Бесплатный фрагмент - Бох

Публицистика

Ошибка природы

Мужчина и женщина. Две ипостаси, два полюса мира. Две цивилизации.

Природа создала человеческий род и разделила его на мужской и женский. Потом отозвала женщину в сторону и шепнула ей на ухо несколько слов. Так женщина сделалась соучастницей, а мужчина остался в счастливом неведении. Мужчина ведет себя с женщиной пылко и самозабвенно, как ребенок, заполучивший любимую игрушку. А вот женщина никогда не теряет голову. Она, опираясь на природную мудрость, полна внутреннего достоинства. Ее глаза светят неземным светом, а в груди млеет сердце от тайного знания. У нее есть великая цель.

Раньше телевизоры были плохие. Если что интересное и разглядишь в него, так только нижнюю юбку у девушки из ансамбля песни и пляски. Сейчас хорошие делают телевизоры. Каждый день телезрителям показывают, как девушки легким поведением занимаются. Все видно.

И вы посмотрите, дорогие читатели, сколько в этом процессе народа участвует:

· Девушка (объект всеобщего внимания).

· Клиент (мужчина).

· Сутенер (мужчина), который охраняет рынок труда.

· Милиционеры (тоже мужчины), которые ловят полуодетую девушку, загоняют ее пинками в воронок, обзывая нехорошими словами, затем привозят в кутузку и там полночи держат, неизвестно чего добиваясь.

· Журналисты (в основном мужчины), которые пишут про падение нравов.

· И тележурналисты, которые показывают нам падение во всех подробностях.

· Народ у телевизоров, мужичье, которое под пиво обновляет свои знания по гинекологии.

И все при деле. Все получают или деньги, или иное удовлетворение. И все хорошие. Все кроме девушки. Она одна в этой истории крайняя, если не сказать отпетая. Продажная тварь. Проститутка… Звучное слово. Даже не знающему его определения, человеку на ум сразу придет нечто мерзкое, грязное, нечистоплотное, а для благополучного обывателя оно вообще звучит неприкрытой угрозой.

Но вот что непонятно. Человеку, укравшему нефтепромысел, почет и уважение, он чист как хрустальное стекло. А стоит порядочной девушке начать зарабатывать себе на сносную жизнь своим телом, она становится грязной потаскухой. Сколько народа вокруг этого дела кормится, но все чистенькие, одна девушка по уши в грязи.

Странно и то, что проститутка, помогая мужчине достичь высшего сладострастного чувства, если верить медицинскому справочнику, считается существом низким, тогда как покупатели услуг всегда на высоте. Можно и дальше продолжать удивляться двойным стандартам, но разговор не о «чистеньких» сутенерах, милиционерах и журналистах — у них и в мыслях никогда не было сходить до чужой бабы, — а об ошибке природы.

Мы уже привыкли, что за девушками или женщинами, которых раньше называли падшими и гулящими, а сейчас этим самым нехорошим словом, а то и другим, похлеще, из глубины веков тянется грязный шлейф. Не кажется ли нам, дорогие читатели, что именно сейчас, в разгул телевидения самое время осознать женщинам степень своего падения и начать исправляться, а то ведь люди смотрят? Легко сказать.

Не зря ласки за деньги назвали первой древнейшей профессией. То есть самой первой профессией. Выходит еще до разделения труда, до появления профессиональных горшечников, ткачей, лекарей, купцов и воинов, до того как человек переселился из пещер в юрты и хижины и сменил звериные шкуры на домотканую одежду, появилась востребованность в сексуальных услугах, на что рынок, конечно же, немедленно отреагировал. Нет никакого сомнения в том, что готовность торговли своим телом у женщины возникла одновременно с появлением самой женщины, как представителя человеческого рода. Это врожденный и второй по значению инстинкт после инстинкта создания потомства и его наличие диктуется одной задачей: «Выжить!». Если речь идет о жизни и смерти ее или ее ребенка женщина — будь она хоть суперледи, хоть дочь папуаса — не пожалеет то единственное, что у нее всегда при себе — свое тело. Для профессиональных проституток это образ жизни, но для всех женщин без исключения это образ действия в критических жизненных коллизиях, хотя многие из вас, дорогие читатели, будут спорить, что это не так.

Сомневающиеся могут выполнить проверку моей теории по такой схеме: возьмите мужчину и женщину, для чистоты эксперимента лучше из разных районов планеты и разного уровня цивилизованности, отнимите у них все и высадите на необитаемый остров, дающий, при известной сноровке, шанс к выживанию. Не пройдет и недели, как стороны вступят в рыночные отношения, торгуя тем, что им удалось незаметно пронести на испытательный полигон: у мужчин это сила, у женщин — тело. Так как денег они лишены, то станет системой обмен товаром на взаимовыгодных условиях. Назовите их отношения семейными и будете недалеко от истины. Правильно, любовь здесь не причем. Но хватит ли у вас ума сказать женщине, что ее сожительство с посторонним мужчиной грязно и аморально, что она проститутка?

Прозорливый читатель может заметить, что тогда виноват мужчина, поскольку инициатива к соитию почти всегда исходит от него, а с женщины, как с существа неполноценного, что взять? И будет не прав.

Некоторые высоконравственные личности, то есть — моралисты, идут еще дальше. Они не перестают глупо удивляться: «Как же так? Животные это делают раз в год и то только для создания потомства. А люди…».

В голове я вижу картину, как моралист сплевывает на землю и растирает плевок, изображая то, чего заслуживает похотливое и развращенное человечество. Можно подумать, что моралисты сделаны из другого теста.

Чтобы понять, как природа смогла позволить такое безобразие, нужно мысленно вернуться на миллион лет назад и заново пережить историю создания человечества. Все началось, когда мать-природа решила обзавестись игрушкой. Она уже пресытилась демонстрацией своего величия перед пустой аудиторией. Ей потребовался свидетель проявлений ее необузданной мощи. А может быть активный участник действа и советчик, а может быть интеллектуальный собеседник или, даже, некая сдерживающая сила. Так появился человек разумный.

Но природа не оценила сложности задачи и всех побочных эффектов. После того, как человек был наделен интеллектом, у него автоматически убыли животные признаки и появились признаки, с которыми дотоле природе иметь дела не приходилось. В силу изменения анатомии и физиологии новый человек рождался как легко уязвимый, совершенно недееспособный, визжащий комок живой плоти, без всяких инстинктов самосохранения. Без постоянного присмотра и ухода он быстро становился добычей хищников или умирал по другим причинам. До того момента, когда ребенок сможет хоть немного сам себя обслужить, должно пройти несколько лет. Все эти годы его мать балансирует на краю жизни. Ситуация требовала от матери или умереть рядом с ребенком от голода или дать умереть своему чаду. Или что-то придумать.

А ведь мог, мог исчезнуть с лица земли человек беспомощный! Что стоило природе угомониться и заняться другими делами? Нужно было посчитать эксперимент неудавшимся и дать возможность новому изобретению вымереть естественным образом. Но «пистолет куплен — нужно застрелиться». Был найден очень удивительный и очень неприличный выход из положения. Как бы предчувствуя такой поворот событий, а, правильнее сказать, введя корректировки по ходу эксперимента, мать-природа, не отдавая себе полного отчета о том, что делает, наградила первобытного мужчину необыкновенной чувственностью. Мужчине стали необходимы сексуальные контакты с постоянной, шокирующей пуританскую общественность регулярностью. В отсутствии вожделенных контактов все начинало валиться из рук, в коленях нарастала нехорошая дрожь, в ушах появлялся какой-то посторонний звон, а мысли не переставали вертеться вокруг проклятого полового вопроса. После первых симптомов мужчина забеспокоился и нанес визит знакомому сексологу. Народный целитель, не чета нынешним, не стал темнить и скрывать диагноз от пациента, а прописал ему сеансы терапии на дому (излишне пояснять какие) «не реже трёх раз в две руки дней». А не то, не удержался эскулап от легкой встряски пациента, можно серьезно заболеть, и даже начисто утратить навыки.

Мать-природа кое-что пронюхала о пристрастиях мужчин, и, дабы не угас огонь желания, со временем наделила женское тело всесезонными соблазнительными выпуклостями и еще более соблазнительными впадинами, формируя из него идеальную машину любви. Разумеется, пришлось поступиться некоторыми полезными свойствами организма, но это как раз тот случай, когда жаловаться некому.

Так у женщины появилась возможность обрести опору в жизни, то есть привлечь себе в помощь какого-либо мужчину, что оказалось не таким уж и трудным делом. Она понимает, что надо уметь нравиться постоянно, причем самому сильному, напористому и добычливому мужчине, и для этого учится следить за собой, строить глазки и прибегать к другим подобным хитростям, известным и современным женщинам всех национальностей. Мужчина, не медля, влезает в хомут. Женщина не ограничивается близкой дружбой с одним мужчиной. Ведь с ним может произойти все, что угодно: несчастный случай на охоте, авария при переправе через реку и т. п. Женщина знает, что мужчины бесшабашны, им ничего не стоит сломать себе шею. А на женщине забота не только о себе и детях, но и о будущем потомстве. О роде человеческом. Женщина помнит про великую цель. Значит, приведя в действие свои чары, надо заручиться поддержкой нескольких мужчин. Про запас.

Хорошо это или плохо — спросите не у меня, а у моралистов, которые должны быть в курсе дела. И если вы захотите назвать это не проституцией, каким-то другим словом — ваше право. Хотя дело, конечно, не в названии. Суть в том, что так природа ведет свои дела, а женщина только слепой исполнитель. Строить глазки мужчинам, втираться к ним в доверие и, наконец, терять всякую скромность ее святая обязанность, ее долг, порою ненавистный и горький, хотя природа и подсластила пилюлю, добавив к тяжкому труду мгновения чувственного удовольствия. Кстати в глубине души женщины всё понимают лучше мужчин и, если приходится осуждать другую женщину, застигнутую за порочным бизнесом, то делают это с особой интонацией снисхождения: дескать, бедняге просто не повезло. Женщины знают, что они все такие.

Но вернемся к природе, которая одним выстрелом убивает двух зайцев: способствует всемерному распространению рода человеческого, поскольку с увеличением числа сексуальных контактов стало рождаться больше детей, и привязывает к дому (к женщине) мужчину, так как он не может оставить ее более чем на несколько дней. Если в соседнем лесу не переводится дичь, мужчина почти постоянно находится возле юбки, волей-неволей все больше вникает в домашние дела: качает ребенка, вывешивает на просушку шкуры, когда кто-нибудь из самцов приближается к их углу, он показывает зубы, намекая на то, что место занято. Как только пара, смогла обособиться от кучи родственников в индивидуальном шалаше, сложилась семья — первичная ячейка общества.

Так история Земли повернулась вспять. Далее все просто. Обособленная ячейка сразу же обзавелась собственностью, а неотъемлемым достоинством собственности является ее способность накапливаться. Как только стало возможно накопление полезных вещей, у людей появились разные интересные стремления, у одних — собственность приумножить, так как выяснилось, что, имея запасы, жить намного веселее, у других — отнять добро в свою пользу. Так в среде Homo Sapiens — венца творения, появились зависть, алчность, воровство и убийство. Но нет худа без добра, если это можно назвать добром. Через довольно продолжительный отрезок времени, который без всякой натяжки можно назвать золотым веком человечества, поскольку люди еще не узнали о силе пара, о значимости октанового числа и о необратимости цепной реакции, накопленная собственность дала плоды. Здоровая экономия ресурсов породила товарно-денежные отношения, затем получила развитие экономика и далее, как следствие, промышленные революции, войны, атомная бомба и озоновая дыра.

Но, конечно же, мать-природа совсем не это имела в виду, когда дарила людям жизнь.

Под словами «мать-природа» каждый из вас, дорогие читатели, может подразумевать любой персонаж — библейский, исторический или фантастический, а также силы внешние, внутренние или потусторонние, кому что нравится. Если вспомните про теорию эволюцию, не отбрасывайте сходу эту версию, ходили слухи, что как раз в ней и проводится разбор фатальных ошибок и раскрывается смысл легкого поведения.

Что же дальше? История существования на земле человечества похоже приближается к закату. Скоро мы уступим место менее сексуально озабоченным видам животного мира. И это будет и для матери природы и для ее отца лучшим выходом из положения. Так как многое говорит за то: продлись техническая революция еще пару веков, кое-кому придется Землю собирать по камушкам. Конечно, жаль самих себя, жаль отдаленных потомков и, даже, смерть как жалко все остальное прогрессивное человечество. Если бы дошли призывы моралистов к людям о самоограничении… Но джин уже выпущен, и, будь человечество способно на этот подвиг, делу уже не поможешь.

Хотя не все так сумрачно! В последние годы из-за океана от самой развитой мировой державы пришли обнадеживающие сведения о невероятном развитии там феминистского движения. Женщины хотят обойтись без мужчин. А как же любовь? — спросит любознательный читатель. А никак! Нет ее, и не было. Женщина не любит, а терпит мужчину. Для женщины любовь — это потребность в защите, помощи и снабжении пищей. А для мужчины сами знаете что. Сейчас заботу о ребенке любого возраста могут принять на себя специализированные учреждения. Женщине не нужно требовать от мужчины добычу. Пропитание для себя и детей женщины способны обеспечить своими руками. В этом им всемерно помогает государство. Как только потребность в мужчине, как в добытчике отпала, договор о сожительстве (или брачный контракт, если этот термин более приятен на слух) расторгается. Скоро мужчин начнут гнать из домов взашей. Как трутней. Началась эра воинствующего феминизма. Американские женщины уверены, что смогут обойтись без мужчин. И в эту уверенность вносят свою лепту ученые (кстати мужчины). Когда всю тяжелую работу взвалят на себя механизмы и компьютеры, а женщины поднакопят мышечной массы, всем станет ясно, что мужчина в обществе — балласт. А когда женщины смогут забеременеть без какого-либо участия мужчин, используя лишь свой собственный генетический потенциал (разумеется, будут рождаться только девочки), вполне возможно история Земли совершит очередной поворот и наступит второй золотой век. Без мужчин. Мать-природа знает, что делать с балластом. Будьте уверены, второй раз природа ошибку не совершит.

Но до этого человечеству еще надо дожить, опередив самого себя в гонке на выживание.

Женщины, любите себя еще сильней. Вы это заслужили.

Мужчины, любите женщин сейчас такими, какими они есть. Лучше они не станут.

Об экспансионизме

Уважаемые читатели этих строк, разрешите ненадолго встрять в вашу семью. Позвольте задать пару вопросов интимного содержания. Исключительно в научных целях и, разумеется, соблюдая полную анонимность.

Один из вопросов звучит следующим образом: как обращается к своему супругу его лапочка, его рыбка через три дня после получки?

…Г-м. Вот как! Не пупсик, не котик, не «эй, ты» на худой конец и даже не хряк колхозный, а как — очень стыдно повторить. Ну, что ж, я так и думал. Не надо повторять. Я сам знаю, что все мужики — бяки, я сам такой. И все во всем мире про это знают и ничего другого от мужчин не ждут. Случись вдруг на стороне внутрисемейное бытовое мордобитие, народу еще будет позволено подискутировать на темы: кто виноват? что делать? и, даже, а не многовато ли воли отвалили бабам или в самый раз? Но если где-то межнациональная заварушка, гражданская междоусобица или, не дай Господи, пограничный инцидент, то виновных долго не ищут, а сходу кивают на человека с ружьем и в целом на тех лиц мужского пола, которые подвернутся под руку. А на кого еще? Не домохозяйку же привлекать к ответственности. Современное общество, будь оно неладно, не нашло причины неустроенности человеческого бытия, но отыскало козлов отпущения — мужчин и теперь, уничтожив их честолюбие и отметив их устрашающими эпитетами, не устает списывать на них все грехи всех людей.

Достойно удивления, как эти животные и выродки, принявшие мужскую личину, так долго умудряются оставаться в русле людской цивилизации, выполнять много полезной работы, изобретать разные умные штучки и помогать женщинам делать очаровательных крошек. Быть может мужчины не такие уж страшные и не такие уж звери, как их размалевала жизнь, и как нас всех приучили думать?

С библейских времен человечество по жизни сопровождают насилие и войны. Окончания им не предвидится, а причины их возникновения приводятся какие-то невнятные. Великие умы — политики, ученые мужи и инженеры человеческих душ — все вместе взятые или не знают этих причин, или специально напускают туману. Оставаться в неведении можно еще бесконечно долго, если не переключиться с изобличения пороков сильной половины человечества на порочные свойства его другой, прекрасной составляющей. Давайте оценим вклад красоты в гибель стран и народов. Давайте прикинем, что предшествует тому моменту, как мужчина выходит на тропу войны? Ему стукнуло в голову, он слез с печи и пошел воевать? С какого перепугу? Чтобы мужчина отважился на такой подвиг должно произойти нечто из ряда вон. Объяснить этот феномен можно, если непредвзято и честно исследовать норов и повадки обожаемых жен и возлюбленных. И их проделки. На кухне, в гостиной и в спальне. В тишине. А в тихом болоте говорят…

Не в укор будет сказано мужчинам, но не они выбирают спутницу жизни. Всегда со вкусом и знанием дела выбирает женщина. Вся эта предсвадебная канитель вроде ухаживаний и свиданий, амурных вздохов и сцен ревности, эти зовущие глазки или наоборот надутые губки оттого, что женщина никак не может определить свой выбор. Так она тестирует мужчин (многих мужчин) перед вступлением в брак. В отличие от мужчины она не просто ведет поиск сексуального партнера на всю оставшуюся жизнь. Следуя заветам своей прародительницы женщина разрывается между двумя неравными по значению, но взаимно дополняющими друг друга вводными: выбор отца ее будущему ребенку, которая решается без четких критериев и на высоком эмоциональном уровне, и выбор мужа. Завихрения в женской голове, набившая оскомину несокрушимая женская логика и никем не разгаданная улыбка с древнего полотна да Винчи берут происхождение именно отсюда — от сложности поставленного природой эксперимента. Ясно, что вторая задача намного строже и ответственнее первой. К обретению добытчика и кормильца женщины должна подходить с совсем другими, с прагматичными мерками. Сюжет для картины «Неравный брак» возникает всякий раз, когда знаменитая женская интуиция призывает на помощь алгебру жизни. Женщина — это существо зомбированное природой на продолжение рода. В самом полном списке плохих поступков немного найдется таких, которые женщина не смогла бы совершить, чтобы доставить удовольствие природе. Ее кредо: дать жизнь новому поколению и присмотреть за непутевыми чадами насколько хватит сил. И еще забота: до поры до времени придерживать законного супруга на коротком поводке, не давая ему расслабиться.

Нельзя сказать, что мужчина выпал из поля зрения природы. Он весь без остатка используется в жизненном цикле, хотя не до конца понимает своего простого, как велосипед предназначения. Испытывая определенный дискомфорт от этого недопонимания, мужчина ради обретения смысла жизни зачастую начинает искать истину на дне стакана, но в результате поисков только портит себе печень и отношения с окружающими. Тогда как природа не придумала ничего нового: мужчина для следующего поколения должен завоевать место под солнцем, «территорию», в понятие которой в нашем случае можно включить все, что необходимо семье для жизни. Волею высших сил сложилось устойчивое разделение труда: мужчина обеспечивает жизненное пространство, а женщина заполняет его человеческим материалом. Сделаем поправку на реалии современного общества, в котором мерой благополучия считаются деньги. Этот универсальный продукт, изобретенный людьми, в некоторой степени может стать эквивалентом чего угодно, в том числе и «территории». По логике вещей муж должен зарабатывать деньги, а жена тратить их на покупку «территории», что она и делает с превеликим удовольствием.

А теперь, дорогие женщины, пришло время проявить некоторое нравственное усилие. Признайтесь публично или хотя бы самим себе, кто сильнее озабочен полнотой семейного бюджета, вы или муж? Ответ нетрудно угадать. Сколько раз в день ваша озабоченность доводится до сведения вашего мужчины? Ваш мужчина понял, что от него требуется? Он старается приносить домой больше денег? И еще больше?

Сложно уловить ту грань, после которой, уступая постоянному давлению, рассудительность, объективность и осторожность главы семейства отходят на второй план, а страстное желание его жены любой ценой иметь много денег становится, вопреки здравому смыслу, его собственным кровным делом, его целью жизни. Иногда по прихоти истории мелкие, подчас надуманные, а порой и неразрешимые проблемы каждой отдельной семьи, (в общих чертах они сводятся к нехватке денег), сливаясь воедино, приобретают глобальный и категорический характер. Желание общества жить не по средствам встречает полное понимание у держащих руку на пульсе исторического момента провокаторов и организаторов конфликтов, которых хватает в любом парламенте. Оно камуфлируется в речах провокаторов, в СМИ и, что самое важное, в головах почтеннейшей публики множеством соответствующих моменту резонов, но от этого не перестает быть мыслью порочной, трудно исполнимой, как не имеющей предела, и к тому же опасной для жизни. Брожение умов вызывает движение тел, и вскоре критические массы теряющих рассудок сторон, увлекая сомневающихся и трусливых, переходят к противостоянию. Причина возникновения очередной войны со временем станет предметом спора в академической среде и как всегда сведется к поиску предлога, но она уже не может не начаться. Когда, уняв благородную ярость, мужчина обнаруживает себя в окопе под бомбами с винтовкой в руках, он поначалу склонен думать, что происходит какое-то недоразумение, но он ошибается. «Добрые» соседи уже сцепились в схватке не на жизнь, а на смерть. В схватке за «территорию».

Вспомним и переосмыслим стойкие банальные истины:

— бытует мнение, что определенные темные силы подготавливают войну, главы государств ее объявляют, а генералы посылают в бой солдат. Это видимая часть причин и следствий, но есть скрытая она же главная. На самом деле это Родина-мать призывает и посылает своих сынов — рядовых, генералов и президентов — на врага, в бой, в мясорубку, к последнему морю;

— факт, что не женская рука нажимала кнопку бомбосбрасывателя, но на фюзеляже самолета, принесшего в августе 1945 года победу народу американскому, а японскому народу всего лишь умиротворение, неспроста значилось имя женщины-матери: «Enola Gay»;

— не женщины калечат и убивают друг друга на поле брани, но каждый мужчина должен знать, почему он здесь: его семье нужна «территория».

Любимая, но недовольная жена, сын-подросток, выросший из имеющейся одежды, сопливая дочка, примеряющая мамины туфли и уже чувствующая в себе женщину, — это они толкают своего мужчину в спину в сторону фронта. На заработки.

Обратите внимание на бешеный энтузиазм солдат Наполеона в начале войны 1812 года, когда их манила богатой добычей златоглавая Москва: по колено в крови, по трупам своих и чужих на Бородинском поле они рвались вперед, на блеск злата. Прошел месяц, русская столица разграблена и сожжена. Не сразу, но очень быстро иссяк первоначальный импульс к грабежам и захватам, полученный французами от своих благоверных на берегах Сены и Луары. Незаметно в дыму пожарищ было утрачено то, что Лев Толстой называл духом войска. Как только ранцы солдат и обозы генералов наполнились трофеями, которые требовали скорейшей реализации, все пришлое воинство стало воспринимать войну, как досадную помеху. С их точки зрения цели похода были достигнуты. Движение французской армии в октябре, затеянное без всякой военной причины как передислокация на зимние квартиры в Смоленск, опять же без всякой военной причины превратилось в повальное бегство на запад, и его не остановили ни Смоленск, ни Вильно. Рыцари шпаги и мушкета, образцы галантности и благородства мсье Жаны и Жаки, ставшие заурядными мародерами, рвутся уже не на поле боя, а домой, чтобы сдать награбленное, смыть грязь войны и разговеться после долгого мужского поста. Позже или раньше, в зависимости от ценности экспроприированного имущества, но совсем скоро все те из них, что доберутся до дома, получат от приближенных особ женского пола новую порцию упреков в лени, эгоизме, черствости и непрактичности, хотя об этом стараются пока не думать.

Другой пример. Одержимый Александр Македонский, следуя внезапно озарившему его откровению, сжег на пороге в Индию все обозы своей обремененной трофеями, уставшей и потерявшей цель армии, чтобы заставить ее продолжить завоевания до полного изнеможения.

Я опасаюсь, как бы ненароком уважаемые читатели не заподозрили, что я обвиняю женщин в экспансионизме. Конечно это не так. Я просто заостряю ваше внимание на таком общеизвестном факте: если мужчина не стремится принести домой больше денег, женщина обязательно даст ему понять, что он не прав. Ведь на карту поставлено продление и благополучие рода, и здесь уже не до шуток. За отсутствие активности в этом вопросе женщина без раздумий может прибегнуть к самому суровому и действенному наказанию, когда мужчине будет затруднен доступ к маленьким ночным забавам, или он будет вовсе их лишен. Попробуйте, уважаемый читатель, если вы не от мира сего, раз за разом игнорировать просьбы своей дражайшей половины. Я знаю, что от этой затеи ждать можно только крупных неприятностей и лично рисковать не берусь. Если мужчина, вняв голосу плоти, выйдет на улицу и, не имея других талантов, применит незаконные методы отъема чужой собственности, его женщина в большинстве случаев выразит несогласие с такими методами только тогда, когда он потерпит неудачу. Когда, например, попытка кражи материальных ценностей обернется потерей всего, что было нажито непосильным трудом — конфискацией, или когда военный поход в морозную Россию приведёт к порче главных мужских атрибутов. Даже если все прошло гладко, женщина не сможет обойтись без претензий, ей покажется, что сосед украл больше. Да, многие мерзости на нашей грешной земле происходят с молчаливого одобрения слабого пола. Когда я слышу чванливые вопли прекрасной половины человечества о том, что, дескать, только женщины, став во главе национальных правительств, смогут, объединившись прекратить войны, а весь мир со счастливой улыбкой этим воплям внимает, то утверждаюсь в мысли, что мир никогда не поумнеет, войны никогда не кончатся, а мужчины всегда будут плохими.

Вероятно, некоторые читатели заметили, что я не затрагиваю тему любви между мужчиной и женщиной, которая, как утверждают иные экзальтированные авторы в своих лирических книжках, является и причиной и следствием и едва ли не основой жизни на земле и одна которая способна все объяснить. Давайте попробуем утрясти этот вопрос. Любовь — это чистое, светлое и т. д. чувство, по моему глубокому убеждению, не влияет на положение вещей и никаким боком не вписывается в мое исследование. Любовь — это художественная роспись матери-природы по серому базису деловых взаимоотношений полов, она добавляет краски, но не меняет суть. Другими словами любовь — это побочная сюжетная линия в сочинениях о прозе жизни, как сказал бы честный литературный критик, на которую тратить бумагу мешают соображения экономии. Тем более что (не думаю, что открываю секрет) под словом «любовь» мужчины и женщины подразумевают совершенно разные вещи.

Главный вопрос этой статьи: — За что мужчины на войне и без войны рвут друг другу глотки?

Я ответил на него так: — За место под солнцем, за хлеб и зрелища, за тепло и уют, за деньги. За «территорию».

Ну, а вот самый главный вопрос: — Знают ли про это их женщины?

Ответ: — Безусловно. Не только знают, не только поощряют и приветствуют, но даже навязывают и принуждают мужчин к такому поведению, используя всю силу женской красоты и нежности. Всю силу женской слабости и женского коварства.

А теперь давайте представим терриконы, сложенные из человеческих черепов и землю до горизонта передолбанную бомбами в лунный пейзаж, представим горы изуродованной военной техники на земле и кладбище боевых кораблей и экипажей на дне океана, вспомним про печи Маутхаузена и атомный гриб Хиросимы. А, представив и вспомнив, большинство здравомыслящих людей должно прийти к выводу, что автор этих строк, конечно же, сгустил краски. Что не может самое хрупкое и изящное — 90/60/90 — создание любящего Господа быть первоисточником такого сумасшедшего насилия над разумом и плотью. Что нет тому никаких доказательств. Возможно, вы правы, дорогие читатели, я и сам себе боюсь поверить. Не думайте больше про экспансионизм. Не думайте, что кому-либо удастся, пока миром правит физиология, остановить вечный двигатель истории. Это всё останется, как есть.

Нас не догонят

Воля это такая штука, когда сам себе хозяин. Свобода, как «осознанная необходимость» ей и в подметки не годится. Послушайте, уважаемые читатели, если вы не сильно заняты, как и почему граждане русской национальности обрели волю, и что из этого вышло.

Давным-давно неизвестно по какой надобности залез русский мужик на небо и там за общим разговором обмолвился Богу: «Душа у меня какая-то загадочная, все ей чего-то неймется. Кажется мне, что ей простора не хватает». Создатель даже чай перестал прихлебывать — так его тронула забота мужика о главной детали человека — и оценил эту заботу по достоинству. Он дал русским много простора, т.е. территории, и, решив, что кашу маслом не испортишь, заложил в закромах на этих просторах столько добра, что и пересчитать невозможно. Само собой, разумеется, пришлось Творцу сверяться с таблицей Менделеева и почвенными картами, но это к делу не относится. По прочтении данной статьи читатель поймет, что Господь поступил недальновидно и опрометчиво, иными словами немного перестарался.

Однако историк Л.Н.Гумилев писал (в вольном изложении), что все было совсем наоборот: сперва славяне поселились на Восточно-Европейской равнине, к которой примыкают богатейшие кладовые Урала и Сибири, а уже потом, под действием ландшафта и природных сил у них сформировался такой вольнолюбивый и загадочный тип души. Не будем спорить, давайте считать, что истина как всегда где-то посередине. Так или иначе, русский народ, в отличие от всех других народов мира, заполучил беспредельное жизненное пространство с неисчислимыми природными ресурсами. И, как это не странно, оттого, что у него всего было много, а в запасе еще больше, произошло совсем не то, что по логике вещей должно было произойти.

Неприятности России и неприятности большинства населения сегодняшней России берут начало в глубине веков, и, пытаясь уличить в их возникновении какое-либо историческое лицо, социальный класс или внешнего врага, мы только будем обманывать самих себя. Мы зря назначаем виновных в наших бедах, а никто не будет спорить с тем, что этих бед предостаточно. Их причина в уникальном сочетании некоторых положительных обстоятельств жизни русского народа, каждое из которых или даже все вместе взятые можно только приветствовать. Например: ну кто против обширности земель, тебе принадлежащих, или кому могут помешать «неисчерпаемые» кладовые? Но вот помешали же…

Начиная с нашествия гуннов, а возможно и значительно раньше обитателям наших славных «лесов, полей и рек» пришло на ум идти по пути наименьшего сопротивления. Если набег разбойной рати, если куча детей мал-мала меньше, а жрать нечего, если изба валится и баба воет с утра до позднего вечера, ну а может просто чего-то не по нутру, на ухо русскому мужику бес вольнолюбия нашептывал всегда один и тот же вариант радикального решения проблемы:

— Выдь за околицу. Окинь глазами простор ничьей, лежащей на горизонте земли. Вдохни порывы ветра, несущие запахи дикого бездорожья. Помечтай о сладком житье за той быстрой рекой или за тем непроходимым лесом, о веселом раздолье для измученной души за вон теми синими увалами. А какие богатства хранит для тебя неоткрытая земля! Она ждет тебя. Ждет с нетерпением. Ждет, как женщина, легшая на спину. Брось все и беги. Ведь есть куда!! Прознай, славянин, что значит быть вольным пахарем.

Сначала наши предки бежали от притеснений, чинимых собственной родовой знатью и от военных напастей, а потом уже, по привычке от недородов и им сопутствующего голода, от засухи и наводнений, от холода или зноя, от всего, что не заладилось, и с чем не могла смириться их загадочная душа. Постепенно у русского человека сложилось что-то вроде условного рефлекса: с обозначением опасности давать деру. Какое-то чувство, а может быть, опыт поколений придавали ему уверенность, что он не прогадает, что за порогом своего нынешнего пристанища, на бескрайних просторах благодатной земли найдется для него и стол и кров, что у него ещё есть шанс начать жизнь с чистого листа. Вместо кропотливого и нудного труда — погоня за синей птицей. Вместо анализа ошибок и их исправления — стирание с доски нерешенных уравнений. Вместо палат белокаменных — курные избы. Побег, как форма сопротивления. Любимый ландшафт — лесостепь, живем вроде бы в поле, ростим пшеничку или рожь, ну а если приспичит удрать и спрятаться — так мы всегда пожалуйста, лес рядом. К слову сказать, этот, далеко не геройский поступок, является не самым худшим из вариантов противодействия злу. Сколько народов, не сумевших оказать должного отпора (или не успевших убежать?!), втоптано в грязь железными копытами завоевательских орд? А чем расплатились другие народы, проявившие полную терпимость к интервентам и как-то сохранившиеся до наших дней? Наверное, не одними девичьими слезами. С русским же народом произошло то, что дало возможность Ф. Энгельсу воскликнуть в одной из своих работ: «и тут изумленная Европа охнула». Это он описывал, как отреагировали тогдашние правители европейских стран, обнаружив после «стояния на Угре» (1480 год) на своей восточной границе огромное и сильное русское государство.

Кому-то богатство и власть, а на долю простого русского человека досталось беспокойство на душу. Он бежал из Руси, меняя ярмо раба на хомут собственного изготовления, а Русь его догоняла. Сначала самые рисковые из землепашцев, таясь, покидали опостылевший мир и, найдя подходящее место за краем его обжитой части, выжигали лес, поднимали целину и заводили хозяйства. Затем подтягивался еще народец, и новая деревня существовала так, как хотела несколько десятков лет. Красоту не наводили потому, что знали, что вся эта благодать… временное явление. Также неотвратимо как день сменяет ночь, а ночь — день, рано или поздно беглецов или их потомков настигала государева власть, и следующее поколение бежало дальше. Те, кто оставался, попадал в пожизненную кабалу, переходя из ранга свободных крестьян в касту рабов. Государство строило пограничные засеки и не надолго успокаивалось, поспешно переваривая приобретенные территории, затем снова отправляло летучие отряды или полноценные военные экспедиции на поиск отбившихся соплеменников. Обнаружив селение, воевода первым делом искал глазами над какой-нибудь крышей православный крест и, найдя его, вздыхал с облегчением. «А чьи вы, холопья будете?» — такой был первый вопрос к мужикам. Потом начиналось все то же самое, что и на прежнем месте: поборы и взимание недоимок, барщины и оброки, зуботычины и порки. Сполна вкусив этих прелестей, ушлый крестьянин, на ночь глядя, крепил на крупе лошадки мешок семян, обматывал ей копыта тряпьем и без лишнего шума бежал дальше на пустое место. Так прирастала Русь.

В 16-м веке окончилась изоляция русского государства, и кремлевские слуги народа захотели изменить свою жизнь к лучшему. То есть к щам, редьке, квасу и каше с мясом добавить комфорта и изыска. Тотчас возникла проблема номер один, которую с разной степенью успеха пытаются решать все правители Руси по сегодняшний день: финансовое обеспечение. Как сейчас, так и тогда правящей элите требовались хорошие деньги, чтобы привлечь в страну западные товары и западных мастеров. Денег нужно было много, а их в казне было мало. Зато на русском востоке водилось кое-что получше затертого монетного серебра и мятых денежных купюр. Ясак, мех, рухлядь или мягкое золото — это синонимы одного и того же понятия: твердая валюта русского средневековья. Шкурка соболя — это самый ценный возобновляемый ресурс русской земли. По слухам в Сибири зверушки без боязни хватали корм из рук аборигенов, но у царя Ивана прибрать богатство к рукам не хватало людишек.

Зато на донском шляхе было тесно. Народ, сбежавший от житейских повинностей, сбился в разбойничьи банды, которые не давали проходу ни купцам, ни царским чиновникам, хотя и сами несли потери от миротворческих сил. В этой ситуации, когда интересы государства и подданных, ищущих вольность и корысть совпали, полевой командир Ермак «со товарищи» был командирован за Урал-камень. Дверь в Сибирь со скрипом была отворена и страна получила возможность для совершенно фантастического развития, ну а потенциальные беглецы бездну соблазнов.

Но легко доступные, хлеборобные земли постепенно заполнялись народами, всякий люд, — и русский и нерусский — размножался и искал себе место под солнцем. Когда на южных пределах России стало некуда бежать, появились Степан Разин и Емельян Пугачев. Пушкин писал о русском бунте, бессмысленном и беспощадном. Если принять во внимание, что бунты выпускали из крестьянской массы, из ее страдающего тела дурную, бешеную кровь, то смысл в них все-таки был. Но к несчастью ночи длинных ножей не заканчивались утрешним трезвым диалогом власти и мятежного народа. Бунты и развивались и подавлялись самым жестоким образом — без лишних слов, без пощады. Говорили сабли и картечь. Не было послаблений со стороны правящего класса или хотя бы видимости каких-либо переговоров потому, что поиск компромиссов не для загадочной русской души. Государство так и не решилось, и даже не собиралось переделывать холопов и смердов в своих граждан, а тем более в электорат. По большому счету кровь лилась зря, без всякого смысла.

Хорошо Европе. Тамошним жителям некуда было деться изначально. Из тепличного климата на восток, в дикие просторы тайги и степей они бежать не рискнули. Теснимые с юга арабами, а с юго-востока янычарами с кривыми саблями, зажатые в самом углу евразийского континента (но, заметим, в благословенном углу) наследники суровых норманнов, диких кельтов и гордых римлян в течение сотен лет по крупицам вырывали у власть имущих свои права, у природы — тайны мироздания, а у работодателей — достойное вознаграждение. Вместо поиска земли обетованной они занялись делами не громкими и не героическими: притирались друг к другу, развивали ремесла, торговлю и науку, строили дома из камня, строили дороги. Ограниченность маневра в пространстве заставила население европейских стран искать внутренние резервы и найти их в том, чем они живут до сих пор: законопослушание, экономия, конкуренция, образование. Взятые за горло арабскими перекупщиками, взвинтившими цены на восточные шелка и пряности, европейцы обратили свои взоры на море. С началом постройки примитивных баркасов об одном парусе они уже превзошли русских в инженерных знаниях. С последующим созданием все более крупных и сложных кораблей жители Европы многократно увеличивали отрыв, попутно развивая фундаментальные науки, без которых на море
делать нечего. Русские же почти до начала петровских преобразований не строили ничего сложнее телеги, ведь в Сибирь на фрегате не поедешь. И не строили дороги.

А за дороги разговор особый. Спросите себя, если вы большой начальник: как часто за последний год вам хотелось бы видеть представителя следственного управления генеральной прокуратуры? Или другого московского чиновника подобного статуса? Допускаю, что ни разу, несмотря на вашу уверенность в абсолютной вашей непричастности. Триста или сто лет назад их хотели видеть еще реже. Отсутствие хороших дорог — это превентивная мера от слишком назойливого внимания вышестоящей власти, которую, испытывая неистребимый искус волей, применяют все наместники, даже не всегда отдавая себе в этом отчета. Правда, сейчас, с развитием авиаперевозок и селекторных посиделок, эта мера уже не актуальна, но к хорошим дорогам у нашего народа выработался устойчивый антагонизм.

Когда Европа, молясь богу свободы, оттачивала искусство диалога власть — народ и пестовала хрупкие ростки демократии, русская нация, потакая вольностям своей загадочной души, изучала маршруты бегства и бредила Беловодьем. Европа, затратив не один долгий век, открывала цветущую Америку, а русские всего за сто лет как нож сквозь масло прошли космические просторы Сибири. Вряд ли такое было возможно только вследствие усилий государства или Строгановых с Демидовыми. Тут налицо стремительное центробежное движение народа с его желанием убежать подальше, скрыться или замаскироваться, рассредоточиться. И найти место, где его душе будет хорошо. Первопроходцы сгоряча, на подручных средствах перемахнули Берингов пролив и, убегая, стали открывать Америку с тылу. Кто знает, где б закончили свой бег наши предки, если бы не каравеллы Колумба?! Стараниями безвестных русских людей, зараженных недугом неподчинения, скандальная баба Московия, раздобрев, расселась на трех частях света, как на трех стульях, но не сумела одарить своих подданных ни покоем, ни счастьем.

Но все проходит, а кое-что даже может кардинально меняться. Нас уже никто не догоняет, и мы уже никуда не бежим. Потому что мы устали. Мы нутром чуем, что бежать не имеет смысла, а спокойно жить, добротно и красиво обустраивая своё место, у нас не получается. Не привыкли мы, не научились и похоже уже не научимся. Остается одно — заранее оплакать свою загадочную душу, потому что мы вымираем. «А был ли у нас шанс?» — будут ворошить воспоминания о сегодняшнем дне последние представители
русской нации в будущем, которое уже не за горами, сетуя на непреодолимые обстоятельства и самим тоном этого вопроса давая понять, что шанса не было…

Конечно, это только гипотеза. Мой народ не должен умереть. Не имеет права. И очень даже возможно, что когда-нибудь — помоги Господи — он станет богатым и счастливым.

ЕСЛИ…

Пусть смирит гордыню великая его душа.

Без козырей

Человек может многое, богатый человек очень многое, а сказочно богатый олигарх может почти все. Например: иметь три — четыре статусных автомобиля, парочку яхт, три шикарных особняка, не считая квартир в разных городах мира. На проценты от процентов по вкладам в банках его потомки смогут безбедно существовать не одну сотню лет. Он имеет право и, что более существенно, имеет возможность пересекать океан на личном самолете, в салоне, отделанном кожей и благородным деревом, коротая время на широкой кровати в обнимку с очередной пассией. Состояние его финансов позволяют украшать любовницу дорогими блестящими камушками, чтобы она, поднимая настроение олигарху, давала не абы как, а с полной отдачей, и подобающе смотрелась при выводе в свет. Сколько денег тратится на излишества? Лучше не задавать себе такого вопроса.

Зная почти всю подноготную олигархов — порою вызывающую и шокирующую — общество почти не пытается протестовать, так как считает, что бороться с неизбежным злом свободного рынка бесполезно. К тому же общество думает, что ему просто необходимы такие люди — средоточие капитала, чтобы иметь под рукой на всякий пожарный случай концентрацию воли и силы. А еще тонкие ценители эстетики отмечают, что зачуханная крестьянка в измазанном навозом переднике выглядит не так ярко, как светская львица в вечернем платье. Без особой полемики, как само собой разумеющееся общество пришло к согласию, что без олигархов не обойтись.

Спорный вывод. Конечно, жизнь на Земле без богатых была бы неимоверно скучной. Но вся беда в том, что мирное сосуществование с олигархами уже влетело обществу в копеечку и продолжает разносить по кочкам его бюджет. Хотя адвокаты людей, богатых до неприличия, а также нанятые ими имиджмейкеры и прочие сострадательные лица поют совсем другую песенку. Уютной колыбельной звучат их причитания о благородстве, бескорыстности и патриотизме владельцев запредельных состояний. Олигархи не очень-то нас боятся, но все же не хотят, чтобы мы возникали. Мы — это простой народ, и мы почти не возникаем.

Мы отравлены ядом наглой пропаганды жизни в роскоши. Нам кажется, что вот-вот часть олигархового богатства просыплется сквозь щедрые пальцы над нашими головами. Нам сумели внушить, что единственной целью жизни и деятельности человека на земле является его максимально возможное приближение к тому стандарту жизни сверхбогатых людей, который превозносит реклама. И поэтому относимся к их существованию снисходительно. Мы упускаем из виду, что большинству из нас никогда не иметь яхт и особняков, никогда не летать на таких самолетах и никогда не покупать роскошных женщин нескромными подарками.

Мы можем только утереться, подтянуть губы и задуматься над тем, как жить дальше.

Если мы — граждане Земли — хотим, чтобы род людской дожил хотя бы до середины нашего тысячелетия, то в таком виде дела оставлять нельзя. Человечество не в силах противостоять космическим катаклизмам таким, как падение астероида или сход планеты со своей орбиты и ее ускоренное движение в направление черной дыры. Управление сменой полюсов планеты и движением материковых плит тоже за гранью человеческих возможностей. Но предотвратить рукотворные мелочи вроде сокращения и исчезновения пахотных земель, а вмести с ними и продовольствия, или быстрого истощения запасов энергоносителей оно сможет. Конечно, если захочет.

Для начала нужно разобраться, что потворствует сокращению и истощению.

Возьмем упомянутого выше олигарха. Разве наш тертый перец не может, чтобы не тратить много ресурсов, лететь обычным рейсом, а пассию оставить дома? Может, но в среде олигархов такое не принято, это не престижно. Считается, что в личном самолете олигарх будет чувствовать себя комфортней и лучше подготовится к предстоящей работе. И вообще его могут просто не понять друзья-олигархи, если он вылезет из битком набитого пассажирами авиатранспорта в мятом костюме.

За один только этот снобизм классу олигархов можно серьезно указать. Но самолет — это мелочи. Давайте разберемся, куда и зачем держит путь наш путешественник? Вообще-то, олигархи — вольные птицы, но предположим, что не кто-то конкретно, а наш собирательный образ сегодня летит по делу. Опять же предположим — поскольку эта тема нам более близка — его ждут в Америке, чтобы договориться о поставках куриных ног на российский рынок. Самопроизвольно вырывается нота протеста: разве не может российское село вырастить нормальных кур в достаточном количестве? (Надеюсь, читатели понимают, что квасной патриотизм не имеет к содержанию наводящих вопросов никакого отношения). В принципе может, но как-то и кем-то решилось, что птичек лучше закупить на стороне.

А навстречу нашей птице высокого полета в похожем самолете режет воздух западный бизнесмен, чтобы договориться о поставках стального листа для автомобильного производства. Разве у них мало своего американского листа? Много, но все равно не хватает, так как налицо, понимать надо, нехватка ресурсов вообще.

Как это называется — международным разделением труда, кооперацией или взаимовыгодной торговлей — не суть важно. И на первый взгляд этот процесс можно только приветствовать — каждый занимается тем, что у него лучше получается. Но не будем торопиться, давайте взглянем второй раз, а потом третий и четвертый.

Мы могли бы обойтись без ихних тухлых ножек? Очень легко. Не буду загибать пальцы, чтобы пересчитать, сколько птичников можно построить на те деньги, что мы заплатим за окорочка, а своего зерна у нас девать некуда.

Американский автопром сможет обойтись без нашего стального листа? Тут вопрос сложнее. Можно ответить так: сможет при одном условии. Это условие станет понятным, если мы выясним: кто потенциальные покупатели будущего автомобиля?

Будущие клиенты американских автосалонов это: сотрудники банков — они регулируют перетекание денежных потоков от куриных ног к стальному листу, служащие страховых контор, которые эти усилия поддерживают, клерки в зданиях корпораций, занятые подсчетом принятого металла и отправленного мяса. Излишне напоминать, что каждый этап этого священнодействия сопровождается изъятием в пользу бога торговли определенных и немалых сумм. А также их официанты в кафе, их дантисты, их заправщики на бензоколонках, учителя их детей в школах, пишущие для них журналисты и подметальщики улиц, по которым они проезжают на своих авто. Существование всех перечисленных лиц целиком и полностью зависит от согласия наших непритязательных граждан питаться объедками с чужого стола. Я утрирую, но не сильно. Если этих людей сбросить со счетов, то стальной лист в Америку можно не везти. Более того, тех людей попросту совсем бы не было на свете, если б человечество однажды не придумало мировую торговлю. А если бы их не было, то они не смогли бы тратить ресурсы. Это понятно, не правда ли?

Итак, по доброму сердцу их фермеры сплавляют нам свои лишние вонючие ножки, а наши рабочие от широкой души отправляют в их адрес ненужный нам металл. Хотя мы разобрались, что ничего такого можно было и не делать.

Под присмотром заинтересованных лиц происходит некий круговорот добра в природе. С каждым годом добра на конвейер грузят все больше, ресурсов на планете остается все меньше и меньше, а олигархи делаются все богаче. Если такая торговля не сумасбродство, то очень на него похожа.

Никто не задумывался над тем, что будет, если этот конвейер остановить? Пора, я думаю, запретить мировую торговлю, чтобы экономика встала с головы на ноги. Начать с продовольствия. Продолжить углем, нефтью и газом. Окончить металлами и машинами. И приготовиться к худшему, с надеждой на лучшее. Потому что вслед за этой акцией могут произойти очень неоднозначные и даже резонансные, как сейчас говорят, события. И, возможно, кое-кто эти события назовет концом света.

Промышленные производства, ориентированные на импорт/экспорт, замрут из-за нехватки сырья и рынков сбыта. Многочисленные офисы банков, страховых контор и транснациональных корпораций — этих захребетников рабочего люда — быстро опустеют из-за отсутствия предмета трудовой деятельности. Люди из городов потянутся ближе к земле, к закромам земледельцев, навстречу сильным чувствам и простым инстинктам, хотя там нахлебникам не особо будут рады.

Есть минусы: кто-то рискует замерзнуть в нетопленных квартирах, а за неимением лишнего куска хлеба в закромах кое-кому придется умереть от голода. Но будут и положительные моменты: не видя светлых перспектив на жительство, лишним детям не позволят родиться.

В начале процесса предстоит много хлопот, связанных с обороной границ государства, но армии найдется работа при любом раскладе. Например: придут на землю Китая семь тощих коров, и не избежать пограничных инцидентов уже в наше время — время раздумий и размышлений.

Неизвестно: умрет ли наука или, возможно, сохранится в некоторых оазисах. Скорее всего, раса крестьян, ведущих полунатуральное хозяйство, не сможет отправить космический корабль через тернии к звездам, но она это как-нибудь переживет.

И все-таки в первую очередь пострадают олигархи. Во-первых, — материально — ведь систему запустили они сами ради благополучия своих банковских счетов. А во-вторых, пострадают их амбиции. И хотя нам на их страдания наплевать с высокого забора, все же хочется заметить, что у нас к олигархам никаких личных претензий. Только бизнес. К слову, немало простых людей с радостью готовы обменять полные карманы своего счастья на малую толику олигарховых страданий.

Скорее всего, олигарх, как законопослушный гражданин оплачивает всё, что ему инкриминируют — не только все налоги, сборы, поборы и в полном объеме свои альтруизм и филантропию, но и каждый свой вдох и выдох, и даже сам факт своего существования. Это очень похоже на правду. Но дело не в деньгах и даже не в их количестве. Дело в ресурсах, которые действительно истощаются, а некоторые из них могут совершенно исчезнуть в ближайшем будущем. Вы попросите стакан чистой пресной природной воды, а вам скажут, что вся вода кончилась, что ее действительно нет. Ни для кого. Ни капли. Ни за какие деньги. Скажите спасибо, что пока еще есть техническая.

Развитие мирового сообщества происходит, как автоколебательный процесс, когда развивающиеся промышленность и сельское хозяйства провоцируют рост численности населения, а увеличивающееся население, ушибленное демократией и красивыми картинками в телевизоре, требует развития промышленности и сельского хозяйства. Скоро система сдержек и противовесов лопнет по швам, и автоколебательное развитие начнет рвать на части мировую экономику и госграницы. Простой и наиболее щадящий вариант выхода из тупика — это избавление от катализатора. Вырвав самое слабое звено — гремучую смесь тупого честолюбия и больших миллионов — можно нейтрализовать то, что подталкивает маятник к крайним амплитудам.

Значит, всё взять и запретить? И олигархов, и самолеты, и все сопутствующее? Всё запретить не получится, да и совершенно не обязательно. А вот бешеные деньги урезонить не только можно, но очень даже необходимо. Если снять лишние нули с валютных и прочих счетов и снимать их каждый раз при появлении новых, то олигархи перестанут быть таковыми. На вопрос о том, не ищу ли я козла отпущения, могу ответить, что нет, я уже нашел козлов и мечтаю только о том, чтобы их выгнали с огорода. Населению земли более выгодно и менее хлопотно содержать одного козла (государство) и большое стадо спокойных и уравновешенных дойных коз (ИП, малые и средние фирмы), чем свору неуправляемых, алчных, опасных для планеты деятелей рынка.

Без потерявших стыд и совесть миллиардеров человечество утратит долю своего разнообразия, зато не утратит последних ресурсов. Установив верхнюю планку богатству, — пусть довольно высокую, — люди совершат, может быть, самый главный акт в деле спасения планеты. Лишив олигархов стимула к получению сверхприбылей, человечество остановит их на пути к безудержному расширению производства и безрассудному встреванию во внутренние дела своего и сопредельных государств. И в этом нет ничего из серии «все взять и поделить». Выполним «обрезание» четко и аккуратно, тогда все волки будут сыты и овцы целы, а ресурсы Земли будут востребованы в значительно меньшей степени.

А как же насчет помощи, которую добрые богатые дяди якобы безвозмездно привозят на пароходах и вертолетах в страны третьего мира? Помощь можно будет попридержать потому что, во-первых, те же самые дяди предварительно не смогут обобрать до нитки население этих стран. А во-вторых, зная, что помощи ждать неоткуда, люди в тех странах со временем научатся рожать ровно столько детей, сколько смогут прокормить. То есть, следует из гуманных соображений как можно ближе подпустить природу к решению тонкой задачи по регулированию численности населения.

На страшную сказочку о том, что общество не сможет сконцентрировать достаточно усилий на мегапроекты типа поворота северных рек, можно возразить, что, во-первых, число подобных проектов сильно сократится за ненадобностью, а во-вторых, что за их реализацией проследит государство. Ему по силам будет привлечь столько сил и средств, сколько потребуется.

Есть еще один положительный нюанс. Или отрицательный, смотря с какой точки зрения на это дело взглянуть. Олигархи, а вернее, общество лишится возможности и необходимости содержать сонмы мажордомов, гувернанток, домработниц, кухарок, юристов, парикмахеров, личных врачей, шоферов, садовников, охранников, тренеров по фитнесу и тренеров по выездке и еще несусветного числа чесателей олигарховых пяток и членов их семей. Людей не производящих ничего ни для себя, ни для общества, а влияющих исключительно на душевное равновесие крутого дяди, освободят от необходимости лакействовать. Они останутся не у дел и будут вынуждены во избежание летального исхода заняться обретением нового статуса, например: оператора машинного доения или специалиста по прокладке мелиоративных каналов.

Если не совсем понятно, как и почему богатые богатеют, а бедные нет, проследим такую цепочку гипотетических событий. Допустим: мировым сообществом выделены деньги, и доверенными лицами (как они удостоились доверия — отдельный вопрос) закупается еда для отправки голодающим. Вскоре пароходы отваливают от причалов, с ошеломляющим аппетитом сжигая тонны энергоносителя; океан спокоен; вроде бы все идет по плану. Но на рынке продовольствия образовался дефицит, и фермеры срочно увеличивают посевные площади, чтобы воспользоваться моментом и подзаработать кое-какую монету. Быстрым темпам мешает то, что сельхозинвентарь сильно изношен, и тогда, получив заказ, горняки лезут в гору за дополнительным железом. Природа неадекватно реагирует на наши благие намерения и насылает на посевы какую-то сволочную блошку, попутно вздымаясь пыльными бурями. Блошка делает свое дело, уничтожая злаки на корню, и встает вопрос о борьбе с вредителем. Объявляется конкурс; допустим, его выигрывает молодой и ранний биохимик, создавший уникальный пестицид, правда, не до конца исследованный. Панацея безнадежно запаздывает: десятки тысяч плодородных гектаров уже превращены в зону рискованного земледелия, — однако считается плохим тоном, перестать делать дело, пока оно не закончено. Для продолжения работы ученому выдают грант, оборудуют лабораторию и набирают сотрудников под хорошую зарплату.

Героическими усилиями, сопровождаемыми крушением ООН-овских вертолетов, взятием заложников и просто выстрелами в спину, удалось кое-как накормить жителей проблемных стран, и те, оценив подарок судьбы, в следующем году производят на свет еще больше голодающих.

По мере продвижения судьбоносных событий к своему фиаско организовываются и проплачиваются множество других, более скромных акций. Например, конференции и симпозиумы, на которые слетаются ученые люди со всего света обсудить проблему голода. Между прочим, слетаются, тратя невосполнимые ресурсы. А еще: сбор добровольных пожертвований и демонстрации силы, совещания в узком кругу и митинги протеста против всего, на что укажут. Пустые, но дорогостоящие хлопоты. Даже на зряшное горение лампочки в конференц-зале расходуется какая-то энергия, но организаторы благотворительной акции убывания ресурсов как бы не замечают, хотя должны были бы.

В выигрыше от всей этой истории только те, кто тратил ООН-овские деньги (наши налоговые отчисления) на закупку продовольствия и нанимал пароходы для его отправки. То есть те люди, которые управляются с потоками нала и безнала также легко, как вы разбираетесь с гречневой кашей в своей тарелке. Финансовые воротилы. Олигархи.

А, в общем и целом, человечество даже не осознало, что его благородные усилия пошли ему же во вред: проблема голода не решена, а усугублена; поля, пока не утихомирится блошка, а возможно и навсегда, выведены из оборота; из штолен изъята последняя тонна руды, и надо пробиваться на следующий горизонт, а то и копать новую шахту за полярным кругом.

Но самые интересные явления происходят с численностью населения и с его платежеспособностью. Появились новые рабочие места — в лаборатории, в шахте, на фермерских полях, которые заполняются невесть откуда взявшимся персоналом. Новый работник, определившись с зарплатой, имея двоих детей и смутные понятия о том, что такое хорошо и что такое плохо, решает, что не мешало бы завести еще парочку. Новые люди требуют дешевые еду и одежду, квартиры и автомобили, школы и больницы и т. д. и т.д., которых как всегда на всех не хватает, потому что уже нет дешевых ресурсов. А олигарх в предвкушении новой прибыли потирает руки и прикупает по случаю новенький пятьсотсильный «Бентли».

Что в этом плохого? Только то, что в данную минуту недра земли опустошаются, а в целом природа земли изменяется быстрее, чем минуту назад. Когда жажда жизни вынудит людей просить милостыню у природы, она нам это припомнит.

Скоро общество начнет задыхаться в кольце проблем, не видя выхода. Если раньше крестьянин кормил десять человек, а сегодня сто, это означает только одно: девяносто процентов едоков сейчас кормится за счет невосполнимых, убывающих, дорогих ресурсов. Это значит еще и то, что скоро мы — простой народ, а не олигархи — будем питаться Бог знает чем. Например, синтетическими лепешками, произведенными на фабриках из неизвестных науке в настоящее время ингредиентов. После череды омерзительных сцен их станут выдавать по карточкам. Но это потом, а поначалу… Вы сами не заметите, как научитесь определять качество лепешек по цвету и запаху в те короткие мгновения, пока они летят из окна раздачи в беснующуюся толпу. Вы скажите, что они этого не сделают? Еще как сделают. Им это как два пальца. В ту минуту, как человечество посадило себе на шею сверхбогатых людей, оно согласилось на унижения и пригласило свою голодную смерть.

Как не вспомнить немытую, неграмотную, патриархальную Россию с ее графами, кадетами, мужиками и юнкерами! Но сладость упоительных вечеров и хруст французской булки, канули в лету и больше уже не вернуться, потому что не те времена, не те нравы и не то состояние ресурсов.

— Боже ты мой! Где ты? Ты же говорил, что все будет хорошо…

Бог занят. С начала гонки капиталов прошло чуть более ста лет, а в высших сферах уже пишут для Земли некролог.

Ну, хорошо. Мы — люди с улицы — ленивы и нелюбопытны, а они — власть предержащие — почему не сложат сальдо с бульдой и не поинтересуются, о чем это там толкуют «зеленые», и с какой такой целью они вешают себя на нефтевышках и бросаются под винты кораблей?

Начинающему игроку в Лас-Вегасе, возможно, посочувствуют и, отойдя с ним от города на приличное расстояние, попросят повернуться и окинуть взглядом открывшийся вид. У игрока захватывает дух от созерцания прекрасного мегаполиса. Потом ему деликатно сообщают, что вся наблюдаемая им красота создана на деньги игроков. Многих это приводит в чувство.

Для обретения чувства реальности вам не нужно забираться так далеко от атлантического побережья Америки. Если посмотрите на высотки острова Манхеттен в центре Нью-Йорка, то, переведя дух и задав себе несколько вопросов, вы поймете, что эта красота и эта мощь созданы на деньги…

Думаете правильно — это краденые деньги. По большому счету это деньги тех, кто работает в поле, в шахте, у станка, на стройке, а в башнях из стали и стекла на берегах Гудзона сидят паразиты от торговли.

Гонконг и Мумбай, Лондон и Сингапур, Токио и Шанхай, упомянутый нами Нью-Йорк и чуть было неупомянутый Антверпен — это козырные тузы все из той же колоды городов-шулеров, охочих до чужого добра. Они еще в полной силе, но пришло время играть без козырей.

Личная неосторожность

Уважаемый читатель, если ни одна религия мира не задевает тонких струн вашей души, но наоборот, оставляет вас в недоумении, а вы чувствуете настоятельную необходимость реализовать свое право на свободу совести, то эту проблему можно легко решить, по ходу чтения данного абзаца. Возьмите остро отточенный карандаш и попробуйте с помощью линейки и циркуля изобразить на чистом листе бумаге несколько геометрических фигур. В углах полученных додекаэдров и октаэдров или, извиняюсь, треугольников и квадратов, если они вам больше по душе поместите столько окружностей или, все-таки, эллипсов, сколько позволяет вам чувство меры. В каком порядке эти фигуры будут олицетворять космос, землю и человека не суть важно, но не забудьте про законы пропорции и симметрии, если хотите, чтобы изделие имело товарный вид. Смелее, у многих это получается. В завершение добавьте выноски с лаконичными, но в тоже время ёмкими определениями отдельных деталей вашего акта сотворения Веры, например: Кристалл Жизни, Абсолютная Реальность и т. п. измышления раскрепощенного ума. И, наконец, по своему усмотрению укажите место сосредоточения божественного начала. Поздравьте себя. Вы только что создали новую систему мироустройства, а заодно и религиозного поклонения, единственным (пока) адептом которой вы уже стали с последним движением карандаша.

Хотя ничего из того, о чем я только что поведал, может быть, делать и не стоит. И вот почему. Строго говоря, даже к самой удачной схеме Абсолютной Реальности следует прилагать правдоподобное описание взаимодействия нарисованных кубиков и шариков с окружающей действительностью. И если вы, уважаемый читатель, не подвержены дару словотворчества, то ваш труд так и останется листком бумаги для сугубо личного пользования.

К несчастью так происходит не со всеми схемами. Книжные лотки завалены работами каких-то темных личностей, сумевших благодаря одной только великой силой мысли обнаружить в мирном небе над головой не только кристаллы жизни, но даже краеугольные камни мироздания. Эти книги — плоды сочинительского рукоблудия авторов, которые, возомнив себя гуру от космогонии, не стесняются лишний раз напомнить о наличии у них ученых степеней и научных званий. Не результаты опытов, не точный математический расчет и даже не голос свыше, а полёт фантазии водит пером наших метафизиков. Угадав настроения в обществе, они следуют одним и тем же маршрутом — в гущу модных на данном отрезке времени торсионных полей, гипотетических измерений и прочего потустороннего хлама, и, как результат, их произведения, несмотря на острую конкуренцию, похожи одно на другое как сериалы в телевизоре. Едва стряхнув с себя пену псевдонаучных споров с соучредителями небесного царства, самые оборотистые из новых пророков водружают в облюбованной ими точке пространства-времени своего бога с надеждой обратить на него наше внимание. Между прочим, такое богостроительство церковью не поощряется, а несколько веков назад каралось ею довольно строго.

Что же движет этими людьми помимо похвального желания разбогатеть, создав собственную религию? Почему товарищи профессоры и доценты с кандидатами опустились до поисков того, от чего сто лет назад на пороге ХХ века уже было отказались? Как они до этого докатились?

Начало было положено, когда стало уже просто глупо скрывать от широкой общественности факт делимости не только атома, но и его составляющих. Постепенно отбросив лексикон классической физики, перейдя на жонглирование терминами, придуманными для описания микро- и макромира ученые, сами того не желая, возвели стену между наукой и ничего не подозревающим населением. С одной стороны это неплохо, поскольку число советчиков по поиску кварков, квазаров и супер-струн сократилось до минимума. Но с другой стороны население, потерявшее ориентировку, пребывает сегодня один на один с популяризаторами идеи тесной смычки науки и мистики.

А ученые, тоскуя по былому уюту и вниманию, остались один на один с уже открытыми тайнами природы, и с теми потрясающими тайнами, которые природа соизволит им открыть. В ходе проверки рабочих гипотез и шлифовки постулатов что-то заставило некоторых деятелей науки переосмыслить основополагающие теории, сделать новые выводы и присовокупить к процессу образования Вселенной наравне со спонтанной флуктуацией вакуума ещё и полёт мифического Духа. Что же такое нехорошее раскопали ученые в дебрях мироздания? Чего они испугались?

Прошедший век удвоил объем знаний человечества. Но, взяв высокие рубежи, наука, в полном соответствии с логикой познания, увидела перед собой ещё более широкое поле деятельности. Необъятные горизонты. Недостижимые. В круг людей, имеющих образование намного выше среднего, стали проникать настроения обеспокоенности и тревожные рассуждения: что Космос слишком велик и жесток, что понять его, узнать о нем всю правду невозможно никогда, ни за какие деньги. Что Вселенной наплевать, есть ли планета Земля с людьми на ней или её никогда не было, нет и не будет. Кстати, Вселенная о нашем существовании, скорее всего не догадывается, что, конечно, не может не радовать. Человек слаб. Единственная возможность «закрыть вопрос» — это, несмотря на отсутствие улик, объявить со страниц бестселлера о существовании высшей силы, владеющей и помыкающей таким обширным хозяйством. Разумеется и человеком помыкающей тоже, — разумным, ученым, но слабым.

Но, выговорив «а», так и подмывает ввернуть «б». Если допустить, что кроме Человека и Космоса существует еще и Абсолютная Реальность, то можно допустить все, что угодно. Если богоискателям показалось, что в поисках высшего разума они прикоснулись к истине, то им могло показаться и нечто особенное. Им могло почудиться, что, выделив на Небе точку опоры для людей, утративших оную на Земле, они заодно приблизили исполнение самой сокровенной мечты любого человека: мечте о жизни после смерти. Без намека на такую возможность все их новоявленные теории и, разумеется, тиражи их книжек не будут стоить ни гроша. Им на руку играет то, что большинство населяющих Землю и уважающих себя людей по вполне очевидной причине рады любой, даже стремящейся к нулю вероятности пристроить, когда придет время, за пазухой у Господа Бога свою бесподобную душу.

Говорят, что на склоне дней всякое лезет в голову и, уходя в мир иной, окончательно уходить все-таки никому не хочется. Миллиарды людей готовы на всё, или почти на всё, чтобы и после смерти наблюдать, беседовать, сопереживать, учить — долго. Очень долго. Всегда. Возможно пребывая в виде облака благородного газа или в виде сгустка элементарных частиц. На худой конец, подсказывают гуру, можно с Божьей помощью существовать просто в виде одной только мысли, в виде чистого и ясного сознания без всяких материальных примесей. То есть можно и быть и не быть. На зависть Гамлету, узел проблем разрубается остроумно и очень эффективно. Но если технические трудности удается преодолеть (на словах!), то вопросы этики и, если хотите, личной безопасности вообще не ставятся.

А ведь даже самому крутому апологету веры в невероятное не мешает иметь представление о том, кому и зачем он намерен вручить свое самое ценное, самое родное, самое-самое последнее. И вообще, с какой это стати следует простодушной пастве облачаться в сбрую божьего раба? Так уж необходимо нашим душам пополнять легионы униженных и оскорбленных?

Граждане, соблюдайте осторожность! Разочарование в жизни дело поправимое, но вдруг придется разочароваться в загробной жизни? Проявив суетливую прыть ради улучшения места своего небытия, вы смените безмятежный покой уютной, персональной могилы в родной земле на кошмар перенаселенной коммуналки на небесах, где единственным лучом света в темном царстве будет портрет управдома в красном углу. Если вы, сравнивая рай с захудалой ночлежкой, не сможете уловить разницу, то это еще полбеды. Настоящая беда придет, когда управдом, поддавшись минутному порыву или шутки ради, решит, что присутствие вашей души в столь святом месте совершенно недопустимо.

Шутки шутками, а всё же что там, за гранью разумного? Что происходит по ту сторону здравого смысла? Самая загадочная и парадоксальная проблема, которая время от времени занимает человечество (не считая постоянно действующей и, безусловно, самой важной в жизни людей проблемы взаимоотношений полов) это проблема его взаимоотношений с Богом. Никто не спорит, что Вера — вещь великая и очень деликатная. Несмотря на прогресс цивилизации и уменьшение всеобщей свирепости, вера в Бога не ослабевает, и существует подозрение, что не исчезнет никогда. Но сознание этого факта, объяснение которому частично дано в текущей статье, не лишает нас возможности привести свою точку зрения на Бога и на Веру.

Эти два Абсолюта всегда подвергались сомнению. Ради профилактики неверия заинтересованные люди строят храмы, читают проповеди, служат мессы, устраивают молебны и крестные ходы и т. д. и т. п. и пр. и пр. Те же люди, проявляя заботу о пастве, губят миллионы людей в клерикальных войнах, собирают миллионные суммы в виде пожертвований и миллионными тиражами издают библии с комментариями и разъяснениями к ней. Но, несмотря на эти титанические усилия, не все сомнения удается разрешить. Не все поступки Господа поддаются анализу, а многие из тех, что поддались, не принимает бесхитростная человеческая душа. Не каждый богослов или служитель церкви способен разобраться во всех тонкостях веры, а за простой народ и говорить нечего.

Особенно нелегко приходится тем, кто не узнал веру с пеленок, а пытается найти дорогу к храму по путеводителю. Не забывайте, граждане, про осторожность. Если близко к сердцу принять содержание библии, придется всерьез обеспокоиться сохранением своего благоразумия. По прочтении наугад нескольких страниц из главной религиозной книги складывается впечатление, что Бог ведет себя, как капризная дама: у него найдется тысяча причин, чтобы не услышать молитву верующего, или услышать в ней то, что ему хочется. Для иллюстрации этого прискорбного обстоятельства приведем один факт из жизни, который дает нам право утверждать, что Бог в том виде, в каком его преподносит нам церковь — это самое великое заблуждение человечества.

Эта история приключилась в не таком уж далеком прошлом, но уже звучит как легенда или миф. В одном городе набожный, но, сами понимаете, не безгрешный человек надумал поучаствовать в денежной лотерее. В день принятия решения о покупке лотерейного билета он, склонив голову перед иконой, в двух словах и не очень внятно, наверное, стесняясь своего желания, сообщил Богу о необходимости поправить материальное положение. В то же самое время, в том же городе умирало полугодовалое чадо, которое еще не только не успело согрешить, но даже подумать об этом. В той же церкви, где в скором времени кому-то выпадет счастье зажечь перед ликами святых благодарственные свечи, мать малыша расшибла лоб, моля Господа о спасении невинной души.

Давайте, уважаемые читатели, проведем мысленный, — не все же нам мешки ворочать, — эксперимент. Что бы вы сделали на месте нашего Вседержителя? Если у вас на шее ответственность за всю Вселенную с неподдающимся исчислению количеством объектов, то поневоле задумаешься: решением какой проблемы заняться в первую очередь. А к решению какой, возможно, и вовсе не приступать. В случае с лотереей сначала молитву нужно расслышать и запомнить. В день «Х» повторно вернуться к этому вопросу и повлиять на ход тиража, а затем принять слова горячей благодарности счастливчика и его многочисленной родни. Во втором случае надо было просто пошевелить губами и вдохнуть жизнь в маленького человечка. При том цейтноте, который должен испытывать Господь, большинство из нас, я уверен дорогие читатели, люди и человеки, сосредоточилось бы на выполнении менее хлопотной, но более милосердной и благородной миссии. Однако Боженька милостивый и милосердный поступил не по-человечески: грешный и набожный любитель наличности праздновал удачу, а умершего ребеночка вскоре предали земле.

Наверное, его мать молилась недостаточно истово и рьяно. Другой вариант: молилась истово, но в душе сомневалась. Или молилась без всяких сомнений, и ребеночек был почти как ангел чист и невинен, но лежал на нем грех прадеда, и потому в милости рабу божьему пришлось отказать. Это не моё кощунство.

Это библия не видит ничего плохого в смерти младенца во искупление чьих-то грехов. Ей вторят книги богословов и толкователей закона божьего. А также заметки экзальтированных пилигримов Веры о своих хождениях по святым местам. Книг этих очень и очень много. В них слова, слова, слова. Предложения, абзацы, главы. Тысячи названий, миллионы томов. Сотни миллионов страниц со словами про Бога и человека. И на каждой странице — неправда, а кое-где даже откровенная ложь. Книги-сказки о Боге и о нас с вами.

Но может быть, мы пытаемся их понять слишком прямолинейно, а нужно — иносказательно? Может быть, мы хотим от этих книг слишком многого? Или, скорее всего, мы ищем в них то, чего там никогда не было? От таких вопросов голова пойдет кругом не только у скептика и атеиста, но даже у лояльного церкви и в целом положительного человека. Ради наведения в голове элементарного порядка не помешало бы привлечь на помощь науку в виде одной из ее дисциплин — символической логики, которая способна любой текст очистить от ненужного хлама слов и передать его точный смысл, и подвергнуть анализу какую-либо главку из любой богословской книги. Не стоит удивляться, если по окончании проверки 99 процентов текста окажутся словесной шелухой. А тот один процент, не лишенный какого-то смысла, будет означать следующее:

— страдайте и молитесь, но на милость особо не рассчитывайте;

— молитесь, пока, а там будет видно;

— ваше дело верить и молиться, а что из этого получится, не знает сам Господь Бог.

Эту формулу счастья церковь вдалбливает в мозги людям с той самой поры, как навязала им своё посредничество в общении с Богом.

Налицо неувязочка. Божья благодать сходит на людей с дьявольской избирательностью, то есть самым случайным образом, милуя и не милуя и плохих людей и очень даже хороших. Нужно или признать, что Бог — личность с неуравновешенной психикой, или поискать другое объяснение положению вещей в нашем грешном мире.

И все же, как бы ее — неуравновешенную личность — поточнее себе представить, как если бы в действительности она имела место быть? Если мы все же хотим верить, но не можем верить в Ничто. Наверное, следуя инструкциям на страницах библии, нужно иметь в виду некую вездесущность, не имеющую ни формы, ни цвета, ни запаха, ни других каких-либо параметров, всезнающую и всевидящую, с абсолютной властью и вздорным характером, подверженную приступам неконтролируемой ярости и неоправданной щедрости, с непомерными запросами и непредсказуемыми действиями. Но ум протестует: такой крутой винегрет в одном образе, претендующем на титул Высший Разум Вселенной… Невозможно. Исключено.

Остается принять, что нами слепо и бездумно правит материальный мир. Мир — хаос. Мир, живущий по законам физики и не знающий законов духа. Мир, лишенный мысли, порядка, правды и справедливости. Мир, существующий без видимой цели. Очень интересный мир, но есть ли в нем место Богу? Есть место.

Нужно ли верить в Бога? Нужно верить. Но не в эрзац истины, не в иллюзию совести, о которой слагают сказки все кому не лень. Обязательно нужно верить, чтобы были силы исполнить то, для чего человек появился в этом мире:

жить достойно и достойно встретить смерть.

Верьте в себя, люди. Ваш Бог — это всё хорошее, что есть у вас в душе.

Взгляните на этот мир, бессмысленный и беспощадный. Кто знает, какие катаклизмы ждут своего часа на Земле, в Небе, в черных дырах бездонного Космоса? Вглядитесь в себя, какие звери точат зубы в черных дырах вашего сознания? Иногда вам не становится жутко? Не гоните Бога из своей души. Он вам еще пригодится.

Фантастика

Армагеддон

Случалось ли так, уважаемые читатели, что вас на улице останавливала женщина и предлагала… нет, не то что вы подумали, не погадать, а всего лишь поговорить о смысле жизни? Немного опешив, не видя возможности обойти препятствие, вы всматриваетесь в дерзкую физиономию и поневоле обращаете внимание на суровое выражение ее лица и глаза цвета мрачной непреклонности. Женщина начинает много говорить, почти ничего не хочет слышать и понятия не имеет о предмете, из-за которого вступила в разговор. Она не принимает возражений, а робкие вопросы по существу дискуссии парирует рублеными фразами, заученными наизусть. Эта женщина — от свидетелей Иеговы. Она уже почти спасла свою грешную душу и ей не терпится взяться за спасение вашей, хотя вы никогда и никого об этом не просили и даже ни о каком спасении не задумывались.

Армагеддон… Иеговы любят это слово. Они его чтят. Им кажется, что они его приближают. И еще им кажется, что у них все схвачено. Когда наступит конец света, они тоже умрут, но вроде как бы не совсем, а понарошку. И из ближнего космоса их вечные души увидят, как десница божья будет разить непослушных, погрязших в пороках чад. Я представил, как Иеговы, утопая в райском облаке, как в пуховых подушках, радостно потирают руки, наблюдая за агонией мира. И мне тоже захотелось стать Иеговой.

Кое-что я перенял из сходок в молельном доме, и ежедневно на сон грядущий усваивал пару абзацев из библии. Когда мне показалось, что пришла пора, я стороной стал наводить справки о том, где принимают заявления на вступление в царство небесное и сколько платить. Видимо это как раз и оказалось последней каплей, переполнившей чашу, и боженька светлым воскресным утром устроил на Земле чрезвычайный катаклизм. Сначала раздался оглушающий рев, от которого каждая земная тварь без подсказки поняла, что пришло время прощения и прощания. Потом все стихии вышли из своих берегов и смешались в одном чудовищном водовороте…

Над землей, накрытой бурлящим пламенем, барражировали ангелы, по одному им известному признаку определяя в тонущих, горящих и сминаемых камнями людях безгрешные души. Они на лету выхватывали их из пасти смерти и без промедления пристраивали на ближайшем облаке. Само собой я был в первых числах спасенных, ощутив под еще не полностью вышедшим в тираж телом мягкую, ватную сырость. Не успел оглядеться, как усталый ангел довольно небрежно сбросил очередную ношу у моих ног и опять ухнул вниз, в огонь, пар и пепел. Когда набралось душ пятьдесят, поступление прекратилось. Свесив с облака ноги, мы некоторое время досматривали спектакль. Многие души потирали руки, предвкушая райскую жизнь и злорадствуя тому, как крутой парень — Господь-Бог — расправляется со всем, что есть живого на земле. Оказалось, делали они это несколько преждевременно. С реактивным ранцем за плечами с небес сошла пухленькая бесполая фигура и устроила производственную летучку, внеся в процесс спасения неожиданные коррективы. Вскоре ангелы приступили к сортировке, сбросив с облака в огненный котел около половины кандидатов на вечную жизнь, в том числе и всех злорадствующих. С обеих сторон слышалась ненормативная лексика. Наконец чистка рядов была завершена, и бывших людей, ошалевших от переживаний, подхватив за выступающие части, доставили этажом выше.

Это был рай, я его сразу узнал. Там была клумба с единственным уже отцветающим цветком, небольшая роща деревьев с пыльными листьями, фонтанчик с водой и еще низенькое строеньице похожее на сарай с пристройкой. Среди этого великолепия, как мне показалось, без цели и без смысла слонялось десятка два полупрозрачных теней. Поймав за кончик крыла кого-то из обслуги, я первым делом поинтересовался насчет мест общественного пользования.

В ходе задушевной беседы с каким-то вороватым, прячущим глаза субъектом, выяснилось, что:

1. Это рай первого уровня с минимумом комфорта.

2. Босса нет, и будет он не скоро, так как занят наблюдением за порядком на остальных мирах общим числом, выраженным единицей с восемнадцатью нулями.

3. Попасть на верхние уровни также сложно, как и добиться приема у босса. Ждать устает даже вечная душа. Конечно, если предпринять определенные меры…

4. Клозет мне не потребуется, поскольку душам немедленно по прибытии в рай атрофируют все, что положено атрофировать, включая чувства голода и жажды, оставив в неприкосновенности только чувство глубокого удовлетворения. Иначе был бы не рай, а коммунальная кухня.

Ангел посетовал, что я задаю слишком много вопросов, и задумчиво скосил глаза на бездну за моей спиной. Пришлось немедленно его уверить в том, что ни пить, ни есть, а уж смотреть телевизор тем более мне нисколько не хочется. Хранитель успокоился и, взъерошив перья, отбыл по своим делам, а я прислушался к себе. Странно, застарелый гастрит меня уже не донимал, нигде ничего не болело. И ничего не хотелось. Поспешив отойти от края облака, я наткнулся на одну из душ. Мы, две бестелесные субстанции, прошли друг сквозь друга, не задев ни оболочку, ни какие-либо жизненно важные внутренние органы. И ничего не почувствовали, а только как по команде обменялись извинениями. Я подумал, что это могла быть женщина. Женщина… Я вспомнил это слово, но не вспомнил его значение. Что-то связанное с чувствами. Что-то яркое, живое, теплое.

Довольно долго я бродил по саду. Ничего не случалось. Вокруг как заведенные неспешно фланировали души, изредка произнося слова извинения. Иногда ноги поддевали зеленые яблоки, среди которых несколько штук были надкусаны. Мне опять попался на глаза служитель господа.

— Все еще ищешь отхожее место, приятель? — спросил он, ковыряя в зубах спичкой и смачно сплевывая на желтый песок садовой дорожки. По-моему, он был в хорошем настроении.

Потом я увидел, как над редкими кронами деревьев, вдали, на границе с черным космосом чертил замысловатые фигуры последний, земной самолет. Кажется, он хотел своим инверсионным следом изобразить вещие слова: «Бога нет», но понял бессмысленность затеи и, качнув крыльями, плавно на хорошей скорости заскользил мимо нас к земле, встряхнув до основания райское облако. Я долго смотрел ему в след — летчик не покинул машину. Я постоял, балансируя на какой-то кочке. Как мешку с картошкой, всё мне было всё равно. Даже не обернувшись на райские кущи, я шагнул вперед, в пустоту, а потом медленно падал, провожая глазами уплывающий вверх рай. Голова ангела, свесившись из-за облака, прокричала: «Дурак, мы бы тебе крылья устроили. Оставайся!» — и хранитель взмахнул большими белыми крылами. Но я помотал головой и повернулся, вглядываясь в грязный туман. Земля приближалась. В ушах ветер пел заупокойную, а я ощутил, что вернулось какое-то чувство. Это сердце кольнула острая жалость к себе. До встречи с землей — моей землей обетованной — оставалось двадцать секунд.

Бох

Крупный, загорелый и не слишком веселый мужчина, в котором жители краевого центра, без труда узнавали гостя из глубинки, неспешно шагал по центру города, определенно без всякой охоты разыскивая какой-то адрес. Когда раздался сигнал мобильника, он отошел к стене здания, чтобы не мешать прохожим, и, немного послушав, перебил собеседницу: «Не скули, Тома. Были, значит, были. Все нормально… Когда ушли?… Если еще раз притащатся, скажи, что я как раз иду к ним в контору. Да, сам иду. Так надо… Ну, все, пока».

Через несколько минут он входил в подъезд широко известного по своей принадлежности здания, а еще через полчаса в отдельном кабинете его принял следователь.

— Я вам расскажу в точности, как все было, вы уже сами решайте. — Начал разговор посетитель и глубоко вздохнул. — Я фермер. Зачастую нанимаю временных рабочих на, так называемую, поденную работу. И в тот день тоже. И вот один рабочий… откуда он взялся, не скажу, не знаю.

— Было бы удивительно, если бы вы спросили у него паспорт.

— Ваша правда, зачем на поденную работу паспорт — отработал день, получил деньги и можешь катиться на все четыре стороны. Если бы знали, сколько у меня перебывало поденщиков…

— Учитывая, что платили вы им не густо, то менялось их, наверное, по десятку в день.

— Вы не правы. У меня есть постоянные работники, и плачу я им нормальные деньги, на которые они содержат семьи. И их, и поденщиков я стараюсь не обижать. Я и этому сказал: «Не обижу». А как он все это проделал, я даже не пытаюсь понять.

Я привез кучу народу на поле; что и как надо работать, они знали лучше меня, и потому сразу приступили к прополке. Немного понаблюдал, крикнул вдогонку, что водовозка будет в 12, потом разворачиваюсь, и вот он, хрен сотрешь — стоит между мной и машиной.

— Опоздал? — Спрашиваю. Он что-то бурчит. — Ладно, пошли! — Говорю.

Беру в багажнике запасную тяпку и веду его к рядкам, — надо сказать немного подзапущенным, то есть сильно заросшим — по другую сторону от дороги: ну, человек новый — легче будет приглядывать. Затем говорю: «Это надо полоть», и знакомлю с процессом. «Только смотри, — говорю строго, — не рубани свеклу» — и показываю, как руками выбирать бурьян рядом с культурным кустиком. Вроде бы он сказал, что понял, а может, мне послышалось.

Ну и вручил инструмент. Про то, что сказал «Не обижу», подразумевая достойную оплату, вы уже слышали. Я поворачиваюсь к нему спиной и делаю несколько шагов, чтобы сесть в машину, но слышу, он меня окликает. Вернее, громко так задает вопрос: «Не обижу?».

«Ну, что еще тебе?» — думаю я уже порядком раздраженный.

Этот фрукт повторяет: «Не обижу», и показывает на свои рядки. Я собрался погнать его к черту, жалея время, которое на него затратил, но мельком взглянул на поле. И вы знаете, что я увидел? Идеально ровные строчки посадки и ни одного сорняка. Ни единого.

Собеседник поморщился, и фермер принял гримасу за возражение.

— Еще раз говорю вам, ни одной посторонней травинки в трех рядках насколько видно было глазам. Между прочим, рядки у меня за горизонт. Я не поверил, ни своим глазам, ни самому себе. Прошел десятка полтора метров (тот не отставал), двумя ладонями накрыл козырьком лицо, потому что защиты от бейсболки мне показалось маловато, еще раз внимательно взглянул на его работу. Потом вернулся к своему внедорожнику, открыл пассажирскую дверь и знаком показал ему, чтобы садился в машину.

Тот забрался на сиденье.

Мы проехали до конца поля, оставив группу тяпальщиков далеко за спиной, и везде была одна и та же картина: идеально выполненная работа неизвестным поденщиком.

Он опять сказал: «Не обижу» и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул, развернул машину и приехал туда, где начиналась вся эта история.

Я хотел отдать ему почти все деньги, которые у меня были при себе — работа того стоила. И еще я хотел, так сказать, разобраться в вопросе. Для начала я выгреб из кармана мелочь и засунул ему в руку, а потом полез за бумажками.

— Не обижу? — спросил поденщик, держа на открытой ладони медь вперемешку с серебром.

— Да. — Говорю ему. — И еще вот это. — Протягиваю ему купюры.

Но он на меня не смотрит. Он что-то делает с мелочью, и та начинает играть блеском и какими-то странным цветом.

— Не обижу. — Говорит он задумчиво и стряхивает презренный металл с ладони в пыль под ногами.

— Знаете, тут я не стерпел, и кое-что ему высказал. Ведь это деньги, а деньги для нас — все. И если ему не нужны деньги, то как и о чем с ним договариваться?

— Бартер? Нет, извините. Мы с ним покончили лет пятнадцать назад. Да и что с этого парня возьмешь?! По виду у него, как у латыша… сами знаете что. Сначала мне показалось, что я смогу его приручить — ведь не работник, а золото. Но… деньги он не взял и ушел, а я не препятствовал. Пропал, скрылся из глаз. Вроде бы только что стоял рядом, разглядывая мою машину, но вот он уже показывает спину за десять метров от меня, через секунду — за тридцать, а потом и вовсе исчез, как будто его и не было.

Но рядки прополотые не пропали… и деньги тоже.

Фермер вытащил из кармана монеты и высыпал их на стол.

— Берите. Наверное, они заколдованные. Я не хочу, чтобы они у меня были.

Склонив голову, следователь некоторое время сидел, обдумывая услышанное, а потом сказал:

— Понятно. А теперь скажите, почему вы пришли?

— Если бы я не пришел добровольно, вы привели бы меня под конвоем — час назад жена звонила, что…

— Мне известно, что наши люди побывали у вас дома, но ведь вы этого не знали. Вы не могли знать, что вами интересуются и, тем не менее, вы здесь. Добровольно. Почему?

— Могу я задать встречный вопрос?

— У нас чертовски мало времени. Через несколько минут мне на доклад.

— Я кратко. Почему вам интересно то, что вы спрашиваете?

— У нас действительно очень мало времени и поэтому я тоже буду краток. Вы сейчас пройдете в соседний кабинет, и там подпишите свои показания. Потом вы постараетесь вспомнить, что стало толчком к тому, что спустя несколько дней после той прополки вы сели в машину и приехали сюда. Вы должны вспомнить от кого вы услышали нечто, не позволившее вам, выбросить ту историю из головы. Заодно вы напишите о том, кому и что вы успели рассказать о странном поденщике. Ну и напоследок с вас возьмут расписку о неразглашении. Мне пора.

— Со мной все ясно. — Сказал фермер, поднимаясь со стула. — А где гарантия, что о деле сами вы не проболтаетесь дома своей жене?

— Пошла вторая неделя, как мы не ходим домой.

Следователь тоже встал из-за стола и уже стучал по нему стопкой бумаг, пытаясь их выровнять.

***

— … Настораживало то, что в этом не было никакой практической пользы ни какого-либо морального удовлетворения. Итак, кто-то высоко в горах тайно воздвиг на речке высокую запруду. После неожиданного осушения реки жители кишлака, расположенного ниже по течению на выходе из ущелья, поняли, что происходят не совсем хорошие вещи и благоразумно и совершенно стихийно — никто ими не командовал — с минимумом пожитков забрались как можно выше на склоны гор. Когда через двое суток ущелье наполнилась водой, запруда внезапно исчезла, и поток хлынул в прежнее русло. Часть кишлака смыло, унесло в потоке двух мальчишек, и недосчитались многих голов скота. Но никто из посторонних на фоне трагедии не рисовался, никто не пытался присвоить себе «лавры» и не выставлял никаких требований. Никто также не обозначил себя с какой-либо благотворительной акцией. Не было никаких мутных любопытствующих, без разбора у всех подряд берущих интервью и без устали снимающих на камеру. Если все прошло при полном отсутствии и даже растерянности прессы и телевидения, значит, никто акцию специально не готовил.

— Есть парочка неплохих снимков бушующего потока, снятых на телефон, но вот снимков запруды из-за отсутствия свидетелей нет ни одного. Правда, не считая нескольких спутниковых фото, причем хорошего разрешения, на которых отчетливо видно, что есть запертая в ущелье масса воды, а запруды, собственно, нет. Кто и как за считанные часы (или минуты?) смог создать невидимую стену, способную сдерживать напор миллиона тонн жидкости и по желанию в считанные мгновенья бесследно ее уничтожить, нам неизвестно. Но главное — зачем?

— Нечто похожее произошло совсем недавно в горах Кавказа. Там некто сдвинул в сторону гору, так что замысловатый серпантин на одном из участков автодороги — чемпион по количеству ДТП — сделался абсолютно ненужным. Мало того, — совершенно точно удалось установить, что он замостил спайку двенадцатиметровым кусочком дороги, скопированным на соседнем участке. За одну ночь он повторил скопированный кусочек не менее двадцати раз, как будто на него без выходных и праздников целый год горбатило тысяча 3D принтеров.

— Потом? Потом, на третью ночь он вернул гору на прежнее место, скорее всего, похоронив под ней около десятка автомашин — жарким летом водители охотно выбирают ночной трафик.

— Кроме того, уже в пределах России найдены два расчлененных мужских трупа — юноши и мужчины, которые изувечены, не с целью, как нам кажется, надругательства, а с целью исследования. Очень тонкие разрезы, не только поперек, но и вдоль конечностей, филигранные разделка и потрошение внутренних органов. Преступления разнесены по расстоянию на сотни километров, а по времени вивисекции всего на несколько часов.

— И вот к чему мы пришли, проанализировав все данные.

— Некто — человек или нечеловек, — обладающий невероятными способностями, и/или обладающий тесными физическими и иными связями с кем-то или чем-то, обладающим такими способностями, проделал все это ради любопытства, руководствуясь разумом полуторагодовалого ребенка, который начал познавать наш мир. А значит, мы с ним еще хватим горя.

Высокопоставленные чиновники покидали заседание Малого Политбюро в весьма сумрачном настроении. В приемной по просьбе секретаря они безмолвно ставили закорючки в каком-то новом гроссбухе, и только один из них догадался взглянуть на обложку, на которой значилось: «Список лиц, информированных о деле Z». «Z — это предел» — отметил в мыслях подписант, помрачнев еще больше.

***

Надо сказать, что в начале июня температура воды в речке совсем не та, что в середине июля, и тем более во многом уступает температуре середины августа. То есть для корпоративной вечеринки время и место были выбраны не очень удачно: наравне с отсутствием теплой воды отсутствовали также: медицина, спасательные средства и общее руководство, поскольку руководство решило отметить корпоративную дату келейно, тихим междусобойчиком в более цивилизованном месте. В общем, один парняга после двух рюмок выпитого полез купаться, и в тридцати метрах от берега его прихватила судорога. Стал кричать он непечатные слова и бить по ноге и по воде руками. Словом тонуть. Пока собутыльники догнали ситуацию, пока добежали до затона, пока орали друг на друга: «У тебя ключ от лодки?», а потом выворачивали из земли кол с цепью и, мешая друг другу, размещались в плавсредстве, пока отчалили, вразнобой взмахивая веслами, тонущий уже перестал кричать, но было видно, что он еще борется за жизнь. Наконец, лодка заскользила к цели, хотя было бы преувеличением сказать, что она понеслась. Потому что нормально греб только один человек. Другой, утерявший весло, стоя на носу лодки на одном колене как каноист, пытался грести уцелевшим, явно не умея этого делать. Третий также не мог ускорить движение, поскольку запрыгнул в лодку в последний момент и, имея в руках шампур, наполовину начиненный обжаренными кусками мяса и дольками помидор, не считал нужным с ним расставаться. Хотя время от времени подавал ценные указания и советы.

Так что будет ли спасен рядовой шашлычник, никто не мог сказать с определенностью, но, понятно, что все переживали и надеялись.

Но тут в действо вмешался еще один фигурант со стороны, доселе не известный никому из присутствующих. Похоже, не обошлось без неких биоволн, потому что у всех стоящих на берегу болельщиков, увлеченных спасением на водах в голове что-то торкнуло, и они как по команде обернулись.

И увидели направляющегося к ним, вниз по склону импозантного мужчину, словно сошедшего с полотна «Явление Христа народу». Правда, полотно кроме двух-трех присутствующих никто не видел не только в живую, но даже и его репродукцию, однако все понимали, что это не эМЧеэСник, прибежавший на помощь, заслышав вопли утопающего. Озадачила публику одежда свободного покроя, смахивающая на сутану или рясу и почему-то подпоясанная брючным ремнем, из-за чего пришельца можно было спутать со сбежавшим из дома призрения бомжом. Можно было, но никто не спутал, потому что в его осанке была такая стать, которую со статью бомжа при всем желании не спутаешь.

«Не нашего ли поля ягодка? — Подумал присутствующий на празднике бывший попик, незадолго до июньских шашлыков лишенный сана. И тут же опроверг себя: «Да нет, уж больно он крут. Лицо, не выражающее ничего, кроме снисходительной строгости и совершенно спокойный и трезвый взгляд исподлобья». «Смотрит на людей, как на тараканов», — подумал далее расстрига, приглядевшись к незнакомцу.

Не обращая внимания на народ, который по мере сил безмолвствовал, фигурант протиснулся к берегу и зашлепал башмаками по речке, туда, где иссякала борьба с судорогой, и где трое в лодке боролись с течением. Башмаки оставляли на воде неглубокие бесформенные вмятины, которые тут же затягивались прибывающей водой.

Скорее всего, первым крикнул «бог» упомянутый расхристанный попик, все еще по привычке числя себя в штатах клира.

И даже не крикнул, а возопил: «Бог… Аки посуху, Бог… Бог, аки посуху. Бог! Бог!! Б-о-о-ог!!!» — и грохнулся на колени.

Пьяный в дым, успевший нализаться еще по дороге, длинный и тощий «рабочий от станка» неуверенно поддержал его криком, а пара человек из присутствующих также неуверенно пала ниц.

— Славься, Господи наш, Спаситель милосе-е-ердный! — не унимался расстрига, шаря в кармане в поисках мобильника. А потом принялся звонить и докладывать, перемежая речь подходящим случаю псалмом.

— Нет, владыка, я не пьян, а если и выпивши, то самую чуточку… Славься на-а-аш… — С такими словами бывший попик обратился к бывшему начальству за индульгенцией. — Но он, правда, шел по воде… то есть он и сейчас идет… Идет на моих глазах Спаситель милосе-е-ердный… Понял.

На другом конце провода региональный владыка не сразу, но все же решил не игнорировать истеричные вопли бывшего попика, а довести информацию до кого следует. Тем более, что накануне, на срочной видеоконференции им рекомендовали НЕМЕДЛЕННО докладывать обо ВСЕХ, ставших известными, необъяснимых явлениях, произошедших в последние дни. Но поскольку он был на кормлении и в органах, и в церкви, то естественно колебался, в чей адрес сигнализировать о происшествии. Все же решил информировать непосредственное начальство, так как не придал серьезного значения пьяному бреду бывшего подчиненного. Его сообщение, набранное шифром и отправленное с незарегистрированного номера, было тут же принято. И оно очень пригодилось.

Тем временем Бог останавливается возле тонущего, безвольно шевелящего руками. Затем он в предостерегающем жесте останавливает в пяти метрах от себя лодку и воду вокруг нее! На реке внезапно образовывается этакая лужа с застрявшей в ней лодкой, вода из которой — будто бы ставшая недостаточно мокрой и скользкой, — никуда не текла, хотя по краям лужи легонько струился поток. Гребцы, до которых доносились причитания уже порядком охрипшего попика, чисто для проформы били о воду веслами, полагая, что утопающий будет немедленно спасен высшей силой, и хотя они ошибались, но все равно ничего не могли поделать.

Народ на берегу тоже надеялся, что Бог вот-вот протянет свою царственную руку и…

Но «бог» повел себя странно. Он никуда не торопится, а наблюдает за тонущим в реке телом. Наблюдает до тех пор, пока тело под бульканье покидаемых легкие пузырей воздуха окончательно не скрывается в воде. Потом он ложится на воду, опускает в нее лицо и, видимо, продолжает наблюдение.

— О-ох! — Единым вздохом выдохнула быстро трезвеющая толпа. Народ угрюмо переглядывается, и кто-то пинает попика в спину, чтобы тот заткнулся.

«Бог» поднимается с пустыми руками и спокойно проделывает обратный путь. Капающая с лица и одежды вода мигом улетучивается, и башмаки, ступившие на берег, совершенно не хлюпают. Экипаж выпущенной из плена лодки сворачивает спасательные работы и возвращается к месту стоянки.

— Ты почему его не вытащил? — При общем возмущенном гуле толпы к «богу» в сопровождении накачанного типа подступился агрессивный малый в татуировках.

— Зачем? — удивился «Бог»?

— Ты что, дурак?

— Нет, я — Бох. — Ответил незнакомец и покосился на сидящего на земле в полной прострации попика. — Это он сказал. — Добавил «Бог», указывая на попика пальцем.

Пока толпа переваривала ответ, подступившись с вопросами религиозного характера к религиозному авторитету, Бох отошел в сторону. Там он внимательно понаблюдал за собачкой, которая испражнялась рядом со взбудораженной компанией, не утруждая себя, забеганием за кустик. Затем пожелал исследовать собачью говняшку и, спугнув зарычавшее животное, взял в щепоть немного субстанции.

Люди плевались и крутили пальцем у виска. Бох улыбнулся, и, будто разделяя общее негодование, замахнулся на собаку ногой. С той же улыбкой он оглядел толпу и, переключив внимание на стоящую в толпе молодую симпатичную женщину, направился к ней плавным, но весьма результативным движением. То есть за пару секунд он преодолел не менее десяти разделяющих их метров, хотя любой из толпы поклянется, что Бох при этом никуда не спешил. Остановившись перед женщиной, он отчетливо произнес: «Не обижу» и, не давая той опомнится, дотронулся до довольно увесистой женской груди и не сильно сжал ее в ладони. А потом проговорил:

— Хм-м.

— Ну, это вообще… — Возмутился женский голос у него за спиной.

— Мужики, да что же это делается?! — Начал разогревать толпу взвинченный тенор манагера по продажам.

Несмотря на алогичные поступки неадекватной личности, больше похожие на выходки идиота, и на общую озлобленность участников пикника, несмотря на сложную международную обстановку, и даже несмотря на изнуряющие тренинги в Центре по улучшению психологической устойчивости и конкретно по антистрессу, а может быть, именно благодаря им, молодая и симпатичная, будучи все-таки женщиной, не могла не видеть в странном персонаже, прежде всего, интересного и загадочного мужчину. Мужчину, который, по ее мнению, не ровня этому сброду и… и с большими возможностями. Правда, у него что-то странное с глазами. Когда он к ней шел, глаза его смотрели не на нее, не на толпу и не на реку, а куда-то вдаль, за горизонт, и окрашены были в непонятные цвета. Но сейчас с глазами все в порядке — он любуется ею!!

Тем временем приставшая к берегу команда сурово, с веслами наперевес приближалась к месту встречи. Очень скоро одно из весел было обломано о черепушку и плечо «Бога», не доставив ему, впрочем, видимого ущерба. Понятно, участники самосуда добивались торжества справедливости, но достигли совершенно противоположного эффекта. Когда над головами взвилось второе весло, женщина вдруг обхватило голову «Бога» руками и притянула ее к себе, к только что ощупанной грязной лапой груди, едва избежав чувствительного воздействия. Весло задержалось в воздухе; начался беспорядочный крик, а женщина стала потихоньку выводить «Бога» из толпы. В тот момент никто бы не поверил, что только вмешательство провидения в виде сисястой русской красотки уберегло самосудчиков от гнева господня.

«Может, он и правда Бог? — Спрашивала себя красотка. — Или кто-то наподобие. Может, у него задание такое — внедриться. Может, ему нужен опекун. Или лучше опекунша. Может, он просто вести себя не умеет, как наши маугли понаехавшие с гор, которых надо бы еще век-другой продержать в резервации. Но он, конечно, не маугли. Чувствуется, что он будет покруче. А меня чувство редко когда подводило. Интересно, будет ли звучать красиво: „Опекунша Бога“, или лучше Регентша? А может лучше…».

Но тут мысли ее спутались, потому что выскользнуть из кольца народного гнева оказалось не таким простым делом.

— Марфа, отстань от него по-хорошему! — Угрожал ей один из спасателей, преградив им дорогу и все еще держа на изготовку весло.

— Уйди! — Заорала Марфа, защищая Боха, как любая самка защищает любое живое существо — зачатое, выношенное и в муках рожденное, — утратить которое за просто так было бы верхом расточительства.

— Ты чего его прикрываешь, лярва?! — Орала одна простоволосая дамочка с безумным взглядом и пеной в уголках рта, видимо, только что слетевшая с петель. — Он Вовку утопил! Насмерть! Убийца, убийца, вот он кто! Отлезь, сука!! — И почувствовав, что широкой и дубовой спине Боха ее щипки, как слону дробина, смачно плюнув защитнице в лицо, постаралась зайти с тыла, чтобы врезать ей, как следует.

— Вовка сам утонул, все… видели. Бох его… и пальцем не… тро-нул. — Марфа ответствовала с остановками и придыханием, потому что одновременно переносила не шуточные по силе удары и тычки, очень жалея, что не имеет возможности применить ни один из тех силовых приемов, которым ее обучили в Центре. — Может быть, он больной. Как вы смеете издеваться над больным!?

Вопросы аналогичные Марфиным задавал себе попик, боком отползший в кустики и не участвующий в разборке из принципа. «Может он и правда Бог, — спрашивал он себя. — Где сказано, что Бог должен всегда быть добрым, а не таким что день он добрый, а другой день — просто строгий и справедливый? Нигде. Вовка-то был не то чтобы совсем, но и не такой уж, чтобы очень. Может, ему, так сказать, поделом? А о чем говорят разные интересные случаи, происшедшие с Богом, о которых стало известно из писания? Об очень многом и не всегда лицеприятном для Него. Например, он в сердцах как-то молвил смоковнице: „Усохни!“, и бедное дерево засохло, а ведь могло бы еще жить да жить». Попик срочно закруглил аналитическую деятельность, потому что именно из-за таких мыслей, неосторожно высказанных вслух, его выперли с хлебной должности. А ведь он мечтал еще вернуться. Он еще раз набрал номер бывшего начальника, но на этот раз тот не ответил. Попик вздохнул и осторожно выглянул из укрытия.

— Сейчас больной станешь ты. — Кричал народ, доставая скрюченными пальцами до каштановых локонов девицы и предвкушая втаптывание в грязь поверженного на земь сисястого тела. — И на этого Бога найдем управу.

Но тут Бох, наконец, вывернулся из любящих женских рук и огляделся по сторонам — их окружала, понося последними словами, осатанелая толпа. Бох взглянул на небо, будто ища в нем сочувствие и опору, а потом одними губами произнес:

— Пф-ф-ф… — и вмиг толчком плотного, упругого воздуха толпу, как брызги шампанского, разметало по окружающим поляну кустам.

Раздались стоны, ругань и крики. А потом плач, вой, еще стоны и топот убегающих ног.

Напряжение спало, и, стоя рядом с незнакомцем на разгромленной поляне и опираясь на его руку, Марфа только сейчас почувствовала, как сильно досталось ее спине и бокам. А волосы! Что эти изверги сделали с волосами?! «Этот Бох будет сегодня ставить мне примочки», — как о чем-то решенном подумала Марфа.

— Пойдем, Бох. А то они скоро очухаются и вернутся.

— Не вернутся. — Заверил ее Бох, но все же послушно поплелся рядом.

***

Региональный владыка — в церковном звании архимандрит (в секретном — полковник, но в скором времени рассчитывал на генерала) — срочно прибыл в духовный Центр на личном бизнесджете патриарха. С той же скоростью в столицу доставлялись бывшие в разъезде другие духовные лица высокого пошиба, а по Москве и области таких собирали на вертолетах.

Срочно! Очень срочно!! Немедленно!!!

Церковный ритуал был максимально упрощен, и некоторые лица того самого пошиба сидели за длинным овальным столом чуть ли не в пляжных костюмах и немного стеснялись положения, будучи не в силах скрыть под рясами наетые трудовые мозоли.

Спикер собрания, как за недостатком времени, так и из соображений секретности, озвучил практически только заголовки того, что услышал патриарх на заседании Малого Политбюро. Но сказанного было достаточно, чтобы духовные сановники хмуро переглянулись и задумались. Потом спикер зачитал сообщение «присутствующего здесь, уважаемого и т.д.» архимандрита о хождении Боха по воде. Несмотря на то, что некоторые из духовных лиц позволили себе слегка улыбнуться, спикер бесстрастно ознакомил собрание с некими цветными снимками, выловленными в сети и распечатанными наспех, на офисной бумаге. То, что мужское тело в соответствующем одеянии идет по воде и не проваливается, не подвергалось сомнению. Остальные художества разгоряченной толпы собрание не интересовали за исключением только личности защитницы Боха.

— Что за девка? — спросил один сановник с отчетливой границей загара по середине лба.

Архимандрит, не видя предостерегающего взгляда патриарха, неохотно отозвался:

— Да, так. Приглядывала за расстригой, не успели отозвать.

— Где они сейчас?

— Так-к. — Предотвратил очередное выбалтывание секретов патриарх. — Вы видели оригиналы. Снимки уже отредактированы в нескольких вариантах — там тело ходит не по воде, а только лишь по берегу, — и выложены в сеть в максимально возможном количестве. Догадаться, где оригинальные фото, а где подстава невозможно, поэтому проблема временно снята. И что думают об этом деле миллионы прихожан и мирских граждан, нам пока неинтересно, потому что они не думают ничего.

Нам интересно, что думаем об этом мы. И что мы намерены предпринять.

«Нет, какие перспективы! Какие перспективы, мать твою за ногу!!» — не говорила, но определенно думала белая кость российского духовенства, переживая момент духовного подъема и даже эйфории: а что если там и вправду что-то есть? Что-то необъяснимое, выходящее за рамки разума?

Патриарх высказал предположение, что если Его заполучит кто-либо со стороны, на российской церкви, и, разумеется, на ее свободу совести можно ставить крест. В общем надо определиться, в течение двух дней. Определиться, значит дать объяснение этому явлению и попробовать взять его под контроль. Патриарх, упомянув Рим, Мекку и особо Иерусалим напирал на то, чтобы все было сделано быстро и толково.

Держа наготове блокнот, спикер собрания открыл прения.

— Необходимо выяснить относительно этого объекта что-то определенное или все, что достойно внимания? — Спросило духовное лицо, и ранее никогда не отличавшееся сообразительностью.

— Понятно, что надо выяснить как можно больше, но все же основные усилия должны способствовать привлечению его к сотрудничеству. — Ответствовал патриарх. Немного помолчав, он с жаром продолжил. — А вдруг это наш единственный шанс сохранить православие и Россию? Мы не можем его упустить.

— За ним тянется нехороший шлейф. — Осторожно высказался один из присутствующих. — Утопление мужчины, расчлененка.

— Мужик утонул сам — тому есть свидетели. — Отмахнулся шеф. — А над расчлененкой уже работают. Подозреваемых, надеюсь, скоро арестуют.

Далее произошел не совсем цивилизованный спор между патриархом и старейшим деятелем церкви Игнатом Петровичем, в ходе которого Игнат Петрович обозвал патриарха торгашом. Он резонно заметил, что, еще не зная ничего определенного, патриарх уже видит существо с распечатанных картинок своим союзником. Церковь не должна быть слишком прыткой, как того хочет патриарх, особенно в таком сомнительном деле. Это дело светских властей — подключать силы быстрого реагирования. Церковь должна сто раз подумать, прежде чем один раз признать. Церковь не имеет права ошибаться. Ну и так далее.

— А вдруг это посланец дьявола или сам дьявол? — Огорошил он духовное собрание дерзким предположением, чем вызвал тревогу на каменных лицах клира и легкий возмущенный ропот. А потом выдал загадочную фразу: «В Бога верить — это тебе не брегеты в полировке отражать».

Разглаживая пальцем носогубную складку, патриарх ждал, когда наступит тишина, и его оппонент, наконец, уймет свой пыл.

— Если бы многим из нас, здесь сидящим удалось попросить Бога об исполнении желания… — Начал он говорить в пространство, но вдруг резко повернул голову и в упор посмотрел на духовника. — О чем бы вы Его попросили, Игнат Петрович?

Неожиданный вопрос застал Игната Петровича врасплох, и он, не задумываясь, ответил так быстро, как будто ждал его и держал ответ наготове:

— Я бы хотел посмотреть на свою жену… на том свете, и узнать… — Сановник замолчал и поджал губы. — Идите вы к черту! — Произнес он с вызовом.

Патриарх невозмутимо продолжал:

— А если она в пекле?

Собрание, продолжалось уже без Игната Петровича, который, от всей души хрястнув дверью и что-то бормоча себе под нос, размашистым шагом убрался восвояси. Но вопрос с определением дальнейших действий после выполнения агентом задания оставили открытым. Действительно, если Марфа выяснит, что пришелец посланец Неба, то как и что нужно будет предпринимать дальше? Если верить неподтвержденным слухам и сомнительным снимкам, «посланец» способен удивить мир и паству всевозможными чудесами. Но это ли нужно церкви? Если он по ходу дела расскажет о Небе и о Боге совсем не то, что написано в библии, то как потом смотреть в глаза прихожанам? Предположение, что это сам Бог во втором своем пришествии, перед тем как начать разборки изволит веселить публику чудесами, не было озвучено не только из-за своей невероятной фантастической сути, но и потому, что ни одно из высоких духовных лиц ни в какого бога не верило.

По ходу обсуждения суета вокруг пришельца виделась им уже не такой радужной, какой она виделась в начале, и расходились они в смущении, а дабы избежать искуса, порчи и сглаза чаще обычного крестились на образа.

***

— Ты когда-нибудь видел, как работают в 3D?.. Я так и думала, что нет. А я немного попрактиковалась в Maxe на скульптурах. — Марфа расставила на столике фотографические карточки с ликами брутальных личностей и подвела Боха к свету.

— Бох, ты будешь у меня настоящим мачо.

Бох взглянул на нее с благодарностью.

— Я тебя слепила из того, что бы-ыло. — Нараспев декламировала Марфа где-то услышанный куплет, полагая, что воспроизводит древний, восходящий к временам язычества, речитатив.

Она плавно водила пальцами по коже лица, форматируя нос, подбородок, щеки и скулы и чувствуя, как податливо отзывается тело пациента на ее манипуляции.

— Хватит! — Решила она, а то перестараюсь. — Тебе нетрудно снять верхнюю одежду?

— Это? — Спросил Бох, показывая на свою сутану.

— Да. Можешь пока оголиться до пояса, не знаю, как у меня пойдет дело.

Марфа сменила картинки на изображения накачанных (но не перекачанных!) молодых людей и прямо-таки без восторга посмотрела на голый торс Боха.

— М-да. Слушай, друг, ты должен понять, как эти мышцы работают, а иначе у нас ничего не получится. Вытащив из сумочки еще одну картинку с анатомическим рисунком мышц мужского тела, она добавила ее к портфолио.

— Я знаю, как работают. — Сказал Бох изменившемся голосом и повернул картинку изображением вниз. — Я сам.

Вскоре мышцы груди и спины приняли рельефные очертания и надо полагать, недюжинную силу, пресс подтянулся, но по недосмотру Боха, ужавшего талию до пропорций, которые были присущи спортсменам на фото, его одеяние, не получая поддержки, свалилось на пол.

— А это что за пупырушек? — Не удержавшись, рассмеялась Марфа заливистым хохотом, хотя и представляла, чем это чревато. — Ты хоть знаешь, для чего он?

В промежности Боха фигурировал небольшой отросток, отдаленно напоминающий кончик детской клизмы. Под порывом чувств Марфа подбросила кончик указательным пальцем.

— Я… это. Я думал справлять естественную надобность. Вот.

Марфа опять закатилась хохотом.

— Извини Бох. Как же ты будешь справлять — ты описаешь ладошку?

— А как справляешь ты? — Спросил Бох, цепляя пальцами женскую юбку, явно пытаясь обнажить тело и разглядеть, чем женщина писает.

Дама, исполнила рефлексное движение задом, одновременно оттолкнув наглую руку.

— Не сейчас, милый. — Усмехнулась она. — Еще не время. Потом, когда я покажу тебе пару картинок, ты узнаешь, как пользоваться этой штукой… Я его слепила из того, что бы-ыло. А потом что было, то и полюби-ила…

— Что значит полюби-ила?

— Ну, любовь — это такое чувство… Без любви на свете не было бы ничего. Все из-за любви: строят и пашут, смеются и плачут, болеют и выздоравливают. И умирают, бывает, тоже.

— А убивают?

— Убивают? Тоже из-за любви. К самому себе.

***

Кое-что устаканила встреча патриарха с одним из руководителей органов, состоявшаяся на территории Церкви.

— Вы, похоже, не рады Боху? — После должных, но кратких приветствий и замечаний сразу пошел в атаку представитель органов.

— Нет, мы… рады. А по какому праву, позвольте узнать, вы таким тоном задаете вопрос? — С некоторым запозданием возмутился патриарх.

Собеседник покрутил головой, массируя пальцами крепкую шею.

— Извините, плохо себя контролирую. Давайте без обиняков. Нам известно каждое слово, произнесенное на вашем совещании, как вам, вероятно, известно многое из того, о чем говорится у нас. Потом мы с вами обсудим, чья непорядочность более непорядочна. Если уцелеем. А пока у нас действительно, как вы и говорили, очень мало времени. Вы подсунули ему Марфу… с какой целью?

— Ну, знаете…

— Знаю! Марфа — это обыкновенный двойной агент, работает при случае, как на ваше, так и на наше ведомство. И в данном случае с Бохом вы нас опередили. А этого делать было нельзя. Надо было сначала посоветоваться.

— О чем? После того, как его нарекли Богом — пусть чисто случайно — это стало прерогативой церкви. И церковь не может сидеть, сложа руки.

— Вы полагаете, что показом своих фокусов Бох послужит православию? Как вы могли согласиться с тем, что дебил и садист может стать олицетворением Бога?

— Я об этом подумал тоже, но церковь не может пройти мимо идущей в руки удачи.

— Отче, хозяин просил передать вам следующее:

Объект — источник аномальных явлений — наконец-то установлен, его место обитания локализовано. Также приняты некоторые дополнительные меры.

Уже через несколько часов после «происшествия на реке» были изолированы от общества все участники инцидента (за исключением, разумеется, Боха и агента) и с ними до сих пор ведется работа. Всех кто так или иначе контактировал с участниками и мог слышать информацию из первых рук, также изолировали. Жители района постепенно отселяются из зоны якобы по причине борьбы с острой и опасной для людей эпидемией ящура. Они заменяются незначительным количеством статистов, изображающими некие виды жизнедеятельности.

Чтобы ни в чем не сфальшивить нам действительно пришлось заразить животных двух ферм легкой формой заболевания, а также отключить связь, TV и Интернет, объясняя это недопущением паники. Ну, вроде как случился перехлест со стороны столичных манагеров, которые почему-то убеждены, что споры болезни могут распространяться не только по воздуху, но и по радиоэфиру. И этот перехлест вроде бы технически трудно в одночасье исправить. Мы понимали, что как раз и создаем повод для паники, но лучше паника от ящура, чем от Боха. Проникший глубоко в сеть эпизод с ощупыванием женской груди, постарались списать на несовершенство психики робота-киборга, сконструированного переучившимися вундеркиндами из всяких Бауманок, которые с помощью властей региона, но возможно, и без таковой проводили натурные испытания выращенного в пробирке монстра.

На данном этапе вмешательство церкви в ход расследования, может оказаться и бесполезным, и вредным. — Это тоже слова хозяина.

— Понимаю. — Сказал патриарх, и на этом встреча закончилась.

***

— Бох, откуда ты? — Спросила Марфа, решив, что в данном случае прямой путь самый лучший.

— Зачем тебе?

— Для отчетности. Буду в школе писать сочинение «Как я провела этим летом».

— Кого провела?

— Бох, ты все воспринимаешь буквально! Ну, скажи откуда?

— Оттуда. Была пустыня. В пустыне я был один. В полном покое я летал в тишине и наслаждался полетом. Мне никто не мешал. Кроме кубиков.

— Кубики мешали тебе летать?

— Не физически. Их не было, но стоило про них подумать, как они тут же возникали перед глазами. И немного мешали. Но если не думать…

— И ты решил, что-то с ними сделать?

— Вот именно. Видишь ли, кубики были самой разной окраски и равномерно перемешаны, и я начал сортировать их по цветам. Я подумал, что так будет лучше.

— Потом?

— Потом они сами стали группироваться в формы и фигуры, и с пустыней что-то сделалось. Я ее потерял.

— Ты любишь одиночество?

— Любил, пока не встретил тебя.

— Что было потом?

— Потом я скитался, скитался… пока не встретил тебя. Хочешь, я покажу тебе кубики?

— Я сумею их увидеть?

— Безусловно. Может быть, не совсем так, как я… Нужно соприкоснуться головами. Вот так… Наблюдай.

— Да это же тетрис!.. — Воскликнула Марфа. — Только тетрис немного не такой. Там игрок выстраивает кубики в линии или столбики, и они уничтожаются… Бох, что означают эти бульбы и линзы из кубиков одного цвета?

— Я точно не скажу. В общем, я с ними взаимодействую. Цветом и формой они передают разнообразную информацию. Вот сейчас зеленый цвет небольшой капсулы вверху говорит о том, что я могу тебе доверять.

— Откуда она знает?

— Значит, знает.

***

— Вы считаете, она спала с ним?

— Все, что у нее имеется в отчетах, было выболтано объектом агенту в жаркие ночи любви между первым и вторым заходом.

— Какие подробности! Хотел бы посмеяться, но не то настроение. Что она еще узнала?

— Немного. Ничего из того, что могло бы нам пригодится.

— И это все, чего она достигла за неделю работы? Детский лепет. Единственное, что более-менее ясно это то, как он устраивает свои аномальные делишки. Он просто смотрит в небо и о чем-то его просит, и небо заявку выполняет. Все. Как те бесы, что сидят на небе — тетрис, матрица или супер-марио — это делают нам никогда не понять. Вот рисунок этих чертовых кубиков, которые она смогла изобразить. И что нам с ним делать, повесить в рамочку на стену?

— Позвольте, это похоже на структуру пространства и…

— И времени хотите сказать? Бох вам в помощь.

— Не вижу оснований для скоропалительных выводов. Женщина волею случая оказалась в нужном месте и в нужное время и сработала просто на отлично. Потом она выполнила порядочный объем работы: во-первых, придала Боху человеческий вид, во-вторых, научила его по-человечески разговаривать и вести себя, в-третьих, она привязала его к себе, что позволяет рассчитывать на его управляемость. Да, о сути явления она практически ничего не узнала, но никто ее об этом не просил — Марфа в этом деле не специалист…

— Она просто красивая и распутная баба.

— … Это задача науки, а наша задача предоставить Боха в распоряжение науки в удобном для исследования виде, то есть в спокойном, уравновешенном и располагающим к общению состоянии. На данном этапе требуется внедрить в круг общения Боха, кроме Марфы специалиста по психологической совместимости.

— За ради Бога, только не женщину — не хватает нам любовных треугольников. Но согласится ли он к сотрудничеству с наукой: датчики, экраны, томографы, тесты — утомительное и не очень приятное времяпровождение.

— Поначалу ему будет интересно и даже должно понравиться, если придать процессу формат игры. Не знаю, понравится ли это Небу.

— Насчет игр… это относится к людям.

— Он уже почти человек. Тем более он начинал как полуторагодовалый ребенок, но учится он очень быстро.

— Он будет с нами работать?

— Не сомневаюсь… если все сделать правильно. Все равно нам больше ничего не остается.

Раздался телефонный звонок, и поднятая трубка некоторое время дребезжала паническими нотами.

— Боюсь, нам надо поторопиться с эвакуацией объекта и агента из той среды как можно быстрее.

— Неприятности?

— Хуже.

***

— Бох, очень давно на Земле появился один человек, которого люди назвали Богом.

— Как меня? — Удивился Бох.

— Почти.

— Когда это было?

— Ты же знаешь, что такое год? Так вот, это было две тысячи лет назад.

Бох напряженно соображал.

— Нет, это был не я.

— Я не говорю, что ты.

— Появился, и что?

— Он делал разные чудеса, много проповедовал, пытаясь улучшить нравы людей, а потом… потом он вознесся на небо, и больше люди его не видели.

— Вознесся на Небо… Интересно… Нет, я его там не видел. — После недолгого раздумья, ответил Бох. — Любимая, ты рассказываешь сказки. Если и был такой хороший человек, то никакой он не Бог, а просто самозванец. Хотя, наверное, он хотел сделать, как лучше.

***

Все началось с осторожной заметки без подписи в одном столичном мелкотравчатом издании.

— … А как объяснить то, что сейчас происходит в N-ском районе нашего южного края? Совершенно очевидно, что там происходят странные вещи, глубину и опасность которых власть пытается скрыть от населения. — Вещало издание on-line, разжигая нездоровое любопытство и так донельзя перекормленной сенсациями читающей публики.

Публику возмутило намерение власти утаить сведения чрезвычайной важности, и она пожелала узнать о странных вещах как можно больше.

Кое у кого развязался язык, и тут факты, домыслы и разного рода предположения посыпались на страницы желтой прессы, как сор из дырявого мешка. Версия с аномальной эпидемией ящура уже никого не устраивала, а неудобства и ропот эвакуированных жителей превысили критическую отметку.

Появились мнения, что ящур — вовсе не ящур, а эпидемия — это эпидемия чего-то другого. Что изолированная местность — это место падения неопознанного объекта, к которому ученые боятся подступиться.

Следом просочились сведения о «хождении по реке», и власть была вынуждена реагировать. Но прежде отреагировала одна малоизвестная организация под названием «Общество защиты Веры», которая вдруг пошла на траты, несопоставимые с ее объявленным бюджетом, и организовала многочисленные слушания и собрания, в защиту — нет, не Веры — но посланца Господа. Результатом нагнетания стало желание защитников Веры и примкнувшим к ним неравнодушным гражданам организовать посланцу действенную помощь.

Сначала с оглядкой на общественное мнение, но потом без оглядки, в полный голос зазвучали неожиданные признания высокопоставленных светских лиц об их давнишней и сильной религиозности. Многие из них вдруг ощутили присутствие «где-то рядом» Бога и возжелали предпринять что-нибудь богоугодное.

Православные экстремисты все более вольготно чувствовали себя на улицах, в клубах, редакциях, школах, университетах, кабинетах и лабораториях, а по страницам прессы прокатилась волна православного публицзма. И ополоумевшие стаи защитников рванули на юг. Официальная церковь была не за, но и не против.

Таким образом, простой народ, ранее начавший прибывать на узловую железнодорожную станцию рядом с пунктом дислокации Боха, с единственной целью потрафить своему любопытству вдруг, во многом против своей воли был втянут в подготовку акции по проведению Крестного хода.

Власть опомнилась слишком поздно.

Странная история: чем больше вовлекалось действующих лиц чем больше создавалось комитетов и кризисных штабов чем яростнее проходили споры между ветвями власти чем больше трагических нот звучало в церковных молебнах и чем большие усилия принимались властями для сокрытия правды,
тем большее число людей уверялось, что на этот раз сомнительное дело пустозвоном не кончится.

Общество сознательно и намеренно шло к фатальному исходу.

***

Но пока еще организаторы, будущие участники действа и муниципальные власти были вынуждены стойко преодолевать бытовые трудности. Многотысячные толпы людей, кое-как организованные или неорганизованные вовсе, грозили разнести поселок по кирпичикам и уже приступили к исполнению угрозы. Мэр поселка выклянчил где-то на стороне полтора десятка полевых кухонь и следом, естественно, ему пришлось взять в аренду сотню биотуалетов. Он также взмолился перед вышестоящими властями об установке между поселком и станцией шлагбаумов и блокпостов, дабы ограничить нашествие паломников.

Власть сделала больше, но все равно мало. Она запретила остановку на станции пассажирских поездов и электричек и отменила междугородние автобусные рейсы, а также взяла под контроль освещение ситуации в прессе. То есть сделала все, чтобы еще сильнее разжечь любопытство, но к разрешению проблемы путем эвакуации понаехавших приступить не решилась.

Бытовые неудобства паломников во многом скрашивала атмосфера приподнятости и праздника. Людей не покидало чувство всеобщего братства и любви, и занимал только один вопрос: когда? Когда к ним прорвался караван с религиозными атрибутами крестного хода, все поняли: скоро!

Чувство братства и единения несколько поколебала дискуссия между атеистами и верующими, состоявшаяся накануне судного дня. Началось с того, что на вечерних посиделках с гитарой у костра атеист высказал мнение, что бога нет, раз нет никаких доказательств его существования, хотя он — атеист — и не имеет ничего против крестного хода, а верующие вслух посочувствовали атеисту, случайно и совершенно бессмысленно, как они уверяли, произошедшему от обезьяны. На явную грубость атеист не стал реагировать, но попытался просветить общество, оперируя фактами и здравым смыслом. Однако его прервали, потребовав или привести доказательства, что бога нет или заткнуться. Атеист ушел в ночь, крикнув издалека, что пусть доказывает тот, кто Его выдумал.

Еще более расшатались узы братства, когда выяснилось, что среди верующих есть немалая доля людей, которые так же, как и атеисты сомневаются в существовании господа или его посланца, но не вообще, а именно здесь и сейчас и совсем по другой причине. Как некую тайну они цедили сквозь зубы новость, что, вероятно, дело обстоит очень скверно, и как бы не пришлось заняться изгнанием дьявола. И также полагались на силу и святость очищения крестным ходом.

Ни одному человеку не было ясно, кто и когда же даст, наконец, отмашку, но вдруг ожидание, достигнув предела, просто и обыденно закончилось.

Ранним утром, выбрав из арсенала религиозных атрибутов подходящие, по их мнению, шесты с кадилами и хоругви, одна теплая компашка прямо на проезжей части заспорила о том, в каком порядке они должны проносится во время крестного хода, в то же время понимая, что никакой принципиальной разницы в этом нет. Спорили они довольно громко. Захватив на всякий случай кресты и иконы, к ним подтянулся еще народец, желающий блеснуть знанием темы. Ради истинности и вящего удовольствия люди со святыми причиндалами строились в шеренги и так и этак; сами собой выравнивались ряды; парочка фанатов затянула религиозный псалом; шеренги качнулись, и палаточный лагерь внезапно вздрогнул от громкого клича: «Идем!». Пока еще не веря самим себе, с богом в сердце, но без царя в голове, они пошли, бесконечной и неудержимой колонной вытягиваясь из разбитого поселка.

Но вот на внедорожниках, с громыхающими в кузовах большим крестом и шестами с лентами, похожими на татарские бунчуки, в начало колонны лихим подскоком были доставлены церковные иерархи, наспех облаченные в соответствующие одеяния, которым ничего не оставалось, как возглавить шествие.

Несколько сот православных активистов, прошедших все, как один службу в специальных частях, непрерывно рыскали по фронту и флангам колонны, сбивая жидкие заслоны силовиков вовне и гася мелкие межличностные конфликты внутри шествия.