Бесплатный фрагмент - Форс-мажор

Force Majeure

Copyright © 2018 by Alua Ozbekova

All right reserved

Обложка книги

© canva.com

Black and white photo non-fiction kindle cover

Форс-мажор

События, описанные в этой книге, являются вымыслом. Упоминаемые в ней имена и названия — плод авторского воображения. Все совпадения с реальными людьми или событиями случайны.

История жизни обычного парня, проживающего в нынешнее время в мегаполисе. Какие только трудности не поджидают его: развод родителей, переезд из большого особняка в маленькую квартирку, отсутствие понимания, отсутствие денег, болезнь матери, предательство, секта.

Несмотря на это, он собирается с силами и пытается жить дальше. Но играть честно, оказывается, порой очень невыгодно, поэтому он решает в корне изменить свою жизнь за счет состоятельного отца. Из числа «ботанов» он полностью трансформируется в самых заядлых «мажоров».

Такая жизнь оказывается очень по вкусу нашему герою, и он настолько увлекается своей новой жизнью, что со временем он влезает в большие долги. И единственным выходом он видит лишь устроить собственное похищение и потребовать у отца выкуп. Но во время процесса выкупа происходит настоящее похищение, в котором заложниками оказываются все участники.

Детство

Алма-Ата. Зима. Полдень. Слепящее солнце, белоснежный снег и легкий мороз — на мой взгляд это самая гармоничная погода. Я бы назвал ее идеальной, если бы ее не портили крики и битье посуды, исходящие из коттеджа в элитном районе города. Коттедж был солидных размеров и украшен золотыми элементами. Но фраза: «богатые тоже плачут» подходила сюда как никогда. Это была ссора незрелой семьи: молодые муж и жена снова начали выяснять отношения. А пятилетний мальчик по имени Дамир наблюдал за ссорой родителей сидя на лестнице, ведущей на второй этаж коттеджа.

— Твоя чертова работа! Твои ночные переговоры! Уже достали меня! А сын?! Он ведь ждет тебя, чтобы показать свои рисунки. Да что там рисунки, просто чтобы побыть с тобой! — кричала жена на мужа, при этом бросая посуду в его сторону.

— Почему ты не понимаешь?! — вскрикнул мужчина, пытаясь увернуться от летящей на него домашней утвари: — что все, что у тебя есть: этот дом, машина, шмотки, все благодаря тому, что Я ЗА-РА-БА-ТЫ-ВАЮ! А Дамир подрастет и сам все поймет. В конце концов, зачем ему мать? — возмущенно спросил муж. Ребенок, уже не выдерживая нескончаемых криков родителей, бежит в свою комнату и разрыдавшись, плюхается на кровать. Плачущий мальчик не в первый раз наблюдает скандалы родителей, эти ссоры оставили глубокую рану в его жизни.

Да, это был я. Я бы хотел рассказать историю своей жизни, на основе которой можно написать пособие на тему — как жить не следует. Итак, начнем. Переместимся в 1997 год, когда я учился в начальных классах гимназии. После уроков, как раз в обеденный перерыв, отец обычно ждал меня со школы на служебной машине. Я, полный радости и уверенности, с довольной улыбкой приветственно махал ему рукой. Отец обычно находился в машине, махая одной рукой мне в ответ, в другой держал сотовый телефон, по которому вел разговор. Как только я усаживался в машину, отец с улыбкой встречал меня и крепко обнимал, удерживая телефон плечом. Как всегда, мы сразу начинали играть: размахивали руками, подражая боксерам. В этих боях я всегда оказывался победителем, поэтому получил от него прозвище «Али». Но чаще всего мы не доигрывали, так как телефонные собеседники все время прерывали отца. И в тотчас отец становился серьезным и полностью погружался в телефонные переговоры. А я оставался без внимания и ехал всю дорогу молча, смотря в окно и будучи дико обиженным.

Со временем он начал задерживаться на работе и приезжал намного позже обычного. И однажды опоздал так, что пришлось прождать его два часа перед школой. Через пару месяцев за мной уже приезжал только водитель. Но я все равно не терял надежды и ждал отца. Когда я усаживался в машину, водитель лишь передавал: «К сожалению, Абдикарим Сулейменович не смог приехать, но он просил передать, чтобы Али хорошо подготовился к вечернему бою». Но и вечером отец не всегда возвращался домой, так как работал допоздна. А если и приходил пораньше, то был дико уставшим. И так каждый раз. Поэтому я возненавидел его работу. Она была главным препятствием между нашими отношениями. Зато с мамой мы всегда были вместе: играли, учили уроки, занимались домашними делами. Она была идеальной во всех смыслах: заботилась обо мне, уделяла много внимания, ограждала от внешнего мира и учила со мной уроки. Но ее качество идеальной матери, никак не определяло ее как жену: как только в дом ступала нога отца, мать будто подменяли. Раньше я не понимал родителей, не понимал, почему они ссорятся. Мне казалось, что все, что нужно для жизни у них есть: большой дом, машина, деньги. Но только сейчас, будучи взрослым человеком, я понял, что это не основной критерий счастья.

Папа внешне выглядел всегда хорошо: ходил в деловом костюме, всегда причесанный и с идеально выбритым лицом. Телефон из рук он выпускал редко, только в том случае, когда находился за столом переговоров. Он проводил с ними все свое время: и дома, и на работе. А мама каждый день ждала его до поздней ночи, приготовив ужин, а иногда и засыпая за столом. Она была ухоженной, красивой и статной женщиной. Папа не разрешил маме работать, да и надобности не было, потому что денег нам всегда хватало. Поэтому мама чаще всего находилась дома. К ней часто приходили ее подруги, я не терпел их, так как они либо тискали меня, либо нелестно отзывались о своих мужьях, в том числе и о моем отце. Поэтому я пытался от них поскорее улизнуть. Или, когда папа приходил домой пораньше, я, зная, что сейчас начнется очередной скандал, молча уходил. В обоих случаях я сбегал ото всех в свою комнату — мой личный храм. А комната моя была как мини- Диснейленд, каких только игрушек в ней не было. Любой ребенок в девяностые позавидовал бы такому количеству игрушек. Обычно я включал SEGA и надевал наушники с музыкой, которая оглушала все вокруг. Время проходило так быстро, что я не замечал, как наступает ночь. Главное было успеть переодеться до того, как мама придет и пожелает мне спокойной ночи, поцелует и крепко обнимет.

Мои бабушки и дедушки в молодости были друзьями и с раннего детства они сосватали моих родителей. К сожалению, родители мамы рано умерли. Поэтому родители отца решили исполнить обещание и сразу же поженили моих родителей. Они хотели всегда быть рядом и по возможности помогать моим родителям. Так как у них больше не было других детей, они принимали маму как родную дочь. А как только родился я, они стали приезжать чаще. При встрече Ажека сильно меня обнимала и целовала в лоб, а дедушка холодно приветствовал рукопожатием. Взглянув на дедушку было понятно, в кого пошел мой отец. Они были абсолютно одинаковыми, только с разницей в двадцать пять лет. Однако дедушка всегда был сдержанным и немногословным, нежели отец. Его прямая осанка и руки, скрещенные сзади, выдавали его офицерскую натуру. Он был Генералом армии Республики Казахстан в отставке. У них с отцом также были тяжелые отношения. Но зато Ажека была лучиком света во всей этой семье. Она всегда была жизнерадостна, постоянно шутила и просто великолепно готовила. Ажека -единственный человек, который любил меня искренне за то, какой я есть, без попытки поменять меня. Несомненно, мама любила меня безмерно, но для нее я скорее был маленьким несмышлёнышем, который неспособен самостоятельно распоряжаться собой. Она постоянно корректировала мои слова и действия, что поначалу меня абсолютно устраивало. Но со временем я перестал сопротивляться и в конце концов сдался. В то время как Ажека относилась ко мне как к равному, интересовалась моим мнением и возвращала в реальность, так, что я напрочь забывал об играх. Она настолько интересно рассказывала сказки и различные жизненные истории, что я завороженно мог слушать ее часами. Благодаря ей, мне казалось, что я намного старше и умнее своих лет. Вот только она никогда не могла объяснить, почему родители все время ссорятся, при этом вопросе она лишь молчала и неловко улыбалась. Наверное, она была единственным человеком на свете, воспринимавшим меня всерьез. Хотя нет, она была не одна.

Однажды я нашел письмо на столе. На конверте было написано мое имя. Я быстро принялся вскрывать его. Наконец раскрыв письмо, я принялся его жадно читать:

Привет Дамир!

Слышал, что у тебя в семье не все хорошо. Ты не расстраивайся… и у меня такое было. Главное, чтобы ты знал и всегда помнил — что тебя ЛЮБЯТ! Просто взрослые иногда устают и забывают это показать и сказать.

Не увлекайся игрушками, они тебе не помогут в тяжелые минуты. Знай, что я всегда буду рядом, особенно в трудные минуты.

Твой друг

Прочитав его с первого раза, я даже не понял содержания. Лишь перечитав его несколько раз, я вник в суть и даже начал воображать тайного агента под прикрытием. Или какого-нибудь супергероя, который заботится обо мне. Но позже произошли события, из-за которых я напрочь забыл о письме.

Наступил июнь 1998 года, Астана была объявлена столицей Казахстана. Папу переводили на еще более высокую должность, при условии, что он переедет жить в Астану. Несколько дней отец обдумывал предложение и хотел было отказаться, но очередной скандал с мамой повлиял на его положительный ответ. И вот мы стоим у порога дома, провожая отца. Мама, расстроенно смотрела куда-то вдаль, а отец стоял на коленях, обнимая меня. Тогда он сказал мне: «Тренируйся больше, ты скоро станешь чемпионом, мой непобедимый Али» и поцеловал меня в лоб. Встав на ноги и посмотрев на маму, он лишь сказал: «Не обижайся на меня, так нужно. Это работа». Мама стояла непоколебимо, отец взял в руки сумки и выйдя из дома, закрыл за собой дверь. Мамино лицо тут же помрачнело и залилось слезами. Она закрыла лицо руками и съежилась как эмбрион на диване в гостиной.

— Мама… мамочка… не плачь, пожалуйста, — шептал я ей в ушко. Но она меня не слышала. Я пытался сделать все возможное, чтобы привести ее в чувства: смешил, успокаивал, ругал, но все было тщетно. После очередной неудачной попытки, я полностью отчаялся и опустив руки, молча сидел с ней рядом.

Поначалу отец часто приезжал домой, но с каждым разом наши встречи были все реже и короче. Мама каждый раз встречала его как самого почетного гостя: готовила ему много различных вкусностей, хорошо выглядела. Но ссоры и упреки все равно продолжались. В конце концов они приняли непростое решение. Мама с папой постучались ко мне в комнату. Мама была сильно расстроена, поэтому папа взял инициативу в свои руки и неуверенно начал разговор:

— Сынок, Дамир… мы с мамой очень тебя любим. Ты — самое ценное, что у нас есть. Но, понимаешь, у взрослых наступают такие моменты, когда они уже не могут жить вместе. Не бойся, я тебя не брошу. Я буду также покупать тебе подарки, а когда я буду приезжать мы будем вместе гулять, — смотрел он на меня с виноватым взглядом.

— Да, сынок. Мы с тобой переедем в квартиру, а папа полностью переедет в другой город, — объясняла мне мама.

— Если хотите живите тут, вас никто не выгоняет, — обратился отец к матери.

— Я уже все решила. Мне от тебя ничего не нужно. Хватит с меня упреков, я буду жить в квартире, которую мне оставили родители, — непреклонно ответила мама. Незаметно для себя, они снова полностью погрузились в свои проблемы и обиды. Помню, как от отчаяния их остановить, я крикнул: «Замолчите! Сколько можно?!» Родители ошарашенно переглянулись.

— Хватит! Почему мы не можем жить вместе как раньше? Папа, мама, любите друг друга, — взяв их руки я сложил их вместе. Но они тут же одернули руки друг от друга и принялись объяснять мне, что они больше не могут так жить и теперь разводятся. Говорили, что я еще маленький и пойму их, когда буду постарше. В тот день я не сдавался до последнего и умолял их сойтись, но они были непоколебимы. Я, наверное, выплакал все слезы и просто не смог смириться, что теперь отдельно «мама» и «папа». Этот вечер запомнился навсегда, для меня он длился вечность.

В итоге, как мама и сказала, мы с ней переехали в маленькую квартирку. Помимо всего, мама отказалась от любых «подачек» отца и его родителей: дома, машины, финансовой помощи и вообще любой помощи. Но отец позаботился о том, чтобы моя комната не отличалась от предыдущей: она также была завалена игрушками и новой партией подарков. Папа для меня ничего не жалел, кроме самого дорогого — времени. А мама, наоборот, пылинки сдувала, не давала мне и шагу ступить без нее. Со временем это начало меня сильно раздражать. Бабушка с дедушкой пытались помочь маме и отговорить ее от развода, но отец запретил им как-либо вмешиваться в их отношения с мамой.

Так и началась наша новая жизнь, в которой больше нет роскоши, нет высокого положения в обществе, а самое главное нет отца. Все мамины подруги сразу отвернулись от нас, как только узнали о разводе родителей. Теперь она неровня для них. Мама решила устроиться на работу и из-за гордости не принимала помощи отца. Быть может в связи с этим, следующие три года были крайне тяжелыми. Мама сменила около десяти рабочих мест. В конце концов она смирилась с тем, что каждая копейка стоит труда. Все эти проблемы наложили значимый отпечаток на ее внешности. Ее внешний вид сильно изменился: она сильно похудела, ее лицо осунулось, а под глазами появились темные круги от усталости и бессонных ночей. Мама стала другой, а я… а я все больше замыкался в себе. В последнее время она нашла более-менее стабильную работу помощника бухгалтера и ввиду большого объема работы приходила домой поздно вечером. И уделяла мне внимание лишь поцелуем в лоб. А я находил успокоение лишь в онлайн- играх и практически не замечал ее.

Спустя еще пару лет отец сообщил, что он заново женился и у меня скоро появится сестренка. Я возненавидел его и его новую жену, особенно когда слышал, как мама плакала по ночам. Моя душа разрывалась на части, но чем я мог помочь? Помимо этого, отец пытался записать меня на различные курсы и кружки, он хотел, чтобы я пошел по его стопам. Как он говорит: «Ты должен что-то значить в этом мире! Ты должен быть впереди!» Но мне не хотелось ничего делать из принципа! В голове крутилась мысль: «Занимайся своей семьей! А меня не трогай!» Думаю, что он понял это и со временем стал звонить все реже и реже. И наши звонки свелись к минимуму — только раз в год на мой день рождения.

Первая любовь

Сменив школу с элитной гимназии на обычную среднюю школу, я столкнулся с большим количеством оскорблений в свой адрес. Да и поводов для этого у моих одноклассников было больше, чем предостаточно: я был толстым «ботаном». Да, с самоиронией у меня все в порядке.

Мама все это время была полностью поглощена работой, поэтому до меня ее руки никак не доходили. На тот момент я учился в седьмом классе, как раз период полового созревания. Наверное, поэтому от издевок моих одноклассников не было отбоя, они даже не заморачивались и называли меня либо «толстяк», либо «ботан». Ни друзей, ни подруг у меня соответственно не было, даже учителя не сильно прониклись мною, может из-за моего внешнего вида. Поэтому я ходил туда с большим трудом, они задирали меня, прятали мои вещи и постоянно обзывали. А я не мог дать им сдачи, просто не мог, не хватало смелости, наверное. Все что мне оставалось — это игнорировать их и молча идти за свою парту.

Но была одна причина, из-за которой я все-таки появлялся в школе. А причину звали Аида Галымжановна — это учительница по истории мира: она была студенткой четвертого курса педагогического университета. Но полюбил я ее не потому, что она была самой красивой и милой, а после одного урока истории. Тема урока была: «Правители мира». Она записала на доске тему урока и повернулась к нам:

— Итак, ребята, скажите для начала, каких великих правителей вы знаете? — обратилась она к классу.

Все ученики принялись выкрикивать с места.

— Чингисхан? — неуверенно произнес ученик за третьей партой.

— Гитлер! — прокричал отличник.

— Сталин, — уверенно сказала девочка, сидящая рядом с отличником.

— Александр Македонский! — крикнул с задней парты троечник.

— Все молодцы! Правильно! — похвалила она, — А теперь скажите, что вы о них знаете? Не как о правителях, а как о людях, черты их характера? — указав рукой на одного из «ботаников» и ожидая его ответа. Тут класс притих.

— Они повели за собой тысячи и миллионы людей, такое может только человек, владеющий огромной силой, — протараторил он уверенно.

— Хорошо, еще у кого-нибудь есть предположения? –обратилась Аида Галымжановна ко всему классу. Ученики не знали, как можно ответить на данный вопрос. Но тут с передних парт отличница начала активно поднимать руку. Учительница кивнула ей, дав понять, что ожидает ответа.

— Они причинили столько горя, как врагам, так и жителям своих стран. И столько людей погибло, они были очень жестокими, — уверенно подметила девочка.

— Верно, — подтвердила Аида Галымжановна: — может кто-нибудь еще хочет что-то добавить? Ну ребята, не стесняйтесь, выскажите свое мнение.

Меня перепирало изнутри, и я встал:

— А я думаю, разве может человек, у которого все есть: и семья, и достаток; жертвовать своим народом ради личных целей? Это несчастные и озлобленные люди, мстящие всему миру за детские обиды, — высказал я.

Класс охватил шок. Сначала все притихли с недоумением, а потом подняли меня на смех. Все было как в замедленной съемке, одновременно с этим сердцебиение участилось. Я каждой частичкой тела прочувствовал свою ничтожность и наблюдал как они крутили пальцем у виска и смеялись, приговаривая «вот придурок», «тупой». Не выдержав давления, я хотел сбежать, но тело мне не принадлежало. Все же, найдя в себе силы, я медленно направился в сторону двери. И вот, наконец, я за пределами кабинета попытался бежать куда глаза глядят. Время постепенно начало приходить в привычный ритм. Оказалось, что все это длилось несколько минут, хотя мне казалось, что прошла целая вечность. Учительница выбежала вслед за мной. Но я бежал настолько быстро, что она не поспевала. Найдя укромное местечко, я спрятался под лестницей. Все мое лицо залилось слезами от обиды и несправедливости. Я слышал где-то вдали учительницу: «Дамир! Стой! Не убегай!» Я решил никогда не выходить оттуда, чтобы никто никогда надо мной не смеялся. Но через минут пять Аиде Галымжановне все же удалось меня найти.

— Ах вот ты где! Попался! От меня еще никто не уходил! — пыталась она меня рассмешить. Но я был полон отчаяния.

— Ну ладно тебе, они не знали, что говорили. Дамир, ну Дамирчик, — приговаривала она, осторожно вытаскивая меня из-под лестницы.

— Нет, я больше никогда отсюда не выйду! — одернул я свою руку.

— Ну хорошо, можно тогда я тоже присяду рядом? — спросила она.

— Мне без разницы, — отвернулся я в другую сторону.

— Знаешь, я тоже с тобой согласна, — присела она на корточки рядом со мной.

— Вы, о чем? — озадачился я.

— Ну я про то, что каждый из них был несчастен по- своему. Вот, например, Чингисхан будучи ребенком, видел, как убили его отца, — вела она беседу как обычно.

— Да, я знаю, — ответил я учительнице.

— Видишь, какой ты умный. А Наполеон? — задала вопрос Аида Галымжановна.

— Он был маленького роста, — ответил я ей.

— Правильно! Поэтому, чтобы доказать всему миру, что он чего-то стоит, он и заварил войну. Хотя это грубая аллегория, но в данный момент- не суть. А теперь ты веришь тому, что одноклассники говорили о тебе? Да покажи мне хоть одного, кто знает то же, что ты! — она нежно прикоснулась руками к моему лицу и вытирала слезы. О Боже, что-то внутри ёкнуло. Она так проникновенно посмотрела в мои глаза и следом обняла меня. В эту самую минуту мое сердце сильно застучало, дыхание участилось и охватило безумное, сильное чувство привязанности к этому человеку. Да, я влюбился по уши! В конце концов она меня уговорила вернуться в класс. Когда мы с ней зашли в кабинет, класс гудел, но увидев мое заплаканное лицо все замолчали.

— Ребята, я вами очень недовольна, — строго произнесла Аида Галымжановна: — Разве можно так делать? Это же ваш одноклассник, вы целый день проводите вместе, это можно сказать ваш член семьи, а вы даже не даете ему высказать свое мнение. Ваш класс я любила больше любого другого, а вы меня так подвели. Ну- ка просите прощения у Дамира!

Лишь некоторые из класса сухо произнесли: «извини», «прости».

— Я сказала, чтобы все попросили прощения, — повысила тон учительница. Я посмотрел на нее, мол «не надо, достаточно», она сказала вслух: «долго мне ждать?»

— Прости Дамир, — ответил класс в один голос.

— Все, Дамир, теперь проходи на свое место. И если хоть раз я узнаю, что вы над ним смеетесь, мало вам не покажется, — все переглянулись и кивнули. Но тут прозвенел звонок и все галопом выбежали из класса. А я медленно направился за свою парту, да и мне уже было наплевать на своих одноклассников. Мои мысли были заняты только ей. После этого случая я решительно начал за ней ухаживать, хоть между нами и была разница в восемь лет. Я приносил сладости и незаметно оставлял их на столе. Она всегда расспрашивала кто бы это мог быть, но я не решался признаться и лишь молча наблюдал за ее радостным лицом.

Помимо этого, я пытался выделиться: душился старым отцовским парфюмом и надевал галстук на ее урок. Каждую ночь перед сном я смотрел на ее фотографию и желал спокойной ночи. Чтобы никто не увидел фото, я прятал его под подушкой и плевать, что на нем было еще тридцать три лица. Это была фотография всего класса, где я перечеркнул лица всех, кроме ее. Даже мое лицо было перечеркнуто, так как я не хотел иметь ни одного упоминания, об обучении в этом классе.

Каждый урок Аиды Галымжановны для меня был на вес золота. Она- единственный человек, с кем я себя свободно вел и чувствовал. Мы с Аидой Галымжановной беседовали на разные темы и лишь она принимала меня как равного. Она отличалась от остальных учителей: всегда внимательно выслушивала меня, позволяла свободно рассуждать, анализировать различные ситуации и высказывать свою точку зрения. Это касалось не только истории, а абсолютно любых тем.

Но через пару лет она молча уволилась, не сообщив об этом никому, весь класс был шокирован. Мы все очень сильно привязались к ней, поэтому были крайне озадачены ее решением уволиться. Мы все пытались заполучить любую информацию у других учителей: о том где она и что с ней; но сколько бы мы не старались, никто ничего не говорил. А я был убит горем. «Ведь она даже не попрощалась с нами… со мной… и даже не сообщила об ее грядущих планах. И вообще, о принятом решении уйти. Меня снова бросил дорогой для меня человек». Я практически перестал есть, спал только пару часов в сутки и еще сильнее замкнулся в себе. Мама заметила происходящие со мной изменения и не могла понять, что со мной происходит. Она много раз пыталась выпытать, что со мной происходит, но все ее попытки были тщетны — я был непоколебим. В конце концов она сослалась на мой переходный возраст и решила оставить меня в покое.

Виртуальность и реальность

Наконец, я дошел до стадии завершения выпускного класса, я был безмерно рад, потому что больше не придется видеть лица этих задир. За пройденный период, я практически не изменился внешне: только стал немного выше, набрал вес, оброс волосами и щетиной, и с ухудшением зрения, сменил очки на более толстые линзы. Последнее, что оставалось, чтобы больше не считаться школьником — был ЕНТ, предназначенный для поступления в ВУЗ. Я хотел побыстрее отстреляться уже и наконец покончить со школой. Учителя и некоторые родители моих одноклассников наводили ужас на экзамен, приговаривая, что в случае неудачи, мы останемся на улице и никогда не устроимся на работу, да и в принципе не станем полноценными людьми. Поэтому все выпускники придавали этому жизненный смысл и дико волновались. Но я был уверен в своих знаниях и в итоге сдал на «хорошо».

И, наконец, смог расслабиться, поскольку наступило мое любимое время года — лето! Не потому, что это сезон поездок заграницу или песен под гитару во дворе с друзьями, а лишь потому, что я целыми днями мог играть. Также мама пообещала, в случае, если я хорошо сдам экзамен, она разрешит мне играть сколько угодно. Я полностью и без остатка уходил в интернет-игры. И вот, наконец, абсолютно никто и ничто меня не беспокоило. Надевая наушники я был полностью погружен в Counter Strike. Порой даже терял чувство времени при плотно зашторенных окнах. В один из таких дней я почувствовал какое-то беспокойство, вот что-то было не то. Поначалу я глушил это чувство в себе, думал: «да что может случиться, все нормально». Но с каждым разом это чувство поглощало меня все больше и сильнее, спустя некоторое время, до меня наконец дошло…

— Мама! О Боже… Мама!!! Где же она?! — с ужасом вскрикнул я, оббежав всю квартиру в поисках: — Так, успокойся… Может я все себе накручиваю? Наверное, она на работе как всегда пропадает… Но ведь я точно помню, что в последнее время ее точно не видел, — меня охватила паника. Я судорожно принялся звонить ей на сотовый. Женский голос лишь холодно произнес: «Номер не доступен в данный момент. Абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста перезвоните позднее». Не поверив с первого раза, я перезвонил, но ситуация так и не изменилась. Автоответчик упрямо не понимал, что мне срочно надо ее найти и что с ней могло что-то произойти. Я перезвонил снова, но автоответчик упрямо повторял одну и ту же фразу. Тут до меня дошла мысль, ведь у нее просто мог разрядиться сотовый. И она, наверное, на работе, тут же мой взгляд направился на время на экране компьютера. «20.23, уф, точно на работе». В ту же секунду я принялся звонить ей на рабочий.

Наконец вместо автоответчика я услышал гудки. К телефону долго никто не подходил, но я был настойчив и не собирался сдаваться. И наконец случилось чудо, трубку взяли и ответил женский голос.

— Алло?

— Алло, а можно Асию Алимжановну? — спросил я.

— Здравствуйте, а кто ее спрашивает? — задала вопрос женщина по ту сторону провода.

— Здрасти. Это ее сын — Дамир, — нетерпеливо ответил я.

— Ааа, это ты?! Подожди- ка… твоей мамы же нет на работе, она разве не дома? Почему она не связывается с нами? Не берет сотовый? — принялась она меня расспрашивать.

— Не знаю, я думал она все еще на работе, — с недоумением ответил я.

— Три дня? Ты что?! — с усмешкой ответила мне женщина.

Я сразу же бросил трубку, ну что я мог ответить. Да и мысли были о другом. «Мамочка! Где же она?! Боже, о Боже… Вот я идиот… Безмозглый… Что же теперь делать?! Что делать?» В груди все сжалось так, что дышать было трудно. Меня всего трясло и хотелось спрятаться от всего этого мира. «Мама, где ты?» — крутились мысли в моей голове. Сначала я скитался по всему дому от мучивших меня мыслей, а потом сел на пуф в коридоре, думая, как быть. Я просидел там очень долго, смотря в одну точку. В тот момент я передумал все на свете и уже понемногу начал сходить с ума. Просидев в таком положении не заметил, как наступила полночь.

Наконец ум немного прояснился и начал трезво рассуждать: «Что делать? Так, что я делаю, когда что-то не понятно? Спрашиваю у Ажеки как быть. Точно бабушка! Так, стоп, они с дедушкой вроде на курорте заграницей. Блин… что теперь? К кому бы обратиться?! Кто еще остался… ну он… отец. Стоит ли звонить?! Хотя другого выхода нет». Тут же в моей голове всплыл наш с отцом последний разговор: «Сынок, если когда-нибудь, в любое время суток, я тебе понадоблюсь, звони и я приеду». Это был именно тот случай. Я дрожащими руками набрал номер отца. Вдох — выдох, вдох- выдох… долгие гудки… привычный грозный голос снял трубку:

— Я же просил так поздно не звонить! Все дела — завтра! — раздраженно произнес отец.

— Па- папа, это я, — тихо и неуверенно произнес я.

— Сынок? Д… Дамир… это ты? — полушепотом переспросил отец.

— Да, ты мне нужен! — с надеждой промолвил я.

— Ты не представляешь, как я хотел услышать это от тебя, — обрадованно подметил отец, но потом тон его сменился: — что–то стряслось?

— Папа! Мама пропала! Я не знаю, что делать, ее уже третий день нет нигде: ни дома, ни на работе! Что делать?! — отчаянно обратился я к нему.

— Асия? Это на нее не похоже. Ты обзвонил больницы? Подал заявление о пропаже? — с тревогой в голосе спросил он, шепотом промолвив: — Надеюсь еще не поздно.

— Поздно? Папа! Ты, о чем? Нет, я еще никуда не звонил. Приезжай, ты мне нужен как никогда! — прокричал я в трубку.

— Сынок, я вылетаю первым же рейсом к тебе, как прилечу сразу сообщу. Успокойся. Наверняка с ней все нормально, — успокаивал меня отец: — А пока, до моего приезда, обзвони больницы и подай заявление о пропаже, — холодным и рассудительным тоном отец дал указания.

— Но папа! Ты же знаешь! Я ни с кем кроме родных не могу говорить! — признался я отцу о своем недостатке.

— Сынок, хоть так мы начнем поиски. Скоро буду, верю в тебя, — пытался воодушевить меня отец.

— Ладно, я постараюсь, — прошептал я, чувствуя себя ужасно.

После разговора с отцом я очень долго сидел. Все также сжав телефон и осознавая, что вот она — реальность. Громкий стук часов, сильный ветер, пробирающийся в комнату, сопровождали мои ужасающие мысли. Мысли… они просто разрывали меня изнутри. Я, наверно, передумал все на свете. Как пренебрегал, отталкивал и даже грубил ей… человеку, который даже после всех оскорблений и ссор продолжал любить меня. «Надо же, сколько всего она сделала ради меня, а я… мне нет прощения». Придя в себя я понял, что пора хоть что-то предпринять. Сев за компьютер, я трясущимися пальцами проклацал по клавишам «справочник больниц города Алматы». Узнав все номера, я взял телефон в руки, глубоко вдохнул и начал набирать первый номер…

— Первая городская больница, — сказала женщина по ту сторону провода.

— Эээ… Алло? — завис я ненадолго.

— Говорите?! — с претензией заявила она.

— Моя… моя мама… она… эээ… — растерялся я еще сильней.

— Не поступала ли к нам твоя мама? — сменив гнев на понимание, переспросила она.

— Да, — с облегчением выдал я.

— Фамилия имя? — продолжала женщина.

— Дарханова Асия, — сообщил я.

— Так… минуту, — медленно произнесла женщина, я слышал, как она принялась активно перелистывать страницы в поисках нужной фамилии: — Нет, к нам такую не привозили.

Ничего не ответив, я молча положил трубку. Во мне боролись два противоположных чувства: облегчение, оттого что разговор закончился и тяжесть на душе, что мамы там не оказалось. Так я просидел всю ночь, не отрываясь от телефона и обзванивая все больницы. Молил Бога только об одном: пусть с ней все будет хорошо, где бы она сейчас не была. Но после очередного телефонного разговора, мысли в голову приходили все страшнее и страшнее. Отчаяние пожирало меня полностью. Хоть я всегда был одинок, я впервые почувствовал, что остался один на один со страхом… и повторял вновь и вновь: «Боже, пожалуйста, пусть с мамой все будет хорошо… я обещаю, что никогда больше ни о чем Тебя не попрошу».

К утру я уже ничего не соображал, и принялся по второму кругу обзванивать тех, до кого раньше не смог дозвониться. Полусонный набрал номер и автоматически произнес:

— Здрасти, к вам не поступала Дарханова Асия?

— Здравствуйте, сейчас посмотрю, — ответил мне такой же сонный голос: — да поступила три дня назад.

— Так подождите, куда я звоню? –я тут же проснулся.

— Ну как куда, в кардиологический центр! — возмутился сонный голос по ту сторону провода.

— Как она? Что с ней? — принялся я расспрашивать.

— Я лишь дежурный врач и всех подробностей я не знаю, но все что я могу сказать, это что ее состояние стабильно тяжелое и она находится в бессознательном состоянии, — ответил врач.

— Я сейчас приеду, — протараторил я.

Внимательно посмотрев адрес центра в справочнике, я пулей вылетел из подъезда и оказался во дворе дома. Выбежав на дорогу я тут же принялся оглядываться вокруг, даже не зная, что искать. У дороги находился парень, с которым мы нередко пересекались во дворе дома. Он стоял облокотившись спиной о машину и держа в руках ключи. Увидев мое напуганное лицо, парень сразу понял, что делать.

— Такси? — посмотрел он на меня.

— Да… точно! — ответил я и принялся садиться на заднее сиденье.

— Садись, братишка! Отвезу быстро, говори адрес — начал он спрашивать, садясь в машину и перекидывая через голову ремень безопасности.

— Толе би — Байтурсынова, Кардиологический центр, — ответил я и мы сразу двинулись с места.

Таксист еще долго посматривал на меня через зеркало заднего вида и наконец решился задать вопрос:

— Что случилось? На тебе лица нет.

— Мама в больнице, — ответил я вполголоса.

— Мама? Надеюсь с ней все хорошо. Беречь их надо, ведь они все время о нас заботятся, а мы вспоминаем об этом только когда с ними что-то не так, — промолвил он, перейдя на серьезную тему.

— Точно, — прошептал я еле слышно.

Парень так быстро и лихо объезжал все пробки и заторы, что мы очень быстро добрались до адреса.

— Ну, вот мы и на месте. Запомни: о матери нужно заботиться, — подметил парень, когда я выходил из машины. Но в тот момент я уже ничего не слышал, я отдал ему какую- то купюру и рванул в центр. Дальше все было как во сне, вплоть до того, как я добрался до ее палаты.

Мимо проходивший врач увидел, как я стою в коридоре у палаты и не решаюсь зайти. Он что-то начал говорить и спрашивать. Однако я ничего не слышал, кроме бешеного стука сердца. Мне показалось что время замедлилось. Немного придя в себя, я начал улавливать: «…в тяжелом состоянии, мы надеемся, что она придет в себя в скором времени. У нас есть несколько вариантов заболеваний, под которые подходят ее симптомы. Но мы должны ее опросить и только тогда точный диагноз будет поставлен. Кстати, мы хотели связаться с вами, но, когда ей стало плохо, она упала на телефон. Вследствие чего, телефон был разбит и оказался неисправным. В связи с этим все попытки связаться с родственниками пациентки, оказались невозможными. Вы можете немного побыть с ней, но потом должны будете уйти». Врач открыл передо мной дверь, и я зашел в палату. Увидев ее, слезы начали подступать сами собой, мне хотелось разломать все вокруг. Но я не смог пошевелить и пальцем, меня полностью парализовало. Немного придя в себя, я сел рядом с мамой и долго смотрел на ее бледное лицо и гладил руку:

— Мамочка моя… родная. Это я, Дамир, твой никудышный сын. Прости меня, за то, что я эгоист, за то, что не заметил, что тебя не было дома, и вообще за все прости, это все из-за меня. Ты же для меня старалась, а я… не оправдал твоих ожиданий. Знаешь, теперь я буду делать все для тебя! Я обещаю! Только не умирай…, — просил я шепотом. Мне просто хотелось выть от боли, которая пронзала мою душу до самого дна. Но сколько я не просил, она никак не приходила в себя. Не помню сколько я так просидел, но через некоторое время медсестра попросила меня выйти из палаты.

Будучи в глубокой депрессии, я просидел плача в коридоре долгое время, оставшись со своими мыслями наедине. Я отделился от мира. Мое состояние невесомости отвлек лишь до боли знакомый силуэт, который я увидел в конце коридора. Он пристально смотрел на меня и медленно приближался. Сердце сильно сжалось, еле вдохнув воздуха, я встал: «Боже мой, сколько лет прошло…», время будто остановилось. Казалось, что все как в замедленном фильме… и этот силуэт подошел к сыну и крепко обнял его, сказав: «Сынок, я скучал». Но жизнь- не кино. Приблизившись почти вплотную, он даже не узнал меня, еще бы, ведь прошло больше десяти лет.

— Пап… — окликнул я отца.

— Дамир? — он выдавил из себя, не признавая во мне сына.

— Да папа, это я, — сообщил я ему.

— Узнал, как там мама? — обратился ко мне отец, все еще вглядываясь в мое повзрослевшее лицо.

«И об этом он спрашивает меня спустя столько лет?!» В глазах помутнело. Он даже не спросил: как я жил все это время, как маме было тяжело круглые сутки вкалывать, как мы экономили на всем и выживали как могли.

— Да, они еще сами толком не в курсе что с ней. Как только мама очнется — врачи опросят ее и поставят диагноз, — ответил я холодно, отвернувшись в другую сторону.

— Хорошо. Я подключу связи, чтобы они ускорились. Посиди пока тут, — ответил он и поспешил куда-то, листая контакты в своем телефоне. Сидя в ожидании отца, у меня было полно времени подумать и переосмыслить свою жизнь. В итоге понял для себя несколько вещей: первая — виртуальность намного лучше реальности, хотя бы потому, что там все не по-настоящему; вторая — реальность все равно, когда-нибудь наступит, и она будет беспощадна, особенно к неподготовленным.

Спустя еще несколько часов, когда отец вернулся к палате матери, я обменялся с ним лишь парой фраз. В воздухе чувствовался дикий напряг, из-за которого общение ни в какую не шло. Отец предложил подвезти меня до дома, сославшись на то, что в больнице уже нечего делать: «Пока ситуация более-менее не проясниться, тебе лучше отправиться домой. Наверное, ты устал, находясь сутки, без сна и еды. К маме сегодня уже не запустят, поэтому поехали домой» — холодно сказал он. Я кивнул, и мы вместе направились к выходу, не проронив больше ни слова. Сев в машину, мы молча направились в сторону дома. Тишину прерывало лишь радио. Я даже боялся посмотреть в его сторону, поэтому моя голова застыла лишь в противоположном направлении — на вид из окна. Приехав к дому, я вышел из машины, и мы неловко кивнули другу на прощание. Пока я шел до квартиры, меня одолевала мысль: «С ума сойти. Что же теперь делать? Как быть?»