ВОПРОС: Усиль, дивне, любовь к твоей премудрости, раз хочешь мной узреться вопрошением слов, и если любо ей, сложу я, сам постигнув, слова кладезь, да ты бы научил, я — научился некоему: чего ради так утешил ты словом и житием пустыню, муже, град добродетелей там основав?

ОТВЕТ: Жития чистого след, пустыни благоухание — от нравов житейских избавление, той — молчания благообразная беседа, и потому там волнение человеческих расторгающих помыслов силой терпения я прекращал, в Духе речь держа, о нем ты вспомнил, вопияния.

ВОПРОС: Хорошо. Итак, чего образ — вопияние? Ныне это от тебя познать стремлюсь.

ОТВЕТ: К Израиля он обращен глухоте: те словно воском, невежеством запечатали свой слух, отвергнув глас внимания Вышнему, и дикий народ я в сретение своей веры из мест пустынных звал, ясным знаком образа — понимание.

ВОПРОС: И возглашавшего — Кто, знаменовавший чудо?

ОТВЕТ: Глагол отеческий, в Духе донесенный.

ВОПРОС: Верно. Однако, как — Его же ты не знал — узнал, скажи мне.

ОТВЕТ: В образе человека державное узрели Божество.

ВОПРОС: В тебе да дерзости я подивился, божественный.

ОТВЕТ: Какой?

ВОПРОС: Именно, что человеком будучи, омыл ты Сына Бога.

ОТВЕТ: Послушанием я дерзость исцелил, послушания нет ничего смиреннее.

ВОПРОС: Конечно, из сердца поистине сокрушенного послушание рождается.

ОТВЕТ: Правильно ты говоришь.

ВОПРОС: А как познал ты безмятежность Святого Духа в образе Его с Небес слетевшего на Господа — ведь в образе голубя, свидетельствовал ты, настало Его видеть.

ОТВЕТ: Веяниями некими радости Его неизреченное пришествие постиг. Затем с Небес откликнувшийся глас, который как рукой на Сына показал, Отцом свидетельствуемого — ясно показал мне голубя того запредельность.

ВОПРОС: Довольно. Неужели самого Отца откликнувшийся глас был или некой силы, от лица Бога воззвавшей?

ОТВЕТ: Самого Отца.

ВОПРОС: И как, скажи мне, чувственный голос использовал Сущий в бестелесном и незримом естестве?

ОТВЕТ: Не как через некий орган речи вещает Божество, но когда захочет своему волению стать слышимым, как глас воление вещает для поражающегося божественным воздействием. Раз ухо хочет слышать — вот слышат, пусть ухом слышать долженствующие того слышания и не достойны суть, и потому только на том месте, где был Господь омыт, глас был услышан. Если бы не так, весь мир слышал с той высоты откликнувшийся глас, хоть вестника небесного бы был глас. Это из Благой вести, особенно от божественного Марка, можно хотящему познать: когда на горе Господь преобразился, раздавшийся глас вспоминая, он говорит: «И было облако, осеняющее их, и раздался глас, из облака сказавший: Это Мой дорогой Сын, Его слушайте».

ВОПРОС: Истинно ты научил. А в образе увиденный Святой и Животворящий Дух как должно понимать? — Ведь вечный и неизменный, как ты сказал! Итак, кто знает, каким пребывает безмятежное естество?

ОТВЕТ: Это гласа Отца надо дивиться пониманию. Не естество Духа незримое и неизменное в образ голубя преложилось, раз увиденным так захотело стать, но удостоенный этой красоты увидел то, в чем Дух божественный стать увиденным человеком, сходя с небес, желал: волением Он рек, и был указан увидевшему образ. Не неизреченное и немыслимое естество то кто увидит, если в мере некой как в сокращении образ образованный узреть (именно этим способом, как в видении образа, увидели и пророки Бога), не в образ Он прелагается — вне образа воление им, а не естество в образе показывает, и действие воления как образ им показывается в видениях именно славы — именно через волю Захотевшего себе увиденным в образе стать.

ВОПРОС: Как же будет виден людьми в нетленном веке Бог?

ОТВЕТ: По истинному слову нетленность тела приближает человека к Богу, и будет виден людьми Бог так, как может таки человек видеть Бога.

ВОПРОС: Итак, конечно, не в образе?

ОТВЕТ: Нет — но в достоинстве славы. Потому удостоиться этого грядущие в свете будут всегда, в славе вечно любовь к Богу вкушая, божественного же освещающего их света естество — что есть оно — понять им сил нет; так и вмещается, хочет где, Бог, оставаясь невместимым, так зрится, хочет где, незримым оставаясь.

ВОПРОС: За достоинство Бога что должно почитать?

ОТВЕТ: Красоту внеобразную, познающуюся в единой славе.

ВОПРОС: Мне слава как некий вид, человеческий превосходящий, мыслится.

ОТВЕТ: Мысли не так: того невещественного и безмятежного естества красоте быть выше образа верится ради великой чистоты, и один Бог на еще не сущее как на (уже) присутствующее взирает, и если бы в неком образе было то неизреченное естество, никак еще не сущее оно не видело как сущее.

ВОПРОС: Почему так говоришь?

ОТВЕТ: Все, что в неком образе, ничего о будущем сказать или чему быть провидеть не может из-за всецело самому быть в границах естества, пусть и словно зрением быть всему его естеству, и наш ум неким богатым оком все обозревает, из грядущего же стать уведать ничего не может и даже после разлучения души с телом — пусть каждой словно оком веруется быть; и о небесных силах это подобает мыслить, которых естеству всему мыслится быть по сути зрением.

ВОПРОС: И почему некто мыслит своей душе быть выше образа?

ОТВЕТ: От Слова далече те предполагают — тогда из-за невозможности ни ангелов, ни душу видеть должно мыслить им, живым, внеобразными быть. Должно знать, что в неком виде существует и ум — красотой, уставом и каким быть разумений благолепию — образу их и красоте: потому, когда разумеет доброе душа, сияюща весьма есть вся и презнаменита, когда злое — несветла и нечудна. Как зрачком глаза при его большой остроте и ясности улавливающиеся образы — что и должно называть чувством оптической силы, являющим и в приводимом примере это невидимое как могущее сообщить представление — являются в нем действиями — так, именно, которую по своему желанию ум выдумку восхитит — это и будет образом действия души, что суть ее по причине многой тонкости. На бестелесном естестве, что стяжет действие, тем — по многой естества тонкости — оно становится, со славой как, так и со страстью этому случится быть. И о вестниках-отступниках так должно мыслить: когда они разумели подобающее вестникам, сама красота разумений им в славный образ была, а как презрели любящие Бога понимания, саму свою радость стяжали в пример стыда.

ВОПРОС: Итак, при тела нашего плотности, при беспредельной чистоте божественной природы, что душу и бестелесных вестников надо звать живыми и внеобразными отнюдь не мнится?

ОТВЕТ: Образ — следствие любого рождения. Вечно же Сущего, рождения, однако, не имеющего — единой выше образа красоте вечно быть верится: она не при рождении совершена, но от самой себя имеет бытие при естестве выше естества.

ВОПРОС: Об этом еще что-нибудь скажи мне, хотящему научиться: почему красота, говорим, у Бога, а образ не говорим — ведь всегда в образе и красота удивляет.

ОТВЕТ: Красота Бога — слава сущности Бога.

ВОПРОС: Тогда почему некто сказал реченный псалом: «Я правдой явлюсь перед лицом Твоим, насыщусь, когда явится мне слава Твоя»?

ОТВЕТ: Это от пророка сказано потому, что не как в неком лице или образе сущности божественного естества, но в образе и славе Сына внеобразный Отец нами узрится — потому Бог благоволил своему Слову по образу воплощения в человечество войти, оставаясь (как иначе?) в своей всемогущей славе — чтобы на плотность образа той славной плоти воззрев, человек — образ видит образ — после очищения Воскресением красоту смог видеть Бога. Так, Отец, непостижимо неким способом являясь, праведными узрится способом, которым ныне вестникам является, Сын, благодаря телу — въяве, и подобает поистине ждущим навеки царствования Бога ждать всегда ясно видеть своего Первенствующего — что было бы невозможно, если бы ради Своего вочеловечивания Бог Слово в образ не пришел.

Верно и согласно слову он сказал, Ты — научило, Слово, всегда на мудрость Иоанна мне указывая.

ВОПРОС: Значит, скажи о следующем, о небесных вестниках, Тебя молю, ход понимания: согласно слову ему и для души после воскресения тела, думаю, подойти.

ОТВЕТ: Что именно?

ВОПРОС: Вестники — чувствующие или нет?

ОТВЕТ: Согласно сути внимания, они неким предпочитающим чувством постигали суть самовластия, и одни из них, поработав на страсть, пали, другие, за славословие божественного и славного Духа отступничеством не уведясь, неповрежденными сохранены для бесстрастия — они лучше и чувства и пребывают в некой радости непреложной славы, и всегда преподобны им их разумения — они не только свято знают доброе, но и свято не ведают ему противное — здесь и у праведных стоит надежда на Воскресение, что в совершенном послушании с их стороны плод самовластия Богу принесется.

ВОПРОС: Право, так. Значит те пренебесные и святые силы воспевание совершают гласом, или внутренним, как некие предполагают, словом?

ОТВЕТ: Гласом. Если Писание открывает — полыханиям огня быть поведывается — ясно, гласом неким превосходным они воспевают Бога, и — Писание открывает — многие из святых многажды воспринимают их глас в видении.

ВОПРОС: Ясно. И, говорят некие, по данному о божественном гласе слову равно о гласе вестников слово надо понимать?

ОТВЕТ: Поскольку все возможно Богу, Он, когда хочет, словно говоря, указывет, того бывая выше как Сущий невещественный один. Вестникам это сделать невозможно. Если не говоря и они как говоря могли бы как хотели сказывать — могли бы и что хотели из несущего творить.

ВОПРОС: Очень хорошо. А о душе, с телом разлученной, что должно разуметь?

ОТВЕТ: Душа, с телом разлучась, пока через Воскресение тело не примет, исповедуя внутренним словом, Бога воспевает — ведь только в теле получила произнесение. Вестники, потому что сотворены в неком простом и благозвучном естестве, пользуются непрестанным гласом, как познали, не через орган тела вещая — но саму приснодвижимость имея чрезвычайную ради звучания, и легкость их естества, весьма приняв песнелюбие, всегда побуждает их к непрестанному и яснейшему восклицанию.

ВОПРОС: Ясно. И как должно мыслить о их преложении в образ, когда они некоторым из святых посылаются от Бога?

ОТВЕТ: Странный для слуха вопрос, и ответу не попасть в цель, однако, понять должно: в какой велено войти образ если они помыслят — с готовностью входят в него воображением при легко помогающем их волению из-за многой восприимчивости естестве — словно уплотняющемся силой воления. Из неявленного в явленное входят они беспрепятственно воображением — если в неком образе увидеться хотят чистой душой — ведь только чистой души духовной смочь ясно видеть в представлении образ; но если совпадающим расположением зовущее представляющего к представлению явным никак не может стать вестников и человека общение — тогда они и чувственный используют глас, и образ представления гласу по реченной, мнится мне, причине подобен.

ВОПРОС: Верно. И еще прежде, чем дню настать, то мне, тебя, учитель Слово, молю скажи — знаю, как он придет, сразу уйдешь и не дашь душе далее стоять перед сказанием и зрением жития образов крылатых: вестники, от Бога на землю посылаясь, в оно же время в мире, должно, на Небесах свое пребывание прекращают?

ОТВЕТ: Им невозможно во время то, что в мире, равно быть и выше небес — это только для Слова Бога, человеком ставшего: Он, являясь не в представлении, и пребывает собой на этой земле, и небесного не оставляет — но все одержит согласно неописуемости своего естества. Знать должно: где будут все те ангельские силы — все пренебесные и в мире вещи видят как им всецело предлежащии в пресветлости их естества, и словно зрению Его везде быть согласно благому дару именно Святого Духа — Он так позволяет им видеть все; однако, один Бог и будущее близ видит — будучи выше всего: Он не только существующее — и будущее когда-либо как уже присутствующее одержит славой — и потому один советы сердец ведает.

ВОПРОС: Значит и душа, от тела отделясь, по сказанному о вестниках слову не только страну бесплотных наблюдает, но равно и все в мире зрит?

ОТВЕТ: Никоим образом. Некогда сотворенные в простом естестве не только выше места земного жития, но и на месте жития все могут видеть: для тонкого естества — собой видимым не быть со стороны тех, кто пребывает в плотном естестве, и видеть любое такое естество; а душа, от тела отделясь, то, что на месте жития, видеть уже не может — «дух», говорится, «в нем прошел», и нет его, «и не познает больше места своего» — ведь через смешение с телом существует на месте жития, а насильно от тела совершенно отделенной ей уже не видеть что через тело видела: человек в смешении имеет целость, вестники — в простоте естества.

Это только или и другое, Иоанна мудрость мне внушив, явило Слово — о многоувенчанный и светоносный Царь, и с настающим днем он воспарил, меня тогда возжаждавшего без своей любви оставив.

Диадох (VII век)
«Вопросы и ответы»

— Что было в мире прежде, чем миру быть?

— Бог, мир сотворивший.

— Когда еще не было мира, как был Он в мире?

— И прежде становления всецело в Боге как бы существуя, был мир, и еще не приведенные в мир люди Богом уже словно рождены: Он сложил в Себе все и еще не созданное, пусть и не постигается оно нами.

— Если как ты говоришь, Бог был в мире прежде, чем миру от Него быть, как стал быть Бог, когда этот мир привел? От мира отделился или так же в мире есть?

— Местом не отделился от своих творений сотворивший их Бог — куда везде сущее и все свое исполняющее Божество переместится? А природой, сущностью, представлением и прочими свойствами Зиждитель всего лежит выше природы и неизмеримо, и непостижимо от нее отделен.

— Как местом не отдельно, но везде присутствуя и, как говоришь, отступив от всего, Он пребывает?

— Труднопонимаемый вопрос, ответить, однако, не трудно — Богу невозможно ничто, силен Он и в этом тебя удостоверить — но послушай в разумении: подобно как ум наш, людей, изгородью не останавливается и местом не ограничивается — только тело «в конуре» заключено и «привязью» обвязано — а сам он этого вне и везде свободно бывает, из тела не удалясь и далеко от дома не бывая, но удалясь, соприсутствует ему, и удаляется, с ним соединенный — так Бог везде и во всем есть, и вне всего, и нигде — природой, сущностью и славой — неописуем, ибо.

— Итак, неописуемый как все исполняет? Все исполняющий — как неописуем и нигде?

— Итак, исповедуется, Бог везде есть и все исполняет, отнюдь не смешавшись с видимым, но тем образом разделившись, как мы сказали: нигде Он для нас — никто не знает, ни даже вестники, где Бог, и если слышишь «предстать», это — престолу славы; и смотреть на исходящее сияние силы не имея, в страхе они закрывают свои лица, и изумляясь, всегда немолчно несут божественную песнь, и нестерпимостью славы поражаясь, быть в рассуждении и думать они не могут — где Владыка, или какой Он: если воссияющему сиянию прямо в лицо смотреть не крепки, тогда как сделать более вотще смогут захотеть? Итак, что Бог есть и есть везде, и все исполняет, и вестники, и очистившие себя святые, освещенные и просвещенные Святым Духом, знают, но где, как и какой Он — из всех не знает никто — только Отец Сына, и Сын Отца, и Дух Святой Сына и Отца — как соприсносущный Им и единосущный: это — Троица, как одно сущая, Они знают друг друга и друг другом узнаются, как сказал сам естеством Бог и Сын Бога: «Никто не знает, что у человека — только дух человека, живущий в нем», и того, что у Бога, никто не знает — только Дух Бога; и снова: «Никто не знает Отца — только Сын, и никто не знает Сына — только Отец и тот, кому Сын захочет открыть».

— И почему Христос говорит: «Да не презрите одного из малых сих — вестники их всегда видят лик Отца Моего на Небесах», и снова: «Безмятежны чистые сердцем — они Бога узрят», а ты говоришь, что и вестники не ведают, какой и где Бог?

— Когда в полдень солнце светит — мы от него исходящий свет ясно видим, но самого его как-то увидеть и изучить не можем, но говорим поистине только на него смотреть — и вестники, и святые, на воссияющую славу Духа взирая, в ней и Сына, и Отца видят — подлинно безгрешные и не нечистые — те слепым и бесчувственным уподобляются, и как слепые свет светлый чувственного солнца не видят, так они присно явленный божественный свет не узревают и действительно не чувствуют его тепло.

— Итак, что видят очистившие ум и сердце?

— Потому что Бог — свет, и свет предельнейший, другого ничего видящие Его не видят — только свет, и понятно это по увидевшим воссиявший лик Христа «как солнце, а одеяние Его было как свет», и по апостолу Павлу, как свет Бога увидевшему и к познанию Его обратившемуся, и по тысячам других святых.

— Итак, Бог зрится всеми как вечный и всегда сияющий свет?

— Раз подлинно от начала Бог распорядился, чтобы не имелось никакого общения тьмы и света, подсудного и скверного с чистым и святым — словно великая пропасть и стена отделяет нас от Бога наша бестолковость — и более всего лукавые желания и суетные наши мысли, которые именно как стена высокая становятся и отделяют нас от света подлинной жизни — ведь Бог свет есть и жизнь, и кто Его лишен — мертв душой и вечного огня и тьмы сонаследник и сопричастник.

— И нельзя получить спасение (святых) тех не достигшему меры?

— Когда Господь говорил, «многие обители у Моего Отца» — вполне известил, что и многие пути спасения — и все на одном пути раскаяния совершаются: через отказ от зла, милостыню просящим, оказание гостеприимства и всех других добрых дел исполнение — лучшего достижение.

Симеон Новый Богослов (XI век)
«Благодарения Богу»

(I)

1. Благодарю, поклоняюсь и припадаю к Тебе, Господин всего и всесвятой Царь, что недостойного сущего помиловав, как свыше сам захотел, меня Ты и почтил, и прославил — ведь прежде, чем миру от Тебя быть, всего меня в себе имея, словом и образом Твоим меня прославив, Ты почтил — и не ради меня или ради иного по образу и по подобию Твоему всего из не сущего привел, царем всех земных соделав — но во славу Твоего великолепия и благости.

Благодарю Тебя, что все мои прошения и желания во благо, по нам, рабам Твоим, обещаниям, исполнил — на что надеялся я и желал — даровал Ты и более недостойному Неба и земли, сказал же: «Все, что попросите среди знания Меня, веря — получите».

Благодарю Тебя, что когда одного из Твоих святых я пожелал увидеть — поверил через него обрести милость у Тебя — Ты, безмятежный, сам не только это сотворил и на Твоего искреннего раба, безмятежного, говорю, и святого Симеона указал, и дорогим ему стать мне благоволил — но и тысячи других, на которые я не надеялся, даровал мне блага.

2. Откуда, где несчастному мне знать, что пребывает так добр наш Владыка — чтобы желание постиг Тебя;

откуда, где уведать, что открываешь Ты себя к Тебе грядущим, идущим еще в мире, чтобы узреть Тебя взыскали;

откуда, где бы знать, что такой радости и отрады удостаиваются принимающие среди себя свет Твоего благого дара;

откуда, как несчастному мне знать, что Дух Твой Святой поверившие в Тебя принимают — ведь совершенно верить в Тебя считал и все иметь, и думал, что боящимся Тебя Ты даришься — и совершенно ничего не имел, как впоследствии на деле познал это;

откуда, где бы знать, Владыка, что будучи незрим и невместим, Ты зришься и вмещаешься внутри нас;

откуда, где когда-нибудь помыслить, что сотворившему все Владыке соединиться с людьми, которых Ты сам создал — и богоносными их делаешь, и сыновьями Твоими творишь — чтобы желать это я начал и принять это от Тебя взыскал;

откуда знать мне, Господи, что имею такого Бога, такого Владыку, такого Заступника, Отца и Брата, и Государя — Тебя, ради меня обнищавшего и образ раба принявшего?

3. Итак, человеколюбивый мой Владыка, никак ничего из всего того я не знал; если в божественных писаниях, которые святые Твои изложили, заглянув, однажды о том и прочитал — отнесся как к говоримому о чем ином или к неким иным, и без чувств ко всему написанному располагался, и помыслить об этом никак не мог;

и слушая глашатая Твоего Павла, вопиющего и говорящего: «Что око не видело, ухо не слышало, и на сердце человеку не всходило, что приготовил Бог любящим его» — полагал невозможным в плоти пребывающему быть в понимании, и считал, это только по любочестию сказано, и не думал, жалкий, что всем, любящим Тебя, от Тебя это бывает;

откуда, как мне знать, что каждый, в Тебя верящий, суставом Твоим бывает, сияя благодатью божества — кто в это верит? — и будет безмятежен, безмятежного Бога безмятежным суставом став;

откуда, где бы знать, что Ты взамен пищи чувственной бессмертным и нетленным хлебом ради Тебя алчущих непресыщающим бываешь, и жаждущих — источником бессмертным, и плащом сияющим ради Тебя облеченных в простую одежду; и слыша говоримое через Твоих глашатаев, в грядущем веке и только после Воскресения я понимал (этому) быть, и не думал — более теперь это совершается и перед великой необходимостью этого мы стали.

4. О том не думал я, всесвятой Царь, и никогда того не желал, и не просил взять что-то у Тебя — но свои грехи помня, только их прощения искал, да ходатая и старца обрести, Владыка, как прежде я сказал, желал, да по его молению и моему ему порабощению пусть в будущем обрести мне многих прегрешений прощение; но потому, что встречал всех единодушно говорящих, «теперь на земле не быть такому святому» — в большую печаль впадал, однако, никогда этому не верил, но таким отвечал: «Господи мой, сжалься! Настолько диавол Владыки Господа сильнее стал, что к себе всех привлечет и свою участь даст, и никто не будет оставлен для части Бога?»

5. Думаю, человеколюбивый Царь, для того в быта тьме и среди зла бывшему мне свет святой Твой воссиял, и в самом Тебе указал Ты Твоего святого, и что Твоему рабу Павлу сотворил — когда его, гонящего Тебя, призвал через божественное Твое явление, когда увидел он Тебя и спросил, «кто ты?», и не сказал Ты: «Я — Сотворивший Небо и землю», «Я — все из не сущего к бытию Приведший», и не сказал, «Я — Сущий», или «Бог Саваоф», или «Бог отцов твоих», или другое что называя из Твоей славы, но изрек ему: «Я — Иисус назарянин, которого ты гонишь» — чтобы он знал въяве, что Ты есть, воплотившийся ради нас Бог, которого он гнал — это и мне Ты сотворил, Владыка — святого Твоего Симеона указать мне благоволил;

6. и когда божественный свет все и меня, несчастного, осветил, ночь пресветлым днем соделав, меня Ты удостоил на Твоей высоте Твоего божества как на небе со страхом Тебя видеть в божественной славе Твоей рядом стоящим; и ни венцом каким, ни одеянием светлым, ни изменившимся пониманием не украсив себя, но с нами живущим и всегда на земле воочию пребывающим — таким Ты показал мне себя на Небесах. Почему так? — Да не быть там, мне явленному, одному, а с нами — другому, да уразумею я, да не — введясь в заблуждение — от доброго Пастыря уклонюсь, потерянная я овца.

7. Но ведь и это случившееся чудо не уразумел я, жалкий: ленью и мелочами помалу будучи украден, в прежнее зло и горшее впал; а Ты, милосердный и долготерпеливый Царь, никак от меня не отвернулся, но через Твоего святого меня возвратил и к его святым стопам припасть удостоил, рукой Твоей державной и плечом широким свыше из мира обмана и мира вещей и удовольствий извел, от всего телесного и душевного меня удалил — о, чудо, о, к нам любовь и сострадание Твое, человеколюбивого Бога — и поставил в ряд работающих для Тебя, и затем, Владыко, святого Твоего молитвами не только моих неописуемых зол прощение, но и все реченные блага мне дал, более же сам всем для меня стал;

8. и когда в том свете божественной славы сияя, к Нему приблизившись, в покаянии и вере стопы Его схватив, ты поклонился — сразу почувствовал я божественное тепло, затем малую воссиявшую светлость, затем от Его слов божественное вдохновение, затем от этого огонь сердечный, через неиссякающий поток слез ключом бьющий, затем в моем уме луч тонкий, быстрее молнии прошедший, затем как свет в ночи, и как облако светлое, малое и пламенновидное мне на мою главу село — и лежал я на лице, и совершал молитву, а затем воспарил и внедолга узрел себя на Небесах.

9. Затем, когда размышлял я, чему виденному быть, нечто другое, выше всего этого, преславнейшее настает: когда в сновидении лукавыми бесами я искушался, и к страсти истления механически влекся, и противостоял жестоко, и Тебя, Господа Света, призывал в помощь — пробуждение свершилось, и от рук искушающих неврежденным избавился я, и своему почину и мужеству, более недвижимости моей к страсти дивился и помышлял, «откуда неведомо эта победа, чтобы и во сне я противоборствовал и крепче противников и врагов моих был, и против державы их преславно одержал ради Христа победу»; и о, чудо — сразу, хотя (Ему) на небе быть мнил, внутри себя Его увидел — Тебя, говорю, моего содетеля и государя Христа, и тогда познал: быть Твоей победе — ведь Ты сотворил мне победить диавола!

10. Однако, не внял я, Владыко, что это Ты был, из праха меня сотворивший и все это благо мне даровавший, еще не внял, что то сам Ты был, негордый мой Бог и Господь — ведь еще не был я удостоен услышать Твой глас, чтобы Тебя узнать, еще не было, чтобы Ты мне сказал сокровенно — «это — Я»: недостойным я был и нечистым, уши души имеющим еще загражденными грязью греха и очи мои удержанными неверием, невниманием, чувствительностью к страстям и мглою — и все же Тебя, Бога, так я видел — не увидев, не заранее поверив, что (это) Бог — ведь что видеть, видиться кем, и не уразумевал, что то Бог или Божия слава — то так, то иначе мне показываемая — однако, Он необычайно чудом меня поразил и радостью всю душу мою и сердце наполнил — что само, мнится мне, тело мое приняло от той радости неизреченной.

11. Кто это был, въяве показывающийся, тогда я не знал, пока чаще не стал видеть свет, то внутри — тогда душа моя покой и тишину вкушала, то где-то вовне далеко он являлся или совершенно скрывался — и скрываясь, творил мне скорбь невыносимую, когда я думал, что далее никогда Он не явится; но когда я снова рыдал и плакал, и показывал все отчуждение, послушание и смирение — Он как солнце являлся, плотность туч рассекая, и по-малу, приветливый и сферический, показываясь.

Вот так, неизреченный, незримый, неосязаемый, недвижимый, везде, всегда и во всем Пребывающий и все Исполняющий, ночью и днем, и скажу, ежечасно показываясь и скрываясь, приходя и уходя, бывая неявленным и внезапно являясь, помалу Ты тьму из меня изгнал, тучи совлек, плотность истончил, гной с очей ума очистил, уши мышления разградил и отверз, бесчувствия отъял покрывало, с этим все страсти и все удовольствие плоти усыпил и из меня совершенно изгнал, и так мне таковое соделав, небо от всех туч очистил — небо, говорю, чистую душу — в ней незримо, не знаю откуда и как приходя, везде Пребывающий вдруг обретается и как другое солнце показывается — вот неизреченное снисхождение!

12. Таковы для нас чудеса Бога, братья! И когда восходим на более совершенное, Он уже не как прежде — внеобразная и безвидная внеобразность и безвидность приходит, и пришествие, и оставление Своего света в молчании творит нам. Но как? — В образе неком, но Бога. Бог не во внешности или запечатлении — но образ в непостижимом и невозможном, и внеобразном свете подав, просто показывается, и ничего более сказать или выразить мы не можем — пока не покажется въяве и узнан не станет, и всегда внятно и в силе ясно зрится Незримый, незримо глаголет и слушает, и лицом к лицу как Друг с другом беседует, естеством Бог с рожденными от Него согласно благому дару божествами, и как Отец любит, и сыновьями любим весьма горячо, и бывает им странным видением и грознейшим слышанием, что ни достойно сказать мочь им, ни покрыться молчанием, слушая.

Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

электронная

от 120

печатная A5

от 276

Диадох (VII век) «Умозрения»
Диадох (VII век) «Вопросы и ответы»
Симеон Новый Богослов (XI век) «Благодарения Богу»
Илия пресвитер и Экдик (около VIII в.)
Феолипт митрополит Филадельфии (XIV век)

Диадох, Симеон, Илья, Феолипт

Перевод Носова И. М.

О книге

Отзывы

Автор

С этой книгой читают

Вперед! Стань писателем

Наши услуги

О нас

Идеи книг

Как нас найти?

Написать нам

Последние новости

Плюсы Ridero