Дург. Лес мертвецов

Глава 1. Разговор в харчевне

Очаг в старом трактире на окраине Леса мертвецов разгорался неохотно. Трактирщик, перекладывая слегка обуглившиеся поленья, в сердцах выругался: «Чёртов мертвецкий ветер из этого чёртова Леса мертвяков».

Предназначавшаяся на ужин постояльцам похлёбка в висящем над огнём большом котле едва кипела. Путники с надеждой смотрели на трактирщика, тщательнее укутываясь в плащи. Казалось, что холод впитался в стены, полы, потолок этого старого мрачного приюта странников. И сейчас, проникая в тела этих самых странников, подбирается к горлу ледяными пальцами, чтобы окончательно их погубить.

Хозяин трактира безуспешно пытался раздуть пламя. Надувая щёки и выпуская струю воздуха на тлеющие угли, периодически помешивая содержимое котла, он так разгорячился и покраснел, что постояльцы трактира стали ему завидовать. Никто не хотел покидать харчевню. Если уж здесь, при негаснущем очаге, приходится кутаться в плащи, то в их комнатах — вообще могильный холод. Даже толстые одеяла дают мало надежды на спасение.

В конце концов, ситуацию спас мальчишка, внезапно появившийся в проёме входной двери. Сначала за ней послышался грохот. Все сидевшие за столами устремили свои взгляды на дверь. Она приоткрылась, и в проёме появился подросток лет пятнадцати. А уже за ним, на верёвке, в харчевню втянулась большая вязанка хвороста.

— Наконец-то! — грозно прорычал трактирщик. — Тебя только за смертью посылать.

— За смертью, в Лес мертвецов, — съехидничал постоялец в изрядно поношенном камзоле с лохматой рыжей шевелюрой.

Лёгкий смешок прокатился по залу харчевни. Ужин с нетерпением ждали ещё пятеро путников. Для замёрзших и проголодавшихся людей этот эпизод стал некоей разрядкой. А рыжий продолжал:

— Я вообще считаю, что все эти россказни-страшилки про Лес мертвецов — не больше, чем выдумки местных крестьян. Со скуки понапридумывали всяких историй, чтобы прославить своё захолустье, — говоря это, он поглядывал на трактирщика, ковырявшегося с огнём, ожидая его реакции. Но тот даже ухом не повёл.

С хворостом огонь взялся веселее. А услышав бульканье закипевшей, наконец, похлёбки, повеселели и постояльцы, до которых стало доходить ещё и тепло от очага.

Первыми в разговор вступили крестьяне, пожилая семейная пара, привёзшая на продажу в деревню сыр.

— В деревнях, стоящих на окраинах Леса мертвецов, нет скота, здесь не растёт трава, — пробасил беззубым ртом мужик, — а если скот и есть, то его водят пастись далеко, за пару десятков миль отсюда.

— Лес не выдумка, — вступила в разговор женщина, — там происходят жуткие вещи. Не знаю, как в других провинциях, но, говорят, со всех кладбищ Лестфандлии ведут подземные тоннели к этому лесу. Ночами все покойники своими ногами сходятся в ущелье меж покрытыми чёрными деревьями гор Кара и Рок. Поэтому ночами из ущелья выползает дикий холод. Всё живое бежит от него. Кровь стынет в жилах. На расстоянии пяти миль вокруг этих гор ночью не выжить — огонь не горит. Видите, как слабо горит очаг? Это тот холод из ущелья. А ведь отсюда до него миль двадцать по прямой.

— Ерунда! Какие мертвецы с кладбищ! — рассмеялся рыжий, показав свои редкие гнилые зубы. — Вы думаете, из-за этого лес называют Лесом мертвецов? Я учусь в университете, в Гидсе. Там в библиотеке есть забавная книга одного профессора. Этот учёный муж, сам и ногой никогда не ступал в этот лес, но собрал большую кучу небылиц про него. И теперь он выдаёт эту книжонку чуть ли не за научный труд. Завтра утром я отправляюсь в лес, изучать его. Я отправился бы и раньше, но, чувствую, похлёбка будет только к утру, — и он вновь победоносно посмотрел на трактирщика под дружный хохот присутствующих. — Старик, твой мальчишка хорошо знает лес? Я могу взять себе его проводником, — вновь обращаясь к трактирщику, сквозь хохот, проговорил рыжий.

— Ты нищий студент. Этот мальчишка не пойдёт в лес и за целое состояние, — буркнул в ответ ему трактирщик.

— Не то, что пацан, даже я, ветеран армии его величества, ни за какие деньги не хотел бы вернуться в этот лес, — все повернулись в дальний угол харчевни. Человек, произнёсший эти слова, был закутан в плащ, впрочем, как и все остальные. Но у него на голову был накинут капюшон. Лица не было видно, видимо, были на то причины, отчего вид его в тёмном углу был довольно зловещим.

— А что такого в этом лесу? Почему все обходят его стороной? — неожиданно вступил в разговор юнец в военной форме.

— А тебе чего, служивый, не терпится на тот свет? — спросил человек в капюшоне.

— Я еду в полк его величества, который стоит за этим лесом. Мне сказали ехать в объезд. Но это почти два месяца пути. Вот я и думаю срезать расстояние. Если ехать днём и не приближаться к ущелью, что ещё страшного в этом лесу? — выдал юнец.

— Присоединяюсь к вопросу, — подняв вверх два сложенных вместе пальца правой руки, обращая тем самым на себя внимание, произнёс мужчина лет тридцати, сидящий за одним столом с молодым солдатом. Одежда и манеры явно выдавали в нём аристократа. Но вёл он себя скромно, не привлекая внимания и не требуя себе каких-то привилегий. Обычно, если в этом захолустье останавливался хоть самый малый чин, то уже требовал себе обед в комнату и обходительного отношения. А этот светловолосый, статного сложения дворянин с офицерской выправкой сидел в общей харчевне. Уже садясь за стол, он оценил взглядом всех присутствующих и теперь внимательно слушал, стараясь не пропустить ни слова. Трактирщик посматривал на него с опаской. Да и постояльцы, сплошь простолюдины, хоть и не показывали вида, но не очень уютно чувствовали себя в его присутствие. Заехав в трактир накануне вечером, он представился хозяину, как Дург Стрэйг. Больше о нём ничего не было известно.

— Ха, ехать днём. А ночью ты что, будешь на небе сидеть, дожидаться рассвета? — с уничижительной интонацией произнёс человек в капюшоне. Но в разговор вступил трактирщик.

— Я шестой владелец этого заведения. Каждый раз, когда путники, выходя отсюда в дорогу через лес, позднее нигде не объявлялись, сюда являлась королевская жандармерия. Весь трактир переворачивали вверх дном, а хозяев уводили. Трактирщик с семьёй всегда последними видели исчезнувших людей. И, хотя никогда не находили никаких доказательств, всегда всё заканчивалось казнью. Обвинение всегда одно — убийство с целью ограбления. Никто из местных не хотел покупать трактир, и он долгое время пустовал. Раньше я с семьёй жил в Каргинии. Там я был главным палачом. Хотите верьте, хотите нет, но моя совесть всегда была спокойна. Даже когда я рубил головы, руки, ноги, потрошил брюха преступникам. Но, однажды, судьи привели в пыточную маленькую девочку, обвиняя её в колдовстве. Когда я раздробил ей все суставы, вместо признания она сказала мне, что сначала ей было больно, очень больно. Больно так, что невозможно даже себе представить, пока не испытаешь такую боль. А потом она вспомнила свою бабку, которая лечила людей всякими магическими заклинаниями. Она очень хотела передать внучке своё умение ворожить. Но дитё, напуганное охотой на ведьм по всей стране, своими глазами видевшее костры с горящими женщинами, наотрез отказывалось. Бабка доказывала, что необязательно творить тёмные дела, можно и помогать людям. Но девочка и слышать не хотела. Умирая, бабка сказала ей, что не может уйти, не передав свой дар. Всю ночь перед своей смертью старуха читала заклинания, наделив девочку, помимо её воли, чудовищной силой. Воспользоваться ею она сможет в любое время, когда захочет. Но, если принять служение этой силе в момент своей физической смерти, — это сделает её обладателя бессмертным и вхожим в оба мира. Девочка никогда не вспоминала об этом. Но в тот миг она сказала мне, что этот несправедливый мир, в котором даже дети являются врагами, будет плакать чёрными слезами.

— А что она пообещала тебе, старик? — спросил рыжий.

— Мне она сказала, что я всего лишь безвольный раб, беспрекословно удовлетворяющий садистские прихоти своих хозяев. Я буду жить рядом с ней. А пока она заберёт мою дочь.

— Что стало с этой девочкой? — спросил дворянин.

— Её сожгли в горне, где я раскалял пыточные щипцы.

— Люди видели, как она вылетела из трубы? — заинтересованно спросила крестьянка.

— Я этого не знаю. Я отказался казнить её. Меня выгнали за это. В тот же день я забрал жену и дочь, и мы уехали из города. Через два месяца скитаний жена моя умерла от чахотки. И теперь мы вдвоём с дочерью переезжали из города в город. Я не хотел нигде оседать, чтобы не быть чьим-то соседом. Но накопленные за годы работы деньги стали заканчиваться. Я услышал про старый трактир, продающийся за бесценок. Мне было наплевать, по какой причине его так дёшево продают. Главным было то, что он стоял в удалении от людского жилья.

Трактирщик стал раскладывать кашу в деревянные тарелки, а мальчишка разносить на столы постояльцам. Но голод уступил место любопытству. Все до этого с открытыми ртами слушали рассказ старика и потребовали продолжения.

— Твоих предшественников казнили за то, что мертвецы убивали путешествующих? — с неподдельным интересом спросил студент.

— Чушь собачья! Через два месяца после того, как мы заселились, приехавшие из Гидса шериф с отрядом выловили в лесу банду разбойников. И всё стало тихо и спокойно.

— А почему же сейчас лес называется Лесом мертвецов? — послышался вопрос от старого солдата.

— Я не знаю причины, — с горечью в голосе ответил трактирщик.

— Где твоя дочь, старик? — спросил аристократ.

— В один день она ушла в лес за хворостом, как обычно. После обеда пошёл ледяной дождь. Она промокла до нитки. Всю ночь у неё была страшная лихорадка. А к утру она умерла. Я похоронил её на деревенском кладбище, прямо у леса. Хотел, чтобы она всегда слушала шум листвы леса, который она успела полюбить.

— И что дальше?

— Пойдите на деревенское кладбище и посмотрите, сеньор, — с горечью ответил старик.

Ответ трактирщика оставил у всех много вопросов, но никто не осмелился больше высказывать их вслух.

Глава 2. Дург начинает действовать

Дург вышел из трактира. Посильнее закутался в плащ и накинул капюшон. Холодный ветер пробирал до костей. Сам отвязал лошадь. Из прислуги на постоялом дворе был только один мальчишка, но он не успевал услуживать всем. Застоявшаяся на холоде лошадь была рада пуститься в аллюр, чтобы согреться. Крыши деревенских домов виднелись в двух милях от трактира.

Доехал быстро. Пока ехал, прошла сонливость. Из-за холода в комнате долго не получалось заснуть. Только к утру сморила дрёма. На лошадь садился ещё с затуманенной головой. Холодный ветер и встряска в седле вернули ясность сознанию. Первые проснувшиеся жители выводили из дворов скот. Пастбища были далеко. В окрестностях леса трава почти не росла, земля была мёрзлая. Из труб то там, то здесь стали появляться струйки дыма. Хозяева начинали разжигать погасшие за ночь очаги, чтобы согреться и приготовить пищу. Доехав до противоположной окраины деревни, Дург увидел маленькую часовенку и рядом с ней домик кладбищенского сторожа. Удивляло отсутствие за ним могил. До леса было с полмили. И только у самой опушки виднелось несколько холмиков с покосившимися крестами. Неужели в деревне никто не умирает? Или жители хоронят своих покойников в другом месте?

Дург подъехал к сторожке. Спешился. На двери висел большой ржавый замок. Зашёл в часовню. Пусто. Решил в деревне расспросить о стороже. Выйдя из дверей, увидел в утренних сумерках фигуру человека идущего со стороны леса. Через несколько минут до него доковылял, сильно хромая на правую ногу, старик. Лицо его было обезображено страшным шрамом, видимо, от удара мечом. Хромота, скорее всего, была вызвана тоже ранением. Многое во внешнем виде и в движениях этого старого инвалида выдавало бывшего солдата.

— День добрый!

— Здесь не бывает добрых дней.

— Ладно, опустим формальности. Скажи мне, старый воин, где могила дочери трактирщика?

— Она ушла.

— Кто ушла? Дочь?

— Могила ушла. В лес. Ты думаешь, почему здесь пусто? Раньше хоронили от часовни в сторону леса. Но когда в лесу завелись мертвяки, они стали забирать своих. Могилы стали медленно уползать в лес. Люди стали бояться хоронить близких на этом кладбище. Но слухи поползли по окрестностям. В соседних деревнях власти стали запрещать хоронить покойников из Бели. Некоторые закопали умерших родственников у себя во дворах, надеясь потом перезахоронить. Но через несколько дней все могилы были разрыты изнутри. Тел в них не было. Пойдём в дом. Мне тяжело стоять долго.

Сторож проковылял мимо Дурга к дому. Длинным ключом с лязгом открыл замок. Дург вошёл следом. От холодного ветра уже стали стучать зубы, и он с удовольствием воспользовался приглашением старика. Хозяин щёлкнул плоской кованой железкой по огниву. Пакля в маленьком очаге задымилась. Появились язычки пламени. Старик подложил щепок, и пламя весело поползло по ним вверх. Дург подошёл к очагу, протянул окоченевшие руки. Мягкое, приятное тепло окутало его кисти. «Как мало тепла в этих краях», — промелькнуло в голове. Старик добавил ещё щепок. Они также быстро взялись огнём. Тепло разливалось по всему телу, быстро заполняя маленькое помещение.

— Где ты берёшь эти дрова? Почему у тебя они так хорошо горят? В харчевне, у трактирщика, тепла не дождёшься.

— Это доски от старых гробов.

Волосы на голове у Дурга слегка шевельнулись.

— Ты хочешь сказать, что на этих досках ещё недавно лежали покойники?

— Не бойся, дожди и ветра давно очистили эти доски.

— Так ты не выкапываешь покойников?

— Зачем? Зайди в лес, он весь усеян пустыми гробами и надгробными плитами.

— Ты ходишь в лес?

— Не далеко. Далеко я и не смог бы.

— Где ты получил ранения?

— В битве при Сауре. Секира инста перебила мне тазобедренный сустав. А другой мечом рассёк мне лицо. Они подумали, что я умер, и двинулись дальше.

— Так ты ветеран битвы при Сауре?

— Да. Хорошо ещё, что наш бестолковый король тогда победил, и я чудом остался жив. Но лучше бы он тогда не связывался с инстами.

— Ты не боишься так говорить про своего государя?

— Всех раненных в той битве отправили обозом домой. Мы ехали через этот лес. Тогда в нём только всё начиналось.

— Что начиналось?

— Он начинал становиться царством мёртвых. В лесу у всех начали гнить раны. Ещё живые люди стали покрываться трупными пятнами. Сопровождавшие обоз солдаты устали закапывать умерших и стали просто кидать трупы у дороги. Из леса вышли пятнадцать человек, включая и раненных и сопровождавших. Остановились здесь, в деревне. Я похоронил всех, кто был со мной, в довольно короткий срок. Но их могил нет. Они ушли в лес. Лес забрал всех, кто из него вышел. Пока двигались через лес, я большую часть пути был без памяти. Одна бабка в деревне сказала мне, когда я очнулся, что я побывал на том свете. Поэтому мертвяки меня не тронули. Уже пять лет я, полумёртвый калека, живу на кладбище. Ты думаешь, я чего-то боюсь? Нет, я не боюсь говорить про короля. И не устану повторять, что наш глупый король зря тогда поссорился с инстами. Он сам развязал с ними бойню. Да, мы их победили. Но какой ценой? Король остался без войска. Заключи он тогда с ними союз на их условиях — война давно бы уже закончилась. Лоуреанцы не смогли бы долго держаться против армии, которая была у нас до битвы при Сауре. А инстам он отдал бы всего лишь одну маленькую провинцию. И вот теперь он сам, упрямец, сидит в ловушке.

— Осталось захватить всего один город, и войне конец, — возразил Дург, прекрасно осознавая катастрофическое положение короля.

— Этот город в осаде уже четыре года. И конца этой осаде не видно. Солдаты воюют неохотно. Тем более зная, что путь домой отрезан. Подкреплений ждать не приходится. А чтобы взять город штурмом, надо иметь хотя бы пятикратное численное преимущество. Лоуреанцы как будто специально договорились с мертвецами, невесть откуда появившимися в этом лесу.

— Где живёт старуха, которая сказала тебе про твою смерть?

— Её сожгли три года назад, обвинив в колдовстве.

— Как тебя зовут старик?

— Люди в деревне зовут меня Семеон-хромой.

— Скажи мне, Семеон, ты сможешь провести меня через лес?

— Я смогу дойти только до опушки леса, не дальше.

— Я куплю тебе лошадь.

— Зачем тебе на ту сторону, офицер?

— С чего ты взял, что я военный?

— Поверь мне, юноша, я видел за свою жизнь много военных. Я легко могу отличить руку, постоянно держащую меч, от руки лекаря, ювелира или кондитера. По твоим манерам и разговору видно твоё происхождение. А среди вас, дворян, — большинство офицеры.

— Ты слишком прозорлив и дерзок, Семеон-простолюдин.

— Скажу больше, ты не армейский офицер. Нет в тебе солдафонщины. Скорее всего, ты служишь в тайной канцелярии короля. Я говорю, что вижу и что думаю. Мне уже нечего бояться. Я уже одной ногой в могиле. Осталось не так много времени, лес заберёт и меня. И буду я вечно бродить, прихрамывая по этому проклятому лесу.

— Ладно, старик, дай мне совет, как мне выжить в этом лесу? Как встретиться с его обитателями и не стать таким, как они? Мне надо попасть в самое его сердце.

— Вряд ли я могу быть тебе полезен в этом деле. Раз в неделю в деревню из леса приходит прокажённый. Он берёт соль и уксус и уходит обратно. В саму деревню он не заходит, хоть раньше и был её жителем, правда, пришлым, как и я. Его бывшая семья оставляет ему продукты в определённом месте. Он забирает их, не общаясь с ними. Иногда оставляет жене знак, и она приходит с ним встретиться.

— Он живёт в лесу? — изумлённо спросил Дург.

— Да. У них там община. Не знаю, зачем им соль и уксус. В лесу нет живности, на которую можно охотиться. Но никакую еду больше он никогда не просит. Не знаю, как они там живут. Но, видимо, мертвецы, считают их за своих.

— Как мне с ним встретиться?

— Завтра рано утром будь у старого дуба, на другой стороне деревни, там, где начинается густой кустарник. Как-то раз я видел, как его жена несла туда корзину. Обратно она шла налегке. А за содержимым корзины из леса пришёл человек в балахоне.

— Про общину ты узнал от него?

— Нет, от его жены.

— Ладно. Спасибо.

Дург вскочил на лошадь. Галопом проскакал до другого конца деревни. Взглянул на дуб, который возвышался над кустарником, тянувшимся от последних домов. Запомнил местность, чтобы в утренней темноте не ошибиться, и повернул в сторону трактира.

Подъезжая к трактиру, Дург заметил, что от леса в сторону постоялого двора что-то или кто-то движется. Пришпорив коня, через несколько ярдов он заметил мальчика-слугу, тянущего за собой огромную вязанку хвороста. Когда через плечо тянуть становилось невмоготу, мальчишка поворачивался к вязанке и пытался тянуть спиной вперёд.

Пустив коня в шаг, Дург медленно подъехал к пацану.

— Приветствую процессию спасителя нашего обеда!

— Доброго вам здравия, сеньор! Пытаюсь успеть, чтобы суп к обеду был вовремя. Толстые поленья, как всегда, не хотят разгораться.

— Почему они не горят?

— Не знаю, сеньор. Говорят, холод пронизывает сердце деревьев. Они умирают в соку, как бы стекленея, и не высыхают. Стоят как живые. Холодный ветер из леса добавляет влаги даже в рубленые дрова на постоялом дворе. Поэтому они очень плохо горят. А вот тонкие ветки почти сухие. И мне приходится каждый день ходить в лес за ними.

— Ты не боишься заходить в лес?

— Я не хожу далеко. Правда, сухих веток становится всё меньше. Но мне помогает Георг.

— Кто такой этот Георг?

— Это мальчик, мой друг. Он живёт в лесу. Они не разжигают огонь. Он говорит, что ему не холодно. Поэтому он помогает мне собирать хворост. Иногда уже к моему приходу приносит целую охапку. Не пойму, как они готовят пищу без огня.

— Сколько ему лет?

— Я точно не знаю. Я познакомился с ним пять лет назад, когда мне было десять. Тогда он был похож на меня по возрасту. Сейчас мне пятнадцать. Я вырос, а он остался таким же, как был. Он говорит, что раньше он с семьёй жил в Вергурде. Но после того, как туда пришла девочка с перебитыми ногами и руками, им пришлось переехать в этот лес. Многим людям из их города пришлось переехать.

— Цепляй верёвку к седлу. Пошли быстрее, я уже хочу есть. А если ты так будешь тащиться, то мы умрём с голода.

Пока трактирщик раздувал огонь, Дург прошёл в свою комнату и лёг на кровать. Это была одна из лучших комнат трактира, где можно было спать одному, на мягком матрасе, набитом шерстью, и укрываться самым толстым одеялом. Она находилась над харчевней, рядом с трубой очага. Ночь в такой комнате, даже в этом маленьком трактире на краю света, стоила один лиарт. Те же постояльцы, которые были способны заплатить за ночлег не более пяти цартов, спали в общей комнате первого этажа, на земляном полу, покрытом соломой, и укрывались тонкими войлочными одеялами. Единственным плюсом губительного ветра из леса было полное отсутствие клопов, вшей и блох в этой забытой Богом местности.

Пять лет назад в Вергурде свирепствовала чума. Тогда умерли десятки тысяч человек. Почему начало страшной болезни связали с появлением девочки-калеки? Чума тогда бушевала в трёх областях королевства. В Леведии заболевших стали сжигать живьём, чтобы остановить заразу. Но это привело к ещё большему её распространению, так как люди, почувствовавшие первые признаки болезни, стали разбегаться по соседним областям, заражая там всё новых и новых жертв этой напасти.

Размышления Дурга прервал стук в дверь.

— Открыто. Входите.

Дверь приоткрылась. На пороге показался рыжий студент.

— Сдаётся мне, вчера вечером ты обещал утром уйти в лес, — с усмешкой произнёс Дург.

— Не смейтесь, мой друг, — заговорщицким тоном прошептал рыжий.

— Мы с тобой уже друзья? — с показным изумлением громко ответил Дург.

— Ещё нет. Но, думаю, нам стоит ими стать. Сегодня утром, когда вы уехали в деревню, я вышел во двор, собираясь отправиться в лес. Выпил воды, умылся и уже выходил из двора, как вдруг в ворота влетела повозка. В неё были запряжены шесть лошадей. Первая справа чуть не впечатала меня своим крупом в остов ворот.

— Что–то я не видел никакой повозки во дворе, когда вернулся. И как это происшествие повлияло на твоё решение отменить поход в лес?

— Вот именно, милейший. У двери трактира из повозки вышла дама и быстро скользнула внутрь. А повозка сразу же уехала. Моё любопытство разыгралось не на шутку. Я решил вернуться, посмотреть на даму за обедом и разузнать, зачем леди понадобилось останавливаться в таком тухлом месте. К тому же она приехала без прислуги, что тоже странно для знатной дамы. И интересно, что она намерена делать дальше? Сюда никто просто так не приезжает. И случайно здесь оказаться невозможно. Вас разве не заинтересовала эта новость, мой друг?

— Ну, пойдём, посмотрим, что это за таинственная леди, — вставая с постели, сказал Дург.

Они с рыжим спустились в харчевню и сели за стол у входа. Обеда дожидались всё те же лица. Крестьянская пара сыроваров сидела за одним столом, а ветеран королевской гвардии с молодым солдатом за другим. Никакой дамы видно не было. В этот раз Дургу не пришлось долго ждать. Обед уже был готов. И почти сразу, как они с рыжим студентом сели за стол, трактирщик подал им по чашке супа и кувшин с вином. После этого он достал из шкафа фарфоровую миску, вытащил из супа кусок мяса, мелко покрошил его двумя ножами и залил бульоном. Из буфета достал бутыль с вином. Наверняка, не с тем, что наливал остальным постояльцам. Поставив всё это на начищенный до блеска медный поднос, трактирщик, с изяществом лощёного стюарда королевской резиденции, проскользнул мимо Дурга и студента в дверь и затопал по скрипящим ступенькам лестницы вверх.

— Даму мы, похоже, не увидим, — раздосадованно пробормотал рыжий, вытирая рукавом стекающий по редкой рыжей бородёнке суп.

— Ну, теперь и меня вся эта история заинтриговала, — глядя куда-то мимо студента, произнёс Дург.

— Что интересного в деревне, капитан? — обращаясь к Дургу, проговорил старый вояка, не прекращая при этом обгладывать попавшуюся ему в супе кость. Без капюшона он, кстати, не выглядел таким уж старым и зловещим. А прятал он под ним, как оказалось, отсутствие левого уха.

— Я ездил осматривать окрестности. А с чего это ты взял, что я капитан? — отвечая старому солдату, Дург пристально посмотрел ему в глаза.

— Последний раз я видел вас, когда наш полк стоял близ Ливерона. Вы приезжали забрать пленных, захваченных при подавлении восстания грицанцев. И тогда вы были лейтенантом. За время, прошедшее с той встречи, сейчас вы должны быть не меньше чем капитаном. По стечению обстоятельств этим утром я тоже выехал осмотреть окрестности и видел, как вы поскакали в деревню. Оттого и спрашиваю, что интересного узнали там про этот поганый лес, — с небрежной интонацией, продолжая обгладывать кость, выдал солдат.

— Ты же сказал, что боишься даже сунуться в этот лес? Какой тебе интерес? — с иронией спросил старого вояку Дург.

— Мне не важно. Я завтра утром отправляюсь в порт Алего. А вот товарищ мой, — кивнул на молодого солдата ветеран, — хочет в лес сунуться. У вас есть для него хорошие новости? Я так понимаю, вы тоже едете к королю?

— Ты задаёшь слишком много вопросов, простолюдин, — равнодушно произнёс Дург, давая понять, что не намерен продолжать разговор.

— В этих местах все умирают одинаково, и дворяне, и простолюдины, — с желчью в голосе бросил старый солдат.

— Что ты хочешь этим сказать? — пристально посмотрев ему в глаза, спросил Дург.

— Только одно — вас, видимо, приставили приглядывать за этим сосунком. Похоже, он везёт донесение королю. Не так ли, солдат? — обращаясь к соседу по столу, грозно выкрикнул ветеран. — Что молчишь?

Молодой солдат, казалось, вжался в скамью. Но ничего не ответил.

— Либо вы тайно охраняете его, либо, наоборот, хотите это донесение у него забрать, — не унимался ветеран.

— Как тебя зовут? — спокойным, ровным голосом спросил Дург. Он не хотел сейчас отвечать на эту провокацию.

— Если вам это так важно — Карл, Карл Безухий. Ухо я потерял при подавлении того самого восстания. А теперь сам стал понимать, что грицанцы были абсолютно правы, когда решили освободиться от гнёта короля. Задушенные непомерными, непосильными налогами на эту бессмысленную войну, люди устали терпеть. Они всего лишь хотели есть. А мы отрубали им руки, ноги, головы, выпускали кишки, сдирали кожу. Король утопил в крови целую провинцию. И что? Сидит теперь, как мышь в клетке. Ни победы, ни поражения. Зато упрямства, хоть отбавляй. А люди из–за этого упрямства с голода пухнут. И люди эти — его подданные. Ну, возьмёт он этот город. В этом городе уже съели крыс и плесень со стен. Что–то прибавится в казне? Ни черта! Он всего лишь полностью завоюет окончательно разорённую страну. И станет правителем двух полумёртвых стран.

Дург не хотел вступать в полемику с этим старым солдатом. Он говорил правильные вещи. Такие настроения теперь ходят в народе. Но ещё год назад все боялись и пикнуть об этом. А сейчас народ уже в открытую хает своего короля, совершенно безбоязненно. Солдаты — больше всего. Вот за сегодняшний день уже второй. Причём оба знают, что он офицер. Офицер тайной канцелярии. Либо народные массы сами созревают к свержению королевской власти, либо кто–то подбивает их к восстанию, дискредитируя короля. И, похоже, становится понятно, откуда ветер дует.

Ответь Дург на брошенный ему вызов, как дворянин и офицер, он должен наказать обидчика-простолюдина, посмевшего в таком тоне с ним разговаривать, да ещё и порочить имя короля. Если поступить по закону, придётся его арестовать. Но это лишняя возня и потеря времени. В деревне нет жандармерии. До Гидса двести сорок миль. Что ж, придётся убить наглеца.

В тот момент, когда Дург уже выбрал вариант дальнейших действий, дверь харчевни распахнулась, и внутрь с шумом вбежали двое крестьян. Обращаясь к трактирщику, они завопили:

— Беда, Гедеон! В деревне видели девочку-калеку! Беда нас ждёт!

— В чём дело? — вступил в разговор Дург.

— Чего орёте, как сумасшедшие? Поесть людям не даёте спокойно, — старый солдат ворчал, раздосадованный тем, что прервали его разговор.

Но трактирщик отнёсся к новости очень серьёзно.

— Что, подружка старая за тобой пришла, палач? — скаля гнилые зубы, процедил студент. Дург махом руки одёрнул его.

Тут из–за стола вскочила чета сыроваров.

— Пора нам побыстрее ехать отсюда. В то селение, где появляется хромая девочка, приходит чума.

— Ждите меня здесь, — скомандовал Дург. — Я только плащ возьму. Он быстро поднялся по лестнице. Сразу впопыхах споткнулся обо что–то в полутёмном коридоре, и, когда поднял глаза, встретился взглядом с прекрасной незнакомкой.

— Здравствуйте, сударыня. Могу я быть вам чем–либо полезен?

— Я услышала шум внизу. Думала, пожар. Шла к лестнице, послушать, что случилось.

— Вы не показываетесь на людях. Путешествуете инкогнито?

— Я рада, что нет пожара, — дама развернулась и, быстро шагая, скрылась за дверью своей комнаты.

Дург выбежал во двор, наспех набросив на плечи плащ. Хозяин трактира сам подвёл ему коня.

— Собирайся, поедешь со мной, — скомандовал ему Дург.

— Нет, сударь! Я не хочу встречаться с этой девчонкой. Она и правда оказалась ведьмой.

— Судя по твоему рассказу, это ты сделал её такой.

— Я только выполнял свой долг перед королём. Кому, как не вам, сударь, лучше знать об этом?

— Собирайся. Только ты сможешь сказать, она это или не она.

Трактирщик, подчинившись, вывел из сарая старенького лошака. Быстро накинул на него седло, и они с Дургом отправились в деревню. Крестьяне на повозке покатили за ними.

Глава 3. Константин

Оставшиеся в харчевне постояльцы сидели молча. Молчание прервал молодой солдат.

— Если это чума, нам надо быстрее бежать отсюда. Кто составит мне компанию в переходе через лес?

— Я пойду с вами, молодой человек.

Все повернулись на голос, так как он был не знаком присутствующим. На пороге харчевни стоял мужчина лет сорока пяти в чёрном камзоле. В руках он держал увесистый свёрток из грубой ткани.

— Я представитель торговой палаты цеховиков-оружейников города Гидса. Мне надо срочно к королю, показать ему новые образцы мечей. И я точно еду с вами, молодой человек.

Никто не видел, как этот человек вошёл, когда он прибыл и с кем.

— Что такого чудодейственного в этих ваших мечах, чтобы ради этого так рисковать, ехать к королю, через чёртов лес? — старый солдат с нескрываемым интересом ждал ответа на свой вопрос.

— Не буду раскрывать всех подробностей, но солдат, вооружённый нашим мечом, в ситуации, сложившейся в этой войне, — стоит сотни воинов. Больше я пока ничего не скажу.

— Ну и чёрт с тобой. Отправляйся со своими мечами в этот лес. Быстрее сдохнешь, — ветеран был явно раздосадован таким ответом вновь прибывшего незнакомца.

— А вы с нами не едете? — абсолютно спокойно спросил торговец оружием.

— Мне плевать и на лес и на вашего короля. Завтра утром я отправляюсь в Каталлею. Алего — самый крупный город в этой стране на западном побережье. Может быть, там пригодятся мои военные навыки.

— Мы поедем с вами, — в один голос, перебив старого солдата и друг друга, почти прокричали супруги–сыровары торговцу оружием, — здесь и так сыр плохо продаётся, а если ещё и чума будет, товар вообще пропадёт.

— Ну а ты, рыжий? — повернувшись к студенту, буркнул ветеран. — Ты вроде ещё вчера грозился с утра в лес умахнуть. А сидишь, спокойно обед уплетаешь.

— А я подожду офицера. Спрошу о его планах.

Дург с трактирщиком въехали в деревню. На улицах были паника и суматоха. Народ спешил к дому деревенского старосты. Трактирщика бил озноб. Но не холод, не постоянный холод этих дурацких мест был тому виной. Гедеон не раз слышал о появлении маленькой девочки в селениях. Всякий раз, когда она исчезала, в этих городах и сёлах начинала свирепствовать чума. Две трети населения, как минимум, оказывались на кладбищах или в общих могильниках. Города и сёла как будто платили дань то ли страшной болезни, то ли этой девочке. Но всегда это было далеко от этих, хоть и мрачных, но, всё же, спокойных в последнее время мест. И вот, похоже, настал черёд и этой маленькой деревне встретиться с напастью, а бывшему палачу со своим прошлым.

Крик деревенского старосты вывел трактирщика из мрачного оцепенения.

— Гедеон, мы ждём только тебя. Только ты можешь опознать эту маленькую ведьму. Только от твоего слова сейчас зависит, сниматься ли нам с насиженных мест или остаться в своих домах. Спаси нас, Гедеон.

— Где она? — резко оборвав старосту, спросил Дург, устав слушать эти жалкие речи.

— За конюшней, — с опаской глядя на него, ответил староста.

Заехав за угол невысокого бревенчатого здания, Дург увидел лежащую в грязи и конском навозе девочку лет десяти. Из-под лохмотьев торчали культя левой ноги и стёртое в кровь колено неестественно вывернутой в сторону правой. Левой кисти руки не было вообще. А на правой осталось всего два пальца, и те были непонятно скрючены. Над несчастной стояли шестеро крупных мужчин с вилами и факелами. Трактирщик не решался глянуть за угол, трясясь от страха.

— Гедеон! — громко крикнул Дург. — Если это не та девочка, то у тебя явно есть последователи в издевательствах над детьми. Выезжай уже. Не трусь.

Слегка стегнув лошака, трактирщик выехал за угол конюшни. Одного взгляда хватило ему, чтобы понять, что крестьяне ошиблись. Ту девочку он узнал бы из тысячи подобных. Дург и десятки других встревоженных лиц были устремлены сейчас на этого человека, на облезлом полуконе-полуишаке.

— Это не она, — с шумным выдохом произнёс трактирщик.

Возглас облегчения прокатился по толпе. Напряжение, повисшее в воздухе, резко исчезло. В этот момент один из охранявших бродяжку крестьян выплеснул на неё ведро масла, а остальные бросили факела. Душераздирающий крик огласил округу. Дург вздрогнул.

— Зачем вы это сделали? — обратился он к старосте.

— Я не могу допустить впредь беспокойства в селение и в округе. Так будет спокойнее всем. И душе этой несчастной тоже. Мы похороним все, что от неё останется, на кладбище. Лес заберёт её, и всё будет спокойно.

— Не очень-то по-доброму успокоили вы её душу.

— Что ж, времена такие.

Проезжая через толпу, Дург увидел кладбищенского сторожа.

— Сегодня, Семеон, у тебя есть работа. Принесено ещё одно жертвоприношение лесу.

— Хорошо, что оно только одно, сеньор, — опустив глаза, произнёс сторож.

Вернувшись в трактир, Дург велел Гедеону подать ему горячего супа. В конце концов, надо было поесть сегодня. Рыжий ждал его в харчевне.

— Завтра все, кроме ветерана, собираются идти через лес.

— Леди тоже с ними? — спросил Дург.

— Про леди я ничего не знаю. Я её не видел. Мы с ними или как?

В этот момент в харчевню вошли остальные постояльцы, кроме дамы-«отшельницы».

— Опасность чумы миновала? Или нам стоит быстрее собирать свои вещички? — в тоне старого вояки, как всегда, прослеживались нотки усмешки.

— Тебя никто здесь не задерживает, — отрезал трактирщик, ответив за себя и за Дурга.

— Да, и ещё, — заговорщицким тоном заговорил рыжий, вплотную приблизившись к уху Дурга, — у нас новый постоялец и, возможно, попутчик. Он торговец оружием. Везёт какие–то чудодейственные мечи на показ королю.

— Вы едете завтра с нами, сеньор? — обратился к Дургу молодой солдат. Ему явно хотелось, чтобы рядом был более опытный, старший товарищ в таком трудном путешествие. Он уже почти сдружился со старым ветераном. Но тот собрался идти в наёмники к другу королю. Который соблюдает нейтралитет в войне. Чем обеспечил себе более прочное место на троне. К нему на службу потянулась теперь большая часть бывших солдат Ледонского королевства, предпочитая её участию в бессмысленной войне своего короля. Который уже давно прекратил выплаты жалования своим солдатам, не говоря уже о наёмниках.

— Я еду с вами. Только завтра, рано утром, у меня есть одно дело. Встреча с одним человеком. От результата этой встречи будут полностью зависеть успех и безопасность нашего с вами путешествия. Тем более, убегать от чумы нет надобности. Не надо спешить. Крестьяне зря подняли шум. Это совсем не та девочка. Не будем паниковать. Сможем лучше подготовиться к путешествию.

— Как вас зовут, молодой человек? — спросил Дурга торговец оружием.

— Дург Стрэйг.

— Дайте я пожму вашу руку. Полностью с вами согласен. Я рад, что приехал вовремя и смогу пройти лес в компании серьёзных людей, принимающих взвешенные решения.

— Я тоже пойду с вами. А если сыровары возьмут меня в свою повозку, то и поеду, — как всегда съехидничал рыжий студент. — Могу я называть вас просто Дург?

— Называй, я не против.

— Мы с Дургом выступаем завтра утром, после того, как он встретится с вышеназванным человеком. Кто с нами, присоединяйтесь. И ещё, господин торговец, как вас можно называть? — торжественным тоном проговорил рыжий.

— Меня зовут Константин.

— Послушайте, Константин, если вы действительно пойдёте с нами, не могли бы вы дать мне на время путешествия один из ваших мечей? У меня нет оружия, а путешествие предполагает быть опасным, — первый раз рыжий говорил серьёзно, не ёрничая и не язвя.

— Видите ли, молодой человек, это экспериментальное оружие. Находиться оно может только в умелых руках. А вы ни своим внешним видом, ни повадками, никак не производите впечатления опытного воина. Я не могу доверить вам такое оружие, так как, в случае его утери, оно может попасть в руки врага. Тогда последствия могут быть непредсказуемыми. Так что прошу меня извинить. Неумелый воин с таким оружием в руках может нанести вред и своим. Я не хочу, чтобы вы стали опасным для своих товарищей. Я не могу дать вам меч.

— Вы просто заинтриговали нас, Константин. Выходит, если вы доберётесь до короля — победа ему гарантирована? — тон старого вояки был, как всегда, надменным. — Вы всего полдня здесь, а эти мечи, я уверен, уже у всех на уме. Вы действительно хороший торговец. Мы ещё даже не видели товар, а уже все хотели бы его купить. Кстати, сколько стоит один меч?

— Сейчас я ничего не продаю. Я должен показать образцы королю. Если он согласится вооружить своих рыцарей такими мечами, то наши цеха в возможно короткие сроки постараются их изготовить. Сейчас у нас есть сталь на пятьдесят мечей.

— Это какая–то особенная сталь? — спросил Дург.

— Эти мечи очень дорогие из–за особенной ковки специальной стали. Но могут стать ещё дороже. Рудник, где добывают эту сталь, находится в Долине блаженных. Есть серьёзные опасения, что он будет захвачен животными-мертвецами. Они уже появлялись в шахтах, пугая рабочих. Поэтому руда, которой и так очень мало, ещё и сильно подорожала. Против них не действуют амулеты, избавляющие от встреч с покойными людьми.

— Что за животные–мертвецы? — Дург стал осознавать, что у тайной канцелярии, где он служит, оказывается, есть немало просчётов.

— Вы разве не в курсе, господа, почему здешний лес, ещё несколько лет назад бывший райским местом, вдруг превратился в кромешный ад?

— Давайте подробнее, Константин. Расскажите нам очередную страшилку, — процедил сквозь зубы студент, поглаживая редкую рыжую бородёнку.

— Давай, торговец, влей ещё маслица в костёр интриги, — прохрипел ветеран. Я уже почти передумал наниматься в солдаты к королю Пирсу. Интересно, я в твоём понимании произвожу впечатление опытного воина? Мне бы ты доверил свой меч?

— Давайте сначала послушаем рассказ, — прервал старого солдата Дург.

— К Долине блаженных с разных сторон примыкают шесть городов и десятки деревень трёх стран. Издавна в этой долине не пахали и не сеяли, а устраивали кладбища. Во всех городах и деревнях множество храмов и погребальных контор. Процветают цеховые артели изготавливающие гробы, надгробные плиты и погребальные одежды. Быть похороненным в Долине блаженных большая честь. Тысячи людей со всех стран свозят своих усопших в города Бальд, Ольскет и им подобные, чтобы похоронить их на городских кладбищах, глубоко уходящих в долину. Считается, что это самый короткий и безопасный путь для умерших, путешествующих в иной мир. Многие, чувствуя приближение смерти, сами приходят на окраины Долины блаженных и живут в многочисленных гостиницах, дожидаясь своего конца. Всё это приносит баснословные доходы жителям населённых пунктов, стоящих на окраинах долины. Точнее, приносило.