16+
Цунами тоталитарной идеологии

Объем: 306 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее
О книгеотзывыОглавлениеУ этой книги нет оглавленияЧитать фрагмент

«Мои дети не смогут жить в мире без национал-социализма».

Слова, приписываемые фрау Геббельс — она их, по всей на то видимости, до чего только на редкость бойко произнесла именно как раз уж перед тем самым до чего безбожно кощунственным отравлением всех шестерых своих детей.

1

Буквально еще издревле и впрямь-таки крайне ведь выпукло наблюдаемые, совсем так беспредельно во всех тех пустых и праздных речах фактически вездесущие мораль, этика и культура на самом-то деле являют собой донельзя непрочный, исключительно, как есть чисто внешний скелет всяческой той или иной человеческой натуры.

И как-никак, а каждая в этом мире личность более чем неизбежно, так или иначе, подвергается риску душевного тления, а то и гниения, и все уж зачастую зависит разве что оттого, как это именно острые зубья жизни до чего безысходно ведь жгуче вонзятся во всю чью-то горячую плоть и кровь.

И человека может, как есть подчас от большой беды уберечь один лишь тот сколь еще и впрямь отчаянно нечаянный случай и никак и близко вовсе ведь ничего кроме него.

Причем людям везет не так уж и редко, а потому и человек, не валящий все свои беды на одну только злосчастную судьбу, вполне еще может несмотря ни на что вполне уцелеть и добиться в жизни более чем должных успехов.

Но при этом фактически для каждого индивидуума крайне же поистине важно и явное наличие дружеской и родственной поддержки со стороны всех тех так или иначе окружающих его людей.

В одиночку человеку намного труднее справляться с трудностями, а потому и шансы его пойти ко дну в случае, когда у него нет того, кто может протянуть ему руку помощи значительно само собой, разом возрастают.

А потому и гибель всякого одинокого пловца, отчаянно борющегося с седыми бурунами суровых невзгод это один вопрос времени и лишь счастливый случай может позволить ему добраться до далекого берега.

Да только вокруг вроде бы и люди, а одинокий человек все равно, что как на необитаемом острове совершенно так один и иногда он может яростно воспротивиться увезти его оттуда силой…

Для того чтобы это предприятие имело должный успех нужно еще будет найти именно тот вполне верный подход, а его можно нащупать разве что подойдя к этому вопросу обстоятельно, а не впопыхах…

И, конечно, людям, выросшим в тепле, да ласке будет крайне неуютно рядом с тем от кого так и веет холодом и отчужденностью, но если при всем том вовсе нет той самой на редкость откровенной враждебности то тогда всего-то, что надо будет вот запастись терпением и ждать изменений к лучшему.

И они придут ведь людская натура отходчивая, надо только не давить на мозг человека со всей высоты вполне благоустроенного своего благополучия.

Да и принять его полностью всей душой, а это можно сделать даже вот и договорившись встретиться где-нибудь на скамеечке не оставляя при этом никаких своих координат.

Тут уж главное оно в том, что наиболее существенным преимуществом перед кем-то запросто может быть одна только лучшая атмосфера, в которой человеку и впрямь еще довелось жить и здравствовать.

А все это никак и близко не появляется просто так из сущего ничего.

Нечто подобное должно было более чем неизменно ведь оказаться, вполне оплачено потом и кровью нескольких предыдущих поколений, а никак уж не могло оно быть, как есть на деле получено сколь непосредственно в дар от Бога.

Но есть же представители интеллектуальной среды, которые чисто так мысленно себя отделяют от всего остального человечества, фактически делая из него навоз, который и должен будет сгореть в топке неимоверно наилучшего светлого грядущего.

Хотя вот это именно из пыли и грязи сегодняшнего дня и нужно бы вылепить нового Адама дня грядущего, а не выдумывать его с того белоснежно чистого листа.

Причем это именно то обстоятельство, что неземной свет доброго будущего стал таким ярким, и это ведь как раз из-за всей его чистой надуманности на черной земле и стало так много людей измазанных в копоти и нечистотах.

Ну а вот если кто-то столь уж старательно не выдумывал той еще невообразимо яркий день грядущий…

Смерть и жизнь всегда идут рука об руку, но их шаг вполне будет во всем соразмерен именно тому насколько образованное общество готово согнуться, и без всякого содрогания прибрать мусор, о который можно споткнуться и упасть всем светлым ликом в ту до чего еще ничем затем несмываемую грязь.

Но кому-то всегда будет легче смотреть только вперед и ввысь, а там всегда все чисто и донельзя величественно.

А между тем это как раз то обстоятельство, что технический прогресс приблизил к нам звезды, и сделал видимыми мельчайшие молекулы, и создало все условия к тому, чтобы людей обездоленных и заброшенных стало вот значительно больше, чем их было когда-либо только действительно ранее.

И все это потому что некие новые доселе и небывалые беды более чем явственно оказывают на человеческую натуру самый и впрямь чудовищно же отрицательный эффект и носят они при этом исключительно до чего ведь долгоиграющий характер.

И это как раз, поскольку фактически любое начисто подчас разрушающее сами те еще основы морали внешнее воздействие разве что весьма ведь поболее сходу отягощает все те весьма давнишние чисто уж можно сказать всецело-то до чего тяжкие чисто свои душевные недостатки.

Ну а как раз потому и донельзя так окажется важным в жизни любого представителя той или иной общественной среды всяческого же рядом отсутствия сколь еще многозначительно чужого и крайне ведь отвратительно дурного влияния.

Причем точно также для буквально всеобщего развития каждого и сугубо отдельного и вполне ведь более чем конкретного сознания какого-либо человека и впрямь-то до чего последовательно следует как есть посильно вот деятельно до чего еще в меру расширять предельно так ныне чрезвычайно узкий людской кругозор.

Да только при всем том все то более чем невероятно огромное человеческое сообщество и близко-то нельзя воспитывать откуда-то ведь разве что совсем уж издалека, поскольку никакие теории тут никак ни в чем и близко затем не помогут.

Нынешние люди вообще почти не восприимчивы к каким-либо довольно-то бесчувственно жестким доводам сухой морали, а эмоциональные воззвания разве что только и смогут пробудить в них вполне искреннюю веру, но никак им при этом никогда не стать истинным стимулом к душевному до чего весьма ведь длительному самоусовершенствованию.

И в подобном виде все это было и есть, да и далее будет именно как раз-таки потому, что человек признает за настоящих людей лишь тех, кого он довольно-то близко знает и любит, ну а остальных ему будет совсем, безусловно, намного ведь менее жаль, нежели чем ту же овцу или курицу.

А, кроме того, ему заодно и весьма легко будет разом внушить и впрямь-то до чего еще беспощадную ненависть ко всем тем чужим, ну а до самых краев всецело так бескрайне ею, переполнившись, он уж тогда, в конечном итоге, и станет гораздо опаснее любой ядовитой змеи.

Причем в этом мире и сегодня есть те, кто безумно жаждут превратить почти бесформенные интеллектуально массы народа, в тот как есть до конца полностью послушный инструмент для самого скорейшего и наилучшего еще затем очищения всей матушки-земли от людей вредных, а вследствие этого и близко отныне никому нисколько не нужных.

И главное ничего тут никак попросту ведь и близко совсем не попишешь, раз во всем этом как он есть донельзя пока примитивнейшем мире, истинно уж безотрадно подчас преобладают тенденции к превращению живых людей в тех еще совершенно безмолвных и движимых одними лишь социальными инстинктами строителей большого общественного муравейника.

Да и вообще, сама по себе людская натура зачастую весьма ведь явно тяготит к сущему деспотизму одной той до чего необычайно сильной личности над неисчислимо многими бесправными другими.

И наиболее неразрывным образом все это было связано, как раз-таки с той весьма же затаенной дикостью всех тех как они только ныне есть духовно ни в чем почти не развитых обитателей матушки-земли.

Причем дикость эта всегда имеет достаточно большие шансы вырваться куда-либо всесильно наружу, если уж к тому и впрямь беспутно создадутся все те наиболее подходящие для того весьма вот «благие условия».

А впрочем, надо бы тут сколь исключительно ведь спешно оговориться, а именно, что сама как она есть весьма существенная первопричина всей той вполне однозначно принципиальной же хрупкости всего этого нашего буквально-то всеобщего глобального мироустройства, попросту как-никак весьма четко очерчена и обозначена, самой, так еще изначальной общечеловеческой сутью.

2

И уж и близко ведь она никак не отменяема каким-либо небесно сладостным полетом всей той никак не в меру на редкость затейливой и праздной мысли, что и впрямь-то частенько сколь достопочтенно встречается посреди с блеском отображенных «бумажных реалий», несомненно, подчас донельзя вот витиевато величественной художественной литературы.

Правда это, конечно, без тени сомнения, свойство именно как раз того до чего еще очаровательно яркого и чисто западноевропейского, да и всецело падкого до всякой суетливой восторженности чересчур на редкость узколобого именно что ИХ мироощущения.

А все-таки явно оно нашло самое наглядное отображение, в том числе и в русском творческом уме.

Причем подобного рода творчеству и свойственна тонкая и отвлеченная буквально от всех житейских реалий страстная говорливость, возвышенная идейность, а также и общая пышность слащавого мышления, уж начисто при этом полностью оторванного от того, что могло быть вполне вот достойно увязано с чисто бытовыми рельсами безбожно примитивной нашей обыденности.

А между тем подобного рода веяния были до чего еще всецело чреваты самыми всевозможными благими заблуждениями, а потому по временам и сечет данное более чем сладострастно обволакивающее все и вся мировоззрение всяческих нерадивых грешников, словно тот еще меч Божий.

Причем, ясное дело, что как-никак, а осуществляются все эти бравые дела именно что при том донельзя же невоздержанном и фанатичном посредстве ее наиболее яростных, да и, кстати, почти ведь вовсе совсем беспричинно восторженных почитателей.

Они попросту в единый миг отчаянно жаждут свести на нет и полностью уничтожить всякое, то доселе никак незыблемое вековое зло, найдя при всем том тех самых вполне конкретных виновных во всем том, что нисколько уж неправедно везде и повсюду из-за дня в день само собой только и происходит.

Вот будто бы нет, как нет той самой системы напрочь устаревших и очень откровенно жестоких отношений, а есть те люди, которых надо бы фактически всецело вывести, словно тех еще тараканов, чтобы во всем том отныне как есть очаровательно же славном дальнейшем, так и воцарилось затем всеобщее благоденствие, счастье и процветание.

И это как раз данная прекраснодушная мысль и впрямь-то безудержно ведь ласково, сияя всею красотой своих внешних и ярких одежд, буквально-то без устали беспрестанно глаголет о том еще вовсе-то безграничном величии необъятно широкого вселенского добра, которому только и всего, что давно бы пора победить всякое то чудовищное былое зло.

Причем сама ничтожность всех тех благих намерений неизменно ускользает от глаз тех, кто пристально глядит на мир через призму возвышенных чувств, а надо бы между тем каждому напрягать зрение, дабы четко и ясно увидеть черствую и серую реальность полнейшего бездушия и пренебрежения властей к простым гражданам фактически любой страны мира.

А впрочем, и среди сильных мира сего есть люди совсем иного плана, но их мало и они и близко так никак вовсе не в почете.

И эти и впрямь-то чисто же на редкость чудовищные недостатки власти, не засучив рукава абсолютно вот никому никак не изжить.

Ну а литература и вправду навеки бессмертна, однако чисто аморфна всякая суть светлого ее добра, пусть она даже и всецело одухотворена разумом и плотью всех тех бесподобно богоподобных своих корифеев вложивших в нее всю свою великую душу.

Причем их влияние подчас разом носит, в том числе и на редкость наглядно более чем отрицательный характер, поскольку той чисто абстрактной вере в добро уж всецело свойственно не только витание в облаках, но еще и желание яростно притянуть далекие небеса к черной и весьма плодородной земле…

А как раз потому и создает литература каким-либо простым житейским умом и близко вовсе ведь непреодолимые преграды, которые, истинно поднапрягши все свои силы, нам и надобно будет всею той чудовищно заорганизованной массой людской враз славно и спешно некогда сходу ведь одолеть.

Причем конечным итогом всех тех непосильных усилий может же оказаться лишь то куда разве что поболее тяжкое застревание в том самом безмерно жуткой социальной трясине в точности тех обыденных проблем.

Причем самое наглядное производное тому, как раз в том весьма существенном обстоятельстве, что та так и внедренная силой в душу народа новая вера в светлые идеалы окажется одним чисто внешним лакированным покрытием, под которым будет сколь отчетливо приглядывать все то же желание властвовать и повелевать слепыми и послушными массами народа.

И всего тут делов, что подоплека для сурового властвования у новых господ была воинственно идеологическая, а она требует жесточайшего фанатизма и физического истребления всех кто позволит себе хоть в чем-либо усомниться или опорочить тех, кто стоит у руля судна ведомого шквальным ветром эпохи в дальнюю даль никогда несбыточного счастья.

И всю ту отчаянную необходимость должного рвения и старались же верно донести до сведения столь пока еще невежественных народных масс, что никак не развиты, да и стиснуты в жестких тисках невообразимо тяжких трудностей всей этой нашей осоловело невзрачной жизни.

А между тем в светлые грядущие дали их можно разве что до чего уж грубо так поманить, но вот дать всем этим донельзя сказочным миражам шанс действительно стать истинной частью той самой истинно доподлинной действительности совсем ни у кого никакой возможности попросту нет.

А все потому что та самая людская серая масса состоит из субстанции на редкость донельзя воинственно эгоистичной.

И это, прежде всего по этой более чем всеобъемлюще верной первопричине весьма обстоятельно не развив каждую отдельную личность, насильно построить можно будет одну лишь ту чрезвычайно большую казарму, где все и вправду окажется серо и казенно общее…

Но равенство тут будет разве что в плане фактически общей на всех духовной и физической нищеты.

Ну а само уж как оно есть вполне благопристойное продолжение всего того издревле прежнего приводит к сущей так явной непрерывности.

Ну а те наспех растоптанные в мелкое крошево принципы морали, само собою еще приведут к диким разрывам внутри душ.

И все это само собой еще же произойдет из-за явственного промежутка между яростным отторжением одной той ныне всецело отринутой веры и принятия некой другой.

А это более чем неизбежно будет чревато сущей бездуховностью, вседозволенностью, а также и неусыпным оком со стороны красного демона из пепла минувшего разом возникшей пролетарской державы за всеми теми новоявленными адептами новой веры.

Причем всех тех крайне вот неугодных или ненароком усомнившихся при этом никак не отлучают от кормила какой-либо власти во всем государстве, а чисто физически яростно уничтожают безо всякого права на апелляцию.

Причем еще и исключительно так безнравственно называют весь этот до чего бесславный процесс именем очищения, а между тем те вредные люди были вредны только лишь бездарям оседлавшим власть на вздыбившейся к самым небесам волне чудовищной ненависти и окаянно безнравственной демагогии.

А та прежняя вера дарила людям свет и тепло и счастье, которые и нужны были человеку для того чтобы он разом сходу не скатывался на чисто животный уровень сознания.

И, конечно, более чем возможно будет довольно-то совсем наспех высказать мнение о самой вот неистово ярой догматичности всей той стародавней морали, ее ветхозаветности, да еще и вящей ее приверженности ко всяческого рода догмам и суевериям.

И все-таки она неизменно давала народу нравственную основу, да и в том самом давно уж весьма ведь тщательно выкристаллизованном и вполне этак как-никак до конца свойском и понятном ему виде.

А, кроме того, ту новую безбожную мораль явно всячески старались втиснуть всею мощью чьей-то священно же прозорливой души, безусловно, делая упор на тупом внушении, а не на добровольном впитывании при том до того незатейливо осознанном и более-менее полновесном понимании всего того из чьих-либо наставнических уст на деле действительно услышанного.

3

Ну а объясняется все это, собственно говоря, проще простого!

К чему это вообще — разжевывать для всяких серых масс почти этак неудобоваримые для их простецкого сознания чисто абстрактные нравственные постулаты, раз ничего не стоит до чего еще всемогуще сходу втиснуть в чье-либо крайне неповоротливое сознание все те самые основные понятия, причем именно в виде немыслимо твердых, словно сталь, убеждений?

Да еще таковых, что никак не будут затем подлежать суду совести и вполне естественных для всякого человека колебаний и сомнений.

Наша правда, безусловно, фактически ведь на редкость единственная и никакому качественному анализу она как-никак еще изначально вовсе и близко попросту не подлежит!

А то совсем уж не иначе, а слишком еще много тогда отыщется и расплодится всяческих и всевозможных праздных трактователей всех тех далеко вот никак не банальных и обиходных истин.

И при этом и близко не было хоть сколько-то учтено… все, то разве что лишь последующее нагромождение никак не противоречиво, а до чего складно скроенного конгломерата лжи, да и вообще всяческого рода околонаучных спекуляций, безусловно, легших в основу вероучения обо всей той наивысшей расе немецкого народа.

А ведь это именно те весьма же новоявленные атеистические веяния, щедро так до чего разом сдобренные сентиментальным романтизмом, и послужили всему тому исключительно и впрямь на редкость до чего надежной и первостатейной первоосновой.

4

Ну а что, так или иначе, могло быть касаемо именно того еще беззастенчиво искушающего весь род людской бесноватого марксизма — вероучения, сколь старательно преуспевшего чисто вот первым до чего плотно и намертво прирасти ко всему тому, совсем иссушающе праздному логическому пьедесталу донельзя всеобъемлющих наивысших истин…

То в нем и впрямь-таки было чрезмерно много сарказма по поводу недостатков феодального и капиталистического строя, но при этом предлагаемая им взамен схема была абсолютно так критически явственно нежизнеспособной.

Да и вообще для принципиально иной схемы управления обществом нужно было еще подготовить целый пласт людей думающих и чувствующих совершенно иначе, ну а без этого великие социальные преобразования будут носить чисто косметический характер или еще того явно похуже с государственной структуры будет начисто снесен всякий тот чисто наносной цивилизованный слой.

И ясное дело, что при этом сходу обнажаться все те до чего наиболее глубокие ее корни доселе более чем глубоко же упрятанные в самых недрах сырой земли.

Причем это именно бренными телами наилучших людей и был создан сталинский огород с чертополохом и полынью вместо того, что там когда-либо произрастало некогда ранее.

И ведь дело тут совсем не в том, что теорию неправильно применили на практике, а в том, что любые социальные теории надо бы весьма тщательно выводить только лишь из практики, а если делать это наоборот, то тогда и будет иметь место кровавая каша, и хлюпанье кирзовых сапог по болотной жиже…

Хотя чисто внешне чисто уж показно все и может при этом выглядеть сколь еще вовсе вот на редкость принципиально иначе.

То есть да никак незабвенное учение Карла Маркса, так и блистало светом всепоглощающей правоты, но при этом все те простые люди для него были одними теми разве что фигурками на огромной шахматной доске.

Хотя при всем том и близко ведь не было оно целиком и полностью донельзя сплетено из чрезвычайно тонких нитей сентиментальности и псевдонаучных изысканий, как то весьма уж явно вполне имело место в случае гитлеровского нацизма.

Коммунизм, как голая идея был довольно цельной программой экономического переустройства общества, но был он при этом разве что сколь еще плоским, как блин самым явственным отрицанием всех тех когда-либо доселе во всем этом мире испокон века существующих общественных связей.

И был он необычайно прост во всем своем крайне так неистовом желании разом так сходу всесильно перевернуть общественную пирамиду фактически вверх дном.

Но все же при этом никак нельзя не признать, в том числе и самую безмерную запутанность и сложность всех его нечестиво лицемерных и демагогически воинственных хитросплетений.

Марксизм, как и нацизм, явственно подразумевает самое мгновенное разрешение всех жизненных неурядиц путем могучего толчка к той чисто теоретически совсем иной и куда только поболее достойной жизни.

Ну а также еще и самого своевременного физического устранения всех тех, кто к этой новой жизни мог бы нам вольно или даже невольно умудриться, хоть как-либо помешать идти теми-то и впрямь самыми нескончаемо длинными стройными рядами.

При этом злые недруги теперь вообще ведь начисто лишались всякого высокого ранга людей, поскольку отныне они были чем-либо навроде презренных насекомых, заклейменных одним броским именем, и судьба их была полностью так заранее всецело предрешена.

Буквально всех их сколь незамедлительно требовалось под самый тот еще корень разом извести, ну а как раз тогда и наступит то совершенно уж немыслимо долгожданное и всеобъемлющее людское счастье.

Причем сама как она есть, иссиня черной грязи простота безнадежно же кровавого воплощения в истые реалии жизни всех тех отчаянно дешевых спекуляций была весьма малозаметна для целого поколения праздных мечтателей, не видевших ничего кроме книжных благих реалий.

Ну а как раз потому многие из тех, кто остался на родине попросту никак не видели как тот до чего еще тяжкий сапог новой никак не волшебно же девственной действительности, попросту повсюду вытаптывает в людях чувство коллективности и ответственности…

И чего это он только не сеет при этом взамен во имя сколь отъявленно злодейского укоренения на свежевспаханной почве нежно светлого лика духовной эволюции именно ведь, что всех тех до чего презренных черт полного безличия откровенно помпезной серости.

Причем это не было чем-то спонтанным и лишь разве что сопутствующим их методам более чем «передового» перевоспитания широких народных масс.

Нет, по большому счету это и было самой же интегральной частью программы пересоздания нового человека отныне лишенного всех его прежних, а зачастую даже и бытовых корней.

Причем большевики рядового состава может и верили в лучшее и светлое, что они только некогда еще создадут, но для тех, кто был их принципиально выше — главным было обеспечить лично свой организм всем этак ему полностью необходимым, а остальные были у них вовсе не в счет.

Уж чего-чего, а те самые разве что о своем, да о своем истово ведь лицемерно мурлыкающие господа товарищи, до чего весьма надежно прикрывшись светлым именем высоких людских мечтаний, творили при этом эдакого рода черные дела, что были доселе явно так никак не свойственны отнюдь подчас вот крайне недоброй человеческой природе.

Да только ныне настало время и впрямь-то на редкость ощетинившегося всем тем догматическим добром совершенно особого здравого смысла, в котором главная суть явно предстала именно в виде цели, для достижения которой попросту и не было никаких моральных и этических преград.

Причем было это сколь неотступно и вправду вполне обусловлено именно тем самым новомодным и новоявленным устремлением к свету высших и как есть до чего еще и будто бы безупречно так ярчайших истин.

То есть тех, собственно, самых высокоидейных благ, что где-то едва-едва лишь неким блеклым намеком ныне обозначились на том на редкость уж запредельно от нас отдаленном горизонте только лишь разве что некогда лишь затем вполне еще действительно возможного грядущего общественного развития.

Причем наиболее благодатный к ним путь должен был оказаться более чем глубокомысленно медлительным, а как раз потому и полагалось ему быть крайне неспешным, а то если, чего доброго, совсем этак безудержно понестись к чему-либо подобному чисто уж сломя голову, нисколько вовсе, не разбирая ни пути, ни дороги…

Нет, именно при данных сколь откровенно гибельных обстоятельствах оно ведь затем и окажется всего-то лишь только и ближе к той самой глубочайшей бездне на редкость немыслимого и необъятного общественного зла.

Да еще и в мире начисто отныне полностью выпотрошенном, а также до чего безумно и впрямь до чего неестественно вывернутом, причем фактически на самую что ни на есть на редкость исподнюю свою изнанку.

То есть далее в нем именно что попросту никак не останется, совсем ничего кроме того начисто навек ныне оболваненного лживым светом безликого населения, столь аккуратно очерченного жесткими рамками еще изначально двуличного учения, которое при всей внешней помпезности по сути было только лишь отчаянно тупой тавтологией, а более так и ничем.

И при этом главное оно в том, что весь тот до чего непосильный груз краснознаменных догм весьма надежно же закрепили на горбу серых масс именно идеалисты, всласть ведь день и ночь, столь ласково мечтавшие о том истинно как-никак самом наилучшем бытии для всего необъятно разноликого человечества.

И ту революцию и вправду ожидали, словно манны небесной, а между тем на деле она никак не более, нежели чем град и молнии, люто и прискорбно уничтожающие посевы всего того лишь некогда затем грядущего нового.

5

Да и вообще буквально всяческая социальная мораль, будучи начисто отвлеченной от суровых будней вполне насущной действительности только лишь и провоцирует ничтожных демагогов стать под ее знамена во имя лично своего великого счастья, а не чьего-либо значит еще.

И эти людишки так и брызгая во все стороны слюной непременно уж будут восторженно идти к властвованию над серой толпой более чем щедро так и расточая томные чары некоего самого ведь скорейшего достижения чисто как есть будто бы элементарной всеобъемлюще простецкой справедливости.

Причем в чем-либо подобном вовсе вот никакого здорового смысла!

Поскольку даже и наиболее благородное сокрушение всего того давно устоявшегося неминуемо только-то и приведет к всеобщему хаосу, а также еще и породит нечто подобное все условия для той и впрямь до чего крайне невзрачной четвероногой первобытности…

Но есть же люди, у которых горячая кровь просто убивает всякий здравый смысл, а потому они не способны понять, что общественное зло вечно, а потому его следует не уничтожать, а преобразовывать в нечто вполне терпимое.

Ну, а этого если и можно добиться то только созидательными методами, а кровью угнетателей грехов общества никак не смоешь, а именно наоборот их всецело так отчаянно сколь уж усугубишь.

Но кто-то вот в это совсем не верит, а свято он верит в революционные силы серых масс с его точки зрения более чем действенно способных весело разрушить все то ранее бывшее темным и чудовищно беспросветным во все же той былой общественной жизни.

Причем на общество при этом возлагаются всякие абстрактные надежды, и к нему предъявляются бесцеремонно НАСУЩНЫЕ требования, как будто каждый из его членов также уж давно приобрел ярко искрящееся светлой мыслью духовное устремление по мере сил достойно воздействовать на окружающую его жизнь путем самого последовательного соучастия в судьбах всего мира сего.

Да еще и никак не иначе, а именно как есть посредством до чего и впрямь весьма ведь пошагового развития внутри своего «я» более чем бескрайне различных аспектов культуры и вполне до конца доподлинно полноценного образования.

6

Да только полнейшее между тем отсутствие у сколь многих людей каких-либо подобных черт начисто так сходу приторно же ласково, до чего уж самозабвенно как есть, воинственно наспех отрицается.

Ну а, кроме того, кое-кому при этом кажется, что людей надо бы именно принудить ко всему тому крайне необходимому им самоусовершенствованию, ну а затем и станут они вследствие всего этого значительно лучше, выше и чище…

Насилие и всеобщая строгость — это и есть те самые факторы, что действительно, в конце концов, на деле уж смогут в глазах некоторых до чего весьма этак донельзя наглядно разом переменить всю структуру далеко этак пока вовсе не лучших человеческих взаимоотношений…

И по большей части, именно благодаря этому принципу все те сколь многослойные и многозначительные моральные постулаты и впрямь совсем неоправданно и беспредельно суровы во всем том своем на редкость откровенно фарисейском злоречии их, чего там греха таить, никак не по-людски «непреклонных» блюстителей.

7

А между тем из всего наиболее главного тут ведь разве что именно то, что все те на редкость бесчисленно колкие сентенции подчас даже и невольно создают довольно глубокие проникающие ранения в душах у тех людей, которым не было вполне по-свойски верно и доходчиво разом разъяснено…

И это при том, что было им должно оказаться, буквально так сходу разъяснено, что все те благочестивые мысли, а вдобавок и громогласно воинственные яростные порицания, есть одно самое безупречное и безотрадное следствие всей той чисто своей собственной глубоко затаенной непорядочности и порочности.

Ну а от тех, кто действительно искренне светел и душевно чист, никаких порицаний у кого-либо за спиной вовсе-то никогда и близко совсем не услышишь.

Раз подобный человек буквально все те моральные претензии, сурово обращенные, супротив кого бы то ни было, сколь еще вовсе сразу ведь сходу на самого себя уж немедля переводит, а потому, как только он начинает говорить о чем-либо в каком-либо человеке и близко же явно не беспорочном…

То как-никак, а более чем незамедлительно все слова у него в груди именно что застревать разом тогда начинают, и все это как раз из-за тех прямо к горлу прихлынувших чувств, а если он ко всему прочему еще и пожилой человек, то и за сердце рукой он вполне запросто может ухватиться.

А главное — ничего, кроме «Да чтоб я…» он вряд ли что из самого себя на едином дыхании и вправду как-никак уж выдавить, до чего бессильно так разом сумеет.

Зато весьма многие большие моралисты (всегда за некий тот явно чужой богопротивный счет) соловьиные трели сколь самозабвенно подчас издают, распиная на кресте всеобщего общественного порицания чьи-то с одного только виду попросту, как есть всецело чудовищные недостатки.

8

И именно в эдаком сурово обличительном духе и вешают же лапшу на уши всяческим легковерным, а кроме того и совсем не в меру довольно-таки вспыльчивым людям.

А вот вполне достойные представители цивилизованного общества никогда не станут всего этого делать, а еще и с тем на редкость восторженно упоенным и, кстати, абсолютно самодовольным видом, с каковым буквально всегда произносятся слова, несущие в себе сущую гнусь, кем-то более чем сурово обращенные в указующий и карающий перст…

И когда нечто подобное и впрямь-таки до чего безапелляционно заявляется о чем-либо необъятно ведь исторически большом, то это как раз тогда и жди конца света… а прежде-то всего и багрового заката нынешней и сегодняшней цивилизованной культуры, да и полного сведения на нет самого что ни на есть обыденного житейского разума.

9

Человек — он вообще уж, собственно, пока всем тем своим умом выше животного уровня толком никак не поднялся, зато в амбициях своих он непременно жаждет доподлинно стать крестным отцом всего того вроде бы пока вполне доселе самостоятельно вокруг него существующего (в его-то глазах) и впрямь крайне донельзя неказистого мироздания.

И хотя иногда в чьем-либо безразмерно лучезарном сознании и возникают все те с живым же мясом наспех вывороченные до чего еще как есть всесторонне восторженные воззрения…

Причем выворочены этакие радужные иллюзии были как есть, из всей той более чем как есть промозгло и серо на редкость невзрачной обыденности.

Да и вообще как есть уж нередко все те промозгло и яростно оптимистические духовные изыскания разве что только и являют собой сущее нигилистическое отрицание всего того и поныне никак не прежнего исторического опыта.

10

Да к тому же и появляются все эти яркие призраки вовсе ведь будто бы другого грядущего бытия на свет Божий именно из всех тех бесподобно надуманных образов всевозможных украшателей жизни… сколь бессовестно подъедающихся на той и впрямь как есть до чего еще благодатной ниве всевозможной и всяческой художественной литературы.

И это, конечно, в первую голову касаемо среднего звена писателей, а не великих творцов чисто же божественных творений.

Но даже вот далеко не все знаменитые авторы — непорочно великие люди, что все свои силы, так и кладут на алтарь литературы, дабы вполне вот затем сподвижнически создать для всех нас всевозможные духовные блага.

Творцы вполне достойной прочтения художественной литературы во всей своей весьма ведь невероятно разноликой сущности никак неоднородны, и их житейский характер был сколь непосредственно связан со всеми перипетиями века, в который им собственно и довелось донельзя так обыденно существовать, да и средой, в которой они как-никак непосредственно некогда обитали.

И, кстати, вот еще что: большие писатели нисколько не глядят совсем уж безалаберно и праздно на всю ту широкую общественную жизнь, да еще и через те довольно-то большие и весьма увесистые розовые очки…

А также вне всяческих в том каких-либо сомнений авторам художественной литературы никак не обязательно было создавать для какого-либо вполне конкретного индивидуума тот самый донельзя же ирреальный облик всего того полностью помимо всяческих наших ощущений миллиарды лет просуществовавшего мироздания.

Оно вовсе ведь неизменно и наши мысли и чувства для него попросту ничто, но кто-то мыслит иначе, а потому хочется ему разом подчинить все законы мироздания одной уж разве что своей нисколько недалекой воле.

Но эти люди сами тот свой новый мир не сочиняют, а только лишь используют чьи-то чужие фантазии, словно нити для сплетения весьма удобной паутины, находясь внутри которой можно будет видеть яркие розовые сны вместо убогих реалий настоящего и чисто житейского быта.

Но наслаждение духовностью возведенное в принцип никак не является главным недостатком всех истинно творческих людей.

Поскольку, наверное, в этом по большей части повинны именно те, кто попросту почитают писателей не за тех на редкость неординарных людей, а попросту все ими созданное чувственно воспринимают как некие до чего яркие всполохи попросту совсем же неземного света.

И вот этаким людям как раз-таки более чем неизменно и надобно к нему как можно поближе приблизиться, дабы и впрямь полностью разом сходу насытиться чьим-либо необычайно богатым духовным наследием.

Причем именно из-за того, что представители интеллектуальных профессий в своем большинстве ведут себя чисто же подобным до чего вполне безответственным образом краше и светлее жизнь всего общества никак уж точно вовсе не станет.

Свет и темень никак не рождаются из лучшего или худшего, а являются чем-то никак не взаимоисключающе сопутствующим всего и вся в этом мире.

Но кто-то и вправду считает, что при помощи одних только сил души и будет возможно в единый миг развеять в прах все старое и никак никудышное обустройство всего людского общества.

А между тем мы ведь пока и близко никак не сможем одними словами выразить всю главную суть этого мира, да и излишние словопрения его никак не в меру облагораживающие разве что подчас поболее затемняют и впрямь-то сколь непроглядную картину исключительно так обыденно и беспросветно по-мещански мирского существования.

Но это так разве что лишь пока дело касается весьма же широкой моральной стороны, а вот разные житейские хлопоты они при всей своей отчаянно давнишней неумытости и должны быть в самом явном приоритете у тех, кто действительно хочет переменить эту жизнь к чему-либо значительно лучшему.

Причем всякая та совершенно никчемная серая масса тоже имеет право на внимание со стороны интеллектуалов, а в особенности, если последние с ними не столь откровенно весьма благодушно заигрывают, а действительно хоть как-то постараются им вполне на деле помочь действительно вылезти из всей своей до чего и впрямь уютной обывательской лужи…

Но есть ведь между тем и те, кто во всем утрируют западные ценности, никак при этом, не замечая, что за чисто внешними одеждами там более чем явно скрывается откровенно ханжеская подноготная.

А кое-кто вовсе на редкость попросту разом идеализирует духовный мир запада, делая из него нечто возвышенное и совершенно так безоблачно чистое…

И при этом, ясное дело, что все, то давным-давно как-никак навеки кое-кому разом обрыдшее свое — само уж собой чисто сходу становится вовсе как есть до чего нечистым и отчаянно грязным…

Причем для этаких весьма одиозных воззрений без тени сомнения хватит и того, чтобы всякий тот, кто будет безнадежно же однобоко ориентирован на ту чисто внешне завораживающую западноевропейскую культуру, буквально на все в этом мире глядел разве что только ее близорукими и кривоокими глазами…

И это при том, что западноевропейская (не американская) художественная литература имеет один тот внешний до чего божественный каркас, а внутри там зачастую сплошная темень сытого эгоизма.

Да и слишком ярки и вычурны многие из созданных ей образов, а главное — все эти довольно-то наспех нелепо обрисованные книжные существа имеют подчас совсем этак надежно самим ведь автором произведения, крепко-накрепко заранее закрепленные свойства души и характера!

Они, к тому же, как правило, всецело отдалены от всяческой нашей неистово вездесущей и до чего на редкость немыслимо во всем изощренно корыстной действительности.

11

Причем, конечно, всегда уж есть явная опасность довольно хлипких логических обобщений, однако то вовсе не главная беда.

Самое ужасное, может быть, заключено именно в той всеобщей переоценке ценностей, без тени сомнения постепенно возникающей после всего прочитанного в душах у тех, кто крайне наивно полагает, что западные философы и писатели и впрямь до самой глубины души проникнуты тем, что они порой чувственно вкладывают в свои книги.

А они между тем неотступно горят, тем еще весьма неуемным энтузиазмом наиболее полноценным образом во всех надлежащих красках отобразить вездесущие и всеобъемлющие чувства, так или иначе довлеющие над обществом именно того весьма же короткого временного промежутка их зачастую никак не безбедно бренного существования.

Да и вообще в жизни всего Запада книги играют довольно-то прикладную, развлекательную и вовсе не столь на деле действительно важную воспитательную роль.

И совсем этак явно иначе, то зачастую и вправду происходит в жизни всего уж российского общества, где книги заполняют собой все или почти что все духовное пространство в сознании культурных и духовно развитых людей.

12

И во всем этом, кстати, более чем безупречно проглядывает, то самое вполне же достойное будущее.

А заодно оно и истово до конца ведь еще полноценно реальное, а не то призрачно светлое и близко-то никак несбыточное, празднично книжное бытие…

И именно в том сколь еще только отдаленном грядущем разом затем и окажется значительно поболее места для всего того высокого и возвышенного, чем уж его ныне-то, собственно, есть в это наше никак непростое сегодняшнее время.

Ну а сама та до чего безнадежно бесплодная, как и всецело бессмысленная попытка разом вживлять в будни живой жизни все те немыслимо высокие книжные принципы попросту абсолютно же смехотворно нелепа…

Многие люди слишком так безыдейно примитивны для того самого чисто так всеобъемлющего и всеобщего осуществления на весьма разноликой житейской практике тех и впрямь на редкость незатейливых начинаний, что были выверены на белой бумаге одними теми довольно неясными абстрактно-серыми контурами.

А между тем само же существование людское неизменно потребует к себе истинно трехмерного подхода и массовости в устремлении к чему-либо лучшему попросту уж совсем не приемлет.

Массам повсеместно был нужен один лишь хлеб насущный, светлые идеи их абсолютно никак не интересуют, поскольку им нечто подобное никогда не переварить и вовсе-то внутри самих себя не усвоить.

Хотя может, как есть оказаться и в корне неверным, как и исключительно несправедливым, сколь бездумно так разом же приобщать к канве буквально-то безбрежного житейского существования всех тех из людей, которые если ее и не выше, то, по крайней мере, значительно разностороннее, да и вполне наглядно более чем всецело разумнее…

И все-таки той насквозь не пропитанной всяческими моралистическими бреднями совести то ведь никому и никогда нисколько не прибавляет, а иногда заодно и вынет оно из груди всякую человечность во имя всевозможнейших донельзя светлых «благих нововведений».

13

В то самое время, как душой человека во всем примитивного полноправно заправляют всяческие темные инстинкты, однако они вовсе нередко значительно светлее «святых» заблуждений поневоле, вползающих в душу человека, почти насильственно одаренного мертворожденной мыслью, а в связи с тем и блуждающего в сущих потемках где-то им совсем неловко посеянного житейского ума.

А в особенности все это находит исключительно полноценное свое отображение именно тогда, когда он и сколь еще вполне так бездумно и смело, разом ведь начинает самозабвенно рыскать в трясине идей и начинаний великого, однако и близко не в меру чересчур самовозвысившегося, интеллекта.

Ну а основное «разумное» население земного шара безнадежно так аморфно, а как раз потому никому и не удастся весьма поспешно из него вылепить ничего такого путного и впрямь-то безотлагательно годного для создания той самой донельзя пока уж чисто вот до чего пресловутой великой эры милосердия.

А все, потому что нечто подобное — это никак не миссия нашего до чего безмерно же жестокого времени.

Нет, то попросту так грандиозная сверхзадача немыслимо долгих грядущих тысячелетий, а именно весьма, как есть сколь еще постепенного и неспешного пути вверх, причем безо всяких донельзя нелепых скачков и всполохов именно что изначально полностью безжизненно утопических мировоззрений.

14

И, конечно, кому-то и сегодня без тени сомнения разом же кажется, что, мол, для подобных и впрямь до конца окончательных выводов пока и близко нет, да и не может быть собрано хоть сколько-то как есть предостаточно вполне ведь строго проверенных данных.

Надо, мол, всего-то навсего монументальнее и основательнее разок-другой снова испробовать, весьма на редкость довольно-таки деятельнее применить ко всей той широкой общественной жизни вящие постулаты в точности тех непримиримо ни с чем светлых идей…

И разве что только и всего, что в некоем том совсем этак ином их ракурсе (непременно еще вот учтя все тяжкие ошибки темного прошлого).

И это как раз уж авось именно тогда и чего-либо путное, из всего этого более чем довольно-то вполне стояще, а разом на деле еще когда-нибудь все-таки выйдет…

Причем зодчих, водящих пальцем по небу грядущего вселенского счастья, вовсе-то и близко никогда не волновали, да и до сих пор совершенно так не озадачивают… все те человеческие жертвы, что были принесены на алтарь безумной страсти ко всем тем искрометно стремительным, а еще заодно и чрезвычайно на редкость немыслимо скоропалительным переменам.

А между тем сколь на редкость, бездумно играя с человеческой природой в сущую чехарду идей, можно было, в принципе недолго думая, и совсем с проторенного пути на самые долгие века крайне вот беспечно и безответственно разом съехать…

15

Однако отчего это автор вообще уж решил, что средний представитель всего человечества пока еще в каком-либо чисто умственном плане абсолютно же безлико сер?

А потому и нуждается он никак не в поводке, резво тянущем его в некое светлое и доброе грядущее, а куда вернее — в стальном наморднике, суровой силой сходу надетом на всю ту и по сей день в нем до чего только вдосталь имеющуюся и впрямь-то самую первозданную дикость?

Ну, так для подобного рода умозаключений сам подход был необходим всецело уж на редкость исключительно обиходный, дабы сколь еще всецело была бы тут самая настоящая возможность вполне разумно взвесить все то, что имеет хоть какое-либо поистине прямое касательство ко всей той донельзя унылой и сугубо пасторальной действительности.

Поскольку и вправду надобно бы всегдашне до чего основательнее опираться никак не на те внушительно весомые тома всяческих вовсе не в меру донельзя далеких от мира сего заумно отвлеченных философских сочинений.

Нет, уж принимать во внимание тут надлежит разве что те наиболее конкретные и как есть весьма беспристрастные данные из сущего разряда тех, что и впрямь-то были на редкость старательно и кропотливо подобраны руками современной социологии, да и психологии в придачу, о некоем, надо сказать, чисто среднестатистическом индивидууме.

А заодно для подобной на редкость крайней важной цели потребуются и довольно точные определения, дабы нисколько бы не ошибиться при взвешивании всего того, что в человека было вполне здравомысляще, как есть именно заложено всем, тем весьма же основательно продумывающим все свои педагогические шаги более чем на редкость должным воспитанием.

НУ А ТАКЖЕ окажется и как-никак до чего весьма уж неотъемлемо важным, заодно и то, а чего это именно было некогда приобретено кем-либо в дар от природы… той самой, что извечно мудра это лишь мы пока никак не в меру вовсе-то немыслимо самонадеянны и слепо амбициозны.

16

Однако вылепила она человека самым доподлинным образцом животного мира, а посему в среднем каждый отдельный индивидуум столь во многом пока тот еще скот, и это одни строгие ограничения всего того ныне существующего социума всенепременно помешают ему вновь вполне проявить все свое «я» в его никем и ничем неприукрашенном обличии.

Разумеется, что подобные слова кое-кому до чего запросто могут показаться очень ведь даже донельзя скверными, раз уж буквально-то мигом они очерняют весь без остатка человеческий род.

Да только чего тут попишешь, если именно таковы во всем своем абсолютном большинстве до чего, несомненно, многие из числа рядовых представителей нашего подвида обезьян?

Флагман мировой фантастики Роберт Хайнлайн в своем романе «Чужак в чужом краю» пишет об этом так:

«Сами обезьяны ей не понравились — уж очень они были похожи на людей. У Джилл не осталось ханжества, она научилась находить прекрасное в самых прозаических вещах. Ее не смущало, что обезьяны спариваются и испражняются у всех на глазах. Они не виноваты: их выставили на всеобщее обозрение. Дело в другом: каждое движение, каждая ужимка, каждый испуганный и озабоченный взгляд напоминали ей о том, чего она не любила в своем племени».

И ведь именно в этом и была заключена самая доподлинная житейская правда!

Никаких примесей самодовольства знаменитого автора в ней нет, да и быть их на деле и близко не может, а главное, что известна она, в принципе, буквально всякому тому, кто над всем этим и впрямь именно с умом хоть сколько-то всерьез весьма же основательно когда-либо призадумывался.

17

А из всего того сам собою и проистекает именно тот явно непрошенный, однако между тем до чего наиболее как-никак закономерный вывод о той самой исключительно так безупречной необходимости более чем взвешенного и медленного эволюционирования, безо всяких неистовых скачков, вертикально вот сразу бездумно вверх…

И уж будет сей крайне неблизкий путь как-никак явно ведь свербеть в глазу всею своей именно что донельзя неумелой и незрелой неосознанностью, а также и крайне примитивной, истинно черепашьей неспешностью, зато совсем не иначе, а окажется, он почти бескровен и в конечном своем итоге всецело верен.

А нечто иное чрезвычайно же быстро затем утянет толпы совершенно так бессмысленного люда в сущую трясину сплошного популизма и чудовищного террора.

И это одно лишь обезьянье царство и будет, собственно, вполне еще возможным до чего уж мысленно себе вообразить, а затем и создать, весьма спешно воплотив в жизнь теоретические выкладки, на редкость отчаянно устремляющие безгласные массы истинно слепою от рождения силой в то самое светлое, никому доселе заранее нисколько неведомое грядущее.

А в особенности коли кому-либо и впрямь придет в голову полностью, как есть совсем бесследно истребить во всем этом мире, то давно будто бы ныне прошедшее, раз это в нем и был фактически же изначально заложен корень всех наших доселе когда-либо только былых горестей и печалей.

18

А между тем буквально всякое искристо светлое будущее всенепременно почти целиком состоит из всего того вполне плодотворно и успешно прожитого прошлого, а вовсе не из тех чисто надуманных идей, куда явно будто бы как есть значительно поболее праведного переустройства всей той более чем немыслимо сложной общественной кухни.

Поскольку то уж точно на редкость как есть, незамысловато ее превращает в ту самую весьма вот давно нисколько этак прилично никак не мытую общественную уборную.

И главное, явно не стоит ради чего-либо чересчур необычайно возвышенного и светлого на одной лишь бесцветно белой бумаге столь уж, и рвать себе душу сколь тщетно, тщась сходу достичь мнимых небес, а тем паче с самого лихого наскоку, без единой здравой мысли, но зато небывало так немыслимо радостно…

А между тем некоторым совсем беспричинно охота, живя во тьме диких, всегда ведь единых и неизменных времен, довольно-то отчаянно и нервозно переустраивать внутри своего узкого сознания все, то крайне неправедно ныне обустроенное общество по каким-либо обнадеживающе радостным, вполне наглядно, что ни говори, куда вот чисто внешне поболее справедливым стандартам.

19

А между тем для подлинных и качественных изменений во всем том, как оно есть самом исподнем человеческом естестве надо было стремиться пролить свет во тьму юных душ, а не сыпать ворох ослепительно ярких цитат на головы простых, ничего ни о чем и близко несведущих давно уж вполне зрелых граждан.

И это так именно потому, что мозг слепой и самодостаточной толпы можно просветить одними разве что пулями в каждый тот отдельно взятый конкретный затылок, ну а более вот никак и ничем.

А того самого истинно светлого и лучшего будущего если и можно будет достичь, то только лишь вполне ведь разумно в него устремившись всем, тем и впрямь весьма трепетно бьющимся сердцем.

Ну а чисто умозрительно его, создавая, явно еще сформируешь разве что одну благодатную почву для того самого первобытнообщинного рая, в котором все наслоения цивилизации и культуры будут вскоре начисто стерты именно что совсем в труху.

Ну а дабы хоть сколько-то преуспеть в течение долгих тысячелетий в деле на редкость последовательного преображения всех нас окружающих реалий…

Нет для истинного воплощения в жизнь социума более чем многозначительно иных принципов бытия надо бы, в первую очередь, внести довольно-то многозначительные коррективы в саму ту как она есть чисто заглавную основу всей общечеловеческой психологии…

Да вот, как-никак, а для всего этого все те ярчайшие проблески светлых идей вовсе уж ничем не помогут, поскольку они только лишь поболее нагнетают тьму, делая ее адептов разве что и впрямь всесильно всезнающими и вполне полноправными хозяевами той самой от края до края целиком отныне полностью подвластной им территории.

Причем если люди большой души и сердца разом так и пышут желанием как-никак хоть сколько-то преобразить весь этот непомерно разноликий мир то им первым делом, наверное, следовало бы всячески надежно укротить аппетиты тех наиболее горячих голов, да и несколько поумерить, в том числе и свое более чем гордое властолюбие.

Причем буквально сразу перекроить всех и вся под свои душевные стандарты вовсе вот никому совсем не удастся.

Да и вообще даже и на глазок сходу примериваясь взглядом вдаль, никак этак никуда не спеша, только лишь и раздумывая о тех чисто грядущих славных реформах явно могущих на самом деле хоть сколько-то улучшить, всю и по сей день крайне же чудовищно подчас невзрачную социальную действительность…

И ведь ради всецело разумной оценки каких-либо вполне вот далее еще возможных во всем этом деле успехов в пример явно бы стоило брать не неких отдельных выдающихся личностей или даже тех, кто хоть в чем-либо возвышается над донельзя бесформенной массой простых обывателей.

Нет, за надлежащую основу тут явно попросту всецело так требовалось как раз-таки разом и взять того самого во всем на редкость обыденного, серого человека.

Причем делать нечто подобное надо было, исключительно так тщательно при этом, выверяя буквально каждый свой шаг, ну а в особенности следовало бы при этом до чего явно избегать каких-либо немыслимо резких рывков.

Поскольку никакие отчаянно благородные порывы сущую убогость серых будней на удивительно яркий свет высших истин и близко-то никак нисколько не переменят.

И даже наоборот наиболее наихудшая тьма и аккумулирует себя под видом максимально эффективного приближения небесной радости вовсе-то иного бытия ко всем, тем чисто земным далям истинно никчемной и простоволосой обыденности.

А между тем сама уж людская суть так и тяготит к деспотизму и это ее свойство никак не исправить никаким сколь скоротечным освобождением людских масс от каких-либо весьма тяжких вериг и оков.

Ну, а всякого того, кто и сам безо всякой сторонней подсказки умеет мыслить разумно и здраво более чем беззастенчиво направлять к чему-либо немыслимо суровым насилием весьма, безусловно, окажется вредно уж сразу для всех и каждого в отдельности.

20

Всякому, а в особенности вполне полноценно развитому человеку довольно-таки принципиально как есть чисто так житейски само собой свойственно разом отторгать от себя все то, что явилось к нему нежданно-негаданно непрошеным гостем, откуда-то ведь наглядно до чего еще совершенно извне.

А именно поэтому облагородить и приосанить любого индивидуума при помощи до чего еще бескомпромиссно и неуклюже чисто так внешнего воздействия ни для кого не окажется хоть сколько-то разом уж явно под силу…

Поскольку этаким образом разве что более чем бесцеремонно в единый миг чисто вот сходу нарушишь наиболее обыденные и незыблемые права всякой личности на полное самоопределение в рамках закона, а тем и посеешь сущие семена рабства, а вовсе не новоявленной величавой свободы.

Да только где это было понять всякому тому, кто мыслил и мыслит так и упиваясь при этом бездонно светлыми чувствами и именно с их до чего чудеснейшей квинтэссенцией он весьма же изысканно обращается, словно бы она и есть истое мерило разума во плоти?

А это чудовищная ошибка весьма уж неизбежно чреватая черным дымом, сжигающим все инородное, что только помешает восторжествовать новой самодержавной власти, а она твердо возвышалась над житейским болотом на удивительно прочных сваях призрачных иллюзий и мелкою дрожью так и трепещущих душ.

Но возникла эта волчья-овечья власть никак не из пепла гиблого минувшего, а прежде всего потому, что кто-то хотел разом всучить народу совсем иные принципы житейского бытия, а именно те самые которых доселе и не было нигде в природе.

И это именно люди вполне на деле способные люто искрить бравой революционной мыслью всех нас зазывно и смело, разом тогда и позовут к одному тому всенепременному разрушению, а это и найдет должный отклик во многих сердцах, поскольку до чего-либо созидательного многие из нас пока и близко никак попросту не доросли.

Причем это никоим образом абсолютно не связано с чьим-либо высшим образованием, а тем паче и с тем невозмутимо большим и весьма этак явным умением умиленно внимать всеми фибрами своей славной души тому-то сколь уж и трепетно возвышенному искусству…

21

А впрочем, и само яростное желание чего-либо невообразимо новое в единый миг сходу сварганить из старого, вконец прохудившегося общественного котла столь непосредственно проистекает не от какой-то обостренной жажды общественной справедливости, а от непримиримой склонности к дикости и лютости, наскоро и поверхностно преображенных в слепое орудие донельзя аморфного, праздно мыслящего ДОБРА.

И именно как раз-таки в том и был, собственно, заключен весь тот до чего еще только печальный парадокс эпохи вездесущего идеологического просвещения!

Пророки лучшего будущего возрождали своими пламенными речами наиболее убогое деспотичное прошлое.

И все это разве что потому, что нисколько и близко не ведали они, того никак и впрямь до чего весьма непритязательного факта…

Мечты и реальность вещи никак несовместимые без тщательного согласования всего и вся на самой что ни на есть практической и прагматической основе и прежде уж всего без какого-либо явного и донельзя абсурдного вмешательства той еще сущей слезливости по поводу так и царящей повсюду совершенно вот дикой несправедливости.

И кто-то и вправду некогда враз сходу захотел весьма ведь мигом устроить райские кущи на этой гиблой земле.

Да только при этом с донельзя будничной суровостью он так и проникся иссушающей жаждой яростного изничтожения даже и корней того, что и случайно подчас никак неосознанно вконец мешало сколь беззаветно и истово верить в чудо, а не того, что извечно портило кровь, никому и близко никак не давая жить по-людски.

22

А между тем всякое стародавнее зло вскоре сумеет самое себя как-никак, а до чего неминуемо целиком возродить: скажем, ранее то был царского времени циркуляр, ну а теперь, в стране «победивших все прежнее» пролетариев, он исключительно так нагло затем прозовется, куда ведь поболее веской и всесильной большевистской резолюцией.

И это при том, что сама суть дела всегда уж останется до чего неизменно более чем безнадежно фактически прежней.

Ну а бездушный бюрократический аппарат еще и значительно окрепнет, поскольку свежеиспеченным «тавтологическим обоснованием всей новой власти» обязательно станет именно та подушная и беспошлинная торговля светлыми мечтами, а этот лежалый товар, без сомнения, потребует, куда только большей чудовищной волокиты перед любым даже и самым мало-мальским исполнением буквально-то любых насущных дел.

Причем верные слуги новой власти людскую толпу, которую им довелось, так или иначе, возглавить за тех каких-либо вполне же конкретных индивидуальностей вовсе ведь никак совсем не держали.

В их убогом сознании они руководили одним лишь сбродом явно схожим с тем самым совершенно бессмысленным мясным и молочным скотом.

А самих себя они почитали разве что за наиболее избранную его часть.

Причем всем тем как-никак, а исключительно «наилучшим» представителям, что вышли из самой глубины народных толп, было донельзя уж свойственно даже и под ножом беззаветно славословить отца и учителя из крови и плоти людской создавшего более чем до чего и впрямь-таки бесподобно «чудное» новоявленное бытие.

Причем это именно Сталин безо всякой в том тени сомнения и породил всю ту серую братию, крепко-накрепко скованную одним лишь тем сколь на редкость же скверным душком леденящего все их нутро нисколько так вовсе не человеческого, а истово звериного страха.

23

А началось все это разве что именно с того, что чьи-то радужные мечты кровавыми строками, до чего выпукло вписанные в историю всех тех безо всякого исключения народов России во всем том дальнейшем более чем однозначно и превратились в блестящую шелуху распрекрасных слов, расходящихся с делами в самые подчас противоположные стороны.

И главное, было это тогда организовано никак не для убийства и смерти, а во имя праздника жизни тех, кто мнил себя всецело имеющим право верховодить толпой своих отныне безликих сограждан, начисто же беспощадно новой властью лишенных всякого былого гражданства, зато обретших революционный мандат на полную безысходность серого беспросветно тягостного бытия.

24

Причем вполне вдосталь кое-кому до тех самых бесславных времен уж совсем так приевшиеся сущие серость и скука — всего-то лишь явное производное самого обычного тихо дремлющего прозябания.

Да вот, однако, на редкость рьяно сменить его на ярую усладу извечной борьбы, коли, и было возможно, то только лишь разве что на то самое невозмутимо короткое время неистово разорвав путы, сдерживающие обывателя в рамках строгого соблюдения всех тех так или иначе бытующих в обществе социальных и уголовных законов.

А соответственно сему, вытеснить серость и скуку неизбежно само собой означало породить вездесущую темень, да и промозгло скабрезную комиссарскую ложь.

И кстати, серость, по всей ее сути, нисколько не есть вполне естественное преломление чьих-либо наиболее низменных человеческих качеств, а прежде-то всего выражает она собой весьма наглядную канву как-никак, а весьма незатейливо суетливого существования, в котором слишком пока еще мало того действительно творческого, зато немыслимо много истинно житейского и неприметно серого.

25

Ну а когда на землю нисходит красная мгла революции, серыми оказываются буквально-то все, а тот, кто не становится таковым и сердцем своим никак не принадлежит к той всецело заглавной фактически уж на раз сколь безудержно и буйно весьма многое решающей силе, изничтожается, или низводится до самого так откровенно неприметного уровня.

И той и впрямь можно сказать почти единственной для него возможностью от всего этого вполне уберечься, дабы зачастую честь и жизнь свою спасти… мог бы оказаться разве что тот неистово поспешный отъезд, куда подалее от этакого полуночного кошмара, который тогда вот и стал буквально для всех разом самой безутешной явью.

Причем довольно многие из людей интеллектуального труда именно это довольно-то быстро тогда и сделали — скрылись они вовсе же неведомо куда за моря и бескрайней синей глади океаны.

Ну а хоть сколько-то стояще иной альтернативой могла бы оказаться, как раз-таки та истинно насущная чья-либо надобность и впрямь-то надеть на себя маску самой извечной и вездесущей серости, что со временем обязательно, в конце концов, неизбежно и станет той до чего неотъемлемой частью всецело повседневного чьего-либо духовного облика.

То, что сохранится где-либо глубоко внутри, отныне предстанет разве что в виде одной лишь никак неширокой отдушины в мире до чего бесконечно более чем отчаянно сером, да и до чего неизменно уж сколь отвратно ведь именно что совершенно никчемном…

Выглядывая оттуда разве что рядом с точно такими же весьма полноценными носителями… как-никак, а фактически именно тех совсем вот несметных духовных благ.

26

Серость и неприметность в ночи это как-никак и есть наиболее наилучшая защита от всех тех двуногих, самых что ни на есть опасных во всем этом мире полуразумных животных-хищников.

И, само собой разумеется, что движение истории ведет нас именно что разом так строго вперед и у прошлого зла нет никакого настоящего будущего в том-то самом его весьма обветшало старом издревле довольно-то давно более чем доселе укоренившемся облике.

Однако он у него как есть, до чего непременно сколь еще мигом разом ведь сходу отыщется свежий и новый, призрачно светлый, да и как есть изумительно вполне беззастенчиво праздничный.

Но этак-то оно вовсе-то явно никак не на веки вечные, и сегодняшнее положение вещей — нисколько не что-либо абсолютно незыблемое, как, впрочем, и тот самый каменный век с его давно всеми нами почти уж раз и навсегда ныне полностью позабытым бытом.

Да только уж совсем не иначе, а пройдет не одно это наше нынешнее тысячелетие — срок довольно-то малый в общих масштабах действительно необходимых, для посильного и пошагового усовершенствования всего общего потока сознания у того ни о чем истинно высоком и близко-то не рассуждающего, изрядно приземленного думами среднего человека.

Нет, до чего исключительно так безбрежно много воды утечет до тех самых пор, пока не сольются в единое целое мечты сегодняшних идеалистов и повседневная реальность наших до чего еще невероятно отдаленных потомков.

27

Хотя вполне на деле, возможно, что теми будущими жителями нашей благодатной планеты явно окажутся совсем иные, куда и впрямь бесподобно поболее нас разумные существа, которые, кстати, наверное, уж этак весьма на редкость рачительнее отнесутся к тем самым нисколько не задарма им доставшимся (разве что кажущихся вовсе несметными) богатствам природы…

И то, что на наш сегодняшний день фактически до безумия важно, так это будут или не будут те ныне лишь некогда в том самом далеком грядущем живущие обитатели планеты Земля хоть сколько-то сродни нам или окажутся они по всему своему облику и подобию абсолютно же непременно, значит, иными?

Но то еще вполне однозначно покажет одно лишь то крайне медленно в далекую вечность текущее время.

Но ему между тем, как и понятно, суждено течь всегда, ну а мы сколь скоропостижно попросту так все умираем, никак не прожив на этой земле даже и века.

Однако то будет нисколько не лучший выбор — буквально наспех воспользоваться всеми теми на данный момент весьма вдоволь имеющимися ресурсами именно в наше только лишь чисто сегодняшнее благо и главное все это всецело за счет и близко никак затем уж вовсе не светлого грядущего когда-нибудь до чего безмерно бедствующих последующих поколений.

А нечто подобное коли и будет выглядеть вполне светло и благостно, однако таковым оно будет разве что с точки зрения весьма благодушно и потребительски буквально-то обо всем как есть безупречно же фактически одинаково мыслящих людей-амеб, а никак не для того действительно полноценно зрелого умом и годами здравомыслящего человека.

28

И когда тот не очень яркий свет тех далеких звезд, что отдалены от нас на многие сотни световых лет (в нашей галактике), излученный ими в данный момент времени, и вправду постепенно доберется до наших палестин — дети матери-земли, пожалуй, окажутся несколько иными, или их тогда попросту не останется здесь совсем.

И именно это мы и вправду без тени сомнения со временем непременно так чисто ведь мирным путем веско более чем явно так недолго думая как-нибудь всемогуще сдюжим!

Раз ту как она есть неминуемо лютую смерть всему живому на этой земле будет способен почти ведь в одночасье так сходу же принести и тот смертельно опасный «яд технически чрезмерно переразвитого воображения».

И это как раз ему и довелось во все стороны распространять по жилам живой природы чудовищно разрушительный код, чего-то самому себе при всем том восторженно вереща о том чисто всемогущем всесилии грозного разума в свете безмерно важных научных достижений, совершенно так рассевающих пред собой мглу нашего всеобщего властного невежества.

И это при всем том, что фактически главным для почти всякого нынешнего человека неизменно является разве что лишь до чего еще явное удовлетворение желаний, своего прямо ведь скажем вовсе уж и ненасытного чрева.

Ну а несколько поболее тонкого плана духовные потребности, более чем беспрестанно проистекают разве что из всей той как есть еще явной пресыщенности всеми теми нежными и ласковыми благами земными…

И интересы чрева зачастую всецело главенствуют над разумом, поскольку он разве что явный так его не самый уж, и впрямь до чего только крупный на деле придаток.

А еще вот всякое людское чрево, как правило, буквально доверху переполнено тем самым чисто как есть скотским страхом за всю свою задушевную сущность в преддверии вечного атеистического небытия.

29

То, что продолжение явно грядет и если не для нас уж лично, то вот для всех тех других точно таких, как и мы, грядущих людей, в мыслях законченных эгоистов, пожалуй, занимает самое незначительное, исключительно же крохотное место.

Они, несомненно, живут с тяжким предощущением собственного будущего конца, а именно потому им и надо было сколь беззастенчиво разом и переделать сразу-то весь этот подлунный мир, дабы максимально прочно тем и оставить о себе в нем память на все те некогда только грядущие последующие тысячелетия…

Ночное небо и поныне бездонно согревает их томные сердца всякими сладостными мыслями о том, что, уж, будучи почти этак полностью на деле идентичным нынешнему, оно ведь некогда навевало думы и создавало сладостные грезы в душах многих и многих поколений тех еще древних греков и римлян.

Однако поэт Маяковский был нисколько при этом совсем не прав: вовсе не для нас сегодня зажигаются далекие звезды, а куда вернее — для тех, кто будет жить через многие сотни лет после этого нашего и впрямь-таки чрезвычайно же бурного катастрофическими событиями века.

Ну а доведется ли кому-либо там когда-нибудь вообще еще жить или нет, то вот как-никак, а окажется всецело зависимым, прежде-то всего именно от той даже и невольно намеренной более чем необъятно так во всем расширяться вовсе необузданной нынешней тупости.

Ну а впрочем, точно также сколь многое будет зависеть и от всего того всесильно безответственного невежества всяческого разного рода представителей нашего сегодняшнего научного мира.

30

Хотя нет, конечно, мы ведь все сегодня до чего еще очень уж невероятно умны, а необычайно высокие сферы духа совершенно ведь четко и ясно всецело проникнуты неземной красотой, исходящей из некоего абсолютно иного, а именно куда только поболее, нежели чем все это наше нынешнее прозябание невообразимо изумительного бытия.

Причем что есть, то есть, нет никакой к тому особенной причины более чем безоглядно и бездумно сколь еще бессмысленно сходу так разом все отрицать?!

Ну, уж нет, то ведь как есть истинно вот вовсе бесспорно…

Как-никак, а тот весьма же неистово стремительный ход развития высокого творческого сознания у сугубо отдельных личностей и впрямь до чего во многом на редкость многозначительно схож именно с тем безумно и яростно низвергающим свои воды горным потоком.

Причем он действительно как есть, всецело безупречно реален во всей своей вполне осязаемой и полностью доступной всякому взору основе.

Чье-либо воспаленное воображение (само по себе явно бесталанное или по сущей лености и близко не способное ко всякому подлинному творческому труду) может создавать одни яркие блики, кидая их в равнодушную толпу, которая между тем, если чему и внемлет, так это разве что тому ничем ненасытному инстинкту самого массового потребления.

Поскольку буквально всякое простодушно мыслящее население только лишь и всего немыслимо так радостно жаждет наиболее ведь самого наилучшего освоения всех тех хоть сколько-то ему как есть еще на деле доступных во всем этом мире благ и удобств.

31

А при этаких вовсе-то совсем прискорбных делах и без того безгранично невзрачная действительность в том еще самом истинно наихудшем своем виде явно вот затем и предстанет перед глазами именно как раз тогда, когда всеблагие народные просветители и впрямь-таки полностью и до конца всецело уверуют в свою единственно верную «святую ложь».

Им было свойственно сколь еще исступленно исповедовать принцип священной силы, способной разом и одарить весь этот мир сущей радостью самого так еще полноценного освобождения от всех тех, прежде уж всего именно что внутренних его вековых оков.

Причем до чего радостно и весело добиться данного всеобщего блага было бы в их глазах вполне на деле как-никак, а действительно возможно разве что лишь исключительно вот внешними и безнравственно насильственными действиями.

Ну а в результате всех тех изумительно высоких и благих задушевно же возвышенных намерений затем и возникнет то чрезвычайно так воинственное государство извечно ведь и близко никем невыполняемых насквозь лживых обещаний.

И сердце народа будет снова тогда буквально доверху переполнено дикой тоской по некоему новому избавителю от всего того до чего крайне совсем уж неприглядного засилья той-то самой ныне разом так и повылезшей в господа бывшей голодранной черни.

И ведь окажется она, куда и впрямь сколь весьма же вороватее и ухватистее всех тех, кто как-никак, а сразу уродился барчуком, ибо, откуда тем вообще было, собственно, знать про все те чисто житейские народные хитрости?

32

К тому же и в само сердце тех, кто (в той ныне полностью прежней царской России) сразу так попросту вот родился богатым, и близко не заползала зимняя стужа большевистской идеологии, что самым целевым образом до чего приторно и старательно, затем обволакивала людские души всем тем кровавым кумачом.

И это как раз-таки она, между тем, и обхватывала до чего еще многие души ледяными нитями совершенно вот донельзя абстрактной логической правоты…

И это именно данная идеология весьма ведь простецки и обезличенно все и вся до чего безразлично взвешивала именно что на весах всеобщего и донельзя так обезличенно абстрактного блага.

Причем это самое пресловутое «всеобщее благо» явно вот всецело при этом проецировалось именно на чьи-либо самые еще конкретные насущные нужды, попросту разом спешно же надеваясь на них, словно бы чулок на изящную женскую ножку.

Ну а прежние господа были людьми степенными, пожалуй, излишне кичливыми, но, однако при всем том во всей своей основной массе никак не было им свойственно более чем явное злорадство по поводу всех тех до чего извечных и чисто бытовых народных трудностей.

Да и не страдали они в свое время от холода и голода, а также и не испытывали на самих себе все тяготы самого подчас вовсе так до чего совсем непосильного физического труда.

Однако если прямиком завести разговор именно обо всех тех новоявленных господах-товарищах, то чего это тут тогда можно поделать, раз и впрямь надо бы самым безоговорочным образом, чисто так сходу только лишь то и подметить.

Уж чего-чего, а упустив из своих загребущих лап власть, они как минимум рисковали попросту прямиком к тому самому весьма простому и крайне незатейливому житью-бытью вслед, затем более чем незамедлительно и возвратиться…

33

Они вполне этак разве что хотели только как лучше, стремились всею душой к счастью и освобождению угнетенных и голодных народных масс?

И, кстати, были те массы тогда, впрочем, как и сегодня до той еще самой вовсе вот последней нитки всецело обобраны, да и всем тем непосильным своим трудом вконец до чего еще обездолены и заморены…

А впрочем, может оно быть, что те самые нисколько небезызвестные прекраснодушные либералы, поигрывая при этом стальными мускулами своих праздных и надуманных убеждений, и впрямь-таки безмятежно фактически всею душой стремились к самому явственному улучшению жизни серых масс простого народа.

Однако все их рьяные последыши, идя след в след по их откровенно кровавому пути, некогда явно затем перешли от бесшабашных и взбалмошных планов по принципиально бессмысленному облагораживанию всего рода людского к делам лишь значительно поболее неприглядно темным, да и попросту КАТАСТРАФИЧЕСКИ БЕЗОТРАДНЫМ…

34

Цели всех тех, кто весьма рьяно и совсем обезличенно наскоро присобачил все свое изуверски потребительское мировоззрение ко всем, тем довольно-то сколь еще аскетическим революционным нуждам, были гораздо прозаичнее, а души — куда только во всем безнадежно черствее.

Поскольку были те рьяные прихлебатели истыми врагами буквально всякого еще вот разве что как есть изначального своего неблагополучия и сущими нахлебниками из столь бесславной породы тех, кто как есть неизменно всеми силами тянулся к одной той большой и малой личной выгоде и совсем ни к чему, собственно, большему.

Однако и те праведно благие в самой глубине души «благодетели народные» были как есть без царя в голове, а как раз потому и до чего ведь попросту несусветно садистки жестоки.

Ну а также и исключительно вовсе так непроглядно были их души более чем яростно фанатичны и темны, а потому и главная их житейская психология до чего доблестно до самого уж дна была пропитана сурово идейным невежеством.

А именно потому и были они истинно на редкость попросту безгранично сколь еще весьма воинственно слепы…

Причем всю их и впрямь до чего совсем беспримерную люто ведь суровую бессердечность полностью и до конца выразил большой писатель Владимир Тендряков в своем автобиографическом рассказе «Хлеб для собаки».

35

Может быть, нечто подобное было их на редкость трудным, но верным путем исключительно так продуманного и постепенного достижения всеобщей грамотности, культурного развития нации — превращения аграрной державы в техногенно вполне уж разумно сформированное современное государство?

Что же, пусть чисто разве что формально оно и будет именно так, однако защищать своих сограждан нужно бы никак не только от некоей той донельзя подчас и впрямь почти пресловутой внешней угрозы.

Нет, крайне ведь важно их точно также до чего всецело оберегать и от всех тех сугубо внутренних факторов, что могут подчас полностью и до конца разом нарушить пасторально обыденное и крайне неспешное течение всякой той еще обывательской жизни.

Ну а тем паче и близко нельзя всячески создавать причины для всеобщей скорби, голода и лишений, причем именно с тем весьма отдаленным прицелом в то невообразимо далекое и чистое завтрашнее грядущее, в котором свет победит тьму не разумом, а предельно последовательным уничтожением всего того, что лишь смеет отбрасывать длинную тень.

И ведь тем самым безупречно уверенным шагом к чему-либо подобному полагалось идти как раз с той донельзя же гордо поднятой головой, а именно и впрямь до чего еще на редкость высокоидейно, да и более чем строго и вездесуще революционно…

А между тем всякая революция это, прежде всего заорганизованная анархия мигом так сходу, затем становящаяся вездесущей новой монархией.

И что тогда?

Злу ли бежать совсем без оглядки,

Коль у «добра» точно те же повадки?

И вообще, звезд не нахватаешь с небес, разрушив чертоги старого рабства, раз оно, как и понятно всенепременно вскоре полностью себя возродит, поскольку все его корни — глубоко внутри человеческой психологии, а вовсе не заключены, они в тех исключительно внешних формах буквально-то именно что чисто так всеобщего государственного обустройства.

36

Но, ясное дело, откуда это вообще еще взялось этакое поверье: «Мы старый мир разрушим, мы новый…»

Однако вот на деле довелось возродить этим соратникам всеобщего счастья на всей уж земле разве что мир весьма стародавнего прошлого, сменив при этом религию на псевдонаучный тотемизм, словно бы и впрямь весьма этак спешно напялив на самих себя некое то свежее нижнее белье.

А между тем от всей природы нынешнего человека вовсе и близко нельзя потребовать каких-либо скорых перемен, пока не был всецело изменен сам образ мысли того и по сей день в точно том довольно-то невзрачном виде существующего общества.

Причем всякие те сколь стародавние устои жизни если и могут незамедлительно перемениться к чему-либо резко лучшему то именно таковым оно может враз оказаться разве что для той относительно малой кучки всю страну чисто под себя сходу подмявших интриганов, всеми силами лишь явно удесятеряющих тот и впрямь невозмутимо прежний государственный деспотизм.

А впрочем, да поначалу большевики несколько так явно ослабили путы эксплуатации на производстве, прекрасно то, понимая, что хоть чего-либо, а надо бы временно людям дать!

Но то, однако, было одним лишь крайне ведь до чего весьма недолговечным послаблением, да и разве что именно в тех не столь уж и жизненно важных отраслях всего того «народного хозяйства».

Ну а в дальнейшем буквально повсюду сколь еще сурово были разом завинчены гайки, а потому и не было отныне вовсе вот даже ни грамма свободы от того чисто же весьма всеобъемлющего идеологического рабства.

А если вообще и было у советского человека хоть чего-либо еще, кроме тех наиболее как есть вот прямых его гражданских обязанностей…

Ну, так заключались те права, в том числе и в том довольно сомнительном удовольствии трудового народа на бессмысленно тупое и бездеятельное присутствие на всех тех нисколько нескончаемой чередой день за днем тянущихся партийных собраниях, а также иногда и возможности сугубо как-никак весьма праведно полоботрясничать во все те рабочие часы…

37

Интеллигенции, однако, сколь благодушно уж донельзя нелепо тогда ведь разом привиделось, что она как-никак, а весьма принципиально так смело буквально же сходу вот заразила серые массы ярким пламенем всего того безмерно восторженного книжного своего энтузиазма…

Но на самом-то деле все это были одни разве что те безмерно глупые россказни да миражи, наскоро впитанные из мечтаний блаженно восторженных духом гениев всеславной литературы.

Многим из тех еще дореволюционных либералов было уж свойственно более чем уж вполне безмятежное сознание, так ведь и зиждившееся на всецело отстраненном от довольно многих бытовых мелочей восторженно-чувственном экстазе.

Причем экстаз этот брал свои наиболее основные корни именно из того так и горящего ярким пламенем божественного вдохновения мира прекрасного творчества.

И как есть, всем сердцем живя именно что умом и чувствами самого разного плана талантливых и выдающихся людей, российские интеллектуалы и близко при всем том явно не замечали, что те самые средневековые российские реалии никаким отчаянно резким переменам и близко априори вовсе не подлежат.

Да вот беда это тогда понимали разве что совсем до чего немногие.

И это именно люди до самого кровавого пота души пропитанные наиболее отстраненной от всякой психологии серой толпы духовностью и захотели сделать безголовую чернь царицей всей новой великодержавной судьбы отечества.

И ведь главное для всех тех строгих и веских суждений о мире житейском они всегда как есть брали за основу категории сколь еще аккуратно ими доселе вынутые из рамок мира фантазии, а он никак не может быть эталоном для всякой той еще настоящей действительности.

Великие люди никак не пророки некой самой наивысшей же правды поскольку их творчество — разве что только ее чудесное зеркало, посмотревшись в которое мы можем лучше оценить себя и все окружающее…

Но вот превращать художественную литературу в главное мерило жизни абсолютно нельзя, раз все стропила видимой и не видимой вселенной зиждутся на прочной основе вполне объективных фактов, а не на тех еще блаженных иллюзиях и благостных фантазиях никогда на деле и не существовавшего бытия.

38

Литература мать духовности?

В принципе это ФАКТ, но она ее крестная мать, поскольку человек при ее помощи только лишь получает общее направление пути, но дорогу в жизни он пробивает совсем не книжной головой, а вполне житейскими разумом и чувствами.

Да и сама по себе та так и порожденная на редкость достойной подобного названия литературой возвышенная духовность зачастую явно же всегдашне превыше ума и сердца всех тех, кто никоим образом никак не был причастен к ее еще именно что как-никак чисто ведь первоначальному возникновению.

Правда все это касается разве что людей прекраснодушно и слепо прямолинейных, а не тех, кто вполне искренне прямодушен, и на редкость смело и благородно будет готов во имя всеобщего блага и впрямь-то рискнуть своей жизнью, а не жертвовать во имя «светлой идеи» совершенно никчемным существованием абстрактных и серых простонародных масс.

Ну а в том, как раз-таки и есть та самая принципиальная разница между теми, кто дорогу к тому истинно настоящему светлому будущему будет готов уложить своими костьми и тех, кому его разом подавай прямо сейчас на блюдце и уже готовым…

Так что все те сколь еще безнадежно бессмысленные призывы идти и впрямь, как есть более чем незамедлительно вверх, по пути всеобщего самоусовершенствования есть одна сущая блажь, а также и самая явная отрыжка после до чего весьма сытной трапезы.

Ну а заодно и в том самом чисто ведь сугубо духовном смысле речь тут как раз и идет о сущем экстракте радостных прений по поводу сладостно вкушаемых разного рода яств…

Однако этот яркий свет оживших книг весь окружающий мир светлее никак вот не сделает.

И можно даже сказать, что нечто подобное до чего бесславно сгущает тени далекого прошлого, делая их четче и тьма, так и таящаяся в них становится лишь, куда поболее хищной.

Причем сама та откровенно дурманящая ласковость прекраснодушных устремлений так и привлекает, словно мед мух — всяческих дрянных демагогов и они со всех сторон слетаются на пиршество радостно при этом ожидая до чего еще славную поживу.

Причем, конечно, все вот как-никак, а только лишь и делалось для тех самых трудолюбивых работников, мучительно тянущих свою до чего повседневную лямку.

Да только между тем каким-либо тем более чем простецки мыслящим людям нисколько не свойственно вдруг подниматься с колен, дабы доблестно устремить свой понурый от всех тех повседневных забот взор куда-либо до чего стремительно строго вверх.

Нет, уж никак не зачерпнуть им от некоего того сколь возвышенного духовного источника даже и самую малую толику всей его и впрямь разом вот всецело исцеляющей души волшебной силы.

Да и вообще, весь тот набор необъятных и невероятных грядущих благ был одним лишь и вправду самым нелепейшим миражом в знойной пустыне сущего мещанства и по-вселенски безгранично так склочного собственничества.

Обычных людей вообще и близко никак не интересуют сладкие плоды преображения всей окружающей их жизни во что-либо искристо и доморощенно доброе, да и приторно так до чего безоблачно райское.

А главное еще и в той весьма вот как-никак на редкость расплывчато зыбкой и блаженно кроткой дальнейшей ретроспективе.

Уж чего-чего, а их и на той весьма неприхотливо холмистой всеми теми своими естественными трудностями равнине очень ведь даже довольно-таки неплохо и сытно кормят.

А потому ровным счетом и близко не имеет никакого значения, сколько усилий будет весьма усердно кем-либо совсем же нещадно разом предпринято, дабы действительно появилась возможность хоть как-то суметь приучить к «альпинизму» слепую и самодостаточную во всех тех еще низменных и плотских своих устремлениях, вечно чего-то смачно жующую серую людскую массу.

39

Раз она ведь при любом раскладе никуда далее своего любимого корыта и близко-то уйти совершенно не сможет, а впрочем, ничего другого людская толпа буквально ни в жизнь, ясное дело, что абсолютно вот явно и не захочет.

Чехов в своем рассказе «Ионыч» пишет об этом так:

«Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти».

40

И все это до чего неизменно было именно так и никак иначе, и столь немногое хоть как-либо весьма уж зримо действительно как есть, ныне переменилось.

Хотя и кое-что вполне сдвинулось с той самой мертвой точки с тем и впрямь сколь еще весьма вот благословенным появлением всяческих и всевозможных новоявленных живых картин, чуда технически развитого века — синематографа.

Однако все то, что, так или иначе, хоть с какого-либо бока, было касаемо той еще, как правило, донельзя же чертовски на редкость одиозной официальной пропаганды…

Нет, именно тут как-никак, а, само собой, разумеется, все и стало до чего безудержно сходу до чего объективно разом вот явно совсем уж иначе…

Промывать мозги ныне стали, куда и впрямь многозначительно жестче, хотя и поверхностнее, но все тут дело было именно в том, что личную душу при этом попросту загодя полностью отменили, заменив ее целевым устремлением пронзенных острием идей восторженно трудящихся масс.

Причем сильнейшее чувственное воздействие тех еще самых наглядных образов на ту удивительно ведь простую и крайне до чего неказисто наивную душу человека было весьма этак четко и чутко подмечено еще, тем далеко никак не вчерашним же днем.

Уже в пору раннего Средневековья духовные поводыри серых и неграмотных прихожан непременно так вполне обратили свое внимание, насколько жития святых, ярко и красочно расписанные на церковных иконах, более чем неизбежно оказывают весьма значительное влияние на саму душу исключительно невежественного, полудикого человека.

Товарищ Ленин не зря как-то сказал:

«Из всех искусств для нас важнейшим является кино»

Знал он, о чем это ему тогда довелось сколь надрывно тогда прокартавить, поскольку тот первый большевистский вождь всецело являлся, хотя и тошнотворно гнилым, а все ж таки полноценно образованным, зрелым интеллектуалом.

Да, именно этаким образом, то попросту уж всегда само собой тогда ведь и было, а можно сказать и поныне, как есть кино и телевидение есть важнейший элемент в распространении какой-либо единственно верной правды.

Причем совсем ничем на деле не опровергнуть сей всецело бесспорный, исключительно аксиомный и весьма же, кстати, простейший жизненный факт.

И, конечно, это как есть верно работает никак не на одну разве что сторону откровенно так и впрямь более чем всесильного зла.

Поскольку само изобретение воспроизведение музыки и изображения не несет в себе ни зло не добро, а только лишь оно вполне вот свидетельствует о некоей новой эре в истории развития человеческой расы.

И всякое живое изображение может быть прекрасным источником зрелой духовности, или расточителем липкой пошлости тут все будет зависеть от одной лишь личной индивидуальности того, кто творит какую-либо аудио или кинопродукцию.

41

Но то, что при этом является железным фактом так это, как раз именно то, что кинематограф и музыка самого различного жанра и впрямь-то, пожалуй, до чего же непременно разом затрагивают тонкие струны многих и многих сердец.

Причем им это и вправду ведь дано, и вовсе-то никак не на каком-либо до чего мнимом, безликом и полувоображаемом уровне, как это вполне этак подчас уж происходит с довольно многими произведениями художественной литературы.

Раз, в данном на редкость конкретном случае это разом еще становиться истинной явью, причем, в том числе и из-за своей общедоступности всем слоям общества, а не только какой-либо интеллектуальной элите.

Однако при всем том никак уж нет, никто тут ради одного лишь красного словца буквально-то на корню разом не отрицает, то на редкость широкое и благотворное влияние художественной литературы.

Но при всем том надо бы тут чисто вот сходу весьма на редкость еще верно заметить, что вполне всерьез и всецело нагляднее оно повлияет на сознание всякого человека, разве что если все ее образы более чем достоверно оживают во всех тех так и окружающих какого-либо индивидуума праведных людях.

Во всем остальном скорее уж той подчас изумительно ведь хорошей эстрадной музыке, а также и всем талантливым, и впрямь-то, разом, берущим за душу фильмам и будет непременно на деле доступно, в самой доподлинной мере, всецело придать вовсе-то неброско простой и неразвитой человеческой натуре несколько большее совершенство самых искренних чувств…

А как раз по этому поводу им и будет дано хоть в чем-либо до чего уж явно основательнее поспособствовать донельзя же, куда вот значительно большей чистоплотности всех тех всецело обыденных и сколь откровенно простых и повседневных людских помыслов.

И все ж таки иногда (в случае того еще как есть чисто искусственного насаждения общественных предрассудков любого рода и толка) и может медленно, но верно, постепенно происходить самая явная деградация буквально именно что всеобщего человеческого духа.

Раз уж вместо той большой и светлой правды ему как есть, до чего и впрямь весьма сметливо подсунут дешевую аппликацию в стиле «просто, понятно и доступно всем».

42

И этак-то оно и вправду иногда случается как раз оттого, что целое учит и вдохновляет к душевному подъему, ну а рваные клочки расхожих истин запросто затем приучат человека к нигилизму, а точно также и тому почти бессознательному отрицанию природы как сложнейшей структуры, в дебри, которой попросту нельзя сходу вламываться носорогом.

Ну а в действительности можно разве что довольно-то уж осторожно расчищать себе путь посреди ее бескрайне и по сей день до чего весьма запутанных зарослей.

И вот чего пишет по этому поводу писатель Сомерсет Моэм в своем романе «Луна и грош»:

«Неужели, по-твоему, красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота — это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота — мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия».

Да только фантазия эта должна быть именно во всем сколь еще многозначительно и многоступенчато развитой и творческой, а не до чего расфуфыренно же восторженной или совсем бесцельно, как есть умиленно прекраснодушной.

Всякая чувственная сладостность, основанная не на разуме, а на блаженных эмоциях всего-то навсего радость неземного бытия в окружении весьма ласковых чьему-то сердцу иллюзий.

В реальности всякому высокому духу нужно иметь железобетонно твердую опору на этой и впрямь до чего отвратительно грязной земле.

Нельзя парить в облаках и при этом верно видеть то, что происходит где-то далеко внизу.

С высоты праздно сытого до чего еще блаженно несведущего жития-бытия сколь многое подчас явно видеться слишком мелким и ничтожным…

А потому и бесцельно калечить уже кем-то до того вдоль и поперек искалеченные людские судьбы и будет казаться самым что ни на есть благородным и праведным делом.

Есть люди фанатично стоящие за добро, однако никак при этом не понимающее, что сам этот их слепой фанатизм явно так во всем лютее самого лютого зла.

Да и вообще всякая естественная простота чего бы то ни было может быть выкуплена одним разве что донельзя тяжким интеллектуальным трудом, и ему обязательно должно будет оказаться всецело продуманным, а то чувство блаженного полета для всего человечества… запросто может продлиться и куда подолее, нежели чем несколько каких-либо самых злосчастных секунд.

43

И всякое весьма строгое идеалистическое препарирование всей той повседневно нас окружающей действительности есть сущее снятие с нее шкуры, и уж когда будет она полностью освежевана, то это как раз тогда человек и сможет до чего вероятно оказаться на этой земле чем-либо не нужным и попросту исключительно так фактически лишним.

Природа, в конце концов, именно что, неминуемо сжив со света, весь род людской, сделает из него еще одно мертвое ископаемое в своих глубочайших недрах.

И совершит она это попросту вот никак не стерпя над собой того крайне простого тупого насилия, а тем более и дико беспощадного научно-познавательного измывательства.

Причем, прежде всего это произойдет как раз именно из-за одной той донельзя глупой нашей привычки — все, значит, разбивать на куски, дабы затем наскоро склеивать его заново, но во всем непременно «по-своему».

А между тем подобное поведение никак не свидетельствует о некоем явном наличии наивысшего разума, а скорее как раз о полном презрении к самому как он есть инстинкту самосохранения.

Человеческий разум — это вообще, прежде всего, умение идти против всех законов природы, а это значит, что люди могут запросто и бездумно уничтожать созданное миллионами лет эволюции и считать это великим счастьем прогресса, да и вообще своей явной победой над чудовищной дикостью вовсе этак до чего нелепого прошлого.

Причем, то доселе бывшее над всем и вся безоглядно главенствующим строго естественное — ныне надо бы попросту как есть разодрать в те самые мелкие клочья, ну а затем и наскоро его весьма успешно сколь мастерски улучшить, потому, как ранее оно было слеплено до чего бессовестно же примитивно и явно наперекосяк.

И кое-кому со всей очевидностью кажется, чем-либо на редкость безупречно вполне достойным и естественным — поначалу так все, то ныне существующее до самого основания под самый корень изощренно разрушить, разбив все уж чьи-либо составные части на всяческие те наиболее мелкие, мелкие его осколки.

Ну а лишь затем и составить в уме подробный и до чего еще основательный план, как это именно его во всем том дальнейшем более чем посильно переоформить заново в некое единое, разумное, но главное — теперича как раз-таки чисто во всем по-нашенски скроенное целое…

44

И это явно находит вполне доподлинное отображение во всей культуре и искусстве, но прежде всего это сколь весьма вот до чего незыблемо разом касаемо всякой той или иной истинно на редкость донельзя так во всем разнообразной человеческой натуры.

Раз у нее и впрямь довольно умелой и верной рукой фактически безукоризненно уж наскоро попросту отсекается все, то в ней явно как есть кажущееся несколько чрезмерным и полностью излишним, а на редкость до конца раскрыто передаются одни те наиболее наглядные, поверхностные черты.

Причем в этаком ключе все это кое-кем более чем задушевно производится исключительно ради того, дабы далее вовсе не составило ровным счетом никакого труда со всех видимых сторон, куда выпуклее в нем разглядеть те единственные кое-кому крайне ведь нужные признаки.

Ну а дабы их вполне стояще распознать, нужно бы всецело перечеркнуть, то, что чрезвычайно вот излишне усложняет всю ту и впрямь крайне же сложную картину мироздания.

А каждый тот еще отдельный человек это целая вселенная и его единственную и неповторимую индивидуальность никак нельзя рассматривать как один лишь только тот мелкий болтик в огромной государственной машине.

Ну а единение масс под широко развивающимся флагом борьбы со всею той жуткой скверной чудовищно загнивающего классового общества это, прежде всего создание чересчур ярких миражей в безводной пустыне…

Правда, понятно, что кто-то как-никак явно захотел разве что только как лучше, а тот самый плачевный результат он никак не от нежелания совершить благо, а от общей неопытности и как есть еще на редкость весьма самонадеянного оптимизма.

Хотя на самом-то деле из подобного рода рассуждений и впрямь-таки чисто поневоле получается одна слащавая и гнилая полуправда, в которой более чем многогрешно навсегда утопнет все неискусственное, никем не придуманное, а останутся на самой поверхности одни те весьма остро выпирающие наружу чисто аморфные и самые исключительно наилучшие намерения.

И будут они торчать из каркаса убогой действительно именно что те еще кем-либо до чего жестоко сломанные ребра…

А все это именно потому что та самая настоящая жизнь никак не празднична и вполне праведным образом ее ведь следует где-либо отображать именно так безо всяких прикрас и визгливых восторгов, а кроме того и без какой-либо донельзя унылой и крайне назойливой схематичности…

А иногда еще и происходит то самое донельзя суровое выпячивание именно тех людских черт, которые сколь явно хотел всеми силами со всем тем мясом для пущей наглядности разом уж выдрать из всей той повседневно окружающей его действительности их никак не в меру блаженный духом, донельзя добропорядочный душка-автор.

45

Яростные устремления гения Чехова по тому на редкость как есть более чем бескомпромиссному устранению всех и всяческих ростков праздности из широчайшего поля какой-либо вообще общественной жизни русского общества наиболее наглядно и верно переданы как раз-таки в трех его пьесах.

Причем они-то для всего своего собственного поколения и века отнюдь не являлись ничем, собственно, большим, кроме как теми донельзя вот страстными агитками, хотя вместе с тем и без тени сомнения вполне этак полубезумно гениальными произведениями величайшего искусства.

То есть, вполне оно допустимо, что для некоторой части публики они, может, и были одними лишь беспримерно виртуозными шедеврами пера великого гения своей эпохи…

Однако в безумно ясных, словно синее небо очах безгранично над всем и вся в то время довлеющего большинства тем пьесам было дано предстать в одном виде феноменально наглядного подтверждения наивысшей и вездесущей правильности и без того повсеместно витавших тогда в воздухе идей.

А главное, речь тут явно идет именно той до чего еще совсем так на редкость безгрешной, а главное — излишне же воинственно классовой справедливости.

А идейки те были остры, впрямь-таки словно ножи, а посему и самая срочная чья-то надобность их весьма вот изумительно скорейшего прилаживания к суровым реалиям житейской действительности и привела к самым страшнейшим тяготам народа во времена бесконечно долгих лет невероятно чудовищных испытаний и лихолетий советского периода российской истории.

46

И чего это тут может на деле быть хоть сколько-то и близко никак этак вовсе до чего только непонятного…

Демагогии всеобщего трудового сподвижничества был, безусловно, и впрямь неотъемлемо считай что, как штык весьма же неотъемлемо нужен, как раз-таки тот весьма ведь безупречно надежный, и на редкость успешно и безотказно работающий великий катализатор.

И очень вот искренне жаль, что столько большого таланта было некогда совсем без пользы истрачено разве что ради того, дабы весьма наглядно и подробно со всех сторон передать всю ту донельзя непотребную словесную фальшь!

Советский лозунг «Слава труду!» — более чем явное чеховское наследие, самое глубокомысленное производное всех его великих пьес.

Однако и другие авторы тоже зачастую ловят один лишь, как он есть лейтмотив современной общественной жизни, но вовсе не саму ее вполне до конца во всем до чего на редкость как она есть полновесную суть.

Причем почему-то именно от духовной и физической сытости автора во всем его творчестве затем и проявляется вся эта немыслимо твердая убежденность в той еще как-никак самой неотъемлемой необходимости весьма этак смело обогатить весь этот мир какими-либо до чего несусветно популистскими идеями добра и света.

И это как раз из-за них Пикассо и нарисовал свою голубку мира, а не отобразил на широком полотне развалины города после той, не дай уж еще Бог некогда на деле приключившейся всесокрушающей ядерной войны.

И это именно Брэдбери в своих «Марсианских хрониках», как и во всем своем творчестве, довольно-таки верно предвосхитил весь тот чисто же дальнейший крен этой нашей нынешней цивилизации в сторону самого, как есть полнейшего медленного, но верного техногенного саморазрушения.

47

Причем всякая та неимоверно грубая утилитарная восторженность и впрямь-таки разом расхолаживает всю душу современного человека.

И это одни лишь те сколь яркие положительные эмоции, что разом так и окажутся, полностью так всецело настояны на одном том, как есть весьма ведь благочестиво мыслящем разуме, до чего еще явственнее сходу отобразят всю полноту человеческих чувств.

А как раз именно потому, собственно, всем им и должно будет вполне так всецело еще послужить всяческому, как есть собственно только лишь уж дальнейшему развитию всей той истинно настоящей и разумной, а не той более чем приторно ласковой духовности.

И вот как до чего здраво и умело передает все вышеизложенное автором этих строк великий писатель Иван Ефремов в своем романе «Лезвие бритвы»:

«Уметь видеть, но не пытаться сложить из виденного целое, превратить в реальность, заставить поверить в него силой труда и таланта. Наоборот, они стараются рассыпать целое на крохи. Разбить вазу, чтобы любоваться причудливой формой черепка. Выбрать из живой игры светотени изображения две-три черты, пару красочных пятен и назвать это именем целого, заменяя мудрость собирателя красоты умением анатома. Это неизбежная расплата за разрыв с природой, с ее изменчивой игрой форм».

А впрочем, да, может, то само собой и являет весьма верный образец той еще на редкость и впрямь уж доподлинной правды…

Поскольку вполне этак есть уж хоть какая-то возможность, что в буквально любой, пусть даже и самой примитивной игре с человеческим сознанием всенепременно порою возникает некое псевдоподобие внешнего развития.

А все-таки донельзя ведь оно при этом более чем жалко и убого, а потому и близко и в жизни, вовсе-то не достичь ему тех как есть еще до чего изначально всею культурой перед всяким представителем нынешнего человечества отнюдь уж никак не наспех поставленных задач.

48

Однако это как раз искусство, что неимоверно фактически доверху переполнено той еще лучезарной патокой вездесуще приторной слащавости, подчас и вытравливает из самых глубин человеческого сознания фактически издревле в нем имеющейся дикий хаос, да только чисто внешне, а не глубоко изнутри…

Причем это как раз-таки именно шлифовке чисто внешних форм сознания ныне и предается весьма вот до чего и впрямь максимально первостепенное значение…

А между тем внутри каждого сосуда мысли и сегодня точно также кипит фактически тот самый набор древнейших страстей.

А сегодняшняя культура вполне ведь всерьез занята никак не их сколь изощренно суровым укрощением, а разве что самым умиленным распылением истинно вездесущей ангелоподобной сердечности, причем того уж самого чисто внешнего благочестия.

И все это к тому же всецело предназначается разве что для неких избранных, а для всего того остального общества главным критерием, как и во времена суровой первобытности, так и остается одна лишь беспрестанная добыча и собирательство.

И те самые донельзя простые граждане о чем-либо лучшем и светлом почти и не думают, поскольку все их сознание занимает один только быт и точка.

Причем тех тупых и праздных обывателей ни на что другое нисколько так явно и не перенаправишь, зато им и вправду можно было довольно-то многое сколь слащаво наобещать.

Да еще и в таком, собственно, виде как будто бы всему тому и должно было вполне вот стать более чем естественной частью обыденной реальности, само собой разумеется, фактически как есть попросту, именно завтра.

Причем те, кто разве что самих себя на редкость старательно вычистил от всей же грязи окружающей жизни, никак не смогут отговорить народ не идти по этой до чего узенькой и скользкой тропинке совсем уж разом до чего еще вполне вертикально вверх.

А впрочем, движение это будет совершенно так до чего и впрямь относительно мнимое…

Поскольку серой толпе только лишь и окажется весьма ведь сходу разом под силу разом так одолеть один лишь тот на редкость пологий никак и близко вовсе небыстрый подъем.

Причем в этом деле именно воспитание и есть как раз-таки тот весьма вот наиглавнейший фактор, всеобъемлюще формирующий всякое новое человеческое сознание.

Однако современная нам цивилизация никак пока не намерена на деле, а не на словах действительно перевоспитывать всякого простого обывателя в духе любви к высоким материям, тогда им как есть, ясное дело, станет на редкость сложнее бессовестно манипулировать.

А между тем кое-кому и поныне явственно надобно с той самой абсолютно же величайшей легкостью более чем нахраписто управлять буквально вдоволь по всех нашу душу имеющимися социальными механизмами.

Поскольку все то общество, именно что вне всяких сомнений до чего еще весьма этак основательнее разом потребует несколько так иного к себе отношения.

Ну а заодно и начнет оно вполне и вправду осознавать всю полную несуразность нынешнего своего обустройства, при котором вся власть во всем мире сосредоточена в руках кучки олигархов, чье крайне неповоротливое сознание никак не ищет какой-либо достаточно надежный и спасительный выход из явно уж давно устрашающе назревающего экологического кризиса.

Ну а, кроме того, всякое донельзя громоздкое техническое развитие без какого-либо хоть сколько-то соответствующего подстегивания со стороны внутренней и со всех видимых сторон истинно изящной культуры, в конце концов, всех нас более чем явственно выведет именно что на тропу войны со всей вселенной.

И победителям, вполне последовательно и старательно изничтожившим весь озоновый слой, затем как-никак еще предоставится самая что ни на есть прискорбная участь диких же окаменелостей в тех еще лишь на редкость грядущих геологических слоях матери-земли.

Да и мировоззрение тертое и перетертое в поисках всяческих материальных благ имеет форму до самых дыр облезлой, видавшей многие виды ресторанной скатерти, и в этаком виде оно не золотой век, а куда скорее век золотушный, не дай-то Бог на всех нас вскоре сколь нездраво само собой и накликает.

«Святое потребление», как принцип славного существования, в том числе и во благо всех тех будущих людей ни в чем и близко никак не сгодится, как некая верная формула вечного процветания рода людского.

Поскольку как раз-таки нечто подобное и окажется той еще истинно гигантской ловушкой, в которой все человечество всенепременно увязнет, и если не головой, то, по меньшей мере, одной из своих бесчисленно длинных «оконечностей».

49

И коль скоро тот словно бездонная пропасть глубокий экологический кризис может хоть чего-либо в общем-то явно уж обождать, а именно того самого почти ведь вовсе совсем неминуемо грядущего своего часа…

Однако при всем том нельзя исключить и тот на редкость до чего ужасающий казус, когда в руках у фанатика и идиота, и вправду может вдруг оказаться так называемый «волшебный ключик» самого отвратительного шантажа перед всем остальным миром, который, как известно, попросту повсеместно состоит из всецело различных стран и народов.

Да только все они до чего намертво же привязаны стальными тросами всего этого нашего нынешнего времени к величайшему чертовому колесу исключительно вот невероятно быстрого технического прогресса…

И пока что несет оно нас вертикально вверх, но все это происходит разве что именно здесь и сейчас, ну а что, собственно, будет способно с собою принести все, то не самое близкое к нам грядущее, про то и знать никто, уж заранее, ясное дело, и близко так нисколько не может.

50

Однако для новоявленного Архимеда всяческих точек верной опоры слишком много нынче, как есть было более чем делово загодя заготовлено, а потому и та всем небезызвестная метафора может, безусловно, на редкость уж стать исключительно во всем весьма полноценной и безнадежно безотрадной реальностью.

И на роль этакого ярого изобличителя «ВСЕОБЩЕГО ВЕЛИКОГО ОБМАНА» всех прошлых времен и народов вовсе-то никак совсем не обязательно, что будет из-за всех уж своих сил разом претендовать именно тот некий большой политик.

Нет, кем-либо подобным может стать и тот до чего еще на редкость вовсе нескромный обладатель истинно чудодейственной вакцины, имеющий сколь еще на редкость действенное противоядие супротив именно что им и созданного, а несколько позже его же подручными во все края и веси хитроумно разосланного чрезвычайно смертоносного вируса.

А тот, кстати, вполне однозначно и будет способен разом так еще оказаться гораздо более живучим, нежели чем буквально-то всем, как есть никак небезызвестная сибирская язва.

А то, что тот человек работал не на себя лично, а на свое правительство, никак не сможет полностью уничтожить каких-либо его собственных идей по всему тому именно что дальнейшему применению тех самых и впрямь до чего успешно им разработанных боевых вирусов.

Но все это одни лишь те чисто уж отдельные предположения самого нигилистического толка, да только как-никак, а тех вполне полноценно реальных возможностей действительно сотворить бед всему человечеству в связи с тем сколь всемогуще титаническим техническим переразвитием может на деле приоткрыться слишком-то до чего безотрадно, вовсе ведь немыслимо много…

51

Мирные воды большой науки так и бьются о берег доселе неведомого и постепенно размывают его, однако о том, что будет способно как-никак разом вдруг оказаться в руках у грязного пирата, что весьма ловко возьмет на абордаж все то, что и впрямь как-никак до чего наглядно является «судном всеобщих трудов тяжких»…

Нет, обо всем этом мало, кто ныне действительно чисто уж, как есть, заранее думает, поскольку главное для современной науки — одолеть в неравной борьбе с природой все те препятствия, что ныне так и загораживают славные подступы к тем наиболее заглавным ее загадкам.

Ну а сама мысль постепенно обеспечить всему роду людскому хоть сколько-то достойное и поистине приемлемое грядущее является для современных ученых разве что донельзя во всем исключительно второстепенной.

Да только как бы это не уплыть всем нам в одно лишь более чем весьма уж чудовищно нелепое небытие со всем этим нашим сегодняшним и нынешним весьма ведь уютным и благим на одну злобу дня безнадежно же скороспелым подходом ко всему тому нас ныне-то везде окружающему!

Смерть одного индивидуума это треклятая неизбежность, но смерть всего человечества из-за тупого и самодовольного головотяпства главных заправил большого общественного котла…

Нет, если по их недосмотру он вдруг взорвется, то вот найти самую спешную панацею тогда вот окажется точно ведь именно что никак невозможно.

В великой спешке хорошее противоядие от всей этой нашей чисто людской глупости этому миру вовсе так никак попросту и не предложить.

Причем в дикой погоне за тем в единый миг ускользающим временем весь род людской может сколь отчетливо для самого себя разом найти именно так чисто свою страшно длинную тень.

То есть, даже если и будет нужен один как-никак, а самый тот безумно короткий месяц…

И это истинно как-никак совсем уж явно немного…

Да только коли все человечество по тому самому полностью объективному анализу чисто так неизбежно до конца вымрет всего-навсего через какую-то пару-другую недель…

И вот какой это тогда от данной всесильной вакцины и впрямь ведь на деле окажется вполне еще действенный прок?

Великие эпидемии уже имели место в прошлом и сегодня мы точно уж значительно лучше ко всему тому явно готовы…

Может оно и так…

Но нет, то будут совсем не те огромные траурные процессии из убитых горем родственников, скорбящих по тем еще внезапно умершим…

Нет такому тогда точно вот совсем и не бывать…

Раз вся наша планета тогда и превратится в единый и более чем прискорбный могильник для всей человеческой расы.

Причем дело тут оно не только в каких-либо чисто природных делах.

Раз и сам человек вполне реально способен всецело суметь полностью так продуманно и сознательно сходу так сотворить те самые, куда поболее умные вирусы, от которых никакая марля попросту и близко ведь тогда никак не поможет, имея при этом в виду уничтожение неких вражеских городов…

Но враг он разве что для одного человека враг, а для вирусов ни друзей, ни врагов попросту вообще нисколько не существует.

52

Да и безо всякого биотерроризма вполне может и то, собственно, статься, что у нас впереди не одно то истинно светлое титанически невероятно совершенное технологическое грядущее.

И всякие радужные о нем прогнозы не более чем то самое гадание кофейной гуще, ну а на самом деле мы просто идем и идем вслепую вперед, не зная о том, что впереди фактически так, как есть может уж быть и вовсе вот ничего.

А между тем это самое техногенно переразвитое грядущее оно вполне сродни занесенному над головою топору.

Причем, в том числе и потому, что явно существует возможность, что кто-либо запросто же безнадежно загубит великую массу народа простым устранением исполнителя каких-либо полностью обыденных и самых рутинных действий.

И вот именно как раз тогда, сколь вальяжно и нагло усевшись на его место, террорист и впрямь-то до чего сходу мигом задаст жару действительно многим, в чем-либо как есть безмерно перед ним даже и безо всякой вины провинившимся людям.

И где и когда только лишь некогда затем последует тот как пить дать уж совсем этак неминуемый грядущий удар, заранее на глазок не предскажешь, да и навскидку разве определишь.

И кстати, снова хотелось бы достаточно так жирно, то подчеркнуть, что сделать это может и человек, безусловно, уж вовсе далекий от каких-либо фундаменталистских кругов, попросту в почти том еще гордом одиночестве взявший себе на вооружение философскую систему, смело его зовущую к массовому изничтожению всех своих беззаботно порхающих по жизни сограждан.

А посему из всего вышеизложенного до чего однозначно само собой разом и следует, что тот наиболее максимальный контроль в этаком новом техногенном мире, это попросту говоря, та самая исключительно элементарная истинно жизненная необходимость.

53

А между тем есть и те средства массовой информации, наличие которых в тех еще условиях некогда сколь явственно невзыскательной и ныне попросту полностью бывшей природы вещей было до чего абсолютно ведь вовсе совсем уж не предусмотрено.

А между тем все их досконально продуманное применение, в том ключе, как некогда всесильные диктаторы использовали новейшие (на тот момент времени), технические приспособления, будь то кино или радио, в конечном итоге может оказаться весьма ощутимой угрозой миру и спокойствию в сытых и хорошо обеспеченных, а потому и беспечных странах Запада.

И кто-то, конечно, вполне еще может и впрямь-то как есть совсем уж сгоряча разом спросить, а откуда это теперь всему тому нынче отыщется место в этой нашей современной технически до чего славно подкованной жизни?

А вот станет повсеместно еще вот на редкость плохо с климатом и природой — и это как раз тогда те самые новоявленные суровые горлопаны, словно те вши, тут же сами собой сколь до чего еще уж незамедлительно разом и заведутся!

И в точности так, как оно уже было в том не столь отдаленном прошлом, технические новшества вновь еще разом послужат именно тем безупречно верным способом для, куда поболее плотного охвата населения диким злом день ото дня себя взвинчивающего варварства.

Причем всему тому возвышенному и одухотворенному искусству в этаком деле еще обязательно при всем том будет предоставлена одна из наиболее главенствующих и исключительно важных ролей!

54

О, это, конечно, и впрямь весьма безнадежное и самое уж до чего безнравственное отклонение от буквально всех на этом свете когда-либо только доселе существовавших общественных норм.

Ну а в самом-то деле как-никак, а всем тем на редкость естественным и совсем незыблемым правилом жизни разве что и является то практически беспроигрышное устремление носителей высоких муз ко всем, тем белоснежным вершинам высокой духовности.

Однако порою бывает данное устремление и довольно-таки жалким, причем даже и при всей своей глубочайшей искренности, что вовсе, однако, не умаляет доподлинного благородства всех тех самых изначальных намерений.

И это так еще и потому, что кое-чего и от таланта тоже вполне ведь зависит, как и от настоящей большой высоты полета чьей-либо безмерно воспаренной к звездам творческой фантазии.

И ведь донельзя ярким примером всему тому еще может уж послужить «Обитаемый остров» режиссера Бондарчука.

Однако бывает и наоборот!

А именно когда возвышенный гений и вправду звучно и сколь еще наглядно разом уж начинает всячески создавать идеально слепленные из крови и плоти иллюзии, которые затем и будут чествоваться целыми поколениями.

А это между тем до чего безнадежно полностью разом отравит жизнь целой империи, причем случится все это как раз из-за добела «раскаленных, словно лава» инсинуаций, смело ведущих в гиблую и непроглядную мглу сущего кровавого безвременья.

А это и близко не то, что, скажем ведь, попросту до чего наспех, пусть и в серо-белом же варианте вполне отобразить всю ту чрезвычайно брутальную суть самого доподлинного лика всего того чудовищного гитлеризма.

55

И вот, несмотря на то, что всякое высокое искусство доподлинно превыше всей той элементарной пользы, которую оно нам само собой всегдашне как есть, разом и преподносит, а все до чего неотъемлемо следует довольно-то пространно и всесторонне до конца разом именно что как есть констатировать.

Никак не иначе, а тот чисто техногенный фактор, появившийся за последние сто лет, собственно должен был всецело обязать интеллигенцию, куда только пристальнее смотреть на любые искрометно одухотворенные вещи, в том числе и с точки зрения их вовсе так недвусмысленно определенной социальной полезности или наоборот неотвратимо злющей их сущей опасности.

И всякое с одного только виду безупречно разумное изменение сколь давно всеми признанных общественных начал весьма ведь однозначно должно было внутри себя содержать на редкость полноценно здравое и чисто утилитарное зерно.

Поскольку буквально любые благие фантазии, коли и впрямь доведется им откровенно же грубо оказаться сходу втиснутыми в узкую щель никак небезызвестно вполне насущной действительности, при всем том только и окажутся, чисто вот чудовищно тем деформированы.

Широта и ласковая простота книжного формата объясняется именно тем, что внутри него нет вовсе ведь никаких существенных препятствий, а если они и есть, то их можно запросто полностью так именно что в единый миг раз и навсегда устранить.

И все это при этом будет выглядеть на редкость же достоверно!

Да вот, однако, все это одни только блики и разноцветные миражи!

Ну а чтобы на деле, а не внутри той еще полупрозрачно пустой умозрительности как-никак уж добиться должных успехов в том неизменно полном подводных камней царстве всякой реальной жизни нужно было, как есть по крупице и можно сказать ногтями выдирать из серости и мрака яркий свет всего того весьма многозначительно нового…

А между тем то само собой разом всячески подразумевает явную необходимость для довольно многих больших писателей исключительно так беспрестанно всячески же изводить всю ту чертову темень сущего невежества.

Но что касаемо всяких сколь еще капитальных и многозначительных планов по сумасшедше быстрому преображению лика простого народа, то уж при чисто внешней прелести в них был именно тот довольно существенный недостаток, а именно полное отсутствие здравого смысла во всем, что, так или иначе, касалось вполне конкретных и чисто житейских вещей.

Но кто-то вещал и вещал о том, что нужно слиться всею душой со всем тем крайне простым людом…

А между тем вычищать до должного блеска весь общественный нужник, нужно бы разве что только и находясь при всем том исключительно же именно на своем родном месте, а в чисто поле выходить с косой всегда ведь положено разве что как есть тому, кому это занятие приносит домой хлеб насущный.

Да и вообще стенания великих душ, запертых «в темнице лютой общественной несвободы», нисколько не могли донести до большей-то части всего того дореволюционного общества хоть какие-либо вполне здравые мысли о медленном но верном преображении всех существующих реалий во что-либо более яркое и столь донельзя же безыдейно как есть многозначительно светлое.

А когда вместо всего того явно начинается тот самый чудовищный ураган, что ко всем чертям до чего разом и подчистую более чем безжалостно снесет все то как есть доселе прежнее и былое…

Нет, уж это как раз тогда и впрямь сколь безответственно называть данные вещи не совсем вот вполне удачным опытом по общему улучшению всей общественной жизни…

Да и адские муки людские никакими глубочайшими (в сырой глине быта) самокопательными изысканиями добра быть оправданны, ну никак и близко вовсе так явно попросту нисколько не могут!

56

Тем более что все те исключительно на редкость весьма плодотворные поиски некоего того единого и общего на всех светлого пути никак не могут сводиться ко всему тому чудовищно ярому насилию над всею той именно что от века полностью безбожно же как есть одинаково существующей действительностью.

А кроме того в корчах и муках наспех и сгоряча воспламененного революционным духом общества рождается один лишь только тот еще сущий и кромешный ад.

Ну а для вполне стояще успешного улучшения всех общественных отношений нужны были совершенно иные никак не революционные рамки, поскольку ничем добела раскаленным — клеймо былого рабства никогда вот раз и навсегда и близко никак вовсе не вытравишь.

Ну а в связи с тем коли кто-либо и впрямь недвусмысленно выступает с «бравыми идеями» самыми ударными темпами весьма же скоропалительно приступить к мерам неистово агрессивного подавления всего того и поныне до чего невообразимо широкого общественного зла…

Имея при всем том в виду именно то, что во все времена почти неизменно более чем пассивно и вяло, только и переступало из одного века в другой, лишь иногда и разве что частично при этом меняя чисто внешнюю свою форму, но никак не внутреннее немыслимо так беспардонное свое содержание.

И, кстати, вот еще, что при всех тех многозначительно резких и крайне жестких переменах никак не происходит какое-либо довольно-то весьма существенное переосмысление той донельзя всем доселе обрыдшей действительности, а одно незамысловатое встряхивание общественной жизни, что сколь схоже с землетрясением только трясутся при этом не хлипкие строения, а людские судьбы.

Причем совсем этак неизменно, а вполне как-никак сопутствующие данным общественным потрясениям пожары именно что начисто и в единый миг попросту выжигают сердца и в этом пламени гибнет не жалкая темень минувшего, а яркий свет всего того истинно иного грядущего…

А у всего того изумительно недвусмысленного и всецело ведь вездесуще прежнего недобра разве что вскоре попросту начисто поменяются те самые довольно-то трезво мыслящие хозяева на тех вечно осоловело нетрезвых временщиков, ну а сама суть при этом более чем неизменно останется в точности как и была именно прежней.

И этакого рода на редкость безалаберная власть всего-то, что взвешенно и рассудительно разом обзаводится довольно весомой и солидной идеалистической прибавкой, а впрочем, если уж вообще и существующей, то только разве что во имя донельзя неприглядного идеологического «окучивания» и доселе сколь безобразно праздных и невежественных умов…

И при этом все сознание простых граждан чисто ведь доверху и заполняется никогда (В РЕАЛЬНО ОБОЗРИМОМ БУДУЩЕМ) совсем и близко никак не осуществимыми блеклыми миражами.

А, кроме того, все те, кто мог бы, пожалуй, даже и ненароком вполне умудриться на деле разоблачить тупоголовых деятелей необъятно же вездесуще липового и мнимого грядущего счастья, были, считай что никак незамедлительно уж разом сугубо так затем весьма ответственно переиначены во врагов Отечества, да и всего того вообще честного народа…

57

Вот и вправду, не слишком ли, бесконечно много разом этак с лихвой их тогда оказалось — тех зачастую наиболее светлых духом людей, что были сущими нелюдями, как есть весьма сходу, тут же отобраны для всех тех стылых бараков в Заполярье?

А бывало и того явно похуже: в очень даже немалом их числе совершенно пред той властью невинные люди были наскоро лишены своей жизни, и ведь только за то, что никак не были они вполне естественной частью серой толпы.

Ну а как раз потому и представляли они чисто гипотетическую опасность для всех тех, кто из нее никак не умом вышел и попросту совсем не хотел, чтобы его в ее ряды кто-либо с суровой силой разом еще запихнул вот сходу обратно.

Причем началась данного рода чисто так чудовищная селекция всего населения в том еще как есть самом начале всех тех разве что полностью уж «общественно бесполезных» социальных преобразований.

Да еще и осуществлялось все это именно под те никак несмолкаемые литавры бешеного энтузиазма тех самых серых масс, которые интеллигенция того времени очень-то явно разом захотела освободить от донельзя сковывавших их оков — и надо же, освободила, сходу лишив все свое государство всякой его былой хоть сколько-то здравомыслящей головы…

58

И может уж быть, что добро и свет так и маячат на небосклоне далекого грядущего.

Однако, притягивая небеса к грубой и черной земле, всенепременно выпускаешь наружу демонов зла, а они именем той еще наивысшей справедливости вполне однозначно посеют, куда разве что значительно большее невежество, обучив свой народ грамоте исключительно ради его же, куда только большего закабаления в рамках тупого рабства, и слепой покорности.

Потому что те массы были тогда и впрямь совсем ведь безлико воспитаны в духе чувственного упоения серыми буднями мерцающе бледных реалий, живя при этом всю свою жизнь под серпасто-кровавым флагом сущего засилья сумрачно сумасбродной идеологии.

Причем все уж некогда началось именно с тех так и пылающих духом бунтарства апостолов великой художественной литературы.

Чехов, Лев Толстой и Горький вполне искренне стремились освободить весь свой народ от истинно же тяжкого (для них лично) более чем уж как-никак, а сколь извечного его прозябания в зловонной луже на добрую половину ими самими и вымышленного невообразимо так будто бы до чего еще невероятно горестного быта.

Да только тот между тем им таковым разве что чисто издали, грезился в ярком электрическом свете окаянно тягостного их неприятия всей той так или иначе окружающей каждого из нас на веки вечные беспросветно обыденной, да и впрямь-то безысходно и незатейливо самой что ни на есть чисто житейской действительности.

Да только между тем весь этот их острый и можно даже сказать орлиный взгляд безвольно и бессильно разве что лишь скользил по самой поверхности людского быта, попросту более чем, неизменно избегая проникать во всю его наиболее грязную и крайне неприглядную житейскую суть.

59

А между тем русский народ в атмосфере подобного крепостного рабства жил уже все лет триста, четыреста, а посему и не очень он примечал всякое свое донельзя приниженное, бессовестно скотское состояние.

Нет, он, конечно, не раз и не два как-никак восставал, но в том при этом вовсе не было абсолютно никакой действительно твердой системы, да только этак оно было разве что до тех самых пор, пока его весьма спешно не начали поедом есть все те взыскательно ласковые и искрометно добродушные идеалисты.

Алексей Пешков, даже и имя себе подобное из-за всего того большого горя от ума до чего сходу, ничтоже сумняшеся, без году неделя со всем глубочайшим прискорбием разом и выдумал, причем явно так дабы со всей желчной горечью вполне до конца, куда полноценнее выразить всю полноту своих всеблагостных задушевных устремлений.

Он и другие подобные ему хотели одного лишь невпример всему тому злосчастному прошлому всегдашне как-никак сколь еще необыкновенно до чего же чудесно весьма ведь непременно разве что лишь только хорошего?!

Однако весь тот никак неподдельно так чисто итоговый, конечный результат зачастую как есть напрямую будет зависеть вовсе не от духа добра, заложенного в чье-либо произведение, а от той истинно полнокровной его взаимосвязи с тем как оно есть до чего еще давно, долгими веками отлаженным, вполне полноценно реальным житьем-бытьем.

60

Ну и какой из всего этого разом еще следует сделать и впрямь-таки донельзя существенный, да и как-никак уж нисколько весьма неутешительный вывод?

А собственно говоря, именно тот, что как то само собой чисто ведь сходу на редкость трагично оно выходит: чеховская «Чайка» — это исключительно так ярко разукрашенная всеми цветами радуги сущая ирреальность.

И именно в ее-то более чем как-никак призрачном и неверном свете в душах у многих и многих интеллигентных людей начала прошлого века надолго еще, затем засела страшная заноза довольно-то быстрого переустройства всех тех и поныне совсем неприязненно существующих житейских реалий в некие иные, куда поболее сочные и изящные тона.

И как раз уж в связи с тем в чьих-то глазах вдруг, словно бы разом вовсе ведь потускнели, покрылись густым темным мраком все те бесконечно долгие тысячелетия «сущей обездоленности», что полностью и навсегда так и остались в том-то самом незыблемо «тяжком прошлом».

61

Однако все, то выше сказанное нисколько и близко не означает, что автор имеет хоть чего-либо против русских классиков или искусства вообще.

Но при всем том как-никак, а ему всецело должно было на деле уж оказаться хоть в чем-либо как есть вполне согласованее с той и по сей день довольно-то вовсе вот явно невзрачной обыденностью, а не выпирать из нее острым и длинным гвоздем.

Искусство — оно безо всякой в том тени сомнения действительно всячески задушевно участвует во всяком том полностью неизменно должном же формировании всего уж внешнего скелета человеческой натуры!

Именно благодаря ему он и становится жестче, прочнее и массивнее, да и вообще до чего глубоко вовнутрь людской натуры совсем ведь нередко всякому достойному подобного определения великому творчеству, как есть, и вправду бывает вполне суждено на деле заронить некое, то довольно-то полезное и доброе зерно.

Да только безо всяческой исключительно серьезной подпитки со стороны окружающих людей ему и близко вовсе никак не светило сколь искренне благостно и всесторонне разом оттенять собой тьму буквально одеревеняющего душу страха за всю свою многогрешную душу и бренное тело.

А тех ситуаций, когда человеку может вдруг и впрямь-таки стать за себя дико же страшно, в этой жизни попросту хоть отбавляй…

62

И вот то, что поистине важно так это будут ли вокруг какого-либо индивидуума люди способные протянуть ему руку помощи, а не только, к примеру, оценив по достоинству всю его душу и интеллект сходу безоглядно прилипнуть к нему глазами безутешно при этом рыская в диких дебрях его вконец заблудшего сознания.

Тьма времен более чем неизменно порождает загубленные души вечно блуждающие затем вслепую в ярких лучах белого дня.

Однако есть и души восторженно блуждающие посреди облаков чужого творческого вымысла и им при всем тех их вполне здравых природных задатках вовсе и не дано будет понять сами принципы никак не вычурного существования черной бездны попросту же чисто бездонного людского невежества.

А именно в том и вся суть беды нового времени, когда белое чисто уж добровольно сходу так стало чудовищно черным, и ведь главное только лишь дабы максимально быстро победить густейшую тьму долгих веков более чем беспроглядно мрачного прошлого.

Свет иллюзий сладок и бередит мозг как воздух после грозы, но вся это одна пустая блажь.

Простые люди должны бы стать братьями никак не по крови сколь еще бесовски яростно ими пролитой в борьбе с высшими и будто бы никак нездраво праздными привилегированными классами.

Ну а для истинно настоящего улучшения нравственного облика вечно же усталого от его повседневных забот обывателя нужно было, прежде всего, позаботиться о расширении его весьма этак пока узкого кругозора.

Надо бы сделать его несколько более разносторонним, а для этого нужно бы всячески развивать детей, а взрослых никак уж соблазнять никакими молниеносными социальными преобразованиями.

И вот если реально позаботиться о том, чтобы развитие детского крайне податливого сознания отныне пошло по некоему иному руслу, то вот тогда и вожди общественно стада начнут мыслить несколько иначе о судьбах своих народов.

Но кому-то всего важнее как раз-таки то, чтобы у большого людского стада был тот самый сильный духом и мыслью главный поводырь, а без него им жизнь кажется абсолютно нелепой и крайне так донельзя опасной.

А между тем чувство безопасности, которое создается в том самом случае, когда у всей какой-либо земли есть и вправду вот некий единый хозяин оно ведь полностью мнимое.

И все, это именно потому, что тот и близко весьма уж до чего наглядно никак не имеет сто рук и сто голов, а раз так, то он тогда всего-то навсего презренный надзиратель, только лишь и старающийся, чтобы никто не дай Бог не наступил даже и на тень его непомерного величия.

63

Тоталитаризм он вообще разве что всячески разобщает личности и замыкает их в самый прочнейший кокон, сплачивая массы разве что в виде чисто аморфного вещества.

Причем людская масса всегда вот внутренне пуста и бесцветна, а потому и пробуждать ее к великим свершениям это все равно, что звать лютых варваров насаждать свет культуры и разума.

Да и равенство, и братство понятия именно что всецело межличностные, а никак не классовые.

Новое социалистическое общество только лишь до чего еще острее обозначило грани между различными слоями общества.

Нет страшнее беды, чем та ситуация, когда светлым именем раскрепощения масс их до чего спешно заковывают в значительно более прочных цепях, а еще и делают всякое нечаянно произнесенное слово сущим сватовством отныне жестоко караемым, а не порицаемым ответным словом.

Да из одного недалекого царизма российская держава окунулась в некий другой более чем откровенно же средневековый, а это возвращение во тьму гиблого прошлого наспех сотворенного именем некоего пресловутого светлого грядущего.

Причем никакого широчайшего духовного единения людских душ при всем этом вовсе никак явно не происходило, раз то чисто насильственно приподнятое над всяким мещанством общество при советской власти только лишь весьма и весьма деградировало и замыкалось в чисто своих донельзя узких интересах.

Оно ведь и до этого было довольно уж четко и резко разделено, а после того как сила агитации полностью победила силу мысли оно и вообще попросту разом погрязло в твердокаменных догмах.

А потому и всякие мелкие люди, которым и до того до чего тяжко доводилось при поисках любой мало-майской справедливости…

Ныне вообще попросту были вынуждены довольствоваться разве что самыми так донельзя малыми ее крохами.

Причем люди, которые некогда чересчур явно прониклись идеей светлого добра, попросту никак не имели его внутри себя в том самом до чего искренне чистом и доподлинно человечном виде, а как раз-таки потому и стали они наиболее ведь наихудшими демонами революционной вакханалии доподлинно адовых тогдашних страстей.

А страсти те были еще и чудовищно раздуты во имя всевластия химеры мнимого счастья записанного разве что в хитроумном уме как благо неких грядущих невообразимо светлых времен.

А даже и на миг усомнившихся в их светлой будущности светил истинный ад!

Все тогда должны были следовать друг за другом строго затылок в затылок и дышать только лишь по одному вот заданию партии.

И все это началось еще с того, что, что кое-кто сколь явно так себе вообразил, что будто бы этот мир и на самом-то деле еще возможно будет исправить одними теми до чего отвлеченно благими мыслями.

А между тем в те тяжкие времена всеобщего недоверия люди могли почувствовать чужое плечо, на которое и впрямь можно было надежно опереться только в случае, когда во вполне конкретное сознание какого-либо человека были вложены не абстрактные представления о гуманности, разуме и совести, а нечто перешедшее прямиком из души в душу.

Причем те не в меру ретивые люди, что всею душою стремились принести обществу разум посредством самого беззастенчиво насильственного его просвещения, могут лишь наплодить всяческую восторженную тьму и пыл ненависти, а развить в простонародье какие-либо этические начала можно будет только медленно, но верно идя путем тысячелетних и крайне нескорых свершений.

64

А впрочем настоящее искусство вполне способно на деле породить до чего неустанное задушевное устремление ко всяким светлым идеалам, однако отнюдь ведь явно никак и не более того…

Нет, то уж точно попросту никем неопровержимая аксиома, что именно тем весьма глубокомысленным проявлениям высокого духа и вправду как-никак, а будет еще свойственно разом вот и придавать всему этому нашему чисто житейскому естеству несколько большую восприимчивость к высоким нотам подчас никак необыденных частот.

И они весьма и весьма во всем донельзя отличны по всему своему звучанию от всяческих тех или иных крайне суетливых напевов донельзя же мелкой суеты простейших и будничных вездесущих проблем.

А все-таки самое что ни на есть положительное воздействие высот духовности на всю эту нашу серую и обыденную жизнь, в конце концов, вне всяких сомнений, еще окажется, по всей своей сути, более чем неизбежно поистине ничтожным.

Потому что, несмотря на всю большую живость образов, как кинематограф, да точно так и хорошие книги раз и навсегда только лишь и останутся одними перилами, довольно-то наспех подвешенными кем-либо в воздухе.

Ну а потому и окажутся они исключительно совсем же малоспособными действительно удержать какого-либо человека от самого глубочайшего морального падения.

65

А, кроме того, книги или кино как-никак еще действительно будут уж полностью в состоянии вполне ведь осознанно увести всякого своего читателя или зрителя в самую глубочайшую бездну и мглу новоявленных диких времен.

Автор может уж оказаться способен быть до чего еще отчаянно злым и жестоким, стремиться к насаждению в душе человека наиболее так низменных, примитивных инстинктов.

Да только коль скоро товар его на полках магазинов и близко никак совсем не залеживается, а весьма вот сколь бойко распродается, никто и смотреть на это и близко тогда совершенно уж вовсе не станет.

Тот же Стивен Кинг, безусловно, может и послужить всему тому, самым что ни на есть как-никак более чем преотличным примером!

А, кроме того, всякое реальное воспитание личности за самым редчайшим исключением может быть осуществлено одними живыми людьми и никем этак, собственно, более.

66

Хотя в принципе, буквально любого человека будет вполне еще возможно разом так попытаться постепенно переиначить, а в том числе нечто подобное иногда будет возможно предпринять даже и в чьем-либо весьма зрелом возрасте.

Да только между тем, а заниматься подобного рода рьяным просветительством чьей-либо давным-давно заблудшей души можно будет разве что уж относительно недолго, коль скоро сам человек о том и близко-то никого явно ведь не просил.

Ну а воинственно жестковатое подстегивание к вящим переменам, а именно ко всему тому невообразимо наилучшему разве что сколь еще предметно предзнаменует все этапы отчаянно бескомпромиссной борьбы, с тем почти всегда остающимся на самом том считай, что донышке души добром, а никак не наоборот.

Ну а если действовать несколько иначе, то, что тогда?

Да вот уж, даже если всего-то навсего ненавязчиво указать человеку на тот фильм, который ему явно стоило бы внимательно пересмотреть, или на ту книгу, которую ему крайне важно было бы довольно-то вдумчиво перечесть, тоже человека хоть в чем-либо как-никак, а на деле более чем стояще перевоспитываешь.

Причем в особенности полезным все это станет как раз-таки тогда, когда ему заодно и подскажут, на чем это именно при просмотре или при прочтении ему вполне непременно бы следовало действительно полноценно же акцентировать все свое самое пристальное внимание.

И ведь в наиболее праведном ключе все вышеизложенное было бы донельзя так логичнее соотнести именно как раз ко всем тем истинным сокровищам художественной литературы.

67

Однако никак при всем том нельзя той уж самой неразрывной нитью строго привязывать возвышенную духовность к той привитой еще с самого детства привычке к прочтению книг.

А, тем более, что некоторые из славных поглощателей бессмертных произведений искусства бредят одним до чего безумно же святым его духом, а как раз потому они со всем божественно лирическим упоением и воздают почести одному истинно большому и славному ничем вовсе-то ненасытному своему аппетиту.

А это и позволяет им смотреть на других (простых смертных) сверху вниз, а они в точности те люди, а потому и все, что будет потребно для вполне стоящего изменения их повседневных привычек заключено, прежде всего, в постепенном создании условий, дабы само чтение книг стало для них делом комфортным и уютным.

И именно этакой наиболее наиважнейшей цели и могут ведь целенаправленно послужить как раз до чего уж многие и многие нынешние аудиокниги.

Однако то и близко при этом никак не вопрос, а что это более всего разом оказывает на всякого того или иного человека самое существенное влияние — прочитанная ли книга, увиденный фильм или то именно как вели себя, да и в точности так и поныне ведут его родные отец и мать.

68

И кто это вообще решил, что человеческое общество действительно вполне ныне достойно всей той чисто же внешней своей цивилизованности?

А между тем почти вся современная духовность и человечность — это плоды стараний довольно-то малочисленной группы интеллектуалов.

Вся так называемая нынешняя общечеловеческая культура в случае некоего всеобъемлющего катаклизма, что, не дай только Бог, и вправду сотрет с лица матушки-земли все ее современное политическое обустройство, даже и часа не устоит пред натиском чрезвычайно ведь быстро отупевших орд не более чем вынужденно (безо всякой особой охоты) приодевшихся и остепенившихся дикарей.

Они степенны и учтивы разве что исключительно из-за внешне навязанных им законов всего того полностью уж как есть чисто вот единовременно с ними до чего еще неотъемлемо и строго день за днем существующего современного общества.

69

Ну а в случае весьма явственного тупика, что и впрямь-то внезапно некогда возникнет на пути современного прогресса процесс деградации культуры и возникновения новых врагов народа может занять не более одного самого кратчайшего мига во всей той так или иначе имеющейся истории всего этого нашего цивилизованного существования.

А между тем как раз именно для того чтобы нечто подобное и стало на редкость полноправной частью более чем вездесущей реальности, без тени сомнения может хватить и года, а тем паче двух лет того еще жалкого существования в свете никак не на пустом месте возникших чисто же чудовищных напастей.

И вот как-никак, а именно тогда многотонные колеса телеги вроде бы навеки ныне прежнего тоталитаризма сколь безумно уж быстро разом и раздробят кости всему тому внешне ярко демократическому, но пока при этом во многом, несомненно, аморфному…

70

Ну а все те великие достижения светлого разума, что без тени сомнения при случае явно смогли бы постепенно приблизить нас к чему-либо высокомудрому и чистому, с точно той легкостью, всенепременно, смогут оказаться задействованы именно ради того, дабы насильно привить всем нам любовь к наиболее грязным нечистотам самого-то отменно скотского себялюбия.

Они же, между прочим, в прошлом явственно посодействовали сущему укоренению во всяком неграмотном и невежественном человеке именно той на редкость беспочвенной веры в то, что хватит, мол, и того, чтобы толпа хором проорала «халва» — и через самое короткое мгновение у всех во рту разом и станет весьма ведь приторно сладко.

Нет, вовсе не может тут быть абсолютно никакой существенной разницы, делалось ли это во славу дикой жестокости или во имя всеобщего блага и любви к ближнему своему, раз было то до чего на редкость всецело так безразлично.

Разве что именем той истово черной ненависти будет, куда и впрямь значительно потруднее сколь же открыто творить наиболее темные и грязные дела, поскольку некоей той чисто усредненной душе человека все это довольно-таки быстро раз и навсегда вскоре вот попросту напрочь ведь опротивеет.

Однако и само ее наличие непременно уж можно будет до чего незамедлительно взять под очень большое и совсем беспристрастное сомнение, а то и напрочь ее попросту отменить!

71

Коммунистическая и нацистская идеологии, создавшие в чьих-либо донельзя близоруких глазах невообразимо заманчивый проект по ранее никак небывалому ускорению политического и духовного преобразования всего рода людского, поставили во главу угла самое принципиальное отсутствие у всякого человека какой-либо собственной вообще души.

Варварские диктатуры признавали одно лишь наличие у него интеллекта, проявляющего себя в самых основных инстинктах, кстати, присущих даже и живущим в некоем едином сообществе насекомым.

При этом сугубо подчеркивалось все явно ведь чисто звериное родство, классовое или этническое, что никакого существенного значения далее и близко никак не имело.

И наиболее главной тут целью было до чего еще яростно сплотить тех самых действительно нужных людей, всецело отделив их от тех, кто отныне был никому этак далее совершенно уж вовсе не нужен.

И господа красные тогда ко всему практически единокровному обществу буквально разом и присобачили немыслимо же угловатое клише — «наши» и «не наши»

И тех никак совсем не наших попросту и следовало всех до единого сколь еще нещадно уничтожать, причем, словно злобных вредителей, что извечно строят, да и осуществляют, коварные планы супротив всего и вся выпукло и ярко выделенного — благородного рода людского.

72

Причем до чего безукоризненно веря светлому уму Федора Достоевского — это уж явно не что-то такое исключительно новое, а давно этак извечно исхоженное старое.

Вот чего он пишет по этому поводу в его незабвенных «Бесах»:

«Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе, и уже не только безо всякой цели, но даже не имея и признака мысли, а лишь выражая собою изо всех сил беспокойство и нетерпение. Между тем эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки „передовых“, которые действуют с определенною целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что, впрочем, тоже случается».

73

Но тех идиотов, как есть будет еще вполне возможно раз и навсегда весьма же поспешно попросту отодвинуть от дико бушующего вулкана людских страстей.

Поистине дав массам вместо лубочных светлых идеалов фигурку кумира, который и будет отныне истинно до конца собой ознаменовывать самую наглядную суть сущего воплощения всех чаяний и надежд на все, то лишь некогда затем только грядущее всеобщее славное благоденствие.

И история явно ведь знает всему тому никак немалое число весьма красноречивых и более чем наглядно же выразительных примеров, и из тех самых последних — это, конечно та самая, Великая иранская революция.

Причем она еще изначально возникла как раз-таки только оттого, что кучке тех самых крайне растрепанных во всех своих наилучших чувствах либералов сколь еще невероятно некогда разом захотелось явственно заполучить до чего значительно вот только поболее всяких гражданских и общественных свобод.

И это именно ведь несмотря на то, что у них и без того их было вовсе-то и без того совсем вот немало.

А как раз с этого все сходу и начинается!

Ну а когда-то затем абсолютно любая революция, что на самом уж гребне так и вздыбившей ее волны фактически безмятежно на редкость многословно прекрасна…

Да только дойдя до своего пика, она сколь деятельно затем и возвышает на самые небеса именно те яростно тупые ничтожества, что и проявят впоследствии весьма своекорыстно злой интерес ко всему тому разве что с одного виду праведному перераспределению всеобщего изначально так чужого народу блага.

Да и, кстати, тут же, фактически мимоходом разом и изыскивает братия, ревностно блюдущая традиции массового террора всяческих ярых и тщательно скрытых врагов, дабы в их-то крови и утопить все, то весьма стародавнее и нынче донельзя как есть всем до конца обрыдшее треклятое прошлое.

И все, кто его олицетворяют должны быть ныне оказаться погребены в земле раз те, кто решили спалить все, на чем только раньше держалась ранее, всякая в стране власть были чудовищно беспощадны…

Этими бывшими холопами безудержно двигал лютый инстинкт всесокрушающего разрушения…

Все былое и барское должно было ныне разом сгинуть в очищающем революционном пламени.

И ПРИ ЭТОМ ГОСПОДА большевики неистово так и, пытались буквально сходу сплотить весь «свой» простой народ супротив всяческого до чего, невпример ничему иному отвратительно коварнейшего и вездесущего присутствия на кровавых мозолях людских жирующих богатеев.

74

И, ясное дело, что это именно большевики более чем ответственно и спровоцировали капиталистический мир на поиски и впрямь-то самой насущной антитезы осатанело яростному большевизму.

А им и стал тот донельзя же половозрелый фашизм, коему и довелось порядком вот взвешенно вживить краеугольный камень всего своего свирепо лютого мировоззрения в довольно-то подчас совсем поверхностно образованные умы чрезвычайно во всем беспечно серых масс как той еще немецкой, а точно также и итальянской наций.

Правда если и дал нацизм клятву верности капитализму, то ведь сделал он это разве что лишь потому, что всяческий хоть сколько-то иной, противоположный путь был ему отныне абсолютно прегражден всеми теми местными никак невзыскательно вовсе-то неприемлемыми для всякого настоящего социализма — имперскими реалиями.

И было в нем, кстати, значительно поболее ничем не прикрытой варварской агрессии, нежели хитрости, да только был он и впрямь смертельно опасен всею своей истинно дьявольской продуктивностью.

Однако та самая всеядная хитрость при всей своей довольно грубой житейской тупости все-таки может оказаться значительно уж похуже, причем не только для всех тех чисто отдельных с чьей-либо точки зрения нисколько неполноценных народов, но и для всякого дальнейшего существования всего этого необъятно огромного мира.

Русский народ был и есть один из сильнейших по всему своему духу народов мира сего.

Ну а потому и вполне могла оказаться сколь несоизмеримо горше судьба всего человечества, если бы тот самый осатанелой лихости большевизм действительно уж изыскал все нужные идеологические средства, дабы как раз именно его значительно получше и верной рукой весьма надежно так оседлать.

Ну а затем и можно было бы до чего еще запросто повести вконец заблудшие трудовые массы на бастионы того самого неистово озверелого и социально уж вовсе донельзя чуждого им по духу капитализма.

А, тем более что делалось бы все это как раз ведь во имя любви, а не во имя расовой животной ненависти!

Да, именно так!

Во имя любви, хотя и путем убийств и яростно безрассудных и разрушительных свершений!

По куцей логике комиссаров, само собой, то весьма невозмутимо и выходило, что это как раз посредством чего-либо подобного и пребудет во всем этом мире их на редкость же безумно радостный (даже и в предощущении его) сколь отныне чисто земной рай, а не тот никогда не существовавший — небесный.

75

Однако на самом-то деле чем это более и более радости будет присутствовать в людских сердцах от смерти лютых классовых врагов, на которых, пусть и пришлось до того совсем же безропотно целыми веками гнуть и гнуть себе спину…

Да только со всею той явной безысходностью надо бы при всем том именно сразу до чего еще на редкость сходу так более чем безапелляционно строго заметить, что как-никак, а лучше от всего этого никому уж нисколько вовсе не станет.

Раз еще лишь значительно гуще затем сгустятся тучи ненависти, отравляющие громом и молниями осатанелой идеологии простым людям все их наивные души, да и, в принципе, всегда искренне добрые сердца.

Ведь никоим образом нельзя путем убийств и насилия над ближним своим (пускай он и будет хоть в чем-либо единолично и сам полностью как-никак во всем всегда виноват) действительно приблизить эпоху всеобщего грядущего счастья.

Таким макаром разве что, наоборот совсем незамедлительно отодвигаешь общество назад в пещеры к мамонтам и троглодитам.

76

Вот и генерал белой армии Краснов более чем однозначно рассуждал в примерно же схожем ключе — ниже приведено его мнение, изложенное им в книге «От двуглавого орла к красному знамени».

Жаль только, что всего через год после написания этих славных строк Краснов вполне всерьез душевно подгнил, и в конце того самого последующего своего романа «Единая-неделимая» ему с чего-то вдруг вздумалось громко прославлять убийцу отца, матери и деда и ведь исключительно за то, что тот свернул шею какому-то одному никудышному большевику…

«Она думала. Она пришла уже в своих думах к тому, что, может быть, они правы. Они, трудящиеся над землей, они, живущие в маленьких тесных избушках, где спертый дурной воздух, они, голодающие и мерзнущие. «Мир и все его богатства принадлежат им, и буржуи — словом, все те, кто не умеет сам работать и добывать все своими руками, должны или стать такими, как они, или уйти в иной мир, на земле не место тунеядцам…» Придя к этой мысли, Оля почувствовала страшную жажду жизни. «Ну, хорошо, — говорила она, — я буду работать, как они, я буду прачкой, я стану садить и полоть огороды…» С этою мыслью она задремала. Но сейчас же вернулась в явь от новой яркой мысли. «Да ведь тогда, — думала Оля, и мысли точно торопились в ее мозгу, стремясь что-то доказать ей важное и убедительное, — тогда, когда все станут, как они, и не будет нас, погибнет красота. Тогда погибнет вера в Бога, погибнет любовь. Тогда исчезнет сознание, что позволено и что не позволено. Тогда убийство не будет грехом и сильные и дерзкие станут уничтожать слабых. Слабые станут раболепствовать перед сильными, угождать тем, кто свирепее осуществляет свое право жизни. Тогда все обратится в сплошную резню. Христос с Его кротким учением уйдет из нашего мира, с Ним уйдут красота и прощение, и в дикой свалке погибнут люди. Они, как хищные звери, разбегутся по пещерам и будут жить, боясь встретиться с себе подобными».

77

А как раз именно это, собственно, и произошло в России во времена той самой никак небезызвестной ленинско-сталинской оторопи от всего того, что вовсе же никак нетривиально и впрямь-таки хоть сколько-то соотносилось ко всему тому на редкость «беспутно треклятому прошлому».

Через двадцать долгих и мучительных лет неистово сурового правления Антихриста (Сталина) люди вообще стали бояться разговаривать с какими-либо посторонними прохожими из-за одного того до чего глубоко гнездящегося в самом их сердце страха, что вдруг это они и есть те самые враги, о которых много и подробно пишут во всех газетах.

А как раз именно поэтому люди тогда буквально до смерти боялись, что и их тоже безо всяких излишних каверзных вопросов огульно и безотлагательно разом же уличат в том, что они, может, и мельком с кем-либо не тем, переговорив, с чудовищно лютым врагом вступили во вполне этак осознанный предварительный сговор.

Причем нечто подобное стало действительно возможным разве что путем медленного, но планомерного удушения практически всего населения России в кошачьих объятиях большевистского вождя, когда тот поистине стал единоличным властелином всех тех волей-неволей более чем уж безропотно отныне подвластных ему народов.

Он-то вот точно и впрямь до чего на редкость умело играл со всею СВОЕЙ страной в ту самую всем небезызвестную игру кошки с пойманной ею мышкой…

78

Да только сколь многим представителям тогдашней интеллигенции весь тот неудержимо победоносный процесс закабаления народа ярмом окаянного большевистского рабства был и близко никак вовсе же неприметен.

И скорее всего, тут сыграло свою наиболее решающую роль именно то обстоятельство, что большевики весьма уж необычайно более чем умело всячески вот создавали в народе великие пароксизмы беспричинного восторга.

Причем делались этакие отвратительно темные делишки именно как раз по тому до чего и близко ведь никак недоброму сценарию, а еще и в той на редкость верной точности, как подобные схемы и поныне бойко и ухватисто подчас проворачивают всяческие прохиндеи, строители финансовых пирамид.

Писатель Андрей Платонов в своей знаменитой повести «Котлован» разоблачает это в чисто так своем безо всяческих прикрас более чем доподлинно вот исторически верном описании всего того явно же, как есть до чего вдоволь тогда непомерно разросшегося, причем именно что, словно снежный ком, беспросветно дутого энтузиазма:

«Я этих пастухов и писцов враз в рабочий класс обращу, они у меня так копать начнут, что у них весь смертный элемент выйдет на лицо…

Но отчего, Никит, поле так скучно лежит? Неужели внутри всего света тоска, а только в нас одних пятилетний план?»

79

А показухи в те времена и впрямь было попросту столько, что и сами вожди по этому поводу до чего подчас даже и невольно сколь еще спесиво умилялись.

Уж как это им совсем легко и просто и вправду вполне до конца во всем буквально разом на деле сподобилось на редкость казенно и бесслезно всячески так сходу поднять весь свой народ на «святую» войну за все, то буквально полнейшее более чем бескомпромиссно всесильное его последующее порабощение?

Да еще и весьма вот изящно нечто подобное было, как раз-таки соткано из тех самых тончайших нитей искрометных и ослепительно бравых иллюзий, что плавили не одну тугоплавкую сталь, но и на людских душах ставили самое отвратительное ничем ведь и близко затем несмываемое клеймо.

Ну а пресловутое всеобщее счастье это одна лишь гулкая и приторная фальшь медных труб дешевого и разгульного духового оркестра.

Поскольку ничего хоть сколько-то подобного тому никогда на этом свете попросту и не может где-либо быть, так как в живой природе каждый отдельный разум должен иметь чисто свою совершенно уникальную и крайне на редкость яркую индивидуальность, а также и сколь до конца однозначно как есть чисто свое большое человеческое счастье.

Ну а создавая из вовсе-то ничего нечто мнимо светлое и полностью общее разве что разом отнимешь у буквально каждого его сугубо личное благо, а вместо него выдашь ему на сменку одно грязное и потное ожидание того же, что и все другие в одни руки когда-нибудь со временем непременно сходу получат.

А людям чисто уж липово всучивали все, то их огромное и всецело даровое достояние быть частью общего шагающего в некие светлые дали никак так в конечном итоге совсем несбыточного грядущего мира и благоденствия всего рода людского.

Но все то чистое и иллюзорное, что только разве что где-то там маячило на самой дальней линии горизонта было лишь чем-то разве что на редкость отвлечено желаемым, а из действительно сбывшегося могли быть одни те тяжкие цепи безбожно серого и безынициативного существования.

Причем светится всеми цветами радуги, было опаснее всего, если твоя яркая индивидуальность никак не вписывалась в каноны кроваво красного реализма, что был выпестован именно так за счет соков узкой и плоской как блин революционной сознательности.

А та попросту отвергала все, что было лишено зерна строгой и крайне уж поджарой целесообразности, да и вообще во главу угла ставила одни вычурные принципы верного служения на редкость бесплотной идее.

Массам оказывается, надо было весело шагать вперед и только вперед к той всецело так единой и незыблемо верной и главной их цели…

И им как-никак, а явно предстояло найти себе невозмутимо достойного и вполне искренне им подходящего великого кумира, то есть того наилучшего из всех людей, которого им и следовало сделать наивысшим существом, пред которым все остальные, несомненно, будут попросту обязаны молча склонить головы и колени в жесте чрезвычайной преданности и любви.

А иначе и быть оно тогда никак совсем не могло!

80

И, конечно, кто-либо может истинно уж благородно и громогласно во всеуслышание так ведь и заявить о том, что можно, мол, в единый миг видоизменить весь род людской, попросту дав ему совершенно так другую, куда поболее достойную жизнь.

Но на самом-то деле это и близко никак никуда не годиться…

Да и вообще как-никак, а та безумно дикая мысль чисто так считай ведь сходу хирургическим путем раз и навсегда лишить общество исключительно так многих застарелых его привычек это не более чем вовсе-то несусветная и впрямь-таки самая бредовая чушь.

Писатель Иван Ефремов в своей книге «Таис Афинская» вполне доходчиво разъясняет на примере Древнего Египта, чем уж все то бессмысленное понукание всего того широкого общественного разума сколь еще плачевно может когда-нибудь на самом-то деле еще вот действительно кончиться:

«Другое заботило его — недавно он понял всю тщету усилий преобразовать Египет, внедрив сюда дух Эллады и гений Александра. „Эту глыбу древних верований, обычаев и уклада жизни, подобную скале из черного гранита Элефантины, — объяснял он Таис, как всегда, умно и убедительно, — невозможно изменить иначе как расколов ее на части. Но поступать так немудро. Разрушая, невозможно сразу заменить прежнее новым, ибо страна останется без закона и обычая, обратясь в сборище одичалых негодяев“».

А как вот иначе?

Всю ту еще издревле существующую жизнь никак за одно поколение и близко ведь уж нисколько до чего как есть именно что наизнанку ни в едином-то глазу и близко не переиначишь!

Однако же невообразимо подлые негодяи, что истинно так вязко по самые уши всецело увязли во всем том донельзя бесноватом фанатизме на данный счет, пожалуй, придерживаются исключительно иного мнения.

Поскольку именно этого им и было некогда, собственно, явно и надо!

81

Они, видите ли, только и желают слепить из общества некий единый организм, в котором всякие гнусные лицемеры, вооруженные знаменем великих пламенных идей вскоре и окажутся неким наивысшим существом, что раз за разом за любого и всякого всесторонне многое будет решать, сколь царственно при этом обретаясь посреди неприметно серого людского конгломерата.

Ну а для наибольшего успеха на этом поприще им всенепременно и вправду было еще надобно совсем же незамедлительно полностью отменить все, то когда-либо ранее существовавшее прежнее, наспех до чего тщательно утрамбовав все общество самыми разнообразными видами совершенно вот вездесущего дьявольского

террора.

А между тем любая фанатически кем-либо превозносимая идея может послужить не одним лишь тем всесильно так чудовищно как есть чисто внешним мерилом всего того нынче так или иначе вообще происходящего, но и действительно стать тем самым наиболее главным краеугольным камнем отныне и на долгие века бескрайне безотрадного общечеловеческого существования…

Причем люди культурные и грамотные будут ее чествовать как раз-таки уж только, именно потому, что наиболее главная заслуга нынешней власти именно в том непримиримо твердом и вполне устойчивом ее существовании, сулящем самую безбедную жизнь и блага всем тем, кто ее будет до чего искренне во всем дружелюбно поддерживать.

И так тому, в принципе, собственно, и положено быть, поскольку жизнь течет и надо бы плыть разве что лишь по ее безупречно главному течению…

То есть при каком-либо даже и наиболее нелепейшем своем выверте «новая жизнь», никак при этом не осуждалась всем тем безмерно прекраснодушным либеральным мировоззрением.

А между тем на деле все те сколь еще празднично добродушные суждения обо всем том чрезвычайно медленном, но верном становлении столпов полностью так отныне совершенно же другого общественного бытия были связаны, прежде всего, с одним только явным нежеланием лезть в черную и липкую грязь всякого общественного быта.

Причем, конечно, таковыми самоубеждениями руководствовались далеко уж не все представители людей ума, но для той как есть самой ведь начальной поддержки до чего клыкасто рукастого большевистского режима вполне было достаточно и половины от той доселе когда-либо ранее существовавшей интеллигенции.

Ну, а соответственно сему коли не вся она разом сбежала в самые дальние края или вот явно приняла революционные идеи на редкость остро в штыки…

Уж что тут ни говори, а для поддержания тех еще, пусть и крайне шатких основ «великого социалистического хозяйствования» запуганных и замуштрованных кадров у большевиков вполне ведь на деле более чем всецело так недостатка ведь не было.

Причем все эти образованные люди постепенно втянулись в новый образ жизни и дружно начали его публично славить, а если они его и ругали то только шепотком, и до чего старательно при этом оглядываясь по сторонам.

Да и вообще довольно приличная часть из них действительно поверили, что вот она ныне строиться новая и куда явно поболее светлая, чем была та некогда ранее где-либо вообще же существовавшая жизнь.

Что впрочем, затем и стало самой мощнейшей внутренней подпоркой, сладостно поддерживающей совесть интеллигенции в более чем для нее явственно так надлежащем состоянии полнейшего безбрежного покоя.

82

А между тем та интеллигенция, что никак в упор попросту вообще и не видит кровавые деяния сущих нелюдей совершенно так невольно при этом становится с ними на одну и ту же, собственно, планку.

Не во всяком смысле, конечно, но все то ее гробовое молчание очень даже способствует тишине и спокойствию тех, кто беспощадно и каждодневно губит саму совесть всей нации.

Причем она никак не связана с какой-либо общественной прослойкой или наличием или отсутствием какого-либо весьма уж довольно существенного образования.

И как вообще могут господа интеллектуалы и вправду ведь являться аморфной массой праздных зрителей всего того так или иначе происходящего в их стране?

И разве не должны были они и вправду так еще суметь попросту вот стоять именно насмерть за интересы всего остального общества?

Но в России этаких борцов с общественной несправедливостью вовсе-то уж явно совсем и поныне никак немного, а как раз потому там до сих самых пор и есть у народа одна лишь та слепая надежда на доброго батюшку царя и это вовсе неважно как это именно его отныне велено называть.

Причем явное отсутствие всяческой иной опоры только разве что всецело укрепляет то еще совсем на редкость до чего давнишнее узурпаторство.

И всякий тот современный диктатор в его собственных розовых мечтах вообще уж сколь неизменно попросту так видится самому себе именно что чем-то навроде муравьиной королевы, от которой впредь и будет зависеть жизнь и судьба всего остального гигантского муравейника.

Его мысли всесторонне (в его глазах) отображают некое более чем вполне глобальное мнение, и устремление всецело выдуманной идеалистами-фанатиками коллективной души всей его нации, так что категорически нет, и не может быть никакого иного мнения или уж тем более какого-либо до чего и впрямь еще постороннего всеобъемлюще отображающего всеобщие чаяния чувства.

И вот ведь чего пишет по этому поводу писатель Алексеев в своем романе «Крамола»:

«Принцип коллективного, классового мышления напрочь уничтожал автономию личности, оставляя это качество одним лишь вождям».

83

Вождь — он же отец нации — то никак не король, помазанный на царство небесами…

Однако он, как тот еще истинно полновластный прародитель всего того нового сущего, и впрямь-то в своих собственных глазах на деле имеет самое полновесное право на его абсолютное так действенное и весьма планомерное уничтожение.

Ну, или, по самой меньшей мере, на более чем бесподобно смелое его переоформление в рамках лично уж своего до чего несусветно так одиозного, но при всем том, истинно как-никак весьма этак отменно зоркого своего понимания.

Вот как беспардонно же вкрадчиво, сколь старательно при всем том всячески избегая каких-либо острых углов, обо всем этом нам весьма ведь всласть слащаво глаголет великий классик французской литературы — Виктор Гюго, «Девяносто третий год»:

«Разрушить все Бастилии — значит освободить человечество; уничтожить феодализм — значит заново создать семью. Виновник наших дней — начало всяческого авторитета и его хранитель, и нет поэтому власти выше родительской, отсюда законность власти пчелиной матки, которая выводит свой рой: будучи матерью, она становится королевой; отсюда вся бессмысленность власти короля, человека, который, не будучи отцом, не может быть властелином, отсюда — свержение королей; отсюда — республика. А что такое республика? Это семья, это человечество, это революция. Революция — есть будущее народов; а ведь Народ — это тот же Человек».

84

Народ — он и вправду в точности тот же человек, и с этим довольно-таки трудно, сколь еще вполне взвешенно о том, подумавши и близко никак вовсе-то разом явно не согласиться.

Однако при всем том сущего и донельзя полноценного единства его духа придется уж добиваться разве что в течение того самого великого множества совсем же бестолково друг за другом весьма неспешно гуськом так и бредущих крайне как есть до чего бесконечно долгих тысячелетий.

Причем до чего весьма долго будут истово руководить всей обыденной практикой жизни только разве что те полностью прежние правила…

А именно того до чего бесславного рода, когда наиболее главными побудительными факторами во всех действиях почти всякого человека более чем безвременно так и останутся именно те направо и налево сколь еще броско цветущие чисто эгоистическими страстями безудержно собственнические побуждения.

И их никак не изменить на что-либо, куда значительно поболее элегантное и крайне явственно альтруистическое по некому чудодейственному взмаху и мановению волшебной полочки или по звонкому и хлесткому удару всемогущего бича того, кто и впрямь взялся лютой силой исправлять, все те как есть от давнего века, существующие многообразные людские грехи.

А тот долгий путь к свету истины для доброй половины человечества может быть только разве что полог и никого вот на него толкать вовсе нельзя, а можно лишь весьма благостно его освещать, сея при этом в массах знания и всячески наделяя их теплом и лаской…

Правда, при этом суровую и совершенно бескомпромиссную силу порой действительно, как есть необходимо бы применять, но разве что лишь по отношению к людям предельно отсталым, все еще живущим в самом том крайне отдаленном прошлом.

85

И это именно как раз-таки против всяких подонков и должны были всецело так оказаться задействованы силовые структуры внутри всякого довольно-то удивительно большого общественного организма.

Путь же вперед при помощи тотального насилия всем нам, безусловно, полностью вот навек явно заказан.

И как раз-таки попросту потому, что отчаянно так бравое и безотчетно самонадеянное улучшение жизни — это процесс, уж явно ни с какой ведь стороны ни в чем не созидательный.

Да и вообще именно тем совсем этак неуемным и героическим разрушением старых оков разве что только, куда лишь значительнее всячески усугубляешь все то, что из века в век именно подобным образом кирпичик за кирпичиком весьма ведь несокрушимо сложилось в ту самую и впрямь невообразимо глухую кирпичную стену.

Причем чертовски же зловещим разрушением хоть сколько-то лучше доселе сложившуюся систему общественных отношений вовсе-то и близко никогда так ни в едином глазу совершенно не сделаешь.

Раз попросту то, что вдоволь некогда накапливалось и накапливалось во всем том общественном организме в течение многих и многих поколений, никак уж нельзя наскоро вымести, словно бы то был некий тот старый и совершенно вот ныне полностью бесполезный мусор.

И действительно вполне всерьез более чем полноценно перемениться могут одни лишь разве что до чего только строгие начальственные лица и внешние декорации, но ничего и никогда, собственно, более.

86

Нить, из которой сплетена самая сердцевина обыденности, никак и никому не удастся именно наспех единым усилием воли всемогуще же разорвать.

Поскольку вся паутина злосчастного людского рабства фактически всегда сплетена изнутри, а совсем не снаружи.

Отдельные истинные (не избранные серой и безликой толпой) вожди действительно смогут повести свои народы дорогой славы и привнести к их ногам военные свои победы, благодать, как и доподлинно безоблачное счастье…

Однако ведь все то, что было тем или иным образом никак не вскользь явно касаемо тех самых спешно взятых кем-либо на щит философских течений…

Нет уж, сколь незыблемым и непреложным во всех их крайне отвлеченных от каких-либо вообще будней жизни постулатах как всегда только ведь было, да так останется, именно то попросту самое так безбрежное наличие всяческой и всевозможной разноцветной словесной шелухи.

Причем основано все это было как раз-таки на тех еще глубокомысленно восторженных теоретических выкладках, что вовсе уж не были хоть сколько-то весьма существенно ограничены какими-либо подчас и впрямь-то до чего донельзя суровыми житейскими реалиями.

И их, собственно, никто и не пытался, как следует хоть как-либо весьма вот продуманнее обкатать на какой-либо деловой и действительно самой же обыденно нефилософской основе.

Буквально все в них на редкость возвышенно и проникновенно светлое совсем уж насильственно разом облекалось в аляповатые полотнища крикливых лозунгов, становясь при всем том истинно так совсем неразрывной частью всей той никак не воздержанной на самовосхваления чрезвычайно ведь бессовестно бесноватой идеологии.

Причем все эти кроваво-красные знамена и впрямь-то на ходу затем рвались, обнажая всю же наготу исключительно, как есть эгоистических побуждений тех еще новоявленных вождей серой и совершенно бессмысленной толпы.

87

Однако тех истинно простых людей, до чего наспех разрушивших тот будто бы давно отживший свое старый мир, попросту более чем бесстыдно и злодейски бесчестно обманули, слащаво поманив их тем еще бескрайне далеким миражом, до которого им было, вовсе-то никогда попросту так затем явно не добраться.

Они были наивны и безграмотны, а потому и до чего бескрайне во всем донельзя простодушны.

Ну а именно потому им и было дано сколь бездумно и сразу «во все то безгрешно светлое» всею душою безумно ведь радостно и беззаветно фактически уж сходу разом слепо поверить.

И вот и впрямь исключительно как-никак весьма судорожно осознав попросту вездесущую необходимость совершенно же непосредственного сокрушения всего того навеки отныне полностью отжившего, они и раздавили всю нравственную суть в тех еще весьма многих простых и отчаянно невежественных людях.

Ну а что хоть с какого-либо бока было вообще вот касаемо некоторых особо рьяных разрушителей оков всего того непомерно огромного прежнего зла, то ведь они попросту несли на себе глыбу льда крайне уж до чего только суровой целесообразности и их мысли и действия были вполне соответствующе холодными и мертвенно логичными.

И было все те логические построения ими истинно сколь цинично перевернуты именно вверх дном, причем сделано это было как раз-таки во имя старой, как и сам этот мир, более чем безобразной уловки — всемогущего идолопоклонства в одной той разве что новой его наиболее, зловещей и крайне вот идеологически пропесоченной интерпретации.

Великий вождь стал пророком новой истины и он будто бы попросту снизошел с небес дабы даровать счастье и свободу всем тем, кто того еще окажется всецело достойным, а тем кто недостоин предстояло ныне покоиться на дне той самой огромнейшей общей ямы…

Потому что сами те мелкие люди они только лишь мусор и грязь, а важны исключительно разве что главные принципы и общее направление, в которое и впрямь еще должны быть всецело и безо всякого остатка разом устремлены все те большие человеческие массы.

В сознании серых мышлением вождей людская толпа была только и всего на редкость острым инструментом их жесточайше деспотической воли.

Их интересовала одна разве что сиюминутная и всеобъемлющая власть над миром людей и вещей, а громкие заявления о светлом грядущем были разве что тем самым флагом, что был до чего гордо же ими вознесен прямо вот над головой…

Ну а заодно и возникли при всем том слуги народа рангом поменьше, которых и близко ранее было никак не призвать ко всему праведно восторженному услужению своему кумиру, безо всех тех чисто современных технологий, доселе и близко пока никак не существовавших в самой как она ныне есть природе и жизни человека.

88

Хотя, разумеется, что к той самой наиболее идеальной диктатуре все человечество явно пришлось бы очень ведь даже долго и более чем старательно вполне еще приноравливать, и вернее всего, что никак не иначе, а вовсе не одну ту как есть необычайно злосчастную тысячу лет.

Поскольку «вымести мусор» сколь еще вот последовательного восприятия именно что самого так себя, как и впрямь вполне этак неизменного центра всей той действительно видимой всякому невооруженному глазу вселенной…

Нет уж, ничего путного из всего этого и близко ведь явно не выйдет, даже и при той исключительно на редкость до чего деятельном к тому содействии самым этак тщательно образом продуманной пропаганды, начинающей все свое донельзя энергичное воздействие на мозг человека еще с самого нежного его возраста.

Раз уж единственно надежным способом к быстрому переустройству психики в этом направлении было бы лишение детей их «государственных врагов» — родителей.

Однако вот нечто подобное вполне еще должно было занять довольно продолжительное время, раз никак невозможно же проделать нечто подобное именно в одночасье с большей частью всего своего, пусть даже и донельзя беспечного народа.

Он ведь тогда всенепременно безумно взбунтуется…

89

Однако исподволь и крайне постепенно дети недругов государства, отнятые от материнской груди еще до того, как в них вообще хоть как-либо успело проснуться полностью так чисто ведь до конца самостоятельное сознание…

И это как раз из них и можно было выковать вполне надежные кадры, что со временем постепенно и могли бы стать той самой более чем многозначительной прослойкой всего того исключительно так нового механизма государственного аппарата.

И, ясное дело, что это как раз из них, начисто лишенных всяческой обычной человеческой психологии, и вышли бы когда-нибудь затем самые наилучшие устроители коммунистической или же нацистской эры.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.