Бесплатный фрагмент - Девушка на войне, или История одного снайпера

Часть первая
«Решения»

Глава 1

Тот роковой июнь ворвался в жизни миллионов людей, навсегда изменив их. Я не являюсь исключением из этого списка, однако за день до того рокового события, в моей жизни произошло еще одно. Я вышла замуж.

На самом деле еще с год назад я ничего такого не планировала, но в моей жизни одно за другим произошли несколько событий, изменивших ее. Не знаю, как бы сложилась моя жизнь, будь все по-другому, но от судьбы не убежишь, так что я, в ожидании выкупа, сидела и мандражировала, вспоминая историю своей семьи.

Мне неоднократно рассказывали, что все началось еще в конце девяностых годов девятнадцатого столетия, когда молодой князь Дмитрий Хованский приехал в одно из своих поместий — глухую деревушку на расстоянии километров пятидесяти от Киева. Приехал он к своей тетке, которая, в связи с преклонным возрастом, пригласила племянника для подписания и оглашения завещания. Тут-то он и познакомился с бабушкой Дарьей, которой на тот момент едва исполнилось шестнадцать. Молодые люди полюбили друг друга и дед, наплевав на все причитания родителей и родственников, взял в законные жены. Вскоре они переехали в город, в Киев, где и родилась моя мама.

Бабушка, к слову, происходила не из самых бедных крестьян, хотя кулаками их назвать было нельзя. Ее родители любили дочку безмерно, ведь она была у них единственной, так что дом, участок в поле и внушительных размеров огород, завещали молодоженам. Они были бы рады, чтобы супруги остались в деревне, но дед считал, что их дети должны получить хорошее образование, поэтому и поехал в город.

Свое слово князь Хованский, лишенный со свадьбы своего титула, сдержал. Мама пошла в гимназию, находившуюся в Киеве, получила хорошее образование, которому не помешали даже революция и гражданская война. И встретила там своего будущего мужа, молодого офицера. И вышла за него замуж. А через два года после их свадьбы родилась я. Пять лет прошли счастливо, отец получил небольшую однокомнатную квартирку, мы жили, душа в душу. Но когда мне было пять лет, мама умерла. Отец был черным от горя, но сумел не сломаться. Жил он ради меня, направив на меня всю любовь, правда, на всякий случай, заранее написал завещание на меня. А мне пришлось рано повзрослеть, так как папа, будучи офицером, часто задерживался, не мог приходить домой рано. Пришлось учиться готовить, стирать, убирать, а, чтобы я не сидела дома, пошла в школу на год раньше срока, благо читать, писать и считать я научилась рано. К тому же отец, имевший отличное образование, учил меня вечерами.

Надо отдать должное папа у меня был замечательный. Обладатель новой в России и Советском Союзе армейской профессией — сверхметкого стрелка или снайпера — он, помимо этого, имел отличное образование, говорил на трех языках, преподавал в армейском училище. И меня учил по ходу дела, так что в четырнадцать лет я сумела получить знак «Юный Ворошиловский стрелок», а через год знак «Ворошиловский стрелок» первой степени. А через два месяца после этого началась Советско-Финская война, и мой отец уехал на фронт.

Я украдкой вытерла слезы, поймав понимающий взгляд бабушки, однако она не знала, что сейчас я вспоминала папу, а не думала о свадьбе. Чтобы успокоиться, я опять прикрыла глаза, снова возвращаясь в воспоминания. Конечно, их нельзя было назвать счастливыми, потому что в январе сорок первого года мне пришло письмо. В нем говорилось, что Ковальчук Сергей Анатольевич геройски погиб в бою.

Соседи по площадке поддержали меня, отписав бабушке, пообещав, что помогут мне. Ведь до окончания школы оставалось всего пара месяцев. Бабушка, которая уже давно жила в деревне, поохала, но согласилась. Я спокойно сдала экзамены, получила аттестат, собрала вещи, отдала копию ключей от квартиры соседям и уехала жить к бабушке в деревню до наступления совершеннолетия. А через неделю после приезда познакомилась с первым красавцем на деревне, сыном председателя колхоза, Михаилом Гунько. Влюбилась по уши, да и парень вроде отвечал взаимностью, ведь я отличалась от деревенских девушек. Ну и завертелось.

Три месяца назад Миша пришел к нам в дом со своим отцом. Отец его, мужик себе на уме сказал так:

— Ты девушка видная, приданое хорошее. Мой сын самый завидный жених в деревне. Давай свадебку в июне сыграем. Ничего, что тебе семнадцать. Поживете без росписи годик, а как исполнится восемнадцать, так и распишем. Там, глядишь и детки будут, а?

— Соглашайся, Ирка, — поддакнул Миша. — Я парень хоть куда, поживем, еще больше слюбимся, все как у людей.

На том и порешили. Так что сегодня я выходила замуж. Меня, конечно, беспокоило, что брак наш получался вроде как фиктивным, однако я старалась не забивать голову лишними волнениями. Она и без того от пухла.

Музыка, зазвучавшая гораздо сильнее, заставила меня отвлечься от воспоминаний окончательно. Пора. Руки у меня покрылись мурашками. Внезапно стало очень страшно. Я сейчас стояла на пороге совершенно новой, незнакомой мне жизни. Но я готова. Должна быть, по крайней мере.

Дальнейшие события слились практически в одно мгновение, а все потому, что были однообразны. Нет, конечно, я хорошо запомнила Мишу, который завершив все традиции выкупа, зашел в комнату. Он выглядел довольным, однако на лице уже появлялся легкий румянец, который свидетельствовал о том, что мой жених пьян.

Свадьба меня скорее разочаровала, чем принесла какие-либо положительные эмоции. Было очень много крепкого алкоголя, который я не пила, ограничившись лишь слабеньким яблочным сидром. А вот Миша пил очень много. Поцелуи с ним от этого стали противнее. Запах самогона был очень липким, оседал на слизистой, раздражал.

Также мне не понравилась процедура провожания нас в спальню. От пошлых комментариев и шуток становилось плохо. Казалось все уже раздели меня взглядами, что действовало на нервы. Я была почти счастлива, когда за нами закрылась дверь.

— Миша, — обратилась я к нему.

— Отстань, — пробормотал пьяный в никакую муж. Не раздеваясь, скинув только сапоги, в дорогом костюме, он завалился на кровать и захрапел. Оставшись одна, я медленно переоделась в заранее принесенные вещи, расплела и расчесала волосы, легла рядом с храпящим Мишей и, как ни странно, быстро погрузилась в сон.

На следующий день я проснулась раньше мужа. Наскоро приведя себя в порядок, вышла на кухню. У плиты уже хлопотала моя свекровь — Оксана Викторовна. В деревне она была известна, как очень сварливая, любящая сплетни, женщина.

— Проснулась уже, невестушка? — в голосе у женщины звучала непонятная мне ирония. — Давай, помогай, будем на стол накрывать. Сегодня пожалею тебя, дам отдохнуть, а уж завтра пощады не жди, пойдешь со мной на огород.

Я молча принялась накрывать на стол. Работа меня не пугала, но пока мне было непонятно, как именно эта женщина ко мне относится. Так что воспользуюсь самым верным методом, который изучала на курсах при Осоавиахиме — молчаливо наблюдать.

Работая в полной тишине, мы быстро накрыли на стол. Из спален вышли Миша и его отец, председатель колхоза, Юрий Анатольевич. Муж зевал и выглядел недовольным. Свекор бросил быстрый оценивающий взгляд на меня. Я, по-прежнему не до конца понимая, как себя вести, молча склонила голову и села за стол рядом с Мишей. Принялись за еду.

— Оксана, включи радио! — голос свекра был властным. — Хочу послушать, что в мире творится.

— На, подавись! — мне показалось странным, что Оксана Викторовна так разозлилась на невинную просьбу. А Юрий Анатольевич, казалось, не заметил такого обращения с ним. Он настроил приемник, поймал какую-то волну. Зазвучал голос Левитана:

— Сегодня, в четыре часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причём убито и ранено более двухсот человек. Налёты вражеских самолётов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории…

…Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя товарища Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!

— Война, — прошептала я, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то за столом.

Глава 2

— Война, — прошептала я, обращаясь скорее к себе, чем к кому-то за столом.

— Ну вот чего ты добился, а? — Оксана Викторовна убрала в ноль звук на приемнике и уставилась на мужа. — Хотел новости веселые послушать?

— Уймись, дура! — воскликнул Юрий Анатольевич, стукнув кулаком по столу, от чего из его тарелки вылилась изрядная часть супа. Он вытер кулаком подбородок, одарил меня чуть неприязненным взглядом и вышел из кухни. Спустя пару минут мы услышали звук хлопнувшей калитки.

— Сыночек, родненький, ты покушал? — совсем другим тоном обратилась свекровь к Мише.

— Да, мамочка, — кивнул он.

— Иди, отдохни, ты, наверное, устал. А ты, — Оксана Викторовна перевела взгляд на меня. — Поможешь мне убрать со стола и приготовить ужин.

Я молча кивнула, раздумывая о том, что только что услышала. Все-таки началась война. Об этом уже говорили многие, на границах, на сколько я знала, было неспокойно, но все надеялись на пакт Молотова-Риббентропа о ненападении. Но проклятая Германия нарушила свою часть договора. Началась война.

Вставал закономерный вопрос: что же буду делать теперь я. Когда началась финская, и отцу пришлось уйти на фронт, я была еще слишком молода, даже школу еще не закончила. О том, чтобы пойти на войну даже речи не шло. Но мне уже семнадцать, у меня есть аттестат зрелости, я закончила курсы меткого стрелка при Осоавиахиме. Правда я была юным Ворошиловским стрелком, так как до первой и второй ступени этого значка еще не доросла, когда проходила обучение. Но все же навыки определенные есть.

— Что так медленно?! — из раздумий меня вывел голос свекрови. — Вот видно, что девка без мамки росла. Посуду мыть нормально не умеет.

Мне пришлось прикусить губу. С языка рвались нехорошие слова, которые я знала, но отец такого не терпел. При нем я выругалась лишь однажды, когда из-за болезни не смогла поехать в Артек. Меня, после получения значка, наградили путевкой, уже даже были собраны вещи, но в школе кто-то заболел ветрянкой, и я заразилась. Было обидно. Отец, услышав от меня те слова, ничего не сказал. Смерил тяжелым взглядом, вздохнул и до следующего утра не разговаривал. Было очень стыдно. Больше я не ругалась.

— Пошевеливайся давай, — опять прикрикнула Оксана Викторовна. — Я не хочу долго возиться.

— Оксана Викторовна, — спустя минут тридцать монотонной работы, обратилась к свекрови я. — Миша пойдет на фронт?

— С ума сошла что ли? — впервые в голосе женщины не звучал гнев, только удивление, а на лице у нее возникло такое выражение, будто она сомневалась в моих умственных способностях. — Я не пущу своего сына на войну.

— Но как же так? Ведь на нашу Родину напали. Вы же слышали объявление по радио. Мы все должны сплотиться перед общим врагом.

— Во-первых, милая, никто никому ничего не должен. Во-вторых, радио слушать очень вредно.

— Вы не правы, — покачала я головой. — Все мы должны защищать родную землю, на которой родились, выросли. Мы же пользуемся ее богатствами.

— Какая же ты наивная, — даже развеселилась Оксана Викторовна. — Идеалистка до мозга костей, вот что видно, воспитывалась мужиком. А они, когда пьяные, тоже несут весь этот бред. Забудь ты его, а еще, — выражение лица свекрови переменилось на сердитое. — Заруби себе на носу: не порть моего сыночку! А теперь ступай отсюда, сейчас ко мне подруги придут.

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу, сердце застучало где-то в горле. Да как она посмела называть моего папу так? Пьяница? Да он никогда при мне и капли спиртного в рот не брал! Ее не просьбу, приказ, покинуть кухню я выполнила с огромной радостью. Миши дома не было, поэтому, оказавшись в своей комнате, я начала взвешивать все варианты.

Вообще варианта было всего два: идти на фронт или нет, а вот за и против очень много. С одной стороны, не понятно было, что делать с: квартирой, мужем, бабушкой, дальнейшей учебой. Также был естественный страх смерти. А может не убьют, а останусь инвалидом. Папа, когда у меня случилось увлечение военной историей, а моими кумирами были Надежда Дурова, Мария Бочкарева с ее батальоном смерти, объяснил мне, что война — это не то, что стоит романтизировать. Когда он умер, до меня это дошло окончательно.

Но все же я закончила курсы мастеров точного выстрела, имела награды, а среди юных стрелков своего города считалась одной из самых лучших. Я любила свою Родину и сейчас испытывала ненависть к захватчикам. И мне было противно решение матери Миши оставить того дома. Да и мне казалось, что папа будет мой гордиться, если я пойду на фронт.

От размышлений, как это у меня бывало часто, я захотела пить. Выходить из комнаты не хотелось, но я все же решила зайти на кухню. Еще на подходе, я услышала голоса Оксаны Викторовны и ее подруг. Это заставило меня невольно замедлиться и прислушаться. Говорили они о нас с Мишей. Ну да, о чем же еще. Я уже было хотела уйти, но следующее заставило меня замереть на месте.

— Так почему же ты разрешила такой брак, Оксаночка? Даже без штампов в паспорте, девчонке-то семнадцать.

— Да все просто, Проскофьюшка, — раздался голос Оксаны Викторовны. — Машеньке ведь еще год учиться в школе, верно? А Миша у нас вон какой видный, вдруг увели бы. Сама понимаешь, дочь первого помощника моего мужа из правления колхоза куда лучше городской простушки. Вот мы и свяжем Мишеньку на год, а я постепенно уговорю его присмотреться к Машеньке.

— А если она забеременеет?

— Ну, я, конечно, своими травками, сделаю все, чтобы этого не произошло. Это поможет мне убедить Мишу в том, что невестушка дефективная, — хихикнула Оксана Викторовна. — Это убедит его уйти к Маше. А если же забеременеет, то пустим слух, что она изменила Мише. Вот и браку конец и придет. А вместе с ней вытравим из деревни и ее княгиню-бабку. А то дом у них самый большой, который из-за отсутствия кормильца еще и колхозу не достался. Не порядок это

На кухне раздался смех, похвалы свекрови, а я аж сползла на пол. Так вот значит, что. Я лишь временная игрушка, чтобы сынок дождался ту, которую ему присмотрела мамочка. Глаза защипало от слез, обида обжигала хуже огня. Я же ничего плохого ей не сделала. За что со мной так? И Мишу я любила.

В доме Миши было три комнаты: ближе всего к сеням находилась кухня, где сейчас весело беседовали Оксана и ее подруги, я стояла в гостиной, из которой вели три двери. Две вели в спальни: нашу с Мишей и Оксаны Викторовны с мужем, а последняя дверь, со стеклом, вела на веранду, с которой можно было свободно выйти в огород. Этим я воспользовалась. Теперь все менялось. Мне нужно было погулять, все серьезно взвесить и подумать.

Ближе к ужину я решила зайти к бабушке. Мое решение уже было принято: я решила идти на фронт. Наверное, мое размышление растянулось бы еще на некоторое время, но подслушанный разговор помог мне расставить все точки над i. Кроме бабушки меня здесь ничего не держало, но и она поймет меня, надеюсь.

Разумеется, моему решению бабуля не обрадовалась. Пока мы кушали, она, нарушив свое обычное правило «когда я ем, я глух и нем», пыталась меня отговорить. Мне пришлось рассказать ей о подслушанном разговоре. Бабушка задумалась, а когда мы приступили к чаю, сказала:

— Знаешь, Ирочка, наверное, я во всем этом виновата. Я влюбилась в твоего деда по уши, да и к тому же благодаря этому я стала дворянкой, пусть твоего дедушку и лишили титула князя. Может не стоило мне лезть туда, куда не ждут, ведь Бог все видит, — бабуля замолчала, вздохнула и продолжила. — Может это он меня сейчас и наказывает. Я похоронила своего мужа, дочь, зятя. А сейчас ты сообщаешь мне такую весть. Но ты ведь не помнишь совсем свою маму?

— Нет, — покачала головой я.

— А она была упрямая, — баба Даша улыбнулась. — Ты очень сильно похожа на нее. Такая же, как она стройная, хотя ты повыше, чем была моя дочь. Волосы у тебя такие же черные, как были у нее. Твой дедушка всегда называл ее в детстве вороненком. Да и лицом ты очень похожа на нее. Правда у тебя оно чуть больше вытянуто. Это все же от отца… — бабушка задумалась. — И отец твой был красивый. Нос тебе явно его достался. А цвет глаз у тебя совсем другой…

— Бабуль, ну к чему это? — я тоже улыбнулась. Папа тоже называл меня копией мамы. Правда цветом глаз я отличалась и от него, и от мамы. У папы они были светло-карими, какого цвета глаза мамы я, разумеется, не помнила, но папа говорил, что они были похожи на вишни. А у меня были голубые глаза, которые папа сравнивал с васильками, цветущими в полях.

— К тому, что я боюсь, что ты повторишь их судьбу. И тоже уйдешь молодой. Тебе всего семнадцать лет, а война дело страшное. Но все же ты не полная копия родителей. Есть в тебе отличия, а это значит, что и судьба у тебя может отличаться. Но упрямства тебе не занимать, — бабуля грустно рассмеялась. — Упрямство у нас явно наследственное. И я плюнула на мнение всей деревни, решившись выйти замуж за князя, дед вообще наплевал на свой титул. А твоя мама чуть на фронт не ушла в Первую Мировую, благо дед остановил. Но тебя не переубедить. Ты все решила, верно?

— Да, — кивнула я. — Я — юный ворошиловский стрелок. Закончила курсы мастеров точного выстрела, пусть и для детей. Мое место там.

— Завтра приходи ко мне к трем утра, — серьезно велела бабушка. — Я соберу все твои вещи, которые остались тут, ты собери все вещи, которые взяла туда с собой. Их ведь немного, да?

— Да, — согласилась я. Вещи мы с Мишей решили после свадьбы перевозить постепенно, поэтому пока у меня там была только одежда на неделю и документы. Даже ключи на квартиру лежали у бабушки.

— Я соберу тебе покушать, дам денюжку. Завтра Скворечко с сыном едут в Фастов. Я договорюсь, они посадят тебя на поезд. Доедешь до Киева, реши первым делом вопрос с квартирой. И иди в военкомат. А сейчас ступай домой.

На следующее утро, как и договаривались, едва расцвело, я уже сидела на вязанке дров в кузове машины Петра Ивановича. С собой у меня был небольшой старый чемодан, куда поместились все мои вещи, а также вещевой мешок и авоська, куда бабушка сложила целую гору еды, начиная с домашних пирожков, заканчивая банкой с парным молоком. Я, прикрыла глаза, решив поспать, пока буду ехать. Мотор машины то и дело ревел, напоминая льва из киевского зоопарка. Небо меняло свой цвет с синего на светло-голубой, освященный лучами восходящего солнца. В лицо мне дул легкий ветерок. Ровно через двенадцать часов я уже буду в своей квартире.

Издалека слышался едва слышный гул надвигающегося фронта. Я дремала в трясущейся машине, не зная в этот час, что всего через пару месяцев фашисты придут и в мою деревню. Но меня на тот момент уже там не будет. Когда первые гитлеровцы вступят на пороги домов деревни моей бабушки, я уже буду воевать на другом фронте.

Глава 3

На вокзале было очень много народу. Атмосфера меня очень сильно потрясла. Я каждое лето ездила в деревню погостить у бабушки. Пока я была маленькой, папа меня провожал, ездил вместе со мной, потом просто сажал на поезд. И, сколько себя помню, на вокзале всегда была довольно веселая атмосфера. Приезжали родственники, друзья, была музыка, цветы. Сейчас вокруг меня царило уныние, слезы.

Путь от моего дома до вокзала был недолгим, всего пятнадцать минут ходьбы, поэтому я предпочла пройти его пешком. По радио я, конечно, слышала, что бомбят города, что обстановка накаляется, но сейчас, оказавшись в городе, в первый раз увидела это своими глазами. Мне нужно было пройти всего четыре улицы, но на каждой было по два, а то и по три разрушенных здания. Все это выглядело неправильно, наводило тоскливые мысли. По спине прошел холодок, я поежилась.

Еще страшнее стало, когда я повернула на свою улицу. Оставалось пройти всего каких-то пять домов. К счастью, на той стороне, где стоял мой дом, все было целым, а вот напротив было одно разрушенное здание. Рядом с ним стояла женщина. Выглядела она как-то неправильно, даже потерянно. Одета в легкое платье, на ногах тапочки.

— Бедная девушка, — перекрестила ее моя соседка с первого этажа, вышедшая из подъезда, когда я уже была у дома.

— Что с ней? — поинтересовалась я, совсем неуверенная, что хочу слышать ответ.

— Она из дома вышла мусор выбросить, а тут воздушная тревога началась. А у нее дома мама была старенькая, инвалид лежачий. Это уже не первый налет, Танечка ее на себе вытаскивала. Она хотела вернуться, но не успела. Бомба, как по заказу, в дом попала.

— Бедная девушка, — эхом повторила я, искренне сочувствуя горю несчастной Тани.

— Ты-то откуда? — поинтересовалась тетя Лида, которая и рассказала мне эту печальную новость. — Давненько тебя не было.

— Да я к бабушке переехала, когда школу закончила, а теперь дела в городе появились, — уклончиво ответила я, не горя желанием сообщать, что собираюсь уйти на фронт. — Теть Лид, вы не знаете, мои соседи по этажу еще в городе?

— Вовремя ты. Они вообще-то уезжать уже собираются, ноя попрошу, чтобы Света зашла к тебе сегодня вечерком.

Поблагодарив соседку, я поднялась к себе. Квартира выглядела ухоженной, за ней за небольшую плату приглядывали мои соседи по лестничной клетке. Вещей практически не было, а все, что было, находились в моем чемодане, который я привезла с собой. Я разулась, надела домашние тапочки, умылась, наскоро перекусила тем, что везла с собой, и приступила к делам.

Было уже почти девять часов вечера, когда в дверь позвонили. Звонок отвлек меня от перебирания вещей, которые я привезла с собой. Я сильно сомневалась, что на фронте мне понадобится все, поэтому решила разделить все свои вещи, решить, что буду брать с собой, а что нет. До этого я успела навести порядок в квартире, достать все ценные вещи, которые хотела отдать на хранение, упаковать их. В основном это были мамины рисунки, которые отец оформил в рамки, некоторые старинные украшения и ценности, оставшиеся от деда, книги, также доставшиеся мне в наследство от дедушки, папы и мамы. Еще к ценным вещам я причислила свои детские игрушки, с которыми мне, не смотря на возраст, жалко было расставаться.

— Ирочка, ты, — обняла меня моя соседка бабушка Света. Вообще-то родной бабушкой она мне не была, но всегда была очень добра ко мне, помогала, да и вообще была замечательным и светлым человеком. Я ее очень любила и была к ней сильно привязана.

— Здравствуй бабушка, — я расцеловала эту милую женщину в обе щеки. — Пройдемте на кухню.

— Как у вас дела? — обратилась я первым делом к гостье, разлив по кружкам чай и достав бабушкины пироги.

— Знаешь, Ира, хотя вокруг и война, но судьба к нам на редкость благосклонна, — соседка отпила чай и продолжила. — Зятя моего вместе с дочкой еще до Финской в Куйбышев отправили на Авиационный завод. Они у меня специалисты такие, что грех жаловаться. Я знаю, что Дима, так зятя зовут, на фронт хотел уйти в Финскую, но отпускать отказались, сказали, что такие люди больше пользы принесут в тылу, чем там. Редко у кого такие руки золотые бывают. Да и у Ниночки моей дочка появилась, Наденькой назвали. Так что за них я спокойна. И сын мой тоже в Куйбышеве живет. У него там жена и сын есть. Вот и мы с мужем туда собираемся, завтра вечером отправимся уже.

— Вы только обязательно напишите, как доедете, — попросила я. — А то я за вас переживать буду.

— Конечно напишем, — кивнула баба Света. — Но ты со мной явно непросто так решила увидеться.

— Да, — согласилась я и, как могла быстро, но с подробностями, описала свою историю.

— Понимаю, — на добром лице пожилой женщины залегла морщинка. — Но правильно ты обратилась, есть у меня такая мысль. У зятя моего сестра есть. Леной зовут. Женщина умная, работящая. Еще не уехала, хотя тоже собирается поближе к своей матери, в Рязань. Давай ты ей квартиру оставишь на хранение. Она девушка честная, чужого не возьмет, да и одинокая к тому же. А если с тобой что-то случится, она твою бабушку к своей маме заберет. Вместе всяко веселее жить.

— Спасибо! Не знаю, как вас и благодарить! — воскликнула я. — А, впрочем, знаю. Но это отдам вам завтра на вокзале.

Следующим утром я уже сидела в кафе «Ромашка» за третьим столиком около окна. Лена должна была подойти через пять минут. Нам предстояло сходить к нотариусу, составить все необходимые документы, потом я хотела сходить в парикмахерскую, а с утра быть уже в военкомате.

— Здравствуйте! — к моему столику подошла чуть полноватая высокая женщина лет тридцати. — Вы Ковальчук Ирина Сергеевна? Могу я присесть?

— Да, это я. Присаживайтесь, конечно, — вежливо ответила я.

— Меня зовут Елена, — представилась женщина. — Мне о вас Светлана Мироновна рассказала.

— Для вас я Ира, — улыбнулась. — Полагаю вы уже в курсе по какому я вопросу.

Через полтора часа мы с Леной, так позволила называть себя женщина вышли из нотариальной конторы. В руках у нее были две копии документа, я при себе тоже держала две. Должна сказать, что рассказ бабушки Светы и первое впечатление были правдивы. Это полноватая высокая женщина с темно-русыми коротко стриженными волосами и умными серо-голубыми глазами на круглом лице действительно оказалось понимающей и умной. Она все схватывала на лету и согласилась на мою просьбу. В итоге мы составили договор, по которому все мои личные вещи и квартира отходили ей, при условии, что меня убьют на фронте. Взамен она была обязана позаботиться о моей бабушке, если та после войны будет еще жива.

Если же я вернусь живой, пусть даже с инвалидностью, квартира и картины, нарисованные мамой, возвращались мне, а остальные вещи оставались в полном распоряжении Елены. Вещи, кроме детских книжек и игрушек, которые я хотела отдать бабушке Свете для их внучки, Лена пообещала забрать завтра. А завтра вечером она уедет, но перед этим одну копию бумаг он по почте отправит своему брату. На всякий случай, вдруг в дороге что-то случится. Если же с ней во время войны что-то произойдет, то квартира, соответственно, отойдет ее брату с супругой на тех же условиях.

Лена пожелала мне удачи и ушла по своим делам, а я отправилась в парикмахерскую. Нужно было постричься перед тем, как я уйду на фронт. Парикмахер, пожилой мужчина, быстро стриг мои волосы, а я, прикрыв глаза, думала о муже, о котором за все это время почти не вспомнила. Интересно, что там с ним. Хотя, в прочем, не особо.

Закончив с волосами, я отправилась на почту и отправила один из экземпляров бабушке, чтобы она была в курсе. Кратко описав все, что произошло, я отправила письмо и поспешила домой. Надо было закончить упаковку вещей и отдать книжки и детские игрушке моей доброй соседке.

С вокзала я вернулась уже поздно ночью. Поезд в Москву уходил в одиннадцать вечера. Оттуда бабушка Света с ее мужем, которого я тоже очень любила и называла дедушкой Славой, ведь он, в принципе, заменил мне дедушку, отправятся в Куйбышев. Все мои вещи уже были собраны. Я думала, что мне будет очень тяжело уснуть, однако сон накрыл меня быстро, едва голова коснулась подушки.

Утром я последний раз обошла квартиру, сделала незначительную уборку, взяла свои вещи. Тогда, стоя в легком синем платье из ситца, с потрепанным чемоданом в руках, я и представить не могла, что отправляюсь не просто на войну, а на войну, унесшую миллионы жизней, которая будет идти очень долгое время. Я не знала доживу ли до ее окончания или нет. Я просто была одной из тысячи молодых людей, кто в этот момент уже воевал или учился в военных школах и учебных ротах, или шел в военкомат, как собиралась сделать это я.

Спустя тридцать минут я вошла в старенькое здание, где на первом этаже находился военкомат нашего района.

Глава 4

— Рота подъем! — раздался громкий голос дневального.

Я быстро, уже по привычке, села на кровати и начала одеваться. Должна отдать должное, что командиры не врали, и сейчас я действительно могла одеться, пока горит спичка. Правда ее уже месяца полтора как не зажигали.

С того момента, как началась война уже прошло почти два месяца. За это время произошло много событий, в том числе и в моей жизни. Началось все в тот день, когда я пришла в военкомат. Надо ли говорить, что в снайперы меня не взяли.

— Все вижу, все понимаю, — произнес седовласый майор после того, как дважды изучил мои документы. — Но не могу я зачислить тебя в снайперы. Не могу. Приказ у меня, понимаете? Я могу направлять в стрелковые роты только тех, кто имеет Ворошиловский знак второй степени, а у вас только знак юного стрелка и первая.

— Хорошо, — кивнула я, прикусив губу. Папа, рассказывая о своей службе, всегда объяснял мне, что приказ для военного человека — самое важное, что есть. И их выполняют беспрекословно. — Тогда какие есть варианты у меня?

— Ведь вы же несовершеннолетняя, — майор поднял на меня глаза. Одного взгляда мне хватило, чтобы понять, что он очень устал. Белки глаз были покрасневшими, а лицо казалось серым. На этом фоне цвет глаз казался ярче, чем был. — Идите учиться, работать на завод, в тыл вас отправим.

— Нет, — ответила я твердо. — У меня отца убили в Финскую. Он бы не хотел, чтобы я отсиживалась в тылу.

— Тогда варианта два, — в голосе у Владислава Васильевича, так звали майора, тоже звучала усталость и что-то еще, мне не знакомое. — Первый — идете медсестрой в госпиталь, второй — я направляю вас на краткосрочные курсы радистов, которые формируются в тридцать пятой школе.

— Радисткой пойду, — после минутного раздумья решилась я.

— Я не сомневался, — вздохнул товарищ Яблочкин. — Сегодня в десять вечера вы должны явиться к военкомату. Отвезут вас на машине, а там разберутся.

Домой я решила не идти, понимая, что, хотя я и уверена в правильности своего поступка, но стоит мне оказаться дома, я могу испугаться. Ведь, несмотря ни на что, я все еще оставалась семнадцатилетней девчонкой. И идти на войну мне было страшно. Вдруг убьют или калекой сделают. А я ведь еще не знала в какой институт поступать после школы.

Чтобы избавиться от таких мыслей, я направилась в парк, который находился неподалеку. Раньше мы с папой сюда ходили каждое воскресенье, по долгу гуляли вокруг озера. Тогда в парке было спокойно. Сейчас он казался чужим, опустевшим и не принес никакого успокоение. Людей кроме меня почти не было, а все, кого я встречала несли вещи. Еще довольно часто проходили люди в военной форме. Как же резко изменилась жизнь! Я была почти рада вернуться из опустошенного парка к военкомату. Там уже стояла машина, рядом с которой толпились молодые люди, вроде меня. Вот так я оказалась в тридцать пятой школе имени Ленина, которая была переорганизована в казармы. Именно в ней нам предстояло изучать дело радистов.

Организация наших курсов была довольно простой. Всего три взвода по два отделения в каждом. Первый взвод представлял собой два отделения из тех, кто на момент войны был на военной службе по призыву. Они тоже изучали все тонкости данной науки, однако чаще других ходили в караулы, стояли на воротах и вообще, в принципе, обеспечивали нам охрану, пока мы не научились всем премудростям до конца. Правда, начиная со второй недели из нашего и второго взвода тоже начинали брать людей в караулы.

Во втором взводе были выпускники военных училищ, но, по сути, тоже недавние школьники. Они несколько кичились своим статусом, приравнивая себя к первому взводу. Из-за этого между парнями нашего взвода и ними иногда происходили стычки, которые сурово карались командирами.

В нашем взводе тоже было два отделения. Мужское и женское. Мы представляли взвод недавних школьников и студентов. Никто из нас о военных премудростях слыхом ни слыхивал, поэтому, наверное, с нами возни было больше всего. В моем отделении было десять девушек, в основном моего возраста, ну плюс-минус год или два. Правда было и три необычных человека.

Это произошло на пятый день моего пребывания в школе. На обеде мы сидели по отделениям, но при этом своей компанией, человек по пять. Со мной за столом обычно сидели моя подруга с первого дня в школе Катя, которую мы уже прозвали Соловушкой, командир нашего отделения, старший сержант Дима, по прозвищу Йося и командир мужского отделения нашего взвода сержант Никита. Прозвища у него не было, но мы с Катей и Димой, про себя, прозвали его Молчуном, за очень длинный язык.

— Между прочим, — начал Никита, стоило нам усесться за стол и начать есть. — У вашего отделения пополнение сегодня.

Я хмыкнула. Была у Никиты одна неприятная особенность — он любил приврать. Не сильно, конечно, но такое за ним иногда случалось, так что я просто посмотрела на Йосю. Довольным он, почему-то, не выглядел.

— Это правда, — наконец ответил он.

— Что слу…, — начала говорить Соловушка, но закончить мысль не успела, потому что двери столовой открылись и вошли три девушки в военной форме в сопровождении двоих солдат из первого взвода, вооруженных пистолетами-пулеметами Шпагина.

Девушки были разными. Одна высокая, с копной черных кудрявых волос, квадратным по форме лицом с грубыми чертами и недобрым взглядом чуть прищуренных карих глаз. Впечатление она однозначно производила отталкивающее. Вторая была миниатюрной, как куколка, даже ниже меня ростом. Смуглая, тоже темноволосая, правда они были короче, чем у первой, и в чуть причудливой стрижке, едва прикрывали ей уши. Круглое личико, как ни странно, милым не казалось, наоборот, от нее просто веяло какой-то опасностью.

Третья девушка была среднего роста и каких-то отличительных признаков у нее не было. Волосы темные, средней длины, заплетенные в чуть неряшливую косу, достигают плеч. Лицо овальное с утонченными чертами, глаза голубые. Она казалась самой приветливой в отличие от двух своих подруг, от которых просто разило угрозой.

— Отставить, — тихо приказал Йося, увидев, что мы с Катей почти забыли о еде. — Ешьте спокойно.

Пришлось вернуться к почти остывшему супу, лишь изредка поглядывая на новоприбывших солдат. Кстати, военные, сопровождавшие девушек, не ушли, а встали около выхода из столовой по бокам от двери, словно почетный караул. Мне это все казалось странным.

Когда до конца обеда оставалось пару минут, и я вместе с Димой уже отнесли тарелки на стол, куда складывалась грязная посуда, к нам подошел солдат из сопровождения девушек.

— Вы старший сержант Дмитрий Давыдов? — спросил он у Димы.

— Так точно, — ответил мой командир отделения.

— Прошу вас проследовать с нами к командиру части, есть, о чем поговорить, — сказал солдат.

Дима чуть сощурил глаза, смерил взглядом тех троих, видевших за столиком и кивнул. Я, решив не забивать пока себе голову ерундой, отправилась в казарму на час отдыха.

— Они зэчки, — тихо сказал Йося за ужином, обращаясь к нам с Соловушкой. Никита, сидевший рядом, удивленным не казался. — За них вроде как поручился начальник тюрьмы, да и с них глаз не спускают, но все равно будьте крайне осторожны.

Первое время присутствие бывших заключенных, специально отобранных из тюрьмы по их навыкам, действительно напрягало, но мы быстро привыкли и уже благополучно забыли про то, откуда они, так как условия были для всех равны. А условия ускоренных курсов были не легкими.

Каждый день был подъем в шесть утра, утренняя поверка, затем зарядка с обязательным кроссом на пятнадцать километров. Иногда кросс устраивали на большее количество километров, в такие дни приходилось вставать в пять или в четыре утра. Потом завтрак. С полдесятого до двух занятия, на которых нас учили управляться с рацией, передавать сообщения, чинить радиоприборы, маскировать их, чинить провода на линии и многое другое. Потом был обед. До восьми стрелковая, тактическая и политическая подготовка и время на самостоятельные занятия. Потом ужин, час на прогулку, которая проходила строем с песнями. Запевалой в нашем взводе была Соловушка, учившаяся до войны в музыкальной школе, а затем в консерватории. В десять часов отбой отбой.

Должна сказать, что на занятиях мы уматывались так, что лично я засыпала, едва голова касалась подушки, а ведь мы еще ходили в караулы и в наряды. А те, кто уже отслужил, в том числе Йося, за год до войны, закончивший службу в армии, куда пошел добровольцем и чудом избежавший Финской, и Никита, который еще находился на воинской службе при штабе на время начало войны, ходили в патрули в город, помогая при воздушных атаках.

Правда было у меня небольшое преимущество перед другими. Все же обучение на курсах при Осоавиахиме не прошло даром. По стрельбам мой результат был одним из самых лучших на все три взвода. Единственный, чьи результаты были также хороши — Дима и пара ребят из первого и второго взвода. Дима отслужил два года в стрелковых войсках в Воронежской области, так что стрелял отлично, но даже его немного восхищало то, что я всегда попадала в девятки и девятки.

Вот так незаметно пролетел месяц и уже шел к концу второй. Теоретических занятий становилось все меньше и меньше. Мы чаще ходили на полигоны, делились, как правило на несколько команд и отрабатывали работу в действиях, приближенных к боевым. Нашей задачей было не только правильно передать и принять информацию, но и обезвредить соперников, вычислить шпионов, помочь раненым, починить условные, а иногда и нет прорывы на линиях. Работа была не легкой. Так что мы и думать забыли о том, что среди нас есть те, кто еще недавно сидел в тюрьме. А зря.

Сегодняшний день начался крайне буднично. Как обычно подъем, зарядка. На полигоне занятий сегодня не было, поэтому все тонкости радиосвязи и работы военного связиста мы изучали в теории. Через две с половиной недели мы будем должны сдать экзамены и получит распределение на фронт. Стрелковые занятия сегодня тоже отменили, заменив физической подготовкой и самостоятельными занятиями. Ничего необычного.

Прозвучала команда отбой. Обычно я засыпала очень быстро, но за два месяца организм более-менее адаптировался к нагрузке, да еще, перед ужином, я обнаружила, что у меня начались женские радости. Произошло это крайне не вовремя, ведь они, по моим подсчетам, должны были прийти в понедельник, а сейчас только четверг. Так что живот у меня ныл, что не способствовало сну.

Когда через час мне так и не удалось уснуть, я решила дойти до туалета. Аккуратно встав, тихо кивнув дневальной, я пошла в уборную. В коридоре было тихо, лишь слышно тихое сопение уставших сослуживцев. Все спали.

Но стоило мне войти в уборную, как я услышала странный звук. Сначала я не поняла, что происходит, но, повертев головой, я увидела фигуру, скрючившуюся на подоконнике. Это явно была девушка. И она плакала.

— Эй, — тихо окликнула я ее. — Что случилось?

Ноль внимания, рыдания не прекратились. Тогда я пошла на отчаянный шаг. Быстро преодолела оставшееся расстояние, уселась на подоконник рядом и потрогала девушку за плечо, повторив:

— Что случилось?

Девушка замерла и повернулась ко мне. Это была Тамара Меншикова, самая приятная из трех бывших заключенных.

Глава 5

От неожиданности я отдернула руку, она замерла в воздухе. Как бы это странным не звучало, но я понятия не имела, как реагировать на женские слезы. Сама я почти не плакала, не считая нескольких раз в школе, наверное, потому что воспитывалась отцом. Да и дружила в основном с мальчишками, так что слезы Тамары выбили меня из колеи.

Да еще ее взгляд. Никогда я не видела прежде таких глаз. Заплаканные, покрасневшие, казавшиеся из-за этого еще ярче. Но меня поразило не это. Взгляд был даже не испуганный, а затравленный.

— Чего тебе надо? — хрипло спросила Тамара. — Иди лучше куда шла.

— Нет, — наконец удалось мне собраться с мыслями. — Пока ты не расскажешь, что случилось, никуда я не уйду.

— А что с того? — от бессильной ярости, прозвучавшей в хриплом голосе, по спине прошла дрожь. — Ты мне уже ничем не поможешь.

— Нет, Тамара, — я скрестила руки на груди. — Я — комсомолка, меня учили помогать тем, кто в этом нуждается. Я не уйду.

— Комсомолка, — протянула Меншикова. — Какие ж вы наивные после школы. Ну ладно, — внезапно решилась она, достала откуда-то самокрутку, закурила. — Курить будешь?

— Не курю, — покачала головой. В деревне, правда, после танцев в клубе, я пробовала покурить самокрутки моего будущего мужа, но мне не понравилось.

— Ну слушай, — Тамара заправила за уши непослушные пряди. Голос вроде пришел в норму. — Ты уже знаешь, что я попала сюда из тюрьмы, но не поймешь, пока не узнаешь из какой я семьи. Тебе моя фамилия ничего не говорит?

— Знакомо, — ответила я, подумав пару секунд. — Что-то из истории, верно?

— Да, — кивнула девушка. — Дело в том, что мой отец происходит из рода князей Меншиковых. Правда он не родной сын, а приемный, но, по сути, он оказался единственным наследником. В жены он взял княжну из бедного рода польских князей, почти сразу после свадьбы родилась я. — она перевела дух, затушила самокрутку и продолжила. — Мой отец был прогрессивным человеком, всю жизнь посвятил помощи революции. А ведь он князь! Пусть и не родной, но сын князя, наследник. Они с мамой продали свой большой дом, купили маленькую квартиру в Житомире, а все оставшиеся деньги отдали на революционное дело! Представляешь? — в голосе у Тамары опять послышались рыдания.

— После революции мама работала в обычной школе учительницей немецкого языка. Она отлично знала языки, да и меня научила. Отчасти из-за этого я здесь, — Меншикова перевела дыхание продолжила. — Мне было четырнадцать. Я шла домой из школы, но меня перехватила соседка-литовка. Они с мужем держали магазинчик продовольственный рядом. И она мне рассказала, что моих родителей арестовали.

— За что? — тихо спросила я, хотя уже прекрасно поняла за что. Это было то, что моя семья избежала благодаря решению дедушки выйти за безродную крестьянку. Отец всегда осуждал такие действия советской власти, хотя никогда не позволял себе выражаться об этом очень громко.

— Как представителей княжеского рода, царской власти, да ты и сама понимаешь, вижу уж, — вздохнула Тамара. — Так я в неполные четырнадцать лет осталась одна. Та соседка помогла мне собрать небольшой скарб, нашла немного денег, заложив часть моих фамильных драгоценностей. Да, я почти не знала из какого я рода, родители специально не посвящали меня, но носила фамильные мамины серьги. Так я оказалась в Киеве. Денег я получила немного, хватило только на дорогу, что делать потом я не знала и сидела на вокзале, а потом ко мне подошел он.

Я внимательно смотрела на Тамару, не перебивая. И только сейчас я видела, что она не сильно старше меня, просто выглядит так. Да, не легкая доля выпала на ее судьбу. Сейчас мне было ее жалко, я действительно представляла себе девочку, оставшуюся полной сиротой. И в тоже время мне было сейчас немного любопытно. Хотелось узнать продолжение.

— Его звали Прохор, — Тамара снова закурила самокрутку. — Он работал на ткацкой фабрике, иногда позволял себе брать приписки. Но у него был талант. К нам и просто люди приходили, просили его сшить одежду. Фраки, например. Прохор не отказывал. Но было и еще кое-что. Он воровал. Я узнала об этом чисто случайно, полагаю он не посвящал меня в свои воровские дела специально. Он и тут был профессионалом своего дела. Не знаю, как он не попадался… Но благодаря этому жили мне неплохо

— Как ты смогла? Жить с уголовником? — я покачала головой. — Тебе надо было сразу идти в милицию

— И где бы я оказалась? — зло спросила Тамара, однако не повысив голос. — В детском дом? Или в лагере? Да и, — она внезапно покраснела. — Прохор красивым был, влюбилась я в него.

Наверное, глаза у меня стали совершенно квадратными, на что девушка грустно усмехнулась.

— Ты меня осуждаешь, это я и так вижу. Да я и не заслуживаю ничего другого, но все же. Мы никогда не грабили бедных, обездоленных. Портной их жалел. И поэтому навлек на себя беду. Или не поэтому, не знаю я почему.

— Что произошло? — спросила я.

— Это случилось два года назад. Мы с Портным поженились, сынок у меня родился. Ильёй назвали, Илюшей. Прохор очень рад был и решил завязать с воровским делом. Но остальным это не понравилось.

— Остальным? — поразилась я.

— Да, — в голосе зазвучала ненависть. — У Портного был конкурент. Стервятник его звали. Он был отвратительным человеком. Еврей, единственное, что он любил — деньги. А они у него были, но он все равно завидовал том, что у Портного дела идут хорошо. Хотел все его богатство себе. Сам на дело идти боялся, хотя у него было много связей. Ну и он пришел к нам. С двумя своими дружками. Я отправила сына в детскую, сама была в коридоре. И началось это….

Тамара замолчала, задумчиво глядя в окно. Она докуривала очередную самокрутку. Видно было, что эти воспоминания для нее неприятны. Но отступать она не собиралась, поэтому я терпеливо ждала.

— Я не помню толком, что произошло. Раздались выстрелы, меня кто-то оглушил. Помню все отрывками… Я схватила статуэтку, зашла в комнату к сыну… увидела Стервятника, который держал моего ребенка, а потом…. — Тамара опять замолчала, подбирая слова. — Я как во сне опустила статуэтку ему на голову. И не рассчитала силу. Вскоре пришла милиция. То ли соседи услышали выстрелы, то ли он их подкупил. Меня взяли, Илюшу в детский дом. Потом был суд. И судья меня пожалел. Дали всего пять лет, убийство по аффекту.

— А как ты попала сюда? — задала я вопрос, который меня волновал.

— Через три года после того, как меня посадили началась война, да ты и сама это помнишь, когда это произошло. Меня родители учили быть патриотами, любить родину. Ну я пошла к начальнику на фронт проситься. Ну и в итоге меня позвали на эти курсы. А вместе со мной и этих….

— А что про них двоих? — задала я вопрос, который меня волновал больше всего.

— Они отвратительные! — в голосе Тамары просквозила неприкрытая ненависть. — Зоя занималась грабежами и разбоем. Моральных качеств у нее практически нет. За деньги она мать родную продаст. А Глафира еще хуже. В открытую действовать боится, еще бы, с ее росточком. Но действует со спины. У нее и прозвище-то крыса, — внезапно Меншикова зарыдала, закрыв лицо руками.

— Ты чего? — всполошилась я. — Что с тобой? — пересев поближе, я обняла ее, начала гладить по спине.

— Они хотят слинять отсюда, дезертировать — нервничая, Тамара перешла на тюремный жаргон. — Сегодня подходили ко мне. Говорят, что западло им пахать на красноперых, не воровское это дело. И меня хотят утащить с собой. А это прямая дорога в могилу! Тут если рыпнешься, мигом шлепнут! А если и не поймают, то все равно измена Родине. Тогда точно к стенке. А я не хочу, Мои родители воспитывали меня в любви к Родине. Если честно, я не знаю за что любить советскую власть, но я люблю своих родителей. И не хочу становиться предателем в их глазах. Они бы мне этого никогда не простили!

— Тамара, послушай меня, — отняла я ее руки от лица. — Я помогу, ясно? Завтра же мы пойдем с тобой к начальнику объекта, все расскажем, он поможет. А сейчас не плачь. Пошли спать. — От отца-военного я твердо усвоила следующее: доверяй своим командирам. Если есть проблемы — расскажи.

— Правда? — в голубых глазах Тамары появилось чувство надежды. — Ты не обманываешь?

— Сделаю все, что смогу. Честное комсомольское слово!

— Век тебе этого не забуду, — прошептала девушка. — Господа за тебя молить буду.

Я прикусила губу, не зная, как реагировать на последнюю фразу. Решив, что обдумаю ее позже, сказала:

— Сейчас пошли спать. Утро вечера мудренее.

Глава 6

Утром, сразу после зарядки, ко мне подошла Тамара. Она была очень бледной, а глаза горели лихорадочным огнем. Одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, что она сильно нервничает. Я мысленно застонала, понимая, что она скажет. Ее разговор всю ночь не давал мне покоя, из-за этого я плохо спала сегодня. Да, я ожидала плохих новостей, но не сейчас. Не так быстро. Не так сразу.

— Они собираются сбежать сегодня, — прошептала девушка, убедившись, что поблизости нет ее «подруг». — Ты правда мне поможешь?

— Сделаю все, что смогу, — ответила я честно. На самом деле говорила я увереннее, чем было на самом деле, потому что плана у меня не было.

К завтраку я вся извелась, хотя до него прошло не так много времени. Но небольшой план в голове родился. Мне нужно было посоветоваться с Йосей. Кроме того, что он был моим другом, он также был еще и моим командиром, а значит тем, кто может мне помочь. Поговорить я решила с ним наедине, поэтому я решила дождаться конца завтрака и специально подгадала момент, чтобы пойти относить посуду вместе с ним.

— Мне нужно поговорить с тобой наедине, — обратилась я к Диме первым делом, стоило мне оказаться рядом с ним в относительном отдалении от тех, кто еще завтракал, благо кушать мы закончили одними из первых.

— Да я уж понял, — хмыкнул старший сержант и, увидев мой удивленный взгляд, пояснил. — Ты обычно так быстро не ешь, да и смотрела ты на меня много. Пойдем в курилку, минут пятнадцать есть, а потом мне в караул заступать.

Я молча кивнула, мы пошли на улицу за учебный корпус, где располагалась небольшая беседка, служившая курилкой. Благо там никого не было.

— Что случилось? — закурил самокрутку Дима. Я заметила, что курил он крайне редко, в отличие от Молчуна, который парил при каждой свободной минуте. Я даже понимала, почему он так сделал. Это было то, что мне очень сильно не нравилось в армии. За наши косяки, а они иногда были, ведь мы были молоды, да и на курсах были не так давно, доставалось в основном командирам, при чем в основном Диме, так как он был старше Никиты по званию. Вчера произошла неприятность: двое парней из первого отделения нашего взвода ушли в самоволку, разумеется, попались. Сначала от командира досталось Диме, потом уже и от старшего сержанта в том числе, Никите. Двоих идиотов отправили на гауптвахту.

На мой взгляд гауптвахта была самым унизительным, что может случиться с человеком в армии. Я всегда чувствовала себя крайне неловко, когда видела, как кого-то ведут туда. Сама, к счастью, я старалась вести себя максимально прилежно, поэтому никаких проступков за мной не числилось.

— Ну дела, — Йося выглядел озадаченным и сердитым одновременно, когда я поведала ему то, что узнала от Тамары. Я могла его понять, ведь новости были отнюдь не хорошими. — Уверена, что не дезинформация?

— Она плакала, — пожала я плечами. — В таком состоянии врать не особо получается.

— Что ж, — докурил самокрутку Йося. — Жди меня здесь, я вернусь через минут пять, этого должно хватить.

Я кивнула, и командир моего отделения ушел куда-то. Не было его действительно всего минут пять, но я, будучи с утра на взводе, успела известись еще сильнее. С собой старший сержант привел Тамару.

— Вот, — протянул он нам две бумажки. — Это увольнительные на сегодня. Вообще-то обращаться к командиру можно и без них, но я бы предпочел перебдеть. А сейчас бегом к начальнику объекта. Я помогу вам пройти.

— А ты? — забеспокоилась я. — Тебе же в караул сейчас, как ты сможешь, у тебя тоже есть увольнительное?

Йося криво улыбнулся, стало сразу понятно, что увольнительной у него не было. По моей спине пробежала дрожь. Я не хотела, чтобы он пострадал из-за меня. И сейчас почувствовала себя виноватой.

— Может не стоит? — тихо спросила Тамара.

— Все нормально, — отрезал Дима. — Ну посижу на «губе» пару суток, получу выговор. Ничего страшного. Идем уже!

Начальник объекта с подчиненными работал на втором этаже в здании администрации. Это здание находилось посередине между учебным и казарменными корпусами прямо за столовой, так что пришли мы в него быстро. На первом этаже в этом же здании находился медицинский пункт. Но мы, не обратив на него внимания, прошли на второй. Проходившие мимо офицеры поглядывали на нас с удивлением.

Когда мы подошли к бывшему кабинету директора тридцать пятой школы, дорогу нам заступил молодой лейтенант.

— Лейтенант Иванько Аркадий, — козырнул он нам, в ответ на наше приветствие. — Чем обязан?

— Командир второго отделения третьего взвода старший сержант Давыдов Дмитрий, — представился Йося. — Нам нужно к начальнику объекта.

— Цель? — не отступал лейтенант Иванько.

— Не для обсуждения в коридоре, — хмуро ответил Йося, чуть отведя глаза.

— Ждите, — велел лейтенант, постучался в дверь кабинета директора, спустя пару минут зашел внутрь. Опять это треклятое ожидание!

— Товарищ старший сержант, — я аж вздрогнула от неожиданности. То ли от нервов, то ли от того, что не выспалось, мне показалось, что лейтенант Иванько возник прямо из воздуха. — Вас просят зайти.

Дима на секунду сжал кулаки, потом забрал у нас увольнительные и зашел во внутрь. Я прикусила губу, чувствуя обжигающее чувство вины. Из-за меня мой командир получит строгий выговор, возможно даже унизительный арест. Мне не хотелось, чтобы мой друг пострадал.

Через пару минут Йося приоткрыл дверь кабинета и позвал нас во внутрь. Мы с Тамарой переглянулись, поправили форму и зашли в кабинет. Обстановка чем-то напомнила мне кабинет военкомата, где меня решили отправить в радистки. Минимум мебели, стол в центре кабинета, на нем куча бумаг. За столом сидел мужчина лет пятидесяти.

Как ни странно, но злым или строгим он не казался. Круглое лицо, испещренное морщинами, казалось добрым. Умные серо-зеленые глаза внимательно изучали нас.

— Подполковник Мартынов Александр Иванович, — представился он. Голос тоже не звучал сердито, скорее заинтересованно. — Ну, девчата, представьтесь.

— Товарищ подполковник, рядовая второго отделения третьего взвода Ковальчук, — козырнула я, аналогично представилась Тамара.

— Ну, девчата, рассказывайте, — улыбнулся подполковник.

Мы кратко изложили все, что знали. Под конец Александр Иванович сильно помрачнел. Когда Тамара закончила, он еще раз внимательно осмотрел каждого из нас. И заговорил.

— Значит так… Ковальчук… Ковальчук… Это ты у нас в снайперы рвалась? — дождавшись моего утвердительного ответа, подполковник продолжил. — Отлично, это играет мне на руку. Сейчас, Меншикова, останьтесь здесь, вы мне нужны, я изложу вам свой план, вернее ту часть, в которой участвуете непосредственно вы. Старший сержант Давыдов!

— Я! — отозвался Йося.

— Все, что касается вас, скажу позже, после того как все сделаем. Про увольнительные вы сообразили правильно, но то, что вы самовольно прогуляли караул — нарушение, сами понимаете. Поэтому я вынужден вынести вам наказание в виде двух суток ареста за нарушение дисциплины. Выполнять!

— Есть! — Дима ответил твердо. Лицо его оставалось абсолютно бесстрастным, однако мне было видно, что он сильно расстроился. Подполковник громко позвал лейтенанта Иванько и приказал ему привести двоих солдат, которых я не знала.

В кабинете они появились через пару минут. У обоих в руках были винтовки Мосина. Йося невесело их оглядел. Мое сердце пропустило удар, когда старший сержант начал снимать ремень. Я прикусила губу.

— Налево! — приказал один из них. Дима молча выполнил приказ, оставаясь все таким же внешне равнодушным. Тот, кто должен был идти впереди, забрал у нашего командира отделения ремень из рук, открыл дверь, вышел из кабинета.

— Вперед шагом марш! — велел тот, кто должен был идти сзади.

— Есть! — отозвался Йося, выполняя приказ. Он и его конвоир вышли из кабинета.

— Рядовая Ковальчук, — обратился ко мне подполковник. — Выйдите, пожалуйста. Вы мне понадобиться чуть позже.

— Есть! — ответила я и вышла из кабинета. Он находился в самом конце коридора, так что я подошла к окну. Лучше бы я этого не делала. Из окна мне было прекрасно видно, как под конвоем по двору вели Йосю. Мне пришлось прикусить губу, на глаза навернулись слезы. Из-за нас Диму посадили на двое суток на гауптвахту.

— Рядовая Ковальчук! — я вздрогнула, повернулась. Рядом со мной стоял подполковник. — Пройдемте за мной.

Мы вышли на улицу, обогнули столовую и направились к постройкам, похожим на гаражи. Они располагались у самого забора, неподалеку от казарм. Александр Иванович открыл один гараж, самый ближний к забору, и жестом предложил мне пройти внутрь. Я зашла. В середине гаража стоял небольшой стол. Через пару минут подполковник положил на стол две винтовки Мосина, правда, без снайперских прицелов.

— Рядовая Ковальчук, выполните разбор-сбор винтовки, — услышала я приказ Александра Ивановича. — Время пошло.

Приступая к этому делу, я немного нервничала, ведь прошло уже два года с того момента, как я последний раз это делала. Но руки помнили, да и я как-то сразу расслабилась. И справилась довольно быстро, заслужив одобрительный взгляд командира. Затем он заставил меня пройти тест на зрительную память, выложив передо мной несколько мелких предметов. Дав мне минуту на запоминание, он велел мне отвернуться, закрыл предметы тряпкой и заставил их перечислить. На курсах Осоавиахима я уже проходила такие тесты, так что это тоже не было сложным. Наконец подполковник заговорил.

— Мои тесты ты прошла, с оружием обращаться умеешь. Теперь слушай. Тамара уже заступила в караул. Через два часа к ней придут Зоя и Глафира. Она как бы невзначай передала им, что сегодня я отправил часть патруля, которые обычно стоят на воротах, в город на задание. Я не сомневаюсь, что они проглотят наживку. Твоя задача обезвредить хотя бы одну из них. Стреляешь с крыши гаража. Тут чуть больше трехсот метров. Если ты действительно имеешь Ворошиловский знак, ты справишься.

Спустя некоторое время, мы с подполковником лежали на крыше гаража. Снайперского прицела у винтовки не было, однако мне было отлично видно Тамару, которая находилась на посту. При этом нас со всех сторон прикрывали кусты и деревья. Это было очень удобно, что гаражами так долго не пользовались. Как специально для снайперов.

— Они идут, — коротко и тихо сказал подполковник, который в прицел своей винтовки контролировал подходы к посту. — Готовься. Твоя задача их обезвредить, задержать, но не убить. Стреляй по ногам.

Я на некоторое время отвела взгляд, перевела дыхание и прицелилась. Это был мой шанс. Если я хорошо проявлю себя, возможно, меня отправят в снайперскую роту.

Зоя и Глафира тем временем подошли к посту. Тамара переместилась так, чтобы они стояли к нам спиной. Ветра не было, такое ощущение, что сама природа помогала нам обезвредить врагов Родины. Хотя у винтовки и не было снайперского прицела, но у меня была четкая уверенность, что попаду в цель. Я задержала дыхание и, как учили, на курсах, плавно нажала на курок. Одновременно со мной прозвучал еще один выстрел. В свой прицел я увидела, как Глафира падает. До меня донесся ее крик.

Думать об этом времени не было. Я быстро, насколько это было возможно, передернула затвор винтовки. Тут прозвучал выстрел. Черт! Я стиснула зубы. Ну, Зоя, если пострадала Тамара, тебе не жить!

Опять прильнув к прицелу, я увидела, что Зоя стоит боком ко мне, Тамара лежит на земле. В руке у этой гадины был пистолет, который она направила на Тамару. Думать времени не было, я выстрелила, целясь прямо в ладонь. И, хотя это было гораздо сложнее, моя пуля попала прямо в цель. Зоя заорала, выронила оружие. Следующий мой выстрел пришелся прямо ей в колено. Это уже был легче, ведь, не смотря на рану, она осталась стоять на ногах.

— Уходим! — приказал подполковник.

На следующие сутки после ужина нас построили на плацу. Йося, кстати, стоял вместе с нами, его почему-то выпустили раньше, чему парень был несказанно рад. Он даже утешал меня, испытывающую невероятно сильное чувство вины перед парнем, которого посадили на «губу» из-за меня.

— Вчера вечером рядовые Афанасьева Глафира и Гриченко Зоя совершили преступление. Они захотели сбежать, дезертировать, предав тем самым Родину. Но храбростью солдат второго отделения третьего взвода были остановлены. Старший сержант Давыдов Дмитрий! — говорил полковник.

— Я! — вышел из строя Дима.

— За самовольный невыход в караул вам назначается строгий выговор!

— Есть строгий выговор! — ответил командир отделения.

— Но за смекалку и смелость при выполнении данной операции я снимаю только что назначенный строгий выговор. Также вы награждаетесь увольнительной вне очереди. Встать в строй!

— Есть! — Йося явно повеселел.

— Рядовая Ковальчук, выйти из строя!

— Есть! — вышла я из строя, испытывая страшное волнение.

— За смелость, проявленную в бою рядовой Ковальчук присваивается звание ефрейтора, также она награждается увольнительной вне очереди! Встать в строй!

— Есть! — я вернулась в строй.

— Рядовая Меншикова, выйти из строя! — велел подполковник.

— Я! — вышла из строя Тамара. На руке у нее была повязка, Зоя успела ранить ее в руку.

— За смелость, проявленную в бою, рядовая Меншикова награждается увольнительной вне очереди. Встать в строй!

— Есть! — просияла Тамара.

— Равняйтесь на них, — улыбнулся Александр Иванович. — А теперь разойтись!

Глава 7

Получив увольнительные, я, Дима и Тамара решили провести это время вместе. Идти в город смысла не было, слишком близко подошел фронт. Да и положение менялось очень быстро. Еще с неделю назад по всем сводкам передавали, что противник активности перед фронтом не проявляет. И город вроде как опять вернулся к более-менее привычному образу жизни. Однако, ситуация менялась быстро, да и слишком тяжелое положение было у советских войск. Поэтому уже вскоре опять пошли разговоры о том, что Киев скоро сдадут. В связи с этим перенесли выпускные экзамены наших курсов. Они начинались уже завтра, так что я была сильно рада этой увольнительной. Небольшая разгрузка перед экзаменом была нужна.

В казарме мы все же сидеть не собирались, вместо этого пошли к курилке. Там, неподалеку от гауптвахты, Йося вчера заметил еще две беседки. Решили посидеть там, благо погода была теплой. Да и место было действительно прекрасным. В тени кем-то давно посаженных берез, оно создавало удивительное для нынешнего времени ощущение спокойствия и гармонии.

— Прости за то, что тебе пришлось вчера пережить, — опять извинилась я, все еще ощущая вину за то, что командир вчера из-за нас получил строгий выговор, да еще и провел целые сутки под арестом.

— Да все нормально, — Дима сел на лавку напротив меня. Он выглядел расслабленным, но осознание того, что здание гауптвахты находилось за моей спиной, действовало мне на нервы. Наверное, это было понятно по моему взгляду, потому что он вздохнул и произнес:

— Слушай, я правда на тебя не злюсь. Я и сам сглупил. Вас нужно было отправить к командиру одних и не заморачиваться с увольнительными, не пропускать караул, но то, что ты рассказала, выбило меня из колеи. Но я не злюсь, с меня же даже выговор сняли.

— Это было ужасно, — прошептала я, закрывая лицо руками.

— Неприятно, но не ужасно, — возразил Йося.

Убрав руки от лица, я уставилась на него с долей возмущения. Мне тут плохо, чувствую себя виноватой, а он возражает. На лице у старшего сержанта на секунду появилось непонятное мне выражение, а потом он вдруг приказал:

— Товарищ ефрейтор, приказываю вам отставить все извинения и чувство вины!

Тамара засмеялась, а я, действительно позабыв об ужасном чувстве, которое глодало меня изнутри, уставилась на Диму с неприкрытым возмущением.

— Ты не можешь такое приказать!

— Могу, — сказал он, изображая серьезность, однако уголки губ подрагивали, а серые глаза смеялись. — И я старший по званию, так что только попробуй не выполнить мой приказ!

Я прикусила губу. Наружу рвались ругательные слова, которые я пообещала себе никогда не говорить. Как ни странно, вина ушла, теперь я чувствовала себя немного уязвленный. Еще раз поглядев на Йосю, я открыла рот, чтобы все высказать ему и… засмеялась. Он тоже. Внезапно действительно на душе стало легко. Отсмеявшись, я обратилась к Тамаре.

— А что подполковник тебе сказал? Какую роль выполняла ты? Сомневаюсь, что они поверили так легко.

— Да и тупыми их не назвать, — поддержал Дима.

— Александр Иванович знал, что они слинять собираются, — сказала Тамара. — Так что то, что мы рассказали, для него новостью не было, но он не знал, как их подловить. Ведь подозрения не доказательство все же. Вот он и решил их спровоцировать. Я им рассказала, что ты прогулял караул и меня ставят вместо тебя. Но без Никиты я бы этого не смогла сделать. Они сомневаться начали, думали, что подстава, но тут пришел он.

— А что Никита? Он-то тут причем? — удивилась я.

— Он в казарму жутко довольный пришел, говорил, что сегодня главный он, что Диму на «губу» посадили, да и вообще кичился фактом того, что он правильнее старшего сержанта оказался, — заложила Молчуна Тамара. — Ну вот они и поверили, а далее дело техники, а оружие они стащили уже сами — вот и доказательство.

— Ну я с Молчуном еще поговорю, — вид командира отделения не предвещал ничего хорошего. — Однако сейчас его длинный язык сыграл нам на руку.

Мы с Тамарой засмеялись.

— А почему у тебя такое прозвище странное? — спросила Тамара у парня. Я почувствовала прилив благодарности. Меня и саму интересовал этот вопрос, но старший сержант не распространялся, а я немного опасалась спрашивать.

— Да забавная история, — засмеялся Дима. — Я же вскоре после Революции родился. И часто слышал, как родители обсуждают будущих лидеров Партии. И среди них было имя Иосифа Виссарионовича. Я его запомнил, а вернее он стал моим кумиром. Ну и во дворе я как-то сказал кому-то из старших друзей, что хочу быть на него похожим. Но я тогда еще многий буквы не выговаривал, поэтому вместо Иосиф, у меня получилось Йося. Вот так оно и пошло.

Мы опять засмеялись. Дальше разговоры были, как говорится, ни о чем, потому что никому не хотелось забивать себе голову чем-то. Завтра начнутся экзамены, хотелось просто отдохнуть. И мы отдыхали, нам было хорошо, даже учитывая разницу в возрасте. Диме на момент войны исполнился двадцать один год, Тамаре через месяц должно было исполниться двадцать семь лет, но выглядела она младше своего возраста, почти моей ровесницей. И хотя с ними у меня была довольно большая разница в возрасте, ведь мне только недавно исполнилось семнадцать, мы все равно очень хорошо отдохнули.

На следующий день начинались экзамены. Я довольно сильно нервничала, хотя вроде все знала, да и училась я всегда неплохо. Мы должны были сдать экзамены по технической эксплуатации радиотехники, показать скорость передачи, а у хорошего радиста она должна быть не меньше шестидесяти знаков в минуту, показать знания азбуки Морзе, что само собой разумелось, ведь на этом строилась вся радиопередача.

Также очень много внимания уделялось экзамену по стрельбе. Мы должны были уметь поражать как двигающиеся, так и стоящие цели на разном расстоянии. Это был единственный экзамен, за который я не переживала совсем.

Наша компания умудрилась немного отличиться на практическом экзамене по радиосвязи. Задача была следующей: найти спрятанную на полигоне переносную военную радиостанцию, защитить ее от условных противников, а потом предложить метод, как проверить, что среди принимающих сигнал не будет шпионов. Если с первой частью мы справились легко, то вот с идеей для вычисления шпионов возникли заминки. Как узнать? А ведь время идет…

— А что, если спросить что-то, что могут знать только наши, советские люди? — предположила Тамара.

— И что ты такого предлагаешь спросить? Полное имя Сталина? — насмешливо предположил Молчун. Йося бросил быстрый и чуть недовольный взгляд на него, но промолчал. Мне на секунду показалось, что в этом взгляде что-то еще есть, но я промолчала.

— Я знаю! — внезапно воскликнула Соловушка. — Наши песни! Особенно новые! Особенно фронтовые. Дай сюда связь.

Я молча передала наушники ей. Катя быстро привела идею в исполнение, заставив того, кому предстояло передавать сведения, исполнить новую песню «Фронтовая Катюша», которая появилась относительно недавно. Экзамен нам засчитали, а командир даже похвалил за новаторский метод, сказав, что до него не додумался никто.

Однако, интереснее всего прошел экзамен по физической подготовке. В нее входил рукопашный бой и мы, разумеется, его изучали. Единственное небольшое послабление со стороны начальства — рукопашный бой разделялся по полу, так что с мужчинами мы не дрались, у нас экзамен прошел как бы внутренне, никого смотреть на него, кроме комиссии, не пустили. А вот смотреть то, как сдавали его парни, нам разрешили. И было на что посмотреть. Особенно в нашем взводе. Потому что против Никиты был Йося.

Выглядело это забавно сразу по нескольким причинам: во-первых, разница в росте. Никиту нельзя было назвать долговязым, но он был выше Димы на две головы. Во-вторых, у старшего сержанта были серые глаза и светлые волосы, а сержант был смуглым, кареглазым, волосы у него были черные. Смотрелись они, мягко говоря, контрастно. А в-третьих, это больше походило не на бой, а на издевательство. И издевался Йося.

И делал он это очень умело. Защита была непробиваема, он с легкостью уклонялся от всех ударов Никиты. Стоило руке сержанта оказаться в одном месте, старший сержант был уже в другом. И тотчас отвечал контрприемом. И защититься Молчун не успевал. Вот Дима перехватил руку сержант, провел один из приемов, которым нас обучали. Никита оказался лежащим на полу. Позволив парню немного повырываться из грамотно проведенного захвата, он отпустил Никиту. Тот, крайне раздосадованный очередной неудачей, попробовал напасть сам, но старший сержант увернулся, при чем так, что Лопухов оказался на полу. Все вокруг начали посмеиваться. А я чувствовала в этом какой-то подвох. Йося явно преследовал какую-то свою цель. Не сдать экзамен, другое. И, судя по довольному лицу, у него все получилось.

— Достаточно! — наконец прервал их бой подполковник, когда Никита, пропустив очередной удар не сумел подняться. — Старший сержант Давыдов!

— Я! — ответил Дима.

— Экзамен сдан. Зайдите ко мне через час, перед ужином, поговорить надо. Сейчас свободны, — Дима вышел из зала, а Александр Иванович продолжил. — Сержант Лопухов.

— Я! — дыхание у Никиты еще не восстановилось

— Экзамен не сдан, завтра в восемь утра присоединитесь к тем, кто не сдал. Все свободны.

На ужин командир нашего отделения пришел с опозданием. А привести в столовую и первое, и второе отделение нашего взвода пришлось мне, как старшей по званию в нашем взводе после Димы и Никиты. Но если мы знали, где находится Дима, то Молчун на ужине так и не появился.

— Где сержант Лопухов? — первым делом поинтересовался Йося, присоединяясь к нам.

— Не знаю, — ответила Тамара. — Я его не видела после экзамена. Расскажешь, что от тебя хотел подполковник.

— Да, Ире расскажу, — ответил он, а потом обратился ко мне. — Придешь в беседку за гауптвахтой, поговорим. Только отведу остальных в казарму.

Я молча кивнула. Говорить особо не хотелось. Я боялась. Все экзамены сданы, я получила все пятерки, но уже скоро для меня начнется самый главный экзамен — война. И его я сдать обязана, ведь от него зависит моя жизнь.

После ужина я пришла в ту беседку, где мы отдыхали двумя днями ранее во время увала. Дима в это время отводил взвод в казарму, так что у меня было несколько минут побыть наедине. И это были очень редкие спокойные минуты. Киев бомбили почти постоянно, мы были относительно защищены, так как находились почти за городом, да и по сводкам в городе пока что были еще наши войска. Но наша армия несла огромные потери. И в скором времени мы, скорее всего, не удержим, отдадим город врагу. Это чувствовалось даже в школе. Первые дни занятия проходили в относительной тишине, до нас доносились, конечно, звуки бомбежки и фронта, но это были отголоски. Потом стали бомбить почти постоянно. Мы привыкли. Пару раз даже были в бомбоубежище, которое находилось на территории школы, но пока пронесло, а вот что будет потом?

Поэтому такие минуты, когда на фронте наступало затишье, было настоящей редкостью. Наверняка в этот момент главы сторон продумывали очередной план. Но я — солдат, так что была далека от всего этого. И сейчас просто наслаждалась тишиной, хотя на горизонте маячила буря.

— Мечтаешь? — прервал мои размышление голос Димы.

— Есть такое, — призналась я. — О чем хотел поговорить?

— Надеюсь новость, которую скажу будет приятной, — Йося криво улыбнулся. — Нас с тобой в одну дивизию отправляют. Да и будем мы с тобой опять, скорее всего, в одном отделении. Подполковник договорился.

— Как? — для меня это была поистине радостная новость. За все время на этих курсах Дима стал для меня настоящим другом. Так как он уже отслужил в армии к началу учебы, он с первых дней, в отличие от нас, ходил в патрули и караулы. И в какой-то момент я поймала себя на мысли, что искренне переживаю за него. Ведь могло случиться всякое.

— Вот так, — усмехнулся парень. — Мы отправляемся в двести шестнадцатую стрелковую дивизию. А если точнее в пятьсот восемьдесят девятый стрелковый полк. При чем, — Йося закусил нижнюю губу, как всегда, делал, раздумывая говорить или нет. — Вообще-то мне приказано об этом молчать….

Я хмуро уставилась на парня. Не, даже за эти пару месяцев я усвоила, что приказы превыше всего, но все же. Это ведь меня касается!

— Говори, — попросила я, несколько злясь, что не могу ему приказывать.

— Ладно, — внезапно кивнул он, оглядевшись. — У меня с собой рекомендательное письмо на счет тебя. Подполковник его написал. С его подписью и печатью. Тебя рекомендуют в этот полк не радистом, как радист иду я.

— А кем?

— Отличным стрелком, — лицо у старшего сержанта было серьезным. — Или снайпером. И винтовка у тебя будет другая. Так что завтра, извини, отдыха почти не будет. Пойдешь со мной на полигон. Ты должна будешь приноровиться к этой винтовке. Хотя, ты уже из нее стреляла.

— Та, из которой я остановила тех преступниц? — поразилась я.

— Да, это тебе подарок от подполковника, — подтвердил Йося.

— Спасибо! — искренне поблагодарила я командира. — Правда, огромное спасибо!

— Да не стоит, — Дима улыбнулся краем губ. — Тут лучше подполковника поблагодарить, не меня. Пойдем в казарму, отбой скоро.

— Постой, — вдруг вспомнила я. — То, что сегодня было на экзамене по рукопашному бою….

— Заметила? — старший сержант вдруг развеселился.

— Тут дураком надо быть, чтобы не заметить! — усмехнулась. — Ну или быть не в курсе ситуации.

— Ну да, — засмеялся Дима. — Спесь я с него решил сбить, да и напомнить, что по званию, да и не только, старший я. Ну и отомстил немного. Да, понимаю, сам сглупил, ну залетел на «губу», бывает. Да и с ним в первый год его службы это было, я помню, он рассказывал. Но я не позволил над этим посмеиваться, хотя его причина была смешнее моей.

— Какая же? — поинтересовалась, даже не надеясь на ответ.

— Да влюбился он там в какую-то девчонку в увольнении по глупости, прогулял один денек в самоволке, попался, разумеется. Ну и отсидел трое суток за это. Зато стоило мне одни сутки там побыть, сразу важной птицей стал. А я за всю срочную ни разу на гауптвахте не был, о чем ему тоже говорил. Вот я и напомнил, кто тут важнее.

— У тебя это получилось, — засмеялась я, вспоминая сегодняшний бой. — Это было забавно.

— Вообще-то, — Йося отвел взгляд в сторону. — Перегнул я, по-моему, палку, понимаешь? Да, я наказать его хотел, проучить, а получилось, что выставил на посмешище. Может надо было вернуться к первому плану…

— Что за план?

— Дать ему просто в нос в туалете и не заморачиваться, но, если честно, я не боюсь наказания за свои проступки, однако не хочется опять на гауптвахту. Да и это показалось мне более правильным. Ладно, пошли.

Мы медленно двинулись к казарме. Йося, понимая, что мне надо переварить полученные новости, не торопил меня, за что я опять почувствовала безмерную благодарность. Но все же дойти в тишине до казармы нам не дали. Около курилки нас окликнул Никита.

— Что ты здесь делаешь? — удивился Дима. — Отбой скоро. Да и где ты был целый день?

— Поговорить, — сейчас сержант не выглядел самоуверенным и надменным, каким был обычно.

— Говори, — командир нашего отделения уставился на него, склонив голову набок.

— Я усвоил твой урок, — Никита глядел прямо в глаза Йосе, не отводя взгляд. — Я был не прав, мне не стоило ставить под сомнения твою кандидатуру в нашем взводе. Прости, что я тогда это сделал, я не со зла. Просто… — он замолчал.

— Больше так не делай, — старший сержант выглядел серьезным. — Не забывай, отделения равняются на нас с тобой, мы отвечаем за них перед взводным. И подвергать под сомнения власть друг друга не должны. Понимаешь?

— Да, — кивнул сержант. Он выглядел очень расстроенным. — Прости меня.

— И ты прости, — сказал Дима. — Я хотел проучить тебя, не спорю, но не выставлять на посмешище. Но я обижен был, вот и перегнул палку. Да и экзамен ты из-за меня завалил. Я не хотел этого, хотя это факт не оправдывает.

— Надо было просто подраться, — засмеялся Никита. — Набили бы друг другу морду…

— И попали бы вдвоем на гауптвахту, где бы помирились, — засмеялась я, внутренне содрогаясь от подобной перспективы.

— Да, — Дима тоже повеселел и протянул товарищу руку. — Мир?

— Мир, — Никита ответил на рукопожатие.

Остаток вечера и следующий день пронеслись так стремительно, будто кто-то специально ускорил время в разы. Нет, день свободным не был: мы пересмотрели и упаковали вещи, большую часть дня мы с Димой провели на полигоне, где я еще раз опробовала подаренную мне винтовку Мосина. На ужине поздравили Никиту с успешной пересдачей экзамена, а после ужина всех нас собрали во дворе перед столовой. Там находилась небольшая площадка, которая служила плацом.

— Ну вот и подошло к концу ваше обучение, — оглядев нас, начал подполковник. — Должен сказать, вы меня несколько поразили. Я уже не первый раз обучаю молодых солдат, но такого выпуска не было давно. Много интересных людей. Завтра и послезавтра вам отправляться на фронт… — он тяжело вздохнул и продолжил. — Берегите себя там. Это будет трудно, вы переживете немало лишений, потерь, страха, да всего и не перечислить, но всегда помните то, чему научились здесь. В начале вашего пути. Остальному научит жизнь. Удачи вам!

Все молчали. Как-то внезапно до всех дошло, что после этих курсов нас не в санаторий, а на войну отправляют. И от этого всем было не по себе. Должна сказать, что Александр Иванович был хорошим командиром, и дал нам некоторое время помолчать, переварить сказанное, а потом продолжил.

— А теперь, пока вы все еще здесь, хотелось бы перейти к приятным новостям. Оценив ваши успехи, командование приняло решение присвоить звание ефрейторов тем из вас, кто сдал экзамены на отлично. А теперь пусть ко мне подойдут командиры следующих отделений: командир второго отделения первого взвода старшина Куропаткин, командир первого отделения второго взвода Евсеев, командир второго отделения второго взвода старший сержант Ищенко, командир второго отделения третьего взвода старший сержант Давыдов. Остальные разойтись!

Дима вернулся через несколько минут после того, как мы все уже были в казарме. До отбоя оставалось еще полчаса, так что его приказ построиться мы выполнили быстро. Кстати, за время службы я заметила, что, хотя Йося и являлся помкомвзвода, а командиром нашего третьего взвода официально был лейтенант Сухомлин, старший сержант почти всегда был главным. Лейтенант появлялся лишь изредка на поверку или если требовалось что-то передать из штаба, позволяя командовать Йосе. А Дима, хотя мог приказать первому отделению построиться, но всегда просил или приказывал это сделать Никите.

— Итак, — начал старший сержант, когда мы построились перед ним. — подполковник передал мне список тех, кому присваиваются звания ефрейтора. Таких в нашем взводе семеро. Это рядовые: Цветков, Тонышев, Кисилев, Бухаммбетов, Алексеев, Меншикова и Сырникова. Ефрейтор Ковальчук, выйти из строя!

Я выполнила приказ, Дима улыбнулся мне краешком губ.

— Решением командования ефрейтору Ковальчук за отличные успехи присваивается звание младшего сержанта. Встать в строй!

— Есть! — отозвалась я, стараясь казаться невозмутимой, но сомневаюсь, что мне это удалось.

— Сержант Лопухов выйти из строя!

— Есть! — вперед вышел Никита.

— Решением командования сержанту Лопухову присвоено звание старшего сержанта. Встать в строй!

Никита встал в строй, Йося обвел взглядом всех и продолжил:

— Всем, кто удостоился звания, завтра получить знаки отличия на петлицы, пришить их. А сейчас разойтись! Отбой через десять минут.

На следующее утро за завтраком мы, как всегда, сидели нашей компанией. Всех нас отправляли в разные части. Катя Сырникова, наша Соловушка и Княжна, как мы прозвали ее, Тамара Меншикова получили назначение в третью гвардейскую стрелковую дивизию. Машина за ними должна приехать к обеду. Никита отправлялся последним. Его распределили в шестьдесят третий отдельный батальон связи. Мы же с Йосей должны были уехать вечером этого дня.

Время до отъезда пролетело незаметно. Незадолго до обеда мы, обменявшись адресами, простились с Тамарой и Катей. Вечером, когда за нами приехала машина, которая должна была увести нас на вокзал, Йося отозвал меня в сторонку.

— Не хочу говорить это при всех, — он был очень серьезен. — Письмо про тебя у меня с собой. Но война, дорога, сама понимаешь. Да, мы с тобой пока едем в запасной полк, который находится тут неподалеку, но мало ли. Если со мной что-то случится забери у меня письмо. И еще кое-что, — он протянул мне какую-то бумажку.

— Что это? — удивилась я.

— Это адрес моей матери, — тихо сказал Дима. — Если вдруг со мной что-то случится, напиши ей про меня, обещаешь?

— Обещаю, — искренне пообещала я.

— Ну а теперь, товарищ младший сержант, в машину! — полушутливо приказал Дима, однако глаза у него оставались серьезными.

Глава 8

Машина привезла нас с Йосей на вокзал, где мы должны были сесть в эшелон, доехать до станции Ворожба, оттуда до места дислокации нашего полка нам предстоит добираться уже на машине. Пока мы ехали, старший сержант рассказал мне, что в данный момент полк находился в запасе, а основной задачей его было быть резервом для действующей армии. Однако, периодами случались стычки с небольшими отрядами немецких разведчиков. Так что нам пока повезло, а уж если действительно опять будем вместе…

В ожидании поезда мы опять стояли особняком, подальше ото всех. От наших курсов в эту дивизию мы отправлялись, разумеется, не вдвоем. Всего нас было двадцать человек, не считая двоих командиров. Нашей группой командовал молодой капитан по фамилии Макеев, а помогал ему старшина Селезнов. Если капитан слыл исключительно отважным человеком, который всегда держал свое слово, то старшина был крайне неприятным типом. Тяжелее всего в данной ситуации было мне.

Среди этих двадцати человек я была единственной девушкой. К тому же еще и самой младшей. Парни, изголодавшиеся по женскому вниманию, просто пожирали меня взглядами. От этого было неуютно, и я старалась держаться поближе к Йосе. Хотя, если быть до конца откровенной, в этом отчасти была и его вина. Отслужив до войны в армии, парень хорошо понимал тех, кого призвали на курсы, и держал наше отделение под контролем. Также он не один раз отправлял на «губу» солдат из первого и второго взвода, если кому-то из нас грозила беда. Насколько я поняла, Никите Дима тоже основательно промыл мозги на предмет приставаний к девчонкам. Так что нас не трогали, а сейчас парням было банально очень тяжело держаться, ведь воздержание рядом с девушками было долгим.

А старшина Селезнов добавлял огромную ложку дегтя. Во время поездки от школы до вокзала, он громко удивлялся, что здесь забыла девчонка. А потом начал натурально приставать, предлагая прийти к нему ночью. Благо, дотянуться до меня он не мог. Я молча старалась прижаться поближе к Йосе. Так и доехали. Но сейчас, ожидая поезда, я опять чувствовала на себе взгляд старшины.

Наконец эшелон прибыл, и мне захотелось выругаться. Я оказалась в чисто мужском вагоне! Наверное, по моему взгляду сразу стало ясно, что я испытываю, так что Дима сел рядом со мной, фактически прикрывая меня от остальных.

— Спасибо, — тихо прошептала я, догадываясь, что ему от этой ситуации тоже не сладко. Старший сержант молча покачал головой. Лицо у него было непроницаемым, но вся фигура выдавала напряжение. Мне же лишь оставалось смириться со своей судьбой, благо ехать нам не долго. Да и погода была удачной — облака висели настолько низко, что налетов быть не должно. Фашисты были убийцами, но не самоубийцами.

Проблемы начались вскоре после того, как наш поезд тронулся. Вернее, на горизонте замаячила одна очень неприятная проблема. Старшина Селезнов собственной персоной. Он вальяжно подошел к Диме, но взгляд его был прикован ко мне. Казалось, что он уже раздевает меня мысленно. Я постаралась прижаться поближе к старшему сержанту, который ощутимо напрягся.

— Старший сержант, я хочу поговорить с вашей подружкой, уступите мне место, — голос звучал насмешливо.

Йося не отреагировал, однако мне стало заметно, как побелели костяшки его пальцев, сжатых в кулаки. Селезнов некоторое время понаблюдал за происходящим, явно наслаждаясь тем, как реагирует Дима, а потом тихо приказал, стараясь не привлекать внимание капитана:

— Старший сержант Давыдов, встаньте по стойке смирно, когда с вами говорит старший по званию.

Взгляд моего друга метнулся к винтовке, которая лежала рядом с ним, но не подчиниться приказу он не мог. Скрипнув зубами, Йося приказ выполнил, глядя прямо в глаза наглого старшины. Тот улыбнулся.

— Хороший ты парень, старший сержант, — произнес он. — Исполнительный.

И ударил Диму солнечное сплетение, от чего парень согнулся пополам. Крик застрял у меня в горле, потому что я увидела, как старшина бросил на меня предупредительный взгляд. Дождавшись, пока парень сможет выпрямиться, Селезнов взял его за грудки, подтянув к себе поближе. Я невольно немного отшатнулась от них. Вся фигура Йоси изучала сильное напряжение, Селезнов откровенно говоря радовался. Он что-то прошептал старшему сержанту на ухо. Лицо друга перекосилось от ненависти, но он медленно кивнул.

— Садись, — приказал Селезнов и ушел в другой конец вагона.

— Есть, — хмуро отозвался Дима. Он опять опустился на нары рядом со мной. Мы не разговаривали. Я чувствовала, как друг злился, поэтому не лезла.

Когда до конца поездки оставалось каких-то полтора часа, старшина опять решил перейти к активным действиям. Убедившись, что капитан спит, он подошел к тому месту, где находились мы с Йосей. Я бросила быстрый взгляд на старшего сержанта, но он, крайне уставший за день, спал, прислонившись к стенке вагона.

— Младший сержант, встаньте, когда видите старшего… ик… по званию, — меня всю прошибло холодным потом, когда я поняла, что Селезнов еще и пьян. Но делать нечего, пришлось выполнить его приказ. Я встала, отошла чуть-чуть от подобия нар, на которых спал Дима, и, прижавшись спиной к стенке вагона, уставилась на старшину. От его взгляда у меня засосало под ложечкой.

— Что вам нужно, товарищ старшина? — голос получился хриплым, так как в горле пересохло.

— Ой, какие же вы девочки-конфеточки, — кажется, Селезнов вообще не соображал. — Подойди-ка поближе ко мне, сладенькая!

— Нет! — я постаралась оглядеться так, чтобы не было заметно, но практически все спали, а трое молодых солдат, стоявших у самых дверей, и не думали меня спасать. Напротив, они, казалось, с интересом наблюдают за представлением.

— Да че ты ломаешься, дура! — внезапно громко рявкнул старшина. — Никто после войны не поверит, что ты честная! — с этими словами он сделал шаг ко мне. В нос ударил противный запах перегара. Паника накатила волной, в голове зашумело, к горлу подступила тошнота, мне стало нечем дышать. Я отшатнулась от ужасного запаха мужского пота и алкоголя. Я даже не представляла, что мне делать. Винтовка на нарах.

Тут Дима, спавший до этого, резко встал, взяв винтовку. И направил ее в грудь старшины.

— Кругом, — голос просто сочился от ненависти.

— Я не обязан выполнять твои приказы, — усмехнулся Селезнов, но все же развернулся.

— Оставь ее, — тоном, не терпящим возражений, произнес друг.

— И что ты мне сделаешь? Ты всего лишь старший сержант?! — слова доносились как сквозь вату.

— Тронешь ее, лично сдам капитану Макееву, и доносчиком быть не побоюсь.

— Отставить! Старший сержант Давыдов, опустите оружие! — звон в ушах медленно начал проходить. — А вам, старшина Селезнов, строгий выговор! По приезду в часть сообщу о вашем поведении начальству, пусть сами решают. Макаренко, Степаненко, старшину под стражу до тех пор, пока не проспится, — потом голос капитана раздался совсем близко. — Старший сержант, дайте мне флягу с водой.

Буквально через пару секунд после этой фразы, я почувствовала приятную прохладу на лице. И сразу обнаружила, что стою согнувшись, уперев руки в колени. Легкие горели от нехватки кислорода. Я попыталась сделать глубокий вдох и закашлялась.

— Держите, — капитан Макеев протянул мне флягу с водой. Я сделала несколько спасительных глотков. Дыхание постепенно приходило в норму. — Товарищ младший сержант, вам лучше?

— Да, — я прокашлялась и ответила уже нормальным голосом. — Спасибо!

— Отдыхайте, через час уже пребываем, — в голосе у капитана слышалось сочувствие. — Тяжело вам, девчата, на фронте будет. А вам, старший сержант, объявляю благодарность. Сообразили вы верно, правда вам это могло дорогого стоить…

Йося молча козырнул.

— Вольно, — лицо капитана было серьезным. — Селезнова вы больше не увидите, это вам гарантирую.

Он ушел, а я медленно опустилась на нары рядом с Димой. Только сейчас я заметила, что меня колотит дрожь. Во рту было солено, кажется, я прокусила губу. Сделав два судорожных вдоха, обратилась к Йосе:

— Спасибо тебе и прости меня, столько я тебе доставляю неприятностей.

— Не бери в голову, — покачал головой старший сержант, садясь рядом. — Этот Селезнов всех достал. Я и на курсах замучился от него девчонок защищать.

— Прости, — прошептала я. Внезапно на меня навалилась страшная усталость. Безумно хотелось спать, веки стали свинцовыми.

— Ты мой друг, — голос Йоси прозвучал твердо. — Я смогу тебя защитить, если что.

Остаток пути прошел без происшествий. С полчаса мне даже удалось подремать, облокотившись о стену. Старший сержант с разговорами не лез, а может и сам спал, не знаю. Лишь за минут десять до прибытия на станцию он разбудил меня.

На станции нас уже ждали три старых грузовика, подобные тем, что везли нас на вокзал. Четверо бойцов, в том числе Селезнов отделились от нас и уехали первыми. Их направляли в другой полк. Макеев, быстро переговорив с Йосей, забрал почти всех остальных красноармейцев, оставив нас в компании четверых солдат. Они направлялись в первый батальон нашего полка, нам же предстояло служить в третьем. База этого батальона находилась в пяти километрах к югу от города Чугуев. Сам город находился в двадцати восьми километрах от Харькова. От станции Ворожба до него было ровно пятьдесят восемь километров.

В этот раз доехали мы без приключений. Я даже умудрилась выспаться. Грузовик привез нас к палаточному лагерю, который занимал достаточно большое пространство. Вокруг лагеря несли дежурство часовые. Переговорами с дежурным по контрольно-пропускному пункту занимался Йося, мы терпеливо ждали в стороне. Один из дежурных проводил нас в небольшое деревянное строение, которое оказалось всего лишь землянкой.

В землянке было несколько комнат. В самой большой, которую я про себя условно обозвала центром, стояло три стола: два небольших по бокам, один в центре. За столом восседал мужчина лет пятидесяти на вид. Подполковник. Мы все вытянулись по стойке смирно.

— Командир третьего батальона пятьсот восемьдесят девятого стрелкового полка подполковник Григорьев Семен Петрович, — представился мужчина.

— Старший сержант Дмитрий Давыдов, — ответил Дима, выступив вперед. — Принимайте пополнение, — с этими словами он протянул наши документы и письмо.

Подполковник внимательно все прочитал, оглядел нас всех, а потом обратился к дремавшему за левым столом молодому ефрейтору.

— Ефрейтор Яровой, позовите сюда старшину Михалева и сержанта Чешейко.

— Есть! — ефрейтор отправился выполнять приказание. Через пару минут он вернулся со старшиной, который забрал двоих наших солдат, фамилии которых я не знала.

— Значит так, — обратился к нам подполковник. — Вашим командиром в письме черным по белому написано вас не разлучать. Там сказано, что вы хорошая боевая пара, грамотно действующая в тандеме. И вы этот факт доказали на экзамене. Что ж, доверимся. Ковальчук, ты?

— Так точно! — ответила я.

— Значит ты у нас тот самый сверхметкий стрелок? Неужели ты действительно так хороша? Необычно. Что ж, — Семен Петрович еще раз оглядел нас. — Поступим следующим образом. Недавно во время бомбежки мы понесли потери. В третьем взводе второй роты погиб взводный и его заместитель. Я назначил одного сержанта временно исполняющим обязанности. Но сейчас поступлю следующим образом. Старший сержант Давыдов!

— Я! — отозвался Йося.

— Я назначаю вас взводным в третий взвод второй роты. Познакомитесь с сержантом, он вам все расскажет и покажет. Младший сержант Ковальчук!

— Я!

— Вы назначаетесь помощником командира взвода. К обязанностям приступить послезавтра. Завтра даю вам время на то, чтобы все запомнить в лагере, привыкнуть к расписанию. Послезавтра к вам никаких поблажек не будет.

Тут вернулся ефрейтор. С ним шел молодой парень, на вид чуть старше меня. Он был невысоким, однако широкоплечим. Смуглый, круглолицый. Мне не было видно его волос под пилоткой, но я была уверена, что они черные. Меня немного удивил факт, что он носил очки, но я решила не спрашивать, пока не узнаю парня поближе. Пока он производил немного отталкивающее впечатление. На петлицах у него красовалось два треугольника. Сержант.

— Сержант Чешейко!

— Я! — отозвался парень.

— Знакомься, это твой новый взводный, старший сержант Дмитрий Давыдов, — Йося козырнул. — И помощник командира взвода, младший сержант Ирина Ковальчук, — я тоже отдала честь. — Отведи их сейчас в палатку, найди им места. Завтра введешь их в курс дела. Выполнять!

— Есть! — сказал сержант и направился к выходу. Мы последовали за ним.

Через пятнадцать минут мы уже были в палатке на десять человек. Это было первое отделение, нашего взвода, в котором сейчас были два свободных места, одно из которых было отделено от других плащ-палаткой. Как пояснил сержант, это место командира взвода. Поблагодарив, Дима отпустил его спать, а потом коротко приказал мне спать там. Сам же он выбрал обычную пустующую кровать.

Не став раздеваться, я легла на кровать. Голова гудела от впечатлений. Прав был подполковник Мартынов. Шутки кончились, мы шагнули в войну и пути назад нет. Я вздохнула, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать.

Глава 9

Это был первый раз за все те несколько месяцев, что я нахожусь в армии, когда команду «подъем» я проспала. Может, на это повлияло происшествие в поезде или тот факт, что приехали мы в батальон в четыре утра. Но факт оставался фактом. Команду я просто-напросто не услышала. Разбудил меня Йося, когда до завтрака оставалось совсем немного времени, однако его вполне хватило, чтобы привести себя в порядок.

После завтрака Дима построил наш взвод. Произошло, если можно так сказать, знакомство. Я отметила про себя, что предстояло служить с парнями, которые были не сильно старше меня. Почти все сразу приняли нас радушно, недовольным оставался только сержант Чешейко, но в открытую пока ничего не говорил.

В целом, расписание, по которому предстояло жить не сильно отличалось от того, которое было на курсах. Все время до обеда и почти все после него отводилось на занятия: стрелковые и тактические. Очень много времени уделялось физической подготовке, а после обеда были политические занятия. Полк несмотря на то, что находился в запасе, был в постоянной боевой готовности.

К ужину я успела более-менее подружиться с некоторыми ребятами. Самым надежным и дружелюбным показался ефрейтор Петр Шукшин. Молодой на вид, парню, как я узнала позже, было уже двадцать семь лет. В мои семнадцать он мне показался настоящим стариком, однако общение у нас сразу сложилось дружеское. За ужином я села рядом с ним.

— Петя, — попросила его я, украдкой поглядывая на командирский состав, — Расскажи немного о командирах. Что они из себя представляют?

— Подполковник у нас классный, — начал рассказ ефрейтор. — Он довольно строгий, но и справедливый при этом. За всех заступится, под трибунал никого легко не отдаст. Вот особист, майор Иван Григорьевич, он зверь, считает командира слишком мягким. Ты к нему не особо подходи, он бабник еще тот. Остальных я плохо знаю, разве что помощник командира батальона интересный.

— А кто он?

— Его сейчас нет, он на «охоте». Говорят, немцев недавно засекли.

— Снайпер?

— Да, — подтвердил Петя. — Он — ас, один из самых первых, кто стал снайпером в Советском Союзе. Предпочитает работать один, правда. За это его особист ненавидит.

— А он тут при чем?

— Майор хотел к нему в снайперскую пару попасть, а тот его не взял, вместо этого нашего бывшего взводного выбрал. Теперь Иван Григорьевич везде к Лису цепляется, да и к потенциальным партнерам Лиса тоже.

— Лис — это его прозвище?

— Да, — кивнул ефрейтор, отхлебнув чай. — Я не знаю, как его зовут.

— Отставить, — я вздрогнула от неожиданности, услышав приказ Йоси. — Ешьте спокойно, потом поговорите.

Чуть пожала плечами, вернувшись к еде. Мне показалось несколько странным, что тон Димы был чуть резче, чем обычно, когда он раздавал приказы, но я не сильно заострила на этом внимание. Может, потом спрошу.

Начиная со следующего дня, мы начали жить в обычно режиме, который вел запасной полк. Ходили на занятия, в наряды, караулы. Правда, через некоторое время Йося перестал ходить на некоторые занятия с нами. Он все еще посещал занятия по стрельбе и политические занятия, но на тактических занятиях не был. Я понимала, что это был приказ командира, но мне все равно было немного грустно. За все эти месяцы я сильно привязалась к парню, испытывая к нему сильную симпатию, однако это не было романтическими чувствами. Правда, спасибо нагрузке, думать об этом мне было практически некогда.

Также внезапно возникло много проблем, о которых на курсах я не задумывалась. Будучи потенциальным снайпером, я находилась в стрелковом батальоне. И я была единственной девушкой на целых три роты. Я знала, что девушки были во вспомогательной роте, которая в себя включала санитарную и хозяйственную часть, но они располагались чуть поодаль. И это вызывало у меня массу мелких неудобств, а в дальнейшем одну крупную. И в этой неприятности опять из-за меня пострадал Йося.

Началось все через неделю после нашего прибытия в часть и, как следствие, через шесть дней после начала участия в стрелковых и тактических занятиях. Меня вызвали к командиру. В землянке, кроме подполковника, опять сидел знакомый мне ефрейтор, майор особого отдела, который проводил у нас занятия по политической подготовке, Иван Григорьевич и еще один майор, имени которого я не знала.

— Младший сержант Ковальчук по вашему приказанию явилась! — отрапортовала я.

— Это она с ним ходить будет? — удивился особист, глядя на меня. — Да не смешите меня! Ты стрелять-то умеешь? Что такое курок знаешь? Нет, ну правда, она же еще совсем девочка. Ее в куклы надо отправить играть. Домой.

— Товарищ майор, — голос Семена Петровича не предвещал ничего хорошего. — Во-первых, соблюдайте рамки приличия. Вы в армии, она для вас не девчонка, а младший сержант. А во-вторых, выйдите отсюда!

— Есть! — выходя, особист смерил меня взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Я выдержала этот взгляд, а потом посмотрела на незнакомого мне майора.

Он был молод, хотя на висках уже начали появляться седые волосы, а на лице первые морщины. Статный, с умными темно-карими глазами на лице с правильными чертами. Красивый. Майор тоже смотрел прямо на меня. Во взгляде у него можно было прочитать легкую заинтересованность, настороженность и что-то еще.

— Ну, младший сержант, знакомьтесь, это — Лис Александр Сергеевич. Снайпер нашего полка. Пойдешь к нему парой.

— Есть! — ответила я, крайне польщенная этим предложением.

— На общие занятия по стрельбе и тактике больше ходить не будешь, — у Лиса был приятный баритон, от чего по спине у меня внезапно побежали мурашки. — Учить я тебя буду сам. Доложишь об этом взводному, однако от твоих обязанностей помкомвзвода и других занятий тебя это не освобождает.

Я козырнула и получила разрешение идти. А вечером, не за долго до отбоя, подошла поговорить с Йосей, благо он не был ни в карауле, ни в наряде.

— Поздравляю, — искренне порадовался за меня друг. — Сложно, наверное, тебе будет.

— А кому сейчас легко? — улыбнулась я.

— Ну тут не поспоришь, — парень ухмыльнулся, однако глаза были серьезными. — Ты боишься?

— Да, немного, — признала я. — Правда не знаю, чего больше. Убивать так или иначе всем придется.

— А трудностей?

— Хуже уже не будет, — хмыкнула я.

— Да я уже заметил, — теперь Дима выглядел очень расстроенным. Я робко протянула руку и погладила его по спине. Мышцы немного напряглись.

— Не бери в голову, — попросила я.

— Да стараюсь, — Йося рассмеялся. — Только подполковник Мартынов обещал меня лично расстрелять, если с тобой что-то случится.

— Со мной ничего не произойдет, — отозвалась я. — Я тебе верю. Только на рожон не лезь.

— Попробую. Ладно, пошли, отбой скоро.

На следующий день начались мои индивидуальный занятия. Они были гораздо сложнее, я сильно уставала, однако и узнавала гораздо больше. Также появились некоторые привилегии: я единственная в своем взводе имела два оружия: винтовку и пистолет, необходимый снайперу. Кстати, в отличие от нагана, который был у некоторых офицеров, мне Лис подарил Тульский Токарева или ТТ. Изменилась и винтовка, а свою я, с позволения начальства, отдала Диме. Старший сержант был мне благодарен. Теперь у меня была личная винтовка со снайперским прицелом. Еще одной сомнительной привилегией было позволение ходить в офицерскую столовую, но я от нее отказалась. Однако еда немного изменилась, теперь я получала другой паек, как и полагалось снайперу. Но опять же им я старалась делиться с Йосей, Петей и некоторыми другими друзьями.

Но была в этом и своя ложка дегтя. Под именем сержант Чешейко. Завидуя моему статусу и раньше, парень, вынужденный мне подчиняться, хотя и был выше по званию, отпускал в мою сторону кучу едких словечек. Также он подтрунивал над Димой, за что уже два раза побывал в наряде вне очереди. Но напряжение лишь нарастало.

Это случилось в воскресенье, когда до ужина у нас было чуть больше времени, потому что особиста вызвали в штаб по делам. Лис тоже меня отпустил с занятий раньше, так что я, сидя рядом с палаткой, положив на землю чехол, чистила свою винтовку. И опять ко мне подошел не занятый ничем сержант Влад Чешейко.

— Смотрите, какие люди, — начал он, подходя поближе. — Что-то ты сегодня рано с занятий. Что, лиса укусила?

Я стиснула зубы. Нельзя поддаваться, нельзя отвечать.

— Я не понял, младший сержант, а почему не встаем, когда с вами говорит старший по званию? Или забыла устав? А, ну да, ты же его и не знала. Не бабское это дело в армии служить. Твое дело: дом, детишки и ублажение мужа. Хотя ты, наверняка, даже еще не знаешь, что это значит. Так ты встань, покажь, что там у тебя под гимнастеркой.

Кровь у меня прилила к щекам, я постаралась сосредоточиться на винтовке, хотя испытывала жгучее желание придушить сержанта голыми руками. В голове внезапно возникла дурная мысль, что у меня на поясе есть пистолет…

— Ну давай, чего сидишь, — обнаглевший парень вдруг резко протянул руку, схватив меня за подбородок, заставляя посмотреть на него снизу-вверх. Я максимально быстро вывернулась из его хватки и вскочила. Руки пришлось сжать в кулаки, желание отстрелить ему все, что ниже пояса, обжигало, мешая думать.

— Отставить, — к нам подошел Дима, хмуро посмотрев на сержанта. — Что тут происходит?

— О, защитничек нашелся, ну давай, отправь меня в наряд, — кажется Чешейко совсем обнаглел.

Краем сознания я отметила, что мы обросли толпой из двух наших отделений, но никто пока не пытался вмешаться.

— Я сказал отставить, — Йося внимательно смотрел на сержанта. — Иди отсюда, пока можешь.

— А то что? Заставишь опять дневалить? Так я не боюсь! Да и чего ты так ее защищаешь? Ты же мужик! А, ну хотя понятно, небось давала тебе всю дорогу. И сейчас ты просто заявляешь на нее свои права, — желание пристрелить сержанта стало невыносимым. Вокруг раздались переговоры солдат. Все в нашем взводе понимали, что сержант перешел все границы.

— Если ты сейчас не заткнешься, я сам тебя заткну, да так, что слова потом не вымолвишь, — Дима уже не пытался быть, на сколько это возможно, вежливым.

— Да ты на словах только смелый, этим ты и отличаешься от меня, — произнес Влад Чешейко и вдруг резко ударил старшего сержанта в солнечное сплетение, от чего тот, не ожидавший удара, согнулся пополам, хватая ртом воздух. Все вокруг замерли.

На секунду мне показалось, что время вокруг остановилось. А Влад, воспользовавшись тем, что Йося не может сейчас ничего сделать, нанес еще один удар, целясь в нос. У Димы пошла из носа кровь, он отступил на несколько шагов назад, запрокинув голову. Я прижала ладонь ко рту, а сержант нагло заржал. Видимо, это и стало последней каплей. За секунду преодолев расстояние между ними, командир взвода резко, но не сильно ударил обнаглевшего командира отделения в висок. Дыхание у того перехватило, он, не удержавшись на ногах, осел на землю. А Йося, кажется, разозлился не на шутку, потому что резко ударил снова, целясь сопернику в нос. У Чешейко тоже пошла кровь, о закашлялся, но довольно проворно вскочил на ноги. На пару секунд они замерли. Первым не выдержал Влад. Он сделал резкий выпад, от которого Дима увернулся, одновременно проводя контратаку. Этим сержант сумел воспользоваться. Перехватил руку нападавшего старшего сержант, сумел повалить того на землю. Вокруг меня загалдели, кто-то засмеялся. Йося тихо охнул, когда Чешейко ударил его ногой в живот, а потом зашипел от боли, получив второй удар в бок. От третьего удара моему другу удалось откатиться. Пар секунд он лежал, согнувшись, с зажмуренными глазами и перекошенным от боли лицом. Я почувствовала, что у меня на глаза навернулись слезы. Надо же их остановить!

Тем временем Чешейко опять подошел к Йосе с явным намерением ударить в третий раз, но Дима не позволил ему это сделать. Уйдя от удара, он схватил соперника, не ожидавшего от командира взвода такой прыти, за горло и начал душить, повалив на землю. Влад захрипел.

— Отставить! Отставить! — я увидела, как к нам бежит патруль, который отвечал за порядок в нашем лагере.

К Диме и Владу подбежали два солдата и оттащили драчунов друг от друга. Йося позволил это сделать с собой более-менее спокойно, понимая, что шутки кончились, сержант же сопротивлялся как бешенный.

— Что здесь происходит? — спросил командир патруля.

— Ничего страшного, товарищ капитан, — протянул молодой парень, по имени Сережа Михалюк, простой деревенский балагур, с которым я успела немного сдружиться.

— Да я уж вижу, — на лице у капитана появилась неприязнь. Он медленно оглядел сначала Диму, из носа которого все еще текла кровь, потом Влада. Тот тяжело дышал, кровь тоже шла из его носа. — Всем построиться. Журавлев, Куприянов, держите их. Романчук, мухой в штаб метнулся за командиром.

— Есть! — отозвался один из тех, кто держал Влада. Он побежал в сторону штаба, наш взвод построился. Я увидела, как поморщился Дима, однако попыток вырваться он не делал, хотя на мой взгляд смог бы. Парень, державший руки Йоси за спиной, был на первый взгляд очень худым.

Семен Петрович появился крайне быстро. Мы все вытянулись по стойке смирно. Я заметила, как машинально дернулся Йося, тоже привыкший еще за время срочной службы в армии к команде смирно при виде командира, но солдат, удерживающий его руки, выполнить команду до конца ему не позволил. Вроде, что-то тихо сказал старшему сержанту на ухо, друг склонил голову, встал чуть ровнее, на сколько мог в такой ситуации.

— Младший сержант Ковальчук, что здесь произошло?

Я, бросив быстрый взгляд на Диму и получив его одобрительный кивок, коротко пересказала все подполковнику. Услышав рассказ, Семен Петрович не просто помрачнел, а стал чернее тучи.

— Вы понимаете, что вы натворили? — рявкнул он, так, что подскочили от неожиданности мы все. — А если бы вы нанесли друг другу серьезный вред? В санитарную часть отлеживаться отправились бы? Оставили бы полк без двоих боеспособных солдат? Думаете в простую армию попали? Нет! Это — война. Понимаете? Война! И мы отступаем! С огромными потерями! И если завтра наш полк отправиться в наступление, то из-за вашей халатности пострадают другие! Драки между собой! Неслыханно! Сначала врагов убивать научитесь, только потом по своим работать начинайте, — подполковник перевел дух. — Ремни снять!

Дима и Влад молча выполнили приказы. Удерживающие их солдаты забрали ремни из рук парней. Все четверо, получив свободу, сразу вытянулись по стойке смирно.

— Значит так, — голос Семена Петровича не предвещал ничего хорошего. — Обоих на гауптвахту за нарушение дисциплины.

— На сколько суток-то? — подал голос осмелевший Чешейко.

— Во дает, ничему жизнь не учит, — пробормотал кто-то сзади меня. Диме хватило ума промолчать.

— Тебе уже будет без разницы, — пообещал подполковник. — За нарушение дисциплины в военное время полагается трибунал и расстрел. Выполнять!

Мы все замерли. Угроза прозвучала максимально правдиво. Йося сейчас стоял ко мне спиной, но я отчетливо видела, как он напрягся. Меня захлестнуло чувство вины. Все из-за меня! Мой друг погибнет из-за меня! Нет. Нет. Нет! Этого не может быть! Он не должен страдать из-за меня! Только не это. Почему? Он мне так дорог…. Почему он, а не я?

— На гауптвахту, шагом марш! — повторил Семен Петрович. — Остальным разойтись.

Я молча наблюдала, как Влада и Диму повели в сторону трех строений, находящихся за импровизированным забором, который состоял из колючей проволок, обтянутой между деревьями. Все чувства будто отключились. Я даже думать не могла. Так и проходила до отбоя, механически выполняя все действия. А когда я оказалась одна, в своем закутке за плащ-палаткой чувства вернулись.

Вина накатила еще сильнее, чем, когда я наблюдала за наказанием парней. Не выдержав, я буквально рухнула на кровать, ударившись обо что-то локтем и, впервые за все время, что находилась на войне в принципе, зарыдала.

Глава 10

Утром я проснулась разбитой и невыспавшейся. Проплакав почти всю ночь, я смогла уснуть только под утро. Не радовал и тот факт, что строить взвод, проводить поверку, вести на завтрак придется мне. Конечно, когда я вышла из своего потаенного местечка, у меня на секунду затеплилась надежда, что Йосю отпустили. Но чуда не вышло. Вздохнула и приступила к своим обязанностям, стараясь немного подражать примеру Димы.

— Младший сержант Ковальчук, вас просят в штаб после завтрак, — подошел к нашему столу ефрейтор Яровой, с которым я познакомилась в ночь прибытия в полк. Я кивнула парню, он козырнул и ушел.

— Петя, слышал? — обратилась я к Шукшину. Он кивнул, не имея возможности отвечать, так как рот у него был забит кашей. — Ты старший по званию после нас, так что принимай командование.

— Есть, — ответил Шукшин, проглотив наконец все то, что жевал.

— Товарищ подполковник, младший сержант Ковальчук по вашему приказанию явилась, — доложила я о своем прибытии, зайдя в штаб.

— Отлично, — протянул Семен Петрович. — Твой же командир взвода под арестом, так?

— Так точно, — кивнула я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Ох, Дима, как ты там?..

— Ну, тогда знакомься, старшина Журавлев Алексей, новый командир твоего взвода, — произнес подполковник.

Я чуть удивленно уставилась на солдата, который сидел на табуретке перед столом особиста. Это был тот самый красноармеец, который тогда удерживал после драки Йосю. Я козырнула, стараясь не сильно палятся на парня, хотя там было на что посмотреть.

— Вижу, первая встреча прошла нормально, — усмехнулся, глядя на меня Семен Петрович. — Можете идти.

— Есть, — ответили мы с ним хором и вышли на улицу.

— Старшина Журавлев Алексей, — представился парень, когда мы вышли на улицу. И выжидательно посмотрел на меня.

— Младший сержант Ковальчук Ирина, — козырнула я, вытянувшись перед ним по стойке смирно, как и полагалось перед старшим по званию.

Старшина хмыкнул, рассматривая меня, а я уже откровенно пялилась на него, даже не скрывая этого. Потому что прежде людей с такой внешностью я не встречала. Тут было на что посмотреть.

Он был худым. Вернее, не просто худым, а тощим. Со стороны казалось, что он состоит из одних костей, лишь чуть-чуть прикрытых кожей. При этом я видела, что мышцы у него точно есть. И они довольно рельефно выделялись на руках, особенно на фоне его тело, но по сравнению с Йосей или Молчуном, он казался тощим до субтильности. Парень также был высоким, точно выше меня, пусть и не сильно. Хотя худоба делала разницу в росте заметнее. Кроме этой худобы, парень обладал правильным чертами лица. Высокий лоб, чуть заостренный, но в меру широкий нос, глубоко посаженные глаза ничуть не портили общую картину. В меру широкий подбородок.

Я прикусила губу, признаваясь себе, что парень действительно был очень красивым. Он выглядел довольно молодо, однако темно-зеленые глаза, казалось, смотрят всегда немного грустно, как бы вдаль. Складывалось такое ощущение, что он уже много успел пережить. Я нервно сглотнула, когда наши взгляды пересеклись. Мне нравилась внешность Йоси, но до чего же старшина Журавлев все-таки красивый!

— Вольно, — наконец мягким баритоном сказал новый командир моего взвода. — Построй их после обеда, хочу со всеми познакомиться.

— Так точно, — отозвалась я. Парень ушел, а я еще некоторое время смотрела ему вслед. Под пилоткой мне не было видно его волос, но казалось, что они светлые.

Нового командира приняли с небольшой настороженностью. Казалось, что он немного себе на уме и держит со всеми легкую дистанцию. Я, занятая своими внутренними переживаниями за Йосю, почти не обращала ни на что вокруг внимание, однако даже мне удалось развеселиться за ужином. Прошло всего три с небольшим часа, как Алексей Журавлев уже получил прозвище в нашем полку. За специфичную внешность его прозвали за глаза Кощеем Бессметным.

Возможно, сказывалось то, что я была занята на занятиях с Лисом, а возможно из-за самого поведения Кощея, но отношения у нас с ним пока складывались довольно странные. Мы легко нашли общий язык как командир и подчиненная, но как таковой дружбы пока не выходило. Казалось, что Журавлев немного закрывается ото всех, не подпускает никого за тонкую грань, где начинаешь понимать его лучше. А может я, испытывая чувство вины и тоски по лучшему другу, не стримилась ее перейти.

Под вечер третьего дня со времени ареста Йоси старшина велел пойти с ним к командиру. Выбора не было, но идти туда я не боялась. Да и какой смысл бояться, если нет никаких проступков? Так что мы спокойно и молча пошли в землянку. Пришли в штаб, представились, как полагало. Подполковник предложил нам присесть.

— Старший сержант Симонов, — обратился он к парню, стоящему на охране у входа. — Приведите арестованного.

Я ощутила, как у меня сильно-сильно забилось сердце? Означает ли это? О нет…

Так и есть, в комнату под конвоем ввели Йосю. Я почувствовало, как сильно-сильно забилось сердце, будто оно сейчас возьмет и выпрыгнет из груди. Но при этом сразу накатила паника. Почему его просто не отпустили? Я понимала, что за драку по законам военного времени его могли и в штрафбат отправить, и расстрелять. Что же будет?

— Старший сержант Давыдов Дмитрий! — обратился к нему подполковник. — По законам военного времени за нарушение дисциплины я могу вас под трибунал отправить. Понимаете?

— Так точно! — голос друга был твердым, однако сам он был очень бледен. Вся его фигура выдавала то, насколько он был напряжен. Руки сжаты в кулаки, нижнюю губу он прикусил, мышцы чуть подрагивали от напряжения. Я почувствовала, как в комнате стало нечем дышать.

— Так вот, я этого делать не буду, — сказал Семен Петрович, и я, не справившись со своими чувствами, с шумом выдохнула. — Но я выношу вам строгий выговор.

— Есть строгий выговор! — с облегчением ответил Дима.

— Также я снимаю вас с должности командира взвода. Вот, познакомьтесь, старшина Алексей Журавлев, новый командир вашего взвода. Командиром отделения у вас остается младший сержант Ковальчук. Они же вынесут вам дальнейшее наказание. Все свободны!

— Есть! — хором ответили мы, отдали честь и вышли из землянки.

Кощей знакомиться с Йосей не стал. У меня возникло подозрение, что они уже успели пообщаться, пока парень был на гауптвахте, но ничего спрашивать я не стала.

— Шесть нарядов назначь ему, — старшина ушел, а я осталась наедине с другом. Я не могла насмотреться на него. Внезапно до меня дошло, что голубоглазый, светловолосый широкоплечий Дима очень красивый. Да, черты лица не казались отточенными точильным камнем, как это было у старшины, однако эти чуть более мягкие черты делали его невероятно уютным и домашним.

— Господи, как я рада, что тебя отпустили, — не удержавшись, я обняла парня, однако он довольно резко меня оттолкнул. Лицо у него оставалось бесстрастным.

— Ты не рад? — удивилась я.

— Рад, — отозвался парень. — Только вот лезть со своими объятиями и лобызаниями не надо. Ненавижу подобное, знаешь ведь. Да и зачем разводить из мухи слона? Не случилось бы со мной ничего.

— Тебя расстрелять хотели, — я почувствовала, как радостная улыбка при виде наконец-то свободного друга сползает с моего лица.

— Но не расстреляли же, — голос парня стал чуть надменным. — Так что не зачем было так переживать. Какая же ты все-таки девочка, Ира. Раздуваешь из мухи слона, вот серьезно. Маленькая ты еще, ребенок.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Я три дня не находила себе места, переживала за него, плакала даже, а он…!

— Смирно! — я сама испугалась того, как резко и громко сказала эти слова. Дима тоже вздрогнул, но приказу подчинился. Да, по званию он старше, но я была командиром отделения. А значит он обязан мне подчиниться. — Старший сержант Давыдов, за нарушение дисциплины, назначаю вам шесть нарядов вне очереди. Выполнять! — развернулась на каблуках и поспешила уйти, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.

— Есть шесть нарядов, — услышала я чуть удивленный голос Димы сзади.

На ужине я специально села подальше от Йоси. Да, я была рада его возвращению, но его слова задели меня сильнее, чем я предполагала ранее. Должна сказать, что во взводе ребята были понимающими. Даже Михалюк, известный шутник, душа любой компании, рядом с которым сидела я, понял, что лучше не рисковать. Молчание меня совершенно не напрягало.

— Младший сержант Ковальчук? — к столу подошел ефрейтор Яровой. Будучи младше меня по званию, он стоял около нашего стола по стойке смирно. Меня это все еще немного напрягало, считать себя командиром было немного трудно и непривычно, даром, что во всем взводе я была одной из самых младших.

— Вольно, — сказала я. Парень расслабился. — Что-то нужно?

— Вас просят подойти в штаб после ужина. Разрешите идти?

— Идите, — разрешила я.

— Есть! — парень ушел, а я поспешила закончить ужин.

— Какой же я идиот… — услышала я голос Йоси, когда проходила мимо стола, где сидел он, направляясь к штабу. Алексей мне коротко кивнул, я тоже молча склонила голову. На секунду встретилась взглядом со светло-серыми глазами Димы. Он выглядел сильно расстроенным, даже подавленным. С трудом подавив желание подойти к другу, утешить его, направилась дальше к штабу.

— Товарищ подполковник, младший сержант Ковальчук по вашему приказу явилась! — доложила я и заметила, что на столе у Семена Петровича разложены карты, над которыми склонился Лис.

— Отлично, младший сержант, подойдите сюда, — велел подполковник. — А теперь слушайте меня внимательно. Буквально десять минут назад мне доложили из роты разведчиков, что вот в этом квадрате, — он обвел карандашом место на карте, — Засекли немецкий отряд. Разведчики насчитали шестерых, но может быть больше. В маскировочных накидках. Нам поставлена задача отряд этот выследить и уничтожить. Двух снайперов на такое дело вполне хватит.

— Задача ясна, — сказал Александр Сергеевич. — Разрешите идти?

— Идите, — кивнул подполковник.

— Есть! — ответили мы хором и вышли из землянки.

— Значит так, — майор остановился и достал свой экземпляр карты. — Есть у меня предположение, что они идут вот сюда, — он показал карандашом путь к железной дороге от станции Ворожба до города Харьков. — Это значит, что перехватить нам их нужно вот здесь, — в месте, где карандаш остановился была речка. — Она не широкая, по другому берегу из винтовки работать легко. Если же мы их не находим там, то обгоняем по вот этому маршруту и встречаем вот тут. Местность там болотистая, придется ее обходить, а мы уже как раз там в засаде сидеть будем. Понятно?

— Так точно! — ответила я, хотя почувствовала, как внутри у меня все сжалось.

— Тогда два часа на сборы. Встречаемся около штаба. Время пошло.

Когда до конца, выделенного мне на сборы срока, оставалось десять минут, я уже подошла к штабу. С собой у меня была винтовка, заранее замаскированная под лесистую местность этой области, маскировочный халат и вещевой мешок, в котором было все самое необходимое: небольшой сухой паек, собранный всего на три дня, как и приказал Лис, аптечка и еще некоторые мелкие вещи, которые могли пригодиться. На поясе у меня был пистолет, сумка с патронами, в сапоге нож. Две пули я отдельно отложила в карман, на всякий случай. Лучше смерть, чем плен.

Единственное, о чем я сожалела — что не успела поговорить перед уходом с Йосей. Но парень, как я ему и приказала, был сегодня в первом из шести наряде вне очереди, так что переговорить с ним у меня не было никакой возможности. Это немного давило на меня, учитывая на какой ноте мы расстались. Дружбой с ним я дорожила и терять ее из-за пустяка мне не хотелось. Я сама не понимала, почему отреагировала так резко, но, видимо, сказалось перенапряжение последних дней. Но сейчас придется оставить все чувства. Не до того.

— Молодец, быстро ты, — майор выглядел расслабленным, голос его звучал довольно, но глаза оставались серьезными. — А теперь за мной, шагом марш!

Я повиновалась, и пошла за ним, стараясь ступать след в след, хоть мы еще и не вышли с территории батальона. Время моей первой охоты настало.

Глава 11

По лесу мы шли в полном молчании. Действовал не только запрет Лиса, но и не желание что-либо говорить. Первое время, не скрою, мне было очень страшно. Казалось, что за каждым кустом, каждым деревом скрываются немцы. Потом подул ветер, разогнал облака и стало немного посветлее, так как на небе показался месяц. Это тоже добавляло определенное волнение, ведь теперь нас стало лучше видно, однако сейчас и мы видели лучше. По фигуре майора я не могла понять страшно ему или нет.

Не могу сказать, что я сильно боялась смерти. Да, не хотелось бы погибнуть в семнадцать лет, но, воспитанная папой-военным, я четко понимала, что это — неизбежная часть войны. И если суждено умереть, то так тому и быть. Надо просто принять этот факт и смириться с ним. Хотя, чем дальше мы углублялись в лес, тем труднее было это сделать. Чтобы отвлечься от подобных мыслей, я постаралась больше обращать внимание на природу вокруг.

В Харьковской области преобладали смешанные леса. Там, где мы шли, деревни еще не успели разрастись, поэтому чаща стояла практически не тронутой. Я шла четко за Александром Сергеевичем, который, казалось, прекрасно ориентировался в этих запутанных тропах. Это позволяло мне не так сильно обращать внимание на путь, по которому я шла, и больше уделять внимания обстановке вокруг.

Мы шли по поросшим густой травой тропам, иногда продираясь через незнакомые мне кустарники. Ботаника никогда не была моей сильной стороной, я больше разбиралась в истории и математике, хотя за время обучения на курсах и на тренировках уже здесь, мне очень часто приходилось создавать маскировочные костюмы из растительности местного края. Что майор, что преподаватели на курсах говорили: тщательная маскировка — залог выживания снайпера.

Между тем, мы все дальше углублялись в лес. Повеяло прохладным ветром. Уже пошла вторая неделя сентября, и листья на некоторых деревьях начали желтеть, а часть деревьев уже полностью были желтыми. Однако погода стояла сухой, что меня очень сильно радовало. Сырость я не любила, поэтому в Ленинграде, куда меня однажды возил папа, мне не сильно понравилось. Уж что-что, а воду я предпочитала пить, а не вдыхать.

В воздухе отчетливо запахло сыростью, и я удивленно заморгала. Похоже, мы приближались к реке, на берегу которой и должны были устроить засаду. Если же она не поможет и немцы решаться форсировать реку в другом месте, то мы должны будем их обогнать и затаиться уже в другом месте, ближе к их конечной цели, как предполагало командование — железной дороге.

Между тем, небо начало постепенно менять свой цвет. Ночи на Украине всегда были темными, а небо высоким. Когда папа был жив, я всегда любила приезжать с ним в деревню к бабушке, залазить на крышу дома и смотреть на звезды. Папа много рассказывал мне про разные небесные тела, звезды, созвездия. Несколько раз мне удалось понаблюдать знаменитый звездопад Персеиды. Я, будучи комсомолкой, не верила ни в Бога, ни в какие-то подобные высшие силы, однако в примету про падающую звезду я верила. Когда была маленькой, я всегда загадывала одно и то же желание: снова увидеть маму. Сейчас я знала, что это невозможно, однако все равно, видя падающую звезду, подсознательно желала этого.

Тем временем небо из темно-синего, почти черного, посветлело, стало светло-синим. Стало заметно прохладнее, появился легкий туман. Воздух стал еще более влажным, видно до реки оставалось уже совсем немного. Я мысленно удивилась. Получается, мы прошли уже почти тридцать километров?..

Когда небо из светло-синего стало серым, мы, наконец, дошли до реки. Она была неширокой, всего сто пятьдесят метров в ширину, но в некоторых местах достигала двухсот метров. Я почувствовала себя увереннее. Предельная дальность для выстрела в голову из винтовки Мосина была триста метров, а в грудь — пятьсот, так что промахнуться я не боялась.

— Займи место в тех кустах между вон тем раздвоенным деревом, — велел Лис. Сам он выбрал для себя место в кустах за небольшим камнем, на расстоянии примерно в семидесяти метрах от меня. Я, подчиняясь приказу, заняла указанное мне место и начала ждать. Неизвестно, через сколько придут немцы и придут ли они вообще. Так что я постаралась занять максимально удобную, но скрытную позу. Нужно постоянно быть в боевой готовности.

Солнце уже поднялось довольно высоко, река блестела под лучами солнца. По ощущениям было часов десять или одиннадцать, так что прошло уже около пяти часов нашего ожидания и одиннадцать или двенадцать часов с того момента, как мы покинули лагерь. В какой-то момент мне очень сильно захотелось спать. Веки налились свинцом. Но я сумела преодолеть это состояние, чем очень гордилась. Оставалось только ждать. Знать бы еще чего…

Внезапно что-то изменилось. Визуально все оставалось таким же: ярко-голубое небо, солнце, река, которая блестела под его лучами, но все же что-то происходило. Пару минут я не понимала, что именно и тут вдруг меня как током ударило: на другом берегу забеспокоились птицы, которые до этого сидели молча. После уроков майора, я более-менее понимала, что это значит. Кто-то идет и беспокоит их. По телу пробежала дрожь, и я крепко сжала зубы, всматриваясь в противоположный берег. Скоро начнется.

До того момента, как немцы вышли на берег, прошло всего минут пятнадцать. Немного, по сравнению с тем, сколько мы ждали, однако даже они показались мне настоящей вечностью. Наконец-то я увидела их вживую. Нет, ничего сильно удивительного не было: люди как люди, не монстры, правда совсем другая форма. Они негромко переговаривались, до меня долетали обрывки разговора. И явно готовились к переправе через реку: практически все несли с собой бревна, веревки для плотов.

На секунду я испытала странный диссонанс: с одной стороны, на другом берегу были действительно обычные люди. У них были семьи, друзья, своя жизнь. С другой, по сводкам мы слышали, сколько зверств они творили на нашей территории, так что ничего кроме ненависти к ним испытывать я не могла.

До меня донесся слабый свист. На том берегу никто не отреагировал, даже если фашисты и услышали его, наверняка подумали, что этот звук издала какая-нибудь птица. Для меня же это был условным сигналом. Я прильнула к прицелу, навела его на грудь солдата, который охранял ящик со взрывчаткой. Второго, того, кто стоял слева от ящика, снимет Лис. Кстати, эти двое были единственными, кто не участвовал в подготовке к форсированию реки, остальные были заняты делом. А на счет численности отряда, разведчики ошиблись. Их было шестнадцать человек. Я задержала дыхание. И плавно нажала на курок.

Два выстрела слились в один, хотя у нас и был договор: подождать минуту после свиста, потом стрелять, все равно могла произойти ошибка. Каждый считал время немного по-разному. Считать способом «тысяча-раз» было удобно, но все равно риск был. А часы снайперам носить нельзя. Но нам повезло. Оба выстрела достигли своей цели.

Немцы пригнулись от неожиданности, кто-то из них что-то крикнул. Мы ждали, не спеша делать следующие выстрелы. По лежачим целям стрелять будет гораздо сложнее, риск ошибки выше. Первый, молодой солдат, решивший приподняться, был сразу сражен точным выстрелом Александра Сергеевича.

У фашистов началась паника. Кажется, они поняли, что столкнулись со снайперами, поэтому начали стрелять вслепую по нашим позициям. Это было на руку, ведь они тратили патроны, да и паниковали, так как не могли нас обнаружить. Однако и нам было сложнее, так как во время обстрела приходилось максимально пригибаться к земле, прикрывая голову. Убив еще двоих, я, воспользовалась тем, что совсем обезумевшие противники не прекращали огонь, немного поменяла позицию, что позволило мне перезарядить винтовку. Вернулась на позицию. Следующие пули ударили где-то совсем близко над головой, обдав меня пылью от дерева и земли, но, кажется, меня не заметили. Короткое затишье, выстрел Лиса, я опять прильнула к прицелу, выбирая цель.

Один немец в этом отряде мне не нравился почему-то сильнее остальных. Он держался сзади, будто прячась за спинами. Решила убрать его. Но, как назло, перед ним на моем пути, был еще один фашист. Я немного поменяла позицию, переместившись правее. И тихо зашипела, когда одна из пуль поцарапала мне плечо. Не сильно, просто неприятно. Я сделала выстрел. Немец, который меня злил сильнее всех, упал. Еще два немца упали почти одновременно. Я не поняла: убил Лис сразу двоих или это были два последовательных выстрела. Не до того. Передернула затвор, поймала в прицел винтовки очередного фашиста, сделала выстрел. Противник упал, неловко дернув руками, а мне опять пришлось пригнуться, так как над моей головой прошла очередная автоматная очередь. Зато осталось всего пять противников.

Все закончилось как-то внезапно. Из пятерых оставшихся, мне удалось забрать двоих. Можно было бы и третьего, но я неправильно подгадала время, все же это была моя первая «охота». Стрелять пришлось в то время, когда стреляли немцы, из-за этого я промахнулась, но все закончилось благополучно. Мою неудавшуюся жертву и еще двоих забрал Лис. После того, как упал последний, я еще некоторое время лежала, вглядываясь в прицел, не веря, что больше никого нет. Тело было напряжено до предела.

— Младший сержант Ковальчук? — я не услышала, как ко мне подошел майор. — Как вы себя чувствуете?

Хотела ответить нормально, но не смогла. Адреналин схлынул, все тело затрясло, мозг просто отказывался переваривать всю информацию, я вцепилась в винтовку, как в спасательный круг, пальцы побелели. Александр Сергеевич посмотрел на меня с сочувствием, а потом протянул мне флягу с водой. Я, с трудом разжав пальцы, взяла ее в руки и начала пить. Это, как всегда, помогло, тело немного расслабилось.

— Кажется, в порядке, — ответила я. — Спасибо.

Вздохнув, Лис протянул мне руку, помог подняться. Во взгляде было сочувствие. Дождавшись, пока я встану и отряхнусь, он сказал:

— Для первого раза справилась ты неплохо. Семь немцев при девяти выстрелах очень хороший результат в условиях почти непрерывного обстрела. Ты ранена?

— Царапина, — покачала головой я. — Ничего серьезного.

— Тогда нам надо на другой берег, — сказал Лис. — Немцев надо осмотреть, забрать все самое необходимое. Да, кстати, снайперской книжки у тебя нет, а на винтовке засечки делать не стоит, поэтому используй пока что для этого рукоять ножа. Она деревянная, подойдет.

Следующие события в памяти почти не отложились. Река оказалась неглубокой, течение медленным, так что на другой берег перебрались мы без особых проблем, воспользовавшись бродом, о котором было известно Лису. С командира этого отряда, которого убила я, майор забрал все документы. Мне же достался настоящий трофей — Вальтер П38 — самозарядный пистолет калибра девять миллиметров. Так что с собой у меня было несколько немецких ножей, одни неплохие часы и две зажигалки. Лис тоже забрал себе трофейный пистолет, ножи, но также и портсигары. Отдельно мы спрятали немецкие автоматы, тщательно замаскировав их. По приходу в лагерь, собирались передать информацию разведчикам, а дальше дело за ними.

Обратно в батальон мы пришли уже после ужина. Сразу пошли в штаб. Говорил в основном Лис, я же едва держалась, чтобы устоять на ногах. Сказывалось напряжение последних дней. Переживание за Йосю, чувство вины, ссора с ним, первая, хоть и удачная, «охота». Я чувствовала себя крайне вымотанной. Плечо, в месте, где меня задела немецкая пуля, ныло, но не сильно. Наконец, Лис закончил рассказ, Семен Петрович меня похвалил и отпустил. Даже особист смотрел с уважением.

Путь к палатке показался мне самой долгожданной дорогой. Освобожденная на завтра ото всех занятий, мне хотелось просто лечь и проспать целые сутки. Краем сознания, я понимала, что в дальнейшем может быть тяжелее, но сейчас я чувствовала себя очень уставшей. Однако перед тем, как лечь спать, я заставила себя умыться, перебрать вещи. Все тело будто налилось свинцом, так что в палатку я зашла обессиленной.

Практически все наши были там, ко мне было бросились поздравлять, но Кощей Бессмертный, тоже находившийся там, понял мое состояние и быстро навел порядок.

— Отставить, — приказал старшина Журавлев, окинув меня понимающим и одновременно сочувствующим взглядом. — Дайте человеку отдохнуть, потом обо всем расспросите.

— Спасибо, — одними губами проговорила я, глядя на парня с благодарностью, Алексей кивнул. Я же вошла в свой закуток за плащом-палаткой и уснула практически сразу, как только голова коснулась подушки. Снов не было, либо я их не помнила. Единственное, что я не сделала — опять не поговорила с Димой, но ему оставалось еще два часа наряда, а сил ждать у меня банально не было.

Глава 12

Команду «Подъем» я проспала, но проснулась сама. Взвод в данный момент был на зарядке, чему я очень сильно обрадовалась. За эти несколько месяцев я уже привыкла к почти полному отсутствию личного времени и пространства, но на курсах я была не единственной девушкой. Сейчас же те редкие минуты, когда я была одна, я полюбила по-настоящему. Я понимала, что парней в этом винить не стоит, но все же…

На завтраке я, коротко кивнув Кощею, села рядом с Петей Шукшиным и Сережей Михалюком. Ребята заметно оживились, отчего я почувствовала себя немного неудобно, понимая, что причина этому моя вчерашняя «охота».

— Ты расскажешь, как все вчера прошло? — уставился на меня Михалюк. — Видела немцев? Какие они?

— Обычные, — я нервно сглотнула. Никогда не любила быть в центре внимания. — И выглядят как люди.

Вокруг нас раздались перешептывания, кажется, слушали сейчас все только меня.

— Нет, — покачал головой Петя. — Ты что-то путаешь. Немцы — нелюди. Может ты их с кем-то спутала?

— Не могла, — покачала головой. Краем глаза заметила, что мы обросли толпой любопытных. Всем было интересно, как прошло мое задание.

— А трофеи у тебя есть? — задал вопрос Сережа, который слыл немного жадным. Все беззлобно подтрунивали над ним, что это в нем его еврейская кровь говорит, но Михалюк на такие шутки не обижался.

— Да, кое-что забрать удалось, — я уже пожалела, что рискнула прийти на завтрак.

— А это было страшно?

— Ты убивала людей?

— А стрелять из винтовки с оптическим прицелом сложно?

— А что особист сказал?

Всех как будто прорвало, вопросы сыпались так, что я не успевала на них отвечать, да кажется, что ответов от меня практически не ждали. Но все же лидировали два вопроса: убивала ли я и страшно ли это. И я не знала, как ответить.

— Отставить! — я вздрогнула от неожиданности. К нашему столу подошел Йося. — Все, кто поел, разойтись, остальные заканчивайте завтрак и на занятия шагом марш!

— Ты даже не командир отделения, — вырвалось у ефрейтора Шукшина, который был недоволен, что старший сержант вмешался. — Кто ты такой, чтобы тебе подчинялись?

— Может и так, но я все еще старший сержант, а ты ефрейтор, — сказал Дима. Лицо у него было непроницаемым. — Но, если опоздаешь на мое занятие по радиосвязи, получишь два наряда вне очереди.

— Есть! — отозвался Петр.

Я молча проводила старшего сержанта взглядом. Интуитивно я чувствовала, что тут что-то не так, но не могла понять, что. Решила не заморачиваться, не до этого сейчас, обдумаю как-нибудь потом.

Закончив завтракать, я, хотя и была освобождена от занятий, решила найти майора, чтобы с ним поговорить. Может он согласиться позаниматься со мной, а заодно прояснить одну вещь, которую я не совсем поняла во время боя.

С Лисом я встретилась на подходе к палатке, где он жил. Сейчас на нем не было кителя и гимнастерки, просто обычная белая нательная рубашка, которые носили мы все. И через эту рубашку, черт возьми, было отлично виден его рельефный торс. Я невольно сглотнула, прикусив губу изнутри. Раньше я не замечала, насколько майор красивый. Все это оказалось настолько ошеломляющим, что я на несколько секунд забыла, что хотела сказать.

— Младший сержант Ковальчук? — обратился ко мне Лис. — Вы что-то хотели?

— Да… я… — начала, запнулась, сглотнула и, наконец, смогла овладеть собой. — Товарищ майор, а занятия у нас сегодня будут?

— Ты же свободна, — губы Александра Сергеевича тронула улыбка, а я внезапно почувствовала, что к щекам начала приливать кровь. — Но вообще, раз уж сама пришла, давай проведем с тобой занятия. Пять минут на сборы.

Наши занятия с Лисом также делились на два типа: занятия по стрельбе, которые проводились на полигоне и тактические занятия. Они всегда проходили на полянке, неподалеку от лагеря. Изредка майор брал со мной еще некоторых бойцов, которые, на его взгляд стреляли лучше остальных, но сегодня на занятиях с ним была только я.

Но сейчас все было немного по-другому. Нет, основные занятия были такими же, да и занятия по стрельбе прошли не хуже, чем обычно, просто я ощущала себя как-то странно. Вроде делаю все как обычно, нареканий ко мне нет, но такое чувство, будто смотрю со стороны. С чем это было связано, я не понимала.

На обед в лагерь мы решили не возвращаться, вместо этого, перекусив сухим пайком, и расстелив на земле плащ-палатку, майор объявил час отдыха. И лег на нее сам, положив руки под голову. Я, немного замявшись, улеглась рядом.

— Ну, задавай свой вопрос, вижу же, что он на языке у тебя вертится, — Лис чуть усмехнулся, посмотрев на меня. Я посмотрела ему в глаза и почувствовала странное, ни на что не похожее ощущение, будто я тону в этом взгляде. Я поспешила отвести взгляд.

— Товарищ майор, скажите, а вы вчера убили одним выстрелом двоих? — задала я совсем не тот вопрос, который хотела.

— Заметила, значит?

Я кивнула, ожидая пояснений.

— Да, но это непросто, — подтвердил Лис. — Хочешь научиться?

— Хочу, — подтвердила я.

— Тогда, как отдых закончиться, пойдешь и замаскируешься. На все про все десять минут. Если не найду за час — будет тебе убийство сразу двоих, а найду — получишь два наряда по кухне.

— Есть, — сощурилась я. Некоторое время мы молчали, наслаждаясь теми редкими минутами спокойствия, которые все еще были доступны для нашего полка, находящегося в запасе.

— Хочешь ведь спросить что-то еще, — майор внимательно смотрел на меня, а я, стараясь избегать его взгляда, смотря прямо перед собой, смущенно кивнула. — Говори уже, хватит кошку за хвост тянуть.

— Товарищ майор, а вы женаты? — вырвалось у меня, и я поспешила отвернуться, почувствовав, что краснею.

— Был женат, — спокойно ответил Лис. — Жена умерла родами до войны еще. Я в Москве тогда был. И сынок тоже мать всего на пару часов пережил.

— Умер?.. — прошептала я, хотя в принципе и так знала ответ.

— Ира, — я вздрогнула. Майор первый раз назвал меня по имени. — Посмотри на меня.

Я, как зачарованная, посмотрела в умные карие глаза Лиса. Он выглядел очень серьезным.

— Открой глаза, — голос был тихим и серьезным. — Ты еще девочка, тебе многое предстоит пережить. Но если ты сейчас будешь чуть внимательнее, ты увидишь перед собой того, кто тебе нужен.

— Перед собой?..

— Да, поверь мне, — по-доброму улыбнулся майор. — А теперь маскироваться шагом марш.

— Есть, — отозвалась я. Неловкий момент плавно сошел на нет.

Лис меня не нашел. И я была очень горда этим фактом, да и майор, я чувствовала, мной гордился. Начать учить меня убивать одним выстрелом двоих, он пообещал на следующий день. И дал мне задание научиться нормально метать ножи, с этим у меня были проблемы.

В лагерь мы вернулись, когда ужин у рядового состава уже закончился. И я первый раз в жизни поела в столовой для офицерского состава, к которой была прикреплена в виде исключения, так как являлась снайпером. Штабные такому не удивились, а вот несколько молоденьких лейтенантов поглядывали на меня с удивлением. Ложкой дегтя был небезызвестный политрук, который, казалось, мысленно раздевал меня, но я выдержала это испытание, пообещав про себя больше никогда в эту столовую не ходить. Уж лучше быть голодной, чем так.

После ужина, почистила винтовку и, в присутствии Кощея Бессмертного, провела вечернюю поверку. Делать это я немного стеснялась, но приказ есть приказ, а в армии они не обсуждаются. Как только я закончила поверку и отпустила взвод, ко мне подошел Йося. Я отвернулась, намереваясь уйти, но, почему-то осталась на месте.

— Ковальчук! — окликнул он меня. — Нам надо поговорить!

Я не обернулась, изобразив, будто не слушаю.

— Младший сержант, к вам обращается старший по званию.

— А ты меня посади на гауптвахту, — я повернулась и недовольно уставилась на него. — Я все равно с тобой разговаривать не хочу.

— Да послушай же ты! Нам надо поговорить! — возмутился он. Я внимательно посмотрела на парня. Выглядел он, как всегда, спокойным и невозмутимым, но что-то в его голосе… Вина?.. Или нет… Не знаю, не поняла.

— Ладно, надо, — кивнула я, сдаваясь. — После отбоя у меня, идет? Ты же не в наряде?

— Заступаю, вообще-то, — чуть поморщился Дима. — Но я буду вторым, так что смогу.

В свой закуток я отправилась еще до отбоя, предпочтя одиночество разговорам о моей вчерашней «охоте». Я, правда, понимала, что хоть чуть-чуть, но рассказать об этом стоит, но все еще не была до конца уверена. И вспоминать почему-то то, что произошло, не хотелось.

Как и обещал, Йося пришел через минут тридцать, как прозвучала команда отбой. Я в этот момент была занята тем, что делала засечки на своем ноже. Некоторое время парень молча наблюдал за этим, не подходя близко.

— Вольно, — чуть усмехнулась я. — Что ты хотел?

— Извиниться, — старший сержант сел на кровать рядом со мной. На поясе у него уже был штык-нож. — То, что я тебе сказал позавчера у штаба… Я был не прав. Я, если честно, и переволновался, и испугался немного. Прости меня.

— Извинения приняты, — улыбнулась я. А с души будто камень упал. — Серьезно, я не злюсь.

— Прости, я правда не думал, что… ну как бы ты можешь беспокоиться за меня, — парень явно волновался. — А, когда отпустили, сразу показалось, что это слишком глупо.

— Глупо что? — я опять почувствовала, что начинаю немного злиться. — Волноваться за тебя после того, как ты из-за меня подрался, попал под арест и тебя хотели расстрелять?

— Ну да, — усмехнулся он. — Поводов для беспокойств же не было.

— Старший сержант, вы издеваетесь?

Йося посмотрел на меня с самым серьезным выражением лица, однако я видела, что губы у него подрагивали. Он прятал улыбку.

— Не смешно, — так скрывать свои чувства я еще не научилась, поэтому мне пришлось отвернуться.

— Ладно, давай серьезнее, — в голосе тоже звучали нотки смеха. — Правда, прости меня. Мир? — Парень протянул мне руку и я, с чувством облегчения, ее пожала.

Некоторое время мы посидели молча. Я была очень рада тому, что помирилась с парнем. Он стал мне настоящим другом, да и лучше друзей у меня еще не было, даже в школе. Другом… Я прикусила губу изнутри, на задворках сознания вертелась странная мысль, которую я никак не могла понять.

— О чем думаешь? — Дима нарушил молчание.

— Не важно, вернее сама пока не знаю, — я рассмеялась. — Короче, не бери в голову.

Старший сержант внимательно смотрел на меня. Я внезапно ощутила, что краснею. Дыхание у меня немного сбилось.

— У тебя ведь раньше никого не было, да? — вдруг спросил парень ни к селу, ни к городу. — Ну не считая того фиктивного мужа, с котором вы даже не расписались.

— Верно, — подтвердила я, почувствовав, что окончательно теряю нить разговора. — А ты это к чему?

— Да не бери в голову, — Йося почему-то невесело рассмеялся. — Жизнь она, знаешь ли, штука сложная. А вы, девчонки, очень странные создания. И довольно странные временами.

Если честно, я не обиделась, мне скорее стало смешно. Но раз так. Странные значит.

— Ох… — старший сержант охнул, сгибаясь пополам, когда я, воспользовавшись тем, что он не ожидает, ударила его в живот. Нет, ударить я постаралась максимально слабо, просто было неожиданно, да и я, случайно, попала как раз в тот крошечный момент между выдохом и вдохом. Так что сейчас парень банально не мог вдохнуть. Наконец отдышавшись, он посмотрел на меня и сказал. — Ладно, понял, был не прав. Зато теперь понятно откуда берутся мифы про костяную ногу и все вытекающее. Правда проверять не хочу. И так верю, что она у тебя в предках побывала.

— Чего ты обзываешься? — попыталась изобразить обиду я. — Еще раз стукнуть?

— Не надо, — рассмеялся Дима. — Я уж лучше еще раз на «губе» посижу, хоть живой останусь.

Я несильно стукнула друга по плечу, он картинно застонал, но тоже легонько стукнул в ответ. Я поморщилась, он попал как раз по той царапине от патрона.

— Прости, — тут же извинился Йося. — Все в порядке?

— Да, — кивнула я. Боль прошла почти сразу. — Все нормально.

— Что у тебя с рукой?

— Вчера во время «охоты» задело немного. Немцы стрелять начали, пуля поцарапала, — ответила я. — Все в порядке.

— Ну смотри, — взгляд проницательных глаз стал скептическим. — Ладно, я пойду, скоро уже человека надо менять. — парень поднялся и направился к выходу из закутка.

— Йося, — окликнула я его, до того, как он вышел. Он обернулся, посмотрел на меня. — Научи меня метать ножи. Ты умеешь, я знаю, — сказала я почему-то совсем не то, что хотела.

— Хорошо, завтра после ужина на полигоне, подойдет?

— Да, — ответила я.

— Спокойной ночи, — парень вышел из закутка, а я откинулась на подушку. До меня внезапно дошло то, что сказал мне в лесу Лис. Неужели?.. Ой, нет… Хотя до чего же хочется!

Глава 13

На следующий день Лис и Йося приступили к выполнению своих обещаний. Первым, разумеется, начал майор, но только потому, что мои занятия с ним стояли по расписанию раньше. В этот раз до обеда он подробно рассказал мне всю теорию о том, как убить сразу двоих одним выстрелом. На протяжении трех часов он рассказывал мне все тонкости: какая должна быть траектория у выстрела, как лучше для этого лечь и еще кучу разных мелочей, на которые надо заострить внимание. Это было одновременно и интересно, и немного утомляюще.

После обеда, дав мне немного времени, чтобы переварить информацию, мы пошли на полигон, где я, под руководством Александра Сергеевича, обрабатывала полученные навыки. И если в теории мне было более-менее все понятно, то на практике это оказалось очень сложно. Когда время уже приближалось к ужину, Лис отпустил меня с сомнительной формулировкой, что я на верном пути.

На ужине я села рядом с Йосей и Кощеем. Последний был спокойный, как дохлая лягушка. Окинув меня взглядом, он равнодушно кивнул и вернулся к трапезе. Я скрипнула зубами. Нет, с одной стороны, мне нравилось подобное отношение, но иногда начинало немного раздражать. Как можно вечно быть таким невозмутимым? Перевела взгляд на старшего сержанта. Лицо тоже ничего не выражает, а вот в серых глазах видны искорки смеха.

— Сегодня после ужина идешь со мной на полигон, помнишь? — спросил Дима.

— Конечно, — чуть обиженно протянула я.

— Ну тогда ешь побыстрее, я так долго ждать не намерен.

Хотела одарить парня возмущенным взглядом, но почему-то не стала. Вместо этого действительно принялась за еду. Когда была на занятиях, голод почти не ощущался, но сейчас я поняла, насколько проголодалась. Вообще, должна сказать, кормили нас неплохо, однако постоянные выматывающие занятия делали свое дело. А учитывая, что я все еще была подростком, чувство голода я испытывала почти постоянно.

После ужина, мы с Димой пришли на полигон. Мне было немного странно, ведь винтовки у меня с собой не было, я за ненадобностью оставила ее в лагере. И хотя на поясе у меня был пистолет, так что формально я была при оружии, я чувствовала себя опустошенной и беззащитной. Кстати, себе я оставила Вальтер, а свой Тульский Токарева, я, предварительно получив разрешение у подполковника и майора, отдала Йосе.

Свой урок старший сержант начал с демонстрации умений. И довольно быстро всадил все три ножа, которые у нас были с собой, в мишень. Я молча поаплодировала. Выглядело это эффектно.

— Смотри, — начал друг, перейдя сразу к делу. — Вообще, я знаю о нескольких техниках метания ножей, но сам использовал только безоборотную и научу ей тебя. Слушай.

На словах безоборотная техника действительно сложной не казалась. Нож брался за рукоятку, указательный палец шел по обуху и давил на нож в районе центра масс. Нужно было замахнуться и метнуть нож, долететь до цели и воткнуться ему помогала инерция в крайней точке замаха. Сама рука должна была быть расслабленной, напряженными оставались только пальцы.

Я стиснула зубы. Вроде бы ничего сложного. Взяла нож в руку, стараясь делать так, как говорил Йося.

— Нет, не так немного, — усмехнулся друг, подошел и, слегка касаясь пальцами, помог взять нож правильно, а потом аккуратно поправил постановку локтя. От прикосновений по спине у меня побежали мурашки, сердце забилось немного быстрее, дыхание сбилось. Дима, который стоял буквально в паре сантиметрах от меня, уловил эти изменения и улыбнулся. Я отвернулась, почувствовав, что краснею.

Но когда дело дошло до практики, оказалось, что это все намного сложнее, потому что ножи чаще всего либо отлетали от мишени обратно, не втыкаясь в нее, либо падали, не долетев каких-то пару сантиметров.

— У тебя не совсем правильный настрой, — после моей шестой неудачной попытки сказал старший сержант. Он подошел ко мне, взял один из ножей в руку и продолжил. — Представь человека, которого ненавидишь, и бей.

— Врагов пока не видела, — отозвалась я. — А своих за что?

— Знаешь, когда я служил срочную, у нас был один лейтенант, командир взвода. Очень человек хороший. А у начальника объекта жена молодая была да глупая. Понравился ей лейтенант, соблазнить она его решила, вот только не получилось у нее. А когда он ей отказал в очередной раз, она к своему мужу побежала, стала жаловаться, что этот лейтенант пристает к ней. Ну полковник лейтенанта того в оборот, выгнал, вроде даже в лагерь отправил, а жене ничего, даже путевку на море ей выбил. Отдохнуть, так сказать. И кто она после этого? Своя? — нож, который метнул Дима воткнулся четко в центр мишени. — До сих пор ненавижу!

Я прикрыла глаза, раздумывая, кого я могу ненавидеть? Оксану Викторовну? Да нет, за глупость не ненавидят. А потом внезапно до меня дошло. Открыла глаза и представила, как мой нож втыкается в лицо старшины Селезнова. В этот раз я не промахнулась, нож попал прямо в цель. Опять прикрыв глаза, я вызвала в памяти лицо сержанта Чешейко. И опять мой нож попал в мишень. Правда, попасть в десятку у меня пока не получалось, но прогресс уже появился.

— А говоришь врагов нет, — усмехнулся Дима.

Неделя, как всегда, пролетела почти незаметно. Днем я тренировалась с Лисом, отрабатывая теперь не только обычную стрельбу, но и стрельбу сразу по двоим противникам. С каждым разом становилось все лучше и лучше. А вечерами училась метать ножи под руководством Йоси. Прогресс тоже был, хотя эта наука давалась мне почем-то труднее.

Кстати, если в отношениях с Лисом после нашего разговора ничего не изменилось, чему я была несказанно рада, то вот отношения со страшим сержантом стали немного другими. Со стороны казалось, что все также, но друг стал вести себя чуть смелее. Он, как и прежде почти постоянно держался рядом, но стал гораздо спокойнее реагировать на мои прикосновения, чаще прикасался ко мне сам, убирая выбивающиеся из-под пилотки волосы, просто иногда дотрагиваясь до руки. И эти неуловимые изменения мне очень сильно нравились.

Также немного поменялось и отношение Йоси к тем парням, которые меня окружали. Внешне тут тоже было все, как всегда, но я видела, что парень старается держаться ближе именно в те моменты, когда с вопросами или разговорами ко мне подходили Шукшин или Михалюк. На Кощея Дима реагировал куда спокойнее.

Со старшиной отношения тоже немного изменились. Возможно, на это повлияла моя «охота», а может просто пришло время, но оказалось, что у нас довольно много общего. Как ни странно, но помогло в этом и наказание Йоси. У нас троих внезапно появилась привычка сидеть в моем закутке, пока Дима ждал своей очереди дежурить. Напряженность во время таких разговоров потихоньку сошла на нет. И тогда выяснилось, что у нас с Алексеем достаточно много схожих интересов. Он много читал, увлекался естественными науками, а до войны учился в университете на учителя физики и математики.

В те дни, когда Йося был занят в наряде, Кощей старался постоянно держаться рядом. Сначала это немного смущало, так как я все еще невольно начинала слишком пристально смотреть на него, а потом, у нас как-то случайно завязалось обсуждение недавно написанной повести Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Обсуждение этой детской книги у нас растянулось на два дня, мы в итоге так и не пришли к единому мнению, но некоторая напряженность ушла. Алексей все еще держал определенную дистанцию, но это уже напоминало просто определенные личные границы, за которые он мог пустить только максимально близких ему людей. А таких, как я полагала, либо вообще не было, либо было немного. Эти изменения мне тоже нравились. Дружить с ним оказалось интересно и довольно весело.

Смущало только одно. Кощей появлялся рядом в основном в те моменты, когда рядом со мной оказывались Петя Шукшин или Сережа Михалюк. Я чувствовала в этом какой-то легкий подвох, но не придавала этому большого значения, пока однажды случайно не стала свидетелем одного разговора. В тот день, вернувшись с занятий по стрельбе, я застала Кощея разговаривающим с Йосей. Они были так увлечены беседой, что даже не заметили меня.

— Может тебе это наконец прекратить и пойти дальше? — спросил Алексей.

— Не знаю… Ошибиться боюсь, — Дима выглядел расстроенным. — Не, у меня было и до этого, но так меня в первый раз накрывает.

— Не сомневайся. Открытая книга, забыл? Прости, наверное сейчас это обидно прозвучало, но оно пока так есть, — Кощей грустно рассмеялся. — Долго мыться холодной водой-то будешь?

— Пока война не кончится, — рассмеялся Дима. — А вообще помогает закалять и здоровье, и волю, и характер.

— Ну, я поддержу, — улыбнулся старшина. — Хотя и не люблю холод.

— Спасибо, — поблагодарил Йося.

— Привет, — я специально поздоровалась с ними достаточно громко. — Чем вы тут занимаетесь?

И командир взвода, и старший сержант подскочили от неожиданности. Но больше они к этому разговору не возвращались.

Утро воскресенья начиналось абсолютно буднично для жизни в запасном полку. Но это продолжалось ровно до момента зарядки. У меня было небольшое послабление — я могла заниматься отдельно, поэтому за зарядкой парней я могла наблюдать, если заканчивала раньше. Устав после субботних занятий с Лисом, я лишь позволила немного размять ноющие мышцы, и пришла посмотреть на то, как занимаются парни. Успела я вовремя. И нет. Потому что, когда я пришла, у меня рот открылся от удивления.

На зарядке у всех была свободная форма, но, как правило, это были штаны от гимнастерки и нательные рубашки, но сегодняшний сентябрьский день выдался достаточно теплым. И некоторые занимались и без этих рубашек. Сегодня без рубашки был Йося. И Кощей.

Зрелище было настолько красивым, что я поймала себя на мысли, что у меня пересохло во рту. Но взгляд отвести я не могла. Насколько же все-таки красивым был Йося. Рельефные мышцы, ни грамма лишнего веса, легкий загар. Поймала себя на мысли, что хочу подойти и положить руку ему на грудь. А еще лучше положить на грудь ему голову и слушать, как стучит его сердца. В последнее время Йося позволял себя гладить или просто держаться за руки все чаще и чаще, что мне невероятно льстило и нравилось.

И я в который раз убедилась, насколько же красивым был Алексей. При взгляде на него все равно невольно вспомнился скелет, который стоял у нас в кабинете биологии в школе, так как ребра и ключицы у парня выделялись очень сильно, но они совсем не портили его несколько необычную красоту. При этом у него все равно были довольно рельефные мышцы, которые смотрелись хуже на фоне мышц Йоси, но на фоне тела Алексея выглядели кране уместно. А особого шарма добавляла аристократическая бледность. Мне даже стало жаль, когда зарядка закончилась.

А после ужина, произошло то, чего я никак не ожидала. В этот день у Димы был последний наряд вне очереди и подгадать так, чтобы ужин и время после него было свободным у него не получилось, поэтому время у меня было свободное. Но тут к нашей палатке пришли подполковник, особист и Александр Сергеевич.

— Взвод, строиться! — объявил Кощей Бессмертный.

Когда мы построились, подполковник сказал:

— Младший сержант Ковальчук, выйти из строя!

— Я1 — выполнила я приказание, раздумывая, чем могла провиниться.

— За смелость, проявленную во время выполнения боевого задания, младший сержант Ковальчук награждается медалью за отвагу, — объявил подполковник, а политрук подошел ко мне и протянул мне медаль. Я, не веря своему счастью, взяла медаль в руки. Это что, сон? — Также ей присваивается звание сержанта. Поздравляю, Ковальчук!

— Служу Советскому Союзу! — выдохнула я, находясь на седьмом небе от счастья. Мне все еще казалось, что это нереально.

Командиры ушли, а все в отделении бросились меня поздравлять. Обратно к себе в закуток я, казалось, не шла, а летела, плохо осознавая реальность. Меня наградили медалью за отвагу. Меня. Медалью. Я о таком даже не мечтала!

— Вообще-то команда отбой уже была, — раздался чуть насмешливый голос. Я вздрогнула и обнаружила, что за моей спиной стоит Дима.

— Ты уже освободился? — задала я самый логичный вопрос в данной ситуации. Парень хмыкнул и присел на кровать рядом со мной.

— Как видишь. Так значит можно тебя поздравить?

— Да, наверное, — ответила я и протянула медаль старшему сержанту. Он начал ее рассматривать, а я в это время краем глаза рассматривала друга. Сейчас в близи мне было видно, насколько Дима выглядел уставшим после почти полутора недель, проведенных в нарядах. Лицо у него выглядело заостренным, под глазами были темные круги.

— Дима, ты в порядке? — обратилась к нему я.

— Да, просто немного устал, — друг протянул медаль мне назад. — Поздравляю тебя, ты заслужила.

— Спасибо, — прикусила я губу изнутри, борясь с иррациональным желанием дотронуться до лица парня. Некоторое время мы молчали.

— Ладно, пойду-ка я спать, спокойно ночи, — парень ушел, оставив меня одну. Я проводила его взглядом, откинулась на подушку, еще раз осмотрев свою медаль. А ночью мне в первые за год приснился папа. Детально сон я не запомнила, но мне показалось, что он мной гордится.

Через пару дней после награждения пришел приказ о передислокации. Мы отправлялись в Харьков. Этот город представлял особое промышленное значение и нашей задачей была его оборона. Последние сводки с фронта сильно не радовали. Многие города уже находились под властью фашистов, в том числе и Киев. Красная армия отступала и несла огромные потери. Радовало в этом только одно — немцам тоже приходилось непросто.

От нашего места дислокации до Харькова было всего полтора дня пути, и этот путь предстояло пройти без остановки. Меня это практически не пугало, ведь во время пути к месту «охоты» вместе с Лисом мы прошли в сумме шестьдесят километров. Да и к тому, что я единственная девушка, я уже привыкла.

Мы шли быстрым маршем по широкой дороге. Слева и справа нас окружали леса, иногда попадались уже заброшенные деревни, некоторые же деревни, казалось, жили обычной жизнью. В таких деревнях к нам выходили люди. Они кричали, приветствовали нас, давали воду и еду. Мы отказывались, так как понимали, что им сейчас живется тяжелее нас. Правда в заброшенных деревнях, бывало, мы встречали коз и коров, которых эвакуированные не забрали с собой. В такие моменты на привалах появлялось молоко.

С небольшими привалами Харьков мы достигли к концу второго дня. Наш батальон оказался среди тех, кто был на передовой. Народное ополчение уже успело подготовить вокруг города и на улицах максимально количество оборонительных сооружений и окопов, так что ходить в боевые дежурства мы начали практически сразу.

Наш взвод разместился в двухэтажном доме, на одной из самых ближних к выходу из города улиц, поэтому на боевом дежурстве мы оказались в числе первых. Но пока что было все спокойно, атак не было, но от этого напряжение только нарастало. Всех мучил вопрос: когда? Это немного действовало на нервы. Невозмутимость Йоси и Кощея стало для меня настоящей отдушиной.

В последний день сентября после ужина командование построило наш батальон. В этот раз команда выполнилась вообще без разговоров. Все понимали, что раз нас построили — это не просто так. Значит от разведчиков поступили сведения, что приближается атака. Предположение оказалось верным.

— По полученным данным завтра в шесть утра немцы предпримут попытку прорваться, — начал Семен Петрович. — Приказываю: командирам отделений провести поверку и передать списки в штаб. Личному составу проверить оружие. И, прошу вас, ночью спать. Разойтись.

Глава 14

За час до предполагаемого времени атаки мы уже были в окопах. Хороший нам совет дали командиры, ничего не скажешь. «Выспитесь». Я, если честно, спала сегодня ночью очень плохо. Было одновременно и волнительно, и страшно. Не хотелось бы умереть в первые минуты настоящего боя.

Вокруг шла подготовка, подносили снаряды, кто-то переделывал места те, в которых находился под себя, я тоже немного переделала свое укрытие так, чтобы удобно было класть винтовку и голову мою не было видно. Рядом со мной смеялись Михалюк и неизвестный мне рядовой из другого взвода. Йоси рядом не было, его с собой позвал Кощей Бессмертный, чему я была отчасти рада, а с другой стороны, сильно волновалась.

Ко мне подошел Лис, подозвал Чернова. К мне подбежал молодой красноармеец, всего метра полтора ростом.

— Звали, товарищ майор? — говорил он со странным акцентом, будто подпрыгивая на некоторых слогах.

— Значит, так, — обратился Лис к нам, хотя его, вроде бы слышали все, кто находился рядом. — Увидите командира — бейте. Положил командира — считай положил половину отряда. Патроны беречь.

Майор достал флягу и протянул ее рядовому Чернову. Он взял ее, отхлебнул и закашлялся. Ушел на свою позицию. Александр Сергеевич предложил флягу мне, но я, поняв, что там спирт, молча покачала головой.

— Удачи, Вороненок, — майор улыбнулся, но глаза оставались серьезными.

— Спасибо.

Лис ушел, а я еще раз протерла прицел на своей винтовке. Тут внезапно откуда-то раздался крик: «Внимание, небо!» Я бросила короткий взгляд наверх и увидела, что к нам приближались немецкие бомбардировщики. Нас ни раз учили, как нужно себя вести при воздушных атаках, если ты в окопе. Поэтому я, максимально сгруппировавшись, прижалась к стенке окопа. Также я постаралась максимально укрыть чувствительный к ударам прицел винтовки Мосина.

Немцы начали сброс бомб, и вокруг начался настоящий ад, в который я, будучи комсомолкой не верила, но если он и существует, то его я сейчас наблюдала во плоти. Слышался свист от падающих бомб, гремели взрывы, летела земля. У многих началась паника, один парень, находившийся неподалеку от меня, выскочил из окопа и куда-то побежал. Запахло гарью, едкий дым проникал в нос, мешая дышать. Казалось, это никогда не кончится.

Внезапно снаряд, сброшенный самолетом, разорвался совсем рядом с тем местом, где пряталась я, подняв в воздух большой столп земли. Каким чудом меня не присыпало — не знаю. Но пропали все звуки, на несколько секунд я потеряла всякую ориентацию в пространстве. Сердце колотилось где-то в горле, воздуха не хватало.

Звуки вернулись также резко, как пропали. Я почувствовала, как рядом со мной что-то упало. Поглядела вниз. Мамочки, это же оторванная человеческая рука. К горлу подкатила тошнота, я с трудом сглотнула, но именно увиденное помогло мне собраться с мыслями. Я повернулась, положила винтовку в максимально удобное и устойчивое положение. Прильнула к прицелу.

Мне было отчетливо видно, что к нам приближается довольно большой отряд немцев. Считать их не было времени, но человек шестьдесят, не меньше. Повсюду звучали выстрелы: автоматные очереди со стороны немцев практически не прекращались, наши тоже отвечали выстрелами. Краем глаза я заметила, как сраженный очередью упал Эдуард Романюк, один из моего отделения, занимавший позицию справа от меня. Я поймала в прицел одного из стрелявший немцев, плавно нажала на курок. Очередь оборвалась, фашист повалился наземь.

В голове эхом раздался голос Лиса: «Положил командира, считай положил половину отряда». Я внимательно, как учил майор оглядела отряд слева направо, потом справа налево. И, кажется, нашла нужную цель. Фашист средних лет что-то кричал, обращаясь к кому-то слева от себя. Командир? Или нет?

— Братцы, за мной! — внезапно закричал Михалюк, выскакивая из окопа. В туже секунду в него прилетело сразу несколько пуль. Кровь брызнула во все стороны, попав в том числе мне на лицо. Крик парня оборвался на середине, следующую фразу он так и не успел закончить. Еще живой, он, неловко покачнувшись, упал обратно в окоп, оказавшись прямо за мной. Его рот открывался и закрывался, чем-то напомнив мне рыбу, которую выкинули из реки на берег. Гады! Тот, кого я посчитала за командира упал, сраженный моим выстрелом.

Автоматная очередь ударила совсем рядом со мной, попав в землю, однако заставив меня пригнуться. Следующие пару минут распрямиться мне не давали. Это означало, что скорее всего я попала в цель. Коротко окинув взглядом окоп, я приняла решение уйти направо, сменить позицию.

Это было правильным решением. Стреляла я метко и до того, пока немцы поняли, что происходит, успела убить семерых, промахнувшись лишь один раз и то только потому, что по мне опять открыли огонь. Совсем рядом разорвалась граната, один из осколков царапнул меня по щеке, но кажется не пробил кожу. На секунду остановившись, перевела дыхание, выглянула, выстрелила, но промахнулась, потому что немцы, сообразив, где мое новое местоположение, опять открыли огонь по мне и ближайшим позициям. Перевела дыхание, одновременно высматривая новое место.

В этот раз самым выгодным решением мне показалось уйти налево. Только я хотела это сделать, как увидела фигуру немца прямо надо мной. Судя по тому, что я не заметила его раньше, он каким-то чудом успел прорваться максимально близко к нашим окопам. Меня, прижавшуюся к стенке прямо под ним, он пока не заметил. Это был мой шанс. Выхватила пистолет, выстрелила. Немец, коротко вскрикнув, свалился вниз. Ждать было некогда.

— Шукшин, там мертвый немец, смени позицию, смени оружие, — велела я, проходя мимо него к своему новому месту для стрельбы. — Орлов, прикрой его.

— Есть, — отозвался Орлов.

Заняв позицию, продолжила вести огонь по фашистам. Казалось, что их количество не уменьшается, а лишь возрастает. Подсчета своим убитым я не вела. Просто стреляла. Чувства и эмоции будто бы исчезли, ушли на задний план. Я просто делала свою работу.