Бесплатный фрагмент - Фиора и Винди

ФИОРА И ВИНДИ

Любовь — тот мир, где ложь не проживёт

Ни дня, ни часа, ни одной минуты,

В нём правды суть, высок души полёт,

Измена же страшней губительной цикуты.

На свете много сказок, небылиц

И верят многие порой обману.

Фантастики не перечесть страниц.

Моя ж история правдива, врать не стану.

Средь Океана остров Далокош

Причал раскинул в глубине лимана.

Маяк разжёг рубиновую брошь

И звал в родную бухту капитана.

Борт яхты лижет пенная волна.

Сбежала с палубы жара-зануда.

Цветным закатом даль озарена

На берегу ждёт дочка Цепен Вуда.

С трёх лет росла без матери она,

Но жизнь её прекрасно воспитала

Отца любила, с ним была дружна

Ценила, уважала, понимала.

Бог щедро в душу юную вселил

Редчайший дар общения с природой.

Ей каждый мотылёк был дорог, мил,

Довольная была любой погодой.

Фиора часто, выходя во двор,

С цветами, с ветром, с птицами общалась,

Вела серьёзно с ними разговор,

А перед сном со звёздами прощалась.

Отец всё это видел, но молчал,

Переживал за дочь, не спал ночами,

Украдкой психологию читал,

Советовался с умными друзьями.

Но вскоре доктор — Вуда друг большой,

Развеял дум тревожных опасенья.

Признал приятель дочку не больной,

А странности — плодами вдохновенья.

И с этих дней бывалый капитан

Спокойней стал поглядывать на дочку,

И чтоб не бередить душевных ран,

В своих волнениях поставил точку.

У Цепен Вуда жизнь была проста:

Полвека верно отстояв на вахте,

Стал капитаном. Родилась мечта

Проделать кругосветный путь на яхте.

И вот сбылась задумка Цепен Вуда,

Он шхуну приобрёл под зрелость лет,

Затея поразила, как простуда,

И думать не желал он, что был сед.

Не по годам был крепким и здоровым.

Курил табак. Он трубку обожал.

Считал себя по истине фартовым,

В застольях молодым не уступал.

И штурманом был опытным бывалым,

В иных походах жизнью рисковал.

На берегу больным ходил усталым,

Лишь океан лечил, сил придавал.

— Отец! Возьми с собою, умоляю! —

Твердила дочь. — Надолго ж отбываешь!

Послушной, тихой буду, отвечаю!

Скучать же будешь! Сам об этом знаешь!

— Ах ты, плутовка! Сладок лести вкус!

Отцовским чувством бьёшь меня под бок, —

Ворчал старик, поглаживая ус,

И дочке отказать уже не мог.

Команда в сборе, все на яхте. В путь!

Осталась за кормой скупая дрожь.

В мечтах надежда — землю обогнуть,

Героями вернуться в Далокош.

У храбрых моряков в душе отвага!

Послушный парус крепко поддувало,

Не мерной силой бойкого Подага.

«Курс взят!» — твердило колесо штурвала.

Фиора в полдень в гамаке сидела

На палубе. Наскучили дела.

Сняв шляпку, в небо пристально глядела

И громко с ветром разговор вела.

Отец, услышав звонкий голос дочки,

Со злой жарой, ведущий разговор,

Подкрался и, подбросив ей цветочки,

Спокойно, тихо скрылся словно вор.

«Пусть, — думал он, — душа её поёт,

Лирической струной звенит, играет.

Гармония с природой чувства возвышает,

Лишь полный циник то не признаёт».

Летит вперёд «Стрела» по Океану

Уходит дальше от знакомых мест.

Дружны матросы, верят капитану!

Звучат ночами песни до небес.

Спокойный Океан дышал свободой,

Огромным телом, мощью не гнушаясь,

За яхтой полосой белобородой

Кильватер пенный отставал, прощаясь.

Простор небес сливался с горизонтом,

И дымкой растворял черты границ

А в вышине, вдали, отдельным фронтом

Казались облака, как стаи птиц.

А в парусах, надув их профиль прочный,

Два Ветра говорили меж собой.

Один — суровый старый Олдвинд склочный,

Другой был Винди — сын его родной.

— Ты молод, брат, — учил отец сынка. —

Старайся подражать моим манерам.

Наследуй опыт — будет жизнь легка,

Он станет век служить тебе примером.

Глянь! — Олдвинд на Фиору указал, —

Та девочка, что в сетке отдыхает,

Поёт, как жаворонок, но не знает,

Что мне понятен, мил её вокал.

Так, право, хочется общаться с ней…

Но нет, не суждено… Нить оборвалась!..

А раньше мог. Не вру. Ах, сколько дней

С тех пор прошло? Лишь боль в душе осталась.

— Вот интересно! Ты дружил с людьми? —

Пытался юный Ветер разобраться.

— Да! — выдохнул отец, — но, сын, пойми,

Не хочется в подробности вдаваться.

Не время обсуждать былой порыв.

Гнетут прошедших лет воспоминанья,

Они терзают душу, как нарыв.

Тяжёлые достались испытанья.

— Она красива! — Винди, взвив, сказал. —

Так только могут ангелы смеяться?

Я б всё на свете перенёс, отдал,

Чтоб рядом быть, её волос касаться.

— Остынь, чудак! — встревожился отец. —

Не смей людскою жизнью искушаться.

Твои слова — абсурдны! Слеп, глупец!

Ты Ветер. Ветром должен и остаться!

Разволновавшись, Олдвинд свирепел,

От страстных мыслей сына разозлился.

Покинув парус, вокруг судна облетел

И разогнавшись, вновь в него вонзился.

Тряхнуло яхту сильно, вероломно,

Волненьем охватило экипаж.

А Олдвинд нервно, дико, раздражённо

Смеялся, продолжая свой демарш.

В цейтноте Вуд, а весел был намедни.

«Быть на чеку!» — команде приказал,

Всех успокоил и отмёл все бредни,

За колесо штурвала смело встал.

Резвился гордый Олдвинд, чаду вторя:

— Бродяг сих жизнь зависит, сын, от нас!

Казнить и миловать в просторах моря

С тобою можем мы без лишних фраз!

— Что это было? — молвила Фиора.

Ответь, отец, я тоже хочу знать!

Зачем скрываешь! Странная манера…

Иль трудно дочке правду рассказать?

— Мне невдомёк, и казус сей впервые, —

Ответил капитан кисет, раскрыв.

Откуда дуют ветры столь шальные?

Клянусь, то непонятный был наплыв?

Тебе скажу — волнение напрасно!

Впредь буду зорко сам следить за курсом.

Расслабься, дочка, — это не опасно,

Запомни! На борту нет места трусам.

Вновь в душу девичью наведались мечты,

Смущаясь мыслей, скромно усмехнулась.

Ей в рваном облаке привиделись цветы

Взглянув на парус, ветру улыбнулась.

— Эй! Ветерок! Не делай нам беды!

Уйми не нужный пыл столь дикий, странный.

Ведь только от любви и доброты

Родится счастья миг желанный.

Фиора чинно разговор вела,

Общалась, словно он её заметил.

Добросердечной, искренней была

И верила — благоговеет Ветер.

И Олдвинд подобрел, услышав речь,

Налёг на парус и заснул спокойно,

А сын, от сна боясь отца отвлечь,

Над собеседницей летал привольно.

Её слова сын ветра повторял,

Он никогда не слыхивал похвал

Цветные чувства вспыхнули в нём вдруг.

И засиял над ним флюидов круг.

От странных дум душевные страданья

Возникли в разуме прозрачного созданья.

Мечтал он юношей припасть к её устам,

Но лишь прохладой мог овеять милый стан.

Наивно девушка воображала

Глядя то ввысь, то на движенье волн:

— Был бы ты парнем, Ветер, я б не знала

Прекрасней друга. Ты ж в меня влюблён?

Он понимал, а говорить не мог с ней,

Но верил — час его пробил.

Ласкался и старался быть заметней,

В весёлом настроении кружил.

От дружеского чуткого вниманья

Фиора оживилась, расцвела,

И, чтоб расширить грани пониманья

Шутила с ним и ласково звала.

— Проказник! Ты развеял дух сомненья,

Мне ясен твой порыв — дружить со мной.

Спасибо за минуты дуновенья,

Считай, что мы приятели с тобой!

Твои прикосновения приятны

Способствуют жару переносить,

Но жаль, что ветра звуки мало внятны,

Досадно, что не можешь говорить.

Скинь с меня шляпу, если понимаешь,

И докажи, коль эту просьбу знаешь,

Тогда поверю — мыслей креатив

Не выдумка, не блеф, не сон, не миф.

У девушки от чудо-представленья

В глазах сверкнула вспышка удивленья.

Вдруг шляпа с головы её вспорхнула,

Вокруг центральной мачты обогнула

И вмиг на место снова прилетела,

Всё получилось так, как та хотела.

— Ура! Усвоил! — вскрикнула Фиора. —

Я честно верила! Ах, молодец!

— С кем там бормочет, юная притвора! —

Входя на палубу, спросил отец.

— Сдружилась с Ветром я, мой капитан,

Пока ты зорко бдишь, не покидая рубку,

И с наслаждением раскуриваешь трубку,

Храня её, как дивный талисман.

— Как можно разговаривать ни с кем?

С букашкой, птицей, с тварью, мне понятно…

Но ветер?.. Он не видим, он же нем!..

Родная, не пойми меня превратно,

Но я боюсь, в тревоге за тебя,

Не перегрелась ли за день на солнце?

Не заболела ль милая дитя?

Открой отцу своей души оконце.

Смеясь, дочурка чмокнула отца,

Рассказ послушать папе предложила.

Всю правду описала до конца,

И тайну перед ним свою открыла.

Но Вуд не верил в чушь — так он считал,

По жизни был законченный прагматик,

Советов ей навязывать не стал,

Расчётлив был, как строгий математик.

Ушёл отец, печаль его видна.

— Не верит мне?.. — Фиора прошептала.

Она осталась в гамаке одна

И по дыханью друга узнавала.

А Винди окрылён своей мечтой.

Заигрывал с подругою, резвился,

Заворожённый юной красотой

Он твёрдо понял, что в неё влюбился.

Он головной убор её снимал,

Фиора бегала, поймать пыталась,

Но Ветер, дунув, шляпу отнимал,

На мачту с ней взлетал… Она смеялась.

Никто б, из увидавших тот фантом,

Не смог понять бы, право, ничего.

С кем спорит громко девочка с бантом?

И шляпка, оказавшись за бортом,

Вновь возвращалась к месту, отчего?

А паруса несли корабль вперёд,

По сонной глади водного простора

Прибрежных птиц опередив полёт,

Под пристальным вниманием дозора.

Садилось солнце, луч касался волн.

Дрожа, искрилась рябь от линз зеркальных.

Погодный ветер романтизма полн.

Дивиться вынуждал Фиору он

Ночной симфонией огней спектральных.

Ушло Ярило, скрылся горизонт,

Исчезла сыпь гламура, мишура,

И небосвод раскрыл свой чёрный зонт,

И звёзды возвещали: — спать пора!

Сон девушки был сладок, полон грёз.

Ей снился Ветер — юношей он был.

И воздух лил благоуханьем роз,

Слова любви он щедро ей дарил.

Наутро капитан сыграл побудку,

Сам лично просвистел и всех поднял,

Завидев Далемрам, достал он трубку

И раскурив её, в усы сказал:

— Хороший город, славный. Был я там.

Живёт здесь друг мой старый — бывший боцман.

Дружили с ним. Признает ли братан…

Причалить надобно… Что скажешь, лоцман?

— Хозяин — ты. Прикажешь — то и будет, —

Моряк ответил, посмотрев в окно. —

От нас, скажу, конечно, не убудет,

Запас воды пополним заодно.

— Ну, вот и славно, так и порешим!

Эй! Молодцы! Готовь принять швартовы!

Сойти на берег, вижу, все готовы!

На сутки отменяю весь режим!

И яхта вскоре в славный порт вошла,

Среди, дремавших шхун, послушно встала.

Опущен грузный якорь у причала.

И утро — свежий вестник дня начала —

Трусливо отступало от тепла.

Фиора первый в жизни раз попала

В огромный современный мегаполис.

Коль дальше дома сроду не бывала,

В диковинку ей был обычный поезд.

А тут: трамвай, метро, театр, балет,

Фонтаны плещут, зов витрин, рекламы,

Она ещё подобной панорамы

Не видела в свои семнадцать лет.

Бывалый Вуд повёл своё дитя

Гулять по городу, держа за руку,

Но скоро ощутил усталость, скуку,

Лишь в море бодро чувствовал себя.

Прохожие от зноя изнывали,

А Вуд с Фиорой шли, забот не знали,

Повсюду с ними Ветер брёл в когорте,

Прохладой освежал, держал в комфорте.

Он ласково облизывал Фиору,

Кружил над скромной проседью отца,

Рад был служить её любому взору,

Желания читал с её лица.

Она одна лишь Ветра понимала

И тихо с ним шепталась иногда,

Отца же в это дочь не посвящала,

Ответ его известен — «ерунда».

Встречая полдень, пушка громыхнула,

Указывая время горожанам.

Шёл праздник Мармелада — день разгула,

И музыка играла гимн фонтанам.

Вуд встретился на площади с Баскоком.

Не видевшийся с другом много зим,

Пивком и разговором о высоком

Увлёкся папа, разболтался с ним.

А дочь, охваченная любопытством,

Оставила приятелей болтливых.

Она вновь будто повстречалась с детством,

Пылала радостью от лиц счастливых.

Пройдя немало улиц, площадей,

Где проводились игры, представленья,

Не зная времени, в кругу людей

Участвовала в празднике веселья.

Повсюду смех, артистов номера,

Смешат весёлых клоунов забавы,

Резвятся взрослые и детвора,

И сцена раздаёт минуты славы!

Фиора вспомнила вдруг про отца

И к старикам сейчас же поспешила,

Улыбка вмиг сошла с её лица,

Назад она дорогу позабыла.

— Всё! Заблудилась! — вырвалось с досады.

«Отец ждёт, времени прошло уж много,

Задаст мне, точно, тут не жди пощады,

У капитана с дисциплиной строго!»

Она металась в шумном городе,

Не зная выхода, как пташка в клетке,

Фонтаны будто скрыли в омуте

Отца с приятелем в пивной беседке.

Затихла музыка, не слышно пенья,

И вечер подпалил щиты реклам,

Метро взывало в шахты подземелья,

Закончен день намеченных программ.

И приглушившись, город зрел огнями,

Брела Фиора в сторону причала,

И у дороги, встретившись с парнями,

Взгляд отвела, и скромно промолчала.

Два друга, выйдя из крутой машины,

Развлечься шуткой, видимо, хотели

С улыбкой, словно на товар с витрины,

На деву юную в ночи смотрели.

— Мадмуазель! — пропел один из них. —

Скучать, грустить не стоит милой даме.

В салоне мягком места на троих

Вполне нам хватит. Ну, поедешь с нами?

«Что делать? — призадумалась Фиора, —

Быть может, право, опасаюсь зря?»

Рискнув, желая с ними разговора,

Остановилась возле пустыря.

Всё слышал Винди, он за ней летел,

Сопровождал весь день, не покидая,

Зло, ревностно на тех парней глядел,

Вскружился вверх, интригу ожидая.

Вскипела страсть! Взорвалось сердце Ветра!

Не дав коснуться девушки рукой,

Откинул парня на четыре метра

Напором мощным, создавая вой.

Второй приятель закружил по кругу,

Как в элитарном казино волчок,

Остановившись, отлетел он к другу

От ветра, в спину получив толчок.

Свирепый ураган не унимался,

Вокруг машины пыль столбом крутя,

Схватил её, с ней от земли поднялся

И сверху отпустил, смеясь, шутя.

Новейший транспорт шумно, с болью пал,

Стекло с него посыпалось, звеня,

С обидой ныл невинных дел металл,

И будто знал — нет дыма без огня.

Утихла буря. Ветер прекратился,

Сползала пыль с разбитого авто,

Друг, посмотрев на друга, покрестился.

Понять ни кто из них не мог ничто.

«Волшебной» деве парень произнёс:-

— Владеешь колдовством? Твоя затея?

Прости! Шутили мы! Чёрт нас понёс.

Презренна наша глупая идея!

Фиора жуткой сцене удивилась,

Но догадалась — Ветер суд творит.

Она слегка к машине прислонилась,

Загадочно с насмешкой говорит:

— Мне жаль вас, парни, видеть в этой драме.

Не я, а смерч, наделал вам хлопот.

Бог видит всё! Да посудите сами —

За ваше озорство такой подход!

Я не держу в себе ни зла, ни мести

Прощаю вас, ведь повинились вы.

И говорю вам это не из лести,

А если так подумали… Увы!

Побитым незнакомцам стало стыдно

Они расстроились, в машину сев,

По их глазам, по лицам было видно,

Раскаянье, в речах другой напев,

Кой вдохновлял во время баловства —

С девчонкой у дороги флиртовать,

Не зная, что минута озорства

Залепит в лоб позорную печать.

Простившись, хулиганы Джек и Ник

Покинули «ринг», не найдя улик.

Остались лишь с Фиорой у дороги,

Шлам от стекла, волненья и тревоги.

Предчувствие, что Ветер помогает,

Не вызывало в ней сомнений, нет.

Она внимала, как плут обнимает,

Флиртует, дарит свежести букет.

Он словно рыцарь даме угождает,

Её заботу на себя берёт,

Невидимый, с ней рядышком шагает,

Под ручку взяв. В обиду не даёт.

Бредёт Фиора — силы на исходе,

И нервы девушки натянуты струной,

Огромный диск луны на небосводе

Ей осветил аллею в парк пустой.

Найдя скамейку, девушка присела,

Сон побеждал за утомлённый день.

— Пить, — прошептала, словно попросила,

Вставать, передвигаться было лень.

Услышав призвание сонной Фиоры,

Винди понёсся в безлюдную ночь,

У мужика, в результате афёры,

Выхватил баночку сока и прочь…

Пара минут — и он у скамейки,

Банку поставил, на краешек сел,

Дева подняла усталые веки,

Он тихо и нежно, на ушко ей спел.

Сон, ощутивший той банки прохладу,

Вздрогнув, прошёл, и она поняла —

Ветер достал ей желанную влагу,

Сок был прекрасен, подруга пила.

— Ах, ты, мошенник! — ругалась Фиора. —

Где же ты взял сей напиток? Украл?

Ветер вспорхнул от нелестного взора.

Он не укор — похвалы ожидал.

— Ладно, глупышка! — смирилась девчонка.

Не обижайся. Но знай — это грех!

У всякого вора — ничтожна душонка,

И истина эта касается всех!

Винди надулся — вина не понятна?

«В жизни не слышал ученья такого?»

И в оправданье съязвил деликатно:

«Что можно взять с меня Ветра шального?»

Девушка быстро и крепко заснула,

Храбрый приятель её охраняет,

Чётко разметил объект караула,

Сверху глядит, никого не пускает.

Даже ночной полицейский наряд

К спящей Фиоре пройти не посмел.

Струсил, уехал патрульный отряд

Ветер заставил. Он так свирепел!..

Утро суетного дня голосит!..

Свежесть насытила воздух рассветом.

Зелень росою умылась, блестит.

Веет от клумбы приятным букетом.

Город проснулся, запел, застучал

Ритмом часов убегающих стрелок.

Жаждет политик грядущих начал.

Ждёт коммерсант контрагентовых сделок.

Не спал капитан и Баскок в эту ночь.

Можно свихнуться, лишиться рассудка!

Встревожен отец за родимую дочь,

Без отдыха пыжится бедная трубка.

Девушка, встав со скамейки, зевнула,

Весёлой улыбкой сверкнула вокруг,

Сока из баночки малость глотнула,

Довольна, уверена — здесь её друг.

— Вчера я с тобой слишком строгой была, —

Тихо, заискивая, говорила. —

Прости. Ты хороший, и я поняла —

Верного друга судьба подарила.

— Я чувствую рядом дыханье твоё.

Видения, мыслей воображенья

Наполнили радостью сердце моё.

В здравом предчувствьи — ни капли сомненья.

Хоть и не видим, а кажется мне,

Ты — юноша, рыцарь, не только во сне.

Загадочный друг одарил свежим вздохом

Лицо полногубой, весёлой подружки,

Коснулся волос ветерком, словно пухом,

Был рад, как ребёнок любимой игрушке.

Его — «заточенья пещера» открылась

Как в сказке — волшебному слову — кунжуту,

Душа клокотала, пылала, молилась,

Чтоб быть человеком в такую минуту.

Затронули девушку друга порывы,

В них искренней страсти звучали мотивы,

Но чтобы обласканный не зазнавался,

Одёрнула Ветра: — Фу, плут! Разыгрался?

Понятны, конечно, мне чувства твои,

Но ты возомнил слишком много — вот суть!

Негодник! Оставь эти штучки свои!

Кто дал тебе право ласкать мою грудь?

Приятель обиделся, ввысь улетел,

Промчался кругом, его пыл охладел,

Вернулся. На лавочку, рядом присел

И тихо по-своему ей просвистел.

— Мой милый, прекрасный! — услышал вдруг он,

Твой свист поняла! Побывал ты на море?

Какой ты смышленый, хотя фанфарон!