Дарованное десятилетие

Картина на обложке:

Валерий Каптерев «Крымский пейзаж с красной крышей»

Предисловие к послесловию

Несколько лет назад я закончил работу над большой книгой мемуаров «Навстречу своему лучу». Это было уже в тот период, который и назван здесь «дарованным десятилетием». Но многие важные события я не мог ещё оценить по достоинству, потому что их смысл был мне в то время не очень ясен. К тому же сосредоточился я преимущественно на прошлом, а не на том, что начиналось или продолжало совершаться.

Книга «Дарованное десятилетие» стала своего рода послесловием к большим мемуарам. К этому «послесловию» я и пишу предисловие.

Хочу особенно подчеркнуть, что подзаголовок «бурные приключения тихой жизни» является очень важной формулировкой. Оба эпитета в нём служат опорными характеристиками моего отношения к периоду, прошедшему после инсультных событий. Надеюсь, мне удастся это как-то выразить, добавив к основным мемуарам вот такой десятилетний прицеп.

Вводное приключение: губительное и спасительное

Событие, с которого всё началось, вполне могло стать последним в моей жизни. Однако оно оказалось чем-то вроде введения к череде многих других интереснейших событий. Все они не очень заметны извне, потому мне и хочется о них рассказать тем, кому захочется о них прочесть. Можно было бы назвать произошедшее «Инсульт за инсультом».

Один раз я уже писал об этом в первой главе своих мемуаров. Нужно было выразить тогдашнее впечатление от всего, что произошло, прежде чем углубиться в давние времена. Но теперь ведь я знаю то, что случилось дальше, а значит лучше понимаю смысл перехода через этот жизненный перевал.

Книга не очень-то хронологически последовательна. Дарованное десятилетие — не просто десять прожитых лет. Это энергетический сгусток обновлённого отношения к жизни и нового общения с ней. Хронология, переплавленная в осмысление, утрачивает педантичную привязанность к датам. Важнее становится суть происходившего и его разные ракурсы, позволяющие каждый раз по-особому соединять то, что при календарном выстраивании выглядело бы разрозненным.

Инсульты разгулялись

Итак, 26 декабря 2008 года среди ночи у меня случился инсульт. Скорая, больница, где мне и ходить разрешили, и почти не лечили (сами знаете, новогодние праздники…), так что вскоре произошёл второй инсульт. Моя жена Машенька (позволю себе разок назвать её так же, как и на самом деле называю; дальше она будет Машей или даже Марией Романушко), которая перебралась в больницу, чтобы быть рядом, заметила по глазам и, наверное, по другим признакам, начинающийся отёк мозга. С трудом она настояла, чтобы дежурный врач, вопреки инструкциям, принёс из реанимации что-то эффективное, и меня постепенно вернули обратно. Кроме двух больших инсультов, было ещё два микроинсульта, как выяснил по результатам томографии опытный профессор в институте Бурденко, куда меня возили родные и друзья.

Многие близкие побывали у меня в эти дни, каждый по-своему помогал мне и Маше (не буду больше повторять уменьшительное имя, чтобы не смущать читателя), которая была главной моей поддержкой. Очень многие за меня молились. И сейчас я совершенно уверен, что всё это сыграло свою роль в том, что моя жизнь продолжилась. А тогда мне было приятно со всеми повидаться, но я относился к попаданию в больницу как к случайному эпизоду, который вот-вот закончится возвращением к обычной жизни.

На самом деле всё было совсем не так.

Никакой мистики

Пограничная ситуация между жизнью и смертным переходом не была обозначена ни началом «тёмного туннеля», ни проходящими перед сознаниями кадрами прошлой жизни. Не было вообще ничего мистического. Наверное, так чувствует себя человек в зыбучем песке, тёплом и приятном, будучи уверен, что вот-вот выберется на твёрдую почву, отряхнётся и пойдёт дальше, а в действительности погружаясь всё глубже.

Вспоминается мне и тот давний случай, когда я чуть не утонул в море, совсем недалеко от берега… Это произошло в Судаке, когда не очень заметное волнение стало настойчиво оттаскивать меня от берега и от пирса. Я изо всех сил сопротивлялся, но приблизиться к берегу не удавалось, да и сопротивленческих сил уже почти не оставалось. Тут я заметил на пирсе встревоженную Машу, которая видела, что со мной происходит, и совершенно успокоился. Раз она здесь, значит всё кончится хорошо… И в самом деле, она уговорила двух парней нырнуть и спасти меня, что они и сделали. (Между прочим, позже мы узнали у местных спасателей, что по несколько человек за лето так вот и тонут недалеко от берега.)

Вот и в этот раз я спокойно претерпевал происходившее: помутнение сознания, двоение и троение в глазах, а также прочие «прелести уплывания», — пока не выплыл, с помощью тех, кто понял ситуацию, обратно в земную жизнь.

Подробности этого приключения можно найти в первой главе мемуарной книги «Навстречу своему лучу». О ней я ещё расскажу отдельно, потому что она оказалась одним из ключевых приключений дарованного десятилетия.

Послеинсультные битвы

Дальше развернулось приключение восстановительное. Ведь инсульт — такая штука, которая оставляет разнообразные последствия в мозгу, сказывающиеся на разных сторонах жизнедеятельности. Мне очень повезло в том, что основной удар пришёлся на зону, заведующую вестибулярными делами, а не на более важные для меня центры. Но всё-таки понемногу досталось и речевому центру, и некоторым другим зонам. Реестр приводить не буду, да и вряд ли сумел бы его составить. Суть в том, что забот хватало.

Суперврач Ирина Михайловна

В больнице лечащего врача не беспокоило моё восстановление, поскольку даже моё выживание он не прогнозировал. И когда в положенный по регламенту срок меня выписали, Маша принялась искать хорошего частного врача. Удалось найти энергичную и эрудированную в своей области Ирину Михайловну, которая специализировалась как раз на восстановлении после инсульта. Она применила ко мне все свои знания и умения (диагностические, фармакологические, акупунктурные, массажные, и так далее). А главное — качественно ориентировала нас с Машей в том, что со мной происходит и какие возможны средства противоборства с нежелательными последствиями.

Борьба по всем фронтам

Всё это было очень актуально, поскольку моё состояние удручало меня самого и беспокоило Машу с Ксюшей (нашей младшей, но уже не маленькой дочерью), которые были рядом. Первый месяц я передвигался дома с палкой на четырёх ножках и ручек, прикрученных к дверным косякам Антоном, нашим сыном-путешественником, который прилетел на помощь, прервав очередную поездку. Речь у меня была не очень внятная, да и всякого другого хватало. Особенно неприятно было то, что появилась во мне какая-то вспыльчивость, обидчивость, даже капризность. Короче говоря, со всем этим приходилось не только быть начеку, но и решительно сражаться. Что ж, две мои чудесные соратницы, практичная помощь Антона плюс чёткая врачебная поддержка — это была небольшая, но мощная армия, вооружённая креативностью и настойчивостью.

Мне был поручен собственный хозяйственный фронт: мытьё посуды, развивающее мелкую моторику не очень послушных пока что рук. До сих пор я гордо несу эту домашнюю обязанность. Мы с Машей после многолетнего перерыва стали время от времени танцевать, укрощая мою коварную вестибулярку. Они с Ксюшей по очереди ходили со мной гулять. Несмотря на то, что я постоянно настаивал на самостоятельных прогулках, вместе было куда приятнее. Я не только старался побольше писать правой рукой, но ещё и приучал к этому левую, которую надо было активизировать, как и всю мою левую сторону тела: она пострадала заметнее. После визитов Ирины Михайловны в моём арсенале появлялись всевозможные новые упражнения, направленные на успешное прохождение её тестов при осмотре. У меня и сейчас в утренней зарядке почётное место занимает навык стояния на одной ноге с закрытыми глазами.

Завершение велосипедной карьеры

Хотя на счету нашей послеинсультной армии было всё больше и мелких, и крупных побед, случались и поражения. Одним из них стала отважная попытка Ксюши, под моим натиском, совершить со мной небольшую пробную прогулку на велосипедах. Как ни в чём не бывало, мы спокойно стартовали от подъезда, но на первом же повороте (который я совершал внимательно и осторожно) мы с моим велосипедом неожиданно упали. К этому не было никаких поводов… кроме моей видоизменившейся вестибулярки. Ксюша, которая несла за меня ответственность перед мамой, была так поражена этой неожиданностью (да я сам тоже), что мы пешим ходом тихо отвели велосипеды домой. С тех пор я не велосипеде не ездил.

Тем временем меня удостоили постоянного звания инвалида второй группы.

Снова в больницу

Ирина Михайловна, которая уважительно относилась к нашим успехам, тем не менее, посоветовала мне пройти двухнедельный курс поддерживающей реабилитации в больнице, где меня могла курировать её ровесница и коллега Мария Павловна. Это был удачный вариант: и больница была несравненно лучше предыдущей, и Мария Павловна оказалась такой же знающей, позитивной и доброжелательной, как Ирина Михайловна.

Мне опять делали капельницы и давали таблетки, но теперь я чувствовал себя гораздо более здоровым, делал утром зарядку и принимал контрастный душ (хотя то и другое было не так-то просто в организационном плане), а также писал — и на бумаге, и на ноутбуке. В тихий час ходил гулять в парк неподалёку, где однажды приключился казус с мячом.

Казус с мячом

Произошло это так. На спортплощадке тренировались мальчишки из расположенной неподалёку футбольной спортшколы. Мяч от них улетел и подкатился прямо ко мне. Такое в жизни случалось не раз, и я с удовольствием отпасовал его назад, не прикладывая особых усилий. Мяч благополучно вернулся к ребятам, а я… упал. Это было настолько удивительно, что я не сразу понял, в чём дело. А это был очередной выпад моей послеинсультной вестибулярки, просигналивший о том, что хорошо бы всегда быть начеку.

Позже, когда я решил попробовать, смогу ли бегать, удар по мячу мне ещё не забылся. Так что начал я всего с нескольких шагов бега трусцой. И долго не мог поверить, что бегать получается.

Шепелявый жук

В больнице был ещё один боевой момент — за чистоту речи. Мария Павловна отправила меня к логопеду, и та заметила, что у меня остались проблемы с шипящими согласными. Чтобы было интересно упражняться, я сочинил себе стишок, который назывался «Шепелявый жук»:

Ужасно шокирован жук:

Всё жиже, шипящее звук.

Уже не жужжит, а шуршит.

Уже не мужик — инвалид!

Жужжи, шепелявый дружок,

Чтоб мир весь жужжаньем прожёг!

Давай же, мужик, зажигай!

Жужжанием жару жжжадай!..

Логопеду стишок понравился, как и результаты его применения. Она даже попросила переписать его себе для работы с другими пациентами. Мы с жжжуком пыжжжились от важжжности.

Сражения продолжаются

По возвращении домой с улучшенным жужжанием я стал активно гулять, понемногу начал бегать трусцой (и читать книги о беге). Кроме утренней зарядки делал днём небольшую гимнастику на Берёзовой аллее, нашей прогулочной зоне. Осваивал появлявшиеся поблизости уличные тренажёрные площадки. Совершал вылазки в парк Дружбы, в парк Речного Вокзала, предпринимал и более дальние путешествия.

…И много-много чего ещё было, индивидуального и общего.

Чего удалось достичь, стало понятно при общении с нашим давним другом Виктором Гельманом. Он много раз имел дело с людьми, пережившими инсульт, и долго, глядя на меня и слушая рассказы о наших приключениях, удивлённо покачивал головой.

— Нет, — наконец вынес он заключение. — Ты как-то совсем не похож на инсультника.

Никогда я так не радовался, что меня забраковали.

То, что я сам почитал позже об инсультах и повидал в больнице при реабилитации, показало мне, что не только избавление от возможного завершения земной жизни было чудом. Достаточно ограниченное поражение организма и наши успешные сражения за его восстановление — всё это было не менее удивительным исходом.

Совсем недавно, в процессе работы над книгой «Старость или старшесть?», о чём ещё напишу, я прочитал книгу Рам Дасса о старости, где он описывает свой опыт перенесённого инсульта (примерно в том же возрасте, как случилось у меня) и противостояния его последствиям. Параллелей оказалось много, но ему выпало куда более трудное испытание, поскольку рядом не оказалось самоотверженной любимой женщины. То, как он с этим испытанием справился, даже оказавшись прикованным к инвалидному креслу, напомнило мне, что есть куда более героические люди, чем я, и что в истории моих послеинсультных сражений решающую роль сыграли те, кто бились за меня и до сих пор поддерживают больше, чем это заметно.

Творчество в водовороте изменений

Что касается внутренней опоры в боях за восстановление дееспособности, то наиболее подходящее название для неё — творческая мотивация. Те разительные изменения жизненных возможностей, с которыми я столкнулся в первое время после инсульта, привели меня в странное состояние. С одной стороны, я торопливо схватился, несмотря на больничную обстановку и разнообразные колебания самочувствия, за те писательские проекты, которые считал необходимым осуществить до того как… С другой стороны, это не было паникой: я вполне понимал, что быстро такое не осуществимо. Мною руководила какая-то уверенная надежда (ничем особо не обоснованная), что если делать то, что можешь, на максимуме — всё придёт к нужному результату.

Во мне всё больше упрочивалось ощущение, что продолжение моей жизни — это некий целенаправленный подарок судьбы. А значит, нужно обращаться с ним бережно и использовать по назначению. То есть в творческом направлении.

Хорошо помню, как составлял план пятой книги про червячка Игнатия, сидя в инвалидной коляске, когда мы ждали консультации в институте Бурденко (в значительной степени этот план и лёг потом в основу книги). Помню, как диктовал Маше первые фрагменты для книги воспоминаний (довольно сумбурные, как выяснилось позже). Как потом эти и другие наброски вводил в ноутбук Антон, прилетевший из Таиланда в связи с произошедшим и дежуривший возле меня, чтобы немного освободить маму. Все эти тексты потом не раз мне пришлось переделывать, но большое психотерапевтическое воздействие этот процесс, несомненно, оказывал.

Аккуратное обращение с подарком

По мере восстановления телесного состояния и душевного равновесия мне пришлось вырабатывать новый способ существования. Ведь обстоятельства жизни существенно изменились и продолжали меняться дальше. А подарок заслуживал аккуратного обращения.

Прежде всего, важно было уменьшить уровень риска возникновения новых проблем, учитывая то, что уже случилось. В больнице я насмотрелся немало подобных примеров. Особое впечатление произвёл на меня сосед по палате — здоровенный мужик, которого некоторое время назад восстановили после инсульта. Тяжёлых последствий не было. Теперь его привезли после того, как он грохнулся со стула, на который встал, чтобы что-то положить на шкаф. Понимая, что мои вестибулярные фокусы тоже могут привести к чему-то такому, я на несколько лет отказался от замены лампочек в люстрах и от других возвышенных работ. Только в последнее время стал себе это позволять — при условии, что ничего не шатается и есть что-то прочное, чтобы держаться.

Отказался и от дальних поездок на общественном транспорте. Когда меня приглашали где-то выступить, первым моим условием стало «привезите меня туда и обратно». Связано это было и с тем, что в тёмное время мои вестибулярные проблемы обострялись. Исключение составляли наши вылазки с Машей. Держась с ней за руки, мы совмещали приятное с обеспечением безопасности.

Менялись отношения со сном. Да и сейчас они ещё продолжают модифицироваться. Ракурсы проблемы в том, чтобы количество и качества сна удовлетворяли организм, чтобы ориентироваться на ритмы сна (насколько они мне понятны), чтобы сознание оставалось эффективным и работоспособным, чтобы увлечённость работой не вносила чрезмерных возмущений в ночной режим, чтобы возможная нехватка сна компенсировалась днём, чтобы иметь запас прочности, позволяющий встать среди ночи и записать что-то важное… — и, поверьте, это ещё не все «чтобы».

Ещё и лекарства с их правилами приёма. Строго и неумолимо Ирина Михайловна после периода интенсивного приёма лекарств сказала:

— А вот это вы будете теперь принимать всю жизнь, — и объяснила для каждого выписанного снадобья его пользу и необходимость.

Честно говоря, через какое-то время я стал пробовать обходиться без каких-то из этих постоянных таблеток. Результаты оказались неутешительными. Давление возрастало, самочувствие через какое-то время ухудшалось. Да и Маша была против этих экспериментов. Единственное, что удалось, — заменить дорогие лекарства на дешёвые аналоги, действующие примерно так же.

Думательные листочки

Особой заботой стал навык утренней зарядки. Конечно, я настраивал себя, как и со всеми остальными физическими процедурами, что это необходимо для поддержания нормального самочувствия и работоспособности. Но чем дальше развивался мой комплекс упражнений, тем больше утреннего времени (которым я особенно дорожу в творческом отношении) он требовал. Чтобы избежать внутреннего дискомфорта, я придумал класть на столе, рядом с которым расстилал гимнастический коврик, листок бумаги и ручку. Это позволяло сразу же записывать мысли, приходившие в голову. Постепенно я к этому привык и стал относиться к зарядке в комплекте с «думательными листочками» как к важному элементу ежедневной работы. Правда, в таком виде зарядка занимала уже не час, а полтора. Но думал-то я все полтора часа! Двадцать-тридцать минут уходили только на запись.

За прошедшее десятилетие я научился использовать эти Листочки по-разному. Сначала сочинял афористические фразы для Твиттера (Листочки стартовали через две недели после открытия моего аккаунта). Но полгода спустя ориентация на Твиттер уступила место самостоятельному подходу к Листочкам. Получалось намечать текущие и будущие темы, планировать общую структуру задуманного, искать новые ракурсов того или иного явления, целенаправленно продумывать нужные формулировки, а также сохранять возможность для свободного мыслеприимства…

Но самое интересное началось с возникновением Канвы. Об этом приключении расскажу потом особо. Пока скажу лишь, что именно Думательные листочки стали основным руслом её, Канвы, формирования.

А когда меня охватила Лихорадка доделывания (о ней тоже рассказано ниже), Листочки уже служили мне мощным и эффективным инструментом.

Безработная свобода работать

Мои врачи настойчиво мне советовали не работать, имея в виду штатную или внештатную работу для заработка. Когда я спрашивал про писательскую работу, обе специалистки снисходительно улыбались и говорили, что это совсем другое дело, если для души и в охотку. Меня эта свобода оставаться безработным писателем вполне устраивала. Но важно было самому выработать какие-то правила жизни, сочетающие достаточную возможность поведенческих импровизаций с соблюдением разумных установок. С этим я экспериментирую все десять лет и достиг какого-то устраивающего меня компромисса. Хотя эксперименты по-прежнему продолжаются.

Всё время хочется добиться такого ритма жизни, который позволял бы максимально наполнить её творчеством, но при этом поддерживать организм в тонусе и не подвергать его напрасным напряжениям, сказывающимся на жизнедеятельности. Ведь именно чрезмерные напряжения, как стало потом понятно, привели к созданию условий для инсульта, хотя сам факт его относится, наверное, к таинственным решениям судьбы.

Например, удачным приёмом для меня оказалось правило однодневного нарушения правил. Оно состоит в том, что в любой день можно нарушить любую принятую установку, если того требуют обстоятельства, но на следующий день надо постараться, чтобы всё пошло по-прежнему. Для поездок на несколько дней или недель, когда условия становятся другими, были выработаны свои правила, подходящие к этим условиям. Но с тем же условием — не нарушать их на следующий день после того, как они были нарушены.

Впрочем, даже обстоятельства «тихой домашней жизни» постоянно видоизменялись. Бурные инициативы Маши и Ксюши, в которых я с радостью участвовал, путешественническая жизнь Антона, вовлекающего всех в соучастие ей, мои собственные писательские вылазки… Да и сама творческая работа (хотя казалось бы — сиди и пиши) на каждом новом витке (особенно на каждой новой книге) то и дело вовлекала в очередное приключение, многое менявшее внутри и вокруг. Впору было воспользоваться девизом капитана Немо: «Подвижный в подвижном».

Отказ стать президентом

Звучит это, конечно, немного пафосно, но таков один из фактов моей послеинсультной жизни. Возможно, если бы не все эти события, я бы и не отказался. Мой друг Дональд, создатель и президент того издательства «Нарния», которое так успешно издавало много хороших книг, в том числе и мои, приехал ко мне в гости именно обсудить передачу своей президентской должности. Приехал с громадным плюшевым львом, которого звали, естественно, Асланом, и в этом было нечто символическое.

Дональд уже некоторое время как собрался к себе на родину, в Америку, и понемногу готовил меня к этой передаче эстафеты. Я уже даже числился в издательстве на какой-то подготовительной должности, мы обсуждали планы на будущее — и вдруг такое.

Мы с ним оказались с самого начала близки по духу, хотя он был пресвитерианин, а я православный. Он раскрутил меня на книги про червячка Игнатия и другие, организовал семинар для начинающих христианских авторов, мы с ним летали в Салехард… Даже ездили однажды на лошадях вместе с нашими дочерями.

Но всё-таки я сказал твёрдое «нет». Хотелось все силы и время направить в другое русло. А он оставил мне на память плюшевого Аслана.

Передача студии «Родник»

Литературную студию «Родник» для детей и взрослых, вступившую в десятый год своего существования, я тоже решил закрыть. Хотя несколько месяцев искал варианты сохранить её в каком-то независимом от себя виде. Для взрослой группы попробовали вариант самостоятельных занятий, но это долго не продлилось. Для детской группы я вроде бы подыскал подходящего молодого руководителя, который и в этой группе немного занимался, и во взрослой, и педагогическое образование у него было. Мы провели с ним вместе переходное занятия, потом несколько провёл он сам, но потом и здесь дело как-то заглохло.

Как облегчённую замену Роднику я вскоре организовал интернет-студию, о судьбе которой ещё расскажу.

Вкус творчества и привкус преодоления

Изменения начались ещё и до всех инсультных событий. Уход на пенсию (который должен был бы стать благоприятным для творчества), попытки трудоустройства и поиски подработок (которые и привели в итоге к этим событиям, но по мере своей успешности во многом препятствовали писательской работе). И теперь, когда всё должно было бы успокоиться, изменения вовсе не прекратились. Ведь изменился сам образ жизни, изменились взаимосвязи с внешним миром.

Труднее стало и с самим собой. Хотелось не становиться прежним, а что-то в себе улучшить. Становиться достойным подарка дальнейшей жизни. Не давать ему запылиться, а тем более заржаветь.

…А ведь я ещё не представлял себе, насколько необычен этот подарок, какие щедрые неожиданности ждут меня дальше.

Новое знакомство с прошлым

Работа над мемуарами охватила чуть ли не половину этого дарованного десятилетия, хотя и не монопольным образом. Она была разнообразной и ступенчатой, что допускало совмещение с работой над другими книгами. Но сейчас расскажу только о самих воспоминаниях: книге «Навстречу своему лучу» с подзаголовком «Воспоминания и мысли».

Подзаголовок играет существенную роль, потому что мне с самого начала важно было не только вспомнить и записать, но ещё и обдумать. Присмотреться — что зачем происходило.

Старое и новое прошлое

Сама по себе воспоминательная деятельность загадочна и увлекательна. Насколько глубоко сумеешь спуститься в катакомбы памяти?.. Насколько достоверны сохранившиеся в воспоминаниях эпизоды?.. Как отделить несущественные подробности от тех, которые готовы прошептать тебе что-то особенное, позволяющее соединить прошедшее с непроходящим?..

Вроде бы путешествуешь по местам, где был давным-давно, как наблюдатель, пришедший из далёкого сегодняшнего дня. Но вместе с тем происходит и обратное путешествие — оттуда сюда. Путешествие в настоящее, причём в двух разных смыслах этого слова. С одной стороны, заглядываешь в сегодня таким, каким был когда-то давно. Но вместе с тем можно сказать, что вы оба, ты-тогдашний и ты-сегодняшний, вместе заглядываете в таинственный замысел о твоей (вашей) жизни в целом: какой же она должна быть по-настоящему…

А в результате происходят удивительные вещи.

Обновляется твоё отношение к прошлому. Оказывается, многого ты не знал, многое понимал не совсем верно, о многом просто не умел ещё задумываться. Обновляется отношение и как бы там, тогда, и здесь, сейчас.

Приходится знакомиться с прошлым заново. И это обновлённое прошлое весомее и значительнее тех милых мелочей, которые были на первом плане привычных воспоминаний.

Всё это оказалось куда более обширным делом, чем просто записать запомнившееся.

Благодарность дневникам
и досада на них

Если бы не дневники, которые я вёл лет с шестнадцати, моё путешествие в прошлое было бы совсем не таким углублённым и интересным. Дневники были в разных видах и разной степени подробности, но главным в них оказались ключики к памяти, которая, ухватившись за какую-нибудь деталь, вела меня и по окрестным путям. Как же я благословлял эти пожелтевшие блокноты, записные книжки, школьные тетрадки (не имеющие отношения к школе), листки из перекидного календаря, перфокарты (у тогдашнего программиста было немало этих удобных для записей карточек), половинки писчих листов, а потом уже и компьютерные файлы, файлы, файлы… Эти свидетельства многократно оправдали то время, которое когда-то было потрачено на записывание.

И как я теперь досадовал на пробелы в дневниковых записях — особенно когда эти пробелы исчислялись не днями, а неделями или месяцами, изредка даже годами. Разумеется, первые полтора десятка лет жизни, по понятным причинам, вообще не попали в дневниковую камеру хранения. Но зато были редкие детские впечатления, которые врезались в память основательно. Были фотографии, которыми увлекался мой отец, да и меня к этому привадил. Были некоторые бумаги из семейного архива. Была замечательная тетрадка маминых воспоминаний, связанных с моим детством, написанных как бы от моего имени, под названием «Я» (вошедшая потом в её книгу «Бавыкинский дневник»).

Особенно обидно было за те дневниковые записи, которые я уничтожил своей собственной рукой по тем или другим причинам, которые в своё время казались решающими. Сейчас, спустя многие годы, решительность свою я вспоминал с пониманием — и с глубокой укоризной. Ведь мог же не действовать по-простейшему, а оставить шанс увидеть когда-нибудь их вновь. «Когда-нибудь» пришло, а шанса уже не было.

Плуг поисковика

Но вспомнить, даже с помощью дневников, оказалось недостаточно. Нужна была информация о давних внешних событиях. Хотелось хоть что-то узнать о судьбах тех, кого я потерял из вида — давно или недавно. Неоценимым инструментарием стали для меня поисковые возможности интернета.

Замечательным примером стал для меня один из подростков (существенно старше меня), который занимался у отца в авиамодельном кружке Дома пионеров — Юра Репрёв. В памяти моей осталась лишь наша поездка втроём на какой-то московский небольшой аэродром (да и был ли это аэродром?), где Юра опробовал в полёте свою модель. Модель улетела куда-то за пределы аэродрома, и Юра отправился её искать. На этом он исчезал из моей памяти. И как интересно было, погуглив, узнать, что Репрёв поступил в МАИ, успешное его закончил, стал авиаконструктором. Позже, во второй половине жизни, он стал известным селекционером флоксов. А разведение цветов проходило через всю жизнь моего отца!.. Впрочем, знал ли об этом Юра, осталось для меня неизвестным.

Узнал судьбы многих, с кем вместе учился в школе и в институте, с кем работал там или тут. Далеко не всё нашло отзвук в мемуарах, но повторю: то, что происходило, было куда шире и глубже самой книги.

Пришлось усердно заниматься составлением указателей к книге. Мне важно было избежать повторов, почти неминуемых в таком немалом тексте. Всё-таки это оказалась моя самая большая книга.

А ещё интернет, с его нарастающими возможностями коммуникации, помог мне найти читателей до публикации книги. Это был путь получить впечатления и замечания, иногда очень значительные для улучшения написанного. Окончательной стала четвёртая редакция книги, прошедшей две волны начитывания.

Бухгалтерия подписки

Когда книга была завершена, я решил, впервые в жизни, провести подписку не её бумажное издание. Жалко было тратить время и силы на поиск маловероятного издателя, а сверстать и подготовить её к печати я вполне мог сам. Но на типографию, даже знакомую и довольно дешёвую, нужны, как известно, деньги. Просчитал у типографии стоимость минимального тиража, при котором ещё есть смысл использовать офсет (то есть печатать на обычном типографском станке) и дал объявление в своём «Живом журнале».

Пришлось сделать вёрстку на формат писчего листа (то есть вдвое больше обычного книжного формата). Шрифт был довольно мелким, но отчётливым, а поля минимизированы. Но и при таком подходе общая сумма превышала мою полугодовую пенсию.

Надо признаться, что я переживал не только за финансовую сторону этого проекта, но и за авторскую. Мне казалось, что конкретная готовность участвовать в подписке лучше показывала отношение к мне как к автору, чем лайки и другие ни к чему не обязывающие выражения эмоций.

Каково же было моё удивление, когда общая сумма, образовавшаяся в результате подписки, оказалась практически равной счёту, выставленному типографией и включающему доставку тиража на дом! От этого совпадения веяло чем-то чудесным, что было намного дороже удовлетворения авторского самолюбия.

Таким образом, 19 мая 2014 года я держал в руках материализовавшуюся книгу и с удовольствием готовился начать рассылку экземпляров подписчикам, участвовавшим в таинственном механизме чуда.

Очные встречи с прошлым

После завершения и выхода мемуаров я продолжал (и продолжаю) время от времени заглядывать в прошлое. И с помощью поисковика — благодаря тому, что появляется много обновлённой информации, дающей возможность узнавать новые развороты прежнего. И с помощью новых встреч с теми, с кем встречался когда-то. И переписываясь с теми, с кем когда-то общался. И просто обмениваясь с кем-то из них репликами в социальных сетях…

До сих пор мы встречаемся нашим девятым классом «А». Хотя не во всех встречах получается у меня участвовать, но когда получается — это удивительное переживание. Тем более сейчас, когда многие стали персонажами моей книги. А в юбилее нашей пятьдесят второй школы №52 (превратившейся в гимназию №1514, а недавно — в школу №1514) я участвовал дистанционно, благодаря прямой интернет-трансляции.

Полувековые юбилеи — надо же!..

Ещё на одном из них — в родном МГУ — мне удалось побывать: на юбилее «Республики Тын». Так мы называли наш мехматский целинный отряд. И там тоже общался с героями своего повествования, которых давно не видал. Надо сказать, что и одноклассники, и однокурсники поучаствовали в том, чтобы дарованное десятилетие стало реальностью. Так что прошлое не только оставалось настоящим, но оказалось и частицей будущего.

Шурша страницами былого

До завершения и выхода «Навстречу своему лучу» оставалось ещё немало времени, а ко мне пришёл замысел новой книги, которую можно (и нужно) сделать на основе этой. Оставив только самые ключевые эпизоды, убрав размышлизмы и лучше прописав портреты тех людей, которые становятся для меня всё более значительными с возрастом. Она должна называться по первой строчке четверостишия, которое станет эпиграфом к ней:

Шурша страницами былого,

Не оставайся без улова —

Среди событий и обличий

Ищи разгадочные притчи.

Очень хочется, чтобы в этой книге было меньше меня и больше тех, общением с кем жизнь меня одарила. Не знаю, состоится ли эта книга, но надеюсь на это. Вот ведь — на книгу о дарованном десятилетии я тоже всего лишь надеялся, а сейчас пишу её и радуюсь этому.

На подступах к книге о десятилетии

Дело, разумеется, не в том, чтобы написать побольше книг, а в продолжении общения с ним. Во впитывании до сих пор всего, что было, в себя-сегодняшнего.

Чтобы не возвращаться к основной книге мемуаров (разве что для мелкой дошлифовки), я решил отдельно обдумать, что же произошло в моей жизни с того времени, как инсульт основательно изменил мой быт и многое другое, о чём я ещё расскажу. И обнаружил, что такого плодотворного времени у меня, пожалуй ещё и не бывало.

О том, что пора было бы написать «Дарованное десятилетие» я рассказал в своей видеореплике-37, в конце 2017 года. В эти дни как раз исполнилось десять лет с начала переломных событий. Но в разгаре была работа над книгой о старшести, не дающая возможности начать параллельно войти в какое-либо другое повествование. Хорошо, что такая возможность появилось, и я могу теперь дополнить мемуарную линию.

Укрощение интернета

Несмотря на свою многолетнюю компьютерно-программистскую деятельность в прошлом, многие достижения информационных технологий долго вызывали у меня некоторое отчуждение. Интернет представлялся мне скорее развлекательной средой — за исключением электронной почты, которой я активно пользовался с самых начальных стадий её возникновения.

Скептически относился я и к социальным сетям. Но мои сыновья стали их успешно осваивать, и постепенно мне стало интересно последовать их примеру. Настороженность сохранялась, и я с самого начала задался целью: выжать для себя в использовании той или иной социальной сети максимальное тормошение к творчеству.

Разнообразная жизнь Живого журнала

Больше всего экспериментов с различными возможностями использования досталось Живому журналу, который представлялся мне то полуписательским почтовым ящиком, то полуобщественной личной трибуной. Завёл я его за три месяца до инсульта, но основные испытания начались после, когда Ирина Михайловна согласилась, что компьютер мне вреда не принесёт. Сначала мои записи здесь носили дневниково-созерцательный характер.

Пробовал я и писать и специальную книЖЖку, с продолжением от одного поста к другому — про фантастические приключения в виртуальном мире. Но особого интереса она не вызвала, а там и у меня интерес к ней прошёл. Публиковал свои старые стихи и новые сказки. Выставлял фотоотчёты о разных мероприятиях, в которых участвовал. Пробовал и многое другое.

Но самой удачной находкой оказалась литературная интернет-студия, о которой напишу отдельно. Любопытно, что для того, чтобы проверить, как воспринимаются занятия этой студии, я завёл второй аккаунт с именем «ppprostak» и взял этого Простака в свою студию. Кроме меня, никто об этом не знал. Так что на несколько месяцев одновременно с ролью ведущего я взял на себя и роль одного из участников студии. Это мне очень помогло в уточнении формата и стиля занятий, но постепенно затея себя исчерпала, и Простак перестал заниматься.

Фейсбук: клуб на весь мир

Это виртуальное столпотворение виртуальных друзей поначалу служило мне лишь как инструмент поиска нужных персоналий, не улавливаемых поисковиками. И для общения с некоторыми из найденных, а также с теми, которых я и так знал. Но общение было не очень-то фейсбучным, так как просмотром ленты друзей я не занимался, так что обычно не следил за их публикациями.

Ситуация изменилась, когда я стал направлять публикации своего Живого журнала, а потом и Твиттера в свою фейсбучную хронику. Именно в Фейсбуке живожурнальные посты и афористичные фрагменты Думательных листочков, размещаемые в Твиттере, стали вызывать не просто лайки, а думательные комментарии. Стали завязываться интересные обсуждения, помогающие и других понять, и высказанное прояснить — даже самому себе. Это оказалось для меня самым главным в Фейсбуке. Немало диалогов я даже собрал в особый файл, который может войти в какую-нибудь из будущих книг или даже обрести самостоятельное существование. В любом случае, работе мышления эти диалоги уже поспособствовали.

Фейсбук, если обратиться к исходному англоязычному значению слова, действительно, стал для меня книгой лиц, отражающей и моё собственное лицо. Хотя из тысячи с лишним френдов я по-настоящему общаюсь с несколькими десятками, но даже редкие дискуссии всегда были мне полезны и плодотворны, а иногда наталкивали на новые мысли.

Многоречивый Твиттер
и его лаконичность

В Твиттере я оказался — опять же, по следам сыновей (которых он, в итоге, не особо заинтересовал) — в сентябре 2010 года. Долго не мог понять, что в нём делать и как искать читателей (по-твиттерянски — фолловеров).

Одной из первых полезных находок (в основном аккаунте: krotovv) стала подборка новостных каналов, которые давали мне сводный комплект разноречивого освещения текущих событий. Российские, европейские, украинские и американские источники позволили видеть происходящее с разных сторон, а стилистика Твиттера позволяла не углубляться в чтение того, что меня не очень интересовало.

Но куда важнее для меня оказалась сама лаконичность записей. Одно время я в своих Думательных листочках придумывал специальные записи для Твиттера, пока не поймал себя на том, что начал незаметно приспосабливаться к общей стилистике твитов, которая меня не слишком устраивала — какой-то она была облегчённой… И тогда я перешёл на противоположный подход. Из тех записей в листочках, которые относились к самым напряжённым темам, я выбирал фразы, отвечающие лаконичному формату Твиттера. (Тогда ограничение на длину сообщения составляло 140 знаков; лишь совсем недавно максимально разрешённая длина удвоилась.) Или доводил фразу до нужной длины, придавая ей более афористичный вид. Таких фраз с избытком хватало на два аккаунта, и те неожиданные комментарии, которые иногда я получал в ответ, были мне очень дороги. Они показывали, что многие люди реагируют на достаточно сложные размышления и открыты новым ракурсам взгляда на вроде бы привычные явления. Об этом сигналили даже самые обычные лайки, если их набиралось несколько на то или иное высказывание. Так непонятный поначалу ресурс стал для меня рабочим инструментом в той области, которая была мне наиболее важна.

А те афоризмы, которые когда-то формулировались специально для Твиттера, я собрал в отдельную книжку, которую так и назвал: «Твиттер-афоризмы».

Позже, весной 2011 года, когда мне захотелось поэкспериментировать со способами определения круга фолловеров, я создал второй аккаунт: vytvorec. Эксперименты привели к тому, что у Вытворца набралось почти двадцать тысяч читателей, тогда как основной аккаунт удовлетворился одной тысячей.

Два аккаунта к тому же позволяют, с одно стороны, рассредоточить публикацию афористичных тезисов, которых образуется довольно много, а с другой — повторять публикации каждого из аккаунтов в другом.

Ещё один неожиданный вызов был получен от Твиттера, когда кем-то был объявлен конкурс на сказки, вмещающиеся в 140 знаков. Поскольку сказки-крошки, состоящие не более чем из ста слов, уже много лет как стали одним из моих любимых жанров, невозможно было отказаться от мысли поработать со сказкой и на таком экстремальном уровне.

Конкурс оказался липовый: других авторов практически не было, итоги никто не подводил. Но и вызов Твиттера, и результат ответа на него оказались совершенно реальными. И два десятка твиттер-сказок по праву вошли в книгу «Вырастающие сказки».

Новоявленный видеоблоггер

Изрядное время мой видеоканал, который возник у меня почти автоматически (в связи с тем, что Ютуб был приобретён Гуглом), действовал лишь как склад видеозаписей различных прошедших мероприятий. Чтобы можно было дать ссылку — и вот, смотрите!

Года два спустя после появления нового ноутбука до меня вдруг дошло, что можно вести свой простейший видеоблог — просто открыв ноутбук и рассказав незримой аудитории о том, о чём мне в данный момент интересно рассказать. Для начала решил попробовать записать для внучки песенку про лесенку (при близком к нулю слухе и сомнительных вокальных данных). Так она и была долгое время первой из моих записей, которые я назвал «Реплики». Пока не научился орудовать содержимым канала и не отделил свою песенку от видеореплик…