Безначальцы и чернознаменцы

Предисловие

Анархия значит безвластие. Анархисты — радикальные противники любой власти, в первую очередь — государственной. Анархизм как политическое учение и как личностное мировоззрение идет вразрез с любой из общепринятых политических доктрин и систем. «Ни бога, ни властелина!» — этот старинный лозунг как нельзя лучше передает сущность анархистского учения. Хотя с религией некоторые анархисты все же шли на компромисс, — существует даже т.н. «христианский анархизм», ярчайшим представителем которого был Лев Толстой. Но что касается власти мирской, государственной, то в этом вопросе анархисты всегда были едины. И всегда были самыми последовательными и решительными противниками любых государств, вне зависимости от формы правления, территориального устройства или отношения к собственности.

Анархистов никогда не баловали вниманием. Чаще всего, про существование анархистов просто молчали. Когда же официальная государственная наука, литература или кинематограф удосуживались бросить взгляд на противников власти, то практически всегда изображали их в настолько окарикатуренном или искаженном виде, что истинное лицо анархизма терялось начисто.

Редкие работы, посвященные российскому анархистскому движению первой четверти ХХ века, изданные в советское время, предельно идеологизированы и посвящены скорее не изучению деятельности российских анархистов, а их критике, о чем свидетельствуют даже сами названия этих работ. Лишь в изданной в 1969 году работе В.В.Комина делалась попытка представить историю российского анархистского движения начала ХХ века в более-менее целостном виде.

Несмотря на то, что «эпоха гласности» открыла многие замки, российское анархистское движение начала ХХ века и сегодня остается одним из наиболее неизученных феноменов политической жизни Российской империи. В большинстве учебников по истории России, политических партий и общественных движений анархисты не упоминаются или упоминаются вскользь. Только во второй половине 1990-х годов увидело свет несколько изданий, посвященных именно российскому анархистскому движению и, следовательно, содержащих информацию и о деятельности российских анархистов в начале ХХ века. Большую роль сыграл выход в свет двухтомника «Анархисты. Документы и материалы», представляющего собой собрание некоторых документов русских анархистских групп, существовавших как в России, так и в эмиграции, в период с 1883 по 1935 гг. Первый том этого сборника содержит документы и материалы русских анархистов и в период с 1903 по 1908 гг. — т.е., в интересующий нас отрезок времени.

Следует также отметить, что деятельность российских анархистов-коммунистов в первое десятилетие ХХ века стала предметом рас-смотрения ряда исследователей, посвятивших свои работы изучению истории анархистских групп и объединений в отдельно взятых регионах страны. Был защищен ряд диссертаций по отдельным аспектам истории анархизма, по истории анархистского движения в тех или иных областях Российской империи в период с начала ХХ века и до установления советской власти.

Кроме того, ряд работ по истории анархистского движения в отдельных регионах страны появился в периодических изданиях современных последователей анархизма. Но они, приоткрывая завесу замалчивания над богатой историей анархистского движения России, лишь демонстрируют нам, насколько неизученной и малоизвестной является данная тема и сколько еще предстоит сделать людям, взявшим на себя труд по исследованию истории российского анархизма.

Представленная вашему вниманию книга не претендует на полный охват темы. Да и невозможно одной книгой ограниченного объема полноценно осветить деятельность российских анархистских групп даже в столь небольшой, как кажется, отрезок времени с 1903 по 1908 гг. Более подробное и объемное изложение истории российского анархизма — дело будущего.

К 1907 году, по данным статистики, в Российской империи действовало 255 анархистских групп, охватывавших 180 городов и населенных пунктов и 58 губерний, а общая численность их участников достигала 5—7 тысяч человек. Безусловными центрами были Белосток, Одесса и Екатеринослав, отметились в качестве значительных очагов движения также Варшава, Рига, Вильно, Гродно, Сморгонь, Брест-Литовск, Барановичи, Минск, Киев, Кишинев, Бердичев, Житомир, Нежин, Севастополь, Ростов-на-Дону, Екатеринодар, Армавир, Майкоп, Тиф-лис, Баку, Нижний Новгород, Москва, Санкт-Петербург, но и кроме них анархисты действовали в десятках городов, местечек и даже деревень.

Вопреки советской историографии, определявшей анархизм как «мелкобуржуазное» или «люмпенское» движение, следует отметить, что действовавшие в Российской империи в начале ХХ века анархистские группы, по преимуществу, состояли из ремесленников, рабочих и учащихся. Так, украинский историк А.В.Дубовик, исследуя состав екатеринославских анархистов, действовавших в 1905—1906 гг., установил личности 95 человек, род занятий был установлен для 51 человека, причем определено, что 40 человек из них (78,4%) были рабочими, 3 человека (5,9%) — военнослужащими (в том числе дезертирами), 2 (3,9%) — крестьянами, 2 — служащими, 2 — учителями, 1 — торговцем и 1 — иконописцем.

Разумеется, каждый регион имел свою специфику, где-то среди анархистов преобладали рабочие, где-то — ремесленники или учащиеся, но одно можно сказать с полной уверенностью — «мелкобуржуазными» по своему составу анархистские группы не были, а объединяли представителей различных групп трудящегося населения, в первую очередь — трудящихся по найму, т.е. пролетариев.

Российский анархизм начала ХХ века не был единым ни в идеологи-ческом, ни в организационном отношениях. Существовали группы приверженцев самых разных направлений в анархизме: анархисты-коммунисты (хлебовольцы, безначальцы, чернознаменцы), анархисты-синдикалисты, «махаевцы», «янковисты-синдикалисты», анархисты-ассоциационеры, анархисты-индивидуалисты, «мистические» анархисты, толстовцы и т. д.

Подавляющее большинство сторонников безвластия в начале ХХ века называли себя анархистами-коммунистами и, в той или иной степени, придерживались общих постулатов, заложенных П. А. Кропоткиным. Внутри анархистов-коммунистов, помимо ортодоксальных кропоткинцев, называвших себя хлебовольцами, выделялось и два более радикальных направления — безначальцы и чернознаменцы. Им, в основном, и уделено внимание на страницах представляемой вниманию читателя книги.

Деятельность безначальцев и чернознаменцев развивалась, в первую очередь, в западных регионах Российской империи — в городах и местечках Белоруссии, Украины, Литвы и русской части Польши, а также в Прибалтике. Поэтому и на страницах книги рассказывается, прежде всего, про анархистские группы Белостока, Варшавы, Минска, Риги, Екатеринослава, Одессы, Киева. Упоминается и Санкт-Петербург, в котором действовала группа безначальцев, называвшая себя «анархи-стами-общинниками». Кроме того, особое внимание уделено действиям анархистов на Кубани, на Северном Кавказе и в Закавказье, поскольку этот регион также стал одним из центров деятельности анархистов-коммунистов и анархистов-синдикалистов в период 1905—1910 гг.

Глава 1. как все начиналось

В конце XIX века анархизм еще не получил широкого распространения в пределах собственно Российской империи. Бунтарские идеи Михаила Александровича Бакунина пользовались определенным влиянием в среде народников, но анархистами народники себя не называли. Сложилась парадоксальная ситуация: в стране, давшей к концу XIX века двух столь выдающихся мыслителей-анархистов — Михаила Бакунина и Петра Кропоткина (сюда можно приплюсовать и Льва Толстого, которого часто считают представителем христианского анархизма), — практически не было их последователей, которые назвали бы себя анархистами.

Политические эмигранты против любой власти

В Швейцарии и Бельгии, в Испании и Италии, во Франции и даже в «благовоспитанной» Англии действовали анархистские федерации, в орбиту анархистской пропаганды включались тысячи рабочих и крестьян. Русских же анархистов практически не было. Они встречались лишь среди русских революционеров в эмиграции: так, в 1873 году в Женеве существовала группа, созданная молодым сподвижником Бакунина румыном Замфиром Арборе — Ралли.

Замфир Константинович Ралли-Арборе (1848—1931), молдавско-румынский революционер-народник, в революционном движении участвовал с середины 60-х гг. XIX века, сблизившись, во время учебы в Московском университете и, позже, — в Петербургской медико-хирургической академии, — с русской радикальной молодежью. В 1870—1879 проживал в Швейцарии, руководил анархистским кружком. В 1879 г. переехал в Румынию, где стал одним из организаторов местного революционного движения и спустя почти тридцать лет, в начале ХХ века оказывал помощь осевшим в Румынии матросам — участникам восстания на броненосце «Потемкин». (Подробнее о З. Ралли см.: Корбу Х. Г. Замфир Арборе — пропагандист идей социализма. — журн. «Днестр», 1959, №3).В бакунистском Интернационале состояли русские революционеры М. П. Сажин, Н.В.Жуковский, к Бакунину был близок бежавший из России каракозовец Н.В.Соколов.

Ралли переправлял в Россию, через Румынию и свою родную Бессарабию, бакунистскую литературу, изданную в Женеве, но к созданию сколько-нибудь значительного анархистского движения это так и не привело. Хотя идеи Бакунина оказали существенное влияние не только на русское народническое движение, но и на румынских и болгарских революционеров, тесно сотрудничавших с русским в деле транзита нелегальной литературы.

Одно время с Бакуниным сотрудничал печально известный «циник революции» — молодой революционер Сергей Нечаев, создавший общество «Народная расправа» и прославившийся своим «Катехизисом революционера». Но Нечаев ориентировался скорее на создание тайных групп якобинско-бланкистского образца, чем на развертывание в империи массового анархического движения. Вдобавок, используемые им методы создания тайной группы путем прямой лжи, дезинформации участников, шантажа, угроз и, наконец, «внутрипартийных чисток», не совсем вязались с анархистским мировоззрением.

В конце концов, нечаевская «Народная расправа» была разгромлена полицией, а сам Нечаев брошен в тюрьму, где, кстати, проявил себя незаурядным агитатором, сумев распропагандировать значительную часть охранявших его солдат конвойного подразделения. Спустя годы нечаевский опыт создания жесткой дисциплинированной организации пришелся, как нельзя, кстати, но не анархистам, а большевикам-ленинцам.

К восьмидесятым годам XIX века, когда часть народников была казнена или отправлена на каторгу, а часть перешла на марксистские позиции и стала предтечей Российской социал-демократической рабочей партии, русское анархистское движение представлял, по сути, только живущий за границей Петр Кропоткин да немногочисленные его соратники, которых можно было пересчитать по пальцам.

Еще в 1876 году Петру Кропоткину, в прошлом — офицеру и путешественнику, а затем видному ученому — естественнику, удалось совершить побег из Петропавловской крепости и переправиться через границу. В нейтральной и демократичной Швейцарии Кропоткин примкнул к Юрской федерации — местной секции бакунистской части Интернационала. С ее участниками он был знаком еще по первой поездке в Юрские горы в 1872 году. Тогда швейцарские часовщики — бакунисты так очаровали русского революционера, что он покинул маленькую горную республику уже убежденным анархистом социалистической направленности: «И когда, проживши неделю среди часовщиков, я уезжал из гор, мой взгляд на социализм уже окончательно установился. Я стал анархистом», — писал Петр Кропоткин в «Записках революционера» (Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1966).

В 1876—1882 гг. Кропоткин жил в Швейцарии, которая и к началу 80-х годов оставалась главным международным центром деятельности анархистов. Там он принимал самое активное участие в повседневной деятельности Юрской федерации, поведав об этом интересном периоде своей жизни в «Записках революционера».

Анархизм в Российскую империю вернули политэмигрантыНо в 1882 году Кропоткину пришлось покинуть Швейцарию — Федеральный совет страны принял решение об его высылке. После некоторого времени проживания во Франции, Кропоткин перебрался в Лондон — давнее пристанище всех политических эмигрантов и оппозиционеров едва ли не всей планеты, и оставался в английской столице вплоть до Февральской революции в России в 1917 году. В эмиграции Петр Кропоткин и сформулировал основные положения нового направления в анархизме — анархо-коммунизма, сочетавшего принципы безвластия и индивидуальной свободы с коммунистической организацией производства и распределения.

В отличие от страстного ниспровергателя основ общества Бакунина, Кропоткин более внимательно и взвешенно подходил к вопросу организации анархического общества. Оно представлялось ему в виде федерации свободных коммун, или общин, в которых будут ликвидированы всякое принуждение, всякая эксплуатация и всякое разделение труда. Идеал общественного устройства, предложенный Кропоткиным и наиболее полно выраженный им в знаменитой книге «Хлеб и воля», привлек к анархизму внимание большего количества людей, нежели концепции бакунизма, уделявшие больше внимания именно аспектам критики и ниспровержения государственного устройства.

Но со своими соотечественниками Кропоткин практически не работал. Эмигранты, как правило, сочувствовали марксизму, а то и вовсе оказывались провокаторами и проходимцами. Поэтому ближайшими друзьями и соратниками Петра Алексеевича были французский географ и революционер Элизе Реклю, итальянец Эррико Малатеста, но русские (выходцы из Российской империи) в этом списке практически отсутствовали.

Исключение представлял собой Варлаам Николаевич Черкезов (1846—1925). Выходец из грузинской княжеской семьи (его настоящие фамилия, имя и отчество звучали так: Черкезишвили Варлаам Асланович), Черкезов был на четыре года младше Кропоткина, успел поучаствовать в нечаевском кружке, и в том же 1876 году, что и Кропоткин, совершить побег из мест заключения и эмигрировать за границу. После Лионского процесса 1882 года, когда Кропоткина заключили в тюрьму во Франции, Черкезов на некоторое время отошел от политической деятельности и отправился странствовать по Восточной Европе, перебиваясь поденными работами. Через Австро-Венгрию, Румынию и Турцию он в 1885 году нелегально пробрался в Грузию и устроился в селе Мухрани учителем детей княгини А. Мухранской. Впрочем, в 1892 году Черкезов снова эмигрировал и поселился в Лондоне, сотрудничая в анархистских журналах и ведя полемику с социал-демократами.

Первые анархистские группы за границей

К концу XIX века Кропоткин и Черкезов, которым было под шестьдесят, оставались старейшими участниками российского анархистского движения. Все остальные люди, примкнувшие в 90-е годы к анархизму, были значительно младше. Но именно им суждено было стать непосредственными основателями первых групп русских анархистов-коммунистов — сначала за границей, а затем и на территории Российской империи.

На рубеже веков, как и во время Бакунина, подлинным центром русской революционной эмиграции стала Швейцария, прежде всего — Женева. Республика продолжала притягивать к себе политически озабоченную часть русского студенчества. Многим студентам идеи революционного преобразования современного им общества были совсем не чужды. В 1892 году, спустя почти двадцать лет после кружка Замфира Ралли, здесь возникла группа русских анархистов. Она почти целиком состояла из представителей учащейся молодежи.

Ее идейным вдохновителем и неформальным лидером был двадцатичетырехлетний студент-медик Александр Моисеевич Атабекян (1868—1933), сын армянского врача из города Шуша. Заинтересовавшись анархо-коммунистическими идеями, Атабекян бросил армянскую социалистическую партию «Гнчак», к которой примыкал в первые годы своей учебы в Швейцарии, и всецело отдал себя анархизму.

Анархизм в Российскую империю вернули политэмигрантыЛетом 1893 года Атабекян, вместе со своим товарищем болгарином П. Стояновым, съездил в Лондон, где лично познакомился с Петром Кропоткиным и стал одним из его ближайших друзей и соратников (достаточно сказать, что спустя почти тридцать лет, в 1921 году, именно Александр Атабекян как врач дежурил у постели умирающего Петра Кропоткина). Созданная Атабекяном «Анархистская библиотека» издала несколько работ Бакунина, Кропоткина и Малатесты, подготовив, тем самым, почву для деятельности следующих анархистских кружков. Примечательно, что в отличие от подавляющего большинства анархистов, Атабекян не скрывал своих патриотических позиций в годы Первой мировой войны, успел послужить военным врачом.

В 1900 году в той же Женеве была создана Группа русских анархистов-коммунистов за границей, которой было суждено стать уже непосредственной предшественницей анархистского движения на территории собственно Российской империи. Костяк группы составляли молодые выходцы из России — Мендель Дайнов, Шломо Каганович и Георгий Гогелиа. Ведущую роль на первых порах играл двадцатисемилетний Дайнов. Уроженец Полтавы, сын еврейского купца, Мендель Эммануилович Дайнов (1873 — после 1909) изучал медицину в Харьковском университете, а потом решил продолжить образование в университете Женевы. Здесь он и познакомился с деятельностью анархистов, став сторонником идей П.А.Кропоткина.

Георгий Ильич Гогелиа (1878—1924) перебрался за границу после того, как разочаровался в религиозной карьере и бросил Кутаисскую духовную семинарию. Молодого грузина больше привлекала химия, чем теология, и он поступил в Лионское агрономическое училище во Франции, а затем в Женевский университет. В 1900 году он примкнул к анархистскому кружку и стал одним из самых видных деятелей российского и грузинского анархизма начала ХХ века. Гогелиа, как и его соплеменник Черкезов, поддерживал учение Кропоткина. Вдохновленный выходом в 1902 году в Лондоне книги Кропоткина «Хлеб и воля», Гогелиа вместе со своей женой Лидией Владимировной Иконниковой создал летом 1903 года в той же Женеве новый анархистский кружок — Женевскую группу анархистов-коммунистов «Хлеб и воля». Этот кружок, созданный в эмиграции, положил начало ортодоксально-кропоткинскому, «хлебовольческому» направлению в русском анархо-коммунистическом движении.

Для пропаганды анархо-коммунистических идей участники группы в августе 1903 года выпустили в Женеве первый номер новой русскоязычной анархистской газеты «Хлеб и воля». В качестве эпиграфа к газете были избраны слова М.А.Бакунина — «Дух разрушающий есть в то же время созидающий дух!». Главной же задачей издания ставилась пропаганда анархо-коммунистических идей на территории собственно Российской империи, что было несомненным шагом вперед, по сравнению с кружковщиной предыдущих лет. К работе над «Хлебом и волей» Гогелиа, помимо своей жены Иконниковой, привлек еще одного грузинского анархиста Михако Церетели, а в марте 1904 года в газете стали печататься такие видные представители русского эмигрантского анархизма как Петр Кропоткин, Варлаам Черкезов и Мария Гольдсмит-Корн.

Главной проблемой, с которой столкнулись издатели «Хлеба и воли», стал вопрос о финансировании издательской деятельности. У студентов и маргиналов, входивших в группу, вряд ли было достаточно денежных средств для издания газеты. Совестно было просить и у П. Кропоткина, также далеко не роскошествовавшего. И тут, как нельзя кстати, пришлась спонсорская помощь евреев, эмигрировавших из России в Соединенные Штаты Америки и объединенных в Американскую федерацию евреев-анархистов. Многие из них располагали весьма значительными денежными средствами.

Анархизм и еврейская эмиграция

Как известно, евреям в царской России жилось совсем не сладко. Ростовщиками и зажиточными торговцами были лишь единицы, большинство же евреев жило в тяжких условиях, испытывая двойной гнет — социальный и национальный. Поэтому вполне естественно, что в 80-е — 90-е годы XIX века еврейская эмиграция из западных областей Российской империи (Польша, Литва, Белоруссия, Молдавия) в Соединенные Штаты Америки и другие страны Запада стала массовой. Евреи покидали «черту оседлости», отправляясь в поисках лучшей жизни на Запад, прежде всего — в Соединенные Штаты Америки, где сформировались внушительные еврейские диаспоры выходцев из Российской империи.

Большинство евреев — эмигрантов, как и все другие новопоселенцы, занимались исключительно трудовой или коммерческой деятельностью и решали бытовые вопросы своего обустройства на новом месте — где жить, как жить, чем зарабатывать, где учить детей и так далее. Однако образовалась среди них и политизированная прослойка, включавшая в себя как еврейских националистов, так и последователей различных революционных движений. Здесь следует отметить, что пионеры еврейского анархизма происходили из достаточно авторитетных семейств. Они получили хорошее образование в иудейской традиции: Яаков Меир Залкинд, например, был внуком хасидского раввина Менахема-Мендла Дун-Йахья, возводившего свой род к португальским сефардам, а Яаков Ерухимович происходил из рода знаменитого средневекового комментатора Раши.

В Соединенных Штатах Америки еврейские эмигранты, симпатизировавшие революционным идеям, сближались с эмигрантами немецкими, среди которых анархистское движение давно пользовалось влиянием. Благо идиш напоминал немецкий и они могли общаться без языковых барьеров, которые возникали, скажем, с итальянцами или выходцами из стран Латинской Америки. Идейным вдохновителем американских анархистов в то время был немец Иоганн Мост — последователь Бакунина и сторонник методов «прямого действия». Его ближайшими последователями стали евреи — выходцы из России Эмма Голдман и Александр Беркман.

Эмма Голдман (1869—1940) родилась в еврейской семье в Ковно. Революционными идеями она увлеклась очень рано и, к семнадцати годам, ко времени эмиграции в Америку, успела поработать на одной из петербургских фабрик, знакомясь с условиями труда, жизнью и бытом работниц. Обосновавшись в Нью-Йорке, Эмма быстро выучила английский и благодаря своим способностям стала одним из неформальных лидеров американского анархистского движения. Вместе со своим другом Александром Беркманом (1870—1936) она создала сеть еврейских анархистских рабочих групп «Пионеры свободы».

Беркман, воспитывавшийся в богатой религиозной семье в Вильно и посещавший в детстве хедер, был исключен из гимназии за написание богоборческого эссе. Беспокойная натура юноши заставила его искать счастья за океаном, куда он и эмигрировал в 1888 году. Не зная языка, без копейки денег, юный Беркман мыкался по Нью-Йорку, работая разносчиком газет. Установив связи с такими же, как и он сам, евреями-эмигрантами, симпатизировавшими анархизму, он подружился с Эммой Голдман и стал одним из наиболее значимых американских анархистов. В 1892 году двадцатидвухлетний Беркман совершил покушение на К. Фрика — управляющего концерна Карнеги в Питтсбурге, выразив тем самым солидарность с бастующими рабочими. За это нападение, ставшее одной из самых громких акций прямого действия американских анархистов, Беркмана осудили на 22 года заключения.

В последнее десятилетие XIX века США стали центром еврейского анархистского движения. 25 февраля 1889 года в Нью-Йорке вышла первая анархистская газета на идиш «Ди Вархайт», которую редактировали доктор Гилель Золотарев, поэт Давид Эдельштадт и один из старейших еврейских анархистов Йосеф Яффа. В 1890 году последовало создание новой газеты — еженедельника «Die Freie Arbeiter Stimme» («Вольный рабочий голос»).

Но, в силу географической удаленности Соединенных Штатов, американское еврейское анархистское движение не могло оказывать непосредственного влияния на формирование первых российских анархистских групп. Более плотно с русскими эмигрантами взаимодействовали евреи-анархисты, жившие в Лондоне. Как отмечает исследователь еврейского анархизма Моше Гончарок, прежде, начиная с позднего средневековья и вплоть до второй половины XIX века, большую часть еврейской общины Лондона составляли потомки испанских и португальских сефардов, бежавшие от католической реакции. Но, начиная с 1870-х гг. резко увеличился процент евреев — выходцев из Восточной Европы, в первую очередь — из Российской империи. Среди них, в первую очередь, и распространился анархизм, с помощью которого они надеялись установить царство безвластия, расправившись с реальными и мнимыми виновниками своих проблем.

В английской столице анархисты вели пропаганду среди еврейского пролетариата, населявшего бедняцкий квартал Уайтчепель. Еще в 1885 году здесь был основан Международный клуб по просвещению трудящихся, который, впрочем, чаще именовали по названию улицы, на которой он находился, «Бернер-стрит клаб». Частым гостем в нем был П. А. Кропоткин: женатый на еврейке Софье Рабинович, Кропоткин вообще пользовался большим уважением в среде еврейских эмигрантов. Под его влиянием многие еврейские эмигранты, прежде симпатизировавшие социал-демократам, перешли на позиции анархизма.

С 15 июля 1885 года на языке идиш выходила еженедельная анархистская газета «Der Arbeiter Freind». В 1890—1894 гг. ее редактировал приехавший из США Шауль-Йосеф Яновский (1864—1939), уроженец Пинска, эмигрировавший в Америку в двадцать один год и к 1889 году ставший одним из ведущих американских еврейских анархистов. Позже его сменил на этой должности знаменитый немецкий анархист Рудольф Роккер, специально выучивший идиш для налаживания связей с еврейским пролетариатом.

Первые пропагандисты прибывают в Россию

К началу 1900-х гг. только в Лондоне действовало 17 еврейских анархистских групп, в том числе 16 из них действовали постоянно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что если взор русской учащейся молодежи направлялся в конце XIX — начале ХХ вв. на Швейцарию, то еврейские пролетарии из «черты оседлости» устремлялись в английскую столицу, где можно было легко связаться с соплеменниками. Одним из таких молодых еврейских рабочих был и Шломо Хаимович Каганович (1879 — после 1909), один из первых пропагандистов анархизма на территории Российской империи, известный в анархистском движении также под псевдонимом «Зейдель».

Уроженец Белостока, небольшого города в «черте оседлости» (ныне — восток Польши, граница с Белоруссией), Каганович не был выходцем из обеспеченной семьи. Жизненный путь юноше пришлось начинать носильщиком, а в 1897 году восемнадцатилетний белосточанин в поисках лучшей доли отправился за границу. Великобритания, Испания, Франция… В Швейцарии пути Кагановича пересеклись с Группой русских анархистов-коммунистов за границей. И в 1900 году он стал идейным анархистом — сторонником кропоткинского направления.

Выходец из западных областей Российской империи, рабочий, еврей по национальности, Каганович был идеальной кандидатурой на роль агитатора, посылаемого в Россию. Кому еще, как не Кагановичу, удалось бы столь же легко войти в контакт с еврейскими рабочими и ремесленниками в «черте оседлости» и создать из них анархистские кружки? В январе 1903 года Шломо Каганович по поручению женевских и лондонских товарищей прибыл в Россию, остановив выбор на своем родном Белостоке. Именно с этого города и началось массовое распространение анархизма в западных регионах Российской империи, поскольку здесь возникли первые в стране анархистские группы, практически полностью укомплектованные еврейской молодежью из пролетарской и ремесленной среды.

Практически одновременно с появлением группы анархистов-коммунистов «Борьба» в Белостоке, первые анархисты начали свою деятельность и на Украине, в городе Нежин. К началу ХХ века Нежин, расположенный несколько юго-восточнее древнего Чернигова и входивший в состав Черниговской губернии, представлял собой маленький провинциальный городок. Несмотря на 45-50-тысячное население, в Нежине практически отсутствовали заводы и фабрики, а значит и промышленный пролетариат. Центр города населяли мещане, на окраинах преобладали крестьянские хозяйства. И та, и другая категории населения, мягко говоря, отличались от белостокских евреев — рабочих и ремесленников, среди которых анархизм начал свои первые шаги по Российской империи.

Летом 1903 года в Нежине начал свою работу один весьма активный анархист (в статье «Первые шаги анархизма на Украине», опубликованной в Анархистском Альманахе 1909 года, его называют «товарищ Р.», будем придерживаться этой традиции и мы). Получить литературу из-за границы ему не удалось, с единственной тогда в стране белостокской группой связи отсутствовали, поэтому около восьми месяцев он ограничивался устной агитацией.

Незадолго до начала анархистской агитации, в мае 1903 года, в селе Володьковой Девице Нежинского уезда произошел аграрный бунт, вылившийся в открытое противостояние крестьян села с командированной со всей губернии полицией. Подобные бунты произошли и в ряде других сел уезда. Происходящее натолкнуло работавшего в Нежине анархиста Р. на мысль, что черниговское крестьянство представляет собой наиболее восприимчивый к анархизму контингент. Вскоре он познакомился с наиболее грамотными в политическом плане и активными крестьянами и решил создать кружок пропагандистов для работы в сельской местности. Разумеется, на роль пропагандистов лучше всего подходили учащиеся — молодые, активные и протестно настроенные. Р. стал работать с учащейся молодежью Нежина, параллельно вынашивая идею о создании анархистской рабочей группы в одном из крупных промышленных центров Российской империи. Такую группу можно было создать, составив ее ядро из нескольких подходящих товарищей из среды учащейся молодежи.

В городе действовали мужская и женская гимназии, низшее техническое училище, два городских училища и даже высшее учебное заведение — Историко-филологический институт князя Безбородко. К моменту начала анархистской агитации среди учащихся этих заведений уже работали социал-демократы из партий «Бунд» и РУП, работавших, соответственно, среди еврейской и украинской молодежи. Поскольку анархисты с самого начала пользовались влиянием в Нежинском низшем техническом училище, где основной частью учащихся были дети зажиточных крестьян, группе не составило особого труда установить связи с крестьянским населением сел, из которых происходили активисты-учащиеся. Пока Р. вел агитацию среди студенчества, гимназистов и отдельных крестьян, ремесленный пролетариат Нежина оставался не охваченным анархистской пропагандой.

Между тем, в городе, при отсутствии промышленных пролетариев, все же проживало несколько сотен ремесленных рабочих — преимущественно, евреев по национальности (Нежин входил в «черту оседлости»). Весной 1904 года из черниговской тюрьмы освободилось несколько нежинских рабочих. Они наладили контакты с Р. и попросили его рассказать об анархистском учении. Своеобразные «культпросветовские» занятия проходили почти ежедневно и, в конце концов, склонили этих рабочих на сторону анархизма. Так была создана Нежинская группа анархистов-коммунистов, фактически ставшая второй по времени появления, после Белостокской группы «Борьба», анархистской организацией в Российской империи.

Глава 2. Безначальцы: самые радикальные анархисты Российской империи

Период с 1905 по 1907 гг. можно назвать едва ли не наиболее активным в истории российского анархистского движения. Кстати, само анархистское движение никогда не было единым и централизованным, что объясняется, прежде всего, самой философией и идеологией анархизма, в котором существовало множество течений — от индивидуалистических до анархо-коммунистических.

По отношению к методам действий анархисты также разделялись на «мирных», или эволюционных, ориентированных на долговременный прогресс общества или создание коммунитарных поселений «здесь и сейчас», и революционных, которые, как и социал-демократы, ориентировались на массовое движение пролетариата или крестьянства и выступали за организацию профессиональных синдикатов, анархических федераций и прочих структур, способных свергнуть государство и капиталистическую систему. Наиболее радикальное крыло революционных анархистов, о котором и пойдет речь ниже, выступало не столько за массовые действия, сколько за акты индивидуального вооруженного сопротивления государству и капиталистам.

«Безначалие» родилось в Париже

Революционные события в России вызвали оживление среди русских анархистов, проживавших в эмиграции. Надо отметить, что таковых насчитывалось достаточно много, в особенности среди студентов, обучавшихся во Франции. Многие из них стали задумываться о том, не является ли традиционная программа анархо-коммунизма в духе П.А.Кропоткина и его соратников по группе «Хлеб и воля» чересчур умеренной, не стоит ли подходить к тактике и стратегии анархизма с более радикальных позиций.

Весной 1905 года во Франции появилась Парижская группа анархистов-коммунистов «Безначалие», а в апреле 1905 года вышел первый номер журнала «Листок группы „Безначалие“». В программном Заявлении безначальцы делали первоочередной вывод: истинный анархизм чужд всякого доктринерства и может восторжествовать лишь как революционное учение. Этим они прозрачно намекали на то, что «умеренный» анархо-коммунизм в духе П. А. Кропоткина нуждается в пересмотре и приспособлении к современным условиям.

Учение безначальцев представляло собой радикализованный анархо-коммунизм, который добавлялся идеей Бакунина о революционной роли люмпен-пролетариата и махаевским неприятием интеллигенции. Чтобы не топтаться на одном месте и не скатываться в болото оппортунизма, анархизм, по мнению авторов Заявления безначальцев, должен был поставить в своей программе девять принципов: классовую борьбу; анархию; коммунизм; социальную революцию; «беспощадную народную расправу» (вооруженное восстание); нигилизм (ниспровержение «буржуазной морали», семьи, культуры); агитацию среди «черни» — безработных, босяков, бродяг; отказ от любого взаимодействия с политическими партиями; интернациональную солидарность.

Однофамилец царя по прозвищу «Бидбей»

Журнал «Листок группы „Безначалие“» издавало редакторское трио — Степан Романов, Михаил Сущинский и Екатерина Литвин. Но первую скрипку в группе, конечно, играл двадцатидевятилетний Степан Романов, известный в анархистских кругах под прозвищем «Бидбей». На сохранившейся до наших дней фотографии — темноволосый бородатый молодой мужчина со смуглыми, явно кавказскими, чертами лица. «Маленького роста, худой, с темно-пергаментной кожей и черными на выкат глазами, он по своему темпераменту был необычайно подвижен, горяч и порывист. У нас, в Шлиссельбурге, за ним установилась репутация острослова, и действительно, порою он бывал очень остроумен», — вспоминал о Романове-Бидбее встречавшийся с ним в царских тюрьмах Иосиф Генкин (Генкин И. И. Анархисты. Из воспоминаний политического каторжанина. — Былое, 1918, №3 (31). Стр.168.).

Анархисту Бидбею «повезло» не только с фамилией, но и с местом рождения: однофамилец императора, Степан Михайлович Романов был и земляком Иосифа Виссарионовича Сталина. Идеолог «безначальцев» родился в 1876 году в небольшом грузинском городке Гори Тифлисской губерни. Его мать была богатой землевладелицей. Дворянина по происхождению, да еще и сына состоятельных родителей, Романова могло ждать безбедное и беззаботное будущее правительственного чиновника, предпринимателя, на худой конец — инженера или ученого. Однако, как и многие его ровесники, он предпочел всецело отдаться революционной романтике.

После окончания землемерного училища, Степан Романов в 1895 году поступил в Горный институт в Санкт-Петербурге. Но очень быстро прилежная учеба надоела молодому человеку. Его захватывали общественно-политические проблемы, студенческое движение и в 1897 году он примкнул к социал-демократам. Первый арест последовал 4 марта 1897 года — за участие в знаменитой студенческой демонстрации у Казанского собора. Но на юношу эта «превентивная мера» повлияла совсем не так, как того хотелось полицейским чиновникам. Он стал еще более активным противником самодержавия, организовывал студенческие кружки в Горном и Лесотехническом институтах.

В 1899 году Степана Романова арестовали второй раз и посадили в знаменитую тюрьму «Кресты». После двухмесячного заключения в административном порядке беспокойного студента выслали на родину сроком на два года. Но что было делать молодому революционеру в провинциальном Гори? Уже в следующем 1900-м году Романов нелегально приехал в Донбасс, где вел социал-демократическую пропаганду среди шахтеров. В 1901 году бывший студент вернулся в Петербург и восстановился в Горном институте. Разумеется, не ради учебы, а ради общения с молодежью и создания революционных кружков. Вскоре, однако, его из учебного заведения исключили.

Окончательно определившись с выбором в качестве жизненного пути «карьеры» профессионального революционера, Степан Романов отправился за границу. Он побывал в Болгарии, Румынии, во Франции. В Париже Романов получил возможность поподробнее познакомиться с историей и теорией различных направлений мировой социалистической мысли, в том числе и с анархизмом, практически не известным в то время в границах Российской империи. Идеал безвластного и бесклассового общества заворожил молодого эмигранта. Он окончательно забросил социал-демократические увлечения юности и перешел на анархо-коммунистические позиции.

В 1903 году Романов поселился в Швейцарии и примкнул к действовавшей в Женеве группе русских анархистов-коммунистов, оставаясь в ее рядах до 1904 года. В это же время он принял участие в создании «социалистического, революционно-технического журнала» с недвусмысленным призывом «К оружию!» (Sa ceorfees) в качестве названия. Вместе с Романовым в издании журнала «К оружию!», вышедшего двумя номерами на русском и французском языках, участвовали сподвижница Кропоткина Мария Гольдсмит-Корн, хлебоволец Г.Г.Деканозов и знаменитый специалист по разоблачению провокаторов социалист-революционер В. Бурцев. Вышло два номера, причем в первом, за 1903-й год в качестве места издания в целях конспирации был обозначен Париж, а во втором, за 1904-й год — Царевококшайск. В 1904 году Степан Романов вернулся из Женевы в Париж, где участвовал в издании газеты «La Georgie» («Грузия»), руководил издательской деятельностью группы «Анархия».

Парижские последователи Кропоткина не очаровали, а, скорее, разочаровали Романова. Он был настроен гораздо более радикально. Наблюдая за нараставшей социальной напряженностью в России и радикальными действиями первых российских анархистов-коммунистов в Белостоке, Одессе и других городах, Романов считал чересчур умеренными позиции ортодоксальных кропоткинцев — «хлебовольцев».

Размышления Романова о радикализации анархистского движения вылились в создание Парижской группы анархистов-коммунистов «Безначалие» и выпуск журнала «Листок группы „Безначалие“» в апреле 1905 года. В июне-июле 1905 года вышел сдвоенный №2/3 журнала, а в сентябре 1905 — последний четвертый номер. В журнале печатались, помимо воззваний «безначальцев», материалы о положении дел в Российской империи и о действиях на ее территории анархистских групп. Журнал прекратил свое существование после четвертого номера — во-первых, из-за источника финансирования, а во-вторых — из-за отъезда самого Степана Романова в Россию, последовавшего в декабре 1905 года.

В чем была суть идеологии безначальцев?

Свою социально-политическую и экономическую программу безначальцы старались изложить максимально доступно для «черни», даже несколько примитивно по форме изложения. Для группы «Безначалие», разделявшей, вслед за Михаилом Бакуниным, глубокую веру в богатые революционные творческие способности русского крестьянства и люмпен-пролетариата, было присуще достаточно негативное отношение к интеллигенции и даже к «сытым» и «довольным» квалифицированным рабочим.

Ориентируясь на работу среди беднейшего крестьянства, чернорабочих и грузчиков, подёнщиков, безработных и босяков, безначальцы обвиняли более умеренных анархистов — «хлебовольцев» в том, что они зациклились на промышленном пролетариате и «предали» интересы самых обездоленных и угнетенных слоев общества, тогда как именно они, а не относительно благополучные и материально обеспеченные специалисты, больше всего нуждаются в поддержке и представляют собой наиболее податливый для революционной пропаганды контингент.