18+
Черный Кардинал

Электронная книга - Бесплатно

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 230 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Глава первая

Что находится в начале начал? Сложно найти человека, который никогда не спрашивал себя об этом. Но вопрос — лишь первый шаг на пути к истине, предстоит еще найти ответ. Полет мысли приводит разных людей к различным результатам. Одни обретают веру, другие — доказательства и факты. Забавно, что каждый из них желает переманить на свою сторону как можно больше сторонников. Но кто приблизился к разгадке первоначала и ответил, что было раньше, свет или тьма? Может быть, все началось со Слова?

Так или иначе, существует отправная точка. Под воздействием некоторых сил Вселенная вспыхнула пламенем, сотворившим бесчисленные миры, соседствующие с нашим. Пламя жизни — самая яркая и потому самая неугомонная стихия, а планета Земля стала ее вместилищем. Кто знает, был тому виной случай или чей-то великий замысел…

— Вы меня слушаете, Николай Александрович? — с некоторым возмущением в голосе спросил главный врач.

— Да, — смиренно кивнул психиатр.

— Оно и видно. Завтра в бумагах должен быть наведен порядок, ясно? И не забудьте сделать обход по палатам, которые я упомянул, проверка посетит их в первую очередь. Она приедет со дня на день, а у нас, как обычно, бардак! — командирским тоном продолжил главный врач и поставил печать на последнем незаполненном бланке.

Николай Александрович быстро покинул кабинет. Он не считал своего начальника некомпетентным или, хуже того, глупым. Психиатр прекрасно понимал, что все действия руководства обусловлены правилами жизни. Однако нельзя отрицать, что главный врач воспринимал подобные проверки слишком близко к сердцу и часто проявлял необдуманную спешку.

Приказ есть приказ. Николай Александрович начал свой обход без толики заинтересованности. Простому человеку его работа могла бы показаться необыкновенной, ведь психиатр — самый настоящий волшебник, единственный в своем роде врачеватель душ. К сожалению, реальность более прозаична. Основная часть работы Николая Александровича была посвящена назначению лекарств и наблюдению за состоянием пациентов, которые вступали с ним в контакт изредка и очень избирательно. Но стоило кому-либо из них заговорить, как без помощи санитаров было не обойтись.

Из каждой следующей палаты психиатр выходил более истощенным, чем из предыдущей. Возвышенные мысли отвлекали его от повседневной рутины, но не могли защитить полностью. Он, словно мученик, сам того не подозревая, оставлял каждому из пациентов часть своей души. Белые стены, припорошенные временем, больничные, почти тюремные койки, окна, зарешеченные с обеих сторон — все это вытягивало из Николая Александровича жизнь. В этой непроглядной тьме был лишь один луч света — палата №6.

— Последняя, — с улыбкой прошептал он и отворил дверь. Нельзя не упомянуть, что Николай Александрович на самом деле любил свою работу, призвание всей жизни. Еще в студенчестве он хотел разобраться не столько в других людях, сколько в самом себе. С годами это стремление куда-то улетучилось, вместе с прочими надеждами. Ему просто стало скучно.

Палата №6 заметно отличалась от прочих. В ней ценитель искалеченных душ мог почувствовать себя по-настоящему живым. Кроме того, Николай Александрович любил выделяющиеся из обычной практики случаи.

— Опять вы! Снова пришли вводить в меня ядовитые смеси? Или, быть может, сегодня вы решились на электрический стул?! — воскликнул единственный пациент шестой палаты, злобно окинув взглядом врача.

— Маниакально-депрессивный психоз, вот мы и встретились, — с иронией в голосе ответил психиатр, присев напротив больного. — Как себя чувствуете, жалобы есть?

— Есть ли у меня жалобы?! Безусловно! Вы когда-нибудь задумывались, сколько глаз следят за вашей жизнью ежедневно? Их сотни, тысячи, и все так и рвутся влезть в вашу жизнь. Правительство наблюдает за вами через скрытые камеры! Корпорации используют личную информацию в своих целях, а затем продают ее на черном рынке! И вы до сих пор верите в свою безопасность?

— Да ни во что я уже не верю, — Николай Александрович с грустной улыбкой посмотрел на пациента. — Как ни крути, бред преследования — это лишь симптом. Вам уже давно показан комплексный подход к лечению. Жаль только, что необходимых препаратов нет, но я попытаюсь что-нибудь придумать.

— А знаете, почему их нет? Правительство сократило затраты на здравоохранение. Они хотят вытянуть из нас все соки до последней капли! Крысы, бегущие с корабля первыми, и то выглядят более благородно! Я вам вот что скажу: уж лучше стать крысой и сбежать, чем остаться и смотреть на то, как страна горит огнем. А ведь возмездия не избежать! Человек в черном однажды заберет их всех, и меня тоже…

После этих слов Николай Александрович задумался. Речь пациента можно было расценить как маниакальный бред, а все детали списать на расстройство психики. Только один факт не давал психиатру покоя. Откуда этот больной так много знает о внешнем мире, если уже давно заперт здесь? Посетителей у него не бывает, сотрудники с ним не общаются, да и литературу он не читает, большую часть времени проводя в забвении. Ни для кого не секрет, что лечение душевнобольных людей может зайти в тупик без должного подхода. В качестве хоть какой-то меры борьбы с психозом безнадежных пациентов предают ментальному забвению. Став призраками, они не только окончательно теряют рассудок, но и вовсе лишаются всякой человечности. Николай Александрович не хотел той же участи для пациента шестой палаты, но понимал, что это неизбежно.

— Чьего возмездия им не избежать? — психиатр развил мысль собеседника, в надежде, что это даст ему хоть какую-то подсказку.

— Того, чье имя давно проклято и позабыто. Сейчас кто-то зовет его героем, сравнивая с гениями былых времен. Другие же, наоборот, страшатся своей участи и вовсе избегают его упоминания. Но все это не имеет значения, ведь в конце времен он заберет и тех, и других. Демон, творящий зло во благо. Черный Кардинал, — сказал пациент с таким трепетом, с каким говорят об идолах.

— Ладно, это была плохая идея. Я выпишу новый препарат, он должен сделать вашу жизнь спокойнее. Возможно, он даже сможет избавить вас от видений, — устало произнес психиатр, после чего сделал несколько записей в блокноте.

— Вы что, мне не верите?! Я говорю вам, доктор, только правду! Он приходит под покровом ночи, садится на край койки и шепчет о добре и зле. О переменах. Об искуплении, — по щеке больного покатилась слеза, и он закрыл лицо руками.

Психиатр молча запер дверь палаты №6. Состояние пациентов, как и его самого, ухудшалось с каждым днем. Препараты, способные помочь в запущенных случаях, стоили очень дорого, да и мороки с ними было много. Этих людей все равно никто не ждет, к чему тратить на них время? Те, кто действительно нуждались в выздоровлении, уже давно выздоровели. По крайней мере, это был единственный довод, который мог успокоить Николая Александровича. Конечно, в глубине души он знал, что жизнь в этом месте уже давным-давно покатилась к чертям. Но что-то его не отпускало, не давало все бросить и начать с чистого листа.

В одиночестве Николай Александрович почувствовал себя хмурым и уставшим. Скромный осенний свитер и черные брюки подчеркивали его отстраненность. Туфли психиатра не были начищены до блеска, а очки уже давно отслужили свой срок. И все же было что-то особенное в его внешности. Узкое лицо? Красивый прямой нос? Может быть, пепельные волосы с сединой на висках? Нет, конечно же, нет. Все дело было в глазах. Глаза психиатра были голубыми, но гораздо больше внимания привлекали зрачки, часто расширенные из-за недостатка освещения. В них отражалась вселенская печаль.

Николай Александрович всегда возвращался домой одним и тем же путем. Психиатрическая больница, сотрудником которой он являлся, находилась на приличном расстоянии от города. Его путь домой на общественном транспорте занимал не меньше часа. Для того, чтобы скоротать время, Николай Александрович рассматривал пейзажи за окном. Объекты то приближались, то отдалялись, образ сменялся образом, дополняя общую картину города и его окраин. Желтые, красные и зеленые макушки деревьев создавали яркий контраст с невзрачными фасадами зданий, ничем не отличающихся друг от друга.

«Красота», — подумал он, любуясь порозовевшими от заката облаками. Этот город, хотя и был родным для Николая Александровича, не вызывал у него ярких эмоций, в отличие от земель, на которых он расположился. Огромные территории, покрытые хвойными лесами, вызывали у психиатра восхищение. На фоне местных просторов город был невзрачным: плохие дороги, обветшалые дома и полное безразличие со стороны горожан наиболее ярко описывали сложившуюся картину. Люди уезжали отсюда, а те, кто остался, погружались в непроглядную тьму безумия и отчаяния. Психиатр, разумеется, от этого только выигрывал.

Николай Александрович вернулся домой к моменту, когда солнце почти скрылось за горизонтом. Его квартира не могла похвастаться ни уникальной планировкой, ни красотой занавесок. Единственное, что выделяло его жилище из сотен таких же замкнутых коробок, — безупречная чистота. Даже самый внимательный гость не смог бы найти хотя бы один пыльный уголок. Все потому, что Николай Александрович следовал одной-единственной парадигме: стремиться к чистоте как во внешнем мире, так и во внутреннем. Он считал, что именно упорядоченность действий и чистота разума способствуют максимальной продуктивности работы. В последнее время даже это не помогало, а еженедельные уборки, скорее, напоминали попытку сбежать от реальности, чем демонстрировали чистоту разума.

Следующее утро не предвещало ничего хорошего, а потому Николай Александрович не спешил засыпать. Его тревожили мысли о будущем. Дело даже не в работе, не в безумцах, пустые глаза которых так и норовят поглотить душу собеседника, психиатру было страшно от самой мысли, что даже если этот ад когда-нибудь и закончится, то ему на смену может вообще ничего не прийти.

«Лучше уж компания безумцев, чем абсолютное ничто», — подумал Николай и, закутавшись в теплое одеяло, уснул.

Утром тусклое солнце, едва выглядывающее из-за горизонта, дарило людям не столько тепло, сколько предчувствие приближающейся зимы. Николай Александрович, с ног до головы окутанный холодом поздней осени, спешил на работу. Густой туман покрыл не готовый к рассвету город, который словно заселили призраки: огромные деревья, срубленные ради расширения проезжей части; памятники культуры, сгнившие еще в прошлом веке. Гордые и целеустремленные люди. Тени прошлого нависли над психиатром, заставляя его испытывать то ли ностальгию, то ли чувство отчаяния.

Войдя в психиатрическую больницу, Николай Александрович сразу направился в кабинет главного врача. Грядущая проверка была ближе, чем могло показаться, все действия нужно было согласовать, чтобы избежать неприятностей. Не дождавшись ответа на стук, психиатр открыл дверь. Каково было его удивление, когда он никого там не обнаружил.

— Неужели опаздывает? — с удивлением произнес Николай Александрович вслух, зная, что это исключено. Он окинул взглядом помещение, которое будто застыло в ожидании чего-то важного, но ничего не происходило. Все стояло на своих местах, даже кружка с недопитым кофе. Одни только проштампованные печатями бланки испарились, словно их никогда и не существовало. Вместо них на столе красовалась дверная табличка, столь знакомая Николаю Александровичу своей неаккуратно выгравированной цифрой 6.

Психиатр впал в замешательство. Происходящее напоминало дурной сон или какую-то неудавшуюся шутку. Взяв с собой табличку, Николай Александрович отправился проведать своего любимого пациента.

Коридоры больницы никогда не были привлекательными, но сегодня они особенно отторгали психиатра внешним видом. Как только Николай Александрович перешагнул через порог отделения острых психозов, он выронил табличку из рук. Все двери были нараспашку. Подавив испуг, психиатр продолжил идти по коридору, аккуратно заглядывая в каждую из палат. Первая, вторая, третья — все они были абсолютно пусты. Не осталось личных вещей или даже намеков на прежних обитателей. Только одна дверь без таблички оставалась закрытой. С трудом подобрав подходящий ключ, психиатр дрожащими руками отворил палату №6.

В центре помещения стоял мужчина среднего роста в черном пальто. Его темные растрепанные волосы идеально сочетались с карими глазами, которые смотрели прямо в душу психиатра. Незнакомец снял черную перчатку с правой руки и протянул последнюю Николаю Александровичу.

— Вы не заставили себя долго ждать, — с улыбкой сказал он.

Николай Александрович отступил на шаг и прислонился к косяку распахнутой двери. Ему стало трудно дышать.

— Думаю, мне стоит извиниться за ваше испорченное утро, — с той же улыбкой произнес незнакомец и снова надел перчатку. — Но не беспокойтесь, мое дело не займет у вас много времени.

— Кто вы, черт возьми, такой? Как вы сюда попали?! — воскликнул все еще не отошедший от шока психиатр.

— Скажу прямо, попасть к вам было несложно. Охрана у вас никудышная, кормят отвратительно, да и взяточничество в руководстве процветает. Придется оформить жалобу! — рассмеялся мужчина и внимательно посмотрел на психиатра.

Николай Александрович схватился за дверную ручку и попытался встать на ноги.

— Вам не кажется, что наш диалог слишком напряженный? Сядьте на свое законное место, прошу вас, — ответил незнакомец, указав на кожаное кресло, расположенное у зарешеченного окна.

Николай Александрович неохотно прошел внутрь палаты, он пытался собраться с мыслями.

— Так-то лучше. Мне всегда хотелось попробовать себя в роли психотерапевта. Это ведь такая увлекательная профессия! Каждый клиент уникален, к каждой душе требуется подход. Что же насчет вашей, не хотите ли излить мне переживания? Сейчас самый подходящий момент для вопросов, — заметил мужчина, присев на край расположенной у стены койки.

— Не сказал бы, что это так. Все профессии, связанные с психиатрией, по большей части неблагодарные. А люди, с которыми работаю я, и вовсе настоящие сумасшедшие. Они не изливают врачам душу, они поглощают души врачей. Вы обратились не в то место и не к тому человеку, — прошептал Николай Александрович.

— О нет, друг мой, я обратился именно туда, куда должен был. В этой больнице содержатся великие люди, я бы даже сказал, гении. Как же вас угораздило заточить в эти стены такое великолепное проявление человеческого интеллекта?

— Вы имеете в виду кого-то конкретного? — нахмурился психиатр.

— Вас, Николай. Вы — последний из узников этой тюрьмы, остаться ли им до конца своих дней или нет, тут уже выбор за вами, — с иронией в голосе произнес незнакомец, направив на Николая Александровича пистолет.

Психиатр заметил оружие, когда садился в кресло, но он не знал, как вести себя в такой ситуации, поэтому пошел на отчаянный шаг.

— Знаете, — без эмоций начал он, хотя внутри его сковывал инстинктивный страх, — Я уже не первый год работаю в больнице и повидал всякое. Люди превращались в животных на моих глазах, теряя всякую способность здраво рассуждать. Тогда мне было страшно, что и я могу стать таким же. Вот, какой участи я бы действительно хотел избежать. Обычная смерть на фоне безумия выглядит не такой уж и плохой перспективой. Если вам хочется убить меня, сделайте это прямо сейчас. Мне все равно уже не помочь.

Незнакомец на секунду опустил взгляд в пол, словно размышляя о чем-то, затем убрал пистолет в кобуру и посмотрел на психиатра.

— Какая выдержка! Признаться, в ваших глазах я видел только ужас и непонимание, что естественно для подобной встречи. Но теперь… теперь я вижу ваше истинное лицо. Вы действительно тот, кто мне нужен. Вам еще можно помочь. Есть способ, кроме смерти, выйти из цикла, чтобы жить не урывками, возвращаться домой, не страшась завтрашнего дня. Я могу дать вам новую жизнь. Новую судьбу. Нового вас.

Странный человек вновь протянул руку психиатру. Любой на месте Николая Александровича начал бы сопротивляться, попытался сбежать от пугающего незнакомца. Но психиатр отличался от большинства. За последние годы он не сделал ничего важного в жизни, серьезные потрясения не беспокоили его. Жизнь замкнулась в порочный круг. Сейчас перед ним стоял выбор, от которого по-настоящему что-то зависело, с которым ему еще не приходилось сталкиваться. Психиатр не знал ни посетителя, ни его мотивов. Рационально мыслящий человек никогда не пошел бы на сделку с незнакомцем, да еще при таких обстоятельствах. Но, быть может, в этом есть смысл? Шагнуть во тьму, в надежде обрести свет. Броситься в пламя, в попытке разжечь внутренний огонь. В этот момент Николаю Александровичу впервые захотелось допустить ошибку намеренно, не обдумывая последствия. Он взял человека за руку.

— Вы сделали правильный выбор, друг мой. Но для того, чтобы увидеть новые берега, нужно отплыть от старых, — мужчина легким движением поднял психиатра с кресла и положил в его дрожащие руки коробок спичек. — Вы должны сжечь свое прошлое, чтобы ясно видеть будущее.

— Вы что, предлагаете мне сжечь больницу? А как же люди?!

— Как вы могли заметить, я позаботился о том, чтобы посторонние нам не мешали. Эта больница — символ вашей прошлой жизни, от которой вы должны избавиться. Или я сделаю это за вас.

Николай Александрович не понимал, как можно поджечь здание с помощью спички, и моральная сторона вопроса ставила под сомнения всякие попытки избавиться от прошлого таким радикальным способом. Однако психиатр слишком долго существовал в мире разрушенных надежд. Ненависть к реальности, в которой он оказался, оказалась сильнее чувства такта. Сверкнула искра, потом еще одна. Огонь моментально охватил кожаное кресло, на котором психиатр только что восседал, и больничную койку, насквозь пропитанную безумием. Возгорание произошло так быстро, что психиатр бросился в сторону выхода. Без лишних слов незнакомец взял Николая Александровича под руку и вывел его из здания, пока огонь буйствовал на этаже. Оглянувшись, психиатр в последний раз увидел место, в котором прошла вся его жизнь. Языки пламени переходили из палаты в палату, пожирая все на своем пути.

— Красиво, не правда ли? — ухмыльнулся человек в черном.

— Боже, а если загорится лес?! — с ужасом воскликнул психиатр.

— Маловероятно, я не тратил горючее на деревья. Да и пожарные скоро будут здесь.

— Пожарные?!

— Я вызвал пожарных, ведь это их работа — тушить горящие здания, разве нет?

Психиатр косо посмотрел на собеседника.

— Вы либо гений, либо безумец.

— Что есть одно без другого? — риторически спросил незнакомец. — Не отставайте, машина уже ждет нас!

Через некоторое время они приблизились к большому черному автомобилю, рядом с которым стоял крепкий мужчина в маске. Заметив приближающиеся фигуры, он открыл перед ними дверцу.

Психиатру было тяжело смириться с обрушившейся на него новой реальностью. Вдали еще виднелся дым от пылающего здания, некогда бывшего психиатрической больницей. Мимо пронеслись две пожарные машины, спешащие исполнить свой долг.

— Вы были правы, — произнес психиатр, кивнув на быстро удаляющиеся огоньки проблесковых маячков пожарных машин.

— Надеюсь, это повысит ваш уровень доверия к моим словам. Хотя мы уже успели переступить допустимые для двух незнакомцев границы. Сейчас нам стоит познакомиться. Вы знаете, кто я такой? — не без доли любопытства спросил человек в черном.

— Вчера пациент палаты №6 настойчиво доказывал мне, что каждую ночь его посещает Черный Кардинал. Теперь я понимаю, о ком шла речь, — ответил Николай Александрович, оторвав взгляд от окна. — Вас действительно так зовут?

— Да. Мне пришлось отказаться от своего прошлого так же, как и вам. Моя новая жизнь посвящена борьбе, и мое имя — это ее символ. Со временем вы поймете, о чем я говорю, — Кардинал наклонился к собеседнику. — Но не об этом я хотел с вами поговорить. Вам интересно, для чего я устроил спектакль со спичками и вытащил вас из зоны комфорта? Недавно я столкнулся с душевной проблемой, затрудняющей мое продвижение к цели, и решил найти специалиста в области человеческих чувств. Того, кто способен помочь мне поставить все на свои места. Я надеюсь, что вы и есть тот самый целитель, которого я так отчаянно искал. Скажите, вас часто беспокоят призраки прошлого? Минувшие события, плохие поступки, отложившиеся в памяти, и люди, которые уже давно умерли?

— Это происходит нечасто. Может быть, вам нужно разобраться с чувством вины?

— Отчасти. Как ваши пациенты теряли рассудок, так и я с каждым продвижением к цели все больше утрачиваю человечность. Надеюсь, что вы поможете мне не потерять себя окончательно, — Кардинал вновь улыбнулся, но на этот раз уже не так воодушевленно, как раньше, — Скоро мы приедем в мой дом, и я смогу наглядно продемонстрировать спектр моих занятий и возможностей. Что же, вас устраивает такая работа?

— А у меня есть выбор? — с иронией поинтересовался психиатр.

— Выбор есть всегда. Например, сейчас вы можете отказать мне и придерживаться своего выбора до конца жизни, — сдержанно ответил Кардинал.

— Вопрос в том, насколько продолжительной такая жизнь будет. Я уже понял, в какие игры вы играете, Кардинал. Вас не волнуют другие люди, ведь для вас это всего лишь стратегический ресурс, и моя жизнь не исключение. Но имейте в виду, если вы хотите решить проблему, то должны полностью довериться мне, отвечать на все вопросы прямо. Иначе это пустая трата времени и сил.

Кардинал несколько мгновений смотрел на психиатра с каменным лицом, а затем захохотал.

— А вы мне нравитесь, Николай! Мы с вами быстро подружимся. Уверяю вас, что ответы на ваши вопросы не заставят себя долго ждать, но проявите некоторую учтивость. С моим родом занятий трудно кому-то по-настоящему довериться, но я постараюсь от вас ничего не скрывать. Теперь мы связаны. Я завишу от вашей помощи, а вы — от информации, которая вам нужна. Только чем больше вы знаете, тем большую представляете угрозу, и не только для меня, — заметил он, и отвернулся к окну. — Мы уже приехали. Смотрите и восхищайтесь, психиатр! Теперь это ваш новый дом.

Перед взором Николая Александровича предстал крупный особняк, со всех сторон закрытый возвышающимися к небу соснами. Перед ним располагалась аккуратная аллея и главные ворота, десятки людей занимались благоустройством территории.

— И это все ваше?! Да этот особняк должен стоить миллионы! — воскликнул от удивления Николай Александрович, который впервые увидел роскошное поместье.

— Если вас удивляют даже такие мелочи, то ваше сердце не выдержит, когда вы узнаете об остальных аспектах моей деятельности, — ответил Кардинал, попутно делая знаки людям во дворе. — Вам придется привыкнуть к подобным потрясениям.

Каждый ответ человека в черном вызывал у психиатра еще большее количество вопросов. Он пытался найти хоть одно логичное объяснение происходящему, но, как всегда, лишь терялся в догадках. Николай Александрович не знал, кто такой Черный Кардинал. Кроме того, он не знал, зачем на самом деле его наняли на столь подозрительную работу. Но одно он знал точно: подул ветер перемен.

Глава вторая

Над столицей сияло яркое солнце. Даже слепой прозрел бы, чтобы насладиться здешними красотами. Здания стремились к небесам, пешеходные улицы были настолько широкими, что напоминали проезжую часть, а люди сияли от гордости. По крайней мере, так казалось приезжим, но не все было так безоблачно. У каждого нового небоскреба была своя цена, у новой улицы — своя причина, у каждого человека — свое бремя. Огромный город мог вмиг поглотить неосторожных гостей, ставших жертвой местных красот. Мнения о столице были противоречивы, а правда находилась где-то посередине.

Гуляя по этому замечательному городу было просто невозможно не заметить изобилие небоскребов, огромных торговых центров, тротуаров, пешеходных переходов, детских садов, школ и больниц. В то же время лавочек, в которых торговали частные продавцы, становилось все меньше. Для того, чтобы скрыть последствия кризиса, многие производители начали продавать меньшее количество продукции за прежнюю цену. В погоне за низкими ценниками, покупатели не заметили подмены. Они так привыкли к денежному выражению вещей, что потеряли связь с ними. Деньги стали важнее того, что можно на них приобрести. Коренные жители столицы не тратили драгоценное время на подобные философские размышления. Дела поглощали их полностью, да и развлечений было в избытке. Гулянки, интриги, финансовые проблемы и экзистенциальный кризис — все это составляло ежедневный рацион жителей этого огромного города. Города, с которого все началось.

В месте, где грань между сном и реальностью почти незрима, начинается путь нашего героя. Его история до ужаса банальна. Еще в детстве его семья переехала в столицу в надежде обрести счастье. После нескольких лет усердного обучения, молодой и полный амбиций юноша завел правильных друзей и стал вполне успешным политиком. Теперь, пережив очередной триумф, он вышел к журналистам, каждый из которых стремился задать вопрос, перекричать другого.

— Тише, тише! Давайте три вопроса, я тороплюсь, — воскликнул политик, явно воодушевленный образовавшейся толпой.

— Первый вопрос, который беспокоит всех. Расскажите, пожалуйста, как и на каких условиях вам удалось договориться о заключении мира с террористами на юге страны, — задала вопрос журналистка Первого канала государственного телевидения.

— Положение договора о перемирии включает в себя множество пунктов, с которыми каждый сможет ознакомиться самостоятельно после размещения документа в общем доступе. В двух словах, нам удалось прийти к компромиссу: юг не получит полной независимости, но станет автономным. Конфликт, наконец, будет разрешен.

— Не считаете ли вы, что события Южной войны вызовут волнения в других отдаленных регионах страны? — спросил представитель Второго государственного канала.

— Я так не считаю. Ситуация с югом никогда не отличалась стабильностью, вы и сами это знаете. Насколько мне известно, другие регионы пока не испытывают потребности в независимости. Следующий вопрос.

— Планируете ли вы баллотироваться в президенты в следующем году? — кто-то выкрикнул из толпы.

Политик задумался. Раньше он и представить себе не мог, что у кого-то вообще возникнет такой вопрос, но теперь ситуация изменилась.

— Подобную возможность еще нужно заслужить, — скромно заметил он. — Простите, мне пора идти.

Журналисты не отставали от политика, преследовали до машины, но он не обращал на них внимания. Его волновало нечто другое — каково быть человеком, чьи слова и действия способны влиять на жизни миллионов, тем, кто наделен огромной ответственностью, способен на великие поступки? Таким ему предстояло стать.

Он всегда просыпался в холодном поту. Первое время давние страхи сковывали его, не давали даже пошевельнуться. Однако с годами он научился их контролировать. Теперь, снова собрав волю в кулак, Кардинал встал с кровати.

В кабинете гения царил творческий беспорядок. Повсюду были разбросаны обрывки записных книжек, старых газетных статей и наброски рисунков. Как только Кардинал отдернул штору, яркая солнечная вспышка заполнила комнату, освещая даже самые дальние ее уголки. За окном простирался жизнерадостный пейзаж. Садовник ухаживал за живой изгородью, а Николай Александрович вел активную беседу с охранниками у ворот. Заподозрив неладное, Кардинал накинул на плечи пальто и поспешил во внутренний двор особняка.

— Вы можете объяснить, что здесь происходит? Почему на меня никто не реагирует? — вопрошал психиатр, пытаясь выудить хотя бы толику информации у прислуги.

— Николай, я смотрю, вы уже начали осваиваться в новом доме! Только сейчас не тратьте время впустую. Мои люди не будут реагировать на вас, пока не получат личных указаний. Поверьте, они не знают больше того, что им положено знать. А вас я приглашаю к столу, сейчас идеальное время для утренней трапезы, — воодушевленно крикнул Кардинал.

Недовольно вздохнув, Николай Александрович прислушался к голосу разума и проследовал за человеком в черном. В центре обеденного зала расположился длинный дубовый стол, во главе которого восседал Кардинал. Место по правую руку от него было предназначено его управляющему, а по левую — психиатру. Все остальные места предназначались для прислуги: от садовников до охраны. Когда все приготовления были завершены, повара начали выносить блюда. Элегантная девушка поднесла Николаю Александровичу закрытый металлический поднос, украшенный изысканной гравировкой XIX века. Помещение наполнил приятный аромат, который бывает в дорогих и престижных ресторанах. Психиатр был весь в предвкушении.

— Глазунья обыкновенная, господин, — сказала девушка.

В центре блюда возвышалась небольшая горка белка с желтой точкой посередине.

— Обычная яичница? — разочарованно спросил Николай Александрович.

— А что, бывает какая-то другая? — ухмыльнулся Кардинал и приступил к трапезе.

Управляющий, который был уже знаком психиатру, выглядел как закаленный в боях солдат. Мускулистое тело, ровное дыхание и тяжелый взгляд — все это указывало на его темное прошлое. Николай Александрович любил изучать людей, и управляющий лишь стал очередной жертвой его вдумчивого психоанализа.

Когда трапеза закончилась, Кардинал жестом попросил всех покинуть помещение и оставить их с Николаем Александровичем наедине. Сделав глоток воды, человек в черном начал разговор.

— Ну, как вам моя свита? — с улыбкой спросил он, смотря прямо в душу психиатра.

— Очаровательно. Несколько десятков людей трудятся не покладая рук, чтобы обслужить одного. Я точно живу в XXI веке?

— Кажется, вы их недооцениваете, мой дорогой друг. Разве я бы пользовался услугами поваров, служанок и садовников, если бы на то не было веских причин? Каждый из них является высококвалифицированным специалистом в своей сфере, может отдать за меня голову на отсечение. Речь сейчас идет не о готовке или уборке, мыслите шире.

— А что насчет управляющего? Он тоже слуга или кто-то более значительный? — с интересом спросил Николай Александрович, наклонившись к собеседнику.

Кардинал рассмеялся и отставил стакан воды в сторону.

— Вы не поняли. Здесь нет управляющих и слуг, есть только люди, чьи жизни висели на волоске, пока судьба не свела их со мной. Я спас их, дал им новую жизнь. Точно так же, как дал ее вам. Человека, которого вы нескромно назвали управляющим, зовут Сергей. Он прошел Южную войну, был в центре боевых действий. Вы наверняка уже работали с людьми, пораженными неврозами военного времени, должны меня понять. Несмотря на душевные проблемы Сергея, его навыки оказались мне очень полезны. Я предложил ему сделку, которая изменила его навсегда. И вас она тоже изменит, психиатр. Это я могу гарантировать, — с серьезным лицом продолжил он, выйдя из-за стола. — Идите за мной. Я покажу вам, как здесь принято вести дела.

В особняке было много богато украшенных комнат, но особо выделялся зал приемов. Именно здесь Кардинал встречал посетителей высшего класса, требующих индивидуального подхода. Письменный стол и кожаное кресло хозяина доминировали над остальной мебелью, расположенной в помещении. Позади кресла возвышался золотой государственный герб, закрепленный на черном полотне. Непонятно, был ли он здесь ради оказания психологического давления на посетителей или просто удачно вписывался в интерьер. Примечательно, что кроме кресла Кардинала в комнате не было ни одного стула. Посетитель должен был стоять, чувствуя внутренний дискомфорт, и Николай Александрович почувствовал себя как испуганный мальчишка.

— Обычно я не даю гостям возможность сидеть в этом зале, на то есть причины. Но для вас я могу сделать исключение, — Кардинал жестом подозвал к себе охранника, и тот принес из другой комнаты стул. — Присаживайтесь по правую руку от меня и наслаждайтесь зрелищем.

Психиатр недоуменно посмотрел на своего похитителя, но все же выполнил его указание. Николай Александрович чувствовал себя беспомощным в сложившейся ситуации, ежеминутно обдумывая заключенную сделку с дьяволом. Но уже было поздно взвешивать за и против, оставалось только наблюдать.

В зал вошел мужчина средних лет. Он был неприлично широк в обхвате, чего не мог скрыть даже дорогой шелковый костюм. По обрюзгшему лицу вошедшего было сложно определить эмоции, но на нем явственно проявлялся страх и смятение.

— Мои люди сказали мне, Алексей Иванович, что у вас возникли вопросы по поводу нашего соглашения? — заинтересованно спросил Кардинал.

Мужчина не сразу собрался с мыслями. Испуганно осмотрев зал, он все же собрал волю в кулак.

— Вы… сделка была не такой! — воскликнул он, явно сожалея о том, что пришел сюда.

— Я понимаю, что сейчас не самые лучшие времена. Финансовый кризис вызывает у людей пассивную агрессию, это естественно. Но нужно быть очень самоуверенным и смелым, чтобы обвинять моего господина в некомпетентности. Впрочем, он не воспринимает подобные оскорбления всерьез, за что вы должны быть ему очень благодарны. Прошу вас, объясните свою проблему, — Кардинал словно заигрывал со своей жертвой.

— Я пришел к Кардиналу потому, что в узких кругах он славится своими возможностями. Меня сразу смутило, что вместо себя он посылает на переговоры со мной выскочку-представителя. Теперь все встало на свои места. Он просто боится за свою голову, страшится моего гнева! — гость начал возмущаться так, словно возомнил себя хозяином.

Подавив смешок, Кардинал покашлял в кулак, достал из ящика стола папку с документами, бумагу и протянул собеседнику.

— Прошу прощение за столь бестактное поведение со стороны моего господина. Но и вы должны понять, он — человек занятой, поэтому нередко делегирует свои полномочия мне. Сделка со мной равносильна сделке с ним. Таковы правила, под которыми вы сами подписались, — сказал он, ненавязчиво указывая на подпись в нижнем углу документа. — Что же касается условий договоренности, то здесь нет никаких несостыковок. Вы заказывали власть без обязательств, и вы ее получили.

— Да, но какой ценой! Формально я являюсь заместителем губернатора, имею полный доступ ко всей документации и руководству. Но на самом деле у меня нет не только власти, но и свободы! Я разрезаю красные ленты, подписываю публичные соглашения, участвую в крупных мероприятиях. Мой график расписан на месяцы вперед. Я не могу уделить время ни семье, ни политике! Это не власть, а сплошное надувательство! — кричал чиновник, нервно жестикулируя.

В этот момент Кардинал встал и оперся руками на стол. Его хмурый пронзающий взгляд быстро сменился дьявольской улыбкой.

— Когда мы заключали сделку, — ласковым голосом начал он, — мы условились встретиться в ресторане на нейтральной территории. Сейчас мы находимся в самом центре местного преступного мира и обсуждаем вашу дальнейшую судьбу. Но вы слишком тупы, чтобы выстроить из этих фактов логическую цепочку, поэтому я дам вам подсказку. Никто из тех, с кем вам доводилось когда-либо разговаривать, не знает Кардинала в лицо. И на то есть веская причина.

— Я вас не понимаю, — смущенно проговорил Алексей Иванович, протерев потный лоб платком. — Мне нужно поговорить лично с Кардиналом!

— Насколько я помню, — продолжил человек в черном, выйдя из-за стола и вплотную приблизившись к собеседнику, — В сделке было еще одно условие. Вы должны были стать нашим союзником. Но в последнее время все ваши письма полны жалоб, а не информации. Вы перестали быть полезны, Алексей. Теперь же, побывав в этом месте, вы стали еще и угрозой.

Отступив на шаг, Алексей Иванович задумался над словами Кардинала. Толстое лицо чиновника порозовело и начало обливаться потом. К нему пришло осознание.

— Клянусь, я ничего не видел! Ваши люди напялили на меня мешок, я не знаю ни дороги сюда, ни как выглядит сама резиденция! Боже, да я даже имени вашего не знаю! Умоляю, не убивайте, у меня же дети! — взмолился он, рухнув на колени.

Кардинал достал из-под пальто небезызвестный пистолет и направил на жертву. Пути назад уже не было.

— Как же ты жалок. Неужели не ясно: власть не может быть без обязательств, власть и есть обязательство! Пытался взять ситуацию под контроль, да?! Думал, получилось провернуть дело с городской администрацией, и со мной пройдет?! Да кто ты такой, чтобы перечить моему слову? Ничтожество, как и все люди вокруг! Каждый день сжираешь больше, чем свинья на убой, в то время как дети на улицах голодают! Хотел притронуться к настоящей власти, не отдав ничего взамен? Я покажу тебе настоящую власть! — крикнул он, перезарядив оружие.

— Я… Я сделаю все, что попросите. Отдам все деньги, сдам всех друзей, что угодно… Только скажите мне, что вам нужно, и я сразу этим займусь! — всхлипывал чиновник, дожидаясь своей участи.

— Поздно молить о пощаде, — ответил человек в черном, схватив Алексея Ивановича за лицо. — Видишь этот герб? Это государство, которое ты продал! Люди, которых ты предал! Семья, которую ты разрушил! Жизнь, которую ты погубил, и все эти жертвы будут напрасны.

Николай Александрович не раз видел страх в глазах людей. Но те эмоции были человеческими, а значит измеримыми и понятными. Страх же в глазах чиновника имел другую, очень древнюю природу. То был первородный ужас.

— Хватит! — вскочил психиатр, не выдержав накал страстей. — Закончи этот фарс!

Облегченно вздохнув, Кардинал слегка улыбнулся и убрал пистолет в кобуру. Тяжело дыша, Алексей Иванович отшатнулся от безумца и начал ползти в сторону выхода. Он не мог сдержать слезы, и не мог взять под контроль свое тело. Не сумев продвинуться и на метр, скованный ужасом чиновник закрыл свое покрасневшее лицо пухлыми руками. Ему было больно, стыдно, страшно.

— Если и есть в мире правосудие, то сегодня оно обошло тебя стороной. Ты свободен, пока что, — холодно проговорил Кардинал и махнул рукой в сторону охраны. Через несколько мгновений зал был освобожден от посетителя.

Психиатр еще долго смотрел то на золотой герб, то на своего новообретенного пациента. Случай изначально был не из легких, но теперь сложность ситуации стала очевидна.

— И что только заставило меня ввязаться в это безумие, — прошептал он и задумчиво покачал головой.

— Я планировал заняться еще кое-какими делами, но на сегодня с меня работы достаточно. Вы отлично сыграли свою роль, Николай, поздравляю. Я рад, что не ошибся в вас. Было бы несколько неловко пачкать паркет в без того сложный день, — жизнерадостно ответил Кардинал, — Мне кажется, вы заслужили чашечку горячего кофе.

— Что это было, черт возьми?! Вы только что чуть не убили человека, а ведете себя так, словно ничего не произошло. Я не намерен участвовать в этих играх, чтобы вы ни говорили. Есть ли логическое объяснение или вы просто решили воспользоваться авторитетом? — настойчиво спросил психиатр, указав на государственный герб.

— Когда мы только прибыли сюда, я предупредил, что это только начало. Вы должны быть готовы к потрясениям, ведь они будут происходить с завидной регулярностью. У вас был шанс выйти из игры, психиатр. Теперь вы слишком много знаете. И вскоре вам придется узнать еще больше. Ну, что, не составите мне компанию?

Нахмурив лоб, Николай Александрович попытался проанализировать происходящее. Затем он кивнул и последовал за человеком в черном. На этот раз их путь лежал в комнату отдыха, которая была абсолютно противоположна залу приемов. В несущую стену комнаты был вмонтирован искусно украшенный камин, напротив которого располагались роскошные диваны для гостей. Учтивые слуги мгновенно исполняли любой каприз посетителей этого прекрасного места. Иными словами, здесь все было пропитано лоском. Неудивительно, что пыл психиатра быстро утих.

— Прошу вас, располагайтесь! Здесь на нас не будут давить ни стены, ни государственная символика. Только я, вы и тонна вопросов, сотворившая между нами пропасть, — Кардинал подозвал к себе прислугу, на столике перед диваном возникли две чашки горячего кофе. — Пока вы наслаждаетесь напитком, я попробую развеять сомнения. Как вы поняли из нашей с Алексеем Ивановичем занимательной беседы, он является ярким представителем государственного аппарата. Он, как и многие другие, хотел заключить выгодное соглашение. Вам, как человеку опытному, известно, что люди редко разделяют мысли и слова. В их голове зарождается иллюзия, что каждый из них выражает мысли доходчиво и грамотно. Когда их настигает разочарование в собственной уверенности, они начинают обвинять меня. Я заключаю с ними письменный договор не для того, чтобы доказать свою правоту, вовсе нет. Дураку понятно, что сделка со мной не имеет юридической силы. Однако с годами практики выяснилось, что слово, закрепленное документом, освежает память лучше, чем насилие над личностью. В современном мире не так страшно настоящее поле боя, как сражение с собственным разумом. Подписавшись под своими словами, человек частично лишает себя психологической свободы. В совокупности с трюками, которые я использую, такой подход позволяет мне добиться от давшего свое слово чего угодно, вплоть до настоящего безумства.

— Да вы прям дьявол во плоти, — хмуро ответил Николай Александрович, отпив из чашки.

— Вы мне льстите. Я лишь стараюсь быть полезным, только и всего. Жаль, что люди не ценят моей помощи до того момента, как попадают в мою театральную комнату.

— Вы про зал приемов? Должен признать, что это был самый паршивый спектакль в моей жизни. Одного не могу понять, зачем вам я?

— Ваша основная задача — не дать мне нажать на курок, и сегодня вы прекрасно с этим справились. С этого момента Алексей Иванович точно наш, — сказал человек в черном, отставив чашку с кофе в сторону.

— Вряд ли после такого кто-то согласится с вами сотрудничать, Кардинал. Я видел настоящий страх в его глазах.

— А он видел в ваших спасение! Теперь вы улавливаете суть моего замысла, Николай? Я сломал этого человека, содрал с него шкуру, а потом подарил луч надежды. Теперь он уже не мой должник, а ваш. Поверьте, такой расклад является наиболее оптимальным. Алексей Иванович пусть и не внушает доверия своей внешностью и интеллектуальным уровнем развития, является тем самым узлом, на котором завязаны многие интересующие меня личности. Кто-то из них вскоре найдет свой камень преткновения и станет уязвим. Вот тогда на сцену и выйдете вы, психиатр, врачеватель душ, святой.

Осмыслив сказанное, Николай Александрович понял, с кем имеет дело. Этот человек не был похож на тот образ, что предстал перед ним после рассказов больного из палаты №6. Настоящий Кардинал был пугающим.

— Получается, я — лишь пешка в вашей игре?

— Задача пешки — стать ферзем, и вы им станете, когда выполните свою часть сделки.

— Каковы гарантии, что я не стану жертвой собственных предубеждений, как многие до меня?

— Разница в том, что не вы, а я сформулировал условия нашей договоренности. Если кому-то и суждено остаться в конце ни с чем, то это будете точно не вы. Задавайте вопросы, пока у нас есть на это время, — ответил Кардинал, и в глазах его блеснула тень сомнения. Он был напуган своими словами не меньше, чем сам психиатр.

— Зачем вы всем этим занимаетесь? Для чего этот театр, скрывание личности, запутывающие уловки и бесконечные монологи?

Улыбнувшись, Кардинал подошел к камину. Он достал из специально оборудованной полости в стене небольшое полено и отломил от него щепку.

— Вы когда-нибудь видели подожженное поле, психиатр? Видели, как цветущую землю поглощает губительное пламя, как оно пожирает все прекрасное и живое, что попадается ему на пути? Я был свидетелем подобного однажды. Я был ребенком, не способным помешать происходящему. Я видел, как горит моя любимая поляна, но не мог ее потушить. Не мог спасти место, ставшее мне убежищем. В тот момент мое сердце разрывалось от горечи и гнева. Я не мог понять, зачем жечь траву, лишать ее обитателей дома. Вскоре я вернулся на место происшествия, и знаете, что я увидел? Молодые ростки пробились сквозь пепелище, наполнив мою любимую поляну ярко-зеленым цветом. Земля не просто ожила, Николай, она переродилась. Стала лучше, чем была, несмотря на все невзгоды. Это впечатлило меня и зародило навязчивую идею. Вам ли не знать, что нет паразита в человеческом разуме страшнее, чем навязчивая идея. И вот куда меня это привело, — с некоторым разочарованием проговорил он, разглядывая отломленную щепку. — Наш мир прогнил, психиатр. Не потому, что мы допустили ошибки в прошлом, а потому что нам безразлично будущее. Безразличны другие люди, мы сами и даже земля, по которой ходим. В этом океане абсурда, театре безразличия мы и живем. Обреченные на одиночество, сколько бы людей нас не окружало. Осужденные на смерть, без права на второй шанс. Я устал бежать от своей сути. Устал убеждать себя в том, что если я закрою глаза на происходящее в мире, то беды обойдут стороной. Я хочу стать пламенем, которое поможет нашей земле переродиться. А что нужно для того, чтобы разжечь пламя, Николай?

— Нужно поджечь щепки. Кажется, я начинаю понимать, — задумался Николай Александрович, поискал в кармане брюк коробок спичек и подал их Кардиналу. — Я помогу.

Сверкнула искра. Еще одна, и возгорелось пламя, охватившее камин. Изредка подбрасывая поленья, Кардинал с психиатром наслаждались его треском.

— Полагаете, эта комната подходит для сеансов психотерапии? — с интересом спросил человек в черном, сел на кресло и закинул ноги на кофейный столик.

— Да, и чтобы продолжить, я задам вам еще несколько вопросов. Что вас беспокоит в последнее время? — уточнил психиатр, сел напротив, взял ручку и открыл записную книжку.

— Все началось со снов. Меня начали посещать кошмары. Они становились все реальнее, и вскоре я начал путать реальность с вымыслом. Сюжет моих терзаний связан с прошлым, которое является отголоском моих поступков. Я уже обращался к врачам, но они лишь купировали симптомы, наделив меня другим недугом — бессонницей. Отказавшись от лекарств, я стал все больше погружаться в бездну безумия. Я не узнавал соратников, путая их с личностями из моего прошлого. Иногда появлялись галлюцинации. В конце концов, я понял, что дальше так продолжаться не может, и обратился к вам.

— Хорошо. Мне нужно ознакомиться со списком препаратов, которые вы раньше употребляли. Я должен сразу предупредить: психотерапия не сработает, если вы не будете со мной откровенны. Помните, вы ведете диалог не со мной, а с самим собой. Я постараюсь не перебивать, вы можете высказаться по любому беспокоящему вас поводу. Теперь скажите, переживали ли вы серьезные потрясения? Это может быть что угодно, начиная с детской травмы, заканчивая смертью близкого человека.

— Нельзя сказать, что я располагаю широким кругом близких людей. Кроме вас я могу назвать лишь одного человека, моего брата, Майка.

— Майк? Он что, иностранец? — удивился психиатр и сделал еще одну заметку в записной книжке.

— Нет, конечно, — засмеялся Кардинал. — Его настоящее имя Михаил, но он так много времени провел в Америке, что имя Майкл прижилось лучше, чем данное при рождении. Честно говоря, мы долгое время не общались после смерти отца.

— Он ваш старший брат?

— Мы — близнецы. Не беспокойтесь, вы еще успеете узнать его поближе, когда он соизволит нас навестить. Он обещал приехать в следующем месяце.

— Я не могу не спросить о вашем прошлом. Что было до Кардинала? До перерождения? Каким вы были человеком до того, как облачились в черное?

— Я был наивен. Верил, что мир вокруг можно изменить честным путем. Доверял людям, окружающим меня, жаждал их одобрения и поддержки. Меня вели, как мне казалось, непоколебимые принципы: вера в завтрашний день, уважение к чувствам других людей, любовь к ближнему. Я делал все, чтобы понравиться людям, потому что считал, что власть исходит от них. Как же забавно смотреть на себя в прошлом, зная то, что я знаю теперь. Власть нельзя получить одобрением. Оно заслуживается властью, в том числе и властью над самим собой — это самая сложная часть пути к новому.

— Какое событие стало причиной столь радикальных перемен во взглядах?

Выдержав паузу, Кардинал встал и приблизился к камину. В его карих глазах отражались не только языки пламени, но и вселенская печаль, исходившая от самого сердца. Сделав глубокий вдох, несчастный гений начал рассказ.

Глава третья

Он любил толпу, а она обожала его. Под гром аплодисментов молодой политик в очередной раз покинул поле боя после дебатов. У его противников не было ни единого шанса. Не потому, что на его стороне была правда, и даже не из-за его обворожительной харизмы. Это была лишь игра, пусть и более сложная, чем те, к которым многие привыкли. Стратегия, исход которой определял жизни миллионов людей, но к которой никто не относился всерьез.

Момент настоящего триумфа был ближе, чем когда-либо. Всего через неделю состоится торжественное подписание мирного договора, который подведет черту многолетней войне. Юный политик чувствовал, что эта победа станет знаковой в его жизни. Он докажет всем, что даже фундаментальные этнические или религиозные конфликты можно разрешить мирным путем. Однако человек, говорящий о мире, должен в первую очередь примириться со всеми. У молодого Кардинала не было врагов, все ограничивалось только недоброжелателями. Но один человек, несмотря на кровное родство, все-таки был ему неприятен. Вражда, возникшая между братьями, имела более глубокие корни, чем может показаться на первый взгляд. Будучи частью одного целого, они были абсолютными противоположностями. И все же, переступив через свою гордость, Кардинал пригласил брата в столицу. Он знал, что без этой встречи не сможет закончить начатое не только потому, что будет сам себе противоречить. Подписывая мирный договор, он нуждался в помощи, оказать которую мог лишь Майкл, человек, обращавшийся к преступному миру на «ты».

Кардинал стоял на аэродроме в полном одиночестве. Ни охраны, ни сопровождения, ни транспорта. Только он, небеса, и ветер, колышущий вдали вершины деревьев. Из-за натянутых отношений братья старались не раскрывать общественности своего родства. Один мог в любой момент дискредитировать другого, пользуясь своим главным преимуществом, которое являлось и уязвимостью — внешним и генетическим сходством. Растущая политическая популярность Кардинала сделала эту встречу неизбежной и полностью приватной.

По трапу спустился мужчина, одетый в элегантный белый костюм с галстуком бордового цвета. Широко улыбнувшись, он распростер руки и вновь, спустя долгие годы расставания, взглянул на себя со стороны.

— Кого я вижу! Новое, но чертовски знакомое лицо. Каким ветром тебя сюда занесло? — только одному Майку было известно, что скрывается за этой обворожительной улыбкой.

— Ты прекрасно знаешь цель нашей встречи, так что давай перейдем к делу.

— Да ты сама невозмутимость, ничего не скажешь. Обсуждение терзающего нас вопроса стоит провести в более приятном месте. Как насчет партии?

— Шахматы… почему бы и нет, — ухмыльнулся политик, соскучившийся по настоящим стратегическим играм.

Некоторое время спустя оба игрока сидели напротив друг друга в элитном ресторане. Кардинал старался экономить средства из-за своего статуса, в то время как его брат ни в чем себе не отказывал. Они сидели около красивых белых колонн, окутанных красными шторами с позолоченным узором по краю. Пол из каррарского мрамора выглядел так утонченно, что при первом же взгляде вызывал ассоциации с творениями Микеланджело. Фигуры на шахматной доске были выполнены в венецианском стиле, они словно демонстрировали серьезность намерений Майка. К слову, он уже сделал ход на E4.

— Королевская пешка? — Кардинал ухмыльнулся.

— Двусмысленное выражение, не находишь? — ответил Майк, взяв бокал вина, — Теперь ты.

— Мы находимся здесь не для того, чтобы философствовать, верно? E7-E5, твой ход.

— Значит, я все же доставил неудобство? Надеюсь, ты понимаешь, что это только начало. F2-F4, — Майк решил играть по-крупному.

— Хватит валять дурака. Очевидно, что дальше так продолжаться не может. Нам нужно разделить зоны влияния, — сказал Кардинал, срубив белую пешку.

— И что же тебя побудило к такому решению? Понимаю, сложно прикидываться честным и милосердным с грузом в виде меня, но я уже живу на другом конце мира, отсеченный от земли, на которой был рожден. Да и все дела я уже давно веду только с иностранцами, как ты и просил, — белый конь Майка перешел на F3.

— Ты прав, мне сложно продвигаться в политике, когда моими же руками на другом конце света творят всякие бесчинства. G7-G5.

— С каких это пор торговля оружием стала бесчинством? Очень даже добросовестный бизнес, особенно в Америке. Слон на C4.

— Это так, когда речь идет не о поставках оружие террористам, убивающим сотни невинных людей. G5-G4.

— Такие заказы, конечно, иногда попадаются под руку. Да и платят за них целое состояние. Но даже у меня есть принципы! Неужели ты думаешь, что я причастен к той шумихе на юге? — белый конь переместился на E5.

— Я подозреваю каждого, а тебя особенно. Ферзь на H4. Шах.

— Я знаю, как эта тема важна для тебя, и потому стараюсь держаться от нее подальше. Как тебе вообще могло прийти в голову нечто подобное? — белый король совершил маневр на F1.

— Не думаю, что у меня есть еще знакомые торговцы оружием. Твоя деятельность вызывает вопросы, — черный конь, украшенный золотом, перешел на H6.

— Да что ты говоришь, эталон благоразумия. Когда дело доходит до меня, то сразу всплывают все прегрешения и ошибки, святоша. Интересно, что вызвало такую реакцию на этот раз. Припомнил мне очередную краденную игрушку? D2-D4.

— Если ты помнишь из содеянного только это, мне тебя жаль. Пешка на F3.

— Но почему ты винишь во всем меня, а не отца? G2-F3.

— Хотя бы потому, что наш отец страдал, в отличие от тебя. Он был поражен горем. D7-D6.

— А я нет? Неужели я такой монстр? — ухмыльнулся Майк, срубив своим конем пешку на G4.

— Размен. Конь на G4.

— Не уходи от темы, брат. Расскажи, наконец, за что ты меня так невзлюбил? — пешка срубила коня на G4.

— Все наше детство ты только и делал, что старался окунуть меня лицом в грязь. Достаточно конкретно? — возмутился Кардинал, переместив черного слона на G4.

— Ого, даже так? А как насчет того, что отец вымещал всю свою злость только на мне? Он был деспотом, а я твоим живым щитом. Прости, что иногда удары проходили сквозь меня. Ферзь на D3.

— Живым щитом?! Теперь это так называется? Слон на H3, шах!

— Как ты смеешь?! — в порыве гнева Майк отодвинул короля на G1.

— Ладья на G8, шах и мат! — Кардинал злорадно ухмыльнулся.

— Подавись своей победой, подонок! — Майк опрокинул шахматную доску, — Я приехал только потому, что твои проблемы угрожают моей жизни! Признаться, я бы лично вручил боевикам автоматы и ракетницы, будь у меня такая возможность!

— Ты эгоистичный и запутавшийся ребенок, Майк! Такой несчастный, побитый жизнью. Да, наш отец не был подарок, но почему в одинаковых условиях мы стали разными? Глупо винить отца, ты просто идиот.

— Я всегда прикрывал твою спину, даже если ты не чувствовал опасности. Ты принимал это как должное, даже спасибо не сказал!

— Спасибо?! Тебе? Да я скорее умру, чем поблагодарю тебя за такое детство!

Майк тяжело вздохнул и отодвинул опустевший бокал в сторону. Он всмотрелся в глаза брата, а затем перевел взгляд в окно.

— Ты всегда был умнее, чем я. За твой интеллект любой из сильных мира сего отдал бы полцарства, если не все. На твоем фоне я всегда был ничтожеством.

— Значит, ты еще и завидуешь мне? Ты, неудачник, который решил пойти по легкому пути? Я не раз предлагал тебе стать моей правой рукой, открыть миру наше родство, но ты предпочел финансовые махинации и компанию преступников. Сколько лет ты просидел в тюрьме? Два, три года? Шесть лет?

— Явно меньше, чем ты в своей, — Майк встал с кресла и направился к выходу.

— Уже уходишь? А я-то думал, что мы только разогреваемся!

— Я не буду ворошить прошлое. До тех пор, пока ситуация с Южной войной не уладится, я буду твоим союзником. Но как только все закончится благополучно, я исчезну из твоей жизни навсегда. И чтоб ты пропал со своими амбициями, — сказал он напоследок, хлопнув роскошной дверью ресторана.

Кардинал остался наедине с разбросанными на полу шахматами. На удивление из всех фигур пострадал только черный король. Повторив судьбу Людовика XVI, черный монарх лишился головы, но игроку было плевать на судьбу фигуры, павшей бесславной смертью. Кардинал в ярости ударил по столу кулаком. Ему хотелось рвать и метать, но он оставался неподвижен, как и весь мир вокруг него.

Политическая жизнь, напротив, развивалась без всяких потрясений. Причиной тому была грамотная организация деятельности сотрудников штаба. Команда из нескольких десятков человек трудилась не покладая рук, ради того, чтобы возвысить своего лидера над соперниками. Среди них особенно выделялись двое: Екатерина Кузнецова — глава пресс-службы Кардинала, и Андрей Андреевич Наумов — его правая рука. Если первая симпатизировала амбициям своего начальника, то второй относился к ним скептически. Так или иначе, в этот момент они находились в магазине и были озадачены общей проблемой.

— Он так и не объявился? — разочарованно спросил Андрей Андреевич у коллеги.

— Не отвечает на звонки, — ответила она, поправив белоснежные волосы. — Видимо, нам придется все расхлебывать самим.

— Прекрасно, просто чудесно. Хоть в чем-то он смог нам довериться! — воскликнул мужчина, в очередной раз обогнув стойку с одеждой.

— В любом случае, кому-то из нас объясняться перед заседанием, а учитывая тот факт, что я занята журналистами…

— В пекло придется отправиться мне, звучит разумно. В конце концов, я блестяще работаю с публикой, — с сарказмом продолжил он, не скрывая раздражения.

— Надень что-то приличное, заодно тебя и министром назначат, — ухмыльнулась девушка, протянув Наумову вешалку с костюмом. — В этом ты будешь выглядеть неотразимо!

— Очень смешно. Ладно, черт с ним, наговорю им, как обычно, ерунды и сойдет. Главное, делать это с умным видом.

— И с красивым галстуком! Шевелись, а не то опоздаешь, — сказала Катя, подтолкнув собеседника в сторону примерочной.

Тяжело вздохнув, Андрей Андреевич второпях натянул на себя пиджак и брюки. Он ненавидел официальные костюмы так же сильно, как ненавидел публичные выступления. И то, и другое вызывало у него ассоциации с давно минувшими школьными годами, которые запомнились ему не самым лучшим образом. Смирившись со сложившейся ситуацией, он оплатил покупку и быстрым шагом направился к машине. «Бегать политикам не свойственно», — таков был его девиз.

Когда Андрей Андреевич вошел в зал, перед ним предстала вполне ожидаемая картина: десятки заскучавших чиновников, депутатов и прочих представителей власти были возмущены заменой Кардинала. Наумов, с трудом натянувший на свое лицо улыбку, проследовал в предназначенное для его начальника кресло. Руки его вспотели, а голова гудела от потока вопросов. Собравшись с мыслями, Андрей Андреевич достал из кармана записку с подсказками. Пробормотав про себя несколько реплик, он принял на себя главный удар.

— Хочу… Должен сказать вам… Прошу прощения за доставленные неудобства, — выдавил он в попытке освободить шею от красного галстука. — Сегодня на ваши вопросы буду отвечать я.

— Что это за безобразие! Как это понимать?! — раздались возгласы собравшихся.

— Тише! Наверняка господин Наумов объяснит происходящее. Прошу вас, наберитесь терпения, — воскликнул председатель заседания. — Товарищ, вам слово.

— Я понимаю, что все вы ждали другого человека. Должен сказать вам, что он не смог прийти сюда по веской причине, дать огласку которой может только он сам, поскольку она личная, — аккуратно подбирал слова политик, не забывая поглядывать в записку. — Давайте поговорим о деталях мирного договора, которые вас беспокоят.

— Мы позволили себе начать обсуждение без вас, Андрей Андреевич. Повестка у нас вполне конкретная — тридцать первый, сорок второй и шестьдесят девятый пункты договоренности, которую ваш штаб предлагает правительству в качестве метода борьбы с терроризмом на юге страны, — продолжил председатель, протянув Наумову протокол заседания. — За час вашего отсутствия мы успели провести голосование по каждому из пунктов и пришли к весьма неоднозначным выводам. Учитывая, что заседание является инициативой вашего штаба, выступает предпосылкой к формированию комиссии, которая будет следить за организацией предстоящей встречи конфликтующих сторон, мы удивлены тому, что эти три пункта представлены к рассмотрению.

«Как же мне надоела бюрократия, да и галстук жмет», — подумал Андрей Андреевич, не уловив в словах председателя ничего ценного. Строго взглянув в протокол, он осмотрел всех собравшихся.

— Не думаю, что вы уяснили суть проблематики данного вопроса. Все пункты представленного договора были неоднократно оговорены с ведущими специалистами. Пожалуйста, объясните свою точку зрения подробнее, — монотонно начал политик, не забывая «эффектно» жестикулировать.

— Да что тут объяснять, черным по белому написано! Вы даже не прочитали протокол полностью, а уже предъявляете обвинение в некомпетентности? — возмутился один из депутатов, сидевших вдали.

— В отличие от вас я стараюсь не переходить на личности и исходить из фактов. Постановка вопроса не удовлетворяет общепринятым нормам, и вообще, — сказал уверенный в себе Андрей Андреевич, надеявшийся разгромить позицию оппонента благодаря фактам, указанным в другой подготовленной записке. Каково же было его изумление, когда он не нашел ее в кармане нового пиджака.

— Продолжайте, или опять будете заговорить нам зубы лозунгами об этике и единстве народов? Вопрос социального обеспечения граждан в конфликтных регионах требует решения! — продолжил депутат, поднявшись со своего кресла.

— Социальное обеспечение… будет обеспечено, — проговорил господин Наумов, сдерживая страх и нетерпеливо поглядывая на наручные часы.

Сказать, что толпа безжалостных чиновников и депутатов была готова разодрать тридцатишестилетнего Андрея Андреевича в клочья — ничего не сказать. Он был самым старшим из всего штата сотрудников, но его нельзя было назвать опытным в открытой политике. Его привычное поле боя — закулисные игры, в которых ему не было равных. Андрей Андреевич смог протолкнуть политические взгляды штаба в массы, вовремя договорившись с нужными людьми. Кроме того, его заслугой была организация подобных заседаний и мероприятий, но сегодня он потерпел поражение.

— Как можно так опозориться за полчаса разговора? Ты дискредитировал в глазах общественности не только себя, но и весь штаб! О чем ты вообще думал?! — кричала двадцатичетырехлетняя Екатерина, позабыв о субординации.

— Ах, так это я нас всех подвел, да? Ничего, что виновник торжества не соизволил явиться на встречу? Я потратил столько времени на то, чтобы собрать этих людей. Учел все детали, подобрал к душе каждого из них уникальный ключик. Встреча должна была стать символом нашего триумфа, а когда все звезды сошлись, наш неприкосновенный политический идол растворился в воздухе! Ты считаешь, что это я нас дискредитирую?

Екатерина разочарованно покачала головой и откинулась на спинку дивана, расположенного в кабинете Андрея Андреевича. В нем было немного места, поскольку цена аренды офиса в центре столицы была запредельная, на весь штат сотрудников было выделено всего 200 кв. м. Теснота лишь усугубляла обидчивость.

— Скажи честно, ты ему завидуешь? — спросила девушка, взглянув в глаза своему собеседнику.

— Что ты, нет. Что за вздор? — удивился в ответ Андрей Андреевич, отведя взгляд.

— Он молод и популярен. Кроме того, он действительно верит в то, что делает правое дело. За ним будущее, Андрей, и ты не можешь с этим смириться, — спокойным голосом сказала она, взяв в руки телефон.

— А тебе он, судя по всему, симпатичен? — ухмыльнулся Наумов, вновь посмотрев на коллегу. Ее голубые глаза напоминали ему звездное небо, отраженное на дне колодца. Страшась утонуть в них, Андрей Андреевич всегда старался быть в стороне, не проявляя особого интереса к Кате. Но что-то предательски шевелилось в его душе, мешало соблюдать безопасную дистанцию. Сила, которой нет на свете равных.

— Ты только сегодня ведешь себя как придурок или это твой стиль жизни? В любом случае, герой нашего обсуждения только что объявился. Смотри, — ответила она, указав на экран своего устройства.

— Прости за то, что не отвечал на звонки, был занят… Завтра объясню подробности… Попроси Андрея организовать встречу… Он что, просто прислал нам инструкции?! — воскликнул Наумов, поверхностно ознакомившись с текстом сообщения.

— Ты будто его не знаешь, — девушка развела руками, и, улыбнувшись, вышла из кабинета.

Кардинал проводил время с пользой. Упершись взглядом в небесный свод, молодой политик размышлял о детстве. Именно в этом парке, на этой скамейке он впервые попробовал мороженое. Забавно, что подобные воспоминания нередко отпечатываются в нашей памяти на долгие годы. Они являются маяком, указывающим верный путь. Но стоило ему только задуматься о своих родителях, как яркий свет воспоминаний поглощала непроглядная тьма. Мать умерла еще при родах, а отец…. Когда он столкнулся с фактом невообразимой радости и убийственной печали одновременно, он выбрал второе. Цена, которую ему пришлось заплатить за рождение детей, показалась ему слишком высокой. Стоит отдать ему должное, сыновей он все же воспитал. Возможно, так он решил исполнить последнюю волю возлюбленной.

— Не думал, что ты придешь, — сказал Кардинал, не отрывая взгляда от темнеющих небес.

— Ты же знаешь, что я не могла не прийти. В конце концов, ты — мой начальник, — улыбнулась девушка, сев рядом с политиком. — Странно, что ты попросил меня явиться в парк только через час после первого сообщения. Мы же должны все обсудить завтра, разве нет?

— Сегодня я проявил слабость, Катя. Больше это не повторится. Теперь я полностью с тобой, до конца. Я знаю, что ты поймешь меня, если я предпочту оставить истинную причину моего отсутствия в тайне. Однако Андрей не оценит подобный подход, — начал он, опустив взгляд в землю. — Завтра в офисе я расскажу официальную версию произошедшего, которая избавит нас от лишних вопросов и позволит продолжить работу. Но сегодня я хочу поговорить с тобой о реальности. Мне кажется, нам не выиграть эту безумную гонку.

Для Екатерины не существовало ни возрастных рамок, ни моральных ограничений, ни слабости. И вот, один из немногих избранных, вошедших в круг ее уважения, говорит о неизбежности поражения. Для нее он был не просто начальником, а лидером. Человеком, способным повести за собой на край света при любых обстоятельствах.

— Что ты имеешь в виду?

— Войну не остановить, Катя. Ведь она ведется не столько на поле боя, сколько в человеческом разуме. Нас разделяют разногласия, со стороны кажущиеся такими нелепыми, что становится тошно. Мы играем жизнями, которые нам не принадлежат, аргументируя это законным правом сильного, ибо мы — победители. Это относится не только к нашему государству, но ко всему и всем. Каждый прав в своем ограниченном взгляде на мир, но в совокупности наша правота не стоит ни копейки. Вместо того, чтобы учить детей жить в мире с соседями, мы учим их бояться и ненавидеть. Южные люди бывают импульсивными, но это не значит, что они с рождения заклеймены агрессией. Им просто некуда выплеснуть энергию, которая бурлит в их горячей крови. Это и делает их уникальными! Но почему, скажи мне, почему мы обязаны воевать? Как могло дойти до того, что нам нужно искать компромисс и окольные пути, чтобы достичь мирной договоренности? Разве мы не едины от рождения как нация, как вид? Мне больно смотреть на эту несправедливость по отношению к людям, которые хотят видеть мир единым. Людям, которые готовы проявить уважение ко всем прочим нациям, расам и народам. Все потому, что стоит тебе хотя бы заикнуться о бессмысленности войн, как тебя смешивают с грязью: «Ты ничего не понимаешь, ты — человек с маленькой буквы!». Это те, кто всем руководят… Они знают, куда нас вести. Они пишут учебники. Дают детям образование. Лечат стариков. Мы никто без поводка на шее. По крайней мере, в этом они нас убедили. Вбили нам в голову, что родина, страна и государство — синонимы. Сказали, что военнообязанные отдают долг родине, хотя ими руководит государственный аппарат, имеющий собственные, неведомые родине цели. Разве может в таком мире одержать победу здравый смысл?

Екатерина была сильной духом девушкой, но на миг потеряла дар речи. Теперь ей стало очевидно, что проблема вовсе не в решительности.

— Твои слова… они пропитаны гневом. Ты злишься, но злишься не на тайных властителей мира, а на самого себя. Любой может жаловаться на жизнь, называть ее ужасной. Не каждый приступит к делу после сказанных слов. Я знаю, что ты все же относишься к этому меньшинству, — проговорила она, стараясь говорить убедительно.

— Для чего нужен мир, если он рано или поздно будет трещать по швам? В нашем случае на это понадобится меньше полувека. Речь даже не о противостоянии с внешним противником, а о войне внутри страны, на земле, которая нас так или иначе объединяет. Раньше я думал, что проблема заключается в людях. Что люди виноваты в своих бедах, в том, что они выбирают свою судьбу. На самом деле, даже статус человека мы приобретаем не сразу после рождения. Появившись на свет, мы обладаем биологическими чертами человека, но лишь с возрастом нарабатываем социальные. Личностью не рождаются, Катя, ею становятся. Эта простая истина поставила все на свои места. Недавние события заставили меня задуматься о детстве, о времени, когда я формировался как человек. В этот момент я понял, что таким, как мы с тобой несказанно повезло. Мы родились в семьях, которые смогли дать нам образование и социализацию, какими бы плохими они нам не казались. Люди, которых мы клеймим как варваров, — это обделенное большинство. Война против себе подобных неестественна для человека, отрицающие это не получили необходимого социального развития. Поэтому мы отвественны за тех, кому повезло меньше, чем нам. Мы не выбирали кем родиться, но выбираем, кем умереть. Нас следует установить мир не на поле боя, а в головах у людей, чего бы это ни стоило.

— Как же сделать всех обделенных «личностями»? Ты говоришь, как настоящий утопист, — фыркнула Екатерина, пытаясь переварить сказанное своим собеседником.

Глаза Кардинала азартно блеснули, а затем взглянули прямо в лицо девушки. Глубина этого взгляда была сравнима лишь с океанской пучиной, таинственно переливающийся на свету. Было в этом мужчине что-то необыкновенно притягательное, завораживающее… Екатерине хотелось утонуть в его взгляде, попытаться хотя бы на миг ощутить все то, что ощущает он.

— Если бы я знал, мы бы с тобой разговаривали на вершине мира, а не в общественном парке. Я предлагаю лишь одно — метод проб и ошибок.

— Главное, чтобы ошибки не стоили нам жизней, — улыбнулась девушка, зачарованно смотря на появившиеся звезды. — Иначе окажемся там.

— Иначе окажемся там, — улыбнулся он в ответ.

Глава четвертая

Жизнь Николая Александровича изменилась до неузнаваемости. Психиатр стал не только чувствовать себя лучше, но и начал проявлять активный интерес к окружающему миру. Достаточное количество сна, питания и пространства побуждало его к действиям. Когда Кардинал покидал особняк, Николай Александрович старался выудить как можно больше информации из обитателей этого причудливого места. Однако ни о природе его возникновения, ни о мотивации служащих он ничего конкретного не узнал. Из подслушанных разговоров он выяснил, что Кардинал давно осел в поместье, а новые жильцы рекрутируются под его личным руководством.

В свободное время Николаю Александровичу разрешалось посещать все комнаты за исключением кабинета Кардинала. Воспользовавшись оказанным доверием, психиатр обследовал особняк вдоль и поперек, но кроме жилых комнат и рабочих помещений ничего необычного не приметил. Со стороны особняк напоминал отель, обслуживающий только двух постояльцев. К несказанной удаче Николая Александровича ответы нашли его сами и без предупреждения. Сегодня к нему подошел Сергей, человек, исполняющий обязанности управляющего резиденцией Кардинала.

— Вы стали выглядеть лучше, чем две недели назад. Признайтесь, все дело в свежем воздухе? — хмыкнул он, что являлось исключительным случаем в обыденной обстановке.

— Да, воздух тут действительно чистый, за что нужно благодарить садовников, ухаживающих за растительностью, — ответил психиатр, не скрывая радость от неожиданного вопроса.

— Я ручаюсь за каждого специалиста, который работает на благо нашего дела. Именно поэтому я все еще здесь. Кстати, вас устраивает ваша комната?

— Она восхитительна! Я давно не чувствовал себя так комфортно.

— Рад слышать. Давайте прогуляемся, мне нужно с вами поговорить, — прямолинейно заявил Сергей, указав на внутренний двор.

Николай Александрович всю жизнь вставал рано, но лишь с недавних пор стал ощущать себя живым по утрам. Вдохнув аромат растений, с любовью выращенных на украшенных камнями клумбах, он невольно улыбнулся. Солнечный свет проскальзывал через хвою высоких сосен, окруживших особняк. Воздух был пропитан свободой и чистотой, как в горах, но при этом был теплым и приветливым.

— Скажу честно, первое время я сомневался в ваших силах. Мне казалось, что я снова ошибся с выбором. К счастью для всех, вы оказались тем самым, кого мы так долго искали, — сурово начал Сергей, хотя было ясно, что даже он наслаждается красотой этого места.

Психиатр недоуменно приподнял бровь и посмотрел на управляющего, однако тот не отреагировал, продолжая свою мысль.

— Это я сказал Кардиналу, что ему нужно найти врача. Несложно догадаться, как он воспринял мою просьбу. Но когда дело дошло до первых серьезных симптомов, я начал искать ему подходящего специалиста. Я и сам часто бывал у психиатров раньше, но найти такого, кто сможет приспособиться к нашему укладу жизни, было сложно. Оказалось, искать нужно было не в столице и даже не за рубежом, нужный человек оказался прямо под носом. Когда мы узнали о громком деле психа с маниакально-депрессивным расстройством, я начал собирать на вас досье.

— Это дело двухлетней давности. Неужели вы следите за мной так давно? — вновь удивился Николай Александрович, внимательно вслушиваясь в каждое слово.

— Мы проделали большую работу. Поставили своих людей в руководстве больницы, выбрали подходящий момент для операции и вывели весь персонал и больных в другое здание, местонахождение которого я не имею право разглашать. Можете быть уверены в сохранности каждого, кого вы видели последние два года, за исключением главного врача, — хмуро подметил он, отведя взгляд в сторону. — Он был замешан в подделке бланков и краже имущества. Пришлось устранить проблему.

— Устранить? Вы что, его убили?! — воскликнул психиатр, отшатнувшись в сторону.

— Он был единственной нашей ошибкой в подобранном персонале. Нам пришлось сделать это, мы не имели право на ошибку.

— Вы что, от любого избавитесь, стоит только Кардиналу назвать имя? Даже от меня?

— Кардинал приказал мне следить за вашим самочувствием и деятельностью. Сейчас вы — самый защищенный человек из всех, кто находится здесь. Но если он отдаст приказ убить вас, моя рука не дрогнет, — без толики сомнений ответил Сергей.

— Спасибо за честность, — прошептал психиатр, — И сколько здесь убийц?

— Каждый, кого вам доводилось видеть, и еще больше тех, кого вы не увидите никогда.

— Даже повара?!

— В первую очередь повара. Убийство без пролитой крови — идеальное убийство. Но я позвал вас не ради рассуждений о работе. Мне нужно вас предупредить, — продолжил управляющий, приблизившись к собеседнику вплотную. — Через несколько недель сюда должен прибыть еще один человек, который может представлять для вас большую опасность.

— Майкл? Кардинал рассказывал о его преступных делах, но он же не будет переходить дорогу своему брату. Я не вижу для этого никаких предпосылок, да и зачем вы говорите об этом так рано?

— Слушайте меня внимательно. У меня есть досье на каждого преступника, с которым мы работаем. Но об этом парне я не знаю ничего. Есть данные по его закрывшемуся оружейному бизнесу, но этот человек полностью исчез с радаров. Теперь он объявляется как ни в чем не бывало, ему нельзя доверять! Если он окажется не на нашей стороне, вы станете его мишенью, ведь вы единственный, кроме меня, кто может подойти к Кардиналу на расстояние вытянутой руки. Но у вас, в отличие от меня, нет десятка лет военного опыта за спиной. Вы уязвимы для атаки, поэтому, когда он попросит вас о приватной беседе, предложит куда-то отправиться, вы сразу же должны отчитаться мне, — проговорил Сергей с выдержкой, свойственной военному. — Сейчас у нас достаточно времени, чтобы подготовиться к его приезду, но я прошу вас о содействии. Следуйте моим инструкциям и ничего не говорите Кардиналу. Он не может здраво рассуждать на эту тему.

— Вы готовы убить человека по слову Кардинала, но можете ослушаться его приказа, когда дело касается безопасности? Вы точно военный? — уточнил психиатр.

— Сейчас Кардинал опасен для себя больше, чем для других. Я это вижу, и вы увидите, когда он впадет в психоз. Как только речь заходит о Майкле, он теряет всякую осторожность. Именно поэтому мы вынуждены действовать в тени, только так можно обеспечить безопасность нашего дела, — управляющий не ответил на ироничное замечание Николая Александровича, но в его глазах мелькнуло неодобрение.

— Я посмотрю, что можно сделать, спасибо за разговор, — сказал психиатр, стремясь ненавязчиво закончить диалог.

— Еще кое-что. Не пытайтесь лезть в голову ни мне, ни моим людям. Поверьте, это ради вашего же блага.

— Даже если бы я захотел, на мои вопросы отвечаете только вы. Все остальные словно призраки, молча делающие свою работу.

— Мы все здесь лишь оболочка, оставшаяся от тех, кем мы были раньше. Надеюсь, что вас это не коснется, — так же сурово ответил Сергей, заканчивая разговор.

«Призраки в городе-призраке. Звучит вполне логично», — размышлял Николай Александрович по дороге в свою комнату. По его просьбе служанка приносила поднос с едой в кабинет, чтобы он не отвлекался от работы. Психиатр который день корпел над литературой, любезно предоставленной ему для проведения исследований. Симптомов, которые ему удалось зафиксировать, было недостаточно для постановки диагноза. Кроме того, Кардинал уже четыре дня был в отъезде, новой информации для размышлений Николай Александрович не получал. Однако факт того, что болезнь активно развивается уже на протяжении нескольких лет, навел его на некоторые мысли.

«Это должно было быть что-то долгоиграющее, напоминающее бомбу замедленного действия. Люди почти никогда не сходят с ума в одно мгновенье, но несколько лет — это подходящий срок. Кардинал рассуждает здраво, что бы Сергей ни говорил. В подобную концепцию идеально вписываются аффективные расстройства. Регулярные депрессии, кошмары… нет, этого недостаточно. Нужно нечто большее», — думал психиатр, медленно пережевывая очередной кусочек мяса. — «Кабинет заперт, я мог бы попасть туда через крышу…»

— Извините, можно вас побеспокоить? — раздался женский голос за дверью.

— Конечно, войдите, — ответил Николай Александрович, испугавшись от неожиданности.

Порог комнаты переступила молодая девушка, одетая в легкую, почти полностью покрывающую тело однотонную одежду. Ее рабочие ботинки были испачканы землей.

— Ой, вы завтракаете, не хотела вас отвлекать. Может, мне подождать снаружи? — смущенно спросила она, отступив на шаг.

— Все в порядке. Я могу чем-то помочь? — любезно ответил Николай Александрович, протерев руки салфеткой.

— Вы же врач? У нас случилось небольшое происшествие…

— Если это происшествие не связано с чьей-то головой, то вряд ли могу быть вам полезен. Я врач-психиатр.

— Да, именно так! Нужна ваша помощь, поспешим, — воодушевленно воскликнула девушка, потянув удивленного Николая Александровича за руку.

Через несколько мгновений они оказались в помещении, оборудованном под небольшой госпиталь. Судя по всему, именно здесь медики Кардинала латали раненых, вернувшихся с заданий. Через минуту в комнату внесли окровавленного садовника, получившего открытую травму головы.

— Боже мой. Как же… Вы меня неправильно поняли! — воскликнул психиатр, отшатнувшись от новоявленного пациента.

— Вы же врач, сможете ему помочь? — жалобно спросила девушка, явно не имевшая дело с медициной.

— Да как я… У него пробит череп?! Ему срочно нужно обработать рану и сделать перевязку. Есть у вас что-то обеззараживающее? — крикнул психиатр, осматривая помещение. — Несите все что есть, и побольше бинтов!

Ошарашенные садовники принесли несколько бутылок водки из погреба, девушка — несколько пачек бинтов. Николай Александрович, несмотря на медицинское образование, был в растерянности.

— Прижмите рану. Да, вот так, — командовал психиатр, попутно обрабатывая бинты спиртом. Закончив, он сделал глоток из бутылки и отложил ее в сторону. Наложенная повязка замедлила кровотечение, но не прекратила его. Умирающий мужчина кашлял кровью.

— На бок его! — крикнул Николай Александрович, пытаясь контролировать ситуацию. — Мы его теряем! Где остальные медики?!

— Из врачей сейчас только вы, — скромно заметила девушка, стараясь не смотреть на лужи крови под койкой.

— Я же вам сказал, я не… — начал было психиатр, но раненый его опередил. Потеряв сознание, мужчина упал на пол. После нескольких подергиваний, его тело потеряло всякие признаки жизни.

— Нет, нет, нет! Я не позволю! — взвыл Николай Александрович, бросившись к бездыханному садовнику.

— Вы делаете массаж сердца трупу с пробитой головой, — без эмоций заметил Сергей, войдя в комнату. — Смерть не лечится, Николай.

— Я не дам ему умереть! Вызовите же скорую!

— Вы знаете, что это невозможно. Оставьте беднягу в покое, ему уже не помочь. Встаньте, — сказал управляющий, оттянув врача от трупа.

В жизни психиатра было много потрясений. Больные, с которыми ему приходилось иметь дело. Смерть посещала его семью дважды, сначала забрав отца, а затем и мать, но еще ни разу человек не умирал на его руках от потери крови. Он чувствовал ответственность за незнакомца.

— Судя по всему, врачам тоже нужна психологическая помощь, — мрачно проговорил Сергей, протянув Николаю Александровичу стакан с виски.

— Что это? — еле слышно спросил психиатр.

— Яблочный сок, черт возьми! Пейте, пока лед не растаял, — с раздражением ответил управляющий и сел напротив.

Николай Александрович сделал осторожный глоток, а затем выпил все залпом. Закрыв лицо рукой, он начал что-то шептать себе под нос.

— Это была случайность. Садовник постригал верхушку изгороди, но оступился и свалился с лестницы прямо на камни в клумбе. Вы не несете за это ответственность, — рассудил Сергей, вновь наполнив стакан психиатра.

— Он умер оттого, что я не смог ему помочь, — отчаянно прошептал тот, не убирая руки от лица. — Если бы я только вспомнил годы практики.

— Все годы психиатрической практики не смогли бы восстановить ему череп.

— Скажите мне, куда подевались все ваши медики? Тоже ушли на непонятную встречу, как у Кардинала? — с упреком сказал психиатр, посмотрев на Сергея.

— Это моя ошибка, не ваша. Больше такого не повторится. Но вы должны понять, что смерть здесь дело обыденное. Любого солдата можно заменить.

— Да как вы… Почему вы относитесь к своим подопечным как к ресурсу, который всегда можно восполнить? — спросил Николай Александрович, сделав еще один глоток.

— Потому что так оно и есть. Мы все всего лишь пушечное мясо на передовой. Даже я. Даже вы.

— Ах, как же я мог забыть. Мы все всего лишь пешки в его игре, и он даже этого не скрывает! Вбил вам в голову чувство долга, лишил индивидуальности. Отвратительно.

Сергей лишь фыркнул в ответ, не став развивать дискуссию. Он вообще не любил спорить. Хорошие солдаты не возражают, а плохие его не интересовали. Тяжело вздохнув, бывший военный вышел из-за стола.

— Куда вы? — удивился психиатр.

— Выбрасывать труп.

— Выбрасывать?! Вы в своем уме вообще? Его нужно похоронить как достойного человека!

— Достойный не упал бы с лестницы на камни.

— Вы совсем озверели? Боже, никакой деликатности, — воскликнул раздухарившийся Николай Александрович. — Мы идем его хоронить, сейчас же!

Закатив глаза, управляющий отправил несколько охранников за лопатами. Не прошло и получаса, как во внутреннем дворе было организованно полноценное погребение. Сколотив из старого шкафа гроб, Сергей погрузил погибшего внутрь.

— Цирк, — хмуро пробормотал он, захлопнув крышку.

— Человечность! Да, погрузите его в яму. Теперь нужно сказать речь! — отметил слегка выпивший психиатр.

Сергей приподнял брови в ожидании.

— Ну… Земля тебе пухом, садовник! — всплакнул Николай Александрович, отвернувшись от ямы.

— Сразу видно, профессионал. Закопайте этого несчастного уже, а я уложу неугомонного, — сказал бывший военный, взяв врачевателя душ под руку.

Психиатр лежал на кровати в полном одиночестве. Алкоголь уже давно выветрился, как и всяческое желание жить. Николай Александрович просто смотрел в потолок и не шевелился. Стук в дверь нарушил покой.

— Войдите, — поникшим голос ответил он, приложив два пальца к правому виску.

В комнату вошла та же девушка, но уже не в рабочей униформе, а в приличной одежде. Ее белоснежные волосы были аккуратно заплетены в косу, перекинутую через плечо, голубые глаза игриво переливались на свету.

— С вами все в порядке, Николай? — поинтересовалась она, присев на край кровати.

— Да, спасибо, мне уже лучше. Что-то случилось? — психиатр был готов к худшему.

— Нет, я просто зашла вас проведать, ведь вы целый день не выходите из кабинета. Выпейте воды, — улыбнулась она, протянув кружку.

— Очень любезно с вашей стороны. Неловко, что вы знаете мое имя, а я… — воодушевился он, приняв дар от посетительницы.

— Меня зовут Оксана, будем знакомы! — оживленно воскликнула девушка, пожав ослабевшую руку Николая Александровича. — Простите, что все так случилось. Мне нужно было догадаться, что вы — врач другой специальности.

— Все уже позади. Скажите, вы хорошо знали того мужчину?

— Не очень, он был новеньким.

— Тогда его вдвойне жаль. Не так он представлял свою карьеру, — заметил психиатр, отпив воды из кружки. — Давно вы здесь?

Кардинал забрал Оксану из детского дома шесть лет назад, когда ей было четырнадцать. Родители не смогли совладать со своими внутренними демонами, их лишили родительских прав. В приюте дети не понимали ее, считали странной, а воспитатели относились еще хуже. Особенно воспитательница, позже отправленная в психиатрическую клинику с диагнозом маниакально-депрессивного расстройства личности. Та самая женщина, которая два года назад была переведена под попечительство Николая Александровича.

— Мир тесен, — задумался психиатр, встав с кровати, — Но одного я все же не понимаю. Зачем Кардиналу привлекать маленькую девочку к незаконной деятельности? Он же подверг тебя прямой опасности!

— Не знаю. Мне он сказал, что чудаки должны держаться вместе.

— В твоем случае, он хотя бы не сжег приют, — улыбнулся Николай Александрович, расставляя книги со своего стола в шкаф.

— Он чуть не сжег Тамару Алексеевну, когда разговаривал с ней в приюте. Она всегда вела себя странно: то беспричинно радовалась, то впадала в грусть и на всех кричала. Я чаще попадалась ей под руку во втором случае, — с ностальгией сказала Оксана, забрав опустевшую кружку.

— Он пришел в приют? Так просто?

— Он не скрывает своего лица. Никогда, — ответила она, задержавшись у выхода. — Сергей узнал о вас от меня, когда я рассказала ему про Тамару Алексеевну. Наверное, мне стоит извиниться.

Психиатр отрицательно покачал головой. Взгляд девушки заставлял его непроизвольно улыбаться. Она напоминала ему молодость, время, когда он был по-настоящему счастлив, не думал о будущем, жил сегодняшним днем. Почти как сейчас.

Кардинал вернулся в особняк с закатом солнца. Утомленный гений в черном сильно удивился, когда обнаружил во внутреннем дворе надгробие. Он сразу отправился в обеденный зал. Ужин давно закончился, но через несколько минут повара расставили на основные блюда и без лишних вопросов покинули зал. Когда мужчина приступил к трапезе, в помещение вошел Николай Александрович.

— Вижу, вы повеселились без меня, — мрачно начал Кардинал, поглощая куриную ножку.

— Пусть Сергей все расскажет, он куда-то подевал всех медиков в округе, — ответил психиатр, сев по праву руку от человека в черном.

— Но ведь похороны были вашей идей, не так ли?

Николай Александрович виновато отвел взгляд. Кардинал с улыбкой кивнул и сделал глоток свежего лимонада.

— Та девушка, Оксана. Зачем вы ее приютили? — только прямые вопросы помогали психиатру добывать из Кардинала информацию.

— Она напомнила мне кое-кого, — ответил он, слегка нахмурившись и накалывая на вилку горошины. — Не думаю, что важно для нашей сделки.

— Выглядите уставшим. Как прошла встреча?

— Весьма паршиво. Потребуется много времени, чтобы все уладить или чудо, во что я не верю, — сказал человек в черном, закончив с трапезой. — У вас получилось разговорить Сергея, а это дорогого стоит! Военные его уровня не любят вести диалоги, как вы должны были заметить.

— Кроме него и Оксаны никто не говорит со мной. Раз уж мы заговорили про управляющего, то у меня к нему тоже есть вопросы. Если кратко, то он проявляет ненормальный интерес к вашему брату, — психиатр быстро определился с выбором стороны.

Кардинал поперхнулся и вытер лицо бумажным полотенцем.

— Да… мой брат… он ему не доверяет. Я его в этом не виню. Главное, не дайте его недоверию перерасти в манию, а пока пусть выполняет свою работу.

Разговор был прерван неожиданным звонком. Психиатр взял телефон в руки и посмотрел на экран. После одобрительного кивка Кардинала, он все же решился поднять трубку и включил громкую связь.

— Чем могу помочь? — вежливо поинтересовался Николай Александрович.

— Здравствуйте, Николай, я — Алексей Иванович Мезенцев. Заместитель губернатора, если забыли, — ответил легкомысленный голос. — Могу я просить вас о встрече?

Психиатр замер. Кардинал, не скрывая своего удивления, продолжал одобрительно кивать.

— Да, конечно, — проговорил Николай Александрович, сдерживая эмоции.

— Хорошо. Приезжайте завтра в обед в здание правительства. На входе скажете, что вы ко мне, и вас пропустят, — сказал Алексей Иванович, и повесил трубку.

— Он был более многословен в прошлый раз, — ухмыльнулся Кардинал.

— Откуда у него мой номер?! — воскликнул психиатр, разгневанно посмотрев на Кардинала.

— Разве вы во время рыбалки забрасываете удочку без наживки? Да, каюсь, это моя работа.

— Почему в этом доме не бывает ни одного дня без потрясений! — взвыл Николай Александрович, обратив свой взор к потолку.

— Чудо, никак не иначе! Постарайтесь лечь пораньше, ведь завтра у нас будет насыщенный день! Жизнь вновь обрела прежние краски, не так ли?

Через несколько часов, когда жильцы особняка разошлись по своим комнатам, Кардинал вновь вышел во внутренний двор. Срезав с клумбы две розы, он подошел к могиле безымянного садовника.

— Эх, приятель, не пожалела тебя судьба. Завтра похороним тебя на настоящем кладбище, а пока что… не составишь мне компанию? — спросил он у немого собеседника, а затем сел на траву, растущую рядом.

Сад был освещен лунным светом. Ночью все растения приобретали особенный вид, неуловимый днем. Иглы на соснах шевелились от легких дуновений ветра, который сопровождал облака по небесному пути. Окна в резиденции гасли одно за другим, а на небе загоралось все больше звезд.

— Красота, не правда ли? Может, судьба была не столь уж и жестока по отношению к тебе? Ведь нет смерти лучше, чем бесславная. Живешь себе, наслаждаешься, а затем уходишь на покой в отведенный срок. Никто из потомков не станет тебя ни осуждать, ни хвалить. Да, ты впадешь в небытие, но много ли ты отдал этому миру, чтобы случилось иначе? То-то же. Тебе в этом смысле проще, чем мне. У тебя не было привязанностей, не было якоря, удерживающего тебя в этом мире. Ты был незначителен, но независим. Чистая форма свободы.

Когда я тебя нашел, ты был сломлен. Надеюсь, я успел это исправить, — рассуждал Кардинал, смотря на небо. — Я тоже иногда думаю уйти. Бросить мир тонуть, чтобы самому успеть подняться, пока мне открыта дорога. Даже если я останусь в веках, чем я отличаюсь от тебя? Мы оба жили полной жизнью, приняв себя такими, какие мы есть. По крайней мере, ты, раз тебе хватило сил прийти сюда. Для меня уготована темная тропа, на которой нет места состраданию, но я не могу от него избавиться. Я чувствую, как убиваю в себе человека, понимаешь? И успокаиваю себя, что так и нужно, что это часть плана, но у меня нет плана, черт возьми, уже очень давно.

Я жив только потому, что мною движет чувство мести. Желание восстановить справедливость в том извращенном смысле, который родился в моей больной голове. Все эти люди, так же, как и ты, потеряли истинный путь. Я обманул их, заставил поверить, что смогу дать им второй шанс, хотя сам не знал, куда иду. Мы оба знаем, чем все закончится. Иначе не может быть.

Кардинал лег на траву, ощутив тяжесть в груди. Мир словно сжимал его в объятиях, не давая вырваться. Сила притяжения стала такой непреодолимой, что он с трудом повернул голову в сторону могилы.

— Это чувство… оно меня не покидает. Я — ничтожество, и наша последняя надежда. Ведь если не я, то кто возьмет на себя тяжкий груз, кто станет пламенем, которое продвинет историю вперед? Нет, я не могу сдаться. Не имею права. Слишком многое я потерял, чтобы смириться, — сказал он, попытавшись встать. Неведомая сила склоняла его к земле, погружая в мысли о тщетности и предопределенности бытия. Наконец, бросив всякие попытки подняться, он еще раз взглянул на небеса. Полная луна навеивала ему теплые воспоминания. Он ухватился за них как за спасательный круг и погрузился в глубокий сон.

Глава пятая

День выдался дождливым. Майк стоял у окна, наблюдая за людьми, прячущимися от стихии. Выдавив легкий смешок, мужчина в белом костюме обратился к посетителю.

— Можно было догадаться, что за этим стоят они, — начал он, медленно расхаживая по комнате.

— Майкл, не стоит ввязываться в дела террористов. Не понимаю, на кой черт тебе сдалась эта страна, когда у нас творится хаос, — раздраженно ответил посетитель, не прикоснувшись к любезно предоставленному бокалу вина.

— То, что происходит внутри нашей компании, остается в ней. Ты знаешь это. Сейчас есть дела важнее, чем ограничение западных поставок. Речь идет о судьбах людей, очень значимых. Возвращайся в Америку, подготовь почву к моему приезду, а через неделю я к тебе присоединюсь.

— И все же я не понимаю. Что ты будешь делать с этой информацией? Не станешь же ты лезть на юг из-за этого, да и с каких пор ты заботишься о других? — незнакомец удивленно смотрел на собеседника.

Мужчина в белом костюме широко улыбнулся и наклонился к посетителю.

— Возвращайся домой, Питер. Еще раз благодарю тебя за проделанную работу, но ты должен меня понять. Это мое дело, — сказал он, взяв в руки бокал, предназначенный гостю.

Как только заместитель одного из главных оружейных поставщиков запада удалился, Майк погрузился в размышления. Расследование, которое провели его люди, привело к инициаторам Южной войны. Как минимум, к одному из них.

Из-за неожиданного переезда на другой конец света брат Кардинала не успел найти себе подходящие апартаменты, поэтому остановился в пентхаусе. Открыв шкаф, он снял с вешалки черный костюм.

— Как влитой, — довольно отметил он, взглянув на обновленный образ в зеркало. Сделав несколько необходимых для сохранения секретности звонков, Майк отправился в штаб своего брата. С детства он привык меняться ролями со своим близнецом, когда того требовали обстоятельства. Ни одна живая душа в мире не догадалась бы, что перед ними другой человек, когда речь заходила об актерском таланте Майка.

В офисе молодого политика всегда было тесно, но сегодня это особенно бросалось в глаза. Все бурно обсуждали главную повестку дня — предстоящую речь своего лидера. Воспользовавшись ситуацией, Майк незаметно проскользнул мимо собравшихся в кабинет Кардинала.

— Столько лет прошло, а он все еще использует старый пароль, — с иронией в голосе заметил он, воспользовавшись компьютером брата. — Так, посмотрим. Личные сообщения? Скука. Все знают, что у него нет личной жизни. Что насчет фотогалереи? Еще хуже. Ах да, вот и тот самый документ. Черновик мирного договора? Как банально.

— Мы и не знали, что ты уже здесь. Все обсуждают завтрашнее выступление. Не хочешь присоединиться? — спросил Андрей Андреевич, приоткрыв дверь кабинета.

— Сейчас подойду… Андрей, — спокойно ответил Майк, прочитав имя на бейдже.

— Славно. Ты заметил, какая развернулась дискуссия? Без тебя не обойтись, — ухмыльнулся тот и закрыл за собой дверь.

— Дилетанты, — прошептал Майк в ответ, продолжив ознакомление с документом. — Вот, тридцать первый, сорок второй, шестьдесят девятый. О чем он только думал, когда их составлял? Рука мастера здесь не повредит.

Отредактировав важные пункты договоренности, Майк напечатал окончательный вариант документа. Взяв стопку бумаг в руки, он направился к выходу. За порогом его ждала толпа последователей.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее