День 1
Ура! Закончился такой длинный и трудный учебный год! Четвёртый класс — это вам не шутки! Вроде ещё совсем недавно в детский садик ходил, а теперь с меня уже спрашивают, как со взрослого: и оценки домой только хорошие приноси, в комнате уберись, маме помоги… Сплошная ответственность и никакой свободы.
Но сегодня пришёл конец этой несправедливости. Вот он, самый радостный и долгожданный день — я еду к любимой бабушке в деревню на всё лето! Целый год мечтал об этом моменте, представляя, как сяду в поезд и, прислушиваясь к мерному стуку колёс, буду смотреть в приотрытое окно на живо мелькающие сосны, ели, кусты, дороги, дома … Наконец-то свобода от асфальто-бетонного городского рабства! Встречайте гостя, бескрайние поля, тёплая озёрная вода, настоящая русская печка, гуляние по ночам, собственная собака, два кота, корова…
Впереди целых три месяца бесконечного счастья, полные раздолья, беззаботности и весёлых приключений. Предвкушение наполненного событиями отдыха разгоняло мурашки по моей спине и придавало жизнерадостной бодрости.
Я взял чемодан (собранный уже неделю назад), в который раз проверил билет и направился к выходу. А тут звонок в дверь. Родители уехали на всё лето в горную экспедицию ещё вчера, гостей я не приглашал, кто же это может быть?
— Гошка, встречай меня и пляши! — дружок мой Марк явился, прямо как снег на голову. Интересно, почему у него такой большой рюкзак за спиной?
— Марик, я тебе, конечно же, очень рад, но плясать не буду — ты ведь не письмо. И у меня поезд через пол часа, совсем нет времени на болтовню.
— Георгий Дядечкин, сядьте, — сказал Маркуша нарочито серьёзным и торжественным тоном, но потом не выдержал и почти завизжал: — Ты не поверишь! Я уломал родителей, и меня отпустили в деревню с тобой! — думаю, этот радостный возглас сейчас слышали все соседи.
— Не может быть! — мне казалось это невероятным. — Так долго не соглашались и вдруг за один день передумали! Они не мчатся за тобой вдогонку с криками: «Сыночек, вернись, мы пошутили?»
— Хвоста нет, я проверял, — Марик весь светился от счастья и даже подпрыгивал от избытка чувств. Я был рад не меньше такому удачному раскладу, и, закрывая дверь, начал подпрыгивать в такт товарищу.
Но теперь нужно торопиться, чтобы купить второй билет на поезд, в кассах летом бывают огромные очереди, и количество отъезжающих иногда превышает количество билетов. Если не приобретём второй билет, все старания пойдут прахом — чтобы меня отпустили на всё лето, пришлось проделать огромную работу. Не буду всё перечислять, просто скажу, что я себя вел весь этот год как одуванчик, и в табелях красуются сплошные пятёрки, а Марик, в глубине души надеясь, что и его отпустят, тоже старался радовать маму.
C моими родителями проблем не было, скорее они были рады не брать с собой в горы балласт в виде ребёнка, А ещё бабушка, вступив со мной в тайный сговор, постоянно писала маме: «Мальчику нужно окрепнуть, он без конца простужается. Деревня — самое подходящее для этого место».
Но вот мама Марика боится отпускать своего «малыша» от себя. Даже в школу его отводила и встречала, а это в четвёртый-то класс. Стыд и позор бедному парню. Мальчишки из класса смеются над лишённым самостоятельности Маркушей, но мамочке-наседке этого не понять. Художественная и музыкальная школа также не добавляют ему мужественности. Пытаясь защитить репутацию друга, я как-то пытался затащить его на свою футбольную тренировку, но бдительная мамаша перехватила у самых ворот стадиона любимого сыночка со слезами на глазах и криками: «Нет, только не это! Маркуша, тебя ведь затопчут на поле как цыплёночка. Ты у меня хрупкий и утончённый, а эти жеребцы носятся с мячом как полоумные, того и гляди зашибут». Хорошо ещё, что рядом никого не было, иначе мальчишеское достоинство Марка было бы растоптано окончательно. Да что там футбол! Я уже почти уговорил Маркушу ходить со мной вместе в театральную студию, а его заботливая родительница проведала, что нас будут учить понарошку драться, и Маркуше пришлось забыть о сцене.
В автобусе друг засыпал меня вопросами: как называется деревня, много ли в ней детей нашего возраста, большой ли дом…
— Марик, я тебе уже говорил, что ни разу там не был. Бабушка купила дом прошлым летом, и об этой деревне я знаю только из её писем. Известно, что деревня называется «Ужики», что дом третий справа, он зелёного цвета и обсажен рябиновыми деревьями.
— Почему рябиновыми? Для красоты?
— А вот не только. Рябина — дерево с секретом, она охраняет дом от пожара, — такой же вопрос я задавал бабушке, поэтому сейчас выглядел в глазах друга завзятым эрудитом.
— Как это? Машет ветками о отгоняет огонь?
— Не совсем, — я представил себе эту картину и рассмеялся. — Рябина — единственное дерево, которое не искрит, она берёт огонь на себя, как бы впитывая его, и пожар не распространяется дальше.
— Ух ты, здорово, — восхитился друг.
— Чтобы жить в деревне, нужно знать много таких хитростей. Моя бабушка родилась и жила в деревне, пока не вышла замуж. Она много рассказывала про детство — как жили большой семьёй в своём доме, держали коров, овец, свиней, кур, индюков…
— А я ни разу не был в сельской местности, прямо жуть как интересно скорей туда попасть. Это, наверное, как приехать в зоопарк, выпустить всех животных и остаться там с ними жить, — размечтался мой товарищ.
— Давай-ка, выходи скорей, друг всех зверей, уже наша остановка. Будешь долго мечтать, не успеем на поезд.
Мы выбрались из автобуса, руками помогая тугим дверям поскорей раскрыться и быстрее ветра помчались к железнодорожным кассам. От такой скорости мой чемодан на колёсиках не бренчал на дороге как обычно, а притихший и ошалевший летел за нами по воздуху.
Очередь оказалась небольшая, но очень уж медленная. Мы нервничали и не сводили глаз с большого круглого циферблата над головой. Когда жёлтый двухслойный билет оказался у Марика в руках, до отхода поезда оставалось ровно две минуты.
Пришлось снова развить невероятную скорость, но, когда мы поднялись на перрон, вдруг увидели, как поезд медленно тронулся…
Думать было некогда, пришлось рвануть ещё быстрей и уже на ходу запрыгивать в открытую дверь последнего вагона.
В проходе горел тусклый свет, и никого не было, ни одной живой души, даже обычно вездесущая при отправлении поезда проводница куда-то подевалась. Мы высчитали своё четвёртое купе и решили поспать, а чтобы не проехать нашу станцию, на пять часов утра поставили будильник. Было поздно, мы перенервничали, выдохлись, и через несколько минут оба крепко спали под мерный стук колёс…
День 2
Когда зазвенел будильник, я не сразу понял, где нахожусь. Но легкое покачивание кровати вернуло меня к действительности. Деревня! Поезд! Марк! Ой, скоро же наша станция!
— Марк, Мааарк! Вставай скорей! Нам выходить через пятнадцать минут!
— Мама, ну ещё пять минуточек дай поспать… Такой сон…
— Какая мама? Это Гоша! Мы приехали! Давай скорей, а то проспишь нашу станцию, и увезёт тебя поезд в Антарктиду!
— Разве до Антарктиды можно доехать на поезде? — Марк удивленно распахнул глаза.
— Нет, конечно, я так сказал, чтобы ты поскорей проснулся. Как видишь, помогло.
Тут поезд замедлил ход, дёрнулся и остановился.
— Скорей хватай рюкзак и выскакивай за мной, стоянка всего одну минуту!!! — кое как запрыгнув в брюки, я похватал свои вещички.
— Разве так бывает, что поезд приходит на пятнадцать минут раньше? Точно наша станция? — это Марик уже кричал, резво выбегая за мной к выходу.
— Точно, я смотрел расписание, до соседних станций час ехать.
С чемоданом в обнимку я колобком скатился на перрон и еле успел увернуться от падающего сверху друга.
— Уф, успели! — довольные и слегка запыхавшиеся мы смотрели, как, постепенно набирая скорость, отходит наш поезд.
Я проводил глазами последний вагон, взглянул на Марка и расхохотался:
— А где твои штаны? Так и пойдёшь в одних трусах в деревню? Тебя даже поросята засмеют.
— А когда мне было одеваться? Сам сказал: минута, срочно, прыгай! Вот мои джинсы и остались на полке в купе дальше спать, — оправдывался Марик.
— Ладно, не дуйся. Доставай из рюкзака запасные штаны, одевайся.
— Штаны? — растерянно переспросил Маркуша.
— Да, штаны. Брюки, шорты, бермуды, шаровары, бриджи, бутурлыки, — что там у тебя есть в рюкзаке?
— А я как-то не подумал про штаны запасные. Про одежду вообще не подумал, — смутился и покраснел мой нерачительный друг.
— Ладно, дам тебе свои, — вздохнув, я открыл чемодан и дал Марику выбрать одежду. И как я буду жить с таким недотёпой?
Пока растяпа одевался, я ходил вокруг его огромного, плотно набитого рюкзака и пытался разгадать содержимое. Спросить об этом у хозяина почему-то постеснялся. Интересно, как это можно — так тщательно собираться и не взять с собой запасной одежды?
— Я готов! Хорошо, что у нас один размер, — одев мои новенькие любимые джинсы, Марик повеселел и оживился. — Можем теперь двигаться навстречу новым приключениям!
— Какой ты быстрый! Не можем мы сами двигаться, нас должен встретить на лошади бабушкин сосед дядя Миша.
— И как мы втроём на одной лошади поместимся, да ещё с вещами?
— Как бы тебе объяснить? — я задумался. — Представь себе деревянный плот, установленный на четыре колеса, от плота к лошади отходят две палки…
— Точно! Телеги ведь есть в деревнях, я просто забыл. Ты меня за совсем глупого-то не держи. Я про деревню и в книжках читал, и на дачу к нашим знакомым два раза ездил.
— Извините, товарищ колхозник, больше не буду, — я не сдержал смеха. — В том, что сам впервые в деревне, решил пока не сознаваться.
Привокзальная станция оказалась маленьким просевшим деревянным домиком. Вывеска с названием выгорела, облупилась и висела так низко, что за крапивой её почти не было видно. Мы сели на скамейку около станции, стали ждать дядю Мишу и осматривать окрестности. Несмотря на ранний час, было светло почти как днём и так тихо, словно уши заложило ватой. Оранжевое слепящее солнце медленно выползало из-за горизонта и превращало капли росы на траве в алмазные осколки. Невозможно было оторвать глаз от сказочного радужного сияния.
— Какой тут воздух необычный, — нарушил зачарованное молчание Марк. — Кажется, можно есть его ложкой, до того чистый и ароматный.
— Точно необычный. Прямо какой-то хрустальный и пахнет цветами и лесом одновременно, — я глубо вдохнул, стараясь вобрать в себя как можно больше сладковатых запахов.
— А дядя всё не едет. До вечера тут сидеть будем? Хочется скорей в «Ужики» попасть, — Марик начал волноваться.
— Есть предложение, — зная, какой Маркуша нетерпеливый, я решил не дожидаться его нытья. — Мы пойдём в сторону деревни навстречу дяде Мише. Всё быстрее получится, чем просто сидеть и ждать.
— А сколько до деревни топать? Дорогу знаешь? — в нетерпении Марк вскочил с места.
— Дорога простая, бабушка всё объяснила, а топать шесть километров, это чуть больше часа. Идём?
— Идём!
Асфальтированная дорога закончилась сразу, как только скрылась из виду станционная избушка. Мы шагали по грунтовке, пиная мелкие камушки и поднимая за собой небольшие столбики пыли. Чтобы скоротать время, начали сочинять на ходу и напевать песню про деревню:
На полях растёт картошка
А в корове молоко
Мы возьмём от них немножко
Заживём здесь широко.
А потом наловим рыбы
И насолим огурцов.
Мы дружить всегда могли бы
И держаться молодцом.
Дорога до деревни оказалась спокойной и живописной. Мы любовались бескрайними полями, дубовыми зарослями, изумрудными холмами. За всё время не встретили ни одного человека, только рядом с небольшой деревней под названием «Каменка» увидели стадо коров, спокойно жующих траву вдоль дороги. Странно, что в такой ранний утренний час животные уже на работе. Марик пытался было поговорить с одной из бурёнок, но корова слегка боднула рогами в нашу сторону, и мой товарищ тут же сделал рекорд по стометровке.
Наконец, примерно через час пути, показалась наша деревня. Столбик с названием «Ужики» завалился на бок, от первой буквы «У» был виден маленький хвостик, зато «жики» читалось хорошо. По обочинам дороги, глазея окошками друг на друга, стояли одноэтажные избушки: жёлтые, зелёные, голубые, а некоторые и вовсе неокрашенные, совсем потемневшие от времени.
Дорога извивалась и уходила в горку, поэтому всей деревни сразу мы не увидели. Ничего, потом изучим местность, сначала нужно обнять бабулю, я так по ней соскучился!
Вот и наш дом: третий справа, зелёный, а рябинки тут растут почти перед каждой избой. Мы зашли во двор. Но что же это? Хата закрыта, навесной замок уже начал ржаветь, бабулечки нигде не видно. Я внимательно осмотрел двор и с удивлением обнаружил, что коровы, котов и собаки тоже нет, а травой всё заросло почти до колен.
— Где же твоя бабушка? Дом выглядит так, как будто в нём не живут. — Марк выглядел растерянным и даже испуганным.
— Не знаю. Смотри, соседка в огороде копается. Давай, у неё спросим?
— Пойдём поближе, спросим.
— Бабушка! Бабушкааа, здравствуйте! — я позвал громче, и старушка подняла голову.
— Каво вам, робяты? — её речь была необычной, но смысл я понял.
— Мы приехали из города к бабушке, а её нет дома. Вы не знаете, когда она вернётся?
— Так ты унучек ейный будешь? Манька на Пасху ишо уихавши, а куды — ня знаю. Ключи от хаты ейные у мяне, забярайте да жавите.
Пока старушка ходила за ключами, Марк засыпал меня вопросами:
— Что бабка сказала? Почему она так странно разговаривает? Это русский язык или уже другой? Если тут все так говорят, как мы будем с ними общаться?
— Не тараторь, давай по порядку. Я, например, всё понял, что старуха сказала, если хочешь, буду твоим переводчиком. Бабушку мою зовут Марина, Манькой её тут по-деревенски, видимо, величают. Странно, что бабуля не дома. Телефона тут нет, но мы регулярно переписывались. Она знала, что я приеду в первый день лета, обещала, что сосед встретит меня с поезда. Очень непонятно и подозрительно всё это.
Вернулась старушка с ключами, но не одна. За спиной у неё виднелась туго натянутая верёвка, на конце которой упиралось в землю копытами чёрное, страшное, рогато-бородатое чудовище. Его спутанная шерсть доставала до земли, а острые, словно заточенные рога пугали размерами. Бабуля вложила мне в ладонь связку ключей, а в другую руку сунула конец верёвки.
— Дяржи вярёвку крепчее. Намучалася я тут с вашею Муркою, не коза, а наказанне Господне. Шибко вренная. То удярёт, то съисьть чаво с тряпья. Пол деяла вчара ухомячила, бясстыннеца.
— Так это коза? А что нам с ней делать? — в моей голове словно застыла картинка с этим чудовищем, пожиравшим бабкино одеяло. Вот так уснёшь себе спокойно, заберётся эта зверюга в дом, начнёт жевать подушку, а вместе с ней случайно и мою голову слопает.
— Так пасите, доите, молочко пейте, — соседка не представляла, какие жуткие фантазии бродят по моей голове и, как ни в чём не бывало, продолжала, — то ж ваша коза, Манька мне на время яё давши, покуды кто с ваших не приидет.
Бабуля ещё что-то говорила, уходя, но мы ничего не разобрали, потому что все наши силы и внимание были отданы вырывающейся козе. И откуда только в не очень большой по размерам зверушке столько силы? Животное так отчаянно брыкалось, упиралось и дёргалось, словно мы были козоедами и собирались слопать её живьём.
— Не бойся, маленькая, хорошенькая, красавица, умница, — я не знал, какие ещё слова подобрать, чтобы успокить это чудище.
— Мурочка, лапочка, девочка, отличница, — Марк пытался мне помочь, но, услышав, что коза отличница, я чуть не выпустил верёвку от смеха.
Коза увидела, что мы замешкались, дёрнулась, а потом наклонила низко рога и резко пошла на таран. Мы заорали и, не выпуская верёвку из рук, как птицы взлетели на мирно стоявшую рядом яблоню.
— И что нам теперь делать? — от страха глаза Марика казались в три раза больше. Не мигая, он не сводил взгляда с козы, словно та могла вскочить на дерево и под прикрытием густой листвы безнаказанно расправиться с нами.
— Давай подождём, пока зверюга уснёт и спрыгнем, а конец верёвки оставим привязанным к ветке, — попытался я успокоить друга.
Мы устроились поудобнее, насколько это было возможно на не слишком толстых, шершавых ветках, и стали обсуждать наше положение.
— Итак, подведём итоги. Бабушки нет, когда она вернётся, неизвестно. Если мы сообщим об этом родителям, то придётся вернуться в город. Ты отправишься домой, а я к родственникам на первое время. Как тебе такая перспектива?
— Нет! — Марк почти закричал и коза удивленно на нас посмотрела. — Только не домой, это исключено, — сказал он уже тише, чтобы не нервировать Мурку.
— Да, тут я с тобой согласен, совсем неохота всё лето жариться на асфальтовой сковородке. И уехать мы всегда успеем. Давай попробуем пожить одни какое-то время, а там, глядишь, и бабушка приедет. Будем доить Мурку, считай, молоко у нас в кармане.
— Шутишь, да?
— Ну конечно шучу, не в кармане, а в кружке.
— Я не о том. Ты думаешь, мы сможем подоить этого монстра? — Марик спросил так недоверчиво, словно речь шла не о дойке козы, а о чистке зубов крокодила.
— Я думаю, у нас нет выбора. Нам придётся его доить. Знаешь, очень странно. Бабушка писала, что у неё корова Зорька, а тут коза Мурка. Не сходится.
— Усохла коровка, — Марк наконец успокоился и даже попытался пошутить.
— Значит решено. Будем жить одни в доме. Остались сущие пустяки — в него пробраться, — я слегка свесился с дерева и посмотрел вниз. — Смотри-ка, коза вроде успокоилась. Стоит спокойно, жуёт траву, про нас и не вспоминает.
— Кажется, я придумал, как убить сразу двух зайцев! — Марик говорил шёпотом, словно коза могла подслушать. — Нужно хорошенько прицелиться, прыгнуть на зверюгу с дерева и схватить крепко её за рога. Так мы и Мурку нейтрализуем, и заодно покажем, кто вожак стаи.
— Идея интересная. Не уверен, правда, что в стаде коз есть вожаки, это же не волки. А кто будет прыгать? — я не был до конца уверен в своих силах.
— Ситуация опасная, поэтому нужно положиться на судьбу: будем тянуть жребий, — предложил Марк, видимо, тоже слегка сомневаясь в своей физической подготовке.
В знак согласия я разломил сухую веточку на две неравные части:
— Тяни первый. У кого короткая, тот прыгает.
У Марика дрожали руки, когда он схватил свою палочку.
— Ай! Короткая! — мой далёкий от физического насилия над козами друг не смог сдержать паники. А животное, словно понимая, что решается его судьба, подняло голову и посмотрело напрягшемуся Марку прямо в глаза.
— Ты смотри, прицелься хорошенько, чтобы за рога покрепче схватить. А я прыгну следом и буду держать за хвост, — я взял на себя стратегическое руководство над операцией «Захват козы». — Давай на счёт три: РАЗ! ДВА! ТРИ!
Марк прицелился и прыгнул! Когда он сиганул вниз, я машинально зажмурился. Всего на секундочку. А когда открыл глаза, под яблоней уже никого не было. Зато отчётливо был слышен удалявшийся жалобный крик: «Людиии! Помогитееее! Спаситееее!».
Я соскочил с дерева, увидел кусок верёвки и понял, что злобное животное украло моего лучшего друга. Бедный перепуганный товарищ мчится сейчас на покрытой грязной шерстью спине, из последних сил вцепившись в козьи рога и отчаянно вопя о помощи.
Я рванул изо всех сил на звук удалявшегося голоса. Дорога шла в гору, бежать было тяжело, да ещё денёк выдался жаркий. Превозмогая усталость, так добежал до самого конца деревни. Козы с Мариком на спине не было видно, как не было больше слышно и криков о помощи. Неужели кровожадный монстр утащил моего друга в лес, чтобы там разделить свой обед с другими обитателями чащи? Или козы вегетарианцы, и у Марка есть шанс спастись? И что мне теперь делать? Вызывать спасателей? Привлекать жителей деревни на помощь? Мысли вихрем вертелись в голове, путаясь между собой и мешая быстро найти правильное решение.
Так! В старину в деревнях был колокол, чтобы сообщать об экстренных случаях. Деревенька выглядит довольно древней, возможно, я смогу найти тут колокольню. Нет, не буду терять время, лучше закричу изо всех сил «помогите». Я набрал полную грудь воздуха, открыл рот, чтобы заорать со всей мочи и… увидел Марика, который спокойно выходил со двора самого крайнего дома. Он шёл неторопясь, целый и невредимый, беззаботно болтая с каким-то светловолосым мальчишкой нашего возраста. У незнакомого парня в руке была верёвка, а за ним следом спокойно и абсолютно добровольно шла… наша Мурка.
— О! А вот и Гоша! Познакомься, это мой спаситель Никита. Он меня с Мурки снял, — Марик выглядел абсолютно счастливым после неожиданной развязки.
— Здравствуй, Гоша, очень приятно, — парнишка протянул мне руку и приветливо улыбнулся, — Марик рассказал, в какую переделку вы попали. Непросто одним придётся без бабушки, да ещё с Муркой. Справитесь ли?
— Где наша не попадала, справимся, — я попытался сохранить лицо (после случая с Муркой наша репутация и так сильно подмочена).
— Ну смотрите. Если понадобится помощь, знаете где меня найти.
Мы сердечно поблагодарили Никиту, и я сам взял за верёвку угомонившуюся козу.
— Это точно наша Мурка? Смирная, послушная и, кажется, даже улыбается. Что этот парень с ней сделал? — я пребывал в полном недоумении.
— Ничего он с ней не делал. Когда мы с козой взбежали на горку, та чуть сбавила скорость и так доскакала до конца деревни, а тут на моё счастье встретился Никитка. Он схватил Мурку за рога и помог мне слезть. Потом погладил зверюгу по голове, потрепал за бороду, и коза словно переключилась в спокойный режим. Кнопка у неё секретная в бороде, что ли?
— Если ещё раз взбесится, обязательно проверим, — я был готов носить Мурку на руках за то, что отделались лёгким испугом.
— Ник сказал, что доить её нужно два раза в день. Я надеюсь, ты умеешь это делать?
— А что тут сложного? Дёргаешь за вымя, а молоко льётся само в ведро. Для козы это привычное дело, авось не станет сопротивляться.
Мурка шла за нами смирно и покорно, изредка потряхивая головой, словно поддакивала:
— Конечно, подоите меня, что ж тут сложного.
Придя во двор, мы первым делом заперли козу в хлеву и пошли в дом искать всё необходимое для доения. Или дойки? Ничего, втянемся в деревенские будни, освоим местное наречие, посадим огород. Бабушка вернётся и будет гордиться нами.
Мы с трудом открыли ржавенький навесной замок и попали в маленькое помещение типа прихожей, заполненное разным скарбом. Тут были большие и маленькие ведерки, бочонки, непонятная длинная палка с навесными крючками, стояли калоши, валенки, сапоги, на крючках висела одежда, платки. И много различных инструментов размещалось на огромных, вбитых в стену гвоздях. Так, с этим хозяйством ещё успеем разобраться, посмотрим, что у нас в доме.
Массивная дубовая дверь из коридора в комнату оказалась не запертой, но, открывая её, нам вдруг сделалось страшно. Только приехали, а уже полно неожиданностей. Неизвестно, что нас ждёт за этой дверью.
Комната оказалась тёмной и мрачной, мы переступили порог и тут же стали натыкаться на разные предметы. Одна только печь белела в темноте, пугая нас ещё больше. Я нащупал рукой выключатель, щёлкнул им и… свет не включился. Зато рука моя попала в густую сеть паутины и к страху добавилось отвращение.
— Слушай, Гош, а что, в доме нет ни одного окна? Разве такое бывает? Как мы будем жить без света?
— Подожди, не паникуй раньше времени. Бабушка ведь как-то жила. Предлагаю выйти и осмотреть дом снаружи. По крайней мере на улице светло.
Мы вышли из дома и тут же одновременно стукнули себя по лбам:
— Вот две балды, дом давно пустует, конечно же бабушка перед отъездом зарыла ставни, — меня отпустил страх и тут же накрыла волна смеха.
— Да, туго надо придётся с такими сонными соображалками, — Марик захохотал вместе со мной.
С трудом пробираясь в густой траве, мы обошли вокруг дома, распахнули все ставни и поторопились снова в избу.
Комната оказалась просторной и светлой, хотя большую её часть занимала хозяйка-печка. Она была настолько белоснежна и величественна, что мы невольно залюбовались.
— Какая огромная! Мы её будем топить? — Марк восхищённо изучал печь глазами.
— Будем, будем. Только давай сначала тут осмотримся и козу подоим, — я решил чётко расставить приоритеты.
Кроме печки в комнате стоял старенький диванчик с откидными валиками по бокам, кровать, отгороженная занавесками — такого я раньше нигде не видел. Напротив жерла печи располагалась маленькая кухонька: обеденный стол с лавкой и столик с посудой. «Спаленка» и «кухонька» были разгорожены высоким, покрашенным коричневой масляной краской, платяным шкафом. Телевизором тут даже не пахло, да и толку от него без электричества?
В целом, жить можно, даже уютно. Только от паутины необходимо избавиться. Удивительно, но пыли в избе не было, а ведь дом уже несколько месяцев пустой. Всё выглядело очень аккуратно и привлекательно, особенно для двух мальчишек, впервые в жизни оставшихся самостоятельными.
— Гошик, а козу в перчатках надо доить или голыми руками? — Марик видимо проголодался и решил перейти сразу к делу.
— Я ж не хирург, операцию ей делать не собираюсь, так что перчатки точно не нужны, а фартук пригодится. Вот он, кстати, около печки на гвоздике висит. Поможешь одеть?
— Я думаю, надо тебя сделать похожим на бабушку, чтобы коза приняла тебя за своего и не сопротивлялась.
Я решил, что это хорошая идея:
— Давай, помогай превращать меня в бабушку.
Марик помог мне одеть фартук, повязал на голову бабушкин платок:
— Готов! Вылитая бабулька! Хватай ведёрко, жду тебя с молоком. А я пока вещички наши разложу да паутину смету.
Честно скажу, идти на территорию противника было страшновато. Но терять лицо перед товарищем не хотелось. Я осторожно заглянул в хлев: Мурка стояла смирно. Она посмотрела на меня с любопытством и, как мне показалось, с надеждой. Я осмелел, подошёл к ней, начал гладить и завёл с козой разговор:
— Мурочка, ты не волнуйся, я тебе не обижу, я очень аккуратненько сейчас тебя подою, потом выпущу на улицу жевать травку. Ты же умная девочка, всё понимаешь. Вот я сейчас присяду рядом на корточки, поставлю под тебя ведёрочко…
Так, первая проблема — ведро под козу не помещается.
— Извини, Мурочка, никуда не уходи, я быстро сменю тару.
Коза ничего не ответила, но что это — подмигнула? Я мухой метнулся в дом и через минуту устанавливал под козой кастрюлю. Опять не рассчитал. Кастрюля поместилась с трудом, но не пролезает моя рука к вымени. Я ещё раз извинился перед Мурочкой и сгонял домой за сковородкой — очень торопился и ничего более подходящего под руку не попалось.
Отлично, сковородка подошла по размерам.
Вот он, момент истины — дойка. Проснутся ли во мне крестьянские гены или придётся признаться в своей некомпетентности и с позором вернуться обратно в город?
Я осторожно потрогал вымя. Из набухшего от молока шарика торчали два мягких, чуть шершавых соска. Я аккуратно взял один из них в кулак и потянул вниз. Думаете, молоко тут же налилось в сковороду? Ошибаетесь. Я потянул чуть сильнее, и коза тут же больно лягнула меня копытом по коленке. Хорошо, сменю тактику. Я взял сосок в кулак и тихонько сжал. Мои старания были вознаграждены ровно одной малюсенькой капелькой молока. Ага, значит, я двигаюсь в правильном направлении. Чтобы ещё придумать? Надо быстрей соображать, пока коза терпит моё присутствие. Я вдруг ясно представил, как коза поворачивается ко мне и говорит человеческим голосом: «Ты что возомнил о себе, маленький человечек, как смеешь прикасаться ко мне, самой козе, своими кривыми неумелыми ручонками?». Потом насаживает на рога и уносит далеко в лес на съедение волкам. Я помотал головой, отгоняя жуткое видение.
Тут мои руки, наверное от страха, потянулись снова к вымени, пальцы сжали сосок и потянули вниз. И вдруг тугая струя молока звонко ударилась о дно сковороды. Стоп, рано радоваться, попробую повторить этот фокус. Есть! Ура! Я прирождённая доярка! Ой, наверное всё же дояр. Чтобы закончить поскорей, я подключил к работе и левую руку, тянул по очереди один сосок, тут же второй. Звонкие струи одна за другой заливали дно сковородки. Вот уже и дна не видно. Исполненный гордости, я додоил до последней капли, досуха. А когда закончил, был готов расцеловать нашу прекрасную козочку, красавицу, кормилицу. Домой я возвращался героем.
— Марк, держи молоко, не такой уж плохой характер у нашей живности, — я старательно сдерживал переполнявшие меня эмоции, чтобы Гоша не догадался о моём дебюте в доении.
— Ух ты, быстро управился. Давай сразу попьём молочка, а то я уже сильно проголодался.
Никогда в жизни я не пил ничего вкуснее. Молоко было тёплым и таким воздушным, словно его взбивали. Судя по выражению лица друга, тот был со мной согласен.
— Вот это да! Отменное молочко. Кружечку выпил и сыт, — Марик погладил себя по животу и слизал белые молочные усы.-Ну теперь голодными не останемся, такое пушистое чудо я готов пить на завтрак, обед и ужин.
— Посмотрим, надолго ли тебя хватит. Уверен, что завтра же попросишь колбасы и котлет.
— Послушай, я должен тебе кое-что показать, — неожиданно Марик стал каким-то нерешительным, — не подумай, что я чего-то испугался. Я раскладывал наши вещи и вдруг заметил, что в комнате есть ещё одна дверь. Не стал заходить один, всё-таки ты тут хозяин.
— Дверь? Ты хочешь сказать, что есть ещё один выход на улицу?
— Нет, она больше похожа на межкомнатную, вон там, за печкой.
— Так пошли скорей, посмотрим, что за ней! — я, ободрённый победой над козой, рванул к двери и резко толкнул её плечом, так как дверной ручки не оказалось. После жаркой улицы и очень тёплой комнаты температура за дверью поразила меня прохладой. В маленьком тёмном помещении оказалось крошечное окошко размером с кирпич.
Глаза долго привыкали к полумраку, наконец, мы смогли как следует оглядеться. Самым огромным предметом в комнате оказался тёмно-коричневый деревянный сундук. Я и не знал, что они бывают с меня ростом, а в длину больше двух метров. Таких как я, вовнутрь человек семь влезет, если постараться.
За сундуком стояла замысловатая металлическая кровать, тоже высоченная и по облезшей местами краске видно, что очень старая. Над кроватью в золочёной раме висело зеркало, от времени почти потерявшее возможность отражать. Я с трудом смог разглядеть в нём Марика и… какую-то старушку.
— Ох! Вот хоть бы кто-нибудь, добрый и внимательный, сказал мне, что я до сих пор в платочке и фартучке! — наконец я с трудом узнал себя.
— А я к тебе такому уже привык, даже жалко будет, если снимешь, — захихикал Марик.
Я снял с себя козью приманку и продолжил изучение комнаты.
Тут ещё были стол, дубовый платяной шкаф, а вдоль стены аккуратно расставлена домашняя утварь: сита разных размеров, какие-то доски, лопатки…
— Ой, а что это за велосипед с одним колесом, да ещё деревянным? — Марик подошёл поближе и начал крутить колесо.
— Ты сильно удивишься, но с помощью этого колеса делают одежду. Это же прялка. Вот смотри, сюда крепят шерсть, рукой чуть помогаешь, и шерсть, вращаясь на колесе, скручивается и превращается в нитку. А из нитки хоть вяжи, хоть тки. Пока бабушка жила с нами, ей привозили шерсть из деревни, она пряла на таком инструменте и вязала носки на всю семью. Хобби у неё такое.
— Понятно. А в сундук заглянем? Меня прямо распирает от любопытства, — от предвкушения Марик начал потирать ладони и пританцовывать.
— Ты же не думаешь, что я смогу сегодня уснуть, не зная кто прячется за стеной в сундуке? — я решил поддразнить друга, нагнав на него страху.
— А там может сидеть кто-то живой?
— Вот ты трусишка. Чего так побледнел сразу? Шучу я, давай-ка, помоги поднять крышку.
Не думал, что она окажется такой тяжёлой, видимо, сундук сделан из дуба. Наконец, с третьей попытки, крыжища открылась. Из глубины короба на нас пахнуло стариной и хлебом. Внутри оказалось множество отделений, в каждом из которых лежали крупы разных видов, консервы, и множество холщовых мешочков различных размеров.
— Так, на ощупь похоже на сушёные сухофрукты, грибы, фасоль, горох, какие-то травы, — Марик трогал каждый мешочек, пытаясь угадать, что скрывается внутри.
— Вот это да! Сколько еды! Марк, даже если бабушка приедет в конце августа, мы с тобой не умрём с голода!
— А мы и без сундука не пропадём. Смотри, что я привёз с собой, — Марик на секунду испарился и тут же появился в обнимку со своим рюкзаком. Ловким движением руки он расстегнул сумку и начал доставать припасы. Тут были банки сгущёнки, тушёнки, рыбных консервов, большой кусок сала, макароны, несколько пачек чая, сушки и даже копчёная колбаса.
— Вот, видишь как я подготовился. Неудобно было ехать в гости с пустыми руками, вот и опустошил слегка полки на кухне.
— Да, хорошо запасся. Мама твоя не была против?
— Не волнуйся за маму, она любит ходить в магазины, купит себе ещё. Давай-ка лучше, помоги мне переложить еду в этот «холодильник». Кстати, надеюсь, ты умеешь готовить? Я в этом деле полный профан, мама мне даже бутерброды делать не доверяет.
— Не переживай, сделаю обед сам, в печке испортить еду невозможно, бабушка так всегда говорила. Она так и не смогла привыкнуть к плите в городе, всегда русскую печку вспоминала да нахваливала.
— Предлагаю тебе заняться готовкой обеда, а я разберусь с травой вокруг дома, а то, хоть и начало лета, бурьян до колен, — сказал Марк.
— Согласен. Нужно нашу Мурочку привязать в огороде, пускай травку жуёт на свежем воздухе. Справишься один?
— Попробую. Но если услышишь крики, долго не раздумывай, прибегай на помощь сразу.
На том и порешили. Хорошо, что нас двое, в два раза больше дел переделаем.
Надеюсь у меня получится приготовить хоть что-то, не хотелось бы ударить в грязь лицом перед другом. Жаль только, что к печке нет инструкции.
Большая белая печь представлялась мне сложным механизмом, примерно как космический корабль ну или подводная лодка. Рядом с печью стояло множество ухватов разных размеров, словно набор ключей для ремонта. Один «ухват» отличался от других и я достал его рассмотреть получше. А, так это кочерга, чтобы ворошить угли. Тяжёлая, однако, такая и для охраны дома пригодится, ежели чего.
Я открыл заслонку и поразился размерам внутри печи: при желании смогу спокойно там поместиться, а может и не один. Вязанка дров лежала тут же на полу, ждала своего часа. Я стал брать по одному полену и складывать внутри печи шалашиком. Что ж, вроде пока неплохо. Но дрова так просто не разгорятся, надо их раззадорить чем-то легко воспламеняющимся. Бумагой?
Я осмотрелся по сторонам, но бумага на глаза не попалась, зато среди дровишек обнаружил щепу. Выбрал самую тоненькую, поджёг её и сунул под «шалашик». Маленькая палочка быстро занялась, разгорелась но, к моему сожалению, так и сгорела в полном одиночестве, огонёк не захватил большие поленья. Но это и не плохо, потому что я тут же почувствовал в комнате запах дыма. Не хватало ещё в первый день лета нам отравиться. В чём же дело? Почему дым не выходит в трубу? Я почесал затылок, но это не помогло светлой мысли завестись в моей голове.
Так, нужно внимательно осмотреть печь, должна быть секретная кнопочка, от которой труба включается. Я похлопал по печке, обходя её с двух доступных сторон. Постучал кулаком по деревянной приступке, сунул руку в небольшую выемку, дёрнул за торчащую железку… и вырвал её из стены. Плоская железяка была закоптевшая. Попалась, голубушка! Значит, это ты закрывала выход для дыма!
Я провёл ещё одну дополнительную проверку на бездымность — сжёг в печке тоненькую щепочку, и результат оказался удовлетворительным. Осталось сложить несколько щепочек под шалашом из дров, и вот уже жёлтое пламя весело пляшет, поедая языками дерево, дровишки хорошо разгорелись, можно приступать к приготовлению обеда.
Рядом с печкой на лавочке стоял целый набор чугунков — от маленьких, размером с кружку до огромных, почти с ведро.
У меня не слишком большой опыт в поварском деле, хотя приходилось помогать маме и бабушке на кухне. Подумав, я решил приготовить сразу три блюда в надежде, что хотя бы одно из них окажется съедобным. Много сразу мы вдвоём не съедим, гостей тоже пока не ждём, поэтому возьму три самых маленьких чугунка.
Осталось раздобыть основной ингредиент для всех будущих кушаний-воду. Можно обойтись без колбасы, сыра и помидоров, а без воды никуда.
Я взял одно из двух металлических вёдер, стоявших около печки на деревянной лавочке и отправился на поиски колодца. Вышел с ведром на крыльцо, а уже через минуту валялся на мягкой траве возле дома, скорчившись от смеха. Я катался по земле и не мог остановиться. Марик подошёл и недоумённо смотрел, не понимая, что произошло.
— Ты чего? Какая смешинка тебя укусила?
— Аха-ха-ха-ха! Ой, не могу, — я с трудом мог выговаривать слова, смех отнимал всё дыхание, — ты чем траву косишь? Ножницами?! Аха-ха-ха-ха, — я снова начал кататься по земле.
— Ну вот что ты ржёшь? Из тех инструментов, что на гвоздиках висели, эти ножницы лучше всего подошли. Чем мне косить, по-твоему? Молотком? А может топором? Или пилой?
— Бедный, беспомощный мой товарищ. Все большие инструменты хранятся в амбаре. Пойдём, помогу тебе разобраться.
Ни хлев, ни амбар, ни сарай не закрывались на замок, видимо, в деревне живут очень порядочные люди и не бывает чужих. Огромная дверь, противно скрипнув петлями, поддалась, и мы оказались в полутёмном помещении. Солнечный свет пробивался сквозь щели и украшал светящимися полосками танцующей пыли воздух. На стенах были равномерно прибиты огромные штыри с инструментами. Тут были грабли разных размеров, косы, серпы и много незнакомых мне штуковин. На полу в старых помятых вёдрах находилась проросшая картошка, видимо, для посадки, я точно знаю, что кушать такую нельзя. А самым большим предметом в этом удивительном хранилище оказалось огромное железное корыто. Если приеду сюда зимой, то обязательно в нём скачусь с горки.
— Сколько тут всего интересного! Можно целый день изучать! — у Марика загорелись глаза.
— Я знаю, какой ты любознательный, думаю, у нас ещё будет время тут всё изучить, но давай сначала закончим наши дела. Вот тебе коса, только смотри себе чего-нибудь не скоси. А если не справишься, держи серп как запасной вариант. Всё, я побежал, а то дрова сгорят и останемся без обеда.
Найти колодец не составило труда. Квадратное окошко из деревянных балок обнаружилось в самом конце участка, за огородом. Сквозь подросшую траву к нему шла хорошо и надёжно протоптанная тропинка. Но и тут меня ждала очередная задача — вода в колодце была так низко, что ведром её было не зачерпнуть. Мне некогда сейчас искать верёвку или придумывать устройство для зачерпывания, попробую применить ловкость. Я раскорячился сверху над колодцем, постарался как можно лучше зацепиться тремя конечностями за бревенчатые стенки, свободной рукой начал тянуться ведром к воде и… понял, что застрял в такой нелепой позе. Ещё одно движение и я улечу на дно, наверх подняться тоже никакой возможности. Остаётся изо всех сил держаться в таком подвешенном состоянии, в надежде, что Марику что-то понадобится и он пойдёт меня искать раньше, чем сядет солнце. Попробую его позвать:
— Мааааариииик, спасииии!
Гулкое эхо отскочило от дна колодца и я с горечью понял, что кроме водяного мой зов не услышит никто, не стоит тратить силы на крик. Отчаяние накрыло меня с головой, в душе я уже начал прощаться с солнышком, ласково припекавшим сверху, ветерком, нежно обдувавшим спину…
— Милок, случилося чаво? Чаво тама в колодезе копошишься? Али застрямши? — низкий надтреснутый голос соседской бабульки звучал в эту минуту для меня лучше самой прекрасной музыки.
— Бабушка, скорей, помогите, я из последних сил держусь, ещё минута и улечу на дно.
Не успел я договорить, как сильные руки дёрнули меня вверх, затёкшие ноги подкосились, и я без сил рухнул на траву. Вот это да! Какая силища в тоненьких жилистых руках этой старушки. И ведь забор стоит между нашими участками, перелетела она через него, что ли?
— Бабуля, спасибо, спасли меня, ведь чуть не провалился.
Старушка ничего не сказала, вздохнула, подошла к колодцу, отодвинула одну из верхних досочек, под которой оказалось круглое бревно с намотанной на него цепочкой.
— Справишша таперича, унучек, али помочь?
— Вот я болван! Так всё просто, конечно справлюсь, спасибо Вам огромное, просто спасли меня, — я благодарил старушку, одновременно цепляя ведро к крюку на цепи и зачерпывая воду. Когда полное воды ведро оказалось у меня в руках, я повернулся к старушке, а её и след простыл. Жаль, очень хотелось посмотреть, как она через забор телепортируется.
Я с трудом поднял полное ведро и, пыхтя, потащил к дому. Во дворе, высунув от напряжения язык, Марик… стриг траву ножницами.
— Что, коса слишком сложный инструмент для тебя? Или делаешь аппликацию из травинок?
— Если ты, Гошик, такой умный, попробуй сам. Коса твоя кривая — я ей взмахиваю, а та в землю втыкается. Хочешь сам покосить?
— Я бы с удовольствием, да дрова прогорят, надо идти обед готовить. Стриги, как тебе удобнее, с косой позже разберёмся.
Наконец-то у меня всё готово, чтобы почувствовать себя настоящим поваром. Я расставил чугунки по росту и начал заполнять их продуктами. В первый положил горстку сухих грибов, насыпал какой-то крупы, мелко покрошил кусочек сала, посолил, налил с таким трудом добытой воды, закрыл крышкой и попытался засунуть подальше в печь. Меня обдало жаром, а руки, державшие чугунок, тут же покраснели, но, к счастью, обошлось без ожога. Как я мог забыть про ухваты! Рядом с печкой целой набор деревянных палок к железными полукружиями на концах. Я выбрал подходящий по размеру ухват, подхватил им чугунок и осторожно, стараясь не расплескать содержимое, засунул посудину поглубже в печь.
Вот бы мне сейчас толстую книжку с кулинарными рецептами, я бы развернулся! А так придётся сочинять блюда наугад.
Второй котелок я заполнил макаронами и тушёнкой, залил всё это водой, а солить не стал, тушёнка и так солёная, если что, досолю в тарелке.
Какой я всё-таки молодец, взрослый и самостоятельный. Вот закончу с едой и сделаю ещё что нибудь полезное — картошку посажу или баню растоплю. А ещё можно наколоть дров или пойти на озеро и поймать здоровенную рыбину. Надо будет написать родителям подробное письмо, пусть гордятся своим хозяйственным сыном.
Так я мечтал, а руки складывали в последний приготовленный чугунок рис, изюм и сушёные яблоки. Это сочетание мне показалось знакомым, мама готовила что-то похожее. Интересно, а соль или сахар надо добавить? Всё же придётся поспрашивать у соседей кулинарную книгу, а то придётся старательно готовить, а потом пробовать, кривиться от отвращения и выбрасывать драгоценные продукты.
Я закрыл печку заслонкой, наконец-то моя работа на кухне закончена, теперь печка пусть потрудится.
Выйдя во двор, я сразу споткнулся о Марика, стоявшего на коленях и тщательно примеряясь, ровненько, словно на уроке труда, стригшего ножницами траву. Он двигался по краю периметра, и вдоль забора вся травка была уже старательно укорочена.
— Молодец, Маркуша, славно потрудился! К концу лета с такой-то скоростью у нас будет славный газон!
Марик вытер вспотевший лоб, уселся на крыльцо, сверкнув зелёными от травы коленками и буркнул:
— Попробуй сам справиться с косой, не так это просто как кажется.
— Вот тоже мне, задачка: маши себе палкой, да любуйся, как трава сама укладывается под ноги.
Я много раз видел в кино как косят, поэтому смело схватил косу, размахнулся, чтобы захватить побольше площадь покоса и… вогнал лезвие косы в землю, да так, что с трудом вытащил обратно.
— Знаешь, Марик, кажется, на этот раз ты оказался прав, коса, видать, бракованная. Я в амбаре видел ещё одну, потом ей всё быстренько скосим. А сейчас предлагаю пойти на разведку по деревне — осмотримся, искупаемся в озере, а как вернёмся, и еда будет готова.
— Хорошая мысль насчёт искупаться. Так сегодня печёт, с меня пота уже целая лужа натекла. Мы ведь Мурку с собой возьмём? А то хлев на замок не закрывается, огород тоже, можно сказать, открыт для посетителей. Давай-ка, пока обстановку в деревне не разведали, возьмём с собой нашу кормилицу.
— Предлагаешь её за собой на верёвке тащить? А если упираться будет? — я засомневался в разумности такой прогулки.
— А мне кажется, она признала в нас хозяев, пойдёт следом на верёвочке как собачка. И защитит нас, если кто нападёт.
— Ха-ха! Ну ты сказанул! Защитит! От такой охраны только одна польза — если встретим волков, есть небольшой шанс, что козу захотят съесть первую, а мы за это время успеем недалеко убежать.
— Согласись, что это тоже плюс, — Марик оказался настойчив. Он повернулся ко мне спиной, как бы давая понять, что вопрос решён и пошёл в огород за Муркой. Что ж, пусть берёт под свою ответственность.
Гордый и довольный, словно падишах новым верблюдом, мой товарищ шагал с козочкой, держа ту на коротком поводке. Вроде бы животное не против прогулки. Но до чего же наша Мура грязная! Концы шерсти слиплись и обросли шариками грязи, рога покрыты противным серым налётом, а в копытах застряли обрывки какой-то старой разлохмаченной верёвки.
— Марик, давай козу заодно помоем в озере, приведём её в человеческий вид, — я решил совместить приятную прогулку с полезным делом.
— В человеческий совсем необязательно, ещё начнёт нами тут командовать, а в козий, пожалуй, приведём. А не боишься, что она от нас уплывёт? Я не знаю, какую скорость козы в воде развивают, — вдруг засомневался Марк.
— Мда, или наоборот, пойдёт камнем ко дну. Об этом я не подумал. Знаешь, мне пришла в голову другая идея. В огороде рядом с колодцем стоит баня, мы её вечером растопим, помоемся сами, а заодно и Мурку искупаем.
Всё это время коза стояла рядом и в такт нашим словам с умным видом кивала головой, словно участвуя в беседе и соглашаясь принять участие в банных процедурах.
— Как думаешь, Марик, может коза понимать человеческую речь?
— Тебе тоже показалось, что она понимает, о чём мы говорим?
— Я как-то читал книгу, что дельфины общаются телепатически, передают мысли на расстояние, а ультразвуком просто изучают пространство и подают нам, с их дельфиньей точки зрения, глупым людям, сигналы. Вот смотрю на эту козу и думаю — вдруг она тоже всё понимает, просто ответить по-человечески не может, — я на всякий случай говорил шёпотом.
— А знаешь, Гоша, это звучит правдоподобно. Нужно получше присмотреться к нашей Мурке, вдруг она вовсе и не коза.
— А кто? — от волнения у меня по спине побежали мурашки.
— Кто? Ну например заколдовали какого-нибудь уважаемого человека, превратили в козу, а мы тут с ним как с животным обращаемся. Без должного почтения, да ещё на верёвку навязали.
— Марик, ты просто фантазёр. Предложи ещё козу отвязать, за стол с нами посадить, да спать уложить в кровати бабушкиной с занавесками, — я рассмеялся, но Мурка вдруг на меня так посмотрела, что мурашки побежали по спине снова. — Нет, не думаю, что она превращённая, но многое понимает, это точно.
— Слушай, пошли уже, — решил я сменить тему разговора, — пока жарко и солнышко печёт, надо успеть искупаться.
— А плавки у тебя есть? А то вдруг там девчонки? Будет несолидно голышом заходить в воду, — Марик засмущался и покраснел. Ничего себе, оказывается для моего друга так важно мнение девочек, а я об этом до сих пор не задумывался, меня лично не интересует, что думают эти пустоголовые кривляки.
— Пошли в дом, дам тебе плавки, — я вздохнул. Не люблю долгие сборы, но раз другу так важно не осрамиться перед дамами, придётся пойти ему навстречу.
Мы бережно, чуть ли не извиняясь, привязали нашу умную козу к яблоне и зашли в дом.
Пока Марик переодевался, я заглянул в печку. Дрова почти полностью прогорели, как раз к нашему приходу еда приготовится. В глубине души я рассчитывал не на свои кулинарные способности, а на то, что каким-то неведомым образом печка в своих жарких недрах сотворит чудо, и сама из обычного набора продуктов приготовит нам вкуснейшие, пропитанные ароматом дыма и силой живого огня, кушанья. Хотя ладно, пусть будут хотя бы просто съедобные.
— Слушай, сейчас ведь ещё не вечер, почему вдруг так темно стало? — голос Марка вывел меня из задумчивости.
— Нет, совсем не вечер, часа три, не больше, — я не успел закончить мысль, как сильный ветер внезапно начал ломиться в окна и швырять в стекло песок и мелкие камушки. И тут же тяжёлые торопливые капли дождя всё ускоряясь застучали по крыше. Я с опаской подошёл к окну, каждую секунду ожидая, что один из гонимых ветром камушков пробъёт стекло и влетит мне в лицо.
— Не зря сегодня так парило. Судя по тому, какая огромная чёрная туча нависла над нами, начинается гроза, — глухие раскаты грома незамедлительно подтвердили моё предположение.
— Эх, зря только переодевался, теперь до вечера из дома не выйдем. И что будем делать всё это время? Почти как ночью темно, да ещё света нет.
Вдруг яркая вспышка осветила комнату, и тут же прямо над головой загрохотало так, что задрожали стёкла. Мне даже показалось, что пол покачнулся под ногами. Я еле удержался, чтобы не заорать от страха. Стоп. Надо взять себя в руки, не хватало ещё трусишку-Марика напугать. Кстати, а где же он? Тут ослепительно сверкнула вторая молния, и я увидел сидевшего под столом друга в позе новорождённого ежа. Под следующий оглушающий звук грома я не раздумывая нырнул к нему и тесно прижался сбоку. Вскоре началось нечто страшное. Молнии засверкали одна за другой, грохот не прекращался ни на минуту. Было ощущение, что дом ходит ходуном, и дождь уже не капал, а лил сплошной стеной. Мы сидели еле дыша, судорожно пытаясь вспомнить, как себя вести во время грозы. В моей голове вертелось только одно: чем меньше временной промежуток между молнией и громом, тем ближе грозовая туча. Получалось, что мы чуть ли не в центре этой стихии.
— Мурка! Она осталась одна на улице, ей там холодно, мокро и страшно, — резко подскочив, я ударился головой о стол и, не раздумывая, бросился на крыльцо, где тут же был ослеплён новым сиянием молнии и оглушён мощным взрывом грома.
Вымокшая насквозь, брошенная, несчастная, испуганная коза обречённо стояла под яблоней и вся дрожала. Мне было очень страшно сделать шаг с крыльца в стену дождя, пронизанную молниями. Весь напрягшись, я сжал кулаки и нырнул в опасную влагу на помощь беззащитной скотинке. Мокрая верёвка никак не хотела отвязываться, а попытавшись её разорвать, я только сильнее затянул узел. Коза с тревогой наблюдала за неудачными попытками её освободить и вздрагивала всем телом от каждого нового удара грома. Я оставил попытки отвязать верёвку от яблони и попытался снять тугой ошейник. Не вышло. Помощь пришла с неожиданной стороны. Из взрывающейся вспышками света пелены дождя вдруг появился Марик со своими ножницами для стрижки травы.
Товарища трясло от страха, в его огромных глазах полыхал ужас, дрожащими руками он перерезал верёвку и, не слова ни говоря, стрелой метнулся в дом, видимо, обратно под стол. Я схватил Мурку за коротенький обрывок верёвки и потащил её к крыльцу дома. Ну не бросать же одну бедняжку в такую страшную непогоду. Но дойдя до дома, коза вдруг упёрлась и ни в какую не желала двигаться дальше.
— Пойдём, Мурка, пожалуйста, это очень опасно, вместе будет не так страшно, — мне приходилось перекрикивать гром и отплёвываться от заливавшей рот воды, которая фонтаном била с неба.
Но коза вдруг решила проявить характер и словно памятник, застыла у крыльца. Я не выдержал, резко дёрнул за верёвку, Мурка споткнулась, рухнула на землю и была втащена мной за привязь словно куль с мукой. Я запер изнутри дверь на большой железный крюк сам не знаю, зачем. Чтоб Мура не удрала? Или гроза к нам не ворвалась? Не спрашивайте, не отвечу.
В доме я начал успокаивать уже вставшую на ноги, но дрожавшую и испуганно озиравшуюся козу, и вдруг на улице бабахнуло так, что задрожал дом и зазвенели стёкла. Не долго думая я метнулся к Марику под казавшийся нам единственным спасительным местом стол. Я прижался к сжавшемуся в комочек товарищу, а с другой стороны ко мне уже прижималась мокрая, грязная и, простите за деликатную подробность, вонючая Мурка. Оказалось, что надёжное плечо верного товарища и не очень чистая шкурка тёплого питомца примерно наполовину уменьшают чувство страха во время разбушевавшейся стихии.
Не знаю, сколько мы сидели так под столом, шёпотом прощаясь друг с другом при каждом ударе грома, но гроза затихала, раскаты отдалялись, становились глуше, безобиднее и мы не заметили, как все трое уснули.
Я проснулся первый. Стояла оглушающая тишина, лучи солнца мягким вечерним светом красивыми полосками ложились на деревянный пол. Двух моих соседей пришлось расталкивать, я-то сидел в неудобной позе, поэтому проснулся первый. А вот Марик спал с комфортом, подушкой ему служила Муркина широкая спина.
— Кошмар кончился? — всё ещё напуганный друг разлепил глаза и решил убедиться в безопасности внешнего мира.
— Солнышко светит, дождя и ветра нет. Если гроза ещё есть, то очень незаметная, вылезай.
— У тебя ещё есть силы шутить? Да ты хоть знаешь как я гроз боюсь? Да мне родители во время грозы даже спать с ними разрешают! А тут, небось, даже громоотвода нет, — Марик вылез из укрытия и начал, волнуясь, ходить по комнате, эмоционально размахивая руками, — да я чуть не поседел от ужаса! Я сегодня пережил самый страшный день в своей жизни!
— Может всё же домой к маме тебя отправить, раз такой нежный и чувствительный? Никто нам не пообещает, что эта гроза была последняя.
— Ну знаешь, ты не горячись меня прогонять, может я немного и преувеличил на словах. Вот высказал, что на душе накопилось и сразу как-то легче стало. И вообще, храбрый не тот, кто не боится, а тот, кто умеет свой страх пересилить.
— Да, тут я бы тебе вообще дал медаль. Если б не вынес мне ножницы, мы бы с Мурой долго возились, развязывая вручную узлы. Спасибо, настоящий друг, — я торжественно пожал Марку руку.
— Не надо медали, только, пожалуйста, не прогоняй меня домой, я больше не буду жаловаться. А хочешь, когда в следующий раз будет гроза, выйду на улицу и буду как ни в чём не бывало делать какую-нибудь работу, например, картошку сажать?
— Спасибо, таких жертв мне от тебя не нужно. Со стихией шутки плохи. Давай закроем этот вопрос и хоть чуть осмотримся в деревне, а то дело к вечеру, а мы толком не изучили местность.
— Отличная идея! — Марк был рад сменить тему разговора.
Прихватив Мурку, мы вышли на улицу. Воздух после грозы был свежим и вкусным, напоенная влагой трава сияла радужными каплями задержавшейся на ней воды. Мы скинули обувь и пошлёпали босиком по тёплым лужам. Это было непередаваемое ощущение: мягкая травка пружинила под стопами, вода мягкими брызгами щекотала ноги. Развеселившись словно молодые телята на первой прогулке, мы начали носиться по мокроте друг за дружкой. Мурке передалось наше настроение, она одобрительно покачивала головой вверх-вниз и радостно помекивала.
Вдруг Марик резко остановился и, словно оглушённый, замер:
— Гоша, посмотри, что случилось, — он растерянно смотрел на яблоню, которая была расколота вертикально на две части и обуглена изнутри.
— Ничего себе! — только и смог произнести я, вдруг ясно представив картинку, как отвязываю козу и молния в этот момент ударяет прямёхонько в нас обоих. Волосы встали дыбом на голове и стало трудно дышать только от одной мысли об этой жути. Я ласково погладил Мурку по голове, радуясь за нас обоих чудесному исходу.
Беззаботное настроение вдруг сменила сменила философская задумчивость. Так, размышляя о хрупкости земного бытия и чудесном спасении, мы вышли на деревенскую дорогу, где сразу встретили нашего нового знакомого Никиту.
— Ух, как я рад, что с вами всё в порядке. Давно такой грозы тут не было. Столбы да деревья на дорогу повалены, электричества во всей деревне нет, — вместо приветствия парень огорошил нас подробностями, — а у нашей хаты часть крыши сорвало, теперь долго будем всё сушить да латать.
— А как же вы без крыши будете? — мне стало жалко этого доброго приветливого мальчишку, — у тебя большая семья?
— Я с дедом живу. Он хочет пока к родственникам в соседнюю деревню попроситься пожить, да там бабка у них злющая, деда она побаивается, а меня, боюсь, совсем заклюёт.
— Слушай, а тебе обязательно с дедом ехать? — спросил Марк, и вопросительно посмотрел на меня.
— Выбора нет, придётся ехать, неохота под открытым небом ночевать.
— Ты мог бы пожить у нас, — я понял, что мы с Мариком думаем об одном. — Места хватит, еды тоже.
— Не, нахлебником быть у вас не хочется, — засомневался Никитка.
— Ник, мы в деревне первый раз в жизни, совсем одни, неизвестно насколько времени, мы в тебе нуждаемся гораздо больше, чем ты в нас, — я решил слегка надавить на жалость, — если ты с нами согласишься остаться, то просто спасёшь двух беспомощных городских неумёх.
— Так уж и беспомощных? Неужели совсем ничего не получилось сделать по хозяйству?
— Я траву стриг сегодня ножницами, — сразу сдался Марик.
— Я чуть не свалился в колодец, — добавил я, стараясь не замечать испуганных глаз Маркуши.
— Хорошо, сдаюсь! Останусь пока у вас, а там посмотрим.
До самой темноты мы перетаскивали вещи Ника из его продырявленного ураганом дома в нашу тёплую сухую избушку и переводили животных. Корову дед увел с собой в другую деревню, а наш хлев пополнился семью овцами и пятью курами во главе с разноцветным красавцем-петушком.
С последними лучами солнца я закончил доить козу во дворе и угостил друзей парным молочком. Мы сидели на крылечке, допивая из кружек всё до последней капельки и слизывая белые пышные усы. Мурка тут же, рядышком, пощипывала сочную травку.
— Эх, хорошо-то как, — Марик поставил пустую кружку на ступеньку и смачно причмокнул, — Гоша, а ужин у нас сегодня будет или как? — он с надеждой посмотрел на меня.
— Будет, конечно, — я и забыл про еду, ждущую нас в печи, но не подал вида. — Сейчас на ощупь найдём печку, отыщем в ней котелки с едой и поужинаем на славу. Света ведь нет у нас, так что если повезёт, то поедим именно пищу, а не головешки.
— Зачем же в темноте? Я набрал из дома свечей, будем есть как в ресторане, — обрадовал нас запасливый Ник.
«Навряд ли моя еда напомнит вам ресторанную», — подумал я, но в моей душе теплилась надежда на творящую кулинарные чудеса печь, поэтому вслух этого не сказал.
Мы с Ником пошли заниматься ужином в дом, а Марку поручили отвести козу на её законное место — в хлев.
Дома устроили всё с большим комфортом — красиво расставили по избе зажжённые свечи, вытащили на середину комнаты стол со скамейкой, уселись поудобнее. А Марик всё не возвращается с задания. Пришлось отправиться ему на помощь.
На освещённом полной луной дворе наш друг отчаянно воевал с упрямой козой, пытаясь силой затащить её в хлев: прилагая все свои мальчишеские усилия, тянул за верёвку, скрипя зубами от напряжения тащил за рога. Потом упёрся в землю ногами и начал подпихивать Мурку сзади. Но волевая зверюга притворилась каменным изваянием и не двигалась с места ни на сантиметр.
— Всё, я больше не могу, — Марк увидел нас и вытер рукой мокрый от пота лоб, — сдаюсь.
— Мне кажется, у вашей козы свои планы на вечер, — высказал предположение Никита. — Попробуй отпустить верёвку, посмотрим, что она будет делать.
Как только животное получило свободу, оно, не долго думая, поднялось по ступенькам, зашло в открытую дверь дома, и выбрало в избе знакомое себе место — под столом.
— Ладно, пусть живёт в хате, — я понял, что упрямая коза нас всё равно перебодает и смирился с этой странной ситуацией. — Будем считать, что у нас живёт в доме собачка.
— Да, рогатая такая собачка с копытами, не умеющая лаять и дающая вкуснейшее парное молоко, — рассмеялся Ник.
Чтобы не возиться долго с посудой, решили есть прямо из чугунков. Каждый выбрал себе по большой алюминиевой ложке и приступили к трапезе. Надо сказать, что за день мы с Мариком сильно проголодались, двух кружек молока для растущего организма оказалось явно недостаточно.
Первой из печи на стол была приглашена каша с грибами. И к общему восторгу оказалась она просто восхитительной — ароматная, рассыпчатая крупа со смаком насыщала наши голодные желудки. Марик, словно кот, урчал от удовольствия, торопливо наполняя ложку за ложкой и быстро отправляя кашу в незакрывающийся рот. Видно было, что Ник тоже кушает с аппетитом.
Не знаю, что тут больше сыграло свою роль — волшебная печка, чувство голода или я всё же прирождённый повар?
«Нет, никакой я повар», — пришлось признаться самому себе пять минут спустя, заглядывая во второй котелок с переваренными, превратившимися в скользкую, однородную, противную на вид кашу из макарон. Стараясь не привлекать внимания друзей, я поставил чугунок на пол, где его тут же нашла и быстро опустошила наша настырная Мурка.
Третий, последний горшочек я открывал с волнением, как же не хочется ударить в грязь лицом перед друзьями! Мои сомнения оказались не напрасными. Ложка туго вошла в содержимое чугунка и прочно там застряла. Рисовая каша с сухофруктами стала абсолютно твёрдой, да ещё с неприглядной коричневой корочкой наверху. Я с трудом вытащил ложку и попробовал маленький, с трудом отвоёванный кусочек. Ммммммммм… Вкусненько. Надо теперь решить, как бы поприличней подать это блюдо, не распиливать же кашу, в самом деле. Думай, Гоша, думай, пила точно не годится, не солидно как-то. Попробую для начала обычным ножиком. Я выбрал лезвие поострее и на манер торта, от центра к краям, разрезал кашу.
— Вот и пирог на десерт поспел, — не стал я делиться своими мучениями и красиво преподнёс чугунок к столу.
— Ух ты, прямо мастер кулинарного дела, — похвалил Никита.
— Обалденная вещь, — высказался Марик, попробовав кусочек, — никогда такой пирог раньше не ел. Не пойму только, из чего он сделан. Какое-то сложное тесто из крошечных кусочков, даже моя мама такой пирожок не печёт.
— Да, это старинный семейный рецепт, торжественно давал клятву не раскрывать его секрета, — я пошутил с таким серьёзным видом, что, кажется, ребята мне поверили.
Десерт пришлось запивать простой водой, ведь чтобы её вскипятить для чая, пришлось бы заново топить печь. Колодезная вода была намного вкусней той, что течет из крана в городской квартире, поэтому пили мы её с большим удовольствием.
Никита и Марк долго хвалили меня за прекрасный ужин, даже слегка вогнали в краску. Их добрые слова казались мне незаслуженными, готовил-то я наугад, не вкладывая особого старания и совершенно не имея опыта работы на кухне.
— Вкуснючая у тебя, Гошка, получилась каша! А дед мой каждый день картошку готовит, порядком уже поднадоела, — сказал Ник.
— Я бы тоже картошку приготовил, жаль, что нет её у нас, — посетовал я в ответ.
— Не может такого быть. В каждом деревенском доме есть картошка, в подполе смотрели?
— А где это? — заинтересовался Марик.
— Подпол — это погреб такой, ну как подвал, и находится он под полом, естественно. Завтра найдём где у вас тут вход в него и наберём картошечки, — пообещал Ник, залезая на печь и откровенно зевая.
Пока никто не видел, я подошёл к печке, погладил её тёплый бочок и шёпотом сказал:
— Спасибо, печечка, ты меня сегодня очень выручила. То, что у нас сегодня был ужин, только твоя заслуга. Надеюсь, ты и мне и дальше будешь помогать. А я тебя завтра почищу изнутри. Знаешь, снаружи тоже помою…
— С кем это ты тут болтаешь? — У Марика оказался хороший слух.
— Да так, думаю, чем нам завтра питаться, — я слукавил, но не признаваться же, что с печкой разговариваю — просто не поймут.
— А, это ты правильно думаешь. Будешь теперь нашим кормильцем, раз у тебя это так здорово выходит, — друг потрепал меня по плечу и пошёл к умывальнику чистить зубы.