Бесплатный фрагмент - Дитя нуайяд

ПРОЛОГ

Зима в Онтарио выдалась, как всегда, снежной, но накануне субботы и вовсе поднялась сильнейшая метель, что вынудила старика Дюпре отчаянно колотить в дверь таверны вдовы Пинетт. Здоровяк Эжен втащил путника внутрь и основательно запер широкую дверь.

― Ну и дела, папаша, куда вас понесло в такую погоду?

Старик рысью бросился к камину и протянул к огню замерзшие руки. Блаженно сощурив плутоватые выцветшие глаза, он притоптывал ногами, не обращая внимания на любопытные взгляды компании молодёжи, что расположилась за столом, потягивая вино и вяло перебрасываясь в карты.

― Ах ты, старый разбойник! ― возмущённо воскликнула хозяйка. ― Ты даже снег не обмахнул со своей паршивой накидки! И теперь топчешь мои половики.

― Но из-за такой малости ты же не прогонишь несчастного подыхать на улице, Жюстин? Вся провинция знает о твоей доброте, малышка, ― широко улыбнувшись, щербатым ртом произнёс гость.

Грузная женщина с широким добродушным лицом тотчас порозовела и, кокетливо поправив чепец, пробормотала:

― Конечно не выгоню, старый плут. По обе стороны озера только ты называешь меня малышкой.

Компания молодых людей захохотала.

― Налейте старику горячего кофе и дайте поесть, я заплачу! ― крикнул белокурый юноша.

― Вы с ума сошли, Доминик?! ― прошипел его приятель, худощавый и высокомерный юнец. ― К чему нам компания этого старого облезлого койота, вы забыли, что с нами девушки из достойных семей города? Не думаю, что мадемуазель Люсиль и мадемуазель Аманда согласятся сидеть в одном помещении с таким чучелом.

― Откуда вам знать, Робер? ― пожала плечами хорошенькая брюнетка. ― По мне, так весьма похвально оказать приют страждущему, тем более в непогоду.

― И мне ничуть не мешает это соседство, ― кивнула миловидная блондинка. ― Вы жестоки, Робер, а Доминик поступил благородно.

Юноша нахмурился и плеснул себе вина.

― Надеюсь, вы не потащите старикана за наш стол, месье Благородство, ― проворчал он глядя на товарища.

― Отчего бы и нет? ― рассмеялся Доминик. ― Метель не утихнет до завтра, нам придётся торчать здесь до утра или, чего доброго, до следующего вечера. Эдак мы просто завоем со скуки. Уверен, у славного папаши Дюпре найдётся в запасе куча захватывающих историй.

― Это вы точно сказали, господин, ― захохотал работник. ― Старик набит ими как бочонок с сельдью. Скорее, придётся просить его помолчать.

Дюпре захихикал и, взяв принесённую служанкой миску с жарким, присел на ларь, стараясь держаться ближе к камину.

― Ах, малышка… ― блаженно протянул он. ― Никто во всей Новой Франции не умеет так готовить.

― Вот хитрый лис, ― отмахнулась хозяйка. ― Я и без того налью тебе горячего. Но уж и ты постарайся не разочаровать приличных господ. Надеюсь, не станешь рассказывать непристойности. И хвастать своими шашнями с девицами.

Компания вновь захохотала. Старик мигом покончил с ужином и, отхлебнув кофе, подмигнул:

― Уж мне есть чем удивить такую достойную публику. Мой папаша приплыл сюда на королевском фрегате, ещё когда ваши родители носили платья и сидели на руках у полногрудых кормилиц. Бог знает что довелось испытать. Пару раз я даже побывал в плену у краснокожих и, как видите, остался в живых. Хотя однажды мне прострелили ногу, вот взгляните. ― Он задрал штанину, указывая на синеватый шрам.

Молодые люди подались вперёд, рассматривая тощую икру с внушительной вмятиной.

― А однажды мне и вовсе хотели отрезать пальцы. То, что я не лишился рук и скальпа, настоящее чудо. Думаю, вам следует заказать ещё пару бутылочек рома, кофе и чудесной карамели для прекрасных девиц. Будьте покойны, рассказ долгий и до утра вы успеете проголодаться.

Компания вновь рассмеялась. Девушки положили локти на стол, молодые люди блестящими глазами смотрели, как служанка ставит на огонь кувшин с кофе, а здоровяк Эжен откупоривает бутылки. И, уставившись на старика Дюпре, приготовились слушать.

Часть первая

— Теодор. — Герцогиня грубо тряхнула сына за плечи. — Да проснись же, Тео! — сдавленным шёпотом произнесла женщина.

Мальчик испуганно открыл глаза, и тотчас лицо его исказилось гримасой отчаяния. Стало быть, всё происходящее не кошмарный сон. И этот забитый людьми корабельный трюм, где невозможно было дышать от духоты и вони, никуда не исчез. Измученные люди застыли в нелепых позах, словно марионетки в сундуке кукольника. Все жались к стенам, избегая места в центре проклятой темницы, где лежали умершие. Удивительно, что приговорённые к смерти узники так боялись болезни, которая за неделю плена забрала больше людей, чем за год со всего города.

— Послушай меня, сынок, — охрипшим голосом пробормотала герцогиня. — Доска, на которой я сижу совершенно сгнила, она насквозь пропиталась водой. Вчера мне удалось приподнять её. Ты наверняка сумеешь пролезть в дыру.

Мальчик непонимающе уставился на мать. Господь милосердный! Неужели она спятила, так же как кузина Дениз!

— Дьявол! — прошипела герцогиня. — Ты слышишь, что я говорю, Теодор?

— Дочь моя, — шепнул старик священник, сидевший совсем близко. — Не следует поминать нечистого. Оставь мальчика в покое, пусть он поспит и наберётся сил перед грядущим испытанием. А мы с тобой помолимся Спасителю, чтобы дал нам стойкости принять свою участь.

— Отец Жильбер. — Глаза женщины сверкнули откровенным бешенством. — Видит Бог, я и моя семья всегда были честными прихожанами и старались поступать согласно святому учению. Но сейчас меня не заботит, хороши ли мои слова и поступки. Я не дам погубить своего сына! И мне всё равно, сколько грехов ляжет на мою душу. Можете молиться, святой отец, но лучше помогите мне спасти ребёнка. Уверена, что этот поступок вам непременно зачтётся на небесах.

Священник осенил себя крестом, его измученное лицо выражало неподдельную скорбь.

— Ах, дочь моя… Мне страшно и больно слушать твои слова. Думаю, святые и Отец небесный понимают, что ты произносишь их в помешательстве, бедняжка. Но… О, Пресвятая Дева, если можно спасти хотя бы одну невинную душу, я обязан помочь.

Стараясь двигаться как можно тише и поминутно замирая и оглядываясь, не проснулся ли кто-то из товарищей по несчастью, Мари-Аньес и старый священник пытались оторвать доску пола. Единственный уцелевший гвоздь намертво прижимал конец дерева, и подгнившая доска ежеминутно грозила с резким звуком треснуть посередине. Прижавшись к стене, Теодор с ужасом смотрел, как прежде изнеженная герцогиня, ломая ногти и не замечая крови, выступившей на изящных пальцах, с упорством умалишённой расправляется с преградой к спасению. От его помощи мать резко отказалась. Он должен беречь силы, ему и так придётся плыть в ледяной воде до самого берега. Тео прикрыл глаза и судорожно вздохнул, отчаянно борясь с приступом тошноты от жуткой вони рвоты и испражнений, пропитавших трюм. Должно быть, ад выглядит именно так. Где ещё живые лежат рядом с мёртвыми, где вечный сумрак, голод и страх в ожидании мучительной гибели. Удивительно, как всего за несколько дней его счастливая жизнь обернулась беспросветным кошмаром. Отец убит, младший братишка умер накануне от хвори, что буквально пожирала несчастных узников. Теодор силой заставлял себя не смотреть в сторону кое-как прикрытых тряпками тел. Где-то там, среди них, лежит малыш Франсис, завёрнутый в шаль матери. Наверное, его душа уже на небе и младший Борегар стал ангелом.

— Ну всё, пора, — вывел его из оцепенения шёпот Мари-Аньес. — Давай, Тео. Постарайся набрать воздуха и проплыть под водой как можно дольше, чтобы тебя не заметила охрана.

— Мама! — Мальчик хотел прижаться к матери, но она отшатнулась и покачала головой.

— Не прикасайся ко мне, Теодор. Возможно, я уже больна, а ты должен, нет, просто обязан выжить! Послушай, послушай меня, сынок… — Голос женщины на мгновение смягчился, но глаза её горели мрачным огнём, и взгляд, полный ненависти, заставил его вздрогнуть от страха. Ничего более в этой осунувшейся женщине с всклокоченными волосами и хищным оскалом вместо улыбки не осталось от блестящей герцогини Борегар. Несчастная походила на ведьму, чей зловещий облик вызывает ужас у всякого человека.

— Мама, прошу вас! — Теодор стиснул руки. — Я не могу вас бросить! Это низко и не достойно мужчин нашего рода.

— Замолчи! — хрипло бросила женщина. — Ты слышал, что я сказала? Ты будешь жить и даже этим отомстишь каждому, кто вверг твою семью в пучину гибели. Пусть в глазах святого отца моё материнское благословение звучит кощунственно. Запомни, Тео, какие бы неправедные поступки ты ни совершил, если они помогут тебе остаться в живых, то я приму на себя любые твои грехи. Ибо за те муки, что мне довелось испытать, Господь меня простит. А теперь иди, и помни мои слова.

Теодор вновь вскинул на мать затравленный взгляд и, встретившись с её глазами, в которых продолжало плескаться пламя одержимости, прикусил губу и, осенив себя крестом, начал спускаться в узкий лаз. Только когда мальчик исчез под полом и спустя минуту послышался тихий всплеск воды, Мари-Аньес торопливо уложила доску на место и, опустившись возле стены рядом со священником, глухо зарыдала, уткнувшись лицом в обрывки верхней юбки.

Отец Жильбер погладил женщину по плечу и шепнул:

— Дочь моя, отчего же ты солгала о болезни? Разве не жестоко лишить ребёнка последних объятий матери?

— Как вы не понимаете, отец Жильбер… — Женщина вскинула на старика болезненный и потухший взгляд. — Если бы я обняла Тео, то не смогла бы расстаться с ним. А уйти вдвоём не было никакой возможности, я не смогла бы оставить здесь тело малыша и с ним доплыть до берега, я стала бы виновницей гибели старшего сына. Пусть он думает, что хворь настигнет меня раньше, чем казнь. И моя грубость всего лишь результат жара.

— Прости меня, дочка… — Священник обнял герцогиню за плечи и прижал к себе. — Ты поступила верно. Я буду молиться до самой смерти, чтобы Господь принял твою душу, а мальчику сохранил жизнь. Хотя, откровенно сказать, я и представить не решусь, что станет делать ребёнок двенадцати лет без всякой помощи.

— О, святой отец, вы хороший человек и преданный слуга Господа, должно быть, вы осудите меня за такие мысли. Но мне всё равно, каким способом мой Тео станет выживать. Я же сказала, что все его грехи я приму на свою душу. Простите, отче, но я уже согрешила в прошлом, и ещё один грех уже ничего не изменит. И если попаду в ад, то охотно приму любые муки, зная, что спасла сына от позорной и несправедливой участи. Теперь мне нечего терять, отец Жильбер, и могу откровенно признаться, что Теодор значит для меня куда больше, чем несчастный умерший малютка и мой покойный муж. Но даже теперь я не стану просить об исповеди и прощении.

― Ах, бедняжка… ― Священник скорбно поджал губы. Очевидно, что горе вызвало у женщины приступ помешательства. О каких прежних грехах может поминать столь достойная дама? Семья Шарля Борегара всегда отличалась добродетелью. И разве в здравом рассудке мать может говорить, что любит одного ребёнка больше, чем другого? Ах, святые покровители, немудрено, что Мари-Аньес сошла с ума. Не всякий мужчина смог пережить бы подобное. Пусть несчастная пребывает в иллюзии, что спасла сына. Смерть в ледяной воде настигнет его раньше, чем он доберётся до берега.

Женщина и старик замолчали, думая каждый о своём. И ночную тишину нарушали лишь редкие стоны узников да несвязное бормотание нескольких бедолаг, что метались в бреду или давно утратили рассудок.

Страх заставлял Теодора напрягать последние силы. Расстояние до берега было не таким уж большим, но для испуганного мальчугана оно казалось бесконечным. Одежда тотчас намокла и тянула пловца вниз. Ледяная вода сковывала движения, и болезненные судороги сводили ноги. Он ежесекундно ожидал окрика от солдат, охранявших утлый корабль с пленниками. Почти у самого берега Тео едва не утонул, беспомощно барахтаясь в обломках и прочем мусоре, что качался на воде. Ступив на твёрдую землю, он поскользнулся и, упав плашмя, несколько томительных минут не мог заставить себя подняться на ноги. Отдышавшись, он встал на колени и бросил взгляд в сторону темницы, где осталась мать. Мысль, что скорей всего он больше никогда её не увидит, лишила его последних сил и желания бороться. Маленький герцог Борегар разрыдался так горько и отчаянно, что совершенно утратил страх. Малодушная мысль умереть прямо здесь и сейчас и разом избавиться от мучений едва не заставила его совершить опрометчивый шаг и вновь броситься в ледяную воду. При свете луны Луара казалась совсем чёрной и зловещей. Однако, припомнив проповеди на воскресных мессах, он замер и, утерев слезы грязной рукой, торопливо перекрестился. Святой Марциал! Если он утопится, стало быть, совершит страшный грех самоубийства. Тогда ему не миновать ада. А ведь родители, малыш Франсис, кузина и другие родственники непременно попадут в рай. Выходит, после смерти он не сможет обрести свою семью. Вскочив на ноги, он сжал кулаки и стиснул зубы. Мать сказала, что он обязан выжить любой ценой, хотя бы для того, чтобы покарать убийц. Герцогу из рода Борегаров не пристало беспомощно скулить как жалкому щенку, получившему пинка. Тео решительно двинулся прочь от реки, но вскоре промозглый ветер и мокрая одежда вновь повергли его в отчаяние, и от минутной бравады не осталось и следа. Мальчика трясло от холода, зубы стучали, и несчастный напрасно старался идти быстрее. Отвратительная похлёбка, которой раз в день кормили узников, никак не могла утолить голод. И за несколько дней в тюрьме, а затем в вонючем отсеке корабля, он успел исхудать и осунуться. Хотя мать заставляла его выскребать миску до конца. В надежде сохранить ему жизнь, женщина совершенно утратила все манеры знатной дамы и превратилась в злобную волчицу, что стремится сохранить своего волчонка любой ценой. А теперь он остался без её защиты и должен сам позаботиться о себе. Теодор огляделся. Луна слабо освещала окрестности, но, по счастью, он приметил силуэты крестьянских домов. У него хватило ума и осторожности не броситься просить ночлега. Он попросту прокрался на задний двор первого попавшегося дома и юркнул в амбар со скотиной. В яслях дремала тощая кобыла, должно быть, единственное имущество, уцелевшее после нашествия солдат Конвента. Тео с трудом забрался под навес с остатками соломы и зарылся в неё с головой. Прошло более часу, пока он наконец перестал дрожать от холода и задремал. Но мысль, что надо убраться как можно дальше из города, заставляла его вздрагивать во сне и прислушиваться к каждому шороху. На рассвете он с сожалением выбрался из амбара и напился дождевой воды, что собралась на дне позабытого во дворе котелка. Он совершенно не знал, куда держать путь, и решил положиться на удачу. Маленький Борегар, крадучись и озираясь, вышел к дороге. Пройдя ещё с полчаса, он увидел таверну и стоящий перед ней экипаж. На козлах восседал грузный кучер и, по всему, ожидал хозяина, чтобы отправиться в дорогу. Мальчик едва ли не ползком приблизился к экипажу и затаил дыхание. Вскоре вышел офицер и повелительно крикнул:

— Эй, Лелюш, хватит пить! Я не стану торчать в этой дыре лишних полчаса. Так и знай.

Из таверны вышел его товарищ и неторопливо направился к экипажу.

— Ну и зануда вы, Монтегюр. Право же, вы так торопитесь, словно нам предстоит идти пешком.

Пока господа усаживались в карету, Тео забрался в сундук, притороченный сзади. По счастью, он оказался пуст. Опустив крышку, он свернулся калачиком, прижав колени к груди. И только когда экипаж двинулся, мальчик выдохнул и постарался расположиться поудобнее. Карета подпрыгивала на плохо вымощенной дороге, и Тео больно ударялся локтями и головой о деревянные стенки. Но вскоре усталость взяла своё и беглец провалился в тяжёлый сон, вовсе не придумав, что станет делать дальше. Он даже не знал, куда держат путь офицеры. Впрочем, ему совершенно всё равно, лишь бы подальше от Нанта.

***

Тем временем члены городского революционного совета, позёвывая и потирая заспанные лица, собрались в одной из комнат разорённого особняка барона де Моруа, казнённого с полмесяца назад. Наконец дверь резко распахнулась, и быстро вошёл мужчина с брезгливым выражением лица и внушительным носом. Это был комиссар Конвента, прозванный за жестокость Веронским убийцей, Жан-Батист Каррье.

— Итак, господа, — без всякого предисловия начал он. — Все давно поняли, что если вешать или отрубать головы чёртовым мятежникам, не хватит ни верёвок, ни топоров. А гильотины в этой забытой Богом дыре не нашлось. Меж тем паршивые вандейцы несут опасность, даже сидя в тюрьмах. Вот буквально накануне мерзкая хворь свалила нескольких членов роты Марата.

— Уж нам это известно лучше вашего, — пробурчал худощавый Полье. — Скоро весь город погрязнет в болезнях. Моя кузина второй день мечется в лихорадке.

— Мне плевать на город и его паршивых жителей! — рявкнул Каррье. — Следовало попросту и вовсе спалить это гнездо мятежников!

Члены совета притихли, боязливо потупясь и стараясь не встречаться взглядом с комиссаром.

— Так вот, — внезапно успокоившись, продолжил он. — Я принял решение миновать любые проволочки с трибуналом и судом. Решим проблему раз и навсегда.

— И что вы предлагаете? — приподнял брови Сен-Дюмон.

— Вертикальную депортацию, — хмыкнул Жан-Батист. — И, довольно оглядев растерянные лица слушателей, он уселся в кресло и подмигнул. — Эта отличная идея пришла мне буквально сегодня ночью. Мы очистим тюрьмы одним махом. Покончим с мятежниками, а заодно избавим горожан от болезней и голода. В отличие от вас я не стал тянуть время, и мои ребята уже сгоняют арестантов к реке. А с мятежниками, что за неимением места в тюрьме помещены на старый корабль, и вовсе никаких хлопот. Этьен Молино попросту выведет его на середину Луары и потопит. Враги революции камнем пойдут на дно. Вот это я и решил назвать вертикальной депортацией. Недурно придумано, вы не находите?

Спустя всего пару часов осенние окрестности Нанта заполнились невыносимыми, полными ужаса и страдания криками осуждённых. Казалось, что само небо содрогнулось от бессмысленного жестокого убийства тысяч ни в чем не повинных людей. Свинцово-серое, нависшее над землёй, оно словно пыталось скрыть массовую казнь от небесного отца и святых покровителей. Опьянённые видом беззащитных жертв, приспешники Каррье раздевали обречённых донага. Мужчин и женщин, связав по двое, сбрасывали в реку, глумливо называя унизительную казнь «Вандейской свадьбой». Никакие мольбы и стенания не трогали жестоких палачей. Воды Луары принимали в свои смертельные объятия и матерей с детьми, и дряхлых стариков. Аристократов, служителей церкви, простых горожан, словом, всех, кого подозревали в связи с мятежниками. Наконец дошла очередь до старого судна, откуда накануне сбежал маленький герцог Борегар. Недолго думая, Молино с тремя солдатами вывели утлый корабль на середину реки. А затем они попросту выбили крышки люков. Дождавшись криков испуганных пленников, запертых в трюме, убийцы переглянулись. Стало быть, вода начала заполнять нижний ярус. И палачи поспешили в лодку, подальше от места казни.

Напрасно оставшиеся в живых узники взывали о помощи, пытаясь выбраться из смертельной ловушки. Вода всё пребывала, подняв мёртвые тела. Священник беспомощно огляделся в поисках Мари-Аньес. Старик давно смирился со своей участью, но желание хоть как-то поддержать несчастную герцогиню заставляло его держаться на плаву среди барахтающихся в воде людей, из последних сил выкрикивая её имя. И наконец он увидел то, что заставило его лишь скорбно сжать губы и неловко осенить себя крестом. Мари-Аньес Борегар с одержимостью умалишённой сумела отыскать тело младшего сына и, прижав его к себе, мигом утратила волю к борьбе. Она выполнила свой долг, сумела спасти хотя бы одного из детей. На мгновение женщина встретилась взглядом с отцом Жильбером. В её измученных воспалённых глазах уже не было жизни. Они были совершенно пусты. Мари-Аньес крепко прижала к себе тело Франсиса и сама погрузилась в воду. Лицо старика свело судорогой и, прикрыв глаза, он начал молиться застывшими губами, пока и над его седой головой не сомкнулись воды Луары.

Часть вторая

Теодор очнулся от тяжёлого сна и попытался облизнуть запёкшиеся губы. Всё тело его горело, словно в огне, и каждое движение отзывалось болью. Беднягу одолевала нестерпимая жажда. Кажется, сейчас он осушил бы целый бочонок воды. Будет ли конец этому ужасному путешествию? Он не мог понять, день сейчас или ночь, и сколько времени его трясло по дорогам. Право же, он готов был выбраться из сундука даже на полном ходу. Но тут экипаж остановился, и Тео замер, боясь шевельнуться.

― Вот проклятая дыра! Вы не находите, Лелюш? Подумать только, даже воздух здесь намного приятней. Уверен, что мой камзол насквозь провонял тошнотным запахом, царящим в Нанте.

― Благодарите Бога, друг мой, что мы не подцепили мерзкую хворь. Иначе блевали бы всю дорогу и ежеминутно делали остановки, дабы не испражняться прямо под себя, ― усмехнулся собеседник.

― О, Боже! Вы уверены, что мы не подхватили болезнь? Чёрт возьми! Стоило вам напомнить об этом, как у меня тошнота подкатила к горлу.

― Оставьте, пройдёмте лучше выпьем по стаканчику. Вино прогоняет любые хвори.

― Да-да, вы правы. Однако по приезде домой непременно вызову доктора. Эй, братец, слезай с козел, тебе тоже следует прополоскать нутро добрым вином, я угощаю.

Маленький беглец прислушался. Судя по громкому стуку каблуков офицерских сапог, седоки действительно ушли. Он тихонько приподнял крышку и огляделся. Улочка, на которой стоял экипаж, была довольно тихой. Мальчик с трудом выбрался из заточения и, согнувшись, прячась за колёсами, обошёл карету. Дверь в таверну была закрыта. Судя по всему, сейчас было раннее утро. Стало быть, он умудрился проспать почти сутки! Экая удача, что во время остановок господа не стали проверять сундук. Однако надо убираться подобру-поздорову. И покачиваясь, Теодор побрёл вдоль улицы. Его одежда так и не просохла до конца, но жар, от которого пылало тело, заставил его распахнуть куртку. Голова кружилась, ноги заплетались от слабости. Язык словно распух и едва помещался во рту. С отчаянием он заметил, что надежда на глоток воды тает с каждой минутой. Ни фонтанчиков, ни колонок, хотя сейчас он, кажется, согласился бы рухнуть на четвереньки и пить прямо из лужи. Но начало ноября было скудным на дожди. Должно быть, скоро выпадет первый снег. Борегар свернул в полутёмную арку, и тут силы окончательно покинули несчастного. Привалившись к холодной стене, он попросту осел на землю и повалился на бок.

***

― Ого! Ты только взгляни, Хворостина! ― Вихрастый парнишка в грязной куртке и засаленной шляпе, которая вечно слезала ему на нос, толкнул в бок тощего и длинного дружка, одетого в короткий сюртук и за неимением пуговиц подвязанный верёвкой.

― Ай, крысу тебе в штаны! Это же мертвяк! Чёрт! Пошли отсюда скорее! Ты же знаешь, что я боюсь покойников.

― Вот дурак! Что он может сделать, только если смердеть. Вот когда за него примутся черви, тогда я тоже не пожелал бы любоваться эдакой картинкой. Бр-р-р, отвратное зрелище.

― Ты сам дурак, Беспалый! Разве не знаешь, что не погребённый мертвец может утащить с собой прохожего?

Вихрастый шмыгнул носом и недоверчиво хмыкнул, однако отступил на несколько шагов назад. Внезапно Теодор пошевелился и едва слышно прошептал:

― Мама…

Хворостина вскрикнул и, побелев, попятился.

Меж тем его более храбрый товарищ остался на месте и, присев на корточки, впился взглядом в незнакомца.

― Ну, что там? ― оставшись на безопасном расстоянии, сдавленным шёпотом бросил Хворостина.

― А ты точно дурак, братец. К тому же изрядный трус, ― уверенно произнёс Беспалый. ― Этот сопляк жив.

― А что он бормочет?

― Кажется, зовёт свою мамашу. Пищит, словно придушенный цыплёнок. ― Смельчак подошёл совсем близко и осторожно ткнул лежащего мыском рваного башмака. Теодор застонал, не открывая глаз, и в мучительной попытке облизнуть губы, вновь едва слышно шепнул:

― Мама… пить…

Беспалый деловито опустил грязную ладонь ему на лоб.

― Да он хворый! Пощупай, я едва не обжёг руку. Бьюсь об заклад, рожа у него красная, как у варёного рака. Здесь попросту темно, иначе я сразу бы понял, что это не мертвяк. У них рожи белые, в точности как сейчас у тебя. Если ты не обмочил штаны, то помоги мне поднять этого дохляка.

― Зачем?! На кой он тебе сдался?

― Ты что, считаешь, его надо оставить валятся на земле?

― Ну и что? Думаешь, когда мы станем помирать, кто-то бросится за лекарем?

― Заткни пасть и помоги. Я не желаю, чтобы этот парнишка являлся мне по ночам и укорял, что я оставил его подыхать на улице.

― Крысу тебе в штаны, ― буркнул Хворостина. Но не решился ослушаться и, кривясь, помог товарищу поставить незнакомца на ноги.

Теодор обмяк, словно тряпичная кукла, и приятелям пришлось буквально тащить его волоком. Задыхаясь от натуги, Хворостина пробормотал:

― Куда ты собрался его приволочь? Я уже рук не чувствую. Этот оживший мертвяк слишком тяжёлый.

― Куда я могу его привести? Конечно же, к мамаше Бернадет. Она лучше знает, что делать.

― Очень умно! Получим лишнюю пару затрещин. И всё из-за тебя, крысу тебе в штаны.

― Отстань ты со своей крысой! Вечно поминаешь, что случилось сто лет назад. Кто знал, что крысёнок цапнет твой тощий зад? Я просто хотел пошутить.

Переругиваясь, приятели продолжали волочь впавшего в забытьё незнакомца, не заботясь, что голова несчастного мотается из стороны в сторону, а башмаки того и гляди сползут.

Оказавшись в сумраке грязной и захламлённой прихожей, мальчишки бесцеремонно опустили свою ношу прямо на пол.

― Что-то рановато вы явились, бездельники! ― послышался рассерженный голос, и в сумраке прихожей показалась старуха.

― Э-э-э-э… да это всё Беспалый… ― пробормотал Хворостина, благоразумно отступив к двери.

― Что ты там мямлишь, худосочный недоумок? ― бросила она. ― Чёрт возьми, вы приволокли мешок тряпья?

― Послушай, мамаша Клодин, ― начал более смелый Беспалый. ― Мы шли на промысел, как ты и приказала. Но не успели пройти и половины дороги, как буквально наткнулись на парнишку. Он валялся прямо на земле и, сказать по совести, мы приняли его за мертвяка. Но он ещё дышит и даже пытается пищать. Вот мы и подумали…

― Захлопни пасть, сколько раз напоминать, что в этом доме думать могу только я! ― рявкнула старуха. ― Не знаю, задать ли вам хорошую трёпку сейчас и позже. С каких пор я завела богадельню для дохляков? Эй, Хворостина, принеси свечу, хочу убедиться, что у Кривого Жака стало на одного щенка меньше.

Когда найдёныша перетащили в комнату и кое-как уложили на тощий тюфяк прямо на полу, мамаша Бернадет оглядела его пронырливыми глазами и покачала головой:

― Хм, сдаётся мне, что сопляк не из тех, кто работает на Кривого. Эй, Беспалый, сбегай-ка за Жоффреем.

Спустя полчаса на пороге показался мужчина в мятой шляпе, сидящий на грубо сделанной подставке с колёсами. Он неторопливо подъехал к лежащему в забытьи найдёнышу, бегло осмотрел и приподнял его вялую кисть.

― Что скажешь, Паук? ― бросила мамаша Бернадет.

― Откуда у тебя этот парень, Клодин?

― Мои недоумки нашли его на улице.

― Ну что же, красотка, то, что этот соплячок не подручный Кривого, видно сразу. Мальчишка из благородных. Могу сказать это с точностью, просто взглянув на его холёные руки. Удивительно, что ты сама не обратила внимания. Даже по его потрёпанной куртке ясно, что это не костюм простолюдина. Одни только пуговицы потянут на шикарный ужин в таверне для дружной компании. Вот что я скажу тебе, мамаша. Это господское дитя, должно быть, его родителям отрубили башку или повесили. Ты же знаешь, что господа сейчас набросились друг на друга. Чего удивляться, если самому королю свернули шею. Судя по его плачевному виду, парнишка дал тягу, но господское дитя слишком изнеженно. Смотри, его одежда влажная, а дождя, как ты знаешь, не было уже несколько дней. Возможно, он упал в реку, спасаясь от преследователей.

Старуха уважительно взглянула на собеседника. Уж чего-чего, а голова у пройдохи Жоффрея соображает отлично. С таким умом можно прожить и без ног.

― Да… ― протянула она. ― Но что мне с ним делать? Он весь горит. Не удивлюсь, если отдаст Богу душу к вечеру.

― Не будь дурой, Клодин, ― хмыкнул гость. ― Если парень помрёт, то говорить не о чем. Но если выживет, то выгода выйдет недурная. У него может быть родня. Неужто господа пожалеют деньжат за спасение сопляка? А если никого не осталось, то твоя армия пострелят пополнится новым воякой. И ко всему, мальчонка прехорошенький. Я мог бы обучить его своему ремеслу. Вообрази только, разве можно заподозрить в краже такого ангелочка?

Клодин Бернадет на минуту задумалась, её пронырливые глазки сверкнули жадностью.

― Эй, лентяи! Поставьте греть воду да тащите сюда мою настойку. Да, поройтесь в узле для старьёвщика. Надо переодеть мальчонку в сухое.

Получив по оплеухе, Хворостина и Беспалый юркнули прочь. Меж тем Теодор вновь застонал, и старуха, смочив видавший виды платок, отёрла его пылающее лицо.

***

Юный герцог и сам не знал, сколько дней он метался в жару и забытьи. Лишь изредка ощущал на лбу спасительную прохладу от влажной тряпицы да жадно приникал потрескавшимися губами к стакану с водой. В его ногах лежал нагретый камень, и источенное молью одеяло покалывало кожу. Ненадолго приходя в себя, он совершенно не понимал, где находится и довольствовался лишь тем, что пока ещё жив, а стало быть, исполняет материнский приказ. Когда он начинал бредить, мамаша Бернадет склонялась к его лицу в надежде, что по отрывистым фразам сможет разузнать о найдёныше куда больше чем прежде. Но больной почти всё время звал мать да бормотал молитвы.

― Ну и дела, — пожимала плечами старуха. ― Сроду не видала паренька, что вечно поминает Господа. Словно мы священника приютили. Как думаешь, Жоффрей?

― Оставь, Клодин, ― отмахивался Паук. ― Господа вечно таскают своих отпрысков на службы. Главное, чтобы он не попался на глаза Кривому Жаку. Ему вечно достаётся самая шустрая ребятня и самые смазливые шлюхи. Возможно, Господь решил и о нас позаботиться.

Пожалуй, сильнейшая простуда, вызвавшая лихорадку, легко уморила бы несчастного беглеца. Но герцогиня Борегар не зря решилась отправить сына в рискованный побег. При всей своей материнской любви к старшему сыну женщина от души надеялась, что упрямый нрав, ум и отвага помогут Теодору выбраться из любой переделки. Утончённая внешность мальчика могла ввести в заблуждение любого, кто его видел. В свои годы он весьма уверенно держался в седле и недурно владел шпагой. Но к досаде отца, солидного грузного господина Шарля, слишком много времени проводил за играми со сверстниками, которые, увы, вовсе не принадлежали к знатным фамилиям. Герцог сетовал, что сын носится по перелеску словно простолюдин в окружении деревенских ребятишек. Но красавица Мари-Аньес лишь одаривала супруга чарующей улыбкой и заявляла, что Теодор растёт настоящим мужчиной. Что дурного, если мальчик предпочитает свежий воздух душной комнате особняка? По крайности, он здоров и с его немного смуглого лица не сходит румянец. Он достаточно гибок и ловок и вовсе не похож на манерных капризных отпрысков знакомых.

― Уверяю вас, дорогой, ― ворковала она. ― Если Тео окажется посреди леса ночью, то с лёгкостью устроит себе ночлег, раздобудет еды и счастливо избежит встречи с диким зверем.

― Ах, любовь моя! Вы говорите ужасные вещи! ― возмущался Шарль. ― С какой стати герцогу Борегару ночевать в лесу, да ещё и в одиночестве? Даже если в поездке случится поломка экипажа, уж, наверное, лакеи сумеют позаботиться о хозяине.

Но герцогиня лишь кокетливо приподнимала бровки, и господин Шарль мигом прекращал спор. Он был в летах и буквально обожал свою юную супругу. И под вечным покровительством матери Теодор не знал отказа ни в чём и продолжал вести себя так, как считал нужным. Конечно, он любил и уважал отца, но невидимая нить связывала его с матерью гораздо прочнее. Известие о казни герцога потрясло мальчика до глубины души. Он никак не мог представить, что такого порядочного и благородного человека, как Шарль Борегар, могли повесить, словно жалкого воришку. Теодор испытывал смешанные чувства: ненависть к убийцам и страх за мать и брата, и до конца не верил, что их всех коснётся карающий меч Конвента. В его голове не укладывалось, как можно нарушить верность королю! Пожалуй, кюре совершенно прав, господа, что учинили подобное, ― посланники ада. Иначе как объяснить преступления, которые они творят? В течение короткого времени в голове у мальчика всё перемешалось и превратилось в один затяжной кошмар, где правила смерть и творилось беззаконие. На его глазах рухнул целый мир, казавшийся незыблемым. Он не смог бы точно воспроизвести все события, ибо память запечатлела лишь отрывки, что врезались в неё навечно. Грубые солдаты, вышвырнувшие семью герцога из особняка, едва ли не пинками погнав по улице. Висящий в петле кюре из часовни святого Марка. Отчаянные крики баронессы де Моруа, что вцепилась в камзол супруга и не давала солдатам увести его. Один из них ударил женщину мушкетом, и несчастная упала на развороченную копытами лошадей землю, обливаясь кровью. Юная кузина Дениз, что, оказавшись в забитой до отказа тюремной камере, буквально спустя одну ночь начисто утратила рассудок и с совершенно пустым взглядом сидела на одном месте, покачиваясь, словно заводная игрушка. И лишь изредка она принималась плакать, жалея, что сильный дождь побил в саду гортензии. Теодор даже не мог вспомнить, когда его и ещё нескольких человек переправили на старый корабль. Тогда же умер младший братишка. Франсису едва минуло четыре года. Кажется, именно в тот момент ему показалось, что мать сошла с ума, как бедняжка кузина. Она не проронила ни слезинки, её тонкое лицо будто окаменело.

― Никому не говори, что брат мёртв, Тео. Когда принесут еду, возьмёшь его порцию себе. Франси она больше не нужна, а ты должен выжить. ― Теодор едва и сам не сошёл с ума, услышав эти слова из уст герцогини и в придачу произнесённые ровным тоном. Словно речь шла о чём-то обыденном.

И теперь, лёжа в жалкой конуре в дальнем и бедном квартале Парижа, юный герцог отчаянно цеплялся за жизнь, борясь с сильнейшей простудой и постоянными кошмарами, возникающими в отяжелевшей от жара голове. Спустя две недели он наконец открыл глаза и с удивлением обвёл взглядом закопчённые стены, заляпанное грязью оконце под самым потолком, облезлый комод и стул, на котором дремала старуха, укутанная в побитую молью шаль. Заслышав шорох, она подняла голову и, легко вспорхнув со стула, подошла к лежанке.

― Глазам не верю! Младенчик, а ты оказался куда крепче, чем мы думали. Вот умора! А я уж собиралась отправить Беспалого за поминальным веночком. Вчера ты был совсем плох. Скажу тебе по совести, дохляк, ты здорово меня удивил. Наверное, тебя поили молоком кобылицы. Я видала мужчин, что, прометавшись в лихорадке, всего через три дня отдавали Богу душу.

― Где я? Кто вы, мадам? ― облизнув потрескавшиеся губы, пробормотал Теодор.

― Ха! Взгляните на него. Мадам! Со смеху помрёшь. Сроду так мило ко мне так не обращались. Эй, не вздумай встать, а то, чего доброго, расшибёшь своё смазливое личико.

Теодор действительно намеревался соскочить с лежанки, но голова его закружилась, и он вынужден был опуститься на постель, поливаясь по́том от слабости. В комнату вкатился Жоффрей, его узкие губы растянулись в улыбке:

― Однако ты и впрямь вымолил свою жизнь, дохляк. Недаром ты молол молитвы. Наверное, так надоел Господу, что он решил оставить тебя здесь, чтобы ты не докучал ему своим нытьём на небе.

Тео беспомощно озирался. Он никак не мог сообразить, куда угодил. Последнее, что он запомнил, был сундук, притороченный к экипажу. Тем временем в комнату прошмыгнули двое мальчишек и с любопытством уставились на больного.

― Ну, чего вытаращились? ― прикрикнула старуха. ― Еда сама себя не принесёт. ― Мальчишки метнулись прочь, а старуха присела возле лежанки и вкрадчиво спросила:

― Ну, малец, надеюсь, ты вошёл в разум и можешь назвать себя?

Несмотря на слабость и растерянность, Теодор тотчас насторожился и, с минуту помолчав и припомнив садовника из поместья Борегаров, произнёс:

― Меня… меня зовут Ашиль, мадам. Ашиль Марэ, ― бросив беглый взгляд в сторону незнакомца, который поразил его своим видом, торопливо прибавил он.

― Откуда ты?

― Я? Я из Нанта, господин.

― А где твоя родня, детка? ― состроив умильную гримасу, сладко проворковала Клодин.

― Ах, мадам… ― Теодор вновь облизнул губы и, опустив голову, пробормотал: ― Мой отец лавочник Марэ… Он, как и матушка, скончались в одночасье от хвори, что напала на горожан в прошлом месяце. Я хотел разыскать дальнюю родню.

― И что, твоя родня живёт в Париже?

― Нет, в Марселе.

― Вот умора! ― хлопнул себя по ляжке Паук. ― Скажи, красавчик, ты, часом, не корсиканец? Они горазды плести небылицы и врут, даже когда их не спрашивают. ― Жоффрей захохотал, откинув тощую грязную шею. ― Эх, даже жаль, если не так. Ведь кроме умения лгать этот народ чудесно умеет поживиться. В этом ремесле им не найдётся равных. Хотя порой они слишком уж буйного нрава. Я знавал одного из них…

― Не поминай покойников к ночи, Паук, ― сердито пробормотала старуха, осенив себя крестом.

― Заткнись, Клодин, ― скривился собеседник. ― Если труп Корсиканца не нашли, стало быть, нечего записывать его в поминальник.

Но тут оба они поняли, что сболтнули лишнее, и когда в комнату вошёл Хворостина, неся обмотанный тряпкой горячий котелок, старуха поспешила достать миски из покосившегося шкафчика.

И вот, избавившись от хвори, юный герцог Борегар окунулся в такую жизнь, о которой вряд ли могли мечтать его родители. Беспалый и Хворостина наперебой старались растолковать ему все преимущества судьбы, что чудом свалились на незадачливую голову беглеца.

― Ты должен поставить мне здоровенную свечку, Дохляк! ― уверенно восклицал Беспалый. ― Не остановись я тогда в переулке, твои кости давно бы уже истлели в общей могиле на Пер-Лашез.

― Ха! Почему это свечку надо ставить именно тебе? ― возмущённо воскликнул Хворостина. ― Да я едва сам не отдал Богу душу, пока тащил его. Ну, Дохляк, ты весил словно откормленный боров, даром что еле дышал.

― Я искренне благодарен вам, друзья. Но, откровенно говоря, мне не по нраву, что вы постоянно величаете меня Дохляком, ― нахмурился Тео.

― Нет, вы слышали? ― вскрикнул собеседник, хлопнув себя по тощим ляжкам. ― У каждого есть прозвище, так уж заведено. Вот, гляди сам, я ещё совсем сопляком отморозил палец, он долго гнил, пока вовсе не отвалился. И теперь все называют меня Беспалым. А ведь моё имя Гастон. Дидье длинный и худой, разве неверно прозвать его Хворостиной? Неужели ты вообразил, что мы станем называть по имени парнишку, который едва ли не месяц собирался на небо?

― Он думает, раз его папаша лавочник, то мы станем величать его «месье», ― хмыкнул Дидье. ― Мне, может, и самому охота именоваться Ловкачом, Пронырой или, на худой конец, Красавчиком. Так что тебе придётся быть Дохляком, пока не покажешь, на что годишься.

― Но вы могли бы просто звать меня по имени.

― Ещё чего! Ты же видал дядьку Жоффрея, уж он заслужил уважения, да и то все величают его Пауком. Когда он покидает свою тележку и ползёт по полу на руках, до крайности походит на паука.

― А отчего он обезножил? ― с любопытством спросил Теодор.

― Э, братишка, Жоффрей тот ещё фрукт. Придвинься ближе, я не стану орать о нём на весь дом. Мне ещё охота пожить на белом свете.

По мере рассказа лицо Теодора раскраснелось. С его извечной тягой к приключениям услышанное вполне походило на захватывающий роман. Жоффрей Годар в молодости слыл грозой Парижа и был единодушно признан самым ловким грабителем в городе. Никто не мог тягаться с ним в умении проникнуть куда угодно, невзирая на замки и охрану. Пауку нипочём было забраться в узкое окно высокой башни. Залезть через печную трубу в богатый особняк. А по части срезанных кошельков и говорить нечего. Казалось, пройдохе достаточно попросту пройти мимо солидного господина, как перстни, часы и даже галстучная булавка оказывались у него. Трижды ему чудом удалось избежать казни и устроить побег с каторги! Но последний раз ему не повезло. Бросившись с корабля, на котором каторжников собрались отправить в Новый Свет, он угодил под гребное колесо. Страшно повредив обе ноги и обливаясь кровью, Жоффрей таки добрался до мамаши Бернадет. Она выхаживала его несколько месяцев. Экая досада, что ноги несчастного превратились в лохмотья, и только благодаря старому лекарю Жано удалось ловко залатать оставшиеся культи. С тех пор Паук передвигается на самодельной тележке. Но голова у него осталась прежней, и соображает он получше королевских министров. К нему за советом являлся даже сам Корсиканец!

Вот досада, Дохляк знать не знает Корсиканца. И далее рассказ стал ещё более захватывающим. Некий головорез по имени Чезаре Лоренцо, по слухам, не из тех, кому следует переходить дорогу. Нрав у него просто бешеный, и прикончить человека ему что плюнуть. При этом он обладает звериным чутьём, ловкостью циркача и волчьей хваткой. Пару лет назад он сколотил банду и, вздумав стать единственным правителем Парижского дна, сцепился с самим Франсуа Камнетёсом. Ну и бойня была! Кровь заливала кварталы бедноты почище проливного дождя. Но Камнетёс всё же избежал расправы. Говорят, именно тогда красавчика Корсиканца пристукнули. Его выдал Жак Кривой. С тех пор Камнетёс благоволит к Кривому и почти отошёл от дел. Но всех, кого он подозревал в связи с Корсиканцем, прирезали. Жоффрея и мамашу Бернадет чудом оставили в живых. Они оба те ещё пройдохи и наверняка смогли доказать свою невиновность. Но дела у них идут хуже некуда. Старуха лишилась весёлых девиц и целой толпы мелких воришек. Все маленькие голодранцы Парижа работают на Кривого. Им достались богатые улицы и кварталы. Но уж лучше хлебать пустую похлёбку у мамаши Бернадет, чем угодить на службу к Жаку.

Юный герцог с блестящими от восхищения глазами и затаив дыхание слушал нового приятеля. Неужели он стал героем романа про благородных разбойников, предательство и таких не похожих на прежнее общество людей?

Но однажды вечером, когда старуха подала скромный ужин, она подмигнула найдёнышу и произнесла:

― Завтра ярмарка, отличное время отправиться на промысел, Дохляк. Пора отплатить за приют.

Глядя на его удивлённый вид, Паук хмыкнул:

― Торопишься, красотка. Он же ни черта не умеет и мигом попадётся.

― Ещё чего! Хворостина и Беспалый растолкуют ему, что к чему. Не такое это мудрёное дело ― срезать кошелёк Да и кто подумает на такого смазливого парнишку? Умоет рожу почище и сойдёт за господского сынка.

―Хм, у тебя есть наготове добрый костюм? ― пожал плечами Жоффрей. ― Ты же давно сплавила даже его поношенную куртку и башмаки. У тебя не слишком много подопечных, Бернадет, чтобы заведомо отправить мальчонку в тюрьму. Дай мне недели две, а может, и меньше. Если сеньор лавочник окажется смышлёным парнем, получишь ловкого воришку.

Старуха поджала узкие губы, но согласилась. Однако сам Теодор вовсе не испытал восторга изучить столь низкое ремесло и, оставшись наедине с Жоффреем, брезгливо скривился. Но Паук не зря слыл самым ловким вором Парижа. Не прошло и двух дней, как юный герцог с горящими глазами стал познавать науку уличного грабителя. Право же, безногий творил настоящие чудеса своими гибкими длинными пальцами. Теодор восхищённо вскрикивал, когда узелок с монеткой, запрятанный под напуск его блузы, каким-то чудом оказывался у Жоффрея. Паук хмыкал и замечал, что мальчонке с изящными ручками сеньора сам Господь велел обчищать чужие карманы. Когда наконец Тео удалось срезать кошель у своего учителя и не попасться, он радостно прихлопнул в ладоши. Получилось! Да у него вышло почти так же ловко, как у Жоффрея. Должно быть, несчастные родители мальчугана испытали немало душевных мук, глядя с небес, как наследник Борегаров радуется, что обучился воровать. Но Теодор не стал задумываться над этим. В конце концов, матушка обещала принять все грехи на себя, лишь бы её сын выжил. И разве ловкость рук не есть способ выживания в том мире, куда по воле судьбы угодил юный герцог? Теперь неразлучная троица отправлялась на промысел с куда большим воодушевлением. Хворостине и Беспалому нравилось, что новый приятель отличается смелостью и вовсе не старается отлынивать от дела. К полудню все трое прятались на заднем дворе заброшенной лавки каретника и делили добычу поровну. Таким способом можно было избежать подзатыльника от мамаши Бернадет для менее удачливого воришки. И без малого за год юный герцог отлично освоился на новом поприще и находил его не таким уж дурным. А учитывая его страсть к приключениям, порой и весьма привлекательным.

Часть третья

Весна мигом растопила снег, что за зиму намело в переулках и узких улочках, и мальчишки хлюпали по грязной жиже прохудившимися башмаками.

― Ну и день сегодня, ― мрачно буркнул Беспалый.

― Точно, ― шмыгнул покрасневшим носом Хворостина. ― А я-то так рассчитывал на лишние пару сантимов, чтобы хлебнуть горячего в таверне у заставы.

― Всё оттого, что мы топчемся на паре-тройке улиц, где днём с огнём не сыщешь солидных господ, ― бросил Тео. ― Кажется, жители квартала не богаче нас. Не пойти ли ближе к центральным улицам?

― Ума лишился, Ашиль? Это место подручных Кривого. Стоит им нас заметить, пожалуй, костей не соберём.

― Хорошо, можете подождать меня здесь. Вряд ли меня успели запомнить. По крайности, попробую. Может, что и выйдет.

Друзья нерешительно переглянулись.

― Чёрт, крысу тебе в штаны, Дохляк. Если люди Кривого начнут молотить тебя, хотя бы ори погромче, чтобы мы знали, ждать ли тебя к ужину.

― Заткни пасть, Хворостина. Не каркай раньше времени, ― рявкнул Беспалый. ― Но мысль хороша. Ори что есть сил, уж я постараюсь отвлечь противника, и ты сможешь сбежать. Я стану караулить в проулке перед площадью.

― Благородно с твоей стороны, ― подмигнул Тео. ― От души надеюсь, что помощь мне не понадобится.

Он довольно быстро добрался до места, и глаза его радостно сверкнули. Народу было предостаточно. Перед лавками и магазинами то и дело останавливались экипажи. Мальчик бросил беглый взгляд в витрину и половчее нахлобучил поношенную шляпу. Экая жалость, что он одет в обноски. Пожалуй, сунься он в лавку, его тотчас погонят прочь. Но не возвращаться же к товарищам с пустыми руками. Выслушивать насмешки было бы слишком обидно. И Тео прислонился к стене, шаря взглядом по толпе. Наконец он заметил толстушку, что вышла из суконной лавки, неловко держа увесистый свёрток. Юный герцог направился за ней, стараясь не упустить добычу из виду. И стоило даме угодить в толпу на перекрёстке, Теодор последовал за ней и вскоре оказался прямо у неё за спиной. Затаив дыхание и достаточно ловко орудуя пальцами, он нащупал увесистый кошель в складках пышной юбки. Срезать добычу было делом минуты и, прижав добычу к себе, юный герцог плотнее запахнул поношенную куртку и неторопливо отправился прочь. Он шёл насвистывая, довольный, что так легко заполучил желаемое, но стоило ему свернуть в переулок, как на плечо его опустилась чья-то рука. Теодор вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял высокий незнакомец в низко надвинутой шляпе с широкими полями.

― Ай-яй-яй, дружок, ― низким хрипловатым голосом произнёс он. ― Я смотрю, Кривой стал обучать своих подопечных спустя рукава.

― О чём вы, сеньор? ― старательно делая растерянный вид, бросил Тео.

― О кошельке, маленький наивный дурачок, ― хмыкнул мужчина. ― Разве недоумок Кривой не говорил, что воровство ― это своего рода искусство и требует таланта, как и всякое другое творчество?

― Вы с кем-то спутали меня, сеньор, ― дерзко вскинув голову, произнёс подросток. И поняв, что перед ним явно не служитель закона, ибо половину лица незнакомца скрывал тёмный шарф, доходящий до глаз, Тео, лихо подбоченясь, добавил: ― Да будет вам известно, господин Любопытный Нос, я не служу у Кривого и мне откровенно плевать, как и чему он обучает своих ослов.

Незнакомец рассмеялся.

― Ты начинаешь мне нравиться, оборванец, ― подмигнул он. ― Хотя ты довольно нахальный малый. Но я сам не отличался добродетелью в юности, и посему не стану читать тебе мораль. Так кому ты служишь, маленький бродяга?

― А вам что за дело? Может, я и вовсе не имею хозяев.

― Как же, так я и поверил. В этом городе ни один щенок не остаётся без хозяина. Скажу тебе откровенно, мне плевать, кто ты и откуда. Я ищу кое-кого. И уверен, что напал на след. Мелкий воришка Парижа может работать либо на Кривого, либо на мамашу Бернадет. Стало быть, ты можешь проводить меня к ней. Надеюсь, старуха ещё не покинула нашу грешную землю.

― Знать не знаю никакой мамаши. Я сирота, месье Прилипала, ― пожал плечами Тео. ― Поищите другого провожатого. ― Тут он резко присел, извернулся и, сбросив руку незнакомца, пустился наутёк. Петляя по узким мрачным улочкам, он наконец остановился под аркой и, осторожно высунувшись, оглядел улицу. Кажется, ему удалось сбежать. Пожалуй, странный незнакомец не гонится за ним. И, не переставая оглядываться, он поспешил к дружкам.

Каково же было его удивление, когда вернувшись вечером в лачугу мамаши Бернадет, он застал за столом незнакомца, от которого так ловко улизнул. Дружки замолчали на полуслове и попятились, а сам Тео застыл на месте, приоткрыв рот.

― А, дерзкий оборванец, ― хмыкнул мужчина, раскуривая трубку. ― Могу признать, что ты ловко сделал ноги. Отчего же ты сразу не сказал, что твой учитель месье Паук?

― Мои пострелята привыкли держать язык за зубами, ― бросила старуха. ― Мальчонка поступил верно. Откуда ему знать твои намерения?

― Ну что, Чезаре, хорошо я его обучил? ― подмигнул Жоффрей.

― Да, видно, не очень хорошо, друг мой, если я сумел заметить, ― улыбнулся гость.

― Оставь, красавчик, ― отмахнулся безногий. ― Мало кто может сравняться с тобой. Немудрено, что ты знаешь все приёмы и ухватки, не видимые для простых людей.

― Иди ближе, маленький ловкач, выпей вина, ― произнёс незнакомец, наполняя стаканы.

― Охотно, ― кивнул Теодор, — но я не стану пить без своих друзей. В конце концов, они поработали не меньше и тоже изрядно устали и продрогли.

Мамаша Бернадет возмущённо всплеснула руками, но гость ухмыльнулся и кивнул.

― Забавно видеть задатки благородства в уличном оборванце. Если эти два олуха ещё не намочили штаны со страху, то пусть присядут с нами.

Хворостина и Беспалый и впрямь были бледны и охотно бы покинули мрачную комнатёнку, но, поглядев друг на друга, нерешительно направились к столу. Они присели на край лавки, готовые в любую минуту задать стрекача.

Юный герцог никак не мог понять причину их страха и, спокойно расположившись за столом, открыто взглянул на гостя. При свете тусклой лампы он рассмотрел, что незнакомец довольно молод и мог бы считаться привлекательным мужчиной, если бы не уродливый шрам, что тянулся от виска до самой шеи. И уткнувшись в стакан с кислым дешёвым вином, Тео с удивлением отметил, что руки гостя довольно гладкие и ухоженные для простолюдина.

― Итак, всё по-прежнему? ― видимо, продолжая прерванную беседу, произнёс Чезаре.

― Похоже на то, ― пожал плечами Паук. ― А каких новостей ты ожидал?

― Стало быть, рыбу позабыли на столе, и она жутко смердит.

― Воняет на славу, ― хмыкнул Жоффрей.

― И что, нет желающих её зажарить? Достаточно вынуть потроха и хорошенько проветрить.

― О, красавчик, ― ухмыльнулась старуха. ― Не всякий готов запачкаться, ведь при разделке кровь так и хлещет на повара.

― Оставь, мамаша, стоит ли сокрушаться о парочке капель, когда речь идёт о славном ужине? ― оскалился гость. ― Но хороший рецепт нуждается в тишине и тайне.

― Эй вы, недоумки, хватит изображать солидных господ в таверне! ― тотчас прикрикнула Бернадет. ― Вытряхивайте добычу и проваливайте.

Мальчишки поспешно подскочили и, вытряхнув на колени старухе кошель, монеты, пару перчаток, зеркальце и табакерку, поспешили прочь. Тео ничего не осталось, как последовать за ними.

Троица долго не могла заснуть, шёпотом обсуждая произошедшее.

― Ну и дела, Дохляк! Удивительно, что ты ещё жив! ― громко шепнул Беспалый.

― Точно, братец! Я едва не стал заикой, когда вошёл в комнату. Ты и впрямь удачлив, Дохляк! Дал дёру от собственной смерти.

― В придачу раздобыл увесистый кошель и не попался людям Кривого Жака на площади, ― хихикнул Дидье. ― Что же, считай, что прозвище Дохляк забыто. Будешь именоваться Счастливчиком.

Тео, прикрыв рот рукой, польщённо рассмеялся. Пожалуй, прозвище Счастливчик куда благозвучней.

― Эй, а отчего вы так перепугались этого Чезаре? По мне, он вовсе не страшен, особенно если не смотреть на шрам.

―Вот осёл! ― забывшись, воскликнул Беспалый. ― Да это же сам Корсиканец! Все считали, что он помер. Увидав его за столом, я уж было вообразил, что мертвяк явился по наши души.

― Так это и есть Корсиканец?! ― Теодор привстал на тощем тюфяке и уставился на собеседника. Неужели ему довелось так запросто разговориться с кровавым убийцей? Удивительно. Он воображал, что пресловутый Корсиканец непременно обладает грубым злобным лицом с неопрятной бородой и коренастой фигурой. А Чезаре Лоренцо скорее походил на зажиточного горожанина! А манера широко улыбаться и вовсе выказывала в нём этакого беззлобного весельчака. Может, дружки перепутали и ночной гость вовсе не тот, о ком они говорят?

Возбуждённые беседой приятели ещё с полчаса строили догадки чудесного воскрешения Корсиканца, но затем их сморил сон. А юный герцог долго ещё ворочался с боку на бок. Он и сам не мог понять, что так заинтересовало его в облике Лоренцо. И не в силах совладать с любопытством, он, крадучись, проник в коридор и прильнул к двери. Сквозь щель он видел таинственного гостя и едва мог расслышать беседу. Хозяева и гость говорили достаточно тихо.

― Я так и знал, что мстительность заставит тебя вернуться, парень, ― произнёс Паук.

― Уж такой я уродился, ― хмыкнул Чезаре. ― Люблю отдавать долги. Вообрази, Жоффрей, когда я подыхал и с каждой каплей крови из меня уходила жизнь, вместо ангелов ко мне явился сатана и сказал, что тоже ценит мою страсть воздавать всем по заслугам. Уверен, что именно жажда мести не дала мне помереть.

― Не поминай лукавого ночью, красавчик, ― пробурчала старуха. ― Неужели даже теперь, когда всех твоих дружков перебили, ты ещё надеешься заполучить трон короля отбросов?

― Нет, Клодин, у меня изменились планы, ― насмешливо произнёс гость. ― Сейчас я сам не желаю занять сие достойное место. Я попросту избавлю Париж от некоторых его жителей, только и всего. А после отправлюсь в Нант.

―Что ты забыл в этой дыре? Говорят, там солдат больше, чем блох на бродячей псине. Господа никак не поделят власть. Я не особо верю, что тебе удастся покончить с Камнетёсом. Но даже не стану отговаривать тебя, это равно попытке уговорить комод сходить за вином. Будь я на ногах, то, возможно, и подсобил бы тебе в этом безнадёжном деле. Уж очень охота поквитаться со скотиной Жаком. Благодаря ему мы с Клодин скоро сдохнем от голода. Ведь он нарочно оставил нас в живых и теперь попросту лишает куска хлеба, отбирая возможность его заработать. Но при этом исправно собирает дань, на которую уходит львиная доля добычи. И скажу откровенно, парень, мне будет искренне жаль, если тебя пристукнут. Тогда нам останется или лечь на тюфяк в ожидании смерти, или покинуть город навсегда.

― Как же! ― взвилась Бернадет. ― Куда это я пойду? Я родилась на задворках Парижа и выросла в его тёмных кварталах. И мои кости истлеют здесь, на кладбище Пер-Лашез, а не по дороге неизвестно куда.

Собеседники замолчали. Слышно было только, как потрескивает пламя оплывшей свечи.

― Если у меня выйдет, то вам никуда уходить не придётся, ― наконец нарушил молчание Чезаре. ― Напротив, думаю, никто из подданных городского дна не станет возражать, если место короля займёшь ты, Паук. Это будет справедливо.

― Чёрт подери, парень! Я даже не знаю, что и сказать…

― Ничего не говори, ― рассмеялся гость. ― Ты знаешь, я сам намеревался занять трон правителя, но у меня оказалось слишком много дел. А посему до моего возвращения ты вполне сносно станешь править городом. Сейчас отличное время, друг мой. Пока наверху идёт грызня, полиции и солдатам вовсе нет дела до нас. Они заняты врагами Конвента. Хотя, по мне, отрубив башку королю, они ничего не добьются и вскоре начнут жрать друг друга. Я как-то имел сомнительное удовольствие провести пару месяцев в тюремной камере. Не поверишь, Паук, но жизнь крыс показалась мне на редкость забавной. Они точь-в-точь как люди, борются за лишний кусок, за власть и даже за прекрасных дам. Но стоит победителю зазеваться, как сородичи мигом набрасываются на бывшего вожака. Хотя совсем недавно уступали ему лучший кусок и самую красивую девицу с облезлым хвостом. Помяни моё слово, Жоффрей. Сеньора Робеспьера ждёт участь бедняги Людовика. На смену ярым поклонникам революции придёт куда более дерзкий и хитрый правитель. Не удивлюсь, что впоследствии Францией станет править выходец с Корсики, ― рассмеявшись, закончил свою речь Чезаре.

― Ну и наговорил ты, красавчик, ― покачал головой Паук. ― Что за бред у тебя в голове? Про крыс можешь не рассказывать тому, кто трижды попадал в застенки. Не знаю, может, ты сродни чародеям, что за пару сантимов предсказывают будущее. И не знаю, как насчёт правителя Франции, но плести небылицы вы, корсиканцы, мастера хоть куда. А если господа и впрямь перегрызут друг другу глотки, нам с Клодин наплевать. Наше ремесло всегда будет в цене, кто бы не сидел в Лувре или Версале.

Теодор здорово замёрз, стоя на одном месте на сквозняке, и, ко всему, почти ничего не понял. Но образ Чезаре показался ему ещё более загадочным. Этот человек явно знавал лучшие времена и вовсе не походил на обитателей мрачного квартала бедноты.

И, конечно же, юный герцог Борегар был удивлён и, откровенно говоря, весьма польщён, когда поутру старуха сообщила, что сегодня он не пойдёт на промысел, а поступает в полное распоряжение ночного гостя. Хворостина и Беспалый боязливо переглянулись, а Тео, сгорая от любопытства, поспешил за мамашей Бернадет.

Старуха уверенно шмыгала по закоулкам, тонущими в серой дымке рассвета, и вскоре путники оказались на захламлённом пустынном дворе полуразрушенного дома. Строение покосилось на бок и походило на дряхлого старичка, что согнулся от немощи. Пустые глазницы окон и сорванная с петель дверь наводили уныние одним своим видом.

― Надеюсь, ты запомнил дорогу, Ашиль? ― ворчливо бросила Бернадет. ― У меня нет желания всякий раз провожать тебя до места. Корсиканцу показалось, что ты смышлёный парень. Уж постарайся не выказать себя дураком.

Теодор кивнул. Он и сам считал себя смышлёным и, уж конечно, месье Чезаре не пожалеет о своём выборе

Старуха вошла в дом и тихо присвистнула. В ответ раздался глухой стук. Подросток почувствовал лёгкую дрожь в ожидании приключений. Глаза его блестели, губы приоткрылись в улыбке.

― Рано скалишься, парень, ― неодобрительно произнесла Клодин. ― Окажешься тупым и никчёмным, то не доживёшь и до вечера. Ведь ты уже узнал кое-что лишнее. Не знаю, как повернётся дело, в любом случае будь нем как рыба. Не вздумай шепнуть своим дружкам даже полсловечка.

Тео вновь кивнул.

Внезапно стена с приставленным к ней столом подалась назад и показался узкий проход. Мятущееся пламя свечи осветило ступени.

― Ну всё, иди, Ашиль. А мне пора. ― Мамаша Бернадет легонько подтолкнула мальчика вперёд и серой тенью метнулась прочь. Теодор без всякого страха поспешил внутрь и тотчас покатился кувырком по скользким замшелым ступеням. Должно быть, он непременно разбил голову, если бы сильная рука не схватила его за шиворот, приподняв над земляным полом.

― Вот недоумок. Чего ради ты бросился вниз, не нащупав ступеней? ― раздался низкий голос Корсиканца.

― Прошу прощения, месье Лоренцо, ― пробормотал Теодор.

― Хм, ты всё больше удивляешь меня, оборванец. Твоя речь не похожа на простецкий говор городского отребья. Откуда ты? Кем был твой папаша?

― Я? Я родом из Нанта, месье. Мой отец лавочник Марэ, ― заученно выпалил мальчик.

― Из Нанта? Забавно… А какого же чёрта сын лавочника промышляет воровством в Париже?

― Ах, месье. Когда солдаты Конвента пришли в город, наступили трудные времена. Родители подхватили хворь, что набросилась на город, и скончались один за другим. Лавка сгорела, мне ничего не осталось, как отправиться на поиски родни. Но в дороге я сильно простыл и едва не отдал Богу душу. Друзья нашли меня на улице и привели к мамаше Клодин. Ей я и обязан своим спасением.

― Складная история, ― хмыкнул Чезаре. ― Уверен, что правда в ней только твоя болезнь. Впрочем, мне наплевать на твою жизнь.

Корсиканец отвернулся и, внезапно швырнув Теодору шпагу, отрывисто скомандовал:

― Туше!

Растерявшись, юный герцог тотчас приподнял вверх руку и сделал выпад.

― Вот и выплыло твоё вранье, наивный простофиля, ― рассмеялся Корсиканец. ― С каких пор лавочники стали обучать своих наследников фехтованию?

Тео замешкался лишь на несколько секунд и, пожав плечами, заявил, что водил дружбу с сыном сеньора. Ему довелось присутствовать на занятиях, вот и запомнилось несколько движений.

Чезаре недоверчиво ухмыльнулся.

―Твоё счастье, малец, что мне плевать, кто ты и откуда. Но на будущее запомни. Если выбрал себе роль, то не стоит забывать о ней ни на минуту. Иначе твоя жизнь быстро оборвётся. Впрочем, хватит пустой болтовни. У меня будет к тебе парочка поручений. Но ты должен поклясться, что останешься нем, что бы с тобой ни случилось. Или прямо сейчас проваливай восвояси и забудь наш разговор.

― Я клянусь, месье! ― горячо воскликнул юный герцог. Поручения Корсиканца наверняка сулят множество приключений и опасностей, отказаться от подобного было бы непростительной ошибкой.

― Хорошо… Итак, ты должен запомнить всё с точностью, ибо у меня нет желания повторять дважды.

― Я готов, месье.

Он действительно серьёзно внимал каждому слову и наконец кивнул, что всё запомнил.

― Отлично, можешь идти. Запомни, с этого момента ты должен стать тенью, серым крысёнком, что пробирается в любое место незамеченным.

Тео поспешил к выходу.

Добравшись до старьёвщика Кокто, он произнёс заветные слова. Старик молча зажёг свечу и начал рыться в ворохе тряпья. Его каморка была так же уныла, как и жильё мамаши Бернадет, и даже солнечным утром в ней царил полумрак.

― Вот, надевай. Это самое приличное платье, что у меня есть. А я пока что поищу башмаки и шляпу.

Брезгливость юного герцога к неизвестно каким способом добытому костюму мигом отступила, стоило ему вспомнить, что всё, что он делает ― поручения загадочного Корсиканца. Он быстро переоделся и огляделся в поисках зеркала.

Старик удивлённо приподнял бровь, но так же молча поставил перед ним медный таз и щербатый кувшин.

― Умой свою смазливую рожу, парень. Да пригладь волосы. Вот, возьми гребень. Там не хватает пары зубцов, но делу это не помешает.

Наконец Тео покинул пропахшую лежалым тряпьём лачугу и, нахмурив брови, поспешил дальше. Хотя, выйдя на широкую улицу, граничащую с бульваром, он замедлил шаг и не смог удержаться, чтобы не взглянуть на своё отражение в чисто вымытой витрине лавки суконщика. Довольный своим видом, он пришёл к нужному дому и восхищённо присвистнул, оглядывая внушительное здание. Казалось, что четвёртый этаж и вовсе нависал над улицей. Двери парадного входа сверкали позолоченными ручками, добротные мраморные ступени намекали на солидность жильцов. Тайком осенив себя крестом, он дёрнул за верёвку колокольчика.

― Чего тебе? ― неприветливо бросил привратник.

― Письмо для мадам Тревиль, ― глядя ему в глаза, без всякой робости ответил подросток.

― Давай сюда, я передам.

Привратник протянул руку.

― Не могу, месье. Мне велено передать посланием мадам лично и получить ответ.

―Ах, чтоб тебя! ― в сердцах воскликнул привратник. ― Ладно, иди, только хорошенько вытри ноги, паршивец. Третий этаж слева.

― Я знаю месье, благодарю, ― спокойно сказал Тео и неторопливо поднялся по лестнице, устланной бордовым ковром. Ах, как давно он не видел господского жилья! Даже запах здесь слишком отличался от унылого домишки в квартале бедноты. Но, вспомнив, что ему надлежит делать, вновь стал серьёзным и уверенно постучал в высокие двери.

На пороге показалась молоденькая горничная с копной светлых кудряшек и кокетливым взглядом прозрачных глаз.

― Доброе утро, мадемуазель. У меня записка для Элизы Бонтан.

― Наконец-то! ― приглушённо воскликнула горничная и буквально втащила посетителя в прихожую.

― Давай письмо и поспеши, малыш. Скоро вернётся кухарка, тогда всё пропало. ― Девушка ринулась по коридору, и Тео ничего не оставалось, как последовать за ней. Оказавшись в кухне, горничная подбежала к окну и, приподняв створку, огляделась по сторонам. ― Господь милосердный! Надеюсь, ты ловкий малый и не свернёшь себе шею, ― пробормотала она.

Юный герцог скользнул взглядом по крышам домов. В точности как и говорил Чезаре. Экое счастье, что накануне не было дождя. Он осторожно выбрался на карниз и замер. Чёрт возьми! От высоты у него захватило дух и к горлу подступила дурнота. Пожалуй, он охотно бы вернулся и признал, что оказался не таким ловкачом, как воображал Корсиканец. Но девушка, тревожно обернувшись, шепнула:

― Скорее, кажется, Люси идёт.

Это замечание лишило Теодора выбора, и, со всей силы вцепившись пальцами в рельефный узор стены, он начал двигаться по узкой кромке к примыкающей крыше соседнего дома. Он отчаянно старался не смотреть вниз, по лицу градом катился пот. Волосы прилипли к вискам. И когда Тео нащупал ногой черепицу, то ещё несколько томительных минут не мог заставить себя сделать последний шаг. Оказавшись на крыше, он лёг на живот и попытался выровнять дыхание. А затем вновь продолжил своё опасное путешествие. И так, перешагивая, а где-то и перепрыгивая с крыши на крышу, юный искатель приключений наконец добрался до нужного места.

Лёжа на животе и обхватив узкую печную трубу, дабы не съехать вниз, он стал рассматривать внутренний двор скотобойни. Да, Корсиканец всё предусмотрел заранее. Увидеть что-либо с улицы за высоченным забором из серого камня было невозможно. И вокруг ни единого дерева. А ведь, поначалу слушая Чезаре, Тео вообразил, что поручителю попросту нечего делать. Или он желает проверить, насколько ловок и смел выбранный помощник. Когда Теодор наконец спустился на тихую улочку через три дома от скотобойни, глаза его ломило от напряжения. Тело ныло от усталости. А в животе бурчало от голода. Облизнув пересохшие от жажды губы, он улыбнулся. Чёрт возьми! У него всё получилось, в точности как велел Чезаре! Подросток с радостью бы громко присвистнул и хлопнул в ладоши, но тотчас вспомнил, что обязан хранить тайну, и, надвинув шляпу на глаза, как делал Корсиканец, он сошёл с обочины дороги, предпочитая держать держаться в тени. Когда он явился в убежище, нежные сумерки окутывали заброшенное место. Неужели он так припозднился?

― Отрадно видеть тебя в живых, парень, ― невозмутимо бросил Корсиканец.

― Ха! Вы думали, что я из тех простофиль, которые, карабкаясь по крышам, непременно свернут себе шею? ― дерзко ответил Тео.

―Ладно, отважный ловкач, ― миролюбиво заметил Чезаре. ― Садись, промочи горло и раздели со мной ужин. Уверен, что ты просто помираешь от голода. Или успел посетить таверну?

―Этого не было в поручении, месье, ― с достоинством ответил подросток. ― Но, бросив взгляд на шаткий, обшарпанный стол, покрытый не слишком чистым полотном, громко сглотнул.

Чезаре неторопливо потягивал вино, изредка поглядывая на мальчика.

―У тебя повадки господского дитя, ― наконец вымолвил он. ― Или расскажешь очередную байку про дружбу с сынком знатных родителей?

На секунду Теодор смутился и перестал жевать. Он совсем позабыл, что Корсиканец горазд подмечать незначительные детали.

―Нет, — помолчав, бросил Тео. ― Моя матушка хотела, чтобы я походил на своего приятеля, и мне нанимали гувернёра. В конце концов, отец располагал средствами и мог потратиться на единственного сына.

― Ерунда, дружок. Дело вовсе не в твоей родне. Ты пропустил мимо ушей моё замечание и не сделал выводов, а это прискорбно. Надеюсь, теперь ты станешь более внимательным. Однако продолжим. Что ещё ты успел рассмотреть?

Теодор подробно изложил всё, что запомнил.

― Да, месье, с виду там только один вход, он же ведёт прямиком на скотобойню. А вот на заднем дворе есть неприметная калитка. Она выходит на соседнюю улицу. Снаружи её не заметишь, там огромный куст жимолости. Человек с широким лицом и квадратной рыжей бородой так и не появился за всё время. Я насчитал семерых детин, и они явно не мясники. Двое постоянно прогуливаются возле входа и проверяют повозки крестьян, что привели на убой скотину. Один, должно быть, охраняет калитку. Его сменили только после полудня. Остальные слоняются по двору или выходят поглазеть на улицу. Высокий парень с кривым носом и вовсе шмыгает туда-сюда. Возвращаясь, он отдаёт что-то похожему на медведя громиле и вновь исчезает. Человека с повязкой на глазу я видел. Он прошёл сразу на задний двор, и остальные вели себя с ним как с хозяином. Думаю, именно тот, о ком вы говорили.

― Хорошо, Ашиль. Ты действительно меня не разочаровал. Теперь ложись спать. Завтра у тебя вновь будет работа.

― Здесь? А… а разве я не пойду ночевать к мамаше Бернадет?

― Нет. С этой минуты ты стал невидимкой. Сделай одолжение, заткнись и спи, мне надо подумать.

Теодор пожал плечами и с радостью опустился на тощий залоснившийся тюфяк. Вскоре каморка наполнилась дымом от трубки Чезаре. И аромат табака был куда приятней, чем кислая вонь давно заброшенного жилища.

Когда Тео проснулся, Корсиканец стоял над умывальным тазом, засучивая рукава блузы.

― Полей-ка мне на руки, Счастливчик, ― вместо приветствия бросил он.

Теодор вскочил и начал старательно поливать воду из облезлого кувшина и, присмотревшись, оторопел. Вода в тазу мигом покраснела. Он тайком взглянул на руки Корсиканца, и сердце его отчаянно забилось. Вне всякого сомнения, мужчина смывал кровь. Тео промолчал, но, ставя кувшин на стол, не удержался и кинул взгляд на сброшенный на лавку сюртук. Так и есть, обшлага были тёмными от впитавшейся в сукно крови.

― Надеюсь, не собираешься падать в обморок? ― насмешливо спросил Чезаре, вытирая руки.

Подросток вздрогнул от неожиданности. И поспешно кивнул.

― А ты вновь проявил невнимательность, парень. Все твои размышления мигом отразились на лице. Тебя легко застать врасплох. Если ты не собираешься ступить на путь добродетели в будущем, то стоит сохранять равнодушный вид, что бы ни произошло. Это даёт некое преимущество перед врагами. Они не должны видеть ни твою растерянность, ни страх. Тогда ты сможешь сбить их с толку.

― Уверяю вас, больше подобное не повторится! ― пылко воскликнул Тео.

― Оставь, Ашиль. Давай лучше перекусим, а заодно обсудим следующее поручение. Кстати, в твои годы я вовсе не был таким хладнокровным. Это всего лишь жизненные уроки. И они не раз спасали меня.

Юный герцог облегчённо вздохнул и принялся за еду. Видно, загадочный Корсиканец располагал деньгами. На тарелке красовался окорок, подёрнутый застывшим жиром, большой круглый хлеб, миска запечённого картофеля и увесистый ломоть сырного пирога. И ко всему, непочатая бутылка Божоле. Но памятуя свою оплошку, Тео вёл себя так, словно нет ничего удивительного в щедро накрытом столе в жалком убежище. По этой же причине он решился спросить, кого из врагов Чезаре постигла незавидная участь. Может быть, ему удалось поквитаться с Камнетёсом и Жаком Кривым? Но тогда о каком поручении может идти речь?

В полдень подросток, вновь надев костюм рассыльного, отправился в город, крепко прижимая внутренний карман куртки, где покоился кошель с деньгами. Его немного смущало, что женщину, к которой он шёл, Корсиканец попросту назвал потаскухой по имени Красотка Валери. Даже если мадемуазель падшая женщина, не стоило так уж откровенничать. Впрочем, до своего появления в Париже Теодор и вовсе не знал о подобного рода женском промысле и счёл его довольно гнусным. Разве можно относиться к дамам столь пренебрежительно, как к вещи, которую покупают на время и после забывают о ней? Приятели не скупились на грязные скабрёзные подробности, хотя в силу возраста должны бы находиться в полном неведении этой неприглядной изнанки жизни. Увы, особняк герцога Борегара и нищие кварталы Парижа тоже не имели ничего общего. Стало быть, пора забыть о церемониях и прописных истинах, которые внушали ему с детства. Мать твёрдо дала понять, что у сына всего лишь одна цель ― выжить. Не всё ли равно, каким способом он к ней идёт? Теодора уже посетила мысль, что в тёмном мире прекрасного города покровительство такого человека, как Корсиканец, явно не будет лишней.

И он искренне желал, чтобы Чезаре выиграл свою войну. А кроме всего прочего, он даже не знал, почему его так влечёт к загадочному Корсиканцу. Тот полностью завладел воображением подростка. Тео кожей ощущал, что, даже улыбаясь, Чезаре готов метнуть в собеседника нож или выстрелить. Дружки наперебой рассказывали о его вспыльчивости, Жоффрей упоминал о мстительном нраве. Выходило, что Корсиканец ловкий грабитель и жестокий убийца. Такой человек вряд ли достоин подражания. Но нельзя было не признать некое очарование и привлекательность, что исходили от него. Юный Борегар желал бы знать о нём гораздо больше. Но увы… Впрочем, нет ничего удивительно, что искатель приключений найдёт горячий отклик в неокрепшей душе Теодора. Пока что он буквально олицетворял собой образ благородного разбойника из тайком прочитанных романов.

Дом на улице Риволи показался Тео слишком солидным для девушки весьма лёгкого нрава. Уж не перепутал ли он адрес? Уличные девчонки, которых он успел увидеть в грязных переулках, ютились в жалких лачугах. На свой страх и риск он всё же позвонил в колокольчик и худощавой горничной с пронырливыми глазками сообщил, что принёс записку для мадемуазель Валери. Девушка пожала плечами и провела его в прихожую, заявив, что позовёт хозяйку.

Красотка Валери оказалась пухленькой хорошенькой девицей с нагловатым развязным взглядом огромных голубых глаз.

― О, младенчик! А ты прехорошенький! ― бесцеремонно выпалила она, ущипнув подростка за щёку.

― Я от месье…

― Тс-с-с. ― Девушка прижала палец к его губам. ― Я знаю. Не стоит произносить имя твоего хозяина вслух, малыш. Эй, Зизи, подай мою шляпку и накидку, я уезжаю.

На лестнице показался солидный господин с внушительным брюшком.

― Ты уходишь, дорогая? ― бросил он.

― Да, мой пёсик, ― проворковала девушка. ― Мальчик принёс записку, что захворала моя кузина. Хочу навестить бедняжку.

― Ну что ж, проведать болящих ― богоугодное занятие, ― кивнул мужчина. ― Я тоже тороплюсь. Вообразить невозможно, что творится. Повстанцы нипочём не соглашаются признавать себя виновными. Конвент просто в бешенстве.

При упоминании Конвента Теодор невольно вздрогнул, но, вспомнив замечания Корсиканца, тотчас принял равнодушный вид.

Нарядный и вычурный экипаж Валери доставил его к магазину готового платья. Подросток был озадачен, ибо не мог понять, как посещение сего места поможет Чезаре расправиться с врагами. Но молча последовал за девицей.

― Что вам угодно, мадемуазель? ― расплывшись в подобострастной улыбке, спросил приказчик.

― Ах, любезный, подберите-ка мне хорошенький наряд для племянницы. У малютки скоро день ангела, хочу порадовать её обновкой. Да, и не вздумайте предлагать дешёвое тряпьё. Уж, слава Богу, её семья не нищие простолюдины.

― Сию минуту, мадемуазель! У нас самый годный товар. Останетесь довольны.

Спустя полчаса перед Валери громоздились целые горы платьев, похожие на подсвечиваемые заходящим солнцем облака. Наконец выбор был сделал в пользу пышного платья из тончайшего сукна с широкими оборками из кружев на манжетах.

― Если платье будет узко или широко в талии, то наша приказчица поедет с вами и мигом поправит дело, ― проворковал продавец.

― Ну да! Хорошенький получится сюрприз, если племянница станет примерять платье до праздника! ― воскликнула Валери. ― Нет, дорогуша, вот мальчишка рассыльный пришёлся как нельзя кстати. Ростом и сложением он вполне походит на мою Мюзетту.

Теодор едва сдержал возмущение, пока приказчица, вооружившись булавками, подкалывала ими подол платья. Наконец Валери заявила, что довольна результатом, и потребовала подходящий к наряду капор, перчатки, чулки и башмачки, за которыми тотчас отправилась к башмачнику напротив. Усевшись в экипаж, Теодор облегчённо вздохнул.

― Я довезу тебя до заставы, малыш. Дальше пойдёшь сам, ― подмигнула девушка. ― Ах, ну до чего ты хорошенький, Ашиль! Сколько тебе лет?

― Тринадцать, мадемуазель, ― улыбнулся подросток.

― Экая досада. Ну ничего, годика через три я с радостью обучу тебя любви, ― захохотала она.

Эти слова заставили Тео покраснеть, но в глубине души он был горд, что хорошенькая девица сочла его привлекательным. Герцогиня тоже часто откровенно любовалась его внешностью, но он всегда считал её восхищение предвзятым взглядом любящей матери. И теперь грубая лесть потаскушки пришлась ему по душе.

Чезаре даже не стал рассматривать покупки и лишь махнул рукой, указывая на вновь щедро накрытый стол. А после закурил трубку и произнёс:

― Ну что, Счастливчик, завтра весёлый денёк. И, скажу откровенно, он может закончиться либо победой, либо нашей смертью. У тебя есть родня, которая станет стенать над твоей могилой?

В этот раз Тео старательно сдержал себя, чтобы не вздрогнуть от подобного известия, и уверенно ответил, что проливать слёзы по нему будет некому.

― Ну и хорошо, парень. В сущности, семья ― самое слабое место любого искателя приключений. Запомни это и, если останешься в живых, не спеши жениться и заводить детей.

Подросток с минуту помолчал и, вдруг уставившись прямо в глаза собеседнику, выпалил:

― А у вас есть семья, Чезаре?

― Ну и наглец! ― приподнял бровь Корсиканец. ― Мне обычно не задают лишних вопросов.

― Ну вы же сами сказали, что завтра я могу погибнуть, ― пожал плечами Тео. ― Почему бы мне не рискнуть проявить любопытство?

Чезаре громко расхохотался:

― А ты действительно не промах, Счастливчик. Ну хорошо, если тебе так интересно, мои родители давно умерли. Тебя устраивает ответ?

― А жена, вы были женаты, Чезаре?

― Ну хватит, мне по душе твоя дерзость, но ты переходишь границу. Всё, отправляйся спать. Я разбужу тебя рано, нам нужно будет основательно подготовиться.

Какого же было разочарование и возмущение юного герцога, когда на рассвете, не успев толком проснуться, он увидел на стуле вчерашние покупки вместо своей одежды.

― Господь милосердный! Чезаре! Вы думаете, что я соглашусь переодеться девчонкой!?

― Не вопи, Счастливчик, ― спокойно проронил Корсиканец. ― Тебе придётся это сделать, иначе я не смогу проникнуть в убежище моих врагов. Вот ещё нежности, разве не слышал поговорку: «На войне как на войне»? Для достижения своих целей все средства хороши.

― Но… но это ужасно унизительно, ― буркнул подросток.

― Вот дурак! Да что такого? Можно подумать, что тебе предстоит щеголять в женском облике всю жизнь. Если твоя мамаша нанимала тебе гувернёра, то ты должен бы знать, что герцог Орлеанский наряжался в женское платье и спокойно шастал по всему Версалю, смущая придворных. Однако это не помешало ему одержать победы на поле боя. Неужели тебе не доводилось участвовать в домашних постановках?

― Приходилось, ― пожал плечами Тео.

― И кого ты изображал?

― Ангела.

― Ну вот видишь, а как известно, небесные создания и вовсе не имеют пола. Стало быть, ты мог изображать как мальчика, так и девицу. Ну ладно, хватит историй. Если ты так трепетен к пустякам, можешь отправляться к мамаше Бернадет. Я и один справлюсь.

Такого ответа Теодор не ожидал и запальчиво продолжал доказывать, что сия затея крайне для него унизительна. А если друзья случайно увидят его в таком наряде? Ему не избавиться от насмешек до конца своих дней.

― Ты мне надоел, Ашиль, ― равнодушно бросил Корсиканец. ― Я же сказал, можешь проваливать.

Юный герцог сжал пальцы в кулак и, с минуту помолчав, решительно произнёс:

― Ну уж нет, Чезаре. Зря, что ли, я рисковал жизнью, пробираясь по крышам, чтобы теперь упустить самое интересное? Я иду с вами. Надеюсь, Господь смилуется надо мной и меня никто не узнает.

― Весьма мило обратиться за помощью к Господу, идя на преступление, ― хмыкнул Корсиканец. ― Ладно, чёрт с тобой, одевайся. И пока ты будешь превращаться в кокетливую барышню, я расскажу, что нужно делать. Когда дойдёт до потасовки, у меня не возникнет желание объяснять нюансы.

Спустя час странная пара покинула убежище и, крадучись, вышла к дороге. Как и говорил Чезаре, у развилки стоял экипаж. На козлах восседал толстяк глуповатого вида с глазами навыкате.

Одетый в солидный добротный сюртук и шляпу, с подвязанной полотном щекой, дабы скрыть шрам, и, поблёскивая стёклами пенсне, Корсиканец походил на учителя или гувернёра. Тео успел заметить, что движения и походка его резко изменились. В жестах появилась суетливая неловкость, свойственная неуверенным в себе людям.

― Послушай, Счастливчик, ты что, никогда не видел девушек из приличных семей? ― внезапно спросил он.

― Почему вы спросили?

― Ты шагаешь размашисто, ещё и расставив локти. Когда мы садились в экипаж, ты наступил на подол платья, не догадавшись приподнять его.

Теодор покраснел. Ему и так было мучительно неловко ощущать себя в ворохе оборок, в тесных башмачках и бархатном капоре. Ко всему, Корсиканец заставил его закатать штаны выше колен, презрительно заметив, что малейший ветерок, задевший платье вызовет немалое удивление у прохожих. Но он промолчал и отчаянно стал перебирать в памяти девочек и девушек, которых знал прежде. И когда экипаж остановился, Чезаре едва не расхохотался, увидев протянутую ему руку в перчатке. А оказавшись на земле, подросток жеманно сложил губки и писклявым голоском просюсюкал:

― Фи, господин Леонгр, ужасная поездка! Я чуть не лишилась чувств.

― Ах, дьявол! ― давясь от смеха, шепнул Корсиканец. ― Ты чертовски хорош, парень. Кто вдохновил тебя на игру?

― Просто вспомнил свою кузину, ― не глядя на него, шепнул в ответ Теодор.

И, ободрённый реакцией Чезаре, мальчик продолжил отчаянно кокетничать и кривляться. Он совершенно позабыл конечную цель этого представления и ощущал себя актёром немудрёной пьесы. Да, накануне он внимательно слушал наставления своего напарника и дурно спал, пытаясь осознать, что, в сущности, помогает свершиться преступлению. Но стоило Корсиканцу подмигнуть и скупо бросить комплимент актёрскому дарованию, как душевные муки мигом выветрились из его головы. Пара вышла на внешние бульвары и принялась обходить лавки.

― Не забудь, Счастливчик, все лавочники и прохожие должны обратить внимание на вздорную девчонку и её простофилю учителя. Тут шмыгают люди Кривого Жака. Это представление для них.

И Тео старался вовсю. И только оказавшись неподалёку от неприметной калитки, укрытой кустом жимолости, он словно вернулся в реальность и на несколько минут стал серьёзным, поджав губы и нахмурясь. А обернувшись, увидел, что Корсиканец исчез, буквально растворившись в воздухе. Тайком перекрестившись, Тео направился к калитке и, обойдя куст, потными от волнения пальцами достал заготовленный лист и стержень с сажей. Спустя минуту из-за куста показался здоровяк в лихо заломленной шляпе.

― Что вам угодно, мадемуазель?

― Мне угодно нарисовать эти очаровательные цветочки, ― мигом собравшись, пробормотал подросток.

― Дурацкая затея приличной девице устроиться рисовать возле скотобойни, ― оскалился громила. ― Вы здесь одна, мадемуазель?

― Скотобойни? ― приподнял брови Теодор. ― Фи! То-то мне подумалось, что в прекрасном аромате вовсе не слышно ноток апельсина, а напротив, ужасно смердит.

― Вам лучше уйти, мадемуазель.

― Ну вот ещё! Стану я потакать своему зануде учителю. Пусть побегает по кварталу и попробует меня отыскать.

Запавшие глаза охранника сверкнули.

― Вы такая милашка, мадемуазель. И, наверное, прихватили с собой пару-тройку монет на развлечения.

Из-за калитки показался худощавый человек и грубо крикнул:

― С кем это ты тут разговорился, недоумок?

― Да вот, господская дочка решила оставить с носом свою няньку и, видно, вовсе не соображает, куда попала, ― загоготал громила.

Худощавый скользнул взглядом по незнакомке.

― Проваливайте, мадемуазель. Пока ваш кошелёк и честь не пострадали, ― буркнул он. ― А ты, осёл, следи за улицей, а не строй глазки сопливой девке. И не вздумай поживиться. Здесь неподходящее место. Лишний шум и внимание ни к чему.

Но стоило ему прикрыть калитку, как детина вновь оскалился.

― Так что, красавица, не дадите ли монетку простому человеку на удачу?

Видя, как огромный мужлан решительно двинулся вперёд, Тео почувствовал страх, и ему стоило огромного труда не двинуться с места и продолжать свою роль. Он капризно надул губки и, скривившись, бросил, что уже подавал милостыню у церкви Святого Роха. Подросток даже не успел заметить, когда за спиной громилы возник Чезаре. Он молниеносно зажал разбойнику рот ладонью и тотчас полоснул по горлу. Глаза детины расширились до невозможности, словно он так и не успел понять, что произошло. А спустя минуту он осел и, зажав шею руками, плашмя упал на землю.

Теодор онемел. На висках выступил пот. Конечно, он и прежде видел мертвецов, тогда, ещё в Нанте. Но это были либо висельники, либо умершие от хвори. И никогда даже в кошмарах он не мог вообразить, что станет свидетелем убийства.

― Надеюсь, ты не ждёшь от меня нюхательной соли? ― резко шепнул Корсиканец. ― Шевелись, Счастливчик, через десять минут его хватятся. Бери его за ноги, ну, живо!

Некоторое время подросток действовал словно в бреду. Он исполнял команды Чезаре, но вряд ли понимал, что происходит. Он очнулся, только вновь оставшись один возле куста жимолости, тупо уставившись на нижние ветки, скрывающие тело убитого. Тео даже не заметил, как Корсиканец тенью прошмыгнул в калитку.

― Эй, мадемуазель! ― раздался голос прямо у него над ухом. Теодор вздрогнул и уставился на худощавого разбойника, что раньше выходил из скотобойни.

― Четверть часа назад вы зубоскалили с моим дружком, куда он провалился?

Подросток буквально силой заставил себя вспомнить навязанную роль и, пожав плечами, ответил, что собеседник выпросил пару монет и отправился промочить горло. Да, он так и сказал, мол, пойду хлебну винца. Раз уж мадемуазель оказалась щедрой.

― Чёртов недоумок! ― прошипел худощавый. ― Ладно, проваливайте отсюда, если не хотите угодить в неприятности. Жано, иди сюда, кажется, болван Гуго совсем обнаглел. Пойду встряхну его хорошенько, а ты постой тут до нашего возвращения.

Видно, Жано не горел желанием исполнять приказ, и, заметив, что худощавый размашистой походкой скрылся за углом, Тео проник внутрь и присел за старой бочкой, валявшейся во дворе. Силы небесные, зачем он это сделал? Чезаре велел укрыться неподалёку и ждать условного сигнала. Но нервная дрожь от увиденного так и не прошла и не давала ему сосредоточиться. Переведя дух, он осторожно высунулся и осмотрел двор. Двое детин лениво развалились на лавке и, кажется, задремали, прикрыв лица шляпами. Один покуривал трубку, привалившись к стене домика, утопающего в зелени. И только у ворот слышался грохот повозок и громкие разговоры крестьян и мясников ― всё, как он видел прежде, лёжа на крыше. Домишко действительно стоял особняком и наверняка не имел к скотобойне никакого отношения. Корсиканец говорил, что весьма не дурная идея устроить логово в таком месте. Да, Жак Кривой всегда отличался сообразительностью и осторожностью. Ввались сюда полиция, головорезы мигом смешаются с работниками.

Но как бы дом Кривого не окружала свежая зелень, наверняка и в него проник тошнотворный запах крови и протухших кишок, валявшихся в яме у забора. Над ними вились жирные мухи и деловито сновали крысы, что вовсе не обращали внимания на людей.

Вскоре у Тео затекли колени от неудобной позы. Проклятье, Чезаре говорил, что ему хватит и пяти минут. Однако прошло наверняка больше. Теодор похолодел. А что, если Корсиканец убит? Вдруг он ошибся в расчётах и попал в засаду? Подросток сжал губы и потной от напряжения рукой нащупал рукоять ножа, который Чезаре вручил ему накануне на всякий случай. Убедившись, что кинжал на месте, Тео немного приободрился. Если его схватят, он попытается дать отпор. Но стоило только приподняться, как чья-то рука в перчатке зажала ему рот.

― Не вздумай заорать, Счастливчик, ― шепнул Корсиканец. ― Какого дьявола ты здесь оказался?

― Подумал, что вам понадобилась помощь, ― сдавленно пробормотал подросток.

― Ладно, потом поговорим. Нам надо убираться.

В это время вернулся худощавый и разразился грязной бранью по поводу пропавшего дружка.

Теперь и Корсиканцу пришлось скорчиться за плохоньким укрытием, и оба искателя приключений затаили дыхание.

Головорезы начали ожесточённо спорить, пока один не предложил доложить хозяину. Но, войдя в дом, он завопил, изрыгая проклятья. Дружки ринулись к нему, а Чезаре с мальчиком рванулись прочь. Бедняга, которого поставили вместо потерянного охранника, не успел даже рот открыть. Корсиканец метнул нож раньше, чем беглецы приблизились к калитке. Отшвырнув мёртвое тело, он выдернул нож и, сверкнув глазами, рявкнул:

― А теперь прибавь ходу, парень, если хочешь остаться в живых.

Никогда Тео не бегал с такой скоростью, да ещё в столь неудобном наряде. Чудо, что он не запутался в ворохе юбок и не подвернул ногу в узких дамских башмачках. Добежав до условленного места, Корсиканец грязно выругался. Повозка была на месте, но кучер, толстяк с глуповатым лицом, исчез.

― Чёртова крыса! Он всё-таки струсил. Ну ничего, он мне заплатит. Снимай эти тряпки, Счастливчик, скорее, садись на козлы и гони к заставе.

Пока беглецы мчались прочь, подручные Жака Кривого таращились на тело своего хозяина. Пожалуй, Тео исключительно повезло, что он не сумел заглянуть в домишко на скотобойне. Жак висел в петле, перекинутой через потолочную балку верёвки, туловище его было распорото от шеи до паха, обнажив внутренности.

― Вот пакость! ― сплюнул худощавый. ― Словно свинью распотрошили!

― Чёрт подери! Я даже в толк не возьму, как такое могло случиться днём, да ещё когда народу полон двор, ― пробормотал другой громила.

― Давненько я не видал эдакого представления, ― буркнул пожилой разбойник, хмуро глядя на покойного. ― Пожалуй, на такие выдумки и наглость горазд только Корсиканец.

― Ума лишился? Корсиканец мёртв! Камнетёс лично пристрелил его из мушкета.

― Значит, его душа пришла мстить, ― упрямо бубнил старик.

― Иди к дьяволу, папаша Турель! Не верю я в оживших покойников. Вот что, ребята, вы трое обыщите весь двор и пустырь, а мы с Головешкой отправимся к Камнетёсу. В конце концов, он хозяин и должен знать, что происходит.

― Уж поспешите, ― ухмыльнулся старик. ― Боюсь, посланник ада вас опередит, и застанете ещё одного мертвяка.

Тем временем повозка остановилась на задворках трактира и Чезаре, быстро оглянувшись, бросил:

― Ну, Счастливчик, если Кривоносый не соврал, мы у цели.

― А если соврал? ― глупо переспросил Тео.

― Перед смертью не лгут, Ашиль, ― рассмеялся Корсиканец. Только теперь подросток понял, что кровь на обшлагах сюртука Чезаре, которую он заметил в убежище, судя по всему, принадлежала парню, что вечно шмыгал на скотный двор. Силы небесные! Выходит, Корсиканец со времени своего возвращения всего за пару дней успел прирезать уйму народу. М-да, прав был Гастон, месье Лоренцо пристукнуть человека словно плюнуть. И ради одобрения кровавого убийцы он, Теодор Борегар, готов совершать вовсе невообразимые поступки. Нет, лучше ни о чём таком не думать, иначе и вовсе сойдёшь с ума. Сперва надо окончить дело, а уж после можно предаваться размышлениям. И он поспешил за Корсиканцем.

Укрывшись в тени дерева, Чезаре шепнул:

― Видишь мансарду? Моя цель должна быть там. С этой минуты будь лёгок словно пёрышко. Твои шаги не должна услышать даже мышь.

Тео кивнул. Его опять начала бить дрожь, но страх совершенно исчез. Казалось, он вновь видит сон. Что, впрочем, не мешало ему слышать тихие отрывистые приказы напарника.

Проникнув через заднюю дверь, пара затаив дыхание двинулась на чердак. По счастью, служки были заняты гостями трактира и сновали туда-сюда, вовсе не поднимая глаз на шаткую лестницу. Оказавшись на заваленном хламом чердаке, Корсиканец высунулся в окно и посмотрел вниз.

― Отлично. А теперь ты должен выждать, пока я спущусь в мансарду, и тотчас беги вниз. Подопрёшь дверь снаружи. Я не желаю, чтобы мой славный друг выскочил вон и заставил гоняться за собой по всей округе.

Теодор облизнул пересохшие губы и быстро произнёс:

― Я всё сделаю, если только меня не схватят перед дверью.

― А для чего у тебя нож, парень? ― хмыкнул Корсиканец. ― Ты думал, я вручил его для игры или нарезать пирог?

Подросток молча кивнул и более не задал ни единого вопроса. Он просто смотрел, как быстро и ловко Чезаре привязывает верёвку к балке, подпирающей потолок, и вновь нащупал рукоять кинжала, что, подражая своему напарнику, держал в рукаве блузы. Несколько томительных минут, пока Корсиканец спускался к окну мансарды, юный герцог пытался вообразить, сможет ли он в реальности пырнуть ножом человека. Наверное, у него не хватит духу. Господь милосердный, хоть бы никто не попался ему на пути и не пришлось брать на душу смертный грех.

Он приник к окну, но вместо тихого свиста услышал выстрел. Холодный пот окатил его волной. Он точно знал, что Чезаре не брал с собой оружия. Скривившись, он проронил, что в конкретном случае от него мало толку, а всего лишь лишний шум. Не помня себя, Тео бросился вниз и распахнул дверь мансарды. Он тотчас увидел огромного мужчину с сальными седыми прядями волос, свисающими на ворот блузы, и Корсиканца, зажимающего рукой рану на предплечье.

― Что, недоумок, ожидал застать меня врасплох? ― прорычал Камнетёс, перезаряжая мушкет. ― Думал, я поверил, что ты помер? Как же, такую скотину, как ты, надо бы хоронить отрезав башку и вбив в сердце осиновый кол. Я то…

Договорить он не успел, Чезаре бросился на него как коршун, и противники рухнули на пол. Несколько секунд Теодор словно зачарованный смотрел на схватку, не в силах сдвинуться с места. Когда Камнетёс вцепился в плечи соперника и намеренно сдавил пальцами рану, Лоренцо вскрикнул, и юный герцог на мгновение и сам ощутил страшную боль. Меж тем бойня продолжалась и мужчины катались по грязному полу мансарды, натыкаясь на мебель. От удара со стола рухнула бутыль вина, окатив дерущихся кроваво-красными брызгами. И теперь противники рисковали нанести себе лишних увечий, катаясь по стёклам. Внезапно Камнетёс навалился на соперника и, выхватив нож, замахнулся, дабы нанести последний смертельный удар. Чезаре, неотрывно глядя на лезвие, со всей силы удерживал руку врага. Тео ясно расслышал, как от напряжения он скрипнул зубами. И, не помня себя, подросток ринулся вперёд и, выхватив нож, неумело вонзил его в спину Камнетёса.

Здоровяк замер, он попытался обернуться, но глаза его закатились, и он начал валиться прямиком на распластанного под ним Корсиканца. Кажется, Чезаре и сам не ожидал такой прыти от своего помощника. Грубо отпихнув обмякшее тело, он прищёлкнул языком:

― А ты оказался ещё шустрее, чем я о тебе думал, Ашиль. Выходит, теперь мы стали побратимами.

― Побратимами? ― еле шевеля помертвевшими губами, выдавил Тео. Его бил озноб, лицо свело судорогой.

― Ты спас мне жизнь, парень, ― как ни в чём не бывало подмигнул Корсиканец. ― Стало быть, мы породнились. Ладно, потом я растолкую тебе, что к чему. Прикрой дверь, мне надо ещё кое-что доделать. Вылезай в окно и поднимайся на чердак. Сейчас начнётся заварушка, придётся уходить по крыше.

Несколько томительных минут подросток стоял на чердаке, напряжённо прислушиваясь. Его по-прежнему трясло, и он не мог до конца осознать, что только что совершил убийство.

Выглянув в окно, он заметил, что к трактиру приближаются две повозки, и на козлах сидит один из головорезов, что обитал на скотобойне. Тео отпрянул и беспомощно оглянулся. Что делать? Чезаре ещё нет, промедление будет стоить ему жизни. Вот уже слышны голоса и топот грубых башмаков по лестнице. Но тут послышался шорох и тихий голос напарника:

― Ну вот, теперь все долги отданы, можно убираться.

― Там люди Кривого Жака!

― Знаю. Бедняги за день потеряли хозяев и теперь будут метаться как заполошные гуси, оставшись без пастушка. Давай, Счастливчик, нам надо забраться на крышу. С другой стороны есть отличное дерево, там и спустимся.

Несмотря на раненую руку, Чезаре довольно ловко забрался по заранее приготовленной верёвке прямиком на крышу. Он лишь скривился от боли, когда пришлось подтягиваться на руках. Рукав его порванного в драке сюртука успел пропитаться кровью насквозь.

Чертыхнувшись, он рванул с шеи платок и наспех перевязал рану.

― Я мог бы сделать это лучше, ― неожиданно предложил Теодор.

― Потом покажешь свои умения, брат францисканец, ― хмыкнул Чезаре. ― Сейчас мне нужно, чтобы кровавый след не указал дорогу неприятелю.

Юному герцогу казалось, что они буквально по волшебству оказались в своём экипаже и мчатся к кварталу бедноты. Во всяком случае, он совершенно не мог припомнить деталей, как спускались с крыши на ветви старого платана и как он сел на козлы, взяв в руки упряжь.

Тем временем громилы с ужасом взирали на очередную картину убийства. Франсуа Камнетёс сидел привязанный к стулу, уронив на грудь голову. Когда Головешка тронул его за плечо, голова беспомощно запрокинулась, обнажив перерезанное горло.

― Проклятье! ― крикнул худощавый. ― Какого дьявола тебе понадобилось тормошить мертвяка?! Вся комната и без того забрызгана кровью, неужели ты думал, что Франсуа просто задремал?

― Вот чёрт! Мы вновь оказались в дураках, ― проронил мрачный детина с густой кудлатой бородой. ― Кажется, я готов поверить в россказни старика Туреля. Тут точно поработала нечисть.

Уже в своём тайном убежище Тео наконец понял, что опасность миновала, и его вновь начала бить дрожь, да так сильно, что руки ходили ходуном и пальцы не могли удержать стакан вина.

― Эй, Счастливчик! Успокойся, парень, дело сделано. И могу сказать, что ты держался молодцом, не стоит меня разочаровывать. ― Корсиканец с явным удовольствием выпил и, присев на стул, начал стаскивать залитый кровью сюртук. Видимо, боль мешала ему проявить аккуратность, и он попросту оторвал рукав.

Теодор зажмурился и, глотнув неразбавленного вина, скривился, но ощутил себя гораздо спокойнее. Во всяком случае, его перестало трясти. С минуту он смотрел, как Чезаре одной рукой стаскивает с плеча блузу, и, глубоко вздохнув, решительно сказал:

― Позвольте мне. Я, конечно, мало гожусь в лекари, но видел, как мать ухаживала за садовником, поранившимся о косу.

― Хм… ну что ж, попробуй, добрый монашек. Но в ране застряла пуля, её надо вытащить, иначе загноится. Ты точно не упадёшь в обморок, Ашиль? Мне вовсе не охота изображать заботливого папашу.

Подросток нахмурился. Молча налил воды в котелок и подвесил над огнём. Лоренцо с любопытством смотрел, как старательно Тео рвёт простынь на полоски.

― Возьми мой кинжал, он тоньше. Им будет удобнее вытащить пулю, ― спокойно бросил он. ― И подержи его над огнём, так в рану не попадёт грязь. Да, надо бы сунуть кочергу прямо в угли, пусть раскалится хорошенько. Дьявол, мне повезло, что у недоумка Камнетёса оказался старый мушкет. Иначе от меня осталась бы груда тряпья.