18+
Фаетон

Бесплатный фрагмент - Фаетон

Книга 7. Эдем

Объем: 200 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Книга — VII

Эдем

Глава первая

Анна Кразимова открыла глаза, лежа в постели. Ее разбудил настойчивый звонок в дверь. Уже три долгих года никаких известий от Лени. Хоть и сообщили ей о том, что ее муж пропал без вести. Но в глубине души ей не верилось в это страшное известие. Она ни на минуту не сомневалась в том, что ее Леня жив и когда-нибудь подаст весточку о себе. И вдруг этот звонок в дверь. Она сонно взглянула на часы, мерно тикающие в углу, свадебный подарок генерала Гаринова Алексея Алексеевича. Стрелки этих массивных антикварных часов показывали без десяти минут девять.

— Снова проспала. — Подумалось ей, — Опять будут ворчать в детском садике воспитательницы Димочки».

Она вскочила с постели, накидывая на ходу халат на ночную рубашку, и выбежала в коридор, направляясь к входной двери. На пороге стоял почтальон.

— Распишитесь, пожалуйста. — Сходу, сказал он.

— За что я должна расписываться? — настороженно спросила Аня.

— Вам пришло письмо из-за границы с уведомлением. — Настаивал почтальон. Он, очевидно, торопился и в нетерпении протягивал регистрационный журнал с красным бланком уведомления. В журнале напротив ее фамилии стояла свободная клеточка.

— Такие журналы обычно на почте имеются и туда ходят для получения заказных писем с уведомлением. — Отвечала Аня.

— Мне некогда с вами, мадам, вести дискуссию по этому поводу, поэтому прошу вас, распишитесь. — Он ткнул пальцем в графу, и дал ей ручку для росписи. Аня, вздохнула, и поставила свою подпись.

— Пожалуйста, и здесь. — Он показал ей свободную графу на красном бланке уведомления. Аня снова вздохнула и расписалась на бланке. Почтальон в свою очередь вздохнул и выразительно посмотрел в глаза Ани, вручая конверт. На конверте был чилийский адрес и почти весь он был обклеен красивыми марками. Странный был этот конверт, без обратного адреса и без имени отправителя. На нем лишь значилось, что это Чили, «Вилла Бавария». Аня удивленно рассматривала конверт, вертя его в руках, неожиданно вспомнив о том, что надо вести Диму в детский сад, бросила конверт на столик у зеркала.

— Мама? — послышался голос малыша из соседней комнаты. — Что, папа пришел?

Аня глубоко и чувственно вздохнула, –Нет, сына, это был почтальон. Принес, какое-то письмо.

— Печкин? — серьезно спросил малыш. О почтальоне он знал из знакомого мультфильма и искренне верил в то, что однажды и в их дверь постучится почтальон и непременно это будет почтальон Печкин из Простоквашино и принесет то заветное письмо от папы, которое так он ждет и надеется, что все равно отец непременно напишет ему и маме. Просто папа очень занят и ему некогда. Всякий раз, как день подходил к вечерней заре, и Диме приходила пора, ложится спать, он думал об одном и том же, что наступит следующий день и письмо придет завтра.

— Мама, а это письмо от папы? — Спрашивал с нескрываемым любопытством сын.

— Нет, снова из какой ни будь христианской секты с приглашением придти на собрание.

— И ты пойдешь?

— Конечно, нет, сынок, у меня много дел и дома и на работе.

Дима вздохнул, как совсем взрослый. На пороге своей комнаты показался мальчик пяти лет в пижаме расписанной цветными картинками из грибов и бабочек. Он сонно потер глаза кулачками и вошел в туалетную комнату.

На улице день встретил Аню мартовской оттепелью. Хмурое небо укрыто тяжелыми свинцовыми тучами. Падал редкий мокрый снег с крупными каплями дождя. Порывы холодного ветра бросали мокрую хлябь в лицо, задувая холод под шарф. Кутаясь и стараясь, отвернутся от брызг, по набережной Москвы реки Аня шла с Димой к детскому саду. Малыш крепко держался за руку матери, и они вскоре вышли к перекрестку, где на противоположной стороне улицы был детский садик.

— Вы бы еще к обеду привели? — встретила их воспитательница детского сада.

— Ну, знаете, я и так не успеваю выспаться после дежурства. — В сердцах парировала Аня.

— А что же муж то твой, денег не дает? — ехидно спросила та. Непроизвольно на глаза Ани накатились слезы.

— Я уже три года живу в неведении, и никто не может сказать, где он?

— Что же ты его так любила, что он удрал? — наседала воспитательница.

— Послушайте, вы, если вы еще раз в подобном тоне будете допрашивать меня, я буду жаловаться на вас?

— Ой, ой, ой, напугала то как? — на ходу, уводя мальчика за руку в детскую раздевалку, бросила та в ответ. Аня, шмыгая носом, утирала слезы платком, выбегая на улицу. Мелкий снег с дождем бросался мокрой сечкой в лицо. Стало еще противнее на душе. К испорченному настроению добавилась не проходящая слякоть. И тягостное одиночество вновь завладело всем ее существом. Все на свете в эти минуты казалось, ей было скверно. Аня уже считала, что ее Леня жив и, что с ним произошло что–то из ряда вон выходящее, и поэтому он не может сообщить о себе. На эти мысли ее наводили действия властей такие, что в случае гибели мужа ей как жене Героя России положена была быть хорошая пенсия. Но вместо этого его семью лишили подаренной государством дачи и не назначили достойной пенсии. Ане было вручено лишь сообщение на бланке Министерства Обороны, что ее муж пропал без вести. Вскоре на работе в престижном медицинском учреждении главврач вызвал ее к себе и объявил категорическим тоном, не терпящим возражений, что она уволена за недобросовестное отношение к работе. По сути дела, это был волчий билет. С такой формулировкой в трудовой книжке ее не примут на работу даже в места не столь отдаленные. Ей все же удалось устроиться дежурной санитаркой в дом для престарелых инвалидов, бывших военных, где приходилось выполнять порой грязную и не благодарную работу по уходу за больными инвалидами. Денег на все не хватало. И они с Димой перебивались, как могли. Такое положение дел в семье не могло не отразится на отношениях с окружающими. И первым делом соседи по лестничной площадке. Все вдруг перестали здороваться, другие демонстративно отворачивались, проходя мимо Ани с Димой. Только Анна Собинова была частым гостем у Казимовых. Но свалившаяся и на ее голову беда вконец подкосила молодую женщину. Анна стала пить, заглушая водкой тяготы жизни.

— «Ты хоть имеешь сына, — часто говорила она пьяным голосом. — А у меня никого нет». — наливая себе в очередной граненый стакан водки, говорила она Ане, которая в это время готовила скудный ужин. Аня часто задумывалась над переменой в характере подруги и удивлялась тому, почему Собинова могла разговаривать с ней Аней только в пьяном состоянии? В то время, когда Ане, как никогда, нужна была дружеская поддержка, чтобы хоть как–то разобраться в этой жизненной ситуации и что–то предпринять. Когда Кразимова шла на дежурство в свой дом престарелых инвалидов, Собинова сидела с Димой. Отводила его в детский сад и забирала его из детского сада. Собинова не бросала подругу в беде, но разговаривать с Аней в трезвом состоянии по-прежнему отказывалась. Аня при этом чувствовала себя, каким-то катализатором, побуждающим Собинову к выпивке. И когда, однажды, Аня сказала ей об этом, та стала плакать. Сквозь слезы, объясняя Ане, что с ней слишком печально становиться из-за того, что она напоминает ей лучшие годы…

Дождь со снегом слепил глаза. На челке, выбившейся из пухового платка, таяли снежинки. Талая вода неприятной мокротой щекотала лоб и щеки. Женщина часто смахивала воду с лица носовым платком, промокшим насквозь.

— «Вот снова не взяла зонтик». — Сетовала она на свою забывчивость. Аня медленно брела тротуаром вдоль набережной. Мимо с шумом и брызгами проносились машины, обдавая мокрой слякотью шоссе. Возле дома, где жила Аня было уютное кафе, куда она решила зайти. И путь из детского садика казался ей уже не таким безнадежно хмурым. Согретым этим маячившим впереди мигающей рекламой близким теплом, в которое она может сейчас войти. В кафе, усевшись у окна за столиком, было особенно уютно наблюдать за кутающимися в одежды прохожими и за пасмурной непогодой за окном. Официантка принесла ей чашечку двойного кофе. Поблагодарив ее, Аня стала с наслаждением вкушать маленькими глоточками бодрящий напиток и с каждым глоточком силы ее удваивались, прогоняя усталость, вселяя бодрость и какую-то уверенность в себе. Мысли яснее и четче освежили память, настроение улучшилось. Внезапно ей вспомнился утренний визит почтальона и это странное письмо. Но почему из Чили? Почему, из какой-то виллы? Ведь виллами в Латинской Америке принято называть фермерские хозяйства. А, это, наверное, приглашение на сельхоз работу для заработков, строила догадки Аня. Либо снова, какой ни будь проповедник из одной из многочисленных сект приглашает связаться с ним по почте для оказания благотворительной помощи. Либо кто–то хочет завязать дружественные контакты. Так и не определив принадлежность письма, Аня вышла из кафе и направилась домой.

У порога своей квартиры в луже собственной мочи обильно окрашенной менструальной кровью лежала, похрапывая, Анна Собинова. Лужа красной кровью растеклась на лестничной площадке, издавая неприятный гнилостный запах. Аня в ужасе схватилась обеими руками за голову. Но времени на раздумье не было, опомнившись, она быстро втащила подругу в коридор квартиры под ее пьяную бессвязную воркотню. Затем, налив в пластмассовое ведро теплой воды, обильно добавила в ведро стирального порошка и быстро вышла убирать лужу с лестничной площадки. Покончив с уборкой, принялась за подругу. Та сопротивлялась, изрыгая отборные проклятия в адрес неизвестно кого, не давала себя раздевать. Аня молча снимала с нее мокрую неприятно пахнувшую одежду и бросала ее в выварку для белья. Затем затащила подругу в ванную и, поливая холодным душем, старалась привести ее в чувство. Это ей, в конце концов, удалось.

— Ты кто? — спросила сквозь расплывчатый туман в глазах Собинова, лежа под струями холодного душа.

— А, так ты меня еще не узнаешь?

— А, а, это ты Аня?

— Как видишь, я!

— А я к тебе собиралась, а ты уже здесь.

— Ты много выпила, Анна.

— А, пустяки. — Отвечала Собинова.

— Тебе нельзя больше.

— Хорошо, это в последний раз. Больше не буду этой гадости в рот брать.

Аня вымыла ее теплым душем. Затем дала чистое полотенце. Анна уже сама была в состоянии вытирать себя. Вскоре она вышла из ванной в махровом Анином халате и не обращая внимания на подругу, рухнула в ее постель, погружаясь в почти бессознательный сон. Аня занялась ее грязной одеждой. Выстирав в стиральной машине и высушив там, она разгладила одежду и развесила ее на стуле у изголовья спящей подруги. И только после этого вспомнила о письме. Но опять за работой над грязной одеждой Анны Собиновой Аня провела весь остаток дня. Время быстро и бесповоротно промелькнуло, как одно мгновение. Пришла пора, идти за ребенком в детский садик. И чтение письма пришлось отложить. Накинув на себя ветхое пальтишко, и, обвязав голову пуховым платком, она вышла в снежную мглу улицы…

Когда Аня вернулась с Димой вся в снежной слипшейся пыли на пуховом платке и на плечах пальто, Дима, глядя на маму, восхищенно воскликнул, –Мама ты так похожа на Снегурочку деда Мороза!

— Ой, сынок, мне еще Снегурочкой не хватало побывать?

Они сняли с себя верхнюю одежду, причем Дима это делал с серьезным видом «по-взрослому» подражая мужчинам, в которых он успел уже, научится, внимательно наблюдая в телевизоре. Аня, глядя на сына, не переставала ухмыляться, замечая эту взрослость. Когда они справились с одеждой, Аня сказала, — Сынок, иди в свою комнату, а мне надо с тетей Анной поговорить.

— Да, мама! — он послушно ушел к себе.

Анна сидела за кухонным столом и пила крепкий кофе. Ее руки дрожали, как в лихорадке. Под глазами образовались черные круги. Ей было плохо.

— Ты мне, скажи, подруга, как ты очутилась под моей дверью? — Спросила ее вошедшая Аня.

— Анюта, я ничего не помню. Поверь мне. Я не помню, как пила водку. Я даже не помню, как и с кем? — всхлипывая, глотая слова, оправдывалась Собинова, как провинившаяся школьница перед классным руководителем. Шмыгая носом, Анна утирала слезы дрожащими сжатыми в кулаки руками. За спиной Ани неожиданно появился Дима. Он смотрел на Анну широко–открытыми глазами, –Тете Анне плохо?

Аня взяла сына за руку, –Идем, идем, сыночка. Ты, почему не снял теплый комбинезон? — Озадачила она Диму и увела в его комнату. Это дало немного времени обдумать ситуацию и что–то решить с незадачливой подругой, вернее с ее пагубной привычкой. Аня твердо решила поговорить и поговорить с ней серьезно о пьянстве и постараться раз и навсегда положить этому конец. Но это, же только ее, может быть очень наивное и неуверенное желание помочь подруге, а захочется Собиновой, это еще вопрос? В конечном итоге зависит только от самой Анны. И только тогда, когда она поймет свое никчемное существование и начнет бороться с этой привычкой и только так можно побороть этот недуг. Раздев сына, Аня вышла к Анне на кухню.

— А вот и ты? — встретила ее Собинова. Она по-прежнему сидела за столом, допивая кофе.

— Я хотела с тобой поговорить. — сходу взялась за дело Аня.

— О чем нам подруга говорить?

— О тебе.

— Вот еще. Опять начинаются воспитательные меры. Ты мне, что, мой Леня, что будешь воспитывать, а? — по ее побелевшему от злости лицу пошли красные пятная. Это не сулило ничего хорошего для Ани. Слова ее отлетали от несчастной Анны, как горох от стенки и только вызывали в ней необоснованную злость.

Аня впервые в жизни разозлилась на нее, –Ты что, хочешь ходить по улицам, как воскресший зомби? Тебя, что ничего не интересует, кроме этой убийственной выпивки?

— Ой, не напоминай мне о водке, меня и так тошнит? Да мне сейчас и жить то не хочется, пойми ты?

Аня в своем порыве помощи наткнулась на непробиваемую броню, обернутую вокруг Собиновой, и не дающую достучатся до ее больного состояния. И ничто не могло сдвинуть, разрушить этот кокон, ставший препятствием между ними.

— Я сейчас уйду? — бубнила Анна, — Чтобы не мешать вам с Димой.

Слезы катились по ее щекам. Ане до глубины души было ее жаль. Но она твердо решила ее не удерживать, –Иди. — Неожиданно сказала она. — Я тебя не держу.

Анна вскочила со своего стула и бросилась, рыдая, в спальню, где висела на стуле выстиранная Аней ее одежда. Послышалась возня в комнате. Через некоторое время она вышла одетая в коридор. Стала нервно искать свое пальто на вешалке, среди висевшей верхней одежды.

— Ну, где же оно?

Аня наблюдала издали за ее возней, –Я его постирала. Оно в ванной на змеевике сушится. — Ответила Аня. Анна опустилась на коридорный телефонный столик. Ане стало, снова жаль подругу, –Да и куда ты пойдешь? — вдруг, дрогнувшим голосом, сжалилась Кразимова.

— Что верно, то верно. — Ответила Анна. Она медленно поднялась со столика, намереваясь спрятать на кухне брызнувшие из глаз слезы в два ручья. Вставая, она непроизвольно сбросила на пол письмо, на котором успела посидеть, –Ой, что это? — она машинально подняла с пола конверт.

— Это мне. — ответила Аня. Сунув конверт в руку Кразимовой, она убежала на кухню. Вскоре оттуда стали доноситься ее рыдания. Аня, повертев в руках конверт, решила отвлечь подругу от нервного срыва. И письмо оказалось, весьма, кстати. Она с конвертом вернулась на кухню к рыдающей подруге: –Ну, не плачь. Давай, лучше, это письмо почитаем. Наверняка, от какой-то секты из-за границы с предложением вступить. И наверняка, какие-нибудь любители погреть руки на доверчивых гражданах.

Анна перестала всхлипывать. Вытерла слезы. Сказала: –Ох, Анюта, я, может быть, и пить-то начала из-за этого.

— Да знаем, знаем.

— Ты помнишь, когда это началось с судебными разбирательствами генерала Гаринова?

— Конечно, помню.

— Вот тогда и с работы поперли. А потом эти бесконечные обыски и засады у нас на квартирах. Я тогда и не выдержала. В секте было поначалу приятно и спокойно. Я снова обрела семью таких же обездоленных, как и сама.

— Да, да, конечно. — Поддакивая Анне, Кразимова видела, что она успокоилась, и можно было вести разговор в спокойном русле.

— Ведь тогда исчезли они все внезапно. А нас стали таскать, выяснять не спрятали мы их. Столько нервов истрепали нам? — сетовала Анна, вздыхая на грани разрыдаться вновь.

— Ну и ты решила вступить в секту. Продала квартиру, отдала деньги так называемому учителю и…

— И оказалась на улице.

— Но ты, наверное, забыла, что у тебя была и есть я? — гордо заметила Аня. Собинова с грустью посмотрела на подругу и тихим голосом промолвила: –Тогда вот я и начала лечится водкой.

Чтобы как-то сменить тему разговора, Аня указала на письмо и заявила, –Честно, хотела выбросить в мусорник, но уж когда тут такие страсти с тобой происходят, давай, почитаем, что там. Выбросить всегда можно, вместе посмеемся над этими ловцами человеческих душ.

— Письмо это не имеет сейчас никакого значения для меня. Но, все же давай вскрывай Анюта, посмотрим, что там?

Аня достала из кухонного шкафа столовый нож и, проткнув им, конверт, вскрыла его. Внутри оказались аккуратно упакованными в еще один конверт поменьше цветные фотографии, и был приложен исписанный листок ровным каллиграфическим почерком. Аня вынула этот листок, сказала: –Почерком таким писала Эльза Эдуардовна. Ба! Да это же от нее письмо?

— Ты, что, серьезно?! — вскрикнула от неожиданности и в крайнем удивлении Собинова.

— Да посмотри, вот вконце ее подпись.

— Что же ты медлишь? Читай скорее?

Аня стала читать письмо, время, от времени отрывая глаза от чтения в крайнем удивлении, комментируя прочитанное, –Как же так? Ведь Вилла была основана нацистским преступником еще в тысяча девятьсот шестьдесят первом году? И там, вдруг, оказывается генерал и Эльза Эдуардовна?

— Мне, когда–то, мой Петя рассказывал, что нацисты в конце войны очень продвинулись в разработках летающих тарелок. И, что им помогала в этом какая–то внеземная цивилизация.

— Ты, наверное, не в себе, подруга?

Собинова, не обращая внимания на замечание Ани, продолжала, –Эта самая инопланетная цивилизация и упрятала наших родственников там на этой Вилле. Вот, что я думаю?

— Во всяком случае генерал Гаринов не мог по своей воле оказаться в этом гнезде? — многозначительно заключила Аня.

— Да читай же, что там об этом тетушка Эльза пишет? — нетерпению Собиновой пришел конец. Но Аня не могла поверить в то, что читала и разразилась новой тирадой:

— Насколько я знаю генерала, он бы ни за что и никогда, и даже ни при каких обстоятельствах не согласился бы прятаться, как пугливый заяц, там, в логове–убежище, основанном бывшими преступниками.

— А я верю в то, что так сложились обстоятельства и их туда отвезли против их воли? — твердо заявила Собинова. — Да читай же, наконец. Может, там найдем ответ на многие вопросы. Узнаем хоть что ни будь о наших мужьях?

Аня продолжала читать дальше. И ответ нашелся. Эльза Эдуардовна писала, -«…нас постоянно терроризировали, брали на испуг. Говорили, что уничтожат безоговорочно, пока, однажды меня с Алексеем погрузили в аппарат, похожий на наш, но со значительными отличиями внутри салона. Нас выпустили здесь, указали дом, в котором мы должны будем жить. И вот спустя годы, только недавно, буквально на днях я узнаю, где мы и куда нас упрятали. Да здесь очень удобно и на жизнь с Алексеем мы не жалуемся. Но постоянно чувство тревоги не покидает меня, чувство изоляции от внешнего мира тяготит и угнетает. Местные жители не разговаривают с нами и стараются не попадаться нам на глаза. Обслуживающий персонал говорит только на латиноамериканском языке непонятном мне. Но я выучила этот язык и завела дружбу с горничной. Вот она–то и переправила это письмо, которое, я надеюсь, попадет к Вам. У меня есть для тебя Аня сюрприз. Спустя три с небольшим года, ты еще сможешь потребовать письмо на главпочтамте в Москве до востребования отосланное мной с легкой руки Алексея на твое имя. Если ничего не получится, возьми паспорт и сходи еще раз в администрацию. Тебе его должны будут выдать. Там ты найдешь указание на то, что тебе есть значительная сумма денег в долларах США и что эта сумма спрятана в надежном месте, где, ты узнаешь из письма. Вам с Димочкой хватит на всю оставшуюся жизнь. Это Алексей попросил спрятать эти деньги со своих счетов. Как ему это удалось, лучше не спрашивай. Но все же ему это удалось перед нашим бегством в Антарктиду. Ну, вот, пожалуй, и все. Будь счастлива. Нас не ищи, это бесполезно. Если только хоть что–то изменится в нашей судьбе в лучшую сторону, то мы тебя разыщем сами. Ваша Эльза Эдуардовна, наш маленький Димочка и Алексей Алексеевич».

Собинова в это время рассматривала фотографии, изображавшие счастливое семейство Гаринова с Эльзой Эдуардовной на фоне горного пейзажа Виллы Бавария в Чили.

— Почему ни слова нет о моем Пете и о Лене? — Уныло спросила Анна.

— Ты, что, не поняла, что их сразу же изолировали друг от друга. Тетушка Эльза даже не знает, живы ли наши мужья? — в сердцах, с набежавшими на глаза слезами, отвечала ей Аня.

— Вот что, подруга, тебе надо сходить за письмом на главпочтамт.

— Ты хочешь, чтобы снова прицепились ко мне с вопросами?

— Ты что, Анюта, дура? Прошло три, почти три с половиной года, кому в голову придет следить за бедной вдовой?

— Я не вдова! — вдруг вскрикнула Аня. — Не смей меня так, слышишь, не смей меня так называть больше никогда! Ты поняла?

— Да! Поняла. — Глухо ответила Собинова.

Аня выпрямилась. Глаза ее злобно сверкнули. От злости она бурно дышала. Грудь ее под красной шерстяной кофточкой вздымалась в такт быстрому дыханию.

— Ты еще вздумаешь меня учить? Скажи лучше, который час?

Анна, ухватившись за спасительную соломинку примирения, отвечала, –Без пяти шесть.

— Поздно уже. Пока я доберусь до главпочтамта выдача писем до востребования прекратиться. Придется завтра. Отведу Диму в детский сад и съезжу за письмом. Хорошо, что на работу послезавтра.

Анна удивленно и с опаской смотрела на Аню. Такой она видела ее впервые и испугалась. А вдруг Кразимова возьмет и выгонит ее на улицу. Куда ей идти? Ни жилья, ни работы. Она вдруг оказалась в таком ужасающем положении. Постепенно незаметно для себя очутилась на самом дне среди нищенствующих бомжей и попрошаек.

— Ты прости меня. — Вдруг сказала она, опустив глаза, и спрятала их в своих ладонях. Ей было ужасно стыдно перед этой хрупкой и красивой женщиной, все еще считавшейся ее подругой. –Ты прости меня. — Снова повторила она. Но эта фраза уже зазвучала сквозь ее рыдания. Слезы текли по ее ладоням и рукам, увлажняя скатерть кухонного стола. Аня с чувством нескрываемой жалости смотрела на Собинову в растерянности, не ведая, что делать с ее плачем. Наконец волна нахлынувшей злобы оставила ее, сменив состраданием и обидой за подругу, дошедшей до такого состояния.

— Да ладно уж. Успокойся и поживи пока у нас. Я не буду просить каждый раз соседку отводить Диму в детсад и забирать его оттуда пока я на дежурстве. Это будешь делать ты.

— Я брошу пить, вот увидишь. Как я могла до такого дойти? — снова, рыдая, говорила сквозь слезы Собинова.

— Ты знаешь, Анна я чуть не запила сама, когда пришла бумага на Леню, что он пропал без вести. Вот только Димочка и спас меня от этого.

Анна вытерла слезы платком и с чувством верного и преданного щенка, смотрела в глаза Ани. Кразимова успокоилась. Ее профилактические меры возымели действие, на сей раз.

— Ты пойди в ванную да смой краску с лица. И я бы тебе посоветовала хорошо вымыть голову, а так сидишь тут чучелом заморским. Там в ванной найдешь на полке шампунь.

Анна облегченно вздохнула. Встала и уже, успокоившись, ушла в ванную.

— Вот несчастье то? — глядя ей в след, высказалась с сожалением Аня.

Эту ночь Кразимова спала в комнате с Димой на его взрослой кровати, которую купил и установил Леонид, когда Диме исполнился ровно год. Кразимов считал, что мужчинами должны становиться мальчики еще в детстве, приучаясь к взрослой жизни сызмальства. Предусмотрительность Леонида была оправдана и еще и тем, что когда Дима болел, то Аня всегда могла быть с ним рядом, согревая больного ребенка своим материнским теплом…

Глава вторая

Дима еще спал, когда Аня вскочила с постели, как ужаленная. Было шесть утра. Ей приснился, какой-то кошмарный сон, который она не запомнила, и очевидно навеянный прошедшим нервным днем. Она пыталась еще вспомнить этот сон, но не смогла. Еще было рано, и она решила больше уже не ложиться. Тихонько пробралась в ванную комнату. Умылась и почистила зубы. Вдруг в зеркале заметила себя, какой-то отчужденной и уставшей. Легкие еле заметные морщинки у края глаз веером обозначили веки у висков. Ее зеленые глаза еще хранили живой блеск молодости и красоты, которых не коснулись тяготы житейских проблем. Но блеск стал жестче. Глубоко вздохнув, она оторвалась от зеркала и вышла на кухню. Там она застала Анну. Собинова по-хозяйски взялась готовить кофе. Женщины молчали, старались не разговаривать друг с другом и не смотреть друг на друга. Анне было стыдно за вчерашний день. Ане было неловко за мужские нравоучения подруги. В конце концов, они сели молча пить кофе, закусывая печеньем «крокет». Первой нарушила молчание Анна, –Знаешь, я тут подумала, может, я отведу Димочку в садик, а ты съездишь на почту?

— Я тоже об этом подумала. А знаешь, давай. Только я его одену, и мы все втроем выйдем из квартиры.

— Идет. — Согласилась Собинова. Она снова стала уверенной в себе и обрела то спокойное выражение лица, которое привыкла видеть перед собой Аня.

В восемь утра все были в сборе. Дима веселый и общительный был одет в свой теплый комбинезон и зимнюю курточку с капюшоном. А женщины в свои старенькие пальто и в пуховые платки. Анна не выдержала, и заметила: –Как сельские бабки.

— Зато тепло и уютно. — Ответила на реплику Аня. Все трое весело вышли в переменчивую мартовскую непогоду.

Ане пришлось добираться на метро. Перед зданием главпочтамта, выстроилась шеренга такси. Таксисты стояли у своих машин, зазывая пассажиров в надежде подвезти кого на Киевский вокзал, кого в Шереметьево, с вожделением, ожидая своего.

— Девушка, а девушка, поехали. Возьму не дорого!

— Нет, спасибо. — Отвечала им Аня.

— Мы Вас подождем! — отзывались водители.

Тем временем, Аня вошла в просторное фойе. Напротив, входных массивных дверей, в самом конце длинного зала, сидела за своим окошком администратор главпочтамта. Аня направилась прямо к ней, –Я пришла узнать, можно ли получить письмо до востребования трехгодичной давности?

Администратор, белокурая полная женщина в годах, строго, смерив Аню взглядом, холодных серых глаз поверх своих очков, строго сказала, –Вы что, милочка, смеетесь? — сделав выжидательную паузу, спросила, — Или, как?

— Я вполне серьезно?

— Ну, знаете, милочка, письма невостребованные месяцев три четыре, отправляются обратно адресату.

— Ну, а если на них нет обратного адреса, тогда, что?

— Ну, эти сдаются в архив.

— А оттуда, можно их получить?

— Это невозможно.

— Да, почему же, черт возьми? — Аня сама испугалась своего голоса, но, было уже поздно.

— Вы мне тут не грубите, милочка! — с железными нотками в голосе, ответила администратор. У Ани навернулись на глаза слезы.

— Извините. — Глухим голосом, отвечала она. — Я не хотела, это письмо для меня очень важно.

Администратор сжалилась над бедной женщиной и уже потеплевшим голосом ответила.

— Они упакованы в мешки и хранятся около пяти лет, затем сжигаются.

Проблеск надежды мелькнул в глазах Ани.

— Так, значит, можно все-таки обнаружить там письмо?

— А кто будет вам его там искать, среди сотен тысяч писем в этих мешках?

— Ну, я могу.

— Нет. У вас нет доступа. Только сотрудник почты может искать, он имеет право.

— Скажите, ну как все-таки это сделать?

— Это надо оплатить работу сотрудника, как правило, это его один рабочий день. За день или два он его найдет. Повторяю, вы оплачиваете только один рабочий день. Сколько это будет стоить, скажем, после того как письмо будет найдено.

— И что для этого надо?

— Вот возьмите бланк заявления. Заполните, пожалуйста, его координаты, тоесть от кого и кому. Или если нет обратного адреса, то кому оно предназначалось. И еще помните, что мы выдаем письма до востребования только тому адресату кому оно предназначено. Тоесть все в точности по паспортным данным.

Аня дрожащими руками взяла бланк. Стала заполнять. Заполнив, вернула бланк.

— Постойте, минуту, я пробью по компьютерной базе данных. — Администратор стала щелкать мышью компьютера, роясь в базе. Затем ответила: –Вы знаете, а такое письмо не значится. Похоже, мы его не получали, ни три года тому назад, ни четыре.

— Не может быть?

— Вычислительный центр не врет, это гарантия! У нас с этим железный порядок.

Аня в полной растерянности вышла из здания главпочтамта и как во сне, почти автоматически не разбирая дороги, на метро доехала до дома. Ее встретила Анна. В квартире вкусно пахло жареной картошкой и поджаренной ветчиной с яичницей.

— Ну, что, где письмо? — с нескрываемым любопытством, заглядывая Ане в глаза, спрашивала ее Анна.

— Нету, письма, и не было никогда, даже в помине.

— Вот те раз, странно все это. — Глухо сказала Анна. Затем, спохватившись, добавила,

— Давай быстренько раздевайся и за стол. Покушаем, как следует.

Аня спустя минуту уже сидела за столом и с аппетитом уплетала жареную картошку с ветчиной и яичницей, запивая горячим крепким кофе. Анна не отставала от подруги. Окончив завтрак, женщины остались на кухне. Возились там, пытаясь занять себя, то мытьем посуды, то уборкой кухни. В этой возне по хозяйству, прошел день. За Димой Аня поехала одна. Анна принялась готовить на всех ужин.

Снег мелкой крупкой барабанил по лицу, покалывая щеки. Детский садик, куда водила малыша Аня, был в нескольких кварталах ходьбы вдоль Москвы реки по набережной. Это было не удобно в ненастные дни и очень приятно в хорошую погоду. Сейчас, ежась от злых порывов секущего ветра, Аня уныло брела в сторону детского сада. Из головы не выходили тягостные мысли, навеянные письмом Эльзы Эдуардовны. Насколько Аня знала тетушку Эльзу, она не могла написать неправду. Там, где–то в подсознании теплилась спасительная мысль, что все, о чем написано в письме, правда. Но за этим прячется какая–то тайна. А может, тетушка Эльза не могла вот так открыто написать о больших деньгах. А вдруг письмо попало бы в руки ни к ней, Ане, что-тогда? Аня стала размышлять, поставив себя на место Эльзы Эдуардовны, прикидывая, как бы она поступила, оказавшись на ее месте? Ну конечно, Аня прибегла бы к иносказательной, скрытой, форме изложения, указывая на какие–то общие узнаваемые Аней формы. Например, на дом, в котором жила Аня. На предметы в комнате. Размышляя, таким образом, Аня пришла к мысли, что письмо надо прочесть снова. Проанализировать каждое слово, предложение. Найти скрытую суть в изложении. И найти ответ. Конечно, так надо подойти к этому. И она сделает это сегодня же. Еще раз прочтет письмо, взвешивая каждое слово. Аня не заметила, за своими думами, как очутилась у порога детского садика. Вошла внутрь. Дима встретил ее уже одетым. Воспитательница торопилась домой и заранее одела детей до прихода родителей. В помещении было жарко, и дети ждали родителей вспотевшими.

— Вы, что, Тамара Александровна, с ума сошли? — с порога набросилась на бедную воспитательницу Аня.

— А, это вы вместо здрасте? — парировала воспитательница наскок.

— Половина детей завтра же сляжет с воспалением легких! Я вам это гарантирую. — Наседала на нее Аня.

— Мама, мне жарко. — подливал масла в огонь Дима.

— И мне!

— И мне! — раздались детские голоса отовсюду. В дверях, как по мановению волшебной палочки сказочной Феи, появилась директор детского садика Клавдия Петровна.

— Тамара Александровна, зайдите-ка ко мне? — строгим голосом, так, чтобы было слышно другим родителям, сказала директор.

— Ну, вот еще. Хочешь, как лучше, и все наоборот получается. — Ворча, ушла Тамара Александровна за директором. Аня, сняла с сына верхнюю одежду.

— Дима, ты должен немного остыть. Затем мы снова оденемся и пойдем домой.

— Хорошо, мама. А правда, что тетя Анна останется у нас жить?

— А как ты хочешь?

— Я, не знаю. — Уклончиво ответил Дима.

— Ну, а все-таки?

— Конечно, я хочу, чтобы она осталась. Она мне сказки по дороге в садик рассказывала.

— Ну, тебе, сынок, повезло, я тоже хочу, чтобы она осталась.

— Ура, мама!

— А меня папа на «Лексисе» домой отвезет. Там в салоне и компьютер есть и тепло. — хвастливо вещал писклявым голосом крохотный малыш в ожидании своего родителя. Аня посмотрела в его сторону.

— Иди, сюда, Игорек. Я тебя раздену, остынешь немного, пока папа придет.

Малыш неуклюже подошел к Ане в модные темно-синие цвета теплой детской куртке на вырост модного покроя, как для горнолыжников. Аня сняла куртку с пышущего жаром малыша.

— Ну, вот, теперь поджидай своего папу. Он где–то наверняка застрял в пробке на своем «Лексисе».

Дима ревниво наблюдал за действиями мамы и хмурился. Его папы давно уже не было рядом и ему казалось, что все над ним из-за этого насмехаются и потешаются. Но на самом деле это было не так. Тем временем Аня снова надела на Диму куртку, напялила на вязаную шапочку капюшон. И быстро вывела сына во вьюжную сыпь пурги.

Анна не зря провозилась на кухне. Горячая и ароматная курица, только что вынутая из духовки, издавала умопомрачительные запахи, насыщенные восточными пряными специями. Отливая золотистой корочкой, аппетитно возвышалась куриная тушка на блюде, обложенная печеной картошкой, ничуть не уступая цветом корки куриной. А жареный лук колечками до янтарного цвета, конкурировал запахом с кинзой, ароматным сельдереем и запахом лаврового листа. Украшала этот натюрморт банка соленых огурчиков и бутылка красного вина. Аня, войдя в квартиру, влекомая, этими изысканными запахами, прошла на кухню, не снимая верхней одежды.

— Ого! — обозревая блюдо, выставленное Анной на кухонный стол, вымолвила восхищенно.

— Я не теряла зря времени, как видишь. — Гордо заявила она.

— Ну, мы сейчас быстренько.

Аня вернулась к сыну. Дима в это время уже успел снять с себя верхнюю одежду и возился с сапожками.

— Подожди, сынок, я помогу. — Аня сняла с себя пальто, платок и принялась разувать малыша. Вскоре они все собрались за столом. Когда с курицей было покончено, и Дима отправился в свою комнату, женщины остались одни на кухне.

— Я вот что думаю, — начала говорить первой Аня. — Письмо — это ничего не значит без второго письма, которое я так и не получила до востребования. Как ты думаешь, Анна, может оно перехвачено в то самое страшное время для нас, а?

— Я в общем–то тоже так думала, вначале, но, проанализировав ситуацию, поняла, что этого письма, до востребования, так и не было.

— С чего ты это взяла?

Анна задумалась. Затем сказала, выдержав минутную паузу, — Когда наши мужчины испарились в неизвестном направлении и нас стали по очереди таскать на допросы, то, получив такое письмо до востребования, нас бы так подставил бы генерал, что мы бы не сидели здесь в тишине и в тепле.

— Значит, его не было. — Еще раз убедилась Аня в своих догадках. Значит, Эльза Эдуардовна писала иносказательно, о чем–то, что должно быть там заложено. И она твердо, не сомневаясь ни на секунду, решила проанализировать каждую строчку написанного тетушкой Эльзой текста. Анна вдруг сказала.

— А знаешь, давай выпьем этого красного вина. — Она указала на не откупоренную бутылку.

— Нет, Анна. Я его специально поставила в кухонный шкафчик, на видном месте, чтобы ты его увидела и укрепилась в своем решении не пить больше никогда.

— Ну, ты Анюта и инквизитор.

— Что поделаешь, Анна, ведь ты для меня все то, с чем я сейчас живу после смерти матери и пропажи Лени.

— Ну, тогда, пошли по комнатам.

— Да, что–то рановато. Хотя мне завтра на сутки рано вставать. Почитаю что ни будь.

— И я пороюсь у тебя в комнате на книжной полке.

— Да, советую почитать Джека Лондона, там много интересного есть.

Женщины разошлись по комнатам, хоть было еще рановато шесть часов тридцать минут вечера. В окнах уже серело. Ранняя весна не была похожа на весну, скорее это еще была зима в своем разгаре. Хоть дни стали уже длиннее. Аня вошла к сыну. Дима сидел на ворсистом теплом ковре и строил из кубиков дом. Игрушечные машинки были разбросаны рядом. Стараясь ему не мешать, Аня взяла из книжного шкафа письмо, уселась в кресло в углу комнаты и начала внимательно перечитывать строчку за строчкой, пытаясь осмыслить смысл, заложенный тетушкой Эльзой там. Ее внимание привлекли строчки: — «… Вот она–то и переправила это письмо, которое, я надеюсь, попадет к вам. У меня есть для тебя Аня сюрприз. Спустя три с небольшим года, ты еще сможешь потребовать письмо на главпочтамте в Москве до востребования отосланное мной с легкой руки Алексея на твое имя. Если ничего не получится, возьми паспорт и сходи еще раз в администрацию. Тебе его должны будут выдать. Там ты найдешь указание на то, что тебе есть значительная сумма денег в долларах США и что эта сумма спрятана в надежном месте, где, ты узнаешь из письма…»

Прочитав несколько раз эти строчки, Аня задумалась. Ее привлекли слова: «…для тебя Аня сюрприз. — И еще одно, — Там ты найдешь указание на то, что тебе есть значительная сумма денег… — И, что — эта сумма спрятана в надежном месте, где, ты узнаешь из письма…»

Ну, конечно, она должна узнать из этого письма, которое держит в своих руках. Аня стала лихорадочно соображать над словосочетаниями строчек, сопоставляя прочитанную информацию с различными предметами, которые они с Эльзой Эдуардовной знали вместе. В памяти ее возникла вдруг антикварная шкатулка с секретом, свадебный подарок Эльзы Эдуардовны. О ее существовании, Аня давно забыла. Сначала она складывала туда свои украшения, которые дарил ей муж, затем, когда украшения перекочевали в ломбард, стала складывать различные ненужные вещицы, с которыми не хотелось расставаться. Но причем тут эта шкатулка? Аня, скорее интуитивно, чем с определенной целью, открыла верхнюю дверцу книжного шкафа и достала красивую шкатулку. На крышке были изображены в национальных немецких нарядах девушка и молодой человек в танце. Шкатулка была выполнена из красного дерева и смотрелась, как новая. Аня открыла крышку, пытаясь отыскивать там, среди различных вещиц те, которые они вместе с Эльзой Эдуардовной перебирали долгими вечерами, когда Аня была выходная на практике. Это должно помочь ей разобраться в намеках письма или навести на мысль о сюрпризе, указанном все в том же письме. На самом дне Аня наткнулась на кредитную карточку импортного банка, на которую перечислялась ее стипендия. Так как студенты университета, в котором училась Аня, были более чем из семнадцати стран мира, то и банк был независимым от Российских банков. Аня вздохнула, отложила карточку в сторону. Затем достала красивую и большую пуговицу от норковой шубы, которою, когда–то подарил ей Леня, и которую она сдала в ломбард. Слезы навернулись ей на глаза. Она с грустью и с душевной тяжестью, захлопнула шкатулку. Села в кресло в глубокой задумчивости, вертя в руках кредитную карточку. Вот бы пойти сейчас и снять стипендию и месяц не о чем не думать, чем кормить себя и своего сына. А что, если там не выбраны еще деньги. Надо пойти и проверить. Ноги сами несли ее в коридор, она даже не слышала голос Димы.

— Мама, ты куда?

И только когда она надела свое серое пальто и платок вспомнила о сыне.

— Тетя Анна тебя уложит сегодня и завтра отведет в детский сад. Мне на работу завтра рано. Иди, сынок, поиграй, я скоро приду.

Аня выбежала на улицу. Снег слепил глаза. До ближайшего банкомата, квартал прошла машинально, не замечая непогоды. Студенческая карточка грела ладонь в кармане. С трепетом Аня воткнула карточку в приемник банкомата, набрала код. С нетерпением стала ждать вывода суммы на экран банкомата. Наконец экран выдал что–то не соразмеримое. Слишком много нулей и впереди цифра пять. Аня боязно, потребовала пятьсот долларов. Банкомат холодно отсчитал сумму стодолларовыми купюрами и выдал в окошечко. Аня не могла поверить в это. Перебрала код и потребовала еще пятьсот долларов, банкомат отсчитал еще пять стодолларовых купюр. Обратный путь Аня проделала как в тумане. Не замечая ни секущего ветра со снегом ни расстояния до дома. Так вот, что имела в виду Эльза Эдуардовна. Так вот какой сюрприз был ей приготовлен. Свалившиеся огромные деньги, ошеломляли. Она не шла домой, а плыла, в каком-то тумане небытия. Мысли путались в голове, и осознать своего богатства Аня еще не могла до конца. Ей казалось, что простая стипендия, не дополученная, в свое время, и больше ничего не могло быть на ее банковском счету. И всего то, каких-то тысячи рублей, а не тысяч долларов. Не привычны были ей еще эти огромные деньги. На свой этаж она поднялась лифтом и только когда дверь лифта открылась, только тогда она вдруг поняла, что находится у двери своей квартиры. С порога, не раздеваясь, Аня позвала Анну:

— Собинова, иди сюда!

Анна удивленно вышла из Диминой комнаты. За ее спиной появился мальчик и с любопытством стал следить за мамой.

— Что случилось? — встревожено спросила она.

— Так, особенно ничего не произошло. — Хитро улыбаясь, говорила ей Аня. — Но, знаешь, одевайся.

— Ты, похожа сейчас на сумасшедшую? — не двигаясь с места, заметила та. В мыслях такого себе Анна не могла представить ни на секунду. Как это так, глядя на ночь, выходить из теплого гнездышка в секущую снегом метель. — Ты меня выгоняешь, что ли? — не то, смеясь, не то всерьез, спросила она.

— Ты, Анна, с ума сошла, что ли? Не выгоняю, а зову в супермаркет. Пойдем, скупим побольше продуктов, да повкуснее.

Анна не могла поверить в это, откуда у бедной Ани Кразимовой завелись деньги? И ухватившись за последнюю возможность остаться дома, она выпалила.

— А Димка?!

— Ему не привыкать. Побудет один.

— Мама, купи мне, что ни будь из игрушек.

— Куплю, сыночек. Только ты будь умницей. Посиди один. Мы с тетей Анной ненадолго. Видишь, я даже не раздеваюсь.

— Знаю, твое ненадолго? — проворчал Дима, совсем, как взрослый, уходя в свою комнату.

— Анюта, ты что, в лотерею выиграла?

— Нет, я получила свою не достающую стипендию.

Вскоре, ежась от порывов снежной метели, женщины шли в ближайший супермаркет. Мимо проносились машины. А на противоположной стороне дороги серела широкой лентой заснеженная Москва река. Было уже девятнадцать двадцать, когда они вошли в магазин. Касса обменник валюты еще работала. И Аня обменяла двести Американских Долларов на Российские рубли. Этих денег хватило на закупки разных кулинарных вкусностей и напитков с соками.

Они вернулись с полными фирменными пакетами в руках…

У Ани Кразимовой, а заодно и у Анны Собиновой закончилась бедность. О чем она с гордостью заявила на кухне Анне: –Знаешь, я на работу больше не пойду.

— Тоесть как? Я тут обдумываю, куда мне податься, чтобы мы больше не бедствовали, а ты, такое плетешь! А ты подумала, что твоя стипендия уже давно кончилась?

Аня ничего не ответила, а только хитро улыбалась и утвердительно сообщила, настаивая на своем, –А вот так. Не пойду и все. А моей стипендии еще на долгие годы хватит.

— Что–то ты не договариваешь, Анюта? Ага, ты получила-таки письмо, а мне наврала, что нет?

— Мы же вместе читали это письмо и в нем написано, о каком-то тайнике в доме Эльзы Эдуардовны, а не у нас с Димой.

— Ты странная, что ли? А сейф, в каком ни будь из Московских банков, где ты успела побывать и сняла часть денег.

— Нет, это не так! Но, деньги у тебя будут. Я буду тебе выдавать каждый месяц по тысячи долларов.

— Ну и на этом спасибо!

— Анна не обижайся. Деньги нам нужны. Нам надо найти наших парней. И я думаю, что там, где оказался твой должен быть и мой Леня.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что из письма, Эльза Эдуардовна упомянула Антарктиду.

— А ты уверена, что она говорит правду?

— А ты Анна забыла уже, как следователь Смирнов, помнишь, упоминал на наших с ним дознаниях, Антарктиду?

— Да, да, точно. Да я вспомнила. Значит, они были там. А угрозы, которые там слышали Гаринов и Эльза Эдуардовна, это что, так просто?

— Анна, ты знаешь, что–то мне подсказывает, что твой Петр и мой Леня нужны там, как специалисты по космическим полетам и они там на работе.

— Да похоже на правду. И в то же время нет.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что лишний балласт они не держат.

— Ах, не держат? А как же Гаринов и его супруга?

— А Гаринов наверняка заручился поддержкой наших парней.

— Как? — спросила Аня.

— А так, что если с генералом и с его семьей что–то случится, Петя и Леонид не будут работать на них.

— Вот теперь твоя версия похожа на правду и боюсь, что нам там места не найдется.

— Еще как найдется? — у Анны решительно заблестели глаза. Похоже, было, что она готова немедленно хоть и пешком двинуть в сорокаградусную стужу Антарктиды за своим Петенькой.

— Анна, мы им не будем нужны. — Сделала попытку остудить горячий пыл Собиновой, Аня, — до тех пор, пока о нас не узнают наши мужья.

— Так надо найти способ связаться с нашими мужьями, иначе этот поход в Антарктиду вылезет нам боком.

— Это бессмысленно. Как мы сообщим им о том, что у нас достаточно средств, чтобы снять в аренду Шестой Американский флот и бросить его на бывшую немецкую базу в Антарктиде. — Завершила диалог Аня.

— Да, ты умеешь теребить больные раны. — Анна вздохнула. Отломив куриную ножку от ароматной зажаренной тушки, стала жевать, откусывая ломтики белого мяса. Женщины больше не разговаривали. Молча, завершив ужин, они разошлись по комнатам. Аня, зайдя в спальню к сыну, увидела его спящим в верхней одежде. Осторожно, чтобы не разбудить его, раздела и уложила под одеяло, затем легла сама. Сон к ней не шел. В голову лезли разные мысли. Строились нелепые планы, и разбивались, как хрустальные рюмки о цементный пол, не выдерживая мельчайших доводов. В конце концов, она стала засыпать, погружаясь в беспокойные сновидения. Ей приснился чудесный сад. Деревя и цвели и плодоноси одновременно. На ветке одного и того же дерева висели созревающие плоды невиданной, и какой-то не обычной формы. Плоды издавали приятный и вкусный аромат, да такой, что возбуждалось страстное желание сорвать спелый и тут же съесть. Рука сама потянулась к ближайшей ветке. Внезапно из густых листьев возникла голова змеи. Со страшным шипением змея обвила руку и впилась своими острыми иголками–зубами. Аня вздрогнула. Проснулась в холодном поту. Мгновенно, обнаружив себя в постели, облегченно перевела дух. Рядом мирное сопение сына во сне окончательно успокоило женщину.

— И приснится же такое? — в сердцах проговорила она, чуть слышно. Затем перевернулась на правый бок, и снова уснула.

— Мама, мама! — толкал Аню сын, пытаясь разбудить крепко спящую мать. — Ты, почему не идешь на работу?

— Сынок, я уже не буду ходить на работу.

— А на что мы будем жить? — как совсем уже взрослый, видавший виды бывалый, спросил Дима.

— Не переживай, нам хватит.

— Ты меня поведешь в детский сад?

— Да, сынок, давай собирайся.

Спустя положенных на сборы полу часа, они весело выбежали из дома. Дима не переставал удивляться перемене в мамином настроении, и ему вдруг тоже стало легко и привольно на душе. Из детсада, по дороге домой в знакомом банкомате Аня сняла еще тысячу долларов и пришла с деньгами домой. Анна сидела на кухне и пила крепкий кофе.

— Ну, Анюта, ты мне, что–то обещала.

— Не помню. — Снимая пальто в коридоре, отвечала ей Аня. — Напомни мне?

— Ах, уже не помнишь? — появляясь в дверях кухни с дымящейся чашечкой крепкого кофе в руке, с железными нотками в голосе Анна продолжала, — А ежемесячный гонорар в тысячу долларов?

— Ах, это? А наш-то тебе так много? — смеясь, подразнивала ее Аня.

— А они у тебя есть? — вопросом на вопрос отвечала Анна.

— Есть!

— Не верю, пока не увижу.

— Раз я обещала. — Аня вынула из бокового кармана жакета пачку стодолларовых копьюр. — Вот! — вручила подруге. Анна не могла поверить в такое богатство, и удивленно спросила, –Они твои? — она продолжала смотреть широко открытыми глазами, как безумная на пачку купюр в своих руках. Слова застряли в ее горле, на глаза навернулись слезы. –Извини меня. Я, было, подумала, что ты насмехаешься надо мной за мое убогое существование и вообще… — Анна, не договорив, стала рыдать. Аня прижала ее к себе. Поглаживая, ее по спине утешала словами.

— Ну–ну, не надо. Теперь мы не пропадем.

Анна, как маленькая девочка, утерла слезы кулаком. Затем достала из махрового розового халата носовой платок, и громко высморкалась. И уже взбодренным голосом сказала: –А давай сменим прикид?

— А как это?

— Не прикидывайся, Анюта. Ну, махнем по бутикам.

— Нет, подруга. Мы сразу–же привлечем к себе нездоровый интерес.

— А что, мы с тобой что, плохо выглядим?

— Я бы не сказала, но я боюсь. Это наше с тобой прошлое под пристальным прицелом следствия, меня не вдохновляет. Я категорически против. И потом, кто мне говорил, что кинется на розыски пропавшего мужа?

— В случае больших средств! — уточнила Анна. Аня глубоко задумалась. Ей казалось, что на поиски Лени она готова была броситься и безо всяких средств, только сын сдерживал ее. И это было ее единственной причиной. А услышать от Анны Собиновой такие слова, она не ожидала. Анна заметила замешательство Ани и поспешила уточнить.

— Ведь без средств, это же верная гибель. Нет, Петенька мой этого никогда бы не одобрил.

Аня немного успокоилась и сказала, –Нам, Собинова с тобой, надо разработать план наших поисков.

— Ну, хорошо. Я, конечно же, согласна. Пошли, разрулим ситуацию с поиском мужей.

— Анна, мне не нравится твой блатной сленг.

— Ах, как это грустно, Анюта. Я ведь совсем опустилась от безнадежности. — Глухо сказала она. На ее огромных карих глазах снова заискрились бриллиантовым блеском слезы. Аня не стала больше утешать подругу. Она круто повернулась и ушла в Димину комнату. Анна медленно поплелась на кухню. Вскоре туда пришла Аня с толстой тетрадкой в руке и с шариковой ручкой.

— Итак, подробно будем фиксировать все то, что спланируем по этому делу.

— Ты, Анюта, будто знаешь все на перед, как и что надо делать?

— Да нет. А вот когда мы все распланируем и подготовим, подсчитаем затраты и наш бюджет, то в этом плане сразу будет видно все досконально. Мы будем чувствовать себя намного уверенней. Поверь, это так.

Анна, вдруг, стала серьезней. Слезы исчезли из глаз.

— А ты права, Аня. Ведь только так мы сможем, что–то предпринять осмысленное и серьезное.

— Ну, так в чем же дело. Вот, дорогая, с тебя и начнем. Давай высказывай свои идеи.

Анна глубоко задумалась, затем сказала.

— А ты, что не знаешь, как и куда мы можем обратиться и спросить? Эй, вы, там, на верху, не видели наших парней?

— Вот ты и навела меня на мысль. Как ты думаешь, у кого мы все можем узнать и спросить? У того, кто их в последний раз видел?

Анна, широко открыла глаза.

— Скажи мне, и я скажу, ты точно так подумала о ком идет речь, как и я?

— Ты права, точно так.

— Тогда конечно генерал Гаринов.

— И Эльза Эдуардовна. — резонно заметила Аня.

— Только они и больше никто не скажет нам о наших родных. Послушай, это ведь не Антарктида, а теплый край.

— Да, конечно. — Подтвердила Аня. — И съездить туда мы вполне можем. Деньги у нас теперь есть в достаточном количестве, а все остальное приложится. — И она пристально взглянула в глаза Анне.

— Ну и как мы туда будем добираться? — спросила Анна, с готовностью следовать за подругой хоть на край света.

— Я полагаю, надо купить туристические путевки до столицы Чили Сантьяго. А дальше будем действовать экспромтом.

— Анюта, нет так не годиться. — Запротестовала Собинова.

— Это ты мне говоришь? Ну, предложи, предложи, что ни будь получше? — в нетерпении возразила Аня.

— Да пойми, ты, что я не против поездки, но все надо досконально продумать. Ну, как бы, исключить случайности, или свести их до минимума. — прижимая руки к груди, говорила Анна.

— Да я все–таки погорячилась, извини. Давай будем обдумывать и решать.

— Тогда пиши, пункт первый…

Анна и Аня долго, весь день просидели на кухне с тетрадкой в руках, куда были занесены все пункты их подготовки к предстоящей частной экспедиции в далекую страну Чили на Виллу Бавария. И в завершение четко выстроенного плана Анна сказала.

— Надо досконально изучить все, что касается этой Виллы Бавария. Это может быть Интернет, энциклопедия, какие-нибудь брошюрки статьи и прочее.

— Значит нам надо в библиотеку.

— Надо отвести на все на это, тоесть на сбор информации ну скажем месяц. А за это время нам, какое ни будь тур агентство будет готовить документы на выезд.

— Тоже резонно. — Подтвердила Аня. — Значит нам надо разделить наши обязанности.

— Как?

— Ты будешь добывать информацию, я займусь оформлением нашей поездки.

— Ты знаешь, Анюта, ты, почему–то совсем забыла, что ты не одна.

— Тоесть, как это?

— А Димка?

— А, ты об этом. Конечно, он поедет с нами, это будет выглядеть, как убедительный факт, мирного туристического посещения Виллы. Таким образом, нас быстрее пропустят на Виллу, и мы сможем, даже попытаться, навести справки о семье Гаринова без особого риска в преднамеренной дискредитации колонии в глазах мировой общественности.

— Ого, ты как на митинге в защиту экологии против выбросов в атмосферу углекислого газа. — Пошутила Анна.

— Ты мне не ответила, Собинова, ты согласна? — с командирскими нотками в голосе, спросила Аня.

— Да, да, конечно. Я займусь добычей информации о том месте, куда мы двинемся. И это будет уже завтра.

— Ах, да. Пора идти за Димкой.

— Ну, давай иди, а я приготовлю вам, что ни будь.

— Знаешь, там Димку так кормят, что он практически отвык от домашней еды.

— Ну, такая хозяйка, как ты на кухне, ничего удивительного.

— Да иди ты. — Аня вышла с улыбкой, готовится идти за сыном. Анна принялась чистить картошку…

Глава третья

На следующий день Анна отправилась в Центральную Московскую библиотеку, бывшую ЦККПСС им В. И. Ленина.

Аня с Димой в детский сад. Затем, по спланированному заранее плану, она займется поисками подходящей туристической фирмы. На Арбате расположилась целая сеть подобных фирм, предлагающих различные туры по всему миру, куда и пришла Аня, и занялась поисками подходящей. С Анной они решили встретиться вечером и обменяться добытой информацией.

Итак, Анна Собинова, вошла, открыв массивную дверь библиотеки. В фойе с раздевалки на нее с любопытством уставилась пожилая женщина, в рабочей форме, в которой были одеты сотрудники. Смерив подозрительным взглядом Анну, особенно задержав взгляд на потертом сером пальто и на заплаточном в нескольких местах, пуховом платке, сказала:

— Ну, понимаю студентов, им надо. А, что надо вам, женщина? Здесь же не богадельня для убогих?

У Анны цепной реакцией мгновенно созрели трех–четырехэтажные ругательства, далеки от интеллигентных выражений, но, помня о своей миссии, изо всех сил сдерживая себя, с трудом выдавила: –Примите, мадам, мое норковое манто и шляпку. — И положила на приемную полку свою верхнюю одежду. Приемщица энергично схватила одежду, и повесив на свободное место на вешалке, швырнула ей номерок, прошипев в ответ: –При выходе не забудьте забрать?

— Не забуду. — И стала с тетрадкой в руке в очередь за молоденькими девчушками на запись. Очередь быстро дошла и получив бланк, Анна уселась за свободный столик заполнять свои паспортные данные. С этим она справилась быстро и вернула заполнивший бланк девушке.

— Вам надо еще оплатить членство в библиотеке.

— А если я на один день?

— Но, вы, же будете пользоваться компьютером, Интернетом, может что–то распечатывать на принтере и пользоваться книгами журналами?

— Ну, конечно буду. — согласилась Анна.

— В кассу пройдите. А квитанцию принесете мне, я вам выдам разовый читательский билет.

После всех этих формальностей Анна уже с разовым читательским билетом вошла в читальный зал и уселась за указанный в выданном жетоне стол с компьютером и настольной лампой на нем. Анна в Интернете быстро отыскала нужные материалы. И просидев в читальном зале до 16–00, имела полное представление об основателе Виллы Бавария. О его политических воззрениях. И так же о современной жизни Виллы. О ее месте в туристической и иной деятельности. Аккуратно зафиксировав все, что было интересным, Анна собралась домой, с чувством выполненной задачи.

Аня же в свою очередь, сделала экскурс по туристическим агентствам. Агентства в один голос твердили, что необходимо подтвердить платежеспособность, чтобы на банковском счету туриста лежало достаточно средств иначе поездка не может состояться. Аня не решалась демонстрировать свой капитал. Она не боялась это делать только с банкоматом, а так, чтобы какой то менеджер мог увидеть количество денег на ее кредитной карточке, она не решалась. Наконец, в одном из таких агентств, она, набравшись храбрости, открыла свой счет менеджеру. Внушительная сумма, высветившиеся цифры на экране монитора, повергла менеджера в шок. Он долго не мог понять, что за цифры высветились на мониторе. Несколько раз перебирал код ввода кредитки, пока, в конце концов, Аня не переспросила его.

— Вас что–то смущает?

— А, а, это правда?

— Что, правда? Что мой дядя оставил мне наследство?

— Ну, у меня вопросов больше нет. — Уже уверенным тоном в голосе ответил ей менеджер, и добавил, — А знаете, у нас есть интересный тур в окрестности Виллы Бавария.

— Да–а? — Аня, чуть было не выпалила, — «А мне туда, как раз и надо», — Но, вовремя сдержалась. Затем, тоном, мало заинтересованным в предложении, заявила. — Ну, я еду не одна. Надо поразмышлять над вашим предложением?

Чтобы устранить сомнения клиентки, менеджер стал разглагольствовать об сказочных окрестностях, окружающих Виллу, показывать рекламные буклеты, стараясь уговорить на этот тур. Аня не выдержала и сдалась первой, –А скажите, а, сколько времени уходит на оформление паспорта, делается виза, ну и всякое такое?

— Ну скажем по ускоренному сроку, за определенную сумму, конечно в Американских рублях, дней за десять максимум. — Молодого человека, так вдохновил счет Ани, что такого клиента ему не хотелось так просто отпускать.

— У нас еще хороший тур по прибрежным Чилийским городам с круизом на теплоходе, если хотите?

— Ну, что же, молодой человек, ваше предложение нам подходит.

— Так я оформляю вам этот круиз?

— Я же вам сказала, что я еду не одна. И что мне надо посоветоваться.

— Тогда я вас жду, — менеджер сделал выжидательную паузу, в надежде, что Аня скажет, когда именно она намерена, заявится для оформления путевок. Не дождавшись, продолжил, — а когда вас ждать?

— Не беспокойтесь, я вам сама перезвоню.

Менеджер сделал веселое лицо, расплывшись в улыбке, и почувствовав, что можно предложить более дорогие туры, начал говорить снова.

— А скажите, почему вам именно надо в Чили? У нас есть более…

Аня не дала ему договорить, –Да потому, что вы нам предложили именно этот тур, и он оказался нам подходящим. И я, молодой человек, не намерена менять свои решения. Вам ясно?

Менеджер, испугавшись, что потеряет клиента благодаря своей назойливости, постарался исправить положение: — Вопросов больше нет. Жду вас с решением.

— Я скоро навещу вас. — Аня распрощалась. Менеджер проводил ее до самых ажурных чугунных ворот офиса. А Аня, окрыленная успехом, пришла домой. И стала вдохновенно готовить ужин на кухне, поджидая Анну. Настенные часы уже показывали 16–00. Анны все еще не было. Аня решила сходить за Димой. А там уж наверняка, когда она придет с сыном, Собинова будет уже дома.

Она надела сапоги, пальто платок. Вдруг, вспомнив, что не оставила записки Анне, в сапогах прошла на кухню и на клочке оберточной бумаги написала: — «Вопросы решаются. Обсудим, после, вечером. Я за Димой. Аня»…

Анна, обнаружив записку, бросила взгляд на плиту. Там стояли кастрюли с готовым ужином. Но, ей есть не хотелось. В нетерпении она принялась разбирать свои записи, выстраивая стройную картину, о Вилле Бавария. Чтобы в сжатой и доходчивой форме рассказать Ане о тех бесценных сведениях, которые удалось раздобыть в библиотеке.

Анна сидела еще на кухне, углубившись в анализ, когда возбужденно вбежал к ней на кухню, не снимая верхней одежды, Дима: –Тетя Ана! Тетя Ана! А правда, что мы скоро уедем в отпуск?

— Димочка, это тебе мама сказала?

— Мама! Мама! А, что? — удивлению Димы не было предела.

— Я ему сказала. — Вошла следом за сыном Аня. На ней еще было надето пальто, платок она уже успела снять. — Сказала, чтобы хоть как-то подбодрить, поднять настроение.

— А ты не боишься, что вся Москва скоро узнает, куда мы собрались в «отпуск»? — настороженно и с тревожными нотками в голосе спросила Анна.

— Не–а! Потому, что мы едем в отпуск, а не совсем.

— Ага! Теперь, кажется, понимаю, Анюта, куда мы с тобой поедем! Ну, типа, еще не решено? — Подмигнув, сказала Собинова.

— Ну, конечно, не решено. — Подмигнув в ответ, огласилась Аня.

— Мама, а куда? А куда, мы все-таки поедем? — Не переставая дергать за рукав пальто, спросил Аню сын.

— Вот мы с тетей Анной и решим. А ты иди пока в своей комнате поиграй. И не забудь снять с себя верхнюю одежду, хорошо?

Дима медленно удалился в коридор. Вскоре оттуда послышалась возня мальчика с верхней одеждой. Следом за ним вышла в коридор и Аня. Там она помогла сыну снять теплую одежду и аккуратно развесить на вешалке для просушки. И уже через минуту она вернулась в кухню к Анне.

— Сейчас, Собинова, будем разбираться с нашими знаниями. — Усаживаясь за кухонный стол напротив Анны, она положила свою тетрадь с записями. — Итак, Анна, что ты накопала по Вилле Бавария? — Тоном начальствующего в их экспедиции руководителя, спросила Аня. Анна не возражала против руководства Кразимовой и охотно стала отчитываться.

— Я досконально обследовала всю доступную мне информацию в библиотеке. Кроме того, через Интернет, зашла в Фонд Британской Королевской библиотеки. Там собраны мельчайшие и даже самые не значительные факты. Правда, компьютерный перевод несколько не точен, но смысловой вариант понятен достаточно, чтобы составить представление о предмете. Итак, начнем с самого начала, со дня основания Виллы, с 1961 года. Колония Дигнидад — немецкое поселение в Чили, основанное в 1961 году нацистским преступником Паулем Шефером, официально названное «Благотворительное и образовательное общество Дигнидад».

— А кто, этот Пауль Шефер?

— Судя по той скудной информации, что я накопала в Интернете, выходит, что он никакой не нацистский преступник. Документов, обличающих его в фашистских зверствах не найдено. А вот о его духовной жизни складывается такое впечатление, что это богобоязненный и глубоко, я бы сказала, фанатично верующий человек. Во всяком случае, так изложено о нем в изданиях Интернета и некоторых статьях, которые мне удалось раздобыть. Правда, он в свое время был уличен святой церковью, где вел службу, в растлении малолетних мальчиков. Разгорелся скандал. Последовало отлучение от церкви. Тогда Шефер создает библейское общество под названием «Благотворительное и образовательное общество Дигнидад», куда приглашаются верующие люди и с удивительной магической силой убеждения следуют за своим пастырем Паулем Шефером, отдавая все свои сбережения и состояния обществу. С легкой руки посла Чили в Германии Шефер добивается разрешения Чилийских властей на переселение и аренду с дальнейшим правом выкупа 12000 гектаров земли под организацию немецкого поселения. Что им было с успехом реализовано.

— Скажи, Анна, а какое отношение имеет этот Шефер к современной колонии Дигнидад?

— Уже никакого. Он является почетным главой поселения. Но о его месте пребывания никому ничего не известно. И вообще, не известно жив ли он до сих пор или нет?

— Ну, положим при современных технологиях продления жизни, а, судя по твоим рассказам, там умеют заботиться о своем здоровье и репутации, думаю, что еще проживает, где–то. Ну да Бог с ним с этим Шефером. Ты лучше скажи, что представляет собой современная колония?

— Дигнидад пользуется всеобщей мировой славой, как процветающее сельскохозяйственное предприятие, где выращивают овощи и фрукты. Разводят свиней и коров и снабжают пол страны свежим мясом, молоком, сырами, маслом и прочими дарами природы. На базе этого поселения создан туристический центр под названием «Семейный клуб». Туристов там хорошо встречают благодаря тому, что колонисты вовремя поняли, что туризм — это неплохой доход. Есть там благоустроенная гостиница, выдержанная в стиле тридцатых годов довоенной Германии. Ресторан, где подаются национальные немецкие блюда с пивом, и конечно же проводятся насыщенные экзотикой экскурсии. Туристическим бизнесом заправляет все тот же «Семейный клуб». Кстати в этот «Семейный клуб» могут записаться и стать членами Клуба все желающие, уплатив членский взнос.

— И ты веришь, Анна, в то, что членом Клуба может стать любой желающий?

— Конечно, Аня нет. Этот фарс придуман с единственной целью, привлечь как можно больше туристов. Однако нам можно заказать экскурсии по Вилле Бавария и попробовать как-то связаться с генералом.

— Это будет зависеть от того, как и где именно нас будут проводить. Может эта экскурсия проводиться под дулами автоматов.

— Значит, будем ориентироваться по обстоятельствам на месте. Ты лучше, Анюта, скажи, что там у тебя?

— Фирма есть. Есть возможность быстро, в течении двух трех недель оформить путевки и вылететь в Чили…

Женщины еще долго сидели на кухне, обсуждая и составляя ситуации в которых, как им казалось, они могут оказаться по воле случая или умышленных действий и как выходить из этих приключений без потерь. Далеко за полночь, прозвучала сакраментальная фраза Ани:

— Что будет выходить за рамки нашего плана, откорректируем на месте нашей дислокации. И, запомни Анна, отныне мы работаем по составленному нами плану.

— Есть, мой генерал! — в шутливой форме ответила Собинова, переполненная эмоциями предстоящей подготовкой к экспедиции и к ее дальнейшему осуществлению.

Утром, женщины стали действовать по заранее разработанному плану. Анна осталась дома. По расписанию у нее готовка обеда и ужина. Аня же, отвела Диму в детский садик и поспешила к знакомому туристическому агентству.

Оформление документов началось с заполнения анкет на путевки и заграничные паспорта, заполнение других документов, на медицинское страхование и прочие формальности. Когда с этим было покончено и остались сущие пустяки, решаемые в процессе десяти дневного оформления, она сказала с улыбкой менеджеру.

— А фотографии на паспорта я принесу завтра. — С этими словами она покинула агентство…

Глава четвертая

Собинов и Кразимов, следуя за фон Фирсом, вошли в светлое и просторное помещение с высокими и широкими окнами, тянувшимися к самому потолку высотой метров с двадцать.

— Ого! Как в Софиевском соборе в Питере. — воскликнул Петр.

— Если не брать во внимание, что-тот высотой более ста метров и с маятником в середине. — Парировал Леонид. Затем спросил у сопровождающего их фон Фирса.

— Зачем такие высоченные потолки?

Тот коротко и высокомерно отчеканил. — Всему свое время! — и добавил, более сдержанно, — Узнаете позже.

Неожиданно за спинами раздался мужской голос.

— Это те, о ком ты говорил? — вопрос предназначался фон Фирсу. Все дружно повернулись в сторону говорившего. В белом медицинском халате нараспашку, стоял не высокого роста плотно сбитый мужчина. Рядом с высоченным фон Фирсом его фигура казалась карликовой, хоть и был он всего на два три сантиметра ниже друзей. Его колкие карие глаза, как колючки впились в фигуры Леонида и Петра, оценивающе измеряя их с ног до головы. Эти глаза, посаженные близко друг к другу, выражали презрение и брезгливость. Нос этого человека был слегка с горбинкой, от которой шел прямо и чем–то напоминал не то соколиный, не то клюв попугая. Нижняя челюсть была выдвинута вперед, очерчивая массивный подбородок. Он быстро выхватил за поясом брюк какой–то блестевший предмет и молниеносно метнул его в сторону Леонида. Кразимов моментально среагировал и почти механически поймал предмет правой рукой. Затем стал соображать, что произошло, разглядывая в руке конскую подкову.

— Ну, ка согни ее! — приказал незнакомец грубым вызывающим тоном. Леонид не был готов к такому обращению.

— Да кто вы такой, чтобы указывать мне, что мне делать с этой штукой? — и он бросил подкову себе под ноги на цементный пол и пнул ее ногой в сторону бросившего. Человек носком ботинка ловко подбросил ее к своей правой кисти и поймал подкову рукой, затем хладнокровно заткнул себе за пояс. Наблюдавший за этим фон Фирс неожиданно вмешался.

— Это Кечо! Ваш преподаватель боевых искусств, ваш наставник, командир и вы должны по всем вопросам обращаться к нему. Теперь он для вас командир на все время обучения.

— Скажите, фон Фирс, а этот надзиратель, Кечо, на какое время приставлен к нам? — не удержался Петр, чтобы не иронизировать. На что, не обращая никакого внимания на Петра, фон Фирс продолжал, — Он научит вас всему тому, что необходимо будет вам знать. А самое главное, тому, как остаться целыми и невредимыми или другими словами, как уберечь свои тела и свой рассудок в ходе боевых действий с Селенитами.

Вмешался Кечо, — Можете называть меня так; господин тренер. Я буду вас называть по именам и на «ты». Напоминаю, вы должны будете обращаться ко мне господин тренер и только на «вы». Напоминаю, за не послушание, пререкание, не знание урока — карцер. А что такое карцер узнаете, когда попадете туда, заранее пугать вас карцером не стану. Вам ясно?

— Ясно! — ответил Петр. — Но меня пугает в большей степени не ваш карцер, а ваша невоспитанность, сер.

— Не сер, а господин тренер. И это ты мне говоришь? — негодующе переспросил Кечо. Он взмахнул рукой и Петра, словно ударила молния по спине. Затем Собинов ощутил еще один удар в живот, от которого перехватило дыхание. От этого удара Петр согнулся и тут же схватил еще один удар по шее, что сопровождалось обильным искрящимся дождем из глаз в разноцветье искр. Кечо при этом стоял на расстоянии пяти метров от Собинова и двигал лишь руками, производя замысловатые движения.

— Этому всему я должен буду научить вас болванов. А сейчас, ты, — он указал пальцем на Кразимова, — возьми этот мешок с отбросами, — он кивнул в сторону Петра, — и следуйте за мной! — он ринулся мимо удивленного Леонида и корчащегося от нестерпимой боли Петра. — Покажу вам ваши комнаты, где вы будете жить.

Леонид подхватил Петра и тот стонущий, опираясь на плечо друга, последовал рядом с Кразимовым в след стремительно удаляющегося Кечо.

В это время, молча наблюдавший за всем происходящим фон Фирс, резко повернулся и покинул помещение.

Кечо на ходу, скороговоркой объяснял правила поведения в школе и распорядок дня.

— Подъем в шесть утра! Процедуры…

Он шел длинным коридором с множеством дверей. Коридор кончился тупиком. Справой и с левой стороны, напротив друг друга были расположены две двери.

— Это ваши комнаты. Там есть все необходимое для ночлега. Комнаты даны вам каждому отдельно, для того, чтобы исключить общение. Специфика обучения строго индивидуальна и каждый будет получать свою долю знаний. Чтобы не было искажений при общении, вы будете жить отдельно. Вам ясно?

— Так точно, господин тренер! — Хором ответили друзья.

— Ну, на сегодня все. Отдыхайте! Завтра ровно в семь утра, жду вас в зале! — с этими словами Кечо внезапно исчез. Как это ему удалось, Леонид не заметил, так как был занят другом, у которого очень болела спина.

— Ты мне помоги. — Взмолился Петр.

— Да о чем ты, конечно! — с готовностью Леонид отозвался и, поддерживая друга, втащил его в комнату, что была расположена слева по их движению. На деревянной кровати была свежая постель. В комнате тепло и пахло свежестью и озоном. Стандарт помещения сразу же бросился в глаза друзьям. Леонид не удержался, чтобы не заметить.

— Срисовали они, что ли, с нашей общаги в реабилитационном центре?

— О–о–хо–хо, или с санатория. — Пытался пошутить Петр, превозмогая боль. — Знаешь Леня, мне сейчас не до смотрин.

— А знаешь, Петруша, мне кажется, что я тебе могу помочь, вылечится.

— Ты издеваешься? — гримасничая от боли, отвечал Петр.

— Ничуть. И слушай, что надо сделать.

Петр медленно и с трудом опустился на край постели.

— Вот сижу, и вроде ничего не болит.

— Правильно. А ведь у тебя с этим придурком Кечо, контакта то не было? — философски заметил Кразимов.

— Да, конечно не было. Но боль, то настоящая, как будто гирей меня огрели по позвоночнику и по шее.

— Поэтому ты должен забыть боль.

— Как это?

— Просто взять и забыть боль. Ну, например, нет ее и все тут.

— Это как же?

— А вот так, травмы то нет, есть внушение на расстоянии.

— Да травмы нет. — Петр сосредоточенно стал думать о том, что боли нет. И фрагмент воображения стал всплывать в памяти двояко. Вдруг он почувствовал, что боль исчезла. Он быстро вскочил с места и радостно воскликнул.

— Ты, Леня, прав! Никакого ощущения боли. Очень все это странно, что она вообще была. — Память вернула ему недавние страдания и тут же Собинова пронзили острые колики в спине. — О–о–ох! — он схватился за поясницу. Опускаясь на постель, гримаса боли исказила лицо.

— Я тебе что говорил, забудь, эту боль ее нет. — Настоятельно рекомендовал Леонид. Петр снова вскочил и уже твердо решил не думать об инценденте. И боль на совсем покинула его. Убедившись в выздоровлении друга, Леонид поспешил удалиться к себе.

Когда Леонид вошел в свою комнату, его удивлению не было предела. Комната была обставлена точь-в-точь, как в реабилитационном центре. Та же мебель. Те же кресла и шкаф. У журнального столика на стене прибита книжная полка с книгами на ней. Подумалось, — «Уверен, что подбор книг тот же», — и он с любопытством подошел ближе, чтобы разглядеть тома. В глаза бросился том приключений Тиля Уленшпигеля, вот рядом Дюма «Три мушкетера» и «Двадцать лет спустя». А вот и знаменитые «Двенадцать стульев» и Булгакова «Мастер и Маргарита». Леонид с тоской отвернулся от книг, машинально взглянул в окно. Там, о, не может такого быть, знакомый пейзаж в точности такой, как за окном реабилитационного центра. Виден прилегающий к окнам парк. В лучах послеобеденного солнца распускается весенняя листва. Леонид машинально взглянул на часы, что мерно тикали на стенке, там было уже 14–00. Что ж, если тут царит привычная обстановка, то есть необходимость собраться с мыслями и все хорошенько обдумать. Разобраться в происшедшем, хорошенько поразмыслить, как быть дальше? С этими мыслями он вошел в ванную. Долго плескался там, смывая с себя налет сегодняшнего дня и неприятности впечатлений от встречи с тренером Кечо. Вода, чудесным образом успокаивала вконец расшатанную, не смотря на хорошую выдержку, нервную систему. А с успокоением пришла ясность мысли и рассудка. На часах стрелки показывали уже 16–00, когда Леонид уселся в кресло под книжной полкой. С книгой в руках, с его любимым произведением «Приключения Тиля Уленшпигеля». Но ему не читалось. Содержание и поступки главного героя казались, столь наивны, порой до примитивизма глупы, что он вскоре закрыл ее и поставил на место. Затем взял Дюма «Двадцать лет спустя». Здесь герои действовали согласованно и целенаправленно, достигая своей намеченной цели уверенно и где–то даже до бестолковой безрассудности. Нет, так им с Петром действовать нет резона. Да и на что им надеяться? Ведь выхода из этого мира нет. Но ведь он, Леонид, попадал и в не такие ситуации, чтобы безнадежно сложить руки и не пытаться действовать в попытках найти выход. Вед в когтях Двуликого Мира, из которого вообще, казалось, нет никакого спасения, ему все же удалось выйти в целости и сохранности. И там он был один. Здесь же плечо друга, его поддержка и участие помогут совместными действиями разобраться в скрытой ситуации и начать действовать. Эта скрытость порождала неизвестные преграды, а неизвестность диктовала свои условия к действию. И Леонид решает разобраться во всем, а именно, разложить все по пунктам, куда они попали? Кому служат? Кто такой настоящий фон Фирс и кому он служит? Кто такой ученый Тео и кого он представляет здесь на Земле? И многие и многие вопросы, которые будут возникать по ходу их с Петром пребывания в этом мире, равно как и личности Кечо и Ареала, кто они на самом деле? А, разобравшись со всем этим нагромождением непонятного сообщества, и что за этим сообществом стоит, можно будет сделать определенные выводы и придет решение. Он непременно поделится своими мыслями с Собиновым завтра же на тренировках. Да и Петр, наверняка точно так же думает, как и он, Леонид.

За обдумыванием своего положения быстро летело время. И в эти минуты, как ему хотелось зайти к Петру, обсудить положение вещей для дальнейших совместных действий. Его сдерживало лишь строгое предупреждение Кечо никоем случае не общаться между собой и его неоспоримая угроза карцером, в случае неповиновения. Леонид, конечно, не боялся угроз тем более со стороны сомнительного тренера. Но в нынешней ситуации стоило вести себя осторожно и осмотрительно. Он вышел на кухню. Там, Леонид нашел набор нескольких сортов кофе. И даже в холодильнике обнаружил свежее молоко, что крайне удивило его. Откуда здесь, в запредельном мире, молоко. Он открыл полиэтиленовую бутылку, наполнил им стакан, отпил. Молоко на вкус было свежим и пахло травами. Свежий хлеб лежал на столе нарезанными дольками и пах выпечкой. Удивительный сервис поражал опрятностью и аккуратностью, однако чувство тревожного ожидания не покидало его. В конце концов Леонид, следуя народной мудрости «Утро вечера мудреней», вышел из кухни в комнату. И скорее в кровать, предварительно заведя будильник ровно на шесть утра.

Утром, ровно в шесть, Леонид вскочил с постели под неистовый звон будильника. Вначале не мог осознать, где он. Очень уж не хотелось возвращаться в действительность. Но, память неумолимо и неуклонно вернула его в наступление грядущего дня. Наконец он понял, где они, что с ним, а значит, торопится, не было никакого смысла. Тренировочный зал был в конце коридора и пять минут с лихвой покрывали это расстояние. А вот общение с Петром, это была насущная проблема, особенно после категорического запрета Кечо, пригрозившего в случае неповиновения карцером. Удрученный действительным положением вещей Леонид, стал надевать спортивный костюм. Надев костюм, решил зайти к Петру в его комнату, но только после обычных утренних процедур, которые занимали не более пяти двадцати минут по утрам. И вот он уже у двери ведущей в комнату друга. Он решительно взялся за ручку входной двери, немедленно металлический голос стал вещать: — Внимание! Попытка взлома! У Вас осталось еще две попытки! После чего к вам будет применена мера пресечения — карцер!

Автоматический голос, как заводной, повторял одно и то же без перерыва. И лишь, когда Леонид отошел от двери он выключился.

Стрелки на часах медленно ползли к цифре 6–55, к той черте, когда и он и Петр выйдут одновременно и пойдут длинным коридором, вот тогда-то и сможет он, Леонид, поговорить, наконец, с другом. Но все произошло не так, как запланировал Леонид. Как только он и Петр вышли из своих комнат между ними, как гриб–дождевик, вырос Кечо.

— Приветствую вас, новобранцы! — выпалил Кечо насмешливо. — Что, не ждали? — и не дав сказать ответные слова, затараторил скороговоркой: — У тебя, номер Первый, — так он назвал Леонида, — осталось в запасе еще две попытки нарушить установленные мной правила, за которыми последует двухнедельный карцер. Смею заметить, что испытание карцером входит в нашу программу с той лишь разницей, что по программе каждый из вас проведет там без пищи и еды ровно один месяц, это будет лишь тогда, когда я вам преподам приемы, как пережить столь длительное пребывание в экстремальных условиях без пищи и воды. У тебя, номер Два, — он выразительно взглянул на Петра, — есть три попытки.

— А, что это такое за зверь такой карцер? — не выдержал Петр, задетый ответами за живое, пренебрежительным тоном, и снисходительной манерой Кечо. По коридору они двигались один за другим с тренером Кечо посередине. При таком движении всякое общение между друзьями было исключено. Но на вопрос Петра Кечо отвечал:

Номер два, и ты, номер Один, объясняю первый и последний раз. Карцер — это мера наказания, которая состоит в следующем. Провинившегося закрывают в боксе кубической формы без окон и освещения. Стены, потолок и пол, из цемента. Без еды и питья, наказуемый проводит там ровно две недели. Спустя этого срока его извлекают, конечно, если он остается в живых, то проходит курс восстановления, кстати, восстановление длится тоже две недели. Но это уже в нормальных условиях под наблюдением врачей. После чего усиленные тренировки с целью наверстать упущенный материал. Вам ясно?

В ответ Кечо не услышал ни слова. Это вывело тренера из себя:

— Не слышу?! — строгим голосом выпалил он.

— Ясно! — зло ответили хором новобранцы.

В это время они вошли в зал. В центре очерченного двумя кругами места, желтого и красного цветов стоял манекен Селенита, как живой. Бока черного, как смоль, чудовища украшали по две руки–лапы. Издали эти конечности походили на четыре костлявые руки, или, скорее усохшие конечности. Две, как у человека исходили от плеч, а две выходили из туловища с обоих боков, примерно, где–то на уровне пупка. Все эти четыре конечности–руки заканчивались пятипалыми когтистыми кистями, украшенными загнутыми когтями, как у стервятника.

Это робот. — Поспешил объяснить тренер. — Эти круги, желтый внутренний и красный наружный выполнены для ориентации робота. На нем я покажу уязвимые места, откуда может исходить угроза. Вы должны четко осознать, что борьба между вами и Селенитом будет происходить на подсознательном уровне. — С этими словами он достал из кобуры, болтающейся на правом боку, увесистый пистолет–автомат. — Это супер–современное автоматическое оружие лучемет стреляющий пространственно–временными импульсами. Попадая в Селенита, он расчленяет его на атомы, превращая монстра в пыль или в туман. Но чтобы попасть в него вам необходимо будет завладеть его сознанием. Тоесть, на тех девяноста пяти процентах, не задействованных людьми ресурсах ваших мозгов. Я преподам вам методику овладения этими скрытыми ресурсами, заложенными природой и, о которых, вы оба, не имеете понятия. Вам ясно?

— Ясно. — на этот раз друзья вяло ответили хором. На что Кечо заметил, резким приказным тоном: –Отвечать надо так: «Ясно, господин тренер!». — Повторите!

— Ясно, господин тренер! — по-военному отчеканили ученики.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.