Автор выражает благодарность своей семье, матери и бабушке, которые стали неизменными советчиками и конструктивными критиками, поддерживали и мотивировали на написание этой книги
Доктор Фриссон
Уставшая женщина лет 30—35 положила сумки на пол. Вот уже десять лет она работает где придётся психологом-консультантом. И дело не в том, что она настолько плохой специалист, даже наоборот, она лучшая в своём деле, просто нет ей места по душе.
Она не замужем, у неё даже нет того, с кем можно пойти на свидание. Она одинока, но совсем этого не стыдится, более того, даже немного рада, потому что в душе фаталистична.
У неё длинные волосы, аккуратная фигура и большие карие глаза. С некоторых пор она носит очки, потому что переутомляется и замечает, что видеть стала хуже.
После работы она приходит в маленькую квартиру на окраине города, кредит за которую она так долго уже выплачивает и которую самостоятельно заботливо обставляла.
Вспомнив эти хлопоты, доктор Фриссон устало улыбнулась, приложив холодные пальцы к вискам. Она любила это место и была рада возвращаться сюда. Она до сих пор помнит, как, закончив университет с отличием, сразу собрала вещи и уехала от родителей. Она их очень любила, поэтому знала, что это лучший выход для семьи, которая долгое время теснилась в однушке.
Доктор вздохнула; она скучает по ним, ведь они так редко видятся.
Набравшись сил, она стала разбирать сумки, раскладывая продукты по полкам или складывая в холодильник. Холодная еда не прельщала, а готовить было лень. Фриссон плюнула на все и сделала бутерброд, попутно включив чайник. Она невидяще, бездумно и совершенно на автомате дожевала хлеб, запив чаем, и пошла принять душ.
Мысли в голове слабо ворочались, она вспоминала прошедший день. Ужасный был пациент, просто отвратительный. Сколько раз он указал ей на ошибки и её некомпетентность. Хорошо, что она уже давно разработала план действий в таком случае и запаслась успокоительным.
Сейчас она хотела только лишь спать, потому что выпитые таблетки своим побочным эффектом к спокойствию вызывали сонливость.
Добравшись до кровати, Фриссон закуталась в одеяло, её жутко знобило, и ни выпитый чай, ни горячий душ ей не помогли.
Последней её мыслью было, что завтра будет выходной, можно выспаться, а заодно и подготовиться к праздникам, которые, как всегда, пришли неожиданно и некстати.
Новогодние мысли
Фриссон проснулась из-за шума. Соседи гремели чем-то и отчаянно ругались.
«Ну и утречко… — подумала она. — Чёрт, нужно идти за покупками, а как не хочется… И зачем людям эти праздники?..»
Конечно, она знала, зачем, но иногда думала, что лучше б ей и не знать столько всего.
Медленно собираясь, она потерла виски. Как же болела голова. Воспоминания о пациентах и клиентах не придали оптимизма, поэтому она отодвинула их до лучших времён. Привыкшая к вечному мысленному анализу всего вокруг Фриссон тяжело переносила такие сеансы амнезии.
Тело болит, ноги гудят, все ещё знобит и голова… очень больно. Словно старуха, она поползла в душ. Вышла доктор уже более-менее повеселевшая, доела остатки еды и пошла за покупками.
Она вышла на улицу. Свежий морозец заколол лицо, щеки девушки быстро покраснели, она улыбнулась. Все-таки жизнь прекрасна!
Дойдя до поворота, Фриссон, замечтавшись, поскользнулась и упала на ледяную катку. Настроение испортилось мгновенно. Взяв себя в руки и приняв как можно более равнодушный вид, про себя ругнувшись парочкой бранных слов, она пошла дальше, мечтая уже как можно скорее оказаться дома.
Фриссон любила праздники, любила зиму и все вокруг, но в душе она понимала причину своего раздражения: ей было одиноко, не хотелось справлять праздник с ноутбуком в руках. Хотелось купить большую ёлку, но донести она бы её не смогла. Хотелось её нарядить, но одной было как-то грустно. Хотелось готовить с кем-то вместе, потом кушать, смотреть телевизор, танцевать, пить шампанское, а потом пойти ночью гулять, изваляться в снегу, долго сушить одежду дома, закутавшись в тёплый плед…
Фриссон вздохнула. Не в этом году. Не в этом тоже. Она взглянула на часы. Времени полно, можно никуда не спешить.
Медленно перебирая картофель, она думала, что можно было бы позвать кого-то, хоть даже соседей. Вспомнив, что именно её сегодня разбудило, она отбросила этот вариант. Что же делать? Ведь это и не праздник вовсе! Зачем ей эта картошка? Кому она нужна? А сыр, а шампанское? Она же может обойтись и чаем с печеньем. А если бы она плюнула на это, что тогда? Подошла бы к самому грустному человеку, которого встретит, и пригласила бы праздновать вместе. Вот! Что было бы тогда?
На миг эта идея стала заманчивой. Очень заманчивой, даже слишком. В животе поднялся комок, она поняла, что давно уже не испытывала столь захватывающих эмоций.
Решено. Фриссон бросила картошку и пошла смотреть на людей вокруг. Так, эти идут парочкой, этот слишком молодой, этот уже выпил, этому за пятьдесят… «Стоп, почему я ищу мужчину?» Она стала внимательнее вглядываться в лица женщин. Нет, магазин не место для этого. А куда? Куда ей пойти?
Доктор вышла из магазина и, как безумная, ринулась к памятнику на площади. «Ну, у кого самая печальная мина?» Как ни странно, такая имелась. У девушки лет 17. Видно было, что она уже давно кого-то ждёт и ужасно замерзла. Фриссон решилась.
Подойдя к девушке, она сказала:
— Вам есть с кем встречать Новый год?
Та не сразу поняла, чего от неё хочет девушка или женщина (странный возраст эти 35…) с длинными чёрными волосами и в таком же длинном чёрном плаще. Она увидела краешек шарфа, который свисал сзади; логотип Hello Kitty показался ей очень забавным, и она подумала, что, наверно, маньячка не стала бы надевать шарф с ним.
— Да, я сейчас его жду как раз. Я могу вам чем-то помочь?
— Жаль, — Фриссон немного поникла. Первая попытка — и сразу же неудачная. — Вы ждете, наверно, около часа уже?
— 73 минуты и 25 секунд, если быть точной.
Девушка грустно улыбнулась. Доктор посмотрела на неё внимательнее: немного размазанная тушь, потрескавшиеся губы с остатками помады, обгрызенные ногти, запачканная обувь, хоть и снег вокруг.
— Давайте я с вами посижу? — Та пожала плечами, снова врезавшись глазами в толпу, безуспешно пытаясь отыскать знакомые черты, периодически поглядывая на время.
— Я где-то слышала, что, жертвуя собой, человек не обретает счастья. А если и обретает, то оно недолговечно, поскольку жертвы порождают чувство вины у одного и чувство дисбаланса, если это можно так назвать — у другого…
— К чему вы клоните? — невежливо перебила девушка.
— Вы когда-нибудь дарили детям свои старые игрушки? Часто просят пожертвования детдомам, ну?
— Допустим, нет.
— А представьте, что вам пришлось подарить все-таки эту игрушку. Вы будете скучать по ней, хоть иногда? Вы будете думать о ней и вспоминать?
— Возможно, вспомню когда-нибудь.
— Вам не захочется её вернуть?
— Пожалуй, нет.
— Что вы будете испытывать от того, что отдали вещь на благо детям?
— Я буду искренне рада, что вещь, которая была мне дорога, теперь послужит другим.
— А теперь представьте, что вы приходите в детдом и дарите игрушку ребёнку. Он счастлив, берет её в руки и бежит играть, но тут же цепляется обо что-то, и игрушке конец. Ваши чувства?
— Я буду немного расстроена.
— Почему?
— Вещь, которую я отдала, хоть однажды была мне нужна, от этого она ценна. Но это не просто вещь. Это любимая игрушка моего детства, она по-своему мне дорога. То, что ею пренебрегли, меня расстроит, потому что я от всей души хотела добра.
— Дети тонко чувствуют мир. Ребенок будет чувствовать себя виноватым, будьте уверены, если у него есть совесть. Я могла привести любой другой пример, и результат, который получила, был бы идентичен, поскольку, отдавая то, что нам дорого, и, естественно, самое дорогое, что у нас есть, мы ожидаем чего-то в ответ, редко такого не бывает. Люди не настолько блаженны и святы, чтобы так оно и было. Люди ждут, что чувства будут взаимны, но, не получая этого, заставляют партнёра чувствовать вину, а себя представляют жертвой. Чтобы не становиться жертвой, может, сначала нужно перестать жертвовать самому, как думаете?
— Я считаю, что каждый сам выбирает, кем ему быть. Но я подумаю над вашими словами. И пойду домой, пожалуй. — Девушка встала, уже улыбаясь.
— Не будете ждать его? — усмехнулась Фриссон.
— Он не виновник моих чувств. — Девушка подмигнула и убежала, помахав рукой на прощание.
Фриссон сама не ожидала, что так получится, что она снова интуитивно найдёт «проблемного» человека и будет втирать ему свои умозаключения. В свои 35 она привыкла получать за это неплохие деньги, поэтому решила, что это был знак ей, а не девочке. Похоже, нужно просто не мучить себя новогодними хлопотами и ожиданиями чудес. Ведь она не жертва, а люди вокруг не виновники.
Она решила объявить не Новый год, а день ленивца, когда она просто ничего не станет делать.
И пусть это не тот самый праздник, которого ждут весь год, для неё он станет тоже незабываемым.
Уже набирая на телефоне номер пиццерии, Фриссон счастливо улыбнулась миру, подумав, что, наверно, в этом и есть её предназначение: в мире слишком много несчастных людей, а ей ничего не стоит облегчить жизнь хотя бы нескольким.
Новогодние разговоры
Фриссон лежала на кровати с куском пиццы в руках. В комнате был включен телевизор, доктор смотрела какое-то новогоднее кино, но смысл его был так скуден, что она полезла в сеть, чтобы хоть как-то скрасить этот вечер.
«Входящий звонок от: Дом»
— Да, мам? — Фриссон улыбнулась.
— С праздником, Анечка, мы с папой поздравляем тебя! Тут ещё и наши друзья! Мы все вместе отмечаем!
— Вечеринка для тех, кому за 60? — усмехнулась девушка.
— Бестактно это, Анечка, очень бестактно напоминать людям об их возрасте!
— Я знаю, мама, — снова рассмеялась Анна.
— Ох, ты и сама знаешь, что мы тебе желаем, вот мы все здесь тебе только и желаем счастья и…
— Спасибо, мама, папа, я знаю. Я знаю…
— Да, я передам твой привет всем.
— Спасибо, мама, передай. Здоровья пожелай всем. — Фриссон снова тепло улыбнулась. — Я вас очень люблю.
— Оо, мы тебя тоже… Ох, сейчас самое интересное началось, ну, не кисни! Иди тоже куда-нибудь! И мы ушли. Пока!
— Пока, — Фриссон грустно и тепло улыбнулась.
Любимые неунывающие родители умудрялись противостоять старости и жить назло всему. Их оптимизм придавал сил и ей, поэтому связь с ними была необходима.
«Новое сообщение» замигало на экране.
Писал бывший Фриссон. Она не ожидала получить что-то подобное, поэтому крайне удивилась.
«С Новым годом! Пусть он принесёт тебе много радости!»
Фриссон улыбнулась. Она разбиралась в людях и мужчинах, в частности. Она выбирала умных и хороших людей, потому что каждый раз наивно верила, что этот и есть «тот самый».
«С праздником! Желаю тебе достичь всех поставленных целей!»
И улыбающийся смайлик был ей ответом.
Этот мужчина многое изменил в её жизни. Она помнит, как встретила его, как они пошли в кафе, как он долго не мог разобраться, что же она за человек, как он дарил ей цветы, пел под окном, молил выйти за него, и как однажды он сам же и решил, что другую любит больше. Он рассказал ей об этом сразу. Фриссон его отпустила, за что он был ей страшно благодарен. Сейчас у него было двое детей, добрая и понимающая супруга, кое-какой бизнес и хороший друг-психолог, которого он помнил и изредка поздравлял с праздниками, когда было на то время.
Фриссон никогда не держала людей. После него научилась не держать. Наверно, поэтому и не осталось у неё почти никого…
«Новое сообщение». «Ого, а это кто? День сюрпризов», — подумала доктор.
«Поздравляю».
Снова бывший.
«С праздником тебя. Пусть в Новом году ты найдешь свой путь».
«Спасибо, это важно для меня».
С этим человеком у Фриссон были самые особенные отношения, возможно, его она любила больше всех, или просто любила, кто знает.
Он был её пациентом, пришёл с вопросом, как избавиться от навязчивых идей. Фриссон долго с ним говорила, разбиралась в его жизни, знала все моменты, которые только можно скрывать от окружающих, и вскоре поняла, что этот человек нуждается в поддержке, его нужно выслушивать, любить, помогать. И вроде бы и он ей подходил идеально, но отдачи никакой от него не было. Фриссон тоже нужна была опора, её проблемы тоже нужно было обсуждать, а она их зарывала в себе, потому что подсознательно все ещё видела в нем пациента, а не любимого мужчину.
Они разошлись в один день. Без ссор, ругани и упреков, просто отношения исчерпали себя, и стена Фриссон так и не рухнула.
Время близилось к 12. Клиенты, сотрудники, конторы, бывшие одногруппники и одноклассники стали посылать однотипные поздравления, на которые девушка также дежурно отвечала.
Очередное «Новое сообщение». Фриссон ответила и закрыла ноутбук. Выглянула в окно, где вдалеке виднелись яркие искристые фонтаны салютов. Минут пять они бушевали то тут, то там, а вскоре сошли на нет. Фриссон задвинула шторы, выключила телевизор и легла спать.
Но спать совершенно не хотелось. В голову лезли всякие невеселые мысли, а среди них промелькнула одна довольно заманчивая.
«А что, если пойти погулять? Ну и что, пусть там только пьяницы и ходят, а вдруг кого интересного найду?»
Умом доктор понимала, что она не выспится, может напороться на хулиганов, и вообще ничего хорошего из этого не выйдет… Но когда ты одинокая женщина, когда ты знаешь, что только безрассудство и придаёт тебе сил для дальнейших подвигов, что чудеса не приходят к тем, кто не идёт им навстречу, ты понимаешь, что выспаться можно и после, хулиганов можно разговорить, став с ними лучшими друзьями, а выйти что-то может даже из ничего…
Идущий к судьбе
Фриссон уже была одета и думала, что с собой взять. «Ключи, деньги, телефон… ну и хватит, пожалуй, это хоть бы не потерять».
На улице было холодно, пахло гарью и порохом. Фриссон ринулась к остановке. Там не оказалось ни единого человека, даже машин почти не было. Девушка начала махать рукой в надежде, что бог святого автостопа не покинет её. И он был с ней. Минут через 20 остановилась машина, на улицу вышел немолодой мужчина лет 50 с доброй улыбкой и пышными белыми усами. Красная куртка сделала его очень похожим на Деда Мороза, что Фриссон приняла за добрый знак.
— Вас куда подвезти? — весело спросил мужчина.
— Здравствуйте! — крикнула девушка, улыбнувшись максимально доброжелательно и благодарно. — Мне б туда, где людей много!
Тот усмехнулся и сразу перешёл на «ты», поскольку солидностью от этой весёлой девицы совсем не пахло:
— Из лесу ты что ли, коль до людей так рвешься?
А она ничуть не смутилась:
— Где ж мне судьбу свою искать, если не среди людей? Иду туда, куда сердце зовёт!
— Ну, раз так, то поехали, до площади довезу, а там и ищи судьбу свою. — Закашлялся от смеха «Мороз», понравилась ему девушка. И не молодая вроде, а глаза горят, как у безумной.
Фриссон запрыгнула в машину, быстро закрыв за собой дверь. Куда её понесла нелёгкая, она даже и думать не хотела.
По дороге они долго шутили и рассказывали смешные истории. Когда доехали до площади, девушка долго его благодарила, на что старик ей сказал:
«Идущему к своей судьбе ни что не может помешать, потому что нет высшего подвига, чем победа над собой и людскими предрассудками. И помни, красавица, дорогу осилит идущий».
А на площади народ вовсю веселился, играла заводная музыка, а дети водили хоровод вокруг большой и пышной ёлки.
Сразу было видно, что люди уже разделились по своим интересам: вот стоят мамочки с детьми, вот парочки жмутся друг к другу, вот пьяные компании уже не замечают ничего вокруг, поэтому кричат и матерятся на чем свет стоит…
Фриссон уже давно приняла их всех, поэтому даже упрекающего взгляда они не получили. Девушка пробралась вглубь и увидела, как один парень лет 20 отплясывал вовсю какие-то сложные танцы. Лицо его было красным, шапка валялась где-то, а бутылка шампанского была разбита. Рядом стояла девушка, которая смотрела на него со снисходительной улыбкой и долей презрения. Когда парень, обессилевший, лег на землю, толпа зааплодировала, а девушка лишь кисло улыбнулась. Он крикнул: «Я все ради тебя сделаю, все, что попросишь, только скажи, все буду делать, только попроси, слышишь!». Она слабо кивнула и нервно передернула плечом. Терпение Фриссон лопнуло. Она сама не поняла, что уже кричит той самой девушке:
— Да ведь ты же его не любишь ни капли! Так скажи ему это! Скажи, что тебе это все не нужно! Что он сам тебе совершенно не нужен! — сказала она и осеклась.
Девушка смотрела на неё как-то удивленно и виновато. Будто это все нужно было сказать Фриссон, а не парню. Тот приподнялся на локте, окинув доктора взглядом, печальным, растерянным и, пожалуй, немного злым.
— Я сам этого что ли не знаю? Не видел я что ли, как ей противен, как стыдно ей стоять со мной, как смущается она каждый раз, когда смотрит на меня, будто виновата в чем-то! Но я не могу не любить её, что ни делаю, не могу, понимаете?!
Девушка стояла растерянная, потупив взгляд. Наконец она собралась с силами и сказала:
— А что мне делать, если я не хочу быть с тобой? Не могу я, как ты не поймешь? И подвиги мне твои не нужны, и ничего мне от тебя не нужно! Просто оставь меня, прошу тебя, хватит, не мучай ты меня! — она уже срывалась на крик и плакала.
Оторопевший парень, видимо, никак не ожидал увидеть свою возлюбленную такой.
— Хорошо, — сказал он в тихом ужасе и потрясении. — Хорошо, я не буду, только не плачь, пожалуйста. Я уйду, правда, — он медленно встал, отряхнулся, взял шапку и попятился, — уйду, не плачь, уйду. Никогда не приду, не плачь только…
— Прости… — выдавила из себя девушка, и снова слёзы полились из глаз.
Парень ушёл, постоянно оглядываясь, толпа, пребывая в шоке от увиденной сцены, постепенно зашевелилась, отмерла и пошла дальше развлекаться.
Фриссон подошла к девушке, взяла её за руку и сказала:
— Хочешь ко мне домой? Я тебя чаем угощу.
Девушка всхлипнула и сказала:
— Только в общежитие позвоню.
Минуту спустя доктор и девушка ловили попутку совершенно молча. Добрались до дома они тоже молча. Фриссон открыла квартиру и сказала:
— Уже пять утра. Завтра у меня выходной, так что выспаться можно хорошо. Пойди в душ, я дам полотенце, одноразовая зубная щётка в шкафчике. Я постелю тебе на диване, извини уж. Чай будешь с печеньем?
Девушка только кивнула и благодарно улыбнулась.
Минут через десять она вышла, и Фриссон смогла рассмотреть её получше: длинные русые волосы, большие голубые глаза — типичная славянская внешность, очень худая, но симпатичная девушка лет 20, точно не больше. Фриссон дала ей домашние штаны и майку.
Та села напротив и сказала:
— Если бы не вы, я никогда бы ему не сказала этого. Понимаете, в детстве я была не сильно заметной, наоборот даже, мальчикам я не нравилась, поэтому меня часто унижали, особенно девочки и те, у которых парни давно уже были. Они говорили много обидных слов, но я видела, что эти отношения не делают их лучше. Ведь счастливые люди не унижают своим счастьем других, верно? В свои двадцать лет у меня никогда не было отношений. Когда я пришла в университет, я понравилась Саше, вы видели его сегодня. Он очень хороший, но я его не люблю.
— За что ты его не любишь? — впервые прервала её Фриссон.
— Я не могу точно объяснить, но я не чувствую искренности. Он как будто каждый раз хочет произвести впечатление на меня, а мне этого не нужно. Мне было бы хорошо, если бы он просто был рядом, поддерживал, а не дарил огромные букеты, не устраивал шоу на людях, не говорил громкие слова, а делал…
— Ты пробовала ему сказать об этом?
— Я не думаю, что это поможет. Мы живём с ним в разных мирах. Если он думает, что отношения должны быть такими, то он и делает так, он меня не любит, ему просто нужен тот, с кем он будет встречаться. Зверюшка, которую он покажет друзьям и знакомым. Но я не такая. Эти отношения не для меня.
— Я тебя поняла. Ты молодец, я с тобой согласна. Он не сильно будет переживать, я думаю, так что это не стоило твоих слез. — Фриссон тепло улыбнулась. Но девушка продолжила:
— Я не знаю, как говорить с парнями, как сказать им такое… Хорошо, что вы мне помогли. Я не выдержала бы долго, — она закрыла лицо руками.
— Все кончено. Он все понял, — Фриссон погладила её по плечам. — Иди спать.
Девушка кивнула и пошла на диван, закуталась и вскоре тихо засопела.
Фриссон легла и подумала, что «идущий к судьбе», наверно, самый смелый человек, ведь только он в конце концов найдёт её.
Поддержка
Когда Фриссон проснулась, снова темнело, но девушка на диване все ещё спала. Доктор пошла к холодильнику, но там было пусто. Она вспомнила, как сбежала из магазина, и пристыжено потупила глаза, виновато улыбнувшись сама себе. В квартире у неё почти ничего не было, что можно было украсть и невероятно нажиться на этом, поэтому Фриссон перепрятала подальше сбережения, взяла телефон, деньги и пошла в магазин.
Вернувшись, она обнаружила, что девушка уже проснулась и сидит, смотря что-то по телевизору. Фриссон поздоровалась, та ей приветливо улыбнулась и извинилась, тут же начав собираться домой. Доктор сказала, что отпустит её, как только накормит, тогда девушка вызвалась помочь с готовкой.
Вместе они сварили рис, пожарили полуфабрикаты и сварили кисель. Пока готовили, девушка рассказала доктору, что она приехала из деревни, учится на филолога и живёт в общежитии с очень вредными соседками. Доктор немного рассказала о себе.
— А с соседями бороться надо или мириться, — внезапно сказала Фриссон. — Если все совсем уж плохо, приходи ко мне квартиранткой, денег много брать не буду, с готовкой и учебой помочь тоже могу, вместе жить будем, и мне не так одиноко будет…
Девушка посмотрела на неё очень благодарным взглядом, попросила номер мобильного, долго говорила «спасибо», и сказала, что в самом крайнем случае придёт именно к ней. Девочка понравилась Фриссон. Она не раз уже убеждалась в своей способности видеть хороших людей, поэтому снова доверилась своей интуиции. Девочка смотрела на доктора с обожанием. Уже перед входом она спохватилась, сказала, что её зовут Женей, и она ещё придёт в гости, потому что Фриссон ей теперь как родная в большом чужом городе.
После того как Фриссон проводила Женю, у неё зазвонил телефон. Она с неохотой вспомнила, что завтра идти на работу.
— Да, Василий Борисович, я вас слушаю.
— Здравствуйте, Анна Александровна, с Новым годом вас!
— И вас также.
— Анна Александровна, вам бы завтра пораньше к нам прийти, вчера у нашей Юленьки нервный срыв случился, в Новый год работала, бедняга, вот и… Вы поговорите с ней как-то, чтобы она не уходила от нас, ценный работник ведь, молодая, зачем так горячиться?..
— Я вас поняла, Василий Борисович, во сколько мне быть?
— Приходите к нам в 10.
— В 10 буду.
— Спасибо вам… — кинулся в благодарности начальник, но Фриссон его остановила, вежливо попрощавшись. Как говорить с Юлей, она знала, поэтому совершенно не переживала по поводу работы.
Выспавшаяся и довольная жизнью Фриссон прибыла в офис конторы к 10, как и обещала. В отдельном кабинете уже сидела Юлия.
— Ну и что ты? Клиент плохой был?
Юля помолчала, потом все же сказала:
— Вас же прислали со мной поговорить, чтобы я не ушла, да?
— Да, — ответила Фриссон. — Начальник любит тебя, все уши прожужжал, какой ты ценный работник, психолога вот для тебя нанял, испугался за тебя.
Юля потеплела:
— Вы понимаете, он же меня просил, сильно просил, чтобы я в этот день вышла, а у меня семья, ребёнок маленький, я его оставила, а он заболел как раз, а мужа у меня нет, я так переживала, я так люблю Тёмочку, он маленький такой, хороший, и заболел, плакал все время… — Юля уже сама почти плакала. Фриссон села, обняла её и сказала:
— Юля, дети тоже люди, они тоже болеют, это нормально. Если человек не болеет, то это уже не нормально. Ты — мать, переживать за своего ребёнка естественно для тебя. Но ты прежде всего человек, и вокруг тебя тоже люди, которые могут помочь. Ты сорвалась только потому, что переживала за ребёнка?
— Не только. Понимаете, работа с людьми очень нервная, а тут ещё и праздник, все спешат, а мы не можем быстро оказывать услуги, физически не можем…
— Поговори с шефом.
— Мы говорили!
— Хорошо, поговорю и я.
— Ладно, — от этого Юле стало немного легче, и она начала вытирать слёзы.
— Юля, расскажи, если тебя ещё что-то беспокоит.
Девушка задумалась.
— С мужчинами плохо…
Фриссон закусила губу. Ох, если бы она знала такой заветный рецепт, чтобы на любовном фронте из пустоты вышел весь такой идеальный мужчина мечты…
— Наладится, — уверенно сказала Фриссон. — Ты просто, видимо, не там ищешь. Ребеночка лечи в больнице. С шефом я поговорю, а мужчину ищи там, где и сама бываешь часто. Хорошие мужчины твоего возраста должны работать. Там и ищи. И помни, что все проблемы решаемы, самое главное, чтоб люди живы и здоровы были.
Юля улыбнулась:
— Спасибо вам большое!
— Не за что. Работу не бросай. Где ещё начальник так заботиться о тебе будет?
— Угу, — кивнула Юля.
«Ребёнок есть, а сама ещё то дитё», — подумала про себя Фриссон.
На выходе её ждал Василий Борисович:
— Ну как? — спросил он, дергая себя за жидкую бородку от волнения.
— Хорошо все, Василий Борисович. Подумайте, взять ли вам еще одну сотрудницу в отдел, а то и тех, что есть, потеряете.
— Сложно это, сложно, — задумчиво сказал Юлин шеф.
— Но решаемо, — подмигнула ему Фриссон.
— Пожалуй, — согласился он с улыбкой.
— Звоните, Василий Борисович.
— Непременно, спасибо вам. Деньги придут на карту.
— Процветания вашему бизнесу, — сказала Фриссон, махнув рукой.
Все оказалось очень просто, как она и думала, просто людям нужна поддержка, слова утешения, готовность быть рядом и помочь. На секунду Фриссон почувствовала себя доброй феей, а потом отбросила эту детскую мысль. Теперь она шла на завод, где люди, убитые монотонной работой, будут просить её руку помощи.
Находящие что-то
Фриссон была ценным специалистом, документ, подписанный её рукой, имел кое-какой вес, а за услуги она брала не слишком большие деньги, поэтому предприимчивые владельцы фирм с радостью обращались к ней, когда приходило время плановых осмотров.
К 12 она должна была прибыть, а во сколько придётся быть дома — оставалось загадкой. Поэтому она быстро забежала в кафешку, где перекусила, а после отправилась прямиком на завод, где множество людей производили колбасные изделия.
Когда она прибыла к уже знакомому месту, то в очередной раз поразилась его тишине и стойкому запаху паленой и гнилой плоти. «Гадкое, жуткое место…» — подумала Фриссон.
На входе её уже ждал сотрудник. Он проводил девушку в кабинет, попутно объяснив, что сегодня прибудет только часть рабочих, поскольку начальство не считает осмотр психолога весомой причиной для остановки работы целого производства. Фриссон нисколько не обиделась, лишь только серьёзно кивнула.
Её привели в душный, вонючий кабинет, где явно полы мылись грязной, смердящей тряпкой. Фриссон даже не скривилась, она заняла своё место. На столе лежали нужные ей списки, она бегло на них посмотрела и крикнула, чтобы ожидающие заходили.
Первым зашёл мужчина лет сорока с колючей даже на взгляд щетиной и стойким запахом пота и табака. Одет он был, как и все на предприятии, в длинный белый халат, шапочку и бахилы.
— Здравствуйте, присаживайтесь, — сказала Фриссон и улыбнулась. — Скажите, вас что-то не устраивает в вашей работе?
— Зарплата! — хриплым голосом сказал мужчина и рассмеялся. — Я знал, куда я шёл и зачем, деньги нужны моей семье, поэтому я здесь.
— У вас бывают головные боли?
— Да как у всех, бывают, но мне не до них.
— Вы часто ревнуете жену?
— Бывает, вот не гуляла бы она, скот…
— Достаточно, — прервала доктор. — Что насчет отпуска? Количество дней не урезают? Условия приемлемые?
— С этим у нас нормально, завод большой, заменить есть кем…
— Спасибо, зовите следующего.
И так тянулся долгий день, где Фриссон видела много уставших лиц, но и они находили что-то, шутили, улыбались. Каждый, кто заходил, был рад пообщаться, потому что их никто не слушает. Пагубные привычки, алкогольная зависимость, стрессы… Фриссон видела все это, но что она могла изменить?
Когда она вышла, к ней подошёл начальник. Он спросил о результатах, и Фриссон ответила:
— Установите радио на производстве. Включайте им музыку. Монотонность работы это хоть как-то разбавит. В целом, неплохо, я скоро снова приду, а графики пришлю по почте.
Начальник слегка улыбнулся и попрощался с Фриссон.
Домой она вернулась уставшая. На телефон пришло смс, но у неё не было сил даже взять телефон в руки. Раздевшись, голодная Фриссон заснула.
Большие подвиги маленьких людей
Фриссон проснулась от боли в спине и локтях. Тело затекло и с трудом двигалось. Желудок сразу стал бунтовать, поскольку в животе было пусто ещё со вчерашнего дня.
Фриссон приняла душ, сварила макароны и позавтракала. Особых планов на день у неё не было… Тут она вспомнила про вчерашнее смс. Доктор быстро нашла телефон и увидела, что, оказывается, на час у неё назначена встреча. Фриссон посмотрела на время, задумалась, решила ехать.
Фриссон писала её старая клиентка. Богатая семья, трое детей, стрессы и куча других проблем. Они часто просили приехать девушку, поскольку, по их мнению, она положительно влияла на все семейство.
Фриссон решила не спешить и не мучить собой общественный транспорт, а позвонить в такси. Время на сборы было. Сумка, ключи, телефон. Она надела длинное чёрное пальто, сапоги и взглянула в зеркало: немного потрепанная, волосы нужно в порядок привести. Она решила, что по дороге назначит встречу с парикмахером на завтра, подмигнула себе, накрасила губы ярко-красным, улыбнулась отражению и пошла вниз.
В такси сидел молодой парень, немного лысый и гладко выбритый. Его узкие глаза равнодушно посмотрели на Фриссон, он только поздоровался с ней. До места добрались быстро.
Фриссон подошла к большому кирпичному двухэтажному дому и снова поразилась: до чего же он огромен. Железная чёрная кованая ограда извивалась причудливым узором, что смотрелось очень гармонично на фоне дома. Навстречу доктору вышла хозяйка в длинной шубе непонятного зверя.
— А я уж думала, что ты не приедешь! — затараторила сходу женщина. Она была лет на 10 старше Фриссон, но внешне ей ничем не уступала: шелковистые мелированные локоны спадали на её плечи, тёплые жёлтые глаза смотрели спокойно и задорно.
— А я и сама не думала, что так получится. Чудо, что я вспомнила про смс, — Фриссон повернулась к ней лицом, уже раздевшись. — Ну что у вас произошло?
— Ох, Анечка, Леша наш что-то совсем замкнулся, не знаю, что у него случилось, как ему помочь, как разговорить…
Фриссон припомнила мальчика. Лет 15 ему сейчас должно было быть, сложный возраст. Мальчик с рождения был очень симпатичным, поэтому в будущем это гарантировало ему скверный характер, а уж то, что он родился в богатой семье… «Н-да, тяжело мне будет с ним найти общий язык…» — подумала Фриссон.
Она вошла в комнату, где сидел парень за большим экраном и играл во что-то. В комнате чувствовался стойкий запах табака и ещё чего-то сладкого, впрочем, Фриссон догадалась, чего. Разбросанная посуда, одежда и книжки совершенно сочетались с громкой музыкой, в которой доктор узнала дэткор. Типичный бунтующий подросток.
Фриссон закрыла дверь и подошла к мальчику. Тот равнодушно на неё посмотрел и сказал:
— Мама говорила, что вы придете, но мне все равно, я и так все знаю, что вы мне скажете.
— Вот интересно, — задумчиво сказала доктор, — даже я не знаю, что тебе скажу, а ты уже знаешь. Молодец.
Парень проигнорировал насмешку и сказал:
— Я сейчас доиграю.
Доктор ответила:
— Не спеши, успеешь.
Она стала медленно ходить по комнате и рассматривать её: на полках стояли книги и диски, многие из которых Фриссон знала. Парень любил приключения. Далее на полках были фотографии семьи в поездках, фигурки супер-героев, на стенах плакаты девушек в нижнем белье, в шкафу у парня была одежда тёмных цветов…
— Эй, вы что делайте? — воскликнул он. — В шкаф-то зачем?
Фриссон оглянулась и хитро улыбнулась:
— Ты закончил?
— Да.
Он почесал затылок и сел на диван, выключив музыку.
— Ты думал о том, что ты особенный? — внезапно спросила женщина (на фоне парня она выглядела мамочкой, (Фриссон утирает слезу, поскольку до детей ей, как до космоса), поэтому девушкой её нельзя было назвать).
Он немного смутился, опустил глаза и сказал:
— С чего вы это взяли?
— И девушки за тобой бегают, наверно, — подмигнула Фриссон.
Он приосанился:
— Ну, да.
— Посмотри на себя. Ты сейчас выглядишь, как типичный подросток. Но ты ведь не такой, ты не типичный, ты — особенный. Курят очень многие, а вот тех, которые выше этого — единицы.
Парень нахмурился.
— Вот ты смотри. У тебя есть деньги, внешность, что тебе ещё нужно, казалось бы? Но это ещё не все. Ты особенный. Ты скромный и честный, у тебя хороший вкус и в душе ты очень хочешь сделать что-то такое же особенное, как и ты, да?
Парень усмехнулся, но промолчал.
— Я не видела твоих друзей, но бьюсь об заклад, что они не такие смелые, как ты. Твоя любовь к приключениям и героям не пустой звук. Я, как психолог, вижу, как это даёт о себе знать: ты не реализуешь свой потенциал, поэтому и не прогрессируешь. Готова поспорить, что ты не знаешь, кем стать…
— Я знаю, кем стану, — внезапно сказал парень и добавил:
— С детства знал, что папа все устроит.
— Но тебе не это нужно, верно?
— Да, мне совершенно плевать на его банк, у меня есть своя жизнь!
— Ты ему это говорил?
— Говорил, а толку? — внезапно парень сжался, словно котёнок, и сказал:
— Он только и мечтает, чтобы я поскорее вырос, чтобы заменить его.
Фриссон подсела поближе и сказала:
— Это поэтому ты увлекся травкой?
Парень отпрыгнул, словно ошпаренный, и отошёл к окну, задумчиво теребя кактус.
— Знаешь, — сказала Фриссон, — в этом нет ничего страшного, и скрывать это бессмысленно, потому что только без носа можно не услышать этот запах. И я не собираюсь тебя ругать или говорить, как это плохо. У меня есть идея: ты пишешь мне на листочке 10 своих грехов, а я читаю и сжигаю их. Твоя мама ничего не узнает, а мы с тобой подумаем, как решить твои проблемы, если я их найду. Подойдёт даже «в детстве я отодрал клок от хвоста кошки». Ну, попробуем?
— Маме точно ни слова?
Фриссон потянула ему руку и сказала:
— Мне нечем клясться, поэтому прошу поверить мне на слово. Я не жду полной откровенности, но помни, что чем больше ты расскажешь, тем больше проблем мы решим.
— Ладно, — пожал плечами парень.
Список оказался невелик, все десять пунктов. Фриссон ничему не удивилась: травка, сигареты, девочку в детстве сильно ударил, воровал у родителей по мелочи и другие мелкие подробности недополовой жизни.
Фриссон сказала:
— У меня есть предложение. Как ты относишься к автостопу?
Тот немного задумался, потом ответил:
— Слабо представляю.
— Не хочешь попробовать на этих каникулах добраться до соседнего города?
Парень задумался и сказал:
— В принципе, я всегда смогу вернуться, если что, прикольно. Как это мне поможет?
— С твоими родителями я поговорю, добро на автостоп ты получишь. Они поймут, что ты самостоятельный. А ты найдешь себя в дороге и покажешь, что ты чего-то стоишь. Ты особенный, помнишь? Ты должен найти себе дело по душе. А почему приключения не могут быть этим делом? Ты хотя бы попробуй. Если не получится, возьми вот мой телефон, я придумаю, куда бы тебя ещё деть. Работа и экстремальные условия крайне меняют человека, я надеюсь, что изменишься и ты.
Парень с каждой минутой все больше и больше вникал в сказанное, а потом ответил:
— Ну, была не была, попробую! — и пожал Фриссон руку.
— Собирайся, каникулы не резиновые. Завтра чтоб был уже готов, я приду проводить!
— Спасибо!
Когда Фриссон выходила, парень, как заведенный, бегал по комнате и собирал рюкзак. Встревоженная мать ждала её на выходе:
— Ну что?
— Ваш сын — прекрасный мальчик. Как только встретится с трудностями, он поймёт вас, поэтому дайте ему свободу, пусть он набьет своих шишек и вернётся к вам. Не держите его, дайте ему прожить свою молодость, и все будет хорошо.
Женщина закусила губу:
— А это поможет?
— Обязательно. Верьте ему. Я завтра приеду к вам, мы его проводим. Он начнёт с малого. Помогите ему со сборами, поддержите его, и он сам все расскажет вам и даст намного больше взамен, чем вы думаете.
Фриссон улыбнулась женщине и попрощалась.
Она шла домой и думала о том, что от книжек про приключения тоже бывает и вред, и польза. Главное, кто их извлекает и для каких целей, ведь любые знания или порывы, черты или задатки можно подвести к тому, чтобы извлечь из них уроки. А главное, что поняла Фриссон, на какие большие подвиги готовы люди, чтобы превращаться из маленьких в больших.
Враги
Весь день до конца Фриссон посвятила уборке и готовке. Легла она рано, и проснулась соответственно. Настрой у неё был боевой, бодрость духа была с ней, и она решила, что настал день кардинальных перемен.
Позавтракав, Фриссон весело зашагала к Фараоновым, у которых она была вчера и к которым обещалась прийти сегодня. Знакомый кирпичный дом с чёрной оградой величественно поприветствовал её немым отражением в окнах.
Её уже ждала вся семья, и девушка приветливо им улыбнулась, подмигнув Леше, которого все провожали. Она заметила мешки под глазами у него и матери и снова улыбнулась. Видно, у них состоялся непростой и долгий разговор, но раз уж затея была исполнена, Фриссон посчитала, что исход у него был положительный.
Она проводила Лешу, дав пару советов, и тот пошёл на остановку. Фриссон попрощалась с семьёй и довольная зашагала к парикмахеру.
По дороге она любовалась всем вокруг. Богатая семья предпочла выстроить своё жилище на окраине города, поэтому вид был шикарный: высокие сосны устремлялись далеко в небо, оголяя грубые стволы, с их веток свисали снежные комья, облепившие их сверху, да так сильно, что от любого шороха они падали на снежный ковёр внизу, но благо вокруг было очень тихо.
Фриссон решила идти в обход, чтобы подольше насладиться природой, потому что она её очень любила. Тишина, зима, запах хвои. Будто это и есть личный рай Фриссон на земле. Как же ей хотелось вот так вот лечь под деревом и заснуть, проникая всей собой в этот покой. Она видела в нем особое очарование.
Когда Фриссон подошла к остановке, она вызвала такси и быстро добралась до нужного места.
Салон красоты, куда наведывалась девушка, был не сильно популярным, но парикмахер там была мастером своего дела. Фриссон была ей чрезвычайно довольна. И также была рада тому, что клиенты у неё были только постоянные, поэтому она редко бралась за рядовую работенку. Фриссон льстило, что она была одним из таких особенных клиентов.
Девушка зашла в помещение. Оно было тёплым и светлым, украшенным новогодними гирляндами и невероятно стильным при всей его простоте. Но на момент человек в кресле, которое было в самом центре, показался ей знакомым. И Фриссон обомлела. В голове роем закрутились воспоминания об университетских годах, нахлынули старые и давно забытые чувства…
Вы когда-нибудь видели добро и зло вместе? Нет? Правильно, потому что они диаметрально противоположны, как два полюса. Но это не мешает добру и злу быть рядом, все время соперничая и помогая друг другу.
Слышали сказку про синего и красного демона?
Синего демона всегда все любили, а красного ненавидели, но демоны были друзьями. Синий видел, как страдал красный. Тогда он накинулся на людей, а красный защитил их. С тех пор синего демона никто не видел…
Немая дружба с этим человеком была опорой для Фриссон. Они не виделись 10 лет, и по умолчанию считались врагами. Совершенно разные люди, методы работы которых полностью отличались.
Влад очень рано увлекся оккультизмом, освоив в совершенстве технику гипноза. К нему обращались как к лучшему парапсихологу и специалисту высокого уровня, когда никто не мог помочь. Фриссон считала его методы низкими, сама же она работала только с сознанием человека. Влад внушал людям то, что они хотели или то, что хотел он.
Ещё в университете на них смотрели косо: Фриссон могла решить любую проблему, она чувствовала её решение интуитивно, говорить с ней было приятно, она вселяла покой и уверенность. Влада боялись. Кому известно, что на уме у парня, который получает сплошные зачёты и ничего не учит? Он ни с кем не общался, друзей у него не было, репутация была мрачной.
Фриссон, как ни странно, похвастаться друзьями тоже никогда не могла. Её никто не боялся, но у неё была репутация зубрилки и всезнайки. Хоть и бегали к ней за помощью, но эти одноразовые отношения никогда не брались в счёт.
На самом деле они знали друг друга. Как-то им случилось пообщаться наедине, и они были очарованы, как только могут быть очарованы люди кем-то таким, кто в корне отличается от них и сочетает в себе все, что не хватает им самим.
Фриссон не воспринимала это немое восхищение и преклонение всерьёз, однако из-за разницы в методах работы они считались врагами. Как же странно, что разные люди не могут быть вместе? Они бы могли много о чём поговорить, будь у них время, желание и интерес…
— Ты ли это, Фриссон? — Влад улыбнулся широко. Изумрудные глаза смотрели ехидно и удивленно.
«Как он изменился», — подумала девушка. Высокий, статный, солидный мужчина. Идеальная причёска, внешность, одежда, обувь… Будто весь он был идеален. «Совершенство… — подумала Фриссон. — До чего же хорош…»
— Здравствуй, Влад. Не ожидала тебя здесь увидеть, — Фриссон нежно улыбнулась и сняла пальто.
— Я тоже рад тебе. Но мне пора, к сожалению. Не хочешь как-нибудь пообедать? — Влад снял пальто и шляпу, изогнул бровь и добавил:
— Ты похорошела.
— А уж как ты изменился… — усмехнулась девушка.
— Работа у меня такая.
Фриссон стиснула зубы. Ох, как она не любила думать о его работе. «Шарлатан и обманщик», — подумала она и чуть было не сказала вслух.
— Хорошо, — сказала она, — вот мой номер, — протянула визитку, — я буду рада ещё одной встрече.
— Непременно воспользуюсь шансом поболтать со своим главным конкурентом.
Влад поцеловал ей руку и шепнул:
— Мы ещё обязательно встретимся.
Он ушёл, надев шляпу. Фриссон старалась сдерживать эмоции. Парикмахер спросила, усадив девушку:
— Как стрижемся?
— Каре, — ответила доктор.
И полетели на пол длинные пряди иссиня-чёрных волос, и затевались где-то там на небесах перемены, которых ждут годами и которые приходят так неожиданно.
Первый поворот судьбы
Фриссон проснулась. Ей ничто не мешало, соседи были тихими, как никогда, а весь организм чувствовал себя терпимо. Доктор с трудом помнила, как добралась до дома, приготовила еду, ещё вроде ходила за продуктами, да, пересмотрела старые фотографии…
Фриссон подошла к зеркалу. На неё смотрела совершенно другая девушка: черты лица стали более заострёнными и утонченными, чёрные дуги бровей игриво изгибались, делая лицо ещё более серьёзным, большие карие глаза, аккуратный носик, пухлые губки, короткие волосы еле доходили до шеи, что делало Фриссон сексапильной. Ухоженная, хоть и сонная и отрешенная, она была красива, притягательна и по-своему прекрасна. Она надела свои очки в чёрной толстой оправе и поняла, что теперь она очень, очень симпатичная девушка. Не женщина, которой скоро 36 стукнет, а все ещё девушка, которую можно желать.
Она посмотрела на себя: ноги не короткие вроде, грудь маловата, но не всем она и нужна. Фриссон не была полной или худой, её фигура была в самом соку, как говорится…
Доктор понравилась себе. Она улыбнулась и пошла в душ. Потом вышла и позавтракала. На столе завибрировал телефон, и она увидела незнакомый номер, в принципе, Фриссон ждала этого звонка, поэтому схватила трубку, хотя следовало бы проявить выдержку, но она подумала, что с собой может быть честной.
— Доктор Фриссон? Это Женя. Помните меня? Вы говорили, если возникнут проблемы с соседками…
— Конечно, помню, Женя, — Фриссон глубоко выдохнула и усмехнулась: она надеялась, что это Влад, она даже врать себе не стала, что разочарована, — совсем все плохо?
— Мы можем встретиться? Как насчёт «Ириса»? Торговый центр «Ветер». Знаете такой? В два?
— Да, все подходит, я буду.
— Я буду вас ждать, — девушка печально выдохнула и положила трубку.
Фриссон начала сборы, и в два уже сидела в знакомой кафешке. К ней подошла заплаканная Женя и сказала, что ей очень нужна помощь. Фриссон без слов взяла девушку за руку и повела домой. Так закончилось одиночество доктора, её спокойная и мирная жизнь.
Живые и мертвые
Фриссон села и обхватила голову руками. У Жени были серьёзные проблемы. На конфликте с соседями они не прекратились: в автокатастрофе погибли родители. Настолько одинокой она не оставалась ни разу в жизни.
Фриссон весь день и вечер до конца слушала девушку, утешала, говорила, что не бросит её… Под ночь изможденная Женя заснула, а Фриссон побрела печатать отчёт. Потом она созвонилась с колбасным заводом и договорилась о встрече.
Девушка не знала, как утешить гостью, что можно сделать, когда умирают близкие, она не могла представить даже в самом кошмарном сне. В её голове кипели различные мысли. Женя снова застонала во сне, и Фриссон кинулась к ней. Девушка окончательно проснулась и затряслась в ознобе.
Фриссон поставила чайник и напоила гостью успокоительными. Когда озноб немного прошёл, доктор обняла её и заговорила:
— В этом мире мы живём один раз. Все, что происходит с нами, никогда не повторится. Мы пришли сюда, чтобы пережить все это. Живые и мёртвые, больные и здоровые — все люди вокруг и мы сами в том числе вынуждены бороться и терпеть, все время преодолевать препятствия. Каждый бὀльший шаг стоит бὀльших усилий. Это твой шаг. Шагни его достойно. Пройди этот путь и не сломайся. Мёртвые нужны, чтобы мы помнили, живые — чтобы ценили. Я буду идти с тобой по этому пути, вместе мы справимся.
К концу монолога Женя уже спала. То ли снотворное, то ли речи Фриссон на неё так подействовали, она уже и сама не понимала. Ей снились счастливые дни, и в глубине души она понимала, что сейчас ей нужно только отпустить их…
Рука помощи
Фриссон проснулась из-за настойчивой вибрации телефона. Спросонья она ещё плохо соображала, но воспоминания навалились неприятной кучей, среди которой доктор отыскала нужную информацию: она забыла поставить будильник, а завод ждать не будет!
К счастью, звонил Олег Иванович, который часто связывался с ней по делам завода, а сейчас он перенес встречу на пару часов, чему Фриссон была несказанно рада.
Мысленно возблагодарив удачу за то, что она сопутствовала ей сегодня, доктор пошла в душ, прикрыв Жене дверь. Девушка спала очень крепко, впрочем, до недавнего времени доктор тоже не жаловалась на бессонницу.
Оставив пояснительную записку на столе, чтобы Женя ненароком не осталась голодной, без душа и просто знала, что дела могут задержать доктора надолго, она пошла на остановку, снова мысленно благодаря, но уже Олега Ивановича за то, что он дал ей шанс позволить себе наконец-то бюджетный транспорт.
Не сказать, что доктор была поклонником отмороженных и воняющих автобусов с неприятными и вечно недовольными людьми, но она любила на них ездить. Намеренно не надевая наушники, она прислушалась к звукам вокруг: бешеный мотор рычит, мама говорит ребёнку, что скоро ей придётся уехать надолго, она не сможет с ним играть. «Как грустно, ведь потом вы будете жалеть, что уделяли ему мало времени», — подумала доктор.
Рядом захрапел пьяный мужчина. Фриссон подумала, что этот слабый и несчастный человек уже потерян для общества. Ей было жаль его…
А рядом пожилая женщина просила измученного паренька уступить место. Фриссон решила, что парня ей более жаль, чем женщину, и встала, приглашая ту сесть. Недовольная, но покорная женщина села. Фриссон почему-то захотелось поговорить с парнишкой, и она встала рядом.
Паренёк начал поспешно вставать, но доктор его остановила. Она спросила, почему он выглядит таким уставшим, а тот ответил, что всю ночь работал и смертельно хочет спать.
— Почему ты работаешь? — спросила доктор.
— Нам нечего есть. Мамка пьёт, батю никогда и не видел, а малым иной раз и писать не на чем было. Я же самый старший, я должен что-то сделать.
— Пособия мама твоя тоже пропивает?
— Так а как ещё? Сначала нам чуть оставляла, просила прятать от неё же, потом бить нас стала и решила, что лучше все пропьет, а мы живы и здоровы будем.
— Тебе сколько лет?
— 16.
— И сколько ж ты получаешь?
— 15 тысяч чистыми.
— На еду хватает?
— Не всегда. Бывает, что и нет.
— Сколько вас?
— Четверо.
Фриссон протянула парню заранее исписанную контактными данными бумажку и сказала:
— Будет совсем нечего есть, звони, я накормлю.
Парень посмотрел на неё внимательно и сказал:
— А так можно?
— Можно, — улыбнулась Фриссон. — Гарантировать шведский стол не могу, да и по ресторанам не хожу, но пельменей можем вместе налепить, — подмигнула доктор.
Парень очень благодарно и тепло улыбнулся.
— Спасибо вам…
— Обязательно звони. Приходите вместе. Только маме ни слова? — Фриссон хитро улыбнулась и нагнулась к самому уху парня, — ты большой и сильный, тобой можно гордиться, ты справишься, а если будешь чувствовать, что не справляешься, звони мне.
Она пожала ему руку и, обернувшись напоследок перед выходом, увидела ошарашенное и красное лицо парня, который пристально на неё смотрел и устало улыбался, механически переводя руку из стороны в сторону в прощальном жесте.
Когда Фриссон вышла, ей хотелось заплакать. Как же много равнодушных людей и немых трагедий в этом мире. Но никогда не поздно подать руку помощи, подбодрить человека, подарив надежду, что завтра ему будет чуточку лучше…
Ревность
Собравшись с мыслями и немного успокоившись, Фриссон фактически по запаху нашла знакомый завод, который приветливо засмердел ещё больше, как только доктор подошла вплотную.
Уже знакомый сотрудник проводил её в знакомый кабинет, где, как показалось Фриссон, воняло не так сильно, как в прошлый раз. Хотя она не сильно придала этому значение, снова бегло просмотрев бумаги и списки на столе, она окликнула ожидающих. «Время — деньги» — это девушка знала отлично.
Вошла женщина, на вид лет 50, седые волосы, небрежно перевязанные дешевой резинкой. Бахилы, шапочка, халат. «Никакого разнообразия», — подумала Фриссон.
Задавая однотипные вопросы каждому из вошедших, Фриссон все больше ловила себя на мысли, как они несчастны. То ли настроение у неё такое сегодня было, то ли они действительно не были счастливы… Ей так сильно хотелось им помочь. Она вспомнила, как заботливый Олег Иванович любезно отчитался ей о том, что радио играет часто на заводе, а атмосфера здесь значительно улучшилась. Фриссон улыбнулась своим мыслям и решила провести эксперимент, не все же ей скучать от этой монотонности. Её терпеть Фриссон не могла никогда и ни в какой форме.
Следующим вошедшим был мужчина примерно одного возраста с доктором. Она немного смутилась, её эксперимент под кодовым названием «Ревность» требовал, чтобы собеседник располагал к себе…
«Может это глупая затея?» — подумалось ей. Она решила импровизировать, надеясь, что об этом разговоре бдительное начальство не узнаёт. Ей хотелось изменить хотя бы один маленький мирок.
— Вы женаты? — спросила доктор.
— Да, — просто и лаконично ответил мужчина.
— Вы любите свою жену?
— … да, — немного помедлив, сказал он.
Фриссон показалось, что он начал её подозревать в отнюдь не рабочем интересе. Та быстро глянула на листок перед ней. «Иван. Ага, ну что ж, Иван, поговорим…». Она улыбнулась и снова принялась задавать вопросы:
— Вы ревнуете свою жену?
— … нет, — мужчина уже смотрел на доктора с откровенным интересом и недоумением.
— Большинство мужчин ревнуют своих женщин…
— Конечно, потому что они дают им повод, — усмехнулся он.
Фриссон поняла, что не на того попала. На удивление ей попался интересный и мудрый не по годам мужчина. Она решила сводить на нет эксперимент. Раз уж он и так все знает, этот мир ей не нужно менять, нужно просто сказать Ивану, что он прав.
— Вы правы, Иван, совершенно правы. А как вы считаете, почему мужчины ревнуют и без повода?
— Да, бывает и такое. Может, они просто не верят своим женщинам?
— Вы снова правы, Иван. Я очень рада, что вы это понимаете. А как вы думаете, что нужно сделать, чтобы они поверили друг другу?
— Гм, — задумался мужчина, — а что я тут могу сделать?
— Вот именно, и я думаю, что я могу тут сделать, но это большая проблема, как её решить? Я вижу, вы неглупый человек, что предложите?
Он хитро улыбнулся и сказал:
— Я не спец, давайте уж, говорите, мне и самому теперь интересно!
— Все просто, — улыбнулась Фриссон и откинулась на спинку стула. — Все очень, очень просто. Нужно говорить друг с другом. Только и всего.
Иван задумался.
— Ну, в принципе, мы с женой часто обо всем говорим. Наверно, вы правы. Можно же обсуждать ещё больше. Хм, интересно-интересно. А почему вы решили говорить именно со мной об этом?
Фриссон хмыкнула.
— Так получилось, я вас не выбирала. Просто запомните то, о чем мы с вами говорили. Ревность — это недоверие. Когда люди не доверяют друг другу, они становятся чужими. У чужих людей не может быть ничего общего, поэтому они расходятся. Берегите в себе этот здравый смысл. И говорите об этом с другими.
Иван хмыкнул и встал.
— Ну и миссию вы на меня возложили. А говорили, что у психолога самый простой осмотр.
— Может, сама Судьба возложила её на вас, а не я, кто знает? — улыбнулась доктор. — Я тоже буду об этом говорить с другими. Люди должны понимать, что это то, что грызет их изнутри, как зависть, ложь или похоть. Это порок, который мешает жить какчеловеку, так и его окружению. Сделаем мир лучше? — Фриссон протянула руку Ивану.
— Я начну пока с себя. До свидания.
Иван пожал ей руку и вышел…
Странный психолог не выходила у него из головы до самого вечера, он рассказал о ней жене, а та ответила, смеясь, что теперь он просто обязан исполнить своё предназначение. Она поцеловала мужа в лоб и подумала, что ей не нужно это предназначение, потому что она, наверно, своим присутствием его уже исполнила.
Работа была окончена, и Фриссон брела к остановке. В кармане снова загудел мобильный, номер был ей не знаком. По голосу она узнала Влада, который нес с собой новый поворот судьбы.
Вдвоём сильнее
Голос у Влада был уставший. Фриссон сразу заподозрила что-то неладное. Вечно циничный и спокойный гипнотизёр был взволнован и расстроен. Он просил доктора встретиться.
Под ночь Фриссон пришла домой в состоянии глубокой задумчивости и только у двери вспомнила, что живёт не одна. Ключ провернулся, и из открытой двери послышался приятный запах жареной рыбы и картофеля.
Доктор вошла и увидела, что заботливая Женя крутится у плиты. Увидев хозяйку, она улыбнулась и сказала:
— Здравствуйте, а я решила, что вы голодная будете, когда вернетесь, вот и приготовила своё коронное блюдо: рыба, фаршированная картофелем.
Фриссон тоже устало улыбнулась. Она была ужасно рада, что больше не одна, что дома её ждут, стол накрыт, а главное — Женя больше не плачет.
— Спасибо, Женя, давай уже на «ты»? А я сейчас салат сделаю, будешь? — доктор начала выкладывать на стол наспех купленные овощи.
— Ага, я помогу, — Женя стала доставать помидоры и мыть. — Мне в университет послезавтра, приходить я буду часов в пять, все-таки от вас… ой, тебя долго туда добираться. С общежитием я договорилась: место они мне подержат до весны, вдруг что.
Я сегодня к нотариусу ходила, от родителей дом в деревне ко мне переходит, но я его на продажу выставлю…
Покончив с помидорами, Женя встала и пошла мыть огурцы. Фриссон уже закончила с капустой и выкладывала ароматную рыбу.
— У меня есть знакомый риэлтор, я тебе помогу.
— Спасибо большое. Ну, я поговорю с другом из деревни, он мне поможет вещи перевезти, я там завтра со всем разберусь, после похорон там вообще не могла находиться, а сейчас уже легче.
— Может мне с тобой поехать?
— Нет, туда ехать три часа, не надо.
— Ну, хорошо, как скажешь.
«У меня все равно встреча с Владом», — подумала Фриссон.
— Угу, таааак, вроде я все сказала, что хотела. Вот ещё: за квартиру сколько платить?
— Коммунальные делить пополам будем и все, — усмехнулась доктор.
Женя просияла.
— Я так благодарна…
— Женя, — прервала девушку Фриссон, — есть проблемы, которые не под силу решить одному… Передай сок, пожалуйста.
— Ага, сейчас. Я ведь только знаю, что твоя фамилия Фриссон. Никогда такой не слышала, кстати. Как тебя зовут?
— Хахаха, я Анна. Или Аня. Анна Александровна Фриссон. Ну ничего, скоро мы все друг о друге узнаем, — доктор подмигнула, допивая сок.
— А я — Евгения Валерьевна Горошек.
— У тебя тоже необычная фамилия, — усмехнулась Фриссон.
— Да, в детстве все так и звали: Горошек. Так что я привыкла к её необычности.
— Да уж, интересно…
Девушки пошли спать. В полусне Фриссон поставила будильник и подумала, что очень рада Жене, вместе с которой она решает проблемы, что делают их обеих сильнее.
Знак свыше
Утро добрым не бывает, как известно. Особенно оно не бывает добрым, когда соседи настойчиво бегают из стороны в сторону, как стадо слонов. Фриссон спала чутко, поэтому от этих слоновьих бегов она проснулась быстро. Времени до встречи с Владом было предостаточно, поэтому доктор решила заняться уборкой.
Плотно закрыв Жене дверь, она пошла на кухню, где перемыла всю посуду и приготовила плотный салат с курицей, которая уже несколько дней требовала быть съеденной. Далее нужно было протереть пыль, с чем доктор тоже быстро управилась. Когда проснулась Женя, они пропылесосили и помыли полы, предварительно вытрусив все половики. Вот и осталось им только позавтракать и собираться по своим делам.
Фриссон была чрезвычайно довольна, что уборка, которую она так не любила, была выполнена. Совесть её была чиста, поэтому она радовалась жизни. Впервые за несколько дней из-за свинцовых туч показалось солнце, вокруг лежал белый снежок, а воздух был свежим и чистым.
Добравшись до нужного ресторана, а именно туда её вчера пригласил Влад, она увидела в глубине зала его самого. Он в своём чёрном элегантном костюме идеально вписывался в интерьер дорогого заведения, но Фриссон это не смутило. Круг её клиентов был очень широк.
Она села и поздоровалась, мужчина ответил ей слабым кивком.
— Чем могу быть полезна? — приступила к делу доктор.
— И ничего не закажешь? — хитро прищурился гипнотизёр. Только тогда Фриссон увидела умело замаскированные мешки под его глазами. Она мгновенно стала серьёзной.
Подошедшему официанту она сказала:
— Какао с молоком, пожалуйста, — и резко взглянула на Влада, который немного смутился, но тут же взял себя в руки, заказав дорогое вино. Фриссон хмыкнула.
Влад начал первый:
— Если бы я недавно тебя не встретил, я б и в жизни никогда не обратился к тебе за помощью. Тогда я подумал, что, должно быть, это знак свыше, поэтому я решил, что ты достойна такой большой роли в моей жизни.
Девушка скривилась.
— Влад, прошу тебя, меньше пафоса.
— Пожалуй. Просто знай, что это меня даже немного унижает. Я решил быть с тобой откровенным, как ни с кем и никогда не был.
— Я поняла уже, — Фриссон сжала губы. «Зачем такие прелюдии? Он же знает, что я сделаю все по максимуму, к чему этот концерт?»
— Видишь ли, в моей семье случилось то, что я даже врагу не пожелаю…
— Ой ли, — Фриссон хмыкнула.
— Да, Фриссон, давай забудем эти предрассудки и поговорим начистоту: я никогда не считал тебя своим врагом. И зла никогда тебе не желал. И у врагов не просят помощи, унижаясь.
— Ты ещё даже и не начал просить.
— Это ты права. Мой отец, богатый человек, благодаря ему я тот, кем являюсь сейчас, я умею быть благодарным. Он болен, болен смертельно, он мучается в жутких болях каждый день и я готов на все, чтобы ему помочь.
— Я не работаю в области медицины… — немного спасовала доктор.
— Не держи меня за идиота, будто я этого сам не знаю, — вдруг взорвался Влад, но быстро взял себя в руки, — он настаивает на эвтаназии.
Фриссон раскрыла рот, а Влад жестом остановил её.
— Не перебивай меня. Самая главная его проблема — он боится смерти. Мой гипноз не действует на него. Из-за болей он не может ни на чем сконцентрироваться. Я прошу тебя, если ты можешь помочь, если знаешь, какие слова ему помогут побороть этот страх, найди их. Я больше не могу видеть его мук…
Под конец монолога глаза Влада блестели, у него дрожали кончики пальцев. Официант принёс вино и поклонился. Мужчина залпом выпил бокал, и его немного отпустило. Он прикоснулся губами к салфетке, закрыл глаза и продолжил.
— Я сам её боюсь, поэтому не могу ему помочь. Ты можешь что-то сделать для нас? О деньгах не беспокойся…
— Не неси чушь, Влад, за кого ты меня принимаешь? Во сколько и куда подъехать?
— Я заеду за тобой, дай адрес.
Фриссон написала адрес на бумажке и сказала:
— Я клянусь, что мы вместе его похороним.
Она была на удивление решительна, холодна и спокойна. Она взяла в свою руку бледную руку Влада и твёрдо сказала, глядя прямо в зелёные и растерянные глаза:
— Я не брошу тебя, запомни это.
Влад улыбнулся и снова хитро прищурился:
— Надеюсь, отец поверит тебе так же, как и я поверил тебе сейчас.
Он взял её руку и поднес к губам, шепча:
— Может у нас что-то бы и сложилось…
Фриссон нежно освободила руку и погладила его по щеке:
— Я не для этого тебе помогаю, платить мне своим телом не нужно, мне эти жертвы ни к чему. Твоя слабость будет нашей тайной. Просто позволь себе опереться на меня. Ты же сам говорил, что я тебе не враг.
— Но и не друг, — возразил Влад.
— Правильно, мы с тобой намного больше всего этого, и ты это знаешь. Я никогда тебя ни в чем не упрекну. Я буду рядом. Поэтому поверь мне.
Влад отвёл взгляд и сказал:
— Из тебя гипнотизёр получился бы намного лучше…
Фриссон рассмеялась:
— Порой мои слова действуют сильнее, чем гипноз.
— А это мы ещё посмотрим! — весело сказал Влад.
— Конечно, посмотрим.
Влад довез Фриссон до дома, её адрес был ему уже не нужен. Она вселила в него силы, и он поехал восвояси со спокойной совестью. По дороге он думал, что эта удивительная девушка и есть тот самый «знак свыше» и его спасение…
Старое бельё
Все когда-нибудь вспоминали старые события, которые давно прошли: это было что-то хорошее, светлое, доброе и чистое, или нет, больное и обидное — любое. Так или иначе, оно былое и пустое, поросшее слоем пыли, забытое и брошенное. Старое бельё, которое не следует ворошить.
Фриссон тоже редко вспоминала своё прошлое. Да и ничего в её жизни особенного не было, чтобы об этом вспоминать. Хотя, нет, было кое-что, о чем Влад своим присутствием ей напомнил. Он просто был поводом, чтобы она окунулась в эту бездну. Сколько лет уже прошло? 10? 20? Она не была стара, она просто похоронила это в себе так давно, что и вспоминалось уже с трудом…
Говорят, что есть такая библиотека, где великое множество стеллажей, а книг на них ещё больше. Стоят они толстые в старом переплете, стоят тоненькие, украшенные и простые, новые и древние, длинные и широкие, со стандартным шрифтом и невиданно уникальным. И каждый день библиотека пополняется. В каждой книге судьба человека описана от самого начала и до конца. Огромное хранилище знаний и воспоминаний… Туда и забралась доктор…
Открыла свою книгу в начале, где она была ещё совсем юной, и вспомнила, как мечтала она о счастье, как верила во все прекрасное, как влюбилась она в мальчика, и как было у нее все первое и яркое. Она вспомнила, как ждала записочек у тайного места, как сбегали они с уроков, как держались за руки и целовались по вечерам в парке. Первая боль, обиды, расставание. И почему сейчас это все кажется таким глупым, хотя тогда было безмерно важно…
Фриссон полистала дальше. Хватит, пожалуй, об этом белье.
Очнулась доктор уже около дома. Всю дорогу ни слова не проронила. В какую пучину воспоминаний её снова поверг Влад. И как далеко зашла она, даже не учёбу вспомнила… «Эх, было и прошло. Но, а тот мальчик, интересно, как он сейчас?» — подумала на секунду Фриссон. Но нет, у неё теперь совсем другая жизнь, что ворошить-то старое? Глупости. «Женя скоро приедет с вещами. А как отца Влада уговорить?» — в панике мысли доктора заметались, но она взяла себя в руки. Женя уже взрослая, тем более ей кто-то помогает, обрести покой отцу Влада будет не просто, но Фриссон найдёт, как ему помочь. Ведь она всегда точно знала, что сказать. Смерть — это, конечно, страшно, но сила поддержки и добра сильнее страха. И вера заразительна…
Фриссон включила старую мелодию. Дебюсси. Лунный свет. Она его очень любила. И снова окунулась в пучину старого белья, которое так все просят не ворошить, но которое пахнет чем-то далеким и грустным. Она и этот запах любила…
И как же можно вот так забывать то, что было важно, сваливать в одну кучу и говорить, что больше это не имеет смысла? Ведь только старое бельё, которое достается из старого чулана, помогает подвести все итоги и понять, куда двигаться дальше. Новое — это хорошо забытое старое, ведь так?
Сдержанные эмоции
Старые мысли, словно мухи, отгонялись тяжело. Выключив музыку, девушка легла на кровать и вдохнула воздух всей грудью. Немного пыльно и тяжело было в квартире. Скоро должна была прийти соседка. Чем же занять себя, чтобы так навязчиво не крутились картинки собственной жизни? Не то ли, что скоро ей нужно будет убеждать смертника в необходимости последнего шага, мешает ей почувствовать вкус жизни? Как это, наверно, страшно…
До сих пор Фриссон избегала этих мыслей. Давила их в себе. Но когда-нибудь придётся с этим столкнуться. Всем нам.
В своё время доктор много читала, изучала теории и гипотезы, но смогла ли она сформировать своё мировоззрение на этот счёт? Люди боятся смерти, бегут от неё, но что может сделать она, если до этого времени пряталась за всем хорошим? Где теперь её сила убеждения?
Раздался звонок. Это Женя. Доктор открыла, на пороге стоял видный парень с чёрными пышными усами и бровями. Глядя на девушку добрыми глазами, он улыбнулся, сказал, что от Жени, и спросил, туда ли он попал, получив утвердительный ответ. Фриссон спросила, помочь ли им с вещами, тот ответил, что их не так много, как они думали, поэтому помощь не требуется.
Квартира наполнялась большими и маленькими коробками, а доктор разогревала ужин. Когда машина была освобождена, усатый парень и Женя сели за стол. Молчаливый, он вскоре попрощался и поехал домой, сославшись на то, что ехать ещё долго и лучше не задерживаться.
Оставшиеся наедине девушки стали разбирать привезенное. В уютной и просторной квартире вдруг стало как-то тоскливо. На душе заскребли кошки, и Фриссон обернулась на Женю. Ох, лучше бы она этого не делала!
Сильная Женя держалась, видимо, перед старым другом изо всех сил. И сейчас те её покинули. Фриссон села поближе, обняла девушку и сказала одно лишь слово: «Можно».
Сначала девушка всхлипнула, потом ещё раз, ещё, и вскоре всхлипы перешли в вой, потом поток слез усилился, и девушка обхватила Фриссон, рыдая уже во всю, воя и всхлипывая одновременно, жадно ловя красными воспаленными губами воздух, периодически поднимая голову, как бы успокаивая себя, но снова, погружаясь в пучину своего горя, опускала её. Потом она начала неразборчиво и сквозь всхлипы говорить какие-то слова, то прекращая говорить их и шепча, то выкрикивая очень чётко и громко. Вскоре рыдания сходили на нет, но слёзы текли все таким же потоком. Все время вытирая их, как будто стесняясь себя и своей слабости, тщетно пытаясь сдержать все рвущееся наружу, она собиралась с силами.
Фриссон не смотрела на неё. Лишь только механически поглаживала и молчала. Она смотрела в окно и видела темную ночь, среди которой то и дело в свете фонаря мелькал белый и пушистый снег. Он медленно опускался в бездну, которой доктор уже не видела. Она думала только об одном: что утешит Женю?
Сначала она попыталась вспомнить, что ей говорили на лекциях по этому поводу. Тут же она сочла такие доводы как «ты скоро привыкнешь» уж очень банальными и глупыми. Конечно, привыкнет, будто та и сама этого не знала. Но ей плохо здесь и сейчас, к чему говорить тогда о будущем?
Напомнить ей о себе и других друзьях тоже идиотизм. Ей не хватает родителей. К чему эти глупые механизмы замещения, когда заменить самое дорогое нельзя?
Фриссон озарило: зачем говорить ей о спокойствии и выдержке тогда, когда она даже в силу своей физиологии должна страдать! А если дать ей волю на рыдания и плач? Если позволить ей выпустить накопленный груз? Если не говорить хороших слов, а чуть ли не заставлять плакать?
«До крайней точки я ей не дам дойти, но пусть она лучше сейчас все это передумает и переплачет, а потом самой же и надоест жить в застое», — Фриссон по себе знала: если сдерживать все чувства, хуже будет только самому.
За окном все также мерно шёл снег, когда Женя наконец успокоилась и заговорила, тихо и понятно, словно окуная Фриссон с собой в ещё одну пучину воспоминаний.
День слёз
— Я помню, как бежала в детстве по дорожке, она была хорошо вытоптанная и извилистая, мои волосы тогда были густыми и длинными, вечно цеплялись за ветки деревьев. Я бежала и верещала во все горло. Я уже изрядно оторвалась от папы и спешила что есть мочи домой. Добежав до калитки, я быстро перепрыгнула забор и бросилась на кухню. У входа я сразу почувствовала вкусные запахи, от которых сразу же закружилась голова, и маленький кит в животе заинтересованно заурчал. Около плиты стояла мама. Такая большая и тёплая. Я подбежала сзади, а она улыбнулась и потрепала меня за волосы, сказав, что обед готов. Тут же вошёл папа: весёлый и счастливый. Он долго говорил, какая я молодец, а потом мы просто сели за наш большой стол и ели целую кучу приготовленной мамой еды!
Я так плохо помню своё детство, но этот момент — очень хорошо, будто вчера он и был…
Знаешь, я ведь всего полгода назад от них уехала. Подумала, что нужно уже жить самостоятельно, все спешила куда-то. Помню, как последний раз они оба мне улыбались, так же как и в детстве было. Я их так любила… Знаешь, только сейчас поняла, насколько сильно.
Ты живёшь все время спокойно, и никогда не думаешь о плохом, что что-то может вдруг случиться, самые близкие могут исчезнуть, и ты их больше никогда не увидишь.
Все время кажется, что тебя пронесёт, что именно с тобой все будет хорошо. Но иногда это подводит. Вот так в один момент тебе могут позвонить и сказать: «Гражданка Горошек? Ваши родители погибли сегодня утром в автокатастрофе. Наши соболезнования».
А ты сидишь и не веришь, думаешь, что вот-вот сейчас перезвонят и скажут, что произошла ошибка, что с твоими родными все хорошо. Ты уже планируешь, как напишешь административный, купишь большой и дорогой торт, нагрянув к ним совсем неожиданно. Зайдешь, поцелуешь, скажешь, как скучала, они засмеются. И вы сядете за тот самый стол, что в памяти ещё с детства, поставите чай, разрежете торт. Ты расскажешь им про вредных соседок, как тяжело учиться и знать языки. Покажешь фотографии и будешь смеяться с ними; уже не молодые, в очках и седые, но конечно же все ещё твои и любимые мама и папа. Которых больше нет.
Знаешь, Аня, в моей жизни было столько счастья, оказывается, а я его не ценила. Я такая глупая…
До этого момента Фриссон молчала и внимательно слушала, а сейчас уже сама вытирала слёзы:
— Женя, как бы мне сейчас хотелось быть всезнающим и мудрейшим психологом, чтобы найти слова утешения, но их нет, Женя, прости. Я столько хочу сказать тебе, но это все будет ужасно неправильно, я же вижу, что оно тебе не поможет. Но сейчас у нас есть выбор: плакать или держаться изо всех сил. Знаешь, Женя, давай будем плакать? Но только сегодня, завтра уже будет нельзя. Завтрашний день будет веселым и счастливым, а сегодня мы будем рыдать во всю, согласна?
Женя вытерла слёзы и улыбнулась. На красном и опухшем лице уже красовались щели-глаза, заплывшие мягкой и влажной кожей. Она посмотрела на Фриссон. Та была все ещё бела, лишь только влажные ресницы напоминали о недавних слезах. Женя даже невольно позавидовала: её лицо раздавалось тут же, поэтому она всегда старалась лить минимум слез. Но сегодня особенный день, сегодня все, что она так долго копила, можно выплеснуть. Эта мысль согрела девушку, она кивнула Фриссон, и они завыли в унисон, рыдая о своём женском до самой глубокой ночи, пока обессилившие, не отключились в самых неудобных позах и местах.
Самый лучший психолог
Фриссон хорошо помнила основные правила хорошего психолога:
1. Хороший психолог всегда безупречно выглядит.
2. Хороший психолог говорит уверенно и спокойно, смотря прямо в глаза.
3. Хороший психолог знает своё дело.
Фриссон была хорошим психологом. Психологом от природы. Можно было сказать, что это был её дар или талант. Но если хотя бы один пункт находится в минусе, психолог перестаёт быть «хорошим», он становится просто «психологом». Сегодня Фриссон должна быть самым лучшим психологом.
Собрав всю волю в кулак, доктор открыла глаза: куча мятых одноразовых платков валялись по всей квартире, на диване в позе зародыша спала Женя. Доктор укрыла её и вышла из комнаты.
Действие первое. Душ и йога.
Время до приезда Влада ещё было, и она решила начать с разминки тела. Встав в позу «собаки», Фриссон напрягла изо всех сил ноги, поочередно и медленно заводя их назад. Потом она села и усиленно задышала. Потом снова прогнулась, завела руки за спину и снова крайне осторожно встала в новую позу.
Вроде бы стало легче. Во всяком случае, тело больше так не ломило, а сил немного прибавилось.
Девушка вошла в душ, который окончательно победил в ней остатки сна.
Действие второе. Еда.
Конечно, Фриссон знала, какую пищу есть с утра. Как советовали диетологи и прочие врачи, к которым в своё время вдоволь находилась доктор, нужно выпить стакан воды.
Фриссон выпила. Хорошо, ещё хочется, но это будет лишнее. Теперь гречка. Без соли и сахара.
Нет, всё же она решила залить её молоком.
Фриссон была крайне не приспособлена ко всяким постам и диетам, она любила еду, вкусную еду, поэтому питаться «правильно» ей было тяжело. Но она же идеальный психолог. Она хотела всем телом ощутить свою идеальность, каждой клеточкой, потому что если она не ощутит свою безупречность, её не ощутит никто, закон природы, как известно.
Действие третье. Одежда.
Фриссон одевалась хорошо и следила за модой. Сегодня это должно быть что-то теплое и светлое. Пиджак цвета топленого молока очень подойдёт. Юбка-карандаш шоколадного цвета, бежевые туфли на высоком каблуке, сумка в тон. Готово!
Действие четвёртое. Макияж.