Бесплатный фрагмент - Четвертый тупик Олега Кошевого, или Родственнички

Четвертый тупик Олега Кошевого

Комедия с трагическими моментами

Игорь Буторин

igor.butorink@yandex.ru

Синопсис

Василий приезжает на поминки матери. В отчем доме он отсутствовал больше 20 лет. Его встречает брат Израиль Моисеевич. Братья они по матери, а отцы разные.

Василий — перелетная птица, нигде долго не задерживался, кем только не работал, где только не побывал. Есть у него еще одна особенность — он постоянно рассказывает истории, которые якобы происходили с ним, их он придумывает или черпает из газет. В них Василий выступает, и летчиком, и инженером, и моряком, и политическим заключенным.

У брата Изи есть семья и дочь Ирка, которая собирается замуж. Первая встреча родственников произошла натянуто.

Сосед покойной матери — дед Мороз (это его фамилия). Василий его помнит, дед жестоко гонял пацанов в детстве. Дед — резонер, ехидный, а порой и желчный старичок у которого на все есть свое мнение. Он в курсе всех дел и принимает в них активное участие.

Василий встречается со своей первой любовью Тамарой. Она, похоже, все еще любит его и была бы рада, если бы Василий остался с ней. Тем более что она уже вдова, дети выросли, и живет она одна.

Становится известно, что племянница Ирка и ее жених Юрка уже ждут ребенка — девочку. Но при знакомстве с матерью Юрки выясняется, что жених племянницы — внебрачный сын Василия, о существовании которого наш герой даже не догадывался. Брат и сестра не могут быть мужем и женой и тем более рожать детей.

Чем разрешится эта патовая комбинация?

Родственнички или
Четвертый тупик Олега Кошевого

Действующие лица

Василий — хороший, добрый мужик лет сорока с лишним, но неустроенный в жизни, шалопай.

Изя или Израиль Моисеевич — брат Василия. Невысок, худ, доброжелателен.

Зина — жена Изи. Клин-баба, стервозная и красивая.

Ирка — их дочь. Юная симпатяжка, доброжелательна в отца.

Юрка — жених Ирки. Шустрый, энергичный и надежный парень.

Людмила — мать Юрки. Дама — сделала себя сама.

Тома — первая любовь Василия. Добрая, миловидная и очень любит Василия.

Дед Мороз — старый сосед в чапаевских усах и синих галифе. Сталинский сокол, за суровостью прячет довольно чувствительная душа.

Массовка — люди на вокзале, случайные соседи по буфетному столику и молоденький полицейский.

Картина первая

Занавес закрыт. На авансцене за круглым железнодорожно-буфетным столом стоит Василий. Слышен шум вокзала с глухими объявлениями о прибытии поездов. Василий из пластикового пакета периодически наливает себе в стакан водку, закусывает и разговаривает с соседями по столу, которые меняются.

Василий — Водки хотите, товарищ?… А я выпью. Сейчас поезд на Москву объявят, и я пошел.

(гостеприимно)

Может, подсобите бутылочку раскатать? Устал, как собака. С научной конференции еду… Переругался там со всеми. Я им говорю — за нанотехнологиями будущее, а они мне про фрезерный станок. Скоро телефон мобильный будут в мозг вживлять, в область среднего уха, а микрофон прямо в зуб.

(открывает рот и тычет туда пальцем)

Василий (уже другому соседу) — Я конструкцию уже разработал, сейчас завод-изготовитель подбираю, но у нас таких предприятий нет, поотстали мы от капиталистов. А на Запад продавать я сам не хочу. Считаю, мои мозги здесь нужнее, в России. Водочки не хотите? — все не унимается Вася. — Полюбопытствуйте — водка сверхтонкой очистки, один академик на конференции презентовал. Этот великолепный продукт делается из дистиллированной воды. Только ему — академику этому, тоже развернуться не дают. Против него поднялись все производители обычной водки, даже киллеров наняли, он сейчас скрывается, живет под чужой фамилией. Сильно засекречен. Оно и понятно, ведь изготовление водки по его рецепту, сразу обанкротит всех водочных королей. Вот они и охотятся за ним, а ему надо Нобелевскую премию давать. Да-а, трудно сейчас настоящим ученым, не дают нам развернуться. А если сам вылезешь, то тебя сразу хабась и дырку в голове замастрячат… Уже уходите? Ваш поезд объявили… ну тогда счастливого пути.

(выпивает, закусывает, потом поворачивается в другую сторону, уже к другому случайному соседу и продолжает монолог)

Василий — Давай сюда, мамаша. Располагайся. Ты местная, я виду. Я тоже местный. Дома двадцать пять лет не был… Я живу, вернее жил в Четвертом тупике имени Олега Кошевого. Вот жизнь сложилась… никому не пожелаю. Я, мамаша, больше двадцати лет молчал, сейчас тебе всю правду расскажу. Ох, и помотала меня жизнь. Ох, помотала… Вообще-то, я — летчик. Вот, как в пятнадцать лет поступил в летное училище, так с тех пор дома не был. В летное я поступил далековато от Сибири, в Кременчуге, да-а… Но, я так решил, я вообще решительный по жизни человек. Собрался и уехал в Ейск, в смысле в Кременчуг. Через четыре года получил направление на крайний Север, точнее место назвать не могу, сама понимаешь, мамаша, секретный аэродром у нас был. Там летал себе, пилотировал крылатые машины. Три года прошло, у меня уже пятьсот часов налета в сложных климатических условиях. Но мы же не считали, что почти каждый день подвиг совершаем, просто летаешь и летаешь. Вот однажды вызывает меня комэск и говорит: «Вася, задание сложное и опасное. Надо с Большой земли привезти несколько ящиков с секретной научной аппаратурой. Приказать я тебе не могу, но слетать надо, кроме тебя больше некому». Я тогда подумал, ну слетаю, фига ли мне. Отчаянный я был. Туда-то нормально долетели, а вот обратно уже с ящиками попали в самую пургу. Летим, а со мной был еще штурман Леха. Летим, ничего не видно, по приборам значит пилотируем. Да мы там все дороги знали, понятно три года туда-сюда мотались, всю трассу, как родинку на носу уже изучили. К аэродрому подлетаем, а там вообще шторм. Все, садиться нельзя! Надо назад лететь. А керосину-то мы только в один конец взяли, в смысле туда и обратно. А обратной дороги, стало быть, уже нету. Ну, я Лехе и говорю, летели по приборам, по ним и садиться будем. А он мне в ответ: «Есть, командир!» Хороший парень, тоже бедовый, как и я.

Одним словом посадил я тогда самолет. Вот только с полосы съехал, шасси поломал, корпус самолета о сосны покорежило. Сидим мы с Лехой и радуемся, что живы остались. Я достал фляжку со спиртом, ну мы и выпили за второе наше рождение, за то, что важный груз доставили и чтоб не замерзнуть, так как в пургу нас искать будут часов несколько — ни черта ведь не видно. Нашли нас через четыре часа, а фляжка со спиртом у меня была не одна. В общем, нас тогда обвинили в том, что мы пьяные вели самолет, потому и с полосы съехали. А в ящиках тех, что мы везли, не аппаратура научная была, а радиоактивные изотопы, мы с Лехой, хоть и живые остались, только хапнули той радиации по самое некуда. Мне, как командиру, допустившему пьянку во время полета, дали десять лет лагерей. А радиация сделала меня бесплодным, вот поэтому у меня детей и нету. Не-е, бабы меня ценят, мужская сила осталась ого-го, но вот детей от меня родить не получается — радиация. Во, как жизнь сложилась. А ты говоришь… нанотехнологии. Сволочи одни вокруг. Никто спасибо не сказал, что я их ящики в пургу привез, жизнью рисковал. Нет, иди Вася в тюрьму. Эх… Всю жизнь они мне загубили.

(Начинает размазывать по лицу пьяные слезы. Вдруг, заметив кого-то, Вася приосанился, смахнул слезы и «сделался трезвым»)

Василий — Все, сержант, ухожу… Мать у меня умерла, вот телеграмма. На похороны я приехал… Не сердись. Она в Четвертом тупике Олега Кошевого живет, в смысле жила. Там у меня еще брат Изя, в смысле Израиль Моисеевич, жить остался, единственный родной человек на всем белом свете. Ухожу.

(Уходит)

Голос пожилой женщины (это мать Василия) — Здравствуй сЫночка мой Васятка-Василечек!

Видать не получится мне тебя увидеть перед смертью. Что-то совсем стало лихо: ноги не ходят, спина болит, сердце ломить. Совсем плоха я стала. Да и устала совсем. Родненький мой, если что, то сильно не убивайся, устала я уже жить, да и все сделала, что могла. Вас вот вырастила. Внучку Иришеньку тоже вырастила до невесты. Жалко, что твоих внучиков не посмотрела. Да, видать, не судьба. Народятся, я с того света порадуюсь. Ну, что мы все обо мне? Как ты сам-то? Не хвораешь? Ты не хворай, жизнь видишь какая пошла, сейчас болеть нельзя.

Занавес открывается

На сцене стол, старый сервант, кровать с горкой подушек и кружевах. Все убранство комнатки ветхое. Виден вход в небольшой кильдымчик, дверь в коридор. За столом сидят Изя, Зина и их дочь Ирка с Юркой. На столе закуски и выпивка. Видно, что сидят давно.

Юрка рассказывает анекдот — Приходит мужик в бассейн, а его не пускают. Он ругается. А ему, мы вас не пустим, вы в воду писаете. Он: туда все писают. А ему: все писают в воде, а вы с бортика.

Все смеются. В этот момент раздается звонок мобильника. Зинка в трубку.

Зина — Томочка! Да, хорошо сидим — весело, в смысле скорбим, конечно. Спасибо, родная, за соболезнования. Мария-то Васильевна сама веселая бабка была, пусть на том свете порадуется, как мы ее весело поминаем. Нет, Васька — обормот, так и не приехал. Ну, пока. А то заходи, тоже помянешь.

Юрка подхватывает рюмку.

Юрка — Ну, что? За помин души?

Ирина — За бабулю. (Шмыгнула носом).

Закусить не успели, в дверь постучали. Зинаида Ивановна подхватилась и шмыгнула к двери.

Зина — Едрить твою мать, Васька, прости меня Господи! Приехал все-таки. Ну, проходи, давай. Изя! Васька приехал…

Изя — Братик, здорово!

Израиль Моисеевич обнял Василия. Тот заулыбался, жулькнул субтильное тулово родственника. Оба даже прослезились. Или так им показалось?

Ирка (искренне взвизгнула) — Дядя Вася, здрасьте! (и повисла у того на шее)

Вася — Нихера себе племянница выросла, … Полна пазуха титЁк.

Наконец все расселись. Выпили по первой за помин души матушки, потом сразу же по второй. Все уставились на блудного сына Василия.

Изя (участливо) — Ну, братишка рассказывай, где ты сейчас, чем занимаешься?

Вася — Да, у меня все нормально. Как вы тут?

Изя — Тоже ничего. Вот маму похоронили…

Повисает неловкая пауза. Каждый не знает, как продолжить разговор.

Изя — Там тебе мама письмо оставила. Все жалела, что перед смертью тебя не увидела.

Вася — Прочитаю… потом. Давай, что ли еще выпьем?

Юрка, который давно был не против продолжить выпивон, покрутил над столом пустой бутылкой.

Юрка — Может сгонять?

Изя — Давай Юра, только быстро.

Юрка стремительно выпорхнул за дверь. Ирка двинулась следом, но мать остановила ее повелительным взглядом.

Ирка (гундосо) — Ну, че мама! Он ведь по пути еще пива выпьет.

Зина — Сядь, я сказала, поговори с дядей Васей.

Ирка — Дядь Вась, где ты сейчас живешь-то?

Вася — А везде, Иришка. Мы вольные птицы…

Ирка — Не, ну, правда?

Вася — Я Ириша поколесил по свету, ой поколесил. По-разному было… не бедствовал. Оно же, если человек с головой, то он всегда место под солнцем найдет. Даже во Владивостоке был, на самом краю нашей необъятной Родины.

Изя — Ого, а там чего?

Вася — Я в ту пору на круизном судне механиком служил. Судно называлось «Михаил Лермонтов». Слыхали?

Ирка — Не-а… Так Вы весь мир повидали, если круизный? Страшно было… в шторм?

Вася (покровительственно приобняв племянницу) — Племяшка! Настоящие моряки никогда шторма не боятся, они ненавидят штиль.

Зинка — Ну, что ты заливаешь. Какому современному круизному лайнеру с винтом, штиль стал страшен?

Изя — Зина, пусть брат расскажет.

Ирка — Мам, не мешай слушать.

Вася (иронично зыркнул на Зинку) — А ты прям все про океанские суда знаешь? Конечно, под дизелем ходили, я его и обслуживал, потому что Ирка, у меня, как и у твоего бати, тоже руки золотые — это у нас семейное. Значит, заходим мы в Новую Зеландию…

Зинка — Ой, а в Антарктиду не заплывали?

Изя и Ирка замахали на Зину руками — не мешай.

Ирка — Ну, мам…

Вася — А страна красивейшая, уже из океана видно, что уникальная. Я перед этим все про нее прочитал в энциклопедии, была у нас на лайнере очень хорошая библиотека. Подходим к порту, нам, как положено с берега лоцмана прислали.

Ирка — А товарищ Лоцман, этот наш посол что ли?

Изя — Ириша, Лоцман — это не товарищ, а специалист по проводке судов в порт.

Вася — Ну, мне капитан Иван Федорович и говорит: «Вася, сейчас самый ответственный момент, иди в машинное отделение, проследи, чтобы все нормально было». А самому, ужас, как с мостика капитанского уходить не хочется, такая красота вокруг. Я прочитал в энциклопедии, что в Новой Зеландии водится уникальная птица киви. Я все ее в бинокль хотел увидеть.

Ирка — А я думала, что это только фрукт такой.

Вася — Фрукт тоже есть, и птица есть, она совсем без крыльев.

Зинка — Ну, че врать-то ребенку! Птица без крыльев!

Вася — Не, ну ты возьми энциклопедию и почитай. Она с таким длинным клювом и без крыльев, чего ей в Новой Зеландии бояться, у нее там врагов нет.

Зинка (иронично) — Не было, пока ты не приплыл.

Вася — Не приплыл, а пришел.

Зинка — Пришкандыбалил

Ирка — Мама! Ну и че дальше было? Нашли Вы эту киви?

Вася (тяжко вздохнул) — Нет, Ирочка, не довелось…

Изя — А что так и не пустили на берег?

Вася — Хуже.

Зинка — Понос напал на дядю Васю, вот он и не смог ее поискать…

Вася — Зинка, ну вот че ты задираешься?

Изя — Зиночка, в самом деле…

Зинка — Да врет он поди все про Зеландию и птицу без крыльев.

Изя — Есть такая птица и именно в Новой Зеландии, я по телевизору видел.

Ирка — Приплыл к вам лоцман и что?

Вася — А я с этим самым лоцманом на трапе столкнулся, и он мне как-то сразу не понравился. Вот так бывает — видишь человека в первый раз и сразу видно, что-то в нем не то. Так и оказалось…

Вася закуривает, как бы переживает заново, качает головой.

Зинка (ей уже тоже стало интересно) — Васька, ну не томи, что замолчал то? Что этот лоцман шпионом оказался что ли?

Вася — Хуже. Он оказался козлом!

Зинка — Тьфу ты, шутник хренов!

Изя — Вась, ты в самом деле пошутил что ли?

Ирка — А я поверила.

Вася — Да нет же. Человек он был, местный, но как оказалось — козел.

Изя — В смысле?

Вася — Я ж в машинном отделении был, там грохот. Но вдруг слышу, сначала скрежет страшный, потом удар и мы все повалились на пол, в смысле на палубу.

Зинка — Это он нам про «Титаник» здесь втирает. Вась, у нас в кинотеатре фильм про «Титаник» тоже показывали. Оказывается, Ди Каприо тебя там играл?

Вася — Да какой Титаник. «Михаил Лермонтов» наш лайнер назывался. Этот лоцман-козел на рифы наше судно посадил. А у нас более тысячи душ на борту вместе с командой. Что тут началось… Лайнер начал крениться, полундра, все наверх! Заделывать брешь бесполезно, начали эвакуацию, но это без меня все было.

Зинка (продолжает иронизировать) — Ты уже успел до берега доплыть?

Вася — Машинное отделение внизу, мы на верх стали пробираться — вода забортная хлещет, рядом Петька — второй механик, он раненный, когда падал башку раскроил, ну я его на себе наверх пёр. Не знаю откуда силы взялись. Вышли мы наверх, а там стоит капитан — нас ждет. Потому что по давней морской традиции капитан последним должен покинуть тонущее судно. Иван Фёдорович у меня спрашивает: «Все покинули судно?» А я ему: «Все». Похвалил он нас с Петькой и говорит: «Идите, братцы, а я буду с судном прощаться». Я тогда подумал, что капитан вместе с лайнером решил под воду уйти. Но нет, его тоже береговые службы сняли. А лайнер наш затонул.

Ирка — И что дальше было?

Вася — Что дальше? Дальше нас на берегу поселили, а потом наши самолет прислали. Нас еще полгода кагэбэшники мурыжили. Но капитан всю вину взял на себя. Ну, правильно, им какое дело до зеландского лоцмана. Иван Фёдорович на меня тогда представление на медаль послал.

Ирка — И что вручили? Дайте посмотреть…

Вася — Нет, не вручили. Я уволился с флота. Может медаль и пришла, только вот меня уже во Владивостоке не было.

Изя — Медаль всегда героя найдет. Ничего Вася, и тебя найдут и вручат. Мне вон тоже медальку, когда вручали, так ее сначала потеряли, но потом все же нашли. Как тебя телеграмма-то нашла? Мы ж не знали куда посылать, отправили сразу на три последних адреса, с открыток, где ты маму с новым годом поздравлял. Да и то, последняя двухгодичной давности.

Василий (почему-то зло) — А, я, братан, случайно телеграмму получил. Проездом был в Ачинске и бывшую соседку встретил, вот она-то мне и сказала, что мать померла.

Зина — Васька! Ты что, как неродной, набычился? Расслабься, ведь не к чужим людям приехал, обормот!

Напряжение, после этой неожиданной реплики, схлынуло.

Василий (обрадовано, что Зина сняла неловкость) — И в самом деле. Зинка, а тебя годы не берут! Изя, а? Баба-то у тебя в соку!

Зина (отвечает за мужа) — Да, не жалуется.

Вася — Изя, ты, где работаешь?

Изя — Да все там же, на заводе.

Вася — Директором уже, наверное?

Зина (с язвинкой в голосе) — Ага, главным бухгалтером. Он как был токарем, так и им и остался.

Ирка (вступаясь за отца) — Зато, каким токарем! У него три медали за труд, куча грамот, лента «Золотые руки». И вообще папу на производстве очень ценят, всех сокращают, а его не трогают, потому что незаменимый специалист.

Изя — А мне нравится.

Зина — Зато как звучит: токарь золотые руки Израиль Моисеевич Левитский!

Василий (не обращая внимания на язву Зинку, одобрительно) — Молодца!