Бесплатный фрагмент - Девять Жизней

Все произведения в сборнике изданы с согласия авторов, защищены законом Российской Федерации «Об авторском праве» и напечатаны в авторской редакции.

Материалы для обложки взяты с сайта pixabay. com

Александр Дагай

Израиль — Кейсария

Поэтические диалоги «Эхо»

Как возникли и что такое поэтические диалоги? До того как я активно начал писать стихи, это период начала 2008 года, я активно знакомился с произведениями как начинающих поэтов, так и классиков и иногда в процессе прочтения или сразу после него у меня возникало неутолимое чувство ответить автору то ли продолжая поднятую тему, то ли давая противоположную идею не соглашаясь с мнением автора, но при этом не умоляя его творческого мастерства. Потом я узнал, что такой поэтический порыв называется экспромтом и часто без второй половины он теряет свою оригинальность. Выношу на вашу критику лучшие диалоги написанные в период с 2008 по 2012год. Диалоги, хоть и были написаны на странице духа Хайяма, но к рубаи никакого отношения не имели, поэтому подписывались «Эхо» или, изредка, «Эхо Духа».

Маргаритка 2. Стихи. ру — А. Дагай — Эхо

Маргаритка

Что я могу тебе пообещать?

С тобой мы как два полюса Земли,

Как два теченья, устремленных вспять,

Как день и ночь на краешке зари…

С тобой мы как два берега реки:

Один — равнина, а другой — скала…

Не дотянуться, не подать руки…

И между нами — быстрая вода…

Что я могу сказать тебе в ответ?

Мы две звезды различных двух миров…

Увидели друг друга яркий свет,

И ты поверил в сказку вещих снов…

Мы — «Да» и «Нет», и смысл этих слов

Сам по себе уже таит ответ…

На твое нежное и ласковое «ДА»

Отвечу с грустью тихо: «Нет, нет, нет…»

Эхо

Мы разные, такими нас судьба

Свела на миг затмением любви.

И мы стоим на разных берегах —

Два полюса, два края у земли.

И пусть я слышу от тебя в ответ

Не то, что в нетерпеньи ожидал.

Но на твое задумчивое «Нет»

Я повторяю снова: «Да, да, да!»

Но время усмехнется шуткой злой,

Спешащей чередой пройдут года.

И, вспомнив о любви моей былой,

Давно ушедшему, прошепчешь тихо:

«Да»

Ты, наконец, прошепчешь: «Да, да, да!»

Любовь — это Иллюзия Чистоты и гармонии..

Н. Лебедева — А. Дагай — Эхо

Лебедева

Пустота

Как прилив и отлив — в нашей жизни

всё так же циклично:

Месяц страсти, день ссоры, полгода

глухой тишины.

Мы давно за пределами «если»,

«нельзя» и «прилично»,

Видно путает бес, раз, зачем-то,

друг другу нужны.

И в зашторенной наглухо, съемной, с

лучайной квартире

На столе два бокала и связка хозяйских

ключей…

Полумрак, тишина и часы… Как нигде

в целом мире,

Здесь особенно остро себя ощущаешь

ничьей.

А от этого чувства уже беспристрастней

и строже

Заставляешь себя жить без планов

и глупых затей.

Я шучу и смеюсь… Чтобы скрыть,

как морозом по коже,

Осознание пата и разности наших путей.

И такой образ жизни всё чаще мне

кажется нормой,

Не впивается боль в подсознание

тысячей игл —

Я срослась с этой ролью. Разлука

хронической формы

Стала неким подобием злых,

увлекательных игр.

Как обычно, ты скажешь, что мной

не успел надышаться…

В антуражном молчании каждую

фразу ловлю.

Но не требуй ответа, ведь слов от меня

не дождаться —

Поцелуем в макушку беззвучно

промолвлю: «Люблю».

— В понедельник?

— Свободна…

Обнимешь тихонько за плечи,

Поцелуй на прощание… В дождь

ухожу без зонта,

Отпуская тебя одного в наступающий

вечер.

«Что же дальше?» — ты спросишь?

Опять промолчу:

— Пустота…

Эхо

За незримой чертой, ждет жена,

детвора и работа.

И остаться с тобой я, увы, никогда не смогу.

Эти встречи «на миг» нам отмерены

мизерной квотой.

Уходя в никуда, вновь, как зомби,

бреду в пустоту…

Без тебя мир не мил, но согласно

незримым законам,

В лабиринте проблем возвращаюсь

на круги своя.

Как затравленный волк, пробираюсь

по тропам знакомым,

В зафлажкованный круг, всем знакомый,

как быт и семья.

Собираю по крохам обрывки былых

вспоминаний.

На свободу, на волю — к тебе

возвратиться хочу,

Но надета петля пустоты неизбежных

прощаний

Безнадежность надежд заметает

пургою свечу.

Я звоню в пустоту, знаю, ждешь ты еще

меня где-то.

Чтобы скрывшись от глаз вновь изведать

блаженство и рай.

И опять на прощанье уйду от мольбы

без ответа:

Закольцован судьбой, но свой путь

ты сама выбирай…

Любовь — это Нечто, не вписывающееся в рамки реальности..

А. Блок — А. Дагай — Эхо

Блок

Улыбается Осень сквозь слезы,

В небеса улетает мольба,

И за кружевом тонкой березы

Золотая запела труба…

Эхо

Здесь до осени есть еще время,

Вздох мольбы отозвался до слез.

Ведь какое тяжелое бремя —

Жить с Чужими в стране без берез…

Любовь в зеркале реальности отражается Счастьем…

Т. Бедова — А. Дагай — Эхо

Бедова

Прости, любимый..

Я стала ведьмой — прости, любимый,

Нарушу разом все обещанья:

Я изготовлю напиток дивный —

Отведай, милый мой, на прощанье.

Едва пригубишь — забьется сердце

С моим в едином особом ритме.

Не помогли мне другие средства,

Ни разговоры и ни молитвы.

Я заклинанья учу прилежно,

Из трав и ягод варю отвары.

Прости, любимый, ты слишком

нежный,

Чтоб испугаться за это кары.

Метла при входе, по банкам зелья —

Со мной забудешь свои заботы..

Я от отчаянья стала ведьмой,

Ведь нет лекарства от приворота!

Эхо

Колдун усталый — творит заклятья,

А в тронном зале мерцают свечи.

И нет такого уже проклятья,

Что маг не знает, что маг не лечит…

Звездою в круге, очерчен мелом —

Твой взгляд застывший с питьем

манящим.

Наряд твой странный в свеченье

белом —

Зеркальной рябью по рунной чаше.

И, познавая, души страданья

Сей юной ведьмы заклять потуги,

А зелье горько — вскипает славно…

Её искусство — её заслуги.

Кому готовишь свои отвары?

От приворота не ждать пощады…

Вкусив напиток, и млад и старый

Найдет с той ведьмой любви услады.

Нереализованная страсть трансформируется в Любовь!

Бедова

Круги и звезды — фигуры мелом,

Колдун упрямый сидит нахмурясь.

Я получила, кого хотела,

И за расплатой к нему вернулась.

Колдун кивает: «Смотри в сторонке

Столб черный вкопан, вокруг

поленья..»

Бреду шатаясь, а он вдогонку:

«Твои страданья — мое ученье».

Дрова горели неторопливо,

Колдун, не глядя, читал заклятья.

А я горела — Прости, любимый,

Тебя обнять бы, тебя обнять бы.

И напоследок прижаться телом,

Привычно ласкою снять заботу…

Колдун, нахмурясь: «Дотла сгорела,

Ведь нет лекарства от приворота»…

Эхо

Сгорают на костре любви

И те кто мотыльком летает,

И те, кто, суженым своим,

Любовно зелье подливает!

Кто не обожает недостатки той, которую он любит, тот не может сказать, что он в самом деле влюблен.
Педро Кардерон де ла Барка.

Дагай

Говоришь — люблю, а мне не верится,

Слов твоих сумбурных не пойму.

А дорожка недоверья стелется,

Заплутала к сердцу моему.

Говоришь: душа устала маяться,

Просишь позабыть и встреч не ждать.

Змей бумажный в небо возвращается,

Журавли собрались улетать…

Не виню — устал уже надеяться.

Не корю — Судьбы не изменить.

Разговор наш в пустоте не клеится,

Привыкаю без надежды жить…

Эхо

Говорю «люблю», а ты всё морщишься,

Снова с подозрением глядишь.

Называешь ты меня притворщицей,

Ветреницей ты меня честишь.

Я с тобой и логикой, и ласкою,

Всё ищу без устали подход.

Крик души — ты называешь сказкою,

И трактуешь всё наоборот.

Без вины я снова виноватая,

Твои раны чем-то бережу…

Не хочу я стать твоей утратою,

Просто нужных слов не нахожу.

Обожая недостатки возлюбленной можно потерять свои достоинства…
Мануэль Хосе дон Дух ля Хуан…

Бедова

Буду писать, как пишется —

Хватит дурацкой жалости!

Знаешь, дыши, как дышится,

Но без меня, пожалуйста.

Маяться одиночеством

Всё же, наверно, легче-то!

Знаешь, живи, как хочется,

Мне рядом делать нечего!

В мире твоём так красочно-

В вечность и не соскучишься,

Знаешь, мы слишком разные,

Что бы вдвоем не мучиться.

Чувствами и желанием

Сердце переполняется,

Мне б за тобой на край Земли,

Только не получается.

Камень обиды сточится,

В воду надежда канула…

Знаешь, живи, как хочется!

Хочешь, начнем все заново.

Эхо

Что-то совсем не дышится,

Ты в пустоту не жалуйся.

А между строчек слышится:

— Не забывай, пожалуйста…

Быть одиноким — муторно,

Легче молчать, чем каяться.

В сне позабытом, утреннем,

В новом кошмаре маяться.

Быть — или не быть: мучиться!

Знать иль не ведать — корчиться!

Что из нуля получится,

Стоит ли зря морочиться?

А на Краю земли, кажется,

Новый мираж стелется.

Чувствами блажь завяжется…

Склеится иль не склеится…

С каждою встречею заново

Ветер Надежд манится.

Мне бы понять лишь главное —

Как бы опять не раниться…

Любовь, желающая быть только духовной, становится тенью; если же она лишена духовного начала, то она пошлость.

О. Бальзак

О. Николайчук — А. Дагай — Эхо

Николайчук

Не говори мне сладостную ложь.

Не выдержит моя любовь обмана.

Пульсирует в висках желанья дрожь.

Не говори мне сладостную ложь.

Она пронзает словно острый нож.

Тоской и грустью изнывает рана.

Не говори мне сладостную ложь.

Не выдержит моя любовь обмана.

Эхо

Из уст твоих стекает ядом ложь,

Но для души моей она елей желанный.

Слова отравой сладкой кинут в дрожь —

Из уст твоих стекает ядом ложь.

И райский сад в который ты ведешь,

Там плод любви вкушаю я обманный.

Из уст твоих стекает ядом ложь,

Но для души моей она елей желанный…

Любовь не может что-либо желать, любовь — это состояние… Сам человек делает её либо духовной, либо порочной…

Николайчук

Ничего уже не будет, не случится.

Сказки все уж перечитаны давно.

В небе юный месяц серебрится,

Светит, словно дразнит, мне в окно.

Сквозняков дыханье тушит свечку.

Помолившись, трижды я крещусь.

Выйду перед сном-ка на крылечко.

И воды колодезной напьюсь.

Загадаю глупое желанье

На, с небес, упавшую звезду.

Может быть, исполнится случайно,

То, чего совсем уже не жду.

Эхо

Не успел я загадать желанье

На упавшую вдали звезду.

И уносит осень лист прощальный,

Грезы и угасшую мечту…

Может чудо все-таки случится?

Может новой сказкой вспыхнет свет?

Ветвь рябины мне в окно стучится

И заносит снегом чей-то след.

Вьюгой заметает тень надежды,

Ветер свищет: Не ропщи! Держись…

Ведь придет Весна и вновь, как прежде,

Пробужденьем жарким вспыхнет жизнь!

Улыбка Будды — это символ одухотворенной Любви…

Симонэ — А. Дагай — Эхо

Симонэ

Отпускаю

Отпускаю тебя, отпускаю…

Может в Рай, а быть может из Рая,

Отлюбила, отныло сердечко.

Я тебе возвращаю колечко.

То колечко — кольцо не простое,

Много лет оно было со мною.

Не жена, не вдова, не невеста,

Обещаньем прикована к месту.

Где любовь, как заря — заряница

И тоска вместе с нею сестрица.

Разлюбила, рассыпались косы,

Днем отчаянным высохли росы.

Отпускаю тебя, отпускаю…

Может в Рай, а быть может из Рая…

Эхо

Жизнь, познавший от края до края,

От себя я куда убегу?

Не спеши, ведь, меня отпуская,

Нам обоим пророчишь беду.

Отболев, отстрадав, понимаю,

Что сберечь не смогли этот рай.

Улетев, вновь к тебе прилетаю,

Возвращаясь в родимый свой край.

Ни женой, ни вдовой, ни невестой

Для меня никогда не была.

Никогда нам не быть больше вместе,

Раз любовь, отгорев, умерла…

Если Это ЛЮбовь, то ты всё сможешь… У тебя всё получится… Любовь — это Сила созидающая!

Т. Балуева — А. Дагай — Эхо

Балуева

Разрываюсь. Уйти. Не смотреть. Не дышать.

Не хочу. Не могу. Ни за что. Никогда!

Отойди. Отпусти. Надоело дрожать

От сомнений и горя. Опять как всегда.

Замерла. Не сейчас. Не зови. Не твоя.

Сколько боли… Застыла. Ушла. Позабудь.

Я слепа. Я глуха. Я глупа. Я ничья.

Разрывной — прямо в сердце. По-снайперски — в суть.

Пуля — что? Лишь снаряд. Всё страданье — внутри.

Вновь инстинкты зовут в глушь и темень тоски.

Не для слабых кино. Отвернись. Не смотри…

Или всё же вернёшь? Навсегда. По-мужски.

Эхо

Приходи! Не молчи… Возвращайся. Уйди!

За окном непогода. Злой ветер. Дожди.

А в душе безысходность. И мрак впереди.

И прощальных два слова: «Забудь и Не жди»!

Я прощаюсь. В ненастье. Простив. Ухожу…

Не моя. И не твой… В лабиринте. Кружу…

Позабыть. Распроститься. Уйти. Навсегда…

И не видеть. Не слышать. Не знать. Никогда!

Но твой образ… Как выстрел! Врывается в сон!

И в ночных сновиденьях я снова влюблен!

И зову! Восторгаюсь! Кричу! По мужски!

Возвращайся! Ведь сердце мне рвешь на куски…

Любовь не умирает — умирают проекции…

Л. Татьяничева — А. Дагай — Эхо

Татьяничева

Гордым легче — гордые не плачут

Ни от ран, ни от душевной боли,

На чужих дорогах не маячат,

О любви, как нищие не молят.

Широко раскрылены их плечи.

Не гнетет их зависти короста.

Это правда — гордым в жизни легче.

Только гордым сделаться непросто.

Эхо

Гордых бьют, но гордые не плачут,

Только вы не верьте, что им легче.

Сильным духом жить нельзя иначе,

Груз забот, как небосвод на плечи…

Кто сказал, что в жизни Гордым легче?

Смелым быть — погибнуть первым значит!

Честь и благородство в грозной сечи-

Живота лишиться иль удачи…

Гордые не плачут словно дети,

Слезы в сердце ото всех скрывают.

Гордым тяжелее всех на свете!

Только этого никто не знает…

Жить настоящим могут Юродивые,

Истинно Любящие, И Маги…

Т. Орлова 2 — А. Дагай — Эхо

Орлова

Эта боль разрывает меня на куски,

Я не плачу и плачу, молчу и кричу,

Я устала от этой змеиной тоски,

Не хочу больше жить, не могу, не хочу!

Снова слёзы — удары жестокой хандры,

Меланхолии чёрной следы на лице,

Жизнелюбия глупого слабый порыв,

И на шее петля, и… не страшно в конце…

Эхо

Эта боль разорвала меня на куски,

Но сжав нервы, упрямо я в муках молчу,

Испытанье безумством сдавило виски,

Лишь когда нету мочи страдать — я кричу!

И под пытками боли взрывается плоть,

И не в силах мне смертный прийти и помочь,

Я, слабея, к тебе обращаюсь, Господь,

Но опять злой бессонницей рядится ночь…

Обычная вера — это, зачастую, Ожидание.
Истинная Вера сама по себе Чудо!

Непобеждённая — А. Дагай — Эхо

Непобеждённая

Я буду мстить за нелюбовь.

Но не тебе. Тебе попозже.

С тобой я отпустила вожжи

И сдуру наломала дров.

Я буду мстить за нелюбовь,

Других сводя с ума любовью —

Удавку затяну не больно

Петлею из обманных слов.

Я буду мстить за нелюбовь,

Легко даря тепло и нежность,

И пусть тебя измучит ревность,

Терпи теперь, не прекословь.

Я буду мстить, а ты смотри:

Твоя синица улетает

И журавлем в тумане тает,

Сжигая болью изнутри…

Эхо

Кому ты мстишь? Скажи на милость?

Кому на рану сыплешь соль?

Быть может это все же низость

Игрою заменять любовь?

За что ты мстишь? Что мы расстались?

Что я теперь совсем чужой?

Что мы с тобой не целовались,

И не встречались под луной…

Нужна ли месть, ведь наши руки

Не прикоснулись, не сплелись

И только грез горячих муки

Два года наполняли жизнь…

Не мсти, ведь ревность не порука,

Что возвратится твой покой,

И жизнь твоя вдруг станет скукой,

Когда забудешь про любовь!

Чудо происходит тогда, когда его не ждешь…
Или вопреки всем и всему!

Наташа Крофтс — А. Дагай — Эхо

«Кого боги хотят погубить, того они лишают разума». Софокл

Крофтс

Боги неразумных поразят…

…в телефон я глупости шепчу.

Ум твердит: «Оставь его. Нельзя».

Сердце властно требует «Хочу».

Сквозь провал континентальных плит

Я за сотни верст к тебе лечу.

Сквозь «нельзя», которое болит —

К одному желанному — «хочу».

И сомкнувшись, так, что не разнять

Не унять — и не остановить —

Не понять запретов — не принять —

Пьем одно кипучее — «любить».

…но уводит прочь моя стезя

От тебя. Ты куришь. Я молчу.

Глотку жмет суровое «нельзя»

Веру потерявшему «хочу».

Все. Рука пуста. Реванш не взят.

По закону чести я плачУ:

Падаю на острие «нельзя»

C выси недоступного «хочу».

«К чему звать богов, если для этого достаточно одной стрелы Амура». Шут-Ник

Эхо

Боги неразумных поразят…

«Как мне жить?» — богам в сердцах кричу.

Разум строго молвит: «НЕТ! Нельзя!»

Сердце с телом требуют: «Хочу!»

Вновь распятый на исходе лет,

Мыслями к желанной я лечу.

Чей-то голос повторяет: «Нет!»

Кто-то страстно шепчет: «Я хочу».

Наважденьем скованный молчу,

Разрываясь между двух начал.

Но взрываясь в яростном «Хочу»

Я «Нельзя» на клочья разорвал!

* * *

Всё пройдет — Желание и Страсть.

Всё пройдет — запреты и Табу…

В жизни только Смерть имеет Власть

Между двух начал: «Нельзя» — «Хочу»

У одних, не замечая Главное, придираемся к мелочам, а у других — незначительные мелочи принимаем за Главное…

Непобежденная

В мою жизнь ураганом, тайфуном, стрелой,

Разметав без сомнений пустые мечты,

Ты ворвался, вломился, заполнив собой

Бытие и сознание, — всюду лишь ты!

В каждой клеточке тела, частичке души

Только ты воцарился, затмив остальных.

Ты же умный, ты — гений, давай, расскажи,

Под напором твоим как остаться в живых.

Надоумь, научи, растолкуй, объясни,

Как с безумной лавиною чувств совладать.

Мой поэт и философ, любовь отмени!!!

Я, поверь, так устала любимых терять…

Кто-то сверху назначил мне встречу с тобой.

С затянувшихся ран ты срываешь бинты,

И, раскинув крыла, над моею судьбой,

Дерзкий, яркий мой ангел, паришь только Ты!

Эхо

Зажигаются Звезды и гаснут Миры,

В воплощении новом плывет шар земной.

За столетьем столетье в безумьи Игры

В догонялки и прятки играем с тобой.

Я в слепом заблужденьи не тем песни пел

И искал наслажденье в чертах красоты.

Только встретить Тебя до сих пор не успел,

Я ищу, я кричу: Отзовись, где же ты!?

Возношусь в небеса и брожу под землей,

В океанских бездонных глубинах плыву.

И сжигает пустынь изнуряющий зной,

В заполярном кругу, в мерзлоте — не найду.

Может спишь ты в пещере в хрустальном гробу?

Может злобной колдуньи не вышел зарок?

Я в отчаяньи Зол — отыскать не могу

И сжимается Времени выданный срок!

Лучше как барон Мюнхгаузен вытягивать себя из болота за волосы и слыть чудаком, чем казаться правильным и вместе со всеми довольствоваться радостями трясины…

Феникс-Поэтри — А. Дагай — Эхо

Феникс

Ты готов прикоснуться с нежностью,

Только пальцы твои холодные

Шепчут ласково: Не свободна ты!

Словно льдинки под кожу режутся.

Закричать? Замолчать? Утешиться?

Вырвать с сердцем тоску животную —

Ты готов прикоснуться с нежностью,

Только пальцы твои холодные.

Лишь закрою глаза, мне грезится

Сон из пламенных нитей сотканный,

Ты ж, как нож, в грудь живую воткнутый.

Но к губам, что дрожат от бешенства,

Ты готов прикоснуться с нежностью…

Эхо

Глупо спорили в бесконечности

От себя самих не свободные…

И замерзшие, и голодные,

Встречи миг расплескав по Вечности.

И как дети одной беспечности

Стали близкими — Счастьем сводные!

Глупо спорили в бесконечности

От самих себя не свободные…

Путь двух звезд затерялся в Млечности,

В ожидании Слова нового.

Только кто же подаст готового

Понимания Человечности…

Глупо спорили в бесконечности…

Больше всего мы спрашиваем с тех, кем дорожим и любим.
И менее всего реагируем на глупость и посредственность тех, кто нам безразличен…

О. Алексеева — А. Дагай — Эхо

Алексеева

Где ты был все эти годы?

Где ты был?..

Я встречала все восходы

Всех светил!

Где ты был, когда не стало

Новых сил?

Я тебя всю жизнь искала.

Где ты был?..

Где ты был, когда украли

Волшебство?

Мне тебя не доверяли

Отчего?..

Где ты был? Я все дороги

Обошла.

Видит Бог, я все уроки

Поняла!

Все ошибки отыграла

У судьбы.

Я всю жизнь тебя искала.

Где ты был?

Эхо

Где я был все эти годы, где не был…

Поистерся, постарел и подостыл.

Растерял я по дороге много сил

С кем я был все эти годы — позабыл…

Не искал твоей Любви я, и — забыл,

Что ты ждешь меня не зная, где я был…

И не ведал, что устала, что без сил,

Я у Бога нашей встречи не просил…

Ворожил в глуши не зная я того,

Что твое украли злыдни волшебство.

И меня не доверяли от того

Что не ведал еще имя твоего

Где я был? Дорогам не было конца…

А в альбоме нет ни фото ни лица.

Получил в пути я не один урок,

Только вот не выполнил их в срок.

Кинем карты, погадаем — посмотри,

Изменились, вроде, линии судьбы.

Расцветают вдоль дороги сон-цветы

Может мы нашли друг друга — Я и ТЫ!

Когда трезвый ум начинает терзать Глупое и доверчивое сердце, душевная рана затягивается быстрее, но боль не становится меньше…

Л. Пяткова — А. Дагай — Эхо

Пяткова

Между нами костры догорающих дней,

От горючего дыма слезятся глаза,

И желанье быть вместе острей и сильней,

Но рассудок жестоко бесстрастен — нельзя.

Между нами руины сгоревших мостов,

Лабиринты сомнений, овраги разлук,

Потускневшая вязь неразгаданных снов,

И синицы, клюющие время из рук.

От меня до тебя — километры тоски,

Одинокой струны еле слышный мотив,

Пусть от дымного ветра не видно ни зги,

Но я знаю — ты есть, и надеюсь дойти.

Эхо

Между нами условностей мрачная тень,

От песочных дворцов исчезающий прах.

И в отчаяньи меркнет бессмысленный день.

От натянутых нервов — ни жизни, ни сна.

Между нами так много преград на пути

Где та радость, журчащая ранней весной?

Может лучше свернуть и бесследно уйти…

Были в шаге от встречи — и вновь далеко.

От тебя до меня перекрёстки Судьбы

И с деревьев слетают остатки одежд…

И не слышит Всевышний зовущей мольбы,

И ломаются крылья напрасных Надежд…

Как я уже говорил, 99% диалогов написано было абсолютно незнакомым людям. Иногда мне удавалось познакомится с теми, кто был началом диалога, а часто это было совсем невозможно, так как нас разделяли волны времени… Совсем недавно я нашел имя автора одного из диалогов. Я был очень рад и даже нашел автора на стихи ру… Но оказалось, что она умерла всего неделю назад… В возрасте 39 лет… Я до сих пор в шоке!

Уильям Блейк — А. Дагай — Эхо

Блейк

«Увидеть мир в одной песчинке

И Космос весь — в лесной травинке!

Вместить в ладони бесконечность

И в миге мимолетном вечность!»

Эхо

Узнать об истинности лжи,

Понять о жизни жизнь прожив.

Постичь рождение и смерть

И, улыбаясь, умереть…

Истиный Смысл жизни люди начинают понимать в трех случаях: 
— Когда они серьезно заболевают и медицина бессильна им помочь. 
— Когда смотрят в лицо смерти! 
— И когда их посещает Настоящая ЛЮБОВЬ!

Наталия Варская

Россия — Москва

«Я не Что, а Кто, я — гений!
Я памятник себе воздвиг!» —
Орал в подпитии мужик
И дерзко падал на колени.

(Наталия Варская)

Истоки цивилизации

Наш дачный посёлок дружно строился, повсюду кипела работа. На соседнем участке орудовала бригада из Калмыкии, напротив хозяйничали армяне и почти везде — таджики с узбеками. Вечерами горели костры, жарились шашлыки, варился плов, распивались спиртные напитки.

Я перезнакомился со всеми строителями и они приглашали меня к своим кострам. У прораба калмыцкой бригады был день рождения. Мы сидели вокруг костра, ели, пили и говорили. Чем больше пили, тем интересней шёл разговор. Я узнал много нового из истории. Оказывается, русские цари брали в свою охрану калмыцких воинов. Глядя на говорившего это, трудно было представить: маленький, худой, с испитым лицом, он никак не был похож на гренадёра. Товарищи его поддержали и сообщили о том, что слава о калмыцких богатырях гремела по всей земле. Постепенно оказалось, что калмыки — потомки Чингиз-хана и их кровь течёт в жилах большинства гениев от, естественно, Ленина, до, извините, Пушкина. Только враги калмыцкого народа эту правду тщательно скрывают. К концу вечера оказалось, что вся цивилизация от калмыков пошла.

Уж не знаю, как с цивилизацией и Пушкиным, но гаишники в Калмыкии действительно мощные. Бывало едешь по трассе в Астрахань и проезжая Калмыкию диву даёшься: кругом степь, ни кустика и вдруг прямо будто из-под земли вырастает пост ГАИ, три человека, с круглыми, откормленными лицами, эдакие крепыши. И дёшево от них не отделаешься! Они безжалостны и свирепы. Для меня до сих пор загадка — откуда они появляются в голой степи? Не иначе как прячутся в засаде в ямах, специально для этого вырытых. Действительно — отчего было не брать таких смекалистых бравых молодцов в царскую охрану?..

Размышляя над парадоксами истории, я шёл к дому и был перехвачен бригадой из Армении. Компания была уже навеселе и я узнал ещё кое-что из истории. Оказалось, что цивилизация зародилась на горе Арарат. Именно туда пристал Ной со своим ковчегом. Естественно, что все великие люди имели и имеют армянские корни. А грузины вечно к славе армян примазывались. Вот Шота Руставели на самом деле Ашот Руставелян, а грузины его переименовали из гордости и амбиций. Да, с аргументом про Ноя и Арарат не поспоришь.

Я снова сделал попытку дойти до дома, но меня позвали на плов. От таджиков я узнал, что цивилизация зародилась в Иране, а Иран был исконной территорией таджиков. Все языки Востока произошли от великого таджикского языка. Узбеки имели на то свои возражения и у котелка с пловом чуть не завязалась потасовка.

А я наконец-то оказался дома. У меня тоже шла стройка и работала сборная бригада из украинцев, молдован и белорусов. Хорошо, что они уже спали, иначе мне наверняка пришлось бы узнать ещё много нового о происхождении цивилизации на земле.

Родовой сарай

Скудные мечтанья,

Бледные мечты,

Мелкие страданья

Из-за пустоты.

Вдруг мелькнуло чудо,

Поразило взгляд.

Думалось: «Я буду

Этим же богат!»

Думалось, хотелось,

Ночью не спалось,

Сыпалось, вертелось

Всё и вкривь и вкось.

Быстро всё менялось,

Скоро всё рвалОсь,

Широко дышалось,

Глубоко жилось.

Налетавшись вдоволь

Около свечи

Многие готовы

К каше на печи.

Вежливо прощаясь

Следуют они,

Глупо улыбаясь,

К тем, кто им сродни.

Многие устали

От душевных смут,

Думать перестали

И опять жуют.

Будни захлестнули,

Стало дел полно.

Сдунулись, сбледнули,

Вжались в полотно.

Захотелось лично

Жизнь свою вести

По тропе привычной,

Что б себя спасти

От чрезмерных знаний

И излишних дум

Ото всех исканий,

Теребящих ум,

От всего, что выше,

От всего, что — вдаль,

Под родную крышу

В родовой сарай.

Закон Кулона

Моя подруга Ирина нашла мне жениха. Нет, я её об этом не просила, да и сама никаких женихов не искала, но Ирина была подозрительно озабочена моей личной жизнью. Иногда у меня складывалось впечатление, что Ирка в глубине души мне завидует. Сама она была замужем, и на мой взгляд, особого счастья от этого не испытывала. У мужа Ирины был отвратительный характер, он был жадноват, эгоистичен, придирчив к мелочам. Ирина сама часто мне жаловалась:

— Мой сегодня скандал закатил на ровном месте, видите ли луковицу из супа я не вытащила. Аж тарелку перевернул. Ужас! Да я бы ему эту тарелку на голову надела.

Ирка, как пчёлка: с работы с сумками прибежала, быстренько в квартире прибралась, ужин приготовила, рубашки погладила, стиральную машинку запустила. И так каждый день. И это ещё ничего, сейчас они с мужем вдвоём живут, двоих дочерей вырастили, замуж выдали и, конечно же, все хлопоты с детьми всегда лежали на Ирине. Я замужем тоже была, сына вырастили и разошлись. Сейчас я «ягодка опять», свободная и довольная жизнью. Хочу готовлю — хочу нет. Хожу куда и когда хочу, общаюсь с кем хочу. Живу для себя. Но Ирка не унималась и вот, жениха нашла.

— Настя, это находка! Я машину поймала и с водителем разговорилась. Симпатичный дядечка, подтянутый, не старый, 51 год всего, бывший военный, с юмором, в разводе. Интересно, а что это от такого золотого жена ушла? Нет, что-то здесь не так. Но спорить с подругой было бесполезно и в субботу она должна была приехать ко мне на дачу с женихом. Благо муж Ирины в командировке находился. Готовить я ничего не стала, чаю попьём и достаточно. В назначенное время Ирина и «жених» были у меня.

С первого взгляда я всё поняла, но не выгонять же гостей. Дядечку звали Алексеем и ему очень подходило это определение — дядечка. Высокий, подтянутый, седовласый Алексей сразу показал свою коммуникабельность, вёл себя так, будто мы знакомы много лет. Он по хозяйски окинул взглядом участок, сказал:

— Надо бы баньку поставить, ну это для меня не проблема. Сделаем!

Ха-ха! То есть он жить у меня вознамерился? На соседнем участке показался сосед Гриша. Алексей тут же бросился с ним знакомиться. Сели чай пить. Надо отметить, что гость не привёз с собой даже пачку печенья. Правда он спросил, не надо съездить ли за шампанским и тортиком, хотя, по моему, можно было всё это привезти не спрашивая. За чаем я мало говорила и много слушала. Ирина тоже помалкивала.

А гость заливался соловьём, только рассказы его были больно туманными. Он намекал на свою принадлежность к секретным службам, на большие связи чуть не правительственном уровне. А я возьми и обратись с делом, не сложным, но требующем, так сказать, блата. Алексей среагировал оперативно, кому-то позвонил, описал ситуацию, в разговоре часто произносил «совершенно верно», «так точно» и тому подобные специфические словообороты. А вот на выходе был пшик. Алексей бодро объяснил мне, почему его высокопоставленный друг ничем не может помочь. Честно говоря, я так и думала, да и с просьбой обратилась скорее в тестовом режиме, чем ожидая реального решения вопроса.

Кроме того оказалось, что проживает Алексей в двушке с бывшей женой и взрослой дочерью. Не смог за долгие годы обеспечить себя жильём. Не подумайте, я не корыстна, но ради какой великой цели стала бы селить у себя мужчину! А Алексей намекал на необходимость хозяйской мужской руки, описывал свои многочисленные навыки в строительстве, электрике. Вспомнился анекдот, который я несколько перефразировала: «Зачем ради кружки молока покупать целую корову?» Строителя, электрика, ремонтника всегда можно нанять, а не жить с ним изо дня в день. Часа через четыре я сказала:

— Очень жаль, но вынуждена с вами распрощаться, у меня дела.
Ирина даже не протестовала, она тоже всё поняла. Алексей уезжал с приговорками:

— Скоро ждите! Банька-то нужна! Общение надо продолжить! В следующий раз ждите с шампанским!
Правда номер моего телефона он не попросил. А вечером позвонила Ирка и сказала:

— Да, типичное не то! Он и сам всё понял. Так и сказал: «Анастасия для меня слишком шикарна». Да ещё в дороге ему кто-то позвонил и я поняла, что и машина-то не его, а работает он у кого-то водителем.

— Ирка, это можно было понять сразу. Думаю, что голову заморочить одинокой дамочке он вполне способен. Знает на какие кнопки нажать: военный, секретные службы, ремонт, банька. Но не мне же!

— Но ведь не плохой же мужик! — Не спорю, но это не повод селить его у себя, обедами кормить, стирать, сушить и гладить. Ирка погрустнела, вспомнив о своём семейном счастье. А мне вспомнилась миниатюра в исполнении Хазанова: «Девушка, девушка! Я физик, секретный. Закон Кулона знаешь? Моя работа!» Стало весело и хорошо на душе. Без бани.

Руки отбить бы пьянице, Который к стакану тянется!
Выгрызть бы волком алкоголизм!
Такой вот у нас, психиатров, девиз!
(Наталия Варская)

Гуру

Сегодня на речку отправилась пораньше, в выходные дни там слишком много отдыхающих. И тем не менее, в одиночестве я не оказалась: на берегу расположился дядечка неопределенного возраста, подтянутый, худощавый, загорелый и с бородой.

Такие бородки в народе называют козлиными. Да и вообще, у этого дядечки была какая-то грация козла, не вульгарного, а скорее горного. Он передвигался, как-бы подскакивая, и периодически застывал в позе цапли, на одной ноге.

— Йог какой-нибудь, — подумала я и пошла купаться. Выйдя из воды, я разместилась на покрывале и принялась разгадывать кроссворд, а дядечка устроился так, чтобы я могла его видеть. Он делал свои упражнения, краем глаза ловя произведённое на меня впечатление.

У психологов это называется Синдромом мальчика-автоматчика: во двор, где гуляет много детишек, выходит мальчик с новеньким игрушечным автоматиком. Автоматик яркий, красивый и при нажатии на пластмассовый курок, начинает светиться разноцветными огоньками. А мальчик стреляет глазками направо-налево, ловя восхищенные и завистливые взгляды детворы. В это время он чувствует себя особенным, непревзойдённым. Впоследствии у кого-то этот синдром проходит, но есть немало взрослых людей, которые несут его по жизни!

Выходя из «Мерседеса» или «Лексуса» они оглядывают улицу и отмечают, сколько людей их видит. В своём кабинете они нарочито раскладывают на столе авторучки, ценой в «Жигули». Они держат руки так, чтобы окружающим непременно были заметны их дорогущие часы и запонки. В общественные места они ходят в сопровождении длинноногих, кобылистых моделей, которые часто чуть ни на две головы выше их самих, и с удовлетворением ловят на себе завистливые взгляды всех особей мужского пола. Игрушки в зависимости от кошелька, а глазёнки, стреляющие направо и налево, точно такие же, как у мальчика-автоматчика из далёкого детства.

Дядечка продолжал свои кульбиты: то вставал на голову, то на руки, то растягивался в шпагате, то замирал в позе «лотоса», не забывая украдкой на меня поглядывать. Было видно, что он несколько раздосадован моей индифферентностью. Наконец, не дождавшись никакой реакции, он обратился ко мне, нет не с вопросом, а с одобрением:

— Вы правильно делаете, что с утра на речку ходите.

«Надо же!» — Подумала я, — «похвалили, отметили. Ну а дальше что?»

Дядечка продолжил:

— Именно с утра энергия Луны сменяется энергией Солнца и на стыке этой перемены происходит благотворное влияние на организм человека. Вот вам, наверное, интересно, что за упражнения я тут делаю?

— Пора бежать, — вслух подумала я. Мне абсолютно было не интересно, и я просто панически боялась выслушать с утра пораньше какую-либо лекцию.

— Разрешите представиться — Ананд Свами Банжо.

Я прекрасно понимала, что это его псевдоним, но решила хоть как-то оттолкнуть этого гражданина, спросила, делая выражение своего лица как можно тупее:

— С кем с Вами? Дядечка на минуту оторопел и принялся было объяснять, что в Индии означает «Свами», но я прервала эту лекцию и опять задала совершенно тупой вопрос:

— А вы, вроде, сами-то не из индейцев, (нарочно перепутав индусов с обитателями Америки). Дядечка был раздосадован. Он представил, сколько времени придётся мне объяснять разницу между индейцами и индийцами, прежде, чем перейти к основному, к тому, что он является носителем сакральных знаний, является каким-нибудь посвящённым во что-то, и может, не даром, конечно, стать моим гуру. Я просто вспомнила, где я нахожусь. Это Рублевка, Николина гора, и на данный пляж ходят только местные. Дядечка искал себе клиентов, вот и всё. Такие прощелыги обычно всегда при бороде. Крепко засели образы бородачей-волшебников и мудрецов. Старик Хоттабыч один чего стоит!

Не повезло ему со мной. Ну ничего, впереди целый день, может быть, кто-то и клюнет. И вспомнилось мне четверостишье знакомого актёра Коли Сахарова: Полюбил я дуру, Буду дуре гуру.

А в данном случае правильнее было бы: Встретил в речке дуру, Буду дуре гуру.

И снова Золушка

 Актрисою была она,

Снималась в сериалах.

Но чашу выпила до дна

Страданий, и немалых:

Окончив театральный ВУЗ

На службу поступила

В театр, храм актёрских муз,

Но в пекло угодила.

Все роли главных героинь

Играли старожилы.

Куда ни кинь — повсюду клин,

Хоть надорви все жилы!

Матроны, лет за шестьдесят,

Играют молодУшек.

Актрисы очень не хотят

Вживаться в роль старушек.

Гримировали молодых

Под роли старых бабок,

Держали как за крепостных,

Таков уж был порядок.

И вот однажды не стерпев

Несправедливость эту,

Актриса, правила презрев,

Напившись у буфета,

К главрежу пулей ворвалась

И «фи» свое сказала.

Такого буйства отродясь

Вся труппа не видала!

Её уволили тотчас,

Карьера закатилась.

Актриса пуще напилась

И в тяжкие пустилась:

Пошла по клубам петь шансон.

И вот однажды в вечер,

Похожий на вошебный сон,

Случилась эта встреча:

Он был простой миллиардер —

Счета, дома и яхты.

Её увидел, обомлел,

Сказал: «Ну, ух ты — ах ты!»

Дарил букеты из ста роз,

Рубины и сапфиры.

С карьерой тут же всё срослось,

Ведь деньги правят миром.

Он сериалы покупал

Со всем киношным штатом,

Зазнобе роли отдавал.

Как славно быть богатым!

Такая Золушка у нас,

Как в сказке, чистый глянец!

Кому не нравится рассказ —

Я очень извиняюсь.

Хейтеры с планеты Земля

К Земле приближалась летающая Банка с представителями инопланетной цивилизации. Встречала их группа хейтеров, так как все остальные граждане были заняты своими делами и им было не до инопланетян. Хейтеры же славились тем, что были всегда не шибко заняты, но и сидеть дома тихо не хотели. Для них было крайне важно и жизненно необходимо выражать своё хейтерское мнение публично.

Информационный повод — прибытие гостей из космоса, оказался как нельзя кстати: наверняка журналисты понаедут, телевидение. Банка приземлилась и из неё вышла целая делегация -пятеро инопланетян с тремя глазами, но на двух ногах, при двух руках и с одной головой. Корреспонденты нацелили на гостей десятки объективов, а главный хейтер сказал приветственную речь, (если такую речь можно назвать приветственной):

— Здравствуйте! Не сочтите за оскорбление, но летающие Банки — неправильная конструкция. Должна быть летающая Тарелка. Видимо, вы отсталые и недоразвитые инопланетяне. Гости оратора не поняли и попытались объяснить, что летающими могут быть любые конструкции, лишь бы они летали. Хейтеры дружно возмутились:

— Нет! Только Тарелки, или в крайнем случае ракеты. А Банка — отстой! Никому тут ваши банки не нужны и не интересны! Научитесь Тарелки делать, а потом прилетайте.

— Но нас пригласили админы вашей цивилизации!

— Ах админы! А вот мы все с Земли отпишемся, если таких как вы, неполноценных, тут принимать будут!

Наверняка вы и говорите неправильно, и дышите.

— Неужели вас, земляне, не впечатляет то, что мы до вашей планеты долетели, а вы до нашей нет?

— Дурацкое дело — не хитрое! Мы к вам и не собирались!
Гости чуть было не развернулись, чтобы улететь домой, но к ним подошли какие-то люди и обьяснили ситуацию:

— Не обижайтесь на них, это хейтеры — несчастные существа, можно сказать, не вполне здоровые. Мы специально их на различные встречи и мероприятия пускаем: во-первых, для зрелищности в эфире, народ скандалы любит смотреть, а во-вторых, для снижения социального напряжения, пусть пар выпускают. По сути от их слов ни Банка Тарелкой не станет, ни Тарелка Банкой. Милости просим в автомобиль, наши админы ждут вас в резиденции. Гости подивились, но всё поняли правильно, про хейтеров быстро забыли и прекрасно провели время на планете Земля. А хейтеры разошлись по домам с чувством лёгкой досады: эх, не удалось до настоящей перебранки дойти, что б про три глаза ввернуть, а потом от души выкрикнуть громко:

— Уроды! Тупицы! Ничего не умеете, и вид у вас идиотский, и вообще пошли вы на…!

Я не алкоголик

Я не алкоголик, это точно!

Во-первых, после возлияний долго прихожу в себя. Приятели мои настоящие алкоголики, максимум день от пьянки отходят. А я мучаюсь. Во-вторых, пить мне не нравится, а им нравится. Приезжают с бутылками и пока шашлык жарится, они аж слюной исходят, руки потирают. А я думаю: пить или не пить? Но воспитание мне не позволяет людям вечер испортить. Представьте: водка разливается по рюмкам, а я вдруг заявляю:

— Нет, мне не наливайте! Меня начинают уговаривать:

— Гоша, ну давай за компанию, ну хотя бы одну!

— Нет! Не хочу, не буду! И наливаю себе стакан сока. Какое уж тут общее веселье? Приятели на глазах глупеют, становятся шумными, навязчивыми и поневоле посещает мысль:

— А на фига они мне тут сдались? Намусорят, напачкают, убирай потом за ними. Другое дело, когда все на одной волне, на одном градусе. И о посуде забывается, и о пепельницах, полных окурков, и музыка не кажется такой громкой. На другой день просыпаешься к полудню, видишь весь этот погром, голова падает на подушку. Засыпаешь. Просыпаешься к вечеру: надо хоть что-то поесть. Ползешь к холодильнику. Хорошо, если находишь там кефир. Это счастье! Потом снова ложишься. Спишь беспокойно. А вот уже на следующее утро просыпаешься рано, часов в 7. Спать больше не можешь и очень раздражает запах остатков еды и полных пепельниц. Встаёшь, убираешься и понимаешь, насколько ты не алкоголик. Обычно после таких посиделок я принимаю твердое решение больше не пить никогда. Через дней 5 понимаю, что живу не правильно и хочется уехать далеко-далеко. Но неминуемо к выходным приезжают приятели и всё начинается заново. Решил гостей больше не принимать. Споят ведь, алкаши проклятые. Месяц не пил. Трезво взглянул на мир, а мир приотвратнейший: девки все страшненькие, передачи по телеку тупые, а впереди — ничего. Плюнул я на гордыню, пошёл в магазин за водкой. Пусть будет дома на всякий случай. Ну выпью пару рюмочек. Незаметно выпил бутылку. Впереди замаячили перспективы. Почувствовал себя наполненным смыслом и пригласил Олесю. Приехала. Да и не страшненькая она, очень даже ничего. Утром проснулся, а рядом чьё-то тело храпит. Ах да, Олеся! Жуткая, вульгарная девица. Еле её за порог выпихнул. Выпил чайник воды и лёг спать, сутки проспал. Вот что значит организм алкоголь не принимает. Приятели-алкаши пьют, а на утро уже на работе. Я так не могу! Нашёл вино, выпил стакан — чисто от жажды. Понял — надо срочно ехать на Алтай, зарядиться энергией, а то закис совсем… Проснулся на полу. Всего-то бутылку вина выпил, а так развезло. Что значит, не моё это — выпивать. Позвонил Генка:

— Гош, ты что пропал? У меня днюха, б мы тут с Толяном рядом, зайдем, отметим. Чего брать? Отвечаю:

— Берите, что сами пить будете, а мне сока.

— Ну ясно, как всегда, — понимающе говорит Генка. Через полчаса мы уже пьём коньяк. Проснулся я к полудню, голова раскалывалась, хотелось пить. А Генка с Толяном, небось, на работе давно.

Вот алкаши! Втянули опять! Всё, хватит! Завтра же махну на Алтай!

Недетские забавы

Аня писала стихи о любви, пусть не шедевры, но складные и искренние, и выкладывала их на своей страничке и в поэтической группе «Слёзы любви». Её стихи нравились девушкам и женщинам. Читателей-мужчин были считанные единицы, а возможно они Анины стихи читали, но виду не показывали.

И кто бы мог подумать, что найдутся у Ани недоброжелатели. А ведь нашлись! Некая дама с ником Апраксия и, что особенно удивительно, мужчина с ником Карлсон Иванов. Этот Иванов Карлсон, видимо не был в курсе, что Карлсон — это фамилия. На аватарке Апраксии красовалась девушка с утиными губами, а Карлсон, особо не утруждаясь, на аватарке был мультяшным Карлсоном. Появись эти двое на личной странице, можно было бы немедленно их заблокировать, но в группе приветствовались любые комменты, главное, чтобы нецензурщины не было. Апраксия и Карлсон бранных слов себе не позволяли, но писали зло и обидно.

— Что это за беспомощные стишки!? Как можно позволять себе глагольные рифмы?! — писала Апраксия.

— Кому нужны эти ваши излияния «Без него нет жизни мне, словно без Земли Луне»? — вторил Апраксии злобный Карлсон.

— Не судите строго, я пишу от души, — пробовала объясниться Аня.

— Что значит — не судите?! Вы же в группе публикуетесь!? Надо читателей уважать и не подсовывать им своё жалкое графоманство! — отвечала Апраксия.

— Вы бы лучше на курсы домохозяек пошли, а то все, видите ли, поэтессы, а готовить никто не умеет, — писал Карлсон.

— При чём тут умение готовить? Это не ваше дело! — отвечала Аня.

— Нет — наше! — припечатывал Карлсон и Ане слышался голос артиста Папанова из фильма «Берегись автомобиля». Апраксия тут же вмешалась:

— Согласна с предыдущим комментатором. Часики-то тикают, надо о замужестве думать, а не о стишках!

Аня чуть не задохнулась от негодования. Что эти люди забыли в группе Слёзы любви? Дело в том, что Аня была далеко не юной девушкой, а дамой 38 лет. На её аватарке была нейтральная картинка: тетрадь и перо. Да, конечно, часики тикают давно, но какое право имеют посторонние люди вмешиваться в её личную жизнь!?

— Мне не двадцать лет, чтобы меня жизни учить, — написала Аня в комменте.

— А, понятно! Всё стишки писала, а замуж не вышла! — тут же отреагировал Карлсон.

— Я так и знала, по стихам видно, что автору далеко за тридцать, а понимания жизни нет, — вставила Апраксия.

Аня решила заглянуть на страницы этих двух жутких людей. У Карлсона в друзьях было 17 человек, вялые посты про политику, под которыми не было ни лайков, ни комментов. У Апраксии друзей было около двухсот, выкладывала она мудрые мысли великих людей, комменты никто не писал, но по три-четыре лайка под каждым постом присутствовало. И ни у Карлсона, ни у Апраксии о поэзии ни слова. Что же эти ценители стихов прицепились к ней именно в поэтической группе?

А в это время между Карлсоном и Апраксией в комментах завязалась переписка:

— Вы заметили, что этой возрастной дамочке сказать больше нечего? Замолчала! — обращалась Апраксия к Карлсону.

— Наверное, рыдать побежала или новый бред сочиняет, — блеснул юмором Карлсон. Аня заглянула в другие знакомые ей поэтические группы и обнаружила там в комментариях те же лица. Апраксия и Карлсон высказывались везде, и их комменты разнообразием не отличались. И вместо того, чтобы написать этой парочке нечто язвительное, Ане вдруг стало жалко этих неприкаянных, явно немолодых и одиноких людей. Понятно, что не от хорошей жизни они в группах злобятся, а поэтические выбрали, наверное, потому, что в них публика интеллигентная. В какой-нибудь группе юмора их бы быстро матом обложили.

Аня перестала обращать на комментарии внимание и они сошли на нет. Апраксия и Карлсон заскучали. А Аня подумала, что зря они время тратят, созвонились бы лучше, в кино или в кафе сходили. Глядишь и создалась бы новая ячейка общества.

Летняя лень

Шевелиться было лень,

На дворе стоял июль.

Развалившись, как тюлень

Взглядом я упёрся в тюль.

Я рассматривал узор,

Мыслей не было совсем.

Мой тупой, бездумный взор

Непонятен был бы всем.

За окном мелькнула тень,

Я увидел через тюль —

Скачет северный олень

По участку сквозь июль.

То ли это перегрев,

То ли пиво так шалит,

Но олень, слегка взревев,

Мне в окошко говорит:

«Что ты тупо смотришь в тюль?

Брось валяться и копай.

За окном давно июль!

Что валяешься, лентяй?

Я вгляделся — не олень,

А жена. Причёска — жуть!

Парикмахеру не лень

Было сделать эту муть.

Да, привиделись рога,

Виноват обманщик-тюль.

Затекла моя нога,

И копать теперь смогу ль?

Проня

Жила-была Проня из мещанского сословия, но очень хотелось ей быть принцессой. Все говорили:

— Нечего и мечтать! Уродилась не принцессой, значит живи как есть. Но Проня как есть — не хотела, а мечтала о том, чтобы дважды два было не четыре, а от осины уродились апельсины. Девицей она была упрямой и к цели своей следовала твердой слоновьей поступью. Она раздобывала пригласительные билеты на светские вечеринки, а там внимательно наблюдала за принцессами: во что одеваются, о чём говорят, как ходят, танцуют и как едят. И так Проня в науках тех поднаторела, что в высшем обществе стали её за свою принимать. А тут и принц подвернулся, стали встречаться и вскоре он Проне предложение сделал.

Одно было плохо: не знала она, как жениха родителям представить, ведь сразу станет понятно, что никакая она не принцесса.

— Прикинусь-ка я лучше сиротой, чем так позориться, — решила Проня. Только родители принца не дураки были, стали справки о невесте сына наводить, частного детектива наняли и в конце концов до правды дознались. Выяснили они, что никакая Проня не сирота. Как узнал об этом принц, стал мрачнее тучи:

— Как же ты могла себя за сироту выдавать при живых-то родителях?! Видеть тебя не хочу! А Проня отвечает:

— Ага! Вот вы тут все какие! Кость у них, видите ли, белая! Конечно, я вам не ровня! Да только демократия давно на дворе! А вы слишком гордые, народ за людей не считаете! И ушла Проня в негодовании, а в приличных домах её принимать перестали. Но главного она так и не поняла: не от того от неё общество отвернулось, что не дворянских она кровей, а от того, что отреклась от родни своей. А вскоре принц женился на простой, скромной девушке и родители её сидели за свадебным столом на самом почётном месте.

Мещанство

Ваш замок портретами предков увешан

И рамки у них золочёные.

Ваш разум изрядно на этом помешан,

А предки у вас незаконные.

Портреты написаны модным художником,

Он пишет такие десятками.

Ваш прадед был просто заправским сапожником,

Прабабка возилась с ребятками.

Хорошие люди, простые, обычные.

Ни князя в роду, ни боярина.

Но вам показалось, что будет приличнее

Придумать себе достояние.

Ну что ж, нарисуют вам щит геральдический,

Накупите вы драгоценностей.

Вот замок у вас — новодел исторический,

Другие фальшивые ценности…

К себе приглашаете целыми толпами

Артистов, всемирно известнейших

И их угощаете виски и водками

Под звуки оркестров прелестнейших.

Но сквозь дорогие одежды сверх модные,

Сквозь лица под маской приличия,

Не вижу я в вас ничего благородного,

А вижу мещанство обычное.

Максим Киселёв

Россия — Брянск

• • •

Этот день,

словно запах,

набухших,

фиолетовых,

 с блеском,

 слив.

Ничего я не жду в днях грядущих,

потому что…

Сегодня.

Я счастлив.

То,

что было душевною мукой,

что хотелось стереть

и спалить,

оказалось спасительным кругом,

окулистом,

раскрывшим глаза,

показавшим,

как следует жить.

На шартрёзе травы,

в лучах,

чистом поле,

хоронить…

Без тоски и прискорбности,

выбирая лучшую долю,

не жалея

ошибок молодости.

Солнце,

больше не режет глаза,

на земле,

тенью пишет —

души,

тела отлив,

и роса,

как добрая,

Божья слеза…

Да.

Сегодня, я счастлив.

• • •

Крик мой

услышишь ли?

телефонных гудков.

Горло сухое, влагу кинет, каплями лоб.

Ветер слов,

остатки нутра

оборвет,

из тела выколышет,

оставив пустынный озноб.

Как проститься,

теперь,

перешиблена речь,

завтра пройдём мимо,

обходя стороной,

дверь

любви нашей,

Мартеновскую печь.

Деснами,

меж зубов,

недожеванный,

желчи вкус,

памятью снов сорвет,

растревожит,

мягкостью,

сластью,

горький сейчас

союз.

Глубже,

в городские одежды —

асфальт,

втаптывает,

морозный твой

покер фэйс.

Помнишь,

тянулись магнитудой кобальта,

летели,

закрыв глаза,

ухватив страсть,

на земле познавая БЭЙС.

Запаковались…

Коробочка красивая,

сверху

бант…

Вот новые люди

зовут

милым и милою,

оплатив просрочку,

сердец,

сдаденых в ломбард.

• • •

Пожалуй,

были мы семьёй,

в которой,

были семь меня,

и семь тебя,

и семеро по лавкам.

И в доме,

всей этой толпой,

держался мир,

уют,

покой,

пусть и немного шатко,

валко.

Мы ждали,

что вот-вот,

ещё чуть-чуть,

и все мечты начнут сбываться…

Мы жили так…

со дня на день…

из года в год…

И разучились целоваться.

Купил я мясо,

ты сварила щи,

да!

Что там с коммуналкой?

Квитанции пока что не пришли,

заштопать надо одеялку.

И семь тебя,

и семь меня,

вдруг стали разбегаться.

По лавками семеро сидят,

грустят, не понимая,

куда же им податься.

И вот,

седьмые я и ты,

друг другу,

стали уж чужими.

У всех уже свои мечты,

не звать их больше нашими,

а звать теперь своими.

• • •

Когда внутри тебя смятение,

и белый свет уже не мил,

Достань вишневое варенье,

намажь овсяное печенье,

Швырни на стену,

что есть сил.

Да,

может,

сразу не поможет

по-прежнему

тоскливо,

пусто.

Не трогай веник,

швабру,

тряпку,

дай шанс

абстрактному искусству!

• • •

Не первый я,

и очевидно не последний,

кто жизнь глотал,

не успевая прожевать.

Не запивая,

не смакуя,

больше,

больше,

холодную,

горячую,

не важно.

Пируя,

с виду упускаешь,

что чем быстрее ты её покушал,

тем больше,

её будет не хватать…

Ну вот.

Пустыми днями,

до тошноты,

набит желудок.

Страшно.

Пустые дни,

пустая жизнь,

пустая бочка

не даст глотка…

Не даст напиться…

Но всё же есть рецепт её наполнить.

Держать мгновения,

и не торопиться.

• • •

Я хотел,

хотел бы увидеть глаза твои…

Те глаза!

Те глаза,

что блестели,

сверкали,

те глаза,

что были со мной,

у меня внутри.

Те глаза,

что затмили собою светило…

От которых ослеп я,

оглох,

и сгорбатился,

но дававшие мне колоссальной,

неистовой силы…

Как мы жили с тобой,

не щадя никого,

ничего.

Не жалея ни двери,

обои,

палас,

Мы усердно,

ежедневно,

стирали о них,

красоту

и блеск наших глаз.

Не смогли,

не сумели,

не справились,

наказать бы,

избить бы нас палками,

чтоб не бегали,

и не прятались,

под чужими

лощеными одеялками.

Вновь встречаемся мы,

уж который раз.

Молча,

смотрим друг другу в глаза,

все слова давно уже сказаны.

Потратили,

разбросали мы

блеск своих глаз,

и теперь они глупо размазаны.

Я хотел бы увидеть глаза твои…

Те глаза…

• • •

От любви до ненависти один шаг?!

Нет!

Не так!

Неправда,

снова ложь..

Предначертание смотрит,

знает,

ждет.

Твой ход.

Мой шаг.

Поставить точку невтерпёж.

Игра идет.

Квадраты черные,

смешались с белыми,

в бреду,

ты ходишь прямо,

вправо,

влево.

Доска твоя…

А я…

упорно и настойчиво,

как пешка вперёд,

вперёд иду.

Ты властвуешь.

Ты — ферзь,

ты — королева.

Игра идет,

шагов немало сделано,

потерлись клетки черные и белые.

На троне,

за столом,

ты ищешь смысл,

победы суть,

а у меня все просто,

вперёд и прямо,

напролом…

Всё ради,

всё во имя,

для…

Но пешка на доске пройдя свой путь,

становится любой фигурой,

за исключением короля.

• • •

Всё, закрыты глаза.

Всё.

Включайте мой сон.

Жизнь, как бездарность.

Слабый сюжет.

Местами комедия, драма.

Режиссёром был я?

Халтурщик.

Жаль, не Оливер Стоун.

Продолжайте,

я у экрана.

Ползущей душой,

тянется лента,

вяленько,

просящая.

Стереть

этот миг,

сцену вырезать,

ужасный монтаж.

Главный герой,

человечишка маленький,

в голове каламбур,

мысли — дебри и чаща.

Он — пустышка,

что сказать,

балагур,

не эпичный типаж.

У этой картины не будет проката,

фиаско.

Пустая,

ненужная,

будет ли впрок.

Руки отбить,

чтоб они не держали

ни кисти,

ни краски…

Очень мягко сказать, —

на любителя…

Дайте шанс,

то был просто злой рок

я теперь уже знаю,

как надо…

Дозвольте всё переснять…

Не снимают ремейки,

ради одного

зрителя.

• • •

Ветер рывком,

небо стало оплакивать,

сердце,

точеный камень.

Хрясь молотком,

сам себе вердикт накатал:

ты мне ветер,

небо,

дождь,

поле во ржи,

разваливаюсь,

как Кракатау,

с молчанием рыбы

снаружи,

внутри,

ревом тысяч

медведей.

Всё равно,

лучше тебя не сыщешь

среди семи миллиардов

людей!

• • •

КолЯ чужое сердце шилом,

играя с жизнью,

веселясь,

смеясь в лицо душевной боли.

Я призывал не жить уныло,

и не считал себя ранимым,

пока не слушал этой соли.

Любовь

вообще считал насмешкой,

нелепой выдумкой,

игрой,

обманом.

Чужих тревог и мук не чуял,

плевал на души

и сердца.

Не ожидая,

что однажды

таким же,

стану,

не ожидая,

что примерю

роль одинокого отца.

Как вышло,

сам такой ранимый,

как мог я

резать,

рвать,

колоть…

Задвинув в тёмный ящик душу,

превознеся над нею плоть…

Вокруг разбитые сердца

и судьбы,

я в центре,

в этом пепелище.

Я был заносчив,

нагл,

строптив,

в душе был просто нищий.

Татьяна Бутченко

Россия — Рязань

Завязавшему

Как распушало хвост, когда-то,

Вино, и думалось оно

Тебе поможет взмыть куда-то,

Куда — казалось, всё-равно.

Язык радушно распускало,

Запреты в рюмке утопив,

Потом его казалось мало —

Не улетишь, чуть пригубив..

По венам реки-океаны

Коварных вин струились, но

Чем глубже открывались раны,

Тем слаще делалось вино.

Глаза восторженно блестели

Лукавством тысячи чертей,

И гибкость появлялась в теле,

И ты взрывался от идей.

Казалось это вечно будет,

Но с каждым разом глубже ад.

И вот — стоит вино на блюде,

А ты ничуть ему не рад.

Ты понял суть его гнилую,

Его чарующий обман,

И перегара поцелуи,

И пожирающий туман.

И безнадегу с ним в разлуке,

И чёрта рядом — много раз,

И мыслей совестливых муки,

И взгляд с укором чьих-то глаз.

Оно уже не распушает

Твой жалкий хвост, и давних ран

Оно уже не исцеляет —

Ты больше быть не хочешь пьян.

Вину — вином хотел загладить,

Вино же кончилось виной,

Но ты не сдался Бога ради.

И каждый прожитый запой —

Не тяжесть муки бесполезной,

А боль, что сделала навек

Бумажный стержень твой железным,

Теперь ты точно — человек.

Стоп-кадр

Не могу отвести глаз

От нашедших любовь нас.

Помню с точностью тот день,

Помню, как подошел, где.

Взгляда знаки, вином — речь,

И как тяжесть в момент — с плеч,

И как радость снежком — в грусть…

Дни бегут чередой, пусть!

Даже если падёт мир,

Или память — во тьму дыр,

Или в раны мои — соль,

Этот кадр как стоп-боль.

Напиши мне

Напиши мне оттуда, куда ты однажды ушёл.

Напиши, что теперь, наконец-то, тебе хорошо.

Что там всё, как хотелось, но в силу причин не сбылось.

Напиши, что не зря тебе вынести столько пришлось.

Напиши, что и я, наконец-то, на верном пути.

Напиши, что без трудностей мне до тебя не дойти.

Напиши, чтобы чаще смотрела наверх, а не вниз.

Напиши, чтобы помнила — здесь не кончается жизнь.

Напиши и отправь эти строки дождём проливным.

Я всегда без зонта, потому я промокну под ним.

Подставляя лицо, долгожданные строчки впитав,

Я окрепну, росточки надежды спасительной дав.

Брошенные

Мне приснился брошенный пёс,

Глаза его, полные слёз,

И в крик немой вопрос:

Не уж-то совсем не нужен?

И хозяин его, подлец,

По ярким эффектам спец,

Из хладных, что без сердец,

Хотя и добряк снаружи.

Пёс сидел на пути у всех,

Не худшая из помех,

В обход его все и в смех:

«Уселся, мол, на дороге».

А он просто не мог сойти —

Да некуда было идти,

И могли бы его спасти

Двуногие люди-боги.

Век наш чёрствым не зря прослыл —

В человеке мотор остыл,

Сам себе он порой не мил,

Его бы кто спас сначала…

Пса хозяин с утра, подлец,

Вывез за город, наконец,

За пятнадцать дорог колец,

В груди тревога застряла:

«Поиграть? Поедет — за ним?..»

Тот рванул и ушел сквозь дым!

«Как же так, я ведь был любим,

И мне даже имя дали!»

Побежал и бегал весь день,

Пока не исчезла тень,

А после застыл как пень,

И только глаза кричали:

«Почему он так? Почему?

Чем же я досадил ему?

А теперь я нужен кому? —

Барахталось сердце в мУке».

И мелькали ноги людей,

Небеса -темней и темней,

А ему больней и больней,

И вдруг он увидел… руки!

— Я смотрю за тобой давно,

Псина, горе у нас одно —

И тебе, и мне суждено

Поймать предательства пулю.

А давай-ка, пойдем ко мне,

Посидим вдвоём при луне,

А то я, братишка, в вине

Кровь раны своей смакую.

Освещала луна их путь,

Не присесть им и не свернуть,

И хотелось вдвоём тонуть

В бездонной дружбе внезапной.

Я же, глядя во сне им вслед,

Убедилась, что худа нет

Без добра, вот и весь секрет

Безропотной веры в завтра.

Васька (кот на облаке)

Казалось бабуле, что кот её, Васька,

Который схоронен на заднем дворе,

Совсем не лежит одиноко в земле,

А в небе летает на облаке. «Слазь-ка, —

Кричала бабуля Василию вслух,

— Поел бы хоть рыбки, спустись на минутку,

Летаешь по небу уж целые сутки!»,

И с ней в унисон кукарекал петух.

Но Васька не думал спускаться домой,

Мурлыкал, довольный, и лапой махал,

А бабушка в небо кричала: «Нахал!»,

Слетевший платок поправляя рукой.

А после, присев на ступеньки крыльца,

Задумчиво глядя на свой огород,

Шептала довольно, светлея с лица:

«Устроился славно ты там, обормот!»

С улыбкой блаженной садилась за стол,

И кашку овсяную ела одна,

А после смотрела в окошко она,

А вдруг её Васька покушать пришел.

И я буду бабушкой старой, дай Бог!

Дай Бог, не остаться одной, с петухом.

А если и так, то, видать поделом,

У каждого в жизни свой кот и свой срок!

«Рашка»

Они называют тебя небрежно — «рашка»…

Как будто это не ты фашистов била!

Как-будто бы не в твоих полях ромашки

Роса на рассвете своей чистотой святила.

Как-будто забыли они, откуда родом!

Как сердцем воспели тебя поэты жарко,

Как дух укрепляла ты своим народам,

Не прятавшим гордых лиц за аватаркой.

Ты просто больна, но им то не жаль, а стыдно,

Они хотят убежать туда, где краше,

Туда, где твоих нарывов не будет видно,

Как вышло так, что ты для них стала «рашкой»?

Они не уроды. Нет. Их души живы.

Враги незримо травят их сладким ядом.

Глотая его, хотят они жить красиво,

Им вне тебя все кажется райским садом.

Они — ещё с нами, и мы за них в ответе.

Мы их прививали тем, что в душах наших.

Они — твое завтра, твои заблудшие дети.

Взыщи их, дорогу к истине потерявших.

Они называют тебя небрежно — «рашка»,

Но верится, если вдруг война случится,

Они своей кровью омоют в полях ромашки.

Они победят и будут тобой гордиться.

Тихий дождь

Я люблю тихий дождь, когда падают

капли в костёр…

Дождь покоя, дождь памяти, дождь

беззаботного детства.

Он приходит, с реалий смывая тоскливый

узор.

В миг, когда я не знаю, куда мне от взрослости

деться,

Каждой маленькой капелькой, будто небесной

слезой,

Омывает моё зачерствевшее сердце бывалой,

И такое внутри происходит с растаявшей мной,

Что сама бы я ливнем рыдающим в землю упала.

Тихий дождь у костра это вера в сегодня вчера,

Это я настоящая, я — из огня и дождинок,

Эта смытая с плеч не моих убеждений гора,

Это в мире горящего в сердце целующий инок.

Дыра

В тебе сильно и давно

Что-то сломано.

У тебя для счастья — всё,

Только не спасёт.

Для тебя красивый мир

Состоит из дыр.

Но всего черней дыра

Твоего нутра.

В ней теряются друзья

И любовь твоя,

Заблудились в ней враги —

Не видать ни зги.

Нет ни света, ни тепла —

Как же я могла

В этой чёртовой дыре,

Словно крот в норе,

Жить без солнечных лучей,

Столько длинных дней.

С детства книжку берегу

Про Дюймовочку,

Убежала, молодец!

Был бы ей конец.

Померла бы на заре

У крота в норе.

Сказка ложь, да в ней намёк,

И другим урок —

Душу-ласточку спасла —

От тебя ушла.

Не сумела починить,

Не могу забыть.

Написала поутру

Про твою дыру.

Аргентинское танго

Я хочу танцевать с тобой аргентинское танго

Пряным вечером знойным в плену Некочеи.

Чтоб нырнул ты за жемчугом, без акваланга,

И набрал мне на бусы. И повесил на шею.

Ты мечтаешь умчать меня в Ауди А8,

В пол педаль, чтоб смотрела вперёд

с восхищением,

И на плечи мне — соболя позднею осенью,

Чтоб восторг мой щенячий впитать с упоением.

Раздвигаем пространство мы, рубим преграды.

Растворяя реальность в иллюзиях дивных,

Мы лежим перед ящиком с каменным взглядом,

В перерывы рекламные споря недлинно:

— Что на ужин сегодняшний, то же, что было?

— Нет, давай лучше блинчики, но на кефире.

— Да, пора бы нам выкинуть коврик постылый,

И вообще, мы когда-нибудь сменим квартиру?

Подниму тебе нервы я, вновь из пустого,

Ты ногою задергаешь — лучше, чем — матом…

Я ведь только спросила же. Что тут такого?

Хорошо же, что вместе мы. Больше — не надо…

Пряным вечером знойным в плену Некочеи,

Наших ног отпечатков пески не узнают,

Просто носом уткнусь в твою крепкую шею.

Просто снова пойму, что люблю, засыпая.

Старость

Нет, старость это вовсе не морщины,

Не дряблость кожи, не износ костей.

Не загнанное сердце, не седины,