Ева Полянская — жизнь и судьба

Глава 1

— 1 —

— Давай, Ева, давай, — пыхтела я, поднимая очередную связку дров на второй этаж. — Ты сильная, ты сможешь.

Но я уже не могла, и поэтому рухнула на ступеньку лестницы, которая вела на второй этаж. Я старалась, очень старалась, но слезы все-таки брызнули из моих глаз. Я устала, и казалось, больше не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, было даже такое ощущение, что мои части тела больше не слушаются меня, так я вымоталась за эти дни и даже уже недели.

— Давай, девочка, вставай, — уговаривала я себя, и как могла, поднимала себя. — Ты должна это сделать, не ради себя, давай.

С трудом, но я встала, снова взялась за связку дров и потащила ее наверх.

— Вот и наша дверь, — шептала я, подтаскивая дрова. — Вот молодец, ай, умница, я знала, что ты сильная Ева, знала.

Как можно тише я положила дрова на пол перед железной печкой, которая стояла прямо в зале, а ее труба выходила в форточку. Рукой в варежке я открыла горячую дверцу и стала подбрасывать дрова в огонь. Печь тут же радостно загудела, раскраснелась довольная той едой, которой ее сейчас накормили, и в благодарность стала давать тепло, и оно распространялось не только на эту комнату. Я быстро поставила кастрюльки на поверхность печи, чтобы приготовить поесть и рядом была постоянно теплая вода.

— Ева, — услышала я из соседней комнаты и подняла голову, — Ева! Где ты!

Послышался надрывный кашель, я тут же скинула с себя шинель Яна, шапку, схватила кастрюльку с теплой водой и пошла в спальную комнату, в которой на кровати лежал тяжело дышащий Ян.

— Я здесь, здесь, — говорила я, поднимая его голову, чтобы он мог выпить теплой воды, она успокаивал его кашель.

— Ева, не оставляй меня, — шептал Ян, крепко схватив за руку. — Я встану, я скоро встану! — он действительно попытался подняться, но я не дала ему этого сделать и уложила его в постель, хорошенько укрывая его одеялом.

— Не оставлю, я не оставлю тебя Ян, успокойся, тише, тише, все хорошо, — шептала я и гладила его по волосам, чтобы он успокоился и заснул.

Милый Ян, бедный мой, родной. Он болел уже вторую неделю, и я не знала, что мне делать, как быть. Сбегать в больницу я не могла, на улице стояли морозы, я не знала этого маленького городка, и где эта больница расположена вообще. Ян не отпускал меня ни на минуту. Все что я успевала сделать, это с трудом наколоть дров. Да! Да! Я, дочка профессора, изнеженное существо, привыкшее жить и ни о чем не беспокоиться и за которую практически все делали мужчины, с которыми она жила, колола теперь дрова во дворе! Тащила их на второй этаж, бегала на колонку за водой и тоже с трудом и со слезами поднимала в нашу квартиру, которую нам выделили с Яном.

Дорога была долгой, в вагоне было холодно. Ян постоянно кутал меня, поил горячим чаем, и я воспринимала это как должное. А сам простыл. Когда мы вышли на перрон этого северного маленького, затерявшегося в тайге городка, он уже еле стоял на ногах, но выгрузил нашу поклажу, потом перетаскал все на второй этаж, когда бородатый и молчаливый мужчина отдал нам ключи. В квартире не было ничего кроме большой железной кровати и этой печки, стоящей на середине зала. Я думала, ничего, справимся, мы постелили на постель матрас, который привезли с собой, постельное белье, поужинали остатками еды, в надежде, что завтра добудем еще, вернее Ян добудет.

Но на следующее утро Ян не встал. Он метался в жару, звал меня и не находил. Я не знала что делать, куда бежать! Первым делом я кинулась к соседям, в надежде, что кто-нибудь из них поможет мне, но, сколько бы я ни стучала в двери, мне никто не открывал! И только одна девочка сказала мне из-за закрытой двери, что все на заводе, делают патроны, бомбы или еще что-то там, для отправки на фронт и редко приходят домой. Я снова прибежала к Яну, пытаясь привести его в чувство, чтобы он сказал хотя бы, какие порошки ему дать! А когда я все-таки добилась этого, то поняла, что в доме нет ни воды, ни еды, ни дров.

Вот так все и началось. Теперь каждое утро, я первым делом шла во двор, колола дрова, тащила их наверх, потом был черед воды, благо ведро в квартире тоже имелось. И только после этого, когда Ян выпивал свое лекарство и засыпал, я опрометью неслась на базар, чтобы купить или выменять хоть какой-то еды, чтобы бегом приготовить что-нибудь для своего мужа.

Но и это был еще не конец дня. Нужны были еще дрова, много дров, и весь последующий день я только и делала, что таскала дрова, воду, успокаивала, кормила и поила порошками Яна. Лишь перед сном, наскоро перекусив тем, что оставалось, я могла вздохнуть и помолиться, чтобы завтра у Яна было улучшение, потому что я боялась, что долго так я не вынесу.

Этот день не отличался ничем от предыдущих дней. Жар у Яна спал, но остался еще сильный кашель и слабость, лоб по-прежнему еще был горячим, когда я трогала его губами. Я не знала, сколько так выдержу, и выдержу ли вообще, потому что очень боялась, что когда-нибудь силы мои иссякнут, и я тоже не смогу ни встать, ни тем более что-то таскать на второй этаж.

— Я встану Ева, — шептал Ян, облизывая свои сухие губы. — Я обязательно скоро встану.

— Конечно, ты скоро встанешь, — я гладила его по голове и еле сдерживала свои слезы, которые так и просились пролиться из моих глаз. — Ты у меня сильный, и скоро пойдешь на поправку.

Иногда у меня не было сил даже раздеться, или просто подойти к постели. Тогда я засыпала прямо возле печки, пока Ян не начинал громко звать меня, испугавшись того, что меня рядом нет, особенно когда была ночь.

Я уже потеряла счет дням, которые были одинаково тяжелыми для меня. Стоя во дворе, и еле сдерживая свое дыхание, чтобы холодный воздух не проникал в мои легкие, я собиралась с силами, чтобы в очередной раз поднять тяжелый для меня топор и вонзить в его в полено, которое стояло передо мной и никак не хотело раскалываться на части. Из-за нехватки еды, потому что почти все, что я обменивала или покупала, я отдавала Яну, он ведь болел, а сама питалась тем, что оставалось после него, мои силы истощались, как и я сама. Иногда я смотрела на свои тонкие пальцы и руки и боялась даже думать, во что превратилось мое тело от недоедания, и от того, что я теперь намного реже стала мыться, из-за нехватки воды и тепла.

— Соберись Ева, давай! — крикнула я, взмахнула топором и промазала мимо полена. — Не могу, — зарыдала я, и упала на четвереньки. — Больше не могу, — почти провыла я и закачалась, опираясь на топор.

— Оооо непорядок, — услышала я чей-то низкий голос, и с трудом подняла свою голову. — Милая моя, а на помощь звать не пробовала? — сказал мужчина и присел передо мной на корточки, — так ведь и сломаться не долго.

— Некого звать, — прошептала я, заикаясь от того, что все еще плакала. — Все на заводе, я одна.

— Снова непорядок, — сказал мужчина, вставая. То ли от усталости, то ли с голоду, но мне показалось, что передо мной стоит богатырь русский. Мужчина был высоким, плечистым, из-за того, что я стояла на коленях, он показался мне просто великаном! Да еще эта черная борода.

— Дай сюда, — он взял из моих рук топор, помог мне подняться с колен и отвел в сторону. — Рассказывай, — он плюнул в свои ладони, потом потер их, снова взял топор и одним махом, рыкнув, разрубил полено напополам. Я при этом вздрогнула и прижала руки к груди.

— Что рассказывать, — прошептала я, наблюдая, как богатырь, расправляется с этим поленом, а потом с другим, которое валялся рядом.

— Кто ты красавица, как попала в наши края, эээх! — он снова размахнулся, и полено брызнуло в разные стороны, становясь при этом дровами.

— Я Ева, Романовская, ой нет, теперь Балашова, — поправила я себя.

— Приятно познакомится Ева Балашова, — мужчина снова рубанул полено. — А я Иван Иванович, значит, жалко только фамилия не Иванов, а так был бы полный комплект! — он разрубил очередное полено и рассмеялся, глядя на меня. — Столько хватит? — он показал на дрова, которые валялись возле него.

— Да, да, конечно, спасибо, я и это-то не унесу за сегодня, — закивала я головой.

— А с чего это ты взяла, красота ты моя ненаглядная, что ты понесешь, — он подошел ко мне и посмотрел на меня со своей высоты роста. — Показывай куда нести.

Он воткнул топор в близлежащее полено, набрал охапку дров и пошел за мной. Я же шла, постоянно оглядываясь и все-еще не веря в происходящее.

— Вот, — сказала я, открывая дверь нашей с Яном квартиры и показывая на печку. — Сюда, пожалуйста, — указала я на место, возле печи. Он положил дрова и огляделся.

— Оооо, — протянул он. — Снова непорядок. Это ты красавица так тут живешь? — мужчина огорченно покачал своей головой. — Дааа, непорядок. Ну, ничего, мы это быстро исправим, — с этими словами он подмигнул мне. — Ты одна дева, или замужем? — с этими словами Иван Иванович подошел и взял мои руки в свои. — А руки-то какие холодные! — воскликнул он.

— Ева! Ева! Кто это Ева?! — услышав голос Яна, мужчина вздрогнул и оглянулся на дверь.

— Брат? — спросил он, с надеждой глядя на меня.

— Муж, — тихо ответила ему я.

— Я так и знал, — шумно вздохнул мужчина, и огорченно покачал своей головой. — Такая красавица не может быть одна.

Мне показалось, что он сейчас уйдет, и я снова останусь один на один с этим становящимся не посильным изо дня в день трудом!

— Не уходите, пожалуйста, прошу вас, — с этими словами я сжала его руки. — Мой муж болен, а я больше не могу, не могу таскать дрова, воду, искать еду, — я снова тихо заплакала так, чтобы Ян не услышал меня. — Не оставляйте меня.

— Ай, ай, ай, — покачал головой мужчина и вытер тыльной стороной ладони мои слезы. — Как не хорошо так думать про меня, а?

Он улыбнулся мне и пошел в соседнюю комнату.

— Так, таак, — снова протянул он, оглядывая Яна и уперев руки в свои бока. — Кто тут у нас? — он взял его за руку и нащупал его пульс.

— Вы кто? Что вам нужно?! Ева! — крикнул Ян и тут же надрывно закашлялся.

— Спокойно, спокойно! — сказал Иван Иванович. — Так, красавица, неси все, что у вас есть из лекарств, и мне бы руки помыть для начала.

— Кто вы, — прошептал Ян, тяжело дыша и лежа с закрытыми глазами.

— Я главный врач местной больницы, а вот вы кто у нас будете уважаемый, — он сел на постель рядом с Яном.

— А я ваш терапевт, и заместитель, — прошептал Ян, — меня прислали к вам, документы, — он снова закашлялся.

— Вот те на, — Иван Иванович развел своими руками. — А я его жду, жду, ищу, ищу, а он тут больной в постели валяется, да еще и жену свою гробит!

— Нет, нет, все нормально, все хорошо Ян, не переживай, — я зло шикнула на богатыря, который совсем недавно спас меня, и подала ему тазик с теплой водой, чтобы он мог вымыть свои руки. — Это последняя вода, — прошептала я. — Вы его осматривайте пока, а я до колонки сбегаю.

— Стоять! — скомандовал мужчина. — Я сейчас этого доходягу осмотрю, потом сам за водой схожу, а ты за это голуба моя, — он показал на меня пальцем, а потом отдал мне полотенце, которым вытирал свои руки, — чаем меня напоишь, все иди, — он кивнул в сторону двери головой, я взяла тазик и вышла из спальной комнаты.

Постояв немного с тазиком в руке, я прошла в ванную комнату, поставила его на пол, а потом заплакала, снова заплакала, от того облегчения, которое испытывала в этот момент. Я, наконец-то была не одна со своими проблемами! Не одна! Я благодарила Бога и судьбу, которые послали мне этого человека, потому что я понимала, что больше так жить я не могла, мои силы были на исходе!

— Спасибо! Спасибо! — шептала я и сжимала свои кулачки.

— Эй, красавица! — услышала я его зычный и низкий голос. Я выбежала из ванной комнаты и увидела выходящего из спальни Иван Ивановича.

— Что, — я прижала свои руки к груди, с мольбой глядя на него.

— Вылечим твоего молодца, поставим на ноги, слово тебе даю, — он положил свои руки мне на плечи, и у меня было такое ощущение, что на моих плечах сейчас стоит две горы, настолько тяжелыми они были для меня. — В больницу бы его, да мест у меня нет.

— Не надо в больницу, я сама могу делать, что нужно, вы только скажите что, — я все еще прижимала свои руки к груди, глядя на него.

— Хорошо, скажу, — он кивнул мне головой. — Давай ведро, схожу за водой, поставим чаек и я тебе все расскажу, что и как делать, глядишь и вытянем твое парня, а, — он снова подмигнул мне и широко улыбнулся.

— У меня вот только к чаю ничего нет, — растерянно говорила я, когда разливала этот напиток по кружкам, — я еще на базар не ходила.

— Так, где кухня, — хлопнул себя по ногам мужчина, и огорченно покачал головой. — Не могла раньше в больницу прийти? Хотя я и сам недавно приехал, в командировке был, — вздохнул он.

Кухня не обрадовала моего спасителя ни чем. Те же голые стены и никакой еды.

— Ну, это, красавица, — он стал грозить мне пальцем, а потоп окинул меня с ног до головы внимательным взглядом и я вся сжалась. — Ему все отдавала, — тихо сказал он, я опустило виновато свою голову, а потом кивнул ей. — Ясно, — он тяжело вздохнул, — повезло ж ему. Так, сиди здесь, никуда не выходи, следи за печкой из-за ним вон, — Иван Иванович кивнул головой в сторону двери, ведущей в спальную комнату. Я снова покорно кивнула головой и пошла к печке, чтобы подкинуть в нее дрова.

Я не заметила, как задремала возле нее, видимо меня разморило от тепла. Меня разбудил громкий и зычный голос, который доносился с улицы. Я вздрогнула и проснулась, медленно встала, подтягиваясь и зевая, подошла к окну, выглянула на улицу, да так и застыла. Возле нашего дома стола подвода, в которую была запряжена лошадь, Иван Иванович и еще какие-то мужчины, брали мешки с подводы, или банки, и несли все это в наш подъезд. Раздался стук в дверь, и я быстро кинулась ее открывать.

— Принимай хозяйка, — сказал незнакомый мне мужчина, зашел в коридор и занес мешок на своих плечах. Я молча показала ему на кухню, он прошел в нее, поставил мешок, кивнул мне головой и вышел, но за ним тут же зашел другой мужчина.

Постепенно кухня стала заполняться мешками, банками, коробками.

— Что это, — спросила я растерянно у Ивана Ивановича, который зашел на кухню.

— Еда, — резко сказал он.

— Но куда столько? — удивилась я. — Нас же всего двое.

— Да, особенно если учесть, что ты привыкла, есть как птичка, — кивнул головой мой спаситель, снял с себя шинель, в которой был, потом шапку и закатал рукава гимнастерки. — Но мы это исправим, — с этими словами, он щелкнул меня по носу и стал развязывать первый мешок.

— Ешь, ешь, давай, — тыкал в мою сторону Иван Иванович ложкой, он тоже кушал суп, приготовленный им на печи, — не отстану, пока не доешь.

— Я больше не могу, — простонала я, держась за живот, — Иван Иванович, милый, сжальтесь надо мной.

— И не подумаю, — нахмурился тот, — и это дева моя, ты завязывай с этим, для тебя я только Иван, ну или можно Ваня, мне и так понравиться.

— Хорошо, — кивнула я головой и засмеялась! Первый раз за все то время, что я провела в этом месте, я засмеялась! Казалось от еды и тепла, я немного опьянела, поэтому я смеялась и смеялась, а потом мой смех перешел в плач.

— Ну, ну, ну не надо Ева, — он подошел, сел рядом и приобнял меня за плечи, — чего ревешь то, все же хорошо будет.

— Поэтому и реву, — сказала я, заикаясь, — спасибо вам Иван, я думала, что уже все, я больше не могла, — я прижала руку к груди, а потом положила голову на его плечо и снова разрыдалась.

— Эх, дева, дева, — тяжело вздохнул Иван Иванович. — Натерпелась ты. Ничего, ничего, теперь легче будет. Постоянно рядом я быть не смогу, сама понимаешь.

— Семья? — я подняла голову и посмотрела на него.

— Один я, — нахмурился мой богатырь, — нет у меня семьи. Больница моя семья, да вот вы теперь, — он пристально посмотрел на меня. — А я так надеялся, что он твой брат, — Иван огорченно покачал своей головой.

— Муж, Ян Александрович Балашов, — сказала я ему и засмеялась сквозь слезы.

— Да я уже понял, что муж, ээх, — вздохнул он. — Ну а как же, такая красавица.

Я засмеялась еще громче от такого нехитрого комплимента, потому что мне было хорошо! Покой и уверенность в завтрашнем дне поселились в моей душе, и все это принес он, мой богатырь, Иван Иванович.

— Спасибо тебе мой богатырь, — неожиданно для себя произнесла я и смутилась.

— Богатырь, вот уж, — засмеялся Иван Иванович, и хлопнул себя по ногам, — так меня еще никто не называл, но тебе можно, голуба моя, тебе можно.

Теперь так и повелось. Утром я выходила во двор, собирала уже наколотые дрова, и несла их в нашу квартиру. Иван Иванович приходил на обед, проверял самочувствие Яна, которому с каждым днем становилось все лучше, приносил воды и еды, а я за это кормила его обедом. Пока богатырь ел, он рассказывал новости городка, или то, что происходит у него в больнице. Я внимательно слушала его, слегка улыбаясь ему, или смеялась, если он рассказывал смешную историю. Ян потом сердился на меня, говорил, что я слишком любезна с Иваном Ивановичем, но я помнила и была благодарна ему за свое спасение, именно спасение, потому что я знала, что силы мои были на исходе, и я готова была уже сдаться.

Благодаря ему, я перестала ходить дома в валенках, и могла себе даже позволить надевать халат, а не ходить в свитере и теплой юбке. Стала чаще мыться и обтирать Яна, потому что дома было тепло и много воды. Наш рацион стал другой, еды теперь было больше и продуктов тоже, и теперь я могла готовить не только жиденький бульончик. Я кое-как, но выведала, что эти запасы были из подпола самого Ивана Ивановича, а он клялся мне и божился, что это ему принесли благодарные больные, которым он помог стать на ноги.

— Красавица моя, ну посуди сама! — грохотал он на кухне, прижимая свои руки к груди, — разве я способен на засолку огурцов или вот этих грибов? Ты представляешь меня в фартуке?

Он делал вид, что повязывает фартук и начинает солить огурцы. Я громко смеялась и отрицательно качала своей головой. Но меня тут же звал встревоженный Ян, и мне приходилось пересказывать ему, почему я сейчас так громко и весело смеялась. Он хмурился, сжимал свои кулаки и говорил, что скоро, очень скоро сам встанет на ноги, и тогда помощник нам уже нужен не будет. Иван хмыкал при этом, и огорченно качал своей головой.

***

— Боже мой, стол! — радостно воскликнула я, когда Иван занес в нашу квартиру стол, а еще двое мужчин занесли стулья. — Иван, даже не думала, что буду так рада простому обыкновенному столу! Спасибо тебе, — я встала на носочки, и поцеловала его в щеку.

— Да самому надоело, есть на корточках, — засмущался тот. — Тут еще три стула, этот мой, — он сел на табуретку, поерзал на ней и довольно улыбнулся, — эта точно меня выдержит.

Стол мы поставили пока в зале, потому что все равно кушали там. Я стала беспокоиться о том, что все еще не работаю, но Иван успокоил меня, сказал, что главная моя обязанность сейчас, это поставить мужа на ноги, а все остальное потом придет и моя работа в школе. А продукты, которые он одолжил нам, Ян отработает с лихвой. Иван грозил пальцем и хмурился, а я смеялась, потому что знала, что это не так.

Так же как и стол, появились тумбочки на моей кухне, и я смогла разложить в них продукты. Было видно, что они самодельные, но для меня это было не важно. Квартира стала напоминать дом, а не просто голые стены. Со всем остальным я решила повременить, когда Ян уже встанет на ноги и только робко попросила Ивана о том, чтобы он добыл нам шкаф, чтобы я могла разобрать наши чемоданы.

— Хорошо, но только с одним условием, — он поднял один палец и сощурил свои глаза, — обе моих щеки будут достойны твоего поцелуя боярыня.

Мои щеки вспыхнули, и я прижала к ним свои ладони.

— Что не сделаешь ради мебели, — притворно вздохнула я, и мы с ним весело рассмеялись.

Я видела, что нравлюсь своему богатырю, но так же знала, что это был человек чести, и он ни за что не позволит вести себя более смело, с замужней женщиной, тем более женой своего коллеги.

Спустя еще неделю Иван помог выйти из спальни Яну, которого он посадил на табуретку возле стола.

— Стол? — удивился Ян, — откуда.

— Я же рассказывала тебе, — я стояла рядом с ним и поглаживала его по голове. Одной рукой он обнимал меня за талию, а второй поглаживал поверхность стола.

— Да, да, вспомнил, — тихо сказал Ян и поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Он выглядел изможденным, очень похудел за время болезни, но для меня оставался таким же милым и родным маленьким доктором, моим мужем. Я наклонилась и поцеловала его, а потом провела по щеке рукой, улыбаясь.

— Накрывай на стол, боярыня, — легонько стукнул по столу Иван. Я посмотрела на него и улыбнулась. — Ммм, как вкусно, — мычал от удовольствия наш спаситель.

— Неправда, тот суп, который ты приготовил, когда пришел, был еще вкуснее, — сказала я.

— Это потому что ты толком ничего не ела, все отдавала тебе, между прочим, — он показал на Яна рукой.

— Иван, — сказала я недовольно и нахмурилась. — Он болел, и хватит об этом, — я сделала ему большие глаза, чтобы он больше ничего не рассказывал Яну, но тот и сам догадывался обо всем. Ведь тепло в доме и вода не могли появляться сами собой.

— Спасибо родная, — он погладил меня по руке.

— Долг платежом красен, — засмеялась я. — Однажды мой муж спас меня из лап самой Снежной королевы, — я стала рассказывать, как Ян нашел меня на вокзале, вернее я нашла, но спасал то меня он. Иван внимательно слушал, иногда качая своей большой головой.

— Что ж ты на этой станции не вышла а, я бы тебя не пропустил, — погрозил он мне пальцем.

— Но, но, но, — тут же нахмурился Ян.

— Это шутка Ян, Иван пошутил, — теперь я гладила его по руке, — кушай, давай, не зря же я старалась.

— Очень вкусно милая, поверь, — Ян продолжил ужин, все еще хмуро поглядывая на Ивана.

— А он ревнивец, — кивнув в его сторону, сказал мне наш новый друг.

— Еще какой, — вздохнула я. — Шагу не дает ступить, — ответила я ему доверительно.

— Вообще-то я тут и все слышу, — сказал Ян недовольно и мы рассмеялись.

— Так, я сейчас, — с этими словами Иван выбежал в прихожую, а потом вернулся с бутылкой, в которой была какая-то жидкость. — По одной, за знакомство так сказать, — он разлил в наши кружки немного этой жидкости и подал нам их.

— Что это, — спросила я у него, принюхиваясь к запаху.

— Бормотуха, — засмеялся Иван, — да вы не бойтесь, это как водка, только крепче. Самодельное производство, так сказать. Давайте, — он протянул свою кружку на середину стола, — я хочу выпить за свою новую семью, за вас, друзья мои, — сказал он.

— Мы тогда выпьем за нового друга, — тихо сказал Ян, протягивая свою кружку.

— За нашего спасителя — пробормотала я, чтобы скрыть слезы, которые набежали на мои глаза.

Теперь Ян все чаще и чаще вставал с постели, пытался мне чем-то помогать, но был еще слишком слаб и поэтому все, что я могла ему позволить, так это почистить картошки, или подкинуть дров в печь. Один раз я не уследила за ним, уснув рядом с ним, а когда вздрогнула и проснулась, то обнаружила, что Яна нет рядом со мной.

— Ян, — я стала звать его, быстро надевая тапочки. — Ян!

Я выбежала в зал, потом прошла на кухню, но его нигде не было! Тогда я быстро подбежала к вешалке и увидела, что и шинели его тоже нет! Я накинула свою шубку и выскочила из квартиры прямо в тапочках и увидела его, как он тяжело дыша, тащит на второй этаж дрова.

— Ян! — крикнула я сердито, топнула ногой и кинулась ему помогать. — Как не стыдно?! — ругала я его, — тебе только, только стало легче, ты недавно начал вставать! Зачем ты вышел на улицу! Быстро в постель.

— Я хотел помочь, — прохрипел Ян, разделся и послушно лег в постель. Я укрыла его, налила горячего чая, заставила его выпить весь и не ушла из комнаты, пока он не уснул. Вечером я пожаловалась на него Ивану, тот тоже пожурил его, сказал, чтобы он так больше не делал и удивился, как он мог так поступить, ведь он тоже врач, а значит, знает, какие бывают последствия, после таких выходок.

— Я переживал за Еву, — тихо сказал Ян, — она устала это же видно.

— Но я же рядом, — показал на себя Иван, и огорченно покачал головой. С одной стороны он понимал Яна, который хотел сам быть моим помощником и защитником, а с другой стороны, ему так нравилось быть покровителем нашей семьи, ну и в отдельности моим помощником. Перед его внутренним взором все еще стояла я, когда просила его остаться, мой умоляющий взгляд и как я вцепилась в его руки. Я тогда была изможденной усталой женщиной, а сейчас он видел перед собой розовощекую, улыбающуюся красавицу и эта женщина нравилась ему больше.

На следующий же день Яну стало хуже. Я расстроилась и тихо плакала, пока он спал, потому что винила себя в случившемся.

— Все будет хорошо, — успокаивал меня Иван, поглаживая по голове своей большой рукой, — я же обещал, что поставлю его на ноги, значит поставлю.

Ян снова теперь кушал в своей постели, и нам с Иваном приходилось кушать рядом с ним, а не за столом, который я застелила скатертью, ее я нашла в неразобранных тюках. Он смотрел на нас виноватыми глазами, а мы с Иваном хмурились и грозили ему пальцем.

Однажды мой спаситель предупредил меня, что ему нужно уехать на несколько дней в другое село, и поэтому колоть дрова он попросил своего соседа. Он проинструктировал меня, какими порошками поить Яна, а я напекла ему в дорогу пирожки, которые он хвалил, еще даже не попробовав их. Я сказала ему, что его помощи, да и его самого мне будет не хватать, потому что к хорошему быстро привыкаешь, и что мы будем ждать его возвращения.

Но когда я вышла на следующее утро во двор, наколотых дров я не увидела. То ли тот мужчина забыл, или заболел, я не знала, но продолжать топить свою печку, нужно было, и поэтому я снова взялась за топор, и мой день тут же стал напоминать мне те, которые были до того, как пришел мой богатырь, и я расслабилась. Только сил у меня сейчас было побольше чем, тогда и поэтому, резко взмахнув топором, я вонзила его в полено.

За водой я сходила так же легко, улыбаясь своим мыслям. Накормила Яна и полежала с ним, поглаживая его по голове, пока он не уснул. И тут я поймала себя на мысли, что меня беспокоит боль внизу живота. Не то чтобы болело сильно, просто ноющая боль, но непонятно почему она меня напугала.

Теперь я стала прислушиваться к себе, иногда останавливалась и замирала на полпути. Мне было жутковато, но я ничего не говорила Яну, чтобы лишний раз не тревожить его, и потому что боялась, что его снова потянет на подвиги, а я так уже мечтала и ждала его выздоровления.

На улице стоял конец февраля, морозы спали, но начались вьюги и метели. Мне стало труднее пробираться по сугробам за той же водой и теперь еще приходилось выкапывать поленья, прежде чем начинать колоть их. Моего богатыря не было уже пятый день. Ян спал, а я как раз принесла ведро с водой, поставила его на пол, когда мой живот пронзила дикая боль.

— Ох, — охнула я, прижала к нему свою руку и стала оседать на пол. — Больно-то как, — простонала я и вдруг почувствовала, как что-то мокрое заполняет мои колготки, в которых я была. Живот снова пронзила боль и я стиснула зубы, чтобы не закричать.

— Что же это, — снова простонала я, а потом посмотрела на свои ноги и увидела, что колготки становятся красного цвета. И я поняла, что это была кровь! — Нет, Боже мой, нет! Только не это!

Перед моими глазами все поплыло, я пыталась цепляться за сознание, потому что понимала, что мне нужна помощь, но кого мне было звать! Последнее, что я помнила, прежде чем провалиться в темноту, это ведро с водой, которое стояло рядом и как оно сверкало в лучах солнца, которые светили через окно.

— 2 —

— Баю, баюшки баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и утащит за бочок, придет серенький волчок, и утащит за бочок.

Я вздрогнула и открыла глаза. Первое, что я увидела, большую полную женщину, которая укачивала маленького ребеночка на руках. Это ее песню я слышала только что. Она внимательно смотрела на меня, а когда я открыла глаза, повернулась в другую сторону.

— Эй, Ван Ваныч, проснулась доходяга твоя, — громко сказала она, хмыкнула и отошла от моей постели, в которой я лежала. Я повернула голову на бок и увидела своего спасителя, который спал на стуле. Он вздрогнул, проснулся, протер твои глаза и подошел ко мне.

— Как ты Ева, как чувствуешь себя, — тихо сказал он, наклоняясь ко мне.

— Плохо, — прошептала я, потому что в горле моем пересохло. Я догадалась, все поняла, как только открыла свои глаза и увидела себя в больничной палате. Это снова произошло. Произошло со мной, опять! Я потеряла ребенка…

— Ян знает? — спросила я хриплым голосом у Ивана.

— Да, — тихо ответил мне он. Я отвернулась от него и стала смотреть в стену. Сказать, что мне было больно, горько и обидно, значит, было, ничего не сказать. Я как будто умерла, перестала существовать. Потому что не понимала, почему это происходит со мной уже во второй раз.

— Ева, — позвал меня Иван, но я не отреагировала на его зов. — Я понимаю, тебе сейчас плохо, но я рядом Ева и я помогу.

— Мне никто не может помочь, — тихо сказала я, по-прежнему не глядя на него. — Никто, — прошептала я и закрыла глаза. — Лучше я умерла, сначала при бомбежке моего поезда, замерзла на вокзале и сгорела в том огне. Зачем, зачем меня оставили жить. Зачем! — закричала я.

Иван схватил меня, потому что я выгнулась и задергалась на постели.

— Зачем! Зачем! Зачем! — кричала я и била его по спине.

С трудом, но ему удалось поставить мне укол с успокоительным и я затихла в его руках, глядя на него с болью.

— Зачем, — снова прошептала я и закрыла глаза, проваливаясь в спасительную темноту.

— Бедная моя, — укачивал меня на руках Иван, поднимая свою голову, чтобы прогнать слезы, которые навернулись на его глаза. — И меня не было рядом, не было! — он сжал кулаки, а потом тяжело задышал, успокаиваясь. — Ничего, ничего, боль пройдет, я обещаю тебе, боль пройдет, — шептал он. — Я теперь всегда буду рядом, буду помогать тебе, охранять тебя.

Я не слышала его обещаний, не слышала ничего из этого мира, потому что была в другом. В том, нет горя и боли, где нет ничего, что могло бы причинить мне страдание, потому что в этом мире темноты не было ничего вообще.

***

Когда я в следующий раз открыла глаза, то увидела возле своей постели Яна. Глаза его были красными и воспаленными, он сидел, и смотрел на меня, ожидая, когда я проснусь.

Мы долго смотрели друг на друга, не решаясь заговорить, а потом Ян наклонился, поднял меня и прижал к себе.

— Прости меня, — сказал он прерывистым голосом, едва сдерживая свои эмоции.

— Нет, нет, Ян милый, это ты меня прости, я предупреждала тебя, — заплакала я и стала гладить его по голове. — А ты не послушал меня, я пустая, испорченная.

— Замолчи, — он сжал меня в своих руках, — замолчи Ева. Я люблю тебя и если бы не я, — тут голос его сорвался, и он затрясся от рыданий. — Это я во всем виноват, я.

Он плакал, прижимая меня к себе, и я плакала вместе с ним. Мы оплакивали нашего не родившегося ребенка, хотя оба были ни в чем не виноваты. Если бы нас не сослали сюда, в этот городок и Ян не простыл по дороге, если бы оставались жить, где жили до этого, если бы, если бы, если бы! Но все случилось, как случилось, и теперь нам предстояло пережить эту боль вместе.

— Главное, что мы есть друг у друга, — сказала я Яну, прижимаясь к нему, — главное, что мы рядом.

— Да любимая, ты права, — Ян наконец-то взял себя в руки и посмотрел на меня. — Главное, что мы живы, рядом, а ребеночка мы родим, обязательно родим, не сейчас может быть, но потом.

— Да Ян, да, — я гладила его по лицу и голове, — у нас все будет хорошо, только, — я снова заплакала, и уронила голову ему на грудь, — только бы боль поскорее прошла.

— Она пройдет Ева, пройдет, и я буду рядом, чтобы помочь тебе, я теперь всегда буду рядом, — он гладил меня по голове, и я постепенно успокаивалась и даже не заметила, как задремала в его руках.

— Как она, — услышала я сквозь дрему низкий голос Ивана.

— А ты как думаешь, — вздохнул Ян, все еще покачивая меня в своих руках.

— Это я виноват, — сказал Иван. — Если бы я не поехал в тот поселок.

— Ты должен был туда поехать, там был тяжелобольной, а ты врач, в том, что случилось, моя и только моя вина, я так долго болел, расслабился, она ухаживала за мной, — он резко замолчал. — Родная моя, — прошептал он, целуя мою голову, — это второй ребенок, которого она теряет.

— Мать честная, — сказал Иван. — А первого вы, когда потеряли.

— Не мы, а она, — и Ян рассказал Ивану, как и при каких обстоятельствах, я потеряла ребенка Николая, как хотела умереть и как я нашла его, выйдя на той станции.

— Надо же, прямо как в сказке, — хмыкнул Иван.

— В страшной сказке, — ответил ему Ян. — Ева, можно сказать, прошла воду, огонь и медные трубы.

Ян начал рассказывать Ивану про пожар, в котором я чуть не сгорела, но я уже не слышала его, потому глубокий сон уже затянул меня.

***

— Вот мы и дома, — говорил Ян, который поддерживал меня под руку, когда заводил в нашу квартиру. — Давай помогу тебе снять шубку, вот так, — он повесил мою шубу на вешалку и обнял меня за талию. — Теперь снимем валеночки, вот молодец.

— Ян, ну что ты со мной как с маленькой, — рассердилась я.

— Цыц! — громко сказал Ян. — Я месяц провалялся в постели, если бы мог, на руках бы тебя домой занес, да сам еще слабый. Так, а теперь закрой глаза, — попросил он меня. Я послушно закрыла глаза, и он повел меня, держа при этом за руки, чтобы я не врезалась в стену. — Все, можешь открывать.

— Ах! — ахнула я и прижала руки к груди. У меня просто не было слов! На окнах висели занавески, на полу лежали коврики, которые я связала сама, печки больше не было, а на середине комнаты стоял круглый стол, обставленный стульями.

— Это еще не все, — сказал довольный Ян и повел меня в спальную комнату.

— Шкаф, — выдохнула я, подошла к нему и потрогала узоры, которые были на дверцах. — Какой красивый, Боже мой, — в моих глазах появились слезы. — Спасибо, — прошептала я и посмотрела на него.

— Это не мне спасибо, — вздохнул Ян, — твой верноподданный расстарался.

— Кто? — удивилась я и улыбнулась сквозь слезы.

— Я! — услышала я зычный голос, а потом увидела Ивана, который заходил в нашу спальную комнату, пряча руку за своей спиной. — Пока ты болела, я решил, что хочу вручить свою жизнь тебе, моя королева, — он склонился в поклоне, а Ян подошел ко мне, обнял за талию и притянул к себе. — Этого оболтуса я королем называть не буду, — он многозначительно поднял брови, — даже несмотря на то, что он твой муж, — Иван вдруг замялся. — Ева, — прошептал он, — а может быть все-таки брат?

— Муж, муж, — сказал Ян, смеясь и хмурясь одновременно.

— Жаль, — махнул рукой Иван.

— Что у тебя там за спиной, верноподданный, — смеялась вместе с Яном и я.

— А это сюрприз! — с этими словами, он вынул руку, в которой оказалась бутылка вина.

— Ооо, вино, — сказала я и вязала бутылку из его рук, — я сейчас накрою на стол.

— Я тебе накрою, — погрозил мне кулаком Иван, — так, ты тут давай переодевайся, — он выхватил бутылку из моей руки, — оболтус за мной.

Я осталась в комнате одна и огляделась. Она стала намного уютнее, чем я запомнила ее. На большом окне висела штора, кровать была красиво заправлена, на полу лежал половичок. Я подошла к шкафу и открыла его. Все вещи были аккуратно разложены по полочкам, как было и в прежнем нашем доме. Я потрогала их и улыбнулась, потом нашла свой халат и вдруг передумала надевать его. Я решила удивить мужчин, поэтому взяла одно из своих платьев, и надела его на себя. Оно немного висело на мне, потому что я еще больше похудела с того времени, как носила его последний раз, но я потуже затянула поясок, нашла где лежат мои драгоценности, выбрала белые бусы, которые подарил мне Ян, вставила в уши сережки в тон. Потом сделала себе красивую прическу, еще раз придирчиво оглядела себя со всех сторон и только тогда вышла из спальной комнаты.

— А я ему, значит, и говорю, — рассказывал что-то свое Иван Яну, расставляя тарелки на стол. — Мать честная, — застыл он с открытым ртом, когда увидел меня. Ян резко повернулся ко мне и заулыбался, когда увидел, что я оделась нарядно, потом подошел, обнял за талию, притянул к себе и поцеловал.

— Так не честно, — засопел Иван, — дай хотя бы посмотреть.

Ян отошел от меня, а я медленно подошла к Ивану, поднялась на носочки и поцеловала его в обе щеки.

— За шкаф, — тихо сказала я, смущенно улыбаясь ему.

— Никогда не видел ничего красивее, — прошептал потрясенный Иван, глядя на меня во все глаза. — Ева я, — он запнулся и взял мои руки, — я всегда буду рядом с тобой.

Ян кашлянул в кулак, напоминая, что он рядом.

— Как друг, как твой верноподданный, — вздохнул Иван, — раз по-другому больше нельзя, — пробурчал он и отпустил мои руки.

— Нельзя, — строго сказал Ян, подошел ко мне и обнял, — моя женщина, — он поцеловал меня в шею, — можно только смотреть.

— И подчиняться, — я подняла один палец и засмеялась.

— Слушаю и повинуюсь, — сказал Иван и склонил свою голову.

— Тогда быстро всем за стол, — я хлопнула в ладоши и вдруг покачнулась, потому что вдруг закружилась голова.

— Ева, — тут же испугался за меня Ян, быстро отодвинул стул и посадил меня.

— Все нормально, — сказала я. — Голова немного закружилась вот и все.

Мужчины быстро принесли из кухни нехитрые закуски, Иван разлил вино по стаканам, и они тоже сели за стол.

— За мою королеву, — сказал Иван, поднимая бокал.

— За мою красавицу жену, — вторил ему Ян.

— Зачем вы, — смутилась сначала я, а потом вспомнила, сколько всего мне пришлось вынести и пережить за последнее время, и я справилась с этим. Поэтому я гордо подняла свою голову. — За меня, — сказала я и стукнулась с стаканами Яна и Ивана.

— А теперь мы будем тебя откармливать, — сказал Иван и стал накладывать в мою тарелку много еды.

— Она не съест столько, — сказал за меня Ян.

— Сколько съест, — сказал Иван, наложил в свою тарелку картошки и стал ее уминать. — Извини меня королева, но после обеда мне придется забрать твоего муженька на работу. Дел невпроворот, у меня рук не хватает.

— Конечно, конечно, — закивала я головой и отпила еще глоток вина.

— Пообещай мне Ева, что будешь лежать в постели, — попросил меня Ян и погладил по моей руке.

— Обещаю, — сказала я и улыбнулась ему.

После нашего, такого немного торжественного обеда, я действительно легла в постель и проспала до самого ужина, пока Ян не пришел с работы и не разбудил меня своими поцелуями.

— Я бы не будил тебя милая, — шептал он, — но тебе нужно кушать и набираться сил.

— Хорошо, встаю, — я заглянула за его спину. — А где верноподданный.

— Я попросил его не приходить Ева, — нахмурился Ян, — подустал от него немного, и хотел побыть наедине с тобой, — он снова стал целовать меня, все больше и больше распаляясь, но потом сам остановил себя, напоминая, что разбудил он меня немного не за этим.

Я накинула халат, Ян накрыл на стол и мы поужинали в зале. Потом он показал мне кухню, шкафчики, которые висели на стенах, и печку, которая теперь располагалась там, а не в зале, как это было раньше.

— Теперь мы заживем как прежде, — говорил Ян, обнимая меня, — ты окрепнешь, встанешь на ноги, пойдешь на свою любимую работу.

— Если еще возьмут, — тяжело вздохнула я.

— Смеешься? — он повернул меня к себе и улыбнулся. — У меня уже спрашивали про тебя, когда ты сможешь приступить к занятиям.

— Правда? — удивилась я и еле сдержала свои слезы, потому что очень боялась, что из-за того, что мои родители репрессированные, меня могли не взять в школу, и поэтому пришлось бы искать другую работу, потому что сидеть дома, сложа руки, я не собиралась.

— Правда Ева, правда, — Ян несколько раз поцеловал меня в шею, и я закрыла глаза. Он отвел меня в спальную комнату, раздел и разделся сам, потом лег рядом и стал целовать и ласкать меня. Я отвечала на его ласки, тихонько постанывая от удовольствия, которое все нарастало, мы шептали слова нежности друг другу и успокоились только тогда, когда наши тела насытились страстью и любовью каждого из нас.

— Тебе понравилась эта больница? — спросила я у него, когда лежала рядом с ним и обнимала его. — Как тебя приняли в коллектив.

— Хорошо приняли, — ответил мне Ян и поцеловал меня. — Обрадовались очень, ты же была там.

— Да была, к сожалению, — я тяжело вздохнула. — Но работать там не мне.

— Все хорошо Ева, не переживай, у меня все хорошо, и у тебя тоже, скоро все наладиться, все, отдыхай, — он прижал меня по крепче, закрыл глаза, а я не могла уснуть. То ли потому что выспалась за день, то ли мои мысли не давали мне покоя. А когда я наконец-то уснула, то проснулась с криком и напугала Яна.

Мне снился наш ребенок, как я укачиваю его, пою ему колыбельную, а потом он исчезает, прямо у меня на руках, тает, как снег.

— Тише, тише, — успокаивал меня Ян, покачивая в своих руках, — все хорошо родная, я рядом.

— Почему, почему, почему, — плакала я, — уже второй раз, Ян, почему это происходит со мной?