Бесплатный фрагмент - Эксперты паранормальных явлений

Глава 1. Все началось с неудачи

Я не понял, что меня разбудило, как будто кто-то щелкнул выключателем в моей голове. Сон, который я так и не успел запомнить, разбился на фрагменты, которые тут же разлетелись и перемешались. Я лежал в темноте, пытаясь удержать в голове оставшиеся обрывки чего-то доброго и хорошего. Впрочем, это было бессмысленно, сон растаял и испарился, а вместо него появилось чувство тревоги. Оно зародилось где-то в глубине моего сознания и быстро начало нарастать, пока полностью не овладело мной. Так катится с горы снежный ком. Какое-то время я пытался с этим бороться, но потом бросил и эти попытки, — какой смысл бороться с неизбежным?

Сев на раскладушке, я опустил ноги на пол, пытаясь в темноте нащупать тапочки. Сердце в груди только начинало набирать обороты, я чувствовал приближение чего-то огромного, темного и могучего. Наконец, я попал ногой в один тапок и стал шарить по полу в поисках второго. В комнате было тихо, наручные часы показывали половину второго ночи. Пытаясь отогнать дезориентацию в пространстве, которая всегда сопровождала меня на новом месте, я стал всматриваться в темноту. Стул, на который я вчера вечером повесил брюки и рубашку стоял на расстоянии вытянутой руки справа от меня. Дотянувшись до него, я начал быстро одеваться.

Застегивая непослушные пуговицы на рубашке, наконец, понял, что именно меня разбудило. Самое худшее только приближалось, в этом я не сомневался, но что-то было не так уже прямо сейчас. Кого-то не хватало. Я всегда мог безошибочно определить присутствие людей в помещении, даже если передо мной была квартира с запертой дверью. Этой ночью мы спали на первом этаже, в небольшом трехэтажном коттедже, расположенном не далеко от центра города и вместе с хозяином дома нас было пятеро.

Предстоящее утро должно было стать третьим днем нашего пребывания в этом доме, в который мы приехали по приглашению хозяина, — невысокого, но крепкосбитого мужчину средних лет с бандитским лицом и тяжелой золотой цепью, без которой я его ни разу не видел. Он переехал сюда недавно вместе с семьей, которую у него хватило ума, после череды таинственных и страшных событий, отправить в санаторий, — лишь бы держались подальше от дома. Сам же Александр, как он представился нам по приезду, остался с нами, и я его понимал. В наш город он переехал с севера и иного жилья, кроме этого коттеджа, у него не имелось. А раз так, — проблему нужно было решать. Глядя на Александра, я не сомневался, что проблемы решать он умел, вот только не такие.

Он рассказал, что уже на вторую ночь в новом доме, за который он заплатил кругленькую сумму, начали происходить странные события. Все началось с неадекватного поведения его сыновей, которые на новом месте стали проявлять необычную агрессивность. Близнецам уже по двенадцать лет, — рассказывал хозяин дома, и раньше они никогда не дрались друг с другом. Нет, ну бывало, конечно, что потолкаются, пошумят, как и большинство других братьев, наверное, но до настоящей драки у них никогда не доходило. А тут, как прорвало, — каждый день за что-нибудь друг друга колошматят. А потом и того хлеще, они стали просыпаться на втором этаже в кресле. То один, то другой. Ложатся спать в своей комнате, мы все на первом этаже спим, третий этаж еще не доделан и на втором грязно, так вот, ложатся спать в своей комнате, в своих кроватях, а просыпаются в старом кресле, которое стоит на втором этаже напротив шкафа или комода, чего оно там…

Он, поначалу думал, что вздор все это. Новый город, новый дом. У них же там все друзья остались, теперь, даже, часовые пояса разные. В общем, думал, что пройдет, только подождать нужно, но тут с дочерью что-то не ладное твориться стало. Ей уже почти пятнадцать, она постарше близнецов. Каждую ночь просыпается и к родителям в комнату бежит в слезах, спрашивают, что случилось? — отвечает, что не знает, а сама рыдает навзрыд. Но перевезти их отсюда Александр решил, когда с ним самим случилось такое, чего он так и не смог понять. Вот что я запомнил с его слов, когда он, подбирая выражения, рассказывал нам о положении дел, по приезду:

— На прошлой неделе, значит, это было. Проснулся ночью, я вообще, сплю крепко. Как до подушки доберусь — так до утра и сплю. А как переехали, стал часто просыпаться. Пустяки, наверное, просто не привык на новом месте. Ну так вот, проснулся я, лежу и в потолок смотрю. Потом шум какой-то снизу послышался. Я в опасном городе вырос, с опасными друзьями и в таких делах крайне осторожен, — окна и двери на ночь всегда запираю. Сигнализацию, правда, пока не установил, но думаю поставить. В общем, не пойму откуда шум идет, неужели дверь или окно забыл закрыть. На меня не похоже, но решил сходить проверить. Зашел на кухню, она возле входной двери, вместо прихожей — на кухне никого. Налил воду в стакан, выпил, решил уже обратно спать идти, но тут сверху, со второго этажа шум раздался. Да что такое, думаю! Стал по лестнице на второй этаж подниматься, а сам спать хочу, аж на ходу глаза закрываются. Два шага по ступенькам сделал и тут кто-то сверху сбежал, толкнул меня в плечо, я еле на ногах устоял и вниз побежал, в гараж, он у меня под домом. Я, естественно, сразу проснулся. Побежал за курткой, там во внутреннем кармане пистолет пристроен. Схватил его и вниз по лестнице, следом за неизвестным. Кто он, разглядеть не успел. Спустился, пол часа в гараже лазил, каждый угол ощупал, — никого не нашел. В постель вернулся уже под утро, а там свет горит, дочь опять пришла в спальню и снова плачет. На этот раз температура у нее, горло болит и дышать тяжело. Я хотел на кухню за таблетками сходить, но тут на шею ее глянул, а там следы от пальцев. У меня, аж, внутри все похолодело. В общем, на следующий день я им путевку купил и в санаторий отправил, пусть там отдохнуть, — подытожил Александр.

Но нас он пригласил в свой дом немного позже. Сначала ему сны странные начали сниться, уже на следующую ночь, как он свою семью из дома вывез, ему приснилось, что ночью он вылез из стенного шкафа, который на втором этаже расположен. Вылез, осмотрелся и полетел по комнате. Не пошел, не побежал, а именно полетел. Залетел на третий этаж, где стояла недоделанной игровая комната, полетал там, расшвырял какие-то деревяшки. А потом вниз на первый этаж полетел. Там на кухню, зачем-то, стакан со стола на пол скинул, тот упал и разбился. Вещи все с вешалки на пол скинул, но самое странное в том сне было то, что он залетел к себе в спальню и увидел себя спящим на диване. Как же он в тот момент выразился, когда рассказывал про это — Когда сам себя спящим со стороны увидел? Кажется, он сказал — «такая веселая ярость меня охватила, так захотелось на себя спящего что-нибудь уронить». А потом он во сне подумал, — а если сам ОН на диване спит, то кто же тогда тот он, который по комнате летает? Подлетел к зеркалу, чтобы посмотреть на себя и в этот момент проснулся. Утром уже прошелся по дому. На третьем этаже инструмент по всему полу разбросан, когда падал, наверное, грохот стоял — странно, что не проснулся. На первом этаже вся одежда на полу валяется, а на кухне стакан разбитый. Все, как во сне было. А на вторую ночь он проснулся от собственного крика. Только проснулся он не в своей кровати, а сидящем в старом кресле на втором этаже на против того самого комода, который частично в стену вмонтирован. Проснулся и понял, — нужно что-то делать. На следующий день, ближе к вечеру, в доме появились мы.

Мы приехали вчетвером, кто мы? — о нас я расскажу чуть позже. Приехав, мы сразу установили оборудование, руководил процессом, как всегда, профессор. Честно говоря, руководить у Михаила Александровича выходило слабо, он не ограничивался словами и жестами. Говорил, показывал и за все хватался сам. Естественно, что мы, — остальные члены команды, старались опередить его, и спешили. А быстрота требуется при ловле блох, в установке и настройке серьезной аппаратуры она совершенно не приемлема. Впрочем, серьезной аппаратуры у нас пока нет. Две дорогие цифровые камеры с возможностью ночной съемки, два цифровых любительских фотоаппарата с хорошими объективами, несколько диктофонов, пара цифровых термометров, цифровой мультиметр с возможностью измерения магнитного поля, усовершенствованный Игорем, несколько обычных компасов, несколько штук недорогих беспроводных камер, два ноутбука и два комплекта дорогой «радионяни», чувствительных к звуку. Пятеро романтиков во главе с седовласым профессором и нехитрое оборудование, а называем себя — Охотниками за привидениями. Почему? — об этом я, то же, чуть позже поясню.

В этот раз Антон с нами не поехал, да и не зачем было на такое задание всем вместе выезжать. Нас тут и четверых-то много было. Игорь, наш специалист по электронике, установил на втором этаже два компаса, один возле лестницы, второй рядом с тем самым шкафом, о котором нам рассказывал хозяин дома. Костя, возвышавшийся за плечом Игоря, должен был установить беспроводные камеры так, чтобы они снимали показания компасов и термометров. Он постоянно ворчал на Игорька, что тот нарочно крепит компасы так, чтобы на них было сложнее нацелить камеры. Михаил Александрович ходил по дому с рулеткой и блокнотом, на плече у него был закреплен карманный диктофон. Время от времени, он что-то замерял рулеткой, помечал в своем блокноте и нашептывал в диктофон. От нечего делать, я таскался по дому за профессором, помогая ему с рулеткой, — другой работы для меня не нашлось.

Этой ночью мы все спали на кухне. Александр храпел, развалившись на широком кухонном диване, рядом с ним стояла раскладушка профессора, посередине кухни стоял большой дубовый стол, за которым в ряд стояли три наши раскладушки: моя, Игоря и Кости. Не знаю, как той ночью спали ребята, но я долго не мог заснуть. Это был мой первый опыт работы в команде охотников, я не думал, что когда-нибудь буду находиться в таком месте и с такими людьми. И уж, тем более, не представлял, что все будет происходить так некомфортно. В доме было много комнат, даже, если не брать в расчет третий этаж, который был не достроен, но вполне мог разместить пару раскладушек, можно было расположиться по два человека на комнату, что на мой взгляд, было б вполне комфортней, чем спать впятером в одном помещении, слушая ночами скрип соседних пружин и пытаясь при этом не скрипеть самому. Но профессор настоял на том — что безопасность превыше комфорта. Человек слаб и больше всего уязвим, и беззащитен во время сна, а значит, спать мы будем все вместе, — так безопасней. Кухня была выбрана, то же, не случайно. Она располагалась рядом со входной дверью, а это означало, что в случае чего, мы могли быстро покинуть дом. В случае чего именно, профессор не уточнил, он был старшим в команде, вопросов ему никто задавать не стал, и уж тем более я. В общем, первую ночь я спал плохо. Старался лишний раз не ворочаться, чтобы не разбудить соседей скрипением раскладушки и завидовал черной завистью Михаилу Александровичу и Александру, которые храпели, не переставая, по другую сторону кухонного стола.

В ту первую ночь, перед тем, как лечь спать, профессор спросил меня, — чувствую ли я что-нибудь, он опять, не уточнил — что именно. Я долго прислушивался к себе и к дому, пытаясь не думать, как глупо его вопрос и мое молчание выглядят со стороны, и ответил, что ничего не чувствую. Да, честно говоря, я тогда и понятия не имел, как и что именно я должен был почувствовать, не считая бессонной ночи, первый день нашего пребывания в доме был совершенно обычным. И вот теперь я почувствовал….

Застегивая непослушными пальцами пуговицы на рубашке, я пытался понять, что именно я чувствую, но так и не смог подобрать подходящего определения. Надвигалась что-то большое и злобное. Я не чувствовал где оно концентрируется, но в том, что это ЧТО-ТО уже рядом, я был уверен. Где-то в глубине моего сознания на мгновенье всплыл образ тучи, нависшей над головой и я, наконец, понял, что представляю. Это была стихия, безжалостная и неминуемая, мы были не подготовлены к ней. Нужно было срочно предупредить остальных и выбираться из дома. Я огляделся. Было темно, но в комнате что-то изменилось, кого-то не хватало. Я это, то же, чувствовал. В темноте мне удалось разглядеть большой обеденный стол, стоявший посередине кухни, на нем с вечера оставили два ноутбука, которые должны были записывать видео с камер, которые мы установили. Подойдя к ноутбуку, я наугад постучал по клавиатуре, чтобы вывести его из спящего режима. Засветился дисплей и в комнате стало немного светлее, я огляделся. Сзади меня на своей раскладушке Игорь приподнял голову, оперившись на локоть. Сонным он не выглядел, видимо, он, то же, не спал.

— Что случилось? — спросил он.

— Нужно уходить отсюда!

Я не стал вдаваться в подробности, на это не было времени, да и объяснить, что происходит я не мог. Просто чувствовал, что из дома нужно бежать. Немедленно.

Игорь дотянулся до соседней раскладушки и потряс за плечо Костю:

— Просыпайся, опасность!

Костик сонно тер глаз, как обычно бывает после крепкого сна, но спрашивать он ни о чем не стал. Оставив ребят одеваться, я обогнул стол и пошел будить остальных. Развалившись на большом кухонном диване, богатырским сном спал Александр, а вот раскладушка профессора была пустой. Предчувствие не подвело меня. Сзади остановился Костя, я не оборачивался, но был уверен, что это он. Эта ночь, по-настоящему раскрыла мои таланты, но понял я это не сразу, на осознание простой истины мне понадобилась не одна неделя.

Игорь первым добрался до выключателя, раздался щелчок и кухню залил яркий свет. Свет был на столько ярким, что все невольно зажмурились, обычная лампочка не могла так светить. От этого света проснулся Александр, он повернулся на бок и прикрыл ладонью глаза. Я успел рассмотреть его тяжелую золотую цепь и богатырские плечи, после чего лампочка не выдержала и взорвалась. Куски стекла осыпали мои волосы, а комнату поглотила темнота. Какое-то время после яркого света я не мог ни чего разглядеть, но стало вдруг очень холодно и тихо. Все замерли. Было слышно жужжание ноутбука и тиканье часов где-то на втором этаже.

Недалеко от нас хлопнула дверь и в тишине послышались шаркающие шаги. Мы замерли, прислушиваясь к шагам, они медленно приближались к нам. Шаги остановились возле кухонной двери, затем щелкнул дверной замок и мне в глаза ударил луч света. Свет был не такой яркий, как ранее, но все равно он заставил меня сощуриться. Потом луч света уперся в пол, и мы увидели Михаила Александровича, стоящего в дверном проеме с фонариком в руках.

— Прошу прощения, я в туалет отходил, — с порога пояснил профессор. А что случилось? Кажется, свет погас?

Мы стояли и смотрели друг на друга, при дыхании у каждого изо рта шел пар. Молчание прервал звон бьющегося стекла, раздавшийся где-то на втором этаже дома.

— Началось, да Максим? — обратился ко мне Михаил Александрович. Ну что ж, пойдемте посмотрим, что там происходит.

Я хотел остановить его, хотел крикнуть, что на верх подниматься нельзя, там тучи, стихия. Нечто огромное, бесформенное, злобное и непредсказуемое. Но, вместо этого, я промолчал. Мы включили карманные фонари и ежась от холода стали подниматься на второй этаж. Михаил Александрович шел первым по лестнице, довольно бодро шагая по ступеням, для своих лет. За ним шли Костя с Игорем. Я поднимался следом за Александром, который так и остался в майке и трусах и, судя по всему, был единственным, кто не чувствовал холод. Из его правого кулака торчало толстое дуло пистолета, ствол которого скрылся в широкой ладони. Под подушкой он его, что ли, держит? Хотя, если вспомнить что он рассказывал, удивляться не приходилось…

Когда я миновал середину лестницы, снова послышался звон бьющегося стекла, но на этот раз он раздался где-то снизу, потом сильно хлопнула дверь и по первому этажу дома, судя по звуку, протащили что-то большое и тяжелое. Не дойдя до конца лестницы, Александр развернулся и стал спускаться обратно. Его широченные плечи перекрывали всю ширину лестницы, глаза заполняла решимость, поэтому мне не оставалось ни чего другого, как спускаться обратно, на этот раз первым. Спустившись вниз, я сделал несколько шагов в сторону, чтобы освободить дорогу хозяину дома. Все-таки, в его руках был пистолет, к тому же он был здоровым мужиком.

Пока я стоял внизу, дожидаясь, пока спустится Александр, мне снова вспомнился вчерашний день. Не найдя ничего и не обнаружив ни каких изменений в работе приборов, было принято совместное решение разобрать тот злополучный шкаф, вмонтированный в стену. Выслушав рассказы хозяина дома, профессор сделал вывод, что причина всех странных явлений, происходящих в доме, кроется непосредственно в этом шкафу. Мы внимательно изучили шкаф, добросовестно простучав все его стенки. В дневном свете он выглядел самым обыкновенным шкафом. Ни каких надписей, рисунков, тайников и прочего, что могло бы послужить причиной всех бед, творящихся в доме, мы не нашли. Это был обыкновенный, крепко сколоченный дубовый шкаф, покрытый красным лаком. Александр сказал, что шкаф остался в доме от предыдущих хозяев и ни каких теплых чувств к нему он не питает, после чего молча принес инструменты, мол надо — так разбирайте.

Ребята так себе орудовали молотком и Костя, попав в очередной раз себе по пальцу, сказал, что эта работа должна была достаться пухлому, который, почему то, не приехал. Сдерживая смех, Игорь пояснил, что пухлым за спиной называют Антона, который, действительно, халтурит в качестве сборщика мебели. В общем, аккуратно демонтировать шкаф, как Михаил Александрович обещал хозяину дома, нам не удалось. Скорей всего, после нашей разборки, шкаф можно было пристроить, разве что, на свалку. Внутреннее чутье мне подсказывало, что нарушать целостность дома — это совсем не лучшая идея, я знал, что этого делать нельзя. Знал, но снова промолчал. Только после случившегося я понял, что молчание, иногда, хуже преступления…

Спустившись с лестницы, Александр зашагал в сторону кухни, мне, тоже показалось, что недавний грохот доносился именно оттуда. Распахнув плечом кухонную дверь с такой силой, что та едва удержалась на петлях, он влетел в комнату и остановился, оглядываясь по сторонам. Его широкие плечи закрывали весь дверной проем, но поверх головы я заметил, что большой кухонный стол, стоявший ранее по середине комнаты, теперь придвинут к входной двери и одна его ножка сильно подогнута. Александр крутился на месте, отсвечивая фонарем поочередно все углы помещения и пыхтя, как паровоз, но кроме нас в комнате больше никого не было.

На верху что-то загрохотало, и кто-то из ребят забористо выругался. Мы уже разворачивались, чтобы подняться на верх, к остальным, когда кухонная дверь, попытавшись захлопнуться, с силой ударила Александра в плечо. От удара на пол шмякнулся кусок штукатурки, вывалившийся откуда-то сверху, Саша поморщился и вновь стал оглядывать кухню, светя фонариком. Мы встретились с ним глазами и, прочитав его взгляд, я понял, что точно бы не хотел оказаться на месте виновника беспорядка — в руках пистолет, в глазах решимость. А на кухне, тем временем, начинало твориться что-то невообразимое. Стакан, стоявший с краю стола, вдруг разлетелся вдребезги, рядом со столом опрокинулся массивный табурет. Александр повел туда лучом фонаря и поднял ствол пистолета. Но стрелять было не в кого, кроме нас, в кухне по-прежнему никого не было.

Резкий скрип открытого крана заставил нас повернуться к мойке, из крана с шипением полилась вода, пулеметной очередью застучала пьезозажигалка, лежавшая возле плиты, в посудомоечной машине зазвенели стаканы. Дверца шкафа, висевшего над плитой с треском раскололась на две половины, одна из который взорвалась изнутри и в нас, как шрапнель, полетели щепки. Большая часть из них попали в Александра, который стоял впереди, но все равно несколько мелких щепок впились мне в подбородок и руку, которой я пытался защитить лицо. От резкой боли у меня из глаз брызнули слезы. У стола, покосившегося на один бок, с хрустом переломило вторую ножку, и он повалился на бок. На потолке что-то звякнуло, и большая восмирожковая люстра со звоном упала на пол.

Судя по громким крикам моих товарищей, на втором этаже, то же, что-то происходило. Кто-то из ребят непрерывно кричал, требуя отойти или вернуться назад. Я растерялся и не понимал, что происходит. Наверное, я бы бросился на улицу через окно или входную дверь, если бы не Александр, который, по-прежнему, был решителен и не трусил.

А в доме уже было слышно завывание ветра, какое случается при сильном сквозняке, вот, только, никакого сквозняка я не чувствовал. А завывание усилилось. Мне казалось, что временами мне слышится в нем бормотание и даже обрывки фраз. А потом все резко стихло и наступила полнейшая тишина. В этой тишине не существовало ни единого звука. Перестали хрустеть осколки люстры под ногами у Александра, капля воды, сорвавшаяся с крана так и не долетела до раковины, не было слышна тиканья часов. Ноутбук, который, каким-то чудом уцелел после падения с кухонного стола, перестал гудеть вентилятором. На втором этаже затихли крики и ругательства, я не мог расслышать, даже своего дыхания. Все замерло.

Это продолжалось не более двух минут, я уже успел испугаться за свои барабанные перепонки, когда звуки вернулись. Вернулось все разом: хруст стекла, тиканье часов, гудение ноутбука, скрип петель в дверном проеме, а затем со мной случилось что-то непонятное. Мозг, подобно игле, пронзило чувство страха. Неописуемый ужас заполнил каждую клетку моего организма. Я замер, дыхание перехватило. Более я не мог находиться здесь и сейчас. Не в состоянии устоять на месте, я повернулся и с криком бросился ко входной двери, перегороженной теперь кухонным столом со сломанными ножками. Одним рывком я оторвал от пола и отбросил в сторону тяжеленный дубовый стол, щелкнул замком и распахнул наружную дверь, после чего выбежал на улицу и, только пробежав еще не менее десяти метров, смог остановиться.

Согнувшись пополам и уперев руки в колени, я широко открытым ртом ловил воздух, в висках стучало, пульсирующая боль отдавалась во лбу. Из дома слышался топот ног и крики, за криками последовали Игорь с Костей, чудом не застрявших в дверном проеме, а следом за ними, хромая на одну ногу, выбежал профессор. Они остановились рядом со мной, мы с Костей переглянулись. Его глаза были совершенно пустыми и только ужас блестел в расширившихся зрачках. Если страх умеет бить, то это был настоящий удар страха.

Мы стояли в нескольких метрах от дома, пытаясь отдышаться. Впрочем, стояли не все — Игорь сел на одно колено, упираясь руками в землю, Костик плюхнулся на задницу и ошалело смотрел на дом. Непонятный, пронзительный ужас, охвативший нас в доме, растаял без следа. Я оглядел своих товарищей: на каждом лице застыло неловкость и непонимание, а также чувство вины. Все, что произошло несколькими минутами ранее, случилось слишком неожиданно и каждый теперь пытался понять причины нашего бегства.

Несмотря на солидный возраст и вывихнутую ногу, Михаил Александрович первым пришел в себя. Оглядевшись по сторонам, он спросил, обращаясь ко мне:

— А где Александр? Максим, вы же с ним вместе были внизу?

К своему стыду, я только теперь понял, что выбежал из кухни не задумываясь, последует ли за мной хозяин дома. А он, судя по всему, остался внутри.

— Поспешим, у меня плохое предчувствие, — бросил нам профессор, уже шагая к дому.

Нехотя, мы поднялись и пошли следом за ним. Входная дверь оказалась не запертой, кто-то сунул свернутую газету в дверной проем, чтобы она не захлопнулась. Значит кто-то из нас, все-таки, сохранил остатки самообладания, не помню кто выбегал из дома последним, кажется это был профессор, следом за ни мы вошли внутрь дома. Это была все та же кухня, где мы спали еще пару часов назад, только с того момента здесь кое-что сильно изменилось. На кухне царил полнейший беспорядок: посередине комнаты на полу, с неестественно вывернутыми рожками, лежала огромная кухонная люстра, под ногами хрустели осколки стекла, разбросанные по всему полу, дверцы настенных шкафов были открыты, некоторые валялись на полу, сорванные с петель, прочный дубовый стол, занимавший ранее основное пространство комнаты, теперь лежал сломанный возле стены, рядом с ним стоял ноутбук, экран которого, судя по всему, уцелел и, по-прежнему, светился. Не тронутыми оказались только наши раскладушки, они аккуратно стояли там, где мы оставили их.

Быстро оглядевшись по сторонам, Михаил Александрович пересек кухню и толкнул дверь, ведущую в коридор. Дверь не шелохнулась. Она оказалась не просто запертой, ее захлопнули с такой силой, что она, чудом, не вылетела наружу и теперь намертво заклинила дверной проем. Пока Костя с Игорем пробовали открыть дверь ногами, мы с профессором обследовали содержимое нижних кухонных ящиков. В угловом шкафу, возле мусорного ведра, я обнаружил то, что было нужно — тяжелый топор с массивным топорищем.

Я не мастер махать топорами, но, как говорится, ломать — не строить. Первый удар был пробным, лезвие топора с легкостью отскочило от дверного полотна. И второй раз я ударил уже основательно. На этот раз, лезвие глубоко вошло в дверь и застряло в ней, мне пришлось пошатать топор из стороны в сторону, чтобы вынуть его из двери.

Костя выхватил топор у меня из рук, не дав мне ударить в третий раз. Топором он работал умело и уже после второго удара, из середины двери вверх поползла глубокая трещина. Еще несколько ударов и дверь, расколовшись на две части, вывалилась, освободив нам проход. В коридоре ничего не изменилось. На стене ярко горел светильник, вещи лежали на своих местах. В общем, то, что учинило погром на кухне сюда не добралось.

На полу, возле лестницы, ведущей на второй этаж, мы обнаружили Александра. Он сидел на корточках, прислонившись спиной к перилам, руками сжимая на горле толстую золотую цепь, которая глубоко врезалась в его бычью шею. Глаза Александра налились кровью и вылезли из глазниц, кончики пальцев, сжимающих цепь, побелели, под носом запеклась кровь. Он не мигая смотрел прямо перед собой, было непонятно — душил ли он себя сам, или из последних сил пытался порвать золотую цепь, душившую его.

Пока я старался не потерять остатки самообладания, профессор присел рядом с Александром и освободил ему шею, затем двумя руками поднял широченную ладонь хозяина дома и положил пальцы ему на запястья. Брови над переносицей Михаила Александровича распрямились, его глаза замерли.

— Пульс! У него есть пульс! — быстро оживился профессор, — быстрей, Максим, помогите мне вытащить его на улицу!

Вдвоем мы обхватили Александра под руки и потащили к выходу. Каким же он оказался тяжелым. Не знаю, как рядом со мной шел профессор, но мои ноги предательски шатались вод тяжестью Александра. Когда мы, наконец, вытащили его за входную дверь и положили на траву, перед домом, мою спину свело судорогой, ноги дрожали. Я стоял, согнувшись и хватал ртом воздух, как несколькими минутами ранее, когда мы все, испытав непонятный приступ страха, выбежали из дома. А вот профессор, казалось, не заметил физическую нагрузку, он сел рядом с Александром, и стал не сильно похлопывать его ладонями по щекам, пытаясь привести в чувство.

Пока мы возились с ним, Костя и Игорь, поднявшись на второй этаж, быстро снимали со стен наше оборудование. Они вышли на улицу в тот момент, когда Михаил Александрович звонил в скорую помощь. Ребята несли в руках охапки проводов, камер и прочих приборов, я выхватил из-под Костиной подмышки ноутбук, который вот-вот грозил был упасть на землю.

Скорая приехала минут через двадцать, мы уже успели распихать вещи и раскладушки по машинам, когда у подъездной дорожки появилась газель с красным крестом. Александр пришел в сознание, но не подавал ни каких признаков осмысленного существования. Он не отвечал на вопросы, не реагировал на внешние раздражители, продолжал сидеть и смотрел прямо перед собой. На вопросы врачей скорой помощи отвечал Михаил Александрович. Мы с ребятами сидели чуть в стороне от них и в разговоре не участвовали, лишь обрывки фраз из общего разговора долетали до нас. Среди них я расслышал: «следы побоев», «вызвать полицию» и «сообщить участковому».

Никаких документов, удостоверяющих личность и права хозяина на собственный дом, у нас при себе не имелось, а Александр, по-прежнему, продолжал молчать. Врач скорой помощи, после напряженного спора на повышенных тонах с профессором, махнул рукой, наскоро чего-то записал на листок бумаги, после чего протянул этот лист Михаилу Александровичу. Тот прочитал его, несколько раз кивнул, размашисто подписался внизу и вернул лист врачу. После этого, экипаж скорой помощи уехал, забрав с собой Александра, а мы остались сидеть перед домом.

Когда огни скорой скрылись за поворотом, профессор снова достал телефон и набрал короткий номер полиции, сообщил о случившемся, продиктовал адрес и подтвердил, что будет ждать.

Полиция ехала более часа. Сидеть на земле было не удобно, к тому же, мы замерзли. Дом больше не подавал признаков «присутствия», и Игорь предложил продолжить ожидание на кухне. Профессор не стал возражать, и мы перебрались внутрь дома. Михаил Александрович с Костей, сидели на диване и просматривали на ноутбуке видеофайлы, записанные с наших камер, установленных на втором этаже. Игорь перетащил в угол упавшую люстру и скручивал провода, пытаясь включить ее в розетку. Я светил ему фонариком, восхищаясь его работой. Из люстры торчал толстый пучок разноцветных проводов, Игорь быстро и со знанием дела скрутил несколько из них в один толстый жгут, остальные провода свернул в узел и обмотал изолентой. Затем вытащил из сумки удлинитель на несколько розеток, сунул в него два провода от люстры, а сам удлинитель включил в сеть. В глаза ударил яркий свет электрических лампочек. Из восьми ламп, после падения, в люстре уцелели только три, но, даже они светили ярко, во всяком случае, гораздо ярче, чем наши карманные фонари.

При свете ламп, я оглядел кухню. Среди общего беспорядка, разбросанных вещей и осколков стекла, попадавшихся в самых неожиданных местах, на плите гордо поблескивал металлический чайник, оставшийся нетронутым. Мои наручные часы показывали половину четвертого утра, ну а почему бы и нет? — самое время пить чай.

Долив из крана воды, я поставил чайник на плиту и включил газ. Игорь, уже успевший собрать инструменты обратно в сумку, нашел четыре кружки и промыл водой, чтобы в них не осталось осколков стекла, после чего расставил кружки на табурете возле плиты. Кухонный стол по-прежнему лежал на боку справа от входной двери, мы не стали его трогать.

На звон чашек к нам с дивана подошел Михаил Александрович, он помог найти пакетики с чаем и сахар. В холодильнике обнаружился мед, и колбаса. Хлеб, почему-то, то же лежал в холодильнике. Мы соорудили пирамиду из бутербродов и стали ждать, пока настоится чай в кружках. Профессор вместо сахара положил в свою чашку две ложки меда и я, подумав, последовал его примеру.

Когда мы доедали по второму бутерброду, в дверях появилась полиция. Их было четверо — трое патрульных и заспанный участковый, которого, судя по всему, на этот вызов подняли из постели. Он зевал, не переставая, и разглядывал нас маленькими злобными глазками. Полиция еще не успела осмотреть кухню, как у старшего патруля зазвонил телефон. Посмотрев на номер, сержант нахмурился и стал отвечать четко и однозначно — Так-точно, принято, есть. После короткого разговора, он посмотрел на участкового, который разглядывая погром на кухне, начал просыпаться и выказывать некое подобие удивления.

— Звонил майор. Приказано опросить свидетелей и составить протокол. Свидетелей, кивнул сержант в нашу сторону, не задерживать, оформить и отпустить. Быстро. Тебе, указал он пальцем на участкового, приказано составить полную опись пострадавшего имущества. Все материалы по делу к утру должны лежать на столе у майора, дальше ими займется другой отдел.

Участковый долго смотрел на сержанта, иногда переводя взгляд на нас, сбившихся в кучу и жующих бутерброды, после чего пожал плечами, мол так — значит так и продолжил осмотр помещения.

— Кто из вас Семенихин? — вновь обратился сержант к нашей группе.

— Семенихин Михаил Александрович, — представился наш профессор, — к вашим услугам, — добавил он.

— Мне сказали, вы распишетесь в протоколе вместо хозяев дома, — несколько неуверенно и смущенно закончил свою мысль сержант.

В отличии от него, профессор никакого удивления не выказал, мне показалось, что он был сразу готов к такому развитию событий. Мне стало интересно, куда звонил наш профессор после того, как уехала скорая помощь, прежде, чем набрать дежурный номер полиции.

Полиция занялась своим делом — осмотром помещений, составлением протоколов иопросом свидетелей. В качестве свидетелей, от лица всей нашей группы, единолично отвечал Михаил Александрович. Уж не знаю какие пояснения он дал следствию, но все закончилось, на удивление быстро. Я, вместе с Игорем и Костей, бесцельно слонялись на улице, чтобы не путаться под ногами у следственных органов. Полиция не задала нам ни единого вопроса, что меня лично вполне устраивало. А через пол часа, бодрый и довольный, вышел наш профессор.

— Ну что? Поехали по домам? — предложил он.

И мы уехали. Оставив сохранность дома и его имущества на привычные плечи полиции. Мы ехали молча. Молчал Костя за рулем автомобиля, Михаил Александрович молча сидел на переднем сиденье, молчали и мы с Игорем. Это задание, которое к тому же, для меня было первым, наша группа с треском провалила. Мы не сберегли владельца дома, — его увезла скорая в невменяемом состоянии, мы не сумели сохранить имущество, — чего стоил разгром на одной только кухне, мы не сумели определить причину случившегося. Мы не добились ни чего…

Глава 2. Охотники за привидениями. Начало

Все началось несколькими месяцами ранее. Я был самым обыкновенным студентом, учащимся на историческом факультете Воронежского государственного университета. От сессии до сессии жилось мне не плохо, а в сессии начинались проблемы. Если честно, то я вообще не понимаю, каким чудом мне удалось дотянуть до второго курса. Стоит начать с того, что я никогда не любил историю. Все эти исторические события, которые разворачивались перед нами во время лекций, для меня были скучны и не актуальны. Ну в самом деле, — кому интересно изучать то, что уже случилось? Конечно, многие со мной не согласятся и первым среди них будет профессор Семенихин — пожалуй, самый уважаемый профессор на кафедре Политической истории. Михаил Александрович имел тот редкий талант, позволявший ему долгими лекционными часами, с жаром и упоением, рассказывать о самых заурядных, на мой взгляд, исторических событиях, превращая их во что-то живое и осязаемое. Его предмет был один из немногих в университете, который я, хоть как то, пытался учить. Все остальные предметы, что называется, мне просто не заходили. В добавок ко всему, даты, которые бедующий историк должен был запоминать, как свой собственный день рождения, в моей голове никак не желали оставлять хоть какой-то след. В общем и целом, я с самого начала поступил на этот факультет по самой банальной причине — сюда был до удивления смешной конкурс. Сколько студентов — столько и мест на факультете. И я старался. Вернее, пытался стараться, но со временем все меньше и меньше. И вот, наконец, настал тот день, когда я решил окончательно забросить учебу.

В том, что этого не произошло, я обязан Костику, ну и, конечно же, Михаилу Александровичу. Костик был, есть и будет простым деревенским парнем с хитрым крестьянским умом. С виду он прост, как пять копеек, но это только с виду. По своему обыкновению, он всегда прикидывается шлангом и жадно слушает собеседника, как человек, который не имеет собственного мнения. Но повторюсь, это только с виду. Если вам посчастливится узнать Костика лучше, то в этом человеке можно разглядеть многие таланты, о которых окружающие не догадываются. К каждому человеку Костя мог найти индивидуальный подход, при чем, без хитрости, по-простецки. Недаром, Костик, еще будучи студентом первого курса, получил прозвище «брат студента», он везде был свой в доску.

И вот, когда я, опустив голову и поджав хвост, а хвостов, надо признаться, у меня скопилось не мало, шел с повинной в учебную часть, вероятней всего, для того, чтобы написать заявление об окончании своей деятельности в качестве студента, я встретил Костика. Константин уже перевелся на третий курс, я не знал точно с какого он факультета, но по слухам слышал, что его учеба связана с физикой. Он в свойственной ему манере, сперва посочувствовал, при чем так, что мне действительно стало легче, а потом спросил, — а какая, собственно, вожжа мне залезла под хвост? Ну есть хвосты, — так у кого же их нет? Нет времени, — ну а у кого оно есть? И посоветовал мне, для начала, записаться на факультативный курс к общеизвестному профессору Семенихину. Как я узнал от Костика, Михаил Александрович увлекался паранормальными явлениями, которых, история прошлых лет знала не мало. В обычных занятиях такая практика не приветствовалась и вот, профессор собрал себе студентов-единомышленников для факультативных занятий. Возможно, дело было в том, что кроме Михаила Александровича, в нашем университете паранормальными явлениями никто больше не увлекался, а возможно, про его факультативные занятия мало кто знал. В любом случае, группа его слушателей была, мягко говоря, не многочисленной. Не знаю, как про эти занятия прознал Костик, но с другой стороны, похоже, что он знал про все, что происходило в университете.

По совету Кости, я записался на дополнительные занятия к профессору Семенихину и честно начал их посещать. Огромной неожиданностью для меня стало то, что уже после первого посещения факультатива я понял, что это очень даже по мне. Меня, как обычно, не клонило в сон от скучных событий и непримечательных дат, вовсе нет. На своих занятиях Михаил Александрович рассказывал так увлекательно, что мне запоминались в первую очередь — события, и во вторую очередь — даты. При чем, в данном случае, даты запоминались легко и непринужденно. Оказалось, что история, на всем своем протяжении, полна необычных и загадочных тайн, которые до сих пор не раскрыты. И уже после второго факультатива, которые, к слову, проводились раз в две недели, мне снова захотелось продолжить учебу в университете. За это, опять-таки, спасибо, Косте и Михаилу Александровичу, который выслушал меня, а после, без всяких нравоучений, помог оформить в учебной части академический отпуск. Кстати, на тех же занятиях я познакомился и с Игорем Корниенко, который, как оказалось позднее, то же входил в нашу группу «охотников за привидениями».

О самой группе я узнал от профессора Семенихина. Это случилось уже в конце второго месяца после начала факультативных занятий в группе у Михаила Александровича. Перед началом очередного занятия ко мне подошел, а вернее подбежал Костя. Ходил он редко, в силу своего неукротимого характера, чаще он неторопливо бегал. В общем, нагнав таинственности, он полушепотом передал мне просьбу профессора Семенихина — подойти к нему после окончания факультатива. По лицу Кости было видно, что он прекрасно знает, о чем профессор хочет со мной поговорить, но изо всех сил сдерживает желание выложить мне все и сразу. Я, в свою очередь, изо всех сил сдержал любопытство спросить у Костика, о чем пойдет речь, а лишь кивнул и сказал — понял, подойду.

Михаил Александрович не стал ходить вокруг, да около, он сразу выложил все на чистоту:

— Максим, вы умный студент, и, вероятно, уже сделали вывод о, так сказать, специфическом круге моих интересов. Ну так вот, не буду от вас скрывать, что мои интересы идут немного дальше, чем просто факультативные занятия, — профессор внимательно заглянул мне в глаза и продолжил, — ну перейду к сути…

Со слов Максима Александровича, я узнал, что в нашем городе существует некоторая окологосударственная контора, которая непосредственно занимается разными необычными явлениями. Необычными, — то есть теми, которые не попадают под прочую юрисдикцию, — например, полиция, — пояснил профессор, увидев полное непонимание на моем лице.

— Можете называть это как хотите: необъяснимое, паранормальное, сверхъестественное, в общем необычное, — подытожил Семенихин, — почему наполовину государственное? Ну, ведь, если данные явления существуют в природе, а они, как вы позже узнаете, очень даже встречаются, то кто-то же должен заниматься этим, разве не так? В нашу организацию поступает информация от различных ведомств, будь то пожарная часть, полиция или скорая помощь, и случается это по тому, что, иногда, до истоков проблем сами они добраться не могут. А если и добираются, то полученные данные уже не могут приобщить к своим официальным отчетам. Вот тогда-то, в дело вступаем мы. Официально мы приписаны к дирекции социальной сферы, но фактически, не имеем к ней никакого отношения. Там числятся наши должности, бухгалтерия, худо-бедно, начисляет на них зарплату, да и только.

Я молчал, и Семенихин продолжил:

— С другой стороны, нас поддерживает негосударственное предприятие в лице… — профессор замялся, — я пока не могу вам полностью рассказать всех деталей, да и не так они важны. Вам нужно лишь знать то, что помимо государственной конторы, нам помогает один крупный бизнесмен, который хочет оставаться в тени, понимаете, у него свои интересы? Так вот, из этой негосударственной организации мы получаем необходимые материалы и инструменты для наших исследований.

— То есть, у вас есть команда по изучению сверхъестественного, которая имеет и государственную и негосударственную поддержку? — уточнил я, — и как она называется?

Профессор поморщился, затем улыбнулся.

— У нашей команды пока нет официального названия. У меня, конечно же, есть далеко идущие планы, когда мы, наконец, выйдем из тени и телефон нашего офиса будет известен на всю страну, как, скажем, телефон вызова скорой помощи, или телефон Гор-Газа, чтобы граждане знали о нашем существовании и были проинформированы куда звонить в случае беды. Ну а пока, — профессор снова улыбнулся, — пока ребята, в шутку, называют нашу команду «Охотники за приведениями».

Я слушал не перебивая. Стоя в маленькой, пыльной преподавательской комнате, а разве факультативному курсу могли отдать хорошее помещение, я слушал не дыша. Если бы мне рассказывал об этом кто-нибудь другой, например, Костик, я б, наверное, рассмеялся и ушел. Но слышать такое непосредственно от профессора Семенихина было иным делом. А Михаил Александрович продолжал.

— На самом то деле, если вдуматься, мы ни какие не охотники. Нет у нас ни бластеров, ни ловушек, ну вы помните? Как в том фильме, про «Настоящих охотников за приведениями». У нас есть, лишь, малая часть оборудования, которое производит не поиск призраков, а, лишь, некоторые замеры физических характеристик. А уже по этим замерам мы делаем вывод — есть ли перед нами что-то необъяснимое и сверхъестественное, или же это обыкновенное природное явление. И, даже, если перед нами что-то совершенно необъяснимое, неподвластное физическим законам нашего мира, все равно, мы и поделать-то ничего не можем. Не чем нам с потусторонними силами бороться, будь то призраки или иные проявления других реальностей. Мы, всего лишь, собираем данные, накапливаем их и изучаем.

Наше государственное главенствующее предприятие, в случае необходимости, выделяет нуждающимся временное жилье, как правило, это не дорогие коммунальные квартиры. А наш негосударственный богатый спонсор, вполне может выкупить в свою собственность, или в собственность своей компании, жилье с потусторонними проявлениями для дальнейшего всестороннего изучения данных процессов.

— В общем и целом, помимо нашего простенького оборудования, у нашей команды есть только мы — ее верные подданные, — с улыбкой закончил свое пояснение Михаил Александрович.

— И как часто люди обращаются за вашими услугами? — не удержался я от вопроса.

— Часто, — не весело ответил профессор. Но, как правило, а правило это в девяноста семи — девяноста восьми случаев из ста, причины подобных явлений вполне заурядные. Так, чтобы добраться до тех самых двух — трех случаев из ста, зачастую приходится выполнять рутинную и скучную работу.

— И как же, все-таки, вы поступаете, когда находите те самые два-три «ваших» случая? — вновь не удержался я.

— Как поступаем? — профессор наморщил брови и потер переносицу, — да по-разному поступаем. Стандартного способа у нас нет. Да и вообще, разве может к необъяснимым явлениям и феноменам быть применен стандартный способ? Вот, например, наше крайнее расследование. Да вы не удивляйтесь, Максим, к-слову, можно к вам обращаться менее официально, на Ты? Можно? — ну так вот, мы, охотники, народ очень суеверный и не любим всяких громких слов. Для нашего брата слово «последний» — аж слух режет, и мы заменяем его словом «крайний». Крайний случай, крайний раз. Теперь понятнее? Так вот, собственно, крайний случай у нас был очень интересный. К нам обратились владельцы одной старенькой квартирки, купленной на вторичном рынке. Ничем не привлекательная четырехкомнатная квартирка, в стареньком многоквартирном жилом доме, после переезда новых владельцев начала подавать «признаки жизни». Собственной жизни, помимо самих жильцов. Началось все банально, с общего физического недомогания всей семьи. Врачи, как оказалось, им не помогли. Дальше начались иные проявления — хлопанье дверей, самопроизвольные возгорания, непонятные шорохи и ночные шепоты. Злополучные новые хозяева квартиры обращались, сперва, в церковь, потом — в полицию. К ним на квартиру ходил батюшка, песни пел и по углам водой брызгал. После него к ним приезжал участковый. Ходил по комнатам и ничему не верил. Несколько раз они его вызывали. А после того, как он сам застал самопроизвольное открывание дверей в доме, сказал жильцам честно — что он, в данном случае, ничем помочь не может, — такое, даже в протоколе не укажешь. Вот и обратились владельцы квартиры к нам. Мы им помогали, разве что, своим присутствием. Ну а что им еще делать? В квартире страшно, тем более, с двумя детьми. Чтобы купить новую — нужно сперва старую продать. Другую квартиру снимать они не могут, у них денег нет, они за эту-то еще с банком не рассчитались. Можно к родственникам напроситься, но вы же понимаете, что это все временное решение? В итоге они вышли на нашу группу. Мы жили у них по двое. Круглосуточно — и днем, и ночью. А потом через социальный фонд им комнату в общежитии оформили, они пока там и живут. Так что, ни какие мы не охотники — скорее исследователи.

— А почему вы предлагаете мне место в вашей команде? Ведь, желающих-то, небось, много будет. Почему именно мне? — задал я вопрос, ответ на который меня очень тревожил.

Профессор снова нахмурил брови и неуверенно посмотрел по сторонам. Но, наконец, он решился и ответил.

— Про вас, Максим, слухи ходят по институту. Ваши однокурсники вас за глаза Ведьмаком называют. Я, сперва, думал, что это глупое прозвище, но потом кое-кто мне рассказал, что вы никогда не проигрываете в азартные игры, особенно в кости. Можете на спор не глядя отгадать масть, почти всех карт в колоде, способны на экзамене счастливый билет вытащить и тому подобное. Вы же знаете, как вас однокурсники называют?

Я знал… Ведьмаком меня называли и не за глаза. Да и не только однокурсники. Было время, когда в моей старой школе так звал меня каждый. Макс — Ведьмак. Я тогда гордился своим талантом и не скрывал его, но с годами стал более скрытен. Но опять-таки, с чьей-то легкой руки этот ярлык снова намертво прилепился к моему имени. Макс — Ведьмак. Только, на этот раз, произносили его, скорее в шутку, чем в серьез и совершенно без страха. Не то, что было в школьные времена моей бурной юности.

Просто, повзрослев, я перестал считать свою силу — талантом. И стал все чаще вспоминать тот момент моего детства, когда получил свой дар. Или проклятье. И именно спустя годы, я вспомнил все, каждую деталь того далекого летнего дня, каждую мелочь. Помню. Вот только рассказывать об этом пока не готов.

Глава 3. Сейчас

Домой я вернулся только под утро. После нескольких дней отсутствия мне было приятно вновь оказаться у себя дома. Несмотря на то, что предшествующие три дня я провел в относительном комфорте, если забыть про бессонные ночи на скрипучей раскладушке, все равно свой дом ни с чем не сравнится. Даже, если это не совсем твой дом. Последнее — это, как раз, мой случай. Я уже почти полгода живу в доме своей девушки. Причем, так получилось, что живу я в нем совершенно один, не считая кота. Родители Светланы, так зовут мою девушку, или теперь про нее стоит говорить в прошедшем времени? — я часто мучаю себя этим вопросом, но никак не могу на него ответить, даже самому себе. Так вот, родители Светланы выиграли Грин-карту и уже полгода, как живут в Америке, вместе со своей единственной дочерью. Она, как Карлсон, который живет на крыше, — улетела, но обещала вернуться. В первые несколько месяцев, я в это верил. Верил в то, что скоро она вернется и мы снова будем вместе. Но время шло, а в ее ближайшие планы возвращение домой, пусть, даже, на короткий промежуток времени, не включалось. Я понимал это, но принять не мог. Они обживались на новом месте, обзаводились новыми связями, новыми друзьями и новыми взглядами на старые вещи. Вероятнее всего, что в какой-то момент, я для нее превратился, как раз, в одну из таких старых вещей, которую нужно было оставить в прошлом. В первый месяц мы ежедневно созванивались по видеосвязи, но потом эти звонки стали реже, пока, наконец, она не перестала отвечать на мои вызовы. Иногда, я получал от нее сообщения, в которых Светка, с искренними извинениями, ссылалась на неотложные дела и обещала перезвонить позднее. Вывод был очевиден — я остался для нее в прошлом. Как-бы то ни было, я по-прежнему, живу в их небольшом городском доме, оплачиваю коммуналку и присматриваю за котом.

Вернувшись домой, я насыпал в миску Батона сухой корм, не знаю, чем он питался в мое отсутствие, но, судя по виду, кот совершенно не похудел. Батон ел и косился на меня своим ядовито-желтым глазом. Иногда, мне казалось, что этот кот умеет читать мои мысли. На счет мыслей, возможно, я и загнул, но мое внутреннее душевное состояние кот всегда угадывал безошибочно. Сегодня я был усталым и разбитым. Меня до боли терзало чувство вины. Я пытался докопаться до причин этого чувства, но рационального объяснения найти не мог.

Забравшись в ванную, я включил душ, обычно вода помогала мне снять усталость и вернуть здравомыслие, но не сегодня. Я сидел, подставив спину под обжигающие струи воды и старался ни о чем не думать, но какая-то мысль продолжала крутиться на заднем плане в моей голове. Я что-то не понял, чего-то упустил. Кот наблюдал за мной, забравшись на стиральную машину. Взяв в руки кусок мыла, я продолжал рассматривать пустую мыльницу, затем закрыл глаза и попытался мысленно вернуться в дом Александра.

Очутившись на кухне, на той самой кухне, где совсем недавно мы пили чай, в ожидании приезда полиции, только сейчас я не видел там никакого беспорядка. Все шкафы стояли нетронутыми, дверь — целой. Я подошел к двери, она распахнулась, и я мысленно проследовал дальше. В коридоре за дверью я остановился. Внизу, в подвале, я ощущал тяжесть, а сверху… надо мной нависало что-то темное и бесформенное, как туча, только наделенная разумом. Медленно я стал подниматься по ступеням лестницы, ведущей на второй этаж. Страха не было, так как мое физическое тело, в тот момент, находилось далеко от дома, и какое-то внутреннее, седьмое чувство, подсказывало, что я нахожусь в злополучном доме за долго, до развития известных событий. И тем не менее, поднимаясь по лестнице я старался не шуметь — осторожность еще никому не вредила. Поднявшись до конца ступеней, я увидел ту самую нишу стенного шкафа, с которой, как мы думали, все и началось. Мы разобрали шкаф, но не обнаружили в нем ничего существенного. Теперь же я чувствовал, что все зло, выместившее свои обиды на целом доме, включая его хозяев, изначально было сконцентрировано именно в этом стенном шкафу.

Стоя на верхней ступеньке лестницы, я прислушался к своим ощущениям: Так-так-так-так, скорей почувствовал, чем услышал. Что-то темное и пульсирующее дышало и вздрагивало сквозь равные промежутки времени. Я спустился на ступеньку ниже, затем еще на одну, присел и увидел — всю внутреннюю поверхность стены, вплотную примыкавшую к боковой стене, окаймлявшей шкаф, украшали древние символы или руны. Вместе с равномерным гулом: так-так-так, символы начинали светиться, после чего снова гасли. И так продолжалось с каждой пульсацией. Одновременно с этим, я почувствовал, как мои ноги, стоявшие на верхних ступенях лестничного пролета, стали набирать вес и все ощутимей давить на лестницу. Это могло значить только одно — то, ЧТО находилось в доме, заметило мое присутствие.

Я открыл глаза. Передо мной, снова, была ванная комната, льющаяся из-под крана вода и кот, который уже не лежал, как минутой ранее, он сидел и округлившимися глазами смотрел на меня. Впрочем, минутой ли? Я так и не научился определять время, которое проводил там — с другой стороны своего сознания. Судя по увеличившемуся объему воды в ванной, это была не одна и не две минуты, как мне показалось. Все это время, я продолжал сжимать в руке кусок мыла. Посмотрев на него, я отложил мыло в сторону, взял пустую мыльницу и аккуратно положил ее на теплую воду, которая до краев успела наполнить ванную за время моего отсутствия. Вода легко подхватила мыльницу, и та закачалась, подрагивая на волнах. Набрав в руку немного воды, я вылил ее в мыльницу, качание замедлилось. Я повторил это несколько раз, наблюдая, как с каждой новой пригоршней воды, мыльница все медленнее реагирует на колебания волны в ванной. Перед тем, как уйти под воду, наполненная водой мыльница совсем перестала раскачиваться и замерла неподвижно. Вот что было сокрыто в той пульсации! Так-так-так. Я видел, как темная энергия, удерживаемая, теперь уже, утерянными символами, капала и растворялась где-то далеко внизу, в глубинах подвала этого странного дома. Мы же своими действиями, а именно — демонтажем стенного шкафа, нарушили тонкое равновесие невидимой темной материи. Она перестала стекать в недра дома и, подобно воде в мыльнице, стала набираться, аккумулируясь в его стенах, пока этой энергии не набралось столько, что она, образно говоря, захлестнула и потопила весь дом целиком. А мы-то радовались, когда после нашего вмешательства, Александра перестали мучать страшные сны наяву. Дом, так же, как мыльница, потяжелел и на время затих, чтобы потом камнем уйти под воду, забрав с собой всех нас.

Теперь, для меня это было так очевидно, что сжались скулы и на глаза навернулись слезы обиды. Ведь, это же была именно моя задача! Правильнее сказать — это была моя единственная задача, которую я должен был выполнить, находясь в этом доме. Я должен был это почувствовать, я должен был это понять, но сплоховал. И теперь, возможно, Александр расплатился за мою ошибку ценой собственной жизни. Батон не мигая смотрел мне в глаза и урчал, выражая на кошачьем языке какие-то эмоции. Кто бы знал, как благодарен я был этому коту, за то, что в тот момент оказался не один. А потом зазвонил телефон.

Звонил Костик. Костик, своего рода, тот-же кот, который прячась под маской безразличного веселья, на самом деле очень остро чувствует эмоции друзей. И ему за тот звонок, я тоже был искренне благодарен.

— Жрешь сидишь? — со смешком начал Костик.

— Нет, — я не стал говорить, что звонок застал меня в ванной.

— Уже пожрал? — у Костика были два коронных вопроса, которыми он всегда мог вывести собеседника из себя и, как ни странно, этот способ всегда срабатывал. Но не в этот раз.

— Я не хочу есть, я спать хочу. А еще у меня из головы не выходит наша поездка, кажется, я понял, в чем там на самом деле заключалась проблема. Мы кое-что не заметили, когда разбирали нишу в стене. Мне кажется, там что-то было.

На другом конце телефона послышался вздох, голос Константина посерьезнел. Я уже и сам понимал, что он ответит. Так же, как понимал и то, что думать, а особенно, в который раз прокручивать в голове недавние события — не нужно. Ничего уже не изменишь и до добра такие мысли, уж точно, не доведут, но такова моя суть и себя не изменишь, таков уж я человек. А еще я думал о том, кто на самом деле был инициатором этого телефонного звонка — сам Костик, или же его попросил позвонить Михаил Александрович, но спрашивать не стал.

— Слушай, Макс, я понимаю, как все это выглядит для тебя, тем более, что это был твой первый выезд в составе нашей группы, но пойми, что наша работа — это, как раз, тот самый случай, когда ничего не знаешь заранее. А раз так, то и распланировать заранее мы никогда ничего не можем, по тому, что бывало, и не раз, когда все наши планы, во время выездки, летели к чертям. И поэтому приходится импровизировать на ходу, а это получается не всегда удачно. То, что ты переживаешь — это нормально, но зацикливаться на этом не нужно! Все доски, обои и чего мы там еще от стены отодрали, пойдет в архив, потом разберемся что к чему, а пока, нужно жить дальше и думать о перспективах, тем более, что нам скоро предстоит еще один выезд, который, возможно, окажется серьезней и опасней предыдущего. Так что, нужно сконцентрироваться на новых возможностях, — подытожил Костик.

Я слушал его не перебивая, лишь мысленно отметил для себя последнюю фразу, а именно — как он поставил ударение в слове «сконцентрироваться», — значит, Михаил Александрович, все-таки, приложил руку к нашему разговору. Но сам он звонить не стал, иначе я, по всей вероятности, чувствовал бы себя еще глупее, эту дипломатичность я, тоже, мысленно отметил, а вслух спросил:

— А что за архив?

— Ну, брат, архив — это Архив, — к Костику снова вернулось присущее ему глуповато-шутливое настроение, — это такое место, где годами лежит всякий хлам, прямо, как в гараже у Пухлого, бывал там когда-нибудь? — договорил он уже смеясь, — на самом деле, про архив тебе лучше у профессора спросить, он сможет объяснить лучше меня.

После разговора с Константином, я почувствовал себя лучше, на передний план снова вышла уверенность, а чувство вины отступило назад. Я устал, но в сон не тянуло, поэтому я не пошел в спальню, а лег на диване в гостиной и включил телевизор, уверенный в том, что уснуть мне не удастся. Как оказалось, шестью часами позднее, в этом я сильно ошибался. Не смотря на включенный телевизор и шум с улицы, я крепко проспал большую половину дня. Проснувшись, я обнаружил кота, лежавшего в ногах, по телевизору был включен канал евро-новостей, по которому, к моменту моего пробуждения, показывали ураган, свирепствующий где-то на южных широтах земного шара.

Телефон мигал множеством пропущенных сообщений, меня всегда интересовал вопрос, — как мои корреспонденты узнают о том, что я сплю, ибо, именно на моменты моего сна приходила основная часть пропущенных звонков и сообщений. Я взял телефон в руки, он показался мне потяжелевшим от новых сообщений, и стал просматривать их. Два пропущенных звонка от Светланы по Скайпу и несколько испуганных сообщений после них. Она сильно желала узнать все ли в порядке со мной и домом. Как мне показалось, что ее больше интересовало последнее, чем я — собственной персоной. Она где-то увидела видеоролики, которые показывали бурю с градом, прошедшие в нашем городе. Я набрал ей короткое сообщение, о том, что ни про какую бурю и град я не слышал, а также, подтвердил, что мы, вместе с домом и котом находимся в полном порядке, чего и вам желаем. Света мне не ответила, но я увидел, как мое отправленное сообщение приняло статус «прочитанного». Остальные сообщения, сомнительного содержания, были от Костика. Костя писал, что пока я спал, он увел моего коня, а также, кучу всякой чуши, которую я пропустил не задумываясь, но в конце каждого сообщения он просил перезвонить ему, как только проснусь. Последнее, полученное от него сообщение имело следующее содержание: «Есть новое задание. Вечером собираемся у профессора. Перезвони, как проснешься». Зевая я набрал номер Кости.

— Проснулся? — послышался в телефоне его бодрый голос, — а то я уже думал будить тебя. Мое сообщение видел?

— Видел, — подтвердил я, — в двух словах не расскажешь?

— В двух словах не расскажу. К семи вечера собираемся у Александровича, там обо всем и узнаешь. Не опаздывай, адрес знаешь?

Адреса я не знал, и Костик скинул мне его сообщением. Профессор жил на улице с хитрым названием Сакко и Ванцетти. Не имея представления о местонахождении этой улицы, а также о том, кто эти добрые люди, я решил загрузить Яндекс-карты, но подумав не стал этого делать и решил вызвать такси. Зачем мне география? — ямщик есть, куда нужно довезет! Неплохо было бы еще и перекусить перед выездом, но посмотрев на часы, которые показывали уже половину седьмого, я отогнал эту мысль и пошел в душ, возле дома профессора я оказался уже без четверти семь. Михаил Александрович устроился не плохо — небольшой, но отдельно стоящий домик в частном секторе, практически, в центре города. Невысокий однотипный забор из красного кирпича тянулся вдоль всех домов, стоящих на этой улице со смешным названием. Не знаю почему, но каждый раз, когда я мысленно вспоминаю адрес профессора, губы сами собой растягиваются в улыбке. Я решил сразу же по приезду домой обязательно посмотреть в интернете кто такие эти Сакко и Ванцетти. Пока я рассматривал дом профессора, продолжая глуповато улыбаться, рядом с ним остановилась старая двух-дверная «Нива», из которой, громко хлопнув дверью, вышел невысокий, плотно-сбитый молодой человек, на вид ему было лет двадцать пять. Выходя из машины, он окинул меня хмурым, недобрым взглядом и быстро зашагал к дому. Пухлый — вспомнил я, как Костик, смеясь, описывал Антона. Ну да, под это описание он определенно подходил. Я был уверен, что про меня ему тоже рассказали, но он не соизволил придержать открывшуюся калитку и та захлопнулась у меня перед носом. Что-ж, Антону я точно не понравился, ну да ладно, переживу.

Убедившись, что калитка заперта, я нажал на кнопку звонка и стал ждать.

— Заходи, Максим, — послышался из динамика знакомый голос.

Дверь щелкнула и приоткрылась, я вошел внутрь. За калиткой сразу начинались ступени, ведущие в дом. Входная дверь была приоткрыта, меня ждали, но не дождались — на встречу мне никто не вышел. Я вошел в дом и закрыл за собой дверь. На первом этаже царил полумрак, лишь настенное бра тускло освещало прихожую. Я бы не назвал себя скромным, но и к людям, способным запросто, без приглашения, врываться в чужое жилище, я тоже не принадлежал. Разувшись, я остался ждать возле входной двери. Минут через пять чьи-то тяжелые шаги загрохотали вниз по деревянной лестнице и вниз спустился Костя. По звуку шагов, я ожидал увидеть Антона или Михаила Александровича и судя по довольно-улыбающемуся лицу Костика, он это предвидел.

— Ну, чего встал Макс? Кухня прямо, спальня направо, лестница слева, а мы на верху все. Ты, что ли, указателей не видишь?

Следом за Костей я поднялся на второй этаж, а затем на третий и очутился в ярко освещенной квадратной комнате, где уже собрались все остальные члены команды. По всему периметру комнаты стояло множество шкафов до отказа забитых книгами и папками под бумаги. Некоторые книги выглядели как средневековый антиквариат, другие были новыми в цветных обложках. Посередине комнаты стоял небольшой круглый столик, над которым на длинном пружинистом шнуре с потолка свисала пестрая люстра, по бокам от стола, напротив друг — друга, стояли два кожаных дивана. С другой стороны стола, также напротив друг — друга, стояли два больших аквариума. Диваны вместе с аквариумами образовывали квадрат, отделяющей основную часть комнаты от рабочего стола. Получался квадрат внутри квадрата, — интересный дизайн, подумал я.

На одном диване сидел профессор с Антоном, на другом расположился Игорь, видимо, вместе с Костей, который спустился, чтобы встретить меня.

— Привел! — весело доложил Костик. Это же Макс. Он в прошлой жизни был вампиром, переродился в человека, а привычка осталась — пока не пригласишь, он не войдет!

Разговор прервался и все сидящие посмотрели на меня. Игорь улыбался, профессор внимательно посмотрел мне в глаза и кивнул, Антон не шелохнулся, его взгляд что-то уколол внутри меня.

— Заходи, Максим, — поздоровался со мной Михаил Александрович, — Костю и Игоря ты уже знаешь, а это Антон.

После слов профессора Антон кивнул мне, но дружелюбия в нем так и не появилось. Я уже начинал жалеть, что пришел сюда, чувство вины — что в прошлый раз я подвел команду, еще не прошло и взгляд Антона подтверждал, что в этой комнате я был лишним. Как будто прочитав мои мысли, Михаил Александрович посадил меня между Игорем и Костей, а сам обратился к присутствующим.

— Ну, вот теперь вся команда в сборе, приступим! К нам поступила информация о странных явлениях, произошедших недавно в селе Першино, это Нижнедевицкий район, кто-нибудь слышал о таком?

Мы с Игорем и Костей покачали головами, Антон кивнул, глядя в пол.

— Бывал там, — еле слышно прокомментировал он свой кивок.

— Так вот, — продолжил профессор, — это от нас в двух часах езды, само село расположено сбоку от основной трассы, сам я там никогда не был, но справки навел. Теперь про странные события, — вздохнул он, — в течении двух предшествующих недель в этом поселке стали пропадать люди. Вернее, не пропадать, пропадать это не совсем так, физически-то они на месте и никуда не пропадали.

Профессор помолчал с минуту, подбирая слова.

— В общем, с местным населением начало что-то происходить. Человек отключается от внешнего мира, перестает реагировать на окружающих, не отвечает на вопросы. Глаза открыты, он дышит, но при этом не шевелится, ничего не делает и ничего не говорит, а просто смотрит в пустоту перед собой. Самое необычное в том, что происходит это «отключение» при разных обстоятельствах и с разными людьми.

Михаил Александрович обвел нас глазами.

— Понимаю, что все это звучит неубедительно, но я попробую пояснить. Первый случай был зафиксирован с работником частного мясокомбината, расположенного километрах в десяти от самого села. Он лег подремать в обед, а после его обнаружил в таком состоянии кто-то из других рабочих. Сперва все списали на его образ жизни, говорят, он выпивал сильно. Вызвали скорую, отвезли в районную больницу. Врачи проверили все, что смогли, но никаких отклонений не выявили. А через два дня он поднялся и ушел. На вопросы не отвечает, ни с кем не разговаривает и не пьет больше. В общем и целом, он стал другим человеком. На этот случай внимания никто не обратил, — ну мало ли… а через два дня доярка местная, уже с самого села… ее обнаружили утром, стоящей в коровнике. Дома она не появлялась, по всей видимости, так всю ночь и простояла. Глаза открытые, дышит, но ни на что не реагирует. И ее увезла скорая. Два дня ее врачи наблюдали, а потом она поднялась и ушла, молча. С того момента, вот уже неделю как, так ни с кем и не заговорила. А про нее говорят, что говорливая была женщина. Любила пошуметь, поругаться и за словом в карман не лезла. А тут, как подменили ее, молчит и все тут. А в конце недели сразу двое с такими симптомами в больницу попали. При чем, один из них приезжий — водитель из города, он в местный магазин продукты привозит. Обнаружили его грузовик за поворотом, на выезде из совхоза — грузовик уткнулся в дерево, не сильно уткнулся, видимо, ехал медленно, передний бампер, почти не помят, водитель отделался парой синяков, но ни чего серьезного, как потом врачи пояснили. Его обнаружили сидящим за рулем, мотор работал, глаза открыты, дышит и смотрит прямо перед собой. И тем же вечером нашли помощника участкового у себя в кабинете, тот, правда, на полу лежал, с пистолетом в руке. Зачем он его из кобуры вынул непонятно, следов насилия нет. Там всего-то два милиционера на весь поселок: участковый, да его помощник. Водителя грузовика скорая забрала, также, как и первых двоих. Он сутки отлеживался, а потом молча встал и ушел, а вот с милиционером уже интересней получилось. Его обнаружили вечером, свет горел, и кто-то в окно увидел, что он в кабинете лежит, позвонили старшему участковому, тот приехал и выяснил, что часом ранее его помощник с женой по телефону разговаривал. Опять вызвали скорую, но ее приезда никто не дождался, милиционер поднялся и ушел. Молча, как и все остальные.

— А почему вы думаете, что это наш случай? — перебил профессора Игорь, — может быть это по медицинской части, просто врачи не разобрались?

— Может быть, — по тону Михаила Александровича не трудно было догадаться, что сам он в это не верит, — может быть и так, вот только, помимо «исчезновений», примерно в то же время, местные жители стали аномалии замечать. Нет, ни чего такого ярко выраженного, — тут же спохватился профессор, видимо глаза округлились и заблестели не только у меня, — по мелочам. Местный механик рассказал председателю о необычном звуковом феномене, который он испытал, когда чинил мотор в комбайне. С его слов — провозился он долго, но все же нашел неисправность и устранил ее. Комбайн работал, грохотал, будь-здоров, как мне рассказали по телефону, он его работающим и оставил, на холостом ходу, а сам от грохота в сторону отошел, перекурить. Он отошел не дальше, чем на десять шагов от работающего комбайна и тут грохот смолк. Сначала он подумал, что заглох-то мотор, повернулся, чтобы подойти и посмотреть в чем там дело, сделал два-три шага обратно и снова в закрытом помещении по ушам грохот работающего комбайна ударил. Не услышать работающий комбайн невозможно, я, правда, сам не проверял, но мне так кажется, тем более, с десяти шагов. И другой местный житель рассказывал, что обнаружил свой сарай на заднем дворе весь покрытый пылью и паутиной, как будто туда уже много лет никто не заходил, а с его слов, он только утром туда после поливки шланги складывал. Да-да, я понимаю, как все это выглядит по-вашему и не спорю, возможно кто-то из рассказывающих был не совсем адекватен, а другому просто померещилось, но, если свести все эти случаи воедино, то получается крайне неприглядная картина, которая, на мой взгляд, требует немедленного нашего вмешательства. Ну, что скажете?

Профессор остановился и перевел дух, все молчали, пытаясь мысленно представить жуткую картину — неподвижно стоящих людей, смотрящих в пустоту.

— У нас есть предположения о том, что могло спровоцировать эти явления? — прервал молчание Игорь.

— Кое-какие предположения имеются, — Михаил Александрович поднял толстую папку, лежавшую у него на коленях и положил на стол.

В папке лежали листы бумаги, судя по качеству печати, напечатанные на обычном цветном принтере. Профессор вынул сразу несколько листов и разложил их на столе перед нами, все молча изучали увиденное. Собственно, ничего необычного на распечатанных фотографиях я не заметил — на фотографиях было видно старую деревянную церквушку, расположенную на фоне редколесья.

— Это тот самый поселок Першино, — пояснил Семенихин, -фотография сделана еще до войны, примерно 1930 — 1940 годы. В каком году была построена эта церковь мне, пока, выяснить не удалось, собственно, как и установить точную дату, когда было основано Першинское поселение, но вот что важно, — профессор вынул из ящика стола большое увеличительное стекло на толстой, блестящей ручке и протянул его нам, — вот, возьмите и взгляните сами.

Антон сидел ближе всех к профессору и первым завладел увеличительным стеклом. Он долго рассматривал распечатанный снимок, морща лоб и щура левый глаз, наконец он сдался.

— А что мы ищем?

Профессор поморщился, несколько раздосадованный невнимательностью Антона, видимо он хотел, чтобы мы сами что-то заметили, не подверженные влиянию чужого мнения. Он обвел карандашом небольшой участок, диаметром с пятак, на распечатанном фотоснимке и постучал по нему карандашом.

— Смотри сюда, Антоша, что ты видишь?

Мы с Игорем переглянулись, пытаясь подавить улыбки, Костик выпучил глаза и попытался надуть живот, Антон немного покраснел. Была у профессора такая привычка — когда он хотел что-либо объяснить для студентов, так сказать, натолкнуть на мысль, он забывался и называл уточняемый материал, названия научных терминов и сами имена и фамилии студентов, до кучи, уменьшительными именами. Порой у него выходило очень забавно, особенно учитывая тот факт, что в остальное время профессор со студентами держался с присущим ему уважением, в разговоре часто переходил подчеркнуто-вежливо на имя — отчество. Антон, видимо, еще не успел познакомиться с этой чертой характера Михаила Александровича. Ну и кто теперь здесь лишний? — ехидно подумал я, впрочем, Антон быстро справился со смущением и разглядев что-то ответил:

— Похоже на дверь, видимо это боковой вход.

— Верно, — закивал Семенихин, — только вот тут, — он порылся среди бумаг, разложенных на столе и вынул нужную, — вот, это план здания. И вход тут один, ни каких боковых дверей на плане нет.

— И что с того? — Антон был упрямым, — этому плану уже черт-знает сколько лет, да и нарисован он, судя по всему, от руки. Без печати. Что это вообще за документ, как таковой? Мало-ли кто его чертил, могли просто забыть.

— Могли и забыть, — согласился профессор, — это самые старые фотографии нужного нам здания, которые мне удалось найти. Соглашусь, и качество снимков тут оставляет желать лучшего, и с этого ракурса невозможно понять дверь ли это, а если дверь, то куда ведет.

Увеличительное стекло осталось у Антона, а несколько листов с распечатанными фотографиями перешли на наш диван. Профессор извлек из папки другие листы и разложил их на столе.

— А теперь что ты скажешь?

Антон снова принялся разглядывать снимки.

— Это уже послевоенные фотографии, — пояснил профессор, — 1949 год, это точная дата. За годы войны поселок был почти под чистую разрушен, но кое-что, все же, осталось. Эта та же церквушка или часовня, не знаю, чем это здание в те годы считалось, на фотографии видно, что оно тоже пострадало. Вот тут, — профессор ткнул карандашом на обломки, запечатленные на фотографии, — был предбанник, то есть, вход в часовню. И где-то здесь, — он обвел круг на пустом месте снимка, — в довоенные годы была та дверь, о которой мы с тобой, Антон, спорили. А теперь что ты видишь?

Антон снова прищурил глаз и всмотрелся в снимок. В общем-то, я и со своего места видел, что на распечатанном изображении был подвал, заваленный обломками досок, видимо разлетевшимися от взрыва. У подвала были слишком прямые стены, последнее не оставляло сомнений — это был именно подвал, или погреб, вырытый человеческими стараниями, а не яма, в виде воронки от снаряда.

— Я думаю, что та дверь, — профессор указал карандашом в сторону первых снимков, которые теперь разглядывал Игорь, — вела в подвал, а подвал, в свою очередь, вел под церковь, и построено все это было еще в дореволюционные годы. А теперь самое интересное, что мне удалось выяснить по этому вопросу. Я покопался в городском архиве, мне разрешили ознакомиться с теми документами, которые по сей день лежат под грифом «совершенно секретно». Так вот, фотографии с этих документов делать мне строжайше запретили, но от руки я их переписал. Это записи НКВД, слышали о таком? — так вот, здесь говорится про 1942-ой год.

Зачитывая чужие заметки, профессор, даже, сменил интонацию и тембр голоса, наверное, так и нужно было читать военные донесения:

— Двадцать второе октября тысяча девятьсот сорок второго года. В восемнадцать часов ровно. Немецкая артиллерия обстреляла северо-западный участок в двадцати километрах от линии фронта. В восемнадцать часов сорок минут этого дня авиация противника совершила бомбардировку восточной линии фронта. В поселении П. сто пятьдесят девятая стрелковая дивизия понесла значительные потери. Есть погибшие и раненые среди гражданского населения. Разрушено здание школы и сельсовета. Госпиталь не пострадал. В девятнадцать часов сорок минут младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А. В. в ходе совершаемого обхода близлежащей территории обнаружил здание заброшенной часовни. Рядом со здание есть воронка от взрыва, вызванная авиационным налетом противника. Само здание не пострадало. В ходе проведения работ по расчистке входа в здание был выявлен подземный туннель. Глубина туннеля не превышает восьми метров. В виду отсутствия осветительных приборов выяснить продолжительность туннелей и их назначение не представляется возможным. Укрепительные элементы у входа в туннели выглядят надежными. В виду изложенного, принимаю решение с двадцать третьего октября тысяча девятьсот сорок второго года использовать часть подземных туннелей под склад с боеприпасами. Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А. В.

Профессор закончил чтение и поднял глаза, изучая нашу реакцию. Все слушали неподвижно, лично я всегда относился с уважением и, даже с благоговейным трепетом, слушая рассказы про военные годы или рассматривая фотографии времен войны, а тут был отрывок из официального военного донесения, да еще из такого, которое хранится под грифом «совершенно секретно» и было прочитано считанными людьми. Судя по реакции ребят, они испытывали те же чувства.

Молчание нарушил Костик, высказав общие мысли.

— Да, нелегко, видно, было ребятам. Обстрелы, бомбежки, раненые, погибшие. И как они в этом туннеле ориентировались, если фонарей не было, с факелами ходили, что ли?

По всей видимости, профессор дождался нужной реакции и продолжил чтение уже с другого листа.

— Двадцать пятое октября тысяча девятьсот сорок второго года. Время — шестнадцать часов сорок пять минут. Боеприпасы и сух паек полностью перенесены в подземное хранилище, найденное ранее. Условия хранения — сносные, в помещении сухо. Наблюдаются странности с температурой воздуха внизу. Вход в подземное хранилище заложен досками. Сверху досок, с целью маскировки, наложен сухой валежник. Вход закрыт не герметично, тем не менее, температура внизу, приблизительно, на десять градусов теплее температуры воздуха на поверхности. У входа сквозняка не наблюдается, из чего можно сделать вывод, что другие входы в подземные тоннели полностью завалены или отсутствуют, как таковые. У спуска в хранилище дежурят двое часовых. Смена караула происходит каждые восемь часов. Один из караульных, несших вахту в ночные часы, услышал внизу подозрительные звуки. Спустившись вниз, дежурный караул не обнаружил постороннего присутствия и пропажи хранившегося. На тот момент я не придал донесению караульных должного значения. Днем позже четверо солдат под командованием старшины Ефремова проводили инвентаризацию склада, солдаты докладывали о странных звуках, свидетельствующих о наличии в подземном туннеле посторонних лиц. Старшина Ефремов подтвердил показания рядовых о том, что из глубины тоннеля иногда были слышны звуки, похожие на шарканье ног, а несколько раз все присутствующие внизу слышали доносившийся из темноты монотонный шепот. Пройдя вглубь тоннеля метров на сто, старшина Ефремов обнаружил ответвления от основного тоннеля. Ввиду невозможности исследовать туннели целиком, а также, ввиду невозможности исключения нахождения в лабиринтах тоннелей посторонних лиц, мной было принято решение усилить караул, выставив дополнительную охрану в составе двух бойцов внизу спуска в тоннель. Для круглосуточного освещение припасов будет использован костер из валежника.

Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А. В.

Профессор снова перевел взгляд на нас, но на этот раз промолчал, даже Костик и Михаил Александрович продолжил чтение.

— Первое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Шестнадцать часов ровно. Сегодня утром, ввиду ухудшений погодных условий, связанных с понижением температуры воздуха, а также, ввиду участившихся осадков в виде мелкого снега и продолжительных ливней, сопровождаемых резкими порывами ветра, старший военфельдшер Самсонов предложил переместить раненых в помещения подземных туннелей и в дальнейшем оборудовать в нем лазарет. Предвижу затруднения, связанные с отсутствием света, но в целом предложение дельное. Сегодня же вечером планирую взять с собой двух бойцов и изучить куда ведут ответвления тоннелей.

Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А.В

Семенихин отложил в сторону прочитанный лист бумаги в сторону и взяв в руки новый, продолжил чтение.

— Четвертое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Шестнадцать часов сорок пять минут. Каждая смена часовых, карауливших подземное складское помещение, докладывает о звуках шагов, раздающихся из темноты, а также о голосах, которые стали громче. Слов никто разобрать не может, рядовые докладывают о том, что слова и обрывки фраз звучат не на русском языке, но на немецкую речь, тоже не похожи. Рядовой Костроменко до мобилизации работал школьным учителем. В совершенстве владеет английским и немецким языками, немного говорит на итальянском. Рядовой Костроменко, прошлой ночью охранявший склад, смог расслышать обрывки фраз, произносимых неизвестными лицами. Докладывает, что слова по интонации похожи на итальянскую речь, но итальянским языком не являются. В ходе проведения беседы, в форме опроса, рядового Костраменко, мной был подмечен тот факт, что рядовой имеет свою точку зрения, кусаемую странных голосов, слышимых в подземных тоннелях, но не хочет ее высказывать в слух. В ходе приватной беседы с рядовым Костроменко, от него был получен ответ, что обрывки фраз, которые он слышал под землей, по его мнению, были похожи на латынь. Не возьму в толк, что делать с полученной информацией.

Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А. В.

Профессор поднялся из-за стола и прошел в дальний конец комнаты, войдя я не заметил сразу — половину комнаты от вошедшего загораживали два аквариума на высоких тумбах, а в дальнем конце помещения располагалось две двери и небольшой стол перед ними. На столе стоял кулер с водой и нечто, по форме напоминающее кофеварку. А две двери, наверняка туалет и ванная — удобно устроился Михаил Александрович, во второй раз подумал я. Налив в чашку воды из кулера, профессор обернулся к нам:

— Ребята, я забыл вам сразу предложить, тут есть кофе и чай, никто не желает?

Я бы не отказался от кофе, по сколько дома не успел его выпить, но все дружно покачали головами, и я постеснялся спросить.

Выпив воды, Михаил Александрович вернулся к нам и занял свое прежнее место рядом с Антоном.

— Шестое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Двадцать два часа ровно. Сменившийся караул доложил о необъяснимом явлении, произошедшим за время несения дежурства. Караульные, стоявшие на часах в нижнем спуске тоннелей, видели в свете костра несколько неясных фигур. Фигуры были похожи на людей, но людьми не являлись. Фигуры появились из темноты туннелей и некоторое время держались на отдалении. Затем, по донесению часовых, фигуры приблизились к свету костра. Они имели человеческие очертания с размытыми лицами и контурами тел. На окрик часового: «стой кто идет?!» неопознанные лица не отреагировали, на повторный окрик: «стой! Стрелять буду!» неизвестные, так же, не остановились. Часовые произвели три выстрела. По их словам, два из них прошли насквозь одну из фигур и срикошетили от противоположной стены. Увидев, что применение оружия не возымело эффекта, а также, учитывая полученную временную контузию от стрельбы в закрытом помещении, нижние часовые поднялись на верх. С их слов, часовые на верху стояли по своим местам у замаскированного спуска в туннели, но ни каких выстрелов не слышали. Мое мнение: не услышать выстрел с такого расстояния невозможно, а судя по найденным гильзам и отверстиям в противоположной стене, часовые из нижней охраны произвели, действительно, три выстрела. Рядовые Бурцев и Касевич, несшие вахту у спуска в бункер, доложили, что выстрелов не слышали и не слышали криков с низу, когда два бойца звали подмогу. Они увидели, как рядовой Сысоев поднимается вверх по ступеням и открывает рот, но они не слышали не только ни каких слов, но даже шума шагов, который, также, должен был присутствовать в замкнутом пространстве тоннеля. Как я уже писал ранее, принял решение исследовать тоннели лично. Займусь этим завтра же.

Младший лейтенант государственной безопасности Бойстрюк А. В.

Не делая паузу, профессор взял со стола новый лист бумаги.

— Пятнадцатое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Время после полудня. Артиллерийские обстрелы возобновились, но с воздуха не бомбят. Видимо, немцы уже совсем близко. Небось, боятся по свои попасть, гады. Неделю назад при осмотре подземных тоннелей пропал младший лейтенант Бойстрюк с двумя рядовыми — Симоновым и Михайловым. Наружные часовые доложили о том, что упомянутые трое спускались в нижнее складское помещение. Двое солдат, дежуривших внизу подтвердили, что видели Бойстрюка, Симонова и а, уходящих с факелами вглубь тоннелей. Спустя четыре часа караул начал волноваться и доложили мне о том, что ушедшие назад не вернулись. Криков и выстрелов, доносившихся из тоннелей, караул не слышал. Не представляю, что там могло случиться с тремя вооруженными людьми. Заблудились они, что ли? Шестью часа позднее, того же дня, военфельдшер Самсонов раздобыл где-то у деревенских старый железнодорожный фонарь, по виду еще с царских времен. За неимением лучшего, я взял этот фонарь, а также фельдшера Самсонова, так как пропавшим могла понадобиться неотложная медицинская помощь, и сержанта Закипова с тремя рядовыми. Вшестером мы около четырех часов обследовали глубины тоннелей. В нескольких ответвлениях от главного тоннеля (прямой проход, ведший от спуска вглубь, буду считать за главный) мы обнаружили необычные медицинские койки со старинными креплениями. Койки были не лежачими, а закрепленными в сидячем положении с вытянутыми ногами. Черт его знает, для чего там стоял этот хлам. На одной из коек нами был обнаружен младший лейтенант Бойстрюк, который находился с открытыми глазами, но в бессознательном состоянии. Видимых повреждений военфельдшер Самсонов не выявил. Дальнейшие поиски двух пропавших рядовых успехом не увенчались. По возвращению мы обнаружили двух часовых, дежуривших на складе, в таком же состоянии, как лейтенант Бойстрюк. Повторяю, четыре часа назад я лично их опрашивал, в связи с исчезновением Бойстрюка. Повреждений на часовых не было, оружие оставалось при них. Самсонов выдвинул гипотезу о том, что в тоннелях есть подземные газы, которые пагубно сказываются на здоровье людей. Я в это не верю. На всем протяжении поисковых работ, я лично слышал неясные отдаленные голоса. Иногда, мне казалось, что голоса шепчут прямо у меня за спиной, но всякий раз, оборачиваясь, я никого не увидел. Черт его знает, что творится в этих тоннелях. Завтра же дам команду вынести все имущество, хранимое на складе обратно и убрать караул. Что делать с Бойсчтрюком не знаю. Помещен в лазарет под наблюдение Самсонова.

Конец рапорта.

Старшина Ефремов.

— На этом внятные пояснения заканчиваются, — профессор смотрел на нас поверх очков, внимательно вглядываясь в глаза каждому из присутствующих и говорил уже своим обычным, хорошо поставленным неторопливым баритоном, — по этому вопросу я зачитаю еще несколько донесений, которые мне удалось раскопать в государственном архиве, но дальше все написано сбивчиво и в спешке. Джентльмены, а может быть еще кто-нибудь, кроме меня, хочет чая? Константин, не сочтите за труд, я по глазам вижу, что Максим бы не отказался. Посмотри там в холодильнике должна быть колбаса и батон, увидел? Тогда и бутерброды нам нарежь, пожалуйста.

— На всех тогда делай, Кость, мы с Игорем тоже будем! А зачем батон-то в холодильник класть? — поинтересовался Антон.

Профессор в ответ лишь хитро прищурился и продолжил чтение засекреченных военных рапортов из архива.

— Двадцать второе ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Десять часов утра. Младший лейтенант Бойстрюк пришёл в сознание. Если то состояние, в котором я его наблюдал вчера вечером, можно назвать сознательным. Большую часть адресованных ему вопросов младший лейтенант игнорирует, на свое воинское звание не отвечает. Бойцы радуются возвращению лейтенанта в строй, проходя мимо него улыбаются и отдают честь. Бойстрюк смотрит на них отсутствующим взглядом, на приветствия не отвечает. Днем ранее караул, дежуривший у бывшего расположения подземного склада, (сам склад ранее был перенесен от греха подальше) услышал из темноты туннелей шарканье и бормотание, несколькими минутами позже, был обнаружен рядовой Симонов, пропавший ранее вместе с лейтенантом Байстрюком при обследовании подземных тоннелей. Рядовой Михайлов по-прежнему не найден. Спустя, примерно шесть часов от времени обнаружения Симонова, рядовой Костраменко был обнаружен своими товарищами лежащим на койке и не реагирующим на приказы. Старший военфельдшер Самсонов, после осмотра рядового Костраменко, доложил, что у последнего присутствуют все признаки жизни: дыхание, пульс, сердцебиение, но отсутствует всякая реакция на внешние раздражители: зрачки не реагируют на свет, пальцы не реагируют на покалывание. По словам Самсонова, данное состояние похоже на летаргический сон. Самсонов выдвинул (повторно) предположение о том, что в подземных туннелях присутствует скопление опасного газа. Но это не объясняет почему из всего караула, дежурившего более двух недель к ряду в подземном складе, пострадал только рядовой Костраменко. Жаль, что это именно он, так как, это единственный человек на весь отряд, говорящий на немецком.

Конец рапорта.

Старшина Ефремов.

— Двадцать четвертое ноября тысяча девятьсот сорок второго года. Лейтенант Бойстрюк ведет себя странно. Не могу объяснить… он, как будто, многие вещи видит впервые в жизни. Например, днем ранее он попросил жестами (в словах он путается, а в его лексиконе присутствуют много чужеродных слов. Жаль нет Костраменко, он бы, наверное, смог разобрать) рядового Сафонова, дежурного по лазарету, отдать ему автомат. Рядовой Сафонов дал автомат в руки лейтенанту. Во время рассматривания оружия, лейтенант Бойстрюк непроизвольно допустил выстрел в ногу рядовому Сафонову. Прибежавший на место происшествия военфельдшер Самсонов оказал раненому первую помощь и пояснил, что пуля прошла вскользь, не задев мышц и, тем более, кость. У Бойстрюка был растерянный вид (я первый раз вижу его в таком состоянии). Позже мы беседовали со старшим фельдшером Самсоновым, он поясняет состояние младшего лейтенанта Бойстрюка, как шоковую реакцию на стресс. Я в этом сильно сомневаюсь. Я знаю Бойстрюка, почти, шесть месяцев и, по моему мнению, на стресс реагируют, скорее все остальные при общении с ним, чем сам лейтенант Бойстрюк. Самсонов также доложил мне о аналогичных случаях, как у лейтенанта, произошедших с несколькими деревенскими жителями. Я человек простой, не верующий, но здесь творится какая-то чертовщина. И вызвана она, по моему мнению, открывшимся проходом в эти проклятые подземные тоннели. Кому и на кой черт понадобилось копать все это, еще и под часовней? И как объяснить наличие железных коек с ремнями, найденных в одном из подземных тоннелей? Я принимаю решение взорвать и завалить проход в подземные тоннели. Поступил приказ о передислокации. Уже к концу недели мы покинем это проклятое место.

Конец рапорта.

Старшина Ефремов.

Пока Михаил Александрович дочитывал выписки из рапортов, Костик успел налить чай в пять кружек и соорудить гору бутербродов.

— А дальше что? — спросил он

— А дальше была война, — мрачно ответил Антон, жуя бутерброд.

— Мрачная, но уместная ирония, — прокомментировал профессор слова Антона, дуя на кружку с чаем, — что случилось потом с этими людьми, как сложилась их судьба нам не известно, как не известно то, что случилось с рядовым Михайловым. Навряд ли его кто-то искал, да и мало вероятно, что в те годы кто-то обратил внимание на эти рапорты, которые я вам зачитывал. Тогда война шла, люди гибли, не до загадок им было.

Михаил Александрович снова достал какие-то бумаги из своей папки. В отличии от предыдущих листов, это оказались газетные вырезки.

— А вот теперь более свежие и более древние новости. Это, как вы видите, вырезки из газетных заметок. Да-да, опять в том же архиве. Есть там местная газета, называется «Ленинский завет». Издается она с 22 сентября 1918 года. Я нашел в архиве ранние статьи, напечатанные в газете. События, которые нам предстоит расследовать, берут свое начало еще до войны. Да чего-там до войны, они еще до революции начались. Вот, — профессор продемонстрировал нам фотографию старой газетной страницы, как по мне, так там еще и шрифт читался замысловато, с неуместными твердыми знаками, — сама статья в газете, — продолжил говорить профессор, — напечатана третьего сентября 1924-ого года, но события, о которых идет речь, судя по этой статье, начались и происходили с мая 1904-го года, примерно, по декабрь 1908-го года. Про само поселение в статье не говорится, поэтому, не берусь утверждать, что тогда в самом поселении было, но пишут, что там некий монастырь стоял, и при монастыре том лечебница была. Прямо тут, опять-таки, не указано, но можно догадаться, что в лечебнице той душевнобольные находились. Я вам не смогу ответить на вопрос — «откуда у меня такие сведения» — скажу честно, что из неофициального источника, пока не готов рассказать подробней, так вот, этот источник поделился информацией, что в той больнице находились не простые пациенты, а те, которые не поддавались стандартным методам лечения, каковые в то время вообще могли быть. Среди них, попадались и такие, которые могли, подобно тараканам, по стенам лазить. Другие пациенты могли своим взглядом свести с ума, их, даже монахи боялись, таких в специальных закрытых камерах держали, полностью изолированных от света. Источник сообщил, также, что среди монахов, что за больными присматривали, бывали случаи беспамятства и суицида, ибо основная часть лечебницы под землей располагалась, непосредственно под стенами самого монастыря и крики в подземных коридорах раздавались не человеческие. Этих сведений я, к сожалению, подтвердить не могу, но вот что совпадает с моим источником, так это наша газетная статья, сейчас, подождите… ага, вот! Слушайте — 16 декабря 1908 года в стенах лечебницы вспыхнул пожар. Пожар произошел ночью, точнее тут не указано, но сказано, что несколько братьев из монастыря пытались спуститься вниз и спасти душевнобольных, но безуспешно. Когда послушники спустились под землю, там уже во всю бушевал пожар, выживших не было. Среди монахов, то же есть жертвы пожара, тут указано, что огонь унес жизни двоих братьев. Я так понимаю, что после этого пожара восстанавливать в монастыре уже было нечего и его просто забросили. Позже первые поселенцы растаскали доски и кирпичи и, частично из них, построили свои жилища. Так от монастыря ничего не осталось. Несколькими годами позднее, местный поп, отец Игнат, скромными силами своего прихода возвел на месте монастыря маленькую часовню, видимо, над тем самым местом, где подземный ход был. Помнишь, Антон, я все-таки думаю, что та дверь вела в подземные ходы, о которой мы с тобой по первым фотографиям спорили? Так вот, — продолжил профессор, — приход частично разрушили, прошел слух среди местного населения, что это монахи из монастыря пожар устроили, чтобы не слышать по ночам душераздирающих криков душевнобольных. Может быть так оно, а может быть и нет, этого мы теперь уже никогда не узнаем, но что нам известно — так это то, что местные жители, после таких слухов, стали враждебно к священнослужителям относиться. Ну, оно и не мудрено, это же послереволюционные годы, когда народ и партия, партия и народ. Рабочие и крестьяне, ну и опиум для народа, — улыбнулся профессор, — в общем, с тех пор долгие годы — это место, то есть, часовня та, заброшена оказалась. А потом… можете взять те фотографии, которые я вам в начале показывал, кстати у кого они? У тебя, Костя? Ну ребята, ну что ж за такое?! Ну кто бутерброды на фотографии поставил? Я же старался, работал, искал все это, в пыльном архиве сидел, ну имейте же совесть! Тем более, что на них, наверное, пыль и миллионы микробов из архива, а ты, Костя, положил туда бутерброд и теперь ешь его.

— Ну все, Костян, домой пешком пойдешь, я тебя не повезу, ты заразный теперь! — хохотнул Антон.

— Нет, я серьезно, ребята! — но Михаил Александрович, тоже улыбался, — так вот, про фотографии-то, недавно там какое –то строительство затеяли местными силами и, видимо, откопали то, чего не стоило откапывать. С тех пор начались в поселке странные события, которые нам с вами предстоит выяснить.

— Как всегда — понять и предотвратить! — вытянулся по стойке смирно Костик.

— И самое главное — все это нужно сделать очень оперативно, — закивал Семенихин, — есть версия, опять-таки от моего источника, что события в скором времени могут принять очень нежелательный оборот. Я бы, даже, сказал — катастрофический оборот, если мы немедленно не вмешаемся и не остановим этот процесс.

— Выезжаем завтра? — Игорь заговорил впервые за весь вечер.

— Нет, думаю, что до завтра мы не успеем собраться. Боюсь, что и после завтра мы не выйдем, — добавил профессор, — нам, то есть мне, нужно еще кое-что сделать… собрать кое-какие сведения, и кое-что из снаряжения.

Профессор посмотрел на часы:

— Ого! Засиделись мы, однако! Думаю, на сегодня достаточно. Антон, подвезешь ребят по домам или лучше им такси вызвать?

— Не нужно никого вызывать, подвезу, — мрачно кивнул Антон.

— Хорошо, что Антоха с радостью согласился нас подвести, а то я уже думал пентаграмму чертить, сто лет таксистов не вызывал, — вставил Костя.

Когда мы покинули дом профессора, мои часы показывали половину двенадцатого, на улице было темно и прохладно. Большинство светофоров весело подмигивало желтым светом, мы ехали без остановок. По радио заунывно звучал саксофон, старые автомобильные динамики временами срывались на хрип, от этого звукового амбре у меня по позвоночнику бегали мурашки. С переднего сиденья Костик весело подгонял запоздавших прохожих, нетвердой походкой переходящих дорогу по пешеходным переходам. Его голос, комментирующий всякую ерунду, вносил живое разнообразие в нашу монотонную ночную поездку, за что лично я был ему премного благодарен. Но вскоре он вышел, поблагодарив Антона хлопком по плечу и скрылся за зеленью тротуаров, дальше мы ехали молча. Вскоре вышел Игорь и на меня стало давить неловкое молчание, нарушаемое лишь звуками встречных машин, хорошо, что до моего временного жилища оставалось уже рукой подать. Подумав об этом, в голове тут же мелькнула мысль — я не говорил Антону свой адрес, откуда он знает где я живу? Как будто прочитав мои мысли, водитель спросил:

— Мне Александрыч про тебя кое-что рассказывал, включая адрес, тут налево или направо?

Минут через пять Антон высадил меня возле дома, на мои благодарности бросил: «угу» и развернувшись уехал. И все-таки, я определенно ему не нравился.

Батон встретил меня у входной двери, внимательно обнюхал туфли и весело завилял хвостом. Я насыпал в его миску сухого корма и кот отстал. Приготовив для себя яичницу с ветчиной, я включил телевизор. Не заметив в себе особого аппетита и не найдя ничего интересного в телевизоре, я отправился спать.

Впрочем, сна тоже не наблюдалось. Я ворочался с боку на бок, со спины на живот, пытаясь занять удобное положение, но что-то меня постоянно отвлекало. В зале, где я оборудовал себе берлогу, громко тикали настенные часы, хотя раньше я этого не замечал. Из кухонного крана капала вода, телефон «блюмкнул» новым сообщением, когда я уже начал проваливаться в сон. Вероятней всего, это было сообщение от Светки, мне захотелось встать и посмотреть, но вместо этого я уже ехал на велосипеде…

Дорога убегала вниз и петляла между деревьями, асфальт, который и так оставлял желать лучшего, временами и вовсе неожиданно обрывался и узкие велосипедные колеса, гремя и позвякивая, тряслись по щебенке. Высокие тополя и клены, стоявшие вдоль дороги, заливали яркие лучи солнца. Нужно было внимательно следить за дорогой, количество ям и колдобин на квадратный метр, перекрывало все мыслимые масштабы, а ветви деревьев, низко и неожиданно появляющиеся над дорогой, то и дело пытались больно ударить по лбу. Но вот клены, заслоняющие нас от ярких лучей полуденного солнца, кончились и все чаще стали попадаться березы вперемешку с низеньким кустарником. Исцарапанную спину снова начали весло палить и пощипывать озорные солнечные лучи. Ужасно хотелось пить, до боли в горле, игнорируя жажду, мы во все глотки весело и звучно фальшивили песню — «и снится нам не рокот космодрома». Нас было трое. Было жарко и весело. Мне снова было девять лет и меня взяли с собой Вовка и Виталик. Ребята были лет на пять постарше меня и в их компании я чувствовал себя крутым. Оставив родителей трудиться на дачах, мы погнали купаться на Погонное озеро. Не думаю, что озеро так и называлось, да если на-то пошло, вообще не думаю, что эта лужа могла когда-либо называться озером, но вода в нем была теплой, а это было главное. Озеро, или чем оно там было, располагалось за военным полигоном, где высокие дядьки в пятнистой форме стреляли из автоматов по мишеням. На обратном пути мы решили спрятать велосипеды в лесу и ползком пробраться на стрельбище, Виталик сказал, что знает место, куда они выкидывают отработанные гильзы, А гильзы для пацанов были дороже золота.

На озере ребята стали кидать в меня тиной, что мне совсем не понравилось. Я боялся жучков, копошившихся в ней, было мерзко и противно и все равно я был счастлив, что они взяли меня в свою компанию. На обратном пути Вовка рассказал слухи про соседнюю деревню Березовку. Эти слухи, кстати, он услышал от бабки Виталика, которую за неуемную говорливость окрестные дачники прозвали Говоруньей. Вова слышал, как Говорунья рассказывала соседу про то, что — «в Березовке колдун уже вторую неделю переходит в мир иной, да только перейти-то так и не может, по тому, что сила его не пусщает, ему, сперва, нужно свою силу приемнику передать. Да токма никакого приемника у него-то и нет. Ему над домом и крышу сняли, дабы он перейти мог, да только ничего не помогает.» — смеясь и пришептывая, Вовка изобразил бабку Виталика.

Ребята засмеялись, и я вместе с ними. Все-таки, они были почти взрослыми и мне хотелось скопировать у них все привычки.

— А че? Давай заедем в твою Березовку, посмотрим на колдуна, заодно там и воды напьемся, — предложил Виталик.

Мы с Вовкой дружно согласились. Деревня стояла в стороне от дачных поселков, мы ехали до нее не меньше часа. Доехав, мы первым делом бросились к колодцу, который, судя по всему, был ничейный и стоял чуть в стороне от дороги, прямо у въезда в деревню. Ледяная вода из колодца ломила зубы и обдирала горло, но после двух часов езды на велосипеде под палящим солнцем, я выпил два черпака. От холодной воды на глаза Виталику навернулись слезы и Вовка стал над ним подшучивать. Виталик облил его водой из ковша, а заодно и меня, — чтоб не смеялся. К нам подошел высокий деревенский парень и поинтересовался, — какого черта мы тут брызгаемся. Деревенский мальчишка показался мне взрослым, высоким и широкоплечим, но посмотрев на своих друзей, я с гордостью отметил, что Виталик на пол головы выше деревенского, а Вовка шире в плечах, чуть ли не в двое.

— Слушай, а правда, что у вас тут колдун какой-то есть? — спросил у местного мальчишки Вова.

— Ну есть, — не задумываясь ответил деревенский.

И добавил:

— А вам-то зачем?

— Спрашиваем — значит надо! — грубо отрезал Виталик.

Я испугался, что сейчас между деревенскими ребятами и моими друзьями вспыхнет драка, но загорелый мальчишка посмотрел сначала снизу-вверх на Виталика, потом с уважением глянул на Вовкины мускулистые руки и беззлобно ответил:

— Да там, — указал он рукой себе за спину, — по дороге прямо проедете, как магазин увидите, за ним сразу налево сворачивайте, а там правее держитесь. Слева луг будет, а справа дом его, сразу узнаете, он большой с выбитыми окнами и без крыши.

Мальчишка хотел сказать нам чего-то еще, но лишь пожал плечами, развернулся и ушел. А я в очередной раз порадовался, что Вовка и Виталик взяли меня в свою компанию. Мы выпили еще воды из колодца, а потом оседлали велосипеды и помчались по направлению к магазину, которое указал нам деревенский парень.

Магазин мы обнаружили без труда, к нему вели все дороги. За магазином мы свернули налево и увидели луг. На лугу паслось стадо коров, животные нервно мычали и озирались по сторонам, во всяком случае, мне так показалось.

— Ну что, вроде-как вон тот дом, да? — с сомнением показал на заброшенный дом Виталик.

— Похоже, что он, — подтвердил Володька.

Мы двинулись дальше, оставив позади луг и мычащих коров. Остановившись на другой стороне улицы, напротив дома без крыши, мы слезли с велосипедов и оглянулись по сторонам. Мимо дома, изредка, проходили люди. Мне показалось, что многие из них косились на обветшалый дом и прибавляли шагу. Некоторые крестились и что-то бормотали себе под нос. Но больше всего меня поразила одна гражданка средних лет в неряшливом платье и ярко-желтом платочке. Она остановилась возле калитки, ведущей к дому, поставила тяжелые сумки на землю, перекрестилась и ни к кому, конкретно, не обращаясь слезливо заголосила сбивчивой скороговоркой:

— Ох, да что же это! Да он же всю жизнь всем помогал! Да к нему-же из соседних деревень приезжали за помощью. Скотину вылечить, да от гадюки заговорить, никому не отказывал, всем помогал. А теперь-то он как мается?! Да помогите же ему хоть кто-нибудь!

Гражданка поправила на голове свой ужасный желтый платок, вытерла руки о подол платья и зарыдала в голос. Потом вздохнула, перекрестилась, подняла с земли свои тяжелые сумки и бегом умчалась прочь от дома. От этого зрелища, а в особенности от ее голоса, у меня на загривке волосы встали дыбом. Мне показалось, что мои друзья притихли и затаили дыхание — Виталик вжал голову в плечи и ссутулился, а Вовка, вдруг, похудел и стал рассматривать ногти на пальцах.

— Ну что, посмотрели и поехали? — я попытался, чтобы голос не выдал того страха, что спиралью разжимался внутри меня.

— Да нет! Зря мы, что ли, сюда ехали? — первым пришел в себя Вовка.

— Ага! Пошли, на колдуна посмотрим! — поддержал друга Виталик.

Мне было страшно до ужаса, но собрав всю силу воли в кулак, я перешагнул через калитку и направился к дому, вслед за ребятами.

Внутри было темно. Даже несмотря на то, что в доме не было крыши, зияли, лишь, кое-где сохранившиеся деревянные доски и частично были выбиты окна, все равно, за порогом царил полумрак. Я не сразу разглядел одинокую койку, стоявшую посередине единственной комнаты, мне бросилось в глаза другое — орды черных ворон, сидящих на потолочных балках и стая огромных черных котов, дежуривших у кровати. Возле кровати стоял деревянный стул и стол, более ничего в доме не было. Мои друзья резко остановились на пороге дома, так и не решившись войти внутрь. Кто-то из них резко выдохнул и оба попятились назад, я слышал позади себя их быстро удаляющийся топот и хриплое дыхание.

— Заходи, раз пришел! — услышал я властный голос из дома.

Голос был мощным и басовитым, вне всяких сомнений, он принадлежал сильному, волевому человеку, привыкшему безоговорочному подчинению окружающих. И я вошел внутрь. Я не хотел туда идти, мне хотелось развернуться и броситься прочь, догнать своих друзей, запрыгнуть на Вовкин велосипед, который на это лето стал моим, и убраться отсюда куда подальше. Но, вместо этого, мои ноги нехотя перешагнули порог дома, и я оказался внутри.

Внутри все было по-другому, стол и стул, одиноко стоявшие посередине комнаты, казавшиеся мне с порога маленькими и неприметными, теперь обрели вес и размер, облезлые стены дома, минуту назад, я был в этом поклясться, были аккуратно заштукатурены и выкрашены приятной голубой краской. И самое главное — наверху дома был потолок и крыша, которых не было и в помине снаружи. Но самого человека, который пригласил меня войти внутрь я так и не видел, я видел черных котов, среди которых сидело несколько крупных собак, видел деревянные резные ножки кровати, но саму койку и того, кто на ней лежал я не мог увидеть, все это скрывало плотное одеяло мрака. И вот, из мрака высунулась рука, она поманила меня к себе и снова властный голос произнес:

— Подойди, возьми мою силу!

Я боялся котов и собак, мне казалось, что они вот-вот набросятся на меня, но животные расступились в стороны, образовывая проход. Я сделал еще шаг вперед и наконец увидел саму кровать и того, кто на ней лежал.

На кровати лежал старец, правильнее сказать, он не лежал, а сидел на ней. Я представлял, что увижу древнего старика с трясущейся рукой, но тот, кого я увидел не был похож на нечто из моего воображения. На кровати сидел высокий, широкоплечий старик, который показался мне не таким уж и старым, только его черные, мудрые глаза выдавали настоящий возраст.

— Максим, — обратился старик ко мне по имени, хотя он навряд ли мог его знать, — ты готов забрать мою силу?

Я почувствовал, что та неведомая сила, которая заставила мои ноги перешагнуть порог дома больше на меня не давит, почувствовал себя свободным сделать выбор — остаться или уйти. В тот момент я был уверен, если уйду, то ничего не изменится, на мне не будет висеть проклятье и я стану жить дальше своей обычной мальчишеской жизнью. Наверное, именно это — свобода выбора и сделала за меня мой выбор, я остался. Подойдя к кровати, я протянул свою тонкую детскую руку навстречу могучей взрослой руке. Старик посмотрел мне в глаза и улыбнулся, принимая мою руку в свою широкую ладонь.

Он держал меня за руку и улыбаясь смотрел мне в глаза. Никакого страха я не чувствовал. В тот момент я вообще ничего не почувствовал, лишь легкость и свободу. Свободу и легкость. Наконец, колдун отпустил мою руку.

— И все? — с разочарованием спросил.

— И все! — ответил он с улыбкой, — езжай с миром.

— А сила? Вы же обещали передать мне силу, — сконфуженно и обиженно произнес я.

— И ты ожидал ее сразу почувствовать? — рассмеялся старик громко и весело, — я понимаю, ты хочешь почувствовать Силу, узнать на что она способна, но все бывает совсем по-другому, сначала Сила должна почувствовать тебя, узнать на что способен Ты.

Я вышел из дома колдуна, чувствуя себя пустым и обманутым. Мой велосипед стоял на прежнем месте, а Вовка и Виталик уехали, не дождавшись меня. Это добавило свою каплю в чашу моей обиды и я, стараясь не пустить слезу, поехал обратно. Оказалось, что друзья ждали меня возле колодца на выезде из деревни. Я не ожидал их там увидеть, и едва не проскочил мимо на полной скорости.

— Живой? — с испугом в голосе спросил Вовка.

— А мы уже хотели на помощь звать! — подтвердил Виталик.

— Живой, — уныло подтвердил я, — поехали домой?

И мы тронулись в долгий путь обратно на дачи. Ребята пытались меня разговорить, узнать о том, что было в доме, но я чувствовал себя уставшим и злым, отвечал на их вопросы, но подробности не рассказывал. Наконец, друзьям надоело выпытывать из меня детали, и они принялись за свое любимое дорожное занятие — пристроившись позади моего велосипеда, Вовка весело нараспев горланил песню: — «по кривой извилистой дорожке ехал Ваня, Ваня казачок!»

— Гоп-Гоп! — Весело вторил ему Виталик, когда мой велосипед подскакивал на ямах.

В это лето я первый раз сел на велосипед, не считая детских лет, и водил его, прямо сказать — так себе. А по тому, постоянно выезжал на обочину, ловил колесами ямы и ухабы, и звонкая песня, звучавшая всю дорогу, лишь изредка переключаясь на популярную песню ансамбля Земляне.

Проезжая очередной поворот, я попытался объехать лужу, которая непонятно откуда взялась в это жаркое, засушливое лето. Сам по себе маневр был не сложным, но я не учел скорость и вместо того, чтобы плавно объехать лужу, я круто вывернул вправо и на всей скорости полетел в сторону автомобильной дороги, по которой под горку катились зеленые жигули-копейка. Навряд ли водитель мог видеть мой велосипед и мои неуклюжие попытки выровнять руль, и вернуться на обочину, но у жигулей завизжали тормоза и автомобильчик пошел юзом, это дало мне время для беспрепятственного пересечения проезжей части. Водитель жигулей, лишь мельком глянул на группу чумазых мальчишек на велосипедах, и испуганно забегал вокруг своей машины, а потом и вовсе встал на колени и стал что-то высматривать под днищем автомобиля. Я остановился на другой стороне дороги у дикой яблони. Вслед за мной, но уже более аккуратно, дорогу пересекли мои друзья. На бледном Вовкином лице, как два маленьких чайных блюдца, горели глаза, у Виталика отвисла челюсть.

— Ты что творишь, Макс? Разве так можно? Он же не видел тебя! — с упреком обратился ко мне Вовка.

— Ага, не видел, но как вовремя затормозил! Вон, до сих пор под капотом лазит, не поймет в чем дело, — вставил Виталик.

Ребята посмотрели на водителя жигулей, который окончил осмотр своего автомобиля и непонимающе морщил лоб, затем перевели взгляд на меня и, сперва у Володьки, а потом и у Виталика начала зарождаться одна и та же мысль. Мысль эта отчетливо читалась в глазах друзей, ребята переглянулись и не сказав мне ни слова сели на велосипеды, стали ждать, когда я буду готов продолжить поездку.

Посмотрев еще раз на озадаченного автолюбителя, я сел за руль. Автомобилист что-то бормотал себе под нос, до меня доносилось мяуканье и что-то щекотно ползало вдоль носа.

Я проснулся на своей постели, была половина четвертого утра. Батон терся мне о лицо и тихо мурлыкал. Следующий сон я не запомнил, но провалился в него еще до того, как моя голова коснулась подушки.

Глава 4. Профессор

По мнению Семенихина, одним из самых подлых и коварных проявлений человеческой натуры было одиночество. Вопреки расхожему мнению, плотно укоренившемуся среди студентов и многочисленных знакомых, Михаил Александрович не ставил себя в ряды религиозных фанатиков. Будучи теоретиком по убеждению и историком по призванию, профессор обладал обширными знаниями, позволяющими ему с грациозной пунктуальностью принять или опровергнуть большинство фактов или домыслов той, или иной религии. И, несмотря на то, что большинство домыслов, по твердому мнению Михаила Александровича — подтверждалось, религиозным человеком он не являлся. Впрочем, и к атеистам он себя не числил. Семенихин был сложным и многогранным человеком, одно слово — профессор. Но, даже люди науки не редко мучают себя религиозными вопросами. У Михаила Александровича был свой вопрос, часто не дававший ему покоя — является ли одиночество грехом? Одиночество толкает людей на темные мысли и дурные поступки, заставляет прикладываться к бутылке и впадать в уныние. Выходит, что одиночество — это страшнейший грех человеческой натуры.

И вот, проводив гостей, профессор Семенихин неотвратимо погружался в грех. Нет, он не прикладывался к бутылке и не вынашивал коварных планов, но плавное течение его мыслей темнело до неприличия. При выезде на задание, (профессор избегал называть работой вторую часть своей жизни, хотя и понимал, что в последнее время именно она брала верх над всей его многолетней преподавательской деятельностью) все становилось простым и понятным, а именно — что их команда в силах изменить, а что находится за гранью решаемого, во время работы все это приобретало очертание приемлемых факторов. Но только не на стадии планирования. Вовремя планирование расследований, Михаил Александрович пытался предусмотреть и продумать каждую мелочь, каждый шаг при проведении расследования, хотя и понимал, что в области паранормального планировать наперед — просто абсурд. Но как главный и единственный организатор команды, он должен был, хотя бы, попытаться взвесить все риски и последствия заранее.

А риски были, не говоря уже о последствиях. При предыдущем расследовании команда охотников за призраками допустила серьезный просчет, нарушив целостность дома и эта ошибка едва не стоила жизни хозяину дома. Михаил Александрович содрогнулся, вспомнив при каких обстоятельствах и в каком состоянии врачи забрали последнего клиента, который обратился к нему за помощью.

— «Не последний, а крайний», — тут же мысленно поправил себя профессор.

Ребята из команды избегали слова последний, каждый раз заменяя его синонимом — крайний. Крайний случай, крайний раз, крайнее задание. И в данном случае, все было понятно — для команды охотников за призраками суеверие шагало в ногу с реальностью.

— Интересно, кто из ребят выдумал эту традицию? — улыбнувшись задал себе вопрос профессор.

Он часто разговаривал сам с собой и мысленно, и вслух, не стесняясь и не замечая в этой привычке старого холостяка ничего предосудительного.

— Да-да, я всегда люблю поговорить с умным человеком! — отшучивался Семенихи, когда кто-то из студентов интересовался, — с кем это беседует профессор в пустом кабинете?

И снова волнение в ожидании предстоящего выезда выбило профессора из светлой колеи. Что может пойти не так? — вопрос повис в воздухе, словно Дамоклов меч. Михаил Александрович вынул из ящика стола три фотографии на которых были запечатлены члены его команды. Узнав о том, что их фотокарточки хранятся у профессора в столе, ребята бы сильно удивились и наверняка списали бы это на старческую сентиментальность профессора. И сильно бы ошиблись, ибо к области чувств эти фотографии не имели никакого отношения, скорее наоборот, — это действие было исключительно для разумного восприятия действительности. Несмотря на то, что Семенихин отлично знал свою команду, каждый раз при планировании нового выезда, глядя на фотографии своих ребят, он мог с большой точностью спрогнозировать как далеко может зайти каждый из членов его команды. Михаил Александрович не сомневался в своих ребятах, все они были смелыми и проверенными специалистами в своем деле, но, даже у проверенных спецов есть свой предел. И предвидеть как далеко может зайти каждый из членов команды при определенных обстоятельствах и было наиглавнейшей задачей профессора, тем, что он понимал под определением «планировать выезд на задание».

Откинувшись в кресле, Михаил Александрович прикрыл глаза и снова углубился в воспоминания…

Перед мысленным взором он снова увидел большое трёхэтажное здание с высокими потолками, некогда принадлежащее особе царских кровей, а теперь используемое под нужды одного из образовательных учреждений города. Свежевыкрашенный фасад здания хвастал замысловатой лепниной и несколькими огромными колоннами, подчеркивавшими былое величие и значимость. И все это в лучах яркого солнечного света вызывало вдохновение и восторг в глазах у любого прохожего. Но войдя в это здание, у всей команды охотников за призраками восторг быстро сменился тоской и угнетением. Обреченность — вот, пожалуй, первое, что почувствовал профессор, когда за его спиной захлопнулись наружные двери, отделивших его команду от яркого полуденного солнца. И это чувство глубокой и безнадежной обреченности не смогли развеять ни пестрые репродукции известных художников, украшающие в золотистых рамках все внутренние стены здания, ни яркий электрический свет, льющийся из многочисленных всевозможных светильников.

— Франкенштейн в костюме от Гуччи! — так, кажется, пошутил Антон, глядя на внутреннее убранство интерьера.

И хотя Антон шутил редко и неумело, даже Константин посмотрел на него с уважением. Разукрашенный Франкенштейн — лучшего определения не смог подобрать, даже сам профессор. Уже после нескольких шагов от входной двери в глубину здания, сделанных в любом направлении, чувствовались тревога и усталость, а дальше в коридорах начиналась откровенная чертовщина. На верхние этажи вели две широкие лестничные площадки, расположенные, соответственно, в левой и правой частях здания.

— Если идти по первому этажу к правой лестнице, то многие ученики жаловались на головные боли и мысли о суициде. Я не верю во всякие предрассудки, но должен признать, что что-то определенно-неправильное там есть. Возможно, это связано с тусклым освещением в данной конкретной части коридора, возможно это вызвано неправильным ступенчатым углом, под которым коридор заворачивает к лестнице, но, даже мне неуютно в этой части здания, особенно в вечерние часы, — нехотя пояснил высокий директор учебного заведения, представившийся им, как Сергей Теймуразович.

Выразительное лицо директора подтверждало его неверие в сверхъестественные силы, а также выражало сильные сомнения в необходимости присутствия здесь профессора Семенихина с его командой по расследованию паранормальных явлений. А мимика и жесты, присущие человеку, измученному мигренью, очень красноречиво говорило, что была б на то его воля, ни о каком расследовании сверхъестественной активности здания и речи бы не шло. Но Михаил Александрович прекрасно понимал, что воли Сергея Теймуразовича на то нету, а есть команда очень высокопоставленного лица в администрации города и директор института, вне зависимости от своих принципов и убеждений, был обязан подчиниться ей. Поэтому, проигнорировав все колкости и намеки в адрес своей команды, профессор Семенихин получил для себя все необходимые материалы для расследования и чертежи здания. Наконец, полностью смирившись с неизбежностью проведения расследования паранормальной активности, в стенах вверенного ему учебного учреждения, Сергей Теймуразович, сухо и сжато дополнил от себя полноту картины:

— Три месяца назад это случилось, на уроке физики, — акцент, появившийся в голосе рассказчика свидетельствовал о том, что говорить это ему до крайности неприятно, — при чем случилось с тем человеком, которого я хорошо знаю лично уже много лет, и более того, считаю своим другом. Человек это очень спокойный и уравновешенный, у такого можно буддистам уроки примирения с бытием брать. Обычный урок физики, учитель…

Пауза, взятая Сергеем Теймуразовичем не ускользнула от профессора, директор умышленно не назвал фамилию учителя, ставшего виновником неприятного инцидента.

— Обычный урок физики, — продолжил рассказывать директор института, — ученик отвечает у доски домашнее задание. Учитель понимает, что ответ заучен наизусть, но данную тему студент не усвоил и пытается построить дальнейшее общение в форме диалога, как и подобает хорошему преподавателю. Но дальше произошло нечто такое, чего никто не ожидал. Не найдя нужных слов для пояснения предмета домашнего задания, опытный и уравновешенный преподаватель со словами: «ах ты тупая скотина» наотмашь ударил ученика кулаком в лицо, сбив парня с ног и сильно разбив губу. И все это произошло на глазах у всего класса, — сокрушался Сергей Теймуразович, как будто наличие или отсутствие свидетелей, могло как-то повлиять на картину в целом.

С этим инцидентом Михаил Александрович ранее уже познакомился, планируя выезд на задание и изучая сопутствующие материалы для расследования. По данному факту против учителя было возбуждено уголовное дело, которое позже, по обоюдному согласию пострадавшей и виновной сторон, было прекращено, видимо, не без вмешательства директора института — отметил для себя профессор. Как было отмечено в протоколе позднее, со слов виновника, коим оказался Балиев Сергей Михайлович, — «Я никак не могу прокомментировать свой поступок, ума не приложу что на меня нашло». По сколько, этот случай остался единственным случаем применения насилия учителя по отношению к учащемуся, уголовное расследование не стало копать глубже и ограничилось обследование психического здоровья С. М. Балиева, но Михаил Александрович потрудился собрать воедино все звенья мозаики. Подобные случаи не редко проходили и среди учеников, которые, также, как и несчастный Балиев, в последствии не могли объяснить свою агрессию по отношению к окружающим. И самым главным аргументом, заставившим профессора Семенихина незамедлительно приступить к расследованию паранормальной активности здания, был тот факт, что большинство посетителей учебного заведения жаловались на внезапные головные боли, слабость и навязчивую мелодию, звучащую в голове.

Несмотря на все протесты и скептицизм Сергея Теймуразовича, учебное заведение временно прекратило свое функционирование, учащихся частично разбросали по другим колледжам с сопутствующей программой обучения, и команда профессора приступила к исполнению своих обязанностей. Михаил Александрович, тщательно изучив схему здания, а также приняв во внимание рассказы учащихся и учителей о неблагоприятных проявлениях в тех или иных местах здания, выбрал особенно опасные участки и отметил их в схематическом варианте. Руководствуясь схемой, составленной профессором, Игорь установил цифровые термометры и датчики магнитных полей, а Константин расставил аппаратуру для видео и аудио записи, работа началась!

Просматривая утром видеоматериалы, отснятые за ночь камерами слежения, команда не нашла ничего стоящего, за исключением одного из компасов, установленного на первом этаже в правом крыле здания, стрелка которого несколько раз незначительно отклонялась от положенной отметки, ночь прошла без происшествий. Правда, на аудиозаписях, при наложении определенных программных фильтров, удалось расслышать слабое шептание, но слов разобрать было невозможно, а по тому, профессор решил не брать этого в расчет. И тем не менее, его не покидала уверенность в том, что здание просто затаилось в ожидании своего часа. Вторая ночь, так же не принесшая никаких результатов, только укрепила уверенность профессора в том, что здание выжидает. Побродив днем по широким и пустым коридорам учебного заведения, Михаил Александрович рассматривал многочисленные картины и лепнину, украшающие стены здания, пытаясь понять, что из этого может служить катализатором, вызывающим паранормальную активность. Помогла случайность, хотя за многолетний опыт изучения истории и сверхъестественных проявлений, плотно сопутствующих многим историческим фактам, профессор Семенихин начал убеждаться в том, что большинство случайностей — не случайны. Как говорится в народной пословице: «удача — дело случая» и в последние годы Михаил Александрович пришел к выводу, что Случай следует писать с большой буквы, и не однажды задумывался, — а не было ли в древних мифах и легендах какого-то божества или демонического создания, имя которого было бы созвучно с теперешним значением слово «случай».

Это произошло на втором этаже, профессор и сам не заметил, как ноги легко подняли его по лестнице, и он уже продолжал блуждать по темным коридорам второго этажа здания, машинально сделав заметку в голове о том, что, несмотря на огромное количество окон, лишь сверху занавешенных жиденькими белыми шторами, свет в здание, практически, не проникает и все внутреннее освещение здесь строится за счет настенных и потолочных светильников, которые, также, как и окна, ведут себя весьма странно. Странность заключалась в том, что несмотря на всю яркость и насыщенность световой гаммы, возле самих осветительных приборов, к слову, на многие из которых было невозможно смотреть не щурясь, уже в метре от непосредственного источника света, освещение начинало заметно блекнуть, а дальше и вовсе пропадало. Как будто, стены здания поглощали освещение и использовали его для своюственных нужд. Так вот, проходя по второму этажу, уже в центральной части института, Михаил Александрович бросил взгляд на репродукцию картины Репина, выделяющуюся среди соседних картин своими громадными размерами. На картине была изображена дюжина исхудалых бородатых мужчин, тянувших за собой свою непосильную, обременительную ношу, и как молния, среди ясного неба, в голове у профессора мелькнуло понимание происходящего. Люди — вот ключ к разгадке тайн здания и то, что являлось катализатором сверхъестественных проявлений, случившихся за его стенами. Отсутствие людей, малочисленные группы уборщиков, продолжающих поддерживать чистоту внутри учебного заведения и единственного ночного сторожа, в расчет можно было не брать — вот что побудило замолкнуть сверхъестественные проявления, царящие в этих стенах за последние полгода учебного процесса. А это значит — «пора брать с собой раскладушки», — как часто любил сообщать профессор, в свойственной ему шутливой манере, своей команде весть о том, что следующая фаза расследования паранормальной активности команда охотников за призраками проведет в непосредственной близости от объекта своего изучения. Эта фаза расследования может растянуться на несколько дней, а то и вовсе, — счет может пойти на недели, с тоской подумал Михаил Александрович, представив будущие ночи, проведенные в походных условиях на раскладушке. Впрочем, вопреки его ожиданиям, все остальные члены команды восприняли такое предложение, как нечто само-собой разумеющееся, что заставило Семенихина поймать себя на мысли — неужели я ожидал, что ребята отговорят меня от этой идеи?

Да, умозаключение, сделанное Михаилом Александровичем, оказалось верным на все сто! В первую же ночь, когда вся команда охотников за сверхъестественным, насчитывающая на тот момент, помимо самого профессора, трех молодых ребят, расположилась на втором этаже здания, в приемной, расположенной рядом с кабинетом директора, паранормальная активность в стенах учебного заведения проснулась и, подобно сжатой спирали, стала раскручиваться с неумолимой силой, непостижимой человеческому разумению.

Для приемной это помещение имело более чем скромные габариты. Примерно на шестнадцати квадратных метрах располагались два длинных стола с множеством приставленных к ним по бокам стульев, видимо для заседаний. Единственное окно приемной выходило на внутренний огороженный забором дворик института. Посоле того, как ребята под руководством Антона, который был большим специалистом в подобных вещах, быстро разобрали два казенных стола и сгрудили их части у дальней стены комнаты, а следом за этим убрали в угол стулья, сложив друг-на друга большую часть из них, комната стала большой и просторной. В ней без какой-либо тесноты уместились в ряд четыре раскладушки, два небольших походных столика, используемые один, как обеденный стол, другой — под ноутбуки и прочую аппаратуру.

— Эх, палатки и костра не хватает, — мечтательно заметил Константин, — первый и единственный шутник и заводила команды.

Вопреки видимому разгильдяйству и глуповатым, порой и вовсе неуместным шуткам Костика, профессор его очень ценил за многие качества. Вообще, Михаил Александрович очень чутко, по-родственному, относился к каждому члену своего небольшого и тесного коллектива, который он сам для себя в шутку именовал «кружком по изучению сверхъестественного», а остальные ребята гордо и величественно, и тоже в шутку, величали «охотниками за призраками».

Профессор Семенихин, как-то озвучил ребятам свою мысль про кружок изучения сверхъестественного, и Костик тут же подхватил и исковеркал эту мысль:

— Какой же это кружок? Нас же четверо? А значит мы — квадрат!

Ребята посмеялись, заставив от души и до боли в щеках улыбаться и самого профессора, а потом Игорь уже более серьезно внес на повестку дня вопрос:

— А что, если нам называть себя как-то, вроде «охотников за призраками» или «охотниками на сверхъестественное»?

Михаил Александрович уже думал пропустить и шутку Константина и слова Игоря мимо ушей, как тут в разговор вступил Антон:

— А что? Действительно, нам же нужно какое-то название. В конце-то концов, мы занимаемся здесь серьезными и нужными вещами. Часто имеем дело с опасными и враждебными сверхъестественными проявлениями. И, пусть люди, не вовлечённые в наш коллектив, не понимают всю важность и ответственность нашей работы, но сами-то мы все это понимаем. А раз так, то нам просто необходимо название!

И, посмотрев на профессора, Антон виновато втянул голову в свои богатырские плечи и продолжил:

— Кружок, на мой взгляд, звучит как-то несерьезно и унизительно. Какой же это кружок? Мы — команда!

Слова Антона, который чаще молчал, в отличии от говорливого Константина, возымели на профессора определенное воздействие и, даже, более того. Михаил Александрович и сам уже начинал верить в то, что, даже если и изначально вся эта построенная им затея имела форму кружка, то теперь это переросло в нечто большее по размерам и выше по значимости, а стало быть, определение Команда — как нельзя лучше подходит к их маленькому, сплочённому коллективу. Ну что ж, команда — так команда, охотников — так охотников. Правда, на кого или за чем они охотятся, ребята так до сих пор и не решили. Иногда они называли свою команду — охотниками за призраками, иногда охотниками на сверхъестественное. Ну а с другой стороны, кто бы сказал, какое определение им более подходит?!

Рядом с приемной располагался директорский кабинет, который Сергей Теймуразович предпочел оставить закрытым и туалет с душем и двумя умывальниками — последний директор института гостеприимно распахнул, демонстрируя гостям. Так, что комната оказалась уютной и располагалась между первым и третьим этажами, приблизительно по центру здания — лучшего место для временного штаба найти было сложно. Михаил Александрович запретил ребятам блуждать по темным, пустынным коридорам в одиночестве, разделив свою команду на две пары. Естественно, себе в напарники он выбрал сурового и молчаливого Антона, а Игорь был поставлен в пару к Косте.

И предчувствие не обмануло профессора, присутствия в стенах здания четырех человек оказалось достаточным, чтобы паранормальные силы начали проявлять себя. Все члены команда испытывали клаустрофобию и агрессивность без всякой видимой причины, даже весельчак Костя, которому это было совсем не свойственно. В дневные часы, когда на улице ярко светило солнце и тусклый свет кое-как проникал в помещение, пробиваясь сквозь многочисленные фасадные окна, подавленное состояние членов команды можно было списать на испытываемое ими волнение, в чем профессор сильно сомневался, но с наступлением сумерек все начало менять в худшую сторону.

В половине десятого вечера, когда солнце скрылось за крышей соседнего здания и уличные тени, отбрасываемые фонарными столбами, начали удлиняться, бледнеть и исчезать в вечерних сумерках, Михаил Александрович дал команду своим ребятам убедиться, что все окна в здании плотно закрыты и зашторены, чтобы исключить воздействие сквозняков и света фар от проезжающих мимо автомобилей на показание приборов, а также на аудио и видео запись. Пока команда добросовестно выполняла распоряжение профессора, он сам прогуливался по коридорам второго этажа, в который раз возвращаясь мысленно к вопросу о том, что в команде явно не хватает еще одного оперативника, как про себя называл Семенихин своих подопечных, наделенного определенными экстрасенсорными способностями. С таким оперативником, команда определенно смогла бы добиться гораздо больших успехов, вот только где его взять? Профессор не смог сдержать улыбку, вспомнив о своей попытке привлечь в команду одаренного молодого экстрасенса, успешно выступившего на телевизионном реалити-шоу. Наделенный неординарным даром молодой человек был привлечен при очередном расследовании случаев самопроизвольного перемещения предметов, происходящих по заверению жильцов, просторной четырехкомнатной квартиры, расположенной в старом четырёхэтажном доме. По их заверениям, в квартире появился полтергейст, проявляющий свою активность в ночное время, при чем, жаловались на этот полтергейст и соседи, живущие через стену и этажом ниже. Команда охотников за паранормальным прибыла в квартиру и приступила к установке аппаратуры. Ключевую роль на этом этапе, как раз и должен был сыграть новый член команды. Но определенного ответа на вопрос — где, по его мнению, находятся темные пятна или неблагополучные места и, следовательно, где именно в квартире устанавливать камеры и микрофоны от экстрасенса не дождались, вместо этого он стал бегать по комнатам, размахивать руками и твердить без умолку о том, что — «в прошлом здесь произошло нечто ужасное и над жильцами нависла серьезная угроза». Антон, попытавшийся в очередной раз выведать у экстрасенса что-либо конкретное, получил предупреждение, что ему угрожает смертельная опасность. После очередного предупреждения экстрасенса, нервы у него сдали и подняв в воздух тщедушного чревовещателя, Антон недвусмысленно намекнул тому, что угроза нависает и над самим экстрасенсом. Следствие закончилось банально — скрытая видеокамера зафиксировала на кухне шатающегося главу семейства в тот момент, когда он зашвырнул табуретом в стену. Но шутки-шутками, а команда профессора действительно нуждалась в новом оперативнике, наделенным шестым чувством и сейчас эта потребность ощущалась особенно остро.

Профессор поймал себя на том, что на протяжении нескольких минут смотрит в окно и улыбается, придавшись воспоминаниям. С момента захода солнца и сумерек, внутри здания что-то изменилось. Отпустило непрерывно терзавшее чувство тревоги, исчезла мучавшая весь день головная боль. Стены и потолок больше не давили со всех сторон и, даже, лампы в светильниках горели ярче, чем пол часа назад, дышать стало легко, в голове прояснилось. Но это все, отнюдь не порадовало Михаила Александровича, ибо что-то подсказывало профессору, что радоваться тут не чему и это облегчение есть ни что иное, как самое настоящее затишье перед бурей. За два дня расследования, проведенного в стенах здания, команда профессора не продвинулось вперед, а это значило, что буря будет, в этом можно было не сомневаться. Вот только, кто бы сказал — откуда следует ее ждать!

В коридоре послышались шаги и веселые голоса ребят, о чем-то весело рассказывал Костя, над его шутками смеялся даже Антон. Вопреки хорошему настроению, профессор попытался нагнать на себя суровый вид строгого начальника. Нельзя было забывать где находится команда охотников за призраками и что их сюда привело. В подобных местах было большой и самой главной ошибкой — расслабиться и утратить бдительность, это унесло жизни многим оперативникам, проводившим расследования в подобных местах. Второй ошибкой было проявление эмоций. Человеческие эмоции есть ни что иное, как энергия, которой питаются существа из потусторонних миров, не случайно свод правил, написанный профессором и доведённый до каждого члена команды, предупреждал первым же пунктом — «в местах проявления потусторонней энергии человек может без всякой причины впадать в яркие эмоциональные состояния, включая эйфорию и тем самым передавать энергию, подпитывающую инородную материю. Каждому оперативнику, находящемуся на задании, надлежит помнить две вещи: Кто он и С какой целью он сюда прибыл! И, какими бы простыми ни казались со стороны эти правила, профессор понимал, как нелегко было сейчас придерживаться их. Особенно сейчас, когда чувство угнетенности и постоянного беспокойства, усиленные пульсирующей головной болью (он замечал, как временами морщились его ребята и понимал, что головной болью мучается не только он), бесследно исчезло. Антон, первым вошедший в помещение временного штаба, встретился глазами с профессором и тут-же посерьезнел, а вслед за ним перестали смеяться и остальные члены команды. Последняя шутка осталась за Константином.

— Аппаратура проверена, все окна и двери заперты. Для полной уверенности хотели связать охранника, несущего вахту на первом этаже. Но в бытовке у последнего была обнаружена не начатая бутылка водки, а по сему, решили не связывать — через час он сам себя обезвредит!

И тут началось…

Отличное настроение, еще минуту назад льющееся из глаз каждого члена команды, сменилось безграничной усталостью и чувством глубокой безысходности. Свет померк, а вместе с ним угасли радость и веселье, оставив немыслимую и глубокую тоску. Нет, лампочки под потолком не мигали, свет не гас, просто из яркого и насыщенного он превратился в еле-видный и блеклый. Тени вытянулись, углы затемнились, со стен исчезли яркие цвета, их заменили оттенки серого, на лицах ребят залегли тени, отчего все казались гораздо старше своих лет. Эта перемена произошла мгновенно, не дав и секунды на подготовку, и вне всяких сомнений, прочувствовал ее каждый присутствующий.

— Началось! — мрачно подытожил Антон.

Вот и настал момент, которого я так ждал и боялся, — с мрачным удовлетворением подумал про себя Михаил Александрович. Началось! В такие моменты скептики всегда требуют неопровержимых доказательств присутствия здесь и сейчас потусторонних сил, но тем, кто находился рядом с профессором никаких доказательств не требовалось. Все было просто — где-то рядом, в стенах этого здания, появился сгусток инородной материи, быстро увеличивающийся в размерах и обретавший массу. Не почувствовать этого было невозможно и, раз уж это подтвердил Антон, в реальности происходящего можно было не сомневаться. Тем временем, тёмный энергетический сгусток продолжал увеличиваться и набирать силу. Инородная энергия, материализующаяся в нашем мире, давила на барабанные перепонки и затрудняла дыхание, воздух стал твердым и сухим. К счастью, это продолжалось не долго, набрав критическую массу, чужеродная материя распалась на части, которые быстро, подобно магнитам с разными полюсами, отскочили друг от друга, далее, обычный человек, из которых, собственно и состояла команда профессора, перестал чувствовать присутствие паранормальной материи. С этого момента все дальнейшие действия, предпринятые командой охотников за призраками, зависели только от работы аппаратуры, установленной в здании и от правильных решений, принятых самим профессором.

— Все равно, что ходить в темноте на ощупь, — подумал вслух Михаил Александрович.

Быстрота требуется не только при ловле блох, но в данном случае Михаил Александрович решил, что спешить не следует. Ранее, при проявлении потусторонней энергии, в стенах здания находилась значительная часть преподавателей и учащихся, а, следовательно, хоть ее воздействие и проявлялось на одном конкретном человеке, но охватывала она всех присутствующих. По своему опыту профессор знал, что сверхъестественная энергия, как и электрическая энергия, имеет свои физические законы существования. Во многих случаях, человеческий фактор является катализатором проявления потусторонних сил, но в то же время, чем больше людей находится под воздействием этих сил — тем меньший вред эти силы могут нанести. Следовательно, человеческий фактор является источником, дающим энергию для проявления потусторонних воздействий и в то же время, люди являются сопротивлением, препятствующим распространению этой энергии в нашем пространстве.

А сейчас в замкнутом пространстве, помимо самого профессора, находились еще трое оперативников и сторож. О существовании последнего Семенихин совершенно забыл и теперь уже оставалось только надеяться, на то, что с говорливым старичком, сидевшим в своей каморке на первом этаже, ничего непоправимого не случилось.

Четверо против тьмы, — пришло в голову Михаилу Александровичу, и эта мысль окончательно испортила и без того мрачное настроение профессора. Окончательно взвесив все ЗА и ПРОТИВ, Семенихин решил не торопить события, теперь на каждого оперативника, находившегося в здании, могло воздействовать огромное количество паранормальной энергии, и этот факт необходимо было брать во внимание, как бы не хотелось профессору ускорить работу своей группы, чтобы провести расследование, что называется — «по горячим следам».

— Игорь, Костя! Возьмите фонари и держите рацию включенной! Попробуйте пройти по правому коридору до угла. Далее заходить не следует, неизвестно как там будет работать рация. И, если что-то пойдет не так, тут же возвращайтесь обратно. Мы с Антоном пойдем по левому коридору, встречаемся тут, Михаил Александрович склонил голову в сторону штаба. Вопросы есть?

Вопросов ни у кого не оказалось и мрачные Игорь с Костей, кивнув, в знак согласия, медленно направились вглубь правого крыла здания. Михаил Александрович велел не спешить ребятам, но уже через несколько секунд их силуэты намертво слились с тенями, заполнявшими все пространство темного коридора и различить двух бредущих впереди людей, теперь можно было, лишь по двум еле заметным белым пятакам, отбрасываемым карманными фонариками.

— Как думаешь, далеко ушли? — поинтересовался профессор у стоявшего рядом Антона.

— Думаю шагов на двадцать, не больше.

Михаилу Александровичу оставалось молча кивать головой в знак согласия. В сгустившемся полумраке было сложно определить расстояние, плотоядная темнота, вместе со светом, поглощала и звуки шагов, издаваемые людьми.

— Это место чуждо для человека! — Профессор искренне надеялся, что не высказал вслух эту мимолетную мысль, настроение у команды было и без того мрачным, незачем добавлять негатив.

Антон, все так же молчаливо, стоял рядом и его каменное лицо не выражало эмоций. Со стороны могло показаться, что этот человек в команде лишний — зачем охотникам за призраками оперативник, лишенный эмоций и образного восприятия окружающего мира? Но Семенихин так не думал. Антон не раз проявил себя, как надежный и исполнительный член команды, несмотря на то, что по своей природе он был закоренелым скептиком, никогда и ничего не принимающим на веру. И сейчас, стоя в темном, безлюдном коридоре, Михаил Александрович был рад присутствию рядом сильного и надежного Антона.

— Готов? — спросил профессор, шагая в противоположную сторону от ушедших Кости и Игоря.

Антон, молча кивнув, зашагал в ногу с профессором. На стенах и потолке коридора все так же горели светильники, но теперь их свет растворялся в сгустившемся мраке, превращая электрические лампочки в тусклые пятна света. Этого света не хватала даже на то, чтобы освещать дорогу под ногами, не говоря уже о том, чтобы разглядеть отчетливо какой-либо предмет, находящийся в нескольких шагах впереди. Пройдя расстояние, приблизительно в пол коридора, Михаил Александрович увидел по левую руку впереди себя большое темное пятно, прилипшее к одной из стен. Видимо, это был журнальный столик, рядом с которым вдоль стены стояла пара диванов для отдыха. Сейчас профессор ориентировался, больше полагаясь на память, чем на глаза, так как разглядеть что-то конкретное в таком освещении не представлялось возможным. Все углы и выступы, вдоль стен, окутал мрак, отчего вся боковая поверхность по обе стороны от стен коридора казалась ровной и гладкой.

Углубившись вдоль коридора еще шагов на тридцать, профессор Семенихин дошел до журнального столика, очертания которого он угадал минутой ранее и мысленно похвалил свою память, уж чего-чего, а память Михаила Александровича пока ни разу не подводила, всю информацию, попадавшую в его поле зрения, мозг сразу обрабатывал и структурировал так, чтобы в нужный момент можно было легко и быстро восстановить в ней определенный фрагмент, увиденный ранее или вспомнить нужную дату, при чем, все это происходило само собой, без каких-либо усилий со стороны самого профессора. Вот и сейчас, пройдя немного вперед за журнальный столик, Михаил Александрович остановился напротив одного из двух диванов, стоявших вдоль стены. Над диванами без всякого смысла и хронологии висели картины, изображавшие репродукции полотен знаменитых художников, причем развешены они были настолько хаотично, как будто подчеркивали, что человек, повесивший их на стены, был не только слеп к искусству, но вдобавок и обладал дурным вкусом. Семенихин уже изучил этот коридор днем и прекрасно помнил, как разительно не сочетался портрет Неизвестной руки Крамского с соседствующим рядом полотном Франца Рубо «Живой мост».

— «Интересно, чем руководствовался человек, размещавший эти полотна?» — подумал про себя Михаил Александрович.

В этой части коридора было заметно прохладней, чем там, где профессор с Антоном находились несколькими минутами ранее. Пытаясь застегнуть пуговицу на воротнике шерстяной жилетки непослушными пальцами, онемевшими от холода, Семенихин разглядывал картины. Липкие от пота ладони покалывало на морозном воздухе, в горле начинало саднить, немного запотели очки.

— Холодно! — сказал профессор, обращаясь к Антону, — но ведь на улице лето?!

Антон кивнул. В отличии от Семенихина, он стоял в рубашке с коротким рукавом и никаких признаков дискомфорта внешне не проявлял.

Этот не почувствует, даже, если его призрак цапнет за задницу, — немного злясь на Антона, подумал Михаил Александрович. Пытаясь унять нарастающее раздражение, профессор принялся изучать картины. По стенам и потолку, подобно легкой дымке или туману, проплывали тени, из-за этого казалось, что под потолком в светильниках горят не современные многоваттные электрические лампочки, а старинные свечи на тяжелых канделябрах.

— Но позвольте, позвольте! — пробормотал вслух профессор, продолжая разглядывать картины на стенах, — ведь раньше незнакомка не улыбалась, разве не так?

Антон лишь пожал плечами и неуверенно подтвердил:

— Да нет, вроде…

Но Михаил Александрович, прекрасно разбиравшийся, в том числе и в живописи, отлично помнил тот несколько надменный, даже слегка высокомерный взгляд юной девицы, изображенной на портрете, и губы у нее при этом, возможно и скрывали улыбку, но образовывали прямую линию. Теперь же в глазах незнакомки появилось лукавство, а губы растянулись в ехидной улыбке. Все это было еле уловимо, но для профессора, видевшего это полотно много раз в подлиннике, данная перемена не прошла незамеченной. Взглянув на другую репродукцию, на которой был изображен эпизод русско-персидской войны, Михаил Александрович, так же отметил перемены, произошедшие с полотном — солдаты, образующие живой мост через ров, по которому должны были проехать тяжелые телеги, груженые пушками и амуницией, теперь не казались безликими, не напрягая зрения, профессор мог различить лицо каждого солдата Егерского полка, образующего своими плечами тот самый импровизированный мост. И, хоть каждое соседнее лицо разительно отличалось от предыдущего, на всех лицах была одинаковая плотоядная улыбка. Антон, стоявший рядом с профессором, похоже также заметил перемены в картинах, но наблюдал все это молча, только при дыхании из его рта вырывались жидкие облачка пара.

— Холодно! — повторил профессор уже громче, — нужно возвращаться обратно!

Михаил Александрович не стал уточнять, что незамедлительное возвращение было вызвано отнюдь не холодом. Рядом был опытный оперативник, который все прекрасно понимал и шел на пол шага позади профессора, то и дело оглядываясь и светя фонариком себе за спину. Подобная тактика при работе в паре была отработана на предыдущих расследованиях и доведена до автоматизма, — если что-то случится с ведущим или ведомым, у напарника всегда будет шанс оказать быструю помощь товарищу и меньший риск угодить самому под воздействие внешнего враждебного фактора. Прецеденты, к сожалению, были, месяцем ранее Игорь угодил под проводник электрического тока, в виде толстого стального провода, непонятно откуда взявшегося в подвале старого пятиэтажного дома, и, лишь быстрые и решительные действия Константина смогли предотвратить пагубные последствия такого контакта.

До кабинета директорской приемной, временно переоборудованной под штаб охотников за призраками, Михаил Александрович с Антоном добрались без происшествий. Внутри было тихо, видимо Константин с Игорем еще не вернулись, внутри ярко горели два потолочных светильника, сквозь открытое окно приятно задувал прохладный уличный воздух. Прохладный, а не ледяной, как в коридоре, — подумалось профессору и тут же по его спине пробежал неприятный холодок при мысли о том, что остальные ребята еще не подошли. К счастью, в этот момент негромко щелкнул хорошо подогнанный дверной замок и в помещение, громко переговариваясь, вошёл Игорь, а за ним Костя. По-видимому, ребята о чем-то спорили еще в коридоре и обрывок перебранки залетел в кабинет вслед за ними:

— Да на кой ты мне нужен-то, подножки тебе ставить?! — обиженно и немного злобно оправдывался Игорь.

— А как же я тогда об твою ногу споткнулся? Это ты военкомату чеши, что у тебя плоскостопие, а я тебе честно скажу, Горын, у тебя — косолапие! — Константин говорил, едва сдерживая улыбку, он сумел поддеть Игоря, вывести его на спор, заставить оправдываться и был полностью доволен собой.

— Да нет у меня никакого плоскостопия и не называй больше меня Горыном, что за идиотское сокращение? — завелся Игорь.

Потом он обратил внимания на то, что профессор с Антоном уже успели вернуться в приемную и теперь слушали их разговор не вмешиваясь, но не скрывая улыбок. Костя был мастер вывести из себя собеседника и беззлобно поддевать его во время дальнейшего спора. До Игоря наконец дошло, что товарищ просто подшучивает над ним.

— Да ну тебя! — отмахнулся он от ухмыляющегося Костика и сразу посерьезнел.

Несмотря на то, что ребята зашли увлеченные беседой, от Михаила Александровича не ускользнули искры недавнего беспокойства, мелькавшие в увеличенных зрачках вошедших оперативников. В данном случае, это явление могло быть вызвано двумя факторами — плохим освещением в коридоре или недавно пережитой сильной стрессовой ситуацией. Присмотревшись внимательно, Семенихин тут же сделал вывод в пользу последнего заключения, помимо прочего, профессор был и прекрасным психологом, но допытываться с порога он не стал. За него это сделал Антон, который, по-видимому, так же заметил беспокойство в глазах своих товарищей.

— Рассказывайте, что случилось? — спросил он сразу у обоих.

Игорь с Костей быстро переглянулись, толи удивляясь проницательности своих старших товарищей, толи советуясь друг с другом о том, как много можно рассказывать. Наконец, рассказывать начал Игорь:

— Мы отошли от вас с Антоном шагов на пятьдесят, но, когда обернулись, видно вас уже не было, вообще ничего не было видно, как будто в коридоре позади нас погасли сразу все лампы. Ваши голоса мы слышали в отдалении, но судя по звуку, вы могли находиться и на улице. Дальше шли уже медленней, внимательно глядя под ноги и светя по сторонам. И в общем-то, все было гладко, до одного момента. Костик, который шел чуть впереди меня, вдруг остановился, как вкопанный и ни с того, ни с сего стал орать и размахивать руками, как человек, пытающийся сохранить равновесие, чтобы не упасть. Вы, кстати, крик не слышали?

— Да не орал я, — в своей обычной шутливой манере поправил друга Костик, — просто мне нужно было горло прочистить. А если серьезно, то — да, было дело! Я шел по коридору, смотрел под ноги, да в общем то, там относительно светло было, пол ровный, ни чего такого, чтобы обратить внимание. И тут, при следующем шаге, моя нога прошла сквозь пол, во всяком случае, мне тогда так показалось и, — Костя задумался, — не знаю почему, но создалась такая уверенность, что там, где я стою, пол заканчивается и обрывается, как крыша сверху, а подо мной два этажа… это ж метров семь — восемь, потолки то тут высоченные. Не могу пояснить почему в тот момент мне так показалось, это нужно было прочувствовать.

— Я в это время в сторону смотрел, на картины отвлекся, — снова вступил в разговор Игорь, — когда повернулся к Косте и увидел, как тот руками машет, стараясь вперед не свалиться, подскочил к нему и за шиворот потянул на себя. И, если честно, то мне тоже показалось, что мы не по коридору идем, а по крыше и в этом месте она обрывается. Глаза ничего подобного не увидели, но мой вестибулярный аппарат, буквально кричал, что впереди меня пустота, яма!

— Ага, он меня за шиворот так дернул, что чуть не задушил, вон, чудом пуговицы уцелели. И, как два идиота, мы с Горыном на задницы плюхнулись, прямо посреди коридора, — смеясь закончил Костя.

Михаил Александрович задумавшись, покивал своим мыслям, а потом спросил у Игоря:

— Ты сказал, что на картины отвлекся? А что конкретно тебя отвлекло?

Игорь снова поморщился, как человек, откусивший добрый кусок лимона и потер переносицу. Было видно, что рассказывать о картинах ему хочется еще меньше, чем о том досадном инциденте с Костей, но все-таки ответил.

— Мне показалось, что там, внутри картины, я заметил какое-то движение. Ну показалось, конечно, я это боковым зрением заметил, а когда стал фонарем светить и смотреть внимательно, то отвлекся на Костю. Наверное, я увидел блики света от своего фонаря, которые отразились в стекле, закрывающим картины, вот и сложилось такое впечатление, что по всему коридору за нами кто-то крадется внутри картин.

— Наверное показалось, только там стекол-то нет, в картинах, нечему там свет отражать, — высказал свое мнение Антон.

После этого на несколько минут наступила тишина, каждый обдумывал сказанное и услышанное в разговоре. Тишину прервал профессор.

— В общем так, ребята! В связи с тем, что на данный момент не представляется возможным дать всестороннюю оценку рисков и опасности нашего здесь пребывания, ночью за дверь нашей комнаты не выходим. Туалет, умывальник и душевые кабины есть внутри, так что, сидим здесь. За паранормальной активностью в остальной части здания, — машинально профессор начертил рукой в воздухе контуры круга, подчеркивая, что речь идет о всем здании, несмотря на то, что все итак прекрасно понимали, что он имеет ввиду — Михаил Александрович никак не мог искоренить в себе эту идиотскую привычку постоянно жестикулировать во время беседы, — да не смотрите вы на меня так, — Семенихин не смог сдержать улыбки, видя, как смотрит на него вся команда, — я понимаю, что рассказываю не идиотам, но за долгое время общения со студентами привык к этому, и ничего не могу с собой поделать!

Антон, как всегда остался серьезным, да и студентом он не был, а два закоренелых студента: Игорь с Костей заулыбались до ушей, услышав очередной ляп от начинающего заливаться румянцем профессора. Михаил Александрович поймав на себе их взгляд и поняв, что его объяснения, как это за частую случалось, привели к еще большей неловкости в ситуации, оборвал себя на полуслове.

— Ну вы же понимаете, что я не со зла, ребята? — попытался он поставить точку и продолжить разговор с новой строки.

— Конечно понимаем, мы ж балбесы, — смеясь подтвердил Костик.

На помощь профессору, как всегда, пришел Антон, авторитетно отвесивший Константину легкий подзатыльник он вежливо попросил того прикусить язык и слушать старшего. И Михаил Александрович продолжил рассказывать.

— В общем, всю ночь будем находиться внутри этой комнаты. Дверь не открывать, в коридор не выглядывать. Один дежурит, трое спят. Через каждые два часа меняемся. Дежурный следит за показаниями приборов и камер наблюдения, если произойдет что-то значимое, разбудит остальных.

Антон обвел взглядом дисплеи ноутбуков, стоявшие на столе. На каждом из них экран был разделен на четыре части, чтобы охватывать сразу все двенадцать камер видеонаблюдения, установленных на разных этажах здания, согласно схеме, начерченной профессором. В дополнение к этому, на каждый ноутбук были выведены данные полученные с многочисленных сверхчувствительных микрофонов, которые отображались в нижней части экранов — в виде диаграмм. Если какой-то из микрофонов «оживал» и начинал улавливать звуковой сигнал, ноутбук выводил это на дисплей в виде диаграммы, показывающей задействованный микрофон и уровень звуковой волны. Всю эту информацию можно было увидеть и услышать в режиме реального времени, а также просмотреть аудио и видеофайлы, записанные на жесткие диски ноутбуков.

— А хватит ли одного человека? Один все не углядит… — с сомнением протянул Антон.

— Хватит! — подтвердил Михаил Александрович. Утром все равно будем второй раз просматривать, все должны быть бодрыми и отдохнувшими.

Первый вызвался дежурить Семенихин, несмотря на то, что вся команда была настроена категорически против такого решения профессора.

— Нас трое! Каждый будет дежурить по три часа, потом сон. Справимся и без вас. Дело-то не хитрое, зачем тут старшему ночью сидеть? — в который раз пытался образумить Антон Михаила Александровича.

Игорь с Костей согласно кивали. Но профессор придерживался иного взгляда на вещи, по его мнению, два часа — это максимальный срок дежурства, который сможет вынести человек в данных обстоятельствах. Затем усталость возьмет свое, бдительность притупится, и команда может допустить ошибки, а этого профессору совсем не хотелось. Михаил Александрович снова вспомнил глумливую ухмылку молодой женщины, увиденную им ранее на картине в коридоре. Само это место действовало угнетающе на человеческую психику и, несмотря на то, что в его команде были проверенные, опытные оперативники, профессор решил не рисковать лишний раз и ограничить время дежурства до двух часов. По своей природе профессор Семенихин был крайне осторожным человеком, а многие близкие друзья, знавшие Михаила Александровича лучше других, часто называли его «перестраховщиком». Но в данных обстоятельствах, это была хорошая черта характера.

На миниатюрной газовой плите, приобретенной профессором недавно по совету Кости, во всю кипел чайник, рядом с ним на маленьком раскладном столе хозяйничал Антон. Горка бутербродов с двумя видами колбасы была уже нарезана и разложена по тарелкам, в четырех пузатых чашках разложены чайные пакетики с бергамотом, вместо сахарницы на столе перед чашками стояла полулитровая банка липового меда. Посмотрев на нее, Михаил Александрович испытал легкий укол совести, ведь это был его вкус, его предпочтения. Он не раз просил ребят из своей команды ориентироваться в походе на собственный аппетит, видя, например, как морщился Игорь при терпком запахе бергамота, а Костя каждый раз шарил глазами по столу в поисках сахара. Но вся команда уверяла профессора, что они без ума от терпкого аромата бергамота и обожают мед вместо сахара. Отчасти это было правдой, походная экзотика очень прельщала молодых ребят, а по лицу Антона было видно, что он оценил тонкий вкус профессора и вовсе не прочь побаловать себя медом. Антон не любил, когда ему помогали с приготовлением трапезы, тем более, если готовить-то особенно и не чего, дело шло к ночи, по этому Михаил Александрович не стал навязывать свою помощь и сидя наблюдал за слаженными действиями команды.

Игорь поочередно подходил к каждому ноутбуку, проверяя, что все установленные датчики, а также микрофоны и видеокамеры, передают данные на устройство записи. В таких вопросах Игорь был незаменимым специалистом и приставать в такие моменты к нему с расспросами означало испортить все делаю. Костя ползал на корточках возле двери, проверяя натяжение металлических нитей с серебряным стержнем внутри. Эти нити должны были образовывать плотный замкнутый контур в стенах временного штаба. Возможно, они и не давали стопроцентной гарантии от проникновения призраков и потусторонних проявлений, но вся команда чувствовала себя гораздо защищённые находясь со внутренней стороны такого периметра, да и сам профессор не раз замечал, что подобные меры огораживают эмоциональное состояние людей от враждебного патустороннего проявления. С призраками команда охотников за паранормальным ранее уже встречалась и, хоть у профессора не было случая проверить надежность своей защиты против физического проникновения потусторонней энергии, все равно такие меры предосторожности были не лишними.

Закончив приготовление ужина, Антон посмотрел на своих товарищей, собираясь пригласить команду за стол, но потом широко улыбнулся и произнес:

— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста!

Интересно, подумал профессор, знают ли Костя с Игорем откуда пошла эта крылатая фраза. Ужинать команда села в хорошем настроении и Михаил Александрович был за это очень благодарен, обычно мрачному и молчаливому Антону.

После скромного ужина профессор пододвинул самое габаритное кресло, стоявшее в приемной, к ноутбукам и попытался на нем устроиться поудобнее, вспоминая с тоской о большом кожаном кресле, стоявшем в соседней комнате — в кабинете директора. Учитывая несколько напряженные отношения, сложившиеся между командой охотников за призраками и директором учебного заведения, от щедрого предложения Сергей Теймуразовича, в виде ключа от собственного кабинета, Семенихин решил воздержаться, особенно от посещения последнего — мало ли что. Антон, добросовестно исполнив обязанности повара, убрал со стола и вымыл посуду, после чего принял душ и вытянувшись на раскладушке тут же начал богатырски похрапывать. Вот с кого нужно брать пример, подумал Михаил Аленксандрович, других дел на данный момент у Антона не было и его умение отключать свое сознание от работы и переводить собственный организм в режим отдыха, вызывало восторг и зависть у Семенихина. Рядом с ним на своей раскладушке поскрипывал Игорь, он воткнул в уши наушники и, судя по всему, слушал музыку с телефона, спал он или нет понять было невозможно. Костя не последовал примеру своих товарищей, он достал из рюкзака потрепанный журнал с большим внедорожником, красовавшимся на обложке, и кое-как закрепив рядом с собой настольную лампу на батарейках, принялся тихо перелистывать страницы. После профессора к дежурству должен был приступить именно Костя, но Михаил Александрович решил не делать тому замечаний, ведь действительно — попробуй усни в подобных условиях, не все ж такие, как Антон.

Движение на одной из камер ноутбуков привлекло внимание Семенихина, он щелкнул по картинке, выводящей изображение с камеры номер девять, установленной в центральной части коридора третьего этажа. По рассчетам профессора, эта камера должна находиться примерно у них над головами. Сперва увеличенное изображение, получаемое с видеокамеры, не показывало ничего, кроме темноты и Михаил Александрович решил было, что ему показалось, но в тот момент, когда рука профессора легла на клавиатуру ноутбука, готовая вернуть первоначальный экран, разделенный на отображение четырех камер, на экране снова что-то мелькнуло, потом еще раз и еще. Со стороны это было похоже на большой баскетбольный мяч, окрашенный в белый цвет. Мяч падал на пол, подскакивал от него, на высоту, примерно. около одного метра и снова падал на пол. Так продолжалось пять или шесть раз, затем шар замер. На какое-то мгновение, Михаилу Александровичу показалось, что он может различить лицо, нарисованное на этом мяче. Круглые неживые глаза белесого цвета смотрели прямо в объектив камеры, носа не было видно, но вот рот был, и он был растянут в такой же плотоядной улыбке, виденной профессором несколькими часами ранее на картине, изображавшей живой мост, сплетенный из спин солдат Егерского полка времен Екатерины. Пока профессор пытался сопоставить ухмылку на экране с изображением, сохранившимся в памяти, образ, похожий на мяч исчез и в камере снова появился тускло освещённый коридор третьего этажа. Оптическим обманом это быть не могло, кроме команды охотников за призраками, в здании находился сторож, но тот должен был спать в своей каморке на первом этаже, да и на шутника он похож не был.

Немного подумав, Михаил Александрович вывел на экран соседнюю камеру, расположенную в другом крыле третьего этажа. Камера была нацелена на установленный рядом компас и электронный термометр. Температура незначительно изменилась, термометр показывал двадцать один градус по Цельсию, стрелка компаса незначительно отклонялась. Но все это было слишком недостаточным, чтобы сделать какой-либо вывод. «У нас мало камер и совсем нет оперативника, способного чувствовать и воспринимать потустороннюю энергетику», — мрачно подумал профессор.

Во всем остальном, ночь прошла без происшествий, о чем утром Семенихину доложили остальные члены команды. После завтрака, состоявшего в основном из тех же бутербродов с чаем, команда охотников принялась просматривать записи, полученные за ночь с камер видеонаблюдения, и тут уже не обошлось без сюрпризов. Обе камеры, расположенные в левом и правом крыле второго этажа, в конце импровизированной картинной галереи, которую прошлой ночью изучал профессор в сопровождении Антона, зафиксировали множество темных пятен. При более внимательном просмотре выяснилось, что эти темные пятна были ничем иным, как тенями, отбрасываемыми неизвестными предметами, перемещавшимися ночью по коридору второго этажа, — собственно говоря, «прямо за той комнатой, в которой мы спали», — подумал профессор. И от предметов, образующих странные тени, команду охотников за паранормальным отделяла лишь тонкая дверь. А если учесть, что все камеры были установлены вплотную к стенам, получалось, что тени существовали сами по себе, отбрасывать их было некому и нечему, к тому же оба окна, находящиеся сзади камер, выходили во двор, огороженный со всех сторон забором, блики от автомобильных фар можно было также исключить.

И в коридорах третьего этажа, где прошлой ночью, во время своего дежурства, Михаил Александрович заметил по системе видеонаблюдения нечто, напоминающее прыгающий мяч, тоже не спокойно. Игорю удалось поймать на паузу подходящий кадр, когда мяч был в наиболее выгодном ракурсе для изучения, после увеличения картинки и добавления яркости программными средствами, мяч превратился в огромную лысую голову. Голова имела человеческие черты лица, но и сама голова и дицо соответственно, были в несколько раз больше обычных человеческих размеров. Фактически, голова напоминала огромную тыкву-переросток, только идеально круглой формы, под глазами были длинные раскосые глаза и узкий хищный рот. Зрачки и нос или отсутствовали, или их просто не удалось рассмотреть, что придавало лицу бессмысленное идиотское выражение. Термометр, расположенный в дальнем конце коридора, в это же время отметил понижение температуры до восьми градусов Цельсия, что было примерно на шестнадцать градусов ниже показаний других термометров, расположенных внутри здания. В довершение к этому, Антон, прослушивающий аудиозаписи, полученные с микрофонов, выделил пятиминутный фрагмент, когда шкала уровня громкости и колебалась с постоянной амплитудой. Игорь, немного поколдовавший над полученным от Антона файлом, смог добавить громкость и убрать посторонний шум. В итоге все услышали хриплый голос, который на протяжении нескольких минут повторял одно слово: «тише» или «тишь» в интерпретации услышанного в команде возникли небольшие разногласия. Причем, профессору показалось, что этот густой, гортанный голос принадлежал женщине и Антон с этим согласился, в то время, как Игорь утверждал, что скорей это мужской голос, только произнесенный на высокой ноте, а с этим согласился Костя.

Прослушивание и просматривание ночных событий продолжалось бы и дольше, но Семенихин, посмотрев на часы, положил конец обсуждениям. Было два часа дня, самое время обедать. Михаил Александрович не стал говорить это вслух, но по его твердому убеждению, всей команде было, просто, необходимо покинуть это здание и дело тут было совсем не в свежем воздухе. Уже более двух часов к ряду Семенихин чувствовал тупую боль в области затылка, которую временами усиливала навязчивая мелодия, крутившаяся в голове профессора и самое странное заключалось в том, что он никак не мог вспомнить — где мог ее слышать. А это могло означать лишь одно — сверхъестественная энергия здания уже начинала действовать на профессора, «необходимо срочно сменить обстановку» — решил Семенихин.

— Есть предложение, коллеги, отобедать в соседнем кафе, как вы на это смотрите? — слово «коллеги» Михаил Александрович, чаще всего, употреблял в тех случаях, когда с ним лучше было не спорить.

— Предложение подкупает своей новизной! — Костя первым вскочил на ноги, непонимающе глядя на Игоря и Антона, мол чего они ждут?

— Чеки сохраняйте, нам потом компенсируют, — вставая вслед за Костей распорядился профессор.

Коридор за дверью уже не казался таким мрачным и темным, как накануне вечером, но все равно, солнечные лучи, попадавшие в окно, растворялись в полумраке здания, так и не попадая на пол и стены. Но днем это не казалось так зловеще, возможно все дело в стеклопакетах, «это предположение определенно стоит проверить», — мысленно пометил Михаил Александрович. Когда команда профессора пересекала широкий вестибюль первого этажа, направляясь к двухстворчатой входной двери, из противоположного угла послышались торопливые шаркающие шаги и покашливание. Антон положил руку на тяжелую рукоять длинного армированного фонаря, висевшую в разгрузочном кармане рюкзака, остальные выжидательное смотрели на профессора, всю амуницию ребята, как всегда, взяли с собой, оставив в комнате, отведенной под штаб, только ноутбуки, которые продолжали записывать данные с камер и микрофонов. Через несколько напряженный мгновений на освещенный участок кряхтя и подволакивая правую ногу вышел ночной сторож в помятой одежде и с заспанным лицом.

— Доброе утро! — поздоровался старичок.

— Добрый день! — вежливо поправил Михаил Александрович. Чем мы можем быть полезны вам?

— А вы, простите, все? Уже совсем уходите или еще вернетесь?

По лицу старичка было видно, что спросить он хотел вовсе не это, тем более от профессора не ускользнула интонация, которой была произнесена последняя часть фразы. По непонятной причине сторож надеялся на то, что профессор со своей командой закончили свое исследование, чем бы оно там ни оказалось и возвращаться не планируют.

Костя широко ухмыльнулся и открыл было рот, чтобы выдать одну из своих шуточек, из серии: «какой закончили, слушай, да мы еще не начинали», но промолчал, поймав на себе серьезный взгляд Семенихина. Каким бы разгильдяем Костик не выглядел со стороны, но Михаил Александрович знал, что за этим кроется очень серьезный и исполнительный сотрудник, умеющий понимать ситуацию и настроение начальства. А у начальства, в лице профессора Семенихина, в данный момент было, что называется, настроение вытянуть из ночного сторожа информацию, которая может оказаться полезной в ходе проведения дальнейшего расследования.

Михаил Александрович выдержал паузу, как бы обдумывая заданный вопрос, а сам продолжал пристально изучать невысокого старичка, который неловко сутулился и переминался с ноги на ногу. Команда охотников за призраками появилась в дверях этого здания вчера. В котором часу это было? Без четверти три — подсказала пунктуальность профессора. У входа их встретил директор института Сергей Теймуразович, а в дверях к ним навстречу вышел пожилой говорливый мужчина с лихим кавказским акцентом, такому не то, что здание сторожить, а хоть сейчас на коня — да в бой. А сегодня этот джигит выглядел крайне неважнецким — глаза ввалились, образовав вокруг некое подобие синяков, со щек пропал румянец, уступив место болезненной бледности, некогда могучие борцовские плечи ссутулились, отчего руки казались дряблыми и обвисшими. Казалось, что за ночь сторож постарел на несколько лет, да вдобавок еще и подхватил простуду. Но что еще больше поразило профессора — пальцы левой руки сторожа, которая продолжала свисать плетью вдоль туловища, отбивали на его широком армейском ремне простенький мотивчик, с несколько затянутым ритмом, что добавляло к издаваемым звукам некую затаенную похабность. И все это целиком звучало именно так, как назойливая мелодия, терзавшая все утро, вместе с тупой затылочной болью, уставший мозг профессора Семенихина. И снова Михаил Александрович так и не смог вспомнить где же он раньше мог слышать этот мотив. Однако пауза затянулась, а старичок все ждал ответа.

— К сожалению, мы еще не закончили, нам понадобится некоторое время, чтобы хорошенько во всем разобраться, — ответил профессор, — а, если не секрет, в чем дело? Неужели мы как-то стеснили или потревожили вас?

— Да нет, что вы?! — сторож залился краской и стыдливо опустил глаза.

«Момент настал», — решил Семенихин и призвав на помощь все имеющиеся навыки психолога и дипломата, попытался выудить из сторожа все, что он хотел высказать.

— Сегодня ночью будет гроза, во всяком случае, так обещали по прогнозу. Не случайно у меня все утро раскалывается голова, не помогает, даже, анальгин. Вот, планируем с ребятами пообедать и выпить кофе, может быть тогда станет легче. Не прикажете ли принести и вам чашечку? Возьмем на вынос, не отказывайтесь, нас это совершенно не затруднит, наоборот — порадует!

Профессор, дружелюбно улыбаясь и слегка склонив голову к правому плечу пытался угадать реакцию собеседника, продолжил:

— Я с недавних пор стал заранее чувствовать грозы, это ребятам все не почем, а меня теперь уже никакой прогноз не обманет. Да и вы, как я погляжу, тоже меня понимаете, — улыбка профессора стала еще шире, — кстати, как вы себя чувствуете? Не беспокоит ли вас что-нибудь?

Тактика сработала. С минуту помолчав и внимательно изучая лицо Семенихина — не врет ли? Сторож махнул рукой и выложил все на чистоту.

— Да тут и в прежние времена, когда ученики стадами по коридорам бегали, ночью дежурить было — так себе, мягко говоря. Каждое утро, как после простуды — голова кружится, спину ломит. А как институт закрыли, так хуже стало, иногда… даже, мерещится всякое. А как вы вчера свои приборы понаставили, так вообще — еле ночь перенес. Голова, как чугунная, ни рук, ни ног не чувствую. И спать хочется, аж глаза закрываются, а лягу — так уснуть не могу. И с мыслями что-то странное… зацикливаюсь на всякой ерунде, даже пообедать забываю. Может это из-за ваших приборов все?

На этот раз уже Игорь замер с открытым ртом, собираясь возразить сторожу, что их аппаратура, как раз, в полном порядке и негативного воздействия на людей не оказывает, да и оказывать-то там не чему, но посмотрев на профессора, решил в разговор не вступать.

А Михаил Александрович, повел себя как-то уж очень неожиданно.

— Да-да, может быть, может быть, — Согласился он с собеседником, — возможно тут все дело в приборах по изучению магнитных полей. Мы сегодня-же их отключим и отложим в сторону, так, что спите спокойно, более ничего вас не побеспокоит. И не забудьте пообедать, а кофе мы вам, все-таки, принесем.

Дружелюбная улыбка снова вернулась на лицо профессора, отчего просиял и сторож. Спина его снова выпрямилась, а в глазах появились озорные искорки джигита.

— Я за вам дверь закрою, мало-ли, у вас же там, небось, оборудование дорогое осталось. А вы на обратном пути стучите, а ежели я не услышу, то там сразу за углом окно, вы в него стучите, я открою.

Входная дверь громко хлопнула под действием мощной пружины, Костик, у которого не хватило смекалки придержать ее, подпрыгнул от неожиданности и тихо чертыхнулся. Улицу заливали яркие солнечные лучи, норовившие угодить в глаза и добраться до самого мозга.

— И что это у нас за приборы за такие, по изучению магнитных полей? — поинтересовался Антон у профессора, пока все стояли и привыкали заново к дневному свету.

— А это, Антоша, такой прибор у нас, который людей успокаивает, а иначе от нервного гражданина ты толком ничего не добьёшься, кроме ссоры!

Профессор не часто использовал уменьшительные имена, обращаясь к собеседникам, но такое с ним случалось, когда в голову приходила важная мысль, которую нужно было безотлагательно понять и обдумать. И сейчас Михаил Александрович пытался вспомнить, где он мог раньше слышать этот короткий музыкальный фрагмент, крутившийся утром в его голове, а по всей видимости, и в голове сторожа тоже. Ребята знали, что в такие моменты Семенихина луче не отрывать от размышлений и терпеливо ждали, когда профессор даст отмашку идти обедать.

— Ну чего смотрите?! Кто тут из нас студент? — заулыбался Михаил Александрович, увидев, как ребята терпеливо его ждут, — кто из нас студен то? Откуда ж я знаю где тут ближайшее кафе? — Показывайте дорогу!

Ближайшим кафе оказалась просторная забегаловка с надписью над входом «хижина рыбака», расположенная в паре кварталов от института. «Ничего-ничего, к лучшему», — подумал профессор, — «Днем нам в здании делать нечего, а отдохнуть от него совсем не помешает». Несмотря на намек в названии харчевни, из рыбы в меню оказались только креветки.

— Никудышный рыбак, — прокомментировал Антон, листая меню.

— А ты попроси у них меню для евреев, — ухмыльнувшись посоветовал Костя.

— Ну будет вам, будет! Чего расшумелись? Предлагаю заказать четыре порции жаркого с бараниной по-барски и щи петровские, возражения есть?

Возражений не последовало и профессор, подозвав официанта, сделал заказ. Всю дорогу до кафе он хранил молчание, на вопросы отвечал однозначно. Было видно, что Семенихин покинул стены института, только институт его не покинул.

— Мы упускаем что-то важное, но я никак не могу понять — что именно?! — наконец поделился он с командой своими мыслями.

Ребята сидели молча, рассматривая поцарапанный стол, возразить и предложить им было нечего. Каждый понимал, что ночь прошла бестолково — результат был, но проку от этого результата не было никакого. Чего они, собственно, добились за ночь? Камера на третьем этаже засняла круглый объект в форме шара, у которого, предположительно, было лицо. И что с того? Микрофон, установленный неподалеку от этой камеры, записал шумы, в которых, если очень постараться, можно было различить слово «тишь» — и опять-таки, что с того? Электронный термометр, установленный в левом крыле второго этажа, дважды за ночь зарегистрировал понижение температуры на двенадцать градусов по Цельсию и стрелка большого морского компаса времен СССР — гордости Михаила Александровича, в тоже время начинала шалить. Все это могло говорить о многом и ни о чем. Да, эти факторы косвенно доказывали присутствие в здании потусторонней энергии, но перед командой охотников за призраками стояла другая задача — им нужно было не просто доказать паранормальную активность в здании, но найти ее источник и обезвредить его. И к этой задаче за ночь охотники нисколько не приблизились.

Что делать дальше? — вот вопрос над которым размышлял Семенихин. Снять картины? — это можно, но что-то ему подсказывало, что все будет далеко не так просто, как кажется. На стенах присутствовал барельеф и лепнина — наследие дореволюционного режима, но кому в те времена принадлежало здание и под какие цели оно использовалось это оставалось загадкой. Кое-какую информацию из косвенных источников профессор все-таки обнаружил, по этой непроверенной информации, в былые времена здание использовалось под частную школу искусств, но каких именно искусств и кто был владелец здания — этой информации в архивах не уцелело. Возможно, что-то обнаружится за аляповатыми барельефами здания, но, если дело дойдет до демонтажа стен — будет скандал, а скандалы Михаил Александрович не переносил категорически.

— Какие будут предложения? — спросил он, обращаясь к своим ребятам.

С тяжелым вздохом за всех ответил Антон:

— Да чего тут предлагать-то, работать нужно! Раз наблюдения не принесли результатов, значит хватит нам на свету отсиживаться, нужно по этажам ходить и осматривать все визуально, глядишь — обнаружим местоположение источника, хотя бы, приблизительно.

И как не хотелось Михаилу Александровичу избежать всего этого, но возразить Антону было нечего. Сидя на месте и глядя в мониторы, команда не разгадает загадку здания и, хоть сроки заранее оговорены не были, это не значит, что уже в конце недели Сергей Теймуразович не начнет теребить отдел образования в администрации города. «Значит придется рисковать», — с тоской подумал профессор.

Официант с двумя подносами, подошедший к столику, вывел команду из мрачных размышлений, помещение окутал аромат мяса и приправ. Впрочем, посмотрев на содержимое порций, Антон снова впал в тоску.

— Мясо по-барски, — передразнил он, покосившись в меню, — барин-то, похоже, отбивался как мог!

— Ага, а пока его раскулачивали, борщ остыл, — на этот раз, от комментария не удержался, даже профессор.

Когда команда профессора покидала «хижину рыбака», было уже шесть часов вечера. Обещанный сторожу кофе пришлось купить по пути в киоске, все молчали, думая о предстоящем ночном патрулировании коридоров, в одном из которых камера зафиксировала круглый полупрозрачный шар со смазанными чертами лица, вероятность такой встречи настроения не поднимала. Стучать в окно не пришлось, не успел Антон отпустить кнопку звонка, как дверь уже открывал улыбающийся сторож. Больным он больше не выглядел, вероятно старичку удалось отоспаться днем, «но на долго ли»? — подумал профессор.

Поднявшись в свое временное жилище на втором этаже, Михаил Александрович снова разложил перед собой на столе схемы и чертежи здания и принялся водить по ним карандашом, бормоча себе под нос что-то неразборчивое, в то время, как его подопечные пошли проверять установленную аппаратуру и камеры видеонаблюдения. В общем-то, в работоспособности установленной аппаратуры можно было убедиться, просмотрев все видеокамеры, выведенные на экраны ноутбуков, но Игорь — главный человек в команде по данным вопросам, предпочитал визуальную проверку, имея дело с паранормальным — будь готов ко всему! — так учил их профессор.

Оставшись один в тишине, Михаил Александрович ничего не добился подробным изучением схем — даже, если в прошлом и были в здании скрытые коридоры и комнаты, которые теперь оказались замурованы, на современном схем-плане отмечены они не были. Погрузившись с головой в изучение схем, профессор поймал себя на том, что машинально отбивает пальцами на столе знакомый мотив, который крутился утром у него в голове и который он слышал от сторожа, и в этот момент в его мозгу, подобно молнии, сверкнула догадка. Вскочив на ноги, как ошпаренный, Михаил Александрович подбежал к столу с ноутбуками. По дороге он налетел на стул и больно зашиб об него колено, но даже не обратил на это внимание, все мысли профессора были заняты одной догадкой, которая могла объяснить многое, если не все. Семенихин не мог похвастаться знанием новых компьютерных технологий на уровне Игоря, но, тем не менее, для своих лет профессор неплохо владел современной техникой. Быстро найдя в архиве, которые продолжали пополняться за время отсутствия команды, нужный видеофайл, Михаил Александрович вывел его на экран и стал просматривать. Время своего ночного дежурства он помнил прекрасно и довольно быстро нашел то, что искал. Буквально из воздуха перед камерой появился круглый предмет с неопределенными очертаниями и завис над полом. Через пару минут очертания круга стали более отчётливыми, а еще через мгновенье в этом кругу стали выделяться черты лица, отчего он и напоминал впоследствии неуклюжую большую голову. Стараясь не встречаться с этим плотоядным взглядом хищных глаз, которые, как казалось профессору, даже сейчас пристально наблюдают за ним и выжидают момент, чтобы вылететь с экрана ноутбука и впиться ему в лицо своими заостренными мелкими зубами, Михаил Александрович стал внимательно следить за траекторией движения летающей головы. Вниз-вверх-зависла, покачиваясь из стороны в сторону и снова вниз-вверх.

Так — так-так-так-так — Так-так — простучал по столу Семенихин назойливую утреннюю мелодию из своей головы — ту же мелодию, которую машинально отстукивал на своем широком армейском ремне ночной сторож. И в такт этой мелодии подпрыгивала в воздухе и раскачивалась из стороны в сторону уродливая голова перед камерой. Понимание этого факта было уже прорывом в сторону успеха, вот только профессор никак не мог вспомнить, где он мог раньше слышать обрывок этой простой и знакомой мелодии. Дверь в комнату открылась и на пороге появилась команда охотников в полном составе.

— Аппаратура проверена, все исправно, двери и окна запечатаны, посторонние на территории не замечены! — отрапортовал с порога Антон.

Семенихин посмотрел на часы, которые показывали начало девятого.

— Ну что, ребята, в нашем распоряжении еще целый час отдыха, а потом выдвигаемся. Игорь, Костя, сообразите чай с бутербродами? — ночь обещает быть длинной, перекусим перед выходом.

Минут через десять комнату окутал аромат бергамота, клубящийся из четырех прозрачных чашек, а на столе появились две тарелки уродливых бутербродов, многие из которых толщиной превосходили ширину рта.

— А мы что, с собой топор взяли, или Хвостик так умудрился ножом порубить? — полюбопытствовал Антон, вынимая из стопки самый пузатый бутерброд.

— Если хочешь потолстеть — жуй один и в темноте! — ответил Костя с набитым ртом.

Михаил Александрович не стал прерывать их беззлобную перебранку, перед ночным дежурством это только на пользу, пусть веселятся. После ужина ребята проверили работу фонарей и раций, сотовая связь в помещениях оставляла желать лучшего и старые рации были куда надежнее сверхсовременных смартфонов и гаджетов.

— Работаем по парам, как вчера! — инструктировал команду профессор, — не спешим, внимательно смотрим себе под ноги и по сторонам, рацию в карман не прятать, пристегиваем на плечо. Каждая пара возьмет по магнитометру, — как называли в команде самодельные приспособления, сделанные Игорем, с помощью проволоки и компаса, -при сильном отклонении стрелки от нормы, немедленно докладывайте по рации! В каждом конце коридора установлены термометры, нужно следить за понижением температуры. Со шпагами аккуратней, помните, что рядом напарник, не покалечьте друг друга, вы мне еще пригодитесь!

Шпагами или рапирами в команде шутя называли самодельные приспособления — длинные прямые палки, сделанные из полой стальной проволоки, с залитым внутрь серебряным стрежнем, заканчивалась эта конструкция небольшим круглым набалдашником из меди. Эти рапиры были целиком и полностью спроектированы профессором, проводившим массу времени за чтением тематической литературы. Не то, чтобы это было полноценное оружие против призраков и иных потусторонних проявлений, но однажды такое приспособление уже смогло отогнать бесплотного духа, досаждавшего команде во время предыдущего расследования, а раз так — значит это было лучше, чем ничего. И снова Михаил Александрович ощутил острую потребность команды в еще одном оперативнике, одаренным навыками чувствовать и видеть то, что не способен чувствовать и видеть человек обыкновенный, но где такого найти?!

В половине одиннадцатого, когда за окнами окончательно стемнело, команда охотников за призраками покинула свой временный штаб и спустилась на первый этаж, чтобы там разделиться и попарно обследовать здание целиком, поднимаясь с первого этажа по обеим боковым лестницам, поочередно проверяя каждый этаж. По соображениям профессора, чтобы подняться с этажа на этаж и пройти свою половину коридора до места встречи, каждой паре должно было понадобиться не более двадцати минут. Оставалось лишь надеяться на то, что за это время с Игорем и Костей ничего не случится, а если что — есть рация, так успокаивал себя Михаил Александрович, глядя, как двое его ребят удалились в другое крыло здания.

— Ничего — ничего, уже через пять минут встретимся с ними на втором этаже, — как будто прочитав его мысли, сказал Антон.

Где-то в углу первого этажа располагалась коморка ночного сторожа, из которой доносились выстрелы и крики погони, видимо старик смотрел телевизор, но самого сторожа нигде видно не было, и профессор с Антоном направились в свою часть коридора, ведущему на лестницу. В здании было тихо и Михаил Александрович старался не греметь огромной связкой ключей, оттягивавшей правый карман его шерстяного жилета. Сергей Теймуразович уверял его, что двери большинства основных комнат и классов, находящихся в здании, никогда не запираются, за отсутствием надобности, но, все же кое-какие помещения могут быть закрыты и вручил профессору внушительную связку ключей. Подъем на второй этаж и продвижение по знакомому коридору много времени не заняло и вскоре они увидели вторую половину команды в лице Кости и Игоря, стоявшую возле комнаты с ноутбуками.

— Все в норме! — кивнул Игорь на вопросительный взгляд профессора.

— Ну что же, ну что же… — протянул Михаил Александрович, теребя свою бороду, — расходимся снова и по пути на третий этаж проверяем каждый класс, но очень внимательно. Что-то, да должно быть! Бдительность не теряем и постоянно держим друг друга в поле зрения!

Команда снова разделилась на две части и разошлась в разные стороны, на этот раз исследуя по пути каждое помещение, не упуская ничего из виду. Профессор шагал позади Антона, который, подходя к каждой двери внимательно прислушивался, прежде чем резко распахнуть ее. Позади слышались шаги и хлопанье дверей, по всей видимости, Игорь с Костей не спешил и еще не успели отойти далеко. Пока все шло гладко, даже как-то уж слишком гладко, «как бы ребята не утратили концентрацию», — подумалось Михаилу Александровичу. И опять из раздумий его вывел монотонный голос Антона, который умел обрисовывать будничным голосом, даже крайне неординарные события.

— Интересно, они тут всегда так стоят? — Антон подвинулся в дверях, давая рассмотреть Семенихину то, что попалось ему на глаза в очередном учебном классе.

Протиснувшись мимо него внутрь, профессор тут же понял, что речь шла о стульях, которые потрудился сложить пирамидой на учительском столе какой-то непутевый ученик. Вот только, ученик ли это был? Приступая к расследованию, команда охотников за паранормальным не стала проверять и заглядывать в каждый кабинет, ограничившись лишь теми комнатами, на которых сделал акцент директор института и теперь Михаил Александрович сожалел о такой поспешности. Где-то позади них послышался приглушенный женский смех, который оборвался прежде, чем Антон успел обернуться.

— Ну вот и началось, — также буднично прокомментировал он.

Впрочем, позже, выяснилось, что еще ничего не начиналось. Внимательно обследовав весь учебный класс снизу до верху, профессор с Антоном не обнаружили совершенно ничего, чтобы хоть как-то могло привлечь их внимание. Класс состоял из одной комнаты, примыкающих кабинетов к нему не было. Возле небольшого учительского стола пристроилась одинокая тумба с тремя выдвижными ящиками, все остальное пространство находилось на виду. Ящики оказались не заперты и при исследовании их содержимого были найдены три обычных шариковых авторучки, полупустой блокнот с записями тем занятий, пестрый журнал трехмесячной давности, посвященный компьютерной тематике, и старый калькулятор на солнечных батареях, включить который не удалось. Парты учеников выдвижных ящиков не имели, возле одного из двух окон, в коричневом глиняном горшке, стоял старый высохший фикус. Не найдя более ничего интересного, Антон с профессором закрыли дверь и двинулись дальше по коридору.

Все остальные учебные классы распахнулись перед командой охотников без каких-либо сюрпризов, в помещениях царили чистота и порядок, все настенные и потолочные светильники функционировали исправно, но вернувшись к лестнице, чтобы начать подъем на третий этаж, Антон обратил внимание на объектив видеокамеры, установленный возле дальней стены на треноге. Камера была нацелена в потолок, но еще пол часа назад все было в полном порядке, Михаил Александрович был в этом полностью уверен. И снова где-то в отдалении послышался приглушенный женский смех, но на этот раз он не был похож на молодой девичий голос — так могла смеяться старуха. Смех раздавался на верхнем лестничном пролете, как раз оттуда, уже начали подниматься профессор с Антоном.

— Мне кажется, кто-то хочет поиграть с нами в прятки? — как можно беззаботней произнес профессор.

Но внутри Михаила Александровича кипели эмоции. Команда охотников за призраками существовала не более года и до этого момента ни с чем серьезным им сталкиваться не приходилось. Конечно Семенихин понимал, что рано или поздно такое столкновение произойдет неизбежно, но все надеялся, что до этого момента команда созреет и наберется опыта, но с другой стороны, разве можно набраться опыта в подобных вопросах? В области паранормального нет и не может быть никаких теорем и доказательств, кроме одной аксиомы — потусторонние силы существуют и далеко не всегда направлены во благо, а раз так, кому-то нужно разбираться с этой проблемой. И в то же время, нет ни учебников, ни энциклопедий откуда можно было пополнить знания, а все, что есть — это иные команды единомышленников, которые выдвигают собственные теории, кто во что горазд, да и контактируют подобные команды между собой не так, как хотелось бы. И снова Семенихин понял, как сильно его команде не хватает связующего звена между миром людей и потусторонним миром, в образе и подобии еще одного оперативника, наделенного навыками ясновидения, телепатии или попросту шестым чувством, «называйте как хотите, но извольте выдать», — злобно подумал профессор, ни к кому конкретно не обращаясь.

За предыдущие немногочисленные расследования случаев проявления паранормальной активности, а также, изучив массу научной литературы, в которой так или иначе, прямо или косвенно описаны контакты с потусторонними проявлениями, профессор Семенихин попытался сделать классификацию призраков по степени их опасности, до проявления иных сущностей, помимо призраков, руки у профессора пока не дошли.

Из заметок профессора Семенихина:

Призрак первого класса — случайное проявление потусторонней энергии, не направленной ни на что конкретно, лишенной индивидуальных качеств и интеллекта. При своей материализации зависит от времени суток, а также от места или предмета, с которым его связывает предыдущее существование. После материализации приобретает слабо выраженные очертания, неподвижно зависает в пространстве. Не реагирует на присутствие людей и внешние раздражители. Для человека не опасен.

Призрак второго класса — случайное проявление потусторонней энергии, не направленной ни на что конкретно, лишенной индивидуальных качеств. При своей материализации не зависит от времени суток, но всегда возникает в местах или вблизи предметов, с которыми был тесно связан в предыдущем существовании. Имеет слабо выраженную форму и очертания, способен перемещаться на незначительные расстояния. В своих передвижениях ограничен радиусом предмета своей привязанности, а также границей пространства в котором появился — комнаты или дома. При контакте с человеком последний испытывает легкий дискомфорт и головокружение, предположительно не опасен.

Призрак третьего класса — слабоизученное проявление потусторонней энергии. Материализуется не зависимо от времени суток, способен перемещаться на определенные расстояния, передвигать легкие предметы, вступать в голосовой контакт с человеком. Призраки данного класса наделены интеллектом и характером, причины проявления не изучены. При контакте с человеком, последний может испытывать головные боли, зрительные галлюцинации, дезориентацию в пространстве. Также призраки третьего класса способны наносить человеку физический вред в виде внезапного появления слабости, сонливости, обострение хронических заболеваний и депрессий. Уровень опасности низкий, но длительный контакт не желателен.

Призраки четвертого класса — редкое и опасное проявление потусторонней энергии. Проявляются вне зависимости от времени суток, при своей материализации данная субстанция способна принимать формы и очертания, которые, при зрительном контакте, сложно отличить от физических предметов. Призраки этого класса обладают собственным сознанием и интеллектом, способны мыслить, принимать решения, вступать в контакт с человеком. Обладают речевыми функциями и телекинетическими способностями. При контакте с человеком данная субстанция способна вызвать в последнем физиологические изменения жизненно важных органов, что, в свою очередь может привести к фатальным последствиям. Данные призраки по отношению к человеку настроены не всегда враждебно, но контакт с ними крайне нежелателен. Степень опасности — высокая.

Призраки пятого класса — обладают всеми функциями и способностями призраков четвертого класса, но при своей материализации способны кратковременно приобретать физические величины — призраки этого класса обладают определенной массой и плотностью, за счет чего, при кратковременном контакте с ними их, практически невозможно отличить от обычного живого человека. Уровень интеллекта крайне высок, способны становиться невидимыми для обычных человеческих глаз — их можно потрогать, услышать и, даже, понюхать. Помимо физической формы, призраки пятого класса способны становиться невидимыми, что делает их еще опаснее. Так же, как и призраки четвертого класса, способны негативно воздействовать на физиологические параметры человека, но помимо этого способны нанести физический вред непосредственным материальным контактом — известны случаи, когда призраки пятого класса убивали своих жертв с помощью ножей, мечей, сабель и других предметов. Помимо вышесказанного, призраки этого класса способны мгновенно умертвлять человека, даже находясь в невидимой, бестелесной оболочке, за счет фатального поражения жизненно важных органов в следствии невидимого и неосязательного физического контакта с последним. Несмотря на то, что призраки пятого класса не всегда настроены враждебно по отношению к человеку, контакта с ними необходимо избегать категорически (эта материя способна мгновенно убивать созданий из плоти и крови, но сама остается, практически, неуязвимой для созданий нашего мира). Обнадеживает лишь тот факт, что в исторических хрониках случаи контакта человека с призраками пятого класса ничтожно малы.

Духи — проявления потусторонней энергии, способные, как материализоваться в нашем мире, так и оставаться невидимыми. В отличии от призраков, духи редко принимают в своих проявлениях человеческий облик и не способны вступать в полноценный речевой контак, что делает их изучение делом крайне сложным и очень опасным. Появеление духов рядом с человеком может длиться долгое время (годы) и вызывать в последнем недомогание, слабость, ухудшение самочувствия и физического состояния, повышать риск заболеваемости и головные боли. В исторических архивах часто описаны случаи многолетнего контактирования человеком с духами, при чем, люди, в данных случаях, даже не подозревают чем вызвана их бессонница, постоянная простуда и неотступная слабость. Более сильные духи способны внушать человеку мысли и подталкивать к определенным поступкам. Часто этому сопутствуют зрительные и слуховые галлюцинации (предположительно фрагменты прежней жизни духов). При длительном контакте сильные духи способны проникать в сознание человека и брать временный контроль над последним. Это сопутствуется такими проявлениями, как агрессивность или иные эмоциональные состояния, не свойственные конкретному человеку. Духи практически не изучены и крайне опасны.

Конец цитаты.

— Итак, что мы имеем? — Михаил Александрович по своему обыкновению рассуждал вслух, при этом он часто вступал в ожесточенные споры с самим собой, — а имеем мы следующее — резкое снижение температуры в локальных областях здания — это раз; снижение уровня эффективности осветительных приборов — это два; зрительные галлюцинации — это три; навязчивые звуковые образы, предположительно вызванные чужим сознанием — это четыре; физический контакт с предметами нашего мира — это пять.

Профессор загнул пять пальцев и с интересом разглядывал получившийся кулак.

— Тот шар с лицом не очень-то был похож на зрительную галлюцинацию, мы все четверо его видели, тем более в видеозаписи, — не выдержал Антон.

— Мы, Антоша, много чего видели, вот только не можем свести все это воедино. Вот скажи, из всего перечисленного можно сделать вывод, что призрак, находящийся в этом здании, наделен разумом, то есть, все, что он делает — он делает осознанно?

— Слишком поспешный вывод, профессор.

— А если учесть, что некоторые люди, находящиеся в этих стенах, напевают один и тот же музыкальный мотив, который, если когда-то и слышали, то давно уж позабыли, а тут — на тебе?

— Все равно маловато данных, чтобы делать вывод, что мы имеем дело с разумным призраком. А даже если и так, то что это меняет?