Бесплатный фрагмент - Экскурсия домой

Пролог

— Андрей! Ну перестань! Не надо! Отпусти меня! — шептала Света, но по возбужденному придыханию и тому как она подавалась мне на встречу, я понимал, что, если я остановлюсь она меня убьет. Мы были на заднем сиденье моей старенькой «шестерки» и поцелуи уже почти перешли в нечто гораздо большее. Это было мое пятое свиданье со Светланой, стройненькой блондинкой, только поступившей в наш институт и на первой же вечеринке в общежитии, привлекшей мое пристальное внимание. На следующий после знакомства день мы уже ели мороженное в студенческом кафе, а четыре дня спустя уже поехали кататься за город. Ее стройное, гибкое тело заводило так, что казалось по нервам, пропускают ток. Кроме того, в ней чувствовалась какая-то животная страсть, что тоже очень привлекало меня.

Тревога! — крик часового прервал сладкий предутренний сон. Мозг еще переживал картины прошедшего сновидения, а тело, повинуясь реакции развитой годами тренировок, уже скатилось с жесткой солдатской койки и торопливо одевало потертую камуфлированную форму сержанта Российских внутренних войск.

Этим сержантом был я, Андрей Александрович Тимофеев, 25 лет от роду, два года назад изгнанный с третьего курса исторического факультета Ростовского гос. университета и решившего не отказывать нашей дорогой Родине в исполнении гражданского долга. Вот таким тернистым путем я оказался здесь, в полевом лагере 206 полка Внутренних войск близ Чеченского городка Гордали. По определению боевые действия в этом районе закончились еще полгода назад, но воинственно настроенных боевиков обитающих в окрестных лесах предупредить об этом забыли, в связи с чем они не давали нам забывать о «всех тяготах и лишениях» воинской службы. Мелкие провокации случались почти ежедневно, крупные вылазки примерно раз в неделю. Обычно боевиков отгоняли обратно в лес огнем из тяжелых пулеметов и пушек БМП, после чего подсчитывали случайно подстреленных ваххабитов, раненных своих, и отправляли героическую статистику в штаб. Так должно было быть и сегодня, но…

Когда тело и мозг уже почти пришли к согласию, и сообща доставали из пирамиды табельный АКМ, земля вдруг задрожала под ногами и через щели в палатку прошла волна теплого воздуха. В первый момент звука я не слышал, но понял — был близкий взрыв, причем довольно сильный. Все еще надеясь, что взорвался какой — ни будь неудачно заряженный снаряд, или удачливый горец как — то умудрился подползти к лагерю с гранатой в зубах, я пригнувшись выскочил на клочок земли между палатками, называемый в народе улицей. Второй, а сразу и третий взрыв разбили все надежды, нас методично обстреливали из минометов или горных орудий, снаряды рвались на территории лагеря снося палатки, переворачивая машины и поджигая сложенные на зиму запасы хвороста. Стоял адский переполох, командиры собрали своих солдат и пытались организовать оборону до конца не понимая, что происходит.

Пригнувшись еще сильнее, я нырнул под защиту сложенных буквой П бетонных блоков, где по счастливой случайности бойцы моего отделения репетировали мои проводы на дембель. Так — как боевое положение у нас сохранялось, почти все были с оружием.

— Привет, братва! Что за фейерверк? — спросил я, прислонившись спиной к холодным блокам и отдышавшись.

— Андрюха, это полный абзац — сообщил Сергей, самый старший из моих ребят, после моего ухода он должен стать командиром отделения — Горцы, не скупясь на средства, поливают нас из минометов вон с тех высот. По всем правилам тактики сейчас они нас обстреляют, а затем должны молниеносной атакой захватить наши растерзанные укрепления. Так в твоих умных книжках пишут. — Серега любил почитать книги по истории из моей походной библиотечки, основное предпочтение отдавая батальным эпизодам.

— Хрен им. Нашлись Багратионы блин. Расставь солдат так чтобы прикрыть сектор между вон теми холмами, и притащи пулемет. Через пару минут наши трактористы очухаются и БМП — шки своей артиллерией подавят их минометы, тогда им ничего не останется, как только идти пешочком на наши не совсем растерзанные укрепления.

В общем я был прав, короткий обстрел из минометов не нанес лагерю большого урона, конечно, будут раненые, возможно даже несколько убитых, но война есть война. Боевые машины пехоты, укрытые в вырытых нашими скромными силами капонирах, не пострадали. Над некоторыми уже взвились султанчики сизого дизельного выхлопа, говорящие о том, что грозный бронированный монстр готов к действию. Паника улеглась, командиры знают свое дело, корректировщики обнаружили огневые точки противника. Первая машина, лениво развернув башню уж плюнула огнем в сторону ближайшей высотки. Все, ничего интересного не будет. Рядовой первого года службы Бадмаев с квадратными от ужаса глазами притащил тяжелый ПК с цинком патронов. Устанавливаем пулемет в амбразуру, заряжаем, теперь подойти к лагерю с нашей стороны может только бесплотный дух, остальных мгновенно превратим в решето. Можно сказать миссия на сегодня выполнена. Наваливается свинцовая усталость, видимо сказывается стресс и невероятное нервное напряжение в момент боя. Но все позади, можно немного расслабиться, отдохнуть. Приваливаюсь спиной к бетону, закрываю глаза пытаясь представить что-нибудь невероятно приятное, и вдруг как будто все тело слышит этот звук — противный свист, переходящий в вой. В последнею секунду мозг пронзает мысль — «Мина!», — глухой удар снаряда о землю, вспышка, горячая волна воздуха, пропитанного запахом взрывчатки, и темнота…

Глава 1. Экскурсовод

Странный, едва уловимый звон в ушах, тело расслабленно, глаза закрыты. Хорошо! Ничего вроде не болит, хотя может быть и болеть уже нечему, пробую пошевелить рукой, потом ногой, вроде все на месте. Голова, кажется, ясная, только немного мешает этот непонятный звон. Внезапно мозг приходит в себя и появляется невероятная мысль — так звучит тишина. Неутешительное умозаключение для человека, рядом с которым минуту назад взорвалась минометная мина. Без особых усилий сажусь, открываю глаза, с минуту рассматриваю знакомые поросшие кустами холмы. Именно с них прилетела виновница всех моих переживаний в последнюю пару минут. В голове трепещет навязчивый вопрос — «Что-то не так», — в тот же миг приходит ответ, который действует как ведро ледяной воды на голову — «Никого и Ничего НЕТ!».

Собираюсь с мыслями. Все пейзажи знакомы, за год нахождения здесь они уже успели надоесть. Вот холмы, маленькое поле перед ними, там слева течет речушка, дальше к небу поднимаются вершины гор. Но, воздух чист, прозрачен и невероятно приятен, нет вечной копоти и грязи, нет бетонных блоков, нет лагеря и наконец нет людей, ни своих ни чужих.

— Видимо, все же не повезло на этот раз, — я даже не понял, произнес я это вслух или подумал.

— Почему же не повезло? — ответил полным иронии тоном, приятный голос за моей спиной. — Может быть даже очень повезло, хотя даже в это слово вы люди вкладываете упование на других.

— Не понял? — первое что пришло мне в голову и одновременно на язык.

— Что именно не понял, — еще долее насмешливо произнес голос, несмотря на сквозивший в нем сарказм я не слышал более мелодичного произношения, — в чем повезло?

— Нет, какое упование ты подразумеваешь?

— Сама суть вашего слова «повезло», подразумевает что нечто, более сильное чем ты, вывезло тебя из возможной проблемы — учительским тоном сообщил голос.

Видимо, сотрясение мозга после взрыва у меня капитальное — подумал я и медленно поднявшись повернулся назад, мимолетно заметив, что никаких физических последствий такого сильного удара я не замечаю. Увиденное заставило меня открыть рот от удивления и засомневаться в правильности своего диагноза, скорее всего я уже умер. За моей спиной стоял среднего роста человек, или не совсем человек. Светлое лицо можно было без сомнения назвать идеальным, длинные до плеч льняного цвета волосы, казалось, сияли в лучах восходящего солнца, просторная ниспадающая одежда совершенно неподдающегося описанию цвета, казалось его тело покрывала текущая вода. Но самое главное глаза — зрачки глаз этого незнакомца были светлого, почти белого цвета, и в тоже время в них виделись и зеленые, и карие и небесно — голубые цвета. Казалось, что смотришь сквозь белый туман на постоянно меняющуюся картинку.

— Я представлял загробный мир несколько иначе, белый тоннель и все такое — только и смог выговорить я.

— С чего ты взял, что ты в загробном мире, если таковой вообще существует?

— Но, ты же ангел. Вот уж не думал, что попаду в рай.

— Ну, я не ангел, это уж точно. Я даже не подхожу под ваше понятие ангела или демона. Вы почему-то представляете своих защитников и врагов в виде самих себя, внося незначительные коррективы. Неосуществленную мечту полета вы вкладываете в ангельские крылья, а инстинктивный страх перед неизвестным в демонический облик. Это позволяет вам отвлечься от главного.

— А что главное?

— Ты хочешь узнать.

— Как-то странно задан вопрос, больше похож на утверждение, хотя, конечно хочу!

— Я не спрашивал. Ты оказался здесь и встретился со мной, потому что хотел знать. Многие хотели знать ответ, и довольно часто его получали. Но не могли донести до других.

— И? В чем ответ? — мне начал немного надоедать тон собеседника, хотя сила его очарования, казалось, не имела придела.

— Вы постоянно надеетесь на то, что придет кто-то и даст то, чего вам не хватает. Хотя, вам уже дали больше, чем могли.

— Ты о чем?

Вместо ответа мой собеседник немного вытянул вперед руку, и я инстинктивно отпрянул назад, как из ниоткуда под рукой возник огромный пес пепельно-серой масти, с челюстями как капкан и настороженными желтыми глазами.

— Переходная форма, от волка к собаке. Первое животное пришедшие к человеку. — просветил меня незнакомец. — Великолепное животное, нюх в разы тоньше чем у ищейки, сила как у медведя и при этом очень сообразительный. Смотри. В воздухе вдруг возник кусочек мяса, пес повел носом и схватил кусок, при этом челюсти хлопнули как пушечный затвор.

— Любит покушать, может раздобыть еду практически в любых условиях. А теперь смотри, и ты поймешь, что вам дали.

На земле внезапно появилась клетка, даже не клетка, а примитивный ящик с прорезанными в стенках отверстиями. Верхняя крышка, неплотно прикрытая была зафиксирована куском дерева, просунутым через две дырки в крышке и стенке. Внутри конструкции появился кусок мяса. Пес, моментально почуяв запах начал обследовать ящик, пытаться просунуть нос в отверстия, грызть стенки, даже пробовал подкопать землю под желанной добычей, но даже не пробовал сдвинуть фиксирующую деревяшку. В конце концов он сел на землю и поскуливая от желания полакомиться уставился на нас. Незнакомец улыбнулся, крышка ящика откинулась и мясо все — же досталось собаке.

— Я понял, собака никак не связывала фиксирующий брусок с возможностью добыть еду, она просто не думала… — мой мозг вдруг озарила элементарная мысль, — Разум, умение думать и находить причинно-следственные связи, вот что подразумевал это ангел под словом дали.

— Да, при необходимости даже только — что научившийся ползать младенец сможет открыть такую клетку, чтобы достать еду, а взрослый пес, считающийся довольно сообразительным — не смог. Умение мыслить — вот тот дар, который должен был пойти вам во благо, но вы используете его несколько иначе, а иногда не используете вовсе.

— Ты неправ. — во мне взыграла человеческая гордость, — мы используем свое умение невероятно широко. Сколько всего придумано человечеством, невозможно даже представить. — я вдруг сам поразился грандиозностью масштабов наших достижений, и не заметил, как незнакомец, едва заметно кивнул головой.

Глава 2. Первый зал

Что за…? — вырвалось у меня.

Пейзаж вдруг резко изменился, мы находились в море, или океане, невозможно определить конкретнее, вокруг на сколько хватало взгляда была вода, далеко на горизонте виднелись очертания какой — то земли, а перед ней выстроились ряды огромных военных кораблей, на первый взгляд не меньше сорока единиц. Порывшись в памяти, я узнал крейсеры, линкоры и эскадренные миноносцы, вершину инженерной мысли кораблестроителей середины двадцатого века. Воздух довольно теплый, вода, кажется, тоже. Мы стояли на небольшом плотике, связанном из странных на ощупь, мягких бревен.

— Это бальса, — уточнил мой приятный собеседник, — дерево с легкостью пробки, почти совсем не впитывающее воду. При желании, на таком плоту можно долго путешествовать.

— Ага. Если хватит еды и воды. И с ума не сойдешь. — попытался съязвить я.

— Многие люди до вас пользовались такими плотами для далеких плаваний. А некоторые ваши современники повторяли их маршрут.

Память усиленно подсказывала полузабытые истории. Точно, Тур Хейрдалл, на плоту через океан.

— И не только он.

— Как у тебя, или у вас получается читать мысли?

— Может поймешь позже. Кстати, называй меня как хочешь, люди давали мне столько имен, что всех ты не запомнишь. А сейчас смотри туда и скажи мне что ты видишь.

— Проходит смотр или какой- то сбор военных кораблей. Судя по их постройке, мы либо в середине двадцатого века, либо это невероятная коллекция морской техники. Не нанотехнологии, конечно, но все же, яркий пример полета человеческой мысли. Наверное, такой вот линкор строили пару лет. Представь, сколько всего там находится — от простых табуреток до сверхточных прицелов и систем управления. А кстати, где мы все — таки?

— Тихий океан, атолл «Бикини», 1946 год по вашем календарю.

— «Бикини», так вот откуда пошло название купальника. Неплохое должно быть местечко. А что здесь делают столько кораблей.

— Ты же вроде на историка учился, должен знать.

— Я был не совсем прилежным студентом — оправдался я. — Хотя, что –то связанное с купальником и послевоенными годами я припоминаю….

Договорить я не успел. Столб воды, высотой несколько сот метров внезапно поднялся прямо в середине строя кораблей. Нестерпимый свет резанул по глазам. Затем обрушился звук небывалой силы, не знаю почему, но я понимал, что это звук, хотя физически он ощущался как ураганный ветер. Свет померк, впереди было страшное хаотичное смешение красок, на ум невольно пришли картины апокалипсиса. Мой спутник чуть заметно кивнул головой.

Оп! Пейзаж поменялся опять. Детская площадка, малыш лет шести, старательно лепит из пластилина какую-то штуковину. Присмотревшись, узнаю в ней очертания кораблика. На лице ребенка восторг от того, что его произведение соответствует тому, что он задумал. Кораблик почти окончен, посадив в него полудохлую гусеницу, малыш с упоением запускает творение рук своих в лужице. Как не странно, кораблик держится на плаву, хоть и немного боком. Откуда интересно маленький ребенок может знать физические законы, позволяющие предмету держаться на воде. Ловлю себя на мысли, что я и сам не помню закона, кажется Архимеда, что-то про вытеснение жидкости телом, но прекрасно понимаю, что тело, плавающее на поверхности воды должно быть легким, и если материал из которого оно сделано тяжелее воды, то полым.

— Древние ваши предки называли это ИД, глубины памяти откуда всплывают образы никогда ранее тобой не виданные. Вы называете это генетической памятью. — любезно подсказал незнакомец.

— Понятно, — я пропустил его замечание мимо ушей, — почему мы здесь, и что произошло там. Конец света?

— Смотря для кого, ты присутствовал при операции «Перекресток» — испытании атомной бомбы и оценки ее влияния на флот. Там стояло 70 кораблей, захваченных во время последней вашей войны и нагруженных всевозможными живыми существами. Бомба, примерно 15 килотонн была взорвана под водой в центре строя кораблей. Это, кстати, тоже результат полета вашей мысли, по крайней мере вы так думаете. Смотри.

Малышу возле лужицы видимо наскучил кораблик, или сработал какой-то неведомый механизм, заставляющий человека разрушать, но вместо прежней игры ребенок придумал другую, а именно кидать камешки в собственное произведение. Мелкая галька плюхалась в воду возле игрушечного судна, которое оказалось на удивление устойчивым. Наконец, раздосадованный неудачами мальчик, вместо мелкой гальки подобрал обломок кирпича, неизвестно кем оставленный на детской площадке, и со злостью бросил в лужу. Поднялась волна, пластилиновый кораблик вылетел на берег, на лице малыша отразилось удовлетворение. У меня перед глазами вдруг мелькнул огненно- водяной столб, виденный на Бикини.

Очередная смена пейзажа! Мы в полутемном помещении, в дальнем конце которого горит слабый свет. Присматриваясь, понимаю, что это какая-то лаборатория. Специфическая посуда, весы, непонятные приспособления. В том конце, где горит свет письменный стол, на вид антикварный и небольшая металлическая печка, очень похожая на используемые в нашем лагере буржуйки, но отделанная красивыми кованными узорами. За столом пожилой человек положив руки на стопку бумаг, отсутствующим взглядом смотрит в пустоту. Я вдруг физически ощутил, насколько сильные чувства борются в его сердце, и какие тяжкие мысли в голове. Надо, кстати уточнить у ангела, где живут мысли, а где чувства.

— Ты на правильном пути, — мягкий мелодичный голос сзади заставил вздрогнуть — правда, я уже говорил, что не ангел.

— Кто этот человек? Он видит нас?

— Не видит, мы здесь инкогнито. Это Фредерик Содди, его можно смело считать если не отцом, то дедушкой атомной бомбы. Именно он выдвинул теорию радиоактивного распада изотопов, с образованием новых изотопов и выделением энергии. И прекрасно понял какое будущее у его открытия. В данный момент он переживает осознание своего открытия.

— Я всегда думал, что атомную бомбу изобрел Эйнштейн, ну или наш Курчатов.

— Они лишь практически применили имеющиеся знания. Смотри, вот он, ключевой момент.

Человек за столом, казалось, принял некое решение, собрал со стола бумаги и запер их в старомодный металлический шкаф у стены. Затем открыл заслонку печи, посмотрел на огонь, тяжело вздохнул и с видом глубоко уставшего человека принялся убирать разбросанные вокруг стола карандаши и скомканные бумажные листы.

— Завтра он приступит к публикации своей теории, а сорок лет спустя мы увидим Бикини, и немного раньше города одного маленького островного государства испытавшие на себе всю глубину его ума.

— Хиросима и Нагасаки.

— Именно.

— Почему ты сразу не показал мне их, а отправил смотреть на испытание?

— Вспомни мальчика!

Никогда не привыкну к этим сменам. Мы сидели на камне в тени исполинских деревьев, где-то недалеко журчала речушка, а в прохладном воздухе приятно пахло хвоей. Местность вокруг казалась до боли знакомой.

— Где мы?

— В одном из мест, считающихся колыбелью вашей цивилизации, как любите вы выражаться.

— И все же?

— Северо — Восточная Европа, Карелия.

— Как у тебя это получается, я имею в виду перемещение в пространстве и времени?

— Я надеюсь со временем ты поймешь. На самом деле мы никуда не перемещаемся, и твоя душа это прекрасно понимает, но не может передать разуму.

Кажется, я опять отвлекся, мы же не договорили.

— Когда я спросил тебя почему ты не показал мне японские города, ты упомянул мальчика. Почему?

— Вся суть вопроса разрушения и созидания в вашей душе переставлена именно в этом мальчике. Человек стремится разрушить то, что сам создал. Испытание лишь масштабная копия действий маленького человека. Если бы я показал разрушение городов, то не смог бы привести подходящий пример в детском облике. В ваши души изначально не заложено убивать себе подобных. Но склонность к разрушению рождается с вами.

— Понятно, а причем тогда ученый? Ты хотел устроить мне познавательный экскурс в историю разрушения?

— Не совсем. В чем разница между мальчиком и ученым?

— Ну, мальчик маленький, а ученый взрослый.

— Почти, сама суть слова ученый подразумевает то, что этот человек имеет определенные, немалые для вас знания.

— Мальчик не до конца понимает, что делает — последнее время я как бы вижу появление мысли в мозгу. — Ученый содействует заложенной в нас программе разрушения осознанно, представляя возможные последствия.

— Именно так. Мальчик, кинув камень в лужу, не знает, что произойдет дальше, а взрослый человек, в достаточной мере пользующийся своим даром мыслить понимает, к каким последствиям может привести его творение, и сознательно продолжает начатое. Причем, часть его души всегда пытается подсказать правильный путь. Помнишь, ты почувствовал напряжение мысли Содди. Он думал, как поступить, обнародовать теорию или сжечь все свои записи. Хочешь знать, что было бы если бы он сделал другой выбор.

— Мы бы жили без атомных бомб?

— Не совсем, развитие ядерной физики отстало бы лет на тридцать, капитуляция Японии произошла бы на месяц позже, маленькая страна и так потратила все свои ресурсы на вооружение. Агрессия, вызванная в людях войной постепенно бы, стихала и первым вашим ядерным испытанием стала бы мирная электростанция. Оружие бы тоже появилось, но его испытания стали бы на много реже и более контролируемые. Кстати, из кораблей, взорванных на Бикини, соорудили бы довольно симпатичный искусственный остров — памятник.

— Ты показал мне единичный случай, когда как ты говоришь тяга к разрушению привела к неким страшным последствиям. Я не верю это просто стечение обстоятельств, а мальчик просто ребенок, мы все в детстве шалим.

— Смотри на ваши шалости!

Картинки замелькали с быстротой слайдов. Горящий древний город, разрушенный дворец или храм, поле, усеянное тысячами туш убитых животных, кажется, бизонов, дымящие трубы каких-то заводов, нефть, вытекающая из пробитого борта огромного танкера, плотины на реке и сухая пустыня, взрывы в карьерах, лесопилка. Затем мы вдруг увидели нашу планету как бы со стороны. Зеленый и голубой цвет в некоторых местах на глазах начал превращаться в серо-желтый. Внезапно вокруг зашумел лес, в лицо повеяло свежестью. Вековые дубы, пение птиц, небольшое стадо оленей, пасущееся на поляне.

— Германия, 16 век, — раздалось за спиной.

Пейзаж опять сменился: грязно-бурого цвета земля, испещренная гигантскими ямами, простирается на сколько хватает взгляда, ручейки коричневого цвета, шум работающей техники.

— То же место, конец двадцатого века. Рурский угольный бассейн.

— Кстати, хочешь посмотреть, как развивались бы вы, если бы осознавали в полной мере свои открытия и поступки. Если бы следовали голосу своей души и предупреждениям тех, кто обитает вокруг вас, но кого вы не видите.

— Ага. — мой ответ, кажется, прозвучал не очень убедительно, но это не помешало моему спутнику исполнить задуманное.

Глава 3. Лекция

Новый переход во времени или пространстве, а наверное, и в том, и в том. Как все-таки они получаются? Мы стоим на вершине холма. Открывающуюся под нами картину, я бы сравнил с некой театральной декорацией. Зеленые холмы, кое где покрытые лесом, разбросанные по ним деревеньки, дома в которых кажутся игрушечными. Ровные квадратики возделанных огородов соседствуют с цветущими садами. Солнце еще только поднимается из — за далекой горы, и воздух как будто пропитан золотой пылью.

— Пойдем — раздался голос за моим плечом –познакомишься с теми, кто в силу изоляции от основного мира, сохранил наиболее правильные, близкие вам черты.

Спускаемся с холма в ближайшую деревушку, несмотря на ранний час люди уже заняты различными делами, жизнь кипит. Взглянув на окружающих, понимаю, что находимся мы в Японии, во времена самурайского рассвета, до прихода сюда европейцев. Мужчины и женщины одеты в пестрые шелковые халаты, на головах своеобразные прически. Дома деревянные, с раздвижными окнами и дверьми, затянутыми промасленной бумагой. Я рассмотрел несколько навесов служащих мастерскими, в одной из них пожилой японец ковал на маленькой наковальне полоску брызжущего искрами металла. Под другим навесом две японки месили ногами глину, а мужчина с повязанным на голове платкам собирал некий мудреный станок, с гончарным кругом сверху. Несколько встретившихся нам прохожих несли в мешках наподобие наших рюкзаков за спиной, различные овощи. Проходя мимо нас, каждый из них слегка кланялся и улыбался. Причем в улыбках этих не было не скрытого заискивания, не затаенных желаний. Просто открытое выражение миролюбия. На некотором отдалении от деревни стоит постройка, отличающаяся от других своими размерами и видом. На картинках в учебниках я видел китайские храмы — пагоды, чудеса мастерства древних архитекторов, но этот храм напоминал их лишь формой крыши. Само же здание напоминало несколько вписанных друг в друга геометрических фигур, по наружному контуру это видимо был квадрат. Но через сдвижные стенки видны были перегородки, образующие внутри треугольник или ромб, взгляд никак не мог опознать какую-то конкретную фигуру.

— Это храм воды, — просветил меня чарующий голос моего спутника. — не пытайся понять форму. Твой разум пока не даст тебе такой возможности.

— А как они сделали это — справедливо возмутился я. Почему разум древних, слабо-цивилизованных японцев способен не только понять, но и придумать то, что недоступно мне.

— Именно потому — что они, как ты решил, слабо-цивилизованные — готов поклясться голос звучал насмешливо. — Им пока открыто то, что в твоем сознании стерто цивилизацией. Символы, формы, направления, которые вы давно забыли, живут здесь. Эти люди, конечно, как и все другие испытывают влияние различных вещей и процессов о которых ты вскоре узнаешь, но пока еще стараются прислушиваться к своему дому. Смотри.

Глянув в указанном направлении, я увидел, как один крестьянин остановился и, несмотря на тяжесть мешка за плечами, стал рассматривать крупный ярко-розовый цветок на дереве. Казалось, этот процесс занимает все его внимание. Проходящие мимо люди к моему удивлению не проявляли никакого удивления этому событию, не смотрели на него как на сумасшедшего. Луч солнца, проходя через шелковистые лепестки цветка, окрашивал лицо старика в нежно розовый цвет.

— Сегодня он даст новую жизнь целому жанру японской литературы, жанру «путевых дневников».

— Я думал это простой крестьянин.

— Это Дзинситиро, великий поэт и философ. В твоем мире он известен как Мацуо Басё.

— Слышал о нем. Правда не слышал о путевых дневниках, по-моему, он прославился как автор довольно глупых японских стишков — хайку. — усмехнувшись сказал я.

— Хокку. И что же глупого ты видишь в этих стихах? — немного холодно спросил мой проводник. — Послушай

Парящих жаворонков выше,

Я в небе отдохнуть присел, —

На самом гребне перевала.

Я вдруг отчетливо увидел холодную вершину высокой горы, серую тучу, висящую так близко, что кажется достаточно вытянуть руку, чтобы коснуться ее рваного края. Казалось, что легкие наполнил чистейший горный воздух.

— Я здесь не причем. Простота и изящная передача мысли, доступный показ гармонии мира вызвали в твоем сознании такие четкие ассоциации. Японцы долгое время жили в изоляции от остального человечества, и смогли сохранить некую духовную связь со своим домом.

— А как же их варварские обычаи? Сэппуку, ниндзя и тому подобное? Летчики — камикадзе? — возразил я.

— Агрессия влияла на развитие японцев так же, как и на остальных людей, но глубина постижения гармонии мира позволила им долго сопротивляться ее влиянию. То, что ты называешь варварством — это просто принятие смерти, как неотъемлемой части жизни, и способность пожертвовать собой ради достижения цели, продолжения пути. Кстати, только сохранившиеся в памяти японцев древние познания, не вытесненные до конца, позволили им достигнуть того уровня технического прогресса, который вы можете наблюдать сейчас. Правда, к чему это приведет японцев, мы пока не узнаем…

Крыть было нечем, и я решил перевести тему разговора, заодно выяснив кое-какие подробности.

— Кстати, а как тебя все же зовут, и кто ты? — спросил я с тревогой, что сейчас очнусь и все будет по-старому.

— Не переживай, ты останешься пока ты этого хочешь. У меня тысячи имен, из которых мне больше всего нравится Лада.

— Но ты же мужчина, — изумился я и застыл, пытаясь осознать происходящее. Никаких физических перемен в моем спутнике не произошло, но я как — то всем своим существом понял, что передо мной женщина.

— Вот так, сказывается тысячелетнее влияние мужского начала на ваше сознание. Ты видел перед собой сверхъестественное для тебя существо и твердо решил, что оно мужского начала.

— Пола, — автоматически поправил я.

— Начала — мягко отозвалась Лада, — пол придумали люди, когда стали пробовать систематизировать и подчинить себе природу. Заложенные в вас начала вы стали подавлять, заменяя на ничего не значащие половые признаки.

Слишком много информации для одного дня. Мозг начал протестовать. Лада мягко положила мне руку на плечо, заставляя опуститься на мягкий ковер прошлогодней хвои. По телу разлилась теплая волна удовольствия. Но, еще один вопрос все же не давал уснуть.

— Никогда не слышал о Карелии, как о колыбели цивилизации. Расскажи?

— Ваша история избирательно забывает некоторые события, — ее лицо приобрело ироничное выражение. — Ты не слышал миф о наставниках?

— Нет. Расскажи!

— До того времени, с которого берет начало ваша история, на Земле существовало несколько, так называемых цивилизаций. Разум уже был вам дан, но пользоваться им вы совсем не умели, хотя и старались собирать знания по крупицам. В то время, в этих самых местах, вас посетили ваши далекие родственники, получившие разум гораздо раньше вас и сумевшие правильно им воспользоваться. Их знаний хватило, чтобы добраться до Земли, где они были приветливо встречены людьми. Именно от них ты и тот малыш знаете про кораблик и хоть иногда поступаешь правильно. Они передавали вам знания о природе мироздания дозировано, стараясь не травмировать ваше примитивное сознание, именно после этих уроков вы вдруг стали бурно развиваться.

— Что с ними стало, где они сейчас?

— Передав вам достаточно знаний, они в силу некоторых причин не смогли отправиться домой, и со временем растворились в массе людей. Многие из вас, включая тебя до сих пор носят их признаки.

Я с удивлением осмотрел и пощупал тело, и вопросительно уставился на собеседницу.

По ее лицу пробежала легкая усмешка: — Твои глаза, до встречи с наставниками у людей не было голубых глаз. А теперь отдохни, сегодня ты достаточно узнал.

Сон начал смыкать мои веки, но мозг просто-так не успокаивался: — Откуда они пришли — спросил я.

Вместо ответа Лада плавным движением указала на маленькую голубую точку на ночном небе. Я пристально в нее всмотрелся, словно хотел разглядеть там нечто, очень важное и провалился в глубокий сон.

Снилось что-то странное: светловолосые люди в льняных одеждах танцевали и пели вокруг костра на берегу реки, молодые девушки в венках и парни с подвязанными лентами волосами купались в реке и парами убегали в лес. Мысль, как всегда, родилась внезапно

— Ты богиня — я резко сел. Солнце золотило верхушки стройных сосен, а воздух бодрил утренней прохладой.

— Ты решил сделать мне комплимент?

Лада сидела на опавшей хвое рядом со мной и была также прекрасна, как и вчера. Интересно, все оставшееся в моем мире женское начало может так.

— Зависит от того, как вы смотрите на них.

— То есть?

— Ты видишь в женщине только — то, что хочешь в ней увидеть. В основном ваше восприятие женского начала похоже на восприятие псом кусочка мяса.

На ум сразу пришло серое чудовище пытающееся открыть коробку с лакомством.

— Да, и ума применяете примерно столько же.

— Ты не права, мы, ну я имею в виду мужчины в большинстве своем, любим и ценим женщин. Они наши жены и матери.

— Матери дают вам жизнь, еду и защиту пока вы не способны обеспечить это себе сами, а затем становятся вам не нужны. А жены удовлетворяют ваши желания и создают комфорт, без этого они тоже не нужны. Женщины, кстати взяли от наставников гораздо больше, чем мужчины.

— Что-то я не встречал особо умных женщин!

— Зато вчера видел особо умных мужчин.

Опять сменился пейзаж: роскошно обставленный зал, размером с футбольное поле, у окна за столом молодой мужчина в роскошной средневековой одежде с усталым лицом, водит пером по бумаге. Рядом, опустившись на ручку кресла сидит красивая темноволосая женщина и гладя мужчину по голове, что-то мягко, но настойчиво ему говорит. Видно, что молодой человек в конце концов оглашается с ее доводами и по-детски прижимается головой к ее груди.

— Изабелла и Фердинанд, король и королева Испании, принятие декрета об объединения Испании и прекращении кровопролития. Королева Изабелла добилась заключения мирного договора с маврами. Кроме того, за свою жизнь она спасла сотни невинных людей от лап инквизиции.

Новый переход: знакомая картина — химическая лаборатория, стол, бумаги. Хотя на вид гораздо современнее чем у Содди. За столом средних лет женщина, погруженная в работу, карандаш мелькает с невероятной скоростью, выводя на листке бумаги непонятные формулы. Женщина периодически поднимает глаза к потолку и сосредоточенно думает. Странно, но в глазах есть что — то знакомое, похожее выражение я иногда вижу в глазах Лады.

— Кто она? — спросил я почему-то шепотом

— Можешь не шептать, ты находишься в стороне от событий и людей которых видишь. Они смогут тебя увидеть только если я так решу. Это Ирина Белецкая, одна из женщин, внесших весомый вклад в развитие каталитической химии в мире.

— Я всегда думал, что химия разрушительная наука, загрязнения, ядохимикаты и все такое.

— Не бывает разрушительных или созидательных наук. Наука — это накопление знаний, а знания можно использовать по-разному. Развитие каталитической химии со временем может дать вам возможность получать необходимые вещества практически безотходно, не затрачивая море энергии и не загрязняя среду побочными продуктами.

«Картинка» опять сменилась — мрачное серое заводское здание, во многих местах желтые таблички с изображениями черепов надписями –«Осторожно ЯД». Кое — где поникшие растения. В горле сразу появилось странное чувство, как будто вдохнул дымок только — что зажженной спички. Неприятное место!

— Что это за завод?

— Промышленное производство алюминия, извлечение чистого металла из комплексного расплава с помощью электрического тока. Невероятно вредное и затратное производство. С помощью катализаторов алюминий можно будет добывать гораздо проще.

Незаметный кивок головы, и вот мы под знакомыми соснами в Карелии. Солнце начинает клониться к закату. Ловлю себя на мысли, что очень хочу есть. В воздухе вдруг появляется кусочек мяса!?

— Шучу, — усмехается моя проводница, и на траве, рядом с нами загорается маленький костер, рядом с которым лежит лист лопуха со сложенными на нем различными плодами, хлебом и жаренной птицей.

— А разве это не разрушительное воздействие? — с иронией спрашиваю я.

— Здесь ровно столько, сколько ты можешь съесть за раз, после почти двух дней голода и жажды. Кстати, ручей с той стороны камня, можешь пойти попить.

— А вода чистая? — признаюсь голода я почти не чувствовал, а вот пить хотел ужасно, причем со вчерашнего дня, если это был день.

— Мы примерно за тысячу лет до вашего времени, загрязнять вы тогда почти не умели, еще слишком велико было мое влияние и уроки наставников на человеческий род.

Пить хотелось невероятно, и поэтому последние реплики Лады я пропустил мимо ушей, отправившись к ручью. Вода показалась намного вкуснее чем та которую я пил в своем мире. Хотелось пить не останавливаясь, но примерно на десятом глотке мозг посетила мысль о начатом утром разговоре. Резво вернувшись к нашему импровизированному столу, я повторил свое заявление.

— Ты богиня. Лада, имя древней славянской богини, кажется связанной с весной, любовью и красотой.

— Лада, это одно из тысячи моих имен, данных мне людьми. Они привыкли разделять меня на части и давать каждой свое имя. А насчет богини, что ты представляешь под этим понятием?

— Ну, это сверхъестественные существа, обладающие не ограниченной силой, бессмертные управляющие делами на Земле, создавшие все вокруг. Ну в общем боги или бог.

— Сверхъестественным вы называете то, что выходит за рамки вашего сознания, отключаю душу и полагаясь только на свой разум, как ты сам уже понял не совсем совершенный. Вы не слышите голоса внутри себя, и потом пытаетесь свалить вину за происходящее на богов, смотри:

Очередной переход. Темноватое помещение, каменные стены воздух теплый с какой-то спертый. В металлических кронштейнах на стенах — горящие факелы. В конце комнаты широкая кровать из непонятного материала, на кровати… Может два года службы сильно повлияли на мое восприятие женской красоты, а может еще что… Обнаженная девушка, застывшая в манящей позе на кровати показалась мне самой соблазнительной из всех, кого я когда-либо видел.

— Она видит тебя, — голос Лады за спиной заставил меня смутится, — и ты можешь исполнить с ней все свои сексуальные желания. Прямо сейчас.

— Причем здесь наш разговор о богах? Она богиня?

— Она просто жрица, служительница культа. Это храм богини Реи в передней азии в первых веках по вашему календарю. Жрицы Реи не могут отказать в сексуальном удовлетворении ни одному мужчине, выполнившему условие богини.

— То есть я могу заняться с ней любовью прямо сейчас? — почему-то я совсем не думал о том, что моя спутница будет это наблюдать.

— Конечно, если выполнишь условие храма Рей.

Опять пропустив реплику мимо ушей, я шагнул к кровати, девица, изогнувшись как кошка протянула ко мне руку, затем провела ей по своим бедрам. Только сейчас, присмотревшись я увидел на ней что-то вроде набедренной повязки или шорт из мелкой сетки. Вид был настолько эротически сильный, что желание усилилось в разы. Между тем соблазнительница, жестами давала мне понять, что я должен помочь ей избавиться от сетчатого белья. Не сильно вдаваясь в подробности, я присел перед ней и рванул сетку руками. Один раз, другой, третий — невероятно прочный материал. Вдруг девушка мягко положила мои руки себе на талию и прильнула ко мне. В тот же момент сзади раздался хлопок в ладоши, и жрица Реи застыла каменным изваянием. Я оглянулся, Лада глазами показала куда-то выше моей головы. Подняв глаза, я вздрогнул — в занесенной надо мной руке девушки блестел длинный нож, или кинжал, я не силен в старинном холодном оружии, но ясно что воткнутая в тело эта штука убивает не хуже мины.

— Что это? Почему ты не сказала? — мой голос сорвался на крик — она могла меня убить.

— Ты сам согласился на это — прозвучал невозмутимый ответ.

Снова кивок головой и над нами уже знакомые сосны Карелии. Руки дрожат от пережитого страха справедливого возмущения.

— Какое согласие, ты же сказала, что я могу взять ее если захочу, и ничего не упоминала про то, что она при этом воткнет мне нож в спину.

— Не совсем в спину, жрицы Рей наносят ритуальный удар ножом в углубление над левой ключицей, мужчинам, возжелавшим жрицу, но не выполнившем условия храма. От такого удара практически нет спасения.

— Какое условие, почему ты не сказала мне о нем раньше!

— Я говорила, но ослепленный страстью, ты ничего не слышал.

Память подсказывала, что она права. Что-то про условия я слышал, но не придал значения.

— А какое было условие, у меня же никто ничего не спрашивал?

— Ее одежда. По законам храма, богине Рее может понравиться только физически сильный человек, и только он может воспользоваться ее жрицей. Тот, кто не смог разорвать сетчатой одежды, но касался священного тела жрицы — должен погибнуть, принесенный в жертву Рее.

Я оправился попить воды, мысли путались и было над чем задуматься. Ведь Лада права, она говорила мне об условиях храма, но я как кот, побежал на зов самки. Все же она права, женское начало пользуется разумом гораздо эффективней, чем мужское. Но в чем тогда ответ? Я думал она хочет показать мне что есть добро, а что зло. Я уже почти согласился что женское начало олицетворяет добро, а мужское зло, но страшный нож в руках милой девушки разбил мои умозаключения. Что тогда? Мысль появилась неожиданно — добро и зло существуют отдельно от нас, но женское начало более осторожно. Женщины меньше поддаются страстям и поэтому яснее видят зло. Обрадованный сформулированной идеей я направился к месту стоянки.

— Ты близок к истине, хотя в вашем мире смогли исказить даже это понятие.

— Насколько близок?

— Ты прав в том, что нельзя относить добро и зло к какому — либо началу. Добро и зло — это лишь стороны одной медали. Не существует идеального добра, как и идеального зла. Ты можешь всю жизнь творить добро для кого-либо, но потом осознать, что тем самым причинял зло другому.

— А нельзя делать добро, не причиняя зла?

— Смотри — Лада показала мне кокой-то предмет, присмотревшись, я увидел знакомый всем символ равновесия, черно — белый круг с белой точкой на черном полукружье и черной точкой на белом –вы называете это знак равновесия, но позабыли зачем он вам дан. Этот знак означает все существующее вокруг вас, но, к сожалению, не вас самих. Как видишь на черном должно присутствовать белое, а на белом черное — это основа устройства мира. Так и было до вашего ускоренного развития.

— А мы то, чем провинились, у нас так и есть. Мы же с тобой видели это на примере начал. Мужское и женское уравновешивают друг друга.

— Проблема в том, что в последнее время на этом знаке появился третий цвет.

— Какой?

— Придет время — поймешь. Твои умозаключения не касаются сути интересующего тебя вопроса. Мужское и женское начало хорошо дополняли друг друга, пока грань между ними не начала стираться. Сейчас появляется новое начало, объединившее в себе не лучшие стороны предыдущих.

— Почему это происходит?

— Когда ты пытался порвать сеточку на той девушке что двигало тобой, чего ты хотел?

— Ну, ее. В смысле хотел заняться с ней, ну сама понимаешь чем.

— Ты хотел от нее детей?

— Нет конечно! Просто я почувствовал сильное влечение.

— Это одно из качеств данное вам вместе с разумом и развитое у вас наставниками, вопреки моим советам кстати. Вы имеете еще один способ общения почти недоступный другим живым существам.

— Ну это не совсем общение, — усмехнувшись перебил я Ладу.

— Это общение, у всего живого это передача генетической информации потомству, то есть общение на генетическом уровне. У вас, кроме того, это еще и способ общения на уровне эмоциональном. Если вы пришли в этом общении к согласию, между вами возникает связь, которую вы зовете любовью. Автоматически такая связь передается вашему потомству, поэтому вы не бросаете детей, как только они научились самостоятельно добывать пищу. Если согласие не наступает, вы переключаетесь на другой объект, оставив предыдущему часть информации о себе и получив такую же от него. Как бы не говорили таким путем вы можете стать лучше потому — что, при этом передается наименее испорченная часть души. Сейчас вы теряете самое главное, что необходимо для такого общения, ту силу которая управляла тобой там в храме, силу желания, заложенную в вас природой.

— Ничего не понял. Слушая тебя, проститутки должны быть самыми лучшими людьми на свете, а все наши проблемы возникают из-за того, что мы перестаем сексуально желать друг друга?

— Почти так. Кстати, если проститутке предоставить выбор — сделать доброе или злое она выберет добро. Просто получая часть другого ты отдаешь свою, поэтому проститутки нередко теряют себя полностью. А по поводу желания, это то немногое, что осталось у вас от природы в неизменном виде. Потеряв его, вы потеряете и без того тонкую связь с тем, что вас создало.

— Мы вымрем?

— Беда в том, что, потеряв всякие связи со своим началом вы начнете небывалую по масштабам войну с природой за выживание, победителей и проигравших в ней не будет.

— А что будете делать вы?

— Кто мы?

— Ну боги, существа управляющие процессами на земле.

— Я не богиня, а характер богов ты видел в храме Реи, когда чуть не был принесен ей в жертву.

— Постой, но ведь ты говорила, что Рея одно из твоих имен! — вырвалось у меня, — так вот кому меня должны были принести в жертву!

— Ты и так со временем станешь моей частью. А Рея — люди стали забывать, как они произошли и какова их роль в этом мире. Забывая основные истины. Не находя ответов на основные вопросы, люди стали создавать богов, пытаясь через них обратится к силам, которые раньше общались с ними на равных. Пробуя обратиться ко мне за помощью, жители той местности создали Рею, наделив ее качествами наставников, которые помнили очень смутно и своими мыслями, и желаниями. Не способная найти удовлетворение верховная жрица, сделала из Реи коварное существо страждущее человеческой крови.

— Но, как человек может создать бога? Ведь существует много доказательств существования высших сил, магии, влияния бога или богов на жизнь людей.

— Насчет сил, ты может быть и прав, но с чего ты взял, что они высшие? И над чем высшие?

— Ну, над людьми, природой!

Смотри:

Глава 4. Учитель и ученик

Очередная смена пейзаж. Вокруг серые мрачные скалы, разреженный горный воздух, перед нами узкий вход в пещеру из которой веет холодом.

— Где мы, — кажется этот вопрос уже становится риторическим.

— Северный Китай полторы тысячи лет назад. Пойдем.

Вход в пещеру был высотой полтора метра, когда мы, пригнувшись вошли внутрь и глаза немного привыкли к полумраку, я увидел человека сидящего в позе лотоса на небольшой каменной площадке. На вид ему было около шестидесяти лет, типично азиатское лицо, седые волосы рассыпаны по плечам, глаза полуприкрыты.

— Чин Лю, китайский мудрец и философ, — сообщила Лада — на данный момент ему сто четыре года, он проводит в этой пещере по четыре — пять месяцев в году, не принимая воды и пищи. Мало того он почти не меняет позы, в которой медитирует. Он знает, что мы здесь. Можешь пообщаться с ним.

— Я не знаю китайского, — только и мог вымолвить я, потрясенный услышанным. Человек на камне никак не походил на столетнего старика, а без воды и пищи никто из людей не протянул бы и двух недель, не говоря уже о месяцах, да еще сидеть не меняя позы.