Бесплатный фрагмент - Драконы Акселя

Часть I. Замок

Глава 1

Первый сапог просвистел у самого уха Акселя и врезался в яблоню перед ним. Парень на бегу ухватил его за голенище и, обернувшись, увидел как багровый от злости и натуги мясник замахивается, чтобы снова метнуть сапог.

— Проклятый голодранец! — Аксель наклонился, — второй сапог пролетел над его головой.

— Спасибо, сосед! Я обязательно отдам, когда вернусь! — подхватывая его, прокричал Аксель.

— Я тебя убью! — мясник уже прыгал за ним босыми ногами по острым камням садовой дорожки, — Тебе не жить! Розетта, дочка, он трогал тебя? Я найду тебя, голодранец! И твой колдун тебя не защитит на этот раз!

Аксель уже добежал до изгороди и, перемахнув её одним прыжком, остановился, чтобы последний раз посмотреть назад:

— Розетта, я вернусь к тебе, и ты будешь со мной! И спасибо за поцелуй!

— Поцелуй? — мясник дико выпучил глаза и в этот же самый момент споткнулся и повалился на землю, — Поцелуй, свинье ты отродье? Я убью тебя! Убью! Только подожди немного! — он лежал на животе, потрясая кулаками и ёрзая ногами. Аксель усмехнулся, взмахнул Розетте сапогами и побежал прочь.

Он влетел в лавку и, проскочив её насквозь, ввалился в жилую часть. Не говоря ни слова, он стал собирать вещи.

— Всё же решил идти сегодня?

— Да, учитель, — Аксель посмотрел на лекаря и ощутил небольшой укол вины, — Ты знаешь, я давно…

— Я знаю, Аксель. Хорошие сапоги, не помню, чтобы…

— Это мясника. Он кидался ими, сам виноват.

— Заплачу ему из твоего жалования, парень! Снова ходил к его дочери?

— Розетта не верит мне, но я дойду до замка и вернусь, и принесу… что-то в доказательство! Я не лжец… как говорили некоторые…

— Я знаю, Аксель, знаю…

За окнами лавки раздались крики мясника, и следом за этим зазвенела колокольчиками дверь.

— Иди, Аксель. Через заднюю дверь. Я поговорю с ним, — старик улыбнулся и отправился навстречу красному от негодования посетителю.

— Отдай мне этого разбойника, волшебник! Я убью его! — послышалось из лавки.

Аксель схватил со стены старую кожаную куртку, сшитую его матерью, и рюкзак, посмотрел последний раз на комнату, в которой он прожил большую часть своей жизни и весело нырнул в проём задней двери.

Он выбежал на улицу и, миновав несколько домов, повернул в переулок, который погружался в лес. Перед ним мелькала вершина Драконьей сопки. В груди всё сжалось и начало колоть под сердцем. Может, от бега, а может, от воспоминаний, эмоций и всего, что сейчас переполняло его существо. Аксель напрягся и побежал ещё быстрее, чтобы перебороть нахлынувшие чувства. Сапоги мясника оказались ему велики, а рюкзак неудобно бил по спине, но он всего этого не замечал, потому что там, за Драконьей сопкой, его ждал замок. Через четверть часа Аксель пересёк овраг, за который не ходили жители деревни. Он остановился и снова посмотрел назад:

— Я вернусь к тебе, Розетта, и тогда ты увидишь! Тогда они все увидят…

Затем он вздохнул и двинулся в сторону сопки.

— Самый простой путь в столицу, — говорил старик лекарь, — обогнуть Драконью сопку слева по западному склону. Там есть древний каменный мост через Серую Реку. По нему перебраться проще всего. Сам я там не был, но люди говорили, что это одно из самый величественных сооружений Драконьего острова. Если выйдешь на старую каменную дорогу, то доберёшься до него за один день.

— А как ты пришёл в нашу деревню, если не по мосту?

— Я шёл через вершину сопки.

— И я так хочу, — совсем ещё маленький Аксель широко раскрыл глазёнки, — расскажи мне, как ты туда попал!

— Малыш, людям там нечего делать! Я искал один минерал, и могу сказать, что мне там очень не понравилось! Там страшно. Страшно без причин — ты просто начинаешь тревожиться, потом вскакивать от каждого шороха, и вскоре уже готов бежать куда угодно — лишь бы подальше оттуда.

— Вот это да… а дракон? Расскажи про дракона!

— Его нет, Аксель. Это выдумки.

— Не выдумки! Дракон живёт в сопке! Отец говорил… — мальчик запнулся и опустил глаза, — Он говорил, что дракон съел маму.

— Аксель, малыш, — старик наклонился и заглянул в его глаза. В них стояли слёзы, — Никто из людей, живущих вокруг нас, не видел драконов. Не видели их ни ровесники моих родителей, ни те, кто жил во времена родителей моих родителей. О драконах мы знаем только из легенд и… я бы хотел, чтобы ты жил реальностью, а не выдумками и легендами.

Мальчик громко всхлипнул:

— Расскажи ещё раз про рыцарей, которые ходили к дракону. Пожалуйста…

— Хорошо… Сто пятьдесят лет назад из вершины Драконьей сопки начал подниматься дым. Люди пришли в ужас, ведь они поняли, что дракон снова проснулся. Все боятся драконов, но больше всех их боятся короли. Тогдашний король срочно созвал всех своих рыцарей, чтобы отправить их на сопку раньше, чем дракон сам наведается к нему.

— А почему короли боятся драконов?

— Потому что не в состоянии их контролировать… Короли боятся всего, чем не могут управлять. Так вот, собрались пятьдесят восемь рыцарей со всего королевства — это были лучшие воины, опытные и сильные. У них было прекрасное оружие и крепкие доспехи. Король посадил их в самом богатом зале Драконьего замка и сказал, чтобы они немедленно шли на сопку и убили змея. Он обещал им несметные богатства и вечную славу за победу над ящером, одна мысль о котором вызывала ужас у всех жителей острова.

— И они согласились?

— Конечно. Собрали своих оруженосцев и слуг и отправились прямиком в пещеру к дракону. И в тот самый день, когда они вошли внутрь, земля содрогнулась, сопка выбросила облако пепла, и всё стихло. Правда, ни один человек из тех, что отправился в пещеру так и не вернулся.

— Их всех съел дракон.

— Некоторые так думают. Но я считаю, что они заигрывали с опасной природой сопки и поплатились за это.

— Когда я пойду к замку, то лучше через мост. Не хочу, чтобы меня тоже сожрал дракон…

— Да, малыш, через мост…

— Через мост, — повторил про себя Аксель, — но только где этот чёртов мост?

Беспокойство Акселя нарастало с каждой минутой. Теперь он понимал, какая это была плохая идея: выходить из деревни после полудня. Глупо. Глупо. Сапоги мясника хоть и были новые, но оказались слишком велики и сильно натёрли ноги. Аксель шёл уже больше половины дня. Солнце село и в лесу начинало смеркаться, а старую каменную дорогу он так и не нашёл. Он ещё никогда не заходил так далеко. Лес был незнакомым, пугающим и враждебным.

— Вот дуралей… вот не найду дорогу и придётся заночевать прямо в лесу… А если бы дошёл до моста к закату, то послезавтра был в замке…

Темнело очень быстро. В какой-то момент Аксель понял, что уже ничего не видит под ногами и легко пройдёт мимо каменных плит старой дороги, даже не заметив. Он поднял глаза к серому небу — чёрные ветви деревьев на его фоне рисовали мрачные узоры. Парень оглянулся по сторонам — на расстоянии десяти шагов стволы и кусты сливались в неясные тёмно-серые силуэты. Он внезапно понял, что уже через четверть часа лес погрузится в кромешную тьму… и… вдруг ему стало страшно…

Страх подкатил к горлу, и несколько секунд Аксель в буквальном смысле слова не мог вздохнуть. Ведь он в лесу один, до деревни полдня ходьбы, круго́м такая тьма, что, открывая или закрывая глаза, ты совсем не видишь разницы и… в этом лесу живут звери… Они у себя дома, а Аксель — гость… незваный гость… А может стать и ужином для кого-то. И в этот момент в его голове всплыли все самые нелепые истории о монстрах и чудовищах, которые он слышал ещё мальчиком. Парень почувствовал сильную дрожь.

— Аксель… держись, — прошептал он, — поросячий сын… что же делать? — его мозг совершенно отказывался работать, — чёрт! Я же взял огниво! — он быстро сбросил рюкзак и непослушными пальцами достал из внутреннего кармана холщовый мешочек, — вот… сейчас… — руки и голос дрожали, ещё никогда в жизни Акселю не было так страшно.

Парень поковырялся в листве, высек искру и сухие листья быстро вспыхнули, Аксель обрадовался и стал прыгать вокруг слабого, но спасительного огонька, собирая в него упавшие веточки, сучья, палки, пока не разгорелся хороший, яркий костерок. Тогда юноша наконец немного успокоился и огляделся по сторонам. Небо уже было чёрным, деревья вокруг него, повинуясь рваному танцу огня, бросали тени то в одну, то в другую сторону и лес наполнился движением света и тени. Появилось ощущение, что вокруг костра собрались все животные, тролли и чудища этого леса и выглядывают из-за деревьев, а когда на них падает свет, снова спешат спрятаться за ствол сосны или липы. Они жадно смотрят на огонь, но стесняются спросить разрешения подойти поближе и насладиться этим танцем и жаром, весельем и ужасом огня вместе с Акселем. Парень недовольно поёжился от этих мыслей, но… всё же страха, который сковал руки и ноги всего несколько минут назад, уже не было. Он сел на землю у костра и сразу пожалел, что не сделал его ближе к какому-нибудь толстому дереву. Сейчас получалось, что как бы он ни сел, сзади него всегда были танцующие тени, жуткие шорохи и ещё более жуткая тишина. А вот если бы он развёл костёр рядом с толстой сосной, то мог бы прислониться к ней спиной — так гораздо спокойнее. Однако сейчас парень уже не решился на это. К тому же он понял, что это спокойствие было бы иллюзией. Ведь если медведь захочет на него напасть, разве остановит его то, что мальчишка спрятался за сосной? Смешно же…

— Не-е-е-е-е, друзья, — вдруг проговорил он, — я не из такого теста!

Аксель обернулся по сторонам, как бы сообщая это всем теням и страхам в лесу.

— Может, вы мной и поужинаете, но и я вам шкурку подпалю! — С этими словами он вытащил из костра две больших горящих палки, встал на ноги и расправил плечи, готовый к бою с любым чудищем во всей округе.

Так он постоял минуту, но чудище не решилось на бой. Тогда Аксель положил одну палку обратно в огонь, а со второй наготове прошёл в трёх-четырёх метрах от костра и набрал дров, сложил их аккуратно, а затем собрал ещё, удаляясь от огня на пять-шесть метров. При этом тени деревьев и кустов плясали по лесу ещё яростнее, шорохи и тишина были ещё страшнее, но Аксель уже бросил им вызов, а они, как оказалось, могли только плясать, шуршать и не готовы были сражаться… Лес проиграл. Аксель сделал костёр побольше, заложил в него несколько палок, на случай если их быстро придётся схватить и вступить в неравный бой с медведем или стаей волков и аккуратно лёг на спину. Он хотел, чтобы лес видел: Аксель наготове, он в любую секунду может вскочить и нанести сокрушительный удар горящей палкой прямо… по чему там попадёт. Готов к бою, готов… с этими мыслями он провалился в тревожный и прерывистый сон…

Несколько раз за ночь Аксель просыпался и подкладывал дрова, менял прогоревшие палки-орудия, и с каждым таким пробуждением страх уходил, а сон наступал решительнее, пока не поглотил его полностью. В этом сне Аксель бежал по чёрному лесу с двумя горящими, как факелы мечами и наносил смертельные удары каким-то жутким чудовищам, которые в страхе тщетно пытались убегать от него.

Когда он открыл глаза, солнце уже ласкало макушки деревьев. Аксель сел и осмотрелся. Лес казался совершенно обычным, чего в нём можно было бояться вчера?

— Э-э-э-эх, глупость-чертовщина! — Аксель попытался подняться, но… это почему-то не удалось, и он снова свалился набок, ощутив жгучую боль в ногах, — что такое? — он попробовал снять сапоги, но это тоже оказалось больно, — ого…

Парень приготовился перетерпеть боль и кряхтя стянул один сапог. Он бросил его чуть в сторону и положил ногу на рюкзак:

— Да… поленом по голове… Угораздило же, — ноги в сапогах были жутко стёрты, кровь запеклась по всей ступне так, что теперь было и не понять, где именно кровотечения.

— Ну дела, — он стиснул зубы и стянул второй сапог, — да… то же самое. Вот тебе и новые сапоги.

Аксель разглядывал ноги и думал… У него не было с собой настоя семи трав, не было повязки, не было достаточно воды.

— Ладно, что ж делать… Не возвращаться же из-за этого назад! — он снял куртку, вывернул наизнанку и начал бережно отрывать подкладку со спины. Куртку сшила мама Акселя, когда он был ещё младенцем. Обычно в их деревне так не делали — ткань подкладки была бережно прикреплена ко внутренним швам куртки, а слева на груди располагался карман, под которым мама зачем-то вышила крест и надпись «под сердцем».

Аксель бережно разделил ткань на два куска, потом взял флягу и стал обмывать правую ногу. Та жутко болела, кровь запеклась и смешалась с грязью. Когда с этим было покончено, он поставил ногу на кусок ткани, обернул им ступню и, стиснув зубы, запихнул её в сапог…

Пришла очередь другой ноги. Аксель проделал с нею всё то же, что и с правой, однако стёрта она оказалась сильнее и больше опухла.

Собрав всю волю и упорство, Аксель встал сначала на четвереньки, а после аккуратно поднялся на ноги. Тупая боль внезапно окатила всю нижнюю часть тела и осталась в ступнях и голенях тянущим послевкусием. В глазах потемнело от резкого подъёма, но… он устоял на ногах.

— Пусть хоть все лешие этой проклятой пустоши надо мной потешаются — сказал он вдруг как-то очень серьёзно, — а я всё равно дойду до замка.

Простая и непоколебимая решимость наполнила все его существо от кровоточащих распухших ног до слегка завитых кончиков светлых волос. При этом боль никуда не делась, но Аксель, как-то неожиданно для себя увидел, что он больше этой боли. Теперь она не меняла в его планах ровным счётом ничего. Да, чёрт возьми, это его ноги и они могут идти.

Он улыбнулся как-то немного нервно и начал делать шаг… маленький и напуганный Аксель внутри истошно завопил: ты что творишь, сейчас же будет бо-о-ольно-о-о-о-о… Но большой Аксель вдруг улыбнулся увереннее и шире, глядя сверху вниз и на боль в ногах и на бедного маленького напуганного себя внутри: «Не бойся, малыш, это вовсе не опасно — только немного пощиплет…»

Аксель сделал несколько шагов к своему рюкзаку… первый неуверенный, второй прихрамывая, но третий и четвёртый уже почти нормально.

— А-ха-ха! Вот так-то! — усмехнулся он вдруг. Это было неожиданное открытие: оказывается преодоление боли может даже доставлять какое-то странное удовольствие, — ну, значит, и решено, — он улыбнулся и набросил на плечи сначала куртку, а потом рюкзак, — строго на север в сторону реки. Уж мимо неё я никак не смогу пройти. Там вода, может, даже молодые листья растопырника для ран… и потом на поиски моста.

Глава 2

Граф Дорес пристально смотрел на раскачивающийся и медленно приближающийся порт. Он улыбался. Увидев эту улыбку утром, старый лакей графа испугался до смерти. Он знал, что улыбающийся граф — это к страшной беде. А тот, как назло, улыбался загадочно и всё утро напролёт. Лакей вспомнил все свои возможные оплошности и даже задал графу, очень аккуратно, пару наводящих вопросов и, только после того как тот невнимательно отмахнулся, понял: нужно быть осторожным, раз хозяин в таком состоянии, но серьёзной опасности именно для него сейчас нет.

За эти три месяца плавания лакей ужасно устал. Дорес, который и раньше был агрессивным и придирчивым, просто свихнулся…

Он помешался, перевернул с ног на голову весь уклад жизни. Он каждый день придумывал новые жуткие задания для измученного слуги, и когда тот их не исполнял, грозил скормить его рыбам. И один раз чуть было не сделал это — в порыве гнева граф выкинул старика за борт, но через несколько секунд одумался и велел выловить лакея из воды. Слуга понимал, что хозяину не хотелось самому делать грязную работу… Потому сейчас, когда их корабль приближался к восточному порту Острова Дракона, слуга выполнял свои обязанности всё усерднее и усерднее. Он понимал — чем ближе они к родной стране, тем сильнее падает его ценность в глазах графа — ведь там, на берегу, полно́ слуг, ему найдут замену за полчаса.

— Хозяин, завтрак готов! — гаркнул слуга в могучую спину графа.

Любой мало-мальски нормальный человек прыгнул бы за борт от внезапного крика глуховатого старика. Любой, но не граф Дорес. Он царственно и неспешно развернулся и снова улыбнулся, да так мило, что у слуги начали отниматься ноги.

— Какой к чертям свиньим завтрак, вурдолачье отродье? — пропел Дорес ласковым басом, — ты не видишь порта за кормой? Или ты так стар, что и без того небольшой разум уже покинул тебя и возвращается лишь на время после купания?

Ноги у старика вовсе отказали, и он медленно осел на мотки верёвок, уместно оказавшийся позади.

— Но хозяин… вы же просили завтрак… вчера.

— Конечно, просил, свиной ты сын! Для иноземки, чтобы она не издохла ещё до визита к королю…

— А как же вы хозяин? Не станете завтракать?

— Старик, если иноземка через десять минут не будет сыта… — продекламировал граф, — то ты сам станешь завтраком для портовых собак!

Лакей выпучил глаза и покатился с кучи верёвок набок, а затем вскочил на четвереньки, и что-то дико урча, пополз прочь. Граф громко и восторженно захохотал. Он хохотал самозабвенно, с шумными вдохами и слезами. Теперь уже все хорошо поняли, что его сегодня лучше не раздражать. Все кроме Василины.

Да. Чёртова Василина. Она-то и была причиной этой улыбки графа. Таинственная иноземка занимала все его мысли последние несколько месяцев… Причём в тот день, когда она впервые встретилась с ним и попросила скрытно увезти её из фуринских земель, граф не понимал, как именно это ему пригодится. Но сейчас, возвращая в родной порт сильнейший боевой корабль короны, граф знал нечто ошеломительное. Он глядел на копошащихся у причала людей и мысленно себе аплодировал. Он улыбался. Это был его звёздный час. Он не раз доказывал свою высочайшую преданность короне. Он — граф Дорес, которого итак называли Чёрным Медведем Драконьего Короля за его огромный рост и опасный нрав… Могучий и практически не убиваемый — по мнению немногих выживших врагов — Дорес. Именно он ступит сейчас на трап, который укладывают на швартующийся корабль, имея в рукаве (или точнее, в трюме) невероятный козырь, способный перевернуть весь ход политической игры государств материка… Чёртова иноземка уже завтра вечером будет у короля Ленарда, и это значит, что двухлетняя экспедиция графа не прошла напрасно!

— Да! — рявкнул он взошедшему на трап глашатаю, совершенно не слушая, что тот вопит ему прямо в лицо, попутно пихнув его в сторону. Навстречу графу по трапу взлетели один за другим три солдата с мечами наголо, но и они полетели в стороны как кегли. Граф огромными шагами ступил на пристань, и лишь упёршись невидящим взором в маслянистые глаза заплывшего жиром лорда Пактоши, остановился и… только тогда до его разума долетели слова, покалеченного им глашатая:

— Прежде чем ступить на земли Драконьего Острова, вы должны присягнуть в верности Королю Леопольду Прекрасному!

Граф уставил отупевший взгляд в бормочущего что-то Пактоши… до сознания с трудом доходило то, что сейчас произошло. Он не очень-то учтиво повернулся спиной к распинающемуся в притворных любезностях лорду и обратился к глашатаю, который уже ковылял к нему, корчась от боли и смущения:

— Чёртовы дети стыда, — прорычал граф, — Леопольду какому? Прекрасному? Я не ослышался?

— Д… да… присягнуть в верности Леопольду П-прекрасному, — пролепетал глашатай.

— Что с королём Ленардом? — граф побагровел и даже стал как будто на голову выше, чем раньше. К смущению и ноющим от падения рёбрам глашатая добавился страх за свою жизнь. Бравые солдаты, окружавшие графа плотным кольцом, как по команде отступили на три шага, а лорд Пактоши ещё секунду назад что-то лепетавший за спиной Дореса, просто растворился в воздухе.

— Король у… у-у-умер… от у-у-удара… п-п-прошлой весной.

— Чё-о-о-о-рт… прошлой весной, — почти прошептал явно ошарашенный этим известием граф. Его оглушённый вид несколько приободрил совсем было струхнувшего посланника короны:

— Да, ваша светлость, — подтвердил он уже менее официально, — и нынче правит Леопольд Прекрасный.

— Боги грома… но царевич Лерис… он же был старшим наследником…

— Погиб чуть более года назад на охоте.

— Не может быть, — взгляд Дореса наполнялся одновременно ужасом и гневом, — но юный Лемарт, он же жив?

— Скончался три месяца назад от простуды… и…

— Простуды-ы-ы-ы-ы-ы??? — Дорес взревел так, что задрожали стёкла портового трактира и загудел в унисон корабельный колокол.

Он схватил глашатая за отвороты мундира и приподнял его над землёй, очень смутно представляя, что он с ним сейчас сделает. И он бы точно сделал что-то плохое. И бедный глашатай не вернулся бы сегодня домой и не обнял жену и не поцеловал малышей, если бы четыре заботливые руки не ухватили за локти самого́ графа. Конечно, четырёх, пусть и самых крепких в королевстве рук, было мало, чтобы утихомирить разъярённого Дореса, и нашлась пятая заботливая рука, нежно охватившая его чем-то твёрдым и тяжёлым по самому затылку.

Хватка графа ослабела, глаза закатились. Заботливые руки подхватили огромное тело, а после была темнота и смутные голоса…

Голоса спорили, потом смеялись и снова спорили, графу в этом мутном и тягучем кошмаре нужно было куда-то бежать, но он почему-то не мог — руки и ноги совершенно не слушались. Смутная тревога гналась за ним по тёмным коридорам незнакомого подземелья, населённого странной формы тенями, пока звуки не начали нарастать и становиться чётче. Графу показалось, что он, как будто поднимается на поверхность озера с огромной глубины. И вместе с нарастающим и всё более чёткими звуками нарастала и становилась всё чётче боль. И вдруг он увидел портрет.

— Дьявол ряженый, — вскричал граф и открыл глаза. Вокруг была темнота, голова болела, конечности затекли. Он попытался пошевелиться и понял, что руки и ноги его крепко стянуты ремнями, а глаза завязаны.

— Смотри, кажись очнулся ревун-то наш, — погудел низкий зычный голос, — опять кряхтит что-то и ворочается.

— Сейчас мы на него посмотрим, — ответил тенор, — потерпи милый граф, сейчас мы тебя освободим… наверное, — граф отметил, что хорошо знает этот голос.

— Думаешь его уже можно развязывать? — снова пробубнил бас.

— А мы проверим, а-ха-ха-ха — засмеялся тенор, — это всё тот же старый добрый Дорес, разве ты не помнишь, Румос, что он всегда был нахальным и вспыльчивым грубияном, скорым на всяческие расправы?

— Как тут не помнить, Марк! Будем развязывать? — Голова графа гудела, и он давно не был дома, но эти имена: Румос… Марк…

— Марк? — взревел граф настолько, насколько позволяло скрюченное тело, — это ты, чёртов толстяк? Ты снова лупил меня по голове, свиний сын? Ошалевший фанатик! Когда я встречу дьявола лично, то попрошу подготовить тебе самую жаркую печь и самые острые ножи! Только развяжи меня, и я сам тебя поджарю, я тебя… — граф задохнулся, ему тяжело было кричать в такой позе, хотя явно было что сказать…

— Граф, как всегда, богохульствует, — довольно прогудел брат Румос.

— Он весь просто состоит из богохульств, — подтвердил Марк, — воплощение богохульства.

— Во всём королевстве никто так не умеет.

— Развяжите меня немедленно, чёртовы отродья, — просипел граф, говорить ему было всё тяжелее.

— Только если пообещаешь вести себя смирно, — проворковал Марк уже над самым его ухом.

— Чёрта с два! Я пообещаю придушить тебя твоим же кушаком…

— Ну граф, — Марк говорил, как мамаша, убеждающая капризного малыша съесть ещё каши, — будь разумнее! Все три раза, что я бил тебя по голове — и нынешний не исключение — были только ради твоей пользы! Где бы ты сейчас был, зверски убив глашатая нового короля, который, кстати сказать, тебя и так недолюбливает?

— У нас с ним это очень взаимно, — прошипел Дорес.

— Вот именно, — резюмировал Марк, — на эшафоте!

— Развяжи, я обещаю, что ты выживешь, — попробовал съязвить граф.

— А-ха-ха, не-е-е-ет милый граф, ты должен вести себя хорошо! И не только сейчас, но и впредь!

— Ладно, — тяжело дыша, выдавил граф.

— То-то и оно, — пролепетал где-то сзади Марк, и Дорес почувствовал, как он возится с ремнями. Сначала освободились кисти, а затем предплечья. По ним, покалывая и обжигая, хлынула кровь…

— Румос, помоги же — ремней много.

— Угум, — гуднул тот и Дорес ощутил, как кровь начала заливать ноги, а затем его резко подняли его в вертикальное положение. Голова у графа закружилась, с глаз его сорвали чёрную повязку и он на несколько секунд ослеп.

Дорес зажмурился и прижал непослушные руки к лицу. Когда он открыл глаза, то понял, что находится в монастырской келье. Из всей обстановки вокруг были лишь стол с одной свечой, три стула и… портрет Леопольда Прекрасного.

— А-а-а, любуешься их высочеством, — раздался сзади голос Марка, — ещё успеешь! Он теперь в каждом доме — такие правила!

Граф медленно повернулся и увидел Марка. Тот за время отсутствия Дореса не изменился — необъятный человек-гора в своём чёрном облачении и всё с той же непреходящей ухмылкой на небритой физиономии.

Графа снова обуяла ярость. Он рванул к нему на едва слушающихся ногах, и всё равно быстрый, как пантера, схватил аббата за бесформенную рясу и с глухим низким шлепком вдавил в каменную стену крупное тело:

— Ка-а-а-ак? Ка-а-ак вы это позволили, недоноски? — рычал ему прямо в чёрную щетину дрожащий от гнева граф, — почему вы всё это допустили…

— Граф, кха-ха-ха, граф, ну по́лно же, кха-ха-ха, — кряхтел пригвождённый к стене монах, — ну мне право неудобно отвечать на эти вопросы в таком неловком положении, кхе-кхе…

Дорес отпустил его и отвернулся. Из тёмного угла кельи на него весело смотрел здоровый лысый детина, который, судя по всему, должен быть Румосом.

— Ка-а-а-ак? — снова прошептал Дорес.

— Садись, — Марк указал ему на стул, — потолкуем с тобой. Нам очень многое с тобой нужно теперь обсудить. Брат Румос, подготовь комнату для нашего гостя. Тот послушно удалился. Дорес сел:

— Зачем вы меня связали?

— Зачем… Ты очень некрасиво и притом весьма публично говорил о новом короле. У нас сейчас не принято такое. Оттуда у тебя было лишь два пути. Один из них прямиком на эшафот, а второй зарезервировали для тебя мы.

— Не понимаю, о чём ты?

— Многое изменилось за этот год. Я сказал солдатам, что в далёких землях тебя могли проклясть… или в тебя мог вселиться демон… одним словом, ты, очевидно, одержим, и только поэтому не проявляешь свою глубокую любовь и искреннюю приверженность нашему прекрасному королю. Мы взялись излечить одурманившие тебя чары… если не получится… то на эшафоте, э-хе-хе, — хихикнул Марк, — быть нам с тобой обоим.

— Свиньи черти, — выдохнул Дорес.

— Да… так что присяга тебя ещё ждёт. Что ты исправишь без головы?

— Ты, как всегда, прав, старый прохвост, — теперь граф понимал, что происходило на пристани… и что там делал чёртов жирдяй Пактоши, — сколько я был без сознания? Что успело произойти?

— Хех, узнаю́ старого графа — сразу к делу! Как и в прошлые разы, ты был в мире грёз чуть более получаса. Но на этот раз мы успели гораздо больше — связать тебя как бесноватого, договориться с солдатами и притащить тебя сюда, а ты, надо признать, тяжёлый как горный медведь.

— Договорились с солдатами насчёт чего?

— Только насчёт тебя.

— Что с моими людьми? Что с иноземкой?

— Твои люди присягнули Леопольду, иноземку Пактоши повёз к королю.

— Чёртов выродок, — сплюнул граф.

— Да-а-а, — задумчиво протянул Марк, — он, конечно, подумал, что девушка твоя наложница — умеет судить только по себе. Конечно, лорд мерзавец… и хорошо, если он сразу преподнесёт её королю… это было бы меньшее из зол… однако… Дорес, ответь мне, кто она на самом деле? Я не поверю, что ты вёз её оттуда для любовных утех или…

— Она… — граф на секунду запнулся, — она дочь фуринского царя… ну или как дочь…

— Свиньи черти, — вырвалось у ошарашенного аббата.

— Да, а-ха-ха, — на этот раз рассмеялся пусть и невесело, но впервые за всю беседу Дорес, — общение со мной идёт тебе на пользу, старый богомол!

— Бог простит мне моё крайнее изумление и сопутствующие ему возгласы, — усмехнулся монах, — но… граф, что значит «дочь, то есть как дочь»?

— То и значит, дьявол! — граф треснул ладонью по столу, — выросла она в королевском дворце как дочь Варнара, большего я пока не могу сказать, — он замолчал.

— Да-а-а-а, — протянул Марк минуту спустя, — это всё очень сильно осложняет… — и тоже смолк, — проклятье… и что нам делать теперь?

— Марк, — граф поднял к нему лицо и посмотрел в глаза монаха так, что стало ясно: Дорес готов на виселицу хоть сейчас, — Марк… ответь мне на один вопрос…

— Да, — он тоже стал вдруг очень серьёзен и даже суров.

— Я смогу на тебя положиться? То есть… — граф помедлил немного, — конечно, я знаю, что смогу на тебя положиться… но… ты готов пойти до конца?

Глава 3

День был в разгаре и солнце, скрытое плотными облаками, похоже уже проскочило зенит и направлялось в сторону закатных покоев. Аксель мысленно воздавал хвалу небесам за то, что день выдался пасмурный, поскольку вода у него закончилась, а признаков реки впереди видно не было. В сапогах весело хлюпала кровь. Боль, которая поначалу была острой и напоминала о себе при каждом шаге, сейчас ныла тупым монотонным гулом где-то на границе сознания, но легче Акселю не стало. Напротив.

Ноги просто перестали его слушаться — они были не его. Да и не ноги, пожалуй, это были… скорее высушенные полена, не гнущиеся и неуклюжие, которые он неумело переставлял усилием воли и, повинуясь привычке идти.

Пейзаж за время пути почти не менялся, Аксель шёл по свободному лесу то немного вверх, то вниз, а справа его сопровождала Драконья сопка. Где-то впереди точно должна быть река, но сколько ещё до неё? Этого юноша не знал. Но знал другое: скоро наступит момент, когда непослушные ноги его подведут и тогда он, вернее всего, грохнется на землю. И что делать дальше, ему пока было неясно. Эти мысли и постоянная тупая боль во всей нижней части тела порядком подъели его утренний энтузиазм, и Аксель не заметил, что уже какое-то время он идёт под гору. Лес начал меняться, появилось больше сосен, которые теперь росли под углом к земле, а почва стала более каменистой.

— Вот те на, — ухмыльнулся он как-то невесело, — а ведь это, кажись, спуск к реке.

Акселю вдруг стало веселее и захотелось пойти насколько возможно быстро. Ноги совсем плохо его слушались, а спуск был всё круче. Он просто переступал, а почва при каждом следующем шаге была всё ниже и ниже. Вскоре Аксель понял, что бежит по склону, заросшему редким лесом вниз к реке. Сначала его охватила ещё большая радость, но… что если впереди обрыв?

— Сви-и-и-иньи черти, — оторопело прошептал юноша, — надо остановиться.

Он попытался затормозить непослушными ногами, но ничего не вышло — склон был уже слишком крут, песчаник и мелкие камни летели из-под скользящих подошв вниз, а впереди, кажется, действительно был обрыв. Парень хотел ухватиться за пролетающую мимо сосенку, но это тоже не получилось — он лишь потерял равновесие и, свалившись набок, покатился кубарем вниз:

— А-а-а-а-а, н-н-не-е-е-ет, с-с-сто-о-ой! Ой! — мощным ударом в спину и падение, и его крик остановила цепко ухватившаяся за камни сосна.

— Че-о-о-орт, — просипел Аксель и закашлялся, мучительно поворачиваясь набок.

Когда приступ кашля прошёл, и парень смог приподняться, он увидел, от чего именно уберегла его сосна: в паре метров перед ним был обрыв. Аксель подполз к его краю и заглянул вниз: склон круто уходил в реку, там и тут торчали острые камни и стволы сосен, которые не смогли удержаться на склоне.

Воды реки и правда были серыми — юноша вспомнил, как старик рассказывал ему о минерале, который окрашивает воду в этот цвет.

Противоположный берег был пологим, зелёным и усеянным большими чёрными валунами. Яркая весенняя трава переходила в кустарник, затем в молодое полесье, за которым снова поднимался смешанный лес.

— Я дошёл до реки! — проговорил Аксель, — я дошёл до неё…

Он кряхтя стянул рюкзак и перевернулся на спину. Теперь нужно было идти вниз по течению до моста. Но сейчас лучше немного отдохнуть: его тело ужасно устало, его разум тоже устал. Парень даже не понял, в какой именно момент он отрубился.

Первым, что Аксель почувствовал проснувшись, была боль. Она была во всём теле. Парень попытался перевернуться и сразу понял её причину — он заснул прямо на корнях сосны, которая цеплялась за жизнь в двух метрах от обрыва. Его спина жутко ныла, конечности затекли и не слушались. Со второй попытки он всё же смог перевалиться набок и увидел огненное солнце в прорезях облаков над чернеющим на западе лесом. Туда, — к закатному солнцу несла свои мутные воды Серая Река, и туда нужно было идти ему, — Акселю, поскольку где-то там был мост. Парень вдруг очень захотел рассмотреть мост, увидеть его очертания в лучах заходящего солнца. И на секунду ему показалось, что он и правда видит величественные строения вдалеке и чёрную нить, протянувшуюся между берегами Серой Реки, разрезанную закатным лучом… нет… пожалуй, ему почудилось — всё это было слишком далеко…

Аксель вздохнул и решил развести огонь, чтобы подготовиться к ночлегу. Встать снова на гудящие и совершенно опухшие ноги было непросто, но он справился и ещё в сумерках успел собрать дров и разжечь радостный трескучий хвойный костерок. Он скудно поужинал тем, что прихватил с собой из лавки лекаря. Вода закончилась, но, несмотря на жажду, спускаться к реке по столь крутому склону и в таком состоянии он не рискнул. Парень сидел и слушал реку. Она шуршала по жёлтому песчанику и чёрным камням где-то там внизу и не останавливалась. Аксель думал о том, как она текла сотни, а может и тысячи лет до его прихода и будет также течь ещё тысячи лет после того, как и память о нём канет в лету. Ему подумалось, что воды Серой Реки текут как само время и это показалось ему чем-то мистическим, за гранью понимания, таинственным и… Он почему-то подумал: как бы выглядела река, будь она человеком? Эта река, как ему казалось, была женщиной, высокой и статной, с длинными каштановыми волосами в сером платье с зелёным орнаментом лесов и украшениями из чёрного камня. Парень смотрел на огонь и представлял, как эта женщина сидит на берегу и оглядывает проходящих путников. И, может, наблюдает сейчас за ним — Акселем… интересно, что она думает?

— Ты смелый юноша, — сказала женщина с каштановыми волосами. Её лицо было очень красивым, а глаза… Акселю показалось, что в них можно утонуть… в них текла вечность, — я уже видела тебя однажды, — она задумалась, — или другого человека похожего на тебя.

— Я здесь впервые, — признался Аксель, — вероятно это был кто-то другой.

— Может и так, — улыбнулась женщина, и парень чуть не сошёл с ума, настолько она была красива. Он подумал, что обычная женщина просто не может быть такой прекрасной, такой может быть только река.

— Да это так, — рассмеялась она, и смех её был похож на звон горного ручья, — однако я видела жён человеческих столь прекрасных, что лишь ради них возводились города и уничтожались царства. Никто и никогда не делал этого для меня.

— А… как тебя зовут?

— Как зовут меня люди тебе известно. Драконы звали меня Энгстель.

— Энгстель, скажи мне, мост на западе?

— Нет, смелый юноша, — она снова рассмеялась, — мост совсем рядом с тобой чуть вверх по течению.

Аксель только сейчас понял, что они стояли на серых камнях древнего моста. Он посмотрел вниз по течению и увидел невдалеке, на краю обрывистого левого берега, прыгающий огонёк — это был его костёр.

— Я помогу тебе, — сказала Энгстель. И Аксель снова повернулся к ней, но женщины перед ним не оказалось. Только серые камни моста, а под камнями воды реки. Где-то впереди, на севере, полыхнула молния, а через секунду по чёрному небу прокатились грохочущие глыбы первого в этом году грома. Аксель поднял глаза, и ему на лицо упала капля. Затем ещё одна. И ещё.

Он проснулся. Была ночь. Шёл дождь. Ему жутко хотелось пить. Аксель открыл рот и стал ловить дождевые капли. Потом он увидел рядом в углублении песчаника небольшую лужицу и начал пить из неё. Дождевая вода показалась ему невероятно вкусной. Он оторвался на мгновенье:

— Спасибо тебе, Энгстель, — проговорил он, и как бы в ответ на севере снова полыхнула молния, а по чёрному небу прокатился раскат грома.

Аксель напился дождевой воды и начал размышлять о том, как бы набрать её во флягу, но придумать ничего не смог. Потому он решил посильнее разжечь затухающий костерок и просушиться. Какое-то время он провозился с этим, но дождь всё усиливался, на севере сверкали молнии, а небесные тимпаны разрывались грохочущей музыкой и вскоре под потоками дождя костерок Акселя совсем потух.

Нужно было дождаться, пока хоть немного рассветёт — идти к мосту в такой темноте было настоящим самоубийством. Аксель вздохнул и посильнее закутался в старую куртку, потом подполз к сосне, об которую не так давно ударился спиной и, привалившись к ней, стал ждать.

Река внизу вся шелестела как юный лиственный лес. Парень представлял, что сейчас её поверхность белая и матовая под ударами тысяч капель. Справа от него появился маленький ручеёк, по нему дождевая вода, скатываясь с горы, летела вниз к реке.

Видимо, Аксель снова уснул, потому что когда от очередного раската грома он открыл глаза, рядом с обрыва бежала небольшая, но бурная река. Сам он промок насквозь, а дождь даже не думал заканчиваться. Небо перестало быть чёрным. Теперь парень мог различать силуэты деревьев и камней, обрыв и вода стали видны — река внизу и правда казалась белой.

Аксель понял, что начало светать и нет смысла откладывать — он всё равно не сможет выспаться. Кряхтя от боли в ногах, он поднялся, натянул рюкзак и медленно, ощупью, старательно цепляясь за сосны, пошёл вдоль обрыва вверх по течению.

Дождь начал ослабевать, а мутные потоки, срывавшиеся с обрыва в реку, только усиливались. В бурных струях, которые чаще всего невозможно было просто перешагнуть, Аксель несколько раз поскальзывался, чуть не падая вниз. Вскоре он увидел впереди серую тень моста и остановился. Парень не смог бы сказать, почему он встал: просто перевести дыхание, или его поразила смутная величественность этой древней постройки. Сейчас Акселю трудно было разглядеть его весь, но он видел огромную каменную арку, через которую проходил любой ступающий на мост путник и колонны, уходящие в воды реки, и вообразил арку на том берегу, прячущуюся в сумерках утра и пелене дождя. Он немного помедлил и двинулся дальше, держась за деревья, ступая как можно осторожнее. Мост рос перед ним, но всё ещё был далеко и Аксель подумал, что это будет бесконечно — мост будет расти, пока не заполнит весь серый дождливый мир. Но вдруг лес отступил, и ноги ощутили твёрдую каменную дорогу.

— Да, — проговорил Аксель, — дорога древних каменотёсов.

Она выходила из леса, где сквозь выложенные камни уже пробились огромные сосны, и поворачивала, пролегая по краю обрыва к мосту. Аксель пошёл по древним камням, омываемым дождями уже сотни лет. С каждым шагом арка моста росла и, когда он подошёл вплотную, закрыла всё небо… «Как гигантское Белое дерево на окраине деревни», — подумал Аксель. Он никогда раньше не видел таких величественных и огромных построек.

Парень подошёл вплотную к стенам арки и прислонил мокрую тёплую руку к мокрому холодному камню стены.

— Ты стоишь здесь сотни лет, — проговорил он. Но ответа не последовало. Аксель о́тнял руку и зашёл в арку. Там шум дождевых капель, падающих на каменные плиты моста, отдавался от стен, усиливаясь и преломляясь. Аксель стоял как заворожённый и слушал. А потом сделал шаг вперёд — на мост.

Мост был очень широким. Казалось, что даже десять всадников легко проедут здесь в ряд. По краям справа и слева его окаймляли каменные парапеты, доходящие до груди. Парень медленно шёл в темноту и слушал ослабевающий шорох дождя по камням, пролежавшим тут сотни лет и…

— Что это? — спросил он вдруг сам у себя.

Впереди виднелось что-то тёмное. Аксель медленно подошёл ближе и внутри у него всё упало.

— Не может быть… чёрт, как это могло произойти? Это же каменный мост…

В трёх шагах от Акселя моста просто не было. Он заглянул вниз — там виднелись обломки каменной опоры и за ними бушевали мутные воды Серой Реки. Парень поднял глаза. Сейчас, в темноте, ему непросто было сказать точно, но вроде бы, не более чем шагах в шести, мост снова продолжался.

— Свиньи черти, это чьей же силищей можно снести каменную опору и часть моста? — вопрос, конечно, никому конкретно не предназначался, но… Акселю почудилось вдруг, что он слышит смех женщины с каштановыми волосами. Немного постояв в нерешительности, парень снова заглянул вниз, затем посмотрел на камни моста в шести шагах перед ним — нет… перепрыгнуть он не сможет. В своём обычном состоянии ещё может быть, но не теперь… Однако…

— Да… — прошептал он, — вот же оно, — Аксель быстро похромал назад к дороге — там, пока пробирался к арке, он видел несколько поваленных сосен. Если получится притащить к пролому моста хоть одну, то по ней можно перебраться на тот берег. Это не так-то сложно.

Юноша быстро нашёл бревно с обломанными ветвями ещё не совсем трухлявое и такое, чтобы он смог поднять один его конец и волоком тащить к мосту. Вся работа заняла не более получаса, и самое сложное оказалось в конце. Чтобы закинуть ствол сосны на тот край пролома, нужно было поставить бревно стоя и затем повалить его вперёд. Аксель с больши́м трудом поднял бревно и, только толкая его вперёд, с ужасом подумал: «А что если хрупкая сосна от удара сломается?» Но… было уже поздно, бревно с треском ударилось о камни на том краю пролома, в стороны полетели щепки и обломки веток и… осталось лежать.

— Хвала небесам, — прошептал Аксель, — получилось!

Он нагнулся и пошевелил лежащий перед ним ствол сосны — он не качался, но всё же, идти по нему ногами было бы слишком опасно. Аксель ухватился руками за сук чуть впереди себя и сел на бревно. Потом подтянул тело вперёд и его ноги повисли в воздухе. Он попытался пошататься, но бревно не шелохнулось. Тогда Аксель протянул руки вперёд, обхватил ими бревно и потащил своё тело по скользкой древесине и в этот момент в нескольких шагах впереди что-то хрустнуло. Акселя резко тряхнуло, бревно молниеносно перевернулось, и перед парнем мелькнули серое небо и арки моста. Затем он услышал треск рвущейся куртки, правое предплечье обожгло острой болью, его снова крутануло, и он увидел стремительно приближающиеся камни сломанной колонны. Потом удар, боль, брызги, снова удар и темнота.

Когда Аксель открыл глаза, он ничего не увидел, его взор застилала алая пелена. Голова раскалывалась на кусочки, он весь был будто парализован. Где-то рядом шумела река. Парень со стоном попробовал приподняться и ощутил острую боль в левой руке:

— О-о-о-о-о чё-о-о-орт, — закричал он и повалился обратно на спину. В его памяти всплыли рассказы о путниках, которые падали в неглубокое ущелье и ломали себе спину. Они оставались живы, но не могли пошевелиться и ждали так, пока их убьёт жажда или дикий зверь. Акселю вдруг стало жутко… левая рука отчаянно болела. Он попробовал пошевелить правой, и она послушалась. Парень начал наугад шарить правой рукой рядом с собой и нащупал какой-то странный металлический предмет. Он попытался притянуть его к себе, но тот оказался слишком тяжёлый. Аксель повернул к нему голову, но глаза всё ещё ничего не видели. Тогда он дотянулся до воды и промыл их. Потом немного полежал и, собравшись с духом, рывком через боль и стоны перевернулся на правый бок.

— То-то, свиний дьявол, — прохрипел он, — меня так просто не возьмёшь!

Левая рука безвольно болталась — очевидно, была сломана. Но спина цела. Значит, Аксель точно выберется.

Он подполз к реке, уронил лицо в мутные воды Энгстель и начал жадно пить.

Напившись, Аксель снова нащупал что-то металлическое под правой рукой и решил всё же рассмотреть что это. Он уцепился за округлый вытянутый стержень и потянул его на себя. Оказалось, что это лишь часть большого предмета, скрытого песком и камнями. Аксель набрал в горсть воды и плеснул на стержень. Вода смыла песок, и тот блеснул золотом и зеленью.

Парень почти позабыл о боли в спине и в левой руке. Кряхтя, он встал на четвереньки и со всей силой, какая у него осталась, потянул на себя блестящий штырь, извлекая из песка огромный неясный предмет. Ещё минута и поражённый, запачканный кровью и грязью парень, с разбитым лбом и сломанной левой рукой, держал на коленях узкий и длинный меч в сгнивших кожаных ножнах. Большую рукоять из бронзы и кости украшали чёрные и зелёные камни и изображение дракона…

Аксель оторвал гнилые куски кожи. Под ножнами меч сверкал так, будто был только что выкован.

— Это просто невероятно… Спасибо, Энгстель.

Глава 4

— Что-о-о-о? Дочь Варнара? — Пактоши мгновенно побледнел. Вся его спесь и все мерзкие придворные уловки улетучились в один миг.

— Да, — подтвердил граф, — она старшая дочь царя Фурина.

— Ещё и старшая! Свиньи черти, Дорес, но я её даже пальцем не тронул, клянусь небом! Клянусь Богом!

— Чего стоят твои клятвы Богом, которого ты каждый день хулишь и позоришь, развращённый упырь? — Дорес был предельно серьёзен и спокоен, — клянись фуринскими богами.

— Что? Кем? — Пактоши не понял о чём речь.

— А-а-а… — протянул граф, — ты не в курсе… В Фурине поклоняются пяти богам: Мести, Славе, Силе, Чести и Свободе. Каждому, кто осмелиться поклясться этими богами, любой фуринец верит беспрекословно и без проверки… но если человек всё же нарушит клятву, то судьба его будет страшна. Поговаривают, что такие люди завидуют брошенным в клетку с тиграми и умоляют сжечь их заживо. Ведь эта участь им милее мучения, которое они испытывают… — граф торжественно замолчал, совершенно не скрывая злобной улыбки, — так что, лорд, ты тренируйся клясться Пятью Богами Фурина, чтобы правдоподобнее получалось… тебе это очень скоро пригодиться!

Пактоши был белым, как простыни короля и, очевидно, собирался уже упасть в обморок.

— Но-но, лорд, не торопись покидать нас, — Дорес как рысь подскочил к нему и похлопал по рыхлым щекам, — брат Марк, налей-ка упырю водички.

Марк неспешно встал со скамьи, подошёл к столу, взял с него графин, откупорил пробку и медленно вылил всё содержимое на голову лорда.

— Свиньи, свиньи! Чёртовы изменники! — завопил разъярённый Пактоши, крутя головой.

— Граф, смотри-ка, он очнулся, — монах с наигранным удивлением выпучил глаза на Дореса!

— И правда, брат! Не иначе в графине старого лешего была святая вода — гляди, как быстро подействовала!

— А-ха-ха-ха-ха, — Марк залился своим звонким смехом, его огромная чёрная туша затряслась, а голова запрокинулась, — самая святая на всём острове.

Граф тоже невесело ухмыльнулся:

— Что ж, дорогой лорд, мне кажется, мы уже злоупотребляем твоим гостеприимством. Верни нам пленницу и не пей много святой воды — говорят, от неё подагра бывает.

— Однажды я убью тебя, Дорес, — просипел Пактоши.

— Ну что ты, лорд… — мило улыбнулся граф и Пактоши снова испугался, — все знают, что ты дитя свиньи, и все знают, чего ты стоишь. Мы никогда не были друзьями и союзниками… но, надо признать, мы не были и врагами — я не хотел твоей смерти… А ты прекрасно знаешь — все, кому я желал смерти, уже мертвы, — Дорес снова улыбнулся так, словно протягивает карамельку своей любимой дочурке. Пактоши передёрнуло, лицо его исказилось.

— Просто верни принцессу, — прошептал рядом Марк, — нам незачем враждовать. Лорд, до этого неотрывно, как кролик на удава смотревший на графа, перевёл взгляд на монаха.

— Да, — прошептал он, — давайте начистоту. Я в дерьмовой ситуации. Одной из тех, когда есть единственный выход — сказать всю правду. Мне не нужны такие враги, как граф Дорес или… или тем более чёрный орден.

— Брат, — Дорес повернулся к монаху, — сдаётся мне, что у него нет девчонки, — монах смотрел прямо в глаза Пактоши. Тот не выдержал и опустил взгляд.

— Да, — проговорил лорд, — я хотел воспользоваться девчонкой, но она показалась мне… агрессивной, что ли… счастливый случай отвёл напасть. Я почувствовал кхе-кхе, — он злобно усмехнулся, — и поступил правильно… сейчас понимаю как правильно, моё чутьё оно…

— Не томи, выродок, что ты с ней сделал? — оборвал его Дорес.

— Я отдал её прежнему начальнику охраны Мандру. Сказал, что если он преподнесёт эту заморскую наложницу королю, то продвинется при дворе. Я знал, что мерзавец сначала воспользуется ею сам, — кхе-хе-хе…

— Она его убила? — с лица графа пропали все напускные эмоции, он был заинтересован. Это не ускользнуло от внимательных глаз Пактоши.

— Не-е-ет, кхе-хе-хе, он же начальник охраны, — съёрничал лорд, — она расцарапала ему лицо и сломала ребро, ничего существенного.

— Он уже мёртв?

— Да, король его отравил, кажется. А может, это сделал Марс. В любом случае, девчонка тут ни при чём — это должно было случиться, он был слишком глуп.

— Марс… ты говоришь про Марса Вану? Провонявший кровью и тленом интриган и негодяй… — сплюнул Дорес, — он нашёл себе место при дворе Леопольда?

— Самое лучшее место, — улыбнулся лорд, — теперь он и начальник охраны, и начальник тюрьмы.

— Марс или король в курсе про девчонку?

— Нет. Просто забрали её с другими наложницами и имуществом Мандра.

— Что же, лорд, лучше бы они никогда не узнали о ней. Думаю, ты в этом так же заинтересован, как мы с графом… Если не хочешь познать месть Фуринского царя, — Марк был непривычно серьёзен.

— Безусловно, — прошипел в ответ Пактоши.

— Где её держат?

— В западном крыле, скорее всего.

— Не может быть! — усмехнулся граф, — С наложницами? Чокнутая фуринка вырежет их всех до одной, — он громко хлопнул ладонью по столу.

— Нет, любезный граф, она в отдельной камере.

— Это хорошо, — задумчиво проговорил Дорес, — как она назвалась?

— Чертовка молчит.

— Да-а-а-а… протянул Марк, — знаете что, милый лорд, вы пренеприятнейший человек…

— Абсолютный мерзавец, — добавил граф.

— Благодарю за комплименты, — учтиво поклонился Пактоши.

— …да, — Марк с ухмылкой продолжал, — но сегодня случилось то, к чему меня Господь не готовил: мы с вами заинтересованы в одном и том же. Давайте сделаем вид, что этого нелепого инцидента вовсе не было. Да, у короля теперь есть дикая кошка из Фурина, которая избила никчёмного начальника охраны — упокой господь его душу — ну и пусть! Мы с вами тут ни при чём! Она не протянет во дворце и двух недель с таким характером… а уж тем более в западном крыле среди наложниц, а-ха-ха-ха, — Марк снова расхохотался, — всем известно, что наложницы злее чёрных монахов, а-ха-ха-ха!

— Я полностью с вами согласен, брат! — продекламировал Пактоши.

— Да, — добавил Дорес, — и, конечно, этого разговора не было!

— Коне-е-ечно, — пропел, расплываясь в любезнейшей улыбке лорд, — о чём же мы тогда говорили?

— Мы сговорились, что я продам вам ящик лучшего фуринского вина, — ответил граф.

— Я жду вино, граф! Сколько я буду должен?

— Это будет подарок, — отрезал Дорес, разговор переходил на те тона, которые пробуждали в нём чёрного медведя, — нам пора, лорд. Вино пришлю завтра.

— Прощайте господа, — пропел Пактоши и, неотрывно глядя им вслед, беззвучно открыл ящик стола. В ящике было пусто, не считая пяти шёлковых лент. Каждая лента: зелёная, красная, синяя, жёлтая и чёрная — предназначалась для своего особого случая…

— Прощайте, — ещё раз тихо проговорил он и дёрнул чёрную ленту.

Через минуту в комнату через тайную дверь вошёл высокий худой человек с грязными волосами и шрамом через всё лицо.

— Найди Синего. Нам нужно кое-кого украсть. И сделать это раньше, чем они…

Глава 5

Когда Дорес и Марк вышли от лорда, на город уже опустилась ночь. Притаившийся в подворотне Румос догнал их шагов через пятьдесят.

— Ну, где? — спросил он, идя сзади, будто не с ними.

— В западном крыле, — ответил Дорес, обращаясь к Марку.

— Ох, тебя так, — прогудел Румос, — когда же?

— Раньше старого свинодела… — ответил задумчиво Марк, — значит, прямо сейчас.

— Хвала Господу! — пробурчал Румос и, закопавшись в складках рясы, отстал.

— Что за ерунда с этими пятью богами, ради всего святого? — неожиданно спросил Марк.

— А… пять богов Фурина, — ухмыльнулся Дорес, — один фуринский мореход рассказал. Они этой байкой эйборских торговцев пугают. Говорят, работает безотказно. Я давно хотел проверить — с лордом сработало.

— Ну, ты даёшь граф… э-хе-хе… не ожидал такого от тебя…

Румос прошёл следом за ними шагов двадцать и свернул в подворотню, потом свернул снова и зашёл в трактир. За столиками сидели грязные угрюмые матросы и подвыпившие горожане. Румос опёрся о стойку:

— Милостью Господней!

— И тебе здоровья, брат! — ответил седой трактирщик.

— Пять пинт крепкого тёмного, — проговорил он тихо, — вели отнести в обитель.

— Записать в счёт оплаченного? — трактирщик поднял седую бровь.

— Ты знаешь, старик, орден всегда платит вперёд, — сказал Румос, — выйду там? — монах кивнул на чёрный ход.

— Конечно, иди. Божьей помощи, брат.

— И тебе Божьей помощи, старик.

Румос вышел через чёрный ход и огляделся. Неподалёку в подворотне две огромные чёрные тени лупили ногами стонущего и кряхтящего грязного человека. Румос спокойно прошёл мимо них. Они оставили свою жертву и пошли за ним, двигаясь абсолютно синхронно. Монахи прошли до конца переулка и снова свернули. За поворотом к ним присоединились ещё две чёрные тени. Какое-то время они плутали в переулках портового города, пока не растворились во тьме какой-то улочки.

Глава 6

Пактоши спал плохо, он просыпался и засыпал так часто, что перестал различать, где сон, а где явь. По его спальне бродили серые тени, он вскакивал и просил принести свечи и их приносили. Он запивал снотворное вином, снова ложился и через время тени возвращались, и он снова кричал. Приходил заспанный и злой слуга в грязной рубашке… Пактоши пил вино и сидел, глядя на свечи, пока не начинал проваливаться в сон. Когда слуга, выругавшись шёпотом, ушёл в третий раз, тени вернулись. Но лорд уже не смог закричать. В дальнем углу спальни он увидел тень настолько чёрную, что она была темнее само́й ночи. И она двигалась к нему. Пактоши почувствовал, как по его лицу стекают холодные капли пота, но не смог пошевелиться. Он смотрел под черноту капюшона надвигающейся тени неотрывно и не дыша. Как кролик смотрит на удава. Как умирающий от длительной болезни зачарованно смотрит в глаза приближающейся смерти.

Смерть. Пактоши понял, что это Смерть. Он хотел закричать что есть силы и броситься бежать, но смог издать только слабый протяжный стон и остался неподвижным. Смерть подплыла к самой кровати и приблизила чёрную пустоту капюшона к белому лицу лорда, а он продолжал пялиться в эту пугающую тьму как заворожённый…

И вдруг Смерть поднесла руки к капюшону, и Пактоши понял, что она хочет его снять…

— Нет… нет, нет, нет! — зашептал осипшим голосом он, — не-е-е-ет! Нет, нет, не-не-не-не-е-ет! — он неожиданно понял, что лучше умереть на этом же месте, чем заглянуть ей в глаза, — стой!

Но Смерть скинула капюшон, и из-под него лорду улыбнулся своей милейшей улыбкой граф Дорес.

Не-е-е-е-е-ет! — возопил лорд, охваченный диким ужасом. Он вскочил на кровати, продолжая повторять:

— Нет, нет… нет-нет-нет… не-е-е-е-е-е-ет!

Вбежал испуганный слуга с коптящим подсвечником и следом за ним пьяный телохранитель лорда с саблей наголо.

— Кто здесь? — завопил бравый охранник, маршируя к окну мимо кровати.

— Хозяин, вы в порядке? Здесь кто-то был? — слуга, опасливо глядя по сторонам, двинулся к вжавшемуся в спинку кровати тяжело дышащему лорду.

— Не-ет, нет-нет, — прошептал Пактоши, — нет… я не в порядке… принеси ещё свечей… и вина́ тоже…

«Кажется, хозяин сходит с ума» — подумал слуга, расставляя подсвечники во всех углах спальни.

«Он наверняка и не заметит, если я прихвачу одну бутылочку себе?» — подумал телохранитель, тащивший целый ящик вина в спальню лорда.

Пактоши смотрел на пляски теней на потолке и пил вино, совершенно не чувствуя его вкуса. Он заснул, когда начало светать.

Проснувшись, лорд первым делом потянулся к дверце над головой. За ней были пять цветных лент. Пактоши подёргал чёрную — где-то зазвонил колокольчик.

Через пару минут в комнату вошёл человек со шрамом. Однако помимо шрама на его лице появились новые приметы: распухшая губа, рассечённая скула и огромный фингал под правым глазом.

— Свиньи черти, кто тебя?

— Чёрные братья, хозяин.

— Святые небеса… вы привезли девчонку? Где Синий, он цел?

— Мы опоздали… Синий угодил в ловушку…

— Какую ловушку? Он жив? Где он?

— Его схватила охрана дворца… — весь разговор слуга смотрел в пол и только сейчас поднял глаза на лорда. Тот был в растерянности.

— Свиньи… боги., — прошептал Пактоши и замолчал. Он медленно взял со спального столика хрустальный стакан с остатками вина. Слуга забеспокоился, — но как же так, упырь? — лорд посмотрел на него вопросительно и удивлённо.

— Это чёртовы монахи, хозяин…

— Чёртовы монахи? — возвысил голос лорд, — Чёртовы ублюдки! — заорал Пактоши и швырнул стакан в грязного покалеченного человека со шрамом. Слуга умело увернулся, стакан с весёлым звоном разбился о стену.

— Чёртов Дорес, — Пактоши извлёк откуда-то бутылку и снова запустил в него. Слуга увернулся и даже позволил себе ухмылку.

— Чёртов мертвец Синий, — лорд выхватил неизвестно откуда ещё одну бутылку, и на этот раз она угодила прямо в голову развеселившемуся было слуге. Бутылка со звоном разлетелась, а слуга с громким криком упал на пол.

— Убирайся прочь, подонок! Мразь! Безрукий! Упыри! Недоноски! Убрать здесь всё! Лучшее платье! Лучший экипаж! Я еду к королю!

Глава 7

Старик закрыл лавку раньше обычного времени и, подумав немного, написал на куске коры: «ушёл собирать травы» и прикрепил его к двери снаружи.

С одной стороны, бо́льшая часть деревни вовсе не умела читать — зачем им записка? Но с другой… непонятное объявление лучше никакого.

— Это как жест уважения к покупателям, — говорил сам себе старик, шагая по ночному лесу, — они подойдут к двери лавки, дёрнут ручку — закрыто! И вдруг увидят мои каракули: 
— Этого раньше не было, — подумают они, — должно быть, старик нацарапал. Значит, он беспокоился о том, что мы можем прийти… значит, он уважает нас.

Старик улыбнулся. Ему нравились эти люди… грубые, невежественные, но простые, добрые… иногда.

Ему хотелось проявить к ним какую-то любовь, заботу… но, к сожалению, такие явления старый лекарь понимал совсем не так, как жители деревни.

— Что ж, они просто другие.

Старик прекрасно знал этот путь. Он взял свой походный посох и шёл очень быстро. Гроза застала его задолго до того, как он ступил на камни древней дороги. Однако это не нарушило его планов. Когда стало темно, он зажёг голубой кристалл в посохе, и в его призрачном свете снова можно было различать дорогу. Старик был уверен — до полудня он точно будет у каменного моста.

Лекарь с самого начала предполагал, что Акселю может потребоваться помощь. Но утром прошедшего дня он отчётливо это почувствовал…

Нет. Ему не было виде́ний или знамений. Он и не верил в них. Старик был человеком практичным и чуждым всяческой магической ерунды, хотя… в этих местах среди диких народов он должен был называть себя магом и прикидываться волшебником. И сегодня утром не как маг, а как учёный… как человек, он просто почувствовал, что Акселю нужно помочь, закрыл лавку и двинулся в путь. Он рассчитывал перехватить парня у моста… или хотя бы понять — перешёл тот реку или нет.

Дождь всё усиливался, на севере грохотал гром, старик старался идти быстрее. Когда каменная дорога, порядком разрушенная корнями огромных сосен и размытая струями ручьёв, пустилась вниз, дождь уже практически закончился, и вокруг было светло. Лекарь подошёл к мосту как раз в тот момент, когда из-за сопки в разрывах облаков показалось весеннее солнце.

— Должно быть, сейчас около одиннадцати… — прошептал старик, закрываясь ладонью от ярких лучей, — надеюсь, что он здесь.

Старик взошёл на мост, прошагал, громко ударяя посохом о древние камни к разлому, и с интересом заглянул вниз:

— Помогите… Я здесь! — раздался оттуда голос Акселя.

Глава 8

Василина уже потеряла счёт камерам и темницам, в которых побывала за последние три дня. Но следовало признать: нынешняя была хуже всех. Совершенно без света: только маленькая свеча, с каменным полом, единственным столом и четырьмя стульями. Кожаные ремни в углу говорили о том, что чья-то участь тут была ещё менее завидной. Девушка проснулась уже более получаса назад и почти не удивилась тому, что засыпа́ла вовсе не здесь.

Страна, в которую её привёз чокнутый чёрный верзила, поразила её своей дикостью и отсталостью.

Никогда раньше она не видела таких слабых мужчин. Как их ещё не уничтожили, если у них такие воины? А также не видела таких глупых и трусливых вельмож. Как они могут управлять страной?

Должно быть, правду сказал старый лакей — чёрный Кехр один из достойнейших мужей этого вымирающего королевства.

Именно за этими мыслями её застал грохот засова, дверь открылась и, сгибаясь, в неё протиснулись по очереди три огромные чёрные фигуры. Василина вскочила со стула, попятилась назад и прижалась к стене, готовясь защищаться.

— Сядь на место, дикая ты кошка! — проговорил знакомый голос.

— Кехр-р-р-р, негодяй! — зарычала Василина и прыгнула на говорящего.

Через две минуты она уже сидела на своём стуле, крепко стянутая кожаными ремнями. Марк хохотал.

— Граф, когда ты рассказывал, что у вас не такие уж плохие отношения, я подумал, что она чуть ли не влюблена в тебя, а-ха-ха-ха! Согласись, Румос, он же так и сказал — неплохие отношения!

— Да-а-а, гы-гы, так и сказал, — подтвердил Румос.

— Она просто дикая рысь, — злобно бросил граф.

— Это мы поняли, — продолжал хохотать Марк, — но когда она услышала твой голос, я подумал, что она бросится тебе на шею, а-ха-ха!

— Так она и бросилась, — прогудел Румос.

— Да, а-ха-ха, чтобы придушить его раз и навсегда! — Марк был в полном восторге, — А что это за слово, которое она сказала? Леший? Кешью…

— Кехр, — неожиданно заговорила Василина, — «кехр» на нашем языке значит «великан». Я зову его чёрный Кехр.

Марк и Румос синхронно и крайне озадаченно посмотрели на Дореса.

— Она что? Понимает наш язык?

— Конечно, понимает, недоделки чёртовы… она же дочь царя.

Они одновременно повернулись к Василине. Прямые длинные волосы растрёпаны, лицо бледное, пухлые губы растянуты в ехидной ухмылке, а огромные серо-голубые глаза смеются:

— Чего вы от меня хотите, дикари?

— Мы хотим предложить тебе сделку, принцесса, — Дорес поднял на неё очень серьёзный взгляд.

— Оставь свои дешёвые уловки, Кехр, — усмехнулась Василина, — это действует только на провинциальных воришек и недалёких вельмож! Что я вам нужна, понял бы и старый барс моего дяди… но сделка, как вам, возможно, известно, дело обоюдное. Так в чём же моя польза? Что вы мне можете предложить такого, чего у меня…

— Твой кхарн! — оборвал её граф.

— Ты не в силах мне это дать, — ответила она серьёзно. Граф наклонился к ней через стол:

— Я, граф Дорес, кошачья твоя душа! — проревел он, — если я сказал, что могу помочь тебе следовать твоему кхарну, значит, так оно и есть!

Василина улыбнулась, обнажив белые зубы.

— Рассказывай, Кехр, я тебе верю.

Дорес рассказал ей. Он долго говорил. Василина слушала и кивала, задавала вопросы. Брат Румос уже давно потерял нить и решил, что раз его работа всё равно будет сводиться к орудованию дубиной или кулаками, то ему необязательно и вникать во всю эту галиматью. А аббат Марк слушал и качал головой. Он думал лишь об одном: удивительная девушка… хорошо, что она заключает эту сделку с ними… а не с кем-то ещё.

Когда они вышли из обители, лошади уже были запряжены.

— Значит, первым делом нам нужно найти её, — ещё раз подытожил Марк, — я отправлю братьев во все части острова. Со своей белой кожей и чёрными волосами она вряд ли могла потеряться на острове, где все смуглые, светловолосые и кареглазые.

— Да, аббат, мы тоже будем искать — без неё не получится двинуться дальше, — ответила Василина.

— Когда нам ждать экипаж с вещами? — спросил Дорес.

— Я отправлю брата Тайта завтра утром. Храни вас Бог, — Марк поднял правую ладонь. Граф окинул всех взором и пришпорил лошадь.

— И тебе помощи богов, храбрый аббат, — ответила за Дореса Василина. Она уже знала, что граф ненавидит прощания, — я пришлю весточку! — девушка развернула лошадь и пустилась вслед за удаляющимся вниз по склону графом.

Её маленькая светлая фигурка, развивающиеся длинные волосы… аббат смотрел ей вслед и поражался:

— Как такая внешняя хрупкость может сочетаться с такой внутренней силой, брат Румос? — проговорил наконец Марк.

— Не знаю, аббат… Бог ведает, — проурчал Румос.

Глава 9

— Учитель, скажи всё же, что за руны нанесены на клинок?

— Это что-то вроде заклинаний, — сдался старик.

— Я так и знал, — обрадовался парень, — древние заклинания! Они делают меч сильнее!

Лекарь покачал головой. Они вернулись с каменного моста чуть больше месяца назад. Рука юноши почти срослась, а энтузиазм, исчезнувший было от неудачной попытки похода, возрастал с каждым днём. Аксель понимал глупость ситуации, в которую попал и поначалу его это очень удручало. Но вскоре мысли о походе в замок снова взяли верх:

— Они ведь делают меч непобедимым?

— Нет, Аксель. Это клинок работы величайших мастеров древности. Он сделан из лучшей стали и бронзы, украшен редкими камнями, но… в неумелых руках это всего лишь кусок железа, не более непобедимый, чем ржавая кочерга.

— А как же эта вся магия, руны, заклинания?

— Аксель… — старик вздохнул, — ты уже достаточно взрослый и смышлёный чтобы знать правду: никакой магии не существует. — Парень поднял на старика удивлённый взгляд, — то есть её не существует в привычном для тебя смысле, — продолжал старик, — заклинания, о которых ты говоришь — да. Многие из них работают, но… это лишь словесные программы. Они воздействуют на восприятие и сознание человека и не могут повлиять на физические предметы… — Юноша продолжал смотреть на учителя, хлопая непонимающими глазами.

— Аксель, друг, — улыбнулся лекарь, — правда вот в чём: люди видят только то, что хотят видеть. Несколько людей, чьи взгляды, казалось бы, направлены в одну сторону, могут видеть совсем разное. Используя то, что у вас называют магией: травы, заклинания, обряды — мы можем влиять на это восприятие, заставлять людей думать, замечать или чувствовать что-то определённое… Но никакое заклинание не может заставить предмет нарушить законы природы. Предметы реального мира подчиняются законам этого мира — им плевать на твои заклинания.

— То есть… руны не меняют свойства меча? — Аксель проговорил это с больши́м сомнением. Он смотрел на учителя насторожённо и немного враждебно.

— Да, Аксель! Но это заклинание влияет на людей!

— Я не понимаю, — юноша опустил глаза.

— Это не удивительно, — улыбнулся старик, — Сейчас ты открываешь для себя величайший секрет магии. Если поймёшь… то и сам станешь немного магом, — лекарь рассмеялся и посмотрел на Акселя. Но тому было не смешно. Парень был так серьёзен, будто его и правда посвящали в маги.

— Смотри Аксель, вот этот камень, — он указал на серый булыжник, — ни одно заклинание не заставит его оторваться от земли. Но… есть способы сделать так, чтобы люди думали, будто камень взлетел. Понимаешь о чём я?

— Учитель, — проговорил юноша, — я понимаю тебя… но… это же обман?

— А-ха-ха, — рассмеялся старик, — пожалуй так! Но в ваших местах этот обман зовут магией! И обманщики, которые этим занимаются, у вас в большом почёте…

Дальше они шли молча, пока старик не увидел подходящее поваленное дерево. Он остановился, снял заплечную сумку, прислонил к стволу посох и достал из складок балахона обёрнутый материей меч: — Держи, юноша.

Аксель взял клинок, откинул ткань и стал ощупывать руны, которые вовсе не делали меч сильнее:

— Учитель, расскажи об этом заклинании… как оно действует? — Старик улыбнулся.

— Скорее всего, это так называемый язык драконов. Говорят, что именно они называли вещи своими именами, потому их слова воздействуют так глубоко и сильно. Здесь сказано «эркхен облух рандл», что можно перевести на наш язык примерно так… — старик задумался, — «не в числе мощь, а в доблести»… Наверное, это будет самый близкий перевод, — он улыбнулся.

— Что значит самый близкий? И как это работает?

— Хех, — учитель усмехнулся, — дело вот в чём: язык драконов сильно отличается от нашего потому, что отличается их восприятие мира. Например, драконы бессмертны и для них нет времени: ни вчера, ни завтра, только вечное сейчас. А ещё у них нет такого понятия, как число. Они не считают. Лишь люди считают всё из-за своей слабости. В мире людей три воина победят двух воинов лишь потому, что три больше чем два. Но в мире драконов один доблестный воин побеждает бесчестное войско. Да и слово доблесть… не передаёт того значения что в языке драконов. В этой фразе говорится об особом мужестве и внутренней силе в сочетании с высшим правом действовать, которые заставляют врагов трепетать при одном взгляде доблестного человека.

— Один целое войско?

— Да, парень! Маги древности говорили, что воин, прочитавший это заклинание, пробуждает свою доблесть. А его противник понимает смысл слов внутренним умом. Если же он малодушен и слаб, то пугается и иногда даже бежит прочь.

— Пробуждает доблесть…

— Всё так, Аксель. Но мы сюда пришли не болтать. Раз уж этот меч попал в твои руки, неплохо было бы тебе научиться им владеть.

— Ты научишь меня драться?

— Только тому, что знаю сам. Встань и возьми меч в правую руку.

Первые уроки Акселю совсем не понравились. Учитель заставлял его стоять в одном положении и крутить мечом над головой, держа его в правой руке. Клинок был невероятно тяжёл. Кисть и предплечье ужасно уставали. Вскоре левая рука совсем зажила и пришла её очередь. Через три месяца ежедневных тренировок Аксель мог жонглировать мечом как тростинкой, перебрасывая его из руки в руку и вращая им в любых плоскостях. Он делал это стоя на колене, наклонившись вперёд или назад, развернув корпус в одну или другую сторону, но старик так и не научил его ни выпадам, ни приёмам.

— Когда я уже начну драться?

— Когда ты будешь готов к этому.

Однажды после очередной партии вращений старик сказал слово, которого Аксель ждал так долго: 
— Пора!

— Неужели? Наконец-то я займусь чем-то настоящим? — Старик сделал вид, что не заметил этого ехидства. Аксель был послушным и упорным учеником. Некоторую долю недоверия и сарказма можно было потерпеть.

— Пора сделать тебе устройство для тренировок, — сказал учитель и принялся за работу. Аксель уже владел весом клинка. Теперь нужно было научиться наносить удары.

Они взяли большое бревно и подвесили его на длинной верёвке над землёй. Затем старик вырезал на нём мишень.

Парень должен был, вращая мечом, сделать пару шагов навстречу мишени, нанести удар и отойти назад. Через несколько дней таких тренировок учитель стал раскачивать бревно. Потом они приволокли с десяток плоских камней, и лекарь заставил Акселя прыгать только по ним, не касаясь земли.

Вскоре первое бревно было разрублено, и тогда они повесили сразу два в нескольких метрах друг от друга.

Аксель всё ещё не знал ни приёмов, ни ударов, ни выпадов, но теперь ему ужасно нравились тренировки. Он очень гордился собой. Разрубая в щепки пролетающие мимо брёвна, он ощущал клинок продолжением себя. Старик хвалил его успехи, но Аксель хотел услышать другое.

— Учитель, скажи честно, как я?

— Ты сегодня молодец!

— Не сегодня. Вообще, какой я воин?

— Аксель. Если ты просишь меня о честности… то ты не рыцарь и не воин… пока. Но уже сможешь за себя постоять. И если ты ещё хочешь отправиться к замку, то иди сейчас — до того как осень сделает ночи промозглыми и длинными, а ветер за сопкой обжигающе ледяным.

Аксель начал собираться в дорогу. На этот раз он решил пойти другим путём. Обогнуть сопку с восточного склона было быстрее, хотя и опаснее. Каменистые русла пересохших ручьёв и расщелины, крутой подъём и не менее крутой спуск. Зато после прекрасная дорога, соединяющая столицу с портовым городом на востоке.

Сентябрь уже подходил к концу, когда парень надел старую куртку, прицепил к рюкзаку с провизией и водой завёрнутый в материю меч, прихватил старое серое одеяло, чтобы укрыться осенней ночью и отправился в путь.

Глава 10

— Кого ты убил? — Руэл выпучил на рыжего верзилу единственный глаз так яростно, что здоровяк оторопел.

— Монаха убыл, — прохрипел озадаченный Коротыш, — просты, Руэл, я не зынал, чыто ты набожный.

— Какая набожность, недоумок! Я ненавижу того бога, который дав тебе такие рост и силу начисто лишил тебя мозгов! Ты убил чёрного брата и ограбил его повозку, чёртов идиот! Ты знаешь, чем это нам грозит? — Руэл просто сгорал от гнева, его пальцы сжимались и разжимались, единственный глаз дико вращался. Высоченный и совершенно необъятный Коротыш никогда его таким не видел. Верзила был озадачен и думал, что же на это ответить:

— Ну, нэ знаю… — прохрипел он, — тэпер монахи нас проклянут?

Руэл ещё больше выкатил глаз, он начал шипеть и плеваться, махать руками и изрыгать нечленораздельные мычания, потрясая чёрной бородой.

— В нашем языке просто нет слов, чтобы описать твою тупость и глубину твоего заблуждения, Коротыш, — проговорил сухой загорелый помощник главаря с лицом коричневым и изъеденным морщинами, как сосновая кора, — поэтому Руэл всё расскажет тебе на языке воронов и горных крыс. Благо в их словаре достаточно ругательств и унизительных оскорблений.

— Да-а-а-а, чёртов идиот! — прорычал наконец вернувшийся к человеческой речи Руэл, — Сучок прав, чёрт тебя задери! Свиной ты отпрыск…

— Сколько ты уже в нашем отряде, Коротыш? Десять лет? Восемь? Ты не мог не знать, что чёрные братья самые опасные враги в этой части света, которых только можно вообразить?

— Я нэ знаю этыго, Сучок. В маэй странэ монахи молются богам.

— Твоя страна отсталая деревня, олух, — проорал Руэл, — у нас этих монахов действующая армия боится, дьявола свиного тебе в пятку!

— Коротыш, покажи нам, что такого ценного было в повозке чёрного брата?

— Хэ, — усмехнулся Коротыш, — было золыто и…

— И всё?

— Ну… и хлам какой-ты… одэжда, книги…

— Ты всё забрал?

— Конэчно! Книгамы удобно разводит огон!

— Покажи, — Сучок призывно посмотрел на главаря.

— Да, чёртов Коротыш, веди нас, покажи всё, что награбил у него! — подтвердил Руэл.

Они вышли из землянки Руэла и пошли к горе вещей, наваленной в центре поляны.

Коротыш не без гордости указал на кучу одежды, книг, непонятных фигур и странной утвари.

Сучок взял какую-то вещь, потом вторую, поднёс их к лицу и понюхал:

— Тонкая работа… хороший улов… — задумчиво проговорил он. Коротыш расплылся в довольной улыбке.

Сучок небрежно выронил тряпки и взял первую попавшуюся книгу:

— «Мореходство», — прочёл он вслух и бросил книгу в кучу, сразу подбирая другую, — тарабарский язык, — отбросил он вторую книгу, — снова тарабарский язык… о! Дневник! Это интере-е-е-есно! Дневник — это всегда возможность кого-то шантажировать! — все громко заржали, — посмо-о-отрим!

Он открыл дневник на середине и почитал немного, потом пролистал несколько страниц и ещё почитал. Открыл первую страницу и… улыбка пропала с его лица. Сучок побледнел и медленно раскрыл рот.

— Похоже, дурень Коротыш нашёл-таки врага пострашнее чёрных братьев… Он ограбил повозку графа Дореса.

У Руэла отпала челюсть. Он медленно повернулся к Коротышу:

— Где ты оставил повозку?

— Как обычно, на дорогэ. Я жэ…

— Убрать… уничтожить… чтобы никто её не видел… все вещи и книги сжечь, всё золото срочно сбыть… за любую цену… избавьтесь от всего, что принадлежит этому дьяволу… — он говорил сначала шёпотом, постепенно всё возвышая голос, и последние слова проорал как помешанный, — чтобы через час я даже вспомнить не смог, что здесь были эти вещи!

Руэл дико осмотрел бандитов, собравшихся на крики со всех сторон. Все они были жестоки и свирепы, скоры на расправу и беспринципны. И сам дьявол подтвердил бы, что Руэл был отчаяннее и свирепее их всех, но… сейчас он испугался.

Он не только боялся за общее дело. Когда-то давно, став главарем банды, Руэл внезапно ощутил ответственность за всех этих недалёких чурбанов. И услышав сегодня утром, что Коротыш убил чёрного брата, он сначала подумал именно об этом общем деле, но сейчас…

Сейчас он боялся за себя. Перед тем, как он первый и последний раз в своей жизни встретил Дореса, у него ещё было два глаза. Тогда прокля́тый граф сказал ему, что если они встретятся снова, то Руэл уже не увидит ни божьего света ни адского пламени, потому что лишиться последнего. И Руэл чертовски верил, что так оно и будет.

— Не-е-ет… — прошептал он, — это нельзя так им оставить. Они точно растащат, а расхлёбывать мне… — он развернулся и пошёл назад к куче хлама, в которой уже ковырялись все кому не лень.

Сучок отлично понимал, как сильно и почему именно их бесстрашный и свирепый вожак так боится чёрного графа, но… сути дела это не меняло. Он просто не мог иначе. Его руки сами спрятали дневник в подкладку куртки.

Когда такой козырь сам идёт в руки, ну разве можно от этого отказаться и просто всё сжечь? Конечно, нет! Чёрт, это же дневник правой руки почившего короля! Даже если он, Сучок, никогда в жизни не пустит его в ход, то это же всё равно реликвия… артефакт… а если он пригодится? У графа полно́ врагов, которые отдадут огромные деньги за такую вещицу…

Он быстро шёл по каменистому лесу в гору, поминутно оглядываясь… только бы никто не увязался, только бы его никто не выследил. До тайника было шагов пятьсот от нынешнего лагеря. Сучок очень торопился. Нервно оглядываясь, он шмыгнул в кусты:, за ними был узкий проход в небольшую пещеру. Там он отодвинул от стены валун и просунул руку в углубление на уровне земли. Сучок достал грубую металлическую коробку и открыл. В коробке было золото, камни, и какие-то записи. Он вынул из куртки дневник, оторвал край своей грубой рубахи, завернул книгу в материю и уложил в коробку. Потом прислушался… кажется, снаружи тихо. Он вернул коробку на место, привалил отверстие валуном, и, осторожно оглядываясь, вышел из пещеры. В лагерь он вернулся другой дорогой. Там, нервный более обычного, Руэл шумно заботился о том, чтобы вещи графа сгорели, не оставив даже золы. Бестолковый Коротыш пёр в лагерь повозку, а другие бандиты решали, где подальше схоронить тело монаха и кому достанется лошадь.

— Всё в порядке, — тихо проговорил сам себе Сучок, — и козырь в рукаве.

Глава 11

— Значит, брат Тайт пропал… — сказал граф вместо приветствия.

— Бесследно, — подтвердил Марк и кивнул сидящей рядом с Доресом Василине, — сказать по правде, я думал, что он до сих пор пьёт фуринское вино в твоих подвалах… но вижу, легенды о твоём гостеприимстве не лгут… ты даже сесть гостям не предлагаешь, какое там к чертям свиным вино!

— Не злись, дорого́й аббат, — ответила за графа Василина, — возьми стул и присаживайся к нам. Дорес, как ты знаешь, всегда не очень почтителен. А сегодня особенно не в духе, — Василина вдруг весело хихикнула, а граф отвернулся к окну, — дело в том, — продолжала она, — что от нас вчера сбежал лакей!

— Сбежал? — Марк сделал крайне удивлённое лицо, — от графа? Не может быть! Никогда не слышал, чтобы от нашего душки графа кто-нибудь убегал, — он коротко хохотнул, — но как это вышло?

— Очевидно, глупец на что-то обиделся… — начал оправдываться Дорес.

— Обиделся? — Василина аж привстала на кресле и вся подалась вперёд, — да он был в ужасе! — девушка звонко захохотала, обнажая белые зубы.

— Вот этому я охотно верю, — рассмеялся вместе с ней Марк.

— К чертям свиньим глупую прислугу, — буркнул граф, — где этот Тайт с моими вещами?

— Он мёртв, вероятнее всего.

— Кто это сделал?

— Кто угодно, — Марк мило улыбнулся, — разве у нас с тобой, любезный граф, мало врагов? — Дорес поморщился, Марк ехидно продолжал, — а ты к тому же каждый день трудишься над приобретением новых…

— Давай к делу, аббат.

— Хорошо. Как продвигаются наши планы?

— Я был у короля и присягнул ему в верности. Мне даже дали какую-то бредовую и унизительную должность при дворе…

— Стоит немного потерпеть, Дорес… что ты должен делать?

— Я… кхм… — граф опустил глаза, — я — «Министр Секретных Вопросов Государственной Важности»…

— Что? А-ха-ха… — рассмеялся Марк. Василина, улыбнувшись, опустила глаза, — что за вопросы «государственной важности», — передразнил аббат.

— Как сказал сам король, — Дорес сделал непроницаемое лицо человека, которого нельзя ничем обидеть, — министр по «скользким вопросам». Другими словами, мальчик на побегушках.

— Зачем так грубо, граф? — Василина примирительно улыбнулась.

— Это так и есть. Я уже получил первое задание…

— О-о-о! Это дико интересно! — почти прокричал монах, — выкладывай, Дорес! Первое секретное скользкое задание чёрного графа на службе короля Леопольда Прекрасного! — граф бросил на аббата испепеляющий взгляд, но он, вместо того чтобы вспыхнуть пучком сухой травы, тихо хихикал.

— Я должен найти и доставить во дворец изменника короны некоего князя Разена.

— А-ха-ха, — не удержался Марк, — знаю я этого изменника, — он явно был в восторге, — поговаривают, что пресловутый Разен в детстве излишне много и не очень-то добро, хотя и крайне весело, подшучивал над нынешним монархом! А-ха-ха! Но, право! Кто тогда мог знать, что Леопольд станет королём? Каким он там был в очереди наследования? Десятым? Двадцатым? Не удивлюсь, если детские шутки двадцатилетней давности это и есть его «предательство короны»!

— Гм… — граф помрачнел ещё больше.

— Не горюй, Дорес! — всё ещё прыская со смеха, пропел Марк, — этот князь — мерзавец, каких свет не видывал! Если Леопольд его повесит, мир вздохнёт с облегчением! Так что ты страдаешь не только ради… — аббат вдруг оглянулся и понизил голос, — не только ради нашего дела… но и людям поможешь — избавишь мир от одного негодяя…

— А ведь аббат прав, — вмешалась Василина, — чтобы было не так обидно заниматься всем этим… просто помни: одно задание короля — минус один негодяй!

— Проклятье… — прошипел граф, — но ты снова права… одно задание — один негодяй. Так я смогу.

Глава 12

Приказ короля Леопольда Прекрасного N°МССВГЗ-01

Министерству Строго Секретных Вопросов Государственного Значения и лично графу Доресу

Я, Леопольд Прекрасный, король Драконьего Острова и одноимённого государства, повелеваю найти, обезвредить и взять под стражу опаснейшего преступника, предателя короны, князя Разена для предания его правосудию и строжайшему наказанию. При оказании вышеозначенным преступником сопротивления, велю применять силу вплоть до лишения оного жизни. Однако при отсутствии сопротивления, оставить в целости и невредимости.

После исполнения доложить по всем требованиям закона в письменной форме.

Король Драконьего острова и одноимённого государства Леопольд Прекрасный

Отчёт об исполнении приказа N°МССВГЗ-01

Лично королю Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольду Прекрасному

Ваше превосходительство, означенный преступник изловлен и доставлен в Вашу темницу в камеру 56. При поимке был пьян и оказал сопротивление. Потому доставлен с переломами двух рёбер, разбитой губой и синяком под левым глазом. Ко всем остальным повреждениям, полученным преступником Разеном, отношения не имею. Прошу считать их нанесёнными при допросе вашими судейскими специалистами.

Граф Дорес

Приказ короля Леопольда Прекрасного о помиловании

Придворному учредителю и начальнику тюрьмы Марсу Вану

Бывшего преступника и предателя короны князя Разена ввиду его искреннего раскаяния и желания служить королю, помиловать, поставить на довольствие во дворце и назначить старшим и главнейшим золотарём короля. В обязанности князя включить обеспечение гигиены отхожих мест короля. Своею милостью король Леопольд Прекрасный оставляет ему жизнь и титул князя. Имущество велит конфисковать в пользу короны.

Король Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольд Прекрасный

Приказ короля Леопольда Прекрасного N°МССВГЗ-02

Министерству Строго Секретных Вопросов Государственного Значения и лично графу Доресу

Я, Леопольд Прекрасный, король Драконьего Острова и одноимённого государства, повелеваю найти, обезвредить и взять под стражу опаснейшего преступника, предателя короны графа Карандалмона.

Король Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольд Прекрасный

Отчёт об исполнении приказа N°МССВГЗ-02

Лично королю Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольду Прекрасному

Ваше Превосходительство, означенный преступник изловлен и доставлен в Вашу темницу в камеру 112. При поимке был пьян и сопротивления оказать не смог. Однако по пути во дворец упал с лошади и доставлен с множеством ушибов и рассечением скулы. Ко всем остальным повреждениям, полученным преступником, отношения не имею, прошу считать их нанесёнными при допросе вашими судейскими специалистами.

Граф Дорес

Приказ короля Леопольда Прекрасного о помиловании

Придворному учредителю и начальнику тюрьмы Марсу Вану

Бывшего преступника и предателя короны графа Карандалмона ввиду его искреннего раскаяния и желания служить королю, повелеваю помиловать!

Также повелеваю поставить бывшего преступника на довольствие во дворце, милостиво дарю ему жизнь, его наследный титул графа. И назначаю блюстителем гигиены ног и чистоты сапог короля. Имущество конфисковать в пользу королевской казны.

Король Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольд Прекрасный

Докладное письмо королю Леопольду Прекрасному от Начальника тюрьмы Марса Вана

Лично королю Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольду Прекрасному

Ваше Превосходительство, сегодня, в личной беседе, граф Дорес выразил мне по секрету свою высокую обеспокоенность тем, что Ваша Светлость так щедро милует опаснейших преступников, которых он с величайшими трудом и рвением ловит для пользы короны по всей стране и за её пределами. Он намекнул также, что возможно опасно оставлять преступников в такой близости к королю и дабы король не миловал всех этих врагов короны по своему великому человеколюбию он, то есть граф, готов их случайно не довозить до тюрьмы.

Если прикажете арестовать графа, то для этого всё готово. Как раз освободились камеры 16 и 133.

Начальник тюрьмы Марс Вана

Начальнику тюрьмы Марсу Вану

Граф нам пока нужен. Докладывайте о каждом его шаге и о каждом слове.

Король Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольд Прекрасный

Приказ короля Леопольда Прекрасного N°МССВГЗ-13

Министерству Строго Секретных Вопросов Государственного Значения и лично графу Доресу

Я, Леопольд Прекрасный, король Драконьего Острова и одноимённого государства повелеваю найти в пятидневный срок 4 бочонка эйборского вина.

Король Драконьего Острова и одноимённого государства Леопольд Прекрасный

— Что-о-о-о-о? — завопил разъярённый граф? Глашатай отступил на пару шагов назад и в ужасе вспомнил, как прощался уже с жизнью, болтаясь над досками пристани в каменных ручищах Дореса несколько месяцев назад, — это шутка? — граф выпучил глаза на испуганного парня и подался вперёд.

— Нет, что вы! — запричитал тот, уже собираясь броситься наутёк, — это приказ короля! Я всего лишь глашатай…

— Остынь, Кехр! — прозвенел где-то рядом женский голос. У графа натянулся воротник его чёрной сорочки и он начал послушно пятиться назад, — передайте королю, что Дорес уже приступил к выполнению! — граф с диким выражением лица, сжимая в белой от усилия руке скомканное письмо короля, отступал назад, а невидимая женщина с голосом, напоминающим звон клинка, тащила его за ворот рубашки подальше от удивлённого посланника короны.

— Хорошо, леди… — крикнул глашатай, когда они уже скрылись за поворотом коридора, — я так и передам…

Он вышел из покоев графа и глубоко вздохнул: второй раз сумасшедший Дорес его чуть было не прикончил…

— Надеюсь, третьего не будет… — прошептал глашатай и отправился во дворец.

Глава 13

Аксель был у основания Драконьей сопки к вечеру первого дня. В этот раз он шёл быстро, был серьёзен и внимателен. Парень заночевал в лесу, у русла пересохшего ручья, и как только начало светать, снова тронулся в путь.

Как и сказал ему старик, по руслу идти оказалось проще всего. Оно было достаточно пологое, лишь кое-где попадались скопища чёрных валунов, но прыгать по камням это всё же лучше, чем лезть по заросшим кустарником ущельям или ползти по крутому лесистому склону, на котором даже привычные ко всему сосны цепляются за скалы с больши́м трудом. Уже к полудню, постоянно поднимаясь по ручью вверх и одновременно огибая сопку с востока, Аксель услышал шум воды. Парень улыбнулся и радостно полез через камни на звук. Через минуту он уже опустил руки в молодой горный поток:

— Приветствую тебя, Энгстель…

Как и обещал старик, сухое русло вывело Акселя к тому месту, где, падая со скалы, начинает своё течение Серая Река. Молодой поток здесь звенит и искрится на солнце. Сейчас даже поверить тяжело, что там внизу он будет медленным и степенным.

— Ты разная, — сказал Аксель задумчиво, — но ты прекрасна и тут и там. Я попью, ты не против? — он посмотрел вопросительно на воду. Ему очень хотелось снова взглянуть на женщину с каштановыми волосами. Парень до сих пор не верил, что увиденное им у моста было сном. Подождав немного, он решил, что река не против, умылся и напился горной воды. Затем снял рюкзак, отвязал от него меч, достал картофель и сухари. Немного перекусив, парень растянулся на камнях у воды, чтобы передохну́ть.

Аксель лежал, слушал звон ручья и думал о том, как течёт вода. Она будет также бежать с этих скал, когда он уйдёт, и бежала так за тысячи лет до его прихода… О, небо! Сколько же в тебе силы и мудрости! Интересно, есть ли в мире кто-то настолько же старый и могущественный, что он способен понять реку? Аксель снова незаметно заснул, но на этот раз не видел Энгстель и не говорил с ней.

Перед ним была гора. Но это была не Драконья сопка. Чёрная громада устрашающая и безжизненная была совершенно не знакома ему и… из неё поднимался дым. Акселю стало страшно… и вдруг он увидел, как идёт по пещере. Вокруг кромешная темнота, но в руках он несёт яркий коптящий факел. Парень прекрасно видит, откуда исходит чёрный дым, поднимавшийся над неизвестной горой. Дым выходит оттуда, куда он, Аксель, направляется… дым стелется по потолку пещеры, клубится, а чёрное углубление, из которого он выходит, то и дело вспыхивает красными всполохами…

Парень вскочил весь мокрый…

— Свиные черти. Это был кошмар…
Он быстро встал, примотал завёрнутый в материю меч к рюкзаку и двинулся вдоль потока вниз с горы.

Спускаться было гораздо проще, синее небо приветливо мелькало между сосновых веток над головой, рядом весело журчал молодой поток, неприятные воспоминания пугающего сна и его мрачная атмосфера вскоре забылись, а через час Аксель уже увидел дорогу.

Он ступил из леса на белые камни и посмотрел по сторонам. Это была та самая дорога из порта в столицу, к замку. Парень почувствовал, что сердце сейчас вырвется из груди — прямая дорога, засыпанная белым щебнем. Сотни повозок и путников проходят здесь каждый месяц… до цели меньше полудня пути. У Акселя получилось. Он улыбнулся и пошёл.

Сосны, кусты и молодой лиственный подлесок обступили белую дорогу, сменяя друг друга, а та, в свою очередь, поворачивала то туда, то сюда, медленно приближая Акселя к замку. Он шагал весело и бодро. Именно сейчас он был счастлив, как никогда… но вдруг что-то изменилось… Аксель сначала даже не сообразил — что не так?

Но уже через пару шагов он встал как вкопанный. Вокруг него не пели птицы… а ещё появился запах. Это был неприятный запах… точнее, смесь запахов гари и… как будто испражнений. У парня появилось ощущение, что впереди в кустах сидит существо, которое не мылось ну примерно… никогда, а перед приходом сюда ещё и прокоптилось полчасика над костром.

В кустах слева от дороги послышалось шевеление… а ещё через несколько секунд из кустов на правой стороне дороги раздался зычный голос с жутким акцентом:

— Шорт свина! Он нас видит?

— Да, Коротыш! Чёртов молокосос, похоже, нас заметил!

Раздался хруст, треск и на дорогу вывалились три странные фигуры. Справа появился огромный верзила, грязный, странно одетый в ношеную одежду и обрывки шкур. Он с головы до ног зарос густыми рыжими волосами местами нелепо выстриженными и опалёнными. Великан держал в руке грубый нож, который лишь немного уступал в размерах мечу Акселя. Слева же стояли два человека обычного роста. Один был крепкий и коротко стриженный, он недобро улыбался, уперев руки в бока, а второй тощий, с длинными грязными волосами, тыкал в сторону Акселя узким коротким мечом:

— Да какая разница увидел он нас или нет? Порежем его, заберём что есть и дело с концом!

— Господа, постойте… — Аксель оторопел и даже немного испугался. Он вытянул вперёд правую руку и сделал шаг назад, — вам незачем меня резать… да и брать у меня нечего…

— Гашпада-а-а, — неприятно передразнил патлатый, — щенок-то не местный, — усмехаясь обратился он к лысому и верзиле, — он же идёт по этой дороге?

— Идот! — подтвердил рыжий.

— А у всех, кто идёт этой доро́гой из порта в столицу есть что брать! — резюмировал патлатый и, вытянув свой меч вперёд, двинулся в сторону Акселя. Парень растерялся ещё больше. Он сделал один шаг назад, потом другой, потом третий и, споткнувшись, упал на задницу, — а-ха-ха-ха, — злобно и очень обидно заржали разбойники.

— Во, дурень, — патлатый подошёл к Акселю, наклонился и, прислонив острие меча к груди парня, начал медленно давить на рукоятку клинка. Острие постепенно проникло через куртку, и Аксель ощутил, как оно достигло его плоти. Ему стало больно, и неожиданно для себя самого, он вдруг убрал руки, на которые опирался, и перекатился на спину. Патлатый начал терять равновесие, но Аксель не позволил ему упасть. Он сжал ноги и резко распрямил их как мощную пружину прямо в грудь разбойника.

Парень видел, как от резкого удара его противник поднялся над землёй и, нелепо размахивая руками, полетел назад. Рыжий и лысый продолжали смеяться, не успев среагировать на случившееся.

Пока патлатый падал, а его сообщники медленно соображали, что произошло, Аксель стянул рюкзак и стал распутывать из тряпки меч.

Че-о-о-ортов щено-о-ок! — яростно завопил упавший разбойник, — он ударил меня!

— Да, ударыл, — тупо подтвердил рыжий, убирая с лица ухмылку и становясь вдруг серьёзным. Аксель судорожно возился с тряпками, в которых запутался меч.

— Так убей его, Коротыш! Идиот! — снова завопил патлатый.

— Эта можно, — оскалившись прохрипел Коротыш и двинулся к парню. Акселю наконец поддался узел на тряпке, он развернул меч и вытянул клинок перед собой в сторону разбойников. Длинная белая полоска стали сверкнула на солнце. Зелёные и чёрные камни, бронза и кость сразу обратили на себя внимание бандитов.

— Ого… — выдохнул Коротыш, — а говорыл брать у нэго нэчего!

— Эркхен облух рандл, — Аксель прочитал вслух руны, выгравированные на клинке, и верзила на секунду остановился. Сидящий на земле патлатый разбойник открыл глаза широко-широко, а лысый отступил шаг назад…

— Тошно нэ мэстный… — прохрипел удивлённо Коротыш, — вспори ему брухо, — он хлопнул своего коллегу по спине. Тот сделал один шаг, потом другой и побежал навстречу Акселю, поднимая меч над головой. Коротыш тоже двинулся вперёд и… в этот момент парень почувствовал, как что-то изменилось. Точнее, не что-то, а всё вдруг стало по-другому. Аксель даже не понял, что и почему было не так. Он увидел, что слева на него летит бревно, а правое бревно гораздо крупнее, покрыто странным рыжим мхом, но немного отстаёт. Брёвна движутся медленно. Аксель не слышит ни одного звука, только шум ветра. Но нет… он слышит шаги… и ещё крики… он слышит все звуки… и может их разделять, понимать какой звук откуда исходит и… Аксель поднял меч и побежал вперёд, вращая клинком над головой.

Уклоняясь от удара первого бревна, он рубанул по нему в самом центре и почувствовал, как справа проносится второе. Медленно, так что можно разглядеть рыжий мох на его поверхности. Оно ещё рядом. Аксель разворачивается и уже сзади наносит ему удар и…

Он стоит и смотрит, как огромная рыжая голова, медленно отделившись от тела, летит, переворачиваясь в воздухе, а ноги продолжают нести грузную тушу вперёд. Парень переводит взгляд дальше и видит другое тело, почти разрубленное пополам. От него по белым камням дороги уже расползалась тёмная лужа крови. А ещё чуть дальше патлатый, с выражением непередаваемого ужаса на лице, жмётся в кусты, пытаясь убежать, и всё же не может отвести взгляд от жуткой картины.

Аксель всё ещё держал меч перед собой, тяжело дыша. Он сделал шаг к своим вещам и разбойник ужасно заорал. Парень смотрел на это лицо… мерзкое лицо труса. Рука сжала рукоятку меча до белизны в костяшках пальцев. Парню не хотелось его убивать, но хотелось, чтобы он исчез. Он сделал ещё шаг и разбойник, цепляясь одеждой за ветви кустарника и не прекращая орать, всё же продрался через кусты и скрылся из виду. Парень вздохнул с облегчением. Ещё какое-то время он смотрел перед собой, пытаясь осознать, что произошло и вдруг… его окатило волной странного чувства… голова закружилась, ноги стали нетвёрдыми, по всему телу разлилось жгучее ощущение, которое концентрировалось постепенно в одной точке… Аксель наклонился и прислонил руку к животу..

— Свиньи черти, — прошептал он. На правом боку куртка была разрезана. Из раны сочилась кровь. Аксель с шумом упал на камни рядом с двумя телами.

— Вот ведь угораздило, — добавил он, теряя сознание.

Глава 14

Когда Аксель открыл глаза, над ним плыли облака. Он лежал и смотрел в небо. Его тело раскачивалось, во рту пересохло, но он просто смотрел. Ни о чём не думал, ничего не хотел… лишь глядел в раскачивающееся и плывущее над ним небо. Оно было таким синим — кажется сейчас провалишься и навсегда забудешь о том, что ты человек. Навсегда станешь одним из облаков, которые блаженно плывут по безбрежной синеве, как сухие листья по поверхности зеркального пруда.

— Не смотри так на них, парень, — раздался голос откуда-то сверху, — Иначе начнёшь завидовать их участи… поскольку их жизнь — блаженство небесного потока, а наша полна боли.

Аксель мучительно захрипел в ответ.

— А… наверное, пить хочет. Напои его, брат.

Рядом что-то зашуршало, и он увидел молодого лысого парня в чёрной одежде. Губы ощутили влагу и Аксель начал жадно пить… потом опять стало темно.

Когда он очнулся снова, вокруг был сумрак. Каменный грубый потолок и скудный свет. Опять ужасно хотелось пить. На этот раз парень смог повернуть голову. У его кровати сидел тот самый лысый юноша в чёрном балахоне до пят.

— Воды, — просипел Аксель.

Юноша в балахоне улыбнулся:

— Вот ведь какой молодец! Очнулся — значит, на поправку пошёл! Значит, скоро бегать будешь… пей, — послышался плеск воды, и юный монах поднёс к губам Акселя грубый деревянный черпак. Вода. Вода… как же хочется спать…

Аксель проснулся от шёпота, скрипа и странных шорохов. Он открыл глаза и попытался посмотреть туда, откуда исходили звуки — у его ног стояли два человека в балахонах. Один молодой, тощий и лысый, а другой пожилой, заросший щетиной и толстый.

— Как наш путник? — толстый явно обращался к Акселю.

— Он ещё очень слаб, дорого́й аббат. Наверное, даже не сможет ответить, — вмешался молодой.

— Я могу… говорить… — не без труда просипел Аксель.

— Вот и чу́дно! — заключил толстяк, — Август, дай ему настоя.

— Да, аббат! — он отошёл на пару секунд и вернулся с плошкой, — пей, юноша, — Аксель сделал два глотка, поперхнулся и сипло закашлялся…

— Ой-ой, аккуратнее, парень!

— Чёртов растопырник, — прошипел Аксель, — терпеть его не могу!

— Ого! — поднял брови толстяк, — а парнишка-то смышлёный! Травы знает! Ты не колдун часом? — он вдруг сделал на мгновенье очень серьёзное лицо, но не выдержал и громко, заразительно расхохотался.

К своему удивлению, Аксель вдруг тоже улыбнулся.

— Где я? — прошептал он.

— Ты в обители чёрного братства, — отозвался молодой, — на тебя напали разбойники, но мы тебя выходим!

— Выходим, конечно! — подтвердил старший, — а ты сам-то такой откуда? Одежда у тебя не местная как будто… да и выговор слегка, хе-хе, старомоден. Не с материка ли? Слышал я, там есть…

— Я из-за Драконьей сопки, — напрягаясь из последних сил, проговорил Аксель. Толстяк сделал непонимающее выражение лица:

— Откуда из-за сопки? Разве там есть…

— С юга, день пути за сопку, — у Акселя уже совсем не было сил говорить.

— Свиньи черти, — прошептал ошарашенный аббат, медленно поворачиваясь к молодому брату, — на юге! Вот где мы её не искали!

Глава 15

Руэл сидел в своей землянке. Задумчиво и внимательно он изучал своим единственным глазом облепленную мухами отрубленную башку Коротыша. В его голове, сменяя одна другую, крутились всего три мысли:

1. Допрыгался, тупой рыжий остолоп.

2. Замечательный выйдет кубок… зловещий!

3. Чёртов трусливый ублюдок Гарц…

Руэл всегда знал, что дубина Коротыш закончит так — с отрубленной головой, вываленным языком, мухами… он поморщился — мерзость.

Однако Руэл думал, что эту рыжую башку, безмозглую и злую отрубит топор палача на дворцовой площади, или двуручный меч графа Дореса на тёмной дороге, или боевая секира огромного чёрного монаха… но точно не так.

Да лучше бы он утонул в своей блевотине после обычной пьянки… но не от руки мальчика. Можно ли придумать более позорную смерть для разбойника? Парнишка! С блестящей сабелькой! Один против троих! И… два трупа, а третий. Чёрт свиной! Лучше бы прокля́тый Гарц тоже сдох! Но нет же… такие свиньи, как он всегда выживают…

Руэл хорошо разбирался и в жизни, и в смерти. Он был немолод, совсем неглуп и видел гибель чуть не полутора сотен своих коллег. Потому он прекрасно знал, что сильные глупые и злые (как болван Коротыш) умирают первыми. Такие дурни всегда стоят в самом начале списка старухи с косой… и когда та решает устроить мор или побоище, казнь или что-то ещё, то она достаёт свои бумаги, а там сразу эти ребята: давай по одному!

Это такие люди, которые лезут во все драки, тычутся во все нелепейшие заварухи. Они буквально на каждом перекрёстке прыгают, машут клешнями, как безмозглые крабы и кричат: «Убейте меня первым! Убейте же! Я так хочу, чтобы меня убили!»

Эх… если б их силу и свирепость да умному человеку, тогда… Руэл вдруг понял, что из этого получится чёртов чёрный граф Дорес… он нахмурился и продолжил свои размышления…

Другие — глупые, слабые и злые, как, например, прокля́тый Гарц — доживают до старости! Этим всё нипочём, свиньям! Такие умудряются увиливать от всего, хотя глупы как камни городской стены…

Третьи… тут Руэл всегда останавливался. Потому, что так и не решил — к какому же типу отнести себя.

Он никогда не был сильнее других. Хотя хорошо дрался и не был слабаком. Но, например, с Коротышом или бешеным графом тягаться не стал бы точно. Руэл был хорошим бойцом, но целиком состоящего из мышц и сухожилий Тэрда, он разрезал на куски не благодаря своей силе. Просто Тэрд был глуп, а Руэл нет. Тэрд полагался на свои мышцы и везение…
«А-ха-ха… — разбойник про себя расхохотался, — везение!» Нет к дьяволу свиному никакого везения!

Чуйка — есть!

Мозги, спиной их об колено, — есть!

Расчёт, планы, просчитывание ходов наперёд — это всё есть!

Но везения нет! Есть правда ещё кое-что… именно об этом сейчас думал одноглазый главарь.

Это страх.

Руэл очень давно понял то, что другим его коллегам было неизвестно. Они, конечно, интуитивно использовали это величайшее знание, но… именно интуитивно… то есть криво, некрасиво, не эффективно… а он, Руэл, он делал это хорошо. Изучал опыт соседних стран и других цивилизаций, любил путешественников из-за моря и сам мечтал однажды посетить Фурин и другие дикарские страны — его интересовал передовой опыт в области… устрашения.

Этот закон Руэл открыл, будучи помощником престарелого главаря мелкой шайки. Он видел, как все бояться не́мощного уже старика и слышал разговоры в его отсутствие. Его боялись лишь потому, что он создавал страх.

Скоро Руэл накарябал ножом на стене пещеры пять слов, которые изменили его жизнь:

«Больше всего люди боятся страха»

Люди не боятся силы, смерти и мучений так, как страха. Самого́ чувства. Боятся его испытать. После этого он убил старика и начал создавать страх.

У Руэла была репутация самого свирепого разбойника, крайне вспыльчивого, скорого на расправу и непомерно жестокого.

Никто не знал, что свои «неожиданные и кровавые вспышки гнева» одноглазый Руэл планировал иногда неделями, точно рассчитывая и подстраивая каждую деталь… А его известная свирепость собиралась им многие годы из сотни мест, как коллекционные монетки или фарфоровые фигурки…

Так он начал выставлять руки врагов, отрубленные и нанизанные на колья, у входа в свою землянку, прочитав тайком, что так делало одно дикое племя на материке. Это дало свои плоды, хотя сам Руэл жутко мучился от вони, мух и вида тлеющей плоти. Так же он попробовал использовать в своей обычно чёрной и достаточно элегантной одежде красные элементы. Неспроста же в эти цвета одевают палачей. И оно тоже помогло. Как и зубы зверей или людей на браслетах и ожерельях и многое другое и… сейчас он знал, что тоже точно сработает.

Он смотрел на огромную рыжую голову Коротыша всю в запёкшейся крови и мухах и думал о том, какой чудесный из неё выйдет кубок!

Он увидел такой на древней гравюре, привезённой почившем ныне путешественником откуда-то с материка. Там мужик с кучей змей, прущих из башки вместо волос, протягивал такой кубок дракону. Для Драконьего острова это будет новинкой с привкусом страха и дикости. Это именно то, что нужно сейчас Руэлу: запах страха… первобытный ужас… однако…

Однако есть проблема…

И зовут это проблему, спиной его об колено, — Гарц. Патлатый, тупой, трусливый свиной сын Гарц. Лучше бы пацан его порубил в капусту, нашинковал как этого лысого парня, имени которого Руэл уже и не помнил. Того парня, которого в двух разных телегах привезли в лагерь. Нет… он остался жив и источал страх… прокля́тый Гарц, похоже, тронулся рассудком и весь день кричал про «сверкающий клинок», про «быстрого как слепящая молния рыцаря в сером плаще», про какие-то дремучие легенды, которые читала ему карга бабка, когда тот ещё был сопляком. Он вопил как умалишённый про божью кару, проклятье и прочий бред. Руэл уже решил его зарезать, но вдруг вопли стихли. Главарь сначала было подумал, что эту свинью прикончил кто-то из парней, но вскоре, к своему ужасу, он выяснил, что патлатый мерзавец ушёл из лагеря.

— Чёртов ублюдок, — прошептал Руэл, — он вдруг понял, что произойдёт дальше, — эй, парни! — заорал он, услышав эту новость, — нам нужно отловить эту визжащую свинью как можно раньше и сделать с ним то, чего он и заслуживает! То есть выпустить ему кишки и потуже намотать на голову, чтобы заткнуть пасть!

Руэл торопился как мог, отправляя погоню. Он знал, что если Гарц заведёт свою песню хотя бы в одной из деревень неподалёку, то не успеешь и глазом моргнуть, как об этом будет знать весь остров и…

И это, конечно, жутко навредит авторитету всей шайки, который он так старательно выстраивал и поддерживал последние годы. Если все будут судачить об этом случае, то никто не будет бояться зловещей и неуловимой банды Руэла… что их бояться? Их пачками крошит рыцарь из древних легенд… Такие разговоры Руэлу совсем не нужны — легенды о рыцарях убивают страх.

Именно за этими размышлениями его застал странный шум и крики у входа в его землянку.

— Что там за чёрт, недоноски недорезанные? — завопил главарь, — всем уши отрежу… — он обернулся в сторону выхода и увидел, как по ступеням землянки скатывается тело… — Черти свиные… — прошептал он. Снаружи снова раздались крики. Руэл уже знал… он готов был поклясться головой, что знает, кто сейчас спуститься по земляным ступеням, а потом наступит подкованным сапогом на мёртвое тело. И наклонит чёрную голову, так как не влезет в землянку Руэла со своим ростом… и вот перед ним появляется одна нога, потом вторая, но это не тот человек, которого он ожидал увидеть…

В походном костюме в землянку спускается… миниатюрная девушка с длинными русыми волосами, бледным лицом и огромными серо-голубыми глазами, похожими на две полноводные реки.

— Здравствуй, ужасный Руэл, — улыбнулась она, — не пугайся, граф подойдёт с минуты на минуту! Кехр, — крикнула она уже наружу, — прекращай, мы тебя ждём!

— Да, — зарычал сверху Дорес. Василина отошла от ступеней, по которым тут же скатилось ещё одно тело, а на него через секунду с хрустом приземлился граф с двумя чёрными ножами: А вот и ты, одноглазый, — обратился он уже к Руэлу, — потолкуем немного? Мы тебя не сильно отвлекли?

Руэл боялся графа. У него были причины бояться, хотя он вовсе не был трусом. Однако сейчас разбойник сидел на грубом стуле с такой непринуждённостью, что можно было подумать, будто это он граф и принимает у себя лавочника. Лицо его было бледным, вытянутым, но спокойным.

Медленно и небрежно он взял за рыжие волосы голову Коротыша, убрал её с середины стола и протянул руку, указывая на лавочку напротив:

— Прошу, граф, присаживайтесь! А дама может расположиться здесь, — он кивнул на грубый табурет, — у меня тут не графские покои, но чем богаты, как говорят на моей родине…

— Ничего, мы привычные, — перебил его Дорес.

— Кехр, давай чуть добрее, мы в гостях, — Василина повернулась к графу, — я вот впервые вижу столь галантного разбойника.

— А много ли вы их видели, госпожа? — натянул ответную улыбку Руэл.

— Если не считать тех, что сверху, то не очень много. На моей родине человек, решивший стать разбойником, попадает в руки палача, не успев наделать много злодеяний… а после тех процедур, которые с ними проводит палач… уже непросто понять галантные они или нет… — Василина закончила эту фразу так серьёзно, что внутри у Руэла похолодело.

— Что за дикая страна ваша родина, госпожа? Скажите, чтобы я никогда даже не думал туда…

— Моя родина — Фурин, — оборвала его Василина. Руэл устал сдерживать эмоции и внезапно помрачнел.

— Спасибо, — он коротко кивнул девушке, и повернулся к графу — чем обязан таким визитом?

— Да, — подтвердил Дорес, — давайте к делу. Ненавижу эти любезности! — Руэл усмехнулся. «Ну и любезности» — подумал он.

— Раньше, — продолжил Дорес, — я занимался тем, что убивал людей, вредящих королевству, разрушающих его. То есть, таких, как ты. Вообще, не знаю, почему ты остался жив после нашей первой встречи. Что на меня тогда нашло?

— Возможно, проблески человечности, Кехр, — съязвила Василина.

— Лишь дьяволу известно, может, ты и права, — ответил граф задумчиво, — но кто из нас без греха? Все мы порою проявляем слабость…

— Это не слабость, — перебила его Василина, — это, напротив, проявление силы!

— О, небо! Заткни уже этот слащавый фонтан базарных мудростей, — мученически морщась, проговорил граф. Василина сверкнула глазами и сжала губы в тонкую линию:

— Я заткнусь в ту самую минуту, когда ты перережешь мне горло, — процедила она, — не раньше!

— Чёртова фуринская кошка… — качая головой, прошептал граф. Руэл следил за их перепалкой, переводя взгляд то на Дореса, то на девушку, а рот его медленно открывался.

Он никогда в жизни не видел такой женщины… хотя какая там к чертям свиным женщина? Сейчас он понимал, что это совсем юная девушка. И она поучала и ругала не кого-нибудь, а ужасного графа Дореса! Чёрного Медведя драконьего короля… Разбойник был поражён. Внутри он хохотал. Внутри он танцевал! «И правда, — кричал он, — кто из нас без греха?» Но на его бледном вытянутом лице не дрогнул ни один мускул. Только рот открылся, но этого никто не заметил.

— Так вернёмся к нашему делу, — нарочито серьёзно обратилась Василина к Руэлу, — раньше граф убивал таких, как вы, но сейчас… — она помедлила.

— В королевстве произошли некоторые изменения, — продолжил за неё Дорес.

— Я в курсе, граф, — улыбнулся разбойник, — стало быть, теперь такой человек, как я, может быть вам полезен? — Дорес нахмурился.

— Да… — признался он, — я не привык заключать сделки с мерзавцами вроде тебя, но… — Дорес пристально посмотрел Руэлу в глаза и тот выдержал взгляд графа, — но ты прав, одноглазый. Ты можешь быть полезен королевству.

Руэл торжествовал внутри. Он умел скрывать свои чувства и потому сделал сомневающийся вид…

— При всём уважении граф… я нужен королевству, но зачем это… мне? — Дорес помрачнел ещё сильнее.

— Тебе же нужен твой второй глаз? — почти прорычал он.

— О, это превосходная сделка! — Руэл расплылся в улыбке величайшего дипломата, — я спасу королевство и буду видеть! Граф, я согласен! Что я должен сделать?

— Королевству нужно 4 бочонка эйборского вина, — торжественно произнесла Василина. Руэл медленно перевёл на неё свой единственный, крайне удивлённый глаз.

— На этот раз она права, — мрачно подтвердил граф. С минуту все смущённо молчали. Дорес хмуро смотрел на свои ноги, Василина изучала стены землянки, а Руэл выковыривал какую-то грязь небольшим ножом из щели грубого стола так сосредоточенно, словно это интереснейшее занятие в мире.

— Не то чтобы оно в каждом трактире продаётся, — наконец проговорил он, — вы же в курсе…

— Безусловно. Поэтому мы здесь…

— Да, я знаю, где его можно достать, — Руэл говорил, не отрывая взгляда от своего занятия, он уже успел извлечь из щели две небольших косточки и монетку, — но…

— Я оплачу все расходы, — добавил граф.

— Вперёд? — Руэл поднял на него взгляд.

— Если это требуется.

— Двести монет и три дня. Вино будет в покоях графа и госпожи, — улыбнулся разбойник.

— Хоть триста монет, одноглазый, но два дня! — граф проговорил это так, что Руэлу не захотелось возражать, — и вези сразу в замок — меня не будет дома, — Дорес немного помолчал, — и не думай, что ты можешь обмануть меня или опоздать хоть на минуту.

— О, граф… — Руэл скривился, — то, что я разбойник ещё не делает меня бесчестным человеком! Слово честь имеет для меня такую же несравненную ценность, как и для вас, — он галантно склонил голову.

— Не сравнивай меня с собой, одноглазый, — граф поднялся со скамьи, — ты проиграешь в этом сравнении.

— А-ха-ха, безусловно! — рассмеялся Руэл и тоже встал, — я пойду, разгоню ребят у входа, чтобы вы их не того. А то… кто же повезёт вино?

Глава 16

Аксель поправлялся медленно. Молодой брат, которого звали Август, сказал, что рана была тяжёлая и аббату пришлось не только зашивать её… но и…

— Что и? — спросил Аксель, который всё ещё с трудом говорил.

— Ты потерял много крови… — монах снова запнулся.

— Продолжай, Август…

— Марк решил сделать опасную операцию. Он взял целую плошку моей крови и медленно через специальную трубу влил её тебе… Аббат говорил, что после такой операции некоторые больные умирают — вся их кровь портится… но другие идут на поправку… — монах ещё немного помолчал, — вот ты поправляешься. Получается теперь мы с тобой братья… по крови… — Аксель сла́бо улыбнулся в ответ:

— Если бы мне не вливали… твою кровь, я бы умер? — как раз в тот момент, когда он начал говорить эту фразу, дверь открылась, и в келью вошёл Марк:

— Да, Аксель. Ты мог умереть, не приходя в сознание… Слишком большая потеря крови… — Марк подошёл к кровати, посмотрел на Акселя, а затем повернулся к Августу, — правда, я настоятельно рекомендовал этому юноше не рассказывать тебе ничего об этом, — молодой монах смущённо опустил глаза, — он похоже…

— Простите, аббат, — прошептал Август.

— Да, а-ха-ха, — весело загоготал Марк, — ничего! Отработаешь на кухне, э-хэ-хэ! Я, честно сказать, поспорил с Румосом и, похоже, выиграл! — толстый монах шлёпнул Августа по плечу своей огромной ладонью, — вперёд, ослушник, за работу! И передай Румосу, что он проспорил!

— Хорошо, Аббат… — Август понурясь поплёлся за дверь. Марк огляделся и сел на кровать в ногах Акселя.

— Ну как ты в целом, парень? — сочувственно проговорил он.

— Я жив, — Аксель натянул слабую улыбку.

— И это очень хорошо! — улыбнулся в ответ монах, потом, немного помедлив, продолжил, — знаешь… я должен задать тебе несколько вопросов, но… прежде ты можешь спросить что-то у меня… если, конечно, хочешь…

— Да, — сла́бо ответил Аксель, — вы забрали мой меч?

— Значит, это всё же твой меч… — проговорил монах задумчиво, — по счастливой случайности, юноша, наши братья оказались на этой дороге раньше, чем разбойники Руэла. Потому они забрали и тебя и твой клинок… — аббат ещё помолчал. Аксель тоже ничего не говорил. Голова соображала плохо, он будто находился глубоко под водой, мысли были размытыми и приглушёнными. Он замечал, как монах выделяет слова «твой меч», но совершенно не понимал, что это может значить.

— Аксель, друг мой, ты же в курсе… что это очень древний клинок?

— Да, — коротко ответил Аксель.

— Расскажи мне, пожалуйста, как он у тебя оказался? Должно быть… в наследство от дедушки? — монах сказал это так, что Аксель, даже пригвождённый к постели слабостью и тяжёлой раной, повернул к нему голову и посмотрел прямо в глаза. И в его взгляде аббат увидел одновременно и достоинство, и вызов.

— Нет, — просипел парень, — я его нашёл, точнее… — Аксель помолчал, думая, стоит об этом говорить монаху или нет, — точнее, мне его подарила река…

Марк удивлённо выпучил глаза. Аббату не было резона верить сказкам бродячего мальчишки, какими бы небесно-голубыми ни были его глаза. К тому же, безмозглое трепло из разбойничьей шайки успел наплести бредней о великом воине со сверкающим мечом, наследнике древнего рыцарства, который рубит страшнейших злодеев королевства на манер сельдерея. Теперь уже об этом «рыцаре» твердит весь остров. С патлатым Гарцем Марк успел поговорить и сам. Ещё до того, как мерзавца отловила королевская стража и отправила к палачу, который и распределил его в соответствующее место для подготовки к таинству повешения… Из разговора с разбойником аббат понял одно — каждое его слово может быть ложью. И может быть правдой. Однако монахи, подобравшие Акселя, с готовностью подтвердили насчёт сельдерея. Они сказали, что разделаны бандиты были «под орех» и портовому мяснику сто́ит взять у этого парня пару уроков.

Аббату не очень то верилось, что даже и крепкий парнишка мог уложить двух здоровенных головорезов… а со слов Гарца он сделал это нанеся всего два удара и за считаные секунды. Ну разве такое возможно?

Да и меч этот… сказание об Арнаре Марк читал много раз, и… именно его он вспомнил в ту секунду, когда Румос принёс ему меч, завёрнутый в окровавленную тряпицу. Да что там вспомнил… его как молнией поразило: бронза и кость, зелёные и чёрные камни, драконьи руны. «Ты думаешь о том же, о чём и я», — сказал тогда Марк Румосу. «Хех, — усмехнулся тот в ответ, — Пожалуй, о том же… если ты думаешь про обед»…

— Нет, брат, — усмехнулся Марк, — Я думаю, что именно такой меч подарил Арнару дух реки.

— Но мы же не дети, чтобы верить в сказки, которые нам бабушки читали? — подмигивая, прогудел Румос.

— Не говори за всех, брат, — улыбнулся в ответ Марк, — я вот частенько чувствую себя мальчишкой… пока не увижу бородищу в отражении… или пока болван вроде тебя не напомнит, сколько мне лет! — он задорно захохотал, а Румос подхватил.

Марк спрятал меч и никому его не показывал, а тут парень говорит, про реку…

— Подарила река… — задумчиво повторил монах.

— Вы мне не верите, — сверкнул глазами Аксель, — её зовут Энгстель.

— Как? — Марк снова удивлённо поднял брови.

— Энгстель… она сама мне сказала…

— Час от часу не легче, — вздохнул монах, — знаешь, парень, — он положил свою ручищу на слабую кисть Акселя и сжал её крепко и тепло, — как бы это странно не звучало — я верю тебе. Жизнь не учила меня быть доверчивым, и Небо тому свидетель, но… Я знаю — ты не врёшь. Ты или болен головою или колдун, хотя… — он приблизился к Акселю, — ответь мне честно: тех здоровяков, нашинкованных, как капуста на праздник урожая… ты их так?

— Это меч, — коротко ответил Аксель.

— А-ха-ха-ха-ха, — загоготал монах, — ну это я понял, что их не пальцем растирали, хэ-хэх… но меч-то в руках ты держал?

— Держал я. На мече есть руны… я их прочёл…

— Ты знаешь драконьи руны?

— Только эти.

— Ну конечно, — серьёзно закивал Марк, — чтобы прочесть эти руны, другие знать необязательно.

— Я проговорил их и дальше… всё случилось быстро…

— Быстро… — понимающе кивнул монах, — Аксель… — он, очевидно, что-то обдумывал, — скажи мне, где ты нашёл… то есть, где тебе река подарила меч?

— У каменного моста.

— У моста? Он же разрушен?

— Мост почти цел… там пролом шагов в шесть — его можно заложить бревном.

— Парень… ты говорил, что пришёл с юга, из-за сопки… у вас там много… деревень? — Марк старательно подбирал слова.

— Я знаю лишь свою.

— А много ли у вас там живёт народу?

— Я не знаю.

— Хорошо, друг мой, — сказал монах, ещё шире улыбаясь и крепче сжимая его руку, — о-о-очень хорошо! Отдыхай!

Он посидел с Акселем ещё несколько минут, дожидаясь, пока тот заснёт, затем встал и, бурча себе под нос какую-то развесёлую песенку, вышел из кельи. Он не спеша прошёл по тёмному узкому коридору, освещённому всего парой масляных ламп, и свернул в сводчатый проём каменной винтовой лестницы. Монах быстро взбежал на самый верх и, открыв дубовую дверь, вошёл в свой кабинет. Он бросил ключ на массивный стол и подошёл к огромной книжной полке. Аббат долго стоял и смотрел не то чтобы на книги, а скорее куда-то сквозь них, а потом будто опомнился и вздохнул.

Он провёл пальцами по корешкам изданий: старых и новых, написанных рукой давно ушедшего в землю летописца и отпечатанных типографским способом. Затем посмотрел на полку выше, ещё выше и, развернувшись, пошёл за стулом.

Он легко вскочил на табуретку, несмотря на внешнюю полноту. С верхней полки Марк достал три книги. Затем спустился, подошёл к столу, разложил их в ряд и сел напротив.

Первой была «История Драконьего Острова от Короля Гая», свежая, с чистыми серыми страницами. Она была напечатана типографским способом ещё во времена правления Ленарда, и сейчас Леопольд её запретил и изъял, пожалуй, у всех. Но у Марка остался экземпляр. Он посмотрел на неё и отодвинул в сторону.

Вторая книга «Древние эпосы» была напечатана, должно быть, в одной из старейших на острове типографий. Она была потрёпанной и жёлтой, страницы заклеены кое-где кусочками более свежей бумаги. Марк открыл её с благоговейным вздохом. Он полистал немного и начал читать. Он любил эти истории о королях и рыцарях древности, сказания о странствиях, повести о победах и поражениях, битвах и пирах. Отчасти… да что там, не отчасти, а во многом благодаря этой книге он стал монахом, а затем и аббатом, но сейчас…

— Вот оно, — прошептал Марк, — подвиг Арнара.

Он пробежал глазами небольшой текст и начал рассматривать картинку, на которой женщина, возвышающаяся на волне, что-то говорит рыцарю склонившему голову и стоя́щему на одном колене.

— Так значит, дорого́й Арнар? — проговорил он задумчиво, — так значит… милый Аксель! — монах усмехнулся и, не перелистывая страницы, отодвинул книгу по гладкому столу вперёд. Рядом лежала третья книга. Она была закрыта на две массивные застёжки. На обложке из грубой толстой кожи, защищённой по краям пластинами бронзы, было выдавлено всего одно слово: «Сказки».

Марка всегда удивляло это. Он не мог до конца понять. Люди, создавшие эту книгу сотни лет назад, рисовавшие на её страницах буквы, которые сложились в слова… Почему они сделали её такой крепкой? Защищённой от воздействия времени? Эти скобы, толстая кожа, пергаментные прокладки между страниц… Ведь они были такими же монахами, как он, и создавали множество книг. Однако Марку не доводилось видеть ни «Свод правил брата», ни «Имя Бога» ни других книг, о сохранности которых так позаботились древние авторы.

— В чём твой секрет? — проговорил он, будто обращаясь к книге, — какую великую тайну сохранили для нас давно почившие братья на твоих страницах?

Марк любил сказки. Он улыбался всякий раз, когда вспоминал одну из прочитанных в этой книге или услышанных так давно от своей бабушки… но он всё равно не мог понять…

Аббат бережно скинул бронзовые петли и открыл книгу. На её форзаце красовалась древняя гравюра, изображающая дракона с двумя лапами и очень символичными крыльями… А первой сказкой была «Мальчик и Дракон» — жутковатая история о деревне, рядом с которой поселился огнедышащий ящер. Он повадился таскать у людей скот. Жители деревни, собравшись вместе, решили сделать ему подношение с просьбой.

Они привели к нему мальчика, у которого умерли родители, и сказали, что Дракон может забрать его, но пусть он больше не ест их скот. Змей принял подарок и с тех пор никогда не воровал из деревни коров или овец. Но каждый месяц в этот же день он прилетал и забирал с собой одного ребёнка. Марк слышал эту сказку от своей бабушки много раз и до сих пор помнил, как боялся её в детстве…

Следующая сказка была о двух девочках, которые пели такие чудесные песни, что все услышавшие их, становились безмерно счастливы. Люди, жившие рядом, ходили слушать песни каждый день, те, кто жили дальше, бывали реже. Некоторые совершали огромное путешествие лишь для того, чтобы хоть раз в жизни услышать песни счастья. Однако один жадный король выкрал девочек и посадил их в клетку в своём дворце, чтобы они пели только для него. И сидя в клетке девочки спели такую грустную песню, что все во дворце разрыдались. Тронный зал, в котором за решёткой пели девочки, был усеян телами сотрясающихся от жутких рыданий вельмож. Жестокий король плакал, обняв подлокотник трона. Слёзы рекой стекали по дворцовым ступеням прямо на площадь и всякого, кто наступал в них, обжигало как кипятком. Все они рыдали мучительно, сокрушались и вскоре умерли.

Марк покачал головой и перелистнул несколько страниц. Ему на глаза попалась картинка человека и свиньи рядом с ним. Это была «Притча о желании и свинье». Она в изменённом виде приводилась в книге «Имя Бога», но сейчас никто не мог бы сказать, где именно первоисточник. — Книга со сказками, сборник, — проговорил монах вслух, — здесь записаны самые разные истории и, может в том и секрет, что неясно — какая из них сказка, а какая быль?

Он задумчиво посмотрел на заголовок, старательно выведенный яркой камедью, и невольно побежал глазами по строкам…

Тот, Кто Вообразил Всё на свете, вообразил также и Человека. И Человек обрёл образ и плоть. И Человек был похож на Него своим образом. И сказал Он Человеку:

— Теперь ты есть и ты Человек, — и Человек в ответ рассмеялся. Ему это очень понравилось. А Тот Кто Вообразил Всё продолжил:

— Человек, ты можешь спать и есть плоды и листья всех деревьев, и кустов, и трав, которые тебе понравятся и которые не понравятся. Ты можешь плавать в этой воде, ощущать тепло солнца и дуновение ветра. Ты можешь и видеть, и слышать, и осязать. Ты можешь делать всё, что делаю я и получать от этого удовольствие!

И Человек ужасно обрадовался и рассмеялся. Теперь его жизнь была полна удовольствий и радостей. Он мог быть таким же радостным, как Тот Кто Вообразил Всё!

— Человек, — сказал Он, — ты можешь общаться с другими подобными тебе, можешь общаться с теми, кто не похож на тебя, ты даже можешь общаться с животными и получать от этого радость, подобно Мне!

Тогда Человек понял, что радость от общения переполняет его. Ему захотелось разговаривать с теми, кто похож на него, или, наоборот, вовсе на него не походит. Ему захотелось бегать рядом с ними, играть и веселиться. Он еле удержался, чтобы сейчас же не убежать от Того Кто Вообразил Всё.

— Это просто потрясающе, — ответил Человек, будучи невероятно радостным.

— Это так, — сказал Тот Кто Вообразил Всё, — но есть ещё кое-что, — Он немного помедлил, — Человек! Ты почти во всём походишь на Меня и сейчас Я дам тебе последнее, что тебе нужно. Теперь ты, как и Я, можешь вообразить что угодно и оно обретёт плоть и форму, станет вещественным и тогда ты будешь счастлив!

— То есть теперь я как Ты? — удивился человек.

— Да, — ответил Тот Кто Вообразил Всё.

— Но как мне вообразить? — Человек пока не мог понять.

— Просто представь, что тебе очень радостно, и ты увидишь, что ты хочешь создать для этой радости. А после доверься себе. Ты почувствуешь, как тебе нужно поступить. Сначала у тебя может получаться немного не так, как хочется… но Я помогу тебе!

Человек начал представлять, что ему радостно и стал творить! И у него стало получаться. Тот Кто Вообразил Всё улыбнулся и пошёл наслаждаться светом солнца и дуновением ветра. Он был очень рад, что вообразил Человека.

Но вдруг к Человеку подошёл демон в обличье свиньи и сказал:

— Знаешь ли ты, Человек, что Тот Кто Вообразил Всё, одну великую способность тебе всё-таки не дал?

— Не может быть, — ответил Человек, — Он сказал, что дал мне всё!

— Это ложь, — ответила свинья, — но я могу дать тебе эту способность!

— Давай, — снова обрадовался Человек.

— Посмотри на эту высокую ветку, — сказала свинья, — там наверху растёт большой и сочный плод.

— Да, я вижу, — ответил Человек.

— Ты хочешь его? — спросила свинья.

— Зачем он мне? Я сыт и сейчас творю. Мне и так можно есть все плоды и листья всех деревьев, и кустарников, и трав, которые мне нравятся и не нравятся.

— Это так. Но все эти плоды тебе доступны и ты можешь их получить. А этот огромный и сочный так высоко, что ты его не достанешь. Ты хочешь его, Человек?

— Конечно, этот плод уже нравится мне больше других, — сказал человек, оставляя своё творение, которое тут же рассыпалось в прах, — но разве так важно для меня съесть именно его?

— Глупый Человек, — усмехнулась свинья, — не думал ли ты о том, что Тот Кто Вообразил Всё, спрятал самый вкусный плод на высокой ветви лишь для того, чтобы он достался Ему, а не тебе? Ты можешь вовсе не хотеть его есть, но разве ты позволишь Ему обманывать тебя, отнимая то, что лучше и вкуснее? — Человек очень огорчился.

— Теперь я и правда хочу этот плод, — сказал он сердито, — неужели Тот Кто Вообразил Всё, лгал мне?

Человек начал взбираться на дерево, но не смог дотянуться до плода. Тогда он с яростью сломал ветку, на которой плод висел, потому что Человек ужасно хотел этот плод, он жаждал его, вожделел. Он отбросил сломанную ветвь и взял в руки фрукт:

— Я хотел тебя, и я обладаю тобой, — проговорил он со страшным выражением лица, а затем надкусил.

По его подбородку потёк сок. Плод был сказочно сладок.

— Вот это да! — закричал Человек, — похоже, Он и правда солгал мне! Этот плод очень вкусный!

— Конечно, — радостно подтвердила свинья, — но посмотри на ту ветку — наверняка фрукт на ней ещё слаще!

— Да, свинья! — отозвался Человек, — теперь я вижу, что слова, будто я могу есть все плоды, были ложью. Раз лучшие из них висят там, где я не могу их достать! Я вовсе не голоден, но теперь я хочу их все, и я вынужден за них бороться!

Человек сломал ещё ветку, чтобы откусить один плод, а затем ветвь на другом дереве, а после и целое дерево. Вскоре всё вокруг него было усеяно надкусанными плодами, а самому Человеку стало дурно.

— Что Человек, — снова сказала свинья, — чего ты хочешь теперь?

И Человек обернулся по сторонам, ища того, что ему недоступно, потому что он не мог хотеть то, что у него есть и так. Он понял, что хочет к воде и посетовал, что Тот, Кто вообразил всё специально сделал водоём далеко, чтобы Человеку было тяжело идти туда сытым. По дороге он захотел спать и попенял Тому Кто Вообразил Всё, что камни у водоёма твёрже, чем трава в лесу. Ему захотелось в лес, но туда нужно было идти. И через время Человек, сопровождаемый свиньёй, уже был совершенно озлоблен. И тогда свинья сказала:

— А знаешь ли ты, Человек, что ты никогда не получишь, как бы этого ни желал?

— Не знаю, — сказал Человек заинтересовавшись.

— Ты никогда не будешь как Тот Кто Вообразил Всё, — проговорила свинья.

— Как? Но Он же сказал, что я во всём похожу на Него?

— Во всём, но… Он тебя создал, а не ты Его. Ты всего лишь Его создание. Ты никогда не будешь как Он, — Человек был поражён. Острая боль пронзила его душу, — ты хочешь быть как Он? — спросила свинья.

— Да, — сказал Человек, — да-а-а, — завопил он и бросился бежать. Человек нашёл Того, Кто вообразил всё и закричал: Ты обманул меня! Я не могу быть как Ты! — и именно в этот момент Человек увидел, что он не такой, как Тот Кто Вообразил Всё и не такой, как другие человеческие существа и его обуял стыд.

— Но, Человек! — ответил Тот Кто Вообразил Всё, — Ты во всём походишь на Меня!

— Да, — закричал человек, прячась от Него за дерево, — но я не могу быть Тобой! Я хочу быть Тобой!

— Это невозможно, Ты это Ты. А Я это Я. Не больше, но и не меньше.

— Нет! — закричал Человек и побежал прочь.

С тех пор, человек всё время бежит от правды. С тех пор, он всё время хочет то, чего у него нет, хотя ему это не нужно. С тех пор, он всегда добивается этого в муках, борьбой, кровью и ценой сломанных жизней. Но всякий раз добившись, хочет того, чего у него нет, а не добившись, ощущает жгучую боль, пронзающую душу. С тех самых пор, человек всегда и бесконечно несчастен, потому что он не наслаждается солнцем и ветром, не радуется общению с такими, как он или теми, кто отличается от него, он не творит, подобно Тому Кто Вообразил Всё… он только бесконечно хочет… хочет… хочет…

Марк поднял глаза от книги… потом встал и подошёл к окну, ведущему во двор. Аббат открыл ставни и высунулся наружу. Там ряды монахов в чёрных балахонах с длинными палками в руках отрабатывали смертоносные удары на вкопанных брёвнах.

— Братья, попросите Румоса заглянуть ко мне, — прокричал Марк.

— Хорошо аббат, — один из монахов быстро положил палку и побежал к отдалённому строению во дворе.

— Благодарю, брат, — Марк вернулся к столу и быстро пролистал страницы книги, найдя то, что ему было нужно: «Строительство каменного моста». Он вздохнул и принялся читать.

Через несколько минут вошёл Румос. Аббат оторвался от книги:

— Брат, возьми пятерых монахов… вам понадобятся топоры… — он был очень задумчив.

— Конечно, аббат, топоры! — прогудел Румос.

— Нет, брат… я имею в виду столярные топоры… — Румос поднял брови, — каменный мост почти цел, — продолжил Марк, — но нужно будет сделать небольшой деревянный настил…

— Мальчишка сказал? — недоверчиво спросил монах.

— Да, брат. Я верю ему, он говорит правду… — Марк помолчал, набрал в лёгкие воздух, чтобы сказать что-то, но вдруг остановился.

— Да, аббат. Я слушаю, — проговорил Румос, но Марк молчал. Монах стоял и ждал.

— Просто будь осторожен, — сказал наконец аббат, поднимая на него глаза, — избегай прохожих дорог… и гляди в оба: мне нужна вся информация. Вообще вся, но будь бдителен. Её ищем не только мы.

— Я это знаю, Марк.

— И… на всякий случай. Не говори никому про Акселя. Хорошо?

— Будет сделано, аббат. — Румос немного помялся, — не переживай так, Марк! Я справлюсь, — он задорно усмехнулся.

— Да уж, — улыбнулся в ответ аббат, — справишься!

Монах вышел. Марк вздохнул и снова принялся за чтение.

Глава 17

Неопрятный человек со шрамом через всё лицо нервно грыз ногти и внимательнейшим образом следил за каждым движением лорда Пактоши. Сейчас он думал лишь о том, чтобы не упустить того момента, когда лорд захочет в него что-нибудь швырнуть, и успеть увернуться.

— Ин-фор-ма-ци-я! — вопил красный как мантия короля Пактоши, — мне нужна информация, недоносок поросячий!

Глаза лорда налились кровью от напряжения, губы дрожали. Вот он потянулся за чем-то к столу, чтобы кинуть… человек со шрамом приготовился.

— Где сейчас чёртов граф? — прокричал лорд, запуская в слугу какой-то книжицей, — чего он разыскивает по всему острову? — на этот раз полетела чашка, — информа-а-ация, свиний сын! А ты мне что? Попрошаек водишь? Проходимцев всяких?