Бесплатный фрагмент - Да забыли про овраги

1. Гладко было на бумаге…

— Можно? — спросил я для проформы, уже входя в строгий, по-казённому чопорный, кабинет, поскольку всего минуту тому назад, полковник Комаров самолично по телефону разрешил любимому племяннику навестить дядю на рабочем месте.

— Заходи, Федя, садись, — рассеянно сказал дядя, изучая что-то на экране своего компьютера. — Знаю, что обещал тебе экскурсию по нашему ведомству, но внезапные дела…

— Ну и прекрасно, — с улыбкой сказал я, стараясь показать, что мне, в общем-то, всё равно. — Пойду, пивка попью, пиццы поем. Вкушу, так сказать, гражданской жизни.

— Хватит, хватит уже вкушать, — привычно-недовольно рыкнул Комаров. — И так уже две недели развлекаешься. Нет, то что отслужил — молодец! Но пора уж и за ум браться.

— Так я хотел, — надеюсь, развести с недоумённым видом руками, у меня получилось. — Даже попросил родного дядю протекцию составить, чтобы взяли в спецслужбы продолжать защиту рубежей нашей Родины! Но дяде некогда. Придётся променять защиту Родины на пиво.

— Всё шутки шутишь, — поморщился дядя, — а между прочим, защита Родины — не пустые слова.

— Да я…

— Вот прямо сейчас! — внезапно воодушевился дядя. — У нас есть все основания полагать, что мы впервые столкнулись с новым видом криминальной деятельности. Игры в этом вашем интернете!

— О, да, — сказал я с иронией. — Эльф у гоблина дубинку украл?

— Ты меня вообще слушаешь? — возмутился дядя. — Я сказал «с новым видом преступлений». Речь не о доверчивых домохозяйках, купивших втридорога дешевый игровой предмет. Да-да, не таращи глаза, прекрасно знаю как обычно в играх мошенники действуют. У нас всё серьезней. За последний месяц в городе имеем уже девятый случай внезапного впадения игрока в кому. Впадают, не вставая из-за компьютера. Ничего подобного никогда ранее не наблюдалось.

— Так это медикам задача, — сказал я с недоумением. — Вы то здесь причём?

— Медики, конечно, проверяют по своей части. Но, чую я, что без нашей помощи ничего они не найдут. Смотри: игры разные, это раз. Игры многопользовательские — это два. Во всех случаях жертвы играли в шлемах или очках виртуальной реальности — это три. Но главное, все девять человек перед впадением в кому, общались с одним и тем же персонажем. Игроком, известным под кличкой «Саурон».

— А это откуда известно? — спросил я.

— Просмотрели логи контактов внутри игры. Незадолго перед тем, как превратиться в «растение», каждая из жертв общалась с неким Сауроном. Жаль, что фиксируется лишь сам факт контакта, а о чём игроки между собой говорят — не записывается. И вот, представь себе: и в космических пулялках, и в танковых покатушках, и в сказочных закидушках — везде был некий Саурон. Игровой позывной у него такой — «Саурон». Везде одинаково написанный.

— Не «позывной», а «никнейм», — поправил я. — Хотя все говорят просто «ник». Это же просто игры.

— Нет, Федя, всё давно уже очень непросто. Я доложил о ситуации «наверх» и мне, пока неофициально, сообщили, что это вовсе даже не только наша местечковая проблема. Однако, пока её соберутся решать всерьёз, много воды утечёт.

— А почему решили, что в разных местах этот Саурон — один и тот же игрок? Может там этих сауронов…

— Нет. Я не верю. Таких совпадений не бывает.

Я помолчал, «переваривая» услышанное.

— Но это всё равно не ваше дело. Тем более, что вообще неясно, где этот Саурон физически находится. Может, сидит где-нибудь в Гондурасе. Пускай игровые сисадмины определят IP-адрес этого Саурона, а уж дальше — дело техники. Вы же лучше меня знаете, что анонимность в интернете — это иллюзия.

— Да, знал до вчерашнего дня, — сказал Комаров со вздохом. — Но, как оказалось, отстали мы от жизни. Что мне, кстати, простительно, а тебе — нет. Серьезный специалист и раньше мог спрятать следы. Но сейчас, как оказалось, в мире существует масса сервисов, позволяющих надёжно скрыть свои данные. И сервисы эти, что характерно, не под нашей юрисдикцией. Похоже, что Саурон пользуется одним из них. Мы, конечно, отправили запросы иностранным коллегам, но быстрым этот процесс не будет. Даже, если наше сотрудничество тамошние власти сразу одобрят. Это нам ихние спецы неформально сразу сказали. А он, между тем, спокойно продолжает свою охоту на игроков.

— И что же делать? — спросил я с недоумением.

— Саурона нужно найти в игре, — сказал дядя, — и попытаться поймать его на «живца». Познакомиться, пообщаться, предложить денег на какой-нибудь проект. Может быть, мы сможем вступить с ним в совместный игровой бизнес. А там, глядишь, наши заокеанские партнёры нароют что-нибудь интересное про него.

— И что, кто-то согласился стать таким «живцом»? Это ж опасно!

— Опасно одинокому игроку, не понимающему, что ему грозит, — мягко сказал дядя. — А мы привлекаем нашего специалиста по компьютерной безопасности из соответствующего отдела, рядом с которым будет постоянно находится врач. А если зацепим этого Саурона, главк вообще пообещал нам усиление.

— Ух ты, — сказал я с завистью, — целая спец. операция. А может и я на что сгожусь? Я же хорошо эту тему знаю. А ваш этот специалист — он же вряд ли постоянно играет.

— Она, — машинально поправил меня дядя. — Это девушка.

— Тем более! — сказал я с лёгким наигранным пафосом. — Сама судьба привела меня сегодня в этот кабинет!

— Ну, уж нет, — твёрдо сказал дядя. — Я просто не имею права. Ты и курсантом нашей школы пока стал только номинально. Да и вообще — мне твоя мать враз голову открутит, если узнает, что я тебя сразу такой работой нагрузил.

— Пожалуйста! Я же целым старшим сержантом из армии пришёл! Я смогу!

— Просто смешно. Даже не проси.

— Ну вот, только стало по-настоящему интересно, — сказал я уныло. — И что теперь, ждать месяц начала занятий, потом становиться «настоящим курсантом» и только потом ты будешь со мной говорить на равных?

Дядя помолчал, глядя на меня с непонятным выражением в глазах, потом посмотрел в окно и вдруг решился:

— Ладно. Под свою ответственность допущу тебя к операции. Но только к подготовительной части! Потом будешь просто наблюдателем и только в свободное от учёбы время.

— Я согласен!

— Оформим, как практические занятия. Всё лучше, чем пиво хлестать. Значит, смотри: новый игровой компьютер поставили в отдельном кабинете на минус втором уровне. Наш спец пока занят, а там нужно подготовительную работу провести — ну, знаешь, завести аккаунты в играх, закупить дополнительное игровое снаряжение на игровые деньги. Ну, лучше меня наверное знаешь.

— Конечно, знаю, — фыркнул я. — Готов немедленно приступить к помощи.

— Денег игровых дадим. Но особо не увлекайся, — буркнул дядя. — Не для игр это всё приспособлено, а для дела. Там тебя ещё проинструктируют перед началом. Надо просто завести аккаунты и начать игровой процесс. Саурон всё равно сразу не проявит себя. А врач на тебе заодно и работу контрольных датчиков протестирует. Ну а там уж Оксана подтянется и займётся делом всерьёз.

— Оксана? — живо заинтересовался я. — Красивая?

— Погонами не вышел, к такой девушке подкатывать, — сказал дядя. — Хотя, если всё для неё подготовишь как надо, возможно, даже разрешу познакомиться. Давай, пошли, отведу тебя в кабинет — часа два-три у тебя точно будет.

— Дядя, — сказал я почти с нежностью, — твой племянник в играх — почти генерал! Через три часа Саурон будет стучать во все наши почтовые ящики.

2. … да забыли про овраги

Кабинет оказался неожиданно велик. По всей видимости, собирались из него когда-то делать учебную аудиторию для оперсостава, да так и не собрались. Поскольку находился он в подвале, окон в нём не было, зато у торцевой стены стояло в два ряда шесть здоровых мониторов, смонтированных на специальной стойке.

— Ого, — сказал я, останавливаясь перед огромным эргономическим креслом. — Это ж куда столько?

— Фёдор Ломушкин? — спросило кресло неприятным скрипучим голосом.

Я слегка оторопел, но на всякий случай сказал:

— Так точно.

Кресло медленно повернулось и в нем обнаружился худой человек в спецовке. Он внимательно посмотрел на меня, и строго спросил:

— В компьютерные игры ранее играли?

— На любительском уровне, — осторожно сказал я, невольно робея.

— С очками или шлемами виртуальной реальности дело иметь приходилось?

— Это разве что с генеральской зарплаты, — попытался я схохмить, но худой человек шутки не принял и посмотрел на меня ещё строже.

— Значит, сейчас будем осваивать. Руководство распорядилось обеспечить вас всем, что потребуется, по высшему разряду. Плюс, сейчас подойдет медик — будем на вас монтировать беспроводные датчики контроля сердечной деятельности. На всякий случай.

— Слушайте, а можно готовиться к заданию не так пугающе серьезно? — спросил я, начиная слегка нервничать. — Это же просто компьютерные игры.

— Полковник Комаров обещал лично шкуру спустить, если с вами хоть что-то случится, — мрачно сказал худой. — Так что, вы можете себе играть-развлекаться, а у нас с доктором всё будет повседневно-серьёзно.

Через час, обвешанный датчиками, как космонавт на тренажёре, опробовав достоинства дорогущего шлема виртуальной реальности — аж свякал от восторга, когда «полетел вниз» в струях Ниагарского водопада — я регистрировался сразу в десятке многопользовательских игр.

Согласно легенде, я изображал «богатенького буратино», которому уже всё приелось, и который готов платить за новые развлечения. Ведь если загадочный Саурон охотится таким образом за деньгами, приманивать его надо именно «запахом» больших денег.

— Мы с доктором мешать вам не будем, — сказал худощавый техник в спецовке, появляясь слева, — но если что, смело кричите «тревога», или давите вот эту кнопку. Мы всегда будем наготове в соседнем помещении, вон за той дверью.

— Да не беспокойтесь вы за меня, — сказал я ему весело, нежась в удобном, слегка пружинящем кресле. — Любит товарищ полковник перестраховаться. Не собираюсь я искать этого вашего Саурона. Зарегаюсь, куплю базовый шмот, на графику полюбуюсь. И всё.

Я как раз закончил создание аккаунта в «Гневе седого орка» и вежливо посмотрел на собеседника, давая понять, что уже вышел на задание, и что мне лучше не мешать. Через несколько секунд хлопнула дверь и я даже «поплыл» от бездонного чувства счастья игромана, которого от любимого процесса не отвлекает больше ничто.

Никогда ранее мне не доводилось одновременно запускать даже две сетевые игрушки разом. Теперь же, передо мной на пяти мониторах призывно переливались красками пять основных игровых миров, а на шестом, в многооконном режиме, ещё десяток менее популярных. Какой мощности компьютер обслуживал всё это богатство, оставалось только догадываться, но, судя по тому, что системный блок оказался «упакован» в специальный бокс с принудительным охлаждением, а рядом флегматично застыл шестикиловаттный «бесперебойник», про возможности «железа» можно было даже не задумываться — для моих скромных потребностей их можно было считать бесконечными.

Пришло время вспомнить, что я не в игрушки сюда пришел играть, а начать спецоперацию по ловле опасного преступника. Поэтому мой орк-рейнджер, вместо того, чтобы начинать нудную нубовскую прокачку посреди тёмно-желтой пустыни с редкими холмиками, по которым бегали какие-то крупные насекомые, сразу отправился на ближайший рынок, благо при регистрации я уже успел купить за счёт ведомственных финансов десяток тысяч монет игрового золота. Лучше взять толковый шмот, чтобы сразу двигать в более опасные земли, чем бродить по локации вокруг точек возрождения, предназначенной для раскачки новичиков. Да и на активно скупающего всякую всячину «нулевого» персонажа непременно обратят внимания и заскриптованные игровые боты — в просторечии, неписи — за небольшую мзду готовые поделиться своими наблюдениями с другими игроками, и вербовщики в кланы, и, разного рода мошенники, неизбежно всплывающие в любой игре, где так или иначе завязаны настоящие деньги.

Мой зеленоватый, худощавый и длинноногий персонаж по имени Лом, мог бы и сам дойти до торговой точки, но мне не хотелось тратить время, и я пристроил его за пару монет, обнаружившихся в стартовом рюкзаке, на проходящий мимо торговый караван. Глядя, как потешно зелёный чудик карабкается в большую корзину, притороченную к спине верблюда, я не выдержал и надел виртшлем.

И все сразу стало совершенно иначе. Вместо желто-коричневой плоской картинки, лишь условно пытавшейся изобразить пустыню, вокруг развернулось бескрайнее поле, буквально шокирующее обилием пространства, воздуха и света. Качество прорисовки текстур поражало воображение реалистичностью. Переход из полностью закрытого помещения под землей к бескрайней пустыне, по которой там и тут бродили одинокие орки-новички, каравану верблюдов под присмотром мрачного орка-погонщика и оранжевому небу над головой, оказался настолько впечатляющим, что я не выдержал и сорвал шлем с головы.

— У вас всё нормально? — в открывшейся двери показалась голова техника. — Датчики зафиксировали всплеск сердечной деятельности.

— Я же сказал, всё в пределах нормы! — громко сказал медик в другом кабинете.

— Вы же не будете каждый раз врываться, когда я чего-то испугаюсь или чему-то в игре обрадуюсь? — весело спросил я у техника.

— Ладно, ладно, — сказал он ворчливо. — Вашим-то шкурам ничего не грозит.

И закрыл дверь.

Я снова вернулся мыслями к неожиданному опыту погружения в виртуальный мир. Новый шлем превзошел все ожидания. Да и разработчики игры не подкачали. Как, интересно, все будет выглядеть в бою? При такой реалистичности картинки, недолго ведь и штаны обмочить.

На экране монитора было видно, что караван с Ломом уже тронулся в путь, но как мне ни хотелось ещё раз ощутить приятный приступ легкой агорафобии, шлем я отложил в сторону и занялся остальными играми.

На орбите планеты моей первой базы было полно астероидов и я отправил для добычи руды космический харвестер. В «Галактическом Империуме» начинающему игроку просто так пообщаться с другими было невозможно: для начала требовалось набрать некоторое количество очков игрового опыта. Поэтому мой пилот по имени Лом был обречён несколько часов дробить космические булыжники и набивать ими трюм харвестера.

В «Стальном кулаке» мне раньше играть толком не доводилось — я лишь успел завести аккаунт да провести ознакомительный бой. Поэтому сейчас всё пришлось осваивать с нуля. И оказалось, что осваивать предстояло многое. Я завёл новый аккаунт, создал командира экипажа с именем «Лом», и указал, что на глобальной карте хочу играть за «зелёных» против «синих». Потом, заглядывая в мануал начального уровня, приобрел базовый набор деталей и в полуавтоматическом режиме быстро собрал самую простую артиллерийскую самоходку с 76-мм пушкой, а также немного поиграл с характеристиками членов экипажа. Игрок, командующий постоянным экипажем «неписей», словно настоящими людьми, и возможность после определённого игрового уровня собрать практически любую бронированную технику из готовых узлов, были основной фишкой, которая сделала этот танковый симулятор более популярным, чем десятки прочих аналогов.

Многопользовательская игра «Кубок маны» позволял детально проработать фигуру и лицо персонажа, и я потратил немало времени, чтобы создать эффектную блондинку-жрицу «Храма Ночи» — не раз замечал, что женским красивым персонажам намного легче заводить знакомства. Правда, потенциальных ухажёров могло отпугнуть имя загадочной жрицы, ведь не каждый день можно встретить девушку по имени «Лом». Но я же не за пустыми знакомствами пришёл в эту игру. Мой замысел заключался в том, чтобы как и Саурон, иметь один и тот же ник во всех играх. Это должно было привлечь внимание Саурона. И не просто должно, а обязано! Во всяком случае, я старался верить, что мой план наверняка сработает. Красавица-жрица отправилась в автоматическом режиме искать попутчиков для похода в первое подземелье разрушенного храмового комплекса, а я переключился на следующую игру.

Вскоре, я сидел, развалясь в кресле, и прихлебывая маленькими глотками крепкий чай, с удовлетворением озирал ряды мониторов, на которых вовсю трудились мои игровые персонажи. Благостную картину немного отравлял тот факт, что всех их звали «Лом». Ну, да куда деваться от неизбежных издержек?

Ведомство на покупку игровой валюты не поскупилось и поэтому меня уже явно заприметили все крупные перекупщики редких мечей, премиумных модулей для теплицы в симуляторе фермерского хозяйства (приценился, поторговался, но сразу брать на «чёрном рынке» не стал), и редкого топлива, необходимо для трансгалактических прыжков. Так что, задача минимум — засветиться в качестве обеспеченного игрока — была выполнена.

Звук открывшейся двери заставил меня поставить кружку на стол и обернуться. Оказалось, что полковник Комаров собственной персоной прибыл для инспектирования, так сказать, проводимых оперативно-розыскных мероприятий. За ним по пятам шёл какой-то подполковник. Я поспешно поднялся, пытаясь принять подобие строевой стойки.

Дядя махнул рукой, обращаясь к своему спутнику:

— Вот, привлёк нашего курсанта к нулевому этапу.

Подойдя вплотную к столу, придирчиво осмотрел движущиеся картинки на мониторах, причем лицо его постепенно принимало брезгливое выражение, словно товарищ полковник проглотил что-то не вполне съедобное.

— Кто бы мог подумать, — медленно сказал он, не отрывая взгляда от мониторов, — что когда-нибудь придется заниматься и этим тоже.

— Новые времена — новые технологии, — значительным тоном сказал подполковник.

Комаров бросил на него недовольный взгляд, но обратился ко мне:

— Давай, Фёдор, докладывай, чего наработал. Подполковник Свирин — мой заместитель и разбирается в компьютерах получше, чем я. Он проконтролирует, не напортачил ли ты здесь чего.

Я улыбнулся, оценив шутку, которую подполковник Свирин, судя по всему даже не понял, и принялся рассказывать. Пока я бодро рапортовал о своих достижениях, подполковник подошел к столу и взял в руки шлем. Покрутив в руках, он осторожно водрузил его себе на голову. Я скосил глаза на монитор, где мой экипаж в демонстрационном режиме обстреливал из тяжелой гаубицы вражеские позиции. Сразу представилось, как взгляду подполковника открывается тесная и тёмная каморка боевого отделения гаубицы с яркими огоньками системы связи справа и тяжелым казёнником слева. Вот он ошарашенно поворачивает голову, озирая скромное жизненное пространство члена экипажа и совсем не обращает внимание на предупреждающий писк в наушниках. Напрасно не обращает.

Я даже сбился с доклада, глядя на монитор, где была видна картинка вида сзади и сверху на самую мощную и дорогую самоходную гаубицу. Купить такую я мог ещё не скоро, но в деморежиме никто любоваться ей не запрещал. И я залюбовался.

Мощный ствол смотрит в голубое, с легкими облачками небо, незримый ветерок мирно колышет ветки кустов. Противника не видно и не слышно, ведь основной бой сейчас идет в семи километрах от текущей огневой позиции.

Выстрел!

Гаубица выплевывает в небо длинный огненный шнур, слегка приседает и подается назад, несмотря на внушительную массу и мощные гусеницы. Подполковник застывает в нелепой позе, расставив руки в стороны — даже боюсь представить, каково ему было внезапно получить такой акустический удар. Проходит несколько секунд, я с трудом подавляю улыбку, полковник Комаров с недоумением смотрит то на меня, то на своего заместителя в шлеме. И тут прилетает «ответка».

Всё верно, это уже третий выстрел с одной позиции. Даже такому новичку, как я, понятно, что с «засвеченной» позиции пора удирать. А так…

Первый вражеский снаряд упал левее и лишь оглушил экипаж, зато второй и третий, опоздавшие всего на полсекунды, попали точно в моторный и кормовой отсеки. Гаубица на миг превратилась в темный раскрывшийся веер. Во все стороны полетели ошметки и языки пламени, Свирин дёрнулся, заметался вдоль стола, нелепо размахивая руками. И тогда я ловко сдернул с него шлем.

Выглядел «зам» так, словно только что прямиком выбрался из той самой подбитой гаубицы. Растрепанные волосы, в красных пятнах лицо, расширенные глаза.

— Эм-мем-ме-ме, — жалким голосом пролепетал он, потерянно глядя попеременно то на меня, то на начальство, и я вдруг вспомнил, что сняв шлем, поставил в нём громкость на полную мощность, чтобы слышать доклады членов экипажа.

Дядя ухмыльнулся, взял своего заместителя за локоть и вывел его из кабинета.

Оставшись один, я проверил своих персонажей во всех играх, провел серию покупок необходимого оружия и снаряжения, прибарахлился, между делом, тяжелыми орбитальными дронами, и только после этого вернулся к своей первой бронированной машине.

Двигая многочисленные ползунки характеристик, влияющих на скорость, грузоподъёмность, маневренность, крепость брони и мощности выстрела, можно было сделать основу для танка, танкетки, как здесь именовался целый класс лёгких машин, самоходной артиллерии или антитанка, под которым подразумевалась противотанковая самоходка. Ползунки были взаимосвязаны, и, делая машину пригодной для установки орудия большого калибра, её уже вряд ли получилось бы сделать крепкой и быстрой. Таким образом поддерживался баланс при конструировании техники. Разбираться в тонкостях смысла не было и я зафиксировал характеристики машины, выбранные изначально в полуавтоматическом режиме.

Поглощенный мыслями о том, сколько времени мне ещё разрешат побыть в этом геймерском раю, я сперва не обратил внимание на мигание красного конвертика в области личных сообщений. А когда заметил, что кто-то из живых игроков возжелал со мной пообщаться лично, то изрядно удивился.

Кликнул мышкой по конвертику посмотрел на имя своего потенциального собеседника и мысленно ахнул. Пообщаться со мной хотел некто… Саурон.

Я буквально впился глазами в текст, торопливо пробежал несколько первых строк, ничего не понял, перевел дыхание и начал читать снова — медленно и обдумывая каждое слово.

Саурон извещал меня, что готов за вознаграждение предоставить мне доступ к некоему читу, который многократно усилит восприятие игровой реальности в виртуальном шлеме. И сразу предупреждал, что повышенное качество картинки может оказаться слишком шокирующим, а значит — имеет смысл оценить изменения в демо-режиме. На небольшом проморолике. И только, если не будет головокружения или иных неприятных чувств, заплатить полную сумму и опробовать чит с виртуальным шлемом.

Я чувствовал, как учащенно в груди забилось сердце — выполнить задачу, решаемую полковником Комаровым, оказалось намного проще, чем я ожидал.

«Решить надо немедленно», — пришло новое сообщение. — «Если человек долго думает, значит новые технологии ему не нужны».

«Я согласен», — быстро набрал я ответное письмо. — «Какова стоимость полного чита?»

«Сперва опробуй демоверсию. А то, мало ли что?».

Всё это выглядело совсем не так, как я себе представлял. С другой стороны, у меня появился шанс сделать едва ли не важнейшую часть работы ещё до появления компьютерного специалиста. Я представил себе, как удивится дядя, когда я небрежно покажу ему переписку с Сауроном и ощутил настоящий охотничий азарт. Посмотрю демо-версию, выражу Саурону свой восторг, усыплю тем самым бдительность, договорюсь о покупке чита… И дело в шляпе!

«Принимай демо-файл, запускай, потом полную версию вышлю. Ты просто обалдеешь от того, как изменится для тебя любая игра в виртшлеме! Только отключи сперва антивирус и брендмауэр, а то не запустится».

Ну что ж. Файл так файл. Запуск «демки» мне явно ничем не грозил — деньги-то Саурон ещё не получил. Вместе с тем, меня снедало любопытство: вдруг, разница будет настолько же впечатляющая, как между виртшлемом и обычным экраном? И, может быть, Саурон никакой не хладнокровный убийца, а просто талантливый программист, пытающийся что-то заработать в одиночку? А все произошедшее — стечение обстоятельств и несчастный случай? Впрочем, это быстро выяснится, когда следователи получат физический доступ к тушке таинственного злого гения.

Проквакало уведомление о приходе в игру письма из обычной почты. Обратный адрес — на публичном бесплатном почтовом сервисе. Как и следовало ожидать. К письму оказался прицеплен исполняемый файл. Я несколько секунд помедлил, преодолевая инстинктивное желание сразу удалить неизвестное приложение. Ну, глупо же в самом деле, ожидать от такого преступника, как Саурон, мелкой пакости, вроде компьютерного вируса.

Я отключил защиту компьютера, медленно одел виртшлем, в котором теперь отображалось то же самое, что и на экране монитора — то есть, интерфейс почты в игре. Палец словно сам собой кликнул по файлу и… ничего не случилось.

Я тупо смотрел на картинку почтового почтового сообщения, испытывая чувство легкой обиды и разочарования. Саурон либо оказался не тем Сауроном, которого я искал, либо мы вообще изначально пошли по ложному следу. Но стоило мне протянуть руки к шлему, чтобы снять его, как что-то начало происходить.

Сперва изображение моргнуло, а картинка стала заметно темнее, словно кто-то в свойствах изображения уменьшил яркость. Затем перед глазами появился ярко-красный пульсирующий круг, перечеркнутый золотыми нитками, отплясывающих синусоид. Я уставился на прыгающую картинку, не в силах отвести от неё взгляд.

Красный круг сжался до размеров точки, обзавелся синими концентрическими спиралями, уходящими куда-то в бесконечность. В наушниках поднялся с низов и забился горячечным пульсом сложный множественный ритм ударных инструментов. Я хотел отвести взгляд, но избавиться от навязчивой картинки оказалось невозможно — надо было сперва сдёрнуть с головы шлем. Внутри нарастало ощущение оцепенения, словно на мышцы внезапно напал паралич.

Острый приступ страха кольнул прямо в сердце. Я вдруг понял, что кажется смогу крикнуть, привлекая внимание людей в соседней комнате, но стоило мне протяжно замычать, как пульсирующая картинка перед глазами ускорилась, и смена узоров пошла в таком темпе, что отвлекаться на все прочие дела просто не осталось сил. Ощущение полного погружения в мелькание вспышек, сменилось странной уверенностью, что все происходящее со мной — не более, чем игра, в которую я поверил больше, чем было допустимо. А на самом деле, я сидел в кресле, слишком долго играя персонажем по имени Федя Ломушкин.

Чем меня привлекла игра в этого странного персонажа, оставалось загадкой. Симулятор скучной жизни, в которой молодой человек ел и спал, изредка совершая бессмысленные попытки изменить свою судьбу, направив в другое русло. После скучной службы в армии, он попытался реализовать себя в одной силовой структуре, куда его пристроили, если честно, по знакомству, а потом игра вдруг прервалась и стало возможным избавиться от этой скукотищи. И я с облегчённым вздохом оторвался от своего персонажа.

Переход к реальности оказался ошеломляющим. Сильный удар сзади бросил меня вперед, заставив чувствительно приложиться лбом о какую-то железяку. Я выругался и попытался прижать ладонь к ушибленному месту. Рука наткнулась на что-то жесткое и пружинящее одновременно. Я отчаянно щурился, но не видел почти ничего, кроме мутных светлых пятен в непроницаемой темноте. Ужасно воняло какой-то химией. Пятой точкой я чувствовал под собой неприятно-жесткое сиденье, а по спине катились капли холодного пота, постепенно собираясь в полноценные ручейки где-то в районе копчика. Что, черт возьми, происходит? Где я?

Кто я?!

В темноте кто-то хрипло откашлялся и вдруг сказал низким прокуренным голосом:

— Так что дальше делать, командир? Задача выполнена. Командуй.

— Кто здесь? — с испугом спросил я, медленно приходя в себя. — Почему выключили свет?

— Крепко командира приложило, — с сочувствием сказал кто-то позади меня.

— А я предупреждал, что прятаться пора, — встрял ещё один голос. — Тогда бы по нам не попали.

— Что происходит?! — жалобно завопил я, чувствуя, что начинаю медленно сходить с ума.

— Известно что, — сказал низкий прокуренный голос. — Война.

— Мужики, — сказал я медленно, с трудом подавляя раздражение. — У всякой шутки есть предел. Я не знаю, какие цели вы преследуете…

— Ну всё, значит выходим. Механик, заезжай на пятак.

Я ощутил толчок и вдруг начал осознавать, что слышу гул работающего двигателя. Новый толчок и гул двигателя внезапно прекратился.

— Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать, задачу не выполнил, но ввиду тяжелой контузии командира, досрочно выходит из боя.

— Принято, — сказало пространство вокруг приятным женским голосом, от всепроникающей мощи которого, меня бросило в холодный пот.

— Экипаж, к машине, — сказал обладатель низкого голоса.

Слева от меня громко лязгнуло железо и вверху открылось ослепительно-яркое круглое отверстие. Люк. Ещё один тяжелый лязг и такое же яркое окно распахнулось прямо над моей головой.

Проникнув сквозь него, солнечные лучи разогнали темноту, подсветив даже самые дальние уголки боевого отделения самоходной гаубицы. Сомнений быть не могло: ведь я уже видел каждую из этих деталей совсем недавно. Но на экране монитора, а не «вживую». И вдруг до меня, что называется, «дошло».

— Это же просто виртшлем, — с облегчением сказал я, сдёргивая с головы что-то жесткое и пружинящее.

— К машине, командир, — сказал низким прокуренным голосом крепкий усатый мужчина, сидящий слева, по другую сторону от казённика гаубицы.

Я растерянно посмотрел на танковый шлемофон в своих руках. Сбоку на длинном проводе болталась длинная полоска крепления ларингофона.

Не особо понимая, что делаю, я поднялся в полный рост, встав ногами на жёсткое сиденье и по пояс высунулся из люка.

Местность вокруг была до боли знакома. Самоходка стояла у самого уреза воды прекрасного лесного озера. Я прекрасно запомнил эту заставку — с неё начинался вход в демо-режим. На экране компьютера она смотрелась просто замечательно. Но теперь всё было иначе.

— Саурон! — заорал я в полном отчаянии. — Что ты сделал со мной, тварь?!

3. Первая смерть

Прошло не меньше часа, прежде, чем ко мне вернулась способность рассуждать спокойно и логически. Я не просто оказался погруженным в игру на каком-то запредельном уровне детализации и виртуализации, а буквально жил теперь в ней. Каким образом это оказалось возможным, я даже представить оказался не в силах. И пока был вынужден просто констатировать очевидный факт: моё сознание оказалось как бы «привязанным» к одному из членов экипажа той самой самоходной гаубицы, которую я недавно собирал на экране компьютера в обычной многопользовательской игре. Я словно переселился внутрь игры, но, памятуя о странной картинке на экране, после запуска файла Саурона, подозревал, что нахожусь в каком-то диковинном гипнотическом трансе.

Одет я был в такой же тёмный комбинезон, как и остальные члены экипажа. На голове — танковый шлем, на ногах — шнурованные ботинки, на левом запястье — откуда ни возьмись — появились простые механические часы. И все попытки доказать самому себе, что всё это лишь оптическая иллюзия, созданная изощрённым игровым механизмом, пошли прахом. Собственно, как и все попытки проснуться.

Саднили царапины и синяки на руках — следы самых примитивных идей по пробуждению. Во рту стоял устойчивый вкус крови — прикусывать губу тоже оказалось делом болезненным, утомительным и бессмысленным. Всё ещё немного шумело в ушах после того, как я врезал сам себе пощечину от злости и отчаяния.

В сотый, наверное, раз потрогав теплую броню гаубицы, я спустился на землю и принялся изучать свой новый мир обитания, с пристрастием. Головой я уже понимал, что здесь мне предстоит задержаться на какое-то время, хотя ещё никаких особых эмоций по этому поводу не испытывал.

Члены моего экипажа давно перестали обращать на меня внимание, хотя сперва и пытались оказать первую медицинскую помощь. По их словам, я должен был закончить выход из боя, чтобы не ждать в этой промежуточной точке возвращения в ангар. Но я не понимал, о чём они говорят — ужас от происходящего буквально парализовал меня и я сидел, обняв руками колени, неподвижно глядя перед собой.

Безуспешно потолкавшись вокруг меня, они развели крохотный костерок, подвесили над ним котелок и теперь сидели вокруг огня, негромко переговариваясь. Причём, эту картинку я тоже видел не раз на рекламных роликах к игре. Между боями, когда ремонт техники не требовался, вместо ангара компьютер давал фоном бытовую зарисовку из жизни танкистов. Но это всегда был просто мультик на экране. А сейчас…

Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что все вокруг — лишь качественные текстуры и, условно говоря, движение бит по шине данных. Но мои органы чувств старательно пытались убедить меня в обратном. С виртуального голубого неба в легких облачках совершенно реально припекало цифровое солнце. От моего комбинезона пахло кожей, машинным маслом и металлом. Легкий ветерок вполне реалистично холодил покрытый капельками пота, лоб. И совершенно неожиданно, все сильнее хотелось есть.

Наша самоходка стояла на берегу крошечного озера. Его берега, покрывал густой кустарник и деревья, а половина береговой линий по периметру заросла камышом и рогозом. С одной стороны над озером нависал склон горы с плоской вершиной. С другой — горизонт был скрыт множеством холмов, образующих удобные для организации танковых засад, складки местности. Откуда-то издалека, судя по всему из-за горы, доносилась далекая канонада артиллерийской дуэли.

Не в силах больше смотреть на спокойные лица экипажа, я повернулся к озеру и костерку спиной, и снова попытался собраться с мыслями. Что же со мной всё-таки случилось?

Саурон предложил потестировать некую самодельную программу, которая должна была улучшить степень погружения в любую игру. И прислал тестовый экземпляр, который оказался каким-то гипнотизирующим мультиком. Я прекрасно помнил, как начал неожиданно для себя погружаться в транс, и не смог остановить этот процесс, хоть и струхнул. Значит, процесс завершился и я оказался в этом самом трансе, который по внутренним ощущениям не отличается реалистичностью от обычной жизни.

Выйти из транса я не могу, а это значит, что моё тело сейчас безвольно сидит в кресле и над ним, скорее всего, уже колдует врач. Не здесь ли крылась загадка людей, впавших в кому после общения с Сауроном? И тогда, я сейчас тоже нахожусь в коме? В этом случае, чтобы вернуть всё назад, мне надо каким-то образом покинуть игру. И тогда, если повезёт, я открою глаза на больничной койке. А если не повезёт?

Нет, врачи наверняка всё предусмотрели и смогут вытащить меня в нормальное сознание! Я уверен в этом! Уверен! Уверен. Абсолютно, нет никаких сомнений в этой железной вере в мощь врачей… Почему же тогда мне так страшно?

Я решительно поднялся и зашагал в сторону горы, лишь бы подальше от озера, самоходки и экипажа. Следовало найти границу игрового мира и попытаться покинуть его самым простым и эффективным способом — ногами.

— Эй, командир, ты куда? — окликнули меня от костерка, но я, не поворачивая головы, продолжал уверенно двигаться вперёд. Кто его знает, какие шаблоны поведения прописаны программистами экипажу, один из членов которого вдруг решил дезертировать с поля боя? Мысль о том, что цифровые товарищи по оружию могут за предательство надавать по шее, казалась особенно унизительной.

— Командир!

— Пойду искупаюсь! — громко сказал я, не сбавляя шаг.

Мягкая земля под ногами сменилась на каменистое крошево и шагать стало заметно труднее — склон горы оказался пологим, но я всё равно теперь очень медленно поднимался наверх, преодолевая силу притяжения. Кстати, откуда здесь сила притяжения? Ах да, это же реалистичная игровая физика, которую так рекламировали разработчики!

Вскоре, я уже вовсю ругал разработчиков вместе с их реалистичной физикой. Пока ещё только мысленно. Карабкаться становилось всё труднее, пот градом катил по лицу, а тело в плотном тёмном комбинезоне разогрелось, точно в бане, несмотря на расстегнутые пуговицы. Хорошо, хоть шлем оставил на броне самоходки.

Зато, с каждым шагом вокруг открывались всё новые горизонты, позволяя оценить красоты нарисованного пейзажа. Самоходку уже почти не было видно среди кустов, а присутствие экипажа выдавала только тончайшая струйка дыма, которую и видно было лишь в том случае, если как следует приглядеться. За холмами ничего примечательного обнаружить не удалось — такая же всхолмленная равнина тянулась, насколько хватало глаз и далее. Ни малейшего присутствия других людей или техники заметно не было. Правда, откуда-то издалека доносились раскаты артиллерийской стрельбы, но это же был просто звуковой фон к заставке — я помнил его по ознакомительной версии игры. Оставалось добраться до вершины, и посмотреть, что там, с другой стороны горы.

Но реализовать свой замысел мне не удалось. Когда до вершины оставалось каких-нибудь пара сотен метров, выяснилось, что у виртуального мира существуют вполне чёткие, хоть и незримые границы. Я просто упёрся в невидимую стену и не мог сделать больше ни шага. Это было так неожиданно, что я ещё добрых четверть часа бродил по склону, пытаясь обойти невидимую стенку, за которой отчетливо просматривалась плоская вершина горы на фоне голубого неба. А когда понял, что на меня, пусть и настоящего человека, действует обычное игровое ограничение перемещения по локации, уселся на большой камень и приуныл.

В самом деле, зачем программистам рисовать здесь большое пространство, если локация использовалась исключительно для отдыха между боями? Какой игрок в здравом уме пойдёт пешком таскаться по окрестным скалам, если он пришёл в игру, чтобы расстреливать танки противника?

Основной мой план провалился, но ничего другого на замену я так и не придумал. Взгляд скользнул по каменистой круче, туда, где склон становился все более отвесным, переходя в скалу, чуть ли не нависающую над озером внизу. Ноги сами вынесли меня на скалистый выступ. Заглянув за край обрыва, я невольно попятился. Страшно всё-таки, хоть и уверен, что в этом виртуальном мире всё понарошку. Но куда деваться? Рано или поздно, мне придётся проверить этот вариант. И лучше сделать всё сразу. Особенно, если не давать себе времени на раздумья.

Отбросив сомнения, я рванулся к обрыву и, оттолкнувшись от края скалы, взмыл в голубое небо, раскинув руки, словно собирался отрастить на них перья и полететь, как птица. За время короткого полёта, я даже не успел испугаться. Да и перед тем, как погрузиться во тьму, особой боли тоже не почувствовал. Да и вообще никаких ощущений не было. Разве что, объятия ветра, размазавшего по щекам холодные дорожки от слёз.

Полная темнота, впрочем, длилась недолго. Меня сильно встряхнуло и вокруг появились светлые пятна.

— Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов.

— К бою, — громко сказал приятный женский голос.

И в тот же миг сквозь наушники шлемофона стало слышно, как взревел двигатель. Пахло горячим машинным маслом, металлом, и ещё чем-то, чему память не смогла вовремя подобрать определение. Жёсткое сиденье подо мной принялось раскачиваться, заставляя хвататься руками за что попало.

— Какие будут приказы, командир? — спросил низкий прокуренный голос в наушниках. — Куда едем?

Я молчал, хоть и понимал, что вопрос обращен ко мне. Перед глазами всё ещё стояло голубое небо, куда я кинулся с обрыва, надеясь очнуться в привычном мире, и надежда на возвращение домой продолжала пульсировать в груди вопреки тому, что уже осознал разум.

— Чем стреляем, командир? — раздался в наушниках другой голос, судя по всему, заряжающего.

Я судорожно сглотнул, ощутив на горле давление крепления ларингофона, и заметался в темноте, пытаясь понять, куда пристроить руки, где найти средства наблюдения и как ответить экипажу.

— Опять худо нашему командиру. Нездоровится после контузии, — сказал низкий голос. — Беру командование на себя. Механик, ориентир высохший куст на два часа. Заряжающий, фугасным.

Меня захлестнуло отчаяние. Попытка побега из чрезвычайно реалистичной игрушки, не увенчалась успехом. И что делать дальше — я не знал. Ещё несколько секунд я пытался убедить себя, что всё, происходящее вокруг, просто затяжной кошмар, и скоро я непременно проснусь. Правда, спустя несколько секунд машина тяжело качнулась на ухабе, я чувствительно приложился лицом о какую-то железку и зашипел от боли.

И с большим сожалением потерял последнюю надежду.

Глаза уже привыкли к темноте, и теперь я различал массу выступов и ручек, за которые можно было держаться. И я вцепился в них обеими руками, раскачиваясь, как гамадрил в клетке. Зато, все переживания о неудачном самоубийстве, как рукой сняло.

— Стой, — скомандовал низкий голос, и в тот же момент самоходка качнула меня напоследок вперёд, и остановилась, как вкопанная.

Я с облегчением разжал руки и смог осмотреться. Помимо неясных источников света, которые я сперва принял за дыры в броне, внутри боевого отделения включились тусклые желтые лампочки, подсвечивающие аппаратуру. И, разумеется, членов экипажа.

Слева, по другую сторону от казённика пушки, впереди и несколько ниже меня, сидел механик-водитель, чью спину я видел, если отклонялся назад. Позади водителя и слева от меня расположился тот самый обладатель низкого голоса, что взял на себя командование гаубицей. Если я правильно помнил расположение членов экипажа, это был наводчик, а по совместительству — и мой заместитель. Позади меня расположился заряжающий. Он не сидел, как все, на жёстком кресле, а стоял, готовясь по команде отправить снаряд в казённик пушки.

Заметив, что я обернулся и смотрю на него, заряжающий улыбнулся, несколько пугающей обилием идеально-белых зубов, улыбкой, и спросил:

— Ну что, командир, полегчало?

— Отставить разговоры, — строго сказал наводчик, не отрываясь от прицела. — Враг приближается.

И я вдруг вспомнил, что основа игрового процесса окружающего мира — это непрерывная война. А значит, где-то там, снаружи, к нашей самоходке подбираются танки противника!

Теперь я только удивлялся, как это сразу не заметил целых два прицела, расположенных прямо на уровне глаз. Я прильнул к одному из них. В поле зрения появился желтый от нескошенной пшеницы, пологий склон холма с редкими деревьями, перечёркнутый нитевидными линиями прицела с числовыми отметками. На вершине холма, стояла тёмная коробочка. До неё было наверное не меньше километра, и отсюда она не выглядела опасной. Я даже не был уверен, танк ли это.

Но наводчик, по всей видимости, не разделял моего спокойствия. Его крепкие руки принялись ожесточенно крутить два штурвальчика, и орудие начало плавно поворачиваться влево. Поле зрения моего прицела тоже двигалось, и вскоре перекрестье прицела почти совместилось с тёмной коробочкой, в которой я кажется даже начал уже различать башню. Случайно положив руку на неприметную рукоять рядом с прицелом, я вдруг выяснил, что могу управлять кратностью своего прицела. Покрутив рукоять вперёд-назад, я приноровился менять увеличение плавно, и смог теперь разглядеть чужой танк в деталях.

Насколько я помнил, в «Стальном кулаке» имелись как стандартные модели реально существовавших когда-то машин, так и самосборные конструкции, где игроки могли как угодно поиздеваться не только над игровым процессом, но и над чувством здравого смысла. Похожий на коробку силуэт чужой машины немедленно вызвал ассоциации с немецкими танками времён Великой Отечественной войны, но широкие гусеницы и длинный ствол пушки казались непропорционально большими по отношению к башне. Если в игре реалистичная физика, то как это всё удалось скомпоновать воедино?

Пушка чужого танка, вокруг которого я теперь отчетливо видел синий контур, выбросила огненный сноп и окуталась дымом. Наводчик перестал вращать штурвальчик и замер, что-то высматривая в свой прицел. Самоходка вздрогнула, а затем раздался оглушительный треск, грохот и множественные звонкие удары по броне, точно кто-то с размаху сыпанул в борт ведро гвоздей. Весь наш бронированный ящик ощутимо качнуло вправо.

— Это что? По нам стреляли? — громко спросил я, чувствуя, как против воли начинает учащенно биться сердце.

— Стреляли, — сквозь зубы процедил наводчик. — А теперь — наша очередь. Огонь!

Судя по тому, что следом он сделал резкое движение правой рукой, явно дергая за рычаг, командовал наводчик сам себе.

Мне показалось, что короткий звук мощного выстрела проник не только сквозь шлемофон, но и через кости черепа. Одновременно, с жутким лязгом прыгнул назад казённик пушки. И тут же снова покатился вперед, возвращаясь в исходное положение. Боевое отделение затянуло вонючим дымом, от которого у меня немедленно запершило в горле и защипало глаза.

Заряжающий повернулся к стенке, на которой в специальных зажимах висели здоровые, конические с одного конца, слабо поблескивающие в свете даже слабых электрических лампочек, тёмно-жёлтые тушки снарядов. Я прильнул к прицелу. Рядом с коробочкой чужого танка бессильно опадал черный веер земли.

— Правее ноль-ноль-один, — буркнул сам себе наводчик, снова вращая штурвальчик.

Заряжающий, двигаясь в дыму, точно парильщик бане, быстро, но аккуратно положил снаряд в лоток и нажал на кнопку. Движение электрического досылателя я почти не разглядел — снаряд моментально исчез в казённой части пушки.

Надсадно завывал какой-то механизм, нос и глаза щипало от резкой кислотной вони, тело под комбинезоном взопрело от пышущей жаром пушки и нестерпимой духоты. Отчаянно хотелось открыть люк и выбраться на свежий воздух.

— Ох и вдарит он нам сейчас, — отчетливо сказал в наушниках спокойный голос водителя.

Я понял, что дело плохо и протянул руку, чтобы открыть люк, и успеть выскочить наружу, но в этот момент стальная стенка самоходки лопнула, и прямо мне в лицо хлынуло море огня.

Острая боль и темнота. Больше ничего ни увидеть, ни почувствовать я не успел.

4. Неучи долго не живут

Я открыл глаза и сразу понял, что нахожусь в ремонтном ангаре. Потолок терялся в серой дымке, скрывавшей также и лампы освещения. Рассеянный свет сочился словно бы ниоткуда, создавая ощущение сумерек, навсегда опустившихся на ремонтную зону. Откуда-то доносились удары по металлу и жужжание станков. Под потолком что-то вроде бы искрило, но ничего в деталях различить не удавалось.

Кушетки для отдыха, а точнее, «воскрешения», экипажа, стояли недалеко от ремонтируемой техники. Когда я играл по ту сторону экрана, выйти за пределы ангара было невозможно. Зато бродить внутри, вдоль пяти парковочных мест, обозначенных белыми прямоугольниками, нарисованными прямо на бетонном полу, разрешалось сколько угодно. Сейчас было занято лишь одно парковочное место — на нём стояла почерневшая и покосившаяся на один бок, самоходная гаубица. Вокруг неё, разглядывая повреждения, бродили члены моего экипажа.

Я глубоко вздохнул, и одним движением уселся на кушетке. В голове зияла неприятная пустота, на душе ощущался груз размером с подбитую самоходку. Да-да, ту самую, что стояла сейчас в каком-то десятке метров и воняла гарью, вместо того, чтобы красоваться свежеокрашенными бортами и большим белым номером «312» на корпусе, с экрана монитора.

Нереальность происходящего не столько изумляла, сколько полностью блокировала рассудочное осмысление ситуации. Я не мог оказаться в игре, поскольку это было в принципе невозможно, а значит, ничего сделать тоже было нельзя. Следовало лечь обратно на кушетку, закрыть глаза и ждать пробуждения в кресле перед компьютером. Ну, на худой конец, в больничной палате, подключённым проводками и трубочками к медицинской аппаратуре.

С другой стороны, никакого смысла в пролёживании боков тоже не было. Может быть, я всё-таки смогу найти способ вырваться из этого сна, опираясь на интерфейс игры? И опять же: разве я не хотел получить как можно большую реалистичность картинки? Ну вот, Ломушкин, получи и распишись, реалистичнее некуда.

Я поднялся с кушетки и внимательно осмотрел сплошную кирпичную стену. Ничего похожего на дверь не наблюдалось, и я, испытав лёгкое разочарование, медленно двинулся к самоходке.

Заметив меня, члены экипажа построились в короткую шеренгу.

Сперва я не мог понять, отчего их лица мне кажутся знакомыми. А потом вспомнил.

Наводчика Серпилина, с крупными чертами лица, солидными усами и тяжелым взглядом, я сам выбирал из кандидатов, предложенных компьютером на стадии формирования экипажа. Как, впрочем, и крепкого заряжающего Зверева. А также, худенького и небольшого ростом, механика-водителя, Ложкина. Только тогда они были картинками в галерее, а теперь стояли передо мной в полный рост и ждали распоряжений.

Когда до минишеренги оставалось шагов десять, наводчик вышел мне навстречу и попытался сделать доклад. Но я тут же протянул ему руку, и он сбился, пробормотал что-то скороговоркой и отступил в сторону. Я замер в нерешительности. Три компьютерных персонажа смотрели на меня, как могли бы смотреть статуи в музее. Их спокойные до полного равнодушия, лица не выражали ровным счётом ничего. А ведь мы совсем недавно вместе сгорели внутри одной бронированной коробки. Хотя, о чём это я? Это же неписи, куски программного кода с привязанными к ним картинками!

Не зная толком, о чём с ними говорить, я повернулся к самоходке.

Даже при поверхностном осмотре было понятно, что после прямого попадания вражеского снаряда, самоходка пребывает в самом печальном состоянии. Раскрытая после праздника коробка, прогоревший насквозь мангал, свалка ржавого уже почему-то металлолома, но никак не грозная боевая машина. Её следовало починить, но сколько стоит эта работа и хватит ли у меня на это денег, было неясно. Собственно, как неясной оставалась и методика починки техники. Поскольку мышка и курсор, которыми я уверенно нажимал нужные кнопки в меню, остались по ту сторону экрана.

— Мужики, а как тут обычно командир машину чинит? — спросил я в необъяснимом озарении.

— Вызов сервисного меню, — тут же отозвался заряжающий, показывая рукой чуть выше моей головы.

— Манипуляции с гайками разрешаются только командиру экипажа, — добавил наводчик.

Я растерянно поднял руки и нащупал на голове какой-то твёрдый предмет, на который до сих пор не обращал внимания. Осторожно потрогал пальцами, потом взялся и одним движением стащил его с головы. Это были защитные очки, достаточно большие «консервы» с черными кожаными уголками, обеспечивающими плотное прилегание оправы к лицу.

— Командирские очки, — пояснил невозмутимо наводчик.

— Ладно, разберусь по ходу дела, как-нибудь, — буркнул я в ответ.

Догадываясь, что нужно сделать, снова нацепил очки на голову и опустил оправу на лицо. Вопреки ожиданиям, видимость нисколько не ухудшилась. Напротив, окружающие предметы стали чётче и контрастнее. Но самое главное, теперь я видел огромное меню из десятков пиктограмм и окошек. Оно было намного больше и сложнее того, которым я пользовался, сидя перед монитором. И словно бы висело в воздухе прямо передо мной. Большинство полупрозрачных картинок были интуитивно-понятны. Повинуясь неосознанному импульсу, я поднял руку и ткнул пальцем в одну из них.

Пиктограмма послушно «утопилась», стала ярче, и под ней развернулось ещё два яруса «картинок». Вот это здорово придумано! Управление удобное и привычное, как на планшете или смартфоне. Правда меню слишком сложное. Это я тут до пенсии буду разбираться. Хотя, пиктограммка с мешочком денег (пара гаек торчит сквозь прореху в боку) выглядела вполне очевидно. Значит, пойдём методом научного тыка. Но с подключением здравого смысла.

Игровая валюта в «Стальном кулаке» называлась «гайка», и выглядела именно так, как и называлась. Итак, на счету у меня ровно сотня гаек. И всего пятнадцать очков игрового опыта, что и понятно — нас же почти сразу подбили. Кнопка «Ремонтировать всё» не активна — это потому, что у меня не хватает игровых средств. А чтобы их начало хватать, воевать требовалось несколько дольше, чем до первого вражеского снаряда.

Я поднял руку и указал пальцем на иконку «Отремонтировать выборочно». Прямо передо мной в воздухе появилась табличка с перечислением поврежденных узлов. И общей стоимостью ремонта внизу. Но стоило мне снять галочку напротив «Ремонт внешнего топливного бака», как сумма уменьшилась на пять гаек. Я пожал плечами и легко пожертвовал послеремонтной покраской, заменой масла в двигателе, который, кстати, оказался неповрежденным, и десятком других, не слишком важных мероприятий. В итоге, хватило на ремонт, полную заправку внутренних баков и восполнение боекомплекта, который оказывается частично сдетонировал, разрушив при этом корму. И даже ещё шесть гаек осталось.

Подтвердил оплату, с грустью проводил взглядом анимированный процесс расставания с гайками. Самоходка на пару секунд окуталась золотистым свечением, а затем предстала перед нами абсолютно целой, словно только что покинула заводские ворота.

Её трудно было назвать красивой. Угловатые формы, рождённые не столько целесообразностью или инженерным расчётом, сколько откровенным стремлением сэкономить на всём, сквозили в каждой, грубо сваренной и небрежно окрашенной детали. А короткая пушка вызывала не уважение перед смертоносным орудием, а умиление и желание сказать вслух что-нибудь уничижительное. Тем не менее, после того состояния, в котором она оказалась в ангаре после боя, теперь её внешний вид вызывал даже определённые эстетические чувства.

— Ура! — хором разноголосо гаркнул экипаж и замер в ожидании, пристально глядя на меня.

Я растерялся. Три непися буквально сверлили меня взглядами, хоть лица их и оставались кукольно-спокойными и гладкими.

Подняв на лоб очки, я посмотрел на гаубицу, огляделся по сторонам и, наконец, чувствуя себя ужасно глупо, спросил:

— И что дальше?

— Разрешите занять места, согласно боевому расчёту? — спросил наводчик.

— Да, пожалста, — пожал я плечами.

Члены экипажа бросились к машине и в мгновение ока попрятались в люках. Я на всякий случай осмотрелся. Со всех сторон только кирпичные стены ангара, с неясно различимыми стеллажами и низенькими тележками с инструментом. Никакой опасности заметно не было.

Взревел двигатель, самоходка выбросила сизый клуб вонючего солярного дыма. Ствол пушки медленно двинулся влево, затем — вправо. Я стоял, не понимая, что происходит.

— Всё нормально, командир! — заорал заряжающий, появляясь из верхнего люка. — Можно в бой!

Двигатель заглох и сразу стало неестественно тихо.

— Да как-то не до боя мне сейчас, братцы, — сказал я, погружаясь в чёрную меланхолию.

С другой стороны от самоходки, ближе к стене ангара, обнаружился массивный стол, окруженный с трёх сторон лавочками. Туда я и побрёл, решив ещё раз всё обмозговать. Начальство считает, что я просто лежу в коме, как и все предыдущие жертвы Саурона. Но я вовсе не в коме — моё сознание исправно осознаёт себя и функционирует неотличимо от моего обычного состояния. Значит, надо каким-то образом сообщить начальству об истинном положении дел. И пусть потом решают, как меня отсюда вытащить!

Устроившись на широкой лавке, я натянул очки, вызвал главное меню и принялся искать внутриигровой чат или службу отправки писем в техническую поддержку. Но ничего даже близко похожего найти так и не смог. Несмотря на обилие всех прочих инструментов управления, возможности связаться с кем-нибудь из обычного мира, не оказалось.

Напротив меня за стол уселся наводчик. Посмотрел внимательно карими глазами, молча вытащил пачку папирос, бросил на стол.

— Расскажи нам свою историю, командир, — сказал он, закуривая.

Слева от меня сели заряжающий и механик-водитель. На столе появилась большая консервная банка, наполовину заполненная окурками и самодельная зажигалка, сделанная из гильзы.

Я в замешательстве смотрел на них, пытаясь сообразить, имеет ли смысл вообще разговаривать с компьютерными ботами. Но потом подумал, что мне надо выговориться, а кто меня при этом будет слушать — не особо и важно. Боты даже предпочтительнее — ведь им всё равно. И я начал рассказывать.

Все трое слушали внимательно, не перебивая, и почти без остановки курили. Когда одна пачка закончилась, наводчик бросил на стол новую. Я ещё в институте с курением завязал, но сейчас, вдыхая аромат простого табака, не сдержался и взял папиросу. Всё равно цифровому телу вреда не будет.

От первой же затяжки нервное напряжение стало отступать, в голове прояснилось, а мысли выстроились в правильном порядке. Я удивился: программисты не могли столь детально выписать все ощущения цифрового персонажа, а значит, моё подсознание само себе всё это додумывает.

Как только я закончил свой рассказ, наводчик Серпилин, как бы подытоживая услышанное, хлопнул тяжелой ладонью по столу:

— Да, брат, попал ты в переделку. Ну, ничего. Врага добьём — всё само собой уладится.

Собственно, ничего другого от бота я услышать и не ожидал.

— Ну, что? — степенно спросил механик-водитель, тщательно бычкуя окурок папиросы, и его серьёзность показалась мне комичной на фоне совершенно неказистого внешнего вида. — Поехали воевать?

— Воевать? — горько переспросил я его. — А смысл? Ты не слышал разве, что я только рассказал? Мы, конечно, в игре, но мне-то — не до игр!

Он замер, потом снова вытащил папиросу и закурил. Обратно сели и, начавшие было подниматься, наводчик с заряжающим. Теперь мы курили все вместе, и я внезапно ощутил, как ко мне начинает возвращаться самообладание. На лицах моего экипажа я видел столь неподдельное участие, что стало понятно: эти люди поддержат меня в беде, а значит — я не один. Захотелось даже сказать что-нибудь общеободряющее, вроде «ничего, прорвёмся!».

— Расскажи нам свою историю, командир, — сказал наводчик Серпилин, закуривая очередную папиросу.

Я пару секунд смотрел на него, вытаращив глаза, а потом начал смеяться. Ну а что я хотел от компьютерного бота? Сеанса психоанализа?

Мне было смешно и горько одновременно. А ещё стыдно от того, что я изливал душу нескольким строчкам кода, которые выполнив цикл, снова вернулись к той же точке, с которой мы уже начинали наше общение.

Отсмеявшись, я оглядел свой экипаж. Все трое заинтересованно смотрели на меня, словно слушая увлекательный рассказ. И вдруг я предельно чётко понял, что несмотря на кажущееся присутствие людей, на самом деле я здесь совершенно один. Затерянный среди тупых ботов, единственный живой человек. Эта мысль испугала меня, но уже не настолько, чтобы заставить паниковать. Нет, давать волю страху было нельзя категорически. Я надвинул очки, поводил перед собой руками, вызывая нужную ветку меню, и углубился в изучение доступных настроек.

Прошло минут пять. Водитель Ложкин забычковал папиросу и спросил:

— Ну что? Поехали воевать?

Наводчик и заряжающий синхронно поднялись.

— А может, вы сами, без меня? — спросил я с надеждой.

— Какая война без командира? — резонно возразил наводчик Серпилин.

— А пофигу. Мне ни в какой бой ехать неохота.

Ну, что они мне сделают? Не силой же в самоходку потащат?

— Не имеешь права, командир, война же, — спокойно сказал Серпилин и качнул своей банде головой.

Я пробовал отбиваться, но куда там! Здоровяк Зверев кажется вообще не понял, что я возражаю изо всех сил. Просто сгрёб меня в охапку, как попало, и поволок к машине. Серпилин придерживал мои ноги, чтобы они не волочились по земле, а Ложкин держал за руку. Несмотря на идиотизм ситуации, сердиться на свой экипаж я решительно не мог: программа просто работает по определённым алгоритмам и сердиться на неё за это — верх глупости.

— Всё, отпускайте меня, — сказал я, хлопая Зверева по плечу.

Тот немедленно поставил меня на ноги и вытянулся в строевой стойке.

— Ну, чего стоим, кого ждём? — спросил я строго, и внезапно первым бросился к самоходке.

Мои неписи впали в ступор. Что, ботва, не прописали вам программеры алгоритмы общения с непредсказуемыми людьми? Это вы ещё с женщинами не сталкивались, бедолаги.

Впрочем, какие-то варианты сбрасывания неопределенностей у ботов были предусмотрены, и когда я подбежал к самоходке, мой экипаж уже догонял меня, громко топая по бетонному полу за моей спиной.

Залезать на бронированную машину оказалось гораздо труднее, чем ранее спускаться с неё. Я растерянно поставил ногу на гусеницу и мучительно искал, за что бы ухватиться. Заметив мои страдания, наводчик пальцем показал на неприметную скобу, приваренную к корпусу. Я вцепился в неё руками, и дело сдвинулось с мёртвой точки.

Забраться в люк и расположиться на жестком сидении оказалось уже гораздо проще. Шлемофон в этот раз я надевал сам, и ларингофон закреплял на горле тоже сам. Оказалось, что если ты не очнулся одетым в эту экипировку, а настроил весь крепёж по своим ощущениям, нигде ничего и не давит. Подключил шлемофон толстым кабелем к бортовой сети, как это сделал Серпилин.

И вдруг мне пришло в голову, что, возможно, в бою мне будет доступен чат общения с живыми игроками. А значит, тогда можно будет попробовать передать весточку своим! Теперь я даже удивлялся тому, что раньше до этого не додумался. Ну, конечно! Надо искать контакт с реальными игроками и выходить через общение с ними на полковника Комарова!

— Эй, парни, а как тут управление осуществляется? — бодро спросил я, разглядывая непонятные ручки и циферблаты. — Запамятовал что-то.

— Крепко командира приложило, — сказал Зверев.

— Нездоровится после контузии, — объяснил, неизвестно зачем, Серпилин.

— А я предупреждал, что прятаться надо. Тогда бы по нам не попали, — от Ложкина это я кажется уже слышал.

Как-то убогонько повторяются мои неписи для «наиболее передовой и самосовершенствующейся игры десятилетия», как сами о себе скромно писали разработчики на сайте компании.

— Да разберёшься по ходу дела, командир, — вдруг добавил наводчик. — Веди нас в бой.

— Но как?

— Просто скажи вслух, что, экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов.

— Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов, — послушно повторил я.

— К бою, — тут же откликнулся приятный женский голос, звучащий, как мне показалось, отовсюду.

Я встал ногами на сидушку и высунулся в открытый люк. Стены ангара медленно таяли, растворяясь в серой дымке. Несколько секунд самоходка словно плыла сквозь густой туман, в который превратился ангар. Затем, туман начал быстро рассеиваться, открывая полуразрушенную городскую застройку, свинцовое небо над головой, и покрытую рябью мелких волн широкую реку, перечеркнутую двумя мостами. На другом берегу реки тоже виднелись городские кварталы, а дальше за ними, местность поднималась и были видны поросшие деревьями холмы.

В небе появилась и через несколько секунд исчезла полупрозрачная тёмно-серая надпись: «Центральная зона глобальной карты, сектор 185, тип — смешанный: поле-город».

Где-то совсем недалеко застрекотал пулемёт. Следом тяжело громыхнуло что-то калибром посерьезнее. Резкий порыв ветра бросил в лицо мелкую водяную пыль. На некотором удалении среди городских кварталов в небо поднимался густой черный дым. Воняло какой-то химической кислятиной.

— Командир, пора выполнять задание, — сказал в наушниках шлемофона голос наводчика.

— А какое у нас задание? — спросил я, окидывая окрестности внимательным взглядом.

— Оно в личном боевом меню.

Личное боевое меню? Я опустил на лицо очки и обнаружил, что вся система менюшек выглядит теперь совершенно по-другому. Хотел было спросить, где теперь искать задание, но застеснялся. Что я, глупее всяких неписей, раз не могу найти личное меню? Тонкую зеленую полоску на самом краю поля зрения слева, я заметил случайно, уже опускаясь обратно на своё место. Ткнул в неё пальцем и полоска превратилась в отдельную панель с интуитивно-понятными иконками.

Одна из иконок светилась ярче других и я сосредоточил на ней всё внимание, стараясь активировать своими действиями. Иконка послушно мигнула и превратилась в текст задания: «Произведите выход в квадрат 185:36. Установите связь с разведчиком „зелёных“. Нанесите удар по обнаруженным целям в квадрате 185:34. Уничтожьте не менее двух целей.»

— Какие будут приказы, командир? — спросил по внутренней связи механик-водитель.

— Нам нужно выйти в квадрат 185:36, — ответил я, пристраиваясь к уже знакомому панорамному прицелу.

— Понял, — сказал механик-водитель после короткой паузы. — Какие будут приказы?

— У тебя есть карта? — терпеливо спросил я, напоминая себе, что на неписей раздражаться глупо.

— Есть.

— Найди на ней квадрат 185:36 и езжай туда.

— У меня не хватает необходимых навыков, командир.

Это меня озадачило.

Где-то рядом раздался страшный треск и грохот. Я торопливо опустил тяжелую крышку люка. Внутри машины сразу стало темно.

— И откуда ты обычно знаешь, куда ехать? — спросил я, надеясь, что водитель Ложкин меня попросту разыгрывает.

— Выполняю приказы командира.

Только этого мне не хватало! Ладно, хоть успел в своё время позаниматься топографией — значит, с картой как-нибудь справлюсь.

— Давай карту сюда, — сказал я, не желая признаваться, что уже пошарил вокруг себя руками, но свой экземпляр почему-то не нашёл.

— Держи, командир, — мне в колено ткнулся бумажный лист, сложенный в несколько раз.

Я наобум пошарил рукой, щелкнул каким-то тумблером и прямо передо мной загорелась тусклая желтая лампочка. Взял карту, развернул на колене. Всмотрелся в условные обозначения на фоне координатной сетки. Карта, как карта. Леса, поля, три реки, десяток озёр и множество небольших населенных пунктов. Но как понять, где на этой карте сейчас находится моя самоходка?

Снова открыл люк и вылез наружу. Тяжелые клубящиеся тучи двигались нескончаемым стадом над разрушенным городом. Самоходка стояла на длинной широкой улице, другой конец которой терялся в серой дымке. Справа и слева громоздились чёрные от копоти и мокрые из-за дождя, скелеты домов. Поперёк дороги там и тут торчали остовы машин, лежали поваленные взрывами опоры освещения. Гулкое эхо разносило звуки пушечной стрельбы, но понять, где идёт бой, я так и не сумел. Сел на краю люка спиной к ветру, свесив ноги внутрь, разложил карту на коленях, прикрывая предплечьями от настырного дождя, всмотрелся в условные обозначения.

Мне нужен был населенный пункт, разделенный рекой. Таких на карте было немало. Но те, что находились слишком далеко от квадрата 185:36, я сразу забраковал. В игре бой начинался довольно быстро — вряд ли разработчики заставили бы нетерпеливых геймеров часами выдвигаться на рубеж атаки. Из оставшихся шести городков, я сразу убрал три, где через реку было всего по одному мосту — ведь я со своей точки видел целых два моста. Дальше дело пошло труднее, но вскоре я забраковал ещё один вариант: там просто не было в округе холмов, поросших таким густым лесом, какой я видел со своего места.

На другом конце улице мелькнул силуэт танка, обведенный синей каймой. Противник? Я уставился в ту сторону, но чужой танк, видимо, просто проехал мимо по своим делам. Я снова углубился в изучение карты.

— Командир, я видел чужой танк на двенадцать часов, — сказал в наушниках шлемофона голос наводчика. — Наверху находиться опасно.

— Мы же ещё не приступили к выполнению задания, — возразил я. — Вряд ли нас будут атаковать…

Вдали снова появился силуэт танка с ярко-синей окантовкой — только теперь тяжелая машина двигалась задним ходом. И остановилась, словно напрашиваясь на точный выстрел в борт. Где-то на уровне инстинкта я сообразил, что сейчас произойдет, и, дёрнув растопыренные руки к груди, буквально провалился внутрь самоходки.

— Механик, назад! — скомандовал наводчик.

Самоходка резко качнулась и я чувствительно даже сквозь шлем, приложился головой о панорамный прицел. И в тот же момент совсем рядом, прямо за тонкой бронированной стенкой что-то оглушительно лопнуло, и от металлического звона аж заложило, закрытые наушниками, уши.

— Бронебойный! — рявкнул наводчик и заряжающий позади меня засуетился, ловко разворачивая в узком пространстве рубки тёмно-жёлтый цилиндр снаряда.

Загудел электропривод досылателя, лязгнул гаубичный затвор.

— Огонь! — скомандовал сам себе наводчик и дернул за рычаг.

На этот раз грохот выстрела показался мне, ласкающей слух, музыкой. Казённик прыгнул назад, сбросил дымящуюся гильзу и покатился вперёд.

— Есть! — заорал наводчик. — Попали!

Я припал к прицелу и оторопел: вместо увеличенной картинки чужого танка, перед моими глазами раскинулась красочная детальная карта местности — копия той, что валялась теперь где-то внизу, на снарядных ящиках. В центре поля зрения была заметна зелёная точка, а на небольшом расстоянии от нее, в створе тёмных линий улицы, образованной городскими кварталами, виднелся синий пульсирующий кружок, по диаметру ненамного больше, чем точка. И как раз на моих глазах, синий кружок вдруг сдулся и посерел.

— Ура! — хором гаркнул экипаж в наушниках.

Я с недоумением откинулся назад и только тогда понял, что случилось. Панорамный прицел висел чуть левее, а я смотрел в какой-то другой прибор командира машины. Хотя, что значит «какой-то»? Это же обычная карта поля боя, вид «сверху». Из-за невероятной глубины погружения, я даже начал забывать, что вокруг меня всё-таки игровой мир со всеми его приятными атрибутами.

Второй прицел даже выглядел иначе — если на панорамном прицеле торчали окуляры для глаз, этот представлял собой нечто похожее на маску для подводного плавания. К покрытым резиной краям я только что прижимался лицом. Ну что ж, весьма комфортно сделано.

Двинув на лицо очки и сосредоточив взгляд на резиновой маске, я тут же получил светящуюся подсказку: «командирский прицел». Теперь всё окончательно встало на свои места. Карту должен видеть тот, кто руководит действиями экипажа. Командир. То есть, я.

Я сдвинул очки наверх и снова прижался лицом к прицелу командира.

На карте были хорошо видны квадраты координатной сетки и положение моей самоходки относительно них. Никакого ориентирования по бумажной карте не требовалось в принципе, поскольку квадрат, в который мы должны были выйти для выполнения задачи, был подсвечен светло-зеленой рамкой.

— Экипаж триста двенадцать, — сказал приятный женский голос, звучащий сразу отовсюду. — За выполнение внеплановой задачи «Случайная засада», вы награждаетесь комплектом оптики четвёртого класса, для командира машины.

— Ура! — гаркнул экипаж.

Я снял шлем и поковырял пальцем в оглохшем ухе. Потом приложился к панорамному прицелу и оценил дымящийся танк противника с дыркой в борту. Картинка мне понравилась.

— Ну что, молодцы, — важно сказал я. — А теперь и за основную задачу взяться можно.

Корпус самоходки мелко вздрогнул и прямо у меня на глазах что-то неуловимо изменилось в панорамном прицеле. Я заглянул в него и обнаружил, что мое поле зрения увеличилось, а чужой подбитый танк выглядит намного отчетливее и даже крупнее, чем раньше.

— Это мне что, на ходу просветленную оптику смонтировали? — удивился я вслух.

— Так точно, командир, — ответил наводчик.

— Отлично, — обрадовался я. — Так, Ложкин, езжай до ближайшего перекрестка и поворачивай там налево. Через два квартала — направо. А потом, ещё через квартал, снова налево. Наша задача выбраться к мосту.

— Есть командир, — коротко отозвался механик-водитель, двигатель самоходки взревел и мне снова пришлось цеплять за что попало, чтобы не удариться головой о броню корпуса.

Правда, вскоре я обнаружил две удобные рукояти, которые позволяли почти висеть на них, прижавшись лицом к панорамному прицелу. Более того, слегка повернувшись вправо, я обнаружил, что и поле зрения у меня тоже развернулось — прицел оказался вращающимся. Я тут же начал переступать ногами, чтобы повернуться вокруг своей оси, не отрываясь глазами от прицела. Через несколько секунд я смотрел на уносящиеся вправо полуразрушенные дома, а ещё немного повернувшись, смог по достоинству оценить уходящую назад перспективу улицы, заслоняемую клубами, рвущегося к небу, сизого солярного дыма.

Танк рывком повернул направо, меня мотнуло, я ударился плечом о какой-то выступ и зашипел от боли. Но от прицела не оторвался. Шустро крутанулся, разворачивая прицел вперёд.

Новый поворот и улица резко пошла вниз, а моему взору открылся широкий мост нависший над серой водой реки. Развалины домов на другом берегу казались пониже и пореже — судя по всему, там уже была городская окраина. Не останавливаясь, самоходка с лязгом выкатилась на покрытие моста и остановилась.

— Куда дальше, командир?

Я посмотрел в командирский прицел.

— Через мост и налево, вдоль берега.

Машина взревела, я схватился за ручки панорамного прицела, довернул свою оптику влево. Мимо машины летели ограждения моста, а за ними лениво рябила мелкой волной большая река. Интересно, у неё есть название?

Заглянул в глобальную карту командирского прицела. Ладони сами собой легли на удобные рукоятки. Оказалось, что и у этого прицела была предусмотрена возможность надёжно держаться руками.

Река называлась «Мытра». Через условное обозначение моста шустро ползла жирная зелёная точка, уже почти добравшаяся до противоположного берега.

Я решил посмотреть на оставшийся позади город. Приник к панорамному прицелу, повернулся всем телом. В поле зрения появилось покрытие моста, высокие перила ограждения, полого уходящий вверх берег, покрытый обгоревшими прямоугольниками домов и, обведенный синим, силуэт бронированной машины, пушка которой смотрела прямо мне в лицо.

— Эй! — заорал я в испуге. — Вижу танк!

Пушка чужого танка плюнула огнем. Одновременно я отпрянул от прицела, успев заметить бледное лицо заряжающего, и спустя мгновение на мои уши обрушился чудовищный грохот. Перед глазами всё поплыло, чем-то больно придавило ногу, я задёргался, замычал, пытаясь освободиться.

— Механик, вперёд! — скомандовал наводчик.

Машина завибрировала, затряслась и я, ещё толком не понимая, что случилось, уже инстинктивно принялся хвататься руками за что попало. Резкий удар снизу и сменившийся звук от лязгающих гусениц, возвестил о том, что мы съехали с покрытия моста на обычный грунт.

— Стой! — скомандовал наводчик.

Меня бросило вперёд, но я к этому удару плечом, уже был готов, и даже сумел не проронить ни звука.

— Левый поворот! Мордой к нему поворачивай, мордой! Заряжающий, фугасным!

Я огляделся, не понимая, куда делся Зверев.

— Заряжающий! — крикнул наводчик и повернул светлое пятно лица в мою сторону. — Командир, зарядить фугас сможешь?

Я растерянно посмотрел на крепления, в которых висели толстые цилиндры снарядов, хотел было отнекаться, сославшись на незнание, но вдруг понял, что особого выбора то и нет. И полез на место заряжающего.

Под ноги попало что-то мягкое, но разбираться времени не было. Отстегнув защелки с ближайшего снаряда, осторожно снял его и попытался развернуться, но оказалось, что это не так-то и просто сделать.

— Скорее! Снаряд! — торопил наводчик, высматривая что-то в свой прицел.

Я неловко повернулся, задел взрывателем снаряда казённик, потом все-таки разместил латунный цилиндр в специальном ложе, ткнул кнопку электродосылателя, вспомнив, как это делал заряжающий. Длинная штанга ловко пропихнула снаряд в пушку.

И в этот момент на меня обрушилась темнота.

5. Кабинет вместо медицинской палаты

Полковник Комаров в накинутом на плечи белом халате, мерил шагами кабинет, одну из стен которого занимала стойка с мониторами и компьютер с мощным блоком бесперебойного питания, а другую — большая медицинская кровать, изломанные под разными углами сегменты которой, поддерживали в определенной позе тело племянника. Медицинские аппараты у кровати, опутавшие пациента проводами, постоянно измеряли десятки параметров и выводили массу цифр на двух дисплеях.

За последние сутки полковник успел и прокричаться, объясняя дежурному врачу, проворонившему самое важное, всю никчемность его жизни, и поднять все связи, чтобы не дать увезти племянника в больницу, а организовать полный медицинский уход прямо здесь, где процесс останется под его полным контролем. Самое удивительное, что высокое начальство вместо разноса и служебного расследования, вдруг прониклось к заботам полковника удивительным сочувствием и даже пообещало всяческое содействие. Поскольку проблема оказалась куда серьёзнее, чем представлялось полковнику Комарову изначально.

Эпидемия коматозных состояний среди игроков ширилась, не ведая границ между странами и не локализуясь в какой-либо конкретной игре. Масштабы были ещё слишком незначительны, чтобы поднимать панику и начинать тотальную борьбу с онлайновыми играми, но было нечто настолько странное во всех этих случаях, что определённые силовые структуры во многих странах напряглись и принялись искать контакты для обмена информации с зарубежными коллегами. И то, что начиналось, как полулегальная операция под личную ответственность полковника Комарова, стало внезапно частью загадки, решение которой контролировалось, оказывается, на самом верху. В чём Комаров успел убедиться, переговорив за неполные сутки с множеством людей из самых разных ведомств.

Ночь выдалась нервная и бессонная, но заснуть сейчас Комаров не сумел бы, даже если бы позволил себе роскошь устроиться на диване в своём кабинете. Не понимая толком, что произошло, полковник интуитивно ощущал, как вся ситуация повисла буквально на волоске. И сделай он хоть один неверный шаг, племянник так и останется в коме, чтобы когда-нибудь потом, через несколько лет, не приходя в сознание, переселиться на кладбище.

И начал Комаров с того, что велел снова одеть на Ломушкина шлем виртуальной реальности. И строго-настрого запретил выключать компьютер, как и вообще что-либо изменять в его работе. Ведь если искать причину, отправившую Ломушкина в глубокий нокаут, все прочие условия не должны были искажать общую картину. И теперь Комаров старался лишний раз не смотреть на кровать, где безжизненно покоилось тело племянника с лицом, закрытым игровым шлемом — несмотря на убеждённость в правильности своих действий, полковник чувствовал себя так, словно совершает кощунство.

— Товарищ полковник, нашла кое-что, — сказала симпатичная шатенка, а по совместительству и старший специалист по информационной безопасности.

Комаров сменил траекторию движения, и, отодвинув в сторону врача, следившего буквально за каждым движением девушки, наклонился, вглядываясь в один из экранов.

— Давай, Оксана, порадуй старика.

— Ломушкин получил какое-то сообщение, после чего зачем-то выключил защитные системы компьютера. Благодаря этому, злоумышленник получил доступ к правам администратора и затирал следы, пока все бегали вокруг отключившегося курсанта. Но кое-что понять можно. Например, что курсант запускал какую-то программу, которая затем была уничтожена. И все следы того факта, что такая программа вообще была, тоже почти уничтожены. Думаю, неизвестный хакер удалял даже минимальные намёки на внешнее вмешательство.

— Не удивлен, — хмуро буркнул Комаров. — Но ты ведь что-то нашла? Сможешь проследить все дорожки, как преступник смог проникнуть через все наши защиты во внутреннюю сеть?

— Я попробую. Надо подключить провайдера и проанализировать данные с наших серверов. Но потребуется время.

— Ну тогда не отвлекайся на разговоры и принимайся за дело. Если понадобится какая-либо помощь или появится информация — немедленно докладывай.

— Хорошо, товарищ полковник, — сказала Оксана. — Мне из главного управления ребята тоже помощь обещали. Я игровой компьютер трогать не буду, а поставлю рядом свой ноутбук.

— Доктор, вы пока свободны, — сказал Комаров врачу. — Разбираться с вами у меня нет сейчас времени, отправляйтесь домой и как следует выспитесь. А завтра будете помогать профессору Абрамову из НИИ мозга. Ну или как его там?

Врач поднял на полковника красные от бессонницы глаза и удивлённо спросил:

— Александр Петрович сам сюда прибудет?

— А, знаешь, стало быть, Сашку, — печально хмыкнул Комаров. — Ещё как прибудет. Попробовал бы он не прибыть.

— Кто же не знает Александра Петровича, — уважительно сказал врач. — После его работ по…

— Ну, значит сработаетесь, — буркнул Комаров. — А теперь иди отсюда, видеть тебя больше не могу.

— Товарищ полковник, ну никто бы не успел, честное слово! — взмолился врач. — Я как только увидел, что началось, сразу бросился в эту комнату, и немедленно начал реанимационные…

— Всё, я сказал! — повысил голос Комаров. — Свободен!

Понурившись, врач взял небольшой чемоданчик, стоявший на полу, и вышел из кабинета.

Зазвонил мобильный телефон. Комаров тревожно взглянул на медсестру, потом, словно что-то вспомнив, махнул рукой, и приложил аппарат к уху.

— Полковник Комаров, слушаю. Привет, Саша. Отлично. Подойди к дежурному на проходной и назови свою фамилию. Он предупреждён и проведёт тебя в нужный кабинет. Да, давай. Жду.

Через несколько минут дверь отворилась и в кабинет вошел высокий и худощавый человек в лёгком сером джемпере и таких же серых брюках. Следом заглянул молодой парень в форменной одежде и хорошо поставленным голосом доложил:

— Товарищ полковник, профессор Абрамов доставлен, согласно вашему распоряжению.

Дождавшись кивка начальства, он исчез в коридоре и закрыл за собой дверь.

— Ну, привет, что-ли, — сказал Абрамов бодрым голосом, пожимая обеими руками, протянутую Комаровым ладонь. — Ты знаешь, я ведь в любом случае по твоей просьбе приехал бы, но мне тут ещё из министерства позвонили. И крайне настоятельно рекомендовали оказать полное содействие некоему полковнику Комарову, который вскоре может позвонить. Что у тебя стряслось?

— Здравствуй, Саша, — сказал Комаров, и сделал приглашающий жест в сторону кровати. — Беда у меня. Не уберег курсанта. Хотел опасного злодея взять на «живца», а дальше — как в присказке: гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Пустил Федьку с рутиной помочь, а оно вон как вывернулось.

Абрамов быстро осмотрелся, задержал взгляд на стойке с мониторами, подошел к кровати.

— Это ведь игровой гаджет, верно? — спросил он, касаясь чуткими пальцами запястья Ломушкина, и глядя на блестящую пластиковую поверхность шлема виртуальной реальности. — Геймерская кома, да? Наслышан, наслышан. Но изучать на практике ещё не приходилось. Подростковой болячкой традиционно считается.

— Как у тебя всё просто, — недовольно сказал Комаров. — Это не уставший от игр подросток. Федька, между прочим, здоровый молодой парень — впал в кому через полтора часа после начала выполнения задания. И я практически уверен, что перед этим он успел пообщаться со злоумышленником!

— Я не сказал, что это просто, — Абрамов кивнул медсестре, и принялся изучать показания медицинских мониторов. — То, о чём ты мне с умным видом вещаешь, вообще говоря, современной наукой не то, чтобы совсем отрицается, но ставится под сомнение. Некий человек доводит другого человека через компьютер до состояния комы за несколько минут? Я не буду говорить, что это невозможно, только из уважения к тебе.

— Саня, не дрюкай мне мозги, — недовольно сказал Комаров. — Я просто сообщаю тебе факты. В соседней комнате компьютер, на котором есть данные наблюдений за состоянием курсанта Ломушкина с момента, как он сел играть и до момента его полной отключки. Программистка наша, вон, говорит, что парень успел запустить какую-то программу, которую затем кто-то удалил. И поскольку я ни черта не понимаю, что происходит, то запретил что-либо менять в этой комнате, пока будет идти следствие. Вот тебе все вводные. Твоя главная и основная задача — вытащить моего парня из комы.

— Ясно, — сказал Абрамов. — А шлем-то на нём зачем оставили?

— Вот знаешь, — резко сказал Комаров, — если всё сам проверишь и посчитаешь, что это неважно — снимешь. У меня не хватает компетенции понять, что тут важно, а что — неважно. Он был в шлеме, когда всё случилось — в шлеме его и оставили.

— Ладно, не кипятись, — примирительно сказал Абрамов. — Может быть даже, ты и прав, ведь обычно мы рассматриваем процессы, идущие внутри организма, но никто ещё не доказал, что внешние условия при этом не играют никакой роли. Хотя, лучше бы ты мне его в институт отдал. Там всё-таки оборудование. Там всё-таки спецы…

— Исключено, — оборвал его Комаров. — Извини, Саша, это личный вопрос. Я не хочу упускать из вида ничего. Только дай слабину — вмиг появится масса лишних людей, всё заволокитят и проиграем мы тогда. А проигрывать нам никак нельзя. Тащи сюда, если понадобится, своих специалистов.

— Товарищ полковник, разрешите? — в кабинет просунул верхнюю часть туловища первый заместитель Комарова, Свирин. — Из управления звонили — говорят, что надо с американцами пообщаться. Звонить будут завтра. Про нашу «Тему-1».

— Американцы-то здесь причём? — удивился Комаров.

Первый заместитель целиком пробрался в кабинет, закрыл за собой дверь и только тогда сказал:

— Говорят, что у них тоже сотрудник одной секретной структуры впал в «геймерскую кому». Он, правда, не на задании был, а просто дома играл во что-то, но всё равно.

— Раз надо — поговорим. Переводчик-то у них будет?

— Я могу переводить, — сказала Оксана.

— Ого, да ты у нас ещё и полиглот, — обрадовался Комаров.

— Немного знаю язык, для разговора про игры — хватит, — скромно сказала девушка.

— Отлично. Так и передай, — повернулся Комаров к заместителю. — Переводчик у нас свой будет.

— Так точно! — расплылся в улыбке заместитель и выскользнул из кабинета.

— Я пойду, товарищ полковник, — сказала Оксана, поднимаясь из-за компьютера. — Нужно подготовить себе рабочее место здесь и пообщаться с оператором нашим.

— Давай, Оксана, ступай, — махнул рукой Комаров. — И подумай, как нам состояние системы зафиксировать на всякий случай. Чтобы, если что случится, восстановить нынешнее положение до мельчайших деталей можно было.

— Хорошо, товарищ полковник, — сказала девушка, посмотрела на Абрамова и вышла за дверь.

— Видно, не слишком радужно дела в твоём заведении идут, — сказал с улыбкой Абрамов, — раз не можете толкового парня-компьютерщика найти.

— Да есть у нас парни, и не один. Но Оксана пока лучше всех с безопасностью наших серверов справляется, — сказал Комаров. — К тому же, хоть и умна, нос не задирает — консультируется постоянно с целой бандой программистов в главном управлении. Так что, за технику я спокоен. А вот за человека — очень волнуюсь.

— Иди спать, — сказал Абрамов, успокаивающе хлопая его по плечу. — Обещаю: сделаю всё, что смогу.

6. Освоиться будет непросто

В ангаре все было по-прежнему: звенели неведомо где инструменты, обрабатывая металл, стояла, покосившись на правый бок, почерневшая от жирной копоти, самоходка, бродили вокруг разбитой машины члены экипажа. Открыв глаза, я некоторое время лежал неподвижно, пытаясь восстановить в памяти последние события.

На душе было мерзко. Вместо того, чтобы найти на поле боя возможность связаться с живыми игроками, я дал себя втянуть в игровой процесс, и снова вернулся на стартовую позицию. И теперь надо было начинать всё с начала.

Я сел на лежанке, придирчиво осмотрел на себе комбинезон, чистый, точно после прачечной, похлопал по карманам — пусто. Посмотрел на часы. Десять часов пятнадцать минут. Пожалуй, теперь это самая бесполезная для меня информация. Ни понимания, утро сейчас или вечер, ни представления о том, сколько времени прошло с момента погружения в игру, у меня не имелось.

Решительно поднявшись, я направился к покорёженной самоходке. Экипаж, как и в прошлый раз, построился в шеренгу. Наводчик вышел мне навстречу, и я не стал его прерывать, внимательно разглядывая своего заместителя, который регулярно заменял меня в бою.

Среднего роста и не особо выдающегося телосложения, наводчик выглядел моложе, чем мне казалось раньше. Виной всему были усы, изрядно добавлявшие ему возраста. Говорил он спокойным, но словно бы надорванным голосом, и выглядел, в целом, абсолютно гражданским человеком, неясно зачем оказавшимся на военной службе.

— Заместитель командира экипажа, сержант Серпилин, — закончил тем временем говорить наводчик и отступил в сторону.

— Здорово, парни, — сказал я на всякий случай.

Шеренга, состоявшая из маленького водителя и здоровенного заряжающего, нестройно промычала в ответ что-то навроде «здра-жла-таищ-дир!». После чего, на мой взгляд все формальности были выполнены и я со спокойной душой опустил на лицо очки.

И углубился в системное меню.

— Вольно, — тихо сказал Серпилин за моей спиной.

Я вчитался в данные статистики. За подбитый танк пятого уровня нашему экипажу дали шестьдесят очков опыта и две сотни гаек. Есть где разгуляться. Наверное.

Первым делом полный ремонт самоходки, топливо и боеприпасы. А вот дальше следовало разобраться, как следует. Уже дважды нас подбивали самым обидным образом, с одного-двух снарядов. Словно не броня у нас, а картон. Следовало подумать об увеличении бронирования корпуса. И я вызвал меню конструирования и апгрейда техники.

Сразу после активации аккаунта, для скорости и дешевизны я собрал типовую бронированную машину, с одной недорогой пушкой, имевшей зато большой угол возвышения, и без усиления лобовой части. По классификации игры, такая машина определялась в качестве самоходной артиллерийской установки, способной, конечно, вести огонь прямой наводкой и ходить в атаку, но, в общем-то, для этого не предназначенной. По сути, это была гаубица на гусеничном ходу, способная лупить по врагу издалека, из-за пределов видимости противником.

Я не понимал, почему моя самоходка подверглась нападению до точки выхода в район выполнения задачи, но проблема была ясна: требовалось учитывать вероятность ведения боя на расстоянии прямой видимости с противником. Для большей стойкости в бою, следовало кардинально изменить подход к созданию машины. И первым делом, я решил заменить корпус.

Тот корпус, что был установлен на машине сейчас, имел одинаковое бронирование со всех сторон. Толщина брони составляла всего 10 мм. Я даже развёл пальцы примерно на сантиметр, чтобы посмотреть, какой толщины броня прикрывает меня и мой экипаж. Увиденное не радовало.

Мне как раз хватало средств на покупку более вместительной бронированной коробки с толщиной бортов и кормы по 15 мм, а лобовой брони — целых 20 мм. И, разумеется, я этот корпус немедленно купил. Он тут же появился на втором парковочном месте — несколько более крупный, с заметно более мощными стенками, но без гусениц, без пушки и с дырой вместо двигателя. И потому, выглядевший, как родоначальник будущей груды металлолома.

Предвкушая, как изменится сейчас моя самоходка, я выбрал пункт меню «Монтаж». Но ничего не произошло. Лишь всплыла белая надпись на фоне полупрозрачного красного окошка:

Этот корпус слишком тяжелый для вашей подвески.
Этот корпус слишком тяжелый для вашего двигателя.
У вашего экипажа не хватает опыта для использования этого корпуса.
Ваша пушка не может быть установлена в этот корпус.
Распределение характеристик базовой машины не соответствует этому корпусу

Возмущению моему не было предела.

— А зачем тогда продавали, если поставить нельзя? — громко спросил я вслух, но мне никто не ответил.

Я вызвал меню покупки/продажи. Быстро выяснилось, что продать корпус я могу только за 70% от цены покупки.

— Вот барыги, — оскорбился я, мысленно прикидывая, во сколько гаек мне обошёлся мой первый неудачный опыт апгрейда.

— Расскажи нам свою историю, командир, — сказал Серпилин, вытаскивая папиросы.

Я кинул на него раздраженный взгляд и, секунду поколебавшись, продал новый корпус. Принцип теперь мне был примерно ясен. Значительных изменений в конструкцию внести пока было невозможно. Значит, следовало обойтись усилением отдельных модулей. Главное — не забывать предварительно смотреть все характеристики каждой покупки. Особенно, в части требований.

Вызвав блок-схему танка, я поразился тому, сколько разнообразных устройств и модулей я ещё мог на него поставить. Блок-схема выглядела как чертеж самоходки в продольном и поперечном разрезах, а при необходимости можно было вызвать и вид сверху.

Для начала я купил бронепластину для усиления бронирования «морды» машины. Немного подумал, и купил точно такую же кормовую пластину. Поместил оба модуля усиления на блок-схему, подтвердил свои намерения и посмотрел на самоходку. Вспышка золотистого цвета и на носу машины появилась угловатая нашлепка из толстого металла. Не бог весть что, конечно, но все-таки, шансы на выживание при попадании снаряда, увеличивались. Кормовая пластина выглядела более внушительно, но и стоила, правда, дороже.

— Ура! — хором отреагировал экипаж. Официозный энтузиазм начинал меня уже порядком раздражать.

Дополнительные ручки и упоры на корпусе для ног, чтобы ускорить занимание экипажем мест, согласно боевого расчёта, и покидание машины, в случае эвакуации, стоили всего пять гаек, и я взял их не раздумывая.

— Ура!

Комплект дополнительного освещения приборной панели командира, 6 гаек. Беру. Комплект дыхательных масок для всех членов экипажа на случай пожара, 7 гаек. Гм. Беру. Аптечка малая, 15 гаек. Мы что, ездим без аптечки? Конечно, беру.

— Ура! Ура! Ура!

— Так, экипаж, слушай мою команду. Больше никаких криков «ура». Понятно?

Экипаж растерянно смотрел на меня, переминаясь с ноги на ногу. Ну, ясно — реакция на такой приказ в скриптах не прописана.

Меню продаж бесконечно ветвилось, распадаясь на группы и подгруппы. Чувствуя, что начинаю тупеть от этого многообразия, я купил кресло командира повышенной комфортности. От серьёзной совсем недавно суммы, осталось всего несколько жалких гаек, но мне стоило больших трудов не потратить их тут же ещё на какую-нибудь ерунду. Подтвердил установку модулей на самоходку, прослушал мужскую оперу из однообразной партии в одно слово «ура» и свернул меню.

В последний момент заметил что-то смутно знакомое и явно очень нужное. Развернул меню покупки снова. Тушёнка! Вспомнил вдруг, что не ел с момента появления здесь и в тот же миг ощутил жуткий голод. Купил сразу два ящика, а то у экипажа вообще пока никакой еды не видел. Да и питаются ли компьютерные персонажи?

Компьютерные персонажи тушёнку встретили с таким энтузиазмом, что все сомнения разом улетучились. Харчи оказались здесь в неменьшем почёте, чем в обычном мире.

— По-моему, самое время перекусить, — потирая руки, сказал здоровяк-заряжающий.

— Вот это дело! — расплылся в улыбке худенький механик-водитель.

— Давай, я стол накрою, командир, — тут же взял процесс в свои руки наводчик.

Прошла, наверное, минута, а на столе уже стояли четыре аккуратно открытые жестяные банки, лежали большие алюминиевые ложки, а на чистой тряпице, порезанный большими ломтями, был разложен чёрный хлеб.

Потом мы сидели за cтолом и ели тушёнку прямо из банок.

— Расскажи нам свою историю, командир, — сказал Серпилин с набитым ртом, извлекая одной рукой с ложкой из банки тушёнку, а второй пытаясь вытащить из кармана папиросы.

— Ну что, — сказал механик-водитель, оставляя в сторону банку. — Поехали воевать?

— Да-да, — сказал я, продолжая жадно глотать нежное, изумительного вкуса тушёное мясо. — Вижу, что сработал говорильный скрипт и пошли у нас одни и те же реплики по кругу. А ты что молчишь? Неужели для тебя разрабы ничего не придумали? Какую-нибудь многозначительную ремарку, вроде «едрить-мадрить» или «ёлы-палы»?

Под моим пристальным взглядом заряжающий потупился, а потом смущённо спросил:

— Едрить?

Я впервые заметил, что у него округлое лицо, сизые от свежей щетины щёки и почти сросшиеся на переносице густые брови.

— Ладно, забудь, — сказал я ему. — Как тушёночка?

— Жратва — что надо, — важным голосом сказал водитель Ложкин. — Только, закончилась она уже.

— Ну, тогда погнали воевать, — легко сказал я, отставляя банку в сторону.

— К машине! — подал команду наводчик, и экипаж, побросав ложки и недоеденный хлеб, бросился к самоходке.

Я, поддавшись стадному чувству, чуть было не рванул следом, но вовремя вспомнил, кто тут главный, и к машине подошел степенным шагом человека, точно знающего, чего он хочет. Тем более, что я действительно знал теперь, чего хотел.

В боевом отделении больше не было темно — комплект дополнительного освещения работал безукоризненно. Вместо жесткого сидения меня ждала чуть менее аскетичная сидушка, внутри которой отчетливо прощупывались пружины. Это и есть «кресло командира повышенной комфортности»?

Я осмотрел, закрепленную на стене, радиостанцию, включил, послушал эфир, попробовал сказать в большой, похожий на футляр от очков, микрофон, «раз-два-три». Вместо селектора частот, на рации имелась поворотная рукоять, для которой было предусмотрено всего два положения: «Слушать зелёных» и «Слушать всех». Поскольку я играл за «зелёных», всё было предельно очевидно.

— Экипаж бронированной машины номер триста двенадцать к бою готов, — сказал я, обращаясь неизвестно к кому.

— К бою, — отозвался, звучащий отовсюду, женский голос.

Я припал к панорамному прицелу. Стены ангара таяли, превратившись в серый туман. Вот легкий ветерок потащил в сторону большой клок этого тумана, точно щенок большую, не по размеру пасти, кость. В открывшемся прогале стала видна стена деревьев. И маленький танчик, обведенный синим контуром.

Сердце прыгнуло куда-то в пятки. Я задержал дыхание, разглядывая вражескую технику. Сперва мне показалось, что чужая машина стоит далеко, но потом сообразил, что это не столько танк, сколько танкетка. Стояла она к нам боком, и появление самоходки противника, похоже, нисколько её экипаж не обеспокоило.

Я перевёл дыхание и сказал:

— Заряжающий, фугасным. Наводчик, цель видишь?

— Так точно командир. Дальность триста двадцать два.

И почти сразу же лязгнул досылатель, отправляя снаряд в пушку.

— Как прицелишься, сразу стреляй, — сказал я тихим голосом, хоть и понимал, что лязг и вой электродосылателя намного превосходят по громкости мой голос.

— Понял, командир, — отозвался наводчик, вращая сразу два штурвальчика.

На помощь маленькому ветерку пришёл ветер помощнее. Туман в два счёта разогнало, словно и не было его. И моему изумлённому взору предстал добрый десяток самых разных танков, стоявших вокруг танкетки. Что характерно, это всё были вражеские танки, о чём красноречиво говорили обведённые синими контурами, силуэты. Высокие борта, громоздкие башни, длинные стволы пушек говорили о том, что здесь хватало тяжелых машин, хотя помимо танкетки виднелось и несколько относительно небольших танков.

Сориентированные в одном направлении, они явно представляли собой организованный отряд, подготовленный к какому-то действу. И наше появление у них в тылу, пока оставалось для них тайной. Хотя, какая там тайна, если я только что приказал наводчику стрелять по готовности?

— Стой, — сказал я слабым голосом, уже нутром чувствуя, что не успеваю.

Наводчик резко дёрнул рукой и пушка оглушительно грохнула, привлекая внимание всей вражеской техники на сто тысяч километров в округе. Я припал лицом к панорамному прицелу. Танкетку окутал тёмный дым, а затем мелькнуло яркое пламя и последовал мощный взрыв, от которого башня танкетки стартовала вверх, точно была оснащена ракетным движком.

— Уррра! — рявкнул экипаж.

Бронированные чудовища вокруг разбитой танкетки пришли в движение. Начали двигаться корпуса, зашевелились башни. Причём, точкой притяжения этого движения теперь явно были мы.

— Назад! — сказал я с отчаянием, не особо веря, что у нас будут шансы сбежать.

В недрах самоходки что-то протяжно затрещало, взревел двигатель и меня ощутимо качнуло вперёд. Машина, набирая скорость, помчалась назад. Сообразив, что механик не видит, куда едет, я насколько смог быстро, развернул панорамный прицел. И оцепенел.

Позади самоходки оказался довольно крутой спуск, и мы теперь не столько катились, сколько скользили в глубокий овраг. Я успел заметить мелькнувший краешек голубого неба, зелёный склон, покрытый высоким бурьяном и противоположный край оврага, на котором вдруг вспухли десятки разрывов. Пришедший снаружи грохот только подтвердил, мелькнувшее мгновением раньше понимание: все эти снаряды предназначались нам!

А потом корма ощутимо качнулась ниже, нос задрался, а картинка в прицеле резко ускорилась. Трава, деревья и большие камни замелькали мимо в стремительном темпе и я непроизвольно заорал от страха, буквально копчиком чувствуя, как мы сейчас воткнёмся в землю кормой.

Но мои страхи не оправдались: склон стал положе, самоходку начало буквально вдавливать в мягкий грунт, из-за чего перед ней образовался быстро растущий валик земли. Скорость падения заметно снизилась. Я почувствовал, как машина начинает выравниваться в горизонтальное положение и перестал орать. Резкий толчок возвестил о том, что катастрофа отменяется и мы благополучно достигли дна оврага. Я перевёл дух.

— Все живы? — спросил первое, что пришло на ум.

— Наводчик в порядке.

— Механик-водитель в порядке.

— Заряжающий в порядке.

Я поднял руку, нащупал задвижку, открыл люк и выбрался наружу.

7. Главное — связь!

По телу разливалась неприятная слабость, руки и ноги дрожали, но оставаться внутри тесной боевой рубки я больше не мог. Сел на крыше, свесив ноги в люк, отдышался, медленно приходя в себя и бездумно озирая окрестности. Рядом открылся второй люк, из которого выбрался наводчик. Посмотрел на меня и сел точно так же.

— И чего я боюсь? — сказал я, пытаясь подавить нервный смешок. — Это же просто игра. Ну убились бы даже — ничего страшного. Оказались бы снова в ангаре.

Наводчик безразлично молчал, разглядывая крутые стенки оврага. Мои откровения его не то, что не интересовали — подозреваю, что он их даже не анализировал, поскольку не звучало определенных слов, на которые он мог бы cреагировать, поддерживая иллюзию диалога. Я тяжело вздохнул и поднялся на крыше самоходки в полный рост, чтобы осмотреться как следует.

Овраг оказался длинным, извилистым, с густо поросшими кустарником и бурьяном склонами. Самоходка стояла по середину катков в воде, сумев запрудить небольшой ручей. В обе стороны видимость не превышала и полусотни метров, поскольку овраг ко всему прочему был ещё и кривым. Воюй мы в реальном мире, сверху бы на нас уже сыпались гранаты, но здесь, вражеские танки лишь удостоверились, что не смогут стрелять вниз, а нам уже не подняться наверх, и уехали по своим делам. Тишину нарушало лишь журчание воды. Легкий ветерок приятно обдувал лицо.

— Какие будут приказы, командир? — спросил в наушниках шлемофона голос механика-водителя.

Я внимательно посмотрел сперва в одну, а затем в другую сторону, и вдруг вспомнил, что не успел посмотреть задание на этот раунд игры. Опустил очки, раскрыл панель с боевой задачей.

«Оказавшись в тылу ударной группировки противника, не спешите обнаруживать себя. Следуйте позади вражеского отряда, чтобы помочь своим товарищам разведывательными данными».

Мда. Наверное, стоило прочесть задачу перед тем, как отважно кидаться в бой.

— Давай, разворачивай тачку и гони налево. Поедем по дну ручья в ту сторону, куда вода течёт.

Машина взревела, выбросила вонючее облако солярного выхлопа, метнула из-под гусениц целый фонтан жидкой грязи и, развернувшись, то ли покатилась, то ли поплыла вдоль течения ручья. Заросшие склоны оврага замелькали справа и слева, сливаясь в сплошную зелёную полосу. Русло повернуло, потом ещё и ещё раз, словно дизайнер, рисовавший эту карту, регулярно засыпал во время работы, малюя ландшафт как придётся.

По моим прикидкам, овраг уводил нас прочь от группы танков противника, и я впервые задумался о том, что напрасно поспешил покинуть место боя. Ведь главная моя задача заключалась совсем не в уничтожении нарисованных танчиков.

Спустился в боевое отделение, устроился на своём сидении, вызвал внутреннее меню, пролистал несколько вкладок — ни малейшего намёка на внутренний боевой чат. Как же написать сообщение другим игрокам?

— Наводчик, — позвал я и дождавшись ответное «да, командир», спросил: — Как написать сообщение настоящим игрокам?

Прошло несколько томительных секунд, заполненных лишь ревом мотора. Я повернул голову и вопросительно посмотрел на наводчика.

— Кто такие «настоящие игроки», командир? — спросил наконец наводчик, и мне показалось, что все члены экипажа с недоумением пялятся в мою сторону.

— Ну, мы же в игре находимся, так? — сказал я, решив идти к цели более скромными шагами.

— В какой игре? — поразился наводчик, и от изумления в его голосе я начал быстро пересматривать свое представление о неписях.

— У меня все ещё последствия той контузии, — быстро сказал я, надеясь, что наводчик не станет уточнять, о какой именно контузии идет речь. — Заговариваюсь и забываюсь иногда. Так мы не играем?

— Какие игры на войне, командир? — риторически вопросил Серпилин. — Эти твари, синие, развязали против нас войну не на жизнь, а на смерть. И покуда мы их не разобьём, не будет нам спокойной жизни.

— Точно! — встрял Ложкин.

— Едрить! — внёс свою лепту Зверев.

— А никого из вас не удивляет, что после прямого попадания в нашу машину и неминуемой смерти, мы появляемся заново в ангаре, и снова идём в бой? — осторожно спросил я.

— А чему удивляться? Возрождение после смерти — обычное дело. Так устроен мир, — рассудительно отозвался наводчик.

Мы смотрели друг другу в глаза и я испытывал дичайшее чувство диссонанса, понимая, что для нормального разговора мне придется понять мироустройство глазами компьютерного персонажа.

— Значит, никаких реальных игроков не существует? — спросил я, запоздало понимая всю глупость своего вопроса.

— Кто такие, эти игроки? — снова изумился Серпилин.

— Ну, живые люди, — сказал я неуверенным голосом.

— Так бы сразу и сказал, — с облегчением отозвался наводчик. — А я всё думаю: кто такие «реальные игроки»? Конечно существуют.

У меня словно камень с плеч свалился. Но тут Серпилин добавил:

— Это все мы. Ты, я, Ложкин, Зверев — мы все реальные игроки. Все живые.

Это утверждение поставило меня в тупик. Ведь я уже привык к тому, что все члены моего экипажа — неписи. Я мог посмотреть их характеристики, а когда появятся «лишние» деньги — улучшить эти самые характеристики. А теперь получалось, что…

— И что, ты сейчас сидишь перед экраном или в виртшелеме? — с недоверием спросил я наводчика.

— Шлем у меня обычный, танковый, — растерянно сказал Серпилин.

И только теперь мне всё стало ясно. Неписи не понимали, что находятся в компьютерной игре. Они жили в ней своей собственной, заскриптованной жизнью, и все мои попытки вывести их на разговоры за пределами игрового мира, были обречены на бессмысленное топтание на месте.

— Так значит, написать сообщение другим экипажам мы не можем? — заново сформулировал я свой вопрос.

— Письмо что-ли? — спросил наводчик. — Можно, если знаешь номер экипажа и позывной того, кому пишешь.

— А список всех экипажей можно как-то посмотреть? — продолжал я упорствовать.

— Так мы же не штабные, — рассудительно сказал Серпилин. — Нет у нас таких списков.

Машина резко повернула влево, видимо подчиняясь прихотливому повороту оврага. Я вцепился руками в прицел.

Итак, написать игрокам в боевой чат я не мог. Но у нас ведь была радиостанция! Надо просто включить её и вызвать других игроков.

— Тормози, — сказал я громко, и, дождавшись остановки, добавил: — Глуши мотор.

Ничего сложного в управлении радиостанцией не было. Я снял шлемофон, взял в руки большой неуклюжий микрофон, а на голову нацепил неудобные жесткие наушники, дизайнер которых явно был обижен и на жизнь в целом, и на людей — отдельно, как на самую презираемую её часть.

— Алё, — сказал я несмело, утопив пальцем тугую тангенту.

Рация, вежливо перестав шипеть, пока я говорил, разродилась невнятным бормотанием, треском и громкими щелчками, стоило отпустить тангенту. Я проверил положение поворотной рукояти — она стояла напротив отметки «Слушать зелёных». Если свои были далеко, то «синие» уж точно были рядом. Ручка легко поддалась и встала в положение «Слушать всех».

— Меня кто-нибудь слышит? — спросил я громко и настойчиво, до боли в пальцах сжав микрофон.

Рация ответила свистом, бульканием и даже начала слегка приквакивать, но ничего внятного разобрать так и не удалось.

— Мы же совсем недалеко находимся, — огорчился я вслух. — Почему нас даже «синие» не слышат?

Повисла, явственно ощутимая, тяжелая пауза. Я вдруг осознал, что для моих неписей веду себя несколько странно, если не сказать жестче. Воздух словно пропитался враждебным недоумением. А потом наводчик осторожно спросил:

— Командир, зачем тебе говорить с врагом?

— Чтобы поглумиться, — сказал я быстро. — Ну, типа такой, эй, синева, пьянь гидролизная, волки тряпишные, выходи биться поближе вон к тому пристрелянному реперу. И всё такое. Так, едем дальше. Ложкин — вперёд!

Не думаю, что экипаж понял мои плоские шутки, но ощущение напряженной тишины сперва ослабло, а потом и вовсе исчезло. Я снова перебросил переключатель в положение «слушать зелёных», стащил наушники и надел шлемофон.

— Мы в низине, да и отъехали уже далековато, — вдруг сказал наводчик. — Мощности радиостанции не хватает. А что такое «глумиться»?

Рассеянно объясняя зачем-то экипажу смысл слова, мыслями я был уже в ангаре. Неудача не стала каким-то особым ударом — похоже, я был подсознательно готов, что сразу ничего не выйдет. Главное же заключалось в том, что рецепт дальнейших действий был ясен вполне. Требовалось заработать немного игрового опыта и денег, купить более мощную радиостанцию, и повторить попытку.

— Смешно, едрить, — сказал тем временем заряжающий, дослушав мои объяснения. — Мы обычно молчим в бою. А можно, оказывается, «синих» обижать по рации.

— Так это потому, что радиостанция только у командира, — рассудительно вклинился водитель.

Я стащил с головы шлемофон, открыл люк и выбрался наверх. Как вернуться обратно в ангар — начисто вылетело из головы. Самоходка утробно рыча, мчалась по дну оврага, разбрызгивая жидкую грязь. Я прижал командирские очки к глазам и принялся шариться по меню, пытаясь найти «кнопку» выхода из текущей миссии.

А в это время стены оврага ушли назад и мы выехали к огромному заболоченному озеру, топкие берега которого поросли густым кустарником, плавно переходящим в заросли камыша.

— Серпилин! — крикнул я в люк, и, не дождавшись ответа, снова полез вниз, подключать шлемофон к бортовой сети. А подключив, повторил: — Серпилин!

— Слушаю, командир.

— Нам надо вернуться в ангар и купить более мощную рацию. Как тут выйти?

— Выходить из боя без особых на то причин не рекомендуется, — сухо сказал наводчик. — За это снимают опыт и отбирают деньги. На что ты будешь тогда рацию покупать?

— Мы же всё равно задание провалили, — сказал я смущенно.

— Можем реабилитироваться, если нанесём противнику урон, — рассудительно ответил Серпилин. — Но даже если никого не подстрелим, выходить надо через портал выхода. Посмотри на своей карте — их должно быть не менее четырёх штук на квадрат. Два на нашей стороне, два — на стороне «синих». Если выходить через портал — штрафных санкций не будет. А если выходить без портала — так только через самоуничтожение. Других вариантов не предусмотрено. Но я считаю, что это неправильно. Нужно использовать все возможности. Добудем хоть какой-нибудь опыт и деньги. Модернизироваться будет проще.

Он был прав настолько, что мне даже стало немного стыдно: непись качеством мышления превзошел человека!

— Механик, стой, — сказал я, и, дождавшись, когда Ложкин заглушит двигатель, выбрался из люка и поднялся на броне в полный рост.

Прямо и справа кусты были слишком высоки, даже для человека, стоящего на самоходке, а за ними всё равно виднелась стена деревьев. А вот несколько левее, за кустами, угадывалось большое открытое пространство, скрытое грядой холмов. И примерно с той же стороны доносились звуки боя. А приглядевшись, я сумел различить и столбы дыма, поднимающиеся кверху.

— Не проедем, командир, — сказал Серпилин, тоже успевший выбраться на броню.

Его лицо выглядело спокойным, но глаза смотрели сосредоточенно.

— Там болото, — он уверенно показал пальцем, обозначая непроходимый для самоходки участок, — там слишком крутой подъем, левее — непролазный вывал сухого леса. А у нас движок базовый стоит. Нигде не пролезем.

— И что, ждать теперь, пока к нам враги сами приедут и попросят положить пару снарядов в борт? — сварливо спросил я, готовясь напомнить наводчику его собственные слова о том, что выходить из боя нельзя.

— А недолго ждать осталось, — спокойно ответил Серпилин, вглядываясь из-под ладони козырьком, куда-то вдаль.

Я посмотрел в ту же сторону. На вершину самого дальнего холма медленно выполз танк, и я торопливо опустил на глаза очки. Судя по едва заметному на таком расстоянии, зелёному контуру, это был наш союзник. Когда из него внезапно повалил дым, стало ясно, что он не просто ведёт бой, но и вполне успешно его проигрывает.

— Он видит противника, а значит — передаёт данные на общую карту, — быстро сказал Серпилин, ныряя в люк.

Я сообразил, что он имеет ввиду и через секунду уже сидел на своём месте, и подключал шлемофон к бортовой сети. Заряжающий стоял рядом с боеукладкой и неотрывно смотрел на меня, словно боясь пропустить команду.

— Заводить? — возбужденно спросил механик-водитель.

— Нет, погоди, — коротко ответил я, хватаясь руками за рукояти командирского прицела.

Карта местности перед глазами показалась сперва бессмысленным набором зеленых, синих и коричневых пятен. Но две зелёные точки, отстоящие друг от друга достаточно далеко и три синие, неподалёку от одной из них, быстро расставили всё по своим местам. Я моментально сообразил, что неровное голубое пятно с разнокалиберной неравномерной штриховкой обозначает заболоченное озеро, набор вложенных замкнутых линий-кривулек с циферками — холмы, а зелёная точка с черной каймой, находящаяся достаточно далеко от остальных ярких точек — моя собственная гаубица.

Судя по карте, союзный танк пытался спрятаться за склоном холма от трех вражеских единиц бронетехники, но очередное попадание обездвижило его, хоть и не лишило возможности стрелять. Пытаясь переместить поле зрения поближе к глазам, я подергал и покрутил рукояти, за которые держался. Неожиданно, карта пришла в движение: сдвинулась, зависнув над над холмом, где готовился погибнуть танк «зелёных», приблизилась, давая рассмотреть маленькие языки пламени в районе моторного отсека, но главное — обзавелась двумя концентрическими окружностями с крестиком посередине, в которых даже самый неопытный игрок сразу бы признал какую-то разновидность прицела.

— Командир, дай целеуказание, — раздался в наушниках шлемофона голос Серпилина.

— Ээээ, — промычал я стыдливо. — А как?

— Наведи командирский прицел на вражеский танк и нажми кнопку на правой рукояти. Цель будет помечена, а я получу данные для стрельбы с закрытой огневой позиции. И смогу поразить цель, даже не наблюдая её в прицел прямой наводки.

Я повернул рукояти, немного уменьшив карту, нашел синие точки, двигавшиеся в сторону зелёной, и вновь «опустился» пониже. Первый вражеский танк выглядел, как прямоугольник с приклеенным сверху овалом башни. Широкие гусеницы, приземистый корпус, что хорошо ощущалось несмотря на взгляд «сверху», длинная пушка. Казалось, он может уничтожить нашего союзника одним своим грозным видом.

Я навел перекрестье своего прицела на врага, нащупал на рукояти высокую неудобную кнопку и резко нажал. И буквально почувствовал, как дёрнулся слева и вцепился в свой прицел наводчик. Получил данные для стрельбы?

— Фугасным!

— Есть фугасным!

Рядом звенел металл и завывал электромотор досылателя, а я двигал свой прицел дальше, чтобы рассмотреть следующего противника. Общий принцип вдруг стал не просто понятным, но и единственно правильным: командир ведёт наблюдение и маркирует цели, а всем остальным занимается наводчик.

Затрещала и захрипела рация, в наушниках, которые я небрежно повесил на какой-то крючок, что-то тихо забубнило. Я быстро снял шлем и нацепил наушники.

— …спишь, что-ли?! Самоход! Лом! Помоги! Не видишь — добивают меня! Ё-маё, что за урод! Меня кто-нибудь ещё слышит?!

В первый миг я оцепенел. Судя по эмоциональному накалу, союзным танком управлял живой игрок. А это значит, можно прямо сейчас передать весточку своим! Весь игровой процесс мгновенно ушёл на задний план, став абсолютно неважным и даже бессмысленным. Вспомнились и причины, приведшие меня сюда, и незавидное моё положение. Сразу представилось, как моё тело, опутанное трубками и проводами, лежит сейчас где-нибудь в больнице, а вокруг бродят эффективные менеджеры в белых халатах, и плотоядно присматриваются, как бы половчее отключить безденежного клиента от аппаратуры жизнеобеспечения. Жалость к себе захлестнула с головой, сжала сухим спазмом горло.

— Я… Ты слышишь…, — голос мой сорвался на фальцет и я закашлялся, а потом вдруг понял, что забыл нажать на тангенту микрофона.

— Огонь! — скомандовал сам себе Серпилин.

По ушам ударил звук выстрела, зазвенела гильза, заряжающий тут же принялся толкать в казённик новый снаряд. Я вцепился в рукояти командирского прицела, выискивая глазами, следы разрыва своего снаряда. И только в перекрестье прицела появился чужой танк, как раз остановившийся, чтобы сделать очередной выстрел, как прямо перед ним сверкнуло пламя и поднялся черный фонтан из земли и дыма. К моему разочарованию, сам танк продолжал стоять, как ни в чём ни бывало. Но Серпилин, судя по всему, остался выстрелом доволен.

— Огонь!

Уже почти привычный удар по ушам, звон гильзы, пороховая вонь и надсадный вой вентилятора, стремительно засасывающего дым куда-то в тёмный угол боевого отделения.

Вражеский танк вдруг резко дёрнулся вперёд, но удрать не успел: фугасный снаряд ударил ему точно в корму и мне показалось, что я даже вижу осколки разлетающейся брони.

— Йеху-у-у! Эй, на самоходе, очнулся что-ли?! — радостно заорал союзник в наушниках.

Вражеский танк тем временем озарился новой вспышкой и внезапно его башня резко подпрыгнула, как резиновый мячик после хорошего удара, и устремилась прямо мне в лицо. Я испуганно отпрянул прежде, чем сообразил, что в танке противника сдетонировал боезапас, а моим глазам предстал вид сверху на улетающую башню.

Где-то вдалеке раздалось тяжелое «Ту-дум», а следом, точно дразнясь, заплясало многоголосое эхо.

— Ура! — хором рявкнул мой экипаж.

— Давай ещё цель, командир!

— Я уже почти починился! — орал из рации союзник. — Ещё двадцать секунд! Сейчас мы им покажем!

Я дёрнул рукояти прицела, пытаясь быстро найти остальные два танка противника, одновременно сжимая в руке микрофон.

— Слушай меня внимательно, — сказал я, до хруста в контактах утапливая тангенту. — Мне очень нужна твоя помощь. Нужно позвонить по телефону, который я продиктую, позвать полковника Комарова и…

— Ты чего не стреляешь?! — заорала рация. — Он же меня сейчас замочит!

— Сейчас, сейчас, — бормотал я, ловя в перекрестье лёгкую танкетку, стремительно забирающую в сторону, чтобы оказаться сбоку от моего союзника. — Я сейчас выстрелю, но ты пока запоминай…

— Командир! Дай цель!

— Ну все, тормоз, спасибо тебе, сливаемся, — неожиданно мрачным голосом сказал союзник. И замолчал.

— Эй! — крикнул я, нажав наконец кнопку, когда танкетка появилась в прицеле.

Откуда-то издалека донеслись глухие громовые раскаты.

Я быстро перевел прицел туда, где стоял мой союзник. Разбитый вдребезги танк догорал на вершине холма.

— Не понял, — сказал я растерянно, снимая наушники. — Танкетка же не стреляла!

— Значит, стрелял кто-то другой, — рассудительно отозвался Серпилин. — А новую цель я уже не достану, командир. Там склон слишком крутой. У нас же гаубица, а не миномёт.

Я снова припал к прицелу, стараясь увидеть третий танк, который, судя по всему и добил моего союзника, но карта теперь выглядела серой, словно покрытой легким туманом в сумерках.

— Почему я ничего не вижу теперь? — спросил я, надев шлемофон.

— Союзник погиб, — ответил Серпилин. — Передавать данные больше некому. Двадцать секунд — и данные считаются устаревшими, а командирский прицел переводится в пассивный режим.

Я снова посмотрел в прицел, покрутил рукояти, перемещая карту, увеличивая и уменьшая её масштаб. На ней все ещё можно было рассмотреть зелёные пятна лесов и отдельные деревья, холмы и русло реки, остовы союзника и подбитого нами танка противника. Но уцелевших вражеских танков больше видно не было.

— Досадно, конечно, — сказал я, — что так всё закончилось.

— А ещё не закончилось, — неожиданно сказал позади меня заряжающий, про существование которого я вообще уже забыл. — Они видели, едрить, что их танк подбит артиллерийским выстрелом. И они тоже смотрят на карту.

— Не понял, — сказал я, хмуря брови и в этот момент окуляры моего прицела вдруг просветлели.

— Бронебойным, — спокойно сказал наводчик, прикладываясь к своему прицелу.

— Что происходит?! — закричал я, ничего толком не понимая, и в отчаянии от того, что мой первый живой собеседник так внезапно исчез из эфира.

Заряжающий практически бросил снаряд в лоток. Завизжал на предельных оборотах мотор досылателя. Лязгнул, запирая снаряд в стволе, затвор.

И тогда в шлемофоне раздался какой-то отрешенный голос водителя:

— Арта — любимая добыча любого танка.

Левая часть боевой рубки вдруг куда-то исчезла вместе с наводчиком. Долю секунды я ещё видел голубое небо и бесконечные заросли камыша, а потом страшная сила скрутила и скомкала меня в клубок бесконечной боли и непроницаемой темноты.

8. Карты вскрыты

Голова болела, как после тяжёлого похмелья. Я медленно открыл глаза и некоторое время лежал неподвижно, глядя вверх. Сосредоточиться мешали звуки гулких ударов по металлу, жужжание свёрел и треск электрических разрядов. Последняя «смерть» оказалась настолько неприятной, что меня теперь терзали самые дурные предчувствия.

С трудом преодолев нежелание двигаться, я сел на лежанке и некоторое время глядел на свою изувеченную самоходку. Заряжающий Зверев сидел на выломанном катке рядом с остатками левого борта, и подперев голову рукой, неподвижно смотрел внутрь развороченного корпуса. Механик-водитель Ложкин пытался открыть уцелевший люк, но, судя по всему, безрезультатно. Серпилин за столом мерно постукивал железной кружкой по деревянной столешнице.

Однако, стоило мне подняться на ноги, экипаж немедленно приободрился и бросился занимать места в короткой шеренге рядом с остовом самоходки. А когда я подошел поближе, наводчик, как ни в чём не бывало, вышел ко мне навстречу с докладом.

Мне показалось, что сейчас экипаж выглядел не таким бодрым и радостным, как в прошлый наш заход в ангар. Но скорее всего, на моё восприятие действовала тяжёлая головная боль.

По счастью, я точно помнил, что необходимо сделать в первую очередь. Устроившись на мятом топливном баке, лежащем почему-то рядом с самоходкой, я командирскими очками активировал меню и принялся искать то, что мне было сейчас нужнее всего.

Самая мощная рация мне была недоступна ввиду острой нехватки боевого опыта. По правде сказать, мне вообще была доступна лишь вторая от начала списка рация, получить которую я мог, только использовав весь, полученный в бою опыт и почти все, имеющиеся в наличии, деньги. Я решительно ткнул пальцем, подтверждая расход опыта на доступ к рации, но в тот момент, когда я собрался купить её, меня отвлекло деликатное покашливание. Я поднял глаза. Передо мной стоял механик-водитель, Григорий Ложкин.

— Командир, — сказал он чуть смущённым голосом, — мы не можем купить новую радиостанцию.

— Ещё, как можем, — уверенно сказал я, готовясь к покупке.

— У нас двигатель так разбит, что новый купить дешевле, чем старый ремонтировать, — тихо сказал Ложкин. И неясно зачем добавил: — Вот.

— Половина корпуса уничтожена, едрить, несущая основа сильно повреждена, — добавил, появляясь рядом с Ложкиным, заряжающий Зверев.

— Прицелы нужны новые, полный боекомплект, топливо, — наводчик Серпилин, оказывается, уже стоял позади меня.

Я оглядел их враждебным взглядом, понимая, как ускользает из рук ниточка надежды на связь с внешним миром. Вернулся к меню, быстро пощелкал по пунктам ремонта и полной замены слишком поврежденных узлов. Сумма превышала объем наличности раза в два. Тихо присвистнув, ещё раз оглядел экипаж.

— Если не укомплектуем машину до боеспособного состояния, — сказал Серпилин, — нас просто не выпустят в бой. Будем сидеть здесь до тех пор, пока в честь какой-нибудь грандиозной победы над синими, всем экипажам не выпишут премию. Но грандиозных поражений я пока видел больше, чем грандиозных побед. А последняя миссия нам в такую копеечку встала, что и без покупки рации нам вряд ли денег хватит. А если точнее, то даже базовый комплект оборудования мы купить не можем — я подсчитал.

Тирада наводчика поставила меня в тупик. Если мы не сможем выйти на поле боя, у меня не будет возможности связаться со своими. И даже заработать на новое оборудование — не получится. И что теперь, сидеть неизвестно сколько времени здесь, в ремонтном ангаре?

— На чём-то можем сэкономить? — спросил я хмуро, с трудом превозмогая растерянность и уныние.

— Раму в любом случае надо чинить, — рассудительно сказал Зверев, — а вот боевую рубку можно взять облегченную, самую дешёвую. Без крыши.

— Как это без крыши? — удивился я.

— Ну, рубка будет открытой сверху. Без потолка.

— Движок можем взять от танкетки, — как ни в чём ни бывало, сказал Ложкин. — А трансмиссию отремонтировать в упрощенном порядке, лишь бы на одной передаче тянуло. Ездить будем плохо, но до поля боя доедем.

— Оптику придется брать в любом случае, — внёс свою лепту Серпилин, а вот боекомплект необязательно брать полный. Хватит и трети — все равно никогда и половину снарядов не расстреливаем. Заодно, танк легче будет — двигателю проще, расход топлива меньше.

— И топлива достаточно взять полбака, — голосом доброго волшебника сказал Ложкин и невозмутимое спокойствие его лица чуть тронула лёгкая улыбка. — Только бак выправить и дыры в нём запаять.

— Всё равно ещё полсотни гаек не хватает, — подпортил хорошие новости Серпилин.

Но я уже почувствовал надежду и заметно приободрился. Поднявшись на ноги, посмотрел в сторону разбитой самоходки и сказал:

— Так, отлично. Давайте посмотрим, что ещё можно сделать? Может, что-то можно продать? Знаете, сколько «убитый» медный радиатор на рынке вторсырья стоит? Здесь есть кому старое железо «толкнуть»?

Приёмщиков вторсырья к моему разочарованию в игре предусмотрено не было, однако решение проблемы нашлось довольно быстро и без этого. Раньше я как-то особо не разглядывал наш ангар — ну, здоровенный пустой гараж с бетонным полом, ну, какие-то инструменты и куски металла, ну, доносятся откуда-то звуки ремонта. Однако, когда механик-водитель с торжеством в глазах показал мне пальцем на закуток между двумя кирпичными колоннами в углу, я словно прозрел. Оказывается, после наших модернизаций, у нас осталось некоторое количество старых вещей, которые мы сняли с нашей самоходки, чтобы поставить вместо них новые. И эти старые вещи вполне можно было продать!

Передо мной на полу лежали какие-то трубки, несколько снарядов, командирское кресло, несколько комплектов формы, а также кривые штуковины, назначения которых я не понимал.

— Только не спеши, — сказал Серпилин, когда я собрался было продать всё это барахло разом. — Что-то можно использовать, а не продавать. А главное — нет смысла торопиться. Цены могут меняться. Посмотри, в меню продаж должны быть графики изменения цен за последние трое суток. И продай лишь необходимый минимум из числа наиболее дорогих предметов.

Я послушался своего заместителя и погрузился в изучение разделов меню купли-продажи. К моему удивлению, наиболее востребованными, из числа имевшихся у нас предметов, на рынке оказались командирские кресла. Я хотел было сразу продать, лежащий у моих ног предмет неказистой военной мебели, но потом вспомнил кое-что. Несколько скользящих движений пальцев по меню, и командирское сиденье исчезло, а на его месте появилось такое же, но повышенной комфортности. Надо же, совсем не пострадало, хоть и стояло в почти уничтоженной самоходке.

— Вот когда пригодилась моя тяга к роскоши, — пошутил я, добавляя комфортное командирское кресло к продаваемым вещам, и завершая продажу.

С приятным звоном на счет посыпались виртуальные гаечки. Можно было смело делать покупки и возвращаться в бой.

Через несколько минут мы сидели за столом и ели тушёнку. Не знаю почему, вкус её мне нравился намного больше, чем в обычной жизни. Экипаж мой вовсю работал челюстями, делом, так сказать, поддерживая мои новые вкусовые пристрастия, но смотрел неотрывно только на отремонтированную самоходку.

Наша бронированная машина выглядела теперь довольно необычно, словно на корпус танка нерадивые гастарбайтеры вместо башни установили заборчик из металлических листов. Но самоходка считалась боеготовой, а большего и не требовалось.

— Слушай, Серпилин, — сказал я, извлекая из банки последний кусочек ароматного мяса, — а почему при переходе на поле боя мы оказываемся где попало, а не рядом с танками своих союзников, «зелёных»?

— Штабные службы определяют необходимость резервов в том или ином месте глобальной карты, — ответил Серпилин и вдруг повернул голову ко мне. Глаза его прищурились, точно он думал о чём-то своем и продолжал при этом говорить. — А на более низком уровне непрерывно разрабатываются конкретные задания и, в соответствии с ними, задаются параметры подходящей машины и устанавливаются координаты заброски. Когда мы готовы к бою, нам выдают первое попавшееся подходящее задание. Для простоты, мы называем этот механизм «балансиром».

— Ну что ж, посмотрим, куда нас занесёт балансир на это раз, — сказал я поднимаясь из-за стола. — Мужики, ну сколько можно жрать?

В нетерпении снова оказаться на полебоя и попробовать установить контакт с живыми игроками, я и не заметил, как наша самоходка покинула ангар.

В открытой рубке оказалось не так уж и плохо. Над нами светило ласковое солнышко, легкий ветерок гнал по голубому небу белые тучки, и можно было наслаждаться не только свежим воздухом, но и проплывающими мимо чудесными пейзажами. Конечно, несколько раздражал дребезг в недоделанной подвеске, а скорость оставляла желать лучшего — обогнать нас сейчас можно было даже легкой трусцой, но зато наша самоходка самостоятельно перемещалась в сторону поля боя, а стартовые условия давали надежду на определённый заработок и опыта, и денег.

Внутренность рубки при дневном свете растеряла значительную часть своего загадочного очарования, но зато мне теперь было ясно, как на раме крепится пушка и почему заряжающий находится позади меня.

Поворачивая голову влево, я видел профиль Серпилина, который с момента перемещения на поле боя так ни разу и не посмотрел в мою сторону. Сперва мне даже казалось, что он обижен на меня за прошлый бой, поскольку именно из-за меня самоходка получила такие серьёзные повреждения. Пришлось напомнить себе, что мой наводчик — всего лишь бот, несколько тысяч строк программного кода, и не разговаривает он потому, что не происходит ничего, инициирующего его диалоговый блок управления.

Радиостанция при солнечном свете поблёскивала тёмным оцинкованным металлом и, казалось, только и ждала, чтобы её включили, но, помятуя о недавнем печальном опыте, я твёрдо решил, что попрошу помощи только в конце боя, когда другие игроки будут ещё рядом, но уже растеряют боевой азарт. И не стану истерично кричать «помогите, я застрял в игре!», а спокойно предложу вознаграждение за звонок по определённому номеру в реальном мире.

Несмотря на то, что крыши над головой больше не было, да и весь капитальный ремонт был сделан так, словно для его выполнения мы нанимали неопытную бригаду гастарбайтеров за еду, оба моих прицела оставались на месте и я попеременно то разглядывал в панорамную оптику приближающуюся цепочку холмов, за которой вскоре должен был развернуться бой, то изучал общую карту с высоты птичьего полёта, пытаясь сообразить, где следует поставить самоходку, чтобы не оказаться на виду у вражеской техники.

Мы ехали вдоль широкого ручья, вот-вот планировавшего превратиться в небольшую речушку, по обширной луговине, сжатой с двух сторон лесом. Двигатель, хоть и звучал теперь не так раскатисто и уверенно, как раньше, тем не менее, со своей работой справлялся, и наша 76-мм гаубица неотвратимо приближалась к тому месту, откуда можно было открыть огонь по врагу. Теперь, когда я уже постепенно начал свыкаться с окружающими реалиями, как-то само собой стало понятным, что нашей слабобронированной машине, место в боевых порядках последней линии, а лучше — вообще за пределами видимости врага. Всё равно ведь стреляем не прямой наводкой.

Где-то впереди загромыхала артиллерийская канонада, возвещая о начале сражения. Я припал к прицелу, надеясь, что расстояние уже позволяет принимать данные от союзной техники. И действительно, поле боя, ещё недавно скрытое пассивным режимом отображения карты, теперь сияло всеми красками и было доступно для тщательного изучения, словно бациллятник под микроскопом.

Сразу за грядой холмов, до которых мы не доехали буквально пару километров, виднелась мелководная, изрезанная отмелями, река с пологими песчаными берегами. Оба её берега были уже буквально изрыты чёрными оспинами воронок, а поверхность воды тут и там вспухала стремительно распускающимися цветами разрывов. Из-за того, что оба берега реки выглядели кипящим варевом, я не сразу заметил массу самых разных танков, расцвеченных синим и зелёным.

По реке проходил разграничительный рубеж, и, согласно вводной информации, полученной при чтении задачи, обе враждующие стороны надеялись нанести здесь противнику сокрушительное поражение. Несмотря на то, что сами берега были пологими, подъезды к ним изобиловали пригорками и лощинами, и практически каждое место, где можно было укрыться, было занято с обеих сторон бронированной машиной. Сверху все эти танчики казались одинаковыми, но стоило мне покрутить ручку, как в поле зрения осталось всего три вражеских танка, и вот тут стало понятно, что над каждым из них потрудился заботливый игрок-человек.

У них были разные корпуса, разные башни, совершенно несоразмерно разные стволы пушек, не говоря уже про внешние модули и окраску. Разумеется, ни одна армия в реальном мире не смогла бы содержать подобный зоопарк, но игра в этом плане предоставляла воистину неограниченные возможности. Словно зачарованный, я разглядывал чужие машины, начиная даже ощущать определённую зависть человека, всю жизнь проездившего на мопеде и вдруг узнавшего, что существуют спортивные мотоциклы.

Вражеские танки время от времени резко дергались, слегка сдавая назад, беззвучно изрыгая из пушек длинные шнуры огня и клубы дыма.

— Ну что там, командир, не достаём ещё? — спросил у меня в наушниках голос Серпилина.

Я спохватился и принялся крутить ручки, подводя перекрестье прицела командира к ближайшей вражеской машине. Несколько вражеских танков оказались в наших пределах досягаемости, а вот дальше перекрестье целеуказателя почти замерло, двигаясь в сторону техники синих крохотными рывками.

— Серпилин, какова дальность стрельбы нашей пушки? — громко спросил я, одновременно отыскивая глазами на карте обозначения масштаба.

— Технически, можем произвести выстрел на восемь километров, — сказал Серпилин.

По моим прикидкам получилось, что целеуказатель как раз и замер примерно на этом удалении от нашей машины. Осталось сказать «спасибо», что я нахожусь в игре, а не командую реальной самоходкой.

— Механик, стой, — скомандовал я, понимая, что стрелять на ходу никакого смысла нет.

Самоходка дёрнулась и встала. Я приподнялся и завертел головой. Впереди поднимался кверху зелёный склон холма, справа и слева раскинулся заливной луг, ограниченный вдалеке тёмно-зелёной древесной массой, а позади виднелись самые настоящие скалы, с узким проходом, из которого, мы, видимо, по вводной игры, и выехали.

Мы что, одна-единственная гаубица на такой превосходной позиции? Отлично!

Быстро наведя целеуказатель на ближайший вражеский танк, я нажал на кнопку. Вокруг танка появилось легкое серебристое свечение в форме звезды. И как это я раньше такое изменение не замечал?

— Цель вижу, — тут же сказал Серпилин. — Бронебойным!

Я буквально спиной ощутил, как здоровяк-заряжающий взмахнул позади меня весьма немаленьким бронебойным снарядом. Лязгнул досылатель. Я быстро перевел целеуказатель и ещё дважды нажал на кнопку в рукояти прицела. Два вражеских танка обзавелись серебристыми маркерами цели, а значит, появились в прицеле наводчика. И пока Серпилин по ним работает, я мог позволить себе отвлечься.

Это открытие меня вдохновило.

Перед тем, как оторваться от прицела, я решил дождаться первых результатов. Наводчик сам себе скомандовал «Огонь!». Я вздрогнул, и даже перестал на мгновение дышать от жуткого грохота выстрела — оказалось, что в открытой рубке он звучал для экипажа совсем по-другому, чем в закрытой. Мне показалось даже, что я оглох, но желание удостовериться, что всё идет по плану, отодвинуло прочие переживания в сторону. Я успел насчитать шестнадцать ударов пульса в ушах, прежде, чем вражеский танк вдруг дёрнулся, и на его башне появилась хорошо заметная пробоина.

— А ведь мы подбили его, парни, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал равнодушно.

— Ура! — рявкнул экипаж.

Вражеский танк не задымился и не взорвался, но замер неподвижно и признаков жизни больше не подавал.

— Бронебойным! — скомандовал Серпилин.

Я спокойно стащил с головы шлемофон, нацепил наушники и включил рацию.

Суматошная скороговорка боя оглушила и ошеломила. Сразу десяток наверное игроков орали на одной частоте, требуя помощи, ругаясь или выкрикивая координаты какой-то цели.

— Эй! — крикнул я на всякий случай, в надежде привлечь внимание. Да куда там.

— Левее брода заходи, левее!

— Я горю, прикройте!

— А нас вообще арта здесь есть?

— Блииииин, у меня снаряды кончились!

Перебросив переключатель в положение «слушать всех», я убедился, что в общем эфире обстановка ещё хуже. Тут уже противники в открытую ругались друг на друга, и орали при этом так, словно по-настоящему гибли в горящих танках.

Тем неожиданнее было увидеть, как на корпусе рации зажглась невидимая до того зелёная лампочка, подсветившая переключатель «Личный канал связи». Я быстро протянул руку и перебросил маленький рычажок вверх.

— Привет, Лом, — раздался в наушниках спокойный дружелюбный голос. — Вижу, один здесь бегаешь — вот, решил прикрыть. Работай спокойно.

Грохнул выстрел. казённик пушки прыгнул назад, выбрасывая гильзу, но я даже не посмотрел на него, соображая: что же такое я только что услышал? Потом до меня дошло, и я резко поднялся со своего сидения. Справа от меня из лесу выехал танк, причем, судя по зелёному контуру, это был союзник. Союзник! Который сам заговорил со мной!

Сердце бухнуло в груди и зачастило. Я вцепился в микрофон и чуть возбуждённее, чем следовало, заорал:

— Да, привет, слышу тебя, алё!

— Ну, молодец, — хмыкнул игрок, сидящий сейчас наверняка у обычного компа.

Я сделал несколько глубоких вдохов: теперь главное всё не запороть. Развернул панорамный прицел, разглядывая увеличенное изображение дружественного танка. Приземистый корпус, прямоугольная башня, длинный ствол. Антитанк?

Информационный ярлык гласил, что союзника зовут «Андер».

— Да, конечно, спасибо, — заторопился я. — Вовсю работаю и место здесь удобное.

В прицел было видно, как союзный антитанк развернулся в мою сторону, словно игроку было недостаточно видеть меня на мониторе, а захотелось ещё и разглядеть в прицел.

— Понимаешь, я — обычный человек…, — начал я, и в этот момент пушка за моей спиной снова грохнула, оглушая и обдавая пороховой гарью.

— Прикольно, — с иронией в голосе сказал союзник. — Я тоже.

— Но я оказался в сложной ситуации. И мне очень нужна твоя помощь! Можешь позвонить…

— Ура! — рявкнул мой экипаж, видимо отмечая очередную победу.

— Чего? — удивился в наушниках голос союзника.

— Слушай, это очень важно, — горячо сказал я, одной рукой отбиваясь от, дёргающего меня за комбинезон, заряжающего. — Вопрос жизни и смерти. Дело в том, что я застрял в игре. Я словно бы целиком нахожусь здесь, а это значит, что тело мое возле компьютера, лежит в коме. Надо известить одного человека о том, что я нашел Саурона…

Союзный антитанк вдруг превратился в огненный шар и спустя миг на его месте остался лишь обугленный дымящийся остов. Ещё через секунду нашу самоходку накрыл жуткий грохот, а в лицо ударила волна тёплого воздуха.

Я растерянно таращился на остатки союзной машины. Что случилось? Что, чёрт побери, произошло?!

— Не так быстро, — сказал вдруг в наушниках мягкий, слегка картавящий голос.

От неожиданности я вздрогнул и посмотрел почему-то на микрофон. Голос явно принадлежал молодому мужчине, и, судя по неприятному металлическому дребезжанию, был изменён с помощью какой-то программы.

— Что случилось? — наконец спросил я, пытаясь подавить нарастающее внутри раздражение. — Ты кто такой? Что с моим союзником?

— Я его подбил, — спокойно ответил мой новый собеседник. — Или ты думал, что раз позиция удобна для стрельбы, то её кроме тебя никто не видит?

Я чуть было не обругал его, но вовремя одумался. Какая разница, в конце концов, кто позвонит от моего имени полковнику Комарову: представитель «зелёных» или член команды «синих»?

— Ладно, только погоди, не убивай меня сразу, — сказал я ему миролюбиво. — Мы даже стрелять больше не будем. Выслушай меня и потом подобьёшь.

— Ну, валяй, — развеселился он. — Только дай команду экипажу прекратить огонь.

— Так, экипаж, больше не стрелять! — сказал я, поворачиваясь к наводчику.