Предисловие редактора
«Небо», «Дракон», «Творческая мужская сила»: «созидающая и разрушающая воля и энергия Небес», «творческое взаимодействие», «поступательное движение»; «активизировать», «вдохновлять»; «стойкость», «неутомимость»
(«И-Цзин» — «Книга Перемен», гексаграмма №1).
Тэнгриведение, исследующее уникальный феномен духовной культуры народов Внутренней, Центральной и Северо-Восточной Азии, всей Евразийской Мегацивилизации — религию Вечного Синего Неба Тэнгри (бур.-монг. Хухэ Мунхэ Тэнгэри), вступает в настоящее время на качественно новый этап своего развития, на котором необходимо уделять большее внимание конкретным этнокультурным явлениям, связанным с феноменом «Тэнгри», в частности, искусству единоборства кочевнических народов, как весьма своеобразному способу выживания в экстремальных условиях жизнедеятельности.
При этом необходимо учитывать не только уникальность, исключительное своеобразие и самобытность феномена Тэнгри, но и его космический универсализм и открытость, как философского учения, вовсе не исключающая того непреложного факта, что оно выполняло и до сих пор выполняет роль сугубо народной религии монголов, тюрков и финно-угорских народов (т.е. «туранцев») и что историко-генетически оно связано с так называемой «религией ариев», тибетским бон, алтайским Ак-Дзян, китайским даосизмом (а значит и чань/дзэн/-буддизмом, японским синтоизмом и другими евразийскими религиозно-философскими учениями, особенно — с тибето-монгольским буддизмом Махаяны, имеющим уйгурские, согдианско-бактрийские и греко-эллинистические корни.
В связи с этим особого внимания тэнгриведов требует концепция внутреннего единства и целостности тэнгрианско-буддийской цивилизации Внутренней, Центральной, Юго-Восточной и Северо-Восточной Азии. Огромное научно-практическое значение имеют и вопросы этнологического, психоэнергетического и религиоведческого изучения феномена Тэнгри в свете социально-практических и юридических задач адаптации и аккультурации тэнгрианского учения в современных условиях.
Как справедливо отметил монгольский академик Л. Дашням-ахай, «Тэнгри — это огромное мегаполе информации, и его „воздействие“ на земную жизнь также влияет и на самого человека всегда и везде» (Абаев, Дашням, 2014 с. 15). «Возможно, уже пришло время признать энергетическую мощь тэнгрианской цивилизации, которая, по мнению многих ученых, проявили свое реальное содействие в жизни и деятельности Чингис-Хаана», — пишет далее Лувсангийн Дашням (там же, с. 16).
Не только эзотерики-миропостигатели, но и ученые востоковеды, монголоведы, культурологи, психологи, религиоведы начали писать об огромной роли психической культуры и биоэнергетики в формировании человека, как личности и субъекта деятельности, в тэнгрианской цивилизации. Видимо, в огромных успехах богатыря Субедея (бур.-монг. Субудай-багатур), уроженца древнего Урянхая, ближайшего соратника и советника Чингис-Хаана, также проявилась мощь Тэнгри, которую они развивали в тайных военных обществах Саяно-Алтая.
Поэтому тэнгриведам необходимо обратить специальное внимание на тот факт, что практически большинство империй в Центральной Азии было создано членами наднациональных, надэтнических эзотерических военных союзов, наподобие Запорожской Сечи или других военно-монашеских орденов в христианской и исламской цивилизациях. Тайные общества, объединения и воинские союзы, которые готовили военную элиту тюрко-монголов, интенсивно практиковали военно-прикладные искусства боевого единоборства, отличавшегося от обычных приемов фехтования, кулачного боя и борьбы, стрельбы из лука и метания различных предметов, которые использовали рядовые воины.
Во-первых, приемы боевого единоборства, которые практиковались в тайных обществах, отличались тем, что содержали в себе «секретные приемы», недоступные для рядовых воинов. Во-вторых, эти тайные боевые искусства были основаны на практике психотренинга и психической саморегуляции, использовавшемся в эзотерической практике связанных с тэнгрианством воинских культов. В-третьих, боевое искусство элитных воинских подразделений предполагало необходимость религиозного почитания и призывания тотемных духов своих предков, древних героев и других тэнгрианских божеств с целью использования их энергии и могущества в военном деле.
Но, пожалуй, самым главным в философии и психологии центрально-евразийских, центрально-азиатских и в особенности — монгольских, в том числе бурятских, боевых искусств была их теснейшая связь с культовой и обрядовой основой, а также с искусством психофизической и биоэнергетической саморегуляции тэнгрианской религии Чингис-Хаана, который был её верховным жрецом, истинным и настоящим Сыном Вечного Синего Неба и нашим общим предком.
В тэнгрианско-буддийской цивилизации, которая существовала после внедрения среди народов Центральной Азии тибетского и уйгурско-бактрийского эллинистического буддизма Махаяны, эта связь осуществлялась через многообразные каналы — народные спортивные игры Надом, индивидуальную передачу боевого искусства от отца к сыну, воинские танцы типа ехор и андай, облавную охоту, которая фактически была важным средством военно-спортивной подготовки, клановые и монастырские школы боевого искусства, где ламы втайне практиковали «тибетское кунфу», а также через народные бурят-монгольские массовые виды единоборства, борьбы и кулачного боя, в том числе и бухэ барилдаан.
Именно такое секретное боевое искусство и представлено в данной книге, посвященной религиозно-философским и психоэнергетическим основам бурят-монгольской школы единоборства «Шонын-баша» — «Стиль Небесного Волка», которую сохранил и передал своему племяннику и ученику Цыбику Сенгеевичу Хобракову (Хобраков Ц. Ц.) его дядя — Лубсан Хобраков, который был родом из села Аргада, за силу и исключительную ловкость получивший в народе прозвище «Мугы Лубсан» (см.:. Жигмитов Б. Гайхамшаг хунуудэр баян юм даа Буряад оромнай: Мугы Лубсан; см. также: Жигмитов Б. «Мугы Лубсан». http://burunen.ru/opinions/detail.php?element id=7055; Будаев В. «Волчьи приемы применяют в бухэ барилдаане» // Спорт тамир).
Ц. С. Хобраков рассказывал о своем учителе-наставнике Волчьего Стиля: «Когда дяде исполнилось 12 лет, его отдали в послушники к местным ламам» (Заза-лама и Барон-гэбши), затем учебу продолжил в Эгитуйском дацане. Обучаясь у лам искусству буддийской медитации, Мугы Лубсан сумел соединить в своей школе традиционное монголо-бурятское искусство единоборства Шонын-баша, позднее переданное племяннику, с методами и приемами других народов Центральной Азии, а также — самое главное — с медитативной практикой буддийской йоги и практиковавшимися ламами в секрете приемами «тибетского кунфу» (см. Будаев В. «Волчьи приемы применяют в бухэ барилдаане» // Спорт тамир; см. также: Хобраков, 2009; Жигмитов Б. «Мугы Лубсан». — http://burunen.ru/opinions/detail.php?element_id =7055).
Характеризуя главные стилевые, психотехнические и биоэнергетические особенности боевого искусства школы Шонын-баша, Цыбик Сенгеевич говорил: «Как врач я знаю, что по центру тела проходят жизненно важные энергетические каналы. При столкновений, особенно ближним, соперникам следует уходить влево или вправо и молниеносной атакой провести два удара, а когда атакуют на расстоянии сделать блок, выставляя ногу вперед, и провести удары рукой, локтем и головой. Тогда человек деморализован. Монголы, чтобы развивать моторику рук, мнут овечьи шкуры. Попробуйте работу кистью монгольских бухэ. Они для нас почти неуязвимы. Поэтому человек стремится защитить свой центр и его разрушить у соперника. Это и есть шонын тулалдаан». Волк ведь никогда не отступает. Идет только вперед или в сторону. Подтверждение я получил, когда ознакомился с книгой «Куреш», где тувинцы разделили борьбу на три части, имея также в виду, что помимо этого традиционного деления, широко известного за пределами буддийских монастырей, существовали еще секретные разделы» (Хобраков Ц, 2009).
Действительно, давая современную квалификацию основных разделов куреша, некоторые тувинские спортсмены обычно подразделяют свою национальную борьбу на три части: 1) спортивный куреш; 2) «прикладной», т.е. самозащита, включая боевые приемы самообороны без оружия; 3) оздоровительные упражнения типа цигун. Но это классификация — в основном для широкой публики; на самом деле живая тувинская традиция единоборства включая в себя четвертый раздел: кара-куреш («грубая драка»), т.е. раздел, предназначенный, как шоно-баша, исключительно для ближнего рукопашного боя (т.е., как говорят тувинцы, «для драки»).
Существует также еще один секретный раздел, называемый «ламский куреш», практиковавшийся в буддийских монастырях и тоже очень похожий на стиль Волка, в той его тайной, эзотерической части, в которой произошел органичный синтез тэнгрианство и буддизма.
Весьма примечательно, что прозвище дяди Хобракова Ц.С. «Мугы» внешне несколько напоминает древнее урянхайское и монгольское «могэ», обозначающее общее для ойратов, уйгур-урянхов и бурят-монголов название тотемного божества «Змей-Дракон» (бур.-монг. Абарга-Могэ; тув.-урянх. Амырга-Моос) и одновременно — искусных борцов, мастеров традиционной системы единоборств (тув.-урянх. могээлэр), могучих «богатырей», «силачей» (бур.-монг. баатарнууд, бухэчул). Буквально «мугы» в современном бурят-монгольском языке означает «колот» — большая колотушка из березы, используемая для колки дров. Вероятно, эта созвучность случайная и представляет собой чисто внешнее фонетическое совпадение двух разных слов из разных языков, но мне кажется, что здесь прослеживается глубинная внутренняя этимологическая связь (ср., например, русское «могучий», которое явно связано с общетюркским могэ).
В этих этнокультурных терминах и понятиях прослеживается, на наш взгляд, внутренняя культурно-историческая и генетическая связь с самыми могучими и непобедимыми воинами во всей мировой истории — «хребетными» монголами Чингис-Хаана и урянхайцами его побратима, мудрого советника, верного соратника, боевого товарища, главнокомандующего его армии и учителя его детей и внуков Субудай-багатура (см.: Амрекулов, 2014).
Воины Чингис-Хаана и Субудая, будучи истинными тэнгрианскими «рыцарями без страха и упрека» распространяли и утверждали в Евразии не только свое вероучение, свою небесно-солнечную религию Вечного Синего Неба, но и содействовали внедрению в центрально-евразийской цивилизации тибетского Северного буддизма Махаяны в его специфической тибето-монгольской этнокультурной форме, которая именно среди урянхайцев Саяно-Алтая наложилась на еще более древнюю форму греко-эллинистического, согдийско-бактрианского и уйгурского буддизма, традиции которого существовали у «северных уйгуров» — тувинцев вплоть до эпохи Чингис-Хаана, когда стали утверждаться тибетские школы.
Поэтому Северный буддизм Махаяны, бытующий ныне у тувинцев, монголов, ойратов (калмыков) и бурят, является фактически синтезом древнего тюрко-монгольского тэнгрианства и его западной ветви — зороастризма с эллинистическим среднеазиатским буддизмом, который уйгуры передали монголам вместе с письменностью, и тибетской этнокультурной формой Махаяны, которая и стала доминирующим направлением в современной Внутренней, Центральной и Северо-Восточной Азии, заложив культурно-религиозные и цивилизационные основы тэнгрианско-буддийской кочевнической цивилизации.
В данной книге мы попытаемся выявить и показать культурно-исторические, духовно-религиозные, этно-генетические, психокультурные, экологические, биоэнергетические и стилевые особенности этой школы боевого искусства в связи с бурят-монгольской цивилизационной культурой и феноменом евразийских боевых искусств в широком контексте тэнгрианско-буддийской цивилизации Внутренней и Центральной Азии.
Методологической основой данной работы являются труды выдающегося бурятского эпосоведа, фольклориста, лингвиста и культуролога С. Ш. Чагдурова, убедительно доказавшего важную роль Гэсэриады в этнокультурогенезе бурят-монголов и других народов Внутренней и Центральной Азии, а также огромное значение именно бурят-монгольского народа в передаче культурно-религиозной традиции кочевнической цивилизации Евразии от скифо-ариев и гуннов-хунну, уйгуров и тюрков до монголов Чингис-Хаана (Чагдуров, 1999; Чагдуров, 1997; Чагдуров 1983; Чагдуров 1980).
Особенно важное методологическое значение именно для данной работы имеет концепция профессора Чагдурова, нашего учителя в части этнологии, культурологии и эпосоведения о том, что истинным духовным и энергетическим центром всего монгольского мира является Транс-Саянья, включая Западную Бурятию, Северо-Западную Монголию и Туву (Танну-Урянхай), где находилась древняя Прародина всех тюрко-монгольских народов Эргунэ-Хун (тюркск. Эргенекон), а также Циркум-Байкалия (Чагдуров, 1997).И действительно, Восточный Саян, Приангарье и Прибайкалье, Забайкальская части Бурятии, в том числе Баргузинская долина, где находился древний Баргуджин-Тохум, тоже входят в этногеографическую зону центра Азии и всей Евразии, образующую единый биоэнергоинформационный, духовно-энергетический центр монголо-тюркского мира (бур.-монг. «гол»; тув.-урянх. «кол»).
Кстати, Баргузинский край до гибели Меркитского государства, которым управляли хаас-меркиты, назывался «Кол-Баргуджин-Тохум», из чего следует, что данный регион был органичной составной частью общего урянхайско-монгольского и тюркского центра. На это указывают и данные средневековых источников, согласно которым территория Баргуджин-Тохума начиналась от правобережья Енисея и заканчивалась на южном берегу Байкала (по-тюркски «Бай-Хол // Холь // Куль» — «Богатое /Священное / Озеро // Море», по-монгольски «Байгал» — «Священный Огонь»).
Этот духовно-энергетический центр и обозначался понятием «мон-гол», которое буквально переводится «настоящий центр жизненной энергии, главная артерия (точнее, энергетический канал силы и харизмы)». Поэтому становится понятно, почему монголы Чингис-Хаана и урянхайцы Субудая сделали этноним «монгол» общим этнополитонимом своей империи «Хамаг Монгол Улс», т.е. метаэтническим, суперэтническим термином, объединяющим всех родственных тюрко-монголов Евразии. В связи с этим весьма актуальным представляется также духовное завещание великого бурятоведа Чагдурова С. Ш. жителям республики: «По историко-этнологическим параметрам, обоснованным приведенными… лингвистическими доказательствами, положение у нас складывается парадоксальное: если в имени бурят сосредоточено отцовское и в большей мере тюркское начало народа (тотем Волка по-тюркски называется бури — отсюда племя бурут), то в имени монгол скрывается древнее и исконное материнское начало народа. Однако парадокс состоит не в этом. Он заключается в том, что исконному этносу (монголам по крови) пока что юридически не разрешено во властных структурах Бурятии и России называться по имени матери и отца одновременно бурят-монголами, как это было до 7 июля 1958 г. Между тем властным структурам Республики Бурятия, в том числе и тем, которые представляют интересы большинства ее населения, было бы этичнее всего решиться вернуть материнское имя коренному этносу. Результатом такого бескорыстного акта, во всех смыслах благотворного и политически справедливого, было бы только одно: искреннее доверие со стороны меньшинства, а в конечном итоге весомое укрепление дружбы между всеми, кто живет в республике» (Чагдуров, 1999, с. 128).
Последнее замечания С. Ш. Чагдурова удивительно созвучно с тем, что говорил дядя Хобракова Ц. С., его наставник — Лубсан: «Мы — дети Синего Небесного Волка, до сих пор не потерявшие гордое имя бурят-монгол, не забывшие его, свою национальную религию не потерявшие /буряад-монгол нэрэе мартаагуй, мургэлоо hалгагаагуй/ именно благодаря защите нашей родной тэнгрианской религии и покровительству, ВОЛЕ и СИЛЕ Вечного Синего Неба!! (бур.-монг. «Хухэ Мунхэ Тэнгрийн хушээр, зарлигаар!!») Это — наш первый черный (хара) гутал, символ Тэнгри. В данном случае слова «черный» означает цвет Неба, и в древне-уйгурском языке был синонимом слова «небесный», т.е. «священный»; действительно, цвет неба является скорее темно-синим, нежели голубым, особенно если вглядеться в самую глубь Космоса, где видится лишь безграничная пустота.
Далее учитель-наставник Лубсан сказал: «Но человек не может ходить в одном гутуле, поэтому после того, как освоишь тэнгрианское учение, будешь надевать второй желтый (шара) гутал». Так и поступил Ц. С. Хобраков: сначала носил чёрный гутул (хара гутал) и, сумев затем в своей жизни и боевом искусстве воплотить идею единства и целостности тэнгрианско-буддийской духовной цивилизации бурят-монголов стал носить ещё и желтый гутул (шара гутал), как бы твердо став на две ноги.
Сугубо тэнгрианская сущность, тэнгрианский характер и дух школы Небесного Волка хорошо передается в молитве, обращенной е Небу-Отцу и Матери-Земле и начинающейся словами:
«Хусэ ехэтэй Хухэ Мунхэ Тэнгэри — Ехэ Эсэгэмни! Хайра ехэтэй налгай ногоон Ьайхан Дэлхэй — Ехэ Эхэмни!» («Всесильное Вечное Синее Небо — Великий Отец мой! Всемилостивая величавая красавица Земля — Великая Мать моя!»).
С этого молитвенного призывания (дурдалга) и начинаются все занятия, все тренировки и упражнения, в том числе медитативные (например, духовно-медитативная практика построения «Внутренней Ступы», которая будет более подробно разъяснена во второй главе). О медитативных упражнениях в традиции школы Небесного Волка, практикуемой ее современным мастером-наставником Ц. С. Хобраковым мы будем более подробно рассказывать ниже. А здесь стоит лишь заметить, что в этих упражнениях содержится сама суть философско-психологического и этического учения буддизма Северной Махаяны, психотехнические (точнее, психокультурные) традиции которого очень органично вплетены в культуру психической деятельности и в духовно-религиозную жизнь последователей истинно тэнгрианской школы Шоно-баша. Иначе говоря, в этой школе боевого искусства, бурят-монголов произошел подлинный синтез, вполне равноправный и органичный, двух близких по своим метафизическим основаниям и родственных по своей общей сибирской и центрально-евразийской Прародине культурно-религиозных, этноконфессиональных традиций — тэнгрианства и буддизма Северной Махаяны.
Внутренняя сбалансированность этой синтетической тэнгрианско-буддийской традиции бурят-монгольской школы Шонын-Баша чётко проявляется в присущей ей этике и философии «не причинения зла насилием», «не-насилия» (буддийская теория ахимсы), которая требует от мастера, во-первых, постараться мирно разрешить любой назревающий конфликт.
Во-вторых, боец этой школы, если он видит, что, несмотря на все его старания, терпение и уговоры, вообще никак нельзя решить дело миром, придя к обоюдному согласию, то пытается быстро умиротворить и обезоружить агрессивного противника, стараясь нанести ему минимальный вред, или, во всяком случае, сохранить ему жизнь, не наносить смертельных ударов или же применять такие щадящие, хоть и сокрушительные, приёмы, от которых противник всё-таки сможет позднее восстановиться. В-третьих, весь процесс боя должен носить воспитательный характер, чтобы противник глубоко осознал неэтичность своего поведения, полностью преодолел свой эгоизм и наполнился этикой «не-насилия» и сострадания ко всем живым существам, т.е., как говорил мастер Лубсан, «надел второй желтый гутул».
В свое время, когда общественность Бурятии активно обсуждала вопрос о восстановлении в названии республики исторического наименования «Бурят-Монголия», я, как и С. Ш. Чагдуров, выступал за возвращение этого названия (см., например: Абаев Н. Восстановить историческую справедливость // «Правда Бурятии», 1992). Выступал не только в печати, но и по радио, телевидению, участвовал в различных дискуссиях и конференциях, круглых столах с ведущими бурятскими учеными, выступавшими против исторического наименования республики (историки, обществоведы, политологи и т.д.).
Спорил и с крупными общественными деятелями, которые все-таки настояли на нынешнем названии республики. Тогда мы вместе с профессором Чагдуровым и некоторыми другими бурятоведами проиграли эту дискуссию и были вынуждены уступить под мощным давлением властных структур. Сейчас пришла пора действительно восстановить историческую справедливость…
Доктор исторических наук, Почетный доктор буддийской философии, действительный член Международной академии информатизации и Российской академии социальных наук, зав. лабораторией Синергетических исследований цивилизационной геополитики Евразии Института Внутренней Азии Бурятского государственного университета, Абаев Н. В., г. Улан-Удэ, 2015 г.
Введение
«Почитай своего Небесного Отца, нашего общего Первопредка Буха-Нойон Бабая, поклоняйся Единому Вечному Синему Небу Тэнгэри и Матери-Земле. Прародительнице Алан-Гоа (Алан-Хоо), другим небесным и земным покровителям, светлым божествам и духам-защитникам; постоянно молись Отцу Небесному — Бурхан-Баабаю и добрым тэнгриям о ниспослании здоровья, счастья, благополучия, благоденствия, процветания, мира, спокойствия и других благ всем живым существом; из всех светлых небесных божеств-покровителей особо почитай Хормуст-Тэнгэри и нашего легендарного героя-защитника Абай-Гэсэра, а также Шоно-Батора»
(«Кодекс чести истинного бурята» / см: Абаев, 2014).
Тэнгрианство — это открытая мировоззренческая система тюрко-монгольских народов, которая одновременно содержит в себе и религиозно-философское, морально-этическое учение, а также психологические, биоэнергетические, психодиагностические, прогностические и астрологические аспекты вместе с культовой, мантической (гадательной), медитативной и магической практикой. Основные концепты тэнгрианства возникли в 8—6 тысяч лет до н. э., в среде пастушеских и номадических народов Центральной Азии, общих предков тюрков и монголов.
Основы религиозного учения тэнгрианства («тенгризма»), переданы в виде тайного учения из уст в уста и зашифрованы в архаичных текстах эпического наследия тюрков и монголов. В них описаны сотворение мира и людей, история установления божественного порядка на земле первопредками для проживания и процветания потомков. Разъяснены духовно-нравственные принципы пути достижения божественного, Тэнгри-Творца. Вследствие древности, зашифрованности языка учения, имя конкретного автора не сохранилось, но поскольку способ его передачи — устное сказительское народное искусство, автором считается сам тюрко-монгольский этнос в целом [«Основы вероучения и практики религии тенгрианства», экспертная справка Международного фонда Исследования Тенгри // Сайт МФиТ; см. также: Федорова, 2012; Федорова, 2013; Амрекулов, 2014].
На основе тэнгризма возникла государственная идеология, объединившая роды и племена общих предков тюрко-монгольских народов в государства хуннов, древних тюрков, уйгуров, кыргызов, впоследствии монголов — империю Чингис-Хана. Тэнгрианство представляет собой сложную мировоззренческую систему с концептуально монотеистическими религиозными идеями о едином Небесном Творце — Тэнгри со всепронизывающей световой сутью, где:
— Тэнгри выступает как высшее единое божественное начало;
— комплекс божеств тенгрианства есть выражение многообразия и многофункциональности проявлений единого Тэнгри-Творца;
— свет есть эманация Тэнгри-Творца (см. «Основы.»).
В тэнгрианстве цикличность жизненного пути имеет вид спиральности, и в таком случае возвращение к исходному есть, но уже на новом, более высоком, включившем предыдущие циклы, уровне. Идея цикличности жизненного пути выражена его генеральным концептом, который присутствует во всех мировоззренческих системах Востока — Жол (Путь), предстающего как спирально эволюционирующая цикличность бытия. Ак жол, Жолын болсын — мировоззренческие доминанты духовной культуры любого тюркского народа. Отсюда и олицетворение Пути в тенгрианстве казахов в лице божеств Ала ат жол Тэнри, Кара ат жол Тэнри. Л. А. Афанасьев-Тэрис также выделяет в мировоззрении якутов концепты-категории Айыы и Айыы аартыга — Путь, Дорога Айыы («Основы…»).
Девятиярусная вселенная представляется как спирально восходящая дорога, где на каждом ярусе восседают помощники Творца вселенной Айыы, подателя всех благ. По этой дороге нисходит на Срединный мир его благость и по ней же посылаются моления, благопожелания алгыс. В тэнгрианском мировоззрении якутов — Мир Айыы, Дорога Айыы есть образец упорядоченности, тогда как средний мир есть хаос. В этом контексте категория Айыы есть некая созидательная сила, направленная по Пути Айыы (Айыы Суола) Тэнгри-Творца на средний мир (на хаос). Люди представляли себя неотъемлемой частью Творца, подчиненной его законам, представленным Дорогой, Путем Айыы.
Принято считать, что тэнгрианство не может быть полностью отнесено к монотеизму, а относится к политеизму, так как присутствует многоуровневая система богов, где высший уровень принадлежит единому Тэнгри. Но это неверная трактовка, тут надо понимать, что изначально воззрения о Тэнгри-Творце и подчиненных им божествах — айыы, аруахах возникли одновременно и являются следствием идеи единства их происхождения.
Определяя тэнгрианство как философскую систему и открытое мировоззрение, которое является «своего рода пра-мета-религией монотеистического характера, направленной на веру не только в Бога, но и в Жизнь, Жизненную Силу (являющихся опять же энтелехией Тэнгри)», Н. Г. Аюпов, отмечал: «В разных культурных традициях, сохраняя свои основные смысл и значение, оно / т. е. Тэнгри — Н.А. / пишется и читается по разному: у алтайцев — «Теңри», у якутов — «Тәңра», у монголов — «Тәңер», у бурят — «Тәңери». В некоторых современных тюркских языках (в том числе и казахском) это слово читается и пишется как «Тәнiр». Само слово «Тенгри» прототюркское, впоследствии перешедшее в гуннский язык. Оно состоит из двух корней «Тәң» и «рi’, первый корень означает «Небо», второй — «Человек». Термин «Таң» в гуннском и древнетюркском означает зарю, восход, начало всего, когда «свет озаряет все», когда «все просыпается и начинает жить». Если взять позднее древнетюркское понятие «Тәң» — оно также означает равный, подобный. «Ри» — с прототюркского и гуннского языков означает «человек». В современных тюркских языках слово «ер» (iр) означает мужчину. Поэтому, герменевтический дискурс может дать нам несколько вариантов понимания термина Тэнгри» (Аюпов, 2012; см. также: Федорова, 2012; Федорова, 2013).
При этом Н. Г. Аюпов отмечал, что Тэнгри есть первоначало Всего, но это начало заключается «в небесном первочеловеке»; «Человек-Небо или Небесный человек — Начало Всего. Во-вторых, первоначало, которое дает жизнь всему — это жизненное первоначало, это сама Жизнь» (Аюпов, там же). Таким образом, по мнению автора, «понятие Тэнгри — это ни в коем случае не просто Небо, это не просто Небесный Бог и не просто Бог-творец. Тэнгри, скорее всего, это „Начало“, это недостижимая и непознаваемая Абсолютная Истина, Абсолютный Дух, он не поддается простому рациональному определению. А в соединении с человеком, через „принятие“ его человеком и в контексте человеческого, тэнгрианство можно определять и как открытое мировоззрение человека, направленное и „вовне“ и „внутрь себя“ и на отношения внешнего и внутреннего мира, это мировоззрение, основанное на Жизни» (там же).
Этот древний тюрко-монгольский теоним («Тенгри» или, точнее, «Тэнгэри») существовал, как утверждают некоторые ученые, еще в эпоху хунну (III до нашей эры и даже раньше) и рассматривался верующими-тэнгрианцами, как «Небо», «обожествленное Небо», «небесное божество», «бог Небесный»; этот теоним зафиксирован в древнетюркском словаре и имеет широкие лингвоисторические параллели (ср. шумер. Дингир // тингир — «небо»). Как отмечает Е. А. Керимбаев, этот общий для тюрков и монголов теоним в своей более поздней форме «Хан-Тенгри» стал очень распространенным топонимом всей центральной части Евразии; например, такой ороним есть на территории Казахстана (одна из высочайших вершин Тянь-Шаня на границе с Республикой Кыргызстан носит название «Хан-Тенгри» (см.: Керимбаев, 2002).
Монгольский исследователь Б. Галаарид пишет, что «на сегодняшний день встречаются два слова: тэнгэризм и тенгрианство. Монголы тэнгризм применяют в отношении культа Вечного Неба, а тенгрианство — в отношении философии Вечного Неба. В то же время нужно отделить понятие Тэнгэр от узкорелигиозного понимания. Тэнгризм есть учение следования законам Вечного Неба, что имеет косвенное доказательство в печатях великих хаанов монголов, где надписи начинаются словами: „По велению Вечного Неба.“».
Академик Ш. Бира, в своих трудах также определяет термин «тенгризм» как монотеистическую веру, развившуюся на базе качественного изменения культа Тэнгри в сравнительно поздний период стадии развития шаманизма и ставшей религиозно-политической идеологией древнемонгольского государства».
Л. Дашням развивая мысль о том, что у монголов слово «тэнгэр» вмещает в себя все вещи и явления сего мира, отмечает, что «Небо есть — великое бытие, великая мощь, безмерное влияние, транслятор, из которого распространяются необычные сигналы, становящиеся человеческим достоянием». М. Гантуяа отмечает, что «прежде всего, понятие монгольского слова „тэнгэр“ в философском смысле означает трансцендентальное бытие, необычайная сила трансцендентности».