Червячок Игнатий и его размышления

Шестая книга про червячка Игнатия

Те, кто прочитал все пять книг о червячке Игнатии, не раз обращались ко мне с просьбами написать ещё одну книгу. Не сразу я на это решился. Мне казалось, что пять книг вполне достаточно — ведь это целых сто историй, сто встреч с этим удивительным созданием. С ним и с его замечательными друзьями, каждый из которых вполне заслуживает своих ста историй…

Но в жизни червячка Игнатия произошло с тех пор столько всего необычного, что мы с ним договорились рассказать о главных из этих событий ещё в одной, шестой книге.

Хотя здесь говорится о размышлениях, но одновременно с ними происходят и приключения, и путешествия, и всякие неожиданности. А в них участвуют и божья коровка Пятнашка, и жук Дормидонт, и паук Пафнутий, и многое другие друзья червячка Игнатия, о которых рассказывают первые пять книг.

Если же эта книга попалась тебе первой из шести книг о червячке Игнатии и его друзьях, ты можешь познакомиться с этой компанией здесь, а потом, может быть, встретишься со всеми её участниками в остальных книгах. Такая чехарда наверняка понравилась бы божьей коровке Пятнашке. Ведь это весело: читать что как попадётся. А вот жук Дормидонт проворчал бы, что книги надо читать по порядку. Но это у него характер такой.

Так что нам ничто не мешает встретиться с червячком Игнатием прямо сейчас и вместе с ним поразмышлять о всяких интересных вещах.

Автор

Птички-мыслички

Однажды вечером в норку к червячку Игнатию забежал паучонок Чак.

— Знаю, знаю, что уже пора домой, — с порога торопливо заговорил он. — То есть здрасьте. Я на минутку. Мне просто один вопрос надо задать.

Чак прекрасно знал, что Игнатий в этом никогда не откажет.

— Здравствуй, Чак, — обрадовался ему гостеприимный червячок. — Давай свой вопрос, чтобы не потерялся… И потом домой, без всяких чаепитий, а то родители беспокоиться будут, — спохватился он.

— Червячок Игнатий, ты такой умный. Как ты думаешь?

— Как думаю ЧТО? Что я такой умный? Так я не думаю.

— Не-е-ет, это я так думаю, что ты умный. Но ведь чтобы умным быть, надо хорошо уметь думать. Вот я и спрашиваю: как ты это делаешь?..

Червячок Игнатий помолчал, потом удивлённо ответил:

— Ох, Чак, по-моему, ты умнее меня. Вон какой завихрастый вопрос придумал. Я даже пока не знаю, что ответить… Подумаю, ладно? Мы завтра здесь все собираемся к чаю, вот и отвечу. Договорились?

— Ага! — донёсся ответ Чака уже от выхода из норки.

Червячок и сам отправился наружу: захотелось проветриться. Устроился в травке поудобнее и задумался: «В самом деле, как же я думаю?..».

Вдруг вокруг него закружилась стайка маленьких птичек — быстрых, красивых, разноцветных, но почти прозрачных.

— Ой, вы кто? — удивился червячок Игнатий. — Меня зовут…

— Знаем, знаем, как тебя зовут, — пропела одна из птичек. — Мы к тебе часто прилетаем, только ты нас не видишь.

— Но всё-таки иногда замечаешь, — подхватила другая птичка. — Ну, как-то по-своему.

— Замечает, замечает, — чирикнула ещё одна. — Чаще многих, между прочим.

— Мы же птички-мыслички! — выделывая в воздухе зигзаги, добавила первая птичка, стараясь перекричать гомон остальной стайки.

— Может, вы-то мне и поможете?.. — тихо спросил червячок Игнатий, но птички умолкли как раз вовремя, чтобы расслышать его. — Прилетайте завтра к нам на чаепитие. Вы же лучше меня сумеете объяснить паучонку Чаку, как мне думается.

— Вот ещё! Вот ещё! — запели птички на разные голоса.

— Чаепитие! — фыркнула одна из них. — Там шумно и разговорно.

— Мы любим тихо и молчаливо, — добавила другая.

— И вообще, может быть, мы тебе снимся, — сообщила третья. — Мы же не будем сниться всем сразу.

— Узнавай нас почаще, — добавила четвёртая, кружившая над червячком.

Петляя и перегоняя друг друга, они становились ещё и ещё прозрачнее, а вскоре…

— Исчезли, — растерянно прошептал червячок Игнатий.

— Не совсем… — донёсся последний певучий голосок, и всё стихло.

Так и не понял червячок Игнатий, в самом деле он задремал или птички-мыслички прилетали по-настоящему. Но сон ведь — это тоже по-настоящему, если запомнилось что-то важное. Поэтому Игнатий схватил листочек (у него всегда было при себе чем и на чём записывать) и написал: «Если мелькнула мысличка, запиши её. Она улетит, но останется». Вернулся в норку и повесил листок на гвоздик, но надписью к стене.

А потом лёг спать, чтобы проверить, не приснятся ли ему снова птички-мыслички.

…Когда на следующий день подошло время чаепития, первыми объявились паучонок Чак со своим папой, пауком Пафнутием, который явно запыхался.

— Здравствуй, червячок Игнатий, пых-пых, — сказал Пафнутий, облегчённо усаживаясь за стол. — А ты, Чак, пых-пых, учти: нельзя таскать отцов за собой с такой скоростью, пых-пых…

— А этого листочка здесь вчера не было! — заметил Чак и потянулся исследовать его, но раздался таинственный шёпот червячка Игнатия:

— Тс-с-с, там птичка-мысличка, не беспокой её.

Обычным голосом Игнатий добавил:

— Это связано с ответом на твой умнющий вопрос. Не беспокойся, потом посмотришь. Но сначала я должен кое-что рассказать всем сразу. Так что помоги накрывать на стол.

Долго ждать не пришлось. Скоро все собрались, и каждый обзавёлся чашкой с чаем. Тогда червячок Игнатий подробно описал свою встречу с птичками-мысличками — то ли во сне, то ли наяву.

Едва он закончил, как божья коровка Пятнашка вскочила, чуть не опрокинув стол, озарённая внезапным открытием:

— О, я поняла, поняла! Чак, ты помнишь, как я позавчера вдруг проиграла в салочки?

Чак кивнул, хотя не мог понять, к чему клонит Пятнашка.

А та торопливо делилась открытием:

— Ото всех убежала. И вдруг — бамс! В голову влетела птичка-мысличка. Теперь понимаю, что это она была. Я прямо остолбенела, такая была классная мысличка. Вот… Меня и осалили…

— А что за мысличка была, о чём? — строго спросил жук Дормидонт.

— Забыла… — сконфузилась Пятнашка.

— Эх, значит зря прилетела. Незамеченной осталась… — посочувствовал Дормидонт то ли божьей коровке, то ли птичке-мысличке. — А ко мне обычно вопросительные мыслички прилетают. Такие любопытные вопросы задают… Начинаю отвечать на них — и что-то полезное придумываю… Ну, штуку какую-нибудь.

— Хм, а я их даже специально поджидаю, — заметил паук Пафнутий.

— Как, ты тоже с ними знаком? — изумился Чак.

— Только не знал, что они так зовутся, — кивнул сыну Пафнутий. — Пока хоть одна не прилетит, не получается новую паутинную картину начать… Зато когда появится — вжик! — и уже знаешь, что и как делать.

— Они быстро летают, — подтвердила стрекозка Зоя со вздохом. — Даже быстрее меня. (Все удивлённо ахнули.) За ними не угонишься, от них не удерёшь.

— Точно, — подтвердила улитка Ульяна. — Пока я ползу куда-нибудь, их столько прилетает и улетает!.. Мне их компания нравится. Дорога у меня немало времени занимает, а с ними не скучно. Есть о чём подумать.

Всё это время червячок Игнатий с интересом слушал своих друзей. Когда они все посмотрели на него, считая, что теперь его слово, он даже засмущался.

— Ну вот, все, оказывается, знакомы уже с птичками-мысличками. Один я только вчера с ними встретился…

…Первой засмеялась божья коровка Пятнашка — таким заливистым смехом, что не выдержали и остальные. Басом хохотал жук Домидонт. Добродушно хехекал паук Пафнутий. У стрекозки Зои с улиткой Ульяной получился переливистый дуэт. Подхихикивал и паучонок Чик, хотя ему было не совсем ясно, отчего вдруг такое веселье.

Да и червячок Игнатий не отставал от остальных:

— Понимаю… — сквозь смех приговаривал он, — Понимаю… Это же я вам всё рассказал. Понимаю… А ты понимаешь? — подмигнул он паучонку Чаку. — Все мы их знаем, только не знали, кто они… Теперь ты, наверное, разобрался, как мы все думаем, а?..

— Ага! — развеселился паучонок Чак. — Никто не видел, но все их знают, все с ними дружат. И мне кажется, что я тоже знаю и тоже дружу.

— Конечно, — поддержал его червячок Игнатий. — Жук Дормидонт про вопросительных мысличек рассказывал. Вот такая к тебе вчера и прилетела.

— А листочек теперь посмотреть можно? — улучил момент паучонок.

Видя, что червячок Игнатий не возражает, он бережно снял листок со стены, перевернул и прочитал вслух:

— Если мелькнула мысличка, запиши её. Она улетит, но останется.

В норке стало тихо. Все задумались: как научиться делать так, чтобы птички-мыслички подольше оставались с ними.

Друг, который вокруг

В этот странный день никак не могло начаться чаепитие. Заранее договорились, и почти все собрались в норке червячка Игнатия. Но одно место пустовало, причём это было место хозяина норки. Никто не знал, куда он подевался.

— Никогда такого не бывало, — проворчал жук Дормидонт, — чтобы червячок Игнатий появлялся на чаепитии позже всех, да ещё никого не предупредив, что опоздает. Где же он?..

— Как где? Просто… — божья коровка Пятнашка пришла пораньше и, не застав червячка Игнатия, сама всё приготовила к чаепитию. Теперь она вовсю старалась придумать убедительный ответ, и это ей удалось: — Просто он запасается новой историей, которую нам расскажет…

Судя по виду червячка Игнатия, который при этих словах наконец-то возник у входа в норку, она угадала. Червячок выглядел сильно потрёпанным…

— Извините, друзья, — негромко произнёс он и пошёл привести себя в порядок…

Когда он присоединился к компании, то первым делом выпил полчашки чая, тем более что тот уже подостыл в ожидании его прихода. А потом начал рассказывать.

— Наверное, вы уже подумали, что я опаздываю, потому что запасаюсь очередной историей. Я не собирался этого делать, но так оно и получилось.

— Угадала!.. — тихо воскликнула божья коровка Пятнашка, в восторге и в удивлении от своей проницательности.

Червячок Игнатий рассказал, что на него напала какая-то залётная птица. Ясно, что залётная, — подумал каждый про себя. Никакая местная птица не нападёт на чудесного и всем известного червячка Игнатия.

Эта залётная злюка сначала пыталась склевать червячка. Не ожидала, что у него обнаружатся крылья и он сможет упорхнуть от её громадного клюва. Но она сбила Игнатия на землю своими крыльями — широкими и жёсткими — и хотела уцепить его когтями. Хорошо, что червячку хватило ловкости увернуться… и ещё раз увернуться… и ещё…

Окончательно осерчав за такое непокорное поведение своей законной добычи, птица стала лапами забрасывать её, добычу, землёй — чтобы не рыпалась. Но этого червячок Игнатий уж точно не боялся. Он даже попытался зарыться поглубже в землю. Но разозлённая птица успела его ухватить, вытащить к себе и непременно проглотила бы, если бы червячок Игнатий, изловчившись, не шлёпнул её по глазу.

От неожиданности птица-злюка выронила его из клюва. Тут червячок, который вот-вот должен был стать её кормом, взлетел и скрылся в листве ближайшего куста. Куст был густой и шипастый, так что птица, не сумев туда пролезть, улетела с гневным криком прочь. Только после этого червячок Игнатий смог добраться до своей норки, где его ждали друзья.

— …Так что сегодня я особенно рад, что мы вместе пьём чай, — закончил он свой рассказ. — И благодарен, конечно, своему другу, который помог мне выпутаться из такой неожиданной напасти.

— Что за друг?.. Кто это?.. Какой такой друг?.. — посыпались вопросы.

— Друг, который вокруг, — объяснил червячок Игнатий. — Мы с ним очень дружим. Вернее, с ней…

— С кем? — закричали все хором.

— Он у каждого из нас есть… Вернее, она. Я про жизнь говорю. Ведь, наверное, каждый из нас дружит с жизнью?..

— Что-то я тебя не совсем понимаю, — хмыкнул жук Дормидонт. — Если этот друг есть у каждого, то значит, и у этой залётной птицы такой друг есть. Что же он… она не помогла злодейке червячка отведать?

— Не знаю, — растерянно ответил Игнатий. — Наверное, у них дружба не такая крепкая.

— Да и мне непонятно! — решительно заявила божья коровка Пятнашка. — Вот ты — червячок Игнатий, тут сидишь. Вот жук Дормидонт — напротив. А жизнь — это кто? Где она? Покажи!

— Ты правильно начала, — кивнул червячок Игнатий. — Жизнь — это ведь и каждый из нас. И что мы друзья — это ведь тоже дружба с жизнью.

— А как же научиться дружить не только друг с другом, а вот прямо со всей жизнью? — не унималась Пятнашка.

Тут вдруг заговорила паучиха Пуфа (сегодня они пришли всей семьёй: и паук Пафнутий, и паучата Чик и Чика). Это было необычно, потому что Пуфа говорила о-о-очень редко, она больше любила слушать.

— Может, нужно не учиться дружить с жизнью, а просто не разучиваться?.. Ведь каждый рёбёнок умеет дружить с ней. А каждый из нас был ребёнком. Точно помню, что была когда-то не паучихой, а паучонкой. Кстати, некоторые и сейчас дети, — и она глянула в сторону паучат, которые что-то обсуждали в уголке оживлённым шёпотом.

— Вот их и спросим, — подхватил паук Пафнутий. — Чак, Чика, что такое дружить с жизнью?

Первой, не задумываясь, отозвалась Чика:

— Дружить с жизнью — значит радоваться ей. Вот мы и радуемся.

— И хотеть всё больше с ней познакомиться, — добавил Чак.

И оба они — видимо, закончив свои обсуждения — стремглав выскочили из норки.

— А по-моему, — раздумчиво произнёс слизнячок Лямба, — жизнь хороший друг, надёжный. Главное найти укрытие от злых и помогать добрым. Жизнь всегда в этом поможет…

Может, он хотел ещё что-то добавить, но тут произошло нечто неожиданное.

В норку ввалилось, с трудом протиснувшись через вход, какое-то зелёное косматое чудище невероятного вида — такого странного, что все оторопели, пытаясь понять породу пришельца.

Неуклюже переваливаясь, неизвестное существо приблизилось к столу и прогудело каким-то нутряным голосом:

— Привет, друзья!

Потом попыталось то ли поднять вверх, то ли раскинуть в стороны лохматые лапы и выкрикнуло с некоторым похрипыванием:

— Я жизнь!.. Я жизнь!.. Дружите со мной!..

— Ой!.. Ой!.. — вдруг запищало оно двумя совсем другими, тонкими голосами и стало разваливаться.

Вскоре посреди кучи распавшихся пучков травы обнаружились паучонок Чак и паучонка Чика. У Чака в руках был рупор, сделанный из вьюнка-граммофончика, который создавал гудящий голос, но теперь сильно помялся.

— Всё бы вам озорничать, — проворчал жук Дормидонт.

— А что? Это тоже дружба с жизнью, — хихикнула божья коровка Пятнашка. — По-моему, паучата, из этого можно сделать здоровскую маскарадную игру. Завтра придумаем правила и поиграем, ладно?

— Ура! — закричали Чак и Чика. — Да здравствует дружба с жизнью!..

Нескучный разговор

Первые капельки были совсем крошечными и редкими, но божья коровка Пятнашка всполошилась:

— Давай, червячок Игнатий, спрячемся вон в том дупле. Мне почему-то кажется, что сейчас польёт. Тебе хорошо — ты дождевой. А мне достанется.

Они только что встретились случайно на опушке, где червячок Игнатий собирался поразмышлять, а божья коровка Пятнашка искала, чем бы интересным заняться. Не успели они придумать способ соединения этих двух желаний, как закапало.

Червячок Игнатий согласился на дупло и, благодаря своим крылышкам, взлетел туда не хуже Пятнашки. Он знал, что её предчувствия часто сбываются.

И в самом деле — скоро капли забарабанили по листве всё сильнее, небо потемнело, а потом начался настоящий ливень.

Пятнашка поняла, что из дупла они теперь выберутся не очень скоро, и предложила:

— Давай поговорим о чём-нибудь умном, червячок Игнатий. Только не о заумном, чтобы не было скучно.

— Давай, — обрадовался Игнатий. — Если говорить не о пустяках и глупостях, это всё равно что поразмышлять, только вместе. Вот как ты догадалась, что ливень начнётся? Мне казалось, просто ерундовые брызги из облака.

— Не знаю, — честно ответила божья коровка Пятнащка. — Зашебуршилось что-то внутри. Думаю, что за беспокойство такое? Наверное, сейчас польёт…

— Вот ведь как интересно жизнь с тобой разговаривает! — с восхищением сказал червячок Игнатий.

— Что же она, по-твоему, шебуршением со мной общается? — хихикнула божья коровка.

— А что, и шебуршанием тоже. У неё много языков.

Стало ещё темнее, загремел гром, началась гроза.

Червячка Игнатия это не смущало. Он расположился за входом в дупло так, что до него доставали меленькие брызги от разбившихся капель. Божья коровка Пятнашка держалась всё-таки подальше — там, куда ничего не доставало.

И вдруг в дупло влетел кто-то мокрый и встряхнулся так, что Пятнашке всё-таки досталось немало мокроты.

— Привет, светлячок Люксик! — почти хором поздоровались друзья, потому что сразу узнали ещё одного своего друга.

— Ой, и вы здесь? — удивился светлячок. — И вы спаслись здесь от грозы? Здравствуйте-здравствуйте…

— Мы не спасались от грозы. Мы её здесь поджидали, потому что у нас дружба с жизнью и жизнь предупредила меня шебуршанием, — важно сообщила Пятнашка. — Гляди-ка, у нас в дупле светлее стало! — добавила она обычным голосом. — Ты, Люксик, хорошо постарался.

— Если надо, могу ещё света добавить, — предложил светлячок.

— Добавь, — согласилась Пятнашка. — Я уже и сейчас вижу какой-то ход вниз на дне дупла. Давайте поиграем в исследователей этого загадочного хода!..

— Давайте, — тут же согласился Люксик.

— Вы будете передовым исследовательским отрядом, — предложил червячок Игнатий. — А я пока ещё немного поразмышляю под брызгами. Ко мне, кажется, птичка-мысличка залетела. Тоже, наверное, от грозы спасалась.

— Пойдём, Люксик, — у нас и вдвоём отличная игра получится. А я тебе по дороге расскажу про дружбу с жизнью. Это тоже такая особая игра, в неё можно вообще всё время играть…

Передовой отряд скрылся для проведения исследований, но поразмышлять Игнатию удалось не очень долго, потому что через некоторое время оттуда донеслись два крика «Ой!» и свистящее «Здравссссствуйте». Он тут же отправился на помощь, тем более что третий голос показался ему знакомым.

Он застал двух передовых исследователей замершими перед крошечной змейкой: она был лишь чуть-чуть длиннее самого червячка Игнатия, который ей очень обрадовался.

— Познакомьтесь, друзья, это змейка Эйка, — сказал он. — А это божья коровка Пятнашка и светлячок Люксик.

— Оч-ч-чень приятно, — с трудом выговорила Пятнашка и попробовала пошевелиться. — Ой, вы нас, оказывается, не загипнотизировали?..

— Я не могу даже расссмотреть вассс, — мягко произнесла Эйка. — Меня ведь слепозмейкой называют. Только пятнышко сссвета различаю. Очень приятное пятнышко, сссветлячок Люксссик.

— Ну, значит, жизнь с нами не раздружилась, — облегчённо вздохнул Люксик. — Мне ведь Пятнашка успела про эту дружбу рассказать.

— И я тоже с удовольссствием поссслушала, — добавила змейка Эйка, — пока меня не заметили. И почему-то иссспугалисссь.

— …А оказалось, что змейкин голос — один из голосов жизни, с которой мы все дружим, — заметил червячок Игнатий.

Они ещё поговорили о разных голосах жизни, а потом Эйка засобиралась к себе в земляную норку, к которой вёл продолжающийся вниз узкий ход из дупла. А трое друзей поднялись наверх и обнаружили, что гроза уже закончилось и в дупло проник тонкий солнечный лучик.

Выбравшись из дупла, они увидели радугу.

— Глядите, радугой жизнь нам улыбается, — обрадовался светлячок Люксик.

— Разве радугой можно разговаривать? — засомневалась божья коровка Пятнашка.

— Конечно, можно, — поддержал Люксика червячок Игнатий. — И я знаю, что ещё сейчас говорит нам жизнь. И на каком языке.

— Да?.. — удивилась Пятнашка.

— Сейчас она говорит всем твоим видом, — улыбнулся червячок. — Говорит, что самый нескучный разговор с ней — это игра во что-нибудь увлекательное. Во что бы нам поиграть после разговоров в дупле?

— Во что угодно! — с восторгом воскликнула Пятнашка, и все рассмеялись.

Думалка

Однажды червячок Игнатий, нарыхлившись земли и начитавшись книжек, выбрался из своей норки проветриться. После интересной книжки очень здорово подышать свежим воздухом, чтобы от книжной жизни перебраться к своей.

И вдруг червячок Игнатий увидел птичку-мысличку.

— Ты мне снишься? — растерянно спросил он. — Вроде я не успел ещё задремать…

— Да нет, не снюсь я тебе, — отозвалась птичка-мысличка. — Просто Думалка велела тебе показаться. Чтобы я тебя к ней привела. Вперёд!..

Червячок Игнатий не успел ни согласиться (впрочем, он и не собирался отказываться), ни спросить, кто такая Думалка. Но он уже нёсся вслед за птичкой-мысличкой непонятно каким образом. Конечно, он не полз, слишком это было стремительно. Но и своими крылышками не успел воспользоваться. Да и с их помощью не угнался бы за мысличкой. Всё вокруг мелькало так, что ничего невозможно было рассмотреть. А скорость всё увеличивалась, ещё и ещё.

Когда они вдруг сразу остановились, всё равно непонятно было, что находится вокруг. Удивительно было и то, что червячок совсем не запыхался. А самое главное — что перед ним была Думалка, это он сразу понял.

Это была птица, немного похожая на сову. Все перья у неё сияли и переливались разноцветными искрами.

— Здравствуйте, будем знакомы, — сказал червячок Игнатий, немного робея перед таким великолепным созданием.

— Великолепным — это уж чересчур, — застеснялась Думалка, сильно уменьшилась в размере, и огоньки её оперения стали мерцать почти незаметно. — Иди сюда!..

Последние слова относились уже к птичке-мысличке.

Думалка приоткрыла правое крыло, и птичка порхнула под него.

Игнатий успел заметить, что там, в этом укрытии, очень много птичек-мысличек, причём они там летают и кружатся, словно на воле.

— Здесь у меня уловительные мыслички, — сказала Думалка. — Те, что любят всё угадывать, улавливать с лёта. — А мысличкам рассуждательным нравится под моим левым крылом. Но, кстати, у каждой мыслички тоже крылышки разные, как у меня.

— Значит, у меня была уловительная, угадывательная… — понял червячок Игнатий. — Ведь я сразу догадался, кто вы такая.

— По-моему, мы с тобой давно на ты, — усмехнулась Думалка. — Ну что, давай полетаем?..

И тут же червячок Игнатий — он был совсем не против полетать — оказался невесть как на спине Думалки, которая уже летела вперёд, не взмахивая крыльями, а как бы планируя на них.

— Интересно, что там внизу, — подумал Игнатий. — Может, что-нибудь необычное?..

Тем временем туманное невесть что, которое их окружало, стало рассеиваться. Внизу стали видны красно-синие леса, а между ними горы, стоящие на своих вершинах. На поднятых к небу основаниях раскинулись голубые лужайки, по которым разгуливали зелёные жирафы с необычайно длинными шеями. Казалось, могут дотянуться до наших летучих путешественников.

— Почему бы и нет? — улыбнулась оказавшаяся совсем рядом симпатичная жирафья бело-зелёная голова с чудесными рожками, золотистыми в серебристых пятнышках. — Здравствуй, дорогой Игнатий! Меня зовут Йитанги. Прилетай к нам ещё!..

Слово «ещё» донеслось уже откуда-то издалека, а червячок Игнатий почему-то оказался неподалёку от своей норки. Думалки не было видно, зато рядом летала птичка-мысличка.

— Ты какая-то другая, — то ли сказал, то ли подумал червячок Игнатий.

— Ещё бы, — весело откликнулась птичка. — Та была угадывательная, а я рассуждательная. А ты понял, что летал на крыльях фантазии?

— Ну да, конечно же, это был полёт фантазии, — согласился Игнатий. — Но разве Думалка ещё и фантазия?

— А как же! И воображение, и соображение — это всё наша Думалка. Как раз она просила тебе передать, что готова летать с тобой и в ту сторону, и в другую. И предупредить, чтобы не удивлялся, что она остаётся невидимой. Кстати, моя видимость тоже заканчивается, — и птичка-мысличка растаяла в воздухе.

Вернувшись в норку, червячок Игнатий обнаружил там слизнячка Лямбу, который из-за своей неторопливости часто выходил в гости гораздо раньше, чем надо, и приходил нередко тоже очень заранее. Сейчас был как раз такой случай.

Обрадовавшись старому другу, Игнатий тут же принялся рассказывать ему про Думалку и про свой необычный полёт. Лямба слушал с большим интересом, но был как-то не очень удивлён.

— Отличное путешествие! — сказал он. — И теперь я знаю, как зовут моё Что-то.

— Какое Что-то? — спросил червячок.

— Понимаешь, я однажды понял, что кроме мира Вокруг, где живём все мы, есть ещё мир Внутри, где живут мои радости и огорчения, переживания и настроения, выдумки и соображения — в общем, всё, что у меня внутри. И тут вдруг невидимое Что-то мне сказало: «А давай полетим туда, посмотрим?». И мы с этим Что-то полетели…

Теперь пришёл черёд Лямбы рассказать про своё «внутреннее путешествие», так он его называл. Про странных жителей мира Внутри. Всех их он видел первый раз, но каждого почему-то сразу узнавал, да и они его тоже. Про изумрудные озёра радости и тёмно-серые болота огорчений. Про потоки желаний и розовые облака мечтаний…

— Вот так мы и летаем иногда, но увидеть Думалку (то есть это Что-то) мне ни разу не удалось. Да и птички-мыслички, которые ко мне после таких путешествий прилетают, они тоже невидимые.

— А на крыльях фантазии летаешь? — поинтересовался червячок Игнатий.

— Ре-е-едко… — протянул Лямба, как бы обдумывая, хорошо это или плохо. — Это ты у нас выдумщик, а мне больше всякие переживания интересны. Ты же знаешь, мне много времени нужно, чтобы куда-то добраться в нашем мире Вокруг. Но ведь по дороге можно полетать с Думалкой в мире Внутри.

Червячку Игнатию это понравилсь:

— Значит, в мире Вокруг ползёшь, а в мире Внутри летаешь, круто!.. У меня тоже иногда получается, когда землю рыхлю, полетать куда-нибудь. Только я не понимал, что это я с Думалкой летаю. Теперь хоть здороваться с ней буду.

— По-моему, когда у нас за чаем интересный разговор идёт, — добавил слизнячок Лямба, — это тоже похоже на полёт с Думалкой.

— Отличная мысличка!.. — согласился Игнатий. — Ну… то есть мысль. Наверное, это мы летаем в мире по названию Вместе… Ладно, давай готовиться к большому полёту. Скоро наши спутники соберутся.

И они, продолжая беседовать, принялись накрывать на стол.

Бесконечная начинка

В этот день с самого утра червячка Игнатия почему-то всё удивляло.

Он смотрел на ромашку и думал о том, из каких разных клеточек она состоит: из белых, жёлтых и зелёных. А клеточки эти состоят ещё из чего-то. А это мелкое что-то состоит из ещё более мелкого, а оно… Дальше у червячка Игнатия начала кружиться голова.

Но тут он вспомнил о микрянах, с которыми он и его друзья познакомились когда-то с помощью гномпьютера. Микряне ведь живут на какой-то мельчайшей частице, и у них есть всякое своё мелкое, ведь их цветочки тоже из чего-то состоят. А это мелкое состоит из чего-то совсем уж невообразимо крошечного…

Червячок Игнатий переводил взгляд на камушек — и снова его воображение уносилось в глубину: от мелких камушковых частичек ещё к более мелким… Ух!..

А тут ещё в неожиданно раннее время перед ним, неподалёку от норки, возник жук Дормидонт с рюкзаком на спине. Из рюкзака он вытащил Прибор. Он так и называл его с большой… нет, с громкой буквы «П». Это устройство он только что закончил делать вместе с гномом Омом, которому помогал изо всех сил. И получил разрешение показать Прибор червячку Игнатию.

Прибор был необычный, с разноцветными пятиугольными сторонами и с одной-единственной кнопкой на красной стороне.

— Он однокнопочник, только этой кнопкой и управляется, — объяснял Дормидонт. — Один раз дотронешься, одно делает. Два раза — другое. Ну, и так далее… А ещё это зависит от того, на какой стороне он стоит. Если на зелёной, то кнопка одни действия вызывает. Если на жёлтой — другие. Ну, и так далее…

Он поставил Прибор на жёлтую сторону и прикоснулся к кнопке три раза. Прибор засиял как яркая лампа и высветил даже самые тенистые местечки в траве. Из одного такого местечка выполз сонный кузнечик Кузя и стал изумлённо озираться. Жук Дормидонт нажал кнопку, и свет погас.

— Спасибо, — сказал Кузя и полез обратно в тенистый уголок — досыпать.

А жук Дормидонт продолжал:

— Даже не знаю, сколько в нём возможностей… Может, бесконечное количество.

— Не бесконечное, так не бывает, — возразил червячок Игнатий. — Только дотуда, где кончается знание и начинается Тайна.

Слово «Тайна» червячок Игнатий постарался произнести тоже с громкой буквы, но «Т» у него не получалось таким громким, как «П» в слове «Прибор» у жука Дормидонта.

— Какая такая тайна? — фыркнул жук Дормидонт. — Есть знание и незнание. Знание можно запихнуть в Прибор, а незнание нельзя. Вот и всё!

— А по-моему, — сказал червячок Игнатий, — Тайны гораздо больше, чем знания. Всё к нам приходит из Тайны. Особенно самое интересное. Вот у меня когда-то таинственным образом крылышки появились…

— Твои крылья, — уверенно сказал Дормидонт, — это просто неизученное научное явление.

— Для меня это, конечно, чудо, — вздохнул червячок Игнатий. — Оно ведь мне досталось, потому что я очень хотел и просил о нём у того, Кто распоряжается чудесами. Так что они точно из Тайны.

Он рассказал Дормидонту и про ромашку, и про камушек, и про микрян напомнил.

— Вот у жизни и в самом деле бесконечная начинка, — закончил он и добавил: — А самая интересная начинка, — это всякие чудесные вещи. Которые сами приходят, кнопкой их не вызовешь.

— Опять ты про свои чудеса, про всякие тайны!.. — жук Дормидонт аж подпрыгнул от несогласия.

— Не только про свои. Про твои тоже, — терпеливо объяснил червячок Игнатий. — Твои крылышки — тоже чудо. Даже вот эта твоя штука — чудо… — И он показал на Прибор.

— Какое же чудо, — усмехнулся Дормидонт, — если мы с гномом сами его сделали, от начала и до конца?

— Не от начала, — возразил Игнатий. — Вы же делал из того, что уже сделано.

— Ну да… — смутился жук. — Из деталей всяких…

— И детали эти тоже не из ничего получились, а из сделанных Кем-то материалов!.. — продолжал червячок. — Вот и получается бесконечная начинка. Ведь где-то начинается Тайна. Наверное, научное явление — это когда что-то поняли, а дальше Тайну ещё не разглядели.

— Знаешь, давай устроим опрос! — вдруг выпалил Дормидонт. — Походим и поспрашиваем у всех, что важнее: знание или эта твоя Тайна. И все ответы Прибор запишет. Вот это будет по научному.

Червячок Игнатий не возражал. Поэтому жук Дормидонт принял научный вид и объявил:

— Начнём с тебя.

Он поставил прибор на синюю сторону, откашлялся, прикоснулся два раза к кнопке и произнёс важным тоном:

— Уважаемый червячок Игнатий! Как по-вашему, в чём больше всего знания?

Игнатий думал недолго:

— Мне кажется, больше всего знания в том, что мы говорим друг другу. Или пишем. Ведь без этого мы не смогли бы даже собрать все знания вместе.

— Уважаемый червячок Игнатий, — продолжал Дормидонт. — А в чём больше всего тайны?

— По-моему… — Игнатий помолчал и ответил, сам немного удивляясь тому, что говорит: — Больше всего тайны в том, что мы говорим, пишем или читаем! Чем больше слов, тем больше остаётся несказанным. То есть таинственным…

Дормидонт дотронулся до кнопки, выключил Прибор, и они пошли искать, кого бы ещё поспрашивать.

Сначала им попался сверчок Чуня. Теперь жук Дормидонт спросил покороче:

— В чём, по-твоему, светлячок Чуня, больше тайны, чем знания?

— В музыке, конечно! — воскликнул Чуня, не задумываясь. — Даже если знаешь все её законы и правила, всё равно удивительно, в какой особый мир она уводит… А что это у вас такое? Можно потрогать?

Не успел жук Домидонт его удержать, как Чуня нажал на кнопку, потом ещё несколько раз нажал — и вдруг из Прибора зазвучала чудесная музыка.

— О, неплохой плеер, — одобрил сверчок. — Жаль, что мне пора на репетицию. Пока!

Паук Пафнутий сделал перерыв в работе над новой паутинной картиной и сказал:

— В красоте, наверное, больше тайны. Ведь от всего красивого просто дух захватывает. А от всякой информации, если её слишком много, голова болит.

Вдруг, не дожидаясь вопроса, решилась ответить и молчаливая паучиха Пуфа, которая терпеливо подбирала для дочки красивые паутинки к завтрашнему празднику: