Бесплатный фрагмент - Дар случайный
Поэтические произведения разных лет
Всплескъ эмоцїй, раздумїй и фантазїй
«Даръ напрасный, даръ случайный,
Жизнь, зачѣмъ ты мнѣ дана?
Иль зачѣмъ судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?»
А. С. Пушкинъ, наше всё
«В юности нам кажется, что жизнь дана нам в дар,
но с возрастом оказывается, что она дана нам в рассрочку».
Борух Кригер, израильский писатель
«Вчера — это история, Завтра — это загадка, Сегодня — это дар Божий, поэтому мы называем его настоящим».
Билл Кин, американский телеведущий
Крохи
(стихотворенїѧ по 1982 годъ)
Даръ случайный
Я не встретился с любовью —
так назначено судьбою?..
Я не встретился с тобой
в лёгкой дымке голубой.
В нашем мире всё случайно,
тяжела моя печаль,
но…
Как не плачь, как не тужи —
всё случайно — даже жизнь!
<1982>
Седая женщина пьяна
Седая женщина пьяна,
слегка пьяна она — и что же?
Она одна в толпе прохожих
глядит с укором на меня —
я раза в три её моложе.
Она уныла и грустна,
она боится, что война
войдёт опять в наш тихий город.
Я веселюсь, здоров и молод —
меж нами возраста стена.
Седая женщина пьяна,
глядится малость виновато…
Её друзей взяла война,
взяла родителей и брата —
в тот час состарилась она,
старухою став уже навеки.
Никто не в силах ей помочь.
Ложиться инеем на веки
январская седая ночь…
Седая женщина пьяна…
О, сколько бед снесла она,
О, как трудна была дорога!
Прошу вас, не судите строго,
то, что она слегка пьяна —
она пьяна не от вина!
<1982>
Оконные витражи
Всё яснее боль души.
С каждым днём сильней морозы.
Сквозь окошек витражи
вижу я чужие слёзы…
С каждым днём сильней морозы.
«Боль души — пустая боль!» —
вывожу пером усталым.
Уже год почти с тобой
не встречались, друг мой старый.
Уже год у нас с тобой —
всё дела, дела, дела.
Я устал, ей-богу.
Закусивши удила,
топчет жизнь дорогу…
Всё дела, дела, дела
режут в кровь стихи мои —
я кричу ночами…
Утомительные дни
мне несут одни печали,
режа в кровь стихи мои.
Приоткройте витражи —
отворите души…
впереди не смерть, а жизнь!
Краски тише, звуки глуше —
скоро ночь…
Мир — не тужи —
станет радостней и лучше…
Приоткройте витражи!
Всё яснее боль души.
С каждым днём сильней морозы.
Тучи-кручи — снеговозы —
уж нависли надо мной,
надо мной и над толпой,
чтоб расправится с хандрой!
<1982, 2018>
Что жизнь?!
Что жизнь? — случайное творенье,
усмешка Бога иль природное явление?..
Равновелико ей — стихотворение!
Красивых слов насильное сплетение,
глас божий или воплощённое воображение?..
Какой я, право, в сущности, дурак!
Какая разница: старо ли? ново?
случайно ли? закономерно ли? Сомнения и мрак
дабы рассеять, я размеренным движением руки,
не тяготясь, обыденное зажигаю слово
и ставлю в канделябр изысканной строки…
<1982>
Нощной трамвай
Она спала, а я — глупец — боялся
прервать её спокойный, сладкий сон.
Сидел и глупо улыбался —
я был, наверное, смешон.
Боялся даже шевельнуться,
промолвить слово, кашлянуть…
Боялся — если сплю — проснуться.
Боялся — если нет — уснуть.
Она во сне так улыбалась нежно —
реальность мне казалась чудным сном…
Стелила ночь огней безбрежность
за затуманенным окном.
Она спала — так тихо спят лишь дети.
На остановке, почему вдруг — не пойму?!
Я, проклиная всё на свете,
шагнул в распахнутую тьму.
<1982>
Страна съ названїемъ «Ты»
Одну люблю,
с другой гуляю,
в любовь играя,
с третьей сплю…
Одну боюсь,
с другою маюсь,
в сердцах ругаясь,
с третьей бьюсь…
Да что ж такое,
не миновать,
знать,
мне беды…
К тому ж живут все эти трое
в одной стране с названьем:
«Ты».
<1982>
О вредѣ алкоголѧ
Коль не встречу я любовь
соберусь с друзьями,
виноградную мы кровь
выпьем со слезами…
Впрочем, нет!
Я пить не стану,
слёзы лить и слушать лесть…
Я искать не перестану,
я ещё любимым стану —
время есть.
<1982>
Не лишнїй
Не кляну того, что вышло,
не бросаю бранных слов.
Мой удел — быть третьим лишним,
безответная любовь…
А хотя… Какой я лишний?
Кто тогда же? Он иль ты…
Отцвели любови вишни,
и осыпались цветы.
<1982>
Пожаръ-палежъ
Я не тлел, не горел —
загорелся и всё…
Сразу стало светло,
бьётся свет о стекло,
разгорелся костёр,
разгулялся огонь…
Я его потушу —
я пожаров боюсь.
Вот тушу и смеюсь,
а смеюсь, что тужу…
Умирает мой стих —
он своё не допел.
Догорает костёр —
он меня не согрел.
<1982>
Яликъ
Поэтам серебряного века
Шторы тучъ раздвинувъ, солнце
смотритъ въ синѣе оконце…
День прошедшій вспоминаю,
улыбаюсь и вздыхаю.
Было сладко, было горько…
Апельсиновою долькой
на волнахъ качаетъ яликъ
вѣтерокъ…
Кто въ томъ яликѣ?
Не я ли?
Господь Богъ…
<1982>
Разсвѣтъ
Какой тут сон —
когда кругом…
Там за распахнутым окном,
там над проснувшимся прудом
играют на свирелях птицы,
и к солнцу весело струится
их песнь о небе голубом…
Какой тут сон —
когда рассвет,
снял с головы цветной берет
и, словно алых роз букет,
он сонным людям дарит утро,
и, отливая перламутром,
на небе сохнет лунный плед…
Какой тут сон…
и смех, и боль.
Как можно спать! — поймёт любой,
когда над рощей голубой
колдует маг-волшебник ветер,
когда с весной в одной карете,
летит над городом любовь…
<1982>
Цвѣтокъ и Феѧ
Я взял цветок у старой, доброй Феи
Она сказала мне:
— Ты жди, сынок.
Любовь придёт, но в это надо верить…
— Когда?
— Когда распустится цветок.
Он расцветёт, ты верь, однажды ночью,
ты выйдешь на туманный луг,
и встретишь там свою любовь воочию.
Она придёт к тебе — замкнётся счастья круг…
…уж осень. Над рекою пролетает,
скользя ладьёй, берёзовый листок.
Но мой цветок, увы, не расцветает.
Он ждёт тебя — доверчивый цветок.
Я не печалюсь, верю, верю свято,
бутон раскроет он, и ты придёшь,
и молвишь тихо:
— Я не виновата.
Меня держал колючий, летний дождь.
<1982>
Кое-что о судьбѣ
Если бы мне выпал страшный жребий —
умереть в рассвете юных лет.
Отойдя от пьянок и веселий —
утешенья в них, успокоенья нет —
я бы стал скитаться по дорогам,
каждым бы мгновеньем дорожил…
Мне для счастья надобно немного —
чтобы я творил, любил и жил!
Если бы мне выпал горький жребий —
проживать без ласки дни мои.
Ни одна из близких мне офелий
не восхочет знать моей любви…
Что никто из дев меня не вспомнит,
вожделея ласк, не примется страдать…
Уронил б я голову в ладони,
те, что мне, любя, протянет мать!
Если бы мне выпал чёрный жребий —
нищим быть без хлеба и угла.
Я бы стлал пуховые постели
облаков на сонные луга.
Я бы жил безбожно, беззаботно.
Я б тогда ничем не дорожил.
Мне для счастья надобно немного —
чтобы я имелся, обитал и жил!
<1982>
Слёзки
(стихотворенїѧ 1983 года)
Скучаю
Дай мне хоть чуть-чуточку
по тебе соскучиться…
Дай мне хоть минуточку
поболеть, помучаться…
Я устал, ей-богу,
дай в глуши лесов
отдохнуть немного
от недужных слов,
от пьянящих взглядов,
от слепящих слёз…
Ты чего? не надо… —
это ж не всерьёз!
Нет с собою сладу,
что-то лгу и лгу…
Думаешь, взаправду,
без тебя смогу?
<1983>
Странный разговоръ
— Не говори мне: «До свиданья»,
«До завтра» — не произноси.
Не углубляй моё страданье —
Я ухожу…
— Останься!
— Не проси…
— Это последнее свиданье?
Ну, что ты скажешь в оправданье?
Что у тебя там по программе?
С другою встреча иль в любовь игра?
— Давай останемся друзьями…
— Давай, иди — тебе пора!
Вот только были ль мы друзьями?!
<1983>
Ожиданїе
Как трудно ждать! О боже! как же это трудно!
Заняться нечем, да и было б — всё равно б не смог…
И громкий ход часов, губительный и нудный;
и одиночество, как верный пёс, покоится у ног…
Как трудно ждать! О, я не вынесу, наверно!
Хочу бежать… Куда? Зачем? К кому?
Тебя всё нет… Томительно, но верно,
уходит день в нахлынувшую тьму…
28 апреля 1983
Безцѣннаѧ любовь
Любовь — как сон — нелепа, но бесценна.
Любовь — болезнь — пощады не проси.
Я страшно болен, ты мне панацеи
в ладонях принеси…
Прильну к ладоням тёплыми губами,
забуду всё, но только не тебя!
Усну навек… Но встану с петухами
и стану жить… Как прежде?
Нет!
Любя!
31 апреля — 1 мая 1983
Ты
пришла
оглушила меня
ошарашила
подмешала в кровь какого-то зелия
выкрала сердце
ушла
бесстрашная
и безумная
что Офелия
Я вновь один
смешон
обобран и права лишён
на всё
о боже
любить — нельзя
грубить — нельзя
убить
тоже
8 мая 1983
Ѣсмь въ жизни красныѧ моменты, єко, смрть
Мне жизнь моя дана в рассрочку,
когда я оплачу текущие счета,
болезнь поставит крохотную точку,
и поцелует смерть во влажные уста…
Но в этот миг — последний миг, печальный —
я улыбнусь: «Ты рядом, ты жива!»
И посвящу тебе свой монолог прощальный,
вплетая в стих нескладные слова…
15 мая 1983
Въ электричкѣ
Девушка милая, что вы читаете?
Взором печальным чьи строчки ласкаете?
Кто со страниц вам поёт о судьбе —
что вам становится не по себе?
Что вы грустите? К чему эта боль?
Вы хороши, между прочим, собой —
я б посвятил вам с десяток поэм?
В вас миллионы нетронутых тем…
Ваши глаза, если зорко вглядеться,
вмиг околдуют — и некуда деться…
Бросьте читать — этот сказочный бред
ночью измыслил безумный поэт.
Так же, как я, позабывшись на час,
чтоб не скучать — взял и выдумал вас!
21 мая 1983
Жизнь — не кино
Какие мы с тобою дураки,
ведём себя как кровные враги.
Нам счастье преогромное дано —
мы смотрим на него, как на кино,
в которое проникли без билета.
Друг друга мучим (глупо это!),
сидим, трясёмся, вот сейчас, сейчас
заметят нас…
И выставят из зала.
Скандала только не хватало…
Жаль некому одёрнуть нас,
и вправить скудоумные мозги.
Изречь:
— Эх, дураки вы, дураки!
Жизнь впереди! А вы? Увы…
Да, жизнь… конечно, вы правы.
Да, жизнь — но это слишком мало!
27 мая 1983
Ты еси птица вольнаѧ
Казалось ты в моих руках,
но ты сильна,
вольна,
как птица —
тебе на месте не сидится.
Ты упорхнула в облака,
меня оставив в дураках —
и мне теперь не спится…
Но не такой уж я дурак,
чтобы от счастья отступиться.
Пусть не летаю я, как птица.
Но я решил — да будет так!
Вот слажу крылья…
Кое-как
я воспарю на тех крылах.
И в белоснежных облаках
я разыщу тебя и… Ах!
Вот только б не разбиться
и не остаться в дураках.
июль-август 1983
Здравстуй-и-прощай
Ещё полдня, ещё часок, ещё мгновенье:
и ты ворвёшься в шаткий мой уют;
глаза мятежные изобразят смиренье;
а губы грешные прощенье пропоют.
Я жду тебя. Я погружён в незнанье —
вдруг ты забудешь,
опоздаешь
или не…
Но прибежишь ты:
«Здравствуй!»
«До свиданья!»
И вновь растаешь в полуночной тишине…
сентябрь 1983
Болѣзненное
Облаков медицинскую вату
пропитал алой кровью рассвет.
В новый день, словно доктор в палату,
входит тёртый и сведущий свет.
Я сегодня нешуточно болен,
душно мне, и по телу озноб.
Мниться: мимо златых колоколен
в чёрной скорби просят мой гроб.
Это ль я?
Болью скованны веки,
и печаль, как печать, на устах.
Горьких слёз серебристые треки
у прохожих на впалых щеках…
Я не умер!
Не плачьте так горько!
Я ведь рядом, взгляните-ка, ну…
Я пытаюсь воскреснуть, восстать…
Но тихонько
приподняться и то не могу…
— По-мер! По-мер! — со всех колоколен
разглагольствуют колокола…
Что вы? Что вы? Я — просто болен,
страшно болен — и все дела!
сентябрь 1983
Єсеннее настроенїе
Опять погода изменилась…
Уж осень — лучшего не жди!
Всё надоело… серость, сырость
и безутешные дожди…
Озябший ветер бьётся в окна
и шепчет: «Миленький, впусти!
Здесь неуютно, скучно, мокро,
а у тебя… Ах, чёрт, прости!
И ты скучаешь… Что случилось?»
— Да так… ни горе, ни беда,
просто погода изменилась…
— Ты поругался с милой?
— Да…
24—25 сентября 1983
Снѣгопадъ
«Что там случилось?»
Прогнулось крылечко,
скрипнула дверца,
кольнуло сердечко…
«Что там случилось?»
В окно постучали,
крикнули что-то
и вновь замолчали…
«Что там случилось?»
И слёзы, и смех…
Просто на улице падает снег!
2 декабря 1983
Милаѧ лишенница
Что заманчиво — то обманчиво,
что прекрасно — порой опасно…
Ты сегодня рыдаешь страстно,
завтра, вдруг, улыбнёшься вкрадчиво,
послезавтра, помыслить страшно,
будешь думать: «Украсть чего?..»
Разорила душу мне,
эх, разграбила…
Одарила дружбою,
чего ради? а?
Заболел тобой в одночасье
и…
не пойму любовь — это счастье
иль…
18 декабря 1983
Хурта (Метель)
Я поругался
с девицей
смелой,
я обвенчался
с метелицей
белой,
я закружился в вихре колючем,
я подружился с горем горючим…
Кто мне поможет? разуспокоит?
Снежную стелет декабрь мне постель…
Господи боже, да что же такое? —
днём сердце ноет, а ночью метель.
Я разругаюсь
с метелицей
стылой,
но повстречаюсь ли
с девицей
милой?
20 декабря 1983
Сорокъ сороковъ
Сорок сороков твоих печалей,
сорок сороков твоих причуд
я взвалил на плечи…
Закричали:
— Брось, парнишка, — непосильный труд.
Не снесёшь, поднадорвёшься, сляжешь.
Оно стоит?
— Замолчите вы!
Непосильна, но не эта тяжесть —
тяжесть очерняющей молвы.
24 декабря 1983
Разговоры
(стихотворенїѧ 1984 года)
Ученїе
Лето. В дальние луга
звали белые ромашки…
А я читать пытался по слогам:
«Ма-ма ва-рит ка-шу,
ку-шай ка-шу Ма-ша…»
«И что же… научился?»
Читаю…
Осень. Жёлтые стога,
ветер листья кружит…
А я любить учился… по слогам:
«Ки-нет, при-го-лу-бит,
по-це-лу-ет… плю-нет…»
«И что же… налюбился?»
Люблю…
Стужа. Синие снега,
звёзд на небе столько…
А я всё жить пытаюсь… по слогам:
«Слад-ко… прес-но… горь-ко…»
«Тяжко жить?» — Нисколько…
Жи-ву…
<1984>
Нравоучительное
Если гонит тебя и преследует Страх;
если Горе готовит засаду в кустах;
а Отчаянье цепи куёт для души —
не спеши!
Если Ум опьянит, одурманит Печаль;
если в Сердце ударит Предательства сталь;
станет вечною каторгой Жизнь —
не смирись!
Если силы разграбит, раздарит Судьба;
если Вера с Надеждой покинут тебя;
и задуют Любовный костёр декабри —
не умри!
16 февраля 1984
Свѣча
Мне мнится я — свеча.
Чуть наклонясь,
целуюсь с пламенем другой свечи…
Воспламенюсь ли я? А, возгорясь —
как долго? ярко? буду я сиять в ночи?
18 апреля 1984
Летающїй вагонъ
Сквозь пот угловатых, немытых окон
стреляют в глаза огоньки быстрых сёл.
Мне мниться: вот-вот оторвётся вагон
и грохнется наземь…
И что же?
А всё!
Нет-нет!
Он озябшие крылья расправит,
ожившею птицей сквозь тучи к Луне…
Жаль только,
вагон не отступит от правил —
и так вот взлететь можно только во сне!
22 апреля 1984
Животъ
— Промок?
— Конечно.
— А мог?
— Успешно!
— Зачем тогда?
— Надо!
Спешил я в Детство —
и вот награда —
по сердцу градом…
С ручьём не слиться,
с грозой не спеться,
не возвратиться
мне больше в Детство!
Всё кончилось,
кончилось,
кончилось…
и ничего не осталось!
— Как?!
А молодость?
А зрелость?
А старость?..
Май 1984
Азъ
слово
улыбку
любому встречному
просто так
от души
на
мне
беспокойному
мне
беспечному
спокойно
нужна
отдушина
скучно
душно
всего две рифмы
а так тошно
хоть жизнь выключай
предо мною сегодня все двери в мир
нет ключа
не проснуться
никак
не уснуть
может ты
прибежишь
разговоришь
растревожишь
дашь из души
наболевшее выплеснуть
и будет твой голос звучать не стихая
ты весёлая
ты лихая
ты можешь
июль 1984
Странствующїй рыцарь
(дїалоги)
— Здравствуй!
— Ты тоже здравствуй!
— Любишь?
— Ещё как люблю!
— Я уезжаю?
— Странствуй!
Только вернись, молю!
— Я, вот, вернулся.
— Здравствуй.
— Любишь?
— Конечно же, да.
— Завтра в дорогу…
— Странствуй…
Может, и буду ждать.
— Я, вот, заехал…
— Здравствуй.
— Любишь?
— Кого любить?..
— Можно остаться?
— Странствуй!
Знаешь, так легче забыть…
июль-август 1984
На перроне
Вот и всё, состав поехал!
«Вот и всё, — хохочет эхо. —
Больше смеха, меньше боли!»
Вот и всё…
Но всё ли, всё ли?!
Когда:
и рассказано ни всё;
и доказано ни всё;
ни все ветры отшумели;
и ни все прошли дожди!
Да…
Но не сказано: «Дождись!»
сентябрь 1984
На крышу
На крышу, а с крыши
выше!
выше!
выше!
Азарт —
стану святым я — грешник!
Кричат:
— Назад!!!
— Ага! конечно…
Что я — идиот?
и вот…
глаза
полны надежды.
Уже слеза
из глаз
полезла…
А мне: «Слезай!
Ты здесь полезней!»
Послушался,
слез,
и что я вижу —
там на крышу,
а с крыши
выше!
выше!
выше!
другой чудак…
Куда?!
Наивная простота,
недосягаема высота!
Замкнутый круг —
к чему
это всё?..
А вдруг
ему
повезёт?!
29 октября 1984
Тёмная история
(времена застойные, времена застольные)
— А кто Вы?
— По облику вроде и люди…
В себя не заглянешь,
хотелось бы,
но…
и страшно,
а вдруг никого там не будет?
— А будет?
— Увидим ли?.. Там же темно!
— А много ли вас?
— Да не так, чтобы много…
Но если б все вместе —
какая бы сила!
А так просто общая вышла дорога,
в которую жизнь
наши тропочки слила.
— А что же случилось?
— Не спелись… не спились…
Пришли и заснули…
кто чутко, кто глухо…
какие бы мысли в сознанье
не бились —
мы, раз!
отмахнулись от них, как от мухи…
— А что-то изменится?
— Кто его знает?
Авось кто проснётся,
разбудит других,
— А ты?
— Я?
Сегодня я занят…
— А завтра?
— Какое мне дело до них?!
— Тебе безразлично, что будет?
— Ну, что ты?
Вот только будить их,
что выть на Луну…
— Ты пробовал?
— Да! Заработал зевоту…
— Ещё раз попробуй!
— Боюсь — сам засну!
11 ноября 1984
Быстраѧ тьма
Всё как-то разом —
раз!
и зима…
лютая стужа… сугробы по пояс…
Всё как-то разом…
я, без ума,
раз!
и в случайный поезд…
Мимо проносятся…
Что? не пойму!
Не разгляжу сквозь ослепшие окна,
хочется
броситься
в быструю тьму
так,
чтобы сердце от боли оглохло!
Чтобы всё кончилось…
Разом, как осень!
Разом…
Раз!
и навсегда!
Кончилось…
Кончилось?
Что-то я очень.
Это когда ещё…
Нет! Никогда!
12—13 ноября 1984
Ошибка Звездочёта
Свет звезды к нам пришёл издалёка —
может, это сигналишь мне ты?
Долететь бы — предельны сроки!
Да и коротки крылья мечты…
Долечу!
Верю я в парадоксы!
Долетел…
Ну и что же?
Всё зря!
Не звезда, и не ты это вовсе —
фиолетовый глаз фонаря!
20 ноября 1984
Почти Ничего
(стихотворенїѧ 1985 года)
Леснаѧ тропа
Заметалась тропинка меж сосен,
меж берёз, меж осинок, пыля…
Где-то рядом кузнечики «косят»,
трескотнёй оглушая меня…
Скрылся маленький домик за горкой —
я иду по тропинке один.
Воздух утренний, свежий, чуть горький,
лёг туманом на спины ложбин…
Прыткий ветер — шалун осторожный —
дремлет в кронах, спокойно ему…
Я сегодня тоскую безбожно,
а о чём иль о ком — не пойму…
Выйду на берег, хочется «рыбкой»
сигануть, прям, с обрыва в реку,
словно в детстве, что скрылось за дымкой…
Мне б зарыться
в духмяном стогу
и забыться…
Увы, не могу —
«гу-гу…»
1977, 9—10.11.1985, 14.04.2018
Есень
Уж осень…
Да, лето промчалось —
пожухли в полях зеленя…
Неужто болезни и старость,
когда-нибудь встретят меня?
Я буду убог, буду жалок
и буду трястись над листком,
когда из заснеженных балок
могильным пахнёт холодком?
Прочь мысли хмурные!
Я — молод и весел!
Гляжу и ликую!
(начало строфы)
Сентябрь — маг-искусник — развесил
на ветви цветные гирлянды листвы!
Облак-водовоз — поливает устало
прозябшую землю, дорогу, мосток…
Не буду больным я, не буду я старым —
и в семьдесят с гаком, и в сто!
май 1985
Животъ — книга безъ картинокъ
Так и живу, будто книгу читаю
на языке таинственном…
Годы-страницы листаю,
и понимаю
единственное —
что ничего не решаю,
жительствую по старинке…
При том
об одном
лишь
вздыхаю,
что нет ни одной картинки в ней…
Хочется иль не хочется —
страшно!
А всё потому,
что, вдруг, книжка скоро кончится —
а я, дочитав её, не пойму
о чём она?
24—25 июня 1985
Азъ тебѣ вѣсь мїръ подарю…
«Я тебе весь мир подарю…»
Из песни. Слова И. Резника
А я не стану мир дарить!
Мир беспределен —
ещё заплутаешь
в его лабиринтах…
Уж,
если дарить —
так себя,
на бери,
так,
задаром…
не надо денег
Бери,
но не на день,
бери навсегда…
А если не хочешь,
тогда
скажи: «Не люблю,
мне холодно у твоего огня!»
Что ж,
я тебе весь мир подарю —
только не ищи в нём
меня…
5 июля 1985
Зерцало
Зеркало себя не выражает.
Зеркало реальность отражает.
Да и то не всю… А, так сказать,
то, что попадётся на глаза…
Вот и я попался.
— Здрасьте!
Вы меня немного приукрасьте —
я такой какой-то весь…
А мне зеркало:
— Да, есть!
Есть немножечко… иль нет…
А хотите дам совет?
Вы в одежды не рядитесь —
не поможет… Не сердитесь,
(ни с презреньем, ни любя)
вы мне в душу не глядитесь —
и забудете себя!
6 июня-8 ноября 1985
Ложь vs Истины
Как часто прибегаем мы ко лжи?
Да, постоянно… Лгать несложно.
Любое слово, обречённое на жизнь,
слегка попахивает ложью…
Как часто правду изрекаем мы?
Да, никогда… Кому она нужна?
Слова заумны, обтекаемы…
Сомнительна идея, и она
даже в подтексте невидна —
так, углевод легонькоусвояемый…
Калечит правда и грызёт!
Микстуры лжи употребление
от злючей правды бережёт…
В итоге лгущему несёт
и оправдание, и облегчение.
И потому вам выбирать:
нести неистых истин жесть;
иль, не радея о душе,
неправду-матушку рубать!
ноябрь 1985, 28 апреля 2018
Летнїе фантазїи предъ началомъ зимы
Вот оно лето!
Как прежде, доверчив и юн,
в облачной шубе по пыльным дорогам
бродит с Грозою — подругою строгой —
ласковый, добрый, беспечный мальчишка Июнь!
Я лишь его выделяю из братьев, из всех
месяцев летних — горячих, разбойных…
Всё потому, что с неясной мне болью
наземь роняет он пух тополиный, как снег…
Белый Июнь!
Я пред ним, как влюблённый дикарь,
денно и нощно стоял б на коленях,
я б задохнулся, вопя песнопенья —
если бы сердце не выкрал пропащий Декабрь!
25—26 ноября 1985
Ноштїю
(пѣ́снь брошенного χластѧка)
Приглашений всяких без
на балкон наш ветер влез…
— По балкону ходит кто-то?
— Это ветер! Не дрожи…
Осерчал на ветер дождь,
разревелся, не уймёшь…
— У балкона плачет кто-то?
— Это дождик! Не тужи…
Как любовник, напролёт
серенады ночь поёт…
— Под балконом воет кто-то?
— Это ночь! Ко мне прижмись…
Небо серое рассвет
перекрасил в алый цвет…
— К нам в окно стучится кто-то?
— Скоро утро… Это жизнь!
Я всю ночь боялся утра,
всё шутил, смеялся будто…
— Скоро утро?
— Утро? Скоро…
Бросив мне пустое «что ж»,
ты уходишь в шумный город
и с собою не берёшь.
— Ты вернёшься?
— Я? Не знаю.
— Что ж, я дверь не запираю…
День прошёл, ну вот и вечер,
на балконе тусклый свет,
на балконе плачут свечи,
а тебя всё нет и нет…
23 декабря 1985
Всё бываетъ
Бывает друг роднее брата,
А брат не более, чем друг…
Бывает дождь больнее града
и угловатым круг…
Бывает день темнее ночи,
Декабрь теплее, чем Июнь…
Бывает стариком быть хочешь,
но не жалеешь, что и юн…
Бывает всё! Характер свой умерю.
Как жить, по каждой мелочи скорбя?
Что разлюбила ты — я в это не поверю, —
зря что ль я выдумал тебя!
27 декабря 1985
Предрасставанїе
(стихотворенїѧ 1986 года)
Памѧти мати
В детстве я маму расспрашивал:
— Скажи… а смерть — это самое страшное?
— Нет! — отвечала она…
— Почему?
— Подрасти…
Я долго ответ её странный вынашивал,
рос и смеялся, взрослел и грустил…
И только недавно я понял, что самое страшное —
когда умирают другие,
а ты их не можешь спасти…
январь 1986
Мнѣ двадцать три!
Мне двадцать три — немного и немало.
Мне двадцать три — невнятный взмах руки.
— Ты повзрослел… — мне проронила мама. —
Ты изменился, стал совсем другим.
Так и со мной — об этом вспомнить страшно;
увы, мне выпало такое не одной…
Была девчонкой — радостною и страстной,
а стала женщиной — печальной и больной.
Война!
Одним движеньем отчеркнула детство
чертою непреступного огня…
— Я постарею, мама?
— Никуда не деться….
Но легче, да и медленней меня.
— Так что же, потускнеют мира краски?
Устанет жизнь играться в цирк?
— Ты просто перестанешь верить в сказки —
у сказок всех счастливые концы…
— Мне двадцать три… Ещё или уже?
— Не торопись, и время не кори!
Но взмах руки — вполне понятый жест,
как всё же это трудно — двадцать три!
11—12 апреля 1986
Ратоборство не кончаетсѧ
Пєрваѧ версїѧ
И всего только шаг —
это часто бывает
и с каждым….
Не везёт…
Ну, никак!
Да дело не в этом даже…
Жить!
Жить, по-глупому, хочется…
Но если не я —
то погибнут десятки других!
Как же можно
так запросто бросить всё?
И шагнуть в объятья свинцовой пурги…
Сыплет сверху,
то ли снег,
то ли крупа —
светится!
Ты не верь —
то не смерть!
Я пропал
без вести…
18 марта 1986
Втораѧ версїѧ
Пулемёт
плюётся расплавленными комочками свинца;
взвод лежит:
то ли в грязи, то ли в дерьме…
«Вперёд!» —
поминая то ли матушку, то ли отца,
вот, грозит
лейтенант мне.
Жить, просто жить,
безумно хочется,
но если не я — сотни невинных, других…
Надо спешить,
жизнь скоро кончится
в жарких объятьях свинцовой пурги.
Сыпет сверху,
то ли снег,
то ли крупа,
светится…
Слышь, не верь,
то не смерть,
я пропал…
БЕЗ ВЕСТИ!
16 ноября 2014
Боже, какъ скоро
Боже, как скоро,
как, всё-таки скоро —
(бесспорно?!)
стало минувшим
влекущее
наше грядущее…
Как быстро завяли, засохли
розы, недавно цветущие…
…и запахи стёрлись,
и краски поблёкли…
Мыслил когда-то и верил:
вот-вот подрасту,
(идиот)
повзрослею…
Горы сверну…
О-го-го!
Какие итоги?
Штандарт на флагштоке
полощется гордо
и высоко?!
Да нет ничего…
Закат на востоке —
что с того?
(шутовство)
Подрос —
не вопрос!
Повзрослел?
Я шалею,
а, может быть, даже жалею…
Ну, вырос и вырос…
И что же?
Циклопище с этакой
взрослой
и глупою рожей…
небритый малец,
зрелый шкет,
здоровенный дурак…
(мрак!)
Что проку, что руки стали покрепче?
Что толку, что мысли стали зубастее?
(интрижка?!)
Ведь, в целом всё тот же
мечтатель-мальчишка?
Да даже не тот — безопаснее!
Жизнь обломала? Иль сам обломался?
Как-то махнул на все планы рукой…
(пора на покой)
Боже, как скоро
(тронуться впору)
сгущаются сумерки за обмелевшей рекой…
<октябрь 1986, март 2020>
Самосудъ
Довольно!
Нет боле:
ни боли,
ни страха…
Внемлите!
Я исповедуюсь перед всеми:
Я — негодяй, по коему плачется плаха;
Я — убийца, умерщвляющий Время.
Сколь угробил невинных я дней,
сколько часов уморил в одночасье…
Презрите меня — я не стану несчастней.
Казните меня — мне не станет больней.
Виноваты другие… Но более сам.
Не к чему головою о стенку биться.
Повесьте меня на самых высоких часах,
на позор таким же времяубийцам.
12—13 ноября 1986
Автобїографичное
Я родился лысым, беспомощным,
воплощений вчерашних не помнящим.
Музыкально ревел, заразительно —
и прозвали меня Композитором.
Не кричал-вопил, как бездарные,
а сопел и пел только арии…
Пел одно и то ж цельный год на бис, а
«Лебединое озеро» под себя напúсал.
Мчались годы, будто стёганы плёточкой.
Стали кликать-звать меня лётчиком.
О заборы рвал штаны-курточки —
знаменитым стал, точно Уточкин.
Я летел к друзьям — ветру не догнать,
еле полз домой тропкой тыльною…
У ворот ждала хлебом-солью мать,
награждал отец подзатыльником.
Я до школы путь быстро вымерял,
нас учитель звал лишь по имени,
Но пришёл конец той идиллии —
стали звать-ругать по фамилии.
Я не сиживал над учебником,
было мне легко, просто, весело.
Звали все меня, да не как-нибудь,
академиком иль профессором.
Но прошлым прошла пора школьная.
То, что было вчера — вспомнить больно, но.
Не по мне реветь, шмыгать носом.
И — хотел иль нет — стал я взрослым.
Предо мной лежит жизнь прекрасная,
обзовут, когда, — не опасно, я
всё легко снесу с громким смехом.
Называйте лишь человеком!
30 ноября 1986
Почти по-Толстомɣ, кторый Левъ Николаевичъ
ОН вдоль поезда шёл.
ОНА вдоль поезда шла.
И всё вроде бы хорошо,
да только судьба зла —
не повстречались!
Хотя очень старались,
навстречу друг другу бежали,
но только по разные стороны поезда.
А когда поняли-осознали —
ПОЗДНО!
Поезд ушёл!
Поезд ушёл —
ОН её не нашёл.
его не нашла ОНА…
И об этом грустила в купе у окна…
Любимая!
Я спешу навстречу.
Любимая,
а, вдруг, я тебя не встречу?
Мне почему-то боязно,
что мы по разные стороны поезда…
<1986>
Непогодица-безвременїе
В такую погоду собаку
хозяин в тепле бережёт…
А ты? то ль со смехом,
а то ли со страхом —
тебя даже чёрт не поймёт…
Ветру разбойному,
снегу бандитскому
выгнала на поругание…
В грубых объятьях тебя я не тискал,
несбыточных не давал обещаний.
Если обидел когда — то каюсь,
ведь не по злобе,
в порыве беспечном…
Гонишь?
Ну что ж…
Я пойду — повенчаюсь
с тёмною Ноченькой — девицей вечной.
Видно собаки я плохенькой хуже —
нету пристанища для души…
Но такой я тебе всё же нужен,
ТЫ же за мною по пятам побежишь!
<1986>
Въ поезде…
Мне ни весело, ни грустно;
еду в душной полутьме.
Мне в купе набитом пусто,
мне в вагоне, как в тюрьме.
Но я сам надел оковы…
На кого теперь пенять?
Уж такой я бестолковый —
силюсь этот мир понять.
На решённую задачу
глупо трачу жизнь свою…
Больно мне — другие плачут,
все молчат — а я пою.
Но вагон для песен
тесен;
крепко заперты умы…
Осторожный, но беспечный,
еду молча… —
узник вечный
кратковременной тюрьмы.
5—6 декабря 1986
Далекимъ далече
Коль заявят тебе: «Пал в смертельном бою!»
Скажут: «В землю зарыт…» —
не спеши огорчаться…
Не печалься — я жив! Я в далёком краю,
далеким далеко — нелегко докричаться!
Ты присядешь к окошку — я снегом паду.
У печурки замрёшь — и раздую я в топке огни.
Спать приляжешь — я здесь, сном занятным приду.
И пребудешь всю ночь ты со мною одним.
Все уходят!
Кто раньше, кто чуточку позже…
Остаётся от них
утешенье
иль вечная боль!
Только я не уйду — ты мне в этом поможешь,
пока ты не ушла, я незримо пребуду с тобой.
Днём от глаз любопытных в листах затаюсь,
по ночам буду слабой звездой загораться…
Только верь, что я жив, я в далёком краю,
Далеким далеко — невозможно добраться!
12—13 декабря 1986
«Шоколадный» животъ
Ну что ты, милая, слезу утри —
ни нам одним приходится несладко,
на то и жизнь — она не шоколадка,
обёртка та же, но, а что внутри —
не раскусить, пока не развернёшь…
Мы развернули только с краю
и ужаснулись: «Вот она какая!»
Её руками голыми не трожь!
Увы, совсем непобедимо зло,
сорить словами глупое занятье,
врагам не станет горше от заклятий,
друзья помогут безо всяких слов…
Не надо, милая, немного помолчи,
ни нам одним приходится несладко
на то и жизнь — она не шоколадка,
сладка в начале, а потом горчит!
28 декабря 1986
Больнаѧ боль
(стихотворенїѧ 1987 года)
Больнаѧ Боль
Больная Боль ударила в окно,
тяжёлой плетью ледяного ливня…
…и распахнулось вмиг оно,
…и стало холодно и больно…
…невольно…
Больная Боль вошла в мой дом,
Не госпожой, а робкой гостьей…
Боль улыбнулась мне с трудом
и попросилась на ночлег…
…навек…
Больная Боль — то явь иль сон?
Но Боль больна — ей надо верить!?
Но я распахиваю двери
и выставляю, молча, прочь…
В ночь!
15 января 1987
Истъба
У избы избыточный вес,
выпирают толстые брёвна…
Строю я кирпичный навес
и кладу кирпичики ровно…
Избалована мной изба —
я её обставить бессилен.
Подкачу машину из ба…
окачу из бака бензином!
Пусть горит — а мне наплевать,
у речушки быстрой за лесом
буду себе жить-поживать
под неприхотливым навесом…
Не бывает в жизни чудес,
не бывает лёгких побед…
От врагов не схоронит навес,
как в избе не укрыться от бед…
Знать, не сбыться глупой мечте…
Знать, цена помышлениям — грош!
От себя никуда не уйдёшь,
от тебя не укрыться нигде…
Пусть планида скупа до чудес,
пусть в кармане нет ни гроша…
Но я строю это чёртов навес,
и пожаром бредит душа…
15 января 1987
Полѧрнаѧ нощь возлюбленїѧ
Разбуди, растревожь среди ночи,
даже, если я болен иль очень устал…
Не глаза хочу видеть, а очи.
И не губы ласкать, а уста!
Днём обыденно всё, как-то пресно.
Кто ты днём мне? Всего-то жена…
А при свете свечи ты — принцесса,
и по-сказочному влюблена!
Ты смеёшься: «На север уедем,
ночь в полгода не встретишь нигде…»
Хорошо! Только день куда денем?
Остальные полгода там день!
16 января 1987
«Жизнь моѧ…»
Жизнь моя — моя первая песнь,
сочиняю тебя, а исполнить не смею…
И прорезался голос, и слух вроде есть —
да как надо пропеть, я пока не сумею!
Жизнь моя — моя первая боль,
как мучительно мало тобой я болею,
ты жестока!? Но я не расстанусь с тобой,
все мученья пройду, я смогу, я сумею!
Жизнь моя — моя первая дочь,
одеваю, кормлю, берегу и лелею.
Но за друга отдам, и уйду, кану в ночь,
как бы не было жаль мне тебя, я сумею!
Жизнь моя, я пока не постиг
тайну смерти… нестрашно… успею…
Буду петь и болеть, и лелеять… Прости —
если я по-другому прожить не сумею!
24 января 1987
Трудноустройство
Выдохся…
Будто раздели!
Но терплю,
человек как-никак.
Жизнь — вечный праздник! —
слова,
а на деле,
Ох, как далеко до праздника!
Выдохся…
А как над другими смеялся…
Да мне,
говорил,
да я!
А тут от безделья так надорвался,
будто камни ворочал,
а не стоял…
Выдохся,
Какая бездонная очередь!
Окунаюсь с головой
и плыву на свет…
Ну, наконец-то, и мой черед…
в кабинет…
Вхожу!
Подхожу?
— Нет!
Снова в прошлое
время брошено
даром…
Как тяжело ощущенье ненужности!
По испачканным листам тротуаров
плутает мой след,
как ненужный стих…
Сдвигаются кручи ушелия улиц,
гаснут последние проблески дня…
Ну, что теперь делать?
Куда ещё сунуться?
Люди!
Проснитесь!
Послушайте, я…
Выдохся…
5—6 февраля 1987
Нощь предъ сечей
Мои мысли окрепли на жгучем, зловещем ветру;
и свинцовые ливни омыли, очистили совесть…
Всё уже позади — на рассвете легко я и просто умру —
и окончиться жизни простая, совсем неприглядная повесть.
Так нетрудно давалась вчерашняя мне и дурашная жизнь…
Простодушный юнец я здесь горе большое увидел,
но спасибо друзьям, их святое «Братишка, держись!»
выручало ни раз и в беде, и в обиде…
И не надо, прошу, убиваться по мне, горевать…
Мой конец предрешён, я готов, по-солдатски спокоен.
Только жалко братишку, подружку и больше всех мать —
им меня не понять,
не простить,
не принять,
что я должен уйти на рассвете…
Я, наперво, — воин!
Будет утром последним и смертным мой бой.
Только сердце колотится: «Мо-жет, а мо-жет, а мож…»
Вот в дыру, что на крыше, пробился луч света невинный.
Свет господний — лазоревый цвет, голубой
вперемежку с нечистым свинцово-карминным…
Растревожен покой
долгожданной,
недружной стрельбой —
вразнобой…
Над горой
из тумана,
из дыма,
из газа
возник
закопчённый, весь в пятнах, замасленный солнечный диск…
Птицы смолкли — их трели, их писк…
Даже ветер затих, перестал шебаршиться и выть…
Долгожданный рассвет —
(здесь совсем не бывает других)
не умыт,
не одет
не пригож —
наступил…
Может рано тужить?!
На последний он что-то совсем не похож —
БУДЕМ ЖИТЬ!?
19 февраля 1987, 28 апреля 2018
Полкило весны
(въ очереди)
— Толкнулся недавно за водкой — народищу!
— Близится Март…
— Купила на рынке я щётку —
не белит, а токмо марат…
— Моя понимаешь невестка,
ну, так языком и метёт…
— Невестки — оно известно,
а у меня и зятёк…
— Свели бы нас снова вместе —
разом бы глаз подсинил…
— Барышня милая, взвесьте
мне полкила «Весны»!
Довольно, я дале не стал
слушать — не то бы заснул…
Я так от морозов устал,
А тут продают Весну!
— Почём же?
— Четыре с полтиной…
— Взвесьте хотя бы полдня…
— Нелепый какой вы, мужчина…
— Что ум на заум променял?
— «Весна» это просто конфеты…
— Нельзя быть таким тупым…
— Скажите, а нет у вас Лета?
С полчасика я бы купил!
7 марта 1987
Рискъ — благраднаѧ дѣ́тель
Риск — благородное дело…
Ты — благородная дева!
А, главное, какова!?
Рискуешь без всякого страха,
знаешь, что в случае краха —
ляжет на плаху
моя голова!
Я — никуда не годен.
Я даже неблагороден —
я рисковать не умею, увы!
Уж, если ты так захотела,
подумай, зачем тебе бело
тело
без головы —
побойся молвы!
Полно играть в благородство,
лучше займись садоводством —
в сад дикий дом преврати!
Я, может, больше рискую,
тебя возлюбив вот такую,
ведьмовскую…
Смеяться ли мне, иль грустить?
Боже прости!
А, может, на всё наплевать —
И также начать рисковать?!
17 марта 1987
Поблизнее къ небесємъ
Ни к чему теперь проклятья —
эту казнь избрал я сам…
…воспарит моё распятье
(места нету чудесам)
к заурядным небесам…
(вознесенье — это ль мука?)
…в небесах простор… и скука…
…облаков приглядный вид
умиряет…
…только злит
гурий сонм,
(их тронь-ка, ну-ка)
что в соседних креслах спит…
(так лишь полк солдат храпит)
…скоро я, увы, устану,
по земле тоской томим,
Я на Божий Суд предстану
прéди Господом самим…
Изречёт Он с постной рожей:
— Воспринѧть тебѧ̀ а»́зъ ра́дъ…
…ин ты̀ грѣ́шенъ ра́бъ Серёжа —
по тебѣ̀ тоскуетъ А»́дъ!
— Наопакъ ступай въ миръ грѣ́шный! —
прыснет в белые усы…
…и коснётся крест железный
долгожданной полосы…
24—27 апреля 1987
Безсловесное сословесїе
Непонятное молчанье
чем окончится оно?
Губ случайное касанье,
как в замедленном кино…
Глаз лучистое сиянье —
восхищенье иль укор?
Это вовсе не молчанье —
бессловесный разговор!
«…уже поздно, мрачный вечер,
дождь холодный моросит…»
«…мы с тобой пребудем вечно —
нас ничто не разлучит…»
«…время зло и быстротечно,
поздно встретились с тобой…»
«…мы с тобой знакомы вечно —
просто память дала сбой…»
«…в нашем мире всё конечно,
страшно мне, закат в крови…»
«…жить с тобой мы будем вечно —
нету смерти у любви!»
Мир словесный, мир острожный —
не сносить его оков!
Помолчим, пока возможно
понимание без слов…
27—29 апреля 1987
Аще бы слушалъ и близкихъ, и блудныхъ
Если бы слушал и близких, и блудных…
Если бы верил и честным, и правым…
Что бы было?
Представить не трудно.
Право…
Я к другой непременно ушёл —
есть такие, кому уже нужен…
Только ссорится что мне с собой?
Мне с тобой — хорошо!
Без тебя — ещё хуже…
19 мая 1987
Больнаѧ мысль
Мысль простодушна, красива, невинна,
вдруг, оциножила, обезножила и слегла…
(мыслям, как людям, нужны витамины)
Хворь безучастно,
по злобе природной,
белые острые зубы… на нет извела.
Вот и закончилось всё бестолково и тупо!
Ставши обычной, пустячной, бесплодной
мысль — и больна, и беззуба —
дала дуба…
4 июня 1987, 11 мая 2018
Аки напрость…
Как просто, чертовски, всё просто —
забыться,
забыть всё,
себя позабыть…
Я многое в жизни отведал и досыта,
но лишь одного ненасытно хочу я —
любить!
Как мало,
по-божески, мало
прошу я у жизни.
Напрасно.
Она
спокойно суёт, что под руку попало —
то златом осыплет,
то вымажет грязью со дна…
Как глупо…
как мерзко…
как странно…
Бессменна разлук караульная ночь.
И манят, и манят полуденных радостей страны.
И гонят, и гонят, и даже любимая…
прочь!
25—26 июля 1987
Ампутация памяти
Нелепая мысль — ампутировать память,
время затёрло, что было хорошего…
В сердце вцепилось зубами
прошлое…
(рвёт и ревёт…
…хулителей тварь конвойная!)
И так мало понятного в облике,
Что рисует ночами бессонница.
И так много зловещего в окрике
птицы, закрывшей солнце…
(орёт и поёт…
…песню-литию заупокойную!)
июль-август 1987
Скука — глупейшаѧ книга изъ книгъ
День ранен в солнце, чуть вскрикнул и сник.
Скука — глупейшая книга из книг.
Смысл в одной фразе: «Попробуй! рискни!»
Чем же? Как небо, молчит тишина…
Ночь безобразная — чёрный паук —
ткёт паутины изысканных мук,
тесен удач и побед моих круг.
И бессердечно молчит тишина…
Очередное рожденье — рассвет!
Яркой надежды встревоженный свет.
Новая жизнь будет радостней? Нет?
Кто мне ответит? Бежит тишина…
июль-август 1987
Заревъ отпетый
Как-то внезапно
вечер наступает,
солнце на западе
кровью истекает,
Август отпетый
листья осыпает…
«Дай мне монету —
лес не обедняет!»
Я куплю на эту
бесценную монету —
не полцарства за морем —
новую карету.
Запрягу в карету бешеных коней.
Из страны постылой
я уеду к милой…
Ветер лёгким флагом
вслед помашет мне.
август 1987
У зерцала
В чёрном зеркале кривды я вижу своё отраженье:
как нелеп и жесток простоватый, распахнутый взгляд;
огрубевшие губы не просят не прав, не прощенья;
и окрепшие мысли морщинами лоб бороздят.
В светлом зеркале правды ищу я своё утешенье,
но ослепли глаза… от бессилья слезятся, болят.
Я солгал. Ложь — мой враг! сильный враг…
Я попал в окруженье —
дни разлуки, как звери, в глаза беспокойно глядят.
Зеркала! Сколько в жизни моей ещё будет зеркал?
И в которых из них суждено, впопыхах, отразиться?
Зеркала… зеркала…
Очень просто упасть и разбиться…
Я осколки разбитых зеркал сотни раз собирал.
В королевстве зеркал так легко,
так легко заблудиться
и себя потерять…
Я ж так долго и трудно искал!
12 августа 1987
Рожденїе стїха
Первая строчка — случайная строчка,
не поцелуй — так, касание губ.
Правда моя небольшого росточка,
а дотянуться никак не могу…
Первая строчка — забыта беспечность,
сбито дыхание в предчувствии мук.
Что впереди? То ли шаг в бесконечность,
то ль лабиринт, то ли замкнутый круг…
Первая строчка — последняя мера.
До одурения прост приговор…
Над головою моею несмело
строчка вторая заносит топор!
16 августа 1987
Буїй игрь въ животъ
Что малый ребёнок я в жизнь как в песочек играю.
Неделями замок прекраснейший строю и строю,
и, вроде, дострою, глаза от восторга закрою,
да, вдруг, рассмеюсь, размахнусь и в минуту сломаю!
Никто на развалинах замка не будет рыдать,
ведь не было б счастья в том замке — он весь их песка…
Зачем тогда строить, терзаться, теряться, искать?
Хотя бы затем, чтоб, достроив, спокойно сломать!
18 августа 1987
Казень
А на западе, там на западе
дня
завершается казнь.
Каюсь! Каюсь,
то не моя вина,
и для меня:
ночь — западня.
Повешен ли буду,
расстрелян ли?
Как мне нынче разница.
Всё-таки легче, чем маяться
на прокрустовом ложе постели…
Вот уже не роняют тень
проплывающие облака.
Значит,
умер ещё один день —
продолжается моя казнь.
2 сентября 1987
Вресень
(Сентябрь)
Год постарел — ему девять.
Прожита большая часть…
Что же мне, что же мне делать?
Только бы не закричать
и не сорваться…
А, впрочем,
услышит ли кто этот крик?
К тому ж не моя это осень —
разрыв между нами велик.
Мне рано сорить облетевшей листвою,
да слёзы-дожди по ночам проливать…
Рискую опять я своей головою —
а чьей мне ещё рисковать?
14 сентября 1987
Бездоннаѧ нощь
Погружаюсь в бездонную, едкую ночь
на тринадцать месяцев — не часов.
Ни слащавых надежд, ни раскрашенных снов,
ни друзей, что могли б разбудить
и, хоть как-то, помочь…
Я один на один со своей безучастной судьбой,
но конец предрешён
был вчерашним,
безоблачным днём:
прозвучит долгожданно-родное: «Подъём!»
после долгого, злого: «Отбой».
22 сентября 1987
Риторическое любовное
Блаженствовать иль маяться, любя?
Что слаще мёд или нектар?
Твоя любовь — священный дар.
Моя — безбожный…
Желать иль от страстей бежать?
Смертельней: яд или кинжал?
Твоя любовь — сердечный жар.
Моя — ледышка…
Любить или любимым быть?
И то, и это — колебаний нет.
Твоя любовь — цветов букет.
Моя — бутонов!
2—3 декабря 1987
Мати…
Мама,
а, правда, я был очень маленьким;
Маленьким-маленьким, как вон тот малыш;
носил ни по росту валенки
и прыгал в сугробы с крыш?
Мама,
а, правда, я слыл непоседой;
что звали меня — Атаман;
ножовку сломал у соседа,
выпиливая наган?
Мама,
а, правда, я жил беззаботно;
поздно ложился и рано вставал;
работал до чёрного пота —
при этом не уставал?
Мама!
И всё же мне кажется странным,
что всё это помню, что не забыл…
Мама!
А, правда, я стану старым,
но не смогу подытожить: «Был»!
28 декабря 1987
Два въ одномъ
Всё тускней, всё глуше свет…
В моей речи правды нет…
Всё тесней ночи тюрьма…
В моих мыслях нет ума…
Всё сильней, всё злее мгла…
В моём сердце нет тепла…
Всё скверней забвенья бред…
И меня такого нет!
30—31 декабря 1987
Гламысый Краль
(стихотворенїѧ 1988 года)
Въ поискахъ лёгкой жизни
Лёгкой жизни поискал, поискал —
глухо.
Камни в гору потаскал, потаскал —
глупо.
Кусок счастья комом встал…
Дико.
Сердце из груди достал —
льдинка.
Чтобы скрыть то запер я
ставни,
жизнь свою на короля
ставил…
Прорвалась усталость-боль
горлом.
Оказался мой король
голым!
И опять и, как в бреду,
в гору
я несу свою беду —
горе…
18—20 января 1988
Къ слову о везенїи…
Все говорят: «Тебе везёт!»
Какое ж это к дьяволу везенье?
Удачная посадка обещает взлёт,
а мне грозит закончиться паденьем.
И в тоже время я отчаянно везуч,
и пусть врагов моё везенье бесит!
Сорвавшись с недоступных круч —
вновь уношусь я в поднебесье…
21 января 1988
Мешокъ грѣховъ
Счастье не скрывал, не утаивал…
Всё, что было, даровал, да раздаривал —
и остался почти нагишом!
Нет, вру, имелся грешок,
да и не один, а целый мешок!
Жить нагишом, не смог, зачах
и помер бы…
И пошёл пешком
с мешком на плечах
по миру!
Я грехами по пути обрастал,
но мешок
волок — не бросал,
и пропал, попал на базар!
«Эй, подходите, чай
не слепы,
не глухи…
Продаю ни чай,
ни грибы,
ни духи,
а грехи!»
Простоял с полдня, а может и боле, но
не подходят до меня — боязно!
Что ли нагишом петь-куковать?
Что ли мне с мешком век вековать?
Бросил-скинул я грехи
в море…
Стало жить мне без грехов
скучно.
Пусть я маялся-страдал…
В горе
я друзей-врагов познал…
Тучи
набежали —
дождь полил
изобильный.
Я пошёл шалить-грешить —
сил нет!
Загрущу-завою песнь
подчас я…
неужели это есть — моё счастье?
Январь-февраль 1988
Путище въ Римъ
Чему так часто и впустую говорим,
яко имеем право выбирать?
Куда нейди — ведут дороги в Рим,
как не живи — придётся умирать.
Но нет причин не доверять словам.
Сто раз правы мы, говоря:
«Все в Рим идут…» — но по своим делам!
«И смерть одна…» — у каждого своя.
10 февраля 1988
Быстрорастɣщїе мысли
Были мысли мои шаловливы,
игривы
как дети…
Стрекотали,
мечтали — вращалась Земля.
И я вскоре случайно,
печально заметил,
что растут мои мысли,
и также взрослеют,
как я.
Окрылялся,
менялся,
нуждался
в еде и одежде,
Я совсем повзрослел —
моё детство погибло,
его не спасти…
Я давно не расту,
но, а мысли,
а мысли,
как прежде…
продолжают расти…
Выпускают бутоны,
как князьки-сорняки
ни ярки,
ни благовонны,
отрешённы
и беспардонны
начинают цвести!
22 марта 1988
Девичье
День, целый день в ожиданье прошёл.
Впустую? Нет, нет… протестую!
Познала я истину и не простую:
«Я — дура, и мне хорошо».
Год, целый год в ожиданье прошёл.
Я осознала потерю не сразу,
я затвердила случайную фразу:
«Я — дура, и мне хорошо»…
Век, целый век в ожиданье прошёл.
Друг мой вернулся, нарёк королевой…
А я улыбаюсь направо, налево:
«Я — дура! И мне… хорошо?»
24 марта 1988
Жизнь — се сплошные лишенїѧ
Если из книги моей непрописанной жизни
вырвать страницы, в которых есть ты —
жизнь, без сомнений, лишится
самых правдивых и добрых страниц.
Если в архиве, по имени Память,
вдруг, затеряют хоть строчку любви —
жизнь, к сожалению, станет
невыносимей и горше стократ…
Если из сердца калённым железом
выжжет разлука и имя твоё —
жизнь невозвратно утратит
самое ценное качество — СМЫСЛ!
3—6 апреля 1988
Пласатый мї́ръ
Полоса тумана,
полоса обмана…
а меж ними любви полоса.
Я плутаю в тумане.
Всяк, кто встретит —
заманит
в западню иль
обманет…
Будто в страшном кино —
дождь поёт панихиду
по убиенным ветрам.
Но!
На всех грешных устах
твоё чистое имя.
На всех ликах святых
твои плачут глаза…
Не серчай на меня,
не таи боль-обиду
и надежды огня не гаси!
Нет любви полосы —
кровоточащий шрам!
13 апреля 1988
Сумбурное
Игра былых воспоминаний —
оживший сон — предел желаний…
Так недоступны для меня:
слащавый дым благоуханий;
час сладких прелюбодеяний;
и всякая любовная возня…
Я понял — пусть не без труда —
дней суетливых чехарда
и чувства безо всякого стыда
предел имеют…
как наверно
предел имеет и душа,
что в теле плотном эфемерна
и невесома, и чужа…
Приговорён к тебе без приговора,
всем телом чувствуя беду,
на плаху голову кладу…
Руби!
Я всё равно умру не скоро,
не упокоюсь, да какой покой?!
Так много дел и чувств, и всяческого вздора…
Я вознесусь… в мир райский, горний,
или опущусь обратно в мир людской…
…к тебе поближе.
1—2 июня 1988, 5 мая 2018
Полёты во сне и наяву
Летать умеет каждый, но не хочет!
Юродивой душе, увы, не воспарить,
рассветом новый день не озарить,
метаться и молить о нескончаньи ночи…
И всё ж! Летает каждый, наяву ль, во сне…
Лишь ночь наступит, смежит солнце очи —
и ты взлетишь…
свободно и легко,
безбожно высоко —
и полетишь
сквозь сумрак и туман
и проскользишь
над садом,
в переулок,
в залив, а там и в океан…
И воспаришь, как птица в вышине,
и поспешишь…
(как сладок мой самообман)
да только не ко мне,
да… только не ко мне…
20 июня 1988, 5 мая 2018
Безсвязанное
Пьянчушка день из кабака к ночлежке
уж, было, лыжи навострил, да ночь
его достала на пороге и…
Стих обречён, не в силах мне помочь,
он на костёр вознёс слова свои.
Так принято — встречают по одёжке…
Любовь моя, что беглый арестант,
ютиться на развалинах души,
дрожа от каждого порыва ветра…
Малюет сон цветные миражи,
и серый ум мой, одурев от цвета,
ломая фразы, требует талант…
1 июля 1988
Сравненїѧ глупы, аки и Азъ
Есть женщины краше, стройнее тебя —
случайной красою земной их любуюсь.
Есть женщины старше, умнее тебя —
божественной мудрости их повинуюсь.
Есть женщины тише, скромнее тебя —
я молча на их отрешённость взираю.
Есть женщины чище, честнее тебя —
их вечную правильность я презираю.
Есть женщины даже сильнее тебя —
пред женскою силой по-рабски слабею.
Есть женщины слабже, больнее тебя —
единою болью я с ними болею.
Есть женщины…
Есть!
Но пора иметь
честь…
Реестр всех и всяческих дев —
что может глупей быть, дурней и нелепей?!
Всё,
в целом закончен запев —
мне давно
всё равно…
Ведь звёзд тоже много на небе —
а Солнце,
что светит и греет,
одно!
14—15 июля 1988
Суета Суетъ
Любовь отчасти, да, — игра и суетня!
А вот игра в любовь совсем дурное дело —
грозит разлукой и похмелием…
Маня
обилием, дела уводят за пределы
мирка уютного под званием «семья».
В чужом миру вдали от милого порога —
лишён любви, уюта, ласки и огня —
подругу кличу, расставание браня…
Но рядом никого…
ни чёрта нет,
ни Бога!
15 июля 1988, 8 мая 2018
Ювелирнаѧ лжна
Ложь в твоих незлобивых устах —
ювелирной работы деталь…
В глубине подсознанья рождается страх,
и терзает сомнения сталь…
Как всегда, неповинен — пощады прошу,
лгу бесстыже, да что там, — безбожно брешу.
Ты ж — богиня, мой ангел, кумир…
Я — мужчина, какой я к чертям ювелир.
24 июля 1988, 8 мая 2018
Лжесвидетельство
Лжесвидетельств моей нелюбви не ищи —
юридически я в этом смертном грехе неповинен!
На меня не ропщи —
нафуфырен, пронафталинен —
я и денно хорош,
я и жарок в нощи,
я и штопать могу,
я и хлебы пеку,
и готовлю борщи…
Я и добр,
и любезен,
и благочинен!
Даже, если я в мыслях пытался тебе изменить —
был я болен,
слегка недолюблен,
чуть-чуть недоволен…
Если я и хотел бы кого ублажить, то тебя —
твоё тело изучено, будто затейливый глобус.
Всё известно,
однако, прекрасно,
занятно и ново…
Замолкаю, такой фокус-покус,
ибо в рифму ложится скабрёзное слово…
что созвучно со словом «любя»!
25 июля 1988, 8 мая 2018
Къ***
Ты — есть мой Бог,
ты — есть моё блаженство.
Ты — право слово — русская княжна…
При всех талантах ты мне не нужна —
я презираю совершенство.
Другая есть — простая, из земных.
Тебе молясь, молитвы ей слагаю.
И этот мой слепой, корявый стих
налогом равнодушья облагаю…
Пойми — я кубок твой не пригублю.
Тобой любуясь, лишь её люблю!
23 августа 1988
Солдатамъ … -го года
Нас посылали грудью на штыки,
нас приучали к повседневной муке,
но выживали мы, разлуке вопреки,
разлуке с жизнью — сладостной разлуке…
Нас поливали огненным дождём,
окопы заглушали наши стоны.
Смерть впереди, а мы чего-то ждём
и ценим не минуты, а патроны.
И вот приказ: «Всех рассуждений без
костями лечь, изобразив беспечность…»
Встаю с винтовкою наперевес
и, так уверено, шагаю в бесконечность.
Не слышу и не вижу ничего…
Кто впереди? кто позади? — не знаю.
Вы думаете умирать легко?
А я не думаю, я умираю…
«…очнись, голубчик, ты — живой… живой!» —
поёт мне ангел полевого лазарета.
И я встаю, чтоб завтра снова в бой,
а за окном покойно дремлет лето…
26 августа 1988
Прозрѣнїе
И разом погаснут все свечи…
Предчувствуя радость-беду,
ты выйдешь сама мне навстречу,
и в ночь я тебя уведу…
Проснётся весна-недотрога —
избавит сердца от оков.
И, может, поверю я в Бога,
да двух не бывает богов.
С тобою — моею богиней —
былой непокой обрету.
Оденутся яблони в иней —
привидится, сад мой в цвету…
Надуманной сказке поверив,
застыну, ключи теребя.
А вдруг за незапертой дверью
давно уже нету тебя.
А если и есть, то другая.
Желанная, только не ты.
Весь мир фантазийный ругая,
швырну ей по ноги цветы…
Уйду в безнадёжные дали,
прохожих терзая и зля
вопросом: «А вы не встречали?»
Чтоб слышать: «Большая Земля!»
4—7 октября 1988
Пѣснь о Магнитке
Снова вьётся судьбы моей тонкая нитка,
я опять уезжаю в забытый, заброшенный край.
«До свиданья, — шепчу, — до свиданья, Магнитка.
До свидания — это ещё не прощай!»
И пусть жизнь не пугает бессрочной разлукой,
верю в встречу я самою крепкою верой из вер…
Будет сниться ночами проспект Металлургов,
где фонтанами плещет сиреневый сквер.
Я вернусь, далеко ли уеду иль близко…
Мне преграды-препоны давно нипочём.
Я вернусь, я цветы принесу к обелиску,
где могучие парни застыли с гигантским мечом…
Ты вошла полноправной хозяйкою в сердце,
пусть мотают по свету дела и дела.
Будет в пруд заводской прокопчённое солнце глядеться,
богатырь-комбинат никогда не погасит свои факелẚ…
11—12 октября 1988
Фантазїѧ на старую тему
Нет ни сил, ни желания верить,
что приют обретёт моё тело.
Необдуманно как-то, несмело,
я стучусь в незакрытые двери.
Кто за ними? Давно безразлично,
но усталость стреножила разум.
Расчехливши дежурную фразу,
я вхожу. Всё до смерти привычно.
Но и здесь я, похоже, не нужен,
торопливой заботой обруган…
…на пороге острожная стужа,
за порогом этапная вьюга…
Утопаю в объятьях метели…
Вслед кричат:
— Ну, куда вы? О, боже…
Помогите…
— А мне кто поможет?
Пожалейте…
— Меня не жалели…
Не спешу на призыв без надежды:
— Одиноко мне…
— Экая жалость…
— Оставайтесь. Снимайте одежды,
если что-то от них, там, осталось…
У камина, чадящего дымом,
согреваю озябшую душу…
— Извините, молчанье нарушу,
вам открыться мне необходимо…
Я не жажду тепла и уюта,
наплевать на еду и одежду,
я одну взлелеял надежду
в этом мире быть нужным кому-то…
Нет, всего не сумею словами
разъяснить…
Вы молчите?
Молчите…
Я спешу, я пойду, извините…
— Погодите, постойте — я с вами!
24 ноября 1988
Параноидъ
Безголосому жаждется петь;
зреть незрячему; слышать глухому;
неимущему что-то иметь;
а бездомный скучает по дому…
Сердцем в небо стремится бескрылый;
потерявшийся ищет себя;
ослабевший мечтает о силе —
но, а Мне не хватает Тебя!
Утомлённый боится заснуть;
обманувшийся пробует верить;
честный бьёт в неприкрытую грудь;
запирает доверчивый двери…
Исцеленья не ждёт обречённый;
а трусливый торопится в бой;
дураку потакает учёный —
я боюсь повстречаться с тобой!
2—3 декабря 1988
Годъ Змеи
(стихотворенїѧ 1989 года)
Надуманное пррачество
Я вновь заскучал, занемог одиночеством…
Открылись вчерашние раны мои.
Как хочется верить в надуманное пророчество,
что счастье своё обрету в год Змеи.
Как жалит змея, что пригрел на груди,
и яд тишины не несёт облегченья.
Как хочется верить в моё исцеление…
Год начался! —
Кто меня ждёт впереди?!
4—5 января 1989
Аще и ты
Если и ты…
…то ты станешь последней страницей
недописанной книги чудесной любви….
Если и ты…
…жизнь стремительной птицей
упорхнёт в облака…
…и зови, не зови…
Если и ты…
…то кому теперь верить?
А не верить нельзя, ведь безверие — грех…
Если и ты…
…кто откроет последние двери,
за которыми радость и солнечный смех?
Если и ты…
…мне не скажешь простое «Люблю» —
то, какого же чёрта тебе эту песню пою?!
27 января 1989
Песенка о лѣтѣ
(Светкина песнѧ)
Мне беспечная зима —
будто вечная тюрьма.
Я дрожу от холода,
я схожу с ума…
Говорит мне Света:
— Скоро будет лето,
погоди немножко,
мой дурачок Серёжка!
Мне и жизнь недорога,
печь не греет ни фига…
А на чистый, снег искристый
я гляжу, как на врага!
Но упрямо Света
мне бубнит про лето…
— Скоро будет жарко!
Ей меня не жалко.
Вот уже прошёл апрель,
да не кончилась метель.
Мне весёлый месяц август
стелет снежную постель…
— Ну и что?! — мне Света.
— Задержалось Лето.
Милый, ради бога,
потерпи немного…
Я прождал немало дней,
с каждым днём все холодней.
Понял я, что холодно
не от стужи мне…
— Подари мне, Света,
хоть часочек лета,
я озяб немножко —
твой дурачок Серёжка!
январь 1989
Фїалъ
Из слёз и разбитого счастья,
не веря в свой труд кропотливый,
по капелькам, по крупинкам
я дивную чашу сложил.
Наполнил её недозрелым вином
и дале не знаю, как быть:
испить эту чашу до самого дна
иль грохнуть о каменный пол?
Я вновь опьянел от надежды;
О! хрупкое сердце моё,
в какие ты руки стремишься?
Опомнись! А вдруг это враг?!
январь 1989
Спи, моѧ радость
Спи спокойно — тревожить не буду
без того беспокойный твой сон…
Спи, родная, а потоскую,
потому что никак не забуду,
что давно разлюбил я другую —
а сегодня я снова влюблён!
Спи спокойно — я больше не буду,
так вздыхать, хотя сердце болит…
Спи, и тоже глаза я закрою;
спи, и, может быть, даже забуду;
что давно я был ранен другою —
а сегодня тобою убит!
31 января-1 февраля 1989
Тщетство
Напрасно пробую заснуть,
вот и ко мне пришла некстати
неутихающая грусть —
скорбь по любви, что я утратил…
Напрасно пробую забыть,
и оправдать себя пытаюсь.
Забытый всеми следопыт
в людской пустыне подвизаюсь.
А ты — любви моей предлог —
зачем-то строишь планы мести…
Как хорошо, что я — не Бог,
что скорбь пройдёт со мною вместе!
9 февраля 1989
Кранїево мѣсто
(пѣсн приговоренного къ жизни)
Люди строят дома, чтобы жить;
корабли, чтобы по морю плыть;
бани рубят, чтоб кости попарить;
казематы, чтоб пыл охладить…
Но, а я тунеядец и мот:
строю, строю себе эшафот,
строю, строю, а ради чего?
Чтоб однажды взойти на него.
Люди к небу возводят глаза,
осеняют крестом образа,
унывают, когда не расслышат
их молитвы-мольбы небеса.
А я занят, я зря не грущу,
к эшафоту я плаху тащу…
И на плахе, когда не скажу,
буйну голову молча сложу.
Люди, в общем, недурно живут:
маршируют да гимны поют;
восхваляют вождей да пророков,
по чей милости слёзы лиют.
Не пытаясь ввязаться в игру,
я осанну пою топору,
что однажды в горячке хмельной
пропоёт над моей головой.
Люди верят призывам пустым,
но при случае, раз, и в кусты.
Дурака или даже подонка
нарекают из страха святым.
Я ж в кустах не дрожу по ночам,
выше Бога я чту палача,
он меня никому не продаст,
просто смерти позорной предаст.
12—15 февраля 1989
Говорливаѧ Зима
Говорливая Зима
довела,
свела
с ума,
завлекла да бросила…
Посулила мне любовь,
остудила в жилах кровь,
сердце приморозила…
Я чуть было не замёрз,
да, спасибочки, Мороз
надо мною сжалился…
Вспомнил, знать, мужскую честь,
всё ж мужик, какой ни есть —
малость поубавился…
Что содеялось с Зимой?
Потеплела и самой
быть по нраву нежною…
Ночь настала, и Метель
постелила нам постель
пуховỳю, снежную…
Холодна Зима, как Смерть,
приласкать хотел, согреть,
но жена коварная —
позабавиться не прочь…
Стала брачная мне ночь —
ноченькою бранною!
Я был ранен, и смертельно;
не помог мне крест нательный;
подступала Тишина;
убаюкивала Вечность…
Вдруг, в наряде подвенечном
подошла ко мне Весна!
19—22 февраля 1989
Дверь
В этот вечер такой бестолковый
и такой бесприютный, как жизнь,
постучись в мою дверь, воплотись —
я специально её не закрою…
И не бойся меня — я тебя не обижу,
твой случайный приход я предвижу…
Но никто не стучит и не ломится.
Эта дверь никогда не откроется!
Никогда ты в мой дом не войдёшь…
Ты — моё ожиданье и ложь!
Да, я знаю, конечно, я знаю
и нарочно затеял игру;
я в надежду чуть-чуть поиграю…
Но, а дверь…
я, конечно, запру!
<февраль 1989>
Два выстрела
Kaufering
(первый выстрелъ)
Мне зябко и страшно сегодня,
хотя ни мерзлив я, ни стар…
но баварские ветры поют поминальную песнь…
И уже…
Нет меня,
только боль —
она hundert Stockwerke;
она в сто этажей
чёрной кровью и потом пропахших
не струганных konzentrationslager нар…
Я забыл свой vorname,
забыл,
кем я был,
что я — есть человек…
Мне остались: gefangenennummer,
злой окрик
да выстрел в висок.
Aufseher смеётся…
Удар!
И я харкаю кровью на снег,
и дрожу, я — не трус, но мне мерзко…
но zum Teufel — на взводе курок…
Дай минуту, der Henker,
дай последними мыслями
я соберусь…
Там за тысячи вёрст
бьётся сердце моё
с женским именем Русь…
Там мой Sohn,
он придёт отомстить за меня,
so wissen,
так и знай…
Ты от крови моей не отмоешь
bestienpfoten…
Стреляй!
Севвостлаг
(втрай выстрелъ)
Мне зябко и страшно сегодня,
как будто бессрочно я стар…
но колымские ветры поют поминальную песнь…
И уже…
Нет меня,
только боль —
она в сто падежей;
она в сто этажей
чёрной кровью и потом пропахших,
не струганных лагерных нар…
Я забыл своё имя,
забыл,
кем я был,
что я — есть человек…
Мне остались: порядковый номер,
злой окрик
да выстрел в висок.
Вертухай всё регочет…
Удар!
И я харкаю юшкой на снег,
и дрожу, словно скес, мне так мерзко…
что пóнту — на взводе курок…
Дай минуту, пупкарь,
дай последними мыслями
я соберусь…
Там за тысячи вёрст
бьётся сердце моё
с женским именем Русь…
Батя там,
он придёт отомстить за меня,
вертухай,
так и знай…
Ты от крови моей не отмоешь
звериные лапы…
Стреляй!
Испаль
Два выстрела грянули
в чёрной январской ночи роковой
Два метких стрелка били в сердце…
Один был врагом!
А вот кем был другой!?
4—6 апреля 1989
Наталїи
Кто ты? Ангел? Нет, скорей,
дьявол… Как мне быть?
Я, увы, не князь Андрей,
чтоб, как он, тебя любить…
В наш во лжи погрязший век
благородство не в цене…
Ты — не дьявол — человек,
да не легче мне.
Облетел мой чудный сад,
блекнет листьев медь…
Я — совсем не Александр,
чтоб тебя, как он воспеть…
Я чертовски огрубел,
второпях да набегу…
Я быть может и запел,
да сфальшивить не могу.
Оживи погибший сад,
душу обогрей.
Ни Андрей, ни Александр —
я прошу — Сергей!
12 апреля 1989
Годъ Змеи
Нагадала мне цыганка,
что в коварный Год Змеи,
майским утром, спозаранку,
ты войдёшь в мечты мои.
А в июле предо мною
ты предстанешь наяву.
И пойму я, что живу
лишь тобой одною…
Вспыхнет ягодой рябина —
ты в мой бедный дом войдёшь,
назову тебя любимой,
ты любимым назовёшь…
Но страшусь я предсказанья,
полюбить ни в праве вновь,
не отбывши наказанья
за вчерашнюю любовь…
Суждено ли мне с рябиною
на ветру пылать?
Уготовано ль любимою
мне тебя назвать?
Мне себя винить не стоит —
я ни в чём не виноват…
Только кто ж тогда построил
отчужденья каземат?
Я хотя не под замком, но
только горечь-боль в груди…
Слушай, плюнь на все законы —
и меня освободи.
Станет сладкою рябина
от мороза иль любви.
Назови меня любимым,
коль полюбишь — назови!
Может недопонимая,
назови, прошу, хоть раз…
Не в июле, и не в мае,
и не осенью — сейчас!
18 апреля 1989
Парастасъ
Завтра Пятница,
солнце пятится…
А на западе,
будто в западне
зорька вешняя —
баба грешная,
алой кровушкой обливается…
Поздно каяться,
сердце мается,
сердце набекрень,
а в душе сумятица,
на пороге Пятница —
Судный, трудный день!
Вот и Пятница…
Это значиться —
на восток гляжу,
за зарей слежу,
глаз не отвожу…
Зорька ранняя,
затуманена,
смехом ранена,
оболванена…
…обалденная,
чуть надменная
на горе стоит, ухмыляется…
Всё измениться?
Мне не вериться,
да и верить-то,
если честно, то
лень!
Что с того, что Пятница?
Пятница как пятница —
просто пятый день!
4—5 мая 1989
Художникъ
Написал я твой чудный портрет,
взяв ярчайшие краски у мая.
Был не холст — голубой небосвод —
на моём неказистом мольберте.
На божественном лике твоём
разглядел я улыбку-загадку
и в твоих беззащитных глазах
удивленья зажёг огонёк.
Ослеплённый, я кисть обмакнул,
по ошибке, в кромешную темень,
и теперь на холсте моём ночь:
не тебя, никого, ничего…
Я зубами готов перегрызть
себе жилы — пусть алою кровью
на мольберте забьётся рассвет,
новый день мне подарит тебя…
16 мая 1989
Шега (шутка)
Пригласила ты на чай,
намекнула невзначай:
мол, сердечко под замком,
чтоб замочек отворить —
не мешало б прихватить
мне заварку с сахарком…
И хотя с тобой я робок,
в жизни смел… И чая для
истоптал пар пять кроссовок
и загнал два «Жигуля».
И добыл?
Добыл…
И что же?
Вот награда за труды!
Прилетел к тебе, но боже…
В кране не было воды!
21 мая 1989
Возлюбленїе — сица Разумъ, Сръдьце або Плоть?
Полюбил умом я…
Думал — не обманет,
думал страсть хмельная
ум не одурманит.
Но в мои расчёты вкралась опечатка —
я опять один как перст…
Душно мне и зябко!
Полюбил я сердцем…
Думал — не обидит —
да слепое сердце
ни черта не видит.
В запертые двери сослепу я бился —
но никто не óтпер и не прослезился!
Полюбил я телом…
Жилами да кровью.
Что зовётся блудом —
я нарёк любовью.
Поздно теперь плакать, клясть себя да охать —
не любовь то вовсе, и не страсть, а похоть!
Всё теперь иначе…
Некуда мне деться.
Я тебя ни телом, ни умом, ни сердцем…
(как? совсем не знаю…)
Знаю, что люблю!
(чудный, сладкий, чуткий сон)
Да только я — не сплю!
<май-июнь 1989>
У Алтарѧ
И я взошёл к священному огню;
я к алтарю вознёс свою свободу;
но ты — царица всех земных цариц —
красивым жестом отклонила жертву.
На землю возвратился я в тоске…
«Непониманье или нежеланье —
что значил тот необратимый жест?» —
я вопрошал непрошеную душу.
Ни тени откровенья не найдя,
я осознал всю горечь нетерпенья…
Ну что с того мне, что с заоблачных вершин
ты снизойдёшь в мой мир: смешной и робкий?
Костру желаний дал я воспылать,
но хватит ли тепла тебя согреть?
<июнь 1989>
Три круга обраны Змеи
Три круга обороны у Змеи…
Ты — не змея, но всё же, милый друг,
коль я проник в твой третий круг,
ужаль меня, ужаль и не жалей!
Иллюзией вадливой не мани,
я вижу: ты в могутном напряженье…
Одно моё неловкое движенье —
ты атакуешь… Так ужаль скорей!
Изжалив, ты не бойся — не убьёшь!
Уж лучше яд, чем приторная ложь…
Три круга обороны…
Ты прости,
ты — не змея, но всё же, милый друг,
коль я проник в твой третий круг,
ужаль меня….
Иль к сердцу допусти!
27 —28 июня 1989
Предчувствїе
Я предвижу твой каждый шаг,
я предслышу твой каждый вздох,
ты — мой самый уступчивый враг,
ты — мой самый изменчивый бог.
Я предчувствую прошлую боль,
я предпомню твой будущий смех,
ты — мой самый ответственный бой,
ты — мой самый бесплодный успех.
Жаль, но мне не дано предузнать,
чем закончится наша борьба.
Я готов, я стремлюсь проиграть…
Предлюблю,
предненавижу тебя!
8 июля 1989
мЕчто
в летний вечер когда от себя уже некуда деться
всюду я с дикой парой удушливо-ласковых рук
я расслышал в разверстой груди постороннего сердца
еле слышный рассерженный и умоляющий стук
лёгкий шёпот шагов известил о Твоём приближенье
распахнулася тьма… и ударила яростно в грудь
непрожитого чувства пьянящая боль пробужденья
одинокости нашей людской обнажённая суть…
ничего и не ждал я привыкший к тиши одиночки
безысходность разлуки поглубже в себе затая
неожиданно Ты убежав от постыдной отсрочки
испугавшись себя удивлённо шепнула ТВОЯ
и слилися в одно два моих озабоченных сердца
стала рана больней да остывшая кровь горячей
в летний вечер когда от себя было некуда деться
я придумал тебя Ты поверила в жизнь но зачем?
24 августа 1989
Рука и Сърдьце, або Глава и Плеште
Когда бы не был я,
ни столько робок, сколько одинок…
Когда б была она —
кому я мог излить свои признанья…
Презрев каноны все,
и тем смертельно согрешив,
избраннице ни руку и ни трепетное сердце —
я предложил бы голову и твёрдое плечо…
Что может дать рука?
Ласкать да бить её удел!
А трепетное сердце?
От счастья биться,
словно льдинка таять
в моей груди…
…да в скорбный час болеть?
Мир слишком зол!
Ласкать да таять;
бить да в муках биться —
но это ль нужно рассудительной душе?!
Плечом от стрел-невзгод
укрыться можно как щитом;
и в трудный миг
лишь на плечо
и можно опереться;
а в ночь любви так сладко
спиться
на плече родном…
А голова?
Развеселит
на празднестве весеннем;
в час скорби словом
искренним
утешит и взбодрит…
Когда бы не был я,
ни столько робок, сколько одинок…
Когда б была она —
кому я мог излить свои признанья…
Презрев каноны все,
и тем смертельно согрешив,
избраннице ни руку и ни трепетное сердце —
я предложил бы голову и твёрдое плечо…
26 августа 1989
Враки-страхи
Задует ночь зари вечерней свечку;
туман приглушит шёпот ручейка;
и, чуть дыша, ты выйдешь на крылечко
и будешь ждать, как будто не меня…
Но я смогу, я подойду к крылечку.
Ты улыбнёшься: «Ты осмелился прийти?»
«Да, — я скажу, — вот мается сердечко,
болит, тоскует, да не по тебе…»
Туманны мысли, злы и лживы речи…
Глаза не лгут, но ночь лишила глаз!
«Не верь! — я лишь тебя ждала весь вечер…»
«Не верь! — болит сердечко за тебя…»
29—30 августа 1989
Стандартъ споспѣшницы
Для выбора жены измыслил я стандарт,
в нём три критерия:
— какой-нибудь талант;
— душа добрейшая;
— спортивная фигура…
Когда же нет хотя бы одного —
то для меня избранница: иль дура;
или не значит ровным счётом ничего…
Знать, никогда я не скажу ей слов «люблю»
и «навсегда»…
Да вот беда!
(не знаю, чья вина)
Но под стандарт мой не подходит ни одна,
но, а троих я вряд ли прокормлю…
30 августа 1989
Боголишивое расчетенїе
Который день, который год…
вчера, сегодня, завтра тоже:
никто,
ничто меня,
как время,
не тревожит;
года считаю — глупый пересчёт:
навряд ли три десятка наберётся,
но каждый с кровью мне даётся;
один за два идёт в зачёт…
30 августа, 2 декабря 1989
Потворство
(колдовство)
Тебе вчера звонил, да помешал,
ты что-то, там, на кухне колдовала,
а я ввязался и совсем некстати…
Я в трубку перепугано дышал
и лепетал, коверкая слова,
что кругом колдовская голова
пошла…
…и позабылись все заклятья —
и колдовство, увы, не получилось…
В надежде набираю номер твой,
но телефон гудит, не отвечает…
Я не пойму, что это означает…
И диск кручу, кручу, кручу…
Зачем?
Ведь я опять, бесспорно, помешаю,
ни колдовству, чему-нибудь ещё…
в твоё веселье-…
…зелье
скуки подмешаю,
а может хуже — чем-то разозлю…
Быть может мне забыть твой номер?
Зачем мне быть всегда помехой?
Но заглушить ни в силах сердца стук,
я с детства страсть питаю к колдовству…
Колдуй, колдуй…
Я позже загляну —
испить я жажду колдовского зелья…
И коль не мил тебе — спокойно отрави —
уж лучше яд, чем скука да безделье!
1 сентября 1989
Почто?
(два въ одномъ)
Почто меня не научили видеть?
(О чём вы это? — Бога не гневите,
Бог — не Микишка — вдарит в чистом виде)
Ходить учили, говорить, молчать…
(Кто на уста в горячке наложил печать?
На кухоньке обижено под нос бурчать…)
Да по слогам читать слова простые…
(Подписывайтесь тут, граждáне понятые…
посля «казнить» не забывайте запятые)
Да буковки в тетрадке выводить…
(А не учили с мыслию блудить?
Ещё не ясно, кто кого «итить»)
Почто меня не научили думать?
(Лапшу стряхни, печеньки полно хрупать?
Что в голове? Мыслишек мелких суводь…)
Учили помнить, легче забывать…
(Так в строчку прётся рифма «…мать»…
Два действия «делить» да «отнимать»)
Учили жить, любить и ненавидеть…
(Нет похоти до времени обидеть…
И «чувственный» для «чел» плохой эпитет)
Учили петь, но чаще подпевать…
(Движения просты, распахнута кровать,
«иметь» совсем не в рифму с «флиртовать»)
Почто меня не научили делать?
(Природа видно обалдела,
Вам сил дала — не выдала надела…)
Учили строить, а потом ломать…
(Пожалуйтесь ещё на клушу-мать,
стремящуюся ваш запал сломать)
Боятся сильных, выезжать на слабых…
(О, сколь чудес в стране орлов двухглавых:
и мужики в развратных бабах,
и шаурма в пите, коты в люля-кебабах)
Да не пошло ученье, видно, впрок…
(Тут: или слишком сложный был урок,
иль слишком ложный был пророк)
Я вижу то, что видеть мне не должно…
(Не потому ли боги так безбожны,
не потому ль итоги так ничтожны?)
Я думаю всё то, что говорю…
(А всем правдивость по… по фонарю,
никто не скажет вам «благодарю»)
Я делаю, как мне диктует совесть…
(Ещё одна печальна повесть,
то ни поэзия, ни проза — просто помесь)
Знать потому и неучем слыву…
(И слёзы так и льются… Но к «реву»
одна лишь рифма есть, уймись поэт, «живу»)
14 сентября 1989,
24 марта 2020,
21 декабря 2021
Азъ могу?!
Я могу не дышать
минут пять;
трое суток не пить;
суток восемь не спать…
Я без солнца могу обойтись;
без лазурного моря;
без ясного неба…
Без ритмических строк проживу;
без сладкогласных мелодий;
без убивающей правды;
без потом пропахшего хлеба…
Я могу…
…если надо,
не плакать,
не думать,
не видеть,
не слышать…
…и даже не жить!
Но никто…
ни за что:
не приручит меня;
не научит меня:
по тебе не скучать…
без тебя не грустить…
…позабыть
о тебе…
…и тебя разлюбить!
24 сентября 1989
Убоетисѧ — Устыдитисѧ
Я боюсь стать железной повязкой
для твоих удивлённо распахнутых глаз…
Если ты улыбнёшься с холодной усмешкою —
станет пыткой любой мною прожитый час.
Я боюсь стать рубашкой смирительной
для твоих удивительно ласковых рук…
Если губы твои мне прошепчут проклятия —
боль очертит окрест очарованный круг.
Я боюсь стать тяжёлой обузою
для твоих хрупких, женственных плеч…
Если ты затаишь в своём сердце обиду —
обнажит Одиночество острозаточенный меч.
Может, зря я себя истязаю?
Может, страхи напрасны? —
Не знаю…
И тебе я не верю;
и себе я не верю…
Запираю все двери,
будто ты стремишься убежать,
будто дверью можно удержать…
Что я — гость и только,
не могу привыкнуть…
И что ты хозяйка,
и что можешь выгнать!
Свыкся я с изгнаньем…
Да не в этом дело,
что в изгнанье тяжко —
просто надоело…
Просто в этой жизни
хочется быть нужным!
Не гони!
Не надо!
За порогом стужа!
3—4 октября 1989
Теорїѧ безотносительности
Какое дело нам
до леденящих миллиардов
звёздных лет,
когда порой мгновенье всё решает?!
Какое дело нам
до расстояний,
измеряемых в парсеках,
когда порой решает малый шаг?!
И расстояние до дальних звёзд ничтожны,
когда стоишь пред роковой чертой…
И миллиарды лет истории мгновенны,
когда в груди последний угасает вздох…
9 октября 1989
Предложенїе
Быть может, наши цели не близки —
я не молю тебя о снисхождении;
я не сулю тебе ни смеха, ни тоски;
предлога не даю для унижения…
Я буду сам стирать свои носки,
утюжить пересохшие сорочки…
Как говориться спрос рождает предложение —
но в предложенье не хватает точки…
Простое предложение —
немногословно и немногострочно.
Закончи ты его, но сделай одолжение,
не упади до отрицанья…
Пусть лучше предложение венчает многоточье,
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.