Бесплатный фрагмент - Человек дальнего неба

Я пытаюсь решить непростую задачу —

не прожить вхолостую поток временной,

и хочу получить я законную сдачу,

чтобы слово моё прорастало весной

в безмятежной степи под воздушным покровом

опьяняющим, точно полыни трава!

Я пытаюсь решить в этом мире суровом

непростую задачу… Ваш Арестов А.

                                                               ©

31 марта 2024 г.

жизнь в работе

Снег идёт

Снег летел с неба крупными хлопьями. Пять часов двадцать минут утра. Дворник стоял на вверенном ему участке и предвкушал сложность, с которой ему предстоит столкнуться. От устоявшейся положительной температуры воздуха мокрый снег прилипал к поверхности скребка, утяжеляя его в разы. Монотонное движение человека со скребком по ровной территории, прилегающей к поликлинике, привлекло внимание ворон, сидящих в кроне старого вяза. Они всем своим видом выражали недоумение и непонимание. Зачем убирать то, что в любом случае превратится в воду? Но это была их, воронья, ошибочная точка зрения.

Дворник медленно, но верно продвигался от центральной площадки к торцу здания, где снега было больше из-за порыва ветра врезающегося в кирпичную стену и оставляющего вытянутый через всю дорогу сугроб. Трудно искать поэтическое вдохновение в том, что забирает у тебя силы, в этом бездушном, сжатом в единое целое предмете — сугробе! К восьми часам начинается то, что больше всего раздражает: движение машин с людьми и движение людей без машин на работу. Их хаотичное поведение не даёт возможности двигаться по заранее выбранной траектории, облегчающей и без того тяжёлую работу. Противостояние человека стихии продолжается. Ранее очищенное пространство вновь покрывается тонкой снежной пудрой, обесценивая все усилия. Снег идёт…

Жизнь человека

Каждое мгновение тает в песках времени, уносится прочь. Безвозвратно. Что-то остаётся в памяти, фрагментируется, сжимается до мимолётных воспоминаний. Человек, с присущим только ему телом, мировосприятием, движением в пространстве — живёт, дышит, что-то принимает от этого мира, что-то пропускает мимо себя, как ненужное именно его природе, его сущности…

Человек начал работать в двенадцать лет — помогал на полевых работах в колхозе. Время было такое, да и есть хотелось… После школы отучился в ПТУ на тракториста-машиниста широкого профиля, пахал целину на ДТ-54, получил медаль «За освоение целинных и залежных земель», позже переехал в город, где отучился на трубоукладчика. Женился. Отдал лучшие годы жизни строительно-монтажному управлению, стоя по колено в глинистой жиже и откапывая прорвавшуюся трубу…

Время пролетело незаметно. Инфаркт. Пенсия по инвалидности. Старенький строительный вагончик — подарок от работодателя, впоследствии проданный арендаторам земель сельхозназначения. Новое увлечение, приносящее небольшой доход — продажа выкопанных корешков хрена и солодки на базаре, собирательство металла и его сдача дали возможность приобрести велосипед «Урал». Нет, не новый, собранный из запчастей. Поле. Берёзовая лесополоса. Велосипед лежащий на боку. Сумки и мешки, намотаны на раму велосипеда. Человек отдыхает. Смотрит в небо, о чём-то думает… О прошедшем времени? О лучших моментах жизни? Останется загадкой навсегда. Это его сущность, это его природа — нераскрытая никому и непонятая никем. Это его небо…

Время отсчитывает секунды. Инсульт. Частичная парализация. Человек погрузился в свой внутренний мир. Второй инсульт и смерть на свежевскопанной земле под цветущей майским цветом яблоней. Безвозвратно и бесследно пропали его мысли, его чувства, он сам. Человек ушёл, оставив дочь и внука, пишущего эти строки…

Увольнение

И надо же было ему согласиться на покраску пятидесяти метров забора из чугунных решёток. Тем более в отпуске! Но материальное поощрение со стороны руководства организации взяло верх! Обещанная доплата к скромной зарплате не помешает! Июньские дни были душными, ни капли дождя не пролилось с самого апреля. Природа изнывала от засухи: скрюченные и пожелтевшие тополиные листья усеяли серую поверхность тротуара, скошенная трава в газонах пожухла и покрыла медленно отраставшие растения плотной коркой. Жестяные банки с эмалью ровными рядами стояли в складском помещении, краска цвета морской волны пахла далеко не морским бризом! Едкие пары, казалось, врывались через нос, проникая во все клетки организма.

Некоторые любят заниматься медитацией, погружаясь в подсознание. Техник много, но самая лучшая техника — долгая и монотонная работа. Неровная поверхность чугуна с впадинами и раковинами не давала возможность совершить покраску быстро, приходилось подолгу останавливаться на одном месте, втирая кистью свежую краску в место, где отвалилась старая…

Сиреневые листья секвой засверкали в лучах солнца, какая-то неведомая птица пропела райским голосом, холодный ветер срывался вертикальным потоком на разгорячённую голову, ворона, как «Юнкерс», совершила экстренную посадку на заброшенный аэродром газона, подняв облако пыли в турбулентных потоках… Сознание унеслось в неведомые дали, прихватив с собой клочок реальности. Потёки краски на ограде, словно слёзы чугуна о своей многолетней и плодотворной работе по охране территории от посягательства бездомных собак, капали на бетонную дорожку — интоксикация парами краски сделала своё дело!

Александр Михайлович отошёл в сторону от злосчастной ограды, присел на скамейку, радужные круги перед глазами и приятная слабость в ногах прошли. «Хватит на сегодня, иначе быть беде! Что-то я перестарался!» — подумал мужчина, неспешно собрал банки и кисти и направился домой, тем более сегодня у него был День рождения…

На новом месте работалось по крайней мере спокойно. Александр достал чашку, налил чай и вспомнил старое место работы… Да. Нервы потрепали ему изрядно. Комиссия за комиссией, полиция, вышестоящее начальство. Его признали невиновным, но после этого случая ему пришлось уволиться. Он не смог бы работать дальше, понимая, что он всего лишь винтик в строго подчинённой системе, которая возьмёт, обнадёжит, но потом перемелет и выплюнет. Из-за этого крайне неприятного инцидента у Александра начались проблемы с сердцем и появилось повышенное давление. Большинство мужиков встало на его сторону, но оказались и другие — завистливые и ожидавшие какого-нибудь события, чтобы насладиться страданием ненавистного им человека…

— Новая техника лучше по всем показателям: и производительнее, и проворнее в управлении! — заявил Александр Михайлович и залез в кабину Джон Дира. Зелёный трактор смачно заурчал мотором и поехал по полю. Весенняя культивация была в самом разгаре! Александр Михайлович — самый неутомимый труженик в хозяйстве всегда добивался высоких показателей, поэтому ему и доверили новенький заграничный трактор, конечно, после процесса обучения. Мужики с машинно-тракторной станции обступили заокеанского монстра, долго рассматривали, трогали блестящие и ещё не покрытые пылью механизмы. Больше всего мужиков восхитила кабина: просторная, с кондиционером и холодильником, магнитолой и огромными стёклами. Они не могли наглядеться на такую роскошь.

— Повезло Александру… — с лёгкой ноткой зависти произнёс Иван. — Мне бы такой агрегат! Мой трактор давно уже должен быть на базе по приёму металла.

— Ничего! Ты молодой ещё, подожди и тебе доверят новую технику. Директор сказал, что на следующий год запланировано купить ещё три трактора. — ответил Михаил и похлопал парня по плечу.

— Какой купить? В кредит всё. Да и техника, которую мы считаем новой, вдоволь поработала на полях каких-нибудь лордов или маркизов. — знающе опроверг сказанное Иван.

Мужики ещё немного постояли у кромки поля и пошли в гараж. Весеннее утро набирало обороты, как в природе, так и в житейских делах человека. В тополиных посадках щебетали птицы, люди разговаривали о насущных проблемах — всё шло своим чередом…

— Как мог новый трактор сгореть? Объясните! — директор вне себя от гнева сидел в кресле и размахивал руками. Александр стоял возле директорского стола и мял в руках свою кепку.

— Скорее всего проводка подвела. Трактор же до покупки стоял на складе, вот мыши и погрызли оболочку на проводах.

— Какие мыши? Ты знаешь сколько стоит эта техника? Сколько нам выплачивать за неё придётся? — выпалил директор и покраснел от гнева.

— Трактор застрахован. Приедет комиссия и разберётся в чём и чья вина! — сердито ответил Александр. — Или вы на меня решили повесить сгоревшую технику? Знаю я вас, прохиндеев! Всё! Не о чем больше нам говорить!

Он развернулся и вышел, хлопнув как можно громче дверью. Ему было обидно из-за творившейся несправедливости. Трактор задымился на середине поля, он выскочил, израсходовал два баллона огнетушительной смеси, под конец начал закидывать землёй моторный отсек, но ничто не помогло! Успел даже вызвать по рации пожарную машину, но пока она доехала по мягкой почве, обугленный трактор уже не нуждался в тушении…

Маленький человек

До пенсии Татьяне оставалось три года. С предыдущего места работы она уволилась из-за конфликта с начальницей — та слишком многого хотела, так сказать, как в Советском Союзе — работайте за идею, но за проделанную работу денег не ждите! Такой расклад вещей никак не устраивал Татьяну и в один прекрасный момент она высказала всё что хотела. Конечно после этого крайне недружелюбного тет-а-тета пришлось уволиться и отработанные двадцать лет не стали преградой и защитой для «беззащитной» работницы. Начальник всегда прав, хотя и не прав. Татьяна сидела дома на кухне. Пар от горячего чая поднимался вверх, затуманивая трудовую книжку, лежавшую на краю стола. Женщина вспомнила первый день работы… вот уже двадцать лет прошло! Сколько десятков, а то и сотен километров коридоров было вышаркано шваброй, сколько грязных унитазов надраено до блеска, сколько соплей и плевков вытерто половой тряпкой. А сколько половых тряпок переменила она? Не сосчитать! Грусть перемежалась с состоянием страха. Что делать дальше? Как жить? Она так привыкла к коллективу, к каждому уголку организации, к выбранному пути от дома до работы, даже сон заканчивался в половину седьмого утра — организм настроил внутренний будильник! Двадцать лет! Помешивая чай ложкой, Татьяна не знала о чём думать, мысли о работе захватили разум, внутренний монолог усиливался в тишине квартиры:

— Не нужно было высказывать своё мнение!

— Если бы не высказала, так продолжалось бы и дальше. Уже сил не было терпеть. Сколько можно издеваться над человеком? Обязанностей выше крыше, а платить не хотят! Себе, значит, премиальные чуть ли не каждый месяц выписывают, а работнику тысячу рублей закрыть не могут, а закроют, так в три шкуры потом сдерут! На них и в прокуратуру подавали жалобу и в другие организации — им всё ни по чём! Стол в ресторанчике накрыли — вопрос закрыли. Да-а-а, плохо быть «маленьким» человеком… Не пробила в жизни себе дорогу — мучайся!

Татьяна подошла к буфету, достала несколько таблеток «Пустырника» и запила горячим чаем.

— Таня, как ты хорошо работаешь! Какая ты ответственная! Молодец! Хвалили как дурачку, а никто так и не заступился. Привыкли только нижнюю точку начальству лизать, сволочи… Ну, и наплевать на вас. У вас «за забором» полно желающих поработать! Удачи!

Мысли, как два потока: поток ярости и злобы с потоком жалости к себе проносились в голове, смешивались, производя непонятное, необъяснимое ощущение паники. Татьяна пошла в зал, включила телевизор и легла на диван. Монотонность голоса ведущей, нервное перевозбуждение и выпитые таблетки успокоительного дали результат — Татьяна погрузилась в сон.

Рабочие будни

Главный фельдшер Виктор припарковался возле административного здания «Скорой помощи», лениво вылез из старенького Ниссана и решил пойти на планёрку, но не стал спешить, время ещё позволяло перекинуться парой слов с фельдшерами, отработавшими сутки и разъезжавшимися по домам. Возле входа в здание, где работают диспетчеры, он встретил Аню старшего фельдшера, поздравил её с наступившим Днём рождения, открыл дверь, пропустив даму вперёд, как истинный джентльмен и следом зашёл за ней. В светлом коридоре неприятно пахло хлоркой, Виктора это немного взбодрило и прогнало остатки сна…

Планёрка оказалась, как всегда обычной, ничего нового, просто разбор полётов: кто-то поленился до конца заполнить документы, кто-то грубо ответил больному, на что тот позвонил в управление и пожаловался, дав чёткое указание наказать провинившегося. Виктор выслушал предложения по дальнейшей и плодотворной работе организации, записал в ежедневник вопросы, требующие незамедлительного решения, и отправился пить кофе, тем более вода в чайнике уже остывала, а торт был нарезан…

Весна входила во вкус. Тепло. Слякоть. Пролетела бабочка и уселась на антенну автомобиля с красным крестом. Закричала ворона, оглашая толком не проснувшийся город. Дарья и Роман — два молодых фельдшера, отработавших уже как три года на станции, сели в Газель и поехали на вызов в село Мамонтово, что в сорока километрах от города. Утро начиналось по всем канонам негатива! С утра Дарья никак не могла найти свои сапожки, потом машина не захотела заводиться, из-за чего она чуть не поругалась со своим мужем Николаем, кстати тоже работавшим в станции на автомобиле скорой помощи. На работу, конечно она не опоздала, но нервное спокойствие было слегка нарушено. Теперь этот вызов за тридевять земель! Роман — полная противоположность Дарьи, чувствовал себя весьма спокойно, тем более утро для него выдалось весьма удачным: вчерашнее фото с любимой собачкой набрало больше пятидесяти лайков, позже пришло извещение о том, что он победил в розыгрыше, проводимом одной известной сетью магазинов, и выиграл смарт-часы! Поэтому заряженный гормоном счастья — серотонином, он был спокоен и его не волновало куда ехать: в Мамонтово, так в Мамонтово, какая разница…

Чёрные комки грязи летели из-под задних колёс Газели. Машина увязла на деревенской дороге. Дарья с Романом приложили все силы, надеясь вытолкать трёхтонное транспортное средство из оков российской провинции, но попытки оказались бессмысленными! Только боль в пояснице и грязная обувь, а Газель не сдвинулась ни на сантиметр! Подъехавший КАМАЗ не смог вытянуть увязнувшую скорую, окопался сам и остановился рядом с ней, виновато спрятав оранжевую кабину под толстым слоем родного чернозёма. Пришлось вызывать на подмогу царя вольных степей — трактор К-700. Такой технике данная работа — раз плюнуть! Дым из выхлопной трубы вырвался в серое небо, трактор напрягся и вытащил КАМАЗ, следом, как грязное пёрышко вылетела Газель. Наконец-то!

Отмытая Газель блестела под лучами выглянувшего солнца. Виктор нёс документ из краевого Минздрава на подпись в первый корпус. Дарья с Романом сидели на скамье и рассказывали приключившуюся с ними историю другим фельдшерам. Пролетела бабочка и уселась на антенну автомобиля с красным крестом. Закричала ворона, оглашая проснувшийся город. Из громкоговорителя в весеннее небо неслись слова диспетчера о новом вызове…

Вызов принят

Степан открыл скрипящую дверь в железных воротах больничного гаража, тёплый, застоявшийся воздух с приятным ароматом бензина вырвался в безграничное пространство. Белая ласточка — ВАЗ четырнадцатой модели стояла на своём месте. Тонированные задние стёкла отражали мерцающий свет ещё не набравшего силу прожектора, высохшие потёки грязи на крыльях напоминали об острой необходимости мойки. «Вечером…» — подумал Степан и потянулся к чайнику. Лёгкое нажатие кнопки, ожидание в течении трёх минут и, бумажный пакетик уже медленно тонул в объятой паром кружке. Первая утренняя сигарета марки «Bond» не принесла ожидаемого удовольствия. Сизый дым истлевшего табака смешивался с паром горячего чая и возносился к потемневшему от выхлопных газов потолку. Осеннее утро наглым образом не хотело начинаться так, как нужно. Холодный ветер с мелкой моросью порывами нёс скомканную листву, расстилая её по бетонному полу гаража. Закрыв дверь плотнее, Степан остановил взгляд на покрытом пылью телевизоре. «Может включить?» — пронеслась мысль, но быстро исчезла, не получив должного рефлекса тянущейся к пульту руки. Серые тучи, как газ из выхлопной трубы, продолжали своё таинственное шествие. По закрытым воротам кто-то шоркал. «Дворник, — вспомнил Степан, — тоже мне работёнка. Не позавидуешь!» Дворник пытался согнать нападавшую за ночь листву в кучу, но ветер мешал осуществить задуманное. Плюнув и выговорившись трёхэтажным матом, человек, с потрёпанной от работы метлой, направился в здание напротив гаража, обтёр ноги о железную решётку, предназначенную именно для этих целей, и скрылся, хлопнув на прощание дверью.

Машина, с мерно работающим двигателем, стояла возле эстакады и ожидала своего хозяина. Степан присмотрелся к небольшому сколу возле зеркала заднего вида, поморщился и быстро уселся в водительское кресло, чтобы не портить себе и так никудышнее настроение. Подъехав к запасному выходу больницы (куда с утра шмыгнул дворник), он принял пассажира — девушку в белом комбинезоне, закрывающем всё, кроме глаз, державшую в руке «сундучок» с набором для взятия проб. Приветствие и лёгкая шутка по поводу неудачного утра начинали приносить положительные впечатления. Чем-то озадаченный дворник вышел на улицу, посмотрел по сторонам, снова плюнул и скрылся за той же дверью, что и с утра — данная ситуация ещё больше развеселила сидящих в машине. Девушка достала белый тетрадный лист, на котором виднелись написанные от руки адреса возможных больных коронавирусом… ВАЗ четырнадцатой модели скрылся за углом больницы, оставив на лужах не утихающие волны осенней воды. Вызов принят…

Мамины заботы

Она проснулась без пятнадцати семь утра. Вскипятила воды, налила кофе. По телевизору начиналась программа «Вести»: снова снег поглотил Хабаровский край, в Пензе гололёд привёл к многочисленным автомобильным авариям, вакцину отправили в Зимбабве… Сводка свежих новостей напоминала, что всё хорошо в России, но слишком плохо в мире. Говорящая леди с плоского экрана зомбировала, психологически атаковала, внедряя сгусток наиболее нужной информации на данный отрезок времени. Выключив телевизор, женщина отправилась перемывать посуду, оставленную в раковине после вчерашнего ужина, после замочила грязную майку и спортивные штаны сына в неглубоком красном тазу, натёрла гелем ванну — пусть пропитает керамические поры, заодно залила унитаз «Белизной», чтобы средство дезинфицировало такое непримечательное, но нужное место. Переложив на полке в прихожей разные мелочи в определённом порядке, она вошла в комнату и заправила кровать сына, затем свою кровать. «Нужно приготовить что-нибудь вкусненькое к обеду!» — пронеслась мысль в голове. Женщина подошла к холодильнику, достала из морозильной камеры два куска замороженного мяса, налила в неглубокую блестящую кастрюлю воды и поставила её на нагревательный элемент электроплиты, но включать не стала. Открыв нижнюю дверцу холодильника, окинула небольшое пространство понимающим «кулинарным» взглядом и, подумав, пошла одеваться.

В близлежащем продуктовом магазине цены на хлебобулочные и кондитерские изделия были ниже, чем в таком же, но находящемся чуть дальше, через дорогу. Накупив необходимого, объёмом два больших пластиковых пакета, женщина поднялась на пятый этаж, где находилась квартира, оставила пакеты в прихожей и снова отправилась в магазин, теперь в хозяйственный. Посетить только его не получилось, пришлось зайти на почту — оплатить ежемесячную квартплату, в аптеку — купить лекарство от повышенного давления для себя и витамины для сына, на вещевой рынок — за носками и приглянувшимися ранее джинсами для того же любимого сынка… Возвратившись домой и подробно рассмотрев покупки, пришлось ещё раз сходить в два разных по продовольственной направленности магазина.

Вот теперь можно начинать варить… Очищенные картофель и морковь, мелко порезанный лук, разогревшееся до сизого дымка подсолнечное масло на сковородке и блестящая кастрюля с кипящей водой — ингредиенты для обеда. Пока варится мясо, можно помыть полы. Всё-таки вирус бродит! Сейчас я его… С «Белизной» … Сорок пять квадратных метров квартиры и два изгиба лестничной площадки отмыты до предела! Посидев на диване и немного отдохнув, она снова пошла на кухню готовить. Замоченные ранее в тазике спортивные штаны и майка отправились в стиральную машину, впитавшийся в ванну гель подвергся неумолимой тёрке щёткой — ванна заблестела, заискрилась в лучах светодиодной лампы, передавая «свежесть и чистоту» всему помещению. Час дня…

Комбайнер

Равномерная работа жатки старого комбайна СК «Нива» приводила Сергея в восторг! Комбайн хоть и старенький, но работу свою делает. Механизмы отлажены ещё в гараже, трущиеся детали, как следует смазаны солидолом, трещины на металле схвачены сваркой, а изношенные резиновые ремни заменены на новые. Не комбайн, а великий труженик! Из кабины открывался красивейший вид на бескрайнее жёлтое поле. Пшеница поспела. В зерне закончились процессы фазы восковой спелости, зерно налилось, окрепло и перешло в последнюю фазу — фазу полной спелости, когда её можно и нужно убирать. Жатка захватывала ощетинившиеся стебли и направляла внутрь — в чрево комбайна, где специально подогнанные механизмы обмолачивали колос и подавали чистое зерно в бункер, выплёвывая пожнивные остатки и мякину, через разбрасыватель сзади. Машина, казалось, понимала человека. Ровный рокот двигателя и лязг ременной передачи вели механический разговор с водителем, подбадривая его, по необходимости, либо, остужая пыл зарвавшегося юнца, хотевшего подбавить газ. Водитель понимал разговор, отзывался или отстаивал свою точку зрения. Диалог машины и человека состоялся!

Сергею нравилась работа комбайнера, он любил трудиться на родной земле, где родился и вырос, любил этого разговорчивого стального монстра, любил поле. Его становление, как человека, уважающего крестьянский труд произошло здесь, когда он впервые собрал полный бункер золотого зерна. Хотя, уважение к человеку труда пришло ещё в школе, после прочтения «Поднятой целины» Шолохова. Безмерная гордость за народ и страну, взрастившую людей, неунывающих и видящих лучшее людей, попала в самое сердце! Может быть, для кого-то выражение «где родился, там и пригодился» прозвучит пережитком прошлого, пустой словесной банальностью, не несущей смысловой нагрузки, но Сергей так не считал. Ему было не по себе от слов, принижающих способность малой Родины, подарить любовь и вдохнуть счастье в жизнь человека. Для него счастье не за горами! Оно здесь. В поле…

Зной воздуха прогрел пшеницу, она пылила больше прежнего, словно стряхивала с себя летний, заработанный под солнцем, загар, готовясь к новому труду на очистительных машинах механического тока и отдыху в прохладных складах-ангарах. Комбайн уезжал дальше и дальше в глубину безграничного поля, превратившись в пылящую точку на горизонте. Скошенная полоса вздрагивала — прижатые колёсами соломины поднимались, словно хотели в последний раз насладиться летним солнцем…

Тишина над полем

Старый трактор громыхал и лязгал мотором на краю необъятного поля. Идеально ровная полоса горизонта завораживала и пугала. Пространство… Солнечный диск зацепился за край Земли лучами, густая синяя краска неба отступала на запад, забирая с собой блёстки звёзд. Вырвавшийся из объятий ночной мглы самолёт, словно небесный трактор оставил за собой белую полосу борозды. В лесополосе птицы пели на разные голоса, но притихли, когда сверху до них дошёл гул самолёта, птичий трепет взял своё, ведь им не суждено подняться так высоко! Мелкие капли росы на травах блестели, словно птичьи слёзы по неведомому небесному страннику. Травы переплелись стеблями, как множество крепких братских рукопожатий. Благословенное поле, терпящее терзания ветра, благородно выносило нападки этого проходимца… Свежие мысли возникали в голове Андрея с самого утра, яркие образы родных мест подпитывали и вдохновляли! Он присел на раму красного культиватора и принялся записывать увиденное и обдуманное в блокнот. Промасленные листы сопротивлялись, не давая синим чернилам пропитать их поверхность, под нажимом мозолистых пальцев сопротивление исчезло, и повиновавшаяся бумага обросла каракулями и кляксами. Состояние задумчивости и погружённости в себя прошло, Андрей улыбнулся и пошёл к кабине трактора…

Поле закончилось. Чёрная полоса вывернутой земли, испаряя влагу, нежилась под лучами солнца. От неё исходил еле заметный пар, словно почва свободно задышала. Андрей закурил, выпустив клуб дыма в серый потолок, и выпрыгнул из кабины на мягкую пахоту. Ноги в резиновых сапогах пригрело солнце, тепло поднималось по телу, он присел на гусеницу, ощущая приятную дрожь. Блокнот наполнился новыми мыслями, разгруженная память, предоставила освобождённое место для новых наблюдений…

Ломая кленовую поросль, танк осторожно пробирался к обозначенной командиром точке. Оглушительный рёв двигателя невозможно было нарушить ничем. Всё живое, имеющее голос или возможность издать какой-нибудь звук, не могло превысить количество выдаваемых децибелов. Танк — настоящий агрессор в мире звука! Многотонная махина вминала в землю всё попавшееся на пути следования. Безусловное превосходство очевидно! Андрей ловко управлял танком, он понимал машину, машина понимала его. Любовь к технике, особенно к дизельным монстрам, появилась в детстве, когда Андрей помогал отцу чинить трактор. Один только блеск отполированной частицами грунта гусеничной ленты приводил его в восторг! Что говорить о работающем в такт сердца двигателе!

Андрей пошёл на фронт добровольцем. Сентябрьская мобилизация закончилась, но ему по какой-то неведомой причине не прислали повестку из местного военкомата, хотя он служил в армии танкистом. Неразбериха и сумятица нового времени, казалось проникли во все сферы жизни. Следующее двадцать третье февраля поднимет накипевший вопрос о том, кто есть настоящий защитник Отечества, а кто лишь бегунок за её пределы. Собственно, по причине любви к Родине и мужского долга Андрей оказался в бескрайних чернозёмных просторах соседнего государства, прекрасно понимая и осознавая происходящее…

Сколько выстрелов совершил его танк, сколько целей поразил, Андрей уже не считал, главное — экипаж жив, и машина не подводит! Грязь, кровь, скрытый глубоко в тёмных зрачках людей ужас и страх — всё было… Всё есть. Есть время для шуток, сдержанных улыбок и настоящего смеха. Однажды, во время кратковременной передышки Андрей придумал новую расшифровку аббревиатуре СВО — «Стервятникам Вырвем Оперение», вроде бы ничего особенного и блещущего остроумием, но фраза вмиг разошлась по батальону и за его пределы. Все понимали, что нельзя ни в коем случае падать духом, поэтому цеплялись за любую возможность повеселиться!

Пепельное небо заплакало дождём. Бронированный монстр, ставший другом и братом, покрылся мокрыми точками. Идеально ровная полоса горизонта настораживала, но не пугала. Бескрайние степи с густыми посадками, как дома, не вызывали в душе былого умиления и спокойствия. Андрей опёрся спиной на прохладную броню танка, достал новенький блокнот, который нашёл на дороге возле села, покрутил в пальцах ручку, но ни одной стоящей мысли не пришло на ум, а ведь он хотел написать книгу! Дома лежат три исписанных блокнота, здесь же… Не до писанины как-то… Двигатель грозного танка остывал, внутри машины что-то стрекотало, урчало и ухало, разбавляя тишину, остановившуюся над полем…

Золотое поле

Золотое пшеничное поле вызывало надежду на хороший урожай. Тучный колос содержал много зёрен, каждое из которых могло принести на белый свет новую жизнь, новый колос…

Андрей присел на корточки, сорвал спелый колосок, обшелушил его руками, выдул мякину и посчитал зёрна. С агрономической точки зрения всё было прекрасно, наверное, он не был дипломированным специалистом, но по ощущению тяжести и крупности зерна, знал точно — урожай будет! Переломив соломину пополам и вставив её между зубов, он сел на горячую почву, почти полностью скрывшись в разыгравшейся под ветром ниве. Любовь к работе, к труду хлебороба, заложенная отцами и дедами пропитали его кровь ещё с рождения. С малых лет он не только физически трудился на всех видах сельскохозяйственных работ с мужиками-крестьянами, но и подмечал нечто, для многих казавшееся несущественным: как и на какой землице чувствует себя рожь, сколько зерну овса нужно времени, чтобы набрать сил, какой комок почвы меньше, после плуга или культиватора. Любовь к земледелию пронизывала Андрея насквозь, он не мечтал о больших деньгах, величии и своеобразном статусе учёного, внёсшего вклад в аграрную науку. Нет, он мечтал выращивать хлеб и кормить им голодных…

Как среди ясного неба грянул гром — июнь 1941 года… Наступила кровопролитная и безумная пора в истории человечества — война. Мужчин забрали на фронт, его же оставили, в силу возраста, четырнадцатилетних не брали воевать. На полях он принесёт большую пользу стране, нежели на фронте. Андрей принял на себя ответственность по посеву пшеницы. Собрал немудрёный коллектив: женщин, стариков и таких же возрастом, как и он мальчишек и принялся сеять… Испечённый из зерна военного времени хлеб отправляли на фронт, оставляли себе самую малость, лишь бы штаны держались! Но они не держались и каждый раз приходилось утягивать верёвочку ещё туже. Время лихое, время голодное и беспощадное ко всем! Так пролетело три года. Люди умирали в селе, люди погибали на фронте. Слёзы жён и матерей, кажется, окропили каждую пядь родной землицы, подрастающая пшеница насыщалась болью и страданиями людскими до предела, но она росла и вызревала, потому что в ней нуждались. Многих накормил в эти годы Андрей, не дал умереть, не дал погибнуть… Быстро повзрослел, слишком быстро…

В золоте пшеничных августовских полей скрывалась надежда на хороший урожай. Май 1945 года уже закончился. Андрей, как всегда, присел на корточки, сорвал спелый колосок, обшелушил его руками, выдул мякину и посчитал зёрна. С агрономической точки зрения всё было прекрасно. Переломив соломину пополам и вставив её между зубов, он сел на горячую почву, почти полностью скрывшись в разыгравшейся под ветром ниве и горько заплакал, зарыдал от скопившейся, неуёмной боли за погибших, за выживших, но оставшихся калеками, за чёрствость и злобу, царящую в человеческих сердцах. Лишь надежда оправдала себя и грела его сердце, ведь мы победили, страна победила, он победил! Золотое поле — это его награда! Его орден! Его бесконечно дорогая и заслуженная медаль!

Яма

За два часа до наступления нового 1995 года в квартиру под номером тридцать три позвонили в дверной звонок.

— С наступающим, Николай Семёнович! — выпалил прораб Кузнецов и протянул большой бумажный пакет, набитый конфетами разных сортов. — Для жены и внука!

— С наступающим, Владимир Викторович! Я так понимаю тебе что-то нужно? — улыбнувшись ответил Николай Семёнович.

— Да. Нужно. Авария на заводе. Прорвало трубы с холодной водой… Кроме тебя починить некому. Выручай, Николай! — скривился прораб, вымаливая согласие.

Николай Семёнович двадцатый год работал трубоукладчиком в строительно-монтажном тресте №46, зарекомендовал себя как специалист и профессионал дела. Он понимал, что прорабу обратиться больше не к кому и решил воспользоваться ситуацией.

— Ну, знаешь, всё-таки Новый год, у меня семья за столом…

— Всё понимаю, Николай, не к кому обратиться, понимаешь?

— А к Борису?

— Да он уже пьяный лежит. Я только что-то от него.

— Ладно, выручу. Сейчас предупрежу своих. Только с тебя премиальные!

— Обижаешь, Николай! Обязательно выпишу и грамоту ко Дню строителя получишь со значком! — не скрывая радости отчеканил прораб.

Свет прожекторов выхватывал крупные хлопья снега, падавшего в раскрытую пасть огромной ямы. Николай подошёл к краю. Насосы работали исправно, но вода остановилась на отметке полметра. Он переоделся в непромокаемый комбинезон, залез в ковш экскаватора, который аккуратно спустил его на дно ямы, где под слоем воды находились лопнувшие чугунные трубы. Опустив руки и почти касаясь лицом мутной воды, Николай нащупал острые края трубы, из которой под небольшим напором изливалась вода.

— Здесь! — крикнул Николай стоявшим наверху. — Откачивайте воду, режьте сваркой трубу. Потом я начну чеканить. Поднимай!

Экскаваторщик кивнул, ковш блеснул отмытым от грязи железом.

Крепкий чай в тёплом вагончике согрел, стоявшая в углу буржуйка немного дымила, но выдавала тепло как по расписанию. Выпившие мужики сидели на лавке и беседовали.

— Здорово, Николай, и тебя выдернули из дома? — хриплым басом произнёс водитель трала.

— Авария! Как же! — улыбнулся Николай.

— А говорят незаменимых людей не бывает!

— Ну, так… — пожал плечами Николай и присел за стол.

Ощущение испорченного и потерянного праздника было у всех. Если бы прораб подумал заранее и подготовил аварийную бригаду — другое дело, а вырывать людей из-за стола — кощунство. Но обещание премиальных, в такое непростое для страны время, заставило людей выйти на работу.

За два часа из ямы успели откачать воду, спилить и вытащить на поверхность лопнувшие трубы и спустить вниз новые… Николай стыковал подвешенную на тросе трубу и проходил стык паклей. Глиняные стены возвышались на четыре метра над сидевшим на корточках человеком. Жидкая глина, словно жёлтое озеро покрывала дно. Прожектор освещал только половину ямы, поэтому стоявшие наверху наблюдатели не заметили появившейся в одной из стен трещины. Николай закончил и только встал на ноги, как массивный кусок глиняной стены скользнул вниз и придавил его к противоположной стене, завалив по плечи. Сделать вдох не представлялось возможным. Удар пришёлся на выдох, глина сдавила грудную клетку, вынудив лёгкие отдать последние кубические сантиметры воздуха. Всё произошло за считанные секунды. От нехватки кислорода перед глазами появились круги, последнее что он увидел — крупные хлопья снега, исчезавшие на жидкой поверхности глины…

Николай очнулся наверху. Снег был похож на звёзды, падавшие с неба. Возникшее в поле зрения лицо испуганного прораба, привело в чувство.

— Как ты? Ничего не болит? — заикаясь, промямлил прораб. — Мужики сразу кинулись вниз с лопатами.

— Нормально всё… Раскапывайте заново. Буду переделывать… — буркнул Николай, поднялся и направился в вагончик.

Предрассветное небо светлело. Лучи солнца ещё не появились, но можно было разглядеть крупные куски глины рядом с закопанной ямой. Люди разъехались по домам праздновать новый день нового года.

Разгрузка цемента

Утро. Втроём перед старым железнодорожным вагоном. Срываем пломбу, откатываем тяжёлые ставни и перед нами открывается живописное зрелище — цемент! Серые, бумажные мешки с красной надписью «Искитимцемент» и вызывающими чёрными буквами «50 килограммов», плотно уложены друг на друга. Ряды расположены с левой и с правой стороны от разгрузочного окна. Не громадный вагон, а коробочка с сюрпризом! 42 тонны непередаваемого удовольствия ждут нас.

Закурили. Шесть минут вдыхания обогащённой смеси воздуха и канцерогенных веществ настроило на рабочий лад. Вперёд!

Мозг моментально задействует скрытые в организме силы, пробуждает память мышц и жил. Напрягая пальцы, тянешься к мешку, отрываешь постепенно от таких же бумажных собратьев и поднимаешь на уровень пояса, затем быстрым, но нерезким движением переводишь на уровень ниже груди, охватываешь сгибами рук, словно тисками, откидываешься чуть назад и быстрыми шагами выходишь из вагона. Сбрасываешь мешок аккуратно на приготовленный заранее пустой поддон, чувствуешь облегчение и пульсацию крови в висках, лёгкость проносится по ногам, дыхание учащается, небольшая испарина приятно охлаждает лоб. Шутки, приправленные огромным количеством «цветастых» слов и выражений, подбадривают. Начинается долгий и упорный круговорот цемента из вагона на приёмочную площадку…

Прошло четыре часа работы.

Круговорот цемента в природе не прекратился. Ходьба стала медленнее, шутки ушли в небытие, напряжение в организме возросло до предела. Осознаёшь, что физических сил нет! Ясное прежде сознание — затуманилось. Ты один на один со злосчастным мешком, товарищи по разгрузке не существуют, существуют лишь тени, которые ходят вереницей друг за другом.

Злая, оскаленная тишина, потревоженная скрипом деревянных половиц вагона, угнетает. Раздаётся чей-то голос: «Мужики, осталась четвёртая часть!». Внутри что-то лопается и разносит смесь из гормонов радости, возрождающую на нескончаемый подвиг. Подвиг ради хлеба насущного!

Сознание тем временем превращается в сознание простейшего организма, ты ничего не осознаёшь, не видишь, хотя и смотришь, взгляд направлен в глубины своего «Я». Ты не человек, ты автоматический «рукоподъёмник»!

Работа закончена на 99,9%, осталось три мешка. Всё!

Неужели всё? Тело не хочет воспринимать долгожданную поблажку, оно негодует. Нет облегчения, лишь тупое забытьё ложится пеленой перед глазами, распаренные мышцы набухли, вены вздутыми трубками несут кровь, которая омыла изнутри каждую доселе забытую клетку.

42 тонны неодушевлённой пыли на троих, некогда бывших людьми, но превратившихся на это время в слепое подобие человека.

Цемент закончился…

Бутерброд

Дело было на сельскохозяйственной практике. Я стоял позади трактора на сеялке — контролировал поток зерна, чтобы равномерно сыпалось в почву. Сеяли до обеда. Доезжаем до края поля, трактор останавливается, Михалыч выпрыгивает из кабины: «Давай отобедаем. Я тут молоко в бутылку налил. Свойское. Неразбавленное. Без пестицидов и стимуляторов! Думаю, студента угощу, вот вожу уже с утра. Попробуешь молочко-то деревенское. Жирное!» Тракторист достаёт кружку, открывает бутылку и начинает наливать, а молоко не льётся — взбилось на неровностях родных полей! Посмеялись над ситуацией и пришлось нам молоко выдавливать из пластиковой бутылки на хлеб, даже название придумали этому блюду — бутерброд посевной крестьянский…

Калымщик

Соседский петух совсем охрип. Начал за здравие с «ку», но так и не закончил, поперхнулся, слетел с крыши сарая и побежал. Куда побежал — одному Богу известно! Солнечный луч упал на макушку стога сена, выхватывая выходящий из открытой двери сарая пар. На куче наколотых дров, намокших от лёгкого ночного дождя, восседали подросшие и успевшие опериться цыплята. Добывание питательных личинок жуков-короедов на сегодняшнее утро стало для них целым событием! Только чёрная кошка оставалась недовольной. Она сидела на веранде и смотрела на озадаченных цыплят. Такая вкуснотища ходит… Но нет. Нельзя покушаться на пернатую собственность хозяина. Ей это было доподлинно известно, так сказать испытано на собственной шкуре. Кошка облизнулась и нехотя ушла за угол деревянного дома…

Сергей присел на ступеньку, натянул на ноги резиновые сапоги, снова снял их и зашёл в дом. Сигареты лежали возле печки, зажигалка валялась под столом. «Сволочь, а не кошка» — подумал Сергей и снова направился во двор…

Восемь забетонированных железных столбов красовались ржавчиной в двадцати метрах от главной сельской дороги, вернее единственной дороги в селе. Сергей поочерёдно посмотрел на каждый столб, пощупал бетон, который за ночь успел схватиться. Вчера он разобрал сгнивший деревянный забор и решил, не откладывая до белых мух, возвести новый из металлического листа.

— Здорово, Сергей! — улыбаясь во весь рот, крикнул Михаил.

— Здорово, Миш! — ответил Сергей, не поворачиваясь на голос. Он его давно приметил, возле соседнего дома, когда тот выклянчивал у Нинки-самогонщицы похмелиться. — Здоровье поправляешь?

— Да. Малость взял себе. — с нескрываемой радостью хронического алкоголика продекламировал Михаил. — У тебя есть сигарета?

Сергей достал пачку в которой осталось восемь из двадцати сигарет.

— Держи, — протянул пачку и добавил — желания нет помочь?

Сергей знал, что Михаилу всё равно будет мало выклянченных двухсот граммов бесцветной с резким спиртовым запахом жидкости, поэтому решил взять его, так сказать в трудовой оборот.

— Почему нет! Чем смогу, тем помогу! Ты же знаешь! Только это, Серый, дай закусить чем-нибудь. Я здоровье поправлю и вперёд. — ответил Михаил довольный сложившейся ситуацией. Будет чем «разогнаться» дальше.

— Сейчас вынесу.

На завалинке стоял бокал с водой, тарелка с нарезанной ветчиной, двумя огурчиками, несколькими ломтями свежего хлеба и гранёный стакан под горячительное. Михаил влил в себя четверть стакана, занюхал хлебом и закурил.

— Пока посиди, я сварочный аппарат принесу. От тебя требуется подержать уголки, чтобы я приварил их к столбам. Одному неудобно. Ну, а потом листы вытащим, я их болгаркой по размеру нарежу, ты подержишь, я приверну на саморезы. Так что сильно не уработаешься! — объяснил план действий Сергей и пошёл в сарай, где у него была оборудована небольшая мастерская.

— Не вопрос, Серый! Ты меня всегда выручаешь. Я тоже выручу. — шмыгнул носом Михаил, ощущая живительное действия напитка…

К часу дня двор Сергея красовался ровным забором из белого металлического листа. Михаил ушёл домой с пятью сотнями рублей в кармане, полулитровой бутылкой магазинной водки и обещанием помочь завтра с починкой сарая.

Бугринский мост

Вы ни разу не принимали участие в постройке моста? Мне довелось испытать себя на прочность! В 2013 году в городе Новосибирске полным ходом шло строительство «Бугринского» моста — грандиозного сооружения. Конечно он сейчас такой, но когда мы приехали в начале мая, сооружение было намного скромнее и выглядело не так масштабно. Серые, бетонные сваи возвышались над размокшей, весенней землёй, измятой и обезображенной колёсами кранов и грузовиков, железный каркас, «отпескоструенный», но не покрашенный, с проваренными, чёрными сварочными швами напоминал пункт по приёму металла. Отовсюду торчали куски арматуры, провода электроснабжения и прочее металлическое безобразие. Технического великолепия не было и в помине!

Устроились мы в новых вагончиках. Никакого изыска — «жёсткий», мужской минимализм: сбитые из брусков нары, небольшой стол у маленького, пластикового окна, из которого открывался ничем не примечательный вид на другой вагончик. Приступили к работе на второй день. Все являлись плотниками-бетонщиками, арматурщиками и заливщиками… на словах. Никаких «корочек», подтверждающих строительное образование, ни у кого, конечно же, не было. Но, как говорится, век живи — век учись! Строительные навыки были у каждого: кто занимался бетонными работами в другой организации, кто помогал в заливке фундамента под дом в своей деревне, кто обучался на месте у первых двух категорий «строителей», то есть занимал должность подсобника!

Перед нами стояла одна задача — сделать на мосту ровную, бетонную площадку, сверху которой будет асфальт — будущее дорожное покрытие для автомобилей. Приступили. Нас разбили на бригады по несколько человек: трое крепили сосновые бруски на пролёты моста, сверху брусков укладывали ровную, с блестящей поверхностью ламинированную, берёзовую ДСП. Так как мост большей частью проходил над рекой Обь, данная работа предназначалась тем, кто не боится высоты. Конечно же я принял в ней непосредственное участие. Другие работали на более «низком» и безопасном участке. Когда зияющие пустоты закрылись заплатками из листов ДСП, наступило время укладки и «вязания» арматуры. Кран поднял два пучка арматуры разного диаметра и аккуратно положил на краю моста. Длинные, железные прутья укладывались на ДСП на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга, сверху, перпендикулярно ложился второй слой арматуры с соблюдением всё тех же двадцати сантиметров. Места, где железные прутья перекрещивались, связывались тонкой проволокой специальным «вязальным крючком».

Прошла неделя. Связанные прутки стали массивной, в два уровня, сеткой. Проснулись. К восьми часам утра в спецодежде и ярких оранжевых касках мы собрались на мосту. Сегодня предстояло провести ответственное мероприятие — залить бетон! Но и здесь не прошло без бюрократической проволочки — пришлось ждать главного начальника по мостовому строительству, который «даст добро». С восьми утра и до трёх часов дня, без перерыва на обед, мы «продували» компрессором остатки разного сора из-под арматуры, «перевязывали» там, где было плохо или наспех связано, устанавливали «виброрейку». В итоге главный начальник не приехал, (может не захотел или был занят более важными делами). Он просто позвонил нижестоящему по рангу начальнику по телефону и разрешил производить заливку… Так как наш участок находился на высоте двенадцати метров над землёй, простым «сливом» бетона из бетономешалки залить не получится, нужна спецтехника — бетононасос, который будет подавать через широкий шланг — рукав жидкий раствор на самый верх. Бетононасос приехал к семи вечера, водитель с пульта управления направил «рукав» к нам, час ожидания и к восьми приехали две бетономешалки полные только что приготовленного, вязкого, как клей, бетона.

Началось самое ответственное и тяжёлое — заливка! Гул внутри рукава продолжался недолго, из шланга, под большим давлением, показалась серая масса, выходящая, как крем из кондитерского шприца. Вооружённые совковыми лопатами и граблями, чтобы отгребать лишнее из-под вибрирующей рейки, движущейся в нашем направлении, мы с осторожностью ходили по арматурной сетке. Да. По той самой, которую связали. Именно её нужно «погрести» под сорокасантиметровым слоем раствора. Работать лопатой, когда под ногами, обутыми в резиновые сапоги, находятся пустые ячейки размером 20 на 20 сантиметров — неудобно! Ноги то и дело проваливаются, застревают и скользят, но, что поделаешь, работа есть работа! Когда закончили заливать правую сторону (довольно быстро), оказалось, что у бетононасоса не хватает длины дотянуться до левой стороны. Пришлось наращивать рукав тремя дополнительными секциями, но он уже не «висел» в воздухе, как раньше, а змеиным изгибом лежал на арматурной сетке. Мы раздобыли верёвки, с разных сторон привязали их к рукаву и начали перетягивать наполненную раствором, неимоверно тяжёлую ношу…

Воздух стал намного свежее, над рекой повисли клочки белёсого тумана, в кустах запела на разные голоса какая-то птичка. Всплеск воды — это рыба ловила над поверхностью реки насекомых. Низко пролетевший на посадку самолёт, шумом мотора немного «выбил» из нас сонное состояние, состояние уставшего от двадцати часовой работы организма. Арматурная сетка полностью погребена под слоем бетона, в западной части наполовину высохшего и покрывшегося испариной, в восточной всё ещё свежего и отражающего свет, бьющего прожектора. Шесть тридцать утра. «Пятачок» накрыли пароизоляционной тканью и прозрачной плёнкой, чтобы не произошло потери влаги, пересыхания и последующего крошения, с таким трудом залитого бетонного монолита. Потихоньку, вразвалку, без слов и эмоций все направились в вагончик — отдыхать…

Торт

У Алексея на данный момент не было работы. Наличные закончились. Три месяца назад он уволился из строительной конторы, теперь подрабатывал на изредка перепадающих халтурках: разгружал мешки с мукой, занимался квартирными переездами, грузил шкуры крупного рогатого скота, чистил подгнившую капусту на оптовой базе — чем только не занимался! Сегодня должны были позвонить по поводу разгрузки фуры с семечками, но так и не позвонили. Деньги, конечно, не помешали бы, ведь сегодня тридцать первое декабря, а на столе ничего нет, хотя бы торт купить, большего и не нужно…

Ближе к трём часам дня позвонил Слава, позвал на разгрузку комбикорма в мешках. А что? КАМАЗ с прицепом — восемьсот рублей на руки! Работа не тяжёлая, если приноровиться.

Как и договорились в пять часов вечера Алексей стоял возле ворот организации.

— Проходи! — скрипнули ворота. Слава махнул головой.

Алексей прошёл во внутренний двор. КАМАЗ был на месте. Быстро переоделись в подсобке, перекинулись парой слов.

— Будешь? — спросил Слава и показал на рюмку. — В честь наступающего!

— Давай. Да пойдём работать. — ответил Алексей, поднял рюмку и одним глотком выпил содержимое. — Ух… Самогон?

— Да. У знакомой купил. Всегда беру у неё. Она не мешает со спиртом. — поморщившись и вдыхая аромат разрезанного пополам яблока, ответил Слава.

Прицеп разгрузили быстро, в течении часа. Выпитая рюмка взбодрила. Остановились перекурить. На улице стояла приятная погода. На градуснике, прикреплённом у окна подсобки, красный столбик замер на отметке минус девять. Из тёмных туч падал мелкий снег. Алексей чувствовал себя превосходно, мало того, что взбодрился под мешками в сорок пять килограммов, так и действие алкоголя приятно затуманило мозг. Оставалось разгрузить КАМАЗ. Алексей подошёл к машине и протянул руку к оранжевому рычагу, чтобы открыть борт. Рычаг никак не поддавался, пришлось левой рукой обхватить правую и приложить большое усилие. Алексей дёрнул раз, потом второй, и только на третий раз рычаг поддался, и борт открылся. Алексей опустил руки и внезапно ощутил острую боль в пальце. По всему телу прокатилась неприятная дрожь, озноб прошёл по спине.

— Я, кажется, палец сломал! — через силу улыбнувшись, произнёс Алексей.

— Да ты что? Как? — с выпученными глазами спросил Слава и подошёл к товарищу.

Алексей снял перчатку. Безымянный палец на правой руке успел увеличиться в размерах. Рука дрожала.

— Езжай в больницу. Что сделаешь? — Слава покачал головой и отсчитал четыреста рублей. — За половину работы.

— Извини, что так получилось. Сам не знаю, как такое вышло. — опечаленно произнёс Алексей и пошёл в сторону остановки.

Из травматологического пункта Алексей зашёл в магазин, купил торт и яблочный сок.

Мать открыла дверь.

— С наступающим! — улыбнулся Алексей и протянул купленное.

— Да что ты будешь делать! Как ты умудрился перед праздником? — спросила мать, увидевшая руку сына в гипсе. — Тебя не было всего лишь три часа!

— Так вот! Предновогодний сюрприз! — вставил несколько слов сын. — Жаль. Послезавтра должна приехать фура с хурмой. По полторы тысячи обещали заплатить…

Землекоп

К восьми часам мужики приехали на городское кладбище. Олег зашёл в прокуренную сторожку, собрал инвентарь для копки, закинул на плечо и отправился на место будущего захоронения.

Инвентарь землекопа (так называется должность по которой был устроен Олег в муниципальном предприятии) состоял из лопат трёх видов: «лепесток» — лопата в виде сердечка, применяющаяся для копки почвы, штыковая — лопатка, обрезанная со всех сторон и напоминающая квадрат, нужна для выравнивания стенок могилы по вертикальной плоскости, совковая — необходимая для выгребания и откидывания грунта, четвёртым «ритуальным» элементом была «дудорга» — это обычный лом с приваренным топором, она необходима для рубки корней или, если наткнёшься на твёрдую почву, для её рыхления.

Олег тихим шагом продвигался по песчаной дороге, где проезжает автобус с гробом и родственниками. По обе стороны стояли железные кресты, гранитные, мраморные, цементные памятники, ржавые и покрашенные оградки, венки и одиночные синтетические цветочки — все атрибуты последнего пристанища человека, вернее, атрибуты нужные живым — так думал Олег, — покойным без особой разницы какие изделия рук человеческих будут украшать поверхность «их» земли.

Парень добрался до места, где будет расположена могила, скинул орудия труда, достал рулетку, отметил на земле размеры: 90 см. — изголовье, 40 см. — ноги, 1 метр 90 см. — длина. Размеры Олег получил на утренней планёрке, поэтому точно знал «свой размер» — выражение узкого круга лиц, так сказать профессионализмы. Начал копать. Сначала снял лепестком на размер штыка верхний слой — дёрн, почва оказалась достаточно податливой, докопал до нужной глубины в 1 метр 40 см., заменил лопату на совковую — выгреб лишние комки, потянулся за штыковой — подровнял. Сорок пять минут и могила выкопана, «дудорга» сегодня не пригодилась, но Олег знал, что её лучше взять, чем возвращаться обратно в сторожку через всё кладбище. Захоронение и облагораживание могилы произойдут позже во второй половине дня.

С пустыря потянуло приятным дымком. Олег зашёл в сторожку, поставил в угол рабочие инструменты, вымыл руки под тоненькой струйкой ржавой воды и направился за здание. На двух белых кирпичах стояла маленькая алюминиевая кастрюля с бурлящей водой, рядом лежала столовая ложка и маленькая пачка чёрного чая.

— Чифирнёшь? — спросил Игорь, работавший, как и Олег землекопом.

— Чифирнуть бы ништяк, да голяк… — улыбнулся Олег, вспомнив строчку из песни, и пожал плечами. — Я ни разу не пробовал!

— Тем более! Базара нет! Пару глотков, вместо кофе. Вещь забористая, конкретная. Главное с ним не переборщить, а то сердце вылетит. Да и пристрастится можно. Своего рода наркотик. — рекламировал «лекарство» Игорь, засыпая полную пачку в кастрюльку, которую он предварительно убрал с огня. Объятые паром чаинки с поверхности постепенно опускались на дно ёмкости.

— Пусть настоится! — Игорь махнул рукой, снимая рубашку. — Жарко сегодня, ещё у костра раскумарило. Увесистый золотой крест, висящий на не менее увесистой цепочке, блеснул на ярком, набирающем силу майском солнце. Впечатляющие наколки, словно картины художников, пишущих в готическом стиле, бросились в глаза. Олег улыбнулся.

— Да… Жизнь помотала! — сказал Игорь.

— Заметно!

Они рассмеялись.

Кладбище с выкопанными могилами, кресты и саркофаги, смерть с остроносой косой и скелеты покрывали белую кожу Игоря.

— Ну, что? Пробуем? Закуривай! — Игорь взял маленькую эмалированную кружку и налил напиток, который приобрёл морковный цвет. — Давай! Хапочку сделай.

Олег сделал два больших глотка. Только потом до него дошло, что всю полость рта стянуло, словно он объелся ягод черёмухи, горький и горячий напиток, обжигая, прошёл по пищеводу. Сигаретный дым показался сладким.

— Как тебе? Ништяк? — поинтересовался Игорь, причмокивая из кружки.

— Да-а-а, кофе отдыхает! — ответил Олег, почувствовав прилипшие к дёснам щёки.

— Хватит на первый раз. Сейчас приход начнётся, самый кайф…

Гроб с покойным лежал на дне могилы. Родственники стояли по периметру, освободив место для работы землекопов. Олег чувствовал себя превосходно! Прилив сил и энергии был неимоверным. Лопата с землёй летала туда-сюда. Через несколько минут могила была уже засыпана, сверху сформирован земляной холмик и поставлен деревянный крест. Олег встал ровно, он чувствовал, что сердце того и гляди выпрыгнет из грудной клетки и поскачет по оградкам да крестам. Майка шевелилась от биения кровяного насоса.

К концу рабочего дня смотрителю кладбища Александру — жуткому пьянице, который за два захода из горла выпивал бутылку водки, позвонил шеф, сказал, что будет ещё одно захоронение — цыганская могила.

Олег с Игорем и двумя другими работниками сидели на скамейке возле квадратной ямы, которую осталось наполовину выложить брусом, положить ковёр, опустить гроб, снова заложить брусом, накрыть ковром и закопать. Каждому участвовавшему в процессии гарантировалось по тысяче рублей на руки, помимо начисленной официальной зарплаты. Почему бы и не остаться поработать сверхурочно!

Весёлые цыгане вытащили мангал, поставили на ровную поверхность в десяти метрах от только что закопанной могилы и принялись жарить шашлык. Четверо старых цыган уже распивали водку за столиком. Три женщины в чёрном одеянии, успокаивая друг друга, лили слёзы возле креста. Двое молодых парней спустились в неглубокий овраг вблизи кладбища.

— Чего они там забыли? — спросил Олег, стоявшего рядом Игоря.

— Видел у того, что с бородой, эластичным бинтом рука перемотана?

— Заметил. Наверное, растяжение…

— Ага, растяжение! Дыра у него там. Некроз тканей. Вмазываться меньше надо! — уверенно выдал Игорь. — Сейчас подойдут, сам увидишь какие они будут весёлые, на ошалевшие зрачки обрати внимание — две чёрные точки.

Так и было. Чрезмерно радостные парни с бешеными глазами, льющие нескончаемым потоком слов, общались со своими возле мангала. Эх, если бы не ожидание обещанных денег за захоронение, Олег давно лежал бы на диване перед телевизором дома, а так приходилось мириться с данной, далеко не приятной ситуацией. Он отошёл от всей этой братии в сторону, присел на пустующую скамейку и закурил.

— Мужик, есть зажигалка? — раздался за спиной детский голос. Олег понял, что обращаются к нему и обернулся. Перед ним стоял мальчик лет десяти-двенадцати с бутылкой крепкого пива «Балтика 9» и красно-белой пачкой «Мальборо».

— Держи. — Олег протянул мальчику жёлтую зажигалку «Крикет», не предполагая, что будет дальше.

Ребёнок ловко чиркнул колёсиком, и сигарета задымилась, потом зажал зажигалку в кулаке, обратной стороной расположил её под пробкой и над пальцами другой руки, которой обхватил горлышко бутылки. Раздался хлопок, и мальчик с видимым удовольствием отхлебнул ядрёное пойло.

— Благодарю! — выпалил пацан и пошёл к взрослым, попивая из бутылки и периодически дымя сигаретой…

На следующий день, собравшись рабочей бригадой за столом, смотритель рассказал: «Когда вы уехали, цыганята начали петь и плясать, старые устроили разборки, женщины плакали, а кто-то из присутствовавших перевернул мангал с тлеющими углями и, соответственно, сухая трава заполыхала. Мне пришлось вызывать пожарных. Короче начудили они тут!» Олег выслушал, покачал головой и, улыбаясь, встал из-за стола, собрал инвентарь для копки, закинул на плечо и отправился на место будущего захоронения, по дороге вспоминая цыганёнка — любителя крепкого пива. Что же с ним будет дальше? Какая судьба ему предначертана? — одному лишь Богу известно…

Практика

Агроном совершал объезд владений на стареньком «УАЗе» и наслаждался видом из окна автомобиля: одиноко стоящая в степи берёза позеленела, листья, как монеты усыпали ветви, скрюченный кустарник шиповника ещё не выпустил первые листки, лишь толстые почки обрамляли колючего монстра, травы тянулись к свету, прорезая дернистый, отыгравший своё, мёртвый слой, коршун, паривший в бескрайнем небе, промелькнул крылатой тенью, сделал несколько кругов в высоте и исчез. Первобытное «чувствование» жизни в живых существах, заложенное кем-то миллиарды лет назад, обострилось. Непрерывное движение — заметное и незаметное, порождало особенный, загадочный мир. Мир, где нет человека… Где он не нужен. Человек способен лишь на одно — принести в мир навязчивую волю, привнести асфальтобетонный хаос и посеять смерть в этом степном океане жизни. Не переиграть песню жаворонка симфонией Моцарта, не запечатлеть степь на картине великолепнее, чем она есть, не передать изысканными словами, рифмами и поэтическими размерами свежесть порыва ветра. Нет. Человек здесь неуместен…

Открытое окно в кабине донесло ни с чем не сравнимый запах поля. Просторы всегда притягивали его взгляд, входя в самое сердце, обнимали изнутри и обволакивали душу. Дорога, утоптанная колёсами сельхозтехники, пылила. Взбудораженная пыль, взлетала, как нечто таинственное, словно прах минувшего времени собирался и скапливался именно здесь, где пробивалась живучая трава-мурава, подорожник, полынь чернобыльник и другая мелкая травка.

«Ведь живёт же на обочине дороги и как-то выживает! — пронеслась мысль в голове агронома и, найдя почву для дальнейшего философствования, начала укореняться. — Как на обочине жизни. Никому не нужная, никем не уважаемая — не приносящая пользы. А дорога? Сколько смысла в казалось бы обычном слове: жизнь человека — дорога, смена времён года — дорога, всё существующее куда-то движется по дороге. Для чего человеческая жизнь? Люди, как придорожные травы, стоят у обочины жизни, смотрят на неё, но не понимают, что „она“ такое, кем дана, и что нас ожидает в конце пути? Дорога уходит за горизонт… Будет ли она через сотню лет или зарастёт травами? Никто не знает даже такой мелочи…»

УАЗ мчался, раскачиваясь и подпрыгивая на неровностях дороги, напоминая своим видом старого козлика. Впереди на краю поля показался трактор. «УАЗ» остановился, агроном отбросил философские мысли, занимавшие голову всю дорогу, и шагнул навстречу существующей действительности.

— Почему прекратил сеять? — крикнул агроном, обращаясь к трактористу.

— Пшеница закончилась, Иваныч! Машину жду, чтобы сеялки зерном заправить. Сейчас приедет и начну. Ты бы мне лучше севца в помощники дал, сеялки не новые, он бы контролировал расход зерна, а то мне приходится останавливаться и самому проверять.

— Где я его найду, севца? Может студенты с «сельскохозяйственного» приедут на практику, тогда отправлю их к тебе.

— Ладно. Договорились. Когда они будут, студенты?

— Будут. Не переживай!

Разговор подошёл к концу, Иваныч сел в машину и поехал в контору созваниваться с представителями сельскохозяйственного ВУЗа, которые должны были по договорённости с агрофирмой выделить недостающую рабочую силу в такое ответственное время, как посевная. Ранним утром в понедельник на крыльце здания управления стояли два студента: худого звали Анатолий, подкаченного Сергей. Они ожидали особого приглашения, но никого и в помине не было. Из подъехавшего ГАЗ-66 выбежал мужчина и направился к студентам.

— Чего стоите, жмётесь? Вам к кому?

— На практику прислали. Мы агрономы!

— Ха! «Был бы дождик, был бы гром…» Ха! Вам, наверное, к Иванычу на второй этаж в двести одиннадцатый кабинет. Он у нас агроном. Агрономы… Ха!

Студенты переглянулись, пожали плечами от весьма избитой шутки про профессию и направились по предложенному маршруту. В здании царил полумрак и приятная прохлада. На втором этаже располагались три кабинета: главного агронома, главного инженера и генерального директора фирмы. Двери кабинетов имели плачевное состояние, что тут же бросилось в глаза будущих специалистов. Висевшая боком синяя табличка с цифрами «211» указывала на верное направление. Анатолий постучал и без должного ожидания приоткрыл дверь.

— Здравствуйте! Мы на практику.

— Поздравляю. Вы к кому?

— К агроному.

— Напротив. — коротко ответил мужчина и добавил — В двести тринадцатый!

— Спасибо. Извините! — тихо произнёс Анатолий и закрыл дверь. — Вот мужик — весельчак, то поговоркой подколол, то с кабинетами обманул. Местный юморист! Теперь ты постучись, Серёга.

Сергей постучал костяшками сильнее, чем его товарищ, но подождал, пока ответят.

— Войдите! — послышался глухой голос.

— Здравствуйте! Это мы. Прибыли проходить практику. — как можно громче произнёс Анатолий, но вышло не очень, голос сорвался в какой-то визг. Сергей хлопнул товарища по плечу и улыбнулся.

Студенты подошли к столу советских лет, пожали руку агроному, присели на неудобные стулья и начали разговор…

— Значит на практику? — уточнил главный агроном и посмотрел оценивающим взглядом на ребят. — Что ж, давайте перейдём сразу к делу: на данный момент устоялась положительная температура воздуха, соответственно, почва достаточно прогрелась, но не потеряла нужную для семян влагу. Конечно же вы и без меня знаете, что да к чему! Наше хозяйство испытывает нехватку рабочих рук, а именно севцов. Вы готовы работать на сеялках?

— Да! — в один голос ответили студенты и закивали головами.

— Нам любая работа по плечу! — выдал Сергей и покосился на недовольного Анатолия.

— Хорошо! Спускайтесь на первый этаж, вас поселят в общежитие и всё расскажут. Завтра сможете приступить к работе?

— Да, да — поочерёдно выпалили студенты, вставая и задвигая за собой массивные стулья…

Сотни раз отремонтированные сеялки семидесятых-восьмидесятых годов, до сих пор принимали участие в аграрных делах. Севцы должны были стоять на задней площадке сеялки и контролировать выход зерна в почву из сошников, чтобы те не забились или не кончилось зерно в бункере.

От тихого и ровного поля, подготовленного под посев, исходил жар. Синий трактор марки «МТЗ» в сцепке с красной сеялкой, был готов к работе. Студенты вцепились в поручни, махнули трактористу, и трактор, выпуская клубы сизого дыма, начал разгон. От одного края поля до другого ехать минут пятнадцать, в центре поля ветер затих, пыль остановилась серым клубком вокруг сеющего агрегата, стало нестерпимо душно. От низкой скорости слегка обдувало жарким движением воздуха. Через четыре полных круга зерно закончилось. Трактор остановился. Подъехавшая машина загрузила в ящики сеялки очищенное зерно, и вновь началась работа.

Несколько кругов по полю заняли, как оказалось, много времени, тракторист посигналил, чтобы привлечь внимание студентов и показал пальцем на приближающийся грузовик, это означало, что наступило время обеда.

Водитель зелёного «Урала» привёз фляги с супом, чаем, картофельным пюре и коробку со свежим хлебом. Пыльное лицо и руки вымыть было негде, но студентов данное обстоятельство нисколько не смущало! Голод взял в тиски! Студенты с трактористом уселись на травке в тени возле берёзовой посадки.

— Ну что, практиканты, проголодались? — спросил тракторист.

Анатолий с Сергеем ещё не успели познакомиться с сельским тружеником, поэтому отвечали без обращения по имени отчеству.

— Конечно! Ещё как! Растрясло на сеялке, да и воздух у вас здесь свежий! Совсем пробрал! — улыбнувшись, ответил Сергей и застучал алюминиевой ложкой по тарелке.

Анатолий сосредоточенно вылавливал упавший берёзовый лист. Тракторист это заметил, и заявил: «Ешь, не брезгуй. Больше грязи — шире морда! Это же зелень. Полезно!»

Анатолий не прислушался к совету, выловил ложкой злополучный листок и выплеснул в траву, но тут же в суп залетела мошка. Студент сделал вид что не заметил и сдвинул её на сухой край тарелки. Дальнейшего разговора не последовало, неожиданно подъехал агроном.

— Всем здравствуйте! Как вам работа? — обратился агроном к студентам и, не дождавшись ответа, продолжил — Как поедите, я вас отвезу в общежитие, сегодня отдохнёте, отмоетесь. Завтра будет другая работа. Необходимо срочно заниматься ремонтом тока. Привезли новый зерноочистительный агрегат и его позарез нужно монтировать по месту!

— Ну, ты что, Иваныч? На полдня мне их дал? Лучше бы совсем не давал! — опечаленно выпалил тракторист.

— Что я сделаю, Андреич? — ответил агроном. — Так решил директор! Задавай вопросы ему.

Студенты наконец-то узнали, как зовут тракториста, но это было уже не так важно. Вернее, вообще не важно.

На следующий день ребята занялись установкой нового бинарного центробежного сепаратора, который очищал (как сказал агроном) качественнее и по объёму пропускаемого зерна был производительнее, нежели советские аналоги.

Часть разобранной шиферной крыши тока аккуратно лежала на скошенной траве, лопнувшие листы валялись поодаль в неглубоком овраге. Кран осторожно поднял с трала невиданный студентами до селе агрегат. Две серебристые колонны, соединённые между собой, висели на стропах в воздухе, словно ступени термоядерной ракеты. Забежав на ток по крутым и узким ступеням лестницы, студенты помогли рабочим подтянуть агрегат за заранее привязанные к нему верёвки. Отверстие в крыше было достаточно узким. Аппарат мог выломать несколько листов шифера и, ударившись о железную балку, сорваться на деревянный настил.

— Тяни! — крикнул один из рабочих Сергею. — Что ты встал?

— Я тяну.

— Вот и тяни.

— А ты там в напряжении верёвку держи! — мужик обратился к Анатолию и посмотрел вверх.

Агроном, следивший за всеми действиями по установке сепаратора, услышал разговор и немедленно вмешался: «Ты давай не кричи на студентов. Молодые ещё. Объясняй, как нужно и что нужно.»

— Да я то что! Я ничего. Просто им объяснил. — ухмыльнувшись, ответил рабочий и подмигнул Сергею.

— Понятно. Мягче нужно. Ещё научатся! — улыбнувшись сказал Иваныч и отошёл в сторону. Слаженная работа увенчалась успехом — зерноочистительный аппарат стоял на уготованном ему месте. Студентам предстояло настроить его, запустить и начать самую ответственную работу — очистку зёрен от плевел!

Асфальт, покрытый микроскопической пылью, напоминал природе о необходимости дождя. Листья деревьев, прежде зелёные и сочные, в этот день висели измождёнными. Даже люди — «короли земли» и всего существующего ходили вялыми манекенами, мало похожими на настоящего, плещущего эмоциями человека. Шквал, падающих солнечных лучей, с каждым днём нагревал землю сильнее. Ошибка стоила жизни земляному червю, выбравшемуся наружу. Его длинный, потрескавшийся труп, стал достоянием и продовольственным избытком для муравьёв. Они, не взирая на жар, жвалами, словно гидравлическими ножницами, откусывали порции и несли в свою обитель. Природа подвергалась невыносимым нагрузкам от далёкого космического светила, но дождя всё не было…

Началась уборочная. Инженер проверил сепаратор, похвалил студентов за проделанную работу, пообещал выписать грамоту и дал несколько дней отдыха. Сергей по какой-то причине отпросился домой. Из дома позвонил руководству и сообщил, что больше не приедет. Скорее всего просто не захотел проходить практику в пыли и мазуте, нашёл повод и возможность «откосить» от (как он сам сказал) этого неблагодарного дела, поэтому Анатолию пришлось работать одному, но ничего страшного — ток работал исправно! Пока выпала возможность отдохнуть, он перестирал свои вещи, сварил суп, ведь столовая была закрыта, сделал несколько поэтических набросков о деревенской жизни и нелёгком крестьянском труде, позже решил приступить к заполнению дневника прохождения практики.

В последний выходной день пошёл долгожданный и многообещающий дождь, так нужный природе, но не нужный человеку! Позвонил агроном и продлил выходные ещё на два дня. Струи хлестали в окно и вскоре из прогнившей деревянной рамы закапало на подоконник. Анатолию захотелось непременно написать что-нибудь о капле! Да. Именно о капле! И уже через полчаса появилась миниатюра. «По небу плыла небольшая, не выделяющаяся ничем от остальных, туча. Она содержала в теле несметное количество капель воды. Каждая была маленькой и прозрачной, впрочем, несущественной. Туча не выдержала накопившейся тяжести и скинула их над океаном. Ветер долго носил, трепал, охлаждал, но тем не менее каждая капля добралась до поверхности океана, слилась с ним и стала одной, громадной каплей — Мировым Океаном. Поэтому и человеку, чтобы почувствовать себя существующим и существенным, необходимо слиться с чем-то глобальным и стать самому сутью глобальности…» — он ещё раз перечитал сотворённый шедевр, порадовался своим философским способностям и с душевным спокойствием отложил тетрадь…

Шум триеров и лязг металлических цепей агрегатов заглушили звуки природы: поющего в небе жаворонка, голосящую в лесополосе синицу, но что сделать? Человеку нужен хлеб! Без него никуда! Анатолий смотрел на площадку перед током, как два грузовика «ЗИЛ» и «ГАЗ», оба с ржавыми и битыми кузовами везли с поля золотистое зерно. Развернувшись на небольшом асфальтированном пятачке, водитель «Газона» сдал назад и заехал на эстакаду. Профессионального и умудрённого «рулевым» опытом водителя Анатолий узнал сразу — водитель быстро попал в железную колею подъёмника. Стёртые колёса упёрлись в чугунные ограничители, отчего по автомобилю пробежала дрожь, словно он боялся за сохранность вверенного ему груза. Последовала остановка. Кузов поднялся под напором цилиндров. Водитель вышел из машины, сильной мозолистой рукой открыл борт и зерно бурным потоком потекло в приёмочную яму, лишь последние, задержавшиеся в неровностях кузова семена, пытались догнать своих «полевых товарищей». Студент нажал на пульте управления чёрную кнопку, открыл заслонку, и в работу вступила нория. Звенящая блестящими ковшами на резиновой ленте, она с неимоверным усилием поднимала разгорячённое под солнцем добро, отправляя его на самый верх и ссыпая в пасть ненасытного зерноочистительного агрегата. Раскалённая от невидимых трудов солнца шиферная крыша и безветрие, в совокупности с грохотом и вибрацией агрегатов, превратили ток в подобие апокалиптического робота-титана, совершающего таинственный процесс. Обволакивающее облако пыли оседало на всё, словно погребало ненужное Вселенной кратковременное человеческое…

Точное и размеренное действие машины принесло долгожданный результат — зерно очищено! Чистые семена пшеницы, отбитые стальным ситом от травяного сора, до поры упали в бункер. Зерновая «пушка» переместила зерно в оранжевый кузов увесистого «КАМАЗа». Солнце зашло за горизонт. Похолодало. Напряжённый рабочий день подошёл к концу. Затихшие механизмы отдыхали, остывая от изнурительного, летнего жара. Анатолий выключил аппарат, тряпкой протёр пульт управления, посмотрел в окно на звёздное небо и направился в общежитие. Ещё один день практики закончился…

Выгодный субботник

— Снова накурили! Сколько раз я должна говорить, что в подсобном помещении курить нельзя! Начальник по пожарной безопасности приедет — и мне, и вам вставит по самое не хочу. — заявила завхоз Татьяна, ворвавшись к рабочим в мастерскую.

Мастерская располагалась в подвале поликлиники, где собственно и обитали рабочие: сантехники Юра и Константин, дворник Анатолий, электрик Николай и плотник Евгений.

— Вообще-то, заведующая поликлиникой сказала убрать диван, кресло и холодильник с телевизором! Не положено по технике безопасности! — добавила Татьяна, присаживаясь на диван.

— Много чего не положено! — заявил Константин. — Где нам отдыхать? На скамеечке на улице или на табуретке смирно сидеть? Что за бредни? Раз на то пошло, мы вообще не должны находится в подвале! Умные смотрю все, послать некого. Одно начальство кругом!

Татьяна видела, что Константин накаляется всё больше и больше, зная его, решила сменить тему разговора.

— Хорошо. С этим разобрались. Время пока есть. Там решите сами, что выкинуть, а что оставить. Вы мне скажите, когда будете проводить субботник? Ещё месяц назад обещали навести порядок в подвале и на чердаке! — задала вопрос Татьяна, закуривая сигарету.

— Мы всё выкинули и вымели. Остался металл. Хочешь, мы его сдадим в приёмный пункт? — вмешался в разговор Юра, вышедший из туалета.

— Смотри-ка, всё слышит! — засмеялась Татьяна, обращаясь к сантехнику. — Как работать — Юру не заставишь, как что-то касается денег — Юра тут как тут! Какой металл?

— Всякая ржавчина.

— Выкидывайте или сдавайте. Мне до лампочки! Чтобы завтра был порядок. — отчеканила Татьяна. — Всё. Мне некогда, пойду дальше заполнять бланки. И, знаете, сделайте это тихо и быстро, чтобы никто не видел и не знал. С вас торт.

Начальница быстро встала с дивана, затушила сигарету в пепельнице и, хлопнув дверью, скрылась в еле освещённом коридоре подвала.

Все смеялись, зная отношение старого сантехника, умудрённого житейским опытом, к работе. Юра был старожилом поликлиники, его стаж составлял двадцать пять лет непрерывной работы на одном месте, но, если честно, Юра умел в нужный момент отсидеться и не попасться на глаза, чтобы не заставили лишний раз что-нибудь делать.

Мужики переглянулись.

— Не вопрос! Сейчас мы всё ненужное металлическое вытащим на площадку за зданием, сложим в кучу, после обеда я позвоню знакомому, который работает на самогрузе, он приедет и заберёт! — продолжил разговор Костя и добавил, обращаясь ко всем — Правильно же?

Мужики закивали в знак одобрения.

КАМАЗ-самогруз с высокими бортами стоял во дворе больницы. Водитель занял место в кресле манипулятора с рычагами, большая механическая «рука» с четырьмя «пальцами» опустилась на кучу. Железная гора постепенно исчезала за жёлтыми бортами грузового автомобиля. Уставшие мужики стояли рядом и наблюдали. Они вынесли всё что магнитилось! Подчистую! Листы старой вентиляции, куски арматуры, оставшиеся после бетонных работ, две списанных электроплиты «Лысьва» и три холодильника неизвестной марки, три коробки с металлической мелочью, покорёженные уголки, с десяток решёток, ранее защищавших окна первого этажа, впоследствии снятых и перемещённых в подвал и многое другое — не приносящее пользы, но захламляющее и без того маленькую площадь подвала и чердака. Водитель закончил работу.

— Кто поедет со мной?

Костя обратился к Анатолию:

— Езжай ты! Мне Татьяна позвонила, сказала, что на втором этаже канализационная труба забилась, опять санитарки с водой половую тряпку в унитаз спустили.

— Паспорт нужен! — крикнул водитель. — Иначе на весовой не примут!

Костя достал свой паспорт и протянул Анатолию.

— Ты что смеёшься? — рассмеялся Анатолий. — Я и приблизительно не похож на тебя! Мы в разных весовых категориях. Тем более паспорт твой — там к этому не придерутся? А то отправят меня в полицию.

Константин — сорокалетний мужик плотного телосложения килограммов за сто весом сильно отличался от худого почти семидесятикилограммового Анатолия. Фотография в паспорте была соответствующей.

— Ничего! Там знакомые, никто тебя в полицию не отправит. А то, что не похож, скажешь, что раньше много ел, а сейчас решил вес сбросить! — приговаривая, смеялся Костя.

— Очень много ел! — добавил Юра, пыхтя сигаретой.

— Переел! — иронично вставил слово Анатолий, и все рассмеялись…

КАМАЗ съехал с весовой и направился на разгрузку.

Кассир посчитала тоннаж и скинула проценты на загрязнённость.

— Паспорт! — коротко потребовала она.

— Вот. — Анатолий протянул документ в приёмное окно.

Кассир открыла паспорт на нужной странице, посмотрела на фотографию, потом на стоявшего молодого человека, улыбнулась.

— Ты похудел! — произнесла она.

— Так бюджетник я. В поликлинике работаю за минимальный размер оплаты труда.

— Оно и видно! — рассмеялась кассир и протянула документ с деньгами.

Через полтора часа Анатолий вернулся на работу. Рассказал историю про разговор с кассиром. Громкий смех огласил подвал.

— На двадцать пять тысяч сто пятьдесят рублей вытянуло. — отчитался Анатолий и положил Костин паспорт и деньги на стол.

Сумма, поровну поделенная на пятерых, согревала каждого своим наличием.

— Это тебе, — Костя протянул сто пятьдесят рублей — за поездку и моральный ущерб.

— Да уж… Нашли претендента для насмешек. — без обиды ответил Анатолий, забирая наличные.

Немного поговорив и составив план работы на завтрашний день, счастливые работники разошлись по домам, отложив обещанный начальнице торт на завтра.

Кожух

Собирайся на работу — настойчиво визжал будильник на мобильном телефоне. «Мелодию нужно сменить.» — подумал проснувшийся Михаил и нажал на кнопку отмены повтора. Прохладное осеннее утро совсем не хотело придавать сил. Мужчина умылся под холодной струёй воды, быстро позавтракал, пощёлкал каналы на новенькой плазме, взятой в кредит, и пошёл на работу. На заводе по производству вагонных пар и грузовых вагонов он работал пятый год в должности шлифовщика изделий. Высокая заработная плата — основное, что прельщало, больше никаких «хороших и светлых» сторон, кроме напряжённого и выматывающего физического труда. Переполненный утренний троллейбус с молчаливыми людьми, неосвещённая прямая тротуара с ямами на асфальте, две дороги без пешеходного перехода и вот — за железнодорожными рельсами и тополиной посадкой — завод. Подходившие к проходной работники создали небольшую очередь, но она быстро продвигалась вперёд, так что у Михаила ещё оставалось время перекинуться парой слов с сотоварищами с окончившейся смены. На пропускном не возникло проблем, только охранник окинул его холодным сканирующим взглядом и моментально перевёл глаза на другого работника. Михаил уже миновал проходную, идущего позади молодого парня охранник окликнул и отвёл в сторонку. «Видимо, перегар почуял.» — подумал Михаил и пошёл по дорожке между сбросивших листву яблонь. Поднимающееся над горизонтом солнце красным пучком лучей осветило стены цеха из красного советского кирпича…

— Скорую вызывайте! — кричал Егор, работавший на шлифовке в двадцати метрах от Михаила. — Быстрее! Помрёт же!

Мастер участка звонил по телефону начальнику цеха предупредить о происшествии, Егор вызывал местного фельдшера. В шумном пространстве цеха, возле вагонной пары лежал Михаил. На правой стороне головы, освещённой лучом солнца, пробившегося сквозь не плотные листы крыши, виднелась струившаяся из проломленного виска кровь, белые куски лопнувшего абразивного круга и пневматическая машинка валялись рядом с мужчиной. Через несколько минут прибежала фельдшер — молодая девушка, как и положено в белом халате с оранжевым чемоданчиком в руках. Она осмотрела Михаила, Егор с другим работником помогли усадить пострадавшего на скамью, после чего фельдшер достала перекись водорода, обработала рану и неспешно перемотала Михаилу бинтом голову, напоследок утвердительно ответив, что всё в порядке и переживать не стоит, а скорую вызывать не имеет смысла, так как она всё сделала вовремя и качественно. Начальник цеха перезвонил мастеру и категорически запретил вызывать скорую неотложную помощь, добавив, что через полчаса он придёт на место происшествия и скажет, что делать дальше…

Начальник цеха вместо обещанных получаса явился через два с половиной часа, в то время, как Михаил сидел всё это время на скамье в закопчённом полумраке цеха. Его полубессознательное состояние повергало всех в шок, но никто ничего не смог поделать. Красная струйка крови просачивалась сквозь белую ткань бинта. Михаил не понимал, где он находится, боль из области виска, казалось, переползла во все отделения мозга. Он ничего не мог ответить бесконечно спрашивающим у него о чём-то, да и вообще он не видел перед собой лиц, только мелькающие в тумане силуэты. Как далёкое эхо доносились слова мастера о том, чтобы Михаил ни в коем случае не говорил о производственной травме. Мастер раздобыл какую-то бумагу и пытался заставить её подписать, но руки Михаила не слушались, и ручка то и дело выпадала из обмякших пальцев в серую заводскую пыль. Явившийся начальник подтвердил, что ничего страшного не произошло и обязал мастера цеха отвести пострадавшего домой. Дома ожидала супруга, но как только она увидела Михаила в таком состоянии с кровоточащей на голове раной, то заставила мастера незамедлительно отвезти их в городскую больницу. Врачи в больнице подтвердили тяжесть травмы, в это время руки и ноги у Михаила перестали ему подчиняться окончательно, его словно парализовало. Мужчина хотел сказать жене, чтобы она не переживала, но не мог пошевелить языком. Через несколько часов руководство завода позвонило жене с просьбой не писать никаких заявлений ни в какие органы и предложило крупную сумму денег, от которых Елена незамедлительно отказалась, бросив трубку телефона…

Абразивный круг, разрушившись на множество крупных и мелких частей, может быть и не попал бы в голову Михаила, если бы на пневматической машинке был установлен специальный защитный кожух, но все рабочие-шлифовщики его снимали, потому что так было удобнее работать! Во-первых, он не закрывал обзор обтачиваемого места, во-вторых, в целях экономии им можно было работать дольше, чтобы не идти на склад и не получать новый круг — всё это увеличивало объём сделанного за смену, соответственно увеличивало заработную плату. Данной ситуации была придана огласка и большой общественный резонанс, всё закончилось, если так можно сказать, в пользу Михаила, кроме здоровья, которое ему уже никто не вернёт.

На пилораме

— Игорь, запрыгивай в кузов. Будешь принимать груз, — крикнул Пётр и добавил — а я здесь стропы под бруски заведу.

— Справишься один? — спросил Игорь, поднимаясь на высокий борт иностранного грузовика.

— Ещё бы не справился! Парень молодой, подвижный — высунувшись из кабины управления краном вставил несколько слов Вадим и стряхнул пепел с рабочих штанов.

Сегодня, как назло машина за машиной, а что? Пилорама пользовалась спросом! Огромный выбор пиломатериала, низкие цены и, что немаловажно, адекватные не пьющие грузчики. Покупатели приезжали сюда по двум причинам: цена и бесплатная аккуратная погрузка. С покупателя требовалось только приехать, выбрать, показать пальцем на интересующие доски, оплатить в конторе стоимость заказанного и предъявить чек. Всё! Погрузочные работы осуществляли двое парней: худой и малоподвижный Игорь, до сих пор живущий с мамой парень двадцати лет, отучившийся в ПТУ на кондитера, но не служивший в армии по причине артрита, и хорошо сбитый сорокалетний Пётр, успевший отбыть пять лет за колючей проволокой — ничего серьёзного, просто невезение. Своровал велосипед — поймали, навешали ещё и отправили в места отдалённые, но не на столько. Ничего! Отсидел нормально — мужиком. Вышел, нашёл себе подругу и устроился на пилораму грузчиком.

— Готово! — Пётр махнул крановщику головой, сжал пальцы в кулак, а большой палец выставил вверх — Вира! Вира! Нормально, хорошо пошла. Принимай, Игорь!

Тканевые стропы натянулись, тридцать брусков размером на спиле двадцать на двадцать сантиметров и длиной шесть метров плавно перемещались по воздуху. Игорь забрался на борт. Конечно на борту стоять неудобно, зато в случае непредвиденной ситуации можно будет спрыгнуть, нежели находиться возле железного борта и быть придавленным. Техника безопасности всё-таки! Хотя… Техника безопасности была всего лишь на словах плюс роспись в амбарной книге, но каждый знал, чем может закончиться данное мероприятие. Три года назад, когда Игорь и Пётр ещё не работали здесь — мужика засыпало точно такими же брусками, стропа порвалась и… Накрыло по полной! Об этом крановщик рассказал по секрету. Ничего, жив парень. Переломан весь, но жив!

Игорь протянул руку до брусков, (они шли перпендикулярно кузова грузовика), с силой толкнул от себя, отчего бруски начали медленно разворачиваться, через несколько секунд приблизился противоположный край, Игорь упёрся ногами в кузов, напряг руки, не давая грузу поворачиваться по горизонтали.

— Майнуй! — громко сказал парень и, придерживая «деревяшки», спустился с борта на ровную поверхность кузова. Разложенные подкладки — напиленные заранее трёхсантиметровые доски не позволили стропам быть зажатыми между брусками и кузовом. Пачка легла ровно. Стропы ослабли. Игорь снял их с «паука», вытянул из-под груза и кинул через борт Петру. Кран тихо, но верно поворачивал за следующей стопкой деловой древесины…

— Ух, приморился я что-то скакать туда-сюда. — тихо произнёс Игорь и достал из скомканной пачки сигарету. — Есть зажигалка? А Вадим без обеда?

Пётр достал жёлтую зажигалку с сигаретой, прикурил и протянул Игорю.

— У Вадима работа закончилась. Кран отгонит, да домой поедет. Да-а-а… Три часа ушло на погрузку. Сейчас пообедаем и пойдём доски перекладывать, чтобы подсохли. Машин сегодня больше не будет. Переложим, да домой рванём.

— Ага! Хорошо, что сегодня народа не много. Завтра вот понаедут! Выходной же у людей. Попрут затариваться! — ответил Игорь и высморкался на землю.

Возле сторожки сидели две маленькие собачки. Местные «чоповцы-вертухаи» — именно такое ласковое прозвище дал им Пётр, памятуя о пяти годах отсидки. Собачки виляли хвостами и смотрели на руки людей.

— Что вы? Что? Я утром вам принёс много всего вкусного. Хватит! Разжиреете и гавкать не будете, гланды жиром заплывут. Ты вот, рыжий, вообще сиплый. Голос пропил! С сучками поди развлекался всю ночь? — Пётр разговаривал с животными в своей манере, Игорь только успевал хихикать на сказанное. Рыжий повернул голову набок с таким взглядом, словно хотел сказать: «Я хотел бы понять тебя, но, к сожалению, не могу!» Игорь улыбнулся, оббил сапоги от налипших опилок и открыл дверь. Тёплый воздух сторожки, смешанный с застоявшимся запахом дыма, потных одежд и бергамота пахнул в лицо. Мужики положили рабочие перчатки на железную трубу контура отопления и присели за стол…

Сытые и довольные, но малоподвижные люди покинули тёплый вагончик. Солнце разогрело февральский воздух, с тёмной крыши навеса падали крупные блестящие капли, местами безупречно чистый снег слепил глаза. Аромат сложенных трёхметровыми стопками сосновых досок приятно расслаблял и умиротворял и без того спокойных людей. Ворона клевала обглоданную собаками кость, собаки лежали на горке золы и дремали, чёрный «Лексус», громко и приятно хрустя колёсами по насту, проехал за забором. Игорь не мог, как ему казалось, полностью открыть глаза. Послеобеденный сон — вот что ему точно бы не помешало!

— Ладно тебе! Сейчас разработаешься. Сон как рукой снимет! Покидаем дощечки малость, а там домой! — Пётр снова повторил ту же фразу, что и до обеда. Он сам хотел домой. Работа — это хорошо, это деньги на необходимое, но дом — это дом! — Кстати, забыл тебе сказать: начальник позвонил — завтра КАМАЗ с прицепом «кругляк» привезёт!

— Ну, ё-моё! Начинается свистопляска! — сонливость испарилась, мурашки пробежали по рукам и скрылись в области подмышек. Игорь вспомнил, как неделю назад они разгружали Урал без прицепа. Смолистые сосновые брёвна — одно к одному. Ни щелочки, ни зазора! Пока одну сторону стропой приподнимешь, пока вторую стропу заведёшь под брёвна, снова опустишь брёвна, снова оденешь стропы на «паука», поднимешь… За один раз больше восьми стволов кран не возьмёт — старенький, не вывезет. Ещё и наплыв покупателей! Ой! Завтрашний день будет долгим…

Пётр заметил, как изменился в лице напарник и улыбнулся. Нет. Игорёк не был ленивым, просто немного испытывал страх. Это хорошо, только дураки не боятся! Страх заставляет человека сконцентрироваться, собрать силы и эмоции в кулак осознания проблемы. Пётр любил поразмышлять, видимо, зона внесла непосильный вклад в его ментальное становление…

Без пятнадцати пять вечера Игорь с Петром вышли за забор организации. Переодетые, чистые, с чувством выполненного на сегодня долга и мыслями о родном доме они пошли по февральской дороге.

Пёс Рыжий или рыжий пёс — суть от перемены мест не меняется выбежал за ворота, сел на оттаявший клочок земли и долго наблюдал за удалявшимися людьми. Когда их фигуры исчезли за поворотом, пёс жалобно заскулил, подняв голову к синему небу. Собачке стало невыносимо горько и печально из-за своей собачьей судьбы, из-за непонимания человеческой речи, да что там скрывать — просто хотелось выть! Глубокое февральское небо подёрнулось белыми полосками облаков, красная жидкость в уличном градуснике стекала вниз в свою круглую постель — температура воздуха падала, сосновый аромат досок всё так же висел в неподвижном воздухе. Рыжий перестал выть и прислушался. Чёрный «Лексус» на скорости поравнялся с воротами — для опечаленного пса наступил долгожданный миг трансформировать свои эмоции в ярость и скопившуюся злобу на крутящиеся колёса. Неистово лая, пёс понёсся вслед автомобиля…

царство природы

Алтайская степь

Бескрайний простор степи: купол синего, бесконечного, глубокого неба и земля, взрастившая на своём теле тысячи растений, вскормившая сотни птиц и мелких животных. Степь — не только пространство, заключённое в круг горизонта, но и живая плоть планеты. Да, соглашусь, не такая шикарная, как экзотические джунгли или великолепные горные массивы Альп, нет, она особенная… Тёплый июньский ветер разнесёт по степи ни с чем не сравнимые ароматы трав: низенького чабреца, пижмы с жёлтыми корзинами цветов, терпкой цитварной полыни, смешанные самой природой в определённой пропорции, с пением жаворонка, высоко поднявшегося в небо, этой маленькой, невзрачной птички — короля степных просторов и ближнего поднебесья. Стоишь посреди степи и вдыхаешь, слушаешь…

Мысли сливаются с лёгкими порывами ветра, доносящими шуршание ковыля-волосатика, падающего и вновь вздымающегося в такт, словно морская волна с белой пеной. Хочешь задуматься об основах бытия или уловить тонкую материю сущего, но степь не раскрывает секретов. Действие мысли плавно заканчивается, взгляд останавливается на сине-красном сложном цветке шалфея, кажется, что растение понимает и принимает твой взгляд, нежно помахивая шершавыми листками. С силой отрываешь взгляд и переносишь в самую даль, в точку горизонта, пытаясь рассмотреть нечто…

Тщетно. Напряжение лишь затуманивает мозг. Ложишься на сплетённый природой ковёр из мелкой, колкой травы, похожей на разбросанные зелёные иглы, разглядываешь этот микромир со своими законами, потребностями, особенностями и засыпаешь. Ветер убаюкивает ласковым шёпотом, жаворонок старается петь чуть мягче, травы, словно парфюмерный салон, опьяняют коллекцией ароматов. Спишь.

Яблоневый сад

Зашёл я по осени в заброшенный яблоневый сад, который располагался недалеко от деревни, за оврагом. Яблони, с густо разросшимися кронами, стояли рядами. Много лет никто за ними не ухаживал. Кроны сплелись, сцепились одревесневшими пальцами ветвей, качаясь на осеннем еле тёплом ветре. Листья опали неделю назад и лежали на почве комками, напоминая скомканные тетрадные листы. Под серым, невзрачным одеялом скрывались яблоки: красные, жёлтые, зелёные, с подгнившим бочком и чистые, блестящие. Увидев этот кладезь, я развернулся и побежал домой за мешком…

Запах осенней земли, смешанный с ароматом прелой листвы и выдержанных, чуть забродивших на солнце, яблок — незабываемый! Белый мешок из-под муки через десять минут был полностью забит фруктом, пришлось отсыпать, отдать природе её добро, иначе — не унести!

Хорошо пропускать яблоки через старую, советскую мясорубку! С приятным, возбуждающим аппетит хрустом, спираль объедала плоть фрукта, выпуская мякоть, пропитанную соком. Я достал ведро, сверху накрыл ситом и переложил мякоть, лёгким нажатием выдавливая сок.

Три трёхлитровых банки свежевыжатого, натурального сока мы пили с величайшим удовольствием!

Вечная четвёрка

Летние отрывки

Зелень листов и травы контрастировала с синевой неба. Река Алей собрала на своих неудобных берегах любителей пляжного отдыха и ультрафиолетового облучения солнцем. Зной атаковал людей, домашних и бездомных животных и два главных вещества города — асфальт дорог и бетон зданий. Насыщенный жаром бетон панельных домов, остывая ночью, трещал, словно издавал вопли и призывы о помощи. В городском пространстве любая тень, приправленная лимонадом и мороженным — удовольствие от которого никому не отказаться, но только не рядом с мусорной кучей, оставшейся с весеннего субботника и пополнившейся новыми старыми вещами, насыщающими воздух ароматом безмерной печали. Железные ворота гаражей могли легко оставить ожог на теле прислонившегося к ним, но, к счастью, сторонников этого действия не было. Ворона раскрыла клюв и присела на самое пропекаемое место, но, одумавшись, полетела в колышущемся мареве неизвестно куда. Цветение трав продолжалось. Ожидание дождя не заданным вопросом повисло в воздухе. Город уходил в летнее забытьё во всех смыслах! Лишь возле пивнушки «Волга» можно было увидеть веселящихся обывателей. Поодаль возвышались руины снесённых зданий, рельсы железной дороги с раскалённым щебнем и заводские стены. Лето…

Осенние отрывки

Серое вещество осени впиталось в городские стены и остатки газонной почвы. Берёзовые серьги нашли приют между тротуарными плитками, скошенная ещё в августе трава отсырела, почернела и превратилась в многочисленные нити, словно осень шила себе к приближающимся холодам кофту. Свет погас. Нескончаемые тучи обрамляли небо, лишь закат и рассвет малинового цвета придавали хоть какую-то живописность. Осень не оставила в покое и людей: хмурые лица стариков, исчерченные морщинами; свежие лица молодых, цвета табачного дыма; грязные морды собак и кошек — осень отпечаталась на физиологическом удостоверении личности каждого живого существа. Скамейки на площади скинули лишнюю краску на асфальт, лысина Ленина покрылась голубиным помётом, знали бы птицы на кого подняли хвост! Недалеко находилась картинная галерея, куда на днях привезли полотна какого-то художника. Яркие цветные картинки не вызывали никаких эмоций, кроме сожаления к таланту великого мастера кисти и впадения, смотрящего на них, в депрессию. Город уходил в осеннее забытьё во всех смыслах! Лишь возле пивнушки «Волга» можно было увидеть веселящихся обывателей. Поодаль возвышались руины снесённых зданий, рельсы железной дороги с мокрым щебнем и заводские стены. Осень…

Зимние отрывки

С неба падали мелкие снежинки, снег валил крупными хлопьями, снег буравил воздух острыми кристаллами… Сугробы возвышались барханами на газонах. Трактор счищал остатки белой массы с проезжей части, люди семенили по тротуарам, пытаясь не упасть на пятую точку. На козырьках балконов нависали лавины, изредка с шумом падали в палисадник, образуя раскуроченные воронки. Кто-то из собственников залазил на крышу и принудительно сталкивал снег лопатой или шваброй. Снегири, свиристели и дрозды-рябинники поедали промороженные ягоды рябины и плоды яблони-дички, оставляя на сугробах красные следы не переработанного вещества. Ударил мороз. Сорок два градуса по шкале Цельсия! Не так уж и плохо! Красные щёки прохожих и слипшиеся инеем ресницы предупреждали о неразумности вылазки из тёплой берлоги с повышенной платой за отопление. Снеговые фигуры на площади всем толком надоели, чем непременно воспользовались волонтёры в области «чесания рук»: отломанный нос у снеговика, отбитая чем-то тяжёлым рука у деда Мороза и так далее по списку… Лишь возле пивнушки «Волга» можно было увидеть веселящихся обывателей. Поодаль возвышались сугробы, укрывшие бесстыдство руин снесённых зданий, рельсы железной дороги и заводские стены. Зима…

Весенние отрывки

Скользить — не значит падать! Школьники облюбовали место на тротуаре, покрытое льдом. Метров восемь. Чего было достаточно для набирания скорости и контролируемого скольжения. Конечно, каток продержался недолго. Коммунальщики засыпали крупным песком… Через месяц для населения города природа устроила бесплатное представление — ледоход на реке! Грязная водяная каша с мелкими и крупными кусками льда монотонно плыла в речном раструбе. Мохнатые цветки вербы по берегам, в связи с религиозным праздником, ожидали гибели, ведь им было суждено занять вазочки и горшочки на несколько недель. Между помойкой и канализационным люком из грязи пробилась первая зелень, словно эксклюзивный аксессуар на одежде с местного рынка! На лицах людей, проходивших мимо, появлялась еле заметная улыбка. Улыбка обретённого счастья, потерянного зимой. Сосульки блестели на солнце и капали завороженно звонко, приятно и… убийственно, призывая не ходить под козырьками, иначе… На подоконнике солнечные лучи оставляли природное тепло. Кошка дремала, хозяйка храпели, не осознавая своего физиологического нарушения… Лишь возле пивнушки «Волга» можно было увидеть веселящихся обывателей. Поодаль возвышались подтаявшие сугробы, открывшие бесстыдство руин снесённых зданий, рельсы железной дороги и заводские серые стены. Весна…

Осеннее утро