Бимби-Кримби

На обложке рисунок Антона Кротова.

Привет!

Бывают ли на свете небывалые существа? Конечно, бывают.

Как так? Очень просто. Во-первых, они бывают в сказках. Там, можно сказать, почти все существа небывалые. Во-вторых, необычные существа, да и необычные люди, встречаются и в жизни, хотя гораздо реже. И чтобы лучше понять их, нам могут помочь как раз сказки. Некоторые из таких сказок и собраны в этой книге.

А в-третьих, каждый из нас — небывалое существо. Ведь в точности такого, как ты, — с твоим лицом, с твоими родинками, с твоими особенностями характера и твоими переживаниями, — ещё никогда не было на белом свете.

Вот и выходит, что все мы — существа небывалые.

Поэтому нам очень даже интересно узнавать про других небывалых, познакомиться с ними — и в жизни, и в сказке. Небывалым всегда есть чему поучиться друг у друга.

Автор

Необыкновенный Бимби-Кримби

Бимби-Кримби — это был такой особый человек. У него было десять рук, поэтому он хорошо и быстро мастерил всё что угодно. У него было десять ног, поэтому он очень проворно бегал. У него было пять глаз, и он был очень зорким. У него было шесть ушей, и он мог слышать даже самые неслышные звуки. У него было три носа, и он различал запахи, о которых не догадывались даже собаки. У него было два рта, и оба они очень громко говорили.

Бимби-Кримби жил совсем один. Он очень скучал без друзей, но никто не заходил к нему в гости. Одни считали Бимби-Кримби уродливым созданием, от которого лучше держаться подальше. Другим казалось, что у Бимби-Кримби дом всегда полон народа. А на самом деле Бимби-Кримби был один-одинёшенек. Просто он топал сразу десятью ногами, работал сразу десятью руками и разговаривал сразу двумя ртами, каждый из которых говорил очень громко. И разговаривал Бимби-Кримби сам с собой — чтобы было повеселее.

Надоела Бимби-Кримби такая одинокая жизнь, и пошёл он по белу свету искать что-нибудь другое. Правда, медленно ходить он не умел и поэтому побежал по белу свету со всех своих десяти ног. А на бегу разве с кем-нибудь подружишься?..

Но вот Бимби-Кримби устал и свернул в поле, к стогу сена. Привалился к стогу, закрыл один глаз — не спится. Закрыл второй глаз — не спится. Закрыл третий — не спится. Закрыл четвертый — не спится. Наконец, закрыл пятый глаз — и стал задрёмывать. А уши не догадался сеном заткнуть. Слышит — кто-то тихонечко плачет.

Вскочил Бимби-Кримби, обогнул стог, видит — с другой стороны стога сидит совершенно расстроенная девочка.

Бимби-Кримби не стал спрашивать девочку, что случилось, чтобы не испугать её своим громким голосом. Он осмотрелся вокруг всеми своими пятью глазами. Третьим глазом он заметил игрушечную мельницу, лежащую в сене. Она была вся разломана. Только зоркий Бимби-Кримби мог узнать в этой груде палочек и щепочек бывшую ветряную мельницу.

Не говоря ни слова, Бимби-Кримби принялся ремонтировать игрушку. Десять рук так и мелькали.

Скоро ветряная мельница была как новенькая и даже ещё лучше. Её крылья крутились от малейшего ветерка. Но Бимби-Кримби не успокоился. Он сделал игрушечный грузовичок, который подвозил к мельнице настоящие зёрна. Зёрна Бимби-Кримби вытряс из валявшихся на земле колосков. Мельница молола эти зерна, и из неё сыпалась настоящая мука в крошечные игрушечные мешочки.

Девочка перестала плакать. Она замерла в удивлении, глядя на то, что сделал Бимби-Кримби. И Бимби-Кримби тоже замер, глядя в её огромные глаза, в которых печаль сменялась радостью.

Потом девочка посмотрела на Бимби-Кримби, и к радости в её глазах добавилось восхищение.

— Какой ты удивительный, — сказала она. — Как замечательно, что у тебя столько ног и ты вовремя добежал сюда. Как хорошо, что у тебя столько ушей и ты расслышал мой тихий плач. Как чудесно, что у тебя столько глаз и ты сумел разглядеть, из-за чего мне плохо. Как прекрасно, что у тебя столько рук и ты сумел всё так ловко сделать…

Может быть, девочка ничего такого вслух и не произнесла, но Бимби-Кримби прочитал в её светлых глазах именно это.

И Бимби-Кримби решил остаться жить здесь, рядом с девочкой, которую звали Мэри. Рядом с девочкой, умеющей печалиться, радоваться и восхищаться.

Он построил себе деревянный дом на лесной опушке у края поля. Солнце не успело ещё закатиться, а дом уже был готов. Вот как умел работать необыкновенный человек Бимби-Кримби! Особенно когда на него смотрели такие необыкновенные глаза. Глаза девочки, которую звали Мэри.

Так заканчивается сказка про Бимби-Кримби. И так началась его по-настоящему сказочная жизнь. Впрочем, каждый, кто умеет любить, может рассказать про это свою собственную сказочную историю.

Обучение излучению

Одно существо появилось на свет совсем крошечным. Да к тому же оно было ещё и невидимым. Даже имя у него было крошечное и невидимое. Но всё-таки надо попробовать его написать… Ну, вот оно — в скобках: ().

Если кто не разглядел, я не виноват. Оно ведь очень крошечное и неприметное.

«Как же так жить? — думало (). — Как жить, если совершенно никто о тебе не знает? Если никто тебя не замечает и заметить не может?..»

Но долго () унывать не умело. Не помещалось в нём много уныния. Да и потом всё равно никто не мог заметить его переживаний. А если никто не заметит, так что же страдать понапрасну?.. Или всё же и в незаметном страдании есть толк?..

Размышляло об этом (), размышляло — и тут вдруг случилось с ним что-то странное. Словно повеяло на него свежим ветерком. Или коснулось его неведомое излучение — ещё более невидимое, чем само (). И сразу () ощутило, что нет смысла ни в заметном унынии, ни в незаметном страдании. Ведь мир-то всё равно такой чудесный!..

И чем больше () думало про мир и про его чудеса, чем больше оно радовалось всему этому, тем больше излучало мысль и радость. И чем дальше летело это излучение, тем шире оно становилось.

Это излучение летело повсюду, не зная преград. Каждый, кого оно коснулось, вздыхал и по-новому оглядывался вокруг. Что-то невидимое проникало в него и наполняло новой энергией — такой, что хотелось, чтобы она расходилась и дальше во все стороны.

Каждый, кого коснулось это излучение, начинал задумчиво или радостно откликаться чудесам мира. Если и не всем, то хотя бы одному крошечному и невидимому чуду. Чуду по имени (), которое теперь твёрдо знало, что незаметность и невидимость нисколечко не обязывают к унынию.

Маленькая королева

На островке в океане жила-была Маленькая королева. Совсем одна жила, хотя и виднелись вокруг другие островки. Оттуда люди даже руками ей махали и кричали что-то, но у Маленькой королевы не получалось им отвечать.

Думаете, у неё не было друзей? Были, только странные. Например, Летучий Флау. Когда он прилетал, то носился кругами вокруг Маленькой королевы и курлыкал смешным голосом:

— Флау летау. Короляу маляу. Хорошау смяу. А то щекотау!..

И Маленькая королева в ответ заливалась смехом:

— Привет тебе, милый Флау. Ты такой весёлый! Я и без щекотки хохочу, когда тебя вижу. Ты к другим тоже летаешь их смешить?

— Флау летау. Они не замечау. Только ты, Короляу.

Ещё Маленькая королева дружила с Нырнулем. Он подплывал к её островку и булькал:

— Малюль хочуль с Нырнуль буль-буль? Хорошуль глубинуль!.. Красотуль глубинуль!..

Но Маленькая королева качала головой:

— Зачем мне нырять, в глубину прятаться? Я и здесь совсем одна. Мне и здесь красиво, и никто не мешает.

— Тебель хорошуль? Однуль-однуль?

— Конечно, мне хорошо. Если бы я была не одна, то может быть и не была бы королевой… А всё-таки, Нырнуль, приплывай ко мне почаще!

Но что бы ни говорила Маленькая королева, и Флау и Нырнуль видели, что ей просто необходимо выбираться к другим людям. Ведь люди очень нужны друг другу. Даже больше, чем им кажется. И Нырнуль предложил:

— Хочуль, посажуль тебя на спинуль? Всюдуль покатуль!..

— Милый Нырнуль, я ведь упаду с твоей спины. А плавать я не умею.

— Не бояу, я тебяу поддержау, — присоединился к уговорам Летучий Флау.

Так и попала Маленькая королева на другой остров, где люди жили. А там её сразу схватили за руки — и в хороводе закружились. Вот так были рады, что Маленькая королева к ним выбралась.

С тех пор Маленькая королева стала бывать на разных островках, которые виднелись вокруг. И друзей у неё становилось всё больше.

— Но вы, Летучий Флау и Нырнуль, остаётесь моими самыми особенными друзьями, — говорила Маленькая королева. — Ведь никто из людей, кроме меня, вас не видит и не слышит. А я без вас и до людей не добралась бы.

Яйцо Гох

Однажды с неба упало яйцо. Падало оно медленно и мягко. Правильнее даже сказать, что оно с неба спустилось и аккуратно так приземлилось. Недалеко от большого города.

Кто-то заметил, как оно опускалось, выследил место приземления, сказал об этом одному-другому и помчался туда. И один-другой сказали одному-другому, так что скоро вокруг яйца собралась большая толпа.

— Это космический корабль! — говорили одни.

— Это НЛО! — говорили другие.

А третьи пустились спорить о том, что было сначала: яйцо или птица? Яичники говорили, что теперь все должны понять — сначала бывает яйцо. А птичники говорили, что непременно должна быть птица, и вот-вот она сейчас за своим яйцом прилетит.

Но вышло всё по-другому.

Яйцо громко сказало:

— Гох!

И взлетело на вершину высокого-высокого дерева. И стало там вить себе гнездо. Наверное, оно считало, что не одни птицы имеют на это право.

Некоторые люди из толпы хотели тут же лезть на дерево и следить за поведением яйца. И если поведение будет неправильным, отнести его в какой-нибудь инкубатор. Но другие люди им сказали, что это их поведение неправильное, и не позволили им лезть за яйцом Гох (так его стали называть). И успели остановить мальчишку, который прицелился в яйцо из рогатки.

Яйцо слышало, что его назвали «Гох» и очень удивилось. Ведь слово «Гох» на яичном языке означает просто-напросто: «Пока, всего вам хорошего, пора мне приниматься за гнездо, а то негде будет и птичку снести». А имени у яйца вовсе не было. Но скоро оно привыкло к тому, что его так называют.

Через некоторое время яйцо Гох свило себе замечательное гнездо. И снесло там птичку. Ведь не яйцо же ему было нести. Всё-таки яйца и птицы должны чередоваться.

Птичка была замечательная, её даже высиживать не надо было — это же не яйцо, а готовая птичка.

Яйцо Гох было очень радо дочке-птичке и воскликнуло:

— Гох-Рох!

На яичном языке это означает: «Ах, какая ты у меня замечательная, просто прелесть, глаз от тебя не отведёшь, заглядение ты моё…» — и ещё много всякого другого, но в том же смысле.

А люди, которые неутомимо дежурили внизу, ведя наблюдения за яйцом Гох, решили, что оно так назвало своего птенчика. И стали звать птичку Гох-Рох.

Яйцо Гох сначало удивлялось, зачем это люди всему имена дают, но постепенно привыкло и к этому имени. Правда, оно показалось яйцу немного грубоватым, и оно ласково называло свою птичку Горошком.

Когда яйцо Гох научило свою птичку всему, что ей могло пригодиться в будущем, оно оставило её в гнезде для самостоятельной жизни.

Никто не уследил, куда и как скрылось яйцо Гох — то ли вернулось на небо, то ли отправилось в другие края. Некоторые так и продолжали считать его космическим кораблём, из которого вылез птицевидный инопланетянин.

Но птичка Гох-Рох была всё-таки самой обычной птичкой. Весной у неё появился ухажёр, потом он стал её мужем, и птичка Гох-Рох снесла пять крошечных яичек. Она ведь и сама была миниатюрной. А из этих яичек вылупились ещё более миниатюрные птенчики. И как только научились летать — улетели на небо.

Может быть, они отправились повидаться с бабушкой, с яйцом Гох?..

Дрипочка

Жила на свете Дрипочка. Жила себе да жила.

И вдруг подумала:

— Интересно, кто я? Какая я? Какие у меня, например, руки? Может быть, длинные?..

И тут же у неё выросли руки. Длинные-предлинные.

— Ой, нет! — забеспокоилась Дрипочка. — Может быть, они у меня короткие?

Тут же руки у неё стали такими коротенькими, что Дрипочка и разглядеть их не могла.

— Нет, наверное, не должны они быть вовсе уж крошечными, — продолжала думать Дрипочка.

Она была очень задумчивая.

И руки у неё стали в самый раз.

Вокруг шелестела листва, чирикали птички, звенела капель.

— Как хорошо я всё слышу, — подумала Дрипочка. — Наверное, уши у меня большие и чуткие.

Тут же она почувствовала, как по обе стороны от лица у неё колышутся широкие мягкие уши, словно два огромных лопуха.

— Ай, не надо! — спохватилась Дрипочка. — Пусть они будут чуткие, но изящные.

И ушки стали — просто заглядение.