ВОПРОС: Усиль, дивне, любовь к твоей премудрости, раз хочешь мной узреться вопрошением слов, и если любо ей, сложу я, сам постигнув, слова кладезь, да ты бы научил, я — научился некоему: чего ради так утешил ты словом и житием пустыню, муже, град добродетелей там основав?

ОТВЕТ: Жития чистого след, пустыни благоухание — от нравов житейских избавление, той — молчания благообразная беседа, и потому там волнение человеческих расторгающих помыслов силой терпения я прекращал, в Духе речь держа, о нем ты вспомнил, вопияния.

ВОПРОС: Хорошо. Итак, чего образ — вопияние? Ныне это от тебя познать стремлюсь.

ОТВЕТ: К Израиля он обращен глухоте: те словно воском, невежеством запечатали свой слух, отвергнув глас внимания Вышнему, и дикий народ я в сретение своей веры из мест пустынных звал, ясным знаком образа — понимание.

ВОПРОС: И возглашавшего — Кто, знаменовавший чудо?

ОТВЕТ: Глагол отеческий, в Духе донесенный.

ВОПРОС: Верно. Однако, как — Его же ты не знал — узнал, скажи мне.

ОТВЕТ: В образе человека державное узрели Божество.

ВОПРОС: В тебе да дерзости я подивился, божественный.

ОТВЕТ: Какой?

ВОПРОС: Именно, что человеком будучи, омыл ты Сына Бога.

ОТВЕТ: Послушанием я дерзость исцелил, послушания нет ничего смиреннее.

ВОПРОС: Конечно, из сердца поистине сокрушенного послушание рождается.

ОТВЕТ: Правильно ты говоришь.

ВОПРОС: А как познал ты безмятежность Святого Духа в образе Его с Небес слетевшего на Господа — ведь в образе голубя, свидетельствовал ты, настало Его видеть.

ОТВЕТ: Веяниями некими радости Его неизреченное пришествие постиг. Затем с Небес откликнувшийся глас, который как рукой на Сына показал, Отцом свидетельствуемого — ясно показал мне голубя того запредельность.

ВОПРОС: Довольно. Неужели самого Отца откликнувшийся глас был или некой силы, от лица Бога воззвавшей?

ОТВЕТ: Самого Отца.

ВОПРОС: И как, скажи мне, чувственный голос использовал Сущий в бестелесном и незримом естестве?

ОТВЕТ: Не как через некий орган речи вещает Божество, но когда захочет своему волению стать слышимым, как глас воление вещает для поражающегося божественным воздействием. Раз ухо хочет слышать — вот слышат, пусть ухом слышать долженствующие того слышания и не достойны суть, и потому только на том месте, где был Господь омыт, глас был услышан. Если бы не так, весь мир слышал с той высоты откликнувшийся глас, хоть вестника небесного бы был глас. Это из Благой вести, особенно от божественного Марка, можно хотящему познать: когда на горе Господь преобразился, раздавшийся глас вспоминая, он говорит: «И было облако, осеняющее их, и раздался глас, из облака сказавший: Это Мой дорогой Сын, Его слушайте».

ВОПРОС: Истинно ты научил. А в образе увиденный Святой и Животворящий Дух как должно понимать? — Ведь вечный и неизменный, как ты сказал! Итак, кто знает, каким пребывает безмятежное естество?

ОТВЕТ: Это гласа Отца надо дивиться пониманию. Не естество Духа незримое и неизменное в образ голубя преложилось, раз увиденным так захотело стать, но удостоенный этой красоты увидел то, в чем Дух божественный стать увиденным человеком, сходя с небес, желал: волением Он рек, и был указан увидевшему образ. Не неизреченное и немыслимое естество то кто увидит, если в мере некой как в сокращении образ образованный узреть (именно этим способом, как в видении образа, увидели и пророки Бога), не в образ Он прелагается — вне образа воление им, а не естество в образе показывает, и действие воления как образ им показывается в видениях именно славы — именно через волю Захотевшего себе увиденным в образе стать.

ВОПРОС: Как же будет виден людьми в нетленном веке Бог?

ОТВЕТ: По истинному слову нетленность тела приближает человека к Богу, и будет виден людьми Бог так, как может таки человек видеть Бога.

ВОПРОС: Итак, конечно, не в образе?

ОТВЕТ: Нет — но в достоинстве славы. Потому удостоиться этого грядущие в свете будут всегда, в славе вечно любовь к Богу вкушая, божественного же освещающего их света естество — что есть оно — понять им сил нет; так и вмещается, хочет где, Бог, оставаясь невместимым, так зрится, хочет где, незримым оставаясь.

ВОПРОС: За достоинство Бога что должно почитать?

ОТВЕТ: Красоту внеобразную, познающуюся в единой славе.

ВОПРОС: Мне слава как некий вид, человеческий превосходящий, мыслится.

ОТВЕТ: Мысли не так: того невещественного и безмятежного естества красоте быть выше образа верится ради великой чистоты, и один Бог на еще не сущее как на (уже) присутствующее взирает, и если бы в неком образе было то неизреченное естество, никак еще не сущее оно не видело как сущее.

ВОПРОС: Почему так говоришь?

ОТВЕТ: Все, что в неком образе, ничего о будущем сказать или чему быть провидеть не может из-за всецело самому быть в границах естества, пусть и словно зрением быть всему его естеству, и наш ум неким богатым оком все обозревает, из грядущего же стать уведать ничего не может и даже после разлучения души с телом — пусть каждой словно оком веруется быть; и о небесных силах это подобает мыслить, которых естеству всему мыслится быть по сути зрением.

ВОПРОС: И почему некто мыслит своей душе быть выше образа?

ОТВЕТ: От Слова далече те предполагают — тогда из-за невозможности ни ангелов, ни душу видеть должно мыслить им, живым, внеобразными быть. Должно знать, что в неком виде существует и ум — красотой, уставом и каким быть разумений благолепию — образу их и красоте: потому, когда разумеет доброе душа, сияюща весьма есть вся и презнаменита, когда злое — несветла и нечудна. Как зрачком глаза при его большой остроте и ясности улавливающиеся образы — что и должно называть чувством оптической силы, являющим и в приводимом примере это невидимое как могущее сообщить представление — являются в нем действиями — так, именно, которую по своему желанию ум выдумку восхитит — это и будет образом действия души, что суть ее по причине многой тонкости. На бестелесном естестве, что стяжет действие, тем — по многой естества тонкости — оно становится, со славой как, так и со страстью этому случится быть. И о вестниках-отступниках так должно мыслить: когда они разумели подобающее вестникам, сама красота разумений им в славный образ была, а как презрели любящие Бога понимания, саму свою радость стяжали в пример стыда.

ВОПРОС: Итак, при тела нашего плотности, при беспредельной чистоте божественной природы, что душу и бестелесных вестников надо звать живыми и внеобразными отнюдь не мнится?

ОТВЕТ: Образ — следствие любого рождения. Вечно же Сущего, рождения, однако, не имеющего — единой выше образа красоте вечно быть верится: она не при рождении совершена, но от самой себя имеет бытие при естестве выше естества.

ВОПРОС: Об этом еще что-нибудь скажи мне, хотящему научиться: почему красота, говорим, у Бога, а образ не говорим — ведь всегда в образе и красота удивляет.

ОТВЕТ: Красота Бога — слава сущности Бога.

ВОПРОС: Тогда почему некто сказал реченный псалом: «Я правдой явлюсь перед лицом Твоим, насыщусь, когда явится мне слава Твоя»?

ОТВЕТ: Это от пророка сказано потому, что не как в неком лице или образе сущности божественного естества, но в образе и славе Сына внеобразный Отец нами узрится — потому Бог благоволил своему Слову по образу воплощения в человечество войти, оставаясь (как иначе?) в своей всемогущей славе — чтобы на плотность образа той славной плоти воззрев, человек — образ видит образ — после очищения Воскресением красоту смог видеть Бога. Так, Отец, непостижимо неким способом являясь, праведными узрится способом, которым ныне вестникам является, Сын, благодаря телу — въяве, и подобает поистине ждущим навеки царствования Бога ждать всегда ясно видеть своего Первенствующего — что было бы невозможно, если бы ради Своего вочеловечивания Бог Слово в образ не пришел.

Верно и согласно слову он сказал, Ты — научило, Слово, всегда на мудрость Иоанна мне указывая.

ВОПРОС: Значит, скажи о следующем, о небесных вестниках, Тебя молю, ход понимания: согласно слову ему и для души после воскресения тела, думаю, подойти.

ОТВЕТ: Что именно?

ВОПРОС: Вестники — чувствующие или нет?

ОТВЕТ: Согласно сути внимания, они неким предпочитающим чувством постигали суть самовластия, и одни из них, поработав на страсть, пали, другие, за славословие божественного и славного Духа отступничеством не уведясь, неповрежденными сохранены для бесстрастия — они лучше и чувства и пребывают в некой радости непреложной славы, и всегда преподобны им их разумения — они не только свято знают доброе, но и свято не ведают ему противное — здесь и у праведных стоит надежда на Воскресение, что в совершенном послушании с их стороны плод самовластия Богу принесется.

ВОПРОС: Право, так. Значит те пренебесные и святые силы воспевание совершают гласом, или внутренним, как некие предполагают, словом?

ОТВЕТ: Гласом. Если Писание открывает — полыханиям огня быть поведывается — ясно, гласом неким превосходным они воспевают Бога, и — Писание открывает — многие из святых многажды воспринимают их глас в видении.

ВОПРОС: Ясно. И, говорят некие, по данному о божественном гласе слову равно о гласе вестников слово надо понимать?

ОТВЕТ: Поскольку все возможно Богу, Он, когда хочет, словно говоря, указывет, того бывая выше как Сущий невещественный один. Вестникам это сделать невозможно. Если не говоря и они как говоря могли бы как хотели сказывать — могли бы и что хотели из несущего творить.

ВОПРОС: Очень хорошо. А о душе, с телом разлученной, что должно разуметь?

ОТВЕТ: Душа, с телом разлучась, пока через Воскресение тело не примет, исповедуя внутренним словом, Бога воспевает — ведь только в теле получила произнесение. Вестники, потому что сотворены в неком простом и благозвучном естестве, пользуются непрестанным гласом, как познали, не через орган тела вещая — но саму приснодвижимость имея чрезвычайную ради звучания, и легкость их естества, весьма приняв песнелюбие, всегда побуждает их к непрестанному и яснейшему восклицанию.

ВОПРОС: Ясно. И как должно мыслить о их преложении в образ, когда они некоторым из святых посылаются от Бога?

ОТВЕТ: Странный для слуха вопрос, и ответу не попасть в цель, однако, понять должно: в какой велено войти образ если они помыслят — с готовностью входят в него воображением при легко помогающем их волению из-за многой восприимчивости естестве — словно уплотняющемся силой воления. Из неявленного в явленное входят они беспрепятственно воображением — если в неком образе увидеться хотят чистой душой — ведь только чистой души духовной смочь ясно видеть в представлении образ; но если совпадающим расположением зовущее представляющего к представлению явным никак не может стать вестников и человека общение — тогда они и чувственный используют глас, и образ представления гласу по реченной, мнится мне, причине подобен.

ВОПРОС: Верно. И еще прежде, чем дню настать, то мне, тебя, учитель Слово, молю скажи — знаю, как он придет, сразу уйдешь и не дашь душе далее стоять перед сказанием и зрением жития образов крылатых: вестники, от Бога на землю посылаясь, в оно же время в мире, должно, на Небесах свое пребывание прекращают?

ОТВЕТ: Им невозможно во время то, что в мире, равно быть и выше небес — это только для Слова Бога, человеком ставшего: Он, являясь не в представлении, и пребывает собой на этой земле, и небесного не оставляет — но все одержит согласно неописуемости своего естества. Знать должно: где будут все те ангельские силы — все пренебесные и в мире вещи видят как им всецело предлежащии в пресветлости их естества, и словно зрению Его везде быть согласно благому дару именно Святого Духа — Он так позволяет им видеть все; однако, один Бог и будущее близ видит — будучи выше всего: Он не только существующее — и будущее когда-либо как уже присутствующее одержит славой — и потому один советы сердец ведает.

ВОПРОС: Значит и душа, от тела отделясь, по сказанному о вестниках слову не только страну бесплотных наблюдает, но равно и все в мире зрит?

ОТВЕТ: Никоим образом. Некогда сотворенные в простом естестве не только выше места земного жития, но и на месте жития все могут видеть: для тонкого естества — собой видимым не быть со стороны тех, кто пребывает в плотном естестве, и видеть любое такое естество; а душа, от тела отделясь, то, что на месте жития, видеть уже не может — «дух», говорится, «в нем прошел», и нет его, «и не познает больше места своего» — ведь через смешение с телом существует на месте жития, а насильно от тела совершенно отделенной ей уже не видеть что через тело видела: человек в смешении имеет целость, вестники — в простоте естества.

Это только или и другое, Иоанна мудрость мне внушив, явило Слово — о многоувенчанный и светоносный Царь, и с настающим днем он воспарил, меня тогда возжаждавшего без своей любви оставив.

Диадох (VII век)
«Вопросы и ответы»

— Что было в мире прежде, чем миру быть?

— Бог, мир сотворивший.

— Когда еще не было мира, как был Он в мире?

— И прежде становления всецело в Боге как бы существуя, был мир, и еще не приведенные в мир люди Богом уже словно рождены: Он сложил в Себе все и еще не созданное, пусть и не постигается оно нами.

— Если как ты говоришь, Бог был в мире прежде, чем миру от Него быть, как стал быть Бог, когда этот мир привел? От мира отделился или так же в мире есть?

— Местом не отделился от своих творений сотворивший их Бог — куда везде сущее и все свое исполняющее Божество переместится? А природой, сущностью, представлением и прочими свойствами Зиждитель всего лежит выше природы и неизмеримо, и непостижимо от нее отделен.

— Как местом не отдельно, но везде присутствуя и, как говоришь, отступив от всего, Он пребывает?

— Труднопонимаемый вопрос, ответить, однако, не трудно — Богу невозможно ничто, силен Он и в этом тебя удостоверить — но послушай в разумении: подобно как ум наш, людей, изгородью не останавливается и местом не ограничивается — только тело «в конуре» заключено и «привязью» обвязано — а сам он этого вне и везде свободно бывает, из тела не удалясь и далеко от дома не бывая, но удалясь, соприсутствует ему, и удаляется, с ним соединенный — так Бог везде и во всем есть, и вне всего, и нигде — природой, сущностью и славой — неописуем, ибо.

— Итак, неописуемый как все исполняет? Все исполняющий — как неописуем и нигде?

— Итак, исповедуется, Бог везде есть и все исполняет, отнюдь не смешавшись с видимым, но тем образом разделившись, как мы сказали: нигде Он для нас — никто не знает, ни даже вестники, где Бог, и если слышишь «предстать», это — престолу славы; и смотреть на исходящее сияние силы не имея, в страхе они закрывают свои лица, и изумляясь, всегда немолчно несут божественную песнь, и нестерпимостью славы поражаясь, быть в рассуждении и думать они не могут — где Владыка, или какой Он: если воссияющему сиянию прямо в лицо смотреть не крепки, тогда как сделать более вотще смогут захотеть? Итак, что Бог есть и есть везде, и все исполняет, и вестники, и очистившие себя святые, освещенные и просвещенные Святым Духом, знают, но где, как и какой Он — из всех не знает никто — только Отец Сына, и Сын Отца, и Дух Святой Сына и Отца — как соприсносущный Им и единосущный: это — Троица, как одно сущая, Они знают друг друга и друг другом узнаются, как сказал сам естеством Бог и Сын Бога: «Никто не знает, что у человека — только дух человека, живущий в нем», и того, что у Бога, никто не знает — только Дух Бога; и снова: «Никто не знает Отца — только Сын, и никто не знает Сына — только Отец и тот, кому Сын захочет открыть».

— И почему Христос говорит: «Да не презрите одного из малых сих — вестники их всегда видят лик Отца Моего на Небесах», и снова: «Безмятежны чистые сердцем — они Бога узрят», а ты говоришь, что и вестники не ведают, какой и где Бог?

— Когда в полдень солнце светит — мы от него исходящий свет ясно видим, но самого его как-то увидеть и изучить не можем, но говорим поистине только на него смотреть — и вестники, и святые, на воссияющую славу Духа взирая, в ней и Сына, и Отца видят — подлинно безгрешные и не нечистые — те слепым и бесчувственным уподобляются, и как слепые свет светлый чувственного солнца не видят, так они присно явленный божественный свет не узревают и действительно не чувствуют его тепло.

— Итак, что видят очистившие ум и сердце?

— Потому что Бог — свет, и свет предельнейший, другого ничего видящие Его не видят — только свет, и понятно это по увидевшим воссиявший лик Христа «как солнце, а одеяние Его было как свет», и по апостолу Павлу, как свет Бога увидевшему и к познанию Его обратившемуся, и по тысячам других святых.

— Итак, Бог зрится всеми как вечный и всегда сияющий свет?

— Раз подлинно от начала Бог распорядился, чтобы не имелось никакого общения тьмы и света, подсудного и скверного с чистым и святым — словно великая пропасть и стена отделяет нас от Бога наша бестолковость — и более всего лукавые желания и суетные наши мысли, которые именно как стена высокая становятся и отделяют нас от света подлинной жизни — ведь Бог свет есть и жизнь, и кто Его лишен — мертв душой и вечного огня и тьмы сонаследник и сопричастник.

— И нельзя получить спасение (святых) тех не достигшему меры?

— Когда Господь говорил, «многие обители у Моего Отца» — вполне известил, что и многие пути спасения — и все на одном пути раскаяния совершаются: через отказ от зла, милостыню просящим, оказание гостеприимства и всех других добрых дел исполнение — лучшего достижение.

Симеон Новый Богослов (XI век)
«Благодарения Богу»

(I)

1. Благодарю, поклоняюсь и припадаю к Тебе, Господин всего и всесвятой Царь, что недостойного сущего помиловав, как свыше сам захотел, меня Ты и почтил, и прославил — ведь прежде, чем миру от Тебя быть, всего меня в себе имея, словом и образом Твоим меня прославив, Ты почтил — и не ради меня или ради иного по образу и по подобию Твоему всего из не сущего привел, царем всех земных соделав — но во славу Твоего великолепия и благости.

Благодарю Тебя, что все мои прошения и желания во благо, по нам, рабам Твоим, обещаниям, исполнил — на что надеялся я и желал — даровал Ты и более недостойному Неба и земли, сказал же: «Все, что попросите среди знания Меня, веря — получите».

Благодарю Тебя, что когда одного из Твоих святых я пожелал увидеть — поверил через него обрести милость у Тебя — Ты, безмятежный, сам не только это сотворил и на Твоего искреннего раба, безмятежного, говорю, и святого Симеона указал, и дорогим ему стать мне благоволил — но и тысячи других, на которые я не надеялся, даровал мне блага.

2. Откуда, где несчастному мне знать, что пребывает так добр наш Владыка — чтобы желание постиг Тебя;

откуда, где уведать, что открываешь Ты себя к Тебе грядущим, идущим еще в мире, чтобы узреть Тебя взыскали;

откуда, где бы знать, что такой радости и отрады удостаиваются принимающие среди себя свет Твоего благого дара;

откуда, как несчастному мне знать, что Дух Твой Святой поверившие в Тебя принимают — ведь совершенно верить в Тебя считал и все иметь, и думал, что боящимся Тебя Ты даришься — и совершенно ничего не имел, как впоследствии на деле познал это;

откуда, где бы знать, Владыка, что будучи незрим и невместим, Ты зришься и вмещаешься внутри нас;

откуда, где когда-нибудь помыслить, что сотворившему все Владыке соединиться с людьми, которых Ты сам создал — и богоносными их делаешь, и сыновьями Твоими творишь — чтобы желать это я начал и принять это от Тебя взыскал;

откуда знать мне, Господи, что имею такого Бога, такого Владыку, такого Заступника, Отца и Брата, и Государя — Тебя, ради меня обнищавшего и образ раба принявшего?

3. Итак, человеколюбивый мой Владыка, никак ничего из всего того я не знал; если в божественных писаниях, которые святые Твои изложили, заглянув, однажды о том и прочитал — отнесся как к говоримому о чем ином или к неким иным, и без чувств ко всему написанному располагался, и помыслить об этом никак не мог;

и слушая глашатая Твоего Павла, вопиющего и говорящего: «Что око не видело, ухо не слышало, и на сердце человеку не всходило, что приготовил Бог любящим его» — полагал невозможным в плоти пребывающему быть в понимании, и считал, это только по любочестию сказано, и не думал, жалкий, что всем, любящим Тебя, от Тебя это бывает;

откуда, как мне знать, что каждый, в Тебя верящий, суставом Твоим бывает, сияя благодатью божества — кто в это верит? — и будет безмятежен, безмятежного Бога безмятежным суставом став;

откуда, где бы знать, что Ты взамен пищи чувственной бессмертным и нетленным хлебом ради Тебя алчущих непресыщающим бываешь, и жаждущих — источником бессмертным, и плащом сияющим ради Тебя облеченных в простую одежду; и слыша говоримое через Твоих глашатаев, в грядущем веке и только после Воскресения я понимал (этому) быть, и не думал — более теперь это совершается и перед великой необходимостью этого мы стали.

4. О том не думал я, всесвятой Царь, и никогда того не желал, и не просил взять что-то у Тебя — но свои грехи помня, только их прощения искал, да ходатая и старца обрести, Владыка, как прежде я сказал, желал, да по его молению и моему ему порабощению пусть в будущем обрести мне многих прегрешений прощение; но потому, что встречал всех единодушно говорящих, «теперь на земле не быть такому святому» — в большую печаль впадал, однако, никогда этому не верил, но таким отвечал: «Господи мой, сжалься! Настолько диавол Владыки Господа сильнее стал, что к себе всех привлечет и свою участь даст, и никто не будет оставлен для части Бога?»

5. Думаю, человеколюбивый Царь, для того в быта тьме и среди зла бывшему мне свет святой Твой воссиял, и в самом Тебе указал Ты Твоего святого, и что Твоему рабу Павлу сотворил — когда его, гонящего Тебя, призвал через божественное Твое явление, когда увидел он Тебя и спросил, «кто ты?», и не сказал Ты: «Я — Сотворивший Небо и землю», «Я — все из не сущего к бытию Приведший», и не сказал, «Я — Сущий», или «Бог Саваоф», или «Бог отцов твоих», или другое что называя из Твоей славы, но изрек ему: «Я — Иисус назарянин, которого ты гонишь» — чтобы он знал въяве, что Ты есть, воплотившийся ради нас Бог, которого он гнал — это и мне Ты сотворил, Владыка — святого Твоего Симеона указать мне благоволил;

6. и когда божественный свет все и меня, несчастного, осветил, ночь пресветлым днем соделав, меня Ты удостоил на Твоей высоте Твоего божества как на небе со страхом Тебя видеть в божественной славе Твоей рядом стоящим; и ни венцом каким, ни одеянием светлым, ни изменившимся пониманием не украсив себя, но с нами живущим и всегда на земле воочию пребывающим — таким Ты показал мне себя на Небесах. Почему так? — Да не быть там, мне явленному, одному, а с нами — другому, да уразумею я, да не — введясь в заблуждение — от доброго Пастыря уклонюсь, потерянная я овца.

7. Но ведь и это случившееся чудо не уразумел я, жалкий: ленью и мелочами помалу будучи украден, в прежнее зло и горшее впал; а Ты, милосердный и долготерпеливый Царь, никак от меня не отвернулся, но через Твоего святого меня возвратил и к его святым стопам припасть удостоил, рукой Твоей державной и плечом широким свыше из мира обмана и мира вещей и удовольствий извел, от всего телесного и душевного меня удалил — о, чудо, о, к нам любовь и сострадание Твое, человеколюбивого Бога — и поставил в ряд работающих для Тебя, и затем, Владыко, святого Твоего молитвами не только моих неописуемых зол прощение, но и все реченные блага мне дал, более же сам всем для меня стал;

8. и когда в том свете божественной славы сияя, к Нему приблизившись, в покаянии и вере стопы Его схватив, ты поклонился — сразу почувствовал я божественное тепло, затем малую воссиявшую светлость, затем от Его слов божественное вдохновение, затем от этого огонь сердечный, через неиссякающий поток слез ключом бьющий, затем в моем уме луч тонкий, быстрее молнии прошедший, затем как свет в ночи, и как облако светлое, малое и пламенновидное мне на мою главу село — и лежал я на лице, и совершал молитву, а затем воспарил и внедолга узрел себя на Небесах.

9. Затем, когда размышлял я, чему виденному быть, нечто другое, выше всего этого, преславнейшее настает: когда в сновидении лукавыми бесами я искушался, и к страсти истления механически влекся, и противостоял жестоко, и Тебя, Господа Света, призывал в помощь — пробуждение свершилось, и от рук искушающих неврежденным избавился я, и своему почину и мужеству, более недвижимости моей к страсти дивился и помышлял, «откуда неведомо эта победа, чтобы и во сне я противоборствовал и крепче противников и врагов моих был, и против державы их преславно одержал ради Христа победу»; и о, чудо — сразу, хотя (Ему) на небе быть мнил, внутри себя Его увидел — Тебя, говорю, моего содетеля и государя Христа, и тогда познал: быть Твоей победе — ведь Ты сотворил мне победить диавола!

10. Однако, не внял я, Владыко, что это Ты был, из праха меня сотворивший и все это благо мне даровавший, еще не внял, что то сам Ты был, негордый мой Бог и Господь — ведь еще не был я удостоен услышать Твой глас, чтобы Тебя узнать, еще не было, чтобы Ты мне сказал сокровенно — «это — Я»: недостойным я был и нечистым, уши души имеющим еще загражденными грязью греха и очи мои удержанными неверием, невниманием, чувствительностью к страстям и мглою — и все же Тебя, Бога, так я видел — не увидев, не заранее поверив, что (это) Бог — ведь что видеть, видиться кем, и не уразумевал, что то Бог или Божия слава — то так, то иначе мне показываемая — однако, Он необычайно чудом меня поразил и радостью всю душу мою и сердце наполнил — что само, мнится мне, тело мое приняло от той радости неизреченной.

11. Кто это был, въяве показывающийся, тогда я не знал, пока чаще не стал видеть свет, то внутри — тогда душа моя покой и тишину вкушала, то где-то вовне далеко он являлся или совершенно скрывался — и скрываясь, творил мне скорбь невыносимую, когда я думал, что далее никогда Он не явится; но когда я снова рыдал и плакал, и показывал все отчуждение, послушание и смирение — Он как солнце являлся, плотность туч рассекая, и по-малу, приветливый и сферический, показываясь.

Вот так, неизреченный, незримый, неосязаемый, недвижимый, везде, всегда и во всем Пребывающий и все Исполняющий, ночью и днем, и скажу, ежечасно показываясь и скрываясь, приходя и уходя, бывая неявленным и внезапно являясь, помалу Ты тьму из меня изгнал, тучи совлек, плотность истончил, гной с очей ума очистил, уши мышления разградил и отверз, бесчувствия отъял покрывало, с этим все страсти и все удовольствие плоти усыпил и из меня совершенно изгнал, и так мне таковое соделав, небо от всех туч очистил — небо, говорю, чистую душу — в ней незримо, не знаю откуда и как приходя, везде Пребывающий вдруг обретается и как другое солнце показывается — вот неизреченное снисхождение!

12. Таковы для нас чудеса Бога, братья! И когда восходим на более совершенное, Он уже не как прежде — внеобразная и безвидная внеобразность и безвидность приходит, и пришествие, и оставление Своего света в молчании творит нам. Но как? — В образе неком, но Бога. Бог не во внешности или запечатлении — но образ в непостижимом и невозможном, и внеобразном свете подав, просто показывается, и ничего более сказать или выразить мы не можем — пока не покажется въяве и узнан не станет, и всегда внятно и в силе ясно зрится Незримый, незримо глаголет и слушает, и лицом к лицу как Друг с другом беседует, естеством Бог с рожденными от Него согласно благому дару божествами, и как Отец любит, и сыновьями любим весьма горячо, и бывает им странным видением и грознейшим слышанием, что ни достойно сказать мочь им, ни покрыться молчанием, слушая.

Диадох (VII век) «Умозрения»
Диадох (VII век) «Вопросы и ответы»
Симеон Новый Богослов (XI век) «Благодарения Богу»
Илия пресвитер и Экдик (около VIII в.)
Феолипт митрополит Филадельфии (XIV век)

Диадох, Симеон, Илья, Феолипт

Перевод Носова И. М.

О книге

Отзывы

Автор

С этой книгой читают

Вперед! Стань писателем

Наши услуги

О нас

Идеи книг

Как нас найти?

Написать нам

Последние новости

Плюсы Ridero