Дед Иван
Солнце уже поднялось над горизонтом, а я поднялся много позже его и того времени, когда первые лучи коснулся голубой шторки на моем окне. Они даже коснулись меня, но я упорно не хотел этого замечать и продолжал дремать, пока они поднимались выше. Я лежу еще некоторое время, с присущей мне ленцой медленно отхожу ото сна, но вставать надо и я с неохотой откидываю теплый плед, с узорами в виде разноцветных ромбиков, вышитых бабушкой, и касаюсь босыми ногами холодной краски деревянного пола.
Позже, уже умывшись и выпив холодного чаю в передней, я тяну сигарету в беседке, в своей извечной рубахе, по босяцкому нараспашку и закатав рукава ниже локтя, на голове панамка, походная и очень мною любимая и, в общем-то, вид у меня заправского ходока по лесам и болотам или заядлого рыбака, сидящего еще за полчаса до рассвета в преддверии ясного и знойного дня, хотя, вполне возможно, вид обыкновенного колдыря дяди Саши, что бегает по утру к баб Шуре за самогонкой. Тягучая, томная лень никуда не делась и мне совсем не хочется никуда идти (вчера вечером я решил побродить с удочкой за теми холмами), зато есть непреодолимое желание схватить в руки гитару и написать романтический стих, быть может два, сидя вот здесь, в этой полуразбитой беседке под еще молодыми, но уже высокими деревцами ивы, по детски волнующихся и шелестящих листвой между небольшими порывами ветра. А может быть, написать пару строк о деде Иване, который сушит табак в темных покоях своей кладовой, отчего оттуда постоянно пробивается тяжелый аромат сушенных листьев, а поутру смолит трубку на старых обшарканных сиденьях перед своим домом. Я вижу там его каждый раз, когда просыпаюсь достаточно рано, не как сегодня и он, едва завидев меня, сонного и пытающегося привести своей пятерней непослушные волосы в порядок, машет мне из за забора рукой, приглашая выкурить вместе с ним «раннюю трубку» — так он ее называет. И вот мы сидим и по очереди тянем «ранний табак» и пускаем клубы синего дыма; я пытаюсь в такие моменты сдержать кашель в груди и иногда даже получается, а дед смеется и хлопает меня весело по плечу. Мы молчим обычно, редко разговариваем и если до этого доходит, то что то вроде «а неплоха то нынче погода, а?» и я откликаюсь негромко «да, и впрямь неплоха» и мы молчим дальше, полностью удовлетворенные тем, что солнце еще светит в небе. Мысли неспешно копошатся в голове, я думаю о том и об этом, думаю неспешно и совсем размеренно и тому виной мой ранний подъем или табак деда Ивана. Позже, я уйду заниматься своими делами, а Иван копошиться в сарае со старым велосипедом.