Бесплатный фрагмент - Бессонной ночи измышленья

Взгляд в прошлое

Мир двухтысячных

Утро было серое и неприветливое. Возможно, поэтому или от разбросанных по обочине тропинки ярких оберток, пластиковых бутылок и другого мусора из растрепанных собаками и кошками пакетов, настроение было мрачное. Летом все хоть немного прикрывалось травой, но остальное время года это безобразие назойливо лезло в глаза. Как-то незаметно быстро сменилось отношение жителей к месту своего обитания. Улица сузилась из-за желания владельцев особняков присоединить себе хоть метр, полметра уличной территории. Местами уже и двум машинам не разъехаться… От превращенной в серию запруд, чередующихся с заболоченным руслом, некогда раздольной речки, теперь веет не свежестью, а гнилью болота. Замусоренные, поросшие бурьяном и низким кустарником берега, как, впрочем, и вода, казались рассадником заразы. По дорожке приходилось ступать бережно и осторожно, чтобы не вступить во что-нибудь эдакое. Можно, конечно, еще идти по дороге, но разбитая, с болотом луж она тоже не вызывала приятных ощущений. А лихие водители так и норовили обрызгать тебя илом, да еще и окуривали машинными выхлопами. Прямо наказание какое-то, а не блага цивилизации!

Ноги сами несли по хоженой годами дороге, а мысли роились в голове нестройной чередой, то вытягивая из кладовой памяти картины прошлого, то устремляясь в будущее. Да и в настоящем проблем хватало.

В вагоне электрички было переполнено и воняло взрывоопасной для обоняния смесью пыли, грязи, пота, несвежей одежды, перемешанных с резкими запахами дезодорантов. Было душно, как в хлеву. Пассажиры, преимущественно молодежь, ежедневно курсировавшая в столицу на учебу или «на поиск счастья и чинов», дремала в наушниках с навороченными мобилками в руках. Они почти не общались друг с другом и оживлялись только от разговоров о мобильных услугах, да о компьютерных играх. Сонно посапывали бабульки, ехавшие с мешками и корзинами на базар и мужчины, работающие в столице или надеявшиеся ее найти. Мест на всех не хватало и считай столько же пассажиров, сколько сидело, упирались в спины и бока друг другу в узком проходе.

— Это у вас плеер или компьютер? — вывел ее из размышление голос за спиной.

Пожилой мужчина адресовал вопрос молодому человеку, который смотрел фильм на экранчике книжного формата. Тот на секунду оторвался от просмотра:

— Плеер, — и продолжал дальше следить за сюжетом.

— Компьютеры тоже такие есть, даже еще меньше, — продолжил, готовый уже замяться разговор, стоящий слева сосед. — Я на днях видел в магазине ноутбук — «Книга мухи» называется.

— Прикольное название, — подняла голову от игры на мобилке, девушка.

— Да. Flybook по-английски. 10-ти дюймовый поворачивающийся экран, встроенная SIM-карта, работает до 3-х часов без подзарядки. Вещь отличная и стоит не многим больше 2 тысяч долларов.

— А какой вес этой мушиной книги? — раздалось с дальнего сидения.

— Вот чего вам не скажу. Я обратил внимание только на технические характеристики. А еще там была малютка, примерно как это плеер — 7 дюймов по диагонали и стоила всего $370. Правда без DVD-ROMа.

— Чему вы радуетесь? Разве вам неизвестно, что компьютеры очень вредны для человека, — подала голос, дремавшая у окошка, женщина. Все уставились на нее. — Да, да! И мобилки тоже. Вот вы носите их в карманах брюк, — кивнула она на сидящих напротив, — а эти вот «компьютеры», — она указала на плеер, — держите на коленях и не задумываетесь над тем, что не сможете иметь детей… И нечего хихикать! Уже сейчас создается Банк зародышей на такой случай. Я читала…

Тут поезд остановился, и она заспешила вслед за остальными к выходу.

Метро «Вокзальная» стольного града Киева, реликт отечественного метростроения, сразу окунал приезжих в атмосферу насквозь прогнившей страны. Узкий вход, в который и зимой, и летом дважды в день еле-еле втискивалась толпа пассажиров, заканчивался таким же тесным залом, с которого двумя эскалаторами плечом к плечу спускалась она в душный зал, разбредалась по платформам и, ломая двери, втискивалась в вагоны, пестротой рекламных плакатов пытающихся закамуфлировать свою старость и убогость. Длинный переходной туннель со станции «Хрещатик» на «Независимость», с времен постройки не знавший вентиляции и капитального ремонта, наполнялся топотом сотен ног, поднимающих пыль с протертого до щебня бетонного пола. Людская река стекала со ступеней и растекалась ручьями на все четыре стороны.

Путь Александры Филипповны лежал к набережной Днепра, еще не так давно служившей местом прогулки киевлян и гостей. Сейчас же она навевала уныние и горечь утраты, как, впрочем, и весь город. Намертво пришвартованные к причалам баржи и теплоходы, превращенные в угоду Мамоне в гостиницы, рестораны, кафе и казино, зазывали прохожих красочными плакатами с обещаниями всевозможных развлечений. Их цветистость и показное великолепие составляли резкий контраст с болотного цвета безжизненной водой, устало плескавшейся о набережную в редких просветах. От пяти причалов из двух десятков деловито сновали прогулочные катера, оглушая окрестности ревом поп-музыки. Пятнами на песке противоположного берега краснела беззаботная часть населения, подставляя свои телеса ласковому утреннему солнышку, которое единственное оставалось в этом мире неизменным.

Киев уже не вызывал у нее восхищения как прежде. От Древнего Киева, которым так гордились украинцы, считай ничего не осталось. Хрещатик понемногу превращался в плохую копию Бродвея. Воспетые поэтами каштаны обсела моль, столики кофеен на тротуарах шли в разрез с ментальностью украинца, стесняющегося есть на людях. А многочисленные англоязычные надписи приводили просто в шок своей неуместностью в столице Украины: народ которой практически не знал английского. Потуги градостроителей подогнать город под европейские стандарты привели к тому, что прежний красавец Киев стал похож на престарелую куртизанку, скрывающую под дорогой косметикой свою дряхлость.

Шум шестиполосного каравана машин мешал сосредоточиться. Да, собственно, она уже и пришла. Небольшая Почтовая площадь смотрела на Днепр стареньким зданием речного вокзала, облепленного вывесками арендующих помещения компаний. Через дорогу в окружении помпезных многоэтажек стоял еще один киевский реликт — здание бывшего припортового элеватора, которое, к несчастью работающих здесь, так и не смогли подорвать во время войны. Тут и находился, как теперь стало модным говорить, ее «офис». Облупленные, с пятнами «косметического» ремонта, стены коридора, полутемная комнатка в полуподвальном помещении, смотрящая зарешетчатым оконцем в нишу тротуара, духота, сквозняк и холод в любое время года. Если заглянуть в просвет под козырьком ниши, и можно было видеть золоченые купола церкви Рождества Христового. Церкви в стране росли, словно грибы в теплом влажном осеннем лесу, но нравственности это населению не прибавляло.

Таким был мир Александры Филипповны на 25-м году «перестройки», самой масштабной аферы со времен существования этой цивилизации.

Выпив кофе, она уселась за компьютер и первым делом просмотрела почту. «Господа! Вашему вниманию предлагается азартная форумная игра „Стрельба по курицам“, — гласило сообщение с форума, где она общалась в разделе „Что нас волнует“: — Если вам надоели несушки, которые плохо несутся, и вы хотите от них избавится, если вы умеете метко стрелять и не прочь на этом заработать, если вам не чужд азарт и интуиция, то эта игра для вас!!!»

На заре своего знакомства с компьютером, а Александре Филипповне тогда было под пятьдесят, она тоже увлеклась играми, хотя юношеским романтизмом она уже не страдала. Играла подряд во все игры, какие попадались. Доигралась до того, что продолжала играть в супоплекс по кафельным квадратикам стены в метро! А потом стала, что называется, выпадать из реальности. Однажды худые костистые пальцы с длинными ногтями, опиравшиеся на стекло двери вагона, вызвали у нее безотчетную панику. Затравленно оглянувшись вокруг, она увидела нормальных людей и их обладательницу, тощую девушку болезненного вида. Разумеется, это была не Гарпия. В другой раз, выйдя на станции Хрещатик, она остановилась, как вкопанная. Место ей показалось абсолютно незнакомым. И немногочисленные, снующие взад и вперед люди, тоже. Она постояла какое-то время в недоумении и начала приходить в себя. Поняла — выпала из реальности… «Стоп! — сказала тогда она себе, — так и до помешательства недалеко». Она строго контролировала увлечение играми своих детей, а затем и внуков, потому что в них помимо азарта игры часто был задействован алгоритм игра-деньги, который погубил многих и в реальной жизни. Приучала использовать компьютер для получения знаний, обучения, рисования, создание мультипликации, музыки. Да мало ли для чего можно использовать это чудо человеческого гения, если подойти с умом.

Аналитики отмечают, что, так называемые, экономические онлайн-стратегии в последнее время стали одним из самых быстрорастущих бизнес-рынков в мире. Этому в значительной мере способствовал экономический кризис, прокатившийся снежным комом по долларозависимым странам. Многие остались без работы, а взявшие кредиты в одночасье, в полном смысле слова, осталась без штанов. Фирмы, как создающие игры, так и эксплуатирующие, сориентировались сразу. Появились игры, в которых аватары игроков могли зарабатывать деньги тем или иным способом, а затем переводить их через банки в реальные. Построенные на принципах сетевого маркетинга, они вовлекали в себя все большее и большее количество людей, обещая хороший заработок внутри игры. Многие покупались на это. И это были уже не дети и подростки, играющие в фэнтезийные приключенческие игры, а вполне сформировавшиеся личности, и даже специалисты. Многие считали, «А почему бы и не попробовать!», и увязали по уши, обрастая долгами и обязательствами.

— Александра Филипповна, у вас что, новое увлечение, — заглядывая из-за ее спины на монитор, спросил Олег.

Ее коллега находился в том чудесном возрасте, когда пытливый ум начинал искать ответы на вопросы о земном бытие и своем месте в нем. Рабочий день он начинал с политинформации, выплескивая на Александру Филипповну поток информации, почерпнутой за ночь. Направлением его «исканий» было переустройство мира и общества. И плевать ему было на то, что на этой, старой как мир, теме обломились многие умы, до которых ему расти и расти. Он заглатывал без разбору политические и исторические словоизлияния, философские абстракции и иллюзии социологов, маразмы новоиспеченных мессий, которыми теперь полнился не только книжный рынок, но и Интернет. Ей приходилось постоянно охлаждать его чрезмерный пыл и эйфорию по поводу моделей идеального общества. Переустройство мира — цель, безусловно, хорошая, но среднего образования и профессии программиста для ее осуществления явно маловато, пыталась она направить его в русло образования и духовного роста. Но недаром же существует устойчивое словосочетание: «юношеский максимализм»! Сейчас он был всецело захвачен темой манипуляции сознанием и ему требовался слушатель.

— Да нет, Олежек. Слушай, а ты, случайно, не геймер?

— Нет. Так понемногу поигрываю, а чтобы фанатеть — нет.

— А чего так?

— Игры какие-то все на одно лицо. — Он уселся на свое место и застрекотал клавишами.

— А что ты и твои друзья думаете насчет заработка в играх?

— Да ничего. Никто из знакомых этим не балуется.

— А в «Одноклассниках» тусуешься? Нет?! А я вот ввязалась… Знаешь, попались интересные собеседники…

— Это в форуме-то?! И о чем же вы беседуете?

— Да в том-то и интерес, что обо всем и ни о чем… — Она отправила сообщение и посмотрела на него. — Это игра такая: ты — мысль, тебе — ответную. Ты — идею, ее поддерживают, или отвергают. Так и рождается истина!

— Так уж и истина… Я вот однажды обратился на форумы по железу, хотел получить совет, какой конфигурации машину нужно купить, чтобы делать игры и тридешки. Так через пару дней взмолился к админу, чтобы закрыл тему и удалил аккаунт.

— Что так?

— Столько пустословия в жизни не встречал!.. — Олег опять застучал клавишами. — А вы знаете, что форумы не так уж и безобидны? Читали «Другие действия», повесть Олега Дивова? — Александра Филипповна вопрошающе посмотрела на него. — Это о форумах. Я щас брошу вам ссылочку.

Александра Филипповна тоже принялась за работу. День пролетел быстро и незаметно. Скупившись в маркете она поехала домой.

Случайное знакомство

Опустевшим перроном грузно шла женщина с сумочкой и по полиэтиленовому пакету в руках. Внимание Александры Филипповны привлекло несоответствие ее добротного костюма красивого розового цвета и этих не первой свежести пакетов. Нелепый макияж, туфли с высоченными каблуками и капроновыми бантами на пятках, юбка претенциозного покроя с блестками, вызвали у нее. Женщине явно было тяжело идти на каблуках, но она, сжав зубы, держалась. Заинтригованная Александра Филипповна пошла следом, села за ней в маршрутку, хоть та шла несколько в стороне от ее дома. Женщина сидела, гордо выпрямившись, как бы отрешенная от окружения. Первое, что приходило в голову: пациентка психбольницы. Только вот почему одежда для театра? Или это жена новоиспеченного богача, каких теперь развелось много. Тогда, почему не в машине ехала, а электричкой? Любопытство разыгрывалось все больше и больше. А так как делать ей было не чего, она решила проехаться с ней до конца.

Женщина вышла в районе бывшего детского санатория, теперь заполненного особняками с вывертами, и остановилась возле одного такого «замка». Нажала кнопку звонка и стала ждать. Никакого движения по ту сторону трехметровой ограды. Может, дома никого нет? Но, скорее всего, камера наблюдения показала нежеланную гостю и никто не выйдет. Александра неспешно прошла мимо, не показывать же свое любопытство, и завернув за угол, стала наблюдать. Даже собака не загавкала. Может, и в самом деле никого нет? Мало ли дворцов тут понастроили, и никто не живет. Женщина наконец-то сняла туфли и стала массировать ступни и лодыжки. Постояв еще какое-то время, прошла и позвонила в соседский дом. Тут подняла лай собака и кто-то вышел. Беседы Александра не могла расслышать, но, приглядевшись к вышедшей, узнала в ней бывшую коллегу по дому отдыха Валентину. Не мешкая, она подошла.

— Здорово, Валюша! Ты то что здесь делаешь?

— Да работаю я здесь. Домработницей.

— А…

— Но, что же мне теперь делать, — повернулась, собравшаяся было уходить женщина.

— Я не знаю…

Понурив голову, женщина поплелась к своей калитке.

— Представляешь, — доверительно зашептала Валентина. — Этот старый козел, новоиспеченный олигарх, привел себе молоденькую модель, а жену запихнул в психушку…

— А где они сейчас?

— Укатили на моря.

— Но женщине же нужно как-то помочь… Может у нее есть кто-то из родственников, подруг?

— Не знаю. Я не расспрашивала. Она сказала, что ее выписали из больницы, но муж не приехал за ней, и ей довелось добираться самой электричкой…

Женщина постояла какое-то время у калитки, тщетно нажимая кнопку звонка и, словно лунатик, побрела прочь. Туфли, сумочка и пакеты так и остались лежать у калитки.

— Слушай, я ее подзадержу, а ты найди и набери номер больницы и скажи, чтобы прислали сюда скорую, дескать, тут их пациентке стало плохо. Отправим ее обратно, а потом я посмотрю, что можно сделать, чтобы прищемить хвост этому… подонку.

Александра подхватила пакеты и туфли и поспешила вдогонку.

— Женщина! Женщина! Подождите! Вы свои вещи забыли!

Но та ничего не слышала и брела вперед как потерянная. Асфальт резко сворачивал вправо, а впереди крутая тропинка спускалась к озеру, такому безмятежно-прекрасному в лучах осеннего солнца. Догнав незнакомку почти у обрыва, Александра Филипповна, взяла ее за локоть и силком усадила на бревно.

— Вы забыли свои вещи…

Та машинально взяла их, долго рассматривала туфли, потом с трудом обула их и попыталась встать. Александра настойчиво усадила ее обратно.

— Куда вы? Посидите, отдохните… Куда спешить. Меня зовут Александра Филипповна. Я знакомая Валентины Михайловны, с которой вы сейчас разговаривали.

Женщина подняла голову и остановила взгляд на все еще стоящей в калитке Валентине.

— Как вас зовут? — Женщина никак не реагировала. — У вас какие-то проблемы? Может я вам смогу чем помочь?

Женщина перевела на нее усталый взгляд и заговорила:

— Понимаете, меня выписали из больницы, а муж не приехал… А теперь его еще и дома не оказалось… Соседка сказала, что он уехал на море… Я его подожду… — И она опять замкнулась. — Понимаете… Я даже не помню, почему и как я очутилась в больнице… Мы были в театре… Дорогой домой поссорились из-за… из-за его пассии, которая бессовестно лезла к нему на моих глазах… А очнулась я уже в больнице. Врач сказал, что у меня сильный нервный срыв и мне надо подлечиться. Я и в самом деле была больна… А вот теперь меня выписали…

Александра вспомнила, что у нее в сумке картошка фри, которую купила для внуков. Она вытащила ее и, положив на колени, стала есть.

— Не хотите присоединиться ко мне, — спросила она, так и не назвавшуюся, женщину.

Та машинально взяла длинный брусочек, заучено макнула в кетчуп и отправила в рот. Так они и сидели молча, пока возле Валентины не остановилась скорая. Поговорив с Валентиной, врач скинул халат, бросил его на сидение машины и направился к ним.

— Здравствуйте, Наталья Борисовна, — обратился он к женщине. — Здравствуйте, — отвесил поклон Александре, которая делала ему знаки, чтобы он отошел и поговорил с ней. Она хотела попросить его отвезти женщину назад в больницу и сказать, что если нужно, она заплатит. Но тот оказался настоящим профессионалом. Переговорив с Валентиной и поняв ситуацию, он тактично начал свою игру. — Уважаемая Наталия Борисовна, ваш муж позвонил нам, извинился, что не сможет вас забрать и попросил, чтобы вы побыли у нас, пока он не вернется.

Глаза женщины вспыхнули надеждой и она, подав руку врачу, заспешила к машине. Александра Филипповна пошла следом, прихватив пакеты и сумку.

— Разрешите мне поехать с вами, — обратилась она к врачу.

— Хорошо. Садитесь. Ваша помощь может оказаться как нельзя кстати в данной ситуации.

— Ну пока, Валюша, — и шепотом добавила: — Разузнай, что сможешь, об этом козле. А я подключу общественность… Второй раз на ее пути может не оказаться таких как мы с тобой, — она похлопала ее по спине и села в машину.

Наталия Борисовна сразу же погрузилась в беспокойный сон.

…Она снова бежала через золотой туман, бежала и кричала. Спустя много лет, а может, через минуту она услышала слабый далекий голос, называющий ее имя. Она откликнулась, но больше не услышала его. Затем она увидела величественный замок, маячивший сквозь туман. Такие постройки часто встречались в окрестностях города, но эта была куда больше любого замка варварских королей и возведена из малинового драгоценного камня, похожего на тот, что называют «драконьей кровью». Ступени золотой лестницы вели к огромной, массивной двери у которой стояли двое рослых воинов в усыпанных самоцветами доспехах. Они повели ее по фантастическим коридорам, по полам, инкрустированным жемчугом, хрусталем и драгоценными металлами. Вдоль стен стояли открытые сундуки, наполненные всеми сокровищами, какие только мог вообразить варварский мозг. Бесшумно скользили слуги, выполняя приказы, воздух был тяжелым от благоухания пряностей.

Ее привели в огромную комнату, где пировало множество людей. Там были музыканты, певцы, танцовщицы и танцоры. Над криками и шумным весельем восседал мужчина. Его высокий трон был сделан в виде серебряного дракона с распростертыми крыльями и украшен драгоценными камнями. Он пил вино из золотой чаши и следил за пирующими. Одетую как королева, Наталию Борисовну подвели к трону и усадили рядом.

Сквозь шум пира к Александре Филипповне пробился крик ее новой знакомой. Муж вскочил на ноги.

— Ты хочешь остаться здесь? — спросила она Наталью Борисовну, и все головы повернулись к женщине, стоящей у двери

— Я хочу сейчас же уйти отсюда. Если нет — я хочу умереть.

Она поднялась с трона. Лицо мужа потемнело от ярости. Он схватил Наталью Борисовну своими громадными ручищами и зарычал:

— Ты останешься со мной. А ты, — он свирепым жестом указал на женщину, — убирайся с глаз моих! Или я убью вас обоих!

Наталья Борисовна увидела, что стражники, прислуга и пирующие с горящими ненавистью глазами приближаются тесной толпой к Александре Филипповне. Черный страх наполнил ее существо, и она, вырвавшись, кинулась к женщине.

И тут… Стены замка зашатались, потекли, как красная вода. Взмокшее от пота лицо ее мужа и лица пирующих начали медленно таять, точно восковые фигурки над огнем, и вскоре превратились в бесформенное облако, колышущееся перед глазами Наталии Борисовны. Видение рассыпалось и исчезло…

За окном проплывали, уже начавшие золотиться, шары придорожных деревьев и покрытая разнотравьем обочина. «Как быстро летит время, — думала Александра Филипповна, — вот и осень уже наступает на пятки. Опять будет виден весь придорожный мусор… А может убрали, — успокаивала она себя, — деревья же ухоженные». Последнее время угар перестроечной эйфории стал понемногу рассеиваться, и многие стали понимать, что хоть бытие и определяет сознание, первично все же сознание. Именно оно определяет бытие, которое затем только выпячивает его скрытые предпочтения. Сознание — бытие — сознание. Да, несомненно… У некоторых уровень исходного сознания настолько низкий, что полностью нивелируется бытием. Особенно у мутантов с отсутствием категории «совесть»… Но они же, не все человечество! И хоть страна продолжает скатываться в бездну нищеты и безграмотности, многие уже отстранились от политической трескотни и занялись делом. Поняли, что все начинается с уровня сознания каждого отдельного индивида, которые затем объединяются с себе подобными. За границей к этому пониманию стали приходить давно. Правда, не без издержек и перегибов. Что поделаешь… Сейчас время мутантов помещичье-советской закваски, но, глядишь, они все повыведутся и настанет время людей чести и совести. Да, трудно, конечно, в это поверить, но надежда умирает только вместе с человеком… За окном показались постройки, так называемого, дачного поселка. «Так называемым» он стал после того, как появились тут двух и трех этажные «замки» всех форм и стилей, какие только могло представить воспаленное даровым богатством воображение. «Да! — с горечью констатировала она, — Воистину, век, устремленный в прошлое!.. Как же живуча, оказалось, в людях ностальгия за барско-помещичьей роскошью. А ведь видели-то они ее только в фильмах». Из созерцательного раздумья ее вывел звонок.

— Привет Шура! Это Валя…

— Привет!

— Представляешь, — с ходу затараторила та, — Пришла ко мне Наталья Борисовна, ну та, помнишь? И попросила пригласить тебя в гости на воскресенье. Меня тоже пригласила.

— А где же она остановилась?

— Да дома! У нее, оказывается, есть ключи! Совсем другая женщина… Ну, придешь, увидишь. Потом поболтаем, хозяева приехали, — и она отключилась, не дав вставить и слова.

«Вот и чудненько». За своими вечными проблемами Александра Филипповна стала как-то даже забывать о случайном знакомстве. Определив Наталью Борисовну в неврологическое отделение городской больницы, она наведывала ее сначала каждый выходной. Когда та стала поправляться и к ней зачастили то ли родственники, то ли друзья, она решила не мозолить глаза и приходила реже, справляясь у Евдокии Гавриловны, лечащего врача, о состоянии пациентки. Тогда же она подключила к заботе о Наташе, как та, придя в себя, велела ее называть, знакомого психолога и юриста.

Не очень хотелось идти на эту встречу. Начнет, похоже, оплачивать «заботу» и возвращать материальные издержки по покупке медикаментов… Но и не пойти, как-то неприлично… Можно, конечно, придумать веский повод… Нет, надо пойти, а там «будем посмотреть», как говаривал в детстве ее сын.

В назначенный час с лучшим тортом в руках, Александра Филипповна нажала кнопку звонка. Калитку открыла сама Надежда Борисовна и сразу же заключила ее в свои объятия:

— Здравствуйте, Саша, я так рада, что вы пришли! Проходите, проходите! — обняв ее за плечи, подтолкнула вперед.

Приятной наружности домработница взяла у нее торт, а хозяйка провела в гостиную, где уже сидели на диванах и креслах несколько мужчин и женщин. Хозяйка представила ее и она, поздоровавшись и отвесив общий поклон, подошла и села возле Валентины, не став отвлекать от беседы с незнакомыми ей людьми Катерину Сидоровну, психолога и Алекса Чернова, адвоката. Тут же находилась и лечащий врач, Евдокия Гавриловна.

Наталия Борисовна выкатила на средину круглый столик, через секунду превратившийся в достаточно большой овальный, и в комнату тут же домработница вкатила заставленный напитками и закусками буфет.

— Ну, гости дорогие, отметим эту приятную, я очень на это надеюсь, встречу. — Когда бокалы и закусочные тарелки были наполнены, она подняла свой. — Первый тост за вас, за то, что не перевелись у нас люди, подобные вам, и за то, чтобы их ставало все больше! — Выждав паузу, пока все выпили и закусили, она продолжала. — Моя благодарность оказавшимся на моем пути Саше и Вале, а также всем вам, безгранична! Александра Филипповна, не надо хмуриться, я ведь по профессии психолог и знаю, что вы подумали. И ваше, мои дорогие, недоумение по поводу моей профессии и происшедшего я тоже отлично понимаю. Да, да, да. Как раз тот случай, о котором сказано: «Бог создал женщину красивой, чтобы ее любили мужчины и глупой, чтобы она любила мужчин». Но теперь все в прошлом. Я начинаю бракоразводный процесс со своим альфонсом. Но, — сделала она паузу, — я собрала вас не для того, чтобы поплакаться. Я решила создать фонд помощи женщинам, попавшим в кабальную зависимость от мужей и обстоятельств. — «Вот это да!». «Здорово!» «Отличная идея!» Все оживились. — И я хотела бы просить всех вас стать его соучредителями. — Все согласно закивали. — Ну, раз возражений нет, бумагами займемся потом. А сейчас, пошли в сад на шашлыки.

Не успели гости через веранду выйти в сад, как от входной двери требовательно защебетал звонок. Наталья Борисовна неспешно подошла. В камеру слащаво улыбалось, уже начинающее заплывать жирком, лицо ее мужа:

— Здравствуй, Ташенька! Ты что, сменила замок? Впускай это я…

— Вижу. А не пошел бы ты туда, откуда пришел….

— Фу, как грубо! Открывай быстренько, твой козлик по тебе соскучился! Я даже командировку прервал…

— Запаниковали прихлебатели? Так, хватит паясничать. В дом я тебя не пущу. Завтра к тебе явится мой адвокат…

— Ну, Таша, чем я провинился? Открой, и давай объяснимся, — не дал он ей договорить.

— Я сказала все. Гуляй!

Лицо на экране вдруг стало жестким.

— Не дури. Сейчас кликну парней, и они быстренько откроют калитку. Тогда тебе не поздоровится…

— Давай, давай. Тогда к медицинскому заключению о препаратах, которые ты мне скармливал, добавится еще акт взлома и нападения. — Она отключила связь и пошла следом за гостями.

Послышался звук отъезжающей машины.

— Наташа, может не стоило так, — обеспокоено пошла с ней рядом Валя. — Он может принять встречные меры…

— Разумеется. Но сначала, он заляжет на дно и будет пытаться умаслить меня. Как раньше. Долго не пролежит… Я перекрыла ему все финансовые потоки. Слава богу, мой адвокат настояла на брачном контракте. Предупреждала же она… Боже, какие мы женщины ду-у-рры! Но, забудем об этом, как о кошмарном сне, и будем отдыхать.

Сад был наполнен запахом шашлыков и свежих овощей. От мангала замахали руками, дескать, скорее, скорее, уже все готово. Один из гостей, кажется его звали Анатолием, в стороне разговаривал по мобилке. Увидев подходящую Наталью Борисовну, он быстро сунул ее в чехол и подошел.

— Татюша, дорогая, мне надо отлучиться на пару минут. Включилась сигнализация, наверно хулиганы дверцу долбанули. Я мигом. Вы начинайте без меня.

— Ну вот. Одна крыса побежала… Степан Викторович, — сказала она в телефон, — все, как договаривались…

Через пару минут к чертыхающемуся у заблокированного замка калитки Анатолию подошел охранник:

— Здравствуйте, Анатолий Измайлович, позвольте я выпущу вас через другой вход. — Он легонько взял его за плечи и повел к запасному выходу, выходящему на параллельную улицу.

Осенний лес

Наконец-то из-за низко нависавших свинцовых туч выглянуло, такое редкое нынешним ноябрем, солнышко. К обеду потеплело, и Александра Филипповна с внуками пошла в гости к лесу. На опушке их встретила деревянная церквушка с ухоженным двориком и лесопарковая зона лесничества. Погуляв малость здесь, углубились в лес. Пышный ковер из опавших листьев прикрыл следы пикников, и от этого на душе было легко и радостно. Стояла тихая, безветренная погода и пронизываемый теплыми лучами солнца лес вызывал чувство умиротворения и покоя. Солнце стояло высоко над верхушками деревьев, и в озерах отражались причудливыми картинками берега. Золотистая дорожка протянулась от берега к берегу, а огненно желтый круг на воде выстреливал в высь золотистые, искрящиеся лучики. На опавших дубовых листьях часто стали попадаться разного размера желтые и зеленые шарики. Рада, наша собачка, бегала от одного шарика к другому, нюхала и хватала их зубами. Фу, как невкусно, отражалось на ее мордочке. Что бы это могло быть? Наружная кожура плотная, при надавливании пружинит. Разрезали. Внутри оказалась маленькая камера с крохотной личинкой.

— Эй, идите сюда, — позвал Михась, — смотрите, какая красота!

На обращенном к солнцу склоне поверх опавших листьев желтели звездочки каких-то цветочков. Они поднимали свои нежно-трогательные головки над буро-желтым ковром и казались чудом в осеннем лесу! Вдоволь налюбовавшись ими и нафотографировавшись, дети запросились к источнику. Идти пришлось довольно долго, часто переползать, в прямом смысле, через бурелом, взбираться по откосам и спускаться в овраги. Но вот дошли… Кристально чистая холодная вода била ключом из-под коряги и тихонько булькала, натыкаясь на камешки по пути к реке. Несколько человек стояли в очереди с бутылями, а в стороне стояли легковушки. Многие приезжали сюда с города, чтобы набрать родниковой воды. Кто-то даже соорудил скамеечку и оставил кружку. Вода действительно была вкусной, жалко, что не захватили с собой бутыль. Александра Филипповна присела у самого ручейка и с наслаждением вслушивалась в его тихую песню. Мальчишки разбрелись кто куда. Михась балансировал на упавшем через овраг дереве. Ярик пустился было за ним, но над ручьем забоялся и полез назад. Не найдя чем заняться, он пошел бродить по косогору, но поскользнулся на листьях, и угодил в притрушенное кострище. Измазавшись в саже, разревелся и поплелся домой. Мы вынуждены были пойти следом. Но, все равно, прогулка удалась на славу. Уже скатывающееся к верхушкам деревьев солнце, послало нам прощальные лучи и скоро скрылось, расцветив тучки в малиново-оранжевые цвета.

А через несколько дней выпал снег. Александра Филипповна вышла утром во двор, вдохнула свежий морозный воздух, впитывая эту белоснежную прелесть. Везде чистый, не тронутый снег. Лишь чуть протоптаны дорожки на улице.

— Скорей сюда, — позвала она внуков.

Те наспех оделись и с визгом и криками бросились в сугробы. Следом кинулась Гера, но, провалившись с головой, вынырнула на дорожку и теперь бегала, поскуливая и полаивая на них. Скрип, скрип, скрип, они устроили целую снегоскрыпучую симфонию, пританцовывая и выбивая чечетку с ней вместе. А потом в ход пошли снежки. Досталось всем и кошкам, и собакам, и папе с мамой, уходящим на работу. Какое прекрасное время года — зима! Особенно, если она настоящая, что в последнее время бывает редко и ненадолго.

Встреча с прошлым

За окнами электрички проплывали деревья в белых кружевах, а над белоснежными крышами стояло огненно оранжевое блюдо заходящегося солнца. Продвигаясь вперед по вагону, Александра Филипповна увидела, что с первого сиденья кто-то машет призывно рукой. Лицо она с такого расстояния разглядеть не могла, но почему-то подумала, что машут ей. Подойдя ближе, она увидела Павла. «Надо же, — промелькнуло в голове, — где бы нам еще встретиться, как не в поздней электричке».

— Сколько лет, сколько зим, — весело воскликнула она, подходя, — что-то вы сегодня поздненько…

— Садитесь, Александра Филипповна, — уступил он ей свое место, протягивая для приветствия руку. — Я машу, машу, а вы не видите.

— Да я же подслеповатая, знаете.

Она машинально подала руку, а он сделал движение, будто хотел чмокнуть ее в щеку, но, наткнувшись на ее недоуменный взгляд, только прижался на мгновение. О-о-о! Что это было за мгновение! Не даром видно она боялась всегда, что если он прикоснется к ней, … она пропала. Рука и щека были невероятно приятно теплыми, даже горячими. В душе что-то шевельнулось, стало разрастаться и наполнять ее блаженством… Она поспешно села и, скрывая нахлынувшие чувства, стала задавать и отвечать на глупые вопросы. Александра никогда не могла понять, как он к ней относится. Да и сама относилась к нему двойственно. Что их связывает? И притягивает? Словно они были участниками детской игры «Тепло, еще теплее, горячо», в которую с ними играла судьба.

— Рад вас видеть.

— А я смотрю, знакомое лицо…

— Не просто «знакомое», а любимое… — пытливо заглядывая ей в глаза, произнес он, явно адресуя это слово в ее адрес.

«Не иначе, как выпил, — подумала она, — хоть спиртным и не пахнет».

— Ну да, любимое знакомое, — она лукаво улыбнулась: мол, хочешь, принимай за истину, хочешь — за шутку. «Эге, опоздал ты, милый, с „любимым“. Надо было ковать железо, пока было горячо. А теперь — перегорело. Ну, может, искра какая осталась. Тлеет в закутку». — Это надо же… Задержаться на работе, чтобы попасть в одну с вами электричку, и, что еще более невероятно, в один и тот же вагон, — тараторила она, пытаясь заглушить чувство неловкости и растерянности, охватывающее ее каждый раз при встрече с ним. И еще этот отклик на прикосновение. Видно очень ее душа стосковалась по мужской ласке.

— Телепатия. А я вот возил студентов на медосмотр, а потом зашел на базар, купил мяса… Представляете, окликает меня женщина продавец. Я подхожу. «Вы меня не узнаете, — спрашивает. — Вы сына моего лечили. Вот возьмите этот кусочек свининки, я вам уступлю за пол цены». Ну как было не взять…

«Да очень мне интересно это: базар, мясо купил дешевле… Прямо баба какая-то! Огород, сад, консервация, жрачка… Другой темы у него нет. И что меня в нем привлекает?», — в который раз спрашивала она себя, прислушиваясь к своей внутренней реакции на его присутствие. Он продолжал болтать в том же духе, а она вспомнила, как впервые увидела его, разговаривающего с охранником у ворот санатория. В крупно связанной деревенской кофте, какая-то манерность в поведении и в голосе… Сейчас бы она подумала: «голубой», а тогда это понятие массово не применялось. Но что же заставляло ее ожидать его появления и чувствовать его присутствие, даже не видя? А сладкое замирание сердца и сковывающая неловкость… А в душе расцветал праздник. Хотелось петь, плясать и дурачиться, словно молодой козленок. Такое она испытывала впервые. Но в Павле ей ничего не нравилось! Женоподобность какая-то в манерах и, похоже, в мыслях; ничем не примечательное лицо; блекло серые глаза, которые казались пустыми и «мертвыми», несмотря на приветливость и теплоту взгляда. Однажды она даже подумала, что он, вероятно, сильно болен и скоро умрет, таким кладбищенский духом повеяло от него. Может, это просто был его дезодорант. Но ей стало горько, и сердце сжалось от такого предположения. «Что же ты собираешься сделать, он же мертвый», — пронеслось у нее тогда в голове. А она как раз собиралась объясниться с ним перед увольнением. Александра грезила о его поцелуях и объятиях, представляла, что вот он встретит ее на тропинке по дороге домой, и признается в любви… Часто даже оглядывалась, в ожидании. Но стоило встретиться с ним — облачалась в скорлупу вежливости. Почему? И самой было непонятно. Словно что-то ее притягивало и одновременно отталкивало. Может это «что-то» из прошлой жизни? Как-то раз, когда он зашел в гости к мужу (они познакомились на платформе), она испытала такое необычное душевное состояние, что рюмка водки показалась ей слаще нектара. Александра словно купалась в этих своих ощущениях, и странность была в том, что их нельзя было назвать половым влечением! Гормоны молчали. Пела душа! Той ночью она написала ему признательное письмо. «Хочу, чтобы ты знал. Я не хотела этого, вовсе не хотела. Я не искала тебя, не мечтала о тебе. И вообще, ты не герой моего романа. Но как-то так уж вышло, что встреча с тобой стала для меня мукой и радостью. Той сладкой мукой, и радостью настолько всеобъемлющей, что даже мимолетная встреча или сознание, что ты где-то рядом, превращало день в праздник. Сначала возникала внезапная сладкая боль в сердце при твоем появлении, потом теплой волной, которая окатывала все мое существо при встрече. Даже горечь безнадежности не в силах погасить ее. А после отзывалась горьким криком сердца, когда неведомая сила, толкавшая нас навстречу друг другу, безжалостно сковывала при встрече. Я люблю тебя, видимо, без взаимности. Но ни время, ни заботы, ни доводы рассудка не в силах заглушить тягу к тебе. Бессонными ночами я грежу о взаимности, а с первыми проблесками утра, пройдя через рай и ад, благословляю тот день и час, когда судьба свела нас, веря в то, что сердце мое трепещет не случайно. Чувствую, что с тобой тоже что-то происходит, но я ли тому причиной, не знаю. Встреч ты не ищешь, а с тех мимолетных мгновений, которые случаются, я так и не могу понять: сердцем ты меня видишь или всего лишь глазами. Поэтому, и хочу твоего внимания, и боюсь его. Я не знаю как избавиться от этого наваждения. Не знаю и того, зачем пишу. Знаю лишь одно: хочу хоть раз в тысячу лет встречать тебя на моем пути, чтобы снова и снова ощутить радость от того, что есть ты, есть я, есть небо и земля, день для встречи и ночь для грез…

Я тоскую по тебе, вернее, по тому пожару, который разгорался в моей душе. По тому неземному блаженству, охватывавшему меня, когда ты был рядом. По щемящей тоске, когда тебя не было. По светлой радости и печали, связанной с тобой. По теплой нежно-ласковой волне, переполнявшей мое сердце при встрече с тобой. По той, единственной в моей жизни, сладкой рюмке водки, которую мне довелось выпить с тобой. По тем нечаянным редким встречам, по твоим губам и рукам, которых я так и не узнала»

Письмо Александра так и не отправила. Что-то в его отношении к ней настораживало и удерживало. Она боялась натолкнуться на стену равнодушия и непонимания. Когда-то в юности, ей, парнишка-однокурсник написал возвышенное письмо с предложением дружбы, а она хладнокровно и спокойно сказала ему, что это невозможно. Хорошо, что хоть не высмеяла, а сослалась на то, что у нее есть парень, которого она любит. Парень стоял, как потерянный, словно вылили ему на голову ушат холодной воды. Так вот, она именно этого и боялась, то есть, что ей вот так прозаично прямо в глаза заявят, что она ошиблась адресом. Время показало, что так оно и могло было. Как-то под новый год он, что называется «на ушах», зашел с товарищем, проходя мимо. Разогревшись еще больше, стал молоть всякую чепуху, и заявил: он, де, видел, что Александра влюблена в него как кошка, но не хотел поддерживать без почвенные надежды… Он тогда жил в гражданском браке с учительницей Галиной Ивановной. Эта связь, молодого мужчины со старшей лет на десять женщиной, вызывала бурное неприятие у его молодых коллег-девушек. И если уж быть честной, то и сама Александра недоумевала. Но все перемололось, а он так и живет с ней до сих пор. Детей у них нет. Наверное, ему именно такая жена и нужна была, без проблемная, а не молодые симпатичные вертихвостки…

И вот теперь это: «любимый»… Сморщенный высохший комочек желания любви стал распушиваться, разрастаться, наливаться силой и вытеснять разум. А почему бы и нет!..

— Вы все пешком ходите, — спросил он Александру, подходя к перекинутому через железную дорогу мосту.

— Да. А вы, я вижу, перешли на автобус и животик уже даже отрастили, — шутливо ткнула она в выпирающуюся куртку. — А ходить-то пешком полезно, сам ведь говорил когда-то.

— Когда это было!.. Тогда и маршрутки то не было. А сейчас под самый дом подвозит. — Он постоял секунду, будто в нерешительности. Она уже предвкушала чудесное приключение. Возможно, они даже будут целоваться!.. — Далеко топать, да и погода не располагает.

Вот тебе и ушат ледяной воды! Размечталась…

— А что погода? Мороз и солнце, день чудесный, то есть вечер.

Ой, как же ей захотелось пройтись с ним по лунной дорожке замерзшего озера! Ну прямо взяла бы за руку и потянула… Она даже сделала шаг к нему.

— Ну счастливо, — поднял он руку в прощальном жесте, и не оглядываясь зашагал по ступенькам моста.

«Вот так всегда» — подумала разочарованно Александра Филипповна, и ей стало грустно. Почему-то все ее кавалеры, и даже муж, спокойно отпускали ее от себя, не мчались следом в порыве тоски и любви… А ей так хотелась, чтобы кто-то ее удержал, бежал бы за ней на край света, не давал уйти! Страдал от потери. Но увы…

Искрящаяся в лунном свете овальная чаша пруда вызывала приподнято романтическое настроение. Вокруг ни души. Она одна посреди белоснежной равнины! Захотелось раскинуть руки и кружиться, кружиться. «Со мною вот что происходит, совсем не тот ко мне приходит, а ходят в праздной суете, разнообразные не те. И он не с теми ходит где-то, и тоже понимает это…", она закружила в ритме песни. Довальсировов до стоящих у края ледовой площадки музыкантов-деревьев, Александра Филипповна засмеялась своему юношескому порыву и, окинув на прощанье взглядом безлюдный пруд, зашагала к дому. Да, человеческого тепла ей явно не хватало.

Вечер и в самом деле навевал романтичное настроение. Еще не загрязненный снег лежал мохнатыми шапками на заборах и крышах, вызывая ассоциацию с сахаром. Александра подошла к забору, слепила шарик и засунула в рот, как в детстве. Вкусно!.. Только вот в ее детстве такие вечера звенели радостным смехом детворы, гремели санками, свистели снежками, звенели коньками. Не отставали от детей и взрослые. Ну, просто невозможно было усидеть дома в такой вот чудный вечер! Что же сейчас улицы и пруд такие пустынные и грустные? Может, дети и молодежь стали дисциплинированными и к девяти вечера разбредаются по домам? Или взрослые чрезмерно заняты. Нет, конечно. Всему виной телевизоры и компьютеры. Общаются с экранами… Она нарисовала в воображении расплывчатое лицо в форме экрана с хитрыми и лукаво прищуренными глазами. «Вас приветствует и манипулирует вашим сознанием и жизнью СМыК. Что? Не знаете такого? Для особо непонятливых — Средство Массовой Коммуникации».

Когда, считай, две тысячи дней в году начинаются и заканчиваются платформой пригородной электрички, кажется, что вся твоя жизнь сосредотачивается там. Примелькавшиеся попутчики стают прямо таки хорошими знакомыми. К ним так привыкаешь, что ощущаешь дискомфорт, когда их нет. Начинаешь здороваться, перебрасываться фразами, обмениваться впечатлениями. Все они стают частью твоей жизни, при чем, необременительной.

Встречая и провожая взглядом заполняющих платформу пассажиров, Александра остановила взгляд на приближающемся мужчине, катящем велосипед. «Неужели бывший? — мелькнуло у нее в голове. — Но что ему здесь делать?» Мужчина приближался, и вдруг остановился, как ей показалось, тоже всматриваясь в нее. Готовый было сорваться вопрос: «А ты как здесь оказался?» — замер на устах. И похож, и не похож… Александра плохо запоминала лица, вернее сказать, быстро забывала, если не общалась. Она тут же приняла прежнее отсутствующее выражение, давая ему возможность, если это действительно он, проявить инициативу. Еще когда он здесь работал, и они изредка встречались на улицах, она всегда с ним здоровалась, но он делал вид, что не знает ее, и проходил мимо. Игнорировал.

— Эта электричка идет на Киев или Петровку, — поравнявшись с ней, спросил, как ей казалось, пристально вглядываясь.

Ее всегда смешил такой вопрос, ведь Петровка тоже Киев, просто одни электрички идут на вокзал, другие — вглубь Киева, так называемою Петровку.

— Эта электричка идет на вокзал, если вы это имели в виду, На Петровку пойдет следующая.

Он медленно прошел дальше. Что ни говори, время меняет лица, «Другой на них ложится след», — как сказал один поэт. А своего бывшего мужа она не видела лет пять-шесть. Ну да, со времени свадьбы старшего сына. Мужчина, тем временем, прислонил велосипед к ограде, подошел к парню и, глядя в ее сторону, о чем-то стал с ним говорить. «Может и он…» Тут подошел поезд.

Встав в ряду других в проходе, Александра Филипповна опять вернулась мыслями к встреченному мужчине. Вполне может быть и он. Только, что он здесь делает, да еще в такую рань?.. Разве что был у Леськи… Неужели их связь до сих пор продолжается? А как же Галина? Впрочем, эта доморощенная поэтесса-библиотекарь, завешавшая его мастерскую стишками, была, такая же — не от мира сего. Но почему же тогда он живет с Галиной, а не с ней? И дочь воспитывает… Да. Сплошные загадки… А, что мне до них! Я отрезала этот кусок души. Хотя… Похоже, метастазы остались… Мерный стук колес и мелькание деревьев за окном исподволь погрузило Александру в те годы.

Лет этак через пять-шесть совместной жизни отношения между ними как-то стали меняться. К этому времени они построили мастерскую во дворе и все интересы Федора переместились туда. Он дневал и ночевал там, плекая честолюбивые планы стать «знаным художныком». Поэтому о каких супружеских обязанностях, не говоря уже о семейных, могла идти речь? Разве что ему вдруг требовалась гормональная разрядка. А это «вдруг» приходило все реже и реже. Сексуальная неудовлетворенность, бытовые неурядицы, финансовая напряженность превращали, некогда жизнерадостную, улыбчивую женщину, в раздраженную, вечно усталую, озабоченную жену и мать. Да и женой-то она, получалось, стала де-юре. В одной постели спали только когда приезжали гости. Вот так Александра и забеременела. Вопрос рожать или не рожать перед ней не стоял: она хотела второго ребенка. Федор же, разумеется, был против: «Зачем нищету разводить! Хватит и одного!». А тут, совершенно случайно, она узнала, что у него был роман с ученицей. Он тогда преподавал в художественной школе.

Дело было так. Виталику понадобилась папка для нот, а подходящая была у мужа. Александра нашла ее, а когда развернула, оттуда выпали надушенные письма и фотки девушки с сигаретой в руках. Естественно, прочитала. Ну что сказать? Такие восторженные, приправленные стишками и заимствованными фразами, письма пишут все девушки в 15 лет. Особенно, если влюбляются в зрелого мужчину да еще такой «возвышенной» профессии. Кстати, подумала она, не поэтому ли и я тогда его выбрала? Скандала она не устраивала, а только высмеяла, что, дескать, седина в бороду, а бес в ребро. Уязвленное же самолюбие требовало узнать, а что же Федор? Какая его во всем этом роль? Через пару дней Александра влезла в мастерскую через окно, так как он поменял замок после того, как она обнаружила письма, достала из-под кровати его тетрадку-дневник и стала читать. Что и говорить, прочитанное ее больно ударило. Он восторженно писал, что встретил девушку своей мечты, как ему с ней хорошо и приятно. Описывал ее «тяжелую» жизнь с мачехой и свою, не менее «тяжелую» с женой, которая его на себе женила. «Вот те раз! А я то думала, что он меня любил! По-своему, правда, но любил». Александра и в мыслях даже не могла допустить, что можно жить годами с человеком, тебе безразличным. Иметь с ним детей. Наворачивались слезы, но она читала и читала, все больше убеждаясь в том, что обманывалась столько времени. За этим занятием и застал ее, вернувшийся неожиданно Федор. Ой, что было! И «безнравственная», и «бессовестная», и «подлая» и много чего еще. А он, видите ли, сама святость!

Спрятавшись за маску безразличия, Александра занималась детьми и хозяйством. Забот было невпроворот. По уходу за ребенком платили только три месяца, и пришлось выйти на работу, оставляя Димулю на семилетнего Виталика. Крутилась как белка в колесе! Гордость и самолюбие не позволяли ей унижаться до просьб и угроз в его адрес. А сам он демонстративно стал водить девицу в мастерскую. Кончилось это довольно таки смешно, если бы не было так грустно.

Как-то забегает Федор в дом весь «в мыле», побелевший, и тычет ей листок. «Что это?» «Почитай». Читаю: «Начальнику… Я. Федор Григорович Онищенко, обязуюсь развестись с женой Александрой Филипповной Онищенко, с которой фактически давно не проживаю, и жениться на Ереминой Таисии Моисеевне». Дальше читать не стала. «Доигрался», — говорю, отдаю листок и продолжаю заниматься своими делами. «Нет, ты подожди… Это очень серьезно. Но я не виноват, честно. Ее отец обнаружил мое письмо. Я просто фантазировал, будто провел с ней ночь в их спальне, а он принял все за чистую монету». «Как же, как же, помню: писающий мальчик на спинке кровати, очаровательный пеньюар…» «Да перестань ты ерничать! Он запер меня в аудитории и сказал, что не выпустит, пока я не напишу расписку, что женюсь на его дочери. Иначе он засадит меня за растление малолетней». «Кого там было растлевать», — бросила я реплику. Да, с фотографии с папироской в руках смотрела сама невинность!.. А из прочитанного в дневнике она знала, что девушка и по чердакам, и по подвалам ночевала, как писал мой благоверный: «из-за неприятия новой жены отца — своей мачехи». «Я вот что предлагаю, — продолжал между тем Федор, — давай разойдемся, а через годик я с ней разведусь и проблеме конец…» «Ну не сволочь же!» — подумала, а вслух сказала: «Чьей проблеме? У меня проблемы нет, а твоя меня не обходит, сам понимаешь. Вот что — давай разведемся, я не против, вот только назад возврата не будет. Можешь проваливать хоть и сейчас!» — с этими словами она забрала детей и пошла на прогулку. Но обман жег душу, и вечером Александра написала родителям его пассии письмо, благо адрес был ею предусмотрительно списан. Ничего особенного, просто развенчала его ложь. В частности сообщила, что у них имеется помимо семилетнего сына еще и полугодовалый, следовательно, им придется содержать еще и избранника своей дочери, так как его зарплаты едва хватит на алименты. Результат не замедлил сказаться.

Как-то у двора остановилась легковушка. Вышел мужчина, глянул во двор и, наклонившись, похоже, заставлял выйти женщину. Александра вешала пеленки во дворе, а Димуля хныкал в коляске. Ей было не до них. Потом дверка хлопнула и машина отъехала. Она абсолютно не придала этому никакого значения: мало ли кто останавливается у двора, но в почтовом ящике обнаружила записку: «С вашим мужем у меня никаких отношений больше нет, забирайте его себе!» Ну, детский сад, и только! В этот же день разъяренный Федор швырнул ей в лицо написанное ею письмо с криком: «До чего ты докатилась!» Вот те раз!.. Она докатилась! «А нечего, — только и сказала ему в ответ, — обманывать малолетку и ее родителей». Александра ходила гоголем, а Федор — чернее тучи. Хотя бы поблагодарил за развязку конфликта! А летом приехала сестра с детьми погостить и Александра решила ехать с ними в Тынду.

Дорожные откровения

Утро только набирало силу. когда поезд медленно отошел от вокзала.

— Мам, смотри, это же наша улица!

Запертое наглухо сознание тупо отреагировало на сообщение:

— Ну да, мы же проезжаем мимо. Не высовывайся в окно, а то вылетишь с полки.

Димчик тоже лез на верхнюю полку, «помотлеть насу улису», но получив под задницу, довольствовался местом у окна. Поезд бежал дальше, набирая скорость. За окном зеленой стеной потянулся лес, перемежающийся платформами и пристанционными перронами с вокзалами. Утро набирало силу и переходило в жаркий день. Солнце золотило верхушки деревьев, золотистыми искорками рассыпалось по стеклам окон и прыгало зайчиками по стенкам купе. Становилось жарко и душно. Детвора угомонилась и уснула.

— Да, не переживай ты так, Сань. Все будет в порядке. — Таня пыталась отвлечь ее от грустных мыслей.

Но у Александры в голове была полнейшая пустота. Она плекала и лелеяла ее. Все уже тысячу раз передумано, взвешено и решено. Расстаться нужно было обязательно и это был единственный возможный выход, который кстати подвернулся. Тем более, что она считала, что ее взаимоотношениям с Федором это пойдет только на пользу. Вот поскучает, затоскует и поедет следом. Иначе его с насиженного места и бульдозером не сдвинешь. Денег подзаработают, квартиру нормальную купят, детей на ноги поставят. Да и тем для творчества поднаберет. Она все еще не верила в то, что пришлось узнать за последнее время. С кем не бывает, оправдывала его про себя.

— А как он газовую плиту тащил, — прыснула Таня. — И откуда только силы взялись. Собирался пианино тащить один!.. Ничего более ценного не нашел…

Александра тоже не смогла удержаться от смеха, вспомнив эту сцену. Но тут же на смену ей пришла другая — горькая. Каждое лето Федор уезжал в какое-нибудь село на этюды. Никогда ее с Витей не брал. В свой отпуск она, обычно, занималась ремонтом. Вот и на этот раз он уехал. Через недельку возвращается — приехал за деньгами. Александра предложила ему поехать с сестрой в Тынду. Дескать, и заработки там Парамонов ему обеспечит, и впечатлений поднакопит для картин. На что тот заявил, что жертвовать своим здоровьем не собирается, а она, если так хочет, может ехать. Хорошо, согласилась Александра, дай мне денег на дорогу. Мы поедем, посмотрим, что да как. Потом видно будет». «Ничего я тебе не дам!» — был ей ответ. Тогда она попросила одолжить ей денег Толика, его друга, который ужинал с ними. Тот пообещал. «Значит, решено, — подвела она итог разговору, — мы уезжаем в Тынду, вот только купим билеты». Проводив Толика, Федор вдруг отсоединил от газового баллона плиту и стал вытаскивать во двор. Выволок и бросил — силы не рассчитал дальше нести. Ушел к себе, а через время позвал ее в мастерскую: поговорить. Нужных слов его заплетающийся язык не находил и все сводилось к «будет все по-другому» и попыткам завалить на постель. А как «по-другому», если за годы совместной жизни она не видала от него ни капли сочувствия, сострадания, душевной теплоты? Даже дети его не заботили, не говоря уже о ней. Жил в свое удовольствие и только. Его любимые фразы: «Ты родила, ты и зарабатывай», «Меня ваша жизнь не заботит», «Я на себя никаких обязательств не брал». А разве совместная жизнь мужчины и женщины не накладывает на них определенные обязательства? Разве надо их оговаривать договором? Могла ли она после всего ему верить? Разумеется, нет. Понятие порядочности, совести, благодарности, чуткости у него какие-то атрофированные. Сказав ему об этом и о том, что предавший единожды, предаст и вторично, она, высвободилась из его пьяных объятий, пошла к двери. «Я вижу, ты уперлась. Ну и черт с тобой, катись!» — донеслось вдогонку. Всю ночь ее опять мучил червь сомнения, а наутро, когда она решила с ним обстоятельно поговорить и, наконец, обсудить претензии обеих сторон, его и след простыл. Как ни в чем не бывало, он уехал в село. Ах, как хотелось ей заголосить на весь мир, задавить его собственными руками, причинить такую же боль, как задал он ей! Две недели до отъезда она ждала, что он одумается и приедет…

— Подъезжаем к Харькову! Подъезжаем к Харькову! Готовимся на выход!

Александра вздрогнула от неожиданности. Оказалось, она задремала и даже не слышала, как вокруг возилась жующая братия. Увидев, что она открыла глаза, Тома сказала:

— А мы сидим тихонько!

— Мама, мам, ты кусять хочесь? — Димуля протягивал ей куриную ножку.

— Ой, как хочу, прямо бы и тебя всего съела, — она схватила его в охапку, пытаясь укусить.

— Не надо, ой не надо, я же не вкусьный, — вырывался тот. — Лутсе носку, она вкусная!

— Так и быть. А потом пойдем погуляем. Кто «за»? — Все подняли обе руки. — Принято единогласно.

Наш прицепной вагон поставили на запаску и должны были прицепить к поезду «Харьков-Владивосток» часа через два. Времени было уйма и они вышли на привокзальную площадь. Тут было царство снующих туда-сюда автобусов и легковушек. Дети сразу же помчались по кругу, разминать ноги.

— Эй, братва, — остудила пыл старших Таня, — давай назад! Пойдем в сквер на площадку.

— На площадку, на площадку, — запрыгала, неуспевшая отбежать далеко, Тома, а следом за ней и Димка.

Они с сестрой уселись на скамеечку напротив здания общежития. Это общежитие, как и сам город, были знаковыми в жизни Татьяны и Александры. Приехав сюда по распределению после окончания железнодорожного техникума, Таня познакомилась тут с Парамоновым и вскорости вышла за него замуж. Тут родился Коля. Затем они обменялись на Волгоград, поближе к его родным, а потом мужа направили на строительство БАМа. Александра же провела здесь четыре студенческих года. Здесь же на последнем курсе познакомилась с Федором.

— Семнадцатое окно слева на третьем — это моя бывшая комната, помнишь?

— Как не помнить! Конечно помню. Особенно тот день, когда я приехала от тетки после аборта, и к вечеру туда пришел Ленька. А потом вы, сердобольные, предложили ему заночевать… Этот кабель, желая, наверное, меня утешить, сразу же принялся стягивать мне трусики. Ни тебе стыда, ни совести, ведь рядом спали, скорее, делали вид, что спали, четыре девушки.

— Да, уж… Меня как-то бог миловал от таких кавалеров.

— Просто ты рано вышла замуж, а меня не прельщали узы брака. Да и парни все попадались какие-то не такие, как хотелось. Лишь бы подмять под себя…

— Но не скажешь же ты, что помимо твоей воли?

— Ну да! Гормоны же играли. Да и ласки мужские ох как приятны! — Александра лукаво подмигнула сестре. — Знаешь, у меня как-то и не было парней, которые бы чуть ли не с первого свидания не стягивали бы трусики. Я даже решила, что без этого длительных отношений между парнем и девушкой не бывает. Походят за ручку малость и разбегаются. А так хотелось теплоты «так полюбившейся когда-то, что переждать не сможешь ты, трех человек у автомата», — допела она свою мысль. — У тебя, что, не так было?

— Да у меня до Парамонова никаких увлечений-то и не было. Я еще не созрела тогда для любовных игр. Иван был старше, ну и опытнее, разумеется. Но я сказала: только после свадьбы и не поддалась. Ведь каждую девочку учат, что нельзя верить парню на слово, чтобы потом не плакаться. Лучше потом уж разойтись, но сначала оформить все официально. Примеров разве мало?

— Вот это именно меня и возмущало: женишься — получишь все. Сиси, писи и так далее. Прямо торг какой-то. Я не хотела так. Я хотела, чтобы меня взяли в жены не за какую-то там пленочку, а просто потому, что я это я, со всеми изъянами и добродетелями.

— Ну да, как в романах! И как, встретила такого? А жизнь, уверена, тебе это осложнило.

— Вот это-то и досадно. Переступив через предостережения или запрет, назови это, как хочешь, суть от этого не меняется, ты продолжаешь подспудно нести гири общественного мнения. В общем, попытавшись вырваться из паутины морали, я все больше в ней увязала со своим пуританским воспитанием. Не позволяло оно мне жить, как хотелось и мечталось. А парни-то все кобели сексуально озабоченные. Если ты не целка, то чего ломаешься, значит должна давать налево и направо. Приходилось отбиваться или вообще ни с кем не общаться.

— А что делать, если парень понравился?

— Тогда еще большие мучения: как он к этому отнесется, сказать или само собой образуется и так далее. Обидно вдвойне. Встречаешь парня, сердце защемит: «это он, твоя половинка». Тратишь на него душевную энергию и теплоту, веришь в то, что так оно и есть — не предаст, не обманет. А через время оказывается — ты для него просто партнер по сексу. Первый раз я, как и многие девушки во все века, попалась на крючок фразы: «Докажи, что ты меня любишь». А парнем руководили гормоны и он готов был обещать и луну с неба, а потом отваливался, как младенец от сиськи, и напрочь забывал все красивые слова, что говорил… Перестрадав и встретив другого, начинаешь сомневаться, а была ли то любовь? Вот теперь она настоящая, а то было досадное увлечение. И наступаешь на те же грабли…

— А почему вы разбежались с Женькой? Я так понимаю, это твоя первая любовь? Помнится, ты даже с тетей Надей и родителями разругалась из-за него. Они считали его плохой партией, так как его родные слыли пьяницами. Ты же доказывала, что он не такой.

— Ну, можно конечно сказать, что его любовь не выдержала испытания разлукой. Но по правде — все те же грабли. Женька делал мне предложение, и не раз, пока я ему не отдалась. А потом стал приходить на свидания пьяный, заваливался спать, и вся любовь. Ой, как мне было стыдно хозяйки, которая, разумеется, делала вид, что ничего не видит, и ни во что не вмешивалась. В отличие от тети Нади. А я, слепая кошка, всех царапала, защищая его. Когда я поругалась с родителями и ушла из дому, помнишь, я приехала к нему с намерением согласиться выйти за него. И что бы ты думала? Он уложил меня к себе в постель при всех, я так поняла, в качестве жены. Что он им говорил, не знаю. Но когда после завтрака в столовке мы вернулись, то я к своему ужасу и стыду увидела развевающиеся на ветру, словно флаги, свои подкладки. У меня тогда были «те дни». Его мать вывесила их на обозрение всей коммуналки, дескать, целку сын взял. А за завтраком, когда я сказала, что приехала к нему навсегда, Женька заявил, что собрался поступать в милицейское училище, и женитьба сейчас разрушила бы его планы. Я, ошарашенная, молчала. Что было делать? Требовать, упрекая, что он сломал мне жизнь? Не в моих правилах. Потом пышечка-соседка зазвала меня к себе в гости и так мило и непосредственно сообщила мне, что они с Женькой спят вместе и собираются пожениться. Я выяснять правду посчитала ниже собственного достоинства, и решила уехать к тебе в Кременчуг, чтобы проверить его чувства расстоянием. Какие были письма! Это единственное, ради чего стоило разлучаться! Скоро я затосковала и приехала в Жадановку, где он учился. И все возобновилось, не сказать, правда, что с особым пылом с его стороны. Доносили доброжелатели о его связях, но я не праздновала, ведь теперь он все свое время проводил со мной. Настаивать и даже намекать на бракосочетание язык не поворачивался. Считала, что это будет принуждением. А потом тетя Надя, несмотря на мое свинское поведение в прошлом, предложила мне работу в училище. Женька тогда был в отпуске, сказал, что едет к другу-сослуживцу в Харьков. Я приехала в Гродовку, и в тот же день неожиданно встретила его, идущего за руку с девушкой, оказавшейся его женой. У меня конечно, шок! Не передать, как мне было тяжело… Горше всего мучил обман и попранное доверие: ведь если бы я не приехала, я бы так ничего и не узнала, и наши отношения продолжались бы… Учиться ему было еще больше года.

— Да… Обман убивает больше всего. Мой ненаглядный тоже не ангел. Знаешь же, он парень видный, компанейский, девки так и виснут на него. Кто знает, скольких он перекачал в командировках! Хоть клятвенно заверяет, что не изменяет мне. Я не докапываюсь. Семьянин он хороший, заботливый, детей любит. Когда я родила Томку, он припер ящик шампанского и огроменный букет цветов. Это в Тынде-то! Самолетом, говорит, привезли друзья. Вот и убеждаю себя, что все это сплетни.

— Это лучшее, что мы, женщины, можем сделать, чтобы сохранить семью. Но, к моему глубокому сожалению, я не такая. Мне требуется от мужа, прежде всего, взаимоуважение, взаимопонимание и взаимовыручка. Вот эти три «взаимо» только и могут, по моему убеждению, сохранить семью, когда любовный пыл со временем поутихнет. К сожалению, ни один из моих воздыхателей так ко мне не относился.

— А Федор? Ты же вышла за него замуж, родила ему двух детей…

— Не ему, а себе. Я ему перед отъездом заявила, что использовала его в качестве быка-производителя. С отчаяния конечно.

— А он что же?

— Да ничего. Ему всеедино. Я ведь действительно, зацепилась за него, потому что хотелось ребенка. Я ведь с ним познакомилась в конце учебы, и мы разъехались. Пару раз ездили друг к другу в гости. Через год я устроилась на работу в Киеве. Он позже приехал. Работал в селе завклубом. Приехал он не ко мне, а сам по себе: поближе к очагу культуры, так сказать. Быстротечное время мне кавалеров не прибавлялось, а наоборот — уменьшало. И хоть я и обратила на Федьку внимание по тому толчку в сердце, по которому обычно выбирала, он меня во многом раздражал и не нравился. А когда забеременела, решила родить, будет он жить со мной или нет. Он тогда заявил: «Будет сын — будем жить вместе, а дочь — нет». Уже тогда за одно такое заявление нужно было гнать его взашей… Но самое интересное, что после родов я в него по настоящему влюбилась. Нам так было хорошо вместе, а может правильнее сказать, мне, что даже друзья казались помехой, так как забирали у нас время. Вот такая чехарда получается. Я в нем души не чаяла, а он все охладевал и охладевал…

Набегавшиеся Дима и Тома забрались на колени к мамам. Николай и Витек запросили мороженное.

— Чудесно, принесите и нам, — Таня дала им сумку и деньги. — Только осторожно и через площадь не переходите. Мы проходили мимо лотка по эту сторону.

— Знаем! Видели, — заверили оба разом.

Малявки стали слазить и себе с рук.

— Нет, нет, нет! Вы сидите, и ждите, — не терпящим возражения голосом, заявила Александра.

Уже слезший Дима, снова водворился на место и, усевшись лицом к Томе, предложил:

— Давай иглать в «По голоду ходила», — они захлопали ладошками в такт речитативу.

— Сань, а с Ленькой что?

— А, Ленька — это отдельная страница в моей жизни и называется она секс-одержимость. Он, вообще, попал в мою жизнь совершенно случайно.

— Зато как громко…

— Ты имеешь в виду расстроившееся бракосочетание и последующую разборку в комитете комсомола? — Она кивнула. — Ну, так это был, если хочешь знать, самый постыдный поступок в моей жизни. Хоть и вынужденный общественностью. Не хотелось выглядеть гулящей в глазах сокурсниц, которые так яростно взялись защищать мою честь. Ой, мне до сих пор смешно, как вспомню обвинительную речь старосты группы! А эта бабища, его комсорг, у которой все выпирало и кричало: «Возьми меня! Ну, возьми же меня!», его комсорг… Противно было. Очень трудно было удержаться от желания встать и уйти. Но надо было изображать, шевченковскую Катерину. Одна сторона клеймила меня за «порочность», другая Леньку за безответственность, которая теперь может оставить без отца ребенка. «Так она сама ко мне пришла», — защищался Ленька. «А что, имеет значение, кто к кому пришел? — это я с иронией, но унылым голосом облитой помоями кошки. «Но вы же знали друг друга каких то пару месяцев…» — поджимала губы бабища. «А что, для этого есть какое-то установленное время?» — не удержалась от сарказма я, за что получила ее уничижающий взгляд. Но фраза эта стала для меня ушатом холодной воды. «А мне казалось, что прошла целая вечность…» — тихо сказала я, и это было правдой. Зависло продолжительное молчание. Похоже, присутствующие думали, вот бедная девочка попала в сети Амура, чудовищно замедлившее ее время. И каждый по-своему сопереживал: кто с сочувствием, кто с завистью. Даже Ленька, до этого смотревший на носки туфель, поднял голову и удивленно взглянул на меня. Председательствующий поспешил закрыть «судилище» и сказал, что решение сообщат письменно. В общем, что тебе сказать, понял меня только его руководитель. Он попросил зайти к нему и сказал: «Ну, и зачем ты все «это», он сделал нажим на слове, играла?». «А интересно было, сможет ли комитет заставить жениться. Это ведь так часто практикует партком, — лукаво посмотрела ему в глаза я. — А потом, надо же было честь свою отстаивать перед лицом «такого поважного зибрання». Ненавижу фальшивых людей! А Леньке поделом, не надо было сначала соглашаться, а потом прятаться. Я не настаивала, пока это касалось только нас двоих. Каково мне было? Сидим в ЗАГСе, ждем, а он не является… А тут еще доброжелательница подружка рассказала «по секрету всему свету», что я беременна. Общественность и поднялась на защиту прав ребенка на отца!» — высокопарно закончила я. «Ну а сама-то ты хочешь выйти за него замуж?» «После вот этого, — я мотнула головой в сторону комитета, — точно нет, — потом помолчав, сказала доверительно: — Все так быстро закрутилось… Времени остановиться и подумать не было. Аборт делать боялась. Рожать негде было. Я предложила: давай распишемся, я уеду домой, ведь конец учебного года, переведусь на заочный и разведемся. Ехать домой с нагулянным ребенком я не могла. Мачеха заела бы… А отец бы выгнал. Он старорежимный. Ленька парень хороший, ничего не могу сказать, согласился. А потом что-то произошло, не знаю… Подставил себя и меня. Девки взяли меня в оборот…»

— Ты так рассказываешь, как будто это было не с тобой.

— А это и было не со мной…, — лукаво взглянула я на нее, — а со страной, — вспомнила сточки стиха.

— ???!

— Ну ты же знаешь, какое это было время… Борьба за нравственность называлось. Женились и сохраняли семьи часто из-за боязни потерять партбилет, звездочки на погонах и даже исключение из комсомола было аргументом… И, как ни странно, это помогало. Парни думали хоть иногда, чем для них может кончиться буйство гормонов. Ну и потом, даже если расходились не было безбатчинков. Так что смысл в этом, конечно, был… Кроме того, думалось: а вдруг сработает…

— И чем все это кончилось?

— А ничем. Не дожидаясь «вердикта», я позвонила в комитет и сказала, что мы помирились и их вмешательств уже не требуется. Спасибо, дескать, за помощь. «Общественности» заявила, что не беременна. Ошиблась, дескать, «те дни просто задержались» А потом, помнишь, приехала мать, вызвала на разговор Леньку. Мы с ним тут же поцапались. Он стал требовать, чтобы я матери сказала, что уже не была «незайманою». Стал корить мать, что не досмотрела. Меня это обозлило, и я назло стала утверждать, что до него ни с кем не была. Фраза, кстати, получилась двусмысленная — действительно: какой-то период «до него» у меня никого не было. Ленька начал ерепениться, а я выставила его за двери со словами, что если бы он даже на коленях слезно просил меня выйти за него замуж, я бы после всего ни за что этого не сделала бы»

— Но ведь ты же была беременна?

— Была. Я, когда поняла это и оценила реакцию Лешки, я стала искать, где перекантоваться это время. Мотнула домой, решив женить на себе преданного Валерку. Лариска устроила нам свиданку с ночевкой, потом я разыграла обманутую на квартире его сожительницы. Кстати, это очень интересная история, я тебе как-то расскажу. Но ничего не вышло, хоть и дошло до матери. Она, оказалось, работала вместе с этой женщиной в одном отделении больницы. Та ей поплакалась, не зная, что это моя мачеха. Фамилии-то были разные. Я сказала, что мы с Лариской все разыграли: она хотела посмотреть ее квартиру, а я, увидев там Валерку, который дал ее ребенку мою поздравительную открытку со словами: «Дай тете», взбрыкнула и экспромтом разыграла все… Ох и покатывались мы тогда от смеха, вспоминая выражение лица Валерки, который не мог уразуметь, когда это я забеременела. Потом я в Донецке разыскала подружку по училищу, которую однажды спасала после подпольного аборта. Но та жила на квартире, была в любовницах у начальника, который ей пообещал квартиру. Даже возила меня ее смотреть. Помочь мне она не могла, сама была в подвешенном состоянии. Еще я съездила в Краснодон, к подружке по Жадановке. Там была своя житейская трагедия. В общем, помощи ждать было неоткуда. Сокурсница уговорила меня пойти к женщине, у которой она обычно прерывает беременность. Что-то пошло не так и выкидыша не произошло. Поэтому я и согласилась поехать к тете Маше, работавшей в Кременчуге акушеркой. Почему мать меня туда повезла? Она сказала, что так ей наказал отец: вразумить меня не обременять свою молодую жизнь ребенком, да еще внебрачным.

— А у этой тетки… Страшно было? Что она делала?

— Не так страшно, как брезгливо. Прокипятила в кастрюльке расширитель и шприц, сказала лечь на стол. А дальше все, как при взятии мазка в поликлинике. Никакой боли. Встаешь и уходишь. Заплатив конечно. После неудачи, она предлагала повторить. Но было противно вторично заходить в ту антисанитарию. Впрочем, аборт был гораздо страшнее, и болезненнее.

Вернулись мальчишки, и все дружно принялись за мороженное.

— А как дальше складывались ваши отношения? Ведь вы еще год жили в одном общежитии и, наверняка, встречались?

— Ну, я за лето все обдумала и приняла твердое решение прекратить это безумие. Когда по приезде встретила Леньку в вестибюле и он, улыбаясь, пошел мне навстречу, я демонстративно сделала вид, что не знаю его. Потом, пожалела об этом, написала ему пару покаянных писем, сознаваясь, что переоценила свою волю, и без него не могу. Но они остались без ответа, а он пропал куда-то. Мне до сих пор иногда снится, что я хожу по общежитию и ищу его комнату… Говорю же — секс-помешательство.

— Это как?

— Ну, это когда все время хочется заниматься сексом… Я ведь-то и встречаться с ним стала совершенно случайно. Помнишь Ванку?

— Конечно помню. Мне он очень даже нравился. Хороший парень.

— Так вот этот «хороший парень» бросил меня, заявив, что мы не подходим друг другу физиологически: «тебе нужно тоньше и длиннее»… А мне, действительно было всегда больно, когда он входил.

— Так это что, правда? В смысле подходит — не подходит?

— Абсолютная! Не скажу, что у меня такой уж большой опыт, но с парой-тройкой партнеров я покувыркалась. Один из них вообще впадал в прострацию: делался словно каменный, тяжелел и ничего абсолютно не слышал и не воспринимал. Как отбойный молоток. Даже страшно становилось. После скатывался и лежал, как мертвый. У одного был тонкий и короткий, у другого — длинный, но тоже тонкий. А вот у Леньки, видимо, для меня был в самый раз. Я получала сказочное удовольствие. Казалось, что внутри меня движется что-то нежное, ласковое, блаженно приятное… Не знаю, как точнее сказать. Он видимо, переживал то же самое, потому что после первого раза, неожиданно сказал: «Спасибо тебе». Я прямо опешила тогда. Обычно, эти кобели остервенело набрасывались, кончали и весь секс. А с ним было все по-человечески. Мы как только встречались, так сразу загорались… Просто наваждение какое-то. Иногда он заставлял меня краснеть своей наглость. Например, мог сесть у нас в комнате на кровать и залезть рукой под одеяло при девчонках. Или под междуэтажной лестницей. Студенты ходят… Противиться я не могла — истекала желанием. — При одном этом воспоминании у Александры сладко заныло внизу живота, и она сменила тему. — Короче, объяснение с Ванкой у нас произошло накануне свадьбы моей сокурсницы, а его девушка была ее подружкой. Прикинув, что на свадьбе Иван будет с ней, а я одна, я срочно стала искать компаньона. Тут и подвернулся Ленька. Он пришел к Вальке из комнаты напротив. Той в это время дома не оказалось, и он стал заигрывать со мной через открытую дверь. «Да входи ты, я не кусаюсь», — сказала я, оценивая его взглядом. Симпатичный, общительный — на роль ухажера сгодится. И я стала обвораживать. Выяснилось, что он учится в консерватории. «Ага, может и на баяне играешь?» «Разумеется». «Какая удача, нам как раз требуется баянист на свадьбу». Так я его закадрила. А после свадьбы мы пешком, считай через весь город, ночью шли в общежитие. Дурачились, целовались — поддатые же были. А потом — закрутило, завеяло… Если бы я не забеременела сразу, отличный бы был роман. И ты представляешь, какая судьба подлая: до этого я ни разу не беременела, хоть и не предохранялась… — Часы пробили семь. — Ого, заболтались! Пора нам поужинать и на полки. Дети, марш сюда, идем в столовку!

Столовка оказалась своеобразной: у трех дверей, ведущих в кухню, расположились стойки. Две подковообразные по краям и П-образная в середке. Обслуживали комплексным обедом. Оплачиваешь талон в кассе, садишься на табурет, и перед тобой появлялся поднос с обедом. Очень удобно и разумно. Ни толкотни, ни очереди. Мы заняли четыре табуретки, а Таня пошла за талонами. Две официантки ходили туда-сюда, унося и принося подносы. Поев и купив в буфете продукты в дорогу, мы как раз успели понаблюдать, как, пыхтя и отдуваясь, старенький локомотивчик подтянул к платформе наш состав, затем подогнал и прицепил к нему один за другим прицепные вагоны. Через какое-то время подкатил паровоз и толкнул состав, так что тот загремел от первого до последнего вагона. Думали, с рельсов сойдут! Ну все! Пора по вагонам!

Поезд бежал на максимальной скорости, почти все остановки были короткие. Мелькали за окном города и села, поля, луга и реки. За Уралом пошли степи, а деревья вдоль дороги словно стали уменьшаться. Селения встречались тоже реже. Однообразной архитектурой мозолили глаза вокзалы. Но таращиться в окно особо и не приходилось. Много времени отнимал Дима. День был жаркий и душный, он капризничал и занимал все внимание.

Напряжение предыдущих дней еще давало о себе знать, и Александра, уложив спать Димочку, уснула. Ее разбудило громко выкрикнутое кем-то знакомое слово. Сестра и дети смотрели в окно. Она тоже выглянула. Там на фасаде здания вокзала большими буквами было написано: «Бугуруслан»

— Вот он город, где родились ваши мамы, и где после никогда не были… — протянула мечтательно-иронично Татьяна.

Одноэтажное краснокирпичное здание вокзала тянулось вдоль перрона в обе стороны от единственной двухстворчатой двери. Ни тебе деревца, ни кустика, ни цветничка. Только асфальт. Несколько человек сошло с поезда и направились внутрь.

— Мам, что, и правда не были, — спросил Коля. — А почему?

— А потому. Нас маленькими отсюда увезли…

— Но родственники то здесь остались, — полувопросительно полуутверждающе предположил он.

— Наверное…

— Ну так пошли в гости, — встрепенулась Тома.

— Так нас ведь не приглашали. А незваный гость хуже татарина, знаешь? — сказала Татьяна. — Что-то мы долго стоим, — обратилась она к проходящей мимо проводнице.

— Минут двадцать-тридцать будем стоять, — сказала та. — Мы выбились из графика.

— Тогда пошли, осмотрим вокзальные достопримечательности. — Все дружно вывалились из вагона. — Хотя тут и смотреть то не на что, — добавила она, направляясь к зданию и рассказывая на ходу, как и почему они здесь никогда не были.

— … когда дедушку, нашего с тетей Саней папу, на войне ранили, и он не смог больше воевать, — «Да. Как он будет воевать с одной рукой», — вставил Виталик рассудительно: — его послали сюда работать на аэродром…

— Он сто, летичик, — спросил, забегая наперед и заглядывая ей в лицо, Дима, не равнодушный к самолетам.

— Да. Он был штурманом. Это тот, кто говорит, куда нужно лететь. И пулеметчиком. В бою их самолет немцы подбили…

— И у него отрезали руку, — не унимался Виталик, — поэтому он больше не мог воевать…

— Ну да. Его сильно ранило. Он лечился тут, в Бугуруслане, в госпитале, а потом стал работать на аэродроме. Здесь он познакомился с нашей мамой…

— А мозьна, мы посмотлим на алодлом? — дернул Дима Александру за руку.

Тема самолетов очень занимала малого, а все остальное ему было не интересно. Не интересно было и остальным. Тома, раскинув руки, «полетела» зигзагами по перрону. Постояв секунду глядя ей вслед, за не ринулись остальные. Когда они зашли на разворот и приблизились, Александра закричала:

— Стоп, машины, приземляйтесь. Пошли, посмотрим, что там внутри.

«Самолеты», жужжа, направили полет к двери. Зала ожидания, располагавшаяся в обе стороны от прохода, была заполнена старыми деревянными креслами, стандартными почти для всех вокзалов. У оконцев касс никого не было, а у небольшого буфета стояло несколько пассажиров. Взяв тоже пирожков и ситро, все вернулись в вагон. Ударили в колокол, поезд ответил гудком и медленно пополз от перрона. Они помахали в окно чужому городу, вписанному в их паспорта. Короткая остановка не дала возможности осмотреться, но патриархальность этого, некогда переполненного тыловой жизнью, города чувствовалась и так. Ни комнаты отдыха для пассажиров с детьми, ни горсправки, чтобы узнать адреса, проживающих здесь Радионовых, вероятных родственников. Александра ощущала легкое чувство досады и разочарования, хоть никаких планов по этому поводу не строила. Но где-то в тайниках души было скрыто желание узнать, что же произошло между их отцом и матерью, если она «бросила», как выражались родные отца, на руки инвалида двух малолетних детей. Сейчас Александра пожалела, что не поговорила с матерью, когда та приехала в Харьков «повидать дочек». «Я уже старая и не хочу умереть с этой тяжестью на сердце. Хочу попросить у вас прощения»… Александру тогда обуревал гнев и обида за «сиротское детство». Отец уделял дочкам мало внимания, а мачеха тем более. Для любви и забот у нее был собственный сын… Дети угомонились и мерно посапывали, а они с сестрой все смотрели в окно, каждая погруженная в свои мысли.

— Тань, а тебе мать не рассказывала, что у них вышло с отцом?

— Да нет. Мы ушли от тебя тогда поздно и сразу улеглись спать. Утром я засобиралась на работу, она пошла со мной. Так до ее поезда я и возилась с ней. Столовка, магазин, столовка. Запросилась в собор, свечи поставить. Она пыталась, что-то рассказывать, обижалась на тебя, что, дескать, тебя совсем настроили против нее родственнички. Про отца говорила, что, дескать, он не давал ей с нами видеться. Она де писала много раз, просила, чтобы прислал хоть фотографии. Пару раз приезжала, но отец категорически запрещал ей видеться с нами. Ведь у нас была другая мама. Она де вынуждена была отступиться, чтобы не вносить смятение в наши души. Я не поддерживала разговор. Что я ей могла сказать, кроме упреков? Не позволял! А как он мог запретить увидеться? И что, она думала, что от нас скрыли, что у нас мачеха? Да все уши прожужжали: «Бросила! Бросила!», словно мы котята какие-то. Все детство ощущала себя какой-то ущербной: у всех мамы, а у меня мачеха. Сама знаешь… Оговорки это просто, да и только. Видите ли, ей бедненькой пришлось даже мой адрес разыскивать через всесоюзное справочное. Да, что, наша семья скрывалась, или часто меняла место жительства? «Не знала она, живы ли мы!..» Двадцать лет не знала, не знала, а вот теперь захотелось узнать… Как у нее наглости хватило приехать, а язык не отвалился искать оправдания. Одним словом, взяла на ближайший поезд билет и отправила, сославшись на то, что мне ее принимать негде. Правда, она хотела остановиться в гостинице, а потом согласилась. Похоже поняла, что для нее у нас времени нет, как не было у нее для нас. Плакала все… Потом я обнаружила у себя в кармане часики позолоченные и клочок бумажки с ее адресом. Жила она тогда в Перми с мужем, тоже бывшим летчиком. Старшие дети, Лелька и Вовка, жили тоже не в Бугуруслане. Забыла где. Все нажимала на то, что ей от нас ничего не надо, она обеспечена и хотела бы и нам помочь. Но я сказала, что у нас все есть, не стоит беспокоиться… Ну бог с ней, давай ложиться. Спокойной ночи. — прервала она воспоминания и улеглась, подвинув разбросавшуюся по полке Томку.

Александра тоже прилегла возле Димочки, заложила руки за голову и уставилась в верхнюю полку. Сон не шел. Волнами наплывали воспоминания. В голове, словно дятел, долбил один и тот же вопрос: «Почему я никогда не интересовалась своей родной матерью?» Она извлекала из глубин памяти воспоминания о детстве, но нащупать ниточку первопричины не могла. Вспомнилась молодая женщина в красивом цветастом платье, сидящая на скамейке у бабушки во дворе с маленькой девочкой. Саньку оторвали от игры с подружками и она, взяв гостинцы, убежала. Какое ей тогда было дело до незнакомой женщины, называвшей себя ее мамой. Сколько она себя помнила, рядом с ней всегда находились бабушка и дедушка, да тетя Надя. Папа жил не с ними и приезжал редко… Проблемы взрослых ее не волновали. Тогда она была счастлива и наслаждалась такой удивительно интересной жизнью: дурманящая ароматом разнотравья балка, загоны коров и лошадей, сад, огород, широченная улица, поросшая спорышом, по которой так чудесно бегать после дождя! И везде нужно было успеть! Все увидеть, пощупать, понюхать. «Ну что, нышпорка, пойдем медок у пчелок брать». Дедушка брал кадило, надевал сеточку и шел выкуривать пчел с улья. А потом угощал ее кусочком соты, истекающей золотистым духмяным медом. А бабушкины пироги! Сначала они месили тесто, убегающее из макитры, потом жарко топили печь, выбирали из нее золу и ставили внутрь длинные листы с пирогами. Укрывали печь одеялами, кожухами и ждали. Больше всего она любила пироги со сливами. А еще она любила взять кусок испеченного бабушкой хлеба, залезть на вишню и есть с ягодами «ленивые пирожки», как говаривала бабушка.

Как-то Санька сидела высоко на раскидистой вишне у дорожки и орала на все село «Несе Галя воду».

— Саня, давай быстренько вишеньки, а то тесто перестоит.

Бабушка вышла с ведром помоев напоить теленочка.

— Доброго дня, Орино! Ой и спивуча в тебе онука! Артысткою, мабуть, буде, — возле бабушки остановился дядько Петро.

— Та де там артысткою… Дуже соромьязлыва. Виршика розказать не допросышься, не то що заспиваты. Ото, якщо нихто не бачить, тоди выводить. Оце спиваемо з подругамы увечори, вона пидспивуе. Але щоб сама, ни-ни-ни. Соромыться.

— И в кого вона така? Може в матир? Балакають, що прыизжала днямы?

— Та прыизжала, хай ий грець.

— И що?

— Та ничого… Прывезла другу дочку…

— Кинула теж?

— Та каже, що на время. У них том голодно, а в неи ще тры рты: диты вид першого и стара маты.

— А сын що?

— Та що. Забрав малу до себе. Каже, що знайшов дивчаткам маму и скоро забере и Саньку…

Колеса размеренно стучали, обволакиваемый дымом вагон качало, как люльку, мысли уплывали вслед за ночным пейзажем. Незаметно Александра тоже уснула.

…Выйдя из поезда, она остолбенела: все тут было совершенно незнакомо и жутковато. Справа стеной стоял лес, а слева до горизонта простилалась песчаная степь с громоздящимися в беспорядке толи валунами, толи насыпями. Вдруг неведомо откуда налетел ураган. Он мчал по степи, закручиваясь в пылевые столбы, и жутко завывал. Вот он долетел до нее и, не смотря на все ее усилия остановиться, погнал прочь от дороги в глубь степи. Зацепиться было не за что, и она бежала, что было мочи, одновременно стараясь изменить траекторию бега в надежде вырваться из потока. Понемногу ей это удавалось. Неожиданно ужас и страх сковали ее волю. Казалась, это не ураган, а скопище ужаса и страха неслось по степи. Спрятаться было негде. Ага, вот какая-то нора. Но до чего же узкая… Каким-то образом втиснувшись в нее, она очутилась в более просторном углублении, но все равно слишком тесном. Скрючившись, она перевела дух и попыталась привести в порядок мысли и чувства. Высоко вверху, в конце пологого спуска чуть светилось маленькое отверстие. «Странно… Как же я в него пролезла?» Вдруг послышался тихий шелест вздоха. Что это? Вокруг только земля… Но чье-то присутствие явно ощущалось. «Кто здесь?» — спросила она сумерки. «Я». «Кто, ты» — сделала она ударение на «ты». «Я — левит…» «А где ты?» «Здесь». «Я тебя не вижу?» Молчание. Она, насколько могла, повернулась и оглядела стены вокруг. Никого. «Что ты тут делаешь?» «Прячусь». «От кого?» «От Емона». «А он кто?» Молчание. А страх все нарастал и нарастал. Он гнал ее наружу, и от этого она все сильнее вжималась в стену норы. «Ты здесь?», — спросила она темноту. Ни звука… Страх, даже не страх, а вселенский ужас тянул ее наверх…

Рывком проснувшись, Александра еще какое-то время приходила в себя, пытаясь понять — к чему этот сон. «Наверное, это мои переживания так трансформировались». Поезд несся через степи, унося ее в новую жизнь, от которой еще неизвестно чего ожидать. А утром опять начались обычные заботы: покормить, помыть и чем-нибудь занять детей, чтобы не прыгали по полкам и не носились по вагону, постирать пеленки… И так все десять дней.

На новом месте

Тында встретила холодным дождем и ветром, который к счастью быстро прекратился. Город среди холмов, называемых сопками, состоящий из застроенных деревянными коттеджами и бараками поселков строителей БАМа проносился мимо окон машины. На одной из сопок машина остановилась у коттеджа в окружении белоствольных берез. Сразу бросалось в глаза бережное отношение строителей к лесу. Коттеджи строились с одной вырубки и стояли парами в окружении девственной тайги. Поселок был благоустроен — вода, отопление централизовано, плиты с газовым баллоном. Обустраиваться и привыкать долго не пришлось. Работа, ясли, школа — проблем ни с чем не было. Жизнь быстро наладилась и вошла в привычное русло. Так что переживания были напрасны.

Это утро выдалось праздничным. Лазурное бездонное небо с редкими, фантастически причудливыми ослепительно белыми облачками, радостно золотое солнышко, сверкающие изумрудными капельками росы трава и листья. Воздух благоухал и звенел трелями жаворонков. «Здравствуй, солнце золотое! Здравствуй небо голубое! И зеленая трава!» Душа развернулась, впитывая все это великолепие и наполняя все существо радостью бытия. Хотелось бежать, раскинув руки, и брыкаясь, словно молодой козленок. Завалиться на траву и раствориться в бесконечности голубизны. Но… день начался, а с ним и повседневные прозаические заботы, дела и обязанности.

— Сань, тебя к телефону, — позвали ее как-то на работе.

Звонила сестра Таня.

— Слушай, немедленно отпрашивайся и дуй домой прихорашиваться. Позвонил Парамонов, сказал, что если ты хочешь получить квартиру, быстро иди по этому адресу: Энтузиастов, 13 «б». Он просил принести его минералку.

Окрыленная Александра скоро нажимала кнопку звонка в квартиру. Дверь открыл незнакомый мужчина, а из комнаты доносился шум застолья, в полном разгаре. Она опешила и пролепетала, что де Парамонов просил принести минеральную воду. А у Парамонова была язва желудка и он пил специальную воду. «Ессентуки-17» называлась.

— Иван Николаевич, это к тебе, — позвал он.

Пошатывающийся Иван вышел и уставился на нее, как баран на новые ворота. Он, по-видимому, забыл о своем звонке. Но уж очень заманчивым был предлог, и Александра постаралась побороть неловкость и абсурдность ситуации. Она протянула ему пакет:

— Вот, Таня послала меня отнести тебе воду.

Маячивший призрак квартиры заставил ее переступить через унизительное положение, в которое она попала. То, что он забыл о своем звонке, ничего не значило. Если эта квартира освобождается, и он с хозяевами обмывают отъезд, то глупо ей уходить. Александра медлила. И в это время из комнаты вышел он:

— Заходите, Александра Филипповна, заходите же, — радушно пригласил ее, подавая руку и переводя через порог.

Он забрал сумку с минералкой, сунул ее Парамонову и подтолкнул его на кухню, а ее повел в комнату. Здесь за столом сидело человек пять мужчин и одна женщина рядом с представительным мужчиной в вышитой украинской рубашке. Все уже были в состоянии, когда все люди — братья.

— Знакомьтесь: Александра Филипповна, — представил он ее, — моя давняя знакомая.

Александра хоть ничего и не понимала, старательно делала вид, что оказалась в их компании не случайно. Этого мужчину она видела пару раз в доме сестры. Он ей даже понравился. Похоже было, и она заинтересовала его. Но ей было не до кавалеров в тот момент, и она даже не помнила его имени. Мужчина усадил ее рядом с собой и налил в фужер шампанского. Она шампанское не пила, так как быстро от него пьянела, но капризничать в незнакомой компании не приходилось. К тому же, все взгляды были устремлены на нее.

— Это мой брат, — он указал на мужчину в вышиванке, — и сегодня у него юбилей.

Взвешивая, чтобы пожелать юбиляру, Александра поднимает фужер… и изящная ножка голубого стекла, стукнувшись о тарелку, остается лежать на столе. «Вот тебе и тост! — пронеслось в голове. — Прямо предзнаменование какое-то». Она надеялась, что это осталось незамеченным, но не тут то было.

— Вы разбили подаренный мне дорогой фужер, — раздраженно сказал именинник.

«Вот жлоб невоспитанный!» — подумала Александра, а вслух бесшабашно произнесла:

— Что же, придется купить Вам еще лучший. И пусть в Вашей жизни это будет единственная дорогая потеря!

Выпив шампанское, словно ничего не произошло, она принялась за еду, подставленную ей сидящим рядом кавалером. Шампанское, выпитое на голодный желудок, ударило пузырьками в голову. Александра быстро шепнула:

— Что-нибудь сладкое есть? А то я сейчас спою, — нашла она в себе силы еще и пошутить. Этот выражение из мультика знали все.

— Да, конечно, — подхватился тот, и повел ее на кухню.

Открыв коробку конфет, он положил ее перед ней на стол, и, пристально глядя в глаза, сказал:

— Саша, скажи мне, почему ты от меня все время бегала? — Она непонимающе уставилась на него, медленно жуя конфету. — Ты меня не помнишь? — «Вот самонадеянный, — подумала, — почему-то считает, что я должна его помнить». — Эдик я, Замятин. Помнишь 2-ю школу?

— Не-а, — искренне ответила она, — это было так давно… В другой жизни…

Потом они пели украинские песни, и Александра старалась со всех сил понравится юбиляру, определив в нем хозяина квартиры. Парамонов, похоже, чувствовал себя неловко. Особенно после того, как на кухне Анатолий Романович, так звали юбиляра, еле ворочая языком, заявил, что даст ей квартиру при условии, что она станет любовницей Парамонова. Даже у Парамонова глаза полезли на лоб, от такой беспардонности, но она, продолжая играть роль «своего парня», как ни в чем не бывало, сказала: «Обязательно, когда его жена умрет, — и взяла под руку Эдуарда Романовича: — А может пока лучше Эдуарда Романовича?» «А что, это мысль», — подыграл, а может, и взаправду согласился тот. «Да тебя твоя Ленка на цепь посадит!»

Ближе к полуночи все стали расходиться, и Эдуард пошел ее провожать. Звездная ночь и алкоголь кружили голову, а приятное тепло, разливающееся по телу от его руки, поддерживающей ее за талию, вызывало желание. Он расспрашивал ее о жизни и рассказывал о своей. После армии он окончил военное училище, дослужился до полковника, сейчас жил и работал в Донецке. Жена, дети — все, как обычно.

— Пригласи меня на чашечку чая, — попросил Эдуард, когда они остановились у вагончика, в котором она жила.

«Почему бы и нет, — подумала она, — дети у сестры, можно и пораспутничать». Но когда она пошарила в поисках ключа, того на месте не оказалось.

— Ну вот, — рассмеялась она весело, — захотела мать в гречку скакнуть, а деточки ключи увели… — Он тоже пошарил в тайнике руками: ничего не было. — Значит не судьба в этот раз.

— Я завтра уезжаю, — произнес несостоявшийся любовник и привлек ее к себе, пытаясь поцеловать.

Она легонько отстранилась и пошла к коттеджу сестры. Там они и расстались. Она, конечно, могла взять ключ и вернуться в вагончик, но угар возбуждения сник, и его место заняла рассудительность матери двоих детей. «Не хватало мне еще дополнительных забот. Секунда удовольствия, а потом переживай: не забеременела ли». Александра была женщиной старой закваски и не представляла интимных отношений с малознакомым человеком, каким для нее и был, по сути, ее школьный воздыхатель. Ей нужно было, чтобы за ней поухаживали, чтобы она привыкла к человеку. Случайные связи, тем более по пьянке, были ей даже в мыслях неприемлемы. Это был один из ее принципов.

Встреча с юностью

— Женщина! — кто-то тронул ее за плечо. — Приехали, а то отвезут в депо.

Задремала! Последний пассажир уже скрылся в тамбуре. Она подхватила упавшую сумочку и тоже заспешила к двери. Поток пассажиров процеживался через турникеты и растекался ручейками на все четыре стороны. Начинался очередной рабочий.

Размякший асфальт, раскаленная тротуарная плитка и стены домов, изъеденные гусеницами и побуревшие до срока листья каштанов — таким был Киев в это лето. Солнце вытягивало влагу из всего живого и, казалось, плавило мозги. Генетически не готовая к такой жаре большая часть населения отсиживалась в домах и офисах, выпивала море минералки и пива, которые только усиливали жажду. Вылезшие на тротуары кафешки пустовали, а от череды стоящих в притык у обочин и на тротуарах машин, тянуло раскаленным железом. О дождях и ливнях рассказывали только в новостях. Все на планете в последние годы было чрезмерным: где-то засуха, где-то ливни.

— Знаете, Александра Филипповна, я на выходных был у деда в селе и просто остолбенел от происшедших там перемен. За каких-то пару лет, что я там не был, село практически узнать нельзя. Да и нет его теперь, как такового. Целые массивы застроены фешенебельными двухэтажками на продажу, оставшиеся хаты затиснуты «замками», а улицы превратились в лабиринты с глухими трехметровыми заборами. Шел по знакомым с детства улицам, и страшно стало: вот-вот Минотавр выскочит. Раньше, идешь по улице, а со дворов с тобой здороваются, знакомые выскакивают руку пожать, новостями обменяться… А сейчас, даже до друзей детства не достучаться. Все из кожи вон лезут, чтобы отгородиться друг от друга. Мой дед тоже обзавелся бетонным забором, правда, больше чем на полтора метра не выдюжил!

— Да, Олежек. У нас та же ситуация. Нарастает тенденция изолироваться друг от друга. Общения дальше «Здрасте!», «Как дела?» нет даже среди соседей. Старожилов, считай, не осталось, почти все пришлые. Да и у оставшихся дети или внуки расстроили старые дома. Не узнать. Раньше старики и старушки устраивали посиденьки у дворов, а сейчас, даже не знаешь живы ли. Когда ни когда выглянут из калитки, как потерянные…

— А я вот что замечаю, — вступил в разговор, остановившийся у открытой двери, инженер Антон Васильевич, — человечество год от года становится все замкнутее и отчуждается друг от друга. Это притом, что человек — стадное животное. Что-то происходит с человечеством. Может оно так эволюционирует?. Человек изолируется в своем «удельном владении», не важно большом или маленьком. Ему стает не нужной помощь и поддержка других, общества. Даже собственных детей. — Он помолчал. — Думая, виной тому возросший технический уровень цивилизации.

— Вы считаете, это плохо? Ну, самоизоляция. Вот я, например, не испытываю желания общаться даже с бывшими одноклассниками и однокурсниками. Иногда встречаюсь с одним другом, поболтаем о политике, футболе и все. На тусовки даже в школе не ходил. И вообще, меня люди утомляют. Суетятся, завидуют, из кожи вон лезут, чтоб не хуже других быть. Так жизнь и проходит. Оглядывается человек назад, и что — вся жизнь так и прошла в бытовых заботах…

— Что же ты делаешь в свободное время, в выходные?

— Фильмы смотрю на DVD, у нас большой экран дома.

— Один?

— Да. А зачем мне кто-то?

— Ну там, поделиться мнением, обсудить, пообщаться… Ты и на стадион, наверное не ходишь? По телеку матчи смотришь?

— А зачем? Париться в возбуждении тысяч горлающих болельщиков? Чтобы любить футбол не обязательно быть очумевшим фаном.

— И девушками не увлекаешься?

— Не-а!

— Вот видите, Александра Филипповна! А что будет с молодежью еще лет через 50-т? Я вот вспоминаю свое детство и поражаюсь, как быстро изменилась жизнь людей. Детство мое прошло в селе, где хатки еще шевченковские были — под соломенными стрихами, с завалинками, маленькими окошечками. Электричества не было, светили керосинками или каганцями…

— А что это такое — каганци?

— Ну, это скручивался фитилек из ваты и вставлялся в дырочку, проделанную в середке половинки картошины. Все это ставилось в блюдце с маслом и, когда фитилек пропитывался им, зажигалось.

— Коптило, наверное, невероятно!..

— Не без этого… Зато какие задушевные были вечера! Зайдет кто-нибудь из односельчан, и начинаются воспоминания под семечки… А я сяду на стул посреди комнаты — страшно! — и слушаю, затаив дыхание. И все рассказки из жизни. Про Ваньку, Маньку и Петра, как говорится, а не обсуждение телесериалов. Или собирались на завалинке и песни пели за полночь… И это при том, что вставали с петухами…

— Как это?

— Ну ты даешь! Петухи начинают кукарекать по селу с восходом солнца. Это было вроде будильника. Теперь села какие-то мертвые, только собаки и брешут. Да и то лениво. Старики у телеков, молодежь у компьютеров…

— Ну не все же. Он сколько молодежи тусуется по дискотекам, клубам разным, — вступилась Александра Филипповна.

— А еще больше собираются по квартирам… Правда Олежек? — Тот кивнул, соглашаясь. — И все бы ничего, так ведь травку курят, колются, сексом без стыда и совести занимаются… Теперь-то слово «любовь» редко услышишь. Все «секс-с-с» да «секс-с-с». «Пойдем-ка, душечка, на сеновал, сексом займемся». Тьфу!

— Александра Филипповна, — раздалось по внутренней связи голос дежурного, — вас ожидают на входе.

— Спасибо, Юрий Дмитрович, иду. Кому это я понадобилась?..

В коридоре похаживал взад-вперед (вот кого она меньше всего ожидала!) Эдик Замятин! Правда на Эдика он уже давно не тянул своим дородным видом. Увидев ее, он пошел ей навстречу, раскинув руки для объятия:

— Сашенька, дорогая, здравствуй, здравствуй! — Он облапил ее и прижал к себе. — Не ожидала?

Александра сдержанно поздоровалась и легонько отстранилась. Действительно, снег на голову среди лета.

— Ну что ты от меня все время шарахаешься? — Он не отпускал ее руки. — Мож, пообедаем где-нибудь?

— Давай, — Александре Филипповне было неловко от его чрезмерного проявления эмоций, и она рада была уйти от любопытных глаз, вдруг деловито забегавших туда-сюда, коллег. — Пойду скажу начальству.

— Лады. Я жду тебя в машине.

Зачем-то судьба время от времени сводила Александру Филипповну с этим мужчиной… Объявился он в ее жизни, если можно так сказать, когда она пришла в 8-й класс средней школы после окончания семилетки. Ей до него и дела не было бы, если бы одноклассник Васька, его друг, не стал дразнить ее: «Эдик тебе конфеты в парту положил», «Эдик в тебя влюбился», «Эдик тебе свидание назначил», «Эдик тебя вызывает в коридор»… «Да хоть покажи мне этого Эдика», — попросила она Лариску, с которой сидела за одной партой. Его класс был на первом этаже. В конце уроков они уже ожидали у окна, пока десятиклассники повалят из класса. «Вон он, в пальто». Александра увидела ничем не примечательного парнишку невысокого роста. Невысоких она не любила! Он прошел мимо них, даже не взглянув в их сторону. «Его папа председатель горисполкома», — почему-то посчитала нужным сообщить Лариска. Да, это видно было по его одежде… и по холуйству одноклассников. «Богатеньких» она тоже не любила, наверное потому, что сама была из «малообеспеченной» семьи. Отец лишился правой кисти в 23 года, когда их самолет подбили немцы. Наверное от отчаяния, он женился на своей квартирной хозяйке. У той было двое детей и она была гораздо старше его. Родилась я, а затем Таня. Война окончилась, когда ему и 30-ти не было, но вместо того чтобы учиться, ему надо было содержать семью. Правда, с матерью они разбежались, но он тут же обзавелся мачехой. Вот так судьба согнула этого, в общем-то, неглупого, образованного человека, которого она никогда не видела весело смеющимся. Так вот. Вместо того, что бы, хотя бы из любопытства познакомится с парнем, она дико его избегала. Даже возненавидела заочно. Этот Эдик неудачно выбрал посредника: между Васькой и Санькой с первых дней возникла симпатия, которая с его стороны и выражалась в постоянных подначках, а с ее — в презрительном игнорировании его персоны. Эдик же не терял надежду сблизиться. В школе он к ней никогда не подходил, а поджидал, когда она шла вечером с кружков. Александра шарахалась от него, как черт от ладана. «Сань, ну подожди! Давай поговорим! Почему ты от меня бегаешь?» — говорил он, пытаясь остановить ее. Но она переходила на другую сторону улицы, ускоряла шаг, почти бежала. Вот так он и ходил за ней зигзагами: то на одну сторону улицы, то на другую. А она даже через другие дворы домой ходила, чтобы он не узнал, где она живет!.. Будто это было сложно! И смех, и грех прямо. А его попытки вручить ей подарок на 8 марта и Новый год!.. Со стороны это было похоже, наверное, на попытку укрощения строптивой лошади… Сейчас она даже не могла сказать, как он выглядел. Кроме серого пальто и невысокого роста ничего не могла припомнить. Еще она смутно помнила симпатичного парня в военной форме на фотке в письме на школу. Письмо она, разумеется, не стала читать. Надька, одноклассница-тихоня тогда подобрала его, и фотка пошла по рукам одноклассниц. «Ну, если ты не хочешь переписываться, тогда отвечу я. Ты не против?» — сказала она ей. «Да, ради бога». Одним словом, Александра Филипповна о нем и не вспомнила бы никогда, если бы… Если бы судьбе не угодно было свести их в далекой Тынде.

Спустя сколько там лет, они вновь встретились на одной из конференций. В перерыве кто-то легонько закрыл ей руками глаза, и над ухом прошелестело:

— Скажи, почему ты от меня все время бегаешь?

Он был в Киеве с женой, поэтому они пообедали, поболтали о том, о сем, и расстались без пожелания «До встречи».

И вот сейчас он опять появился на ее небосводе.

— Куда поедем, — спросил он, когда она села в машину.

— В «Курени» на шашлыки, годится?

— Лады.

Минут через пятнадцать они уже сидели за столиком и наблюдали за официантом, сновавшим между баром и мангалом. Но вот перед ними поставили бутылку сухого, бокалы, и соусницу. На листьях салата принесли два шампура шашлыков.

— Ну, за встречу! — поднял бокал Эдуард.

Они чокнулись, и некоторое время молча наслаждались едой.

Налив третий бокал, и пристально глядя в глаза Александре, Эдуард произнес:

— Скажи, почему ты от меня тогда все время убегала, как от прокаженного?

— Вот достал ты меня этим своим вопросом.

— Да. Меня он тоже достает всю мою жизнь. Гвоздем засел в мозгу. Ничего плохого девчонке не сделал, а она шарахается от меня, как от какого-то монстра. И объяснить ничего не хочет. Когда я вернулся с армии, тебя в Красногоровке уже не было, а Васька понарассказывал о тебе всяких небылиц…

— А ты думаешь, что небылиц? Да ты просто меня не знал и поэтому идеализировал. А я такая же, как и другие и много дров наломала в жизни. — Александра откусила кусочек сочного мяса с луком и салом, прожевала и запила вином. — А убегала я без причины не только от тебя, а и от многих других хороших парней. Часто даже отличных. Почему, я поняла только, когда гормоны перестали мешать думать. Все дело в том, что я должна была сама выбирать себе партнера, а когда выбирали меня, во мне возникал протест и отторжение. Не взирая на лица, как говорится. И чем настойчивее был парень, тем он больше раздражал меня своим ухаживанием. Приставанием. И самое печальное во всем этом то, что выбирала то я как-то странно: по какому-то внутреннему импульсу. Мне казалось, что это сердце подсказывает мне: «Это твоя половинка, не упусти!»

— И что, так оно и было?

— Да где там! С точностью наоборот. Спустя какое-то время я прозревала, что мой избранник совсем не то. В общем, как это ни прискорбно, приходится признать, что выбирала я не тех. После этого открытия я совсем перестала «выбирать»…

— Так ты больше и не выходила замуж?

— Нет.

— А за меня пошла бы?

— Зачем? Чтобы убедиться, что и ты не тот?

— А может именно тот… Может мы и есть половинки?

— Может быть… Но, как говорится, поезд ушел, а ты и я прожили жизнь не с теми, не там и не так как хотелось. — Александра повертела в руках бокал, любуясь янтарным цветом вина. — Знаешь, когда я это поняла, то решила поправить по возможности судьбу. Я специально встретилась с некоторыми из своих отвергнутых ухажеров. С Валеркой Заей, например. Ты, наверное, его и знал: мой постоянный партнер по танцплощадке. Он к этому времени тоже был разведен, и готов был жениться, несмотря на то, что у меня двое детей, тогда еще маленьких. Но отпуска было достаточно, чтобы понять, что совместная жизнь невозможна. Слишком с возрастом мы оказались разными. Его обывательские разглагольствования, о том, как нам хорошо будет жить вместе, меня повергли в шок. У него, видите ли, на чердаке мешок соли, орехов и еще чего-то там, в сарае — полмашины кавунов… Презенты за шоферскую услугу. Дом, огород. Жил он вдвоем с престарелым отцом… — Александра помолчала, погружаясь в воспоминания. — Потом я поехала навестить Ивана. Прохода мне не давал в училище. Вот этот, думала, меня точно не забыл. Посидели в местном ресторанчике. Он набрался и стал жаловаться, какая его теща стерва. Разрушила их брак постоянным вмешательством: до каких пор он будет не работать и сидеть со своей семьей у них с тестем на шее; почему он днями валяется на кровати и ничего не делает, вон полка на кухне оборвалась… Несколько раз с квартиры выставляла, обзывая дармоедом. Ушел он. Развелся, и даже с ребенком не общался. «Когда встречался с бывшей и сыном на улице, спешил перейти на другую сторону улицы», — размазывал он пьяные слезы. Сейчас у него однокомнатная квартира, купил в рассрочку. Заработки не большие, но хватает. Он преподает в художественной школе и еще подрабатывает, рисуя открытки. «Переходи жить ко мне!» «Нет, нет и нет! Еще такого мужа мне только и не хватало», — думала я, глядя на этого морального урода, сваливающего всю вину за свою несостоятельность на тещу. — Она кивнула на опустевший бокал, и Эдуард молча налил ей вина. — Потом я разыскала своего студенческого надоедалу. — Сделав пару глотков и пожевав салат, продолжала: — Когда-то «подающий надежды» студент-композитор женился на дочке председателя родного совхоза. Тесть купил им квартиру в городе, машину, обстановку, но счастья бытовое благополучие не принесло. Сначала он сколотил музыкальную группу, потом малость преподавал, а сейчас работает в журнале. Когда-то он говорил: «Хто вмие — робыть, а хто не вмие — критыкуе»… Живет в приймах. Есть дочка. Представляешь, дочка носит мамину фамилию. Знакомая рассказывала: не расписался, чтобы она алименты от государства получала!.. Больше я ни с кем встречаться не захотела. Какие-то нравственные уродцы все оказались.

— А не могло статься так, что если бы ты связала с кем-то из них свою жизнь, судьба их была бы другой?

— Разумеется, была бы другой, но с тем же исходом.

— Да… — Он налил и залпом выпил вино. — А я тогда сильно обиделся на тебя, за то, что ты дала мой адрес Надьке. Она забросала меня письмами, сообщая всякие гадости о тебе. К счастью, когда я вернулся, она уже вышла замуж и отстала. Ну, а потом — ничего особенного. Училище, женитьба, карьера, дети. Временами находила тоска и ты мне снилась, но как-то не четко и неопределенно. Несколько раз были мысли разыскать тебя, узнать, как тебе живется. Хотелось порадоваться за тебя. Но сознание того, что радоваться, возможно, не пришлось бы, быстро отгоняло это желание… — На какое-то время он замолчал, словно перелистывая свою жизнь. — С Парамоновым мы сталкивались каждый раз, когда я приезжал в Тынду в командировку. И в тот приезд, он, как водится, пригласил меня пообедать. Увидев тебя, я остолбенел — так похожа была ты на мою школьную зазнобу. И имя было то же… Ты тогда забрала детей, и ушла. Я исподволь стал расспрашивать Ивана, кто да что. Он тогда даже поиздевался: «Что, и тебе глянулась? Не парься, никому не удалось соблазнить. Приветливость ее обманчива. Неприступна, как стена». — «Будешь тут неприступной, когда каждый считает своим долгом облагодетельствовать тебя, завалив в постель. При этом обязательно предупреждает, что у него дома жена и дети, которых бросать он не собирается», — подумала Александра Филипповна. А Эдуард между тем продолжал. — Мелькнула ты передо мной еще раз, но поговорить не удалось. Потом я уехал. В следующий приезд, ты уже жила отдельно. Я был и у твоего вагончика, и у барака на Северном… Зайти не решался. Что я мог от тебя ожидать? Очередного отфутболивания? Ведь и ты, и я стали другими. Жизнь нас пообтесала, наполнила другими взглядами и ценностями, возможно, ожесточила. А мне хотелось сберечь в душе тот образ… Официант, шампанского! — безо всякого перехода, позвал он. Разлив шампанское, он поднял фужер: — Давай знакомиться заново, тем более что я уже вот больше года вдовец. — Он поднялся и отошел к бармену, явно не желая, чтобы она не говорила казенные фразы соболезнования. — Знаешь, — сказал, вернувшись, — у меня нет опыта ухаживания за женщинами, поэтому не суди слишком строго.

Он взял ее руку в свои и пристально посмотрел в глаза, словно пытаясь уловить ее внутренний отклик. По куреню разлилась песня:

«Не думай о времени, думай о вечном,

О том, что любви нету края —

Она бесконечна, но так быстротечна.

Летят как снег

Белокрылые птицы — наши души,

Чтоб в небе ночном

Раствориться

И друг другу присниться.

Непрожитых чувств

Быстрокрылые тени,

И мы замирали

От этих прекрасных мгновений,

Которым не повториться. (О. Попков)

Песня уже давно закончилась, а они все сидели и смотрели друг другу в глаза, без слов понимая друг друга. «Да, — говорили его глаза, — лучше, чем эта песня, я не смогу тебе сказать о своих чувствах». Александра Филипповна, понимая это, вместо того, чтобы раскрыть душу навстречу прекрасным словам, окуталась оболочкой страха, боясь изменений в своей жизни. Жизнь выработала в ней защиту не только от неприятностей, но и от любви. Сказав когда-то своим чувствам «СТОП», она и сейчас подсознательно не могла включить зеленый свет. А очень хотелось тепла, любви и ласки… Но душевное равновесие было дороже! Похоже, он это понимал.

— Ты когда уезжаешь? — прервала она затянувшееся молчание.

— Никогда…

— ???

— А я квартиру купил здесь. Через недельку приглашу на новоселье. Придешь?

— Почему нет? Приду. — Александра взглянула на часы. — Ну, наелись, напились, пора и по домам, как говорится.

— Я тебя отвезу. Не возражаешь?

Усаживая ее в машину, он весело рассмеялся.

— Вспомнил, как ты через чужой двор огородом домой от меня убегала… Неужели ты думала, что я не знал, где ты живешь?

— Ой, не вспоминай! А то у меня и пятки покраснели от стыда за такую дикость.

Машина просигналила у ворот точно в назначенное время. Эдуард вышел и с любопытством осматривался вокруг. Александра Филипповна понимала, что ее домишко не вызывало у него очарования и поспешила выйти.

— Здравствуй. Ну ты и пунктуален, — не нашлась она, что сказать, — Зайдешь?

Она очень надеялась, что он откажется…

— Зайду.

Помедлив чуть, она шикнула на Рыжего и провела его во двор. Александра хоть и прихорошила дом, предчувствуя, что он захочет увидеть, как она живет, но все равно — сельский дом, да еще и такой старый, остается сельским… Эдуард остановился, оглядывая двор.

— Ну, показывай свое хозяйство…

— Какое там свое! Я же живу вместе с семьей сына.

Александра Филипповна пропустила Эдуарда вперед и остановилась в ожидании реакции.

— Не дурно, очень даже не дурно… Дом, я понимаю, вы купили старый. Наверно, дореволюционный?! — Он ободряюще улыбнулся ей. — В тесноте, да не в обиде, как говорится. О, а игрушек сколько! — включил одного робота, другого, потом прокатил машину на радиоуправлении. — А моя невестка считает, что много игрушек развращает ребенка.

— Я, в принципе, тоже так думаю.

Окинув ее взглядом, он спросил:

— Ну, ты готова? Тогда поехали…

Примерно через час глазам Александры Филипповны открылся изящный двухэтажный особнячок над прудом, утопающий в зелени и цветах. Эдуард остановил машину, вышел открыл ей дверку и подал руку. Не понимая, почему они остановились посреди дороги, она вышла, разминая ноги.

— Вот он, мой скворешник, — махнул он рукой в сторону особнячка. — Только, прошу тебя, не считай, что я бахвалюсь перед тобой. Я очень старался, чтобы тебе здесь понравилось… И очень надеюсь, что угадал твой вкус…

— Да, ладно тебе!.. Можно подумать, что ты дом-то выбирал для меня, а не для себя, — сделала она вид, что не понимает довольно таки прозрачного намека. — Стоп, ты же говорил, что купил квартиру. Я думала в городе.

— Да надоела мне квартира в городе. Хочется тишины, покоя и деревенского уюта. Вот заведу корову, козу и лошадь. Лошадку обязательно. Буду разъезжать по окрестностям, — мечтательно произнес он. — Ну что, вперед?

Они опять сели в машину, подъехали к воротам, пропустившим их во двор.

На крыльцо вышла женщина и, приложив ладонь козырьком, всматривалась в подходящих.

— Саша, неужели ты? — всплеснула она руками и поспешила им навстречу. — Вот это сюрприз так сюрприз! И где это ты, братик, ее поймал?

— А вы что, знакомы? — Эдуард просто окаменел, явственно ощущая руку судьбы.

Александра Филипповна подумала то же самое. Ведь это же Надежда Борисовна, с которой она познакомилась при печальных для той обстоятельствах. Надежда Борисовна тогда создала благотворительное общество в помощь женщинам, но ей это было не интересно. Перезваниваться и эсемеситься она не любила, да и вообще, ее напрягала необходимость поддержания контактов. Ведь она по натуре такая себе кошка, гуляющая сама по себе. Вернее, своенравная бодливая коза-дереза, если гороскопы не врут.

— Да, да! Я как-нибудь тебе расскажу. Ну заходите же в дом, милости просим. Гости уже заждались виновника торжества. Уже все, до чердака и погреба, облазили и осмотрели, — тараторила она, видя замешательство гостьи.

В просторной светлой зале находилось человек восемь. Мужчин больше, отметила про себя Александра. Все повскакивали с мест, подбежали знакомиться с вновь прибывшей, понимая, что она здесь не спроста. От такого чрезмерного внимания ей стало неловко и Эдуард, чутко уловив ее состояние, извинился и повел ее «смыть дорожную пыль».

Моя руки, Александра Филипповна подсознательно отметила идентичность этой ситуации с той Тындинской. «Похоже на рок какой-то, — думала она, — хотя бы хрусталь опять не разбить!»

Засиделись допоздна. Компания была очень интересной, не скучной. Разговоры велись разноплановые: от рыбной ловли и футбола, до последних спектаклей, выставок и концертов. Кто есть кто, она, конечно, не запомнила, так как была слишком напряжена. Память подло вытянула из тайника воспоминание, как Валентин знакомил ее со своими родственниками за новогодним столом. Она тогда нечаянно услышала, как они на кухне обрабатывали его. «Ну что ты будешь с ней делать? Посадишь на покути и будешь любоваться?» Она расценила тогда эти слова, как неодобрение его выбора — ведь она была бесприданница, и, в самом деле, хозяйка никакая. Как-то ее муж, в приступе раздражения, сказал интересную фразу: «У вас с Татьяной мачеха была с точностью наоборот. Если традиционно она эксплуатировала падчериц, то ваша вас ничему не научила, сделав беспомощными в быту. Совсем не подготовила к семейной жизни». И жених-то, и в самом деле, стал от нее отдаляться. Может, правда. она сама тогда стала отдаляться. понимая, что родственнички достанут.

Вечером сидели в саду, наслаждаясь ароматом цветов и птичьим пением. Александра не могла найти в себе силы и слова, чтобы потребовать отвезти ее домой. Все намеки Эдуард игнорировал. После очередного намека, он подослал к ней Надю.

— Саша, ты никуда сегодня не поедешь, — категоричным тоном заявила она. — Тут есть гостевая комната, там и переночуешь. Так что позвони своим, и наслаждайся чудесным вечером. Сейчас пойдем на берег варить уху.

Уха, костер на берегу, стреляющий звездочками… Давно она не была участником такого действа! Как тут откажешься. Довольный Эдуард предложил, пока остальные возились с костром и котелком, пройтись по бережку.

— Ты, я вижу, устала от общества…

И в самом деле. Праздничная сутолока начала ей уже надоедать. Хотелось тишины и уединенности. Вода отражала прибрежные деревья и дома, подсвеченные вечерними огнями, создавая призрачный перевернутый мир, в котором по тропинке шли вниз головами двое. Вот они остановились у песчаной кромки, не сговариваясь сбросили разом одежду и окунулись в этот мир, разрушив его начисто. Что может быть прекраснее и таинственнее ночного купания! Они гонялись за звездами, отраженными в воде, плыли по лунной дорожке, начисто забыв о своем возрасте. Метрах в ста от них шумно плескались гости.

— Агов! Уха поспела! — разнеслось призывно по берегу.

— Скорей, скорей, — а то съедят, — шутливо поторапливал ее Эдик, скорее мешая, чем помогая одеться.

Взявшись за руки словно дети, смеясь и спотыкаясь, они побежали к костру, манящему вкусным запахом.

Уже за полночь кто уехал домой, кто остался ночевать. Эдик провел Александру в гостевую и пожелал спокойной ночи, удалился, оставив ее на попечении Нади.

— Устала я до чертиков, — сказала та. — Ты сама тут обустраивайся, ванная и все необходимое здесь, а я валюсь с ног. Спокойной ночи пусть на новом месте приснится жених невесте, — лукаво улыбаясь, пожелала она.

— Спокойной ночи, Надюша. Такого чудного вечера в моей жизни давно не было. Пожалуй со времен юности. спасибо Эдуарду, что вытянул меня из стоячего болота, в котором я находилась последнее время.

— Да, он такой, мой братишка. Расшевелит кого хочешь. Это правда, что он бегал за тобой еще в школе?

— Было дело… Но извини, давай об этом как-нибудь потом.

— Все, все. Ухожу. Спокойной ночи.

Наконец-то Александра Филипповна осталась одна и, приведя себя в порядок, моментально уснула.

День счастья

Разбудила Александру утренняя птичья симфония. Она сначала подумала, что поет соловей, но потом решила, что кенар. «Наверное соседи обзавелись…» Ее птичку сьел кот. Паршивец запрыгнул на шкаф, чего она не ожидала, свалил клетку, и съел бедняжку. Александра открыла глаза и, увидев незнакомую комнату, решила, что все еще спит. Сев на кровати и оглядевшись, она вспомнила, что находится в доме Эдика, то есть, Эдуарда. Быстренько встала, прихорошилась и вышла в гостиную. Эдуард спал сидя в кресле у ноутбука. Выйти незамеченной во двор, что она намеревалась сделать, не удалось.

— Доброе утро, Саша! Как спалось?

— Доброе утро! Отлично! А ты что, так и просидел тут всю ночь?

— Ну да. Стерег, чтобы ты опять не убежала, — сказал Эдуард на полном серьезе.

Александра прыснула:

— Ну и дались же тебе эти мои побеги! Не волнуйся, я уже не та невоспитанная дикарка. Тем более, ты еще не похвастался своим домом… Как же я могу сбежать?

Лицо Эдуарда засияло улыбкой:

— Тогда пошли завтракать.

Они вышли на террасу, где уже был накрыт столик на двоих.

— А остальные что, еще спят?

— Остальные уже разъехались по своим делам…

— Так рано? И Надя?

— И Надя. Садись, где тебе нравится. Ты что будешь, кофе или чай?

— Чай. — Александра огляделась.

Увитая цветущими клематисами терраса располагалась всего в метре от земли. Вокруг был разбит то ли сад, то ли мини парк. Скорее всего, и то и другое. Где-то в ветвях самозабвенно соревновался с кенаром соловей. Эдуард молчал, наблюдая за ней.

— Боже, как красиво! Ты, конечно, не сам это делал…

— Не скажи! Делали, разумеется, рабочие, а вот замысел и остальное — мое. — В его словах сквозила неподдельная гордость. — Но, давай есть, я ужасно голоден, — видно было, что он лукавит.

Александра потихоньку попивала чай, наслаждаясь его букетом и пением птиц. Из всех домашних любимцев, она явно неравнодушна была к птицам, то есть, к кенорам и попугайчикам.

— А знаешь, у тебя недурные, как для «чайника», сайты. Жаль, что я не знал о них раньше. По персональному сайту очень даже точно можно сказать, что за человек стоит за ним. Кого бы создатель не пытался изображать на нем из себя, все равно его сущность прет.

Эдуард Борисович знал в этом толк. Он создал и руководил фирмой по обслуживанию всего, что связано с новыми информационными технологиями. Называлась она «Мегабит». Александра Филипповна узнала об этом вчера за обедом, когда разговор переключился на профессиональные интересы. Тогда же она скромненько похвасталась своими достижениями. За болтовней на эту тему прошел, наверное, час.

— Ну что? Пошли осматривать владения?

— Пошли. Вот только давай уберем со стола.

— Это не наша обязанность… Наша с тобой сейчас обязанность — наслаждаться чудесным днем. Пошли?

Александра Филипповна догадалась, что у него есть домработница, и не стала распространяться на эту тему. В конце концов, он же одинок, да и заработки, наверняка, позволяют. Какое ей до этого дело. День, и в самом деле, начинался чудесно!

— С чего начнем, с сада или с дома?

— Давай с дома!

Первый этаж был, если можно так сказать, общественным. Тут находилась гостиная, кухня, столовая, ванная, санузел и комната для гостей с душевой кабинкой и туалетом, а также кабинет с библиотекой. Второй этаж Александра Филипповна назвала бы интимным. Три спальни, душ и туалет, открытая площадка под навесом, (балкон? терраса?, она затруднялась назвать). Тут они присели в удобные кресла за столик — передохнуть. Эдуард подошел к декоративной панельке с кнопками, пощелкал ими. Минут через пять открылась дверка, и в проеме появился поднос с напитками и сладостями.

— Сказано: кибернетик, — улыбнулась Александра Филипповна, подойдя к колодцу лифта и осматривая его. — Надо полагать, ты набирал заказ? Кому? Роботу?

— Нет! — довольно рассмеялся Эдик: — Пока что домработнице!

Солнце поднималось к зениту и ставало жарковато.

— Идем теперь в сад?

Территория сада была небольшой, но очень разумно организована. Все как обычно в таких особняках: деревья, кустарники, цветники, беседка и бассейн. Но тут царил дух не казенщины и шаблона, а радостного единения с природой. На лужайке хотелось покачаться, как в детстве или пробежаться по росяной траве босиком… Вот от этого, ей уже не удержаться! Александра сбросила босоножки и помчала, раскинув руки, взвизгивая от попадавших на нее струй разбрызгивателя. Сделав несколько кругов, она попала в руки задорно смеющегося Эдуарда и с разгона завалилась вместе с ним в мокрую траву.

— Хорошо-то как!.. Ну, прямо несколько десятков лет сбросила.

Они лежали, взявшись за руки, и глядели в бездонное небо с медленно плывущими белыми пушистыми облачками.

— Облака, белокрылые лошадки, — запела она.

— Что вы мчитесь без оглядки, — подхватил он, и оба рассмеялись. — Побежали купаться!

Да, удовольствиям в этой усадьбе не было конца и края. Накупавшись и нанежившись в шезлонгах, они пообедали в беседке и там же устроили себе тихий час в удобных креслах.

— Похоже, ты осуществил здесь свою мечту… Я бы тоже хотела осуществить свою, но… — мечтательно сказала Александра Филипповна.

— А твоя мечта намного расходится с моей?

Глянув на него, она оставила вопрос без ответа и стала пролистывать журналы. Впечатлений было за полдня масса, да и вчерашние еще не отстоялись. Не хотелось ни о чем думать. Заметив что она задремала, Эдуард принес ноутбук и занялся им. Ни много ни мало, она «продремала» так два с лишним часа, и когда открыла глаза, перед ней на столе стояли напитки и лакомства. Эдуард отложил ноутбук и опершись о стол локтями, с улыбкой наслаждаясь ее неловкостью от того, что она так беспардонно уснула.

— Отдохнула? — И, не дожидаясь ответа, добавил: — Вот и отлично! Вечером пойдем смотреть французский балет…

— Не слишком ли много для одного дня? — Коктейль приятно холодил пересохшие во сне рот и горло. — Да и одежда у меня не театральная.

— А тебе это важно? Чего мы идем в театр — себя показать или спектакль посмотреть?

— Спектакль посмотреть, — она улыбнулась его аргументам.

— Ну, значит, идем так как есть… А хочешь, съездим и купим вечернее платье?

— Ты, я вижу, взялся за меня всерьез. Прямо как быка за рога!

— Не обижайся только, прошу тебя. Так хочется наверстать упущенное… И свой кусочек счастья…, — произнес он, глядя в глубь сада.

«А разве ты не был счастлив с женой? — готовые было сорваться бестактные слова, замерли на устах. — И чего я всегда все порчу, — укорила она себя. — Красивый мужчина из кожи вон лезет, чтобы тебе угодить, а ты ерепенишься, как капризная невеста».

— Ты тоже не обижайся… Знаешь, что по этому поводу говорит моя невестка? «Вы не можете, чтобы не добавить ложку дегтя в бочку меда».

— Согласен. Ты мало изменилась не только внешне, но и внутренне. Все такая же независимая недотрога!

— А знаешь, как на меня парни в юности говорили? «Дика как Африка!»

Эдуард громко и долго смеялся, видимо вытягивая из памяти тот ее образ:

— Вот уж метко, так метко! — Насмеявшись, он сказал: — Ну что, моя дорогая дикарка, будем делать дальше? Чем займемся?

— А ничем! Просто будем наслаждаться обществом друг друга!

— ???!

— Пошли бродить по саду и вдыхать дурман цветов! Годится?

— Еще как!

Заглянув во все уголки сада, и наахавшись и наохавшись, Александра предложила пойти к пруду. Людей на берегу было много, особенно детей. Они кричали, верещали, брызгали и плескались, но это не нарушало общего умиротворения пляжа. Она уже и забыла, когда она вот так наслаждалась водой. В прудах она не купалась уже много и много лет, да и на море, почему-то лезть в воду ей не хотелось. Пару лет назад она отдыхала с внуком на берегу моря, так ни разу даже не окунулась. Прямо какое-то отвращение к воде! А ведь, считай, все ее детство прошло на пруду — ставке, как они называли. Одна сторона их улицы переходила в ставок…

— Слушай, а почему тебя никогда не было на нашем ставке? — спросила она, ложась на горячий песок. — Ведь там тусовались все школьники?

— Родители не разрешали. Но несколько раз я там был. Даже к тебе подходил с Васькой… Ты флиртовала с ним, а я стоял рядом и сгорал от зависти. — Эдуард перевернулся на спину и подложил руки под голову. — Потом он схватил тебя в охапку и понес к воде. Ты отчаянно брыкалась, не знаю, взаправду или понарошку. Васька пытался тебя занурить в воду с головой и мне было досадно, что ты позволяешь ему так с собой обращаться. — Тут он перевернулся на живот и положил свою руку ей на плечи. — Потом вы вот так лежали и разговаривали. Ты сбрасывала его руку, а он опять и опять ложил. Я тоже лежал в полуметре от тебя, но меня для тебя не существовало… — Он помолчал, предаваясь воспоминаниям. — Я ненавидел себя за то, что не могу вот так же свободно и раскованно с тобой обращаться, что не нахожу слов даже участвовать в вашем разговоре…

— Вот глупый. Похоже, ты меня слишком идеализировал…

— Да. А еще раз, ты плавала на камере. Мы с ним подплыли, и Васька скинул тебя с камеры и уплыл на ней, не взирая на твои отчаянные вопли и крики, что ты не умеешь плавать. «Вот и научишься»… И ты действительно поплыла. По собачьи. Ну, а я боялся оставить тебя одну и плыл рядом. Ты кричала, чтобы я не приближался, потому что тогда не сможешь плыть… — Молчал он долно. — Как же мне было досадно, что ты меня даже по имени не называла… — Теперь-то я понимаю, каким дураком был. Боялся, что ты отошьешь меня при всех, а это для моего самолюбия тогда было смертельно. Вот и поджидал, когда ты идешь домой одна… А это не часто случалось. Потом меня забрали в армию… Ты уехала учиться и я тоже. Женился. Думал забуду. На какое-то время так оно и было. Но, иногда увижу кого-нибудь похожего, и сердце заноет. — Он посмотрел на нее. — У тебя так не бывало? То есть, сердце не ныло временами о ком-нибудь из прошлого?

— Да. Самое странное, что мне с тоской вспоминается парень, с которым я встречалась считанные месяцы, и который мне изрядно напакостил в душу. Оказывается, бывает и так. Я и до этого не очень-то жаловала парней, а после, они все для меня стали казаться источником неприятностей, и я постаралась обуздать гормоны.

— Интересно, как это?

— А знаешь, есть такой приемчик — самовнушение. Если очень постараться, можно внушить себе все что угодно. Вот я и постаралась внушить себе, что от парней только одни неприятности, а от секса — немного радости вначале, и бесконечная цепочка неприятностей потом. Как только кто-нибудь нравился, я развивала в себе эту мысль, подкрепляя примерами из жизни, из книг, из фильмов. Правда, иногда не получалось, — Александра лукаво посмотрела на Эдуарда. — Может помнишь, как мы подошли к вагончику, а там не оказалось ключей?

— Да помню… Конечно помню. Назавтра я уехал разгоряченный воображением о твоей взаимности. Потом я тоже постарался убедить себя, что с твоей стороны это было всего лишь действием винных паров… — Он надолго замолчал, и когда вновь заговорил, Александра аж вздрогнула от неожиданности. — А знаешь, я вот думаю, судьба, наверное, специально свела вновь нас, когда мы уже освободились от бремени житейских обязанностей и проблем. И стали несколько другими. Сейчас мы точно знаем, что нам нужно для счастья.

— Ты знаешь? А я вот не уверенна, что знаю. По жизни я поняла, что очень я непостоянный человек. Сегодня мне нужно одно, завтра другое, послезавтра третье.

— Так это же отлично. Ты только позволь мне поучаствовать и в одном, и в другом, и в третьем.

— Юморист ты, однако.

— С тобой станешь! — Засигналил будильник мобилки. — О, да нам уже пора малость перекусить, и — на коня. Пошли.

После спектакля Александра Филипповна попросила отвезти ее домой, ведь назавтра нужно было идти на работу. Всю дорогу обменивались впечатлением от балета и артистов. У ворот распрощались. Но не успела она переодеться, как у ворот остановилась машина и через секунду запел звонок.

— Что-то случилось? — открыла она калитку.

— Случилось. Забыл взять телефон, а я на пару дней уеду на крестины к дочке.

— Какой телефон?

— Да номер твоего мобильного…

— Ну, надо же, какое несчастье, — хмыкнула она, справедливо усматрикая в этом просто предлог. — Я его не помню на память, сейчас принесу. — «Сейчас проверю», — подумала про себя и спросила: — Ты тут подождешь или зайдешь в дом?

— Зайду.

«Так и знала, что предлог!» Когда Александра вышла в кухню с телефоном, Эдуард уже зажигал газ под чайником.

— Сейчас попьем чайку… И не смотри на меня так. Я давно уже не тот глупый мальчишка, который не смог с тобой подружиться. Жизнь меня уже кое-чему научила. Так что без чая я не уеду!..

Пока чай заваривался, он прошелся по комнаткам, внимательно осматривая все.

— Ты что-то ищешь?

— Ага!!! Знаешь, дом, или квартира, могут многое порассказать о хозяине, если внимательно вглядеться…

— Ну и что же мой дом рассказывает тебе?

— Не скажу… — Эдуард сел за стол и, попивая чай, задумчиво, словно изучая, поглядывал на нее. — А можно я у тебя заночую? — От прозы вопроса Александра даже поперхнулась. «Вот мужики, без этого никак не могут». — Очень хочется побыть в атмосфере твоего жилища… Так сказать: узнать душу дома.

— Ну, если этот диван тебя устроит…

— Еще как устроит.

Александра подставила табурет, сняла с антресоли постель и стала стелить.

— Никогда не думал, что так приятно смотреть, как женщина стелет тебе постель…

— Ну, все, можешь ложиться.

— Я сейчас удобнее поставлю машину и пройдусь по двору. В поисках туалета. Чтоб ночью не бродить, — он улыбнулся ей, — а ты принимай душ и ложись.

— Я на ночь не купаюсь. Плохо сплю тогда. Так что ты не задерживайся во дворе. Уже ведь заполночь, а завтра на работу.

Эдуард вышел, а Александра, легла в соседней комнате. Минут через пять, показавшиеся ей часом, он вошел в дом. Зашумела вода в душе.

— Можно мне минут пять посидеть рядом с тобой, — просунул он голову в приоткрытую дверь.

— Заходи, но только на 5 минут! Спать хочется.

Эдуард сел на краешек кровати и молча смотрел на нее, о чем-то думая. Его взгляд проникал глубоко в душу, шарил там в поисках ее секретов. Вот он наткнулся на туго скрученную спираль эмоций, торкнулся ее, и… у нее неожиданно потекли слезы.

— Что ты, ну что ты, — успокаивал он ее, гладя по голове, словно ребенка, и вытирая ласковыми прикосновениями пальцев слезы.

И Александра, которая, сколько себя помнит, никому не позволяла вот так себя гладить, ненавидя жалость, не съеживалась и не отталкивала его руку.

— Прости, — она вытерла лицо краем пододеяльника, — пружина лопнула.

— Какая такая пружина?

— Да та, в которую я всю жизнь закручивала женские эмоции. Всю жизнь старалась быть сильной, выносливой, благоразумной…

— А ты и есть такая. Мало кому и из мужиков удается так справиться с перипетиями жизни. А ты сама, абсолютно без посторонней помощи выстроила свою жизнь, поставила детей на ноги…

— Ты то, откуда это знаешь?

— Да сестра же твоя, Татьяна, все мне рассказала, когда я еще в Тынде наводил о тебе справки. Тогда я думал, что ты быстренько выйдешь замуж, потому что такой хрупкой женщине одной не справиться. Но, ошибся. А и в самом деле, почему ты не обзавелась мужчиной? Что претендентов не было — не поверю.

— Были, конечно. Но… Знаешь, по правде говоря, я просто боялась новых переживаний, измен, разочарований. И так трудно было. Надо было детей растить, раз уж родила.

— Ты что, так никем за столько времени не увлекалась?

— Почему же? Гормоны-то играли. Поначалу очень трудно с этим было. Я завела себе любовника. Соседа. Под носом у жены. Если бы мне раньше кто сказал, что я на такое способна — глаза бы выцарапала. А тут воздержание привело в такое состояние гормоны, что при одном только его прикосновении, меня бросало в жар. Думала, от такого гормонального бешенства секс должен быть уникальным. Где там… Заводить-то он меня заводил, но всегда что-то мешало. То дети объявлялись вдруг, то жена возвращалась с работы, топала и гремела посудой за стенкой. Стенки же в деревянных бараках тонкие, все слышно. Боже, а как болели и даже опухали органы, не получив разрядки!.. Прямо, хоть выбегай на улицу и кричи: «Возьмите меня!» Правда, нецензурным словом. Приходилось таблетки успокоительные глотать, а если их не было, то и напиваться… Сказала себе тогда: стоп, и порвала с ним.

— Так надо было выбирать в любовники холостяка.

— Ну второй и был холостяком. Даже несколько моложе меня. Тоже разочаровалась. Вообще. перестала заводить любовников. Очень уж унижало это утреннее дезертирство. Когда в спешке лихорадочно натягиваются брюки и рубашка, а потом в дверь высовывается голова: нет ли кого. Одним словом, решила я загнуздать гормоны, и стала избегать увлекаться. Когда кто-нибудь вызывал возбуждение, снимала напряжение в теплой ванне. Ну, это когда она у меня появилась. — Александра замолчала, спохватившись, что она так запросто говорит с мужчиной о столь интимных вещах.

— Да… Ну, спи давай. — Он поправил одеяло, подоткнул его с боков, затем, помедлив, наклонился и легонько приложился губами к ее щеке. — И знаешь, давай оставим прошлое в прошлом, а в настоящем постараемся стать друг другу подарком судьбы за все подножки жизни.

Александра кивнула и отвернулась к стене, давая понять, что уже спит.

Утро было самым будничным. Эдуард умудрился подняться раньше Александры и, когда она встала, завтрак был уже на столе. Надо признаться, очень уж это было приятно, ощущать чью-то заботу! Всю свою жизнь она о ком-то заботилась, даже не допуская мысли, что может быть наоборот. Она так вжилась в эту роль, что любые попытки детей проявить о ней заботу, пресекала напрочь Впрочем, не только их. Получалась по жизни так, что заботу о себе она ни от кого не принимала, считая. что этим она их напрягает. «Я сама в состоянии о себе позаботиться», — заявляла она и этим отдаляла людей от себе. Потому, что народная мудрость говорит: любишь тех, о ком заботишься. Вот и выходило, что она любила всех, а ее никто. Такая вот жизненная перипетия. Каким-то образом, у Эдуарда эта забота выходила настолько естественно и непринужденно, что ее это не напрягало, а было просто приятно. А может, она созрела для того, чтобы принимать заботу?

Новые отношения

Эдуард уехал и забросал ее эсэмэсками, письмами и звонками. Одним словом, использовал все возможности связи. Часто это была всего одна фраза, типа: «Я о тебе думаю, а ты?», «Привет! Это я. Скучаю…» Она отвечала сдержанно, а иногда и не отвечала вовсе, на что он тут же огорченно реагировал. Через пару дней, он сообщил Александре, что решил задержаться до пятницы, чтоб не обременять ее своим присутствием, потому что не видеться каждый день не сможет. «В пятницу я приеду за тобой на работу и мы поедем в наш курень. Или куда захочешь, — писал он ей. — А на выходные можем поехать на базу отдыха, знаю я одну замечательную» «Не хочу на базу отдыха! Хочу в твой замечательный шалаш, — капризничала она, — там сейчас в полном цвету мои любимые астры». Однажды он написал, чтобы она подключила в компу видеокамеру, которую он заметил у нее на полке. Вот глазастый, подумала она тогда, но камеру подключила. И вот на экране побежали строчки, моделируя его лицо, а в правом углу в окошечке рисовалось ее. «Включи звук!» — написал он. Ах, да, что за кино без звука.

— Ой какая же ты смешная, виртуальная Саша! Все время меняешься!

— Ты не лучше, учитывая мой маломощный интернет. Мне, вообще, приходится дорисовывать твое лицо в воображении.

Резвились они с того времени каждый вечер на славу, корча друг другу рожи и показывая в камеру все, что только можно было показать из окружающего. Эдуард, например, показал свою внучку, которую звали Алькой. «Это новомодный вариант от Александры, — объяснил он. — Так что, это твоя тезка! Готовь подарок». Потом у экрана побывали все его домочадцы, лица которых приветливо кривились и расплывались. Она же тыцьнула в экран кошку и собаку. Дома больше никого не было.

— Ты посмотрела мой персональный сайт? — спросил он ее как-то.. — Я дня не проходит, чтобы не смотрел твой. Так я с тобой общаюсь. Помнишь, я говорил тебе, что сайт может много сказать о его владельце? Так вот, твой говорит, что твое жизненное кредо: «Ничего лишнего!»

— А твой говорит: «Рациональность прежде всего!», — парировала она.

— Да? Ну тогда мы с тобой родственные души, потому что рациональность — это и есть «ничего лишнего».

В пятницу, когда они приехали, там уже их ждала Надя.

— Знаешь, — сказала она Александре с порога, — а я тебя вспомнила. По танцплощадке. Ты всегда танцевала с таким упоением, что не обратить внимание было просто невозможно. Мы все учились у тебя. Представляешь, как-то раз Эдька, а он был у нас очень стеснительный, попросил меня познакомиться с тобой. В кружке твоих знакомых были и мои, и я запросто подошла к вам. Потом между танцами мы так и собирались в этот кружок. Я даже пару танцев с тобой станцевала. Ты, конечно, танцевала классно. Наконец-то и Эдька решился тебя пригласить. Танцевал он не плохо, учились дома, но после танца сбежал с танцплощадки почему-то. Дома сказал, что его стала бить дрожь, и он не столько танцевал, сколько боролся с ней. Ты не помнишь?

— Да где там!.. Я со столькими перетанцевала! И девчонками, и парнями… Танцы — это моя страсть. Я на танцплощадки ходила лет до 25-ти. Там уже правил бал молодняк, а я все ходила. Потом с детьми устраивала танцы дома. Но любовь к танцам им как-то и не привилась. Даже на школьные дискотеки не ходил ни один, ни другой. Так вот, для меня все партнеры тогда делились только на хороших и плохих. Хорошим партнером была моя подружка Лариска Милехина, может, знаешь ее, и Валерка Заяц. Остальные были не в счет. Еще одним хорошим партнером был мой студентский друг Иван. Мы с ним даже пошли в школу бального танца. Но там нас распаровали, и по причине доставшегося мне самонадеянного плохого партнера я ее бросила.

— Слушайте, а давайте завтра устроим танцевальный вечер? Пригласим друзей… Нарядимся в бальные платья… А?!

— Это мысль. — важно согласился Эдуард, — только, чур, устройство ты берешь на себя!

— Без проблем!

Назавтра весь день и у Александры был полон приятных хлопот. Эдуард сначала путался под ногами, а потом, за невостребованностью, уселся в уголке зала за компьютером, время от времени поглядывая на воодушевленных женщин. Надежда села за компьютер и быстренько все решила с устройством. К назначенному часу им привезли цветы, шары и платья, выбранные из каталога. Следом был доставлен из ресторана заказ для фуршета. Так что они совсем не утомились. За 2 часа до назначенного времени пришла вейзажист. Роль хозяйки и распорядителя взяла на себя Надя. «Никаких наемных лиц», — заявила она.

И вот к дому стали подъезжать машины, из которых выходили нарядные пары. У Эдуарда среди друзей оказалось только 2-е танцующие пары, у Надежды — 4-е. Со стороны Александры не было ни одной. Гостиная благоухала цветами и пестрела разноцветьем шаров. У стены стоял музыкальный центр с набором записей танцевальной музыки, которые тоже выбрали и заказали через интернет. Александра шепнула Эдуарду, чтобы обязательно была среди них та песня, которую пели в курене.

— А, «Моя прекрасная леди»! Так она у меня есть, я частенько ее слушаю. Уж очень задушевные там слова.

Гости оказались знакомые между собой, представили только ее им, а ей их. Скоро все разошлись по комнате и занялись кто чем. Кто жевал, кто пил, кто обсуждал новости или дела. Но вот Надежда объявила, напыщенно торжественно, что бал начинается, и заиграла музыка. Александра замерла: первой была песня «Моя прекрасная леди». Эдуард постарался специально для нее, поняла она и оценила знак его внимания. Кавалеры преувеличенно галантно расшаркались перед дамами и закружили. В слова, наверное, никто, кроме Александры и Эдуарда, не вслушивался. Зато для них они были словно путеводная нить, тянущаяся от одного к другому. Боже, до чего же было здорово! Хотелось сказать слова, которые так и не произнес Фауст: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но одно прекрасное мгновение следовало за другим. Пары менялись партнерами, отдыхали за бокалом вина, даже подпевали. Такое себе произвольное караоке! Под конец все расшалились и стали устраивать состязания за поцелуй. Ну, прямо тебе старшеклассники. В общем, танцевальный вечер удался на славу. Когда стало светать, и гости, и хозяева валились с ног. Но никто не хотел спать. Тем более, расходиться по домам. Лишь когда первые лучики солнца позолотили краешки ближайших туч, утомленные, но довольные пары разбрелись кто куда: кто в сад, кто к бассейну, а кто к пруду.

— Чтобы через час все были здесь, — кричала им вдогонку Надежда, — будем завтракать!

С непривычки от такой бурной ночи у Александры Филипповны ноги отказывались делать еще хоть шаг, и она спросила Эдуарда, где можно прилечь. Он с готовностью повел ее на второй этаж в мило и уютно обставленную комнатку.

— С сегодняшнего утра, — улыбаясь, заявил он, — эта комната твоя. Можешь обставить ее по своему вкусу, и хоть вообще все поменять.

— Потом, потом! Сейчас я валюсь с ног. Вот это натанцевалась! Можно сказать, за все годы, что не танцевала — Не раздеваясь, она завалилась на кровать, и тут же отключилась.

Проспала она часа четыре-пять, как убитая. Похоже, даже не переворачиваясь. Проснувшись, увидела Эдуарда тоже спящим в кресле. Вот чудак человек, опять, наверное, ее караулил… Мания у него развилась такая, что ли? Словно прочитав эти ее мысли, Эдуард открыл глаза:

— Да не стерегу я тебя, — произнес, потягиваясь и разминая затекшее тело, — посижу, думаю, малость возле и пойду к себе. И уснул. — В раскрытое окошко потянуло дымком. — О, уже и шашлыки сварганили! Пойдем скорей, а то сожрут все эти аглоеды.

— Постой, надо же привести себя в порядок. Спущусь примерно через полчасика.

Общество было все то же. Никто не уехал. Друг Нади Славик колдовал над мангалом. Остальные не хотели быть в стороне от процесса приготовления шашлыков и мешали ему советами.

— Ну, наконец-то сони объявились, — увидев их, закричал Артем Григорович, «Артишок», — как представился он Александре своим ником. На что она ему ответила тем же: «Екник». «А что это значит? Мой ник — производное от имени и съедобной колючки». «А мой, еще проще — производное от первых букв слов „электронная кошка“ и „ник“. Может встретите на одном из форумов „Записки электронной кошки“. так это я».

Все выглядели отдохнувшими и бодрыми, видимо тоже поспали. Александра остановилась у бассейна, любуясь переливами чешуи проплывающих рыбок. И тут, то ли нечаянно, то ли специально, пробегающая мимо с бутылкой сухого Ирина, толкнула ее. От неожиданности, Александра сделала шаг в сторону бассейна, и свалилась в воду. Что тут началась! Все, даже женщины, а скорее всего — женщины в первую очередь, кинулись спасать ее. Даже Славик бросил шашлыки и присоединился к «куча мала» борсающихся в воде тел. Бассейн забурлил и вышел из берегов. Один Эдуард стоял на берегу и покатывался со смеху, тыча пальцем то в одну, то в другую мокрую русалку и незадачливых их спасателей. Александра тоже выбралась из воды, и, став рядом с ним, сгибалась от хохота. Постепенно «спасатели» и «тонущие» один за другим вылезали из воды, театрально раскланивались и удалялись переодеваться. Скорее, раздеваться. Скоро ветки кустов запестрели вывешенной для просушки одеждой, а голыши-мужики, уселись вокруг разостланной на лужайке скатерти, в то время как женщины ее накрывали. Такая вот случилась вакханалия, чем все были несказанно довольны. С заходом солнца гости заторопились по домам, перед этим все тщательно убрав, чтобы хозяева тоже могли передохнуть. «Вот это культура!» — невольно подумалось Александре Филипповне. После ее гостей приходилось убирать все практически самой. Редко кто из женщин предложит помощь. Каждый считает, раз он гость, его должны обслуживать.

— Мне тоже нужно домой, — сказала Александра Филипповна. — У меня же там живность без присмотра, — ответила она на немой вопрос Эдуарда. — Да убраться надо, мои на неделе приезжают.

— Ну, надо так надо, — понуро согласился тот.

Дорогой они обменивались впечатлениями, судачили о гостях, снова и снова смакуя пикантные ситуации.

— Пообещай, что когда вернутся твои, ты погостишь у меня, — попросил Эдуард, прощаясь у ее калитки.

— Обязательно, — она была вполне искренняя, так как и в самом деле хотела отдохнуть от наскучившей обстановки своего дома. Да и, призналась она сама себе, ей было с ним хорошо и интересно.

— Тогда, до завтра!

Покормив собак и кошку, Александра, не откладывая в долгий ящик, принялась за уборку. Оставалось домыть пол на кухне, когда в дверь позвонили. «Кто бы это мог быть? Собаки, будто бы не лаяли». Открыв дверь, она увидела два больших пакета и над ними смущенно улыбающееся лицо Эдуарда. Он молча сделал шаг внутрь, и ей пришлось посторониться — проход был узок для него и пакетов. Поставив их на стол, он тут же стал выгружать в холодильник пакеты, пакетики и судочки, и только покончив с этим, повернулся к, все еще стоявшей молча у раскрытой двери, Александре.

— Я поживу у тебя до приезда твоих? — Он пытливо смотрел на нее, ожидая ответа. Не дождавшись, подошел, легонько взял за плечи и потерся носом у нее за ухом. — Прости, но это выше моих сил. В нашем возрасте, знаешь, завтра может и не наступить…

— Ну, завтра может не наступить в любом возрасте, — наконец-то нарушила она молчание. «Ну и лис Микита же, этот Эдик! — подумала про себя. — Но как все-таки приятна эта его наглость!»

— Филипповна! Филипповна, ты дома? — раздался голос со двора.

Александра вышла. Из-за угла дома выглядывала соседка, протягивая кастрюлю с помоями. Она вечно подкармливала то ее собак, то соседей с другой стороны. У самой была такса, которая ела только куриные головы. Ее кот Васька куда-то давно исчез и другого она, почему-то, не заводила. Уйти от разговорчивой Уляны быстро было не возможно, да Александра и не спешила на этот раз. Слушая в пол уха последние уличные новости, она думала, как ей поступить: рассердиться и отправить восвояси гостя, или оставить без реакции? В это время Эдуард прошел мимо них в сад с раскладным столиком.

— Здравствуйте, — поздоровалась с ним Уляна, встретив и проводив оценивающим взглядом.

Уляна замужем не была вообще. Была «невестой Христа», как это называлось у верующих. И она, и ее отец с матерью всю жизнь прослужили в церкви. Правильнее будет сказать — проработали: мать пекла просвирки, отец сторожил, ну и выполняли всякие разные другие работы. За плату или за «бог подаст», Александра не интересовалась. Она вылила борщ в собачьи миски, вернула кастрюльку и пошла в дом. Пол оказался уже домытым, ведро и швабра убраны. «Ничего себе! Интересно, чего еще можно ожидать от этого мужчины?»

— Пора ужинать, — раздался за спиной Александры, стоявшей столбом на пороге комнаты, лукавый голос. — Я так понимаю, ты не любительница шаблонов, поэтому, свечей не будет. Романтика ведь не в свечах заключается? — повернул он ее лицом к себе. — Что-то я сделал не так?

— Слушай, ты меня поражаешь… и несказанно удивляешь. Я просто порой не нахожу слов…

— И не ищи.

— Постараюсь.

Да, ей, привыкшей все взвешивать, и, как она говорила, «из двух зол выбирать меньшее», действительно нужно было очень постараться, что бы принимать его ухаживание как что-то естественное. Да его поступки, похоже, и было естественными. Он не играл, не распускал хвост, не надоедал. Он просто жил своими желаниями и эмоциями и все. «Счастливый человек, без комплексов, — думала она, слушая его. — И как ему это удается? Мне так и не удавалось быть естественной. Хоть я очень этого хотела. И старалась… Впрочем, наверное, потому и не получалась, что слишком старалась, а внутри такой не была. Начиталась романов, как говорил отец, выстроила внутри какой-то полный условностей мир, а потом хотела быть естественной…». Они сели ужинать.

— … и вот, представляешь, вездеход начинает тонуть, — рассказывал Эдуард о времени, когда служил в армии на Дальнем Востоке. — Болото! Что делать? Спасаться самому, или спасать машину? Ты же знаешь, какое то было время. Геройским поступком считалось спасти урожай, технику ценой своей жизни. Газую на полной скорости назад, и знаешь, выезжаю!.. Да ты, я вижу, уже засыпаешь? — Александра и действительно, что называется «клевала носом», изо всех сил стараясь не заснуть. — Иди, ложись, а я еще малость посижу. Я все уберу сам, — отобрал он у нее тарелки. — Иди.

Александра подчинилась, решив позволить ему поступать, как он сам того хочет.

— Да, Эдик, утром отвозить меня не надо. Я люблю перед работой пройтись… Ведь потом считай 8 часов в затхлом помещении.

— Но электрички… Я думал отвезти тебя…

Она его перебила:

— Электрички, конечно, не подарок, но я в машинах тоже чувствую себя очень плохо. Бывает выхожу, и не понимаю, где нахожусь. Такое себе «выпадение из реальности» на почве укачивания, — нашла она в себе еще силы пошутить. — Но я и впрямь засыпаю. Ну а ты гуляй. Я постелю. Спокойной ночи.

Несколько дней пролетели незаметно. Эдуард постоянно вставал раньше нее, готовил завтрак и провожал на работу (до калитки, дальше она не разрешала), встречал с работы (опять же, у калитки), кормил ужином, развлекал разговорами и фильмами, которых привез с собой, наверное, с сотню. Иногда днем уезжал по своим делам, но к ее приходу был всегда дома. Но вот приехали ее домочадцы, и дом наполнился шумом и гамом. Внуки сразу забрались в машину и затребовали их покатать, что и было немедленно исполнено. Александра Филипповна в очередной раз подивилась тактичности Эдуарда: он предоставил ей возможность обсудить со своими новое положение вещей! Ну, как можно было быть равнодушной к такому человеку? Душа ее оттаивала и раскрывалась ему навстречу, хоть вредный червячок дырявил ее разными укорами, домыслами и страхами.

— Ну, козаки-разбойники, — обратился после ужина Эдуард к внукам, — я забираю вашу бабушку.

— Как? Насовсем? Мы же только приехали. Мы же соскучились, — затараторили они разом.

— Ах так? Ну, тогда я заберу и вас на выходные. Годится?

— Годится, годится! Еще как годится? — захлопали те в ладоши.

— Если мама позволит, — он улыбнулся Гале и Виктору, которым казалось, что их многозначительные переглядывания никто не замечает.

— Бабушка, а Эдуальд Болисовиць, что, твой жених, — спросил Ярик. — Я вот тоже, когда выласту, женюсь на Илоне. — Все засмеялись. — Колоче, я пошел!

И его, как ветром, сдуло. Следом умчался и Михась к друзьям, гоняющим туда-сюда по улице.

— Вот тебе и «соскучились», — передразнила шутливо Александра Филипповна.

— А что ты хочешь, дети есть дети. Вот мои внуки тоже, сначала не отходят, а через полчасика, уже и не интересно с дедом им.

— А сколько у вас внуков, — поинтересовалась Галя.

— Ну, у меня детей двое: сын Игорь и дочь Саша, — он улыбнулся Александре, — и у каждого по двое детей. Вот недавно крестили внучку. Внучка у меня пока одна.

— А вы давно живете в Киеве?..

Александра Филипповна поморщилась: ну вот, пошел светский разговор, кто да что. Хоть, впрочем, о чем еще им и говорить? Не сидеть же молча. Через какое-то время Эдуард засобирался.

— Мне пора. Было приятно с вами познакомиться. Надеюсь, будем встречаться часто и дружить.

— Обязательно, — искренне откликнулась Галина. Эдуард ей явно понравился. — В выходные устроим шашлыки. Правда, — обратилась она к мужу.

Тот кивнул. Была непонятна его реакции на Эдуарда. Возможно, привыкнув, что всю жизнь мама только с ними рядом, он подсознательно не хотел отпускать ее от себя? А может это сыновья ревность? Но ведь он уже давно не маленький мальчик, который ревниво уводил ее за руку от «приставал» мужчин, нутром чувствуя угрозу своему безраздельному «владению» мамой…

— Сделаем вот что. Я буду забирать эти дни вашу маму и бабушку с работы к себе, чего ей мотаться сюда-туда, а на выходные привезу. Она ведь приезжает поздно и все равно с внуками не гуляет, я думаю.

— В принципе, да. После электрички она часто еле доползает до дивана, куда там гулять. — Александра Филипповна кинула на невестку уничтожающий взгляд, но та, сделав вид, что не заметила, продолжала. — Впрочем, как она хочет. Ей решать.

— Ну, вот и ладненько.

Эдуард уехал, прокатив по пути детей, а она как-то вдруг ощутила пустоту. «К хорошему быстро привыкают», — подшутила она над собой.

— Ну, бабушка, классного парня вы отхватили, — сказала Галя. — Вот только почему-то я не вижу на вашем лице счастья? Или вы прячете его, чтобы не сглазили?

— Именно!!!

— Невероятно! Столько времени прошло, и встретиться. Да еще, чтобы и чувства те сохранились… Я так думаю, ты-то и думать о нем не думала, — включился в разговор Виктор.

— Вот в этом-то и вся соль… Да я вообще этот эпизод своей юности не помнила. А что было помнить? Ну, преследовал меня своим вниманием какой-то глупый мальчишка, не понимающий, что раз я убегаю — нужно отстать. Он — прямо снег на голову. Но самое обидное, это мысль, что вот так я по юношескому максимализму, возможно и проворонила свою половинку…

— Ну, судьба — она женщина мудрая. Рассудила, видимо, так: сведу их вместе в юности — по жизни они разочаруются друг в друге, а сведу в старости, когда уже не надо делать карьеру, рожать детей, растить их — они в полной мере оценят друг друга и будут безоглядно счастливы. Не секрет ведь, что до старости сохраняют взаимные чувства очень и очень немногие пары. Остается привязанность и привычка, в лучшем случае.

— Так вот как ты видишь нас в старости, — Виктор хотел поймать Галину, но та, смеясь увернулась.

— Да. Это сейчас он такой цельный и знающий чего хочет. Жизнь его созрела… или выдрессировала. А поженившись в юности, вы, скорее всего, разочаровались бы друг в друге. — Она посмотрела на мать: — Особенно с вашим характером и частой сменой интересов… и настроений. Удивительно другое…, — она опять повернулась к мужу, — это же надо, пронести через жизнь образ той девочки и узнать ее в зрелой женщине! Вот это-то и не может не вызывать восхищения. Во всяком случае, у меня, — уточнила она, чтобы не показалось, что она оказывает давление на мать. — И вообще, ухаживать он точно умеет.

— Тем более что с его доходами, это не сложно, — попыталась очернить его Александра. — А вот, когда ты увидишь его «хатынку», и комнату, которую он предназначил мне, ты еще и не так завосхищаешься…

— Да, я уже поняла по содержимому холодильника… Явно, этим не вы его потчуете, а он вас.

— Все, хватит обсуждений на сегодня, — подвел черту Виталий, — пора и на бочок. Он пошел к калитке. — Хлопцы, по домам!

Александра лежала с книгой в кровати, когда в приоткрытой двери (она с некоторых пор испытывала дискомфорт в закрытых пространствах) появился Эдуард с подносом в руках. Он вошел, поставил поднос на столик и быстро юркнул к ней под одеяло. Машинально подвинувшись, она уставилась на него с улыбкой, дескать, что на этот раз он придумал. А тот обнял ее и уткнулся носом в шею у плеча, место, куда обычно тычутся дети.

— Дух твоего дома сказал мне, что ваши с мужем отношения испортились через то, что вы спали врозь, — его шевелящиеся губы и дыхание приятно щекотали шею.

— Надо же!..

— Да. А дух моего дома, заявил, что преступление спать на двуспальной кровати одному.

Александра хмыкнула: ну что тут скажешь! Повозившись малость в поисках наиболее приятного положения, Эдуард блаженно затих. Стала дремать и Александра, впитывая в себя тепло его тела. Было так покойно и славно.

…Она прямо купалась в окружающей ее неге. Сон был чудным — зрительных образов не было, были только ощущения. «Я, наверное, в утробе мамы», — пронеслось у нее в голове трезвый анализ сна, как это иногда с ней бывало. «Я так хочу тебя всю впитать, до капельки. Можно?», — прошелестело ласковым теплым ветерком над ухом. «Вот же глупый», — подумала она, и тут же проснулась. В окно заглядывал розовый рассвет, а ее тело изнывало от желания под руками Эдуарда, нежно изучающими ее тело под одеялом. Она потянулась к нему губами, и они слились в нежнейшем, какой только может быть на свете, поцелуе. Так она не целовалась даже в юности… В низу живота заныло и она раскрылась навстречу ему, тоже изнывающему от желания. Каждый сантиметр его медлительного погружения вызывал такой шквал чувств, что ей казалось: вот сейчас душа отделится от тела и унесется в бесконечность. Но вот он уперся в дно и замер. Там возникло щекочущее ощущение, как будто кто-то ползал, что-то выискивая. Вот он, видимо нашел, то что искал, и ласково боднул… И в тот же миг мир взорвался и рассыпался на мириады звезд, комет и метеоров. Исчезло пространство и время, царило только беспредельное непередаваемое словами блаженство и нега. «Это любовь», — полувопросительно, полуутвердительно произнесла она. «Да, это любовь», — услышала ответ из ниоткуда. Ощущение стало спадать, она хотела его удержать, схватить… Но хватать было нечего. Нематериальной была и она… Ее стало охватывать отчаяние. Она спускалась на землю. И тут, новое движение вызвало еще большую бурю чувств.

— Пощади, — еле прошептала она, — ведь так можно и умереть.

— Давай умрем! — Слова с трудом давались и ему. — Высшего счастья, наверное, в мире не бывает!

Он прильнул пересохшими губами к ее. Тугая теплая струя заполнила все ее нутро, докатилась до сердца, омыла его и, разлившись вместе с кровью, перехватила дыхание. Обессиленные шквалом чувств и ощущений, они лежали рядом, хватая ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба.

Проспали почти до обеда. Вставать с постели не хотелось, хоть начал проявляться голод. Очень пригодилось то, что Эдуард принес вечером. Выпив сок и пожевав бутерброды, так и не вставая с постели, они опять обнялись и уснули детским беззаботным сном. Они так тесно переплелись, что, наверное, видели бы один и тот же сон, если бы он им снился. Часам к восьми вечера резко напомнил о себе желудок, и они, разом проснувшись, посмотрели друг на друга:

— А не пора ли нам пообедать? — сказали почти одновременно.

— Пора, — сказал Эдуард и взял мобилку. — Арнольд, сваргань, пожалуйста, что-нибудь подкрепиться двум обезумевшим от любви стариканам. — Пауза. — Да, на твое усмотрение. Что-нибудь попитательное. С утра не ели… — Нет, за полчасика не помрем. — Пауза. — Не помрем, — спросил он Александру, обнимая и откладывая мобильник.

— Постараемся, раз у тебя на кухне шаром покати! — притворно осуждающе сказала она.

— Ага!

Это его «Ага!» ее просто умиляло. Произносимое с разными смыслами, оно несло в себе оттенок детства, бесшабашности и непосредственности. При чем оно всегда было естественно к месту.

— От голоду-то мы не помрем, а вот от лени… Ану, марш мыться, — Александра спихнула Эдуарда в постели на пол, перешагнула через него, изображающего убитого, и скрылась в ванной комнате.

Столик на террасе был уже накрыт, когда она спустилась, и Эдуард сидел за ним, пожирая глазами еду в ее ожидании.

— Ну, наконец-то, — обрадовался он и разлил вино в бокалы.

Ели молча, поглядывая друг на друга и смеясь, когда оба тянулись к одному блюду разом.

— Фу-х-х, — наконец произнесла Александра. — Слушай, я никогда не видела у тебя в доме прислуги… И чтобы готовили… Кто вот это приготовил? — кивнула она на стол.

— Волшебники… — лукаво посмотрел он на нее, дожевывая что-то.

— Нет, я серьезно.

— И я. — Эдуард откинулся на спинку кресла. — Ну, наелся, кажись. Этот Арнольд просто кулинарный гений! Как ему удается таким малым количеством еды насытить такого голодного, как я? — Он посмаковал вино. — Да все очень просто, — он оперся локтями о стол, глядя с усмешкой на Александру, ожидающую ответа на свой вопрос. — Вот пошли, погуляем, и все узнаешь. Давай запихнем это в посудомойку и пройдемся. Годится?

— Ага! — передразнила она его, но он даже не заметил этого, стуча тарелками.

Улица тянулась от трассы и упиралась в лес. Коттеджи, стоящие по обе ее стороны, были одинаковыми и неодинаковыми в одно время. Глухих заборов не было, а низенькие, увитые плющевыми оградки, казались живой изгородью. На террасах сидели хозяева (а может и гости), в некоторых дворах резвились дети. Солнце уже зашло за деревья и посылало оттуда свои лучи, окрашивая небо в невероятно причудливые желто-красно-оранжевые тона, со всеми переходящими оттенками. Встрепенулись от дневной жары и запели птицы. Вот стал пробовать голос соловей, во всяком случае, кто-то певчий. Александра вынесла из детства только песню жаворонка, трепещущего крылышками над раздольем пшеничного поля. Она и стала для нее эталоном красоты. Даже соловей, по ее мнению, не шел ни в какое сравнение с ней. Но жаворонка она давным-давно не слышала и когда пела другая птица, скажем кенар, ощущала тоску. Однажды она перелопатила Интернет в поисках записи пения жаворонка, но так ничего и не нашла. Никто не записал… А может жаворонки вымерли вовсе, с испугом подумала она. Эти тракторы-комбайны безжалостно гробили их гнезда…

— А вот сюда мы зайдем, — вернул ее на улицу голос Эдуарда.

Они стояли возле здания ресторанчика. Из раскрытой двери доносилась тихая приятная музыка и разноголосица.

— Но мы же поели?..

— И что. Поблагодарим повара за изысканный ужин.

Эдуард пропустил Александру вперед и, взяв под руку, повел к свободному столику.

— А здесь очень мило, — сказала она, усаживаясь, — и как-то по-домашнему… Ничего лишнего…

— Вот, вот. Я как приехал сюда в поисках дачи в позапрошлом году, так и прикипел к нему.

«Во те на, — обида вползала в душу Александры, — так давно в Киеве, а с ней ни разу не встретился… Господи, о чем это я, — прогнала она от себя непрошенную гостью, — почему он должен был заходить? У него что, других забот не было? А я, разве вспоминала о нем?.. Значит, по судьбе было тогда не время…»

— … а когда купил поблизости дом, договорился, что он будет обслуживать меня, так сказать, на дому. Сделал небольшие инвестиции в его заведение. Да ты не слушаешь? — заметил он тень печали, промелькнувшую на ее лице.

— Прости, задумалась. И этот Арнольд, владелец ресторана, готовит и доставляет тебе пищу… Я все поняла.

— Да. Как правило, это ужин. Я ведь дома почти не бываю. И что-то на завтрак. Знаешь, я не люблю дома чужих людей, прислуг. Барских замашек у меня нет, они мне противны. — «Я это заметила» — кивнула Александра. — Арнольд готовит мне еду и присылает с кем-то из официантов, а Алена Степановна убирает два раза в неделю: понедельник и пятницу, когда меня нет дома.

— Добрый вечер, — Эдуард Борисович! — подошел официант.

Эдуард посмотрел на Александру:

— Ты что будешь, — и подал ее меню.

— Да не хочу я его изучать. Думаю, найдется какое-никакое мороженное, — она улыбнулась официанту, — и сладкая булочка. Только не пирожное, — добавила поспешно. — Вот ничего с собой поделать не могу — люблю мороженое есть с булкой, — сказала, словно извиняясь, Эдуарду.

— Ага. Мне то же, и сок апельсиновый.

Официант удалился и минут через пять перед ними с подносом возник симпатичный молодой человек:

— Добрый вечер! Добрый вам вечер! Простите, Эдуард Борисович, — напыщенно официально произнес он, — но я считаю своим всенепременнейшим долгом узнать о вкусах вашей дамы, дабы впредь ей должным образом угодить!

Ох, как же они все вместе смеялись с этой, вынесенной, наверное, из «Фигаро», фразы!

— Присаживайся, присаживайтесь к нам, — в тон ему сказал Эдуард, — милейший Арнольд. Знакомьтесь, Александра Филипповна. Ну, а о своих вкусах, это привередливая дама, поведает сама. Надеюсь, — он взглядом приглашал Александру продолжить этот миниспектакль.

— А как же! Значит так, записывайте: борщ на первое, борщ на второе и… борщ на третье…

— и обязательно сало с варениками, — по собачьи глядя ей в глаза, напомнил Арнольд.

— Ну, это как водится…

— И водочки…

— А вот этого не надо, не надо, батенька, — помахала она пальцем перед его носом.

— Ну, вы и артисты! Может, любительский театр в городишке организуем? — Эдуард не скрывал удовольствия оттого, что Александра понравилась Арнольду.

— А почему бы и нет, — серьезно согласился тот. — Что, мы хуже других. — Он взмахом руки подозвал официанта: — Шампанского по такому поводу.

Вечер прошел чудесно. Ушли они от гостеприимного Арнольда лишь часов в одиннадцать и пошли гулять по бережку. Луны не было и от этого звезды, казалось, горели ярче в глади воды.

— А не пройтись ли нам по звездам, — Александра сбросила босоножки, ступила в воду, и… скрылась под водой.

От неожиданности ее охватил испуг, она отчаянно заработала руками и ногами, путающимися в платье. Но вот ноги коснулись песка и, оттолкнувшись, она вынырнула.

— Ага, — задорно кричал, возникший рядом Эдуард, — будешь знать, как, не зная броду, лезть в воду! — Он подтолкнул ее к берегу, вылез сам и упал рядом на еще не успевший остыть песок.

Сколько они так пролежали, молча глядя в небо, Александра не могла сказать. Все казалось нереальным. Ночь, звезды, безмолвие… Этот берег, лежащий рядом мокрый до ниточки Эдуард, да и она сама… Не хотелось спугнуть эту нереальность движением или словом…

А небо искрилось звездопадом. «Ши-ши-ши-ши» таинственно и загадочно шумели камыши, навевая сон.

…В полусфере огромного, казалось безграничного, зала суетился невысокий коренастый старичок с несоизмеримо большой головой. Впрочем, старичком его можно было назвать только из-за длинной светлой бороды и усов, которые скрывали его возраст. Густые кустистые брови нависали над вовсе не стариковскими глазами, в которых светилась озабоченность и вселенская печаль. Посреди залы стояла большая наковальня с прислонённым к ней увесистым молотом. То и дело уходя в бесконечный полумрак комнаты и возвращаясь к наковальни, «старичок» клал на неё наручные часы, брал в руки молот и, с видом обречённости, размахивался и опускал его. От часов оставалась лепёшка, которую он небрежно смахивал в мусорную корзину.

— Ты что это делаешь? — удивилась она.

— Убиваю время.

— Как так?

— Как видишь. Физически.

— Но зачем? И почему именно наручные часы?

— А ты подумай…, — печально сказал он и положил на наковальню очередные часы. Что-то в них было очень знакомым…

— Нет! — эхом отозвался под сводами сфер ее крик.

Эпилог

Размеренная обеспеченная жизнь превращает человека в потребителя благ и изолирует от прочего мира людей. А когда обстоятельства меняются, человек оказывается в положении старухи из сказки — у разбитого корыта. Начинать жизнь заново желания уже нет: не тот возраст и не те силы… А жизнь подбрасывает все новые и новые вызовы. Дети, внуки все взрослые, со своей жизнью и заботами. В тебе уже давно не нуждаются. Постепенно чувствуешь себя обузой и отдаляешься, чтобы не мешать. Наступает время, когда начинаешь копаться в прошлом и понимать всю бессмысленность своей жизни и ее иллюзорность. Оглядываешься назад, видишь разбитые мечты, надежды и желания, переоцениваешь свои поступки и поступки других. Но понимаешь это лишь, когда дистанция уже пройдена.

— Александрова Филипповна, дорогая! Сколько лет, сколько зим! — навстречу, раскинув руки для объятия, шел трясущийся старичок, в котором она еле признала Павла Николаевича, очень давнего своего коллегу. Да что там, коллегу, свое былое увлечение. — Как поживаете?

— Да как все в моем возрасте — доживаю помаленьку…

— А меня вот прихватило… Инсульт… Вы домой? Пойдемте, нас подвезет брат.

«Вот так все время мы и общаемся по имени-отчеству, — подумалось Александре, — словно это защитная формула какая-то. И до сих пор я робею и смущаюсь».

— Это моя давно любимая женщина, — представил ее брату, садясь в машину: -Представляешь, — обратился он к нему, — судьба свела нас, кажется, сто лет назад, и вот время от времени сталкивает. С первой встречи. когда она пришла к нам на работу, словно какай-то магнетизм образовался между нами. Хотелось видеться, говорить. Но подружиться, сблизиться не получалось. Она робела в моем присутствии, казалось, даже избегала общаться, словно от меня исходила какая-то угроза для нее. Временами, наверное от самонадеянности, мне казалось, что она влюблена в меня, но что-то сдерживало меня от выяснения. У меня тогда был роман с Нинкой, а у нее вообще была семья — муж и сын. — Павел углубился в воспоминания, словно Александры не было рядом.

— Да ладно вам сантименты разводить.

— Потом ты уехала… А я получил трогательное таинственное письмо, — он посмотрел ей в лицо и взял за руку. — «Благословляю день и час, когда судьба свела вдруг нас»… — Зависло тягостное молчание, нарушаемое только тихим гулом мотора: — Я был не в силах разомкнуть круг обыденности, хоть много раз собирался объясниться.

— Что сожалеть, жизнь прошла, ничего не исправишь. Было как было, случилось как случилось. — Александра выглянула в окно: — Ну вот я и приехала. До свидания.

— До свидания, моя любимая женщина, — произнес он с горечью, словно отпуская от себя прошлое, которое изменить уже нельзя.

Возвращение из НеБытия

«Сколько раз ни пролетаю над городом, не перестаю поражаться его красотой и целесообразностью», — подумал Артем, восхищенно всматриваясь в открывшуюся перед ним причудливую панораму города. С высоты птичьего полета город напоминал громадное колесо. От его центра спицами расходились во все стороны светлые линии — пешеходные тротуары, пересекаемые полосами зданий, парков и окружных дорог. Все в нем было предельно целесообразно и удобно. В центре находились правительственные учреждения, затем, чередуясь с зелеными зонами и дорогами, банки, бизнес-центры, всевозможные службы жизнеобеспечения строго в предназначенных для них кругах и сегментах. Жилой же массив находился на внешнем круге или вообще в зонах отдыха. Его вилла, спроектированный им самым, находилась в уютной бухточке на берегу океана. Это был симпатичный особняк в окружении лесопарка, населенного любимыми животными и птицами. Вечно изменчивая стихия океана, гористый пейзаж за полями и лугами гармонировали с его изменчивым настроением и вкусами. Сюда Артем уединялся для отдыха и работы. Вот и сейчас он безвыходно пробыл там несколько месяцев, работая над проектом «Релакс» и общаясь с внешним миром только дистанционно. Артем посадил машину на стоянку и ступил на проплывающую мимо платформу окружной дороги номер пять. Платформа в череде других размеренно катила от сегмента к сегменту. Люди сходили и заходили на нее в непрерывном потоке, каждый следуя к нужному месту. С одной стороны дороги расположились здания, а на другой проплывало благоухающее разноцветье растений, сопровождаемое ликующим утренним пением птиц. Спица-дорожка вела к причудливой архитектуры зданию. Утренний воздух благоухал цветами, свежескошенной травой и хвоей. Поднявшееся солнце сулило жаркий день. На все лады распевали птицы, устроившиеся на ветках в тени. Кузнечики ножками-смычками извлекали замысловатые трели из крылышек-скрипок. Полный покой и умиротворение… По длинной террасе шла женщина. Он еще не мог разглядеть, кто это, но каким-то шестым или седьмым чувством понял, что это Алина. Захотелось подбежать, взять за руки и кружить, кружить, кружить… Вспомнилась их первая встреча в коридоре центра.

— Вы новенькая? — спросил он тогда, улыбаясь. — Меня зовут Артем. А вас как?

— Меня? Алина. Алина Сергеевна…

Она легонько коснулась его протянутой руки, посмотрела в лицо долгим взглядом, словно недоумевая, потом смутилась и заспешила прочь, делая вид, что спешит. А он продолжал стоять тоже в недоумении: словно искра какая-то между ними проскочила… Подошла Людочка, их лаборантка.

— Что, зацепила, — лукаво спросила, проследив за его взглядом.

— Ну, скажешь! Просто странная какая-то…

— Еще бы! Прошла мимо всеобщего любимца и даже не осчасливилась его вниманием…

— Ну и язва же ты, Людмила. Лучше помоги мне отобрать материал. — Он взял ее под руку и пошел к лаборатории.

С тех пор беспричинная волна счастья обволакивала его при каждой встрече, и он терял всю свою былую уверенность сердцееда. Алина работала в отделе ландшафтов в другом крыле здания, и нужно было выдумывать повод для встречи. Ко всему, она, как и он сам, часто работала на дому. Но какое это было счастье видеть ее, переброситься несколькими фразами, и как было тоскливо, когда этого не происходило. Он грезил своими признаниями, а при встречах был учтив и вежлив, не более того. Как она к нему относилась, он так и не мог понять. Было такое впечатление, что она отгораживалась от него ледяной стеной. Но, почему же тогда она его волновала? Может, действительно, задевало ее равнодушия? Да нет же, многие его не замечают и ему все равно… «Похоже, подсознание выплеснуло наружу что-то из прошлой жизни. Может где-то когда-то наши пути пересеклись сильной любовью…» — думал он.

Здание Центра нанотехнологий, казалось, купалось в утренних лучах солнца. Оно слепило окна и пускало солнечных зайчиков на противоположную стену, тротуары и прохожих. В двери бесконечной вереницей деловито входили и выходили люди, с озабоченным видом мимоходом пожимая друг другу руки и раскланиваясь. Иногда они останавливались и со сверх важным видом завязывали беседу. Их словно и не касались утренние прелести дня. Все они были всецело поглощены глобальными проблемами, важнее которых ничего на свете в данный момент для них не было. Вестибюль был наполнен атмосферой деловитости и приглушенной разноголосицей. Стенды выстреливали информацией и заманчивыми приглашениями ознакомиться с новыми разработками, поучаствовать в конференциях и диспутах, принять участие в проектах.

Сегодня в Дискуссионной студии проходила встреча с Творцами миров — высшей категорией операторов виртуальной реальности, которых в прошлом называли писателями.

…На протяжении периода своего существования человечество стремилось найти и усовершенствовать способ передачи другим своих мыслей, впечатлений, мироощущений, мировоззрений, а также событий и достижений для следующих поколений. Чего только не было использовано для этого на длинном и тернистом пути развития… Вначале двадцать первого столетия небывалый всплеск развития информационных технологий вызвал к жизни всевозрастающее увлечение компьютерными мультимедийными технологиями. Это привело к переводу всех видов творчества в виртуальную плоскость. Уже в первом десятилетии ХХI века большинство механических процессов творчества были передоверены мультимедийным программам. Отпадала необходимость печати на бумаге у писателей. Художники и музыканты нового поколения все больше пользовались уникальными возможностями компьютерных технологий. Тогда же Влад Радымир, ученый и программист, создал виртуальную лабораторию «Внутреннее зрение и сновидение» (Lab «Inner eyesight and sleeps»), к участию в которой пригласил ученых и программистов мира, которых интересовали проблемы создания виртуальных миров с эффектом присутствия в нем. Объединенные усилия вскорости дали ошеломляющие результаты. Были в совершенстве изучены механизмы процесса сновидений и внутреннего зрения и переведены на компьютерный язык. Матрицы этих процессов позволили создать программы общего использования, которые нашли применение не только в медицине. Сеточка датчиков на голове уже никого не удивляла и стала атрибутом молодежной моды. В среде поклонников виртуальных технологий появились виртуальные писатели, которые не писали тексты, а сразу создавали виртуальные произведения — миры с помощью своего воображения и дешифрирующих мыслеформы технологий. Такие произведения получили название «креативных». Еще раньше появилась возможность создавать произведения с помощью Банка матриц, вобравших всевозможные анимационные библиотеки. Эти произведения назывались «матричными».

Креативные миры значительно отличались от матричных, создаваемых, как правило, по готовым текстам или сценариям. Изюминка была в том, что замысел автора оставался тайной за семью замками для погружающегося в креативный виртуальный мир. Небольшой демофильм давал возможность получить некоторое представление о произведении и вызвать желание, или нежелание, «жить» в нем. Геймер, как стали называть читателей и кинозрителей, погружающихся в виртуальный мир, мог выбрать себе в качестве виртуального двойника уже существующий персонаж, или, по желанию, ввести свою матрицу. Тогда программа автоматически присваивала ему статус «эмигранта», и он вписывался, или не вписывался, в замысел автора. В этом случае, геймер через своего двойника становился как бы соавтором и мог непредсказуемым образом влиять на сюжет, но не на фабулу автора.

Кроме того, существовали виртуальные миры, предоставляющие геймеру лишь поле деятельности: эпоху, место действия, тематику, персонажей и неограниченные возможности для собственного творчества. Особенно интересными были онлайн-ролевые миры, в которых могло участвовать много операторов. Такие миры манили романтиков, авантюристов и мечтателей.

Матричный же мир строился за сценарием конкретного известного произведения, часто уже опубликованного. Геймер вводил в полюбившийся мир свою матрицу, создавая «виртуального двойника» или соотносил себя с каким либо персонажем и «жил» его жизнью. Они пользовались успехом у тех, кто находил в них возможность за готовым сценарием реализовать свою мечту или жизненные притязания. Подростки и молодежь увлекались виртуальными мирами также как их предшественники книгами и кинофильмами. Люди зрелого возраста уходили в виртуальность от личных жизненных проблем — была ли это неразделенная любовь, завышенная самооценка или не свершившиеся честолюбивые мечты. А летние — от без проблемной, и от этого скучной, обыденности.

Возле Дискуссионной залы Инфорком сообщал об участниках и темах. Тут стояло несколько человек. Одна из женщин обернулась, и он увидел радостно засветившиеся навстречу глаза Алины. Странные у них отношения какие-то. Во-первых, хоть они и ровесники, но обращались друг к другу только по имени и отчеству. Она продолжала смущаться и отвечала почти всегда односложно и, казалось, избегала общения. Что-то тут было не так…

— Здравствуйте Алина Семеновна. Вы тоже поклонник виртуалистики?

— Здравствуйте. Да нет…

Ну вот, она опять опустила глаза и замкнулась, словно боясь выдать какую-то свою тайну… Но она же рада встрече с ним, ее глаза это выдали. Или это ее своеобразная манера раскидать сети. Только не похоже было, чтобы она засматривалась на мужчин или отвечала на их внимание больше, чем просто вежливостью… И на мужененавистницу не похожа…

— У вас есть любимая игра или виртуальный мир?

— Да нет. Любимого нет. Так иногда поигрываю… Бывает даже увлекусь, но скоро стает скучно. Все они кажутся мне слишком театральными, нереальными что ли. Лучше уж кинофильм смотреть.

— Тут вы абсолютно правы. По большому счету это и есть театр или кино, как кому больше нравится, только с эффектом присутствия. А фильм, в котором вам хотелось бы жить в роли героини, у вас есть?

— Нет. Их несколько…

Пора было заходить в зал. Артем пробежал глазами по схеме размещения мест в зале с именами участников.

— Вы уже выбрали себе место?

— Да нет. Мне все равно, где сидеть.

— Ну, если смотреть по монитору, то естественно. А вот если слушать и смотреть вживую… Пойдемте.

Вставив в щель карточку, и набрав ряд и место, он предложил ей сесть рядом. Они зашли в зал. Артем постоял немного, вдыхая его приподнятую атмосферу, и повел ее к своему любимому месту, подняв руку в общем приветствии. То тут, то там поднимались руки в ответном приветственном жесте, а коллеги, которые сидели у прохода не пропускали случая пожать руку и перекинутся двумя-тремя фразами. Видно много у него было друзей и знакомых среди собравшихся. Наконец они добрались и уселись. Отсюда действительно было отлично видно и слышно, даже без микрофона.

— Знаете, мне всегда кажется, что микрофон съедает эмоции…, — хотел он продолжить общение, но девушка уткнулась в проспект и, только мельком взглянув на него, кивнула.

Но проспект Алину вовсе не интересовал в данный момент. Этот мужчина, которого она и видела то редко, с первой встречи вызывал у нее странное чувство. Будто тоненькая нить протянулась между ним и ею с того момента, когда она увидела его у входа Центра. Почему тогда он приковал к себе ее внимание, она так и не может объяснить. Мужчина как мужчина. Многое в нем ей не нравилось. Но при встрече всю ее окатывала волна щенячьего счастья, и с этим нельзя было ничего поделать. Даже еще не видя Артема, она ощущала его присутствие по этой волне и толчку в сердце. Это было как наваждение. Невольно думалось, что стрела Амура существует на самом деле. Алина грезила его признаниями, поцелуями и объятиями, а при встрече прятала это все поглубже, боясь наткнуться на равнодушие. Она вглядывалась в его глаза, надеясь увидеть ответный отклик, но он был неизменно вежлив и учтив, не более того. И сотканный ею мир грез рушился — она ему не интересна! Но какое это было счастье видеть его хотя бы издали, и как было тоскливо, когда этого не происходило. Его присутствие Алька ощущала на уровне подсознательного: сердце замирало и земля уходила из-под ног, по телу разливалась истома, хотелось прильнуть к его груди и замереть… И при этом ни слова, ни взгляды ничего не выражали, словно взаимодействовали их биополя. «Похоже, подсознание вытянуло наружу что-то из прошлой жизни. Может где-то когда-то наши пути пересеклись сильной любовью…» — думала она.

Любовь бывает разная… Это Алька поняла еще лет в пять. У девчонок она выражалась в собачьей преданности объекту своего обожания, а у мальчишек — в желании залезть своей пассии в трусики.

— Ах ты кабелина бессовестный, — кричала бабушка вдогонку путающемуся в спущенных штанах семилетнему кузену Ваське. Крапива в ее руках убедила девчушку, что любовь еще приносит боль и страдания.

Любовь бывает разная, узнала она позже из книг и кинофильмов. Целомудренная, развратная, неразделенная, несчастная, коварная, безрассудная, глупая, слепая, возвышенная, расчетливая и бог весть еще какая. Еще она бывает гормональная.

Дождь весело шумел за беседкой, куда они спрятались, и, казалось, грозил никогда не прекратиться. Было холодно и ветрено. Но какое дело Альке до этого? У нее ПЕРВОЕ свидание! Да еще с кем! С Федькой Василенко! Первым красавцем, задирой и грубияном старших классов! Девушка вся была натянутой тетивой лука: коснись нежно — и запоет тихо и сладко, дерни грубо — и полетит стрела-убийца.

— Возьми мой пиджак, ты вся промокла, — грубиян и наглец Федька бережно накинул его ей на плечи и задержал руки. Момент, и руки его сжимают ей голову, а губы жадно ищут ее губы. Алине очень хотелось, чтобы он ее поцеловал. Ведь это же ПЕРВЫЙ поцелуй, так воспетый поэтами! Да и пора ей было уже начать целоваться с парнями. У подружек только и разговоров про поцелуи. Но вложенная с детства в сознание система запретов, не позволяла вот так запросто поддаться. Нужно было хоть малость поломаться… Ослабив сопротивление она позволила его губам наткнутся на ее. И… неуклюжий поцелуй вызвал не воспетое блаженство, а разочарование. «Фу! Все равно, что с родственниками целуешься. А разговору то…". Федька попытался еще раз поцеловать, а так как она отстранялась, упираясь в его грудь, он наклонялся, наклонялся, опрокидывая ее назад. Упорствуя в своем нежелании целоваться, она не подозревала подвоха. И только когда оказалась под ним на ветках, а он вместо того, чтобы помочь ей встать, стал лихорадочно шарить под платьем, проза его намерений стала очевидной. Еще недавно такой внимательный и обходительный Федька, одурманенный взбесившимися гормонами, и в самом деле превратился в кобеля, утратив все человеческое. Это развеяло в пух и прах романтичное настроение, и вызвало в обманувшейся душе бурю негодования. Решительно высвободившись, Алька колола его едкими словами, а он в ответ только сопел. Когда же она, оттолкнув его с прохода, пошла домой, он медленно поплелся следом.

Любовь бывает разная, но худшая из всех — любовь-самообман.

Однажды, уже учась в колледже, на перемене она подняла голову от стола и увидела стоящего в дверях незнакомого парня. Неизвестно, встретились ли они взглядом, или это было что-то другое, только сердце ее екнуло — это ОН. Постояв секунду и ничего не сказав, парень ушел. «Что же это такое было? Странно все это, — думала она. — С такого расстояния я его лица даже не разглядела… Словно искра какая-то пробежала между нами… Может это и есть моя вторая половинка…»

От девчат, которые все до одной в этот день были возбуждены и только и разговаривали о нем, она узнала, что это брат Славки Финогенова и зовут его Валентин. Часто на занятиях в танцевальной студии, куда ходил и его брат, она ловила на себе его взгляд, и сама исподтишка разглядывала его. Положительно, он ей нравился. Высокий, стройный, симпатичный. Не наглый. И воспитанный, главное. Не то, что этот Витек, замучивший ее своими «публичными» приставаниями. Парень он, конечно, видный, но никак не мог понять, что с ней так нельзя. И получал от ворот поворот. В Валентине же все ей нравилось. Ко всему, он был старше этих всех ее ухажеров, и это придавало ему вес в ее глазах. Приняв элементарный испуг от неожиданности за «стрелу Амура», она стала культивировать в себе влюбленность, всячески стараясь понравиться ему.

Однажды она лежала на пляже и наблюдала за пчелкой, деловито сновавшей с цветка на цветок прямо перед ее глазами. Эта маленькая труженица, не обращая никакого внимания на жару и распростертые тела, делала свое извечное дело, не вдаваясь ни в какие рассуждения. А вот она так не может. Ей хочется все знать, все изведать, дойти до самой сути. Полуденная жара погружала в приятную дрему, ароматы земли и растений дурманили. Где-то лениво поигрывали на своих скрипочках кузнечики, да в лазурном небе, трепеща крылышками, самозабвенно выводили свою песню жаворонки. Создавалось впечатление, что поёт само небо. Воздух, казалось, струился и нежно звенел, словно тоненькие, натянутые между небом и землей, струны невидимого инструмента. Каждая травинка и цветочек о чем-то тоже пели томно и сонно. Ивы, засмотревшиеся в реку, наклонились в поспешном поклоне. Это ветер ласково погладил их по верхушкам, шутливо поиграл самыми податливыми и полетел дальше.

— Пойдем искупаемся, — вывел ее из созерцания знакомый голос.

От неожиданности она резко села, очки упали с глаз. Перед ней стоял, улыбаясь, стройный загорелый парень. Глядя на него снизу вверх, она не сразу узнала в нем Валентина. Не долго думая, тот быстро нагнулся, подхватил ее на руки и понес к воде. Опомнившись, Алька стала барахтаться и вырываться. В результате оба кубарем покатились в воду, подняв стену брызг. Смеясь, он помог ей встать на ноги, и подтолкнул вглубь ставка.

— Стой! Я не умею плавать!

— Ах, даже так, — весело подхватив ее снова на руки, он швырнул ее далеко вперед. — А вот теперь уже умеешь! — От страха и возмущения девушка яростно замахала руками и ногами. И действительно поплыла. — Вот видишь! А ты говорила… Ну что, поплыли, — подставив легонько ей руку под талию, он помогал плыть. Поплавав так малость, Алина запросилась на берег.

— Хорошо!.. — потягиваясь и подставляя свое атлетическое тело ветерку, проговорил Валентин.

— Что хорошо?

— Все!!!

Солнце клонилось к закату. Появились комары и стали надоедать своим вниманием. А уходить не хотелось. Он прилег рядом и девушка моментально отодвинулась.

— Какая же ты дикарка. Я что, кусаюсь?

— А кто тебя знает, — она отвела взгляд и посмотрела вдаль.

— А вот ты и узнай.

Он придвинулся вплотную и, ласково положив руку на ее оголенные плечи, заглянул в глаза. Смутившись под его взглядом, Алька села, обхватила руками колени и положила на них голову.

Валентин перевернулся на спину и, уставившись в голубизну неба, стал тихонько подпевать, доносившейся откуда-то песни: «… Хочу ласкать, хочу любить, хочу тобой любимым быть. Я не могу один заснуть, хочу в любви твоей тонуть…» Голос у него был бархатистый, мягкий и приятный. Он вползал в душу, брал ее в плен, завораживал. Не глядя на нее, он пошарил рукой в поисках ее руки, крепко сжал, и сказал:

— А не пойти ли нам прогуляться по бережку, — повернул голову и, встретившись с ее нерешительным взглядом, просительно улыбнулся.

— Пошли. Собственно, мне пора уже домой, но немного погулять можно. — Она попыталась придать голосу равнодушные нотки. Но сердце замирало от нахлынувших неизвестных доселе ощущений. Голова прямо кружилась от пьянящего чувства счастья и радости.

Постояв немного на гребле и полюбовавшись каскадом падающей воды, медленно пошли по дамбе, державшей в плену некогда раздольную реку. Где-то цвела липа. Воздух был наполнен удивительно тонким, нежным и сладковатым ароматом. Шли молча и чопорно. Каждый по накатанной колесами дорожке. Но вот Валентин сделал шаг в ее сторону и решительно взял за руку. И она, против обыкновения, не отняла ее. Так они и шли разговаривая. О чем? Да ни о чем… И обо всем… Темнело. Задумчиво плескалась о камни вода. Словно свечи отражались в воде прибрежные огни. Альке казалось, что она никогда не видела такой красоты вокруг. Да ее, наверное, раньше и не было… Вот так бы идти и идти до бесконечности… Но… Дамба кончилась, разойдясь в обе стороны проселочной дорогой.

— Вот мы и пришли…

Она удивленно уставилась на него, и только потом увидела, что стоят-то они возле ее дома.

— А откуда ты знаешь, где я живу?

— Знаю, — лукаво ответил Валентин и осторожно привлек ее к себе.

Алька уперлась руками в его грудь, пытаясь вырваться. Но сильные руки держали крепко.

— Какая же ты колючка, однако…

Продолжая упираться в его грудь руками, девушка хотела возразить, но его губы накрыли ее рот, и слова застряли в горле. Поцелуй казался бесконечным, вбирающим всю ее душу, все ее ество, лишающим всякой воли. Он легонько провел языком по ее губам. И тут она все-таки вырвалась и, нырнув в калитку, скрылась во дворе. Она испугалась… Испугалась того нового, что поселилось и разрасталось в ней, и что входило в разрез с пуританской моралью о целомудрии, вбитой в голову с детства, с девчоночьим сценарием любви, построенном на романтичной чепухе. Все происходило не так, не там и не с теми словами. Но было так радостно, что хотелось весь мир бросить к его ногам, не то что себя… Прижавшись разгоряченной щекой к углу дома, за которым пряталась, она наблюдала за Валентином. Тот закурил, позвал несколько раз тихонько «Аля!..» и сел на лавочку у ворот. Так он докурил и ушел, заглянув перед этим еще раз во двор, словно надеясь, что она все-таки выйдет.

Переполненная счастьем и радостным ожиданием продолжения, Алина неспешно разделась, осматривая себя всю в зеркале. Очень уж ей хотелось быть самой красивой. Для него! Словно застыдившись своих мыслей, юркнула под одеяло и, блаженно обняв подушку, попыталась уснуть. Но происшедшее прокручивалось и прокручивалось в голове, и она так и заснула, переживая вновь и вновь эпизод за эпизодом. Так они стали встречаться.

— Ты бессовестная, — обличала ее Ольга Дузенко. — А еще подругой называешься. Ты же знала, что я с ним встречаюсь. — И как последний козырь, выпалила: — Он же со мной переспал…

Алина опешила от такого признания. Почему-то она вообразила, что он другой, не способен опуститься до такого. Наверное потому, что ей под юбку он не лез. Со злостью выпалила:

— Я что ли держу его? Или запрещаю ему встречаться с тобой? Ради бога!..

— Но он меня избегает… Даже объясниться не хочет.

— А я что могу поделать? Хочешь, чтобы я ему приказала, что ли?

— Нет… Просто не встречайся с ним. Я этого не вынесу…

— Пожалуйста, — съязвила она и для начала перестала общаться с ней.

Ее самолюбие было до краев уязвлено уже тем, что он целовался еще с кем-то, кроме нее. А тут еще — «переспал». Дузенчиха, как ее называли в группе, по всем статьям относилась к разряду дурнушек и пустышек. Неуклюже бесформенная и полноватая с глуповатым лицом деревенской бабы, она не шла ни в какое сравнение с изящной умницей Алиной. Он что, такой неразборчивый? При встрече девушка высказала ему, все, что думала и не думала по этому поводу и, не слушая его объяснений, обиженно ушла. Уверенная, что навсегда. Как не пытался он с ней объясниться, она уходила, боясь, и обоснованно, что ее гордость будет сломлена одним его прикосновением.

В свой 18-тый день рождения она ушла к деду в село, не желая собирать компанию и праздновать. Друзей, с которыми хотелось бы провести этот день, не было, а в местах, где прошло детство, захотелось побывать. Прогулка меж кукурузных и пшеничных полей под пение птиц и стрекот кузнечиков вернула ее в те времена детства, когда они гуляли тут с бабушкой, и сняла уныние последних месяцев. Вернулась ближе к ночи и застала дома Валентина при всем параде. «Неужели пришел свататься?» — молнией мелькнула мысль. Слава богу, нет. Он, оказывается, у себя накрыл стол и собрал общих друзей. И все до сих пор ее ждут. Понятно было, что в такой способ он хочет помириться. Но все равно поступок тронул Альку до глубины души. Немного посидели и она заторопилась домой. Ноги как-то сами понесли к реке. Валентин все делал попытки обнять ее или хотя бы взять за руку, но она упорно сторонилась.

— Чего ты все бегаешь от меня? Чем я тебя обидел? Я с Ольгой встречался, когда еще тебя не знал. А когда встретил тебя…, — пытался он объясниться, не понимая, что дело было не столько в том, что он с ней встречался и даже спал, а в том, что для него, что Алька, что Ольга было всеедино. А она считала, что любовь должна быть разборчивой. «Уж лучше спи один, чем с кем попало», — как щитом прикрывалась она вычитанной где-то фразой.

— Да ладно оправдываться, — нарочито резко оборвала она его. — Вот лучше послушай, о чем шепчет волна. Даже ивы притихли, слушая печальную повесть води…

— Почему именно печальную? Вечно ты что-то выдумываешь…

— Да нет же. Ты вот только вслушайся… Вода шепчет о чем-то печальном, о чем не знаю… — Она шаловливо тряхнула волосами, — Возможно о том, что нам пора идти по домам.

— Вовсе нет. Она говорит о том…, о том, что я тебя люблю, — выпалил парень, и будто сам испугался того, что сказал.

— Ну, выдумал тоже, — поспешно сказала она и повернула к дому. — Что-то я этого не заметила.

Его слова казались ей шуткой. Альке не верилось, что вот так просто ей всерьез сказали о любви. Нет, думала она, о любви говорят торжественно, при параде просят руки и сердца, а не так вот буднично. Все должно быть празднично, ведь это такое важное решение…

— Давай распишемся, — остановил он ее за руку.

— Давай. Вот на этом заборе подойдет?

Валентин опешил. Он сказал ей слова, которые не произносят каждый день и каждой девушке, а она все так вот беззаботно превращает в шутку.

— Ну, я уже дома.

Валентин молчал, не отпуская ее руки и пытаясь удержать ее взгляд.

— Понимаешь, — сказала она, посерьезнев, и прямо посмотрела ему в глаза. — Я замуж вообще пока не собираюсь. Ни за тебя, ни за кого другого. Мне еще рано.

— А мне-то как бы уже и пора… Я хочу перевести наши отношения в другую плоскость. Хочу видеть и чувствовать тебя рядом и днем и ночью… — Он привлек ее к себе. — Или я тебя не устраиваю?

— Да нет же, это совсем не то. Ну… Я как-то об этом еще не задумывалась… Давай-ка пойдем спать. Утро вечера мудренее, говорят.

Он не отводил глаз от ее, словно пытался заглянуть ей в душу, понять, чего же она все-таки хочет. Но она и сама толком не знала, ЧЕГО. Просто ее не устраивала проза замужества и обывательской семейной жизни. Ей хотелось неизмеримо большего, скажем, вечной любви, которой она в знакомых семьях не встречала, справедливо считая, что быт все уничтожает.

Больше они к этой теме не возвращались, но встречи возобновились. Однажды, придя на свидание, Валька сказал, что сегодня его попросили подежурить на участке. А работал он электриком.

— Пойдем, посидим там.

Она уже несколько раз оставалась с ним, что называется, в одной постели — в турпоходе, у деда, когда тот уезжал на пару дней, на гулянках, затянувшихся до утра. Но он никогда не переступал грани дозволенного. Поэтому и на этот раз, целуясь и ласкаясь, она ни о чем таком не думала. И не скажешь, чтобы она сильно разомлела, или потеряла самоконтроль. Но на его слова: «Я так хочу, чтобы ты стала моей», она просто сказала: «Я тоже». И пугаясь своих собственных слов, быстро проговорила:

— Не знаю почему, но я уверена, что нам не быть вместе, но я хочу, чтобы ЭТО наконец произошло… Возьми меня. Хочу, чтобы ты был первым, и я тебя никогда не забыла.

Слова ей самой казались странными, будто говорил это кто-то другой. Это можно было даже считать чем угодно, только не охватившей ее страстью. Просто она решила: «Пора. Пора узнать, что это такое, половая близость». Возможно поэтому близость, о которой так много было разговоров, не оправдала ожиданий, несмотря на все нежность и ласки партнера. Она надеялась, что постигнет вечность, а это был всего лишь половой контакт.

Случилось так, что перессорившись из-за него с родителями, Алька решила уехать на строительство нового города. Надеялась, что он поедет с ней и там они начнут совместную жизнь. Но, как говорят режиссеры, сценарий вышел из-под контроля. В его уговорах не уезжать вариант совместной жизни отсутствовал. Что-то тут было не так… Но она не стала докапываться, а решила, что разлука пойдет на пользу и станет испытанием их любви и готовности прожить жизнь вместе. На том и расстались, перенеся свою любовь и страсть в письма.

Какое же было ее удивление, когда приехав примерно через год, она неожиданно встретила его с девушкой, явно не просто знакомой. Оказалось, что он женился. Но писал-то он ей: «Скучаю», «Не дождусь встречи», «Хочу обнимать тебя и целовать, как прежде»… Что же это?

— Понимаешь, все подстроили ее родители. Я и опомниться не успел, как был уже окольцован… Но я люблю только тебя и разведу. Ты подожди немного.

— Что-то я в том, как ты держал ее за руку, не усмотрела такого намерения, — съязвила она. — Не надо мне такой любви. Ты меня предал. Знать тебя больше не хочу.

Тогда он переменил тон:

— Ты сама виновата. Я же тебя не устраивал, думаешь, я не видел? Тебе принца на белом коне подавай! — Он зло махнул рукой и ушел не оглядываясь.

Со временем Алька поняла очевидное — она его настоящего не знала, да и не пыталась узнать. Просто выдумала под себя, опоэтизировала и влюбилась в несуществующий образ.

Болезненно пережив измену, Алина запретила себе не то, что влюбляться, даже увлекаться, обезопасив свое сердце забором из слов: «Что такое любовь? Немного счастья вначале, и бесконечная проза жизни потом». Много позже она поняла, что природа уготовила всему живому гормональную ловушку. Ее не интересовала любовь, как состояние души, ей нужна была любовь — совокупление. Природу заботило только продолжение рода…

Из воспоминаний ее вывел голос Артема:

— Людочка иди сюда! Тут для тебя как раз местечко припасено.

Миловидная лаборантка Совета по вопросам виртуалистики Людочка стала пробираться к ним.

— Привет! — пожал он маленькую ладонь молодой женщины.

— Всем привет. Фух. Чуть не опоздала.

— Да без тебя ведь не начали бы… Вот ждем, ждем… Как настроение?

— Чудесное! Очень рада случаю оторваться от компьютера, а то даже постарела! — кокетливо ответила та.

— Да ладно тебе, постарела… Все б так «старели»! Так я и поверил тебе, что ты просидела все это время у компьютера! Наверное, пол земного шара исколесила?

— Не без того! Положение обязывает! — лукавые ямочки заиграли на ее щеках. — Знаешь, побывала на родине, в Киеве, и не могу отделаться от гнетущего впечатления… Старые города совсем умирают…

— С этим ничего нельзя поделать. Их погубила перенаселенность и несгибаемая инфраструктура. Если бы оставшиеся не представляли историческую и культурную ценность, их давно бы снесли. Ты только подумай, какие средства тратятся на их реставрацию и консервацию! Ведь все равно, очищенные от мусора с остановленными загрязняющими производствами и немногочисленными оставшимися там жить населением, они не дают полной картины былой жизни. Диорама и только…

— Да, ты прав, конечно.

— А как продвигаются исследования Совета? Есть ли новые наработки?

— Сегодня, как раз, мы и будем их представлять. Это касается дримеров. Мы, кажется, нашли решение проблемы. И оно, как это часто бывает, лежало на поверхности.

На возвышение поднялся Виктор Мефри и обратился к присутствующим:

— Приветствую вас, дорогие коллеги на очередном заседании Дискуссионного клуба. Сегодня Антон Белязин представит вам свое новое творение, на которое будет объявлена подписка, а Совет по вопросам виртуалистики познакомит с результатами широкомасштабного исследования по проблемам дримверов. А затем, в качестве приза, Лаборатория Матричных миров предлагает всем перенестись на «Планету Икс».

Это было сверхзахватывающее предложение… Дело обстояло так: выбиралось неизвестное широкой публике произведение и визуализировалось. Присутствующим предлагалось ввести в этот, неизвестный им мир, свою личностную матрицу в возрасте от ребенка до старика и «прожить» в нем 60 мин. Время и место вхождения в «мир» каждого участника выбиралось программой наобум. Так же как и его статус. Условие было только одно — участник должен тем или иным образом взаимодействовать с ситуацией. Результаты всегда превышали ожидания, и рождался непредсказуемый мир, способный удовлетворить не одного искателя приключений.

Артем подмигнул Альке:

— Вот здорово! Как бы нам придумать узнать там друг друга? Может договоримся об именах?

— Но таких имен может быть несколько.

— Ну, я тогда не знаю …, но хотелось бы.

— А давайте попробуем узнать друг друга в процессе игры, а потом, по выходе, проверим — удалось ли.

— Вставай! Вставай! Вставай!

Выброшенная словно катапультой из сна она очумело таращила глаза в темень перед собой. «Тра-та-та-та! Тра-та-та-та! — раздались звуки трубы справа, — Вставай! Вставай! Вставай!» «Тюфу ты, это же будильник, пора вставать». Протянув руку и нащупав кнопку, Алька нажала ее. «Доброе утро! Доброе утро», — отозвался будильник. Выполнив пару упражнения, она сбросила остатки сна и вышла во двор. Ей нравился собственный дворик. Множество цветов, белоснежный столик со стульями под желтым навесом, в беспорядке расставленные керамические статуэтки животных — это был лично ею мир, и в нем она чувствовала себя превосходно.

Завтракая, Алька раздумывала над вчерашним выступлением Кинга, ведущего специалиста Советам по вопросам виртуалистики, сокращенно СВВ. После доклада о работе служб обеспечения дримеров (dreamt — англ. видеть во сне, мечтать), он рассказал о программе возвращения их к нормальной жизни.

…История человечества — театр абсурда. Даже когда на планете людей была всего горстка, они умудрялись осложнять себе и без того сложную, жизнь. Вместо того, чтобы разумно осваивать безграничные просторы, они отправлялись за тысячи, иной раз тяжелейших, километров для завоевания себе подобных. Для этого плодились, объединялись добровольно или принудительно и жили этим, совершенствуя свое мышление и изобретательность, опять же, в этом направлении. И когда уже все было поделено и переделено, ресурсы истощены и экология угроблена, ум человека продолжал порождать проблемы, чтобы затем искать способы их решения.

В ХХ столетии неуемный гений человечества изобрел компьютер и его технологии, направившие цивилизацию Земли к новым, многообещающим горизонтам. Виртуальные технологии, как их со временем стали называть, прочно стали входить в обиход и скоро стали незаменимым спутником человеческой жизнедеятельности. Виртуальные магазины, музеи, театры и библиотеки, образовательные и развлекательные порталы, почтовые службы и службы общения, индивидуальные, корпоративные и коммуникационные сайты образовали сеть, получившую название Интернет. Более гениального изобретения, поставленного на службу человечеству, наверное, уже нельзя и придумать.

Мало-помалу миссионерские благотворительные центры оплели интернет-паутиной всю планету. Каждый человек в любой точке земного шара получил уникальную возможность связи и общения со всем миром. Возможности самообразования и просвещения стали такими безграничными, что только сверхленивый мог не найти своего места в жизни. Даже, так называемые, асоциальные личности могли теперь удовлетворить свои наклонности без ущерба для окружающих. Раз приобщившись к виртуальным мирам они до конца дней своих не расставались с ними. Стали не нужными дорогостоящие средства изоляции и сдерживания, перевоспитания и перекодирования личности. Каждый мог жить так, как ему хотелось, правда, в виртуальных мирах.

Правящей элите было очень удобно усадить проблемную часть общества в кресла у мониторов даже невзирая на затраты по обслуживанию их сумеречного существования в так называемых «домах миражей». Самой этой проблемной части было удобно изолироваться от «чуждого» ей мира в свой собственный, пусть и иллюзорный мир. Но что такое, в конце концов, реальность? Для них реальностью стал их мир, а остальной — нереальностью.

Очень скоро часть населения планеты «уснула» у мониторов, погрузившись в миры своих грез, еще какая-то часть нашла там источники дохода для обеспечения своей жизни в реале. И только малая его часть оставалась верна этому миру, получив в свое распоряжение высокотехнологическую обустроенную и комфортную жизнь. И облегченно вздохнула. Жизнь стала спокойнее и размереннее. Никто не грабил, не убивал, не насильничал. Не стало войн, межрелигиозных и межнациональных конфликтов. Исчезли алкоголизм, наркомания и другие формы ухода от реальности. Каждый брал и получал от жизни то, что хотел. И мир зажил счастливо и беззаботно.

Но исподволь наползала опасная проблема — полная потеря человечеством интереса к реальной жизни. Сначала этой «болезнью» были поражены города, затем она расползлась злокачественной опухолью во все уголки Земли. Это никого не огорчало и не заботило, потому что на роботизированной жизни человека никак не отражалось. Цивилизация процветала. А человечество становилась все ленивее, инертнее и бесполезнее… Приобщившись к играм-мирам еще в детстве, многие до конца дней своих не расставались с ними. И дни эти все уменьшались… В очередной раз homo sapiens близко подошел к проблеме своего исчезновения, но уже не от космических, экологических, ресурсных или техногенных факторов, а от обретенной, наконец-то, свободы выбора. И в очередной раз ему мог понадобиться Ной с его Ковчегом. Но это никого не заботило. Разве только родных и близких дримеров. Они объединились и создали Совет по вопросам виртуалистике.

Однако потерю реального чувства реальности (такой вот каламбурчик) никак не удавалось восстановить. Выведенный из игры принудительно дример воспринимал реальность как продолжение своего виртуального мира, или, что было еще хуже, впадал в состояние комы. Поиск альтернатив усложнялся и тем, что изучить проблему, так сказать, изнутри пока что не удавалось. Погружаясь в «игру», экспериментатор часто сам оказывался в плену, и его затягивало как в зыбучие пески. Кратковременные же погружения, разумеется, результата не давали.

Общественное и научное мнение разделилось на две части. Одни считали, что нужно просто уделять больше внимания воспитанию собственных чад, а не оставлять их наедине с монитором. Жестко ограничивать, или вообще запретить игры, и тем более длительные погружения в виртуальные миры, вплоть до их уничтожения и наказания за подпольное производство. Другие считали, что засоренный тысячелетиями существования генофонд homo sapiens невозможно изменить принудительно и только такой вот естественный отбор создаст Нового человека, способного радостно сосуществовать с миром Земли. Они говорили, что века принудительного совершенствования человеческой породы через религию, воспитание, принудительные меры ощутимых результатов не дали. Альтернативы пока не видели ни те, ни другие.

Суть очередной идеи СВВ заключалась в стоп-кадре — внедренном в программу. Таким образом, они считали, игрок будет мягко выброшен в реальность, а программа зависнет на какое-то время. Скажем на сутки. За это время с ним в контакт должен войти их лаборант или волонтер и какое-то время опекать его, давая возможность вжиться в реальный мир через его игровые предпочтения. «Идея безусловно хорошая, — размышляла она, — но, что если дример отождествляет себя, скажем, с викингом? Или гоблином? Наверное, они что-то придумали на этот счет…» Зуммер связи прервал размышления.

— Приветствую, — послал ей воздушный поцелуй Артем. Его рожица цвела улыбкой. — А что это вы до сих пор завтракаете?

— Здравствуйте! Не столько завтракаю, как размышляю…

— Над вчерашним погружением в виртуальность?..

— Не совсем. О проекте СВВ. Интересно было бы посмотреть на все это в деле.

— Ну это совсем не сложно. Я как раз и хотел пригласить вас на прогулку…

— В зоопарк, наверное…

— Почти. Тут собирается компашка на вылазку. не хотите присоединиться?

— А куда?

— Куда-то на Дальний Восток. Спортивный маршрут. Устроители говорят, удивительное место: дикая тайга, ущелье, горная река и куча неожиданностей…

— С радостью. А кто организаторы?

— Да все тот же СВВ-э. Они вывели с помощью своего метода из спячки несколько игроков и хотят прокачать свой проект, так сказать.

— Интересно…

— Да. Если надумаете, сигнальните, — на последнем слоге он какбы споткнулся. — Встреча в следующую пятницу в 12-ть. Аир-315. Жду.

— Постойте. Скажите, что это такое «стоп-кадр»?

— Ну, если в двух словах, то это 25-й кадр в съемке. Суть такая, — Артем было собрался подробненько объяснить, но увидел, что Алина включила Интерком.

«В 1957 году известный ученый Джеймс Вайкери в кинотеатре города Нью-Джерси провел опыты по воздействию на подсознание так называемого „сублимального“ кино. Известно, что для восприятия видео должно быть как минимум 24-е кадра. Он предположил, что если сделать 25-ть кадров и на 25-й поместить какой-либо текст или картинку, то этот кадр будет показываться на ничтожно короткий миг — всего на 1/300 долю секунды и зритель не сможет их заметить. Но слова или картинка будут замечены глазом и, минуя сознание, отпечатаются в подсознании и заставят человека совершить конкретное заданное действие. Проведенные опыты по воздействию на подсознание с блеском подтвердили его предположения. Экспериментально было установлено, что любая частота менее 0,3 секунды воздействует на подсознание. При этом наиболее эффективная длительность кадра 0,08—0,12 сек. Метод запрещен в областях коммерческой и политической рекламы, однако успешно используется в образовательной сфере».

Он выключил видеофон и блаженно откинулся на спинку кресла. Если она согласится, это будет такая романтическая прогулка!.. Алька чрезмерно интриговала его и волновала. Раскрывать карты не хотелось. Во первых, боялся все испортить, наткнувшись на равнодушие, во вторых, не хотелось превращать все в будничное ухаживание. Игра в прятки с полунамеками, взглядами, жестами, нечаянным прикосновением, ласковым словом словно невзначай — это было что-то! В эту игру хотелось играть, ну если не вечно, то хотя бы подольше! Ему нравилось ловить ее ускользающий взгляд, нечаянно прикоснуться и ощутить напряжение ее тела, взять, будто невзначай, руку и насладиться ее смущением. Он даже не пытался гадать, чем оно вызвано. Просто наслаждался. И ждал, когда же раковина наконец-то раскроется и оттуда блеснет очаровательный жемчуг… Или баба Яга… «Ну, ты даешь! Тоже мне, Казанова», — сказал он своему отображению в мониторе, потянулся до хруста в костях и встал.

Артем Семенович, как звала его Алина, словно отгораживаясь от него отчеством, кстати, таким же, как и ее, был видным сорокалетним мужчиной. В общем-то, не красавец, он разбил сердце не одной женщины своей неуловимой притягательностью, но сам оставался неизменно равнодушным. Он женился рано, но жизнь с Татьяной не сложилась. К этому приложила руку и ее мать, постоянно недовольная зятем. А ведь была любовь… Была, да вся вышла. С тех пор он серьезно себя ни с кем не связывал. Ему больше импонировал флирт, а семья его, то есть флирт, начисто отметала, заменяя обязанностями. Как только мужчина и женщина начинали жить вместе, через какое-то время все ставало привычной обыденностью и требовало допинга в виде романтического ужина, отлучки или еще чего-то из ряда вон выходящего. Во всяком случае, иных семейных взаимоотношений он не видел. Буйство сперматозоидов всегда превращало секс в прозаичный половой акт, а мужчину — в животного. Поэтому он отлично себя контролировал. Алька разжигала в нем страсть, а потом гасила своим хладнокровием. И это было восхитительно… Случайные встречи, ничего не значащие, казалось бы, фразы, взгляды и даже ее присутствие рядом, вызывали ни с чем несравнимое блаженство. А чего стоили последующие грезы и ожидания встречи!.. Он все же надеялся растопить ее ледяное сердце и познать рай.

Холостяцкое жилье Артема полностью отражало его внутренний мир, не терпящий никаких канонов и традиций. Слово «традиция» у него вызывало зубную боль. Традиционными были в его доме только самые необходимые мебли да кухонное оборудование. Но и их он старался изменить под свой вкус хотя бы небольшими внешними деталями. Брошенные на стул вещи, неубранная постель, даже остатки завтрака на столе, среди которых грациозно прохаживалась его любимица Дуся, не раздражали его, а создавали приятное ощущение хозяина своей жизни.

— Дуся, паршивка, ты что, другого места не нашла себе для прогулки? — легонько шлепнул Артем кошку.

Та, мяукнув в ответ, дескать, где хочу, там и хожу, подняв хвост трубой, с достоинством проследовала на свое место. Кстати, это место на коврике у входной двери она облюбовала сама. И сколько он не пытался отучить ее, ничего не выходило. Она неизменно возвращалась к нему, словно сторожевая собака. Ему приходилась постоянно помнить об этом и предупреждать гостей, чтобы те не наступили на нее.

Артему нравилось все делать по-своему, и это было главным аргументом в его нежелании обзаводиться еще раз семьей. Почему-то все женщины считали обязательным опекать мужчину, словно маленького ребенка. Не успеваешь провести с ней ночь, как наутро она начинает хозяйничать — «приводить в порядок его холостяцкую жизнь». Одна даже умудрилась, пока он спал, не только сделать генеральную уборку, но и постирать скопившееся белье. При взгляде на аккуратно сложенную стопку трусов и носков, он так разозлился, что еле сдержался, чтобы грубо не выгнать непрошенную «хозяйку». Из-за этого он перестал водить подруг в свой дом, предпочитая рестораны и гостиницы или их собственное жилье. Жилье женщины могло много сказать ему о его хозяйке, поэтому побывать в нем он старался в самом начале знакомства.

Звук гравилета заставил Артема подойти к окну. На посадку заходила машина. Когда он вышел на крыльцо, сестра Наца уже спешила к нему. Сзади, белозубо улыбаясь, шел ее муж, Гриша, а за ними, словно лунатик, плелся их сын Николай. «Вот уж, действительно Белозуб, — в который раз подумал Артем, пожимая руку зятю. — Фамилия прямо не в бровь, а в глаз!»

— Сколько лет, сколько зим! И как это вы вырвались меня навестить? — засыпал он их вопросами.

— Да, уж, навестить, — грустно сказала сестра. — В гости так бы и не выбрались. Ты же знаешь нас, домоседов.

— Да заходите вы. Чего стали на пороге… Привет Колян! — пожал он вялую руку двадцатилетнего парня. — Что это с ним? — тихонько спросил он Нацу, когда вошли в дом.

— Вот в нем-то все и дело…

— Располагайтесь, как дома, — повел он жестом по светлице. — Гриш, загляни в бар, там кое-что найдется. А я на кухню. Надо же попотчевать как следует гостей дорогих!

Безразличным взглядом Колян обвел комнату, уселся в кресло, и, обхватив голову руками, словно погрузился в дрему. Артем постоял секунду, пристально всматриваясь в парня, и пошел на кухню. За ним направился с бутылкой сухого Гриша.

Пока Артем возился с угощениями, Григорий рассказал, как незаметной змеей в их семью пробралась беда.

— Ты же знаешь, что мы с Настасьей души не чаяли в сыне. Он ведь у нас один… Ни в чем ему не отказывали, холили и лелеяли.

— Что-то по нему не видно…

— Да, подожди ты!.. Понимаешь, он стал игроманом, компьютероманом или как там еще это называется. Сначала мы думали, ну сидит малыш за компьютером, что в этом плохого. Развивается, с друзьями общается. Ну, домашний он парень. Шумные сборища сверстников его не интересуют. Оно и нам спокойнее. Ребенок на глазах, чем-то занят… Пока был меньшим, восторженно рассказывал о друзьях из разных концов земли, о полученных знаниях. Приходил со школы, и сразу за компьютер. Все свободное время проводил в чатах, форумах с ровесниками. А как восторженно рассказывал о своих победах в играх… Что в этом плохого, думали мы. Одни увлекаются мультиками, музыкой, фильмами, ему интересно с компьютером. Потом радовались, что он стал учиться в виртуальном университете. Опять же, не надо было расставаться… Особенно мать радовалась.

Но постепенно он стал меньше общаться с нами, сутками не вставал с кресла. Я бывало, кричу на весь дом, стараясь вызвать в нем хоть какую-то реакцию. Он сидит перед монитором и никакой реакции. Выключить компьютер абсолютно невозможно. Начинает плакать и это продолжается часами. Мы старались отвлечь его, но он становился все злее и злее. Стал запираться в своей комнате. Не достучаться. Выходил только поесть и в туалет. Еле удавалось заставить его мыться и переодеваться. Приходилась подыгрывать, делать вид, что это тоже игра. Но парень-то уже вышел из возраста сясюканья… В довершение всего, он стал худеть и превратился в то, что ты видишь. Мы обратились к врачам. И нас как ушатом ледяной воды облили… Сказали, что у парня наблюдается синдром Аспергера, то есть, расстройство личности. — Григорий смахнул непрошенную слезу и залпом выпил вино.

Артему тисками сжало сердце. Он положил руку ему на плечо и тот уткнулся головой в его грудь.

— На Настасью жалко смотреть. Она во всем винит себя, дескать, нужно было больше уделять внимания ребенку. Не умиляться тому, что он с пеленок умеет обращаться с компьютером. Не быть такими самонадеянными. Я с себя тоже вины не снимаю… Мальчик не доставляет хлопот — вот и отлично. Не успокаивать себя расхожей фразой: «Теперь дети умнее нас. Что мы можем им дать? Время-то другое и, как говорится, и песни другие». Слышали же, что игры и интернет засасывают. Но, думалось, это других, а наш умница, он делом занимается… Да, делом… Только в виртуальном мире…

Так они и сидели какое-то время, пока к ним не присоединилась Наца.

— Ну как же вы, как же вы так… — не находя утешительных слов, Артем гладил обеих по спинам.

— Все родительский эгоизм… Теперь одна надежда на Центр реабилитации. Говорят, у них есть какие-то программы. Нам посоветовал психолог. И вот мы здесь.

— Ты что-нибудь об этом слышал? — с надеждой, как на спасителя, подняла на него заплаканные глаза сестра.

— Да. Вот только на днях слушал доклад на конференции.

— Ну и как, есть надежда.

— Надежда всегда есть. Главное не отчаиваться. Но, давайте сначала пообедаем, вы отдохнете, а потом посмотрим, сразу поедем или погостите у меня немного.

Когда они зашли в зал, Коляна там уже не было. Дверь в кабинет была приоткрыта, и видно было его спину в кресле у компьютера. Включить его он не смог, так как тот был на пароле, но парень сидел, тупо уставившись в монитор и манипулируя клавиатурой и мышкой, словно тот был включен.

— Да, — покачал головой Артем. — Натворили вы, родненькие, дел…

Визит в Центр Совета по вопросам виртуалистики, куда он поехал с родственниками, вывел его из равновесия. Походив вдоль кресел и поглядев на сюжеты, Артем сначала подумал, что все были «жителями» одного виртуального мира. Но присмотревшись, понял, что это было не так. Просто персонажи игр и сценарии мало чем отличались: все те же эльфы, гномы, гоблины и другая нежить, разбавленные людьми и колдунами, воюющие между собой.

— А вы считаете, что лучше бы было если бы они, — кивнул тот головой в сторону игроков, — воевали с себе подобными?

Да, согласился он, лучше пусть самоутверждаются, играя в сказки и легенды. Только, что проку от такого самоутверждения? Что можно вынести отсюда в жизнь? Ходить по земле и оглядываться — не выскочит ли откуда-нибудь из подворотни упырь? Или во всем видеть проделки колдунов? Да, и в самом деле, нелегко приходится ребятни с детства общающейся со всем этим…

— Какие же мы, в сущности, эгоисты, — ходил он взад-вперед по офису Романа Ешина. — Заплыли жирком в своем благополучии, и дальше своего носа не видим…

— Да ладно тебе — эгоисты! Каждый сам вправе распорядится своей жизнью, или ты забыл?

— Но это же еще пацанята…

— Вот поэтому мы и стараемся им помочь. Войди они в пору зрелости, вытягивать их из виртуалки можно будет только с их, да и то — письменного, согласия. Не все так просто, как тебе кажется.

— Я вот чего не понимаю: практически все мы с детства пользуемся компьютером. И в игры играем, и по интернету шастаем, друзей заводим, чатимся и форумимся. Даже виртуальными мирами балуемся. Но живем-то нормальной жизнью. Развлеклись и ладно. Ведь каждому ребенку понятно, что это кино, театр, игра в сказку. Почему же некоторые застряют в этих сказках? Это же все равно, что мы бы до сих пор строили дома из кубиков или машины из лего… Ребенок взрослеет и понимает, что в жизни всего этого нет и быть не может. Или что-то с психикой этих пацанов и девчат неладно?

— Нет, с психикой у них изначально все в порядке. Но психика — вещь сложная. Иной раз она делает различие между объективной и виртуальной реальностью, между фактом и фантазией, но иногда нет. Но только тогда, когда это выходит за рамки общепринятого, можно говорить о ненормальности. Да и то условно. Потому что понятие «нормально» относительно. То, что было нормальным, скажем, в ХХ веке, ненормально сейчас. Например, принудительное перевоспитание… Просто, у одних отторжение происходит раньше, у других — позже, у третьих — вообще никогда. Вот эти-то и являются потерянными для общества навсегда. Но живут они в своих иллюзорных мирах вполне комфортно и счастливо. Стоит ли им мешать? Бывает же, что вам хочется остаться в приятном сне навсегда, правда?

— Да, ты прав, — подала голос, стоящая у окна Людочка. — Действительно, далеко не все подвержены азарту игр. Многие не находят в них ничего стоящего. Начинают играть и бросают… Вполне обыденна ситуация, когда геймер после выхода в свет какой-нибудь новой игры пропадает недели на две-три: пока не пройдет до конца все уровни, и остывает к ней. Но некоторых так засасывает, что они способны жить на йогурте с булкой, лишь бы не расставаться с любимой игрушкой.

В целом психологический механизм такого рода явлений хорошо известен. На стадии, пока еще не возникло физиологической зависимости, влечет то, что искусственный мир гораздо красочнее, концентрированнее, дает возможность прожить несколько жизней и начать все с самого начала, исправив ошибки. Геймер в реальном мире, скажем, считает себя неудачником, зато в виртуальной реальности — он великий стратег, непобедимый боец, прозорливый политик, определяющий судьбы целой цивилизации или неутомимый любовник. Кому чего не хватает, как говорится.

Это, и в самом деле, люди определенного психического склада, люди, со слабым иммунитетом к жизни и ее трудностям. Увлекающиеся, не способные твердо сказать себе «стоп» и «нет». Жизнь во все времена выталкивала таких на обочину. Постепенно это дало определенно положительные плоды. Естественным ходом исчезали инфантильные, неуравновешенные и асоциальные личности и начал формироваться новый тип человека, человека устойчивого к разного рода фанатизму, с чувством высокого достоинства и нравственного совершенства. Потому-то никто и не подвергается принудительному воспитанию и тем более «лечению» или изоляции. Каждый вправе распорядиться своей жизнью по своему разумению. И, слава богу, что это так. Сколько было попыток принудительного перевоспитания за историю человечества? Не счесть! А результат — ноль. Только естественный отбор может изменить человечество. — Она подошла к Артему, взяла его под руку, — Но что нам до этого, Артем Семенович? Пойдемте-ка лучше прогуляемся по набережной и я расскажу вам о своем горьком опыте игроманки.

— Вот это правильно, — поддержал ее Роман. — И нечего сушить голову заботой о человечестве. Это никогда не давало стоящих результатов, уж поверьте мне как историку и психологу.

Они зашли в уютное открытое кафе и Людмила рассказала.

…Как-то, будучи уже замужней женщиной и мамой, она получила по электронке письмо от бывшего сокурсника и ухажера. Женька приглашал ее принять участие в очень увлекательной игре и стать в ней его партнершей. Игра, дескать, не сложная, но интересная. Помимо развлечения, дает еще возможность зарабатывать реальные деньги. И при этом приличные! Посмотри, дескать, сама. Она и посмотрела… Игра, в самом деле, казалась простенькой. Зарегистрировавшись, скажем, Дедом вы должны были привлечь в игру Бабу и наоборот, Баба должна была привлечь Деда. После этого вы получали дом и Курочку Рябу, а также небольшое пособие — прожиточный минимум на неделю. За это время вы должны определиться с деятельностью, которой будете заниматься для поддержания своей жизни в виртуальном мире. Кроме того, вам надо привлечь в игру новых игроков, которые будут вашими детьми, а детям, в свою очередь детей, уже ваших внуков. Чем больше привлеченных, тем лучше — на детей и внуков дается пособие, начисляются бонусы, а с их доходов отчисляются проценты. Курочек тоже желательно иметь побольше — они будут нести яйца простые и золотые, то есть, тоже приносить прибыль. Золотое яичко — игровая денежная единица, эквивалент 1 доллару. А чтобы жизнь героям не казалась такой сладкой, существует Мышка Ворушка, которая очень любит бить и воровать именно золотые яйца. Мешают спокойно жить и конкуренты, и стихийные бедствия, которых тем больше, чем ниже статус вашей «семьи». Поэтому нужно подняться по социальной лестнице и повысить свой статус. Это даст возможность получать новые игровые возможности и артефакты, что в свою очередь будет способствовать увеличению доходов. Статус покупается за заработанные в игре деньги, но его, как и артефакты, можно приобрести и за реальные деньги, вводимые в игру. Излишки своего дохода тоже можно выводить из игры в реал и обналичивать. Возможности не ограничены: вы можете развивать свое хозяйство, стать фермером, предпринимателем, торговцем. Можете выбрать любую сферу деятельности: можете быть крестьянином, рабочим, ученым, студентом, путешественником, финансистом. Что ближе вам лично. Заманчиво, не правда ли? Разумеется, она купила начальный статус и необходимые для этого артефакты. Зарабатывать на все это пришлось бы долго, учитывая ежедневные траты на еду, одежду, содержание курочки и такое прочее. Теперь ей оставалось только ждать результатов, развивая свою деятельность и поигрывать в различные лотереи, конкурсы, участвуя в проектах виртуального поселения. Но статистика доходов и расходов не радовала. Заработков не хватало даже на текущие расходы. Привлечь в игру новых игроков не удавалось. Приходилось брать ссуды, товары в кредит или вводить реальные деньги. А тут еще муж узнал обо всем и поставил категорическое условие: или она бросает эту свою дурь, или он забирает дочь и разводится. Но ее засосало, как в трясину. Несколько раз пыталась бросить, и не могла. Однажды она села за компьютер и начала намечать свои дальнейшие действия. И тут взгляд ее упал на стоящую рядом с монитором фотографию: они с мужем и Лесей, держась за руки и, смеясь, убегают от настигающей их высокой волны. Сердце сжала тоска — она может все это потерять! Что же, в конце концов, важнее? Семья, или эта чертова игра… Секунду поколебавшись, она решительно перешла в окно персонификации и нажала кнопку «Удалить аккаунт». Через пару секунд получила ответ: «Вы не можете выйти из игры, не погасив долги. Обратитесь в Казначейство». Открыв свой сейф, просмотрела чеки, платежи и займы. Да, долг составлял 745 з. я. Как же их погасить? Прошлась по объявлениям в поисках возможностей заработка. Может поиграть в казино? Вдруг повезет… Да, но на это опять же нужны деньги… Поработать на лесопилке или мельнице? А может… Нет, все долго. Вот! Надо выставить на продажу хозяйство! «Оценить хозяйство и возможность его продажи». Не густо… Даже половина суммы не набирается. К тому же спроса на предлагаемые артефакты сейчас нет. Она откинулась на спинку кресла, и обмерла, уперев взгляд в фото — волна за их спинами неумолимо росла и приближалась, еще секунда и она их накроет… Сердце заметалось в груди, пойманной в силки птицей. Быстро закрыв и открыв глаза, сбросила наваждение. Что делать, что делать… Где взять в одночасье столько денег? Это считай три ее зарплаты… Медлить нельзя. Долг не будет стоять на месте, он будет продолжать расти, то есть, ежедневно будут «съедаться» определенные продукты, расходоваться товары и прочее, прочее… Вопрос Службе поддержки: «Как я могу погасить долг, чтобы срочно выйти из игры по семейным обстоятельствам?» Ответ: «В порядке приоритетов: 1. Реальными деньгами. 2. Передать долг Деду или в наследство детям. 3. Продать хозяйство. 4. Продолжать игру и отработать». Гордиев узел! Дед, то есть Женька, слинял через пару месяцев игры, написав ей: «Я выхожу из игры. Ты не перспективный игрок». Вот мерзавец! Обещал поддержку и помощь, трепался, что у него большой опыт в игре и много партнеров. Она сможет с его помощью получать хороший доход и вовсе не работать в реале… Ах Женька, Женька! Получил за нее и «детей, внуков» навар и слинял. Скольких же он так кинул? «Дети». Почти все отсеялись из игры. Да им проще отказаться от такого наследства… У тех, кто остался, дела обстоят не лучшим образом… «А если я просто брошу играть?» «Бессмысленно. Прежде чем выдавать кредиты, Ваши реальные данные были проверены. К вам явятся коллекторы». Опля, приехали!.. Выхода нет, надо срочно платить и делать ноги! «Выписывайте счет». На экране высветился счет на 20% больше номинала. «Почему сумма в чеке больше?» «Конвертация и комиссия». Ну что ж. Придется влазить в реальные долги. Она сняла с пальца обручальное кольцо и перстень, вынула сережки из ушей. Потом кольцо надела обратно. Что она скажет мужу? Устало встала из-за стола. Так. Еще что можно заложить в ломбард? Да, браслет, подаренный ей братом, цепочку, колье и еще перстень с сережками. К счастью, этого хватило.

— После этого я на пушечный выстрел не подхожу к играм и мирам.

— Откровенно говоря, я бы никогда не подумал, что ты можешь так вот запросто попасться в сетевую ловушку. Я когда-то тоже пошертил по ним малость. Заманчиво было зарабатывать играючи. Вот только реальные деньги я вкладывать не стал и, разумеется, забросил из-за бесперспективности такого заработка. А твой муж, что, не играет?

— Нет. Он прагматик до мозга костей. А потом, ему компьютер надоедает по работе. Он обслуживает Базу данных промышленного производства.

— Понятно. А дочь?

— Ну, Леся, как и все в ее возрасте увлечена возможностями компьютера. Но мы поставили контролирующие программы и запретили доступ к нежелательным ресурсам. Муж учит ее использовать интернет сугубо для получения практически полезных результатов. А ее интерес к какой-либо теме или факту стремимся увязать с реалом. Скажем, заинтересовалась она живописью в виртуальном музее — мы едем в музей и смотрим реальные картины. Разница налицо. Смотрим мультики, кинофильм и обращаем ее внимание на их нереальность и картинность. Вот так примерно.

— Очень разумно. А мои сорванцы как-то сразу перешли к творчеству, и поэтому проблем не было. Возможно потому, что я к тому времени уже занимался анимацией. Ну, пошли пройдемся, и пора по домам. А то мои родственники, пожалуй, заскучали.

Прогуливаясь с Буяном по набережной, Алька так резко остановилась у бигборда, что тот, увлекаемый шлейкой, опрокинулся навзничь и перепугано завизжал. Застывшая на плакате в танцевальном движении пара всегда цепляла ее взгляд, но только сейчас до нее дошло, почему. «Потанцуем?!» — приглашала она. Ну да, конечно же… Алина прошла вглубь парка и остановилась у прозрачного полушария с таким же изображением на входе. Стена поглощала звуки, и от этого танцующие внутри пары казались призраками другого мира. Да оно и правда, там был другой мир — мир ритма, движения и эмоций. Она присела на скамейку. Перед мысленным взором ярко встало ее погружение на «Планету Х».

После перерыва они вернулись в зал, который оказался уже почти заполненным. На трибуне манипулировал кнопками Роман Ешин, сотрудник Лаборатории матричных миров. На экране позади надписи «Планета Х» клубились тучи, в редких просветах которых мелькали материки и океаны.

— Приветствую игроманов, — закончив настройку, шутливо обратился он к залу. По залу пронесся ропот как бы недовольства. Ослепительная улыбка озарила его лицо на сценичном экране.– Что, что, что? Вы не игроманы? А чего же вы тогда пришли сюда? А, вы участники эксперимента!.. Ну, тогда, дорогие кролики и мышки, надеюсь, вы отдохнули и готовы удалиться на часик из нашего бренного мира? Тогда прошу вашего внимания…

Меня зовут Роман Ешин, если кто еще не знает. Я руководитель группы по оживлению проекта СВВ под кодовым названием «Релакс». Значит так. Привычного вам демо не будет. И обмена мнением — тоже. Вместо этого — небольшое вступление.

Приходила ли вам в голову, когда либо, мысль, что человек по природе своей существо символическое? Что весь наш мир есть нечто навязанное нам предыдущими поколениями, созданное, искусственное? Нет? Но это действительно так. Человек рождается и живет в рамках культурных текстов. Мир мифов и сказок, летописей и хроник, романов и поэзии, музыки и живописи, то есть, все наше бытие, формирующее мировоззрение и мироощущение, конечно же, мир искусственный, созданный самим человеком. Даже окружающая среда в очень большой степени создана им. Правда, не компьютерной графикой, а другими средствами: воображением и совместными усилиями в обживании реального мира. Никто не станет спорить, что абсолютно все наши представления о мире и жизни есть нечто привнесенное извне, опосредствованное, так сказать. Газеты, кино, телевидение и прочие средства массовой информации, а тем более интернет за много веков в значительной мере заменили собственный жизненный опыт человека набором чужих мнений. Поэтому все мы продукт уже не окружающей среды и обстоятельств, а воспитания, к которому приложили руку средства массовой коммуникации. И мы настоящие, так сказать, первозданные, глубоко скрыты под этим прессом. Данный проект как раз и ставит задачу определить неизвестные нам или забытые генетические предпочтения, которые подсознательно не дают нам спокойно жить и наслаждаться жизнью.

Александр Грин, один из романтиков ХХ века, сказал замечательные слова: «Рано или поздно, под старость или в расцвете лет Несбывшееся зовет нас, и мы оглядываемся, стараясь понять, откуда прилетел зов». Вот это «Несбывшееся», каждый свое, разумеется, вы и должны будете увидеть сейчас. Программа определит его, выберет подходящие экранизации и позволит вам в течение часа прожить сбалансированную с вашим внутренним миром жизнь в разных эпохах. Просьба одна, раз уж вы «подопытные», не сочтите за труд нажать одну из кнопок: «Точно», «Приблизительно». «Не согласен». В награду получите приз — диск с записью вашего погружения. Ну а теперь, возьмемся за руки, друзья… Поехали!..

Свет в зале приглушился. От спинки предыдущего ряда опустилась панелька с углублениями в форме кистей рук, открыв уже включенный экран. Алина положила в углубление руки. Зеленоватая кнопка вспыхнула, и она тут же ощутила головокружение от углубившегося в бездну пространства экрана. Обзор изменился, как бы сузился, и на экране побежали леса, горы и поля, голубые пятна озер и океанов, ниточки рек. «Так это же Земля», — послышался в ушах нестройный хор разочарованных голосов.

Но вот круговорот прекратился, и Алька вдруг очутилась на берегу прелестной лесной заводи. Она была абсолютно голой девчушкой лет пятнадцати, старательно копирующей танец пары аистов. Не удержавшись на одной ноге, бултыхнулась в воду, подняв веер брызг и спугнув птиц. Вынырнув, с сожалением проводила их взглядом. Затем нырнув еще пару раз и поплавав немного, вышла на берег и старательно стала повторять подсмотренные движения. Ее друг и погодок У-а-а, сидевший в тени деревьев, вдруг предупреждающе зарычал. Тон рыка говорил, что приближается кто-то свой. И в самом деле — из лесу вышла Ма. Она подбежала к ней, схватила за мокрые волосы и потащила к сиротливо стоящему коробу. Не обращая внимания на вопли, Ма ткнула его ей в руки и пинком подтолкнула к лесу. Угрожающе зарычав и обнажив гнилые зубы с воспаленными деснами, она ушла туда, откуда пришла. У-а-а суетился вокруг, обеспокоено поскуливал и преданно заглядывал в глаза, словно спрашивал: «Хочешь, я перегрызу ей горло?» Вопли оборвались сразу же, как только треск веток под ногами разъяренной Ма прекратился. Она успокаивающе погладила волка и, подняв короб, тоже скрылась в чаще.

К шалашам она вернулась, когда светило уже стало цепляться за верхушки деревьев. У-а-а тащил на спине привязанный короб, доверху наполненный дарами леса. Ма забрала сбор, одобрительно похлопала по выпятившемуся от еды животику и дала ей сухую рыбину. Она была сыта, и лениво отдирая полоску за полоской, не столько клала себе в рот, сколько скармливала другу, задумчиво посматривая по сторонам.

Дети были заняты делом: мальчики привязывали к древкам острые камни, а девчонки нанизывали на прутья грибы, коренья и плоды для сушки. Мужчины же и парни, расположившись в стороне, нанизывали и подвешивали выпотрошенную рыбу и полоски мяса. Жены суетились у своих куреней или возились с малышами. Покончив с рыбой, она поднялась и неторопливо пошла к группе мужчин. Подошла к одному из парней, защелкала, подражая аистам, взяла за руку и потянула к себе. Тот, вопросительно глядя на нее, поднялся и шагнул за ней. И тут она стала изображать брачный танец аистов, побуждая его следовать ее движениям. Понаблюдав малость за ними, несколько парней тоже побросали работу, похватали девушек и стали танцевать.

От ее прикосновений и поглаживаний парень все больше и больше распалялся и вот, крепко прижав к себе и приподняв, он буквально посадил ее на вздыбившийся отросток, а затем повалил на траву. Следом повалилось еще несколько пар. Часть девушек, вырвавшись, убежали в лес, и со всех сторон еще долго раздавались крики и смех. В порыве безотчетного возбуждения, тело ее выгнулось, подалось навстречу упершейся в промежность твердой плоти, и они соединились в одно целое. Это целое заплясало в неистовой, отрешенной от всего остального пляске страсти. Но вот где-то в невообразимой глубине внутри нее горячая струя с силой ударилась в невидимую мембрану и та отозвалась волной жгучего наслаждения. Оба застыли в экстазе. Тело ее распалось на мириады частичек и слилось с мирозданьем, а душа вознеслась к звездам. Крик восторга разнесся далеко окрест. Губы парня нашли ее губы и вобрали этот крик в себя. Ее била дрожь, а каждая клеточка тела пела. Волна желания снова и снова окатывала их и, наконец пресытившись, они заснули в изнеможения так и не отделившись друг от друга. Теплая ночь укрыла их звездным одеялом.

…Ее разбудил шум и бряцание оружия. Выглянув в окно горницы, она увидела на крыльце своего престарелого деда и стоящих перед ним, как стая волков, дружинников во главе с воеводой. «Как же они попали в крепость?» — пронеслось в голове. Быстро одевшись, она прошла двором, поднялась на крыльцо и стала рядом с дедом. Повернувшись к ним, увидела в изумленном восхищении уставившиеся на нее голубые глаза воеводы и сердце ее оборвалось… Среди дружинников кто-то в восторге присвистнул. Воевода вздрогнул, заставил себя приосаниться и отвести взор от нее, но не смог…

В общем, она, древлянская княгиня, воспылала страстью к пленившему ее воеводе, который тоже не остался к ней равнодушным. Оба тщательно скрывали свои чувства за показным равнодушием, пока все не вылилось наружу самым естественным образом. Потом Алька побывала в образе жрицы богини любви, исполняющей ритуальные танцы; принцессы, втянутой в придворные интриги и обманутой возлюбленным; замужней женщины, безоглядно влюбившейся в офицера; и, наконец, всемирно известной танцовщицы, кумира многих мужчин. Тогда она посчитала увиденное полным бредом, не имеющим к ней никакого отношения. И вот сейчас, сидя у танцевального зала и вглядываясь в призрачные тени танцующих, она поняла, что и в самом деле ей очень не хватает танцев. Ведь до замужества она ходила в танцзалы, занималась в студиях, выступала на концертах. Танец был для нее не просто страстью, а и разрядкой в грустные минуты. Она и сейчас могла воодушевиться музыкой и затанцевать, но танцевать в одиночестве совсем не то, что с партнером. О другом аспекте пережитого в погружении она предпочла не думать.

Алина решительно поднялась и вошла в зал, оставив Буяна «обмениваться блохами» в вольере. Звуки танго и стоящий у входа молодой человек подхватили ее и понесли по кругу, не дав даже опомниться.

— Вы, я вижу, у нас впервые? Меня зовут Валерий. Я учитель танцев. Вас как зовут?

— Алина Сергеевна… Алина, — поправилась она.

Пауза закончилась и по залу разлились звуки медленного вальса. В умелых руках Валерия ее скованность быстро прошла, и она полностью отдалась танцу. Ах, какое это было наслаждение — танцевать с таким партнером!

— Ну, Алина, вы прирожденная танцорка. А я уж подумал, глядя, как вы несмело вошли в зал, что вы никогда не танцевали… Даже в школе.

— Ну что вы, право. Конечно танцевала. Даже знала пару бальных танцев. Это потом как-то незаметно жизнь увела в сторону.

Танец сменялся танцем, а усталости она не чувствовала. Наоборот, чувство эйфории завладело ею всецело. Алина перезнакомилась со всеми танцующими, обменялась адресами и ушла домой в приподнятом настроении, дав себе слово, хотя бы раз в неделю навещать танцзал.

Как ни старалась Алька, она опаздывала. Артем нервно прохаживался вдоль трапа и, увидев ее, бросился навстречу. Машинально чмокнув ее в щеку, («Ну вот, начинаются фамильярности!») он помог ей взбежать по трапу, и входная дверь медленно стала закрываться.

Салон аэробуса был заполнен не полностью, но Артем повел ее к креслам в хвосте. Сели. Алька оглядела пассажиров. Это были в основном юноши и девушки. Правда возраст некоторых из них определить было сложно. Одеты некоторые из них были, мягко сказать, диковинно. «Наверное дримеры», — подумала она.

— Впереди, лицом к нам, сидят руководители проекта Степан Зимин и Роман Ешин, — стал знакомить ее с пассажирами Артем. — Мы с вами и они, — он кивнул на пару, сидящую через проход. «Влад». «Тоня». «Очень приятно. Алина», — так сказать, независимые наблюдатели. Мы сами по себе, хотим участвуем, хотим отдыхаем в свое удовольствие. Остальные — дримеры и опекуны. Кто есть кто, определите сама. Чтобы не скучать в полете.

Пока они разговаривали, аэробус взлетел. Артем включил экран на спинке предыдущего кресла, показавший салон сверху. Переключаясь с места на место он стал наблюдать за пассажирами.

— Это что же, так можно наблюдать за каждый?

— Точно. Не только наблюдать, но и слушать разговоры. Аэробус принадлежит СВВ и оборудован под научные потребности. — Он нажал одну из кнопок, расположенных под Алькиным экраном. — Касаешься сидения и получаешь картинку. Если хочешь послушать разговор, касаешься дважды.

— И нас тоже все могут видеть и слышать?

— Разумеется. Только мы не представляем научной ценности.

Алька стала тоже наблюдать. Дримеры узнавались сразу. Они сидели углубленные в себя, отрешенные от всего мира. Казалось они спали с открытыми глазами. Пальцы, лежащих на коленях рук, подрагивали, словно манипулируя кнопками. Опекуны старались ненавязчиво втянуть своих угрюмых соседей в разговор, но пока это не удавалось.

— Слушайте, — нарушил тишину Артем, — а давайте устроим состязание: кто правильно угадает аватара дримера, тот получит в награду…

— Поцелуй! — вставила Тоня, и озорно засмеялась. — Дримера!

— Согласен. А вы? — Алька и Влад кивнули.

По проходу покатились тележки с едой и дримеры очнулись. Все принялись аппетитно жевать. Опекуны, знакомые с игровыми ролями подопечных, постарались использовать это для установления контакта. Они предлагали им блюда и напитки, рассказывали об их содержимом, спрашивали, чего бы им хотелось. Так в процессе еды они знакомились. Алька услышала странные имена: Гасыд, Ириэль, Мелаша, Хильде, Афир, Заг, Эльт и подобные. Когда же напарник спрашивал настоящее имя, они смотрели недоуменно и утверждали, что другого имени у них нет. Еду тоже называли по-разному: хлеб — лепеш или баурсак, картошку фри — брус, гамбургер и чизбургер — слойн или ойогос, салат — зелак, йогурт — тарак или бутугас, пирожки — хуцруши или хушур, напитки — ярам. Насытившись и разомлев до полудремы, дримеры стали хвастаться своими похождениями и достижениями. Некоторые стали выражать недоумение типа, где они и как тут очутились. И все единогласно решили, что это проделки магов и колдунов.

После чего стали проявлять неожиданный интерес к происходящему, неизменно интерпретируя все с позиции своей роли в виртуальном мире.

— Слушайте…

— Может давайте перейдем наконец на «ты»? — перебил ее Артем, протягивая ей бокал с вином. Они выпили на брудершафт.

— Слушай, а разве нельзя просто воздействовать на центр игромании или выжечь его лазером?

— Ты как себе представляешь этот «центр»? Человек — в общем-то примитивная система, построенная на алгоритме: хорошо-плохо. И выработанному жизненным опытом «стоп», прямо скажем, слабо справиться с «хорошо». Есть расхожая притча нп этому поводу В мозг крысы в центр наслаждения, полного довольства вживили электрод и стали раздражать его током. Крыса совершенно счастлива, ничего больше не хочет. Усложнили опыт. Сделали в клетке педальку, которая замыкает электроцепь. Крыса — животное умное, любопытное, быстро установила связь между нажиманием педальки и получением удовольствия стала ее специально нажимать и нажимала беспрерывно! Пока не умирала от нервного истощения, голода и жажды. А у крыс инстинкт жизни куда сильнее человеческого. Но для мозга-то все равно, чем именно вызвано ощущение «Хорошо!» Он просто требует ощущений! И эта потребность в сильных приятных ощущениях генетическая черта мозга. Ко всему, «хорошо» или «центр удовольствия» реагирует на многие раздражители и игромания не отдельная его веточка, которую можно легко уничтожить. Конкретное «хорошо» может блокировать только «еще больше хорошо», да и то не всегда. Самое тяжелое в этом процессе — эта найти вот это «еще больше хорошо». А стимулирующие «хорошо» программы, задействованные в виртуальных мирах, вообще переплюнуть невозможно.

А ты не знаешь, в какую игру они играют и почему выбран именно этот маршрут?

— Разумеется знаю. Одна из местностей, воспроизведенная в мире Милидор существует на самом деле. На южной границе Якутии есть горное ущелье и река Лапри. Там с незапамятных времен существует туристическая база. Местность уникальная. Стоп-кадр предлагает игрокам путешествие в лучших традициях внутриигровой рекламы: «Сбор желающих побродить в лесах Лапри…» и так далее. Ну а дальше у кого как. Одни сами сразу снимают шлем, а значит начисто отключаются от игры. Другие сидят словно загипнотизированные и их отключает администратор. Дальше тоже — у каждого по-своему. В зависимости от ассоциации, возникшей в подсознании. Эти вот пришли на взлетную площадку. Других сочли необходимым вернуть назад в игру. Не все так просто…

— Ну и каковы успехи?

— Пока не очень. Процентов десять цепляются, их них примерно половину удается спасти. При этом им приходится подбирать занятия, место жительства, соответствующие их игровому предпочтению. И много чего еще…

— Знаешь, после погружения на «Планету Х» я поняла, что являюсь потенциальным дримером…

— Да? А почему?

— Очень сильное желание погружаться и погружаться в один из эпизодов…

— В какой именно? Ах, извини, бестактный вопрос. Ты тогда так быстро попрощалась и ушла. Мы так и не выяснили тогда, узнали ли мы друг друга в тех мирах… А ты разве раньше никогда не погружалась? — сменил он тему разговора, видя, что Алька замкнулась.

— Конечно погружалась. Играла во все, что попадалось, пока не доигралась до галюников.

— ???

— Очень любила играть в супаплекс. Знаешь, собирает смайлик скрипичные ключики, а сумасшедшие ножницы гоняются за ним. Требовалась быстрота реакции и смекалка, просчет ходов, чтобы перейти с уровня на уровень. Долго играла. Доигрывалась до того, что продолжала мысленно играть по кафелю тротуаров и стен. Играла и в ролевые игры. Даже участвовала в полевках. Пока, что называется, не стала выпадать из реальности. Однажды худые костистые пальцы с длинными ногтями, опиравшиеся на стекло двери вагона метро, вызвали у меня прямо таки панику. Затравленно оглянувшись вокруг, я увидела нормальных людей и их обладательницу, тощую девушку болезненного вида. Разумеется, это была не Гарпия. В другой раз, выйдя на вполне знакомой станции, я остановилась как вкопанная. Место было абсолютно незнакомое. И немногочисленные, снующие взад и вперед люди, тоже. Я постояла какое-то время в недоумении и начала приходить в себя. Поняла — выпала из реальности. А как-то парень с несколько удлиненными ушами показался мне эльфом. Да еще и подмигивающим… И я сказала себе: «Стоп!, так и до шизофрении недалеко». С тех пор не играю вовсе…

— Что это за мир? — раздалось вдруг одновременно несколько восклицаний.

— Как что? Это же Земля. Разве не узнаете? — Роман включил большой экран. — Это вид из космоса, а это — местность, над которой мы сейчас пролетаем со спутника. Это — с высоты птичьего полета. Можно и дальше приближать вот этими кнопками. — На экране возникло изображение персональных экранов и кнопок, на которые указывал курсор. Местность все приближалась. Вот стали видны улицы, дома, пешеходы и машины. — Если хотите остановиться и рассмотреть поподробнее, — возникла кнопка, — будет сделан и показан стоп-кадр, передвигаться по которому можно с помощью «руки».

Дримеры, как один, прилипли к экранам. То один, то другой останавливали кадр, и начинали что-то рассказывать спутникам. Временами к ним присоединялись и сидящие вокруг.

— Мы что, так медленно летим? — удивилась Алька.

— А куда нам спешить? Это все же прогулка, а не перелет. У нас будет еще и несколько остановок в пути. Будет что посмотреть, уверен.

Алька подключилась к одной из оживленно беседующих групп.

— Леса Лапри были ничейными, и здесь в незапамятные времена поселился наш предок Арлет со своим родом. — рассказывал Хильде, по кожаному жилету с вычурной нашивкой и «драгоценными» украшениями, похоже, «гном». — Они выстроили город Сафирголь с дворцами и башнями, широкими улицами и удобными просторными домами. Здесь было все для счастливой жизни, леса полные зверья для охоты, река для ловли рыбы, луга для выпаса коней и животных. Постепенно окрестности заселялись большими городами и маленькими деревеньками. Все жили счастливо и в достатке, пока о них не прослышали разбойничавшие племена. Воевали много, часто и не всегда успешно. Со временем кроме гномьих в прилежащих землях возникли города-крепости огров, эльфов, друидов, орков и людей, которые то объединялись, то воевали между собой. — Было видно, что тема знакомая и завязался обмен информацией.

— Слушайте, а почему никто не вмешивается в этот их экскурс в игру, — спросил Влад.

И тут, словно по его команде, к разговаривающим подошел Степан Зимин:

— Но это когда было… Сейчас там совсем другая жизнь. Сами увидите. Хочу обратить ваше внимание на большой экран. Мы приближаемся к Уралу, Это такие горы, разделяющие континент на Европу и Азию, если вы помните. Так вот, здесь у нас остановка. Мы поужинаем, переночуем в гостинице, а утром совершим увлекательнейшую экскурсию.

На экране наплывала точка, постепенно превращаясь в гору с лысиной на макушке. Постепенно на ней стали просматриваться кратера, большие и маленькие. Некоторые ощетинивались острыми шипами в небо или чем-то похожем на деревья. Прямо таки — Лунный пейзаж! Камера застыла в максимальном приближении.

— Перед вами так называемая Лысая гора, а эти кратеры — воздуховоды пещеры, расположенный внутри нее.

Кадр ожил, сместился немного в сторону и взгляду открылся, лежащий в ложбине по обеим сторонам реки город.

— Артем, я вот заметила, что ты все время наблюдаешь за одним парнем. Чем он тебе так интересен, — спросила Тоня. — По его виду, я бы сказала, что его аватар человек.

— Да. В своем мире он6 изображает сам себя. И вообще, он не с их компании, — кивнул он на дримеров. Это мой племянник Николай. Он застрял в «Свой мир». В принципе, ничего особенного: создал усадьбу, двойников родителей и своего, да ближайшее окружение. Все, естественно, таким, как ему виделось. Тишь, покой и благодать. А так как он создал его примерно в свои 18 лет и безвыходно в нем живет вот уже несколько лет, мир не развивается. Идеям браться неоткуда… Я упросил взять его в поход. Для получения впечатлений, так сказать. Ешин ухватился обеими руками, на него нашло озарение насчет еще одного метода. Он хочет по возвращении, если Николай конечно не «проснется», войти в его мир и вытурить его из игры. Надеется, что навсегда. Расшифровка мыслеформ Николая в игре показала, что они очень примитивны. На уровне домашнего животного.

— Ну что ты такое говоришь, — возмутилась Алина.

— Жестоко, но верно. Привязанность к дому, родителям, небольшому кругу знакомых, друзей, необременительная работа. Почти никакого любопытства, отсутствие желаний — все они уже удовлетворены. Чем, по-твоему, отличается человек от других видов?

— Чем?

— Умением думать, — вставила Тоня.

— А вот и нет. Обезьяна тоже думает.

— Ну и чем же тогда, подал реплику Вадим.

— Умением мечтать! И осуществлять свои мечты. Какие мечты у животных? Что заботит животного: нора, еда, секс, в плане продолжения рода. У него то же самое. Только до секса в тот период он еще не дорос. И даже когда он выходит периодически в реал, то и тут дом, мама, папа, друзья-знакомые, с которыми он и там и тут общается преимущественно по электронке… Этот вариант дримера самый худший, потому что загоняет его во временную петлю…

— Он, похоже, все время спит.

— Да, компенсационный рефлекс организма.

— Эй там, в хвосте, вы что, ночевать в салоне будете?

Увлекшись разговором, они и не заметили, что приземлились и салон почти опустел. Артем подошел к Николаю:

— Приехали. Пошли ужинать.

Тот словно лунатик встал, просунул машинально руки в шлейки рюкзака, который держал Артем, и поплелся следом.

— Ты что собираешься делать вечером, — спросил Артем Алину по окончании ужина.

— Потанцевать.

— Где? В ресторане?

— Нет. На площадке. Что за удовольствие танцевать под взглядами жующих и пьющих.

— А мне позволено будет составить тебе компанию?

— Ну… Если умеешь танцевать…

— А ты разве меня не научишь? — не ожидая ответа, он взял из ее рук ключ и открыл дверь в комнату. — Прошу, — и удалился бодрой походкой в конец коридора.

Алька охватило чувство досады. И разочарования. Она то, уж подумала, что он зайдет к ней…

Увлеченная танцами, Алина не заметила подошедшего Артема.

— Разрешите пригласить Вас на тур вальса! — От неожиданности она вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял князь Александр. — Я так давно не танцевал… — увидев ее испуг, он спохватился, — Прости, я не хотел тебя напугать.

«Опять выпала из реальности», подумала она, сбрасывая оцепенение. Чопорно подав ему руку а другую положив на плечо, она стала в позицию.

— Дамы и господа. — В круге посреди зала уже стоял танцмейстер со своей партнершей. — Медленный вальс!!!

Полилась музыка, и пары заскользили по паркету, тщательно копируя движения танцмейстера с партнершей. «Какой четкий и правильный профиль у этого Артема. Словно резцом скульптора вырезан. А по фасу этого не скажешь…». «Вот и сбылась одна моя мечта. Я кружу, кружу, кружу ее, и сердце замирает от счастья».

— А ты, оказывается, обманщик.

— Это почему же?

— Ну, говорил, что не умеешь танцевать.

— Не умел. Пока ты тут осчастливливала партнеров, я прошел курс обучения. Знаешь такую программу «Любой танец за 10 минут»?

Усталые и счастливые Артем и Алька разошлись по комнатам и долго еще ворочались без сна, заново переживая прекрасный вечер.

После завтрака все собрались в холле и экскурсовод объявил:

— Сегодня мы посетим с вами удивительный пещерный мир…

— Неужели Хеминороену? — спросил Хильде.

— А что это такое?

— Древний подземный гномий город. Легенды рассказывают, что гномы родов Алмаз, Рубин и Демантоид в незапамятные времена построили сказочной красоты город в толще горы. Считается, что он целиком вырублен в скале, и что даже деревья в нем — каменные. Верхний уровень расположен под вершиной горы, а нижние спускаются к самому подземному озеру.

— Не знаю, что было в незапамятные времена, а сейчас вы увидите пещеру с многочисленными гротами, ходами и озерами, которая на сказочный город вовсе не похожа, но от этого не стает менее интересной.

Немного, так сказать, истории и геологии, чтобы потом не отвлекаться. Пещера образовалась в слоях гипса и ангидрита, которые чередуются с пластами известняков и доломитов. Этим породам приблизительно 260 миллионов лет. В те далекие времена здесь было теплое море и пласты известняков в основании пещеры образовались из скелетов и раковин морских организмов. Климат менялся, горы поднимались, море мелело. На это ушел не один миллион лет. Позже море вовсе исчезло. Дождевые и снеговые воды, воды рек, проникая в толщу пород и растворяя их, создали многочисленные пустоты — гроты и галереи. Вдоль реки образовались белые гипсовые и известняковые скалы. Это был, конечно, длительный процесс. Не одну сотню тысяч лет.

По определению ученых, возраст этой пещеры 10—12 тысяч лет. В ней 48 гротов, 70 озер, 146 органных труб. Но уникальной ее делают ледяные образования, не таящие даже в летний зной. Температура в пещере никогда не поднимается выше 1 градуса.

— А как же гномы?

— Да никак. Всем известно, жилища первобытных людей зависели от их места обитания. Одни селились в норах под корнями деревьев, другие строили гнезда или курени, третьи жили в пещерах. Возможно, пещерных и называли гномами. Ну что уж точно, так это то, что никаких городов они не строили. Да и понятие город появилось по палеонтологическим меркам недавно. Крепостями пещеры тоже не назовешь. Так-то вот.- она подождала пока подъехали тележки. — Да, отделяться от группы не советую. Даже гномам, — она обняла за плечи стоящих рядом Хильде и Афира, — заблудитесь. —

А теперь берите идентификаторы и наденьте их на руку. Каски — на голову. С потолка капает иногда. Ну, готовы? Тогда — в путь.

Недлинное расстояние ко входу в пещеру шли молча. Во входном туннеле тоже ничего примечательного не было. Просто по бокам слоями чередовались породы серого, желтого, розоватого и белого цвета. А дальше шаг за шагом перед группой стали разворачиваться такие фантастические картины, что никто не мог удержать возгласов восхищения. Вот словно гигантские кегли, выстроились в ряд сталагмиты. Иногда они собирались в группы, образуя ледяные актинии. Часто с высоких карнизов или промежутков между нависающими глыбами падал ледяной водопад, увенчанный застывшими облаками брызг, и разливался ледяными потоками между причудливых нагромождений. В одном из гротов в причудливом изгибе вздыбилась и навеки застыла огромная волна. А свисающие с потолков гроздья ледяных ажурных листьев, были похожи на изысканные кружева. Капли, падающие с них, застывали внизу игольчатым частоколом разной толщины и высоты. Мерные, а иногда шелестящие, словно осенний дождь, звуки от падающих капель в кромешной темноте, невольно вызывали уже подзабытое чувство страха. Большое озеро с прозрачной зеленоватой водой, отражало мрачно нависающие своды, а на его берегах торчали кверху пальцами, тумбами, шарами, пирамидами наледи, искрящиеся в свете ламп и отражающие посетителей.

В одном из гротов одиноко стоящая белая глыба напоминала коленопреклоненную женщину, застывшую в глубоком горе или отчаянии, а в другом брели в развивающихся белых балахонах седые волхвы. И в довершение всего, протяжный, похожий на дельфиний крик, гул от удара по одной из ангидридных глыб в проходе выхода, казался посланием из глубины веков.

Пообедав в кафе-гроте и полюбовавшись открывавшимися с горы окрестностями, оживленно разговаривающая группа вернулась в гостиницу. Игроки настойчиво пытались увязать увиденное со своим игровым миром, что практически не удавалось. Опекуны же подливали масла в огонь, напоминая, что игра она и есть игра, и совсем не обязательно должна увязываться с действительностью. Виртуальный мир, в котором они проводят свою реальную жизнь, как можно чаще повторяли они, сказочный, выдуманный писателями и аниматорами, и каким бы красочным и захватывающим он не был, с реальным миром ему не сравниться никогда.

Артем возился с Николаем, который несколько оживился и стал с ним общаться. Двойника Артема в его виртуальном мире не существовало, поэтому он с трудом постигал их родственную связь. Однако во время экскурсии по пещере неизменно держал его за руку словно маленький ребенок. Наиболее эмоционально увиденное воспринимали «гномы». «Эльфы» и «друиды» жаловались на нехватку воздуха, света и отсутствие растительности. Они несказанно обрадовались, увидев в одном из гротов живую елочку. Огры с длинным пучком волос на бритой голове, явно мерзли, и проявляли неподдельный интерес ко всем потаенным нишам. А орки не переставали удивляться тем, что все это великолепие сотворено не людьми, а природой.

Отдохнув и осмотрев достопримечательности города, вечером они опять погрузились в аэробус и взлетели, направившись на Север.

Никто не заметил приземления, и голос стюарда заставил вздрогнуть:

— Конечный пункт. Освободите салон.

Аэробус приземлился прямо на автодорожную трассу. Пассажиры разобрали рюкзаки, и не спешно оглядывая местность, сошли с трапа. Машина сразу же взмыла ввысь, оставив их в окружении, казалось, непроходимой тайги. Дримеры оживились, стали обмениваться репликами между собой и опекунами, которых они, похоже, продолжали считать игроками. Знакомые с демофильмами, те всячески старались привязывать разговор к реальности, развенчивая их заблуждения. Чем вызывали удивление и непонимание на лицах подопечных.

По одну сторону трассы полого поднималась вверх поросшая лесом сопка, по другую лес рассекала уходящая вдаль вымощенная булыжниками неширокая дорога. Вдалеке небо очерчивала волнистая линия сопок. Наконец все взгляды выжидательно остановились на Федоре, который был представлен как проводник.

— Вперед! — кивнул он в сторону дороги.

Вскинув за спину рюкзаки, группа оживленно побрела за ним. Примерно через километр лес закончился. Идущие впереди так внезапно остановились, что задние уперлись в их спины, чуть не свалив с места.

— Что? Что там такое?

Посыпавшиеся разом вопросы замерли на устах, когда перед ними открылась вся панорама. Широкая река, вспыхивая бриллиантовыми отблесками в сиянии солнца, стремительно несла свои прозрачные воды по устланному цветистыми камнями дну. Местами на ее пути были разбросаны искрящиеся валуны. Безлесая часть берега поражала буйством растительности. Красные, белые, желтые, голубые пятна были разбросаны по зеленому ковру. К ним, как нельзя кстати. подходило словосочетание, скажем, «семейство лютиковых». Чистые, насыщенные краски пятен восхищали, словно им было не подвластно смешивание.

— Перед вами Лапри, что на языке жителей Севера означает ущелье, на дне которого течет широкая река.

— Здесь по обоим берегам реки Гарнели, — добавил Афир, — гномы выстроили замечательный город Сафирголь с дворцами и башнями, широкими улицами и удобными просторными домами…

— Ты видишь тут город? Я нет. А вы? — обратился Федор к путешественникам.

Но вопрос повис в воздухе. Словно завороженная, группа медленно продвигалась к мосту. Тишина стояла неимоверная! Нарушало ее только сонное, разомлевшее под солнцем, журчание воды, прокладывающей себе дорогу между булыжниками и камнями.

— Песня реки! — сказал кто-то благоговейно.

И действительно, все вокруг казалось одухотворенным, живым. Река озабоченно катила свои, вспыхивающие то здесь, то там бриллиантами, воды. В ее нестройном журчании слышалось: «Спешу, спешу, спешу на юг». Яркие, но без аромата цветы тянули свои раскрытые венчики к солнцу: «Спешим, спешим созреть и рассеяться!» И только тайге не было дела ни до быстро проходящего лета, ни до забот реки, ни до цветов и травы. Деревья стояли мощной, темной, нерушимой стеной, казалось, не подвластной ни времени года, ни погоде…

Разом скинув оцепенение, все с криком и гиканьем бросилась к противоположному равнинному берегу. Парни, превратившись в шаловливых мальчишек, стали прыгать по камням, стремясь достичь противоположного берега. Кое-кто из девушек тоже запрыгал вслед за ними, а остальные стали собирать букеты. Алька пошла к лесу. Вдруг деревья и кустарники расступились, и на нее уставилась голубыми глазами небольшая полянка.

— Это голубика. — Оказывается следом за ней шла светловолосая Ириэль. Ее длинные волосы были зачесаны за уши на эльфийский манер, длинное цветастое платье цеплялось за кустики. — Мы в детстве собирали ее целые бочки. — Она сорвала пригоршню ягод, и бросила в рот. — А варенье какое из нее вкусное!

Алька тоже принялась рвать и есть сочные ягоды.

— Эй вы, сюда! — позвала девушка остальных.

Прыгуны запрыгали к берегу, часто соскальзывая с камней в воду и хохоча от обжигающего холода, казалось должно быть теплой, воды. Скоро вся ватага уплетала за обе щеки голубику.

Други, может разобьем здесь лагерь? — попробовал взять бразды правления в свои руки Федор.

Измазанные, но довольные рожи повернулись к нему и закивали в знак согласия.

— Вижу, пока не объедите последний кустик, не успокоитесь. — добродушно сказал он. — Вот только бы вам после в кусты не пришлось часто бегать. — Он вынул из чехла палатку. — А ну-ка помогайте.

Неохотно все стали подтягиваться к нему. Прыгуны вдруг ощутили, что промокли и стали переодеваться, подшучивая друг над другом. Девушки увидели, что переусердствовали и букетами — их получилась изрядная куча, да и зачем было рвать, если вокруг целое цветочное царство. Но что сделано, то сделано, пришлось опустить их в воду у берега и, чтобы не уплыли, придавить камнями. А растянутая и закрепленная по углам палатка стала бесшумно раздуваться.

Дара в испуге ухватилась за руку стоящего рядом Бориса.

— Что это? — Глаза у нее полезли из орбит при виде растущего на глазах у ее ног красного чудища.

— Вот это магия! — негромко восхитился кто-то.

— Никакая это не магия, а саморазворачиващийся походный дом, — спокойно ответил тот. — Мы будем в нем жить. А красный он потому, чтобы отпугивать зверье и еще, чтобы издалека был виден.

— Ну что же, — сказал Федор, — пусть дом себе строится, а мы пошли собирать хворост для костра. Только, чур, далеко друг от друга не отходить! Дикое место все же. Кстати, помните, как нужно перекликаться в лесу?

Алена сложила ладошки трубочкой у рта и, озорничая, прокричала:

— А-у! А-у! А-у!

«Ау! Ау! Ау!» — весело откликнулось эхо, вызвав дружный веселый хохот.

Нестройная юрба углубилась в лес. Кое-кто время от времени оглядывался на палатку, постепенно приобретавшую форму удлиненного дома с окошками. Дремучий, дикий лес наполнился смехом и криками. Даже птицы приумолкли, удивленные таким наглым и шумным вторжением в их извечные владения. Когда друг за другом все вернулись с охапками валежника на поляну, дом уже стоял во всей красе и отражал заходящее солнце в стеклах арочных окон.

— Давайте сюда, — командовал сооружением костра Федор. — Эти ветки ставьте, чтобы образовался конус, устремленный вверх. И чем выше, тем будет красивее огнище. Хвойные — в середку. Они будут выбрасывать в небо сноп искр… Будет настоящий фейерверк!

Когда хворосту наносили достаточно, солнце уже начало садиться, касаясь своим ярко-оранжевым диском верхушек деревьев и золотя ажурные края редких тучек. Помимо красно-белого домика, на поляне к этому времени появился походный стол и стулья. Девушки суетились вокруг них, расставляя посуду и еду.

— Марш на речку мыть руки, — распорядилась Оксана, в обязанности которой входила кормежка.

Изрядно проголодавшееся общество, гогоча во всю глотку, вымылось и расселось вокруг стола. Пока ели, солнце совсем спряталось за верхушки деревьев. Оранжево-алые краски неба и золотистые тучки создавали в реке неповторимую игру красок. Разогретые дневной жарой листья и цветы выбрасывали в воздух массу ароматов. Сначала негромко, словно пробуя голоса, а затем настоящей симфонией разнеслись далеко окрест птичьи серенады.

— Давайте обустраивайтесь, а потом разожжем костер, и будем веселиться, сказал Федор.

Парни и девушки, разобрав свои рюкзаки, один за другим скрылись в доме. Внутри по обе стороны прохода располагались секции-комнаты на два человека, разделенные перегородками. Опекуны чуть замешкались, давая возможность дримерам определиться с партнером.

Но те разбрелись поодиночке, и им ничего другого не оставалось, как испросив разрешения, поселиться прежними парами. То ли дримеров полностью устраивали их визави, то ли им было все равно. На надувных ложах уже лежали спальные принадлежности.

— Удобства походные, как вы понимаете, — сказал, появившийся в проходе Федор. — Свет включается вот этой висюлькой, — он дернул за шнур у изголовья, — столик появляется, — он нажал на кнопку, — шкафчики вот, — нажатие еще одной кнопки, и часть стенки у входа в секцию сложилась в гармошку. — Так закрывается и открывается дверь. — он пощелкал очередную кнопку. — Ну а туалеты и умывальники — вот эти боксы возле входной двери.

К тому времени, когда на небе высыпали звезды, все собрались вокруг внушительной пирамиды из веток. Каждый смастерил себе факел. И вот огненный круг зажженных факелов по команде опустился вниз. Сначала робко, а потом все смелее языки пламени заплясали по сухим веткам и уже через минуту, стреляя фейерверком искр, в небо безудержно устремилось пламя. Оно зачаровывало, восхищало и, вместе с тем, вселяло в сердца благоговейный ужас своей неукротимой мощью.

— Как красиво, — сказала девушка, стоящая справа от Альки.

— И сказочно!

Тут зазвучала музыка и общество, вдоволь наохавшись и наахавшись, пустилось в дикий танец вокруг костра. Увидев, что ряды прыгающих стали редеть, Федор предложил:

— Давайте-ка передохнем и устроим караоке. — Полилась музыка и прослушав один раз песню, нестройный хор запел:

«В чаще леса густой под горой вековой,

Жил трудяга большой, добрый маленький гном.

Под горою он днем самоцветы искал,

Свой фонарик в лесу по ночам зажигал.

Как-то ранней весной за рекой голубой

Он увидел ее и утратил покой.

Крылья бабочки той были так хороши…

Он пошел вслед за ней и сказал от души:

«Если хочешь, возьми мой фонарик мечты,

Самоцветы горы, только будь рядом ты».

Все отдал. А ее с ветром в даль унесло,

И в лесу как-то вдруг стало очень темно.

Долго гном тот бедняга по свету бродил,

Тридцать пар башмаков и камзол износил.

Но ее не нашел, и почти уж забыл.

А однажды он песенку эту сложил».

Алька подсаживалась то к одному, то к другому дримеру и пыталась вызвать их на откровенность. Дримеры с охотой рассказывали свои аватарские легенды, но не говорили о своем детстве, юности, родителях. Получалось, что они просто из ниоткуда оказались в определенном месте и в определенной роли. Она сказала об этом Артему.

— Ага, уловила, — улыбнулся тот. — Полная амнезия реального отрезка жизни. Но не боись, психиатры на этот счет доки! Завтра продолжится раскрутка на реальность. И те, с кем это удастся, считай, сделают шаг к воскрешению.

У переливающейся самоцветами кучки золы остались только несколько человек, занятых негромким разговором. Но вот и они встали и пошли спать.

Ночь минула быстро. С первыми лучами солнца, золотившими верхушки сопок, ожил, словно муравейник, и красный домик. Вставшие несколько раньше опекуны незаметно наблюдали за своими подопечными и фиксировали все на камеру. Алька, разбуженная утренними трелями, наслаждалась великолепием просыпающегося леса и наблюдала за просыпающимися.

Вот вышла Нелли, как говорится, в полной боевой раскраске: макияж, прическа. маникюр, безукоризненно сидящие брючки и футболка.

Заспанный, взъерошенный, словно воробышек, Сеня сразу поплелся в кусты.

Артур, видимо за неимением доспехов, натянул на себя камуфляжные брюки, жилетку с набитыми чем-то карманами и бутсы. Он деловитым шагом обошел поляну, постоял на мосту, пристально вглядываясь в речную даль. Что-то прикидывая, прошелся взад-вперед по противоположному берегу.

Лидия сразу же направилась на импровизированную кухню к поварихе Агнесе.

Вот вышел Николай и застыл на пороге. Впервые на его лице отразилось смешанное выражение недоумения и растерянности. Проследив за его взглядом, Алька увидела поднимавшийся над горизонтом диск солнца, а выше него бледный диск луны.

— Это же физически невозможно — изумленно проговорил он. — Может отец объяснит. — Сзади подталкивали, и он сделал машинально шаг в сторону, не сводя глаз со светил.

Гасир, назвавшийся вчера древлянским князем, которого похитил колдун Хозер, огляделся и пошел к ягодной полянке. Его согнутая спина замелькала в разных ее концах. Вот он вышел из-за кустов с кульком из листа лопуха наполненным ягодами, и церемонно преподнес его Ольге, своей опекунше. Та, так же церемонно, приняла его и высыпала в тарелку, стоящую на столе. «Князь» одобрительно кивнул, мол молодец, не жлобиха, приосанился и пошел к группе ребят, изучающих реку на предмет ловли рыбы.

Дара-воительница не открывая глаза в сладкой утренней дреме, пошарила рукой по полати. Мужа рядом не было. Значит он уже встал. Потянувшись до хруста в суставах, она села и открыла, наконец-то, глаза. Перед ней предстала залитая розовым утренним светом незнакомая комната. Больно ущипнув себя за ухо, девушка убедилась, что это не сон. Комната была чужая. Абсолютно. И, ко всему, на противоположной кровати кто-то спал, отвернувшись к стене и свернувшись калачиком. Напрягая память. Дара стала вспоминать вчерашний день. Ничего необычного. «Ладно, думаю, скоро все узнаю». Выйдя за порог, она протянула руки к солнцу: «Здравствуй, Солнце золотое! Здравствуй Небо голубое! И зеленая Листва!» — сделала руками круговое движение, словно обнимая весь этот прекрасный мир, и прижала их к груди. Настроение сразу улучшилось. Она прошла к речке. «И ты здравствуй, речка-серебрянка!» Умывшись и причесав влажными руками волосы, она вернулась в комнату.

Причесывающаяся у зеркала девушка обернулась на стук двери:

— Доброе утро, Дара! Одевайся, и пойдем завтракать. У нас много сегодня дел.

— Доброго утро, Карина, — приученная не удивляться никаким волшебствам, Дара даже не подумала, откуда она ее знает и, подойдя к своему шкафчику, стала одеваться без лишних вопросов.

Одежда была какая-то знакомая и незнакомая одновременно. Мягкие удобные брючки и полусапожки, рубашка и куртка с капюшоном. Такая же, только в другой цветовой гамме была одежда и Карины. Словно не замечая ее замешательства, Карина потянула ее за руку к выходу, весело щебеча на ходу.

— Как я рада наконец-то вырваться из дома и посмотреть другие края…

«Стоп! Ну конечно же!» Владыка приказал ей отправиться с разведочной миссией в леса Лапри. День был жаркий. Все вокруг словно замерло от зноя. Но ей надо было идти. Она получила приказ. Ноги сами понесли ее вперед. Вокруг все было каким-то незнакомым и непривычным, но ее не удивить проделками магов. На площадке у летательного аппарата собралась небольшая группка… И вот она здесь. Облегченно вздохнув, Дара уже уверенно зашагала следом за Кариной.

— Сегодня мы начинаем пеший поход. Мы отправимся с вами в удивительное место, — сказал Федор по окончании завтрака. — Быстро собирайтесь и вперед.

Идти пришлось довольно долго, пробираясь через заросли подлеска. Хоженых тропок здесь не было. Казалась, походу не будет конца краю.

Но вот впереди появились просветы, разбросанные то здесь то там валуны. Скоро они очутились перед огромным нагромождением камней, протянувшемся далеко в лес и поднимающимся местами довольно высоко к небу.

— Ничего себе! — восхищенно воскликнула Алька. — Это какой же великан собрал их здесь?

— Самый что ни на есть простой. Ледником называется, — ответил Глеб-палеонтолог.

Алькино восхищение от этого заявления ничуть не уменьшилось. Она восторженно ходила от одного валуна к другому, водила руками по их гладко отшлифованным бокам, залазила по ним, как по ступенькам, вверх, заглядывала в расщелины и пыталась некоторые обмерить руками. Остальные делали почти то же. Место казалось таинственным. К восхищению постепенно примешивался страх. Приходила мысль, что неведомые силы, поигравшие здесь камнями, притаились и выжидают своего часа. Алька оглядела дримеров, пытаясь понять их мысли. Некоторые выглядели сосредоточенными, другие озабоченными, а третьи казались удрученными. Но не было равнодушных. Кое-кто попытался определить протяженность гряды, но за пределы видимости лагеря уходить никто не решался. Постепенно все собрались за разостланной Федором и накрытой для обеда походной скатертью. Обмен мнением продолжался.

— Ну ясно же как божий день, здесь произошла битва великанов, — доказывал Илья.

— Ну и где же, по твоему, они брали эти булыжнички? — возражала ему Леся.

— Да вон на реке их сколько!

— А не далековато будет? Да и таких больших там не видно.

— Потому и не видно, что выбрали все, — не сдавался тот.

— А вот почему они скиданы в одно место, да еще и нагромождены друг на друга? — решали проблему Денис и Гнат.

— Я думаю, это захоронение погибших в сражении. Оставшиеся в живых собрали камни по количеству погибших воев и сделали такой памятник.

— Мы тоже насыпаем высокие курганы над погибшими, — вклинилась в их разговор Мелаша. — Чем знатней и отважней ратник, тем выше курган.

— А может это остатки замка, — задумчиво сказала Дара, — Может это и есть Кольцо камней, слухи о котором дошли до Владыки…

В эти рассказы вплетались реплики лаборантов, пытавшихся направить рассуждения подопечных в русло реальности.

— Как я понимаю, единого мнения у вас нет, — раздался голос Глеба. — Тогда послушайте, что расскажу вам я. — Он достал небольшой планшет, который тут же стал разворачиваться в экран и стал крепить его на дереве, попутно рассказывая. — Достоверно установлено учеными, что это нагромождение валунов дело рук ледников.

— Это что, колдуны такие?

— Вовсе нет. Если вы вспомните, то в школе вы учили, что Земля претерпела много катаклизмов. Среди них было и оледенения, то есть ледниковые периоды.

На лицах дримеров отразилось недоверие, смешанное любопытством. Некоторые напряженно пытались что-то припомнить.

— Ну да. Конечно, — радостно воскликнул Хильде. — Мультик такой классный был, «Ледниковый период» назывался…

— Ну да. Только почему «был»? Он и сейчас есть. Захотите, можно посмотреть, — сказал Глеб. — Но то сказка, а вот научная версия. — На экране появилась карта Земли и сменяющие друг друга кадры, иллюстрирующие рассказ.

— Что это у него, — испуганным шепотом спросил Эльт, указывая на экран. Туника до колен, одетая поверх футболки и брюк, обруч на голове, имитирующий сучковатую ветку, говорил всем, что он друид.

Артем толкнул Альку, привлекая ее внимание, дескать, видишь, насколько выхолащивается память.

— Коммуникатор. — И видя, что тот не понимает, пояснил: — Ну, это такой прибор. Через него можно общаться, узнать ответ на любой вопрос, получить необходимую справку, посмотреть фильм, что мы сейчас и будем делать. Ну и еще много чего.

— Артефакт что ли?

— Да нет. Вот как ты входишь в мир Милидора?

— Включаю компьютер…

— Так вот, это такой же компьютер, только миниатюрный.

— И через него можно входить в миры?

— Нет.

Эльт помолчал. Переваривал услышанное.

— А у тебя такой есть?

— Разумеется. Но он мне сейчас без надобности.

— А у меня?

— Должен быть. Ты смотрел содержание рюкзака?

Приятный баритон рассказывал: «Ледники — это ледяные массы, которые образовываются в полярных и горных районах Земли и медленно движутся. Скорость их движения обычно не превышает 2 метра за день. Сантиметр за сантиметром проползает лед по твердым каменным породам гор, оставляя на них борозды и шрамы, разламывая и унося их с собой. Оказавшись у преграды, ледники как бы растут вверх, наращивая свою массу. Нарастив ее до критического уровня, они стремительно срываются вниз и тянут за собой огромное количество горных обломков, превращая их в отшлифованные валуны, сметают все на своем пути. Этот процесс никогда не прекращается. Иногда он усиливается, иногда замедляется.

Но в истории Земли неоднократно происходили крупные по масштабам и длительные по времени оледенения, когда под мощным ледяным панцирем оказывались значительные участки континентальной суши и даже целые материки совместно со смежными участками океана. Такие периоды получили название ледниковых. Чередование ледниковых периодов с постледниковыми заставляют предполагать какие-то глобальные изменения, связанные либо с космическими влияниями, либо с периодическими «кризисными» ситуациями в биосфере». К космическим гипотезам относятся предположения о влиянии на похолодание Земли различных участков Вселенной, которые проходит Земля, двигаясь в космосе вместе с Галактикой; изменениями земной орбиты под влиянием нескольких факторов; дрейфом магнитных полюсов планеты, а также с колебаниями активности самого Солнца. К биосферным — различные факторы жизнедеятельности планеты — это и изменения состава атмосферы вследствие вулканических выбросов, техногенные факторы, человеческая деятельность. — Перед зрителями разворачивались картины, моделирующие ситуации, строились графики, мелькали расчеты. — В настоящее время вполне достоверно прослеживаются следы до 20 крупных ледниковых эпох или периодов. Последний из них начался почти миллион лет назад и ознаменовался обширным распространением ледников — Великим оледенением Земли. Под мощными покровами льда оказались северная часть Северо-Американского континента, значительная часть Европы и Сибири.

Представьте себе, что вы космонавты, подлетевшие к планете в этот период. — На экране появился шар-глобус, постепенно приближаясь и разворачиваясь в панораму континентов полностью или частично покрытых льдами. — В процессе потепления климата, они начали двигаться, словно ледяные реки, широкими языками растекаясь далеко к югу, в область умеренных широт. За год они иногда проходили до 200 метров». — Ошеломленные зрители увидели медленно ползущего прямо на них ледяного слизня. Это камера воображаемого корабля нацелилась на один из ледниковых языков с позиции зрителя. Леденящее его дыхание и неотвратимость приближения привела всех в оцепенение.

Алька уцепилась в плечо сидящего рядом Артема.

— Ага, оценила, — искрясь весельем, повернулся он к ней. — Наша работа, — добавил с гордостью. — Не зря хлеб едим…

«Ледники разрушали оказывающиеся на их пути горы и тянули за собой огромное количество горных обломков, превращая их в отшлифованные валуны». — Вот медленно и тихо ползущий ледяной монстр наткнулся на горную цепь. Словно удивившись наглой преграде, он на мгновение замер, а затем стал расползаться в поисках прохода. Но прохода не было, а сзади неумолимо напирали, наползали новые ледяные массы. Тогда он пополз вверх. Вот слизень, словно в замедленной съемке, навалился на ближайший выступ, обломил его и стремительно увлек за собой вниз. Зрители невольно зажали уши от обрушившегося на них грохота. — Шум Водопада Ниагара не идет ни в какое сравнение грохотом падающего с высоты ледника. — Проход все расширялся и расширялся, и вскорости от гряды не осталось и следа. Ледяной слизень пополз дальше, то волоча за собой многотонные булыжники, то переползая через них. Насколько хватало взгляда, простиралась ледяная равнина. — Согласно этому учению, холодные и тёплые отрезки времени на Земле чередовались, благодаря чему покровы материковых льдов в средних широтах то возникали, то полностью стаивали». — На экране ледник все так же медленно стал отступать, оставляя за собой нагромождения камней, иногда простирающиеся грядой на несколько километров, глубокие овраги и плоские равнины. Покалеченные им материки понемногу стали обрастать растительностью. Камера наехала на Север Евразии и, пройдясь по нем в сторону Тихого океана, замерла. Местность под ней стала приближаться, и вскорости все увидели нагромождение валунов среди тайги, а чуть погодя и себя, сидящих возле них.

— Ну вот, мы и приземлились, — нарушил возникшее молчание Глеб. — Как вы думаете, будет ли ледниковый период в ближайшем будущем?

Умело расставленные «Памятные вехи» лекции стали вытаскивать из закромов памяти сведения, полученные учебных заведениях. Группа оживилась. Кое-кто вскакивал с места, доказывая свою точку зрения, другие азартно убеждали в чем-то соседей. Похоже, всех зацепило.

— А помните, в середине ХХI столетия ожидалось глубокое похолодание климата планеты в связи со спадом активности Солнца? — подзадоривал Глеб. — Но почему-то этого не произошло?

Дебаты продолжались еще довольно долго. Но постепенно ряды участников редели. То один, то другой вставали и уходили к камням. Остальные собрали походное имущество и двинулись следом вдоль полукольца камней. Пройдя километра четыре, путешественники очутились на плоской вершине длинной горной гряды. Взору открылась величественная панорама сопок с желтыми проплешинами между скудной растительностью. Из невидимых урочищ клубился туман. В неглубоком урочище под ногами они увидели чернеющие дыры ходов и рудные развалы.

— Это старые престарые рудники, законсервированные для туристов, — сказал Федор. — Мы их сейчас осмотрим, — и первый заскользил вниз к одному из входов.

Короткий вход заканчивался двумя колодцами: через один спускались под землю люди, через другую откачивалась вода и поднималась руда. Стенки шахты были выложены прочными бревнами.

— Ну что, гномики, слабо спуститься под землю? — подначил Афира и Хильде Степан.

— Ну, скажете такое… — Но было видно, что они растеряны.

Вместе с ними в спусковую клеть вошли Артем, Алька с Тоней и Владом. Федор спустил их вниз. Внизу оказалась довольно обширная выработка. Здесь находилась бадья для подъема руды, кайла и лопаты. Когда спустились все, Степан дал по кайлу «гномам»:

— Ну что, други, нарубаете нам на память чуть руды?

Те с натугой подняли тяжелые кайла и стали врубаться в рудную стену. Вспотев и отрубив лишь какие-то крошки, они разочарованно бросили их.

— Ну, тогда может это вам поможет, — и он подал им по отбойному молотку.

Подземелье наполнилось долбежным звуком. Держать вибрирующие молотки было трудно, но все же несколько камушков они откололи. Вытирая пот, струящийся по лицу и размазывая пыль, они подобрали их и отошли разглядывать в сторонку.

— Да, нелегкая работа рудокопов в натуре. Это не то, что играться в гномов. Может еще кто хочет попробовать?

Согласившиеся быстро убедились в своем малосилии и выбрали себе камушки на память из наполненной бадьи и выбрались на поверхность по железной лестнице.

— Да, не позавидуешь предкам, — задумчиво сказала Дара. — Как только они все это выдерживали?

— Для них это не было таким тяжелым, как для нас. Ведь они с рождения занимались физическим трудом. Слабаки просто вымирали. Вы только представьте себе, какой нужно было обладать силой в реальном мире, чтобы в тяжеленных доспехах с тяжелым оружием сражаться, как вы это делаете в виртуалке? Это вам не бутафорными саблями и топорами махать на полевках. — Степан усиливал впечатление. — Короче говоря, все, что вы там проделываете чистейшей воды самообман. Реальный мир героев ваших игр был бы не таким сладким, как вам думается. И вряд ли вам бы захотелось пожить их жизнью.

Так, разговаривая, они пришли в уютную долину, где и расположились на ночлег. Все валились, в полном смысле, с ног, поэтому поужинав, все разошлись по своим комнатам. Наступила тишина, прерываемая только песней соловьев, устроивших состязание.

Утро было прохладное. На долину опустился за ночь туман, и теперь словно белесая завеса поднималась с окружающего пейзажа. Пока поели, поднялось солнце и стало быстро теплеть. Растянувшись цепочкой, группа углублялась за проводником в глубь мира сопок. Обойдя одну из них, они остановились пораженные. Перед ними вверх поднимался весь зелено-красный склон пологой горы.

— Да это же ягоды, — восхищенно закричали впереди идущие, и ватага со всех ног бросилась карабкаться по склону, цепляясь за ветки редких кустов.

Ягод было так много, что, казалось, сопка покрыта красно-зеленым ковром. Есть не переесть! Стали собирать в сплетенные из веток корзиночки про запас. Так добрались до зарослей дикой малины. И тут над ним вдруг поднялась бурая голова, уставившаяся на непрошеных шумных гостей удивленными глазами. Следом поднялись две поменьше. Люди враз оцепенели, застыв в самых невообразимых позах.

— Тихо, — сказал Федор, — не шумите… И потихоньку отступайте назад. Очень медленно… Не поворачивайтесь спиной, — зашипел он, — смотрите прямо на нее6. Без страха…

Все медленно попятились вниз по склону, а медведиха, постояв немного, снова скрылся в ягоднике, потеряв к ним интерес.

— Чего струсили. Медведя не тронь и он тебя не тронет, — тоном знатока успокаивала Улька. — А ягод нам и здесь хватит, махнула она рукой на подножье горы.

Опасливо поглядывая на заросли, все еще какое-то время ели ягоды и собирали в наскоро сплетенные из прутиков корзинки впрок.

Дальше шли молча, с некоторой опаской вглядываясь в чащу леса. Улька, которая мыслила себя эльфом, остановилась у куста с овально-продолговатыми кожистыми листьями, между которыми виднелись яйцевидные коробочки плодов. Обошла его вокруг, задумчиво напевая: «Где-то багульник на сопках цветет…»

— Федор, а можно я поведу группу?

— Давай!

Улька побежала во главу колонны и загорланила во всю мощь своих легких:

«Где-то багульник на сопках цветет,

Кедры вонзаются в небо.

Кажется, будто давно меня ждет

Край, где ни разу я не был»…

По взмаху ее руки все дружно повторяли последние рядки куплетов.

«Возле палатки закрутится дым,

Вспыхнет костер над рекою.

Вот бы прожить бы всю жизнь молодым,

Чтоб не хотелось покоя»…

— Ну, что ты по этому поводу думаешь, — спросил, поравнявшись с Алиной Артем.

— Думаю, что эти места ей знакомы, и она, может пока и подсознательно, знает, что делает.

— … и это значит, что девушка возвращается в реальность.

— Похоже. Или ее аватар по сюжету жил в этом крае, а значит и должен был обладать каким-то объемом знания о нем.

— Это тоже не исключено.

Тут впереди послышался лай. Скоро навстречу им выбежала свора, хотелось думать, собак. Метрах в пяти они остановились, выжидательно погавкивая. Остановились и люди. Улька внимательно вглядывалась в вожака, потом удивленно позвала.

— Пират, это ты, что ли?!

Матерый пес отделился от стаи и с радостным визгом бросился со всех ног к ней. Остальные же враз потеряв к людям интерес, разбрелись.

— Пират, дружище, ну ты и вымахал, — обнималась и целовалась с ним Улька. — Это лучший друг моего детства, — сказала она всем, и, поднявшись с корточек, махнула вперед рукой, — пошли!

Прошло не так уж много времени, и они вышли к поселению. Двухэтажные особняки стояли парами, словно взявшись за руки, в окружении деревьев и цветов по обе стороны вымощенной булыжниками улицы. Пират по хозяйски оповестил о приходе гостей и у ворот стали появляться хозяева. Улька сразу же побежала к одному из домов и повисла на шее седовласой осанистой женщины.

— Привет бабуля! Я так за вами соскучилась! Привет деда, — отпустив бабушку, замерла на груди дородного деда.

— Привет, щебетуха, — ласково поглаживал он ее по спине. — А это кто с тобой? Друзья? Ну, заходите во двор, гости дорогие…

— Да нам уже приготовлены хоромы, — поблагодарил Федор. — Эгей, народ, — позвал он разбредшихся по улице подопечных и махнул рукой в сторону гостиницы, выделявшейся своими размерами и архитектурой, — нам туда!

То тот, то другой из группы узнавали среди встречающих родные лица. Группа редела прямо на глазах. К гостинице подошло только человек десять.

— Федор, а как ты догадался, что Улька из этих мест, — спросила Алька.

— Секретные материалы, — лукаво улыбнулся тот в ответ.

— Ага… Понятно. Все заранее подстроено. А я то, наивняк, думала, как это тут оказалось сколько родственников. И прямо к нашему приходу…

— Старались…

Приведя себя в порядок, и малость отдохнув, все собрались в столовой за ужином. Правда, сердобольные родители уже подкормили своих отпрысков, поэтому больше говорили, чем ели. Впечатлений была масса и все наперебой спешили ими поделиться с родными.

Утром прибывшим устроили экскурсию по поселку. Он был на удивление рационально организован и вполне мог бы обходиться без помощи извне. Тут была конюшня с десятком лошадей и молодняком, небольшие животноводческие фермы, птичники, пара-тройка гектаров была очищена от леса под огороды. Все это было предметом трогательной заботы поселян и было скорее хобби, чем производством. Небольшой парк сельскохозяйственного оборудования помогал им в этом.

Дома тоже были оборудованы по-разному. Кому как нравилось. Роботехника спокойно уживалась с архаичной печью, костер с мангалом и грилем. Единственное, чего здесь не было, — это грохота машин, хотя они здесь и были, и городской скученности и суетности.

Здесь были постоянные жители и бывающие наездом, так сказать, для релакса. А окружающая природа — лес, сопки, река — могли удовлетворить любого, жаждущего приключений и острых ощущений.

Незаметно прошла неделя, затем вторая. За это время в прибывшей группе наметилось разделение по интересам. Часть приобщилась к постройке деревянного здания за проектом ландшафтного архитектора и психолога Арнольда Листьева, самолично руководящего постройкой. Он называл свое творение «Собором» от значения «собираться». Подобно тому как «Замок» от «замыкаться», объяснял он.

Алька помирала со смеху, наблюдая как Димка, Шура и Радик, аваторы которых были волшебниками разных рас, пытались заклинаниями и пассами рук передвигать и поднимать бревна и доски. А потом, пыхтя и отдуваясь, несли их вместе со всеми.

Девушки в основном увлеклись сборкой и переработкой грибов и ягод, а также возились с живностью. Двое парней ухаживали за лошадьми. Григор н Андрей занялись техникой. Павел с Владом приноровились ловить рыбу. Одним словом, дело нашлось каждому. Скучать никому не пришлось. И все же… И все же, внимательно наблюдавшая за всем Алька заметила несколько ребят и девушек, которые переходили от одного занятия к другому, явно не удовлетворяясь ни одним.

— Дело в том, — сказал ей Радион, опекун одного из них, — что их аватары были мореплавателями, пиратами… Моря им и не хватает. Повезем их к нему и посмотрим. — Он сделал паузу и продолжил: — Подтверждается предположение, что выбор аватара не случаен. Он напрямую связан с глубоко запрятанными предпочтениями или склонностями человека, о которых он до поры до времени и не подозревает. Человек, через обстоятельство своего рождения, выросший и воспитанный в другой, как бы чуждой его самобытности, среде, чем его далекие предки, временами испытывает острое чувство неудовлетворенности. Он может часто менять место жительства, сферу деятельности, увлечения, пока случайно не наткнется на требуемое. А может так и прожить жизнь в неведении, чего же ему недостает. Мы называем это «Зов предков». Уже доказано, что наибольшей интенсивности этот неосознанный «зов» набирает к 30 годам и позже после 50-ти.

Алька вспомнила свое погружение на «Планетиу Х». Надо признать, что в этом что-то есть.

— Но ведь одна из основных задач школы и состоит в выявлении этих предпочтений.

— Да, но это совсем другое. То, что выявляет школа не естественное, как бы лежащее на поверхности. А настоящее подавленное средой и воспитанием, традициями и условностями. А также кругом знаний, репрезентованных школой. А «Зов предков» … — его сложно выявить. Это, к примеру, как с музыкой — пока не услышишь, не определишь, что она твоя, именно то, что тебе требуется. Геймеры часто перебирают не одну игру и не одного персонажа примеряют, пока не зависнут на одном. Мы считаем, что знакомство с миром игрока поможет понять генные глубинные импульсы, неожиданно проявляющиеся в человеке и мешающие ему счастливо жить в современности.

В трудах, заботах и развлечениях минул месяц. Подходило время возвращения. В один из вечеров все снова собрались вокруг костра. В вечерней тишине костер с треском взмыл ввысь снопом огненных языков и рассыпался фейерверком искр, озарив лица. Вдруг языки превратились в двух огненных драконов, вступивших в ожесточенную схватку. Они свивались, разъединялись и, наконец, повергли друг друга ниц. Секундой позже над костром уже трепетали крыльями огненные бабочки, превратившиеся затем в огненные цветки, взмывшие вверх и рассыпавшиеся там звездным дождем. Дождь собрался над костром в огненный шар, с которого, на глазах у изумленных зрителей, стал формироваться огненный человек. Вот он, словно готовясь к прыжку с трамплина, сложил руки над головой и, оттолкнувшись, кометой устремился в небо и исчез в его чернильной глубине… Единый вздох восхищения был наградой мастерству пиротехников. Затем начался импровизированный концерт, на котором особенно отличились дримеры. В убранстве своих аватаров они изображали танцы и пение своих двойников. Часто это было уморительно и не столько от самого зрелища, сколько от тога, как серьезно они к этому относились.

— А знаете, я вот думаю: зачем вся эта мышиная возня вокруг дримеров. — вдруг сказал Ешин. — Ну избрали они для себя такой вид существования, и бог с ними. Всегда были, есть и будут личности не вписывающиеся в окружение. Ну и что с того? Человечество как жило, так и живет. Что с ними, что без них… Каждый обременен обстоятельствами своего рождения: родителями, местом и временем. И или он в ладу с ними, или в раздоре. А раздор всегда чреват. Мятежные души привнесли в мир столько бед, что лучше бы уходили в виртуалку.

— Ну, ты даешь! — толкнула его в бок Тоня.

— Да инакомыслие и несогласие с навязанным миром всегда двигало историю, — не согласился Артем. — Меняло курс человечества, так сказать. И если лишиться таких людей, то, что будет? Застой.

— Это так. Но оно же и разрушало без разбора и хорошее, и плохое, — вклинился в разговор Станислав. — И потом, рождается асоциальных людей, как правило, немного. Игромания же затягивает в свои сети и вполне нормальных людей. Подростков и молодежь с еще не установившимися предпочтениями, еще не нашедшими своего места в этом мире. Есть еще затерявшиеся в играх, те, кто рано начав играть, не могут сами остановиться и взглянуть на реальный мир вокруг себя. Вот им-то помогать наша с вами прямая обязанность.

Засиделись допоздна. Алька не могла сказать, спала она или нет, когда ее внимание привлек какой-то необычный свет, лившийся через жалюзи в комнату. Она встала, отодвинула их и замерла. Горизонт полыхал пульсирующим светом, то ослабевающим, то усиливающимся. Словно отблеск космичных лазерных боев, видимых в фильмах. Было абсолютно тихо. Она накинула халат и вышла на террасу. В небе над причудливо извивающейся линией горизонта непрерывными вспышками разливался бледно-молочный, яркий свет. Это невообразимо далеко бушевала фронтальная гроза. Подсвечиваемые тучи казались причудливыми замками, пейзажами и диковинными животными. Молний не было видно, и от этого создавалась удивительно волшебная, прямо таки нереальная картина, оторвать взгляд от которой было невозможно. Игра света и тени на окружающем пейзаже дополняла нереальность происходящего. Тихо скрипнула дверь и Алька даже не оборачиваясь поняла, что это подошел Артем. Он молча стал рядом. Время остановилась… Прохладный ветерок вздымал полы ее легкого халатика, и она непроизвольно поежилась.

— Тебе холодно? — Артем осторожно привлек ее к себе. — Какая волшебная ночь, правда?!

«Да, волшебная до нереальности», — подумала она и вдруг спросила:

— Скажи, это был ты?

— Ну, если танец аистов танцевала ты, то я…

Выдернутый из утренней дремы вызовом в офис градоначальника, Колян очумело стоял на пороге просторной залы и пытался понять, что бы это значило. За длинным столом молча сидело человек двадцать. На их лицах не было ничего, что позволило бы ему догадаться. Одни были в таком же недоумении, как и он сам, другие светились предвкушением приключений, скуку третьих, казалось, уже ничто не могло нарушить. В целом ни обстановка, ни присутствующие ничего не говорили о цели вызова. Колян поздоровался и сел на свободный стул. Расспрашивать это молчаливое собрание не хотелось, и он тоже принялся молча ждать. Чего торопиться? Скоро и так все станет ясно.

Постепенно все стулья заполнились, и последним вошел человек среднего роста, поджарый, в меру высокий и безукоризненно одетый. Приветливо поздоровавшись и окинув всех доброжелательным взглядом, он сказал:

— Меня зовут Станислав. Мы сейчас позавтракаем, а потом поговорим о деле.

В зал тотчас въехали тележки-роботы, и каждый поставил перед собой то, что ему захотелось. Ели сосредоточенно молча, исподлобья поглядывая на Станислава. Он, в свою очередь, ненавязчиво разглядывал их. Когда посуда и остатки еды были, так же бесшумно и сноровисто, убраны и зависло выжидательное молчание, он, широко улыбнувшись, сказал:

— Ну что? Сгораете от любопытства? — Головы в одночасье повернулись к нему. — А все очень просто: пришла и ваша очередь внести свой вклад в процветание страны… — После небольшой многозначительной паузы он продолжил. — В поселении Андар, — над столом возникла карта, изображение поплыло и остановилась, — пропала связь. Нам с вами предстоит выяснить, в чем там дело и принять соответствующие меры. Среди вас есть специалисты на любые предвиденные случаи. Ну а с непредвиденными будем разбираться на месте. На сборы 24 часа. Собираемся здесь же в девять ноль ноль. Снаряжение в пакетах, — он кивнул на уже стоящие у дверей тележки. — Все. Можете разойтись.

Все шумно встали, молча разобрали пакеты и разбрелись, даже не перекинувшись парой-другой фраз.

Домашние встретили известие без особых эмоций.

— Давно пора заняться делом, — сказал отец. Мать вообще промолчала.

— Но у меня и так есть дело, — обиделся Колян.

— Есть, разумеется. Но жизнь твоя похожа на жизнь домашнего животного. У нашего Бинго тоже есть дело. И, думаю, у него и желания поохотиться уже не возникает. Но по природе собака ведь охотник, а не сторож.

Мать все молчала и только смотрела на сына страдальческим взглядом.

Иди лучше познакомься с вещь-пакетом, — махнул отец рукой, и продолжил ковыряться в лежащем перед ним механизме.

Колян понуро поплелся в комнату.

— Вот результаты твоего тепличного воспитания, — не поднимая головы, бросил отец матери, которая возилась у корзины с продуктами. — Теперь, что же, он всю жизнь будет держаться за твою юбку?

Мать только еще ниже склонила голову, сознавая, запоздало, что муж прав. Парень разменял третий десяток, а из дома его никуда не выгонишь. С друзьями общается только по интернету. После начальной школы учится тоже дистанционно. Весь его мир — это родительский бизнес и интернет.

Проведя почти бессонную ночь от переполнявших его мыслей, Колян в полном облачении вышел во двор и застыл в оцепенении. Он может сюда больше не вернуться!.. Эта сверкнувшая молнией мысль заставила его броситься назад к двери. Мать с отцом до этого делавшие вид, что не заметили его, подошли. Отец положил руку ему на плечо спокойно и ободряюще, на сколько это было возможно, и сказал:

— Ну что ты, сынок. Ничего страшного в наше время с тобой не может случиться. Ну, прогуляешься, заведешь друзей, мир, так сказать, посмотришь.

Но ощущение потери привычного уютного мирка сжало его сердце. Он резко вырвался. Приближающееся мерное жужжание заставило его съежиться и забиться в угол двора. Над ним завис «Шмель». Его вращающийся цилиндр, обрезанный с двух сторон неподвижными дисками, словно всматривался в него сверкающими стеклами приборов. Колян еще сильнее вжался в невысокую ограду. Цилиндр плавно снизился и сверля его своими линзами-глазами, произнес: «Николай Белозуб, вы опаздываете!». Его охватил такой ужас, что он в отчаянии закрыл глаза и обхватил голову руками, твердя себе «Это сон, всего лишь сон… Надо проснуться! Надо проснуться! Надо проснуться!»

Колян почувствовал, как кто-то бережно отнимает его руки от лица. «Мама!» Он открыл глаза и увидел перед собой экран со знакомым двором и жалкую фигурку, сжавшуюся в комок у ограды. Над ней завис цилиндр-катушка. Поверх картинки появилась надпись «Сохранение игры» и замелькали цифры отсчета. «Запись закончена. Длительность последнего вхождения — 28 часов. Общее время игры …". Цифры не интересовали Коляна. «Теперь можно выключить компьютер».

— Мам? — Колян оглянулся. Рядом никого не было. В комнате сидело еще пять человек. Несколько кресел были пусты.

Сильно хотелось пить и есть. Слева от монитора стояла бутылка воды и цветистый пакет с едой. Машинально стянув сенсор с лысой головы, он напился с бутылки, взял пакет и поплелся на негнущихся ногах к выходу. Сидевший за столом администратор приветливо улыбнулся:

— Что-нибудь нужно?

Но Колян, не удостоив его даже взгляда, вышел наружу.

Двор был залит солнцем, приятная прохлада обвевала его, а птицы цвиринькали и щебетали без устали. В обвитой виноградной лозой беседке сидело несколько человек. Он сел, вынул содержимое пакета и стал ритмично жевать, время от времени прикладываясь к бутылке. Никто не обратил на него внимания, как, впрочем, и он на них. Желудок наполнялся, а мысли все еще оставались в плену происшедшего. Заплаканное лицо матери и суровое отца стояли перед глазами.

Послышался звук открывавшейся двери и из нее вышел еще один парень. Колян с удивлением смотрел, как тот неуверенно, словно лунатик, приближался к ним. Глаза его не выражали абсолютно ничего. Он просто смотрел в одну точку перед собой. Положил пакет и бутылку на стол, словно кукла прошел в туалет и также автоматически сел на стул. Сидевшие рядом с ним парень и девушка ушли, а девушка, сидевшая напротив, с нескрываемым интересом смотрела на него. Её лукавый взгляд интриговал его и невольно он тоже стал к ней приглядываться. Игроки выходили и входили, справляли нужду, ели и разбредались кто куда. Одни назад в комнату, другие потерянно бродили по двору или выходили за ворота. А он все сидел и неторопливо жевал искоса поглядывая на нее. Девушка была светловолосой и кареглазой. Миловидное, ничем не примечательное личико привлекало жизнерадостностью и приветливостью. Бриджи и топ дополняли ее облик.

— Ты откуда? Я тебя раньше здесь не встречал, — спросил Колян.

— Что? А! — словно очнулась она. — Ты что так всех и знаешь?

— Нет, конечно, но ты какая-то другая, — сказал он неопределенно. — Новенькая?

— Да нет… Просто… Любопытная, — подобрала она казавшееся подходящим слово. — Вот сижу здесь часа два и наблюдаю, как вы, словно тараканы, вылезаете из дверной щели, жуете, идете справить нужду и возвращаетесь назад. Ты вот первый задержался. — Меня зовут Надя, — сказала она после паузы.

— А я Колян.

— Да вижу, — она кивнула на тату, красовавшееся на правом бицепсе. — А как твое настоящее имя? Ну, в жизни? — Он непонимающе уставился на нее. — Как тебя назвали при рождении?

— У меня одно имя, — буркнул он, не врубаясь, почему у него должно быть и другое.

— Понятно… Ну, как там жизнь в твоем виртуальном мире?

— В каком, в каком? — Слово словно было и знакомое, но его значение как-то ускользало. «Странная какая-то эта Надя», — подумал он, а вслух сказал, — Ты что, с Луны свалилась?

— Нет, — засмеялась она, — с Загорска! А ты откуда?

— С Исрани. Здесь я со спецзаданием, — добавил он для пущей важности.

Надя понимающе улыбнулась одними глазами:

— Ну и как там жизнь, в этой Срани?

— В Исрани? — не заметил он подвоха. — Да как и везде… Живем… — Помолчав, он продолжал: — Город не такой уж большой. Красивый. Вокруг лес, поля, речка. Дома одно- и двухэтажные. Все утопают в зелени и цветах.

— А люди чем занимаются?

— Кто чем. Кому что интересно, — и отвечая на ее немой вопрос, добавил: — Я вот еще не определился. Многое нравится и поэтому трудно выбрать.

«Понятно, — подумала Надя, — он взялся сам творить виртуальный мир и завис на своем детском мирке».

— А какие красивые у нас бывают грозы, — мечтательно продолжал Колян. — Сначала все будто замирает, затаивается. Тишина такая таинственная… Затем налетает вихрь, несет по улице зазевавшихся кур вместе с травой и листвой. Кудахтанье, визг собак, мычание коров… Все сломя голову прячутся. Минутное затишье… Молния разрезает разом потемневшее небо. Оглушающий грохот сопровождает стремительный ливень. Но проходит совсем немного времени, и солнце расцвечивает бриллиантами капельки дождя вокруг. Наступает праздник детворы. Все бегают по затопленной водой траве, носятся по стремительным потокам, в которые превратились тропинки, и наперебой стараются выхватить из них мчащиеся яблоки, груши, даже кавуны и гарбузы…

— А как вы очутились в Исрани?

— Да никак. Сколько я себя помню, мы жили тут.

Надя вынула блокнот с карандашом и стала быстро писать.

— Что это ты делаешь?

— Пишу свои мысли в дневник.

— А почему так? — Что-то знакомое было в этом действе. — У тебя что, нет диктофона?

— Есть, конечно, но мне так больше нравится. — Она продолжала писать, незаметно наблюдая за ним. И когда на его лице отразился неподдельный интерес, предложила. — На, попиши!

Колян неуверенно взял карандаш и начал водить им по планшету. Рука заучено выводила буквы, буквы слагались в слова, слова — в предложения. «Мама, милая мама! Как тебя я люблю!» — прочла Надя. А Колян откинулся на спинку сидения и негромко, но проникновенно запел:

«Над моим изголовьем наклоняешься ты,

И смотрю я с любовью на родные черты.

Нежной ласковой самой письмецо свое шлю.

Мама, милая мама, как тебя я люблю.»

— Что это, — тихо спросила, пораженная девушка.

— Сам не знаю. Наверное, песня из моего детства…

— А сколько тебе лет, если не секрет?

— Восемнадцать.

— ???

Первым ее побуждением было дать ему посмотреть на себя в зеркало. Перед ней сидел изможденный, ссутулившийся с потухшим взглядом мужчина. Цифры на тату говорили, что ему 24 года. Да! Зеркало могло вызвать у него шок…

— Ну ладно. Заболтался я тут с тобой. — Колян поднялся.

— Куда ты сейчас?

— Домой.

— Можно и мне с тобой?

— Валяй, если делать нечего.

Они вышли на площадку аэробусов.

— Нагорный, Радужная 17, — приказал Колян автопилоту и удивился, почему он сказал именно это. Но машина уже ринулась вперед и ему ничего не оставалось, как покопаться в своей памяти. Наконец он вспомнил, что это адрес его родителей. «Но как же это? Ведь мы вместе живем в Исрани… А! Наверное они жили там, когда я родился. — успокоил он себя. — Ну что ж, побываю на родине, так сказать.»

— Расскажи о своем детстве, — попросила Надежда, поддерживая хрупкую ниточку завязавшегося контакта.

— А что рассказывать? Детство как детство… Мама у меня чудесная. Она флорист. Папа хоть и строгий, но справедливый. Он инженер-электронщик. Все время что-то изобретает…

— А ты? Чем занимаешься ты?

— Учусь.

Такси остановилось и они вышли. Колян растерянно оглянулся:

— Куда ты нас привез? — Но такси уже мигало вдали задними огоньками.

Он подошел к забору. Все правильно. Табличка подтверждала, что это Нагорная, 17. Но две березы у ворот, забор и дом какие-то другие… Чужие. Колян был уверен, что он никогда здесь раньше не был. Нерешительно открыв калитку, вступил во двор. Навстречу выбежал пес и зарычав сначала, завилял хвостом и радостно запри гал на цепи.

Привет, Рыжий. Как ты тут, — неожиданно для себя положил он руку ему на голову.

Собака от радости не знала, что и делать: то подпрыгивала, норовя лизнуть в лицо, то поднимала лапу для приветствия. Колян, отстранив ее, поднялся на крыльцо и позвонил. Надя молча шла за ним. Рыжий не обращал на нее никакого внимания, весь охваченный радостью встречи с другом.

В двери показался мужчина и удивленно уставился на них.

— Николай, ты?! — он отступил на шаг, вглядываясь. — Мать, Николай приехал!

Из комнаты выбежала женщина, ахнула и застыла, прижав руки ко рту. В следующую минуту она заключила его в объятия. Колян замер у нее на груди. Родное тепло окутало его, вызывая чувство покоя и счастья.

— Я вернулся, ма! Я вернулся! — повторял он снова и снова.

Иже еси на Небеси

Наша физическая Вселенная вообще не состоит из «материи», ее основным компонентом является некая сила или сущность, которую можно назвать энергией. Гавайн Шакти «Созидающая визуализация»

Пролог

Голос, исполненный глубочайшей печали, бархатными аккордами ворвался в сон. Еще не осознав, что это явь, она спросила: «О чем печалишься ты, Человек?» «Что потерял?» «К кому взываешь?» Затаив дыхание, ждала продолжения, словно ответа. Звуки затрагивали какие-то струны души, будоражили ее, вызывали тоску. Голос вознесся вновь, ударился о стены домов, раскатился по окрестностям и… смолк на высокой ноте. «Dolor ignis ante lucem» -«Свирепая тоска перед рассветом», подумала Юрген и проснулась окончательно. За окном начинало сереть. «Да это же азан!!!» Она ждала продолжения, но видимо, то была его последняя фраза. Юрген вышла на балкон. На остановке автобуса серело несколько фигур. «Спешат к намазу…» Ну надо же: человек уже выращивает клонов из клеток и оплодотворяет яйцеклетки в пробирках, а все еще молится богам. И что самое интересное: считает, что человек в смятении от Бога к знаниям и от знаний к Богу… А успокоения не находит… Как, впрочем, и ответов…

Стал проявляться негатив побережья. Вот закоричневели крыши домов, проявилась зелень деревьев, а море отделилось от неба и налилось темной синевой. Подали голос петухи. Линия горизонта светлела и смешивала синеву с желтизной, перебирая всевозможные оттенки. Фиолетовый, красный, розовый, оранжевый, желтый… А над всем этим великолепием изящным серпом висела луна, идущая к закату. Когда же были перебраны все оттенки желтого, стало выплывать солнце. Сначала оно золотой ниточкой обозначило выпуклую линию моря. Следом позолотило края туч. Вот шаловливые его лучи пронзили их и пощекотали волны. По морю побежали золотые блики. Шеренга колон древнего города оделась в позолоченные шапки. Золотисто-розовым светом засветились окна домов. Юрген с наслаждением потянулась. Переполнившаяся утренней благодатью душа запела здравицу всему сущему! Что-то прошелестело у самого уха и шлепнулось на пол. Саранча размером чуть ли не с ладонь суматошно подпрыгивала, пытаясь взлететь выше метрового барьера. Наконец ей это удалось, и она зеленой кометой понеслась к земле. Проследив за ее полетом до блестящего от утренней росы тротуара, Юрген машинально отметила непривычное отсутствие кошек и собак у мусорных баков и удивилась стоящей тишине. Даже ветерка не было. Она перевела взгляд на дерево, спрятавшее незадачливого прыгуна, и в недоумении застыла — его ствол двигался! Влево — вправо, влево — вправо, словно маятник часов. Тик-так, тик-так… При этом дерево совершенно не раскачивалось! Двигались одновременно ствол и крона. Как декорация в кукольном театре… Думая, что это ей мерещится, Юрген перевела взгляд на дом за деревом. Сомнения не было: дерево действительно двигалось!.. Некая сила сдвигала его с места относительно дома и возвращала назад. Она посмотрела на деревья, стоящие в отдалении — те тоже двигались. Группой! Будто по команде… «Мистика какая-то! Хоть крестись!» Она вновь посмотрела на «танцующее» дерево, но, то уже стояло как ему и подобало — на одном месте. Послышался шум мотора и, шурша шинами, пронесся автомобиль, затем второй, третий…

Медленно и величаво стало выплывать из моря солнце. Быстренько освободив небо от облаков, а море от марева тумана, оно засияло в полную силу, беря в плен город. Пожав плечами и мотнув головой, словно сбрасывая наваждения, Юрген вернулась в комнату. День предстоял интереснейший! Начинался фестиваль искусств, и надо было все увидеть, ощутить, насладиться шедеврами коллег, пообщаться с ними. Такое событие бывает не так уж и часто, всего раз в пять лет, поэтому надо спешить. Уже стоя у входной двери, Юрген услышала, как в столовой что-то упало и со звоном разбилось. С улицы послышались крики. Она поспешила на балкон и замерла: две высотки медленно оседали, складываясь гармошкой… Вот они совсем исчезли в клубах пыли… Из подъездов домов напротив выскакивали люди. Они кричали. Нет, не кричали — вопили! Крики отбивались от стен домов, превращаясь в жуткую какофонию. Ничего нельзя было разобрать… По пожарным лестницам извивался плотный людской поток. В полуметре от ее лица пролетел цветочный горшок, за ним другой, третий… Юрген подняла голову и оцепенела: верхний балкон медленно оседал на нее. Машинально отступив к стене, она прижалась к ней и всем телом ощутила мелкую дрожь. «Землетрясение! — пронеслось в мозгу. — Бежать!» Но было уже поздно. Балкон всей своей плоскостью падал на нее. Женщина машинально сползла на пол и, спрятала голову между колен, прикрыв ее руками, словно защищая от удара. Завыли сирены. По улицам разнеслись истошные крики: «Землетрясение! Спасайтесь люди!!! Спасайтесь люди!!!» «Люди, люди, люди, люди», — вторило многоголосое эхо. Крики въедались в мозг, заполняли его, включали страх. Страх парализовал мышцы и выключил сознание…

* * *

— Ему несказанно повезло, — сказал руководитель спасателей, рассматривая снимок, сделанный спутником. — Это же надо было так упасть балкону. — Он увеличил снимок и жестом пригласил остальных. — Давайте помозгуем, что да как можно сделать. Нужно поторопиться. Не один день понадобится, чтобы добраться до него. Хотя бы дожил…

Спасатели сгрудились вокруг него и стали обсуждать варианты. Верхний балкон уперся в нижний, образовав с ним и стеной угол. У стены скорчилась неподвижная фигурка. «Грот» с человеком опустился примерно до уровня третьего этажа и затормозился сдвинувшимися плитами перекрытия. Осталась целой часть стены. Но комната за ней как и бока «грота», были завалены обломками. Они то и составляли основную проблему. После часового обсуждения было решено пробираться со стороны лестничного марша к площадке этажа, а затем к стене. На подкоп предполагалось потратить дня три. Что извлекут они в конечном итоге, было неизвестно: человек оставался неподвижен. Но такая уж у них работа.

Добрались они до ниши только на пятый день. Женщина признаков жизни не проявляла. Она застыла в скорченной позе, и даже разогнуть ее было невозможно. Так и вытянули ее на поверхность. В реамобиле ее подключили к аппаратам. Энцефалограф рисовал редкие едва заметные зубчики.

— Да закройте же двери! Сюда нельзя! Вот настырные люди!.. — Машину штурмовали журналисты, стремясь первыми сделать сенсационное сообщение. Разъяренный санитар выталкивал очередного парня с микрофоном БиБиСи и возмущался: — Спасу от вас нет. Везде нос свой суете. Человек в беде, а вам сенсация. Что вы за люди!

Лю — ди — лю — ди, будто часы тикали в мозгу. Лю — ди — лю — ди… И, словно вторя им, прибор рисовал на прямой зубчики с удивительным постоянством. Л-ю-д-и, лю-ди, люди. Слово множилось, проникало в самые потаенные глубины мозга. Вот оно словно волшебный ключик открыло потайную дверку подсознания, и зубчик скакнул резко вверх. Будто молния сверкнула в голове пострадавшей. Следом редкие еле заметные зубчики появились на линии кардиографа. Но женщина никаких внешних признаков жизни не подавала. Понаблюдав еще малость, врач вышел к журналистам:

— Женщина в глубокой коме. Мы везем ее в Центр. Больше пока ничего сказать не могу.

— Кто она известно? Как ее зовут?

— Никаких бумаг при ней не было. Люди разойдитесь! Дайте проехать!

Спасатели стали оттеснять собравшихся, образовывая проход для реамобиля и тот, включив сирену, скрылся за поворотом. Журналисты бросились к своим машинам и ринулись следом.

ЛЮДИ!!! Они вокруг, они рядом! Их мысли проникали в нее, будили, полнили знанием. Юрген медленно парила над планетой и перед ней открывались чудные панорамы, плоды творчества ее обитателей — Людей. И она была одной из них.

И она знала все!..

Потаенная тоска вырвалась наружу. Время потекло вспять. И остановилось…

Небеса обетованные

Юрген пошевелилась. Что-то мягко обволакивало ее, мешая. Тогда она поднатужилась и… вывалилась наружу. Животворящие Лучи звезд наполнили ее энергией, а шаловливый Ветерок ласково и нежно подхватил и понес. Вокруг себя она видела полупрозрачные сгустки — плазмоиды. Она узнавала их личные матрицы. Вот развернулись к лучам Риус желтоватая чаша и молочно-белая сфера с бахромчатым пояском по периметру. Этой бахромой играл Ветерок, и казалось, что она машет многочисленными крылышками. А вот пронесся диск, все время меняющий цвет. За ним тянулся длинный белый шлейф с утолщениями на концах. Иногда они собирались с одного боку и тогда он менял направления движения. Юрген парила вместе с другими, набираясь сил и экспериментируя со своим индивидуальным обликом. Наконец остановилась на торе, окаймляющем выпуклую серединку. Затем она заставила его вращаться и понеслась над планетой.

Планета Солдеф была заселена Мыслесущностями, одной из разновидностей Энергоидов Вселенной. Этот вид Энергоидов способен был генерировать Мысль и творить с помощью Мыслеобразов материальную Вселенную — Космос. (Абсолютно беспочвенно предполагать, что в Начале было Слово. Слову всегда предшествует Мысль. Слово всего лишь звуковое ее отображение, то есть, воплощенная в звуки Мысль — звуковой мыслеобраз. То же самое и письмо — визуальное отображение Мысли.).

Творили Мыслесущности вдохновенно и самозабвенно. Зачем? А разве знает это художник, воплощающий свои Мысли на холсте или в камне? Или писатель, передающий свои мысли словами? Сначала они собирали энергосгустки-Звезды, затем добавили к ним Планеты — те же энергосгустки, но укрытые разными синтезированными элементами: жидкими, кристаллическими, твердыми, или всеми поочередно — как кому мыслилось. Некоторые Мыслесущности пошли дальше и стали создавать органические соединения, запрограммированные на воспроизводство и совершенствование через передачу поколениям молекулярных матриц. Некоторые из этих Мыслесущностей попадали в сферу притяжения Планеты и оставались на них, превращаясь в планетарных.

Обитающие на Солдеф Мыслесущности называли себя Люди. Они заселили ее своими Мыслеобразами. Сначала это были простенькие творения, не требующие больших Мыслезатрат. Затем Мыслеобразы усложнились. Планета обзавелась органикой и преобразилась. На ней появились растения, заползали, забегали, запрыгали, разлетались разнообразные создания. Дух созидания витал вокруг и в каждое мгновение рождал что-то новое.

Отовсюду до Юрген доносились мысли Людей, сообща и поодиночке материализующих свои Мыслеобразы. Планета под ней дышала умиротворением и благодатью. Там было много Людей. Они находились везде: в воздухе, на почве и в ее глубинах. Вышедшие из колыбели Вселенной Мыслесущности не могли жить в атмосфере Планеты, не окружив себя материальной оболочкой, поэтому в атмосфере они превращались в Плазмоиды, а на поверхности приобретали образ своего творения и вынашивали новые замыслы. Народ же Солдеф беззаботно нежился в лучах Риус, а она окутывала всех вуалью доброжелательности и всеобъемлющей любви. Воздух наполняли ароматы и трели. Изумрудным ковром стелились равнины, на которых резвились животные, ползали и летали насекомые. Ветви тенистых садов гнулись под тяжестью сочных плодов. Чаши цветков переполняли нектары. Всюду процветала жизнь. Вот на листик со сверкающей капелькой росы заползло маленькое насекомое и, погрузив в нее хоботок, стало вбирать в себя живительную влагу. Медленно прошествовала по ветке мохнатая многоножка. Ее зеленовато-оранжевые волоски тоже сверкали капельками росы. На бугристой красной ягоде примостилась рогатая капелька плотной слизи. Она завтракала. Стайка созданий с крыльями опустилась на дерево с янтарными плодами, наполнив окрестности оживленным щебетом. Равнины перемежались пятнами разноцветных песков. Но и они не были пустынными. В тени искрящихся кварцевыми вкраплениями камней ютились усеянные колючками растения. На некоторых были цветки такого размера, что прятали под собой стебель и, казалось, парили над песком. «Ну, это надо же до такого додуматься, — Юрген застыла над одним из цветков. — Ой, а это еще что такое?!» Из-под цветка кто-то выполз и замер. Короткие красно-желтые согнутые пополам трубочки-лапы упирались в песок шестью когтистыми пальцами, соединенными кожистыми перепонками. Верх головы, спина и хвост были желтыми и на боках переходили в розовый, который к низу светлел и становился белым. Выпуклые глаза были голубыми, а моргающие веки — желто-коричневыми с белой каемкой по краю. Маленькие бугорки носа и плотно сжатый ротик довершали облик красавца. «Это Репт. А вот это — Паюк». Из-под камня выскочил сизый кожистый шар на мохнатых лапах. На передней части шара выделялись ряды коричневых выступов и ямочек. Верхние были глазами нижние — дыхательными отверстиями. Замерев на мгновение, «шар» исчез, резво перебирая лапами. Затем она увидела беленьких червячков неутомимо возводивших устремленные ввысь строения из песка. Строения искрились и переливались всевозможными цветами, отражая лучи солнц. Ни одно из них не повторяло другое. Внимание Юрген привлекли возвышенности, выбрасывающие в голубизну неба бесформенные комья белесых облачков. Их тут же подхватывал Ветер, и они растворялись вдали. На их место поднимались другие и тоже уносились прочь. Это дышала Планета. Из-за группы деревьев, встретившихся на ее пути, выбежало покрытое бурым мехом четвероногое животное и послало ей приветствие. Вольк, облачившая себя в такое тело, разгуливала по планете, наслаждаясь материальной жизнью. Из-за толстого ствола одиноко стоящей на поляне секвойи, потягиваясь, поднялось очаровательное создание и, поцарапав его кору когтями, подняло на Юрген раскосые зеленые глаза. «Приветствует тебя! Добро пожаловать в наш Мир!» «Привет и тебе, Рыс! Как дела?» «Отлично!» Рыс изогнулась и подпрыгнула, норовя лапами поймать порхающую Бабку. Но та стала дразнить ее, уклоняясь и выполняя замысловатые пируэты. «Не поймаешь, не поймаешь!». Шалуны понеслись над поляной. «И я с вами, подождите», — крикнула им Юрген. Времени на размышления не было, и она быстро вытянула снизу четыре отростка-ноги, и побежала следом. Но Рыс к этому времени уже трансформировалась и, снабдив себя крыльями, гонялась за Бабкой в воздухе. Не успела Юрген проделать то же и догнать их, как Бабка села на зеленый стебелек и замерла, превратившись в цветок, распространяющий вокруг волны чарующего аромата. Рыс приняла свой прежний четвероногий образ и пошла рядом с Юрген, болтая. Так они и продвигались дальше по планете, встречая других ее обитателей. Вот из расщелины между булыжниками выглянула мохнатая мордочка, принюхалась. Следом показались большие уши в обрамлении коричневого меха, и белоснежная пушистая грудка. Секунду помедлив, животное вылезло наружу. Послав им приветствие, Летун неспешно двинулся к краю расщелины, волоча за собой плотно сложенные кожистые крылья. Дойдя до края, он раскрыл их и, подхваченный воздушным потоком, полетел над равниной. Каурка, снабдившая себя длинными ногами и развевающейся гривой, побежала за ними, приветственно помахивая хвостом. «Как давно здесь никого нового не было! Я так рада видеть тебя, Юрген!» С цветка на цветок, трепеща прозрачными крылышками, перелетала Стрекоза, сверкая на солнце большими, в полголовы, глазами. Она зависла над ними: «Присоединяйтесь ко мне, будем играть!» Они погнали наперегонки, выделывая всевозможные пируэты. Когда равнина перешла в лес, Каурка простилась и понеслась по полю к своему табуну, а Юрген и Рыс вошли в лес.

Лучи солнца, проскальзывая сквозь листву деревьев, высвечивали редкий подлесок, поражающий разнообразием форм и окрасок листьев. Алели, синели, розовели и зеленели плоды и цветки. Под деревьями с густой кроной ничего кроме лишайников не росло. Но это не нарушало общую картину, а наоборот, подчеркивало ее, освобождая пространство для обзора. Попадались скрученные в замысловатые узлы корни, ветки и даже стволы деревьев. У одного такого нагромождения они остановились. Два изогнутых толстых ствола вонзались в землю, образовывая арки. За ними притаились замысловатые сплетения корней и живописно разбросанные булыжники. Все это дополняли причудливые изгибы свисающих веток. «Стоп! Какая-то она… незавершенная. Я имею в виду картину. Ану-ка… — Рыс сосредоточилась, и на ветке появился зверек с пушистым роскошным хвостом и лукавой мордочкой, увенчанной ушами с кисточками. — Вот так-то лучше!», — сказала она этому прелестному созданию. То махнуло хвостом, сорвало плод и стало грызть. «И что, оно так и будет скучать одно», — спросила Юрген. «А? Поняла… — Рядом возник другой зверек. — Вот ей пара». «Откуда ты знаешь, что это она?» «А чего сложного-то. Один с яйцеклетками, другой со сперматозоидами, только и всего. Надо же им плодиться», — предвосхитила она очередной вопрос. «А это мой взнос», — сообщила Юрген, и коряги ожили, расплелись и поползли змеями в кусты. «Ну, это ты зря!»»???» «Ну, чей-то замысел разрушила…» Юрген вернула коряги на место, посмотрела вокруг, как бы примериваясь. «Ага… Ну тогда — вот… — Она сосредоточилась на бревнах и на них запестрели удивительной формы и окраски цветы, распространяя вокруг себя тонкий аромат. — Вот! — Юрген осмотрела каждый цветок, помахала зверькам, деловито грызущим орехи, и не обращающим на них внимания. — Да, жаль, что нельзя с ними пообщаться. Хотелось бы знать, что они думают. Ведь они же думают?» «Конечно, думают — ЕДА!..» «А может они думают: неплохо бы было поесть что-нибудь еще», — произнесла Юрген, и под деревьями в траве заалели ягоды. Зверюшки моментально спрыгнули с ветки и стали их поедать.

Лес неожиданно закончился оврагом с ажурной голубой рощей на дне. «Это кто же так постарался?» «К-р-е-а-т-т», — пронесся по оврагу шелест-шопот. «Очень красиво…» Налюбовавшись сверху, они спустились. Роща дышала прохладой и свежестью. Каждая ветка дерева была опушена голубыми мягкими иголочками, собранными в розетки. На одной из веток сидела птица со свисающим длинным хвостом. Ее ультрамариновую грудь венчала изящная головка с красиво очерченным клювом. Глаза, обведенные белым пухом, сверкали рубинами. Она слетела с дерева и прошлась перед ними, подняв и развернув веером хвост. Юрген ахнула: с каждого его голубого пера взирали на них зеленые «глаза» с сиреневыми зрачками и оранжевыми пушистыми ресницами. «Какое чудное создание! Кто ты?» — спросила она. Чудное создание издало резкий гортанный крик, сложило хвост и отвернулась, давая всем понять, что они его не интересуют. «Ясно. Ты ее творец, Креат?». Ответа не последовало. В тени нависающего каменного выступа их ожидала, будто сотканная из воздуха, фигура. Замершие складки одеяния-тумана, склоненная седая голова… В глубокой задумчивости взирала она на лучезарную звезду, вокруг которой виднелись другие, поменьше. «Ты кто?» — вопрос возник одновременно у обеих. И тут же прозвучал ответ: «Хранитель…„“???» «Да будет вам. Это же просто аллегория», — Креат выплыла из одеяния и фигура тот час исчезла. «Ну, ты еще та выдумщица…» «Стараюсь, — она присоединилась к ним. — А вот этого красавца вы видели?» По траве осторожно передвигались два больших голубых шара. Под ними виднелась головка, увенчанная торчащими кверху усиками-антеннами. Туловище с двумя парами прозрачных маленьких крыльев переходило в сегментированный отросток. Он, то есть отросток, то уменьшался, складываясь, то распрямлялся. «Да яйцеклад это, чего тут непонятного…» «У тебя что, все голубое?» «Почти…» Голубая роща незаметно перешла в поляну, зеленый ковер которой украшали цветки, красовавшиеся на толстой ножке. Крупные, чуть изогнутые по краям синие лепестки, обрамляли серединку из маленьких белых, от которых расходились усики с красными шариками на концах. Словно соперничая с ними в красоте, невдалеке из розетки овальных зеленых листьев к небу устремилось соцветие сиреневых цветков. Лепестков у них было побольше. Желтые у основания, они синели к краям, делаясь почти темно-синими. А чуть дальше среди зеленого великолепия красовался алый цветок. Мыслещупы Рыс и Юрген потянулись к нему, но цветок взмыл ввысь и, сбросив на них лепестки, пропал. «До встречи на Аздут!» — донеслись мысли Креат. «Да, эта Креат умеет творить красоту. Хотелось бы и мне обладать хотя бы долей ее способностей». «Так в чем же дело? Тебе достичь этого гораздо проще, чем первым творцам. В твоем распоряжении все их достижения. Осваивай, выбирай и твори. Или совершенствуй уже созданное. Ты же знаешь, творчеству предела нет. Как и нет предела его применению». Юрген открылись необъятные просторы Космоса, заполненные искрящимися сгустками. Свечение вызывалась процессом Мыслетворчества, происходящим в них. На многих Звездах и Планетах процветала жизнь. Ее разнообразию не было предела.

«Впечатляет. — Юрген задумалась. — Да, всю грандиозность Миросозидания в полной мере осознаешь только, когда увидишь все разом. — Какое-то время они продвигались молча, она осмысливала увиденное. — Я вот никак не пойму, зачем на другие Планеты народ берут отсюда? Не проще ли создать их на месте?». «Ну, Юрген, ты задаешь наивные вопросы. Ведь чтобы создать вот это, — Рыс указала на полосатое насекомое, методично облетающего цветки, поочередно погружая в них хоботок, — нужно было не только помыслить о нем, но и обдумать его внешний вид, систему жизнеобеспечения, репродукции. Кроме того, на материализацию таких сложных Мыслеобразов, как мы видели, требуется много энергии и вещества… Если каждый раз начинать сначала, представляешь, сколь мало бы мы сейчас достигли… А новые виды мы там тоже творим. Обязательно… — Она остановилась перед изумрудным кубом, стоящим на одном из углов. — Как ты думаешь, что это?» «А, это, — Юрген увеличила крошечной организм, — колония диатомей. Они очищают и усиливают Мислеволны в условиях атмосферы… Да, — согласилась она, — творческий процесс очень трудоемок и энергозатратен. Знаешь, я заметила одну особенность, — Юрген хотела погладить существо, медленно ползущее в тень, но едва торкнулась, быстро отпрянула, — морды многих похожи на твою рысь… В сочетании с остальным, они выглядят иногда просто парадоксально. Вот как это. Милая мордашка и колючее тело. Это ты их всех создала?» «Вовсе нет. Вот это творение Ягуар… И я бы не стала утверждать, что все похожи. Просто за основу взята первая, когда-то вымесленная Мыслеформа. И не мною. Все остальное — результат творческих поисков совершенства и рациональности, как его понимает каждый. Это и прекрасно. Если бы мы все мыслили одинаково… Ну да. Сплошное однообразие! И мы бы тогда не творили, а копировали. Я, например, долго экспериментировала, пока не придумала вот это». На причудливо изогнутом стволе березы сидела пара покрытых золотистым коротким мехом существ. Одно из них передними лапами разламывало плод, вынимало сочную серединку и отдавало другому. «Я назвала его Прим». Из травы в тени дерева поднялось еще одно и пошло к ним на двух задних лапах, размахивая передними. По бокам покрытой длинными волосами головы располагались небольшие раковины ушей. Под высоким, выпуклым лбом с валиками бровей располагались внимательные глаза, опушенные длинными темными ресницами. Тело было стройнее и выше, чем у Прим, а торс отделился от таза талией. Четкий подбородок и несколько выступающий треугольник носа над верхней губой, делали плоскую морду довольно привлекательной. «Это доработанный вид Прим — Примчел. Я еще над ним работаю. Пытаюсь наделить сознанием, но пока достигла мало чего. Нескольких я поселил на планеты». Примчел пошла за ними, приглядываясь ко всему и прислушиваясь. Иногда она что-то срывала и клала в рот, иногда сначала принюхивалась, а только потом ела. «Она, конечно больше воспринимает и анализирует, чем остальные животные, но мыслить не способна. Я добавляю ей все, что оказалось полезным для жизнедеятельности созданных нами животных и растений».

Переполненная впечатлениями Юрген рассталась с Рыс и унеслась в экзосферу. Пульсирующим сгустком парила она там и размышляла. Ее вклад в процесс заселения Планет только начинался, и хотелось создать что-то уникальное, свое. Юрген извлекала из памяти образы, раскладывала их на составляющие, вникала в сущность творческого замысла и способы его достижения. Мыслей было множество. Они громоздились друг на друга, мешая выделить одну. Юрген перебирала их, отбрасывала, затем вновь извлекала, перебирая и пробуя всевозможные их комбинации в поисках наилучшей, вносила изменения в них или в связи между ними. Ей хотелось создать что-то необычное, уникальное, чего еще нет среди обитателей планеты.

Невзирая на отсутствие опыта, она сразу стала ваять сложные жизненные формы. Юрген увлеченно объединяла клетки в скопления, приспосабливая их к выполнению тех или иных функций, ваяла внешний облик животного и определяла программу жизнедеятельности. Спустя какое-то время на равнине уже стояло четвероногое, покрытое коричневатой шерстью животное и обмахивало себя длинным хвостом. Оно подняло голову и, не открывая рта, издало мягкий протяжный звук. Затем огляделось, пошевелило ушами, начинающимися почти от глаз, и боднуло изогнутыми рожками траву. Убедившись, что системы жизнеобеспечения работают хорошо, Юрген создала ему пару и вернулась в экзосферу. Теперь ей захотелось попробовать свои силы в создании растений. Когда было продумано все до мелочей, она принялась за дело. И вот на поляне появился роскошный куст, покрытый нежно розовыми бутонами и цветками. Они были очаровательны! Сидящий в зеленой чашечке плотно скрученный бутон раскрывался постепенно, являя миру один за другим слегка вогнутый лепесток, который немного отклонялся от основания, позволяя раскрыться следующему. Лепестки не накладывались друг на друга, а находились в просветах за предыдущими. Таких рядов было несколько, что делало цветок объемным. На кусте одновременно присутствовали бутоны разной степени раскрытия, что придавало ему особую декоративность. Наделив цветки ароматом, привлекшим сразу насекомых, Юрген полюбовалась растением и, вспомнив об удивительных колючках пустынь, покрыла его шипами.

Порхающие у цветков насекомые подвели ее к мысли о создании чего-то ле ающего. Вынашивать образ Юрген долго не стала, решив, что главным достоинством ее творения должна стать песня. И вот небольшое серенькое создание уселось на ветке и запело Как по команде разом смолкла царящая до этого разноголосица. «Какое чудное соло, — произнес кто-то, — ну прямо соло певец!» «Ну, да! Настоящий солопев!» Так и приклеилось к певцу это. Солопев оглашал окрестности пением, до бесконечности сменяя трели, рулады и напевы. И неизменно все другие птицы разом умолкали.

С травы за солопевом наблюдали раскосые, отсвечивающие зеленью, глаза. Животное с коричневыми полосками по телу песочного цвета, изготовилось к прыжку. Круглая головка, торчащие ушки, розовая пипочка носика и тонкие ниточки жестких усов… «Рыс, это твое?» «Нет, это мое. Я Коша. А Рыс сейчас на Аздут». Зверек подпрыгнул, вытянул в прыжке свое гибкое тело, но дотянуться до солопева не смог — рухнул на землю. Увидев на земле жука, он переключил внимание на него. Подталкивая жука лапкой, прыгал на него, залегал, затем опять прыгал. Играл. «Может и мне отправиться на Аздут, — мелькнула у Юрген мысль. — Нет, рано. Нужно еще посетить Сестер».

Сестрами называли планеты Садут, Ускал и Фрекс, вращающиеся на одной орбите вокруг Риуса. Так цепочкой они и были видны на небосводе. За ними бледнела плывущая им навстречу Аздут, а еще дальше еле-еле виднелись остальные. Сестры были ближайшие к Солдеф планеты и почти во всем были с ней сходны. Некоторую разницу составляли разве что почвы и склад воздушной оболочки. Но это особого значения для переселенцев не имело. Чрезвычайно гибкая система жизнеобеспечения позволяла им практически моментально вживаться в любую среду и взаимодействовать с ней. Это значительно ускоряло процесс заселения планет и давало возможность Людям осуществлять новые замыслы, что они успешно и делали. Проблемы возникли только с размножением.

Все творения Мыслесущностей изначально были запрограммированы на воспроизводство себе подобных. По сути, это было единственной целью их существования и на ее осуществление были направлены все остальные программы. По замыслу создателей материализовавшиеся Мыслеобразы должны были накопить определенный объем энергии и веществ, произвести потомство и распасться на элементы, когда эта способность иссякнет. Это способствовало бы вечному обновлению населения планеты и в то же время не перегружало бы ее. Размножение на Солдеф происходило несколькими способами: делением, почкованием или с помощью семени. Наделив одним из способов свои творения, Люди больше к ним не возвращались. Все шло само собой. Деление и почкование порождало абсолютно идентичные виды и требовало только накопления необходимого материала. Семя же выбрасывалось на почву и смешивалось с ней. В сезон дождей, начинавшийся каждый раз при подходе Солдеф к холодной Рион, верхний слой почвы смывался, образуя заводи в низинах. Жидкость в них была богата органикой и микроэлементами, что приводило к образованию зародыша. Ко времени подхода к Риус и подъема температуры, зародыш формировался в плод. Плод находился в водоеме до полного испарения влаги, окружался твердой оболочкой, косточкой, или превращался в яйцо. Затем полностью жизнеспособный нарождаемый вступал в самостоятельную жизнь. Вот именно эти-то виды и не плодились здесь.

Сестры находились дальше от Риус и получали меньше ее животворной энергии. На них оказывала большее влияние Рион. Разной была их кора и энергетика. Поэтому состав жидкости, образуемой после дождей, был другим и плод не образовывался. Проблему решили переносом образования яйца внутрь самого организма. «Родильная жидкость», находящаяся в нем, позволяла зародышу развиваться. Затем яйцо выбрасывалось наружу и готовому к самостоятельной жизни плоду оставалось только вылупиться из яйца. Растения же тут образовывали плод, содержащий зародыш и все необходимое для прорастания во влажной почве. Все это было интересно Юрген, но полем ее деятельности должна была стать оригиналка Аздут.

Аздут

Аздут, покрытая толстым слоем космической пыли с поднимающимися местами ввысь скальными породами, для солдефян долго не представляла особого интереса. Но когда Сестры были заселены, они принялись и за нее. Отличительной чертой планеты был толстый слой жидкости, находящийся прямо под ее корой. Один из упавших на Аздут метеоритов пробил кору, и жидкость устремилась наружу, покрыв Планету целиком. Растворившийся слой космической пыли, придал жидкой среде особый состав и находящиеся в космической пыли цисты Мыслесущностей перешли в стадию возрождения. Прозрачные желеобразные гидроиды носились в толще бескрайнего океана, населяя его разнообразными формами жизни. Они творили свой уникальный Водный Мир. Но со временем часть жидкости испарилась в атмосферу и часть поверхности планеты оголилась, образовав материк. Его-то и принялись заселять Люди. Наличие тут новой составляющей — жидкости, ставило перед ними абсолютно новые задачи, и это было особенно привлекательным. Многие генетические программы, созданные ранее, требовали существенных изменений, что определяло новые направления для творческой мысли.

Но переместившимся сюда Людям приходилось ко многому приспосабливаться. И самое главное: творческие возможности тут были сильно ограничены. Кроме того, не только на почве, но и в атмосфере они должны были находиться в материальном теле. Дальновидение здесь было не применимо, как и не получалось мгновенно общаться с далеко находящимися Людьми. Мыслеволны вязли в атмосфере. Самым неприятным была потеря общности. Находящиеся на значительном расстоянии друг от друга Люди были предоставлены самым себе, и это доставляло неудобства. Поэтому солдефяне старались находиться вместе или хотя бы большими группами. Многое из привычного тут было невозможным.

Юрген это знала и заранее создала Мыслеобраз, отвечающий условиям бытования на планете. В атмосферу Аздут она вошла изящной длинноного птичкой с черной грудкой и белоснежным брюшком. Послав приветствие чистым и благозвучным голосом, она полетела осматривать планету. В ослепительно лазурной вышине навстречу ей плыли причудливой формы белоснежные облака, отражаясь в раскинувшемся внизу океане. Вот и материк. На берег с тихим шелестом накатывались волны и, разбиваясь о валуны, вздымаясь веером пены и брызг. Над ними с громким криком носилась стайки птиц, играя с выпрыгивающими из воды незнакомыми ей созданиями. У берега в воде росли растения, образуя колышущиеся вслед за волной леса. Снизившись к воде, Юрген стала наблюдать. Вот из прибрежных зарослей выглянула сине-бурая пятнистая голова с шарами глаз по бокам. «Так это же Прыгун Креат», — воскликнула Юрген. «Да, только с перепончатыми лапами и изменивший цвет», — сказала Креат из тела голубой птички с белым воротничком на шейке. Расправив веер хвостика и взмахивая кружевом крыльев, она полетела рядом. «Ты и тут поспела», — сказала Юрген, вспомнив голубую рощу. «Ну, разве же я могла оставить без своего внимания эту чудную голубую планету, — Креат обвела взглядом бескрайние водные просторы, затем песчаный берег, зеленую рощу вдали и голубеющие у небосвода горы. — Это же мой любимый цвет. И если хочешь знать, то голубую рощу в овраге я создала, как кусочек Аздут. Океан я, разумеется, сотворить не могла, поэтому и придумала ту рощу». На ее зов к берегу подплыло нечто, туловищем напоминающее змею, но с птичьим хвостиком и крылышками по бокам. От дырочек носа начинались валики длинных отростков, проходящих над глазами и колышущихся в воде по обе стороны головы. Верхняя губа тоже заканчивалась утончающимися к концам толстыми трубчатыми отростками, тянущимися вдоль тела. И все это переливалось сине-голубыми тонами. Внимание Юрген переключилось на мордочку, показавшуюся из прибрежных зарослей. Зверек осмотрел всех бусинками глаз, поводил носиком, принюхиваясь, и бойко выбрался на берег. Постояв секунду, он побежал на маленьких лапках, волоча за собой длинный, утончающийся к концу, хвост. «Это Крыс приспособила к воде свое творение». Зашелестели и закачали метелкам растения, тянущие из воды к небу свои стебли-трубки с длинными листьями. На прибрежный песок неспешно вышло животное с пятнистой светло-коричневой шерсткой. Настороженно торчащие ушки, раскосые глаза, маленький ротик и длинные щетинистые усики на щеках. Все это придавало мордочке невыразимое очарование. Оно подошло к Юрген, потерлось о ногу и растянулось в ее тени. «Ну, эту красавицу мы знаем. — Юрген наклонилась и погладила киску. В ответ та премило замурлыкала. — Похоже, она хорошо здесь прижилась». «А этого ты помнишь? — Креат указала на ящера с зеленовато-коричневой чешуей. — Я сделала его земноводным». Встав на короткие толстые лапы, тот вертел головой и принюхивался к ветру. Мордочкой он напоминал кошку, только на голове и шее щетинились острые шипы. Юрген хотела погладить рептилию, но Креат предостерегла: «Колючий!» «Надо же, и тут колючки!» «Не только. Вот смотри. Это потомки твоего Рогатика». Два длинноногих светло коричневых животных с белой мордой и брюшком паслись на лугу. Голову их венчали рога, изогнутыми дугами обращенные друг к другу. «Какие красивые…» «… козули», — подсказала Креат. Рассмотреть козулей получше не удалось, они стремительными прыжками унеслись прочь. «А это тоже от него. Посмотри туда… Узнаешь?» На лугу паслось несколько животных. У некоторых из них с живота свисали отростки. «Соски. Они служат для выкармливания детеныша». Один из малышей как раз присосался к соску и потягивал его, причмокивая. «В здешних условиях стало необходимым не только внутриутробное оплодотворение, но и вынашивание плода. Некоторым животным мы добавили программу выкармливания новорожденных. Они тогда вырастают более крепкими и легче адаптируются». Возле деревьев Креат вдруг остановилась и призвала всех замереть. У обсыпанного цветами куста кто-то притаился. «Кабарга очень пуглива!!!» Внимательные глаза и навостренные ушки, темное пятно носа… и вот животное уже промчалось мимо них, неуклюже подбрасывая массивный зад и распространяя вокруг удивительный аромат. Его передние ноги были значительно короче задних, поэтому оно ныряло в траву и выныривало, сверкая висящими изо рта белыми клыками. «Кто же это так постарался?» «Кто же, как не Кабар. У нее несколько животных, подобного телосложения. Увидишь». Добежав до ближайшего хвойного леска, животное скрылось под его сенью. Проводив кабаргу взглядом, Юрген встретилась глазами с выглядывающим из-за ствола дерева знакомой головкой. «Рыс?!» «Я Пума». Пума стояла на задних лапах, обхватив передними, довольно таки мощный, ствол. Черные узкие зрачки в раскосых зеленых глазах, белое пятно вокруг рта и розовый носик… Все остальное сливалось с корой дерева. Окрас меха позволял ей быть почти незаметным. Видимо, не увидев ничего интересного, Пума степенно полезла по дереву и скрылась в листве.

«А это тоже мое творение, — воскликнула Юрген, увидев усыпанный цветками куст. — Я зову их розы. Вот только цветки разнообразились». Ветви кустов тянули к солнцу свои очаровательные разноцветные головки и поблескивали капельками росы на упругих, причудливо изогнутых лепестках. А их аромат разносился ветерком далеко окрест. «Тут их тоже так называют. Они настолько всем нравятся, что почти каждый что-то в них привнес. Кстати, тебе известно, что в океане тоже находятся Мыслесущности? Мы называем их Океаниды. Мыслительный процесс у них такой же, только условия обитания другие. Но мы понимаем друг друга. Их собственные творения абсолютно отличаются от наших. Увидишь». Подсвеченные лучами Риус плывущие по небу облака отражались на водной глади причудливой цветовой гаммой. «Знаешь, — сказала Юрген, глядя на них, — я даже запуталась, где небо — вверху или внизу». Она подняла голову и стала искать в небе привычные луны Сестер. Их видно не было, хоть небо и казалось прозрачным. Зато ярче светила Рион, противостоя заходящему за горизонт Риус. «Это только кажется, что воздух прозрачен, — сказала Креат. — На самом деле он достаточно плотный. А сейчас остальные планеты еще и находятся от нас на значительном удалении. Мы приближаемся к Рион». Они пошли через луг к поселению Людей, расположившемуся в роще секвой. Раскрывшиеся чашечки цветов источали ароматы, щебетали птицы. Едва они приблизились к поселению, из рощи полились трели. Щебет как по команде смолк, даже ветер перестал шелестеть листьями, словно боясь спугнуть певца. А тот самозабвенно сменял одну трель на другую, словно хвастался своими способностями. «Так это же мой солопев», — воскликнула Юрген. «Ну да. Его любят на всех планетах. Многие тоже постарались создать певчих птиц, и теперь они соревнуются в мастерстве пения». Стал накрапывать дождик и они поспешили спрятаться в укрытие. Частые дожди, туманы и ветры, присущие планете, заставляли животных искать от непогоды убежища. Люди облаченные в материальные тела не были исключением. Они создавали поселения, чтобы быть рядом и иметь возможность общаться.

Дни шли за днями. Понятие времени хоть и было незнакомо Людям, но Риус всходил и заходил, чередуясь с Рион, отсчитывая его. Юрген включилась в жизнь Аздут, пополняя ее своими творениями. Еще на Солдеф она замыслила земноводную рептилию и вот, наконец, она смогла реализовать сложившийся Мыслеобраз. Это были две игуаны. Через все их тело тянулся костистый гребень, а голову укрывали многочисленные торчащие роговые пластинки, напоминающие шипы розы. Быстро передвигаясь на четырех пятипалых лапах и волоча за собой массивный хвост, они обследовали берег, а затем улеглись на прибрежный камень и принялись изучать водоросли. Путешествуя по материку, Юрген видела немного созданий, свойственных только этой планете, большинство были видоизмененными. Знакомые ей диатомеи тут предстали в другом качестве: их кремневые панцири с сетью пор собирали энергию для строения Никоса. Такое сооружение она вообще видела впервые. На Солдеф строительством занимались только колонии червячков. Такой им был задан образ жизни. Их строения были хаотичными, незамысловатыми и служили защитой от излучения звезд. А эта возвышающаяся над песками пирамида была прозрачной и вся испещрена замысловатыми узорами. Ее грани отбрасывали вокруг себя разноцветные блики, отражая лучи светила. «Это ты создал?» — спросила Юрген. «Нет. Помещение возвели радиолярии и губки. Я только задал им форму. Узоры, это их собственное творчество». Юрген обошла пирамиду и остановилась у входа. «Ты же знаешь, что на Аздут Мыслевзором пользоваться практически невозможно. Мешают облака и местные излучения. Так вот такие полусферы, расположенные в разных местах Аздут, позволяют увидеть весь материк и даже заглянуть вглубь океана. Сейчас убедишься». Они вошли внутрь. «Сосредоточься на том, что ты хочешь увидеть». Юрген пожелала увидеть свое новое творение — кунью и тут же увидела уютную бухточку, в которой та поселилась. Островок водорослей зашевелился и показалась лежащая на спине кунья. На животе у нее примостился малыш. Кунья переместила его на спину и поплыла к берегу. Юрген обследовала их: они были в полном порядке. «Поняла. Купол работает как усилитель мыслеволн, а еще направляет их в нужном направлении». «Примерно». «А друг с другом можно общаться?» «Попробуй…» Никос явно гордился своим изобретением. Юрген мысленно позвала Униту и сразу же увидела ее. Та в теле Примчел перебирала водоросли, которые приносили ей большие рыбы. «Привет Юрген и Никос, — откликнулась она, — как дела?» «Прекрасно. А кто это с тобой?» «Дельфины. Правда красавцы? И достаточно разумны». «Я заметила, — задумчиво произнесла Юрген, — что некоторые создания на Аздут совершают явно осмысленные действия». «Да, мы кое-чего добились в системах анализа и интерпретации раздражителей. Здесь это просто необходимо. Мы совершенствуем мозг. Иногда это удается больше, иногда меньше. Вот, например, как Прим. Она уже далеко ушла от солдефской. Сама убедишься, если поживешь вместе с ними». «Мне это очень интересно. Я так и сделаю. Но где сама Рыс?» «Сейчас она на Солдеф». «А!..» У Аздут и ее атмосфере напрочь отсутствовали условия для мыслетворчества и поэтому для воплощения своих Мыслеобразов Людям нужно было возвращаться на Солдеф или, хотя бы, на одну из Сестер. А еще они возвращались на Солдеф, когда приходила пора плодиться. Это последнее обстоятельство и вынудило Рыс покинуть Аздут.

Создать материальное мыслящее существо, которое могло бы размножаться, как все живущее на планете, хотела не только Рыс. Необходимости в этом не было никакой, просто творческий порыв. Однако, создать орган, генерирующий Мысли, да еще и творческие, не удавалось. Как и каким образом происходит Мыслетворчество, для самых Людей было загадкой. Да они над этим и не задумывались. Мысли приходят, развиваются, обрастают подробностями, возникает непреодолимое желание их материализовать вот и все. Тем более что сами Люди были Энергоидами, а не материальными телами. Рыс сначала придумала Прим, затем Примчел, использовав все лучшее, что было из уже созданного Людьми, и несколько расширила функции ее мозга. Кроме управления жизнедеятельностью, она наделила ее способностью к анализу и запоминанию. Рыс расселила свое творение по планетам, надеясь, что разные условия обитания приведут к модификации, как было со многими солдефскими видами. И она не ошиблась. После того как по Фрекс прошелся космический ветер, некоторые творения исчезли, а выжившие видоизменились. Некоторые, в том числе и Примчел, достаточно сильно. Они стали общаться звуками. Голосовые связки имели многие животные, но издавали звуки, ничего не выражающие, а Примчел именно общались между собой звуками. «Когда нескольких перебросили сюда, — рассказывала Унита, — они уже, хоть и примитивно, анализировали окружение, делали выводы, и самое главное — запоминали и передавали звуками сообщения сородичам. Например: «здесь вкусные плоды». Спустя несколько поколений, получилось то, что видишь. Этот вид мы называем Чел». «Это что, от Примчел?» «Ну да. Вид этот довольно таки своеобразный».»???» «Если мы представляем собой совокупность мыслящих сущностей, то есть, коллективный Разум — каждый во всех и все в одном, то они абсолютно индивидуальны». «Это как же?» «Каждый Чел — это абсолютно обособленное существо. Не понимаешь? Как же тебе объяснить… Ну, мы вот открытая система: множество в одном и один во множестве. Словно клетки в каком-то организме. Можно даже сказать — мы клетки, частички безмерного организма, имя которому — Мыслесущность. Нас связывает единое энергетическое и информационное поле. Поэтому нельзя сказать на тебя «людь». Так же, как и на несколько Чел нельзя сказать «человеки». Каждый Чел — это закрытая, обособленная от других, думающая и интерпретирующая система, со своим генофондом и хранилищем памяти. И что интересно: потомки не наследуют память и приобретенный жизненный опыт родителей. Каждый новорожденный формирует их сам с нуля. Еще. Ауры Чел индивидуальны, и они не умеют объединять ни их, ни свои Энергополя, как мы. Каждый существует сам по себе. Со своими мыслями, желаниями и предпочтениями. Пообщавшись с ними, суть этого ты сама поймешь». «Да. Я так и сделаю. Мне это очень интересно». «Кроме того у них отсутствуют, — Унита поправилась, — во всяком случае до сих пор не проявились, абсолютно никакие ментальные способности. И творческие тоже. Мысли и желания их примитивны, как и у остальных животных — пополнить энергией совокупность органов жизнедеятельности».

Но в данный момент Чел Юрген интересовал мало. Можно сказать, не интересовал вовсе. Как, впрочем, и другие творения. В данный момент ее интересовал океан и все связанное с ним. Мир океана завораживал ее своей необычностью. То, что создали тут Океаниды, не поддавалось ее воображению. Наземный и океанский миры были во многом схожи. Когда Юрген находилась глубоко в прозрачной воде, ей казалась, что она на материке: летают птицы, ползают и прыгают животные, растут лишайники, грибы, деревья и кусты, цветут цветы. Но были и абсолютно оригинальные существа, например, кораллы. Создания эти совместно с водорослями создавали причудливый ландшафт океанского дна и были домом для многих его обитателей. Медузам и голожаберным моллюскам, рыбам и акулам аналогов на материке тоже не было. Юрген практически не удавалось абстрагироваться от наземных творений и приходилось прилагать много усилий для творения даже самого простого водного обитателя. Проще было с земноводными. Этим она и занималась.

Аздут приближалась к Рион и становилось все холоднее. Люди ощутили какое-то неудобство и в один миг исчезли с планеты. Программа выживания переместила их в экзосферу и запечатала в цисты. На Солдеф и Сестрах такой необходимости не было: при сближении с Рион включалась программа анабиоза, и Мыслесущности просто впадали в спячку. Это состояние ими никак не фиксировалось и, проснувшись, они продолжали то же, на чем остановились. В цисты они превращались, только когда, случалось, попадали в космическое пространство за пределы своей звездной системы. Тогда они вернуться назад уже не могли, а носились космическими ветрами до тех пор, пока не попадали в поле притяжения какой-либо планеты и там начинали свое возрождение и абсолютно новый цикл Мыслетворчества. На Аздут Люди не могли впасть в анабиоз в силу отсутствия запрограммированных для этого условий. Но в тонком слое атмосферы на ее границе с Космосом были условия для превращения их в цисты. Программа выживания выбрасывала их туда, а притяжение планеты не отпускало их вовне. Там они находились до подхода к Риус и потепления атмосферы. Тогда Люди пробуждались и возвращались к прежним своим занятиям.

В изоляции

Между тем Космос жил своей обычной жизнью. Размеренно дрейфовали по своим орбитам галактики, созвездия, планеты, звезды. Иногда их пути пересекались и тогда случались события, вносящие изменение в привычную картину Мирозданья. Взрывались звезды и рождались новые, гибли одни планеты и образовывались другие, сливались и распадались галактики. В такую ситуацию и попала Рион. Но связка с Риус удержала ее на орбите, а встречной Звезде пришлось посторониться. Во время расхождения, две внешние планеты системы Риус-Рион вместе с Аздут оказались в поле ее притяжения и навсегда исчезли с неба Солдеф. Расставшись, Звезды медленно покатили по своим орбитам, увеличивая расстояние между Солдеф и Аздут.

Смена Зведы никак не отразилась на Аздут и ее обитателях. Новая Звезда согревала ее даже больше, и включившаяся программа побудки вернула Людей в прежнее состояние. Все было как обычно: щебетали птицы, жужжали насекомые, перелетая с цветка на цветок, неспешно плел сеть паук. Светило медленно поднималось из-за горизонта, подсвечивая удаляющуюся от него планету, которую можно было принять за Солдеф. А у противоположного горизонта ярко сияла Звездочка, словно там находилась Рион. Ничего необычного. Люди знали, что произошло. Ведь то, что знал хоть один из Людей — знали все, а что знали все — знал каждый. Но это абсолютно ничего не меняло в их предназначении. У Рион или у другой Звезды, оно было тем же — созидание и распространение жизни во Вселенной. Люди продолжали заниматься своими прежними делами.

Юрген с Креат носились над сушей, покрывая ее цветами всевозможных форм и расцветок. Они умудрялись взращивать их даже на валунах и камнях. Рыс с единомышленниками возилась с Чел: развивала его мозг, совершенствовала возможности рук и ног. Но это их внимание привело к неожиданному эффекту — Чел стал эксплуатировать Людей. То просил увеличить количество определенных видов растений и урожай особо нравившихся плодов и овощей, то разогнать расплодившихся мошек и кусачих насекомых. То то, то это. Казалось бы, мелочи, но Люди стали замечать, что следуют не своим желаниям и побуждениям, а прихоти Чел, род которого значительно увеличился. Остальные тоже не сидели сложа руки. У каждого из Людей были свои пристрастия, и это позволяло творить совершенно уникальный, неповторимый Мир. На смену одним замыслам приходили другие, требовавшие полной самоотдачи. И так до бесконечности.

Ничто не нарушало привычного ритма жизни, разве что прибытие, или уход Людей. Происходило это всегда однотипно: над равниной появлялось направляющееся к земле плотное сизое марево. Затем у его основания вырисовывался контейнер, доставляющий новые творения, а над ним кружили белые плотные тучки — плазмоиды. Это спускались солдефяне, прибывшие на Аздут. С земли навстречу им взмывали возвращающиеся на Солдеф. Но когда звезды удалились друг от друга, контакты солдефян с Аздут уменьшились, а вскоре прекратились вовсе. Для населения Аздут это не имело вовсе никакого значения, так как интервал между посещениями ими не фиксировался. Понятия «время» и «расстояние» им были неизвестны. Люди продолжали выполнять свою программу — созидать жизнь на планете. Все больше усложнялись и разнообразились их творения, богаче и сложнее становились замыслы. Мир Аздут совершенствовался и процветал. Некоторым солдефянам настолько полюбился водный мир, что они оставались на Аздут. В числе таких была и Юрген.

Новая Звезда была не только горячее Риус, но и отличалась нестабильностью. Она периодически пузырилась, плевалась раскаленной массой и газами. Когда выбросы были направлены в сторону Аздут, на нее обрушивалась жара и шквал излучений. Кроме того, вращаясь вокруг Звезды, планета попадала во враждебные пылевые, энергетические и метеоритные облака. Пагубно влияли на нее и процессы, происходящие на соседних планетах и звездах. Атмосфера Аздут, образовавшаяся в стабильных условиях Риус-Рион, не справлялась со всем этим. Равновесие, достигнутое на планете Людьми, понемногу расшатывалось. Скоро Светило уже не согревало, а медленно и методично поджаривало поверхность планеты. Водные испарения улетучивались в Космос, не задерживаясь и не образуя облаков. Дожди почти прекратились. Океан мелел. От жары страдало все. Кто мог двигаться, укрывался в тени, зарывался глубоко в прохладу земли, погружался в воду, уходил в горы. Но растения спрятаться не могли и гибли первыми. Животные голодали. Понуро бродили они пожелтевшими, похожими на пустыни равнинами и побуревшими лесами. Многие гибли. Их трупы не превращались в прах, как обычно по завершении программы жизнедеятельности, а высыхали. Обтянутые кожей каркасы валялись везде, и изголодавшиеся животные поедали даже их.

А жара все нарастала. Судя по тому, что ближайшие к Звезде планеты были выжжены, та же участь ожидала и Аздут. Если бы… Если бы на ней не было столько воды. Чем жарче становилось, тем парообразование происходило интенсивнее. И наконец, пара образовалось столько, что унестись в Космос он не успевал и слой за слоем собирался в остатках атмосферы. Скоро испарения настолько насытили ее, что она больше не принимала. Плотная завеса пара толстым слоем окутывала планету. Казалось, еще немного и тяжелые темные облака раздавят все на почве. Сквозь них изредка проглядывал багровый диск. Иногда ему удавалось найти брешь, и он высылал на Аздут прожекторы-лучи, разбрасывающие грязно-красные блики на ряби воды. Но вот атмосфера пресыщалась водяными парами и облака проливались дождем. Наступало облегчение. Растения и животные оживали. Но влага быстро испарялась, образовывались новые облака, и вновь лил дождь. И так до бесконечности. Перенасыщенным влагой воздухом было также трудно дышать, как и раскаленным. Взлелеянная Людьми флора и фауна Аздут погибала теперь не только от жары, а и от избытка влаги. Резко сократилось количество поступающего на Аздут света. Изменился его состав.

Подобное состояние планеты и ее атмосферы Людям было внове. Все прежние осваиваемые планеты сюрпризов не преподносили. Созданная на них экосистема никогда не уничтожалась, а лишь развивалась и совершенствовалась. При этом всегда в разумных пределах. Это позволяло Людям оставлять заселенную Планету и перемещаться на следующую без риска, что эволюция на ней остановится. Теперь же все шло не так. Жара и влажность Людям, конечно, не досаждали, но созерцание гибели всего созданного радости не доставляло. Как противостоять всему этому, они не знали. Люди творили интуитивно. Мысль — Мыслеобраз — Материализация, вот и вся заложенная в них созидательная программа. Ко всему, их творческие возможности на Аздут изначально были ограничены, а теперь вовсе сошли на нет. Они решили уйти на Солдеф или хотя бы в экзосферу, но это им не удалось. Изменившаяся атмосфера Аздут не только обрекала на гибель ее жизненные формы, но и не позволяла Людям уйти в спасительный Космос. Ничего другого не оставалось, как только выжидать на планете. Люди собрались на вершине горы, уходящей за облака, в надежде пополнить энергию, но впали в анабиоз. Здесь оказались условия подходящие для включения программы, и она сработала.

Сколько Люди находились там, неизвестно, а когда очнулись, их взору предстала планета полная уныния и запустения. Аздут было не узнать. От былой ее красоты не осталось и следа. Словно и не было тенистых рощ, плодоносящих садов и цветущих равнин. Даже вода в реках и озерах утратила свою прозрачность, местами превратив их в зловонные болота. Многие животные и растения исчезли, словно их и не было, и лишь немногие приспособились. Расплодилось много рептилий, моллюсков, слизней, плесени и грибов. Но дожди прекратились, тучи рассеялись, и вновь засияло Светило. Теперь его лучи должны были проходить через более плотную атмосферу, и они уже не наносили планете столько вреда. Водяные пары в атмосфере создали своеобразный защитный экран, и климат постепенно стабилизировался. Аздут принялась залечивать раны и возрождать изувеченную экосистему. Почва покрылась растениями, оживился животный мир. Пережитый катаклизм и изменившийся климат способствовал возникновению новых видов, как растений, так и животных, поражавших своей несуразностью. В них с трудом можно было узнать предковых существ. Это были уже не создания Людей, а порождения заболевшей Планеты — мутанты. Многие стали пополнять свою жизненную энергию за счет погибших и даже живых животных. Они вырастали скорее, были крупнее и мощнее всего остального. Перенесенный катаклизм внес изменения и в водный Мир. В Океане появились гигантские рыбы и земноводные рептилии, расплодились коралловые и моллюски.

Хоть и с искажениями, но жизнь на Аздут возрождалась, а вот Люди оказались в плену сложившихся условий. Изменившаяся атмосфера Аздут не позволяла им уйти в спасительный Космос. Планета привязала их к поверхности цепями гравитации и обрекала на бездеятельность. Люди не могли уйти за пределы планеты для пополнения энергии, и созидательная их способность свелась почти до минимума. Кроме того, облачный покров и изменившийся состав атмосферы не позволяли Мыслеволнам ни уйти с планеты, ни пройти сквозь нее извне. Что происходит за пределами атмосферы, Люди не знали. Солдефяне на планету не прибывали, а ментальная связь с ними оборвалась. Но дел у всех было много, и они особо не задумывались над этим. Хоть творить и не представлялось возможным, зато можно было модифицировать и совершенствовать жизненные формы до бесконечности. Люди открыли для себя новый вид творения: перенос генов. Гены созданий смешивали в разных сочетаниях и получали новые виды, иногда абсолютно непредсказуемые. Часто гибриды оказывались более жизнестойкими и быстрее расселялись.

Постепенно жизнь потекла размеренно и спокойно, как и прежде. Аздут залечила раны на почве, приспособила атмосферу к защите от вредных внешних воздействий. На Аздут вернулись Креат и Рыс, придумавшие способ преодоления ее новой атмосферы в Энергокапсуле. Следом стали прибывать и другие солдефяне, интересовавшиеся водным миром. Для создания условий Мыслетворчества, были созданы и опущены на планету несколько Энергогенераторов. Теперь оставшиеся на планете творцы, находясь в их окрестностях, могли материализовать свои замыслы. Это дало им возможность внести коррективы в программу особенно злобных созданий и сбалансировать экосистему к взаимной пользе. «Люди уходят и приходят, — размышляла Юрген, окидывая ментальным взором планету. — Планета облагородилась и приобрела прежний вид. Я тоже многое сделала для нее. Может, стоит вернуться на Солдеф и посмотреть, что там появилось? Да и на Сестрах не помешает побывать… Может, возникнут новые замыслы. Решено, вот закончу материализацию бобра — и домой!» Но Аздут лишила ее этой надежды…

Метеориты падали на Аздут всегда. И это никого не волновало. Поэтому на пульсирующий ярким светом объект, внезапно появившийся на небосводе, внимания никто не обращал. Вспыхнув так, что затмил своим сиянием Светило, он исчез, оставив после себя надолго светящееся облако. Но его гравитационные щупальца дотянулись до упакованной в недрах планеты звезды Аздут и внесли хаос в ее жизненные процессы. Равновесие было нарушено и она, словно в панике, плавила слой за слоем давящую на нее оболочку, превращая в газы и расплав ее составляющие. Скоро им стало тесно, и они принялись искать выход на поверхность. Планета забилась в судорогах.

Тот день начался как обычно. Вот только птицы не пели, и куда-то исчезла вся живность. Завыли Вольки, что было тем необычнее, что до сих пор они подобных звуков не издавали. Бытующая в почве живность вылезла наружу, а те, что жили на поверхности, сгрудились на каменистой равнине у подножья горы, покинув места своего прежнего обитания. Жители океана ушли в его глубины. Воздух вибрировал и, казалось, звенел как натянутая струна. Вдруг почва начала взбухать, лопаться, словно нарывы и выбрасывать в небо фонтаны газа и расплава. Кора планеты разламывалась на отдельные куски, те наползали друг на друга, образуя складки и горы. Во все расширяющихся разрывах кипела и плавилась порода. По поверхности потекли огненные реки, превращая в дым и копоть не только органику, но и камни. Газы рвались наружу, сотрясая планету, и выбрасывали в атмосферу ее внутренности. Стоял страшный грохот, визг, вой и еще невесть какие звуки. В океане газовые выбросы вздымались ввысь громадными фонтанами, а выливавшаяся огненная масса кипятила воду. Ветры на океане соперничали с ветрами на суше в разрушающей силе. Ураган взметал ввысь массу океанской воды, и забрасывал ее далеко на берег, унося в океан все, что попадалось, даже огромные булыжники. Небо все больше заволакивало дымом. Проглядывающее сквозь него Светило было зловеще кровавым. Все живое в панике носилось взад-вперед, давя друг друга и падая в трещины. Планета тряслась и корчилась. Почва бугрилась и опадала, словно тяжело дышала упакованная в ее недрах возмущенная Звезда. Удушливый смрадный и горячий воздух догонял животных и не давал им шанса на спасение.

Сориентировавшись, насколько это было возможно, Люди понеслись к горам, увлекая за собой всех, кто еще мог передвигаться. Но и здесь было небезопасно. Горы пробивала дрожь, вызывая обвалы и оползни. Свирепые ветры будто задались целью сбросить всех вниз или размазать по скалам. Животные укрывались в скальных расщелинах, за горными выступами, а вот растениям спастись не могли. Деревья, кусты, трава вырывались с корнями и уносились, чуть ли не за пределы атмосферы. Небо вспыхивало электрическими разрядами молний и оглушало окрестности громовыми раскатами. Некогда цветущая долина превратилась в огненно-красное море, лижущее огнедышащими языками подножье горы. На все это проливались ливневые дожди, образуя пар, клубами уносящийся в атмосферу.

Как долго это длилось, неизвестно. Но когда все успокоилось, Аздут было не узнать. От былой ее красоты не осталось и следа. Безжизненная, местами смытая до каменного слоя, поверхность, глубокие овраги, бороздящие материк, и новые горные цепи. Океан значительно обмелел. Испарившаяся вода оголила выпуклости океанского дна, и теперь на Аздут было несколько материков-островов. Первоначальный климат и созданная Людьми среда почти полностью исчезла. Новый спектр излучений, проходящих сквозь атмосферу Аздут, был чужд Людям. Если раньше они не могли превращаться в плазмоиды и потеряли способность материализовать Мыслеобразы, то теперь лишились почти всех составляющих процесса жизнеобеспечения. Осознав все это Люди замыслились над своей участью.

* * *

«Как изменился мир Аздут. Он не радует и не приносит удовлетворения, — размышляла Юрген. — Он стал нам чужд. Мы бессильны. Планета утратила с нами контакт, и с этим мы ничего поделать не можем. И помощи ждать неоткуда. До Солдеф не достучаться и не докричаться. Наверное, что-то так сильно изменилось, что они тоже не могут с нами связаться. А может, решили, что мы погибли»… Вялые Мысли рассеивались, еще не сформировавшись. О каких мыслеобразах можно было говорить! «Да. Весь наш труд прошел впустую. Аздут вступила в полосу непредсказуемого развития, — донеслись до Юрген мысли. — Вернуть ее к прежнему состоянию невозможно». «Но что-то же делать надо…» «Да, надо. Но вот что мы можем противопоставить стихии? Мы Творцы жизни, а не ее Спасатели». «Нас на планете мало и наша созидательная способность все уменьшается. Дело вот за ними. За уцелевшими представителями флоры и фауны планеты. Приспособятся — выживут, ну а нет, значит быть Аздут необитаемой». «А что же будет с нами?» «Мы тоже выживем, если приспособимся». «Но как?» «Пока еще мы в состоянии хоть что-то создавать, нам нужно помыслить, как использовать созданное нами для обеспечения нашей собственной жизнедеятельности». На том и порешили.

Экосистема Аздут мало-помалу возрождалась. Но это происходило спонтанно, без участия Людей. Приобрести прежний вид, как Люди и предполагали, она не могла. Многое из творений солдефян возродить уже не представлялось возможным. Гармония Мира, казалось, исчезла навсегда. Непроходимые леса и зловонные болота, заросшие бурьяном луга, лысые горы кишели расплодившимися мутантами. В корне изменился процесс жизнеобеспечения некоторых животных. Они стали питаться плотью. Да что там животные… Даже растения умудрялись кого-нибудь съесть. Ну хотя бы мошку, которой развелось в избытке.

Люди пробовали связаться с солдефянами или хотя бы с космическими сущностями. Но с надеждой устремленные в Космос мысли возвращались обратно. Энергокамень теперь помогал мало. С Солдеф никто не прибывал, и никаких сигналов не поступало. Напрасно устремлялись мысли в сторону Риуса и Риона, светящих в небе ровно и ярко. Все чаще появлялись думалось, что о них забыли.

* * *

Но об Аздут не забыли. К ней постоянно совершались рейды. Сильно уплотнившийся ее воздушный покров и изменившиеся энергофон самой планеты не позволяли им проникнуть к поверхности. Исстрадавшаяся Планета стремилась обезопасить себя впредь, создавая непроницаемую для космических гостей оболочку. Солдефяне выжидали подходящего момента. Так и созерцали они планету из Космоса, не имея возможности послать весточку. Как могли, помогали. Чтобы удалить с планеты водяные пары, гарь и угарный газ, они проделывали бреши в ее атмосфере. Это позволило очистить атмосферу и создать приемлемые для жизни условия. Восстановить прежний фон не удавалось: слишком многое изменилось в состоянии Аздут, на которой не прекращалась вулканическая деятельность. Не удавалось стабилизировать разбалансированную звезду в ее центре. Очень далеко находилась планета от цивилизации Людей, и это не давало возможности объединить ментальные усилия. Приходилось довольствоваться малым. Используя подходящий момент подвижки коры, солдефяне поместили материк с сохранившимся очагом жизни посреди океана. Таким образом, катаклизмы потрясающие Планету, этого острова почти не достигали. Они смягчались океаном. Солдефяне обуздали аномальную жару, высасывающую из планеты все соки, и время от времени направляли в ее сторону живительные космические потоки. Вот только прорваться к поверхности пока не представлялось возможным ни в каком виде. И послать весточку тоже. Покружив у планеты, солдефяне возвращались домой, пребывая в неведении об участи оставшихся на Аздут.

А Аздут и Людей на ней ждали новые испытания. Вулканическая пыль, унесенная в верхние слои атмосферы, значительно уменьшила поступление на планету тепла и вызвала похолодание. Это проявилось в выпадении белых хлопьев, покрывающих почву, а потом тающих. Снижалась температура воды в Океане, вызывая частые ураганы и ливни, уничтожающие возрождающуюся растительность. Однажды Океаниды сообщили, что с океаном местами происходит что-то необычное. Вода на его поверхности твердеет и там становится очень холодно. Все водные обитатели с тех мест уходят. Ледяной покров медленно ширился и двигался к материку. Скоро первые его языки поползли по островку сушу. Опять, все, что могло двигаться, уходило, а оставшееся гибло в ледовых объятиях. Плекавшие надежду на возможность возрождения хотя бы подобия прежнего Мира, Люди поняли всю безысходность своего положения — ни уйти, ни умереть.

Бесцельно бродя по окрестностям остатками ментального взора, Юрген не выдержала: «Люди, я так больше не могу… Это существование, а иначе наше здесь бытование не назовешь, убивает наш творческий потенциал. Мы уже не всемогущие творцы-созидатели, а какие-то борцы за выживание. Я хочу вернуться Домой! Мне здесь все чуждо и неприятно. Я утратила надежду». Мыслекрик ее, усиленный хором согласных мыслей, вознесся к небесам и там пропал. Сказать, что их охватило отчаяние, было бы неправомочно. Людям, как и прочим Мыслесущностям, не свойственны были абсолютно никакие эмоции, кроме осознания целесообразности и гармонии творимого ими Мира. Но что-то, похожее на отчаяние и тоску по былому миру Аздут, по Солдеф, сквозило все чаще в их мыслях. Это была первая сильная эмоция, познанная ими в чреде последующих новоприобретений. Тоска по утерянной Родине, где они были счастливы, отныне стала их постоянным спутником, а отчаяние глушило все творческие Мысли, суть существования.

Люди вдруг четко осознали, что обречены жить в чуждой и враждебной среде, истощенные энергетически. Что станет с ними, когда исчерпаются резервы жизненных сил, они даже не представляли. Материальные тела, в которых они пребывали, спасали от неблагоприятных воздействий, но не от энергетического истощения. Уединившись от мира на своей горе, они слились в мыслеобъятии и, можно было бы сказать, умерли, если бы были смертны. Но их деятельные натуры долго пребывать в таком состоянии не могли, они искали выход. «Может, еще не все потеряно, — рассуждали они. — Нужно просто делать то, что в данной ситуации доступно, и ждать. Все равно покинуть Аздут мы сейчас не можем. Остается ждать возможности уйти с планеты». Хоть это и не успокаивало, но ничего другого не оставалось. «И оставим Аздут погибать?» «А что делать… Можно на Солдеф или Сестрах переждать период нестабильности и вернуться с новыми силами. Если еще что можно будет сделать… А если Аздут превратится в подобие своих соседок, то… Помните, сколько таких непригодных для жизни Планет в Космосе». Так родилась мысль приспособить к выработке необходимой энергии какое-то материальное тело и адаптироваться к жизни на Аздут. А там что-нибудь вымыслится, решили они.

Новый облик создать теперь не представлялось возможным, и они стали перебирать уже имеющиеся. Тело должно было иметь возможность выполнять замыслы пребывающей в нем Мыслесущности и обеспечивать ее жизнедеятельность. Его нужно было снабдить дополнительными органами для переработки пищи в необходимую им энергию и создать систему ее потребления. И главное, это тело должно быть способным материализовать их мыслеобразы, направленные на желание покинуть планету. Перебирали долго и тщательно. В конце концов, остановились на Чел. Это были существа с мощным торсом, крепкими руками и ногами, покрытыми коротким мягким пушком. Ходили они преимущественно на двух ногах и активно пользовались передними — руками. Чел стоически переносили катаклизмы Аздут и быстро приспосабливались к новым условиям бытия. Люди уделяли внимания ему больше других: развивали мозг, совершенствовали возможности рук и ног. Особенно много идей вложили в него Рыс и Креат. Вследствие этого мозг этих существ значительно увеличился и пополнился новыми функциями. К структурам терморегуляции, насыщения, сна, бодрствования и размножения добавились новые, помогающие ему ориентироваться и взаимодействовать с окружением. Чел анализировали мир вокруг себя и делали из этого выводы, обобщения, которые запоминали и применяли в дальнейшем. Это уже было похоже на мыслительный процесс. Но он по-прежнему только пользовался созданным Людьми Миром, ничего не привнося в него. Несмотря на все старания, его все так же не интересовало ничто, чего нельзя было съесть, кроме потребления. Ему все так же было чуждо понимание красоты, творчества, созидания и не интересовало ничто, чего нельзя было съесть. Мысли были скудные и вертелись вокруг еды и спаривания. Если последняя доставляла ему удовольствие, то первая обременяла необходимостью протягивать руку и брать. Да еще жевать и проглатывать.

Юрген лежала среди цветов на поляне и наблюдала за плывущими по лазурному небу белыми стаями облаков. Они выстраивались в знакомые и незнакомые образы. Образы расплывались, видоизменялись и складывались в новые. Вот группа облаков образовала лохматое четвероногое. Ветер погнал облака дальше, разгибая его и превращая в подобие бородатого Чел. В руках он держал увесистую палку и словно за кем-то гнался. Скоро облака перестроились, и стало видно, что бородач преследовал другого, медленно поднимающегося в гору. Догнать его не составило труда. Бородач подкрался и опустил палку ему на голову. Чел упал. Под его головой расплывалась лужица крови. Бородач пнул его ногой, сплюнул и повернул обратно. Юрген сжалась от омерзения. «И в этом-то теле нам предстоит находиться?»… «А выбор разве есть? После катаклизмов программа адаптации превратилась в программу выживания и для нее все средства хороши. Мы не в состоянии этого изменить».

«Да, мы оказались в ситуации, когда от нас ничего не зависит. Более того, мы вынуждены думать о собственном выживании». «А не лучше ли найти возможность уйти с планеты?» «А мы как раз это и делаем…» «Чел нам наиболее подходит для этого. Он обладает наибольшей функциональностью. Он умеет почти все, что и другие существа: бегает, прыгает, лазит, плавает, как гидробионты». «Во многих действиях Чел проявляется осмысленность. И это вселяет надежду на то, что он послужит не только надежной защитой от неблагоприятных условий среды, но и сможет помочь вырваться из плена Аздут». С этим полностью соглашались все, кто использовал Чел как помощников в материализации своих мыслеобразов. Юрген тоже использовала Чел для своих работ по созданию ландшафтов. Когда возможность материализовать мыслеобразы исчезла, Юрген научила Чел собирать семена и высевать их на новых участках. Ей нравилось украшать планету растениями, особенно цветущими.

Симбиоз

Выбор был сделан, и оставалось только соединиться с Чел в симбиотической связи, развивать его дальше, и сделать посредником в выполнении своих замыслов. Мысли Людей теперь работали в этом направлении. Жизнь Сущностей/Людей всецело зависела от Космоса и Мыслесозидательного процесса каждого. Поэтому нужно было создать систему получения всего этого через организм Чел. Требовались приемники, аккумуляторы и передатчики жизненной энергии, добытой Чел из доступных источников.

Прошло какое-то время и средства энергообеспечения космической Сущности посредством Чел были созданы. Он стал извлекать все необходимое для симбионта не только из Космоса, но и из имеющихся на планете минералов и пищи. Люди отобрали из популяции Чел наиболее смышленых и превратили их в биотопов. Они подкорректировали свой энергообмен, а пользоваться органами восприятия Чел окружающего мира они и раньше могли. Скоро их биохимия и энергетика почти полностью изменились, что сделало существование вне биотопа невозможным. Их иммунитет к жизни в условиях атмосферы и Космоса ослабел, если не сказать, что атрофировался вовсе. Они стали заложниками планетной среды и покинуть ее уже не могли. Последующая эволюция мозга Чел свела на нет и ментальные способности Мыслесущности.

Но если подстроить систему жизнеобеспечения биотопа под свои потребности Людям, создавшим Чел, было не так уж сложно, то заставить его что-либо делать, не говоря о созидании, было практически невозможно. Наевшись, биотоп спал до поры, пока мозг не сигналил, что пора поесть. О еде он забывал только, когда в организме накапливались половые гормоны, требовавшие выхода. Второй проблемой было то, что Чел, по сути своей, был существом неуправляемым и непредсказуемым. Прошло немало времени, пока Люди создали систему управления его действиями. Но управлять удавалось далеко не каждым. Животная сущность биотопа часто перевешивала. Особенно трудно приходилось в период спаривания, когда все действия и помыслы его были направлены на поиск партнера, и ничто не могло его отвлечь, даже голод. Но, в конце концов, разумный компромисс был найден, и проблемой оставалась только смерть тела/биотопа. Бессмертной Сущности приходилось покидать его, переселяться в новое и создавать связь с ним.

*…*…*

Жизнь на Аздут все так же не была спокойной. Какие-то катаклизмы теперь происходили довольно часто. Экосистема планеты вынуждена была постоянно восстанавливаться и приспосабливаться. Образовались обширные пустынные и каменистые участки, на которых жизнь почти отсутствовала. Цепи гор пересекали материк в разных направлениях, ограничивая пути миграции животным и растениям. Большинство исходных видов исчезали или изменились почти до неузнаваемости. Питающиеся плотью стали агрессивными и злобными. Создалась специфическая цепочка питания, когда один вид существовал за счет другого, поедая более слабого. Особенно расплодились всеядные, сумевшие использовать для пополнения своей жизненной энергии даже неживые объекты. Новые виды не появлялись вовсе, так как некому было их создавать.

В жизни же Чел ничего кардинального не произошло. Едва родившись, он все также начинал искать еду и пихал в рот все, что было рядом: ягоды, плоды, цветки, траву. Что-то глотал, а что-то выплевывал. Работал механизм «хорошо-плохо». Потом он начинал ползать и питание, а значит и поступление элементов для строительства организма, значительно разнообразилось. Еще больше оно разнообразилось, когда детеныш начинал ходить. Теперь он способен был перемещаться на большие расстояния в поисках любимой еды. Беззаботного его существования не омрачала даже необходимость прятаться от непогоды. На планете всегда было тепло, иногда даже чересчур, а от дождей и ветра спрятаться было не сложно. Часто при рождении рядом с ним оказывался детеныш какого-нибудь животного, и они в дальнейшем не расставались. Общество другого Чел ему не требовалось вплоть до включения программы воспроизводства. Программа внутриутробного вынашивания плода и его вскармливания, понадобившаяся в новых условиях Аздут, изменила только способ рождения детеныша, но не его дальнейшее существование. Едва он начинал ходить, его связь с матерью рвалась. С отцом он вообще не контактировал. Его существование зависело только от него самого, и ни от кого больше. Поэтому дети уходили довольно далеко от места рождения и почти никогда к нему не возвращались.

Это стремление Чел к обособленности привело к разобщению Людей. Их способность общаться мыслями на Аздут уменьшилась, а с расселением биотопов по планете стала практически невозможной. Слышать мысли друг друга они могли только находясь рядом или на небольшом расстоянии. Какое-то время Людям удавалось удерживать своих биотопов вместе, но расселение народа было неизбежным. А значит, была неизбежной потеря основной составляющей Мыслесущности/Людей — общности Мысли, то есть, коллективного Разума. Это выводило Людей из категории Мыслесущности. Пребывая внутри биотопа и воспринимая окружающий мир через его рецепторы, они ничего не знали из того, что знали остальные, как это было раньше. Человеческое мировосприятие им было чуждо, мешало создавать мыслеобразы и вызывало отчаяние. Люди могли бы погибнуть в своей разобщенности, если бы не обладали бессмертием. Да еще не гаснущей искрой надежды на возвращение. Они через биотопа устремлял свои надежды в Небеса, прося у них помощи и спасения. И не получая их, полагался только на себя — на свой мыслительный потенциал и его руки.

* * *

Когда солдефяне в очередной раз добрались до Аздут, их взору предстала абсолютно незнакомая картина. Какая-то белоснежная субстанция кучилась, громоздилась и опадала. Медленно и размеренно плыли пенистые горные массивы, причудливыми искрящимися под лучами Звезды пейзажами губились вдали равнины. И все это пребывало в постоянном движении, меняясь бесконечно. Горы превращались в равнины с белоснежными рощами, те, в свою очередь, разливались белопенными морями, волны которых образовывали горы. Приблизившись, солдефяне поняли, что это не сама Планета, а ее облачный покров. Облака наползали друг на друга и неспешно плыли, образуя причудливые картины. И все это искрилось и переливалось в лучах Звезды. Временами облака закручивались в причудливые спирали, напоминающие розы Юрген, или опадали глубокими провалами. На их дне просматривалась такая же субстанция, но плывущая в обратном направлении. «Может Аздут превратилась вот в Это и Людей на ней нет?» Но мыслефон присутствовал… Правда, понять его было невозможно. Он абсолютно был незнаком Людям. Над полюсом планеты, где атмосферный слой был тоньше, солдефяне смогли пробиться сквозь него лишь мыслевзором.

Аздут предстала перед ними такой же, как и прежде. Во всяком случае, на первый взгляд. Зеленели леса, луга и поля, высились горы, текли реки и плескались о берега материков волны океанов. Правда, материков стало четыре. Они узнавали свои творений, хотя многие из них стали большими, а иногда просто огромными. Чтобы создать такие требовалось колоссальное количество энергии и материала!.. Кто же это сделал? Неужели их оставшиеся собратья? Но куда же они тогда делись? Мыслезонд нащупал какую-то мыслительную деятельность Чел. «Значит, Чел научился мыслить… Но где же Люди?» Знакомый мыслефон отсутствовал. Мыслей оставшихся на планете Людей не прощупывалось.

Несколько солдефян превратились в плазмоиды и ринулись вниз. Летая над планетой они тщетно искали знакомые мыслеформы. Мысли, которые они улавливали, были разрозненными и ничем не напоминали мыслефон Людей. Солдефяне их не понимали, хоть иногда они и носили творческий характер. Доминировала на планете популяция Чел. Они несколько облагородили свою жизнь, но в целом оставались все теми же, каким их создали — потребителями и пользователями сотворенного Людьми Мира. Осознав все это и не встретив никого из оставшихся на Аздут, солдефяне собрались покинуть Планету. Надо было спешить. Дыхание планеты было настолько неприятным и враждебным для них, что солдефяне оставаться тут долго не могли. Плазмоиды устремились ввысь. Но у них ничего не вышло. Они вязли в облаках и падали обратно. Притяжение Планеты не отпускало, а плотная атмосфера не выпускала. Слабея, они добрались до полюса и взмыли в спасительный Космос.

А жизнь на Аздут продолжалась вопреки всем катаклизмам, которые не прекращались, а становились все ожесточеннее и разнообразнее. Они приходили не только из Космоса, но и из глубин планеты. Она словно задалась целью уничтожить все живое и вернуться в свое первозданное состояние. Но жизнь вновь и вновь возрождалась и даже множились популяции многих созданий. Неизменно выживали и множились Чел. С помощью своего могущественного симбионта они создали уникальную цивилизацию. Все что Космическая сущность делала с помощью Мысли, они материализовали с помощью различных приспособлений. Изначально разные понятия «Люди», «Чел» и «Народ» стали обозначать одно и то же. Люди практически тоже перестали себя отделять от Чел. Но они продолжала совершенствовать своих биотопов и через них все человечество. Люди передавали биотопу свое мировосприятие, миропонимание и непреодолимое желание созидать. И, несмотря на полную изоляцию от внешнего мира, не оставляли надежды на воссоединение.

Встреча

Солдефяне тоже не оставляли надежды найти своих сородичей и при первой же возможности наведывались к Аздут. Иногда им удавалось прорваться к поверхности. Вот и на этот раз к планете прорвались два плазмоида. Они парили над поверхностью и прощупывали ее мыслезондами. Но мыслефон Людей так и не обнаруживался. Неизвестный им фон значительно мешал поиску. Он исходил от неживых материальных объектов, которые Чел использовали для своих жизнеобеспечивающих целей. Облетев несколько раз планету, плазмоиды вдруг обнаружили сильный поток энергии, поднимающийся с поверхности. Они снизились. Энергия исходила от каменного обломка, лежащего в окружении растений посреди золотистого поля. «Так это же энергоид! Вернее, то что от него осталось».

Блестя черной гладью, устремленной в небо, енергоид все также собирал энергию Космоса. У камня полулежал Чел. Какие-то странные Мыслеобразы ютились в его памяти. Гора с окутанной белым облаком вершиной… Широкое внизу и суживающееся к верху сооружение… Еще какие-то сооружения… Дыра в облаках с возносящимся через нее туманным маревом. Много Чел с поднятыми к небу руками и лицами… «Что это за образы? Зачем ему все это? Давай посмотрим». Они спустились ниже.

Прислонившись к теплой и, казалось, мягкой плоскости камня Юрген вдыхал аромат диких растений и отдыхал от мирской суеты. Когда доставало несовершенство человеческой породы и тщетность попыток что-либо изменить, он находил душевное успокоение тут, в этом благословенном богом уголке, как сказал бы он раньше. Но несколько лет назад он скинул рясу священнослужителя. В юности, печалясь несовершенством и бренностью человеческой жизни, он хотел помочь «заблудшим» обрести просветление и благодать, и стал священником. Но со временем понял тщетность своих намерений. Человеческую природу ничто не могло изменить. Даже религия. Ведь что такое религия? По сути, это тот же устрашающий элемент цивилизации, что и закон. Юрген знал обо всех, когда-либо существовавших религиях. Лейтмотив их всегда был один — за выполнение предписаний ждет награда — рай. Но что представляет собой рай и где он, человек никогда не знал. Он подстраивал его под свое мировоззрение, под свое представление о счастье. А ведь известно, для большинства счастье — это сытый желудок и возможность не прилагая никаких усилий иметь все, что пожелается.

Отгоняя нерадостные мысли Юрген осмотрелся. Вокруг него кипела жизнь. Вот под зеленым небосводом кустов спешно пробежала многоногоножка, а по ветке неспешно ползла, словно слепленная из слизистых комочков, улитка, неся на себе свой домик-ракушку. Навстречу ей ползла такая же. Обменявшись приветственными касаниями коротеньких рожек, они сплелись в объятии. Словно ожившие жемчужины, тела их искрились и переливались под лучами солнца. Не удержав равновесия, улитки свалились на зелененькую тлю, старательно вылизывающую листок. Несколько гусениц остановили свой неспешный ход по поеданию листка, и уставились на них черными выпуклостями глаз, расположенными над открытым, словно в удивлении, розовым ртом. Их туловище было утыкано разной длины волосками, на которых сверкали изумрудные капельки росы. Сзади оно раздваивалось двумя крючковатыми отростками, жившими, казалось, своей собственной жизнью. Поглазев немного, волосатики вновь принялись за лист и скоро от него остался один черешок. Обжоры принялись за следующий. К небу и солнцу, обвивая коричневый стебель и так продвигаясь все выше и выше, устремился вьюнок. Вот он добрался до верхушки и, удлиняясь, стал раскачиваться со стороны в сторону в поисках опоры. На соседнем стебельке другой росток тоже искал опору. Вот они встретились, сцепились усиками и поползли дальше вместе, обвивая друг друга. Не найдя опоры, оба рухнули вниз, проползли к ближайшему растению, и вновь устремились вверх. Добравшись до золотистого соцветия, они раскрыли навстречу солнцу свои белые и голубые конусы цветов. На них тут же примостились бабочки и потянулись хоботками к нектару. Два жука на коряге, поблескивая перламутром крыльев, наскакивали друг на друга: бодались. Они падали, поднимались и вновь сцеплялись рожками. В пылу борьбы рогачи отбросили отливающий черным блеском шарик, который, отлетев, начал раскрываться и превращаться в лежащую на спине многоножку. Перевернувшись, та спешно засеменила прочь. На месте же, где она только что лежала, земля зашевелилась, и из нее показались сначала длинные антенны усов, а затем два блестящих шарика глаз. Шарики огляделись вокруг и, чуть помедлив, наружу выгреблось туловище. Оно заспешило по своим делам, волоча хвост из кожистых полосок. В которые раз Юрген восхитился совершенством Мирозданья. «Чудны и непостижимы дела и помыслы твои, создатель! Как и безграничны возможности…» Покрытый цветами и редкими кустиками небольшой островок первозданной природы дышал покоем и благодатью. К бабочке с изумительными по красоте крылышками, севшей на травинку, подкрадывалась полосатая кошка. Она залегла в траву и изготовилась к прыжку. Распрямившись и бросив тело вверх-вперед, кошка свела передние лапы на ней, и огорченно замерла, ничего не поймав. Бабочка вспорхнула, и она запрыгала за ней.

Подложив руки под голову, Юрген устремил взгляд в небо. Редкие облачка казались комками ваты, разбросанными у горизонта. Прямо над ним стояло облако потемнее. Оно поразительно напоминало четко очерченные плотно сжатые губы. Даже нос просматривался в тучке-пятнышке над ним. «Странная это штука, человеческая жизнь, — думал он. — Суетишься, к чему-то стремишься, растишь детей, внуков… А подходишь к последней черте, и понимаешь, что все это выеденного яйца не стоит… Оглядываешься назад и думаешь: зачем жил? Что бы изменилось, если бы тебя не было? А ничего! И вообще, зачем все это». Юрген окинул взглядом поле, небольшой лесок вдали и дома, приютившиеся возле него. Словно ожидая ответа, снова остановил взгляд на «губах». Вдруг разомкнутся и ответят. Но они лишь чуть растянулись и… растаяли без следа, оставив его наедине со своими мыслями.

Смеркалось, но уходить не хотелось. Вечерело. Вот засветились первые подмигивающие желтым светом звезды. Юрген пристально вглядывался в их россыпь, словно выискивая что-то. Ночь была безоблачной и, казалось, до звезд можно дотянуться рукой. Их мерцание завораживало, манило. Особенно притягивали взгляд две звездочки, одна из которых казалась алой. «Может там живут люди, — думал Юрген, — и тоже, как и я, смотрят на звезды». Камень излучал тепло и умиротворение, а пряный запах разнотравья дурманил. Два плотных облака появились среди звездного великолепия и стали приближаться. Что-то в них было не так… Они словно пульсировали… Вот облака зависли прямо над ним, и непонятные мысли зароились в голове, будоража и тревожа душу. Память из своего тайника выдала образ. Точно! Когда-то они жили вместе, и он знал их… «Юрген, — разом вскрикнули Рыс и Креат. — Мы нашли тебя!» В мозгу Юрген образовалась настоящая буря из эмоций и страха, а в его глубинах запульсировала и засветилась одна из зон. Это была находящаяся там Мыслесущность. Она просто сияла, образуя вокруг головы золотистую ауру. «Привет вам! Как дела на Солдеф?» Не успела она закончить мысль, как уже знала все. Солдеф и Сесры процветали и благоденствовали. А Люди обживали следующие Планеты, распространяя жизнь дальше. «А что тут у вас произошло?» И Юрген поведала, как изменялась Планета и сотворенный ими Мир у новой Звезды и чем поплатились оставшиеся на Аздут Люди. Как они отсиживались на вершине горы, как пытались связаться с Солдеф пока еще могли. Как отправляли гонцов и посылали вести и просьбы о помощи, используя энергоусиливающие строения; как запечатлели Мыслеобразы на плато, чтобы их увидели из Космоса и многое другое. Но все тщетно… «Почему же вы не ушли?» «Всей нашей совместной энергии хватало только на подпитку узкого возносящего луча. И на очень короткое время… А когда часть Людей ушла, мы уже и этого делать не могли. Наша жизненная энергия иссякала, и нужно было искать способ получения ее в сложившихся условиях». Так пришла мысль, что выжить они смогут лишь с помощью биотопа, который будет снабжать их необходимой энергией. Нужно было просто определить создание, наиболее пригодное для этой цели и перенастроить его, пока у них еще есть на это возможности. Остановились на Чел. «Чел стал для нас, Людей, средой обитания. Вы же видите, как сильно сейчас отличается элементная и энергетическая база Аздут от прежней. Многое для процессов жизнедеятельности нам теперь приходится получать через посредство его организма…» Юрген помолчала, заново переживая происшедшие перемены.

Мыслесущность поместила себя внутри его мозга и создала связь с нужными органами. Дальше был запущен процесс обоюдной приспосабливаемости. Приблизить Чел к своему миропониманию и наделить его миросозидательными способностями Люди так и не смогли. Слишком своеобразными существами те были: упрямыми, эмоциональными, непредсказуемыми и очень самоуверенными. Например, возводить строения оказалось проще научить даже муравья, чем Чел. Но у муравья не было рук, необходимых для материализации сложных Мыслеформ. Внутренний голос, мысли космической Сущности, биотопы попросту игнорировали. Это вносило дисгармонию, мешало Мыслетворчеству, и в наибольшей степени — образованию Мыслеформ, материализовать которые теперь должен был человек. В конце концов цель была достигнута и они получили биотопа, способного поддерживать их жизнь и воспринимать их мысли. Это позволило Людям через биотопов направлять развитие человеческой цивилизации в нужном для них направлении — выбраться за пределы планеты. Но… «Длительное сосуществование сделало нас полностью зависимыми от человека. Мы не только получаем жизненно необходимую энергию от него, но и взаимодействуем с внешним миром, а также материализуем свои мыслеобразы его руками». И все было бы хорошо, если бы Люди не потеряли связь друг с другом. Человек плодился и расселялся по планете, Люди же оставались все в том же количестве. Как ни старались они держать своих биотопов в одном месте, это не удавалось. Большие расстояния между биотопами привели к утрате коллективного мышления и способности слышать мысли друг друга. Смириться с этим было самым трудным. «Значит, ты не знаешь ничего об остальных? Ни где они, ни что с ними, ни чем заняты?» «Да. Даже если случается, что два или несколько биотопов оказываются вместе, мы не в состоянии сообщить друг другу о своем существовании. Биотоп видит в нем единомышленника и ощущает еще что-то, определяемое им как родство душ». «Но ты же общаешься с нами…» «Но они не вы…» «Постой, постой, — вмешалась в разговор Креат, — я, кажется, понимаю… Дело в энергоиде — камне! Вот почему мы не уловили Мыслефон Людей на планете, а с Юрген общаемся. Он усиливает ее Мыслеволны, а мы находимся достаточно близко…» «Точно! — Рыс заспешила. — Давай, Юрген, освобождайся от тела, и выбираемся отсюда. Наш ресурс исчерпывается. Да и у планеты нас уже заждались…» «Я не могу… Я не могу расстаться с телом». «Как так? Когда тело перестает снабжать тебя энергией — умирает, ты же выходишь из него. То почему не можешь сейчас?» «Да, это так. На короткий миг я покидаю тело и сразу же вселяюсь в новое. При этом не в любое, а в новорожденное. Чтобы сформировать связи. Выйти из тела в свободное парение, я, наверное, смогу, а что дальше? Чем я буду поддерживать свою жизнедеятельность? Помочь мне вы не сможете, так как моя энергетика теперь отличается от вашей». «А в спору ты можешь превратиться? Тогда бы мы тебя транспортировали на Солдеф, а там перестроили…» «Я даже не знаю, смогу ли превратиться в спору. Скорее всего, нет. На планете нет даже приблизительных условий, иначе мы бы давно это сделали». «Да… Выходит, вам никогда не вернуться к нам». «Вернемся! Обязательно вернемся! И поможет нам в этом сам человек! Взгляните на это!..» На высоком утесе, нависающем над зеленой долиной, стоял человек с большими крыльями, прикрепленными к рукам. Вот он разбежался и, прыгнув с края утеса, энергично замахал ими… И камнем полетели вниз. Но желание летать было запущено, и мозг заработал в нужном направлении. За ними последовали другие. Вот человек уже смастерил аппарат, похожий на птицу, и поднялся в небо, сидя в прикрепленной корзине. Для взмахов крыльями он приспособил систему механизмов… На лугу под звездным небом лежал пастух, он следил за полетом орла. Мысли его витали вокруг летательного аппарата. «С помощью педалей в крылатом аппарате не то что высоко, но и далеко не улетишь. Да и в воздухе долго не продержаться. Надо что-то другое… — Он проследил взглядом за сложившей крылья и упавшей камнем вниз птицей, а затем взмывшей ввысь с добычей в когтях. — Точно!..» Загнав отару, он принялся мастерить. Скоро пастух поднял на купол церкви крылатый аппарат с прикрепленной корзиной. Затем влез в нее и поджег запасенный в бочке порох. Взрывная волна выбросила его высоко в небо, и он полетел над собравшейся внизу толпой… И, наконец, человек создал самолеты…

«Вот так постепенно мы продвигаем человека к решению вопроса, как преодолеть притяжение планеты и выйти за ее пределы. А когда мы вырвемся в Космос…» «… там мы и встретимся, — закончила ее мысль Рыс. — И воссоединимся!» «Воссоединимся… — задумчиво проговорила Креат. — Но с кем? И как? Ведь в Космос выйдут человек, и не обязательно биотопы. А если даже и биотопы, то, как они свяжутся с нами? Ведь Люди на планете не общаются между собой… Они не распознают даже, биотоп находится рядом или человек… — Она помолчала, размышляя. — Ну допустим, мы проведем это устройство с человеком или биотопами к Солдеф, что они там увидят? Что поймут? И как себя поведут? Сделают из нее подобие Аздут? — Она обвела мысленным взором загаженную, ревущую моторами, выбрасывающую в атмосферу ядовитые выбросы, истощенную и изнемогающую под бременем ненасытного человечества планету. — Нет, этого делать нельзя! Ведь ты сама говоришь, что человек неуправляем и вам не удалось его изменить к лучшему. Нет… Вам надо искать возможность выбраться с планеты самым, без Чел… Без Чел!».

Сколько он тут пролежал? Миг или вечность? Юрген ощутил чье-то присутствие и очнулся. Рядом примостились два, словно сотканных из плотного воздуха, человека. Юрген узнавал и не узнавал их. От них исходило… Он не мог подобрать подходящего определения. Нежность? Доброта? Любовь? Но все эти принятые в обиходе понятия не могли передать того, что ощущал он. Что-то бесконечно близкое и дорогое. Сознание единства со всем сущим наполнило его и вознесло над бренным человеческим миром. Отчаянно захотелось взлететь и унестись к тем манящим звездочкам. Там была благодать и умиротворение… Там был смысл Жизни! Призрачный человек повел рукой и перед его глазами поплыли картины. Высились горы, цвели поля и луга, зеленели леса. Воздух наполняли трели и ароматы. Он узнавал местности, растения, животных, птиц и даже насекомых с червями. Не было там только человека. «Кто вы?» Юрген хотел встать, но занемевшее от долгого лежания тело не слушалось. И тут его охватила тоска… Безысходная, беспросветная, криком отчаяния рвущаяся наружу… Он напрягся и поднял руку, словно пытаясь удержать растворяющееся видение…

Эпилог

Радостные голоса ворвались в сознание и заметались вокруг:

— Она подняла руку! Она приходит в себя! Она приходит в себя!..

«Как это возможно — прийти в себя? Прийти в себя… Выйти из себя… Какая нелепица…» — Юрген открыла глаза.

Два белоснежных мотылька кружили у светильника над головой.

Голос, исполненный благоговения, бархатными аккордами врывался в раскрытое окно, призывая к намазу.

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР

Пролог

Человек я самодостаточный, этакий себе космический волк-одиночка, рыскающий по космосу. И не потому, что нелюдимый или необщительный. Просто, общество других людей, даже самых близких, меня часто утомляет. Особенно, когда я одержим какой-либо идеей. Мне жалко времени, которое они отнимают у нее, то есть, у идеи. Вот и сейчас я всецело поглощен Астроконом. С тех самых пор, как я еще практикантом засек радиосигналы с Эпсилон Эридана и там обнаружили космическое создание, названное Астрокон. Возможность проникнуть в подпространство не давала мне покоя. За прошедших 20 лет поднакопив знания и обзаведясь личным космолетом, я решил, что готов к осуществлению мечты. Космолет у меня надежный, последнее слово науки и техники, так сказать, поэтому преисполненный предвкушением новизны ощущений и впечатлений, я смело пересек границу безопасности у Астрокона, и полетел дальше, не погружаясь в анабиоз.

Ну что вам сказать. Ощущение было такое, будто я несусь по американской горке. Экран обзора отображал проносящиеся вихревые полосы невообразимых окрасок, черные провалы со светящимися точками, надо полагать — звездами, и ослепительно белые коридоры. Но вот я вынырнул в кромешную чернобархатную мглу и космолет словно застыл на месте. Спидометр накручивал парсеки. Ни звука, ни проблеска света… Время текло, фиксируемое только часами. Но вот на экране показалось еле заметное светлое пятнышко него невидимой. Пятнышко медленно увеличивалось, подтверждая, что космолет все же движется. И движется неуклонно к этому пятнышку, словно по протянутой от навигационной линии. Неторопливо увеличиваясь, оно, наконец, заполнило весь экран. Было такое ощущение, словно я попал в море света, очень приятного для глаз и воспринимаемого мозгом как нечто бесконечно доброе, ласковое и приятное.

— Уникомп, определи, что это такое, — сказал я, обращаясь к звездолету.

— Похоже на планету …, но какую-то странную. Мы в ее атмосфере. Сейчас попробую сфокусироваться.

— А как это мы попали в атмосферу, не заметив из космоса планеты?

— Да замечать как-то было нечего. Мы находились в пустоте, наплывая на светлое пятно, никак не материализующееся в видимый объект. Затем, вдруг, оказались в нем. Похоже, что-то непознанное… Будем ждать…

Время и движение в этом молочном тумане совсем не ощущалось. Сплошная белесая бесконечна мгла. Но вот она стала редеть, появились просветы, в которых замелькали куполообразные и острокрышие строения. Космолет кружил, снижаясь по спирали.

— Ну, что можешь сказать?

— А ничего конкретного… Это космическое образование не соотносится ни с чем, известным мне. Понятно только, что его интеллект превосходит и твой и мой вместе взятые… Заблокировало мои анализаторы.

Наконец мы вынырнули из облаков и зависли на орбите. Было ощущение, что это не мы летим, а планета под нами медленно поворачивается к нам то одним, то другим боком, давая возможность рассмотреть ее.

— Можешь приблизить?

Экран стал наезжать на одно из готических строений. При ближайшем рассмотрении «готика» оказалась скалой, как бы изъеденная атмосферными воздействиями.

— Да это же термитник, — воскликнул я разочарованно.

— Я бы не стал спешить с выводами… Пока мне ясно одно: сооружение состоит из отдельных фрагментов, напоминающими блоки моей собственной памяти. Конечно, их можно сравнить с земными термитниками, но тогда где же термиты? Присутствие биомассы на «планете» не ощущается…

Перед глазами поплыли другие сооружения. Все они хоть и отличались разнообразием формы и размеров, были явно искусственными, чем и отличались от выветренных скал Земли.

— А вот и термиты, — воскликнул я, сфокусировав объектив камеры на одном из объектов.

На его остроконечных выступах было еле заметное движение. При полном отсутствии воздуха, что показывали приборы, это могло означать только одно: там находилось что-то шевелящееся… Существа или роботы.

— Максимальное увеличение!

Многочисленные существа, напоминающие личинок, копошились на стенках, и, словно выполнив что-то, замирали, свернувшись в комочек. Постепенно комочков становилось все больше и больше. Со временем на их месте образовывался фрагмент постройки.

Уникомп, ты что-нибудь разузнал?

— Существенного ничего. С уверенностью могу сказать только то, что хозяева, изучают наши архивы… Очень надеюсь на то, что они хотят вступить в контакт.

— Ну что ж, ложись в дрейф, а я удалюсь в свои апартаменты. Что-то усталость одолевает. Остаешься на вахте.

— Есть, капитан!

Я встал с кресла и отправился в единственную комнату звездолета, предназначенную для релаксации. Проделав несколько упражнений на тренажере и поплавав в бассейне, я разлегся на шезлонге под ласковым солнышком.

— А отправь-ка ты меня в термитный мегаполис Земли.

Я улегся поудобнее и надел шлем. Не прошло и минуты, как я уже стоял перед высоткой термитника, за которой простирался поросший редкой растительностью песчано-глинистый ландшафт с термитниками всевозможных форм.

«Термиты относятся к отряду всеядных насекомых. Раньше их называли белыми муравьями, но от настоящих муравьев они очень далеки и могут считаться лишь их далекими предками, — зазвучал тихий голос. Известные древнейшие останки термитов датируются пермским периодом, а среди эоценовых ископаемых уже известны представители эволюционно продвинутых родов. Это самые примитивные из общественных насекомых. Они абсолютно не приспособлены к жизни на поверхности, поэтому создают из подручных материалов похожие на башни жилища — термитники, которые выполняет функции склада, родовой камеры, теплицы для выращивания грибов, защиты от солнечного света, дождя и хищников. Термитник имеет очень сложную конструкцию и надстраивается постоянно. За несколько сотен лет он может вырасти до 15 метров в высоту. Строения не только очень высокие, но могут уходить и глубоко в землю, иногда до 40 метров. В одном термитнике может жить до 10 миллионов термитов. Цивилизация термитов признана одной из самых умных и самых сложно организованных среди живого мира Земли. Их социальная организация основана на разграничении функций трех основных каст — производителей, солдат и рабочих особей, которые закладываются в них при рождении. Эти чемпионы по прожорливости, скорости размножения, хитрости и приспособляемости, являются самым опасным глобальным оккупантом в мире»…

Обойдя пару термитников, возвышающихся над моей головой словно небоскребы, я подошел к одному частично разрушившемуся. Внутри него находилась обширная полость, от которой во все стороны отходили тоннели и колодцы. Наружные стены были довольно толстыми — от 40 до 90 см., перегородки чуть потоньше. В памяти всплыл известный рисунок внутреннего строения египетской пирамиды. То же расположение камер, коридоров и вентиляционных ходов… Что бы это значило? Я еще какое-то время побродил между «домами», заглядывая внутрь то одного, то другого. Но жизнь во всех протекала однообразно и не представляла для меня интереса. Устроив себе красочный закат солнца, переходящий в ночь, я незаметно погрузился в сон.

…В глубине темного газопылевого пространства мерцал источник молочнобелого света. Вокруг роилась масса пылинок, завихряясь и образуя замысловатые группы. Невзирая на вихри, они, казалось, жили каждая своей жизнью. Одни словно рыскали в поисках чего-то, а найдя, превращались в постоянно растущий ком. Другие неслись дальше, в своем избирательном поиске явно не находя нужного. Ком же, процеживая все больший и больший объем пространства, разогревался и скоро превратился в огромное круглое образование, озаряющее окрестности нестерпимо ярким светом. Химические реакции в его недрах создавали и выбрасывали массу новых элементов, газов и излучений, которые или уносились в пространство, или вступали в последующие реакции. Но вот две огромных огненно-красных шара настолько приблизились друг к другу, что сила взаимного притяжения разорвала их и превратила в хаотически разбегающиеся в разные стороны огненные куски. Точка обзора сместилась, словно отъехал камера. Обозримое пространство было заполнено большими и малыми обрывками шаров, которые или сливались с другими во взаимном притяжении, или продолжали стремительно уноситься прочь. Словно в компьютерной игре, появились часы. Замершие на цифре 13 миллиардов стрелки неспешно поползли в сторону 10-ти. Взгляд переместился ближе. Стало видно, как уплотнялись и увеличивались пылающие комья, формируя звезды. Одна из них приблизилась, и явственно стали видны процессы, происходящие в ней. Невидимыми нитями химических реакций ее мозг, упакованный в центре, управлял эволюцией поверхности. Кора утолщалась, твердела, постепенно ограничивая общение плазмы с внешним миром и уменьшая приток нового материала для ее химической лаборатории. Новорожденная планета экстренно приняла меры. Ее поверхность взбугрилась и, сминаясь в складки, стала наползать одними пластами на другие. Местами пласты высоко вздымались, местами проваливались. Иногда вздутия лопались, словно нарывы на коже. Они выбрасывали в пространство тысячи тонн осколков коры и истекали огненной лавой. Равнинами катились огненно-красные молнии, настигая друг друга и брызгами электрических разрядов рассыпаясь на валунах. Словно огненные моря, они лизали подножья горных кряжей, карабкались вверх, и, закручиваясь бурунами, опадали вниз, в очередную набегающую волну. Должно быть, там стоял сумасшедший грохот…

— Ты что, звук отключил?..

— Нет. Где там взяться звуку, если нет воздуха…

— Ну да… Ты, что же, хочешь сказать, что планета абсолютно голая?..

— Не хочу. У нее есть газовая оболочка. Видишь эту вуаль?

А малышка все преобразовывалась. Внутри нее происходили поистине фантастически процессы. Словно самозабвенный алхимик, она смешивала и смешивала в своей лаборатории элементы, разрушала соединения и снова смешивала. Наконец ей удалось получить органеллы, а затем и протоклетку. Труднее было заставить ее размножаться. Клетки множились, объединялись в колонии и мутировали, превращаясь в простейшие организмы. Эти малюсенькие мобильные химические лаборатории, вносили свою долю в изменение поверхностного покрова родительницы. Результат их масштабной деятельности, вкупе с космическими излучениями, щедро посылаемыми на планету Вселенной и звездой, не замедлил сказаться. Объединение клеток в колонии запустило процесс их специализации на выполнении определенных функций, способствующих выживанию. Некоторые из них научились быстро сокращаться, став предками мышцы, другие развили способность создавать, накапливать и проводить электрические импульсы, заложив основы нервов. Прошло немало времени прежде чем планете удалось запустить самоподдерживающуюся генетическую кодировку абсолютно всех процессов, происходящих с ее творениями. Начавшаяся специализация отдельных колоний симбионтов на выполнении конкретных функций, подвела к необходимости создания управляющего ими центра — мозга. Для придания организму структуры, не позволяющей погибнуть под собственной возрастающей тяжестью и для защиты от внешних воздействий были изобретены всевозможные жесткие конструкции: ороговения, панцири, сухожилия, кости.

Приближение к поверхности заставило меня удивленно воскликнуть:

— Это что там такое? Червяки?!

На бугристой скальной с глинисто-песчаными проплешинами поверхности копошились существа, напоминающие то ли червей, то ли муравьев. Они то зарывались в грунт, то выползали и деловито спешили по своим делам. Некоторые собирались в многотысячные группы, замирали на время, после чего расползались по своим делам.

— Эти червяки, как ты их назвал, протосапиенсы — спелмии, древнейшие разумные существа Вселенной. Видишь на их головках утолщение? Это зарождающийся твой мозг.

— Ну, это ты загнул!..

Через какое-то время, мне пришлось отказаться от скептицизма. В поведении и действиях «червяков» явно просматривалась целенаправленность. Побывав в разных областях планеты, я убедился, что кажущееся их внешнее единообразие обманчиво. Они отличались друг от друга, и часто значительно. Те, что вгрызались в скальные породы, имели «головку» массивнее и отдаленно напоминали кротов. Виды, живущие в почве, были поуже и подлиннее. Их «голова» почти сливалась с туловищем. А живущие в кратерах вулканов и в гейзерах вообще напоминали саламандру. Общее у всех было только то, что их тельца были сегментированы.

— Слышь, раз у них есть мозг и действия их осмысленны, значит, у них должна быть и осмысленная цель.

— Разумеется.

— И что же это?

— А какова цель человечества?

— Ну, если отбросить всякие там сантименты — воспроизведение себя любимого. По научному — сохранение и преумножение вида.

— Вот и у них та же.

— Но я что-то не видел у них яиц или живорожденных.

— Они размножаются сегментами

— Если учесть, что у каждой особи не один-два сегмента, то, боюсь, очень скоро наступит перенаселение…

— А мозг им зачем, по-твоему?

К этому времени поведение существ заметно изменилось. Словно по чьей-то команде абсолютно все, невзирая на виды и место пребывания, стали собираться на плоской вершине самой высокой горы. Собравшись в плотный ком, они замерли и находились в таком состоянии довольно таки продолжительное время. Вдруг из середины собрания вверх медленно поднялось несколько особей и, в мгновение ока, растворились в вышине. Последовав за одной из них, я увидел другую планету и возникшую из ниоткуда спелмию. Она была довольно крупной и ее тело оказалось сегментировано на много больше, чем у сородичей. Взобравшись на ближайший камень, та пошевелила усиками, словно посылая сигналы на родину, подождала ответа, и деловито стала обследовать место посадки. Делала она это довольно долго и тщательно. Наконец она замерла, распластавшись под новым солнцем, и пролежала так очень долго, словно изучая новые условия и приспосабливаясь к ним. Затем кожа ее истончилась, и она распалась на сегменты-личинки, которые тут же зарылись в почву. Спустя каких-то несколько сот тысячелетие вся планета кишела этими удивительными существами, правда, несколько изменившими свою внешность в соответствии с ареалом питания и проживания. Я посетил многие звездные системы, в одних оставаясь дольше, в других — меньше, увидел множество видовых мутаций и жизненных циклов. Видел, как обустраиваются планеты, и поражался изобретательности Вселенной в вопросах выживания. И какой бы парадоксальной не казалось такая мысль, я понял, что для матушки Вселенной не существует живой и неживой материи — все ее дети.

Стрелки времени медленно, но неумолимо отмеряли тысячи, миллионы и миллиарды лет, меняя Вселенную. Ее население множилось и крепло, а жизнь приобретала временами самые неожиданные повороты, доставляя немало хлопот. Перед моими глазами проходила полная изменить драматизма история. Пораженный увиденным, я не раз сжимал руки в кулаки в бессилии что-либо…

Но вот мое внимание привлекла огромнейшая звезда, к которой приближалась не менее массивная другая. Было такое впечатление, что они вот-вот столкнутся. Уже стало видно, что одна значительно превышает другую размером. Значит, она-то и поглотит, оказавшуюся на ее пути сестру. Мне даже как-то жалко стало малышку. Напряжение ожидания нарастало. Вот звезды сблизились настолько, что неминуемо должны были столкнуться… Но этого не произошло: великанша величаво проплыла мимо, потянув за собой языки звездной материи соседки. Скоро они оторвались совсем от матери-звезды и закружились большими и меньшими сгустками вокруг нее. С изумлением я отметил, что они в точности находятся на орбитах планет нашей Солнечной системы. А вот и будущая Земля с неотрывно следующим за ней небольшим сгустком. Все семейство активно принялось наращивать массу и превращаться в планеты. Стрелка переползла через четвертый миллиард.

— Куда будем садиться?

Я очумело уставился на приближающийся огнедышащий шар с уже заметными большими и меньшими пятнами коры. Но тут в сознание пробился голос Уникомпа, повторивший:

— Так куда садиться? Как обычно?

— Как обычно, — машинально подтвердил я, сбрасывая оцепенение.

Открыв глаза, я не сразу сообразил, где нахожусь, так как глаза мне закрывал видеоадаптер. Сняв его, я поднялся и направился в рубку. На экране сияли знакомые созвездия, а под ногами вращалась матушка Земля со своей неизменной спутницей.

— Уникомп, что это?..

— Нас выбросило в собственный мир.

— Как так?!! А как же исследование планеты?

— А исследовать-то нечего было… Это была и не планета вовсе…

— А что же тогда?!

— Матрица Вселенных…

— Каких таких Вселенных?! Сколько же их было?

— Много. Эти, как ты выразился, термитники, — своеобразные архивы Мирозданья. «Планета», по сути, то же самое, что и мой сервер. Только гораздо эффективнее и надежнее. Каждая «постройка» — это отдельная галактика, а всякие отростки: башенки, портики и т. п. — отклонения в их последующих бытованиях.

— И что же с ними сталось, — я сделал паузу, переваривая услышанное, — со всеми этими… Вселенными?..

— Они погибали. Создания, которых мы наблюдали, нанороботы по-нашему, собирают осколки матрицы. Что соберут — то возрождается. Так и воссоздается Вселенная. — Он помолчал, словно что-то обдумывая. — … И с роковой неизбежностью гибнет. Матрица-то одна и та же.

— А что служило причиной?..

— Разум.

— Это как же? Зачем же она, то есть Вселенная, его породила?

— А для чего рожают детей, которые потом стают преступниками, убийцами, завоевателями?

— Ну, родители же этого не знают…

— Вот, вот… Похоже, ее детище вышло из-под контроля и не оправдало ее надежд.

— Понятно. Значит, и нашей любимой Галактике грозит гибель…

— Однозначно

— Слушай, — сказал я после продолжительного размышления, — а где это мы были?

— Это место никак не обозначилось на наших приборах. Они словно зависли на точке перехода. Какое-то Инкогнито!..

Я надолго замолчал, переваривая услышанное.

— И что, все эти Вселенные, абсолютно однообразные?

— В принципе — да. Небольшие отклонения, конечно, есть, но они ничего не решали.

— Как-то странно…

— Что именно?

— Да мой сон. Ты ничего мне не подключал снотворного?

— Нет. А что?

— А что было раньше, — оставив вопрос Уникомпа без ответа, спросил я, — ну, до той, самой первой Вселенной?

— Ты бы еще спросил, что было раньше: яйцо или курица!!! Записывать некому было…

— Да! Тебе не откажешь в умении сострить!

Очутившись в карантинной комнате, я первым делом принялся просматривать последние новости. На Земле набирало обороты шестое тысячелетие. Правительство Федерации Земли вместе с учеными решало вопрос перемещения астероида fr-508 к металлургическому заводу на Фобосе. Дискутировался вопрос последствия таяния ледяной корки и его влияние на Марс. Все население, тем временем, бурно обсуждало шокирующие результаты полета к Сириусу. Там обнаружили планету, очень похожую на Землю, с развитой гуманоидной цивилизацией. У ее жителей были крупные головы с мясистой, несколько выдающейся вперед, челюстью, глубоко посаженными в круглые ниши глазами и крупным, с выступающими валиками губ, ртом. Нос был большой с широкими крыльями ноздрей, а ушные раковины почти человечьи, хоть и крупные. Высокий лоб четко очерчивался копной пепельных шелковистых волос, ниспадающих на широкие плечи, переходящие в массивную шею. Голова словно служила продолжением шеи с барельефом лица на ней. Нижняя часть лиц мужчин была покрыта короткими волосами, напоминавшими двухдневную щетину земных модников. Но, оказалось, они больше и не росли, так что ухода совсем не требовали. Мужчины и женщины обладали пропорциональным телосложением и развитыми мышцами. Весь их облик производил впечатление мощи, глубокомыслия и полного удовлетворения собой, сродни самолюбованию. И что особенно поразило ученый мир, так это то, что жизненные основы этой цивилизации напоминали прадревнюю земную. Здесь очень сильны были внутриродовые связи, а управляли цивилизацией жрецы — ведуны. Общество цементировала религия, одна на всей планете. Религиозные верования были настолько сильны, что каждая семья спокойно приносила в жертву Булю (так они называли своего бога) своего первенца, надеясь таким образом обеспечить свое благополучие. Такое жертвоприношение выглядело парадоксом на планете, где отсутствовали плотоядные животные, и никто не употреблял мясо. Климат планеты не сильно обременял заботой о пропитании и бытие. Изобретательность курейцев в способе жизни без технических приспособление не знала границ и превосходила самые фантастические домыслы землян. Одежду для них ткали специально выведенные пауки, снующие внутри рамок-лекал. Люди только украшали ее. Поселения состояли из деревянных домов не выше двух этажей, в которых проживала одна семья. Для их постройки выращивались специальные деревья, ствол которых формировали в процессе роста в плоскую панель, заданной толщины. Сажая деревья в плоскости будущих стен, получали сразу комнату. Для резки и обработки «панелей» использовали специальных жуков, режущих по нанесенной специальным лакомством черте. И так во всем. Однако пребывание на планете убедило землян, что и в этом, на первый взгляд, раю не все так просто. Между родами велось соперничество, выливавшееся в интриги и пакости. Эти, казалось бы, невинные шалости, часто приводили к ослаблению обеих враждующих сторон, а часто и к гибели, чем незамедлительно пользовались третьи. Внешне приветливые и доброжелательные курейцы при ближайшем знакомстве оказывались хитрыми и коварными, предельно мстительными. Поняв, что их дурачат, земляне быстро покинули планету, чем вызвали недоумение у «гостеприимных» хозяев, рассчитывающих у них подучитьсяию космоса. Свои умения и навыки космических перелетов они утратили после ужасающей космической катастрофы. Оставшимся в живых понадобились миллионы лет, чтобы возродить хоть кое-что из своего прошлого величия и выйти на нынешний уровень.

На других каналах в умы астрономов и космофизиков вносили сумятицу исследовательские экспедиции. Так, космолет «Одиссей» из Облака Ориона докладывал, что огромная светлая дуга, известная как Петля Бернарда, на само деле линия фронта масштабной войны, а источники радиоволн, определяемые как мазеры, — боевые звездолеты невиданных размеров и форм. Темные же газопылевые облака являются ничем иным, как результатом разрушительного действия неизвестного оружия. Трансляция превращения одной из планет в результате действия этого оружия в проплид вызвала настоящий шок у военных чинов, немедленно развернувших кампанию за увеличение финансирования исследований по разработке оружия. Замаскировавшись под метеорит и, таким образом, исключив всякое опознание, космолет дрейфовал по тылам в поиске обжитой планеты, но пока натыкался только на изуродованные войной.

Галактическая экспедиция «Колумбос», отправившаяся в шаровое скопление МС28, докладывала, что объекты, названные астрономами «блуждающими» планетами, на самом деле космолеты, которые бороздят просторы Вселенной во всех направлениях. Разведчики предполагают, что это торговые корабли. Вступать с ними в контакт они пока не решились, так как те, похоже, не замечали их или игнорировали. Радиопеленги не фиксировали ничего похожего на речь, словно они между собой не переговаривались. «Колумбос» следовал за одним из них какое-то время, но скорости были далеко не равными и он скрылся.

Пощелкав еще пультом, я наткнулся на трансляцию гиперпространственником Межгалактического Содружества «Квазарион» из квадрата QL271 «поедания» (так назвал это комментатор) одной галактики другой, наполнившую комнату душераздирающими радиокриками. При этом процесс сопровождался фейерверком вспышек и исчезновением соприкоснувшихся частей. При виде этого зрелище у меня кровь застыла в жилах: оно словно материализовалось из моей памяти… Я выключил телевизор и какое-то время пребывал под впечатлением новостей, а затем соединился с Уникомпом.

— Привет, Уникомп! Скучал, небось, без меня?

— Да некогда было… Пока протестировал узлы и системы, пока исправил повреждения, пока законсервировал все, тут и ты подоспел.

— Ну вот и чудненько. Тогда, переходи в автономный режим, и полетели домой.

Покончив с формальностями карантина, я отправился в ангар к космолету.

— Космолет в полной готовности к полету, — доложил Уникомп, — все системы работают нормально. Я обновил некоторые узлы и улучшил комфортность. Так куда направляемся?

— Домой.

Выслушав подробный отчет Уникомпа и законсервировав космолет, я отправился сектор транскомпании «Луна-Земля» и ближайшим рейсом отправился на Землю.

По возвращении какое-то время я был занят хозяйственными делами. Требовалось кое-что подремонтировать в усадьбе, заменить устаревшее оборудование, как впрочем, и поваляться на пляже с друзьями. Но, что бы я ни делал, чем бы ни занимался, я не мог отделаться от мысли о судьбе Галактики и всего Мирозданья. Время от времени в памяти всплывали отдельные эпизоды толи сна, толи яви, словно открывались ячейки памяти, складываясь в целостную причинно-следственную картину. Я приставал к Уникомпу с расспросами, но он ничем мне помочь не мог: все было только в моей памяти. В конце концов, решившись, я сел за клавиатуру и напечатал:

Хроника Вселенной, изложенная землянином Арью Окнещим

Вселенная экспериментировала, упорно пытаясь материализовать свою ментальную сущность с помощью своих творений. Сначала это были элементарные частицы, со временем объединившиеся в атомы, из которых стало возможным что-то творить. Спустя какое-то время ей удалось создать материальные объекты — звезды, но они оказались не подходящими для реализации ее грандиозных планов миросозидания. Они умели творить лишь определенные элементы, и были отличными химическими лабораториями и только. Временами происходящие в них процессы выходили из-под контроля, и они взрывались, наполняя близлежащее пространство сгустками материи, новыми видами элементов и излучений. Сделав из этого соответствующие выводы, Вселенная стала намеренно запускать такие процессы с целью создания определенной микроструктуры пространства и материи. Экспериментируя дальше, она решила некоторые из звезд остудить и превратить в планеты. Но планеты ее еще больше разочаровали. Казалось, они только и годились на то, чтобы нежиться в лучах звезд и сиять их отраженным светом. И Вселенная продолжала искать. Словно самозабвенный художник, она творила свой Мир, добиваясь реализации замысла. В поиске самовыражения она смешивала имеющиеся элементы и создавала новые. Полотно Небытия полнилось звездами и планетами, превращаясь в Бытие. Звезды и планеты часто сталкивались, распадаясь при этом на осколки, или сливались друг с другом. Возникающие центробежные силы и возникающие вихревые потоки разбрасывали их в разные стороны, а гравитационные — образовывали группы, скопления, галактики. Так в процессе перераспределения материи и материальных объектов во все увеличивающемся пространстве Бытия возникали новые образования и исчезали старые. И тут, совсем неожиданно для нее в котле химических лабораторий синтезировалось нечто кардинально отличное от прежних творений. Это родились протовирус и протоклетка. Усмотрев в них зачатки реализации своей мечты — создать партнера-творца, равного себе по силе мысли и творческому потенциалу — матушка Вселенная принялась за их совершенствование.

Прошло немало времени, прежде чем ей удалось заставить их размножаться и создать необходимые для этого предпосылки, поместив их на планеты. Дальше все пошло гораздо быстрее. Теперь Вселенная знала, чего хотела, и ей оставалось только наблюдать и направлять процесс в нужное русло, что было не так-то просто. Создания так и норовили выйти из-под контроля. Их популяция непрерывно росла и видоизменялась, подчиняя себе все ранее созданное Вселенной. Объединившиеся под одной оболочкой колонии одноклеточных со временем превратились в единый организм, жизнедеятельность симбионтов которого обеспечивала ему выживание. Вирусы же, так и не научившись самостоятельно размножаться, приспособились использовать для этого клетки и успешно разрушали их. Но те в долгу не оставались. Они создавали защитные механизмы и учились с ними бороться. Это даже шло клеткам на пользу, так как заставляло их изобретать процессы самозащиты и заботиться о выживании и сохранении вида. Все больше и больше планет обзаводились экосистемами. Катастрофы и катаклизмы, на которые так щедра была Вселенная, вкупе с вихрями всевозможных излучений вызывали неожиданные мутационные процессы и способствовали появлению абсолютно новой или сильно видоизмененной органики.

Вселенная упорно шла к намеченной цели. Совершенствование на протяжении миллиардов лет процессов жизнетворчества превратило простейшие существа в сложные организмы, способные воспринимать окружающую действительность как среду своего обитания и взаимодействовать с ней для обеспечения своей жизнедеятельности и, что наиболее важно, размножения. Этих примитивных, с нашей точки зрения, творений Вселенная наделила мощнейшим созидательным потенциалом и не менее мощным инстинктом продолжения рода. Чрезвычайно развитые органы чувств, интуиция и сенсорное восприятие, позволяли им находить и вовлекать в симбиоз нужные колонии клеточных и энергоемкие химические вещества. Они умели телепортироваться, накапливать и выбрасывать наружу энергию в виде электрического разряда или шаровой молнии, общаться между собой с помощью запахов, движений, прикосновений и еще много чего. Обитая часто на еще голых планетах, они напрямую общались со своей родительницей Вселенной, пользовались ее помощью и поддержкой. А Вселенная не церемонилась со своими творениями. Подвергала их жесточайшим испытаниям, часто уничтожала полностью. Выживали только наиболее «умные». Оказавшись в благоприятных условиях, позволившим им выжить, они стремились в дальнейшем создавать и воспроизводить их. Заваленные грунтом выжившие особи продолжали и дальше жить в нем, оттачивая свои рецепторы и биохимию под новую среду обитания. Выброшенные же в космос и попавшие на другие планеты, немедленно приступали к поиску подходящей пищи и если таковой не оказывалось, приспосабливались к новой. Не обнаружив в новой среде обитания необходимых для жизнедеятельности веществ, они учились синтезировать их из имеющихся и включали в свой жизненный цикл. Так формировались инстинкты и предпочтения. Необходимость управления все усложняющимся организмом и фиксирования приобретенного опыта привела к созданию определенных структур — мышц, связок, нервов, мозга, органов чувств.

А Вселенная, тем временем, совмещала несовместимое, подвергая свое население различным воздействиям и катаклизмам. Морфоадаптивные пути эволюции что-то добавляли, а что-то удаляли из генофонда древних, но в целом они были абсолютно биогенно ориентированными существами. Расселяясь по планетам с различными геологическими условиями, они творили свою среду обитания из подручных материалов, развивая новые функции организма и избавляясь от ставших ненужными. Мозг их совершенствовался вместе с усложнением организма. Запрограммированный на самосохранение, он представлял собой абсолютно открытую систему, фиксирующую все происходящее внутри и вовне, завязывая «узелки на память». Отличающаяся от прежней, иногда даже очень значительно, среда нового обитания приводила к биотрансформациям. В большинстве случаев их облик менялся, пополнялся новыми симбионтами и формировался другой стиль жизни. Постепенно количество видов росло и распространялось. Мутационные процессы временами создавали абсолютно немыслимые виды существ и прочей, обитающей вместе с ними, биомассы, которые или торили себе дорогу в будущее, или вымирали. Миллиарды прошедших лет, составляющие для матушки Вселенной наномгновения, усовершенствовали древних настолько, что о них можно было уже говорить, как о прасапиенсах.

Прасапиенсы

Типичными представителями этого времени были яульцы, лиарцы и бияне, существующие на отдельных планетах и до сегодняшнего времени, правда, в значительно измененном виде.

Яульцы имели цельное упругое туловище без талии, заканчивающееся конусообразно вытянутой вперед головой. Лоб переходил в длинный нос, по бокам которого устремлялись вверх, словно антенны, длинные подвижные членистые усы. Шесть конечностей, по три с каждой стороны, позволяли им как ходить, так и очень быстро ползать. Рот вместо губ был снабжен подвижными валиками и относительно мощными, двигающимися как жернова, челюстями. Тело было покрыто пушком. Чем-то яульцы напоминали птиц. Цивилизация возникла на планете с очень жесткими условиями, отдаленно напоминающими Марсианские. За прошедшие годы яульцы не только видоизменили ее и усовершенствовали свой вид, но и заселили 107 планет в 23 звездных системах, создав самую большую и устойчивую межзвездную популяцию.

Другая ветвь прасапиенсов, попавшая на планету с зачатками экосистемы, сформировала лиарцев, колонизировавших почти столько же звездных систем и увеличивших свою популяцию до 3 квадриллионов. Лиарцы представляли собой небольших очень симпатичных существ, с постоянно растянутым в улыбке ртом на обрамленном белыми мягкими волосами лице. Зеленоватые, сильно раскосые глаза с большими темными зрачками, занимали верхнюю часть лица по обе стороны от аккуратного курносого носика. Их взгляд был приветливым и внимательным. Казалось, они видят тебя насквозь, твою внутреннюю сущность, и от них ничего не укроется. Крупные, похожие на медвежьи, уши начинались в районе скул и возвышались по обе стороны головы, прорезая волоса. Шеи, как таковой, не было, голова плавно переходила в туловище, каплеобразно расширяющееся в живот. Они напоминали грушеобразный пузырь с головой, ножками и ручками. Подушечки почти человечьих пальцев рук и ног имели утолщения — прицепки, позволяющие очень ловко лазить по деревьям. Тело их было покрыто коротким густым желто-коричневым мехом, на лице переходящим в легкий пушок. Даже пройдя через века ассимиляции, их вид сохранил свое дружелюбие и привлекательность.

Цивилизация Бия развилась на планете, почти полностью покрытой водой и поэтому имела совершенно отличный от предыдущих вид. Это были земноводные существа, отлично передвигающиеся как в воде, так и на суше. Их фиолетовые тела напоминали плотную резиновую грушу, переходящую в голову через цилиндрик шеи. На голове две выпуклости выполняли функцию глаз. Кожа их была тоньше остальной и прозрачная. За ней виднелись зрительные органы. Широкая щель рта, с частоколом мелких зубов, была отлично приспособлена как к ловле мелких обитателей водоемов, так и к измельчению растительности, а расположенные по бокам червеподобные отростки — к хватанию. Внизу туловище имело две выпуклости, переходящие в подобие ласт, уверенно несущих легкое туловище и по суше. Особенности жизни бияльцей не позволяли им широко расселиться, и поэтому в их распоряжении было только 12 планет, а общее число населения составляло 8 миллиардов.

Спустя несколько миллиардов лет перед древними встала проблема истощения жизненно необходимых природных ресурсов на родительских планетах. Дело было в том, что они появились на первых, бедных элементами планетах Вселенной. Быстрое истощение природных запасов, увеличение видов и рост их численности вызвало необходимость расселения на другие планеты, и даже в другие звездные системы. Расселяясь и даже видоизменяясь, прасапиенсы по прежнему оставались верными своему «родовому гнезду» и сохраняли с ним тесную связь. Материнскими планетами для последующих поколений хоть и становились другие, родоначальной оставалась одна. Все важные вопросы согласовывались с ней, к ней обращались за советом и помощью, на нее равнялись, у нее обучались. В конце концов, обжитая часть Вселенной стала представлять собой разветвленную сеть родов, сориентированных на один центр — родительскую планету. Скоро во Вселенной возникло большое многовидовое сообщество, напоминающее империю. Империя древних, по сути, была родовой общиной, разросшейся до вселенских масштабов. Подчиненности и зависимости от центра, в нашем понимании слова, не было. Единство поддерживалось лишь кровным родством и обменно-торговыми взаимоотношениями. Постепенно кровное родство истончалось и обрывалось на каких-то далеких коленах, но связь с родиной и ее старейшими оставалась незыблемой.

Не всегда смена «места жительства» проходила гладко. Некоторые виды исчезли совсем, не сумев приспособиться к новой среде, а те, что выживали, начинали новую эволюцию совершенно в непредсказуемо измененном виде. Приспосабливаясь к новым условиям жизни и ассимилируясь, спустя какое-то время потомки таких переселенцев уже мало чем напоминали своих прародителей, но все еще обладали, в большей или меньшей степени, особенностями и способностями древних. Новые поколения на новых широтах Вселенной о единой прародине уже не знали вовсе и считали себя единственно сущими в Мироздании. Самым существенным их приобретением стал значительно усовершенствованный механизм жизнедеятельности и воспроизводства, а также изобретение и использование приспособлений для увеличения своей силы, ловкости и переработки сырья. Скоро новый биологический вид прасапиенсов — предтечи, достигли такого количества и развития, что образовали свои цивилизации, позже объединившиеся в государства.

Долгое время роды предтеч жили обособленно на своих планетах, создавая своеобразные сообщества, объединенные идеей обустройства и улучшения своей жизни и жизни своих потомков. Как правило, планету обживал один вид, объединенный главой рода — старейшим. Общинное управление руководствовалось только моральными и традицийными аргументами, к которым приучали с момента рождения. Каждый индивид знал свое место в общине, свои права и обязанности. Небольшой набор правил и традиций свято чтили стар и млад. Но владения укрупнялись, разрастались сначала в рамках планеты, а затем и звездных систем. Каждое владение имело своего родоначальника, к которому и обращались в первую очередь. С ростом количественного и территориального состава родов следить за соблюдением норм поведения становилось все сложнее. Большая протяженность владений усложняла управление и уже не могла удовлетворяться общинным самоуправлением. Молодое поколение отдаленных территорий вообще выходило из подчинения, забывая или попросту игнорируя обычаи предков. Кроме того, возросла необходимость улаживать конфликты между родами и кланами, а также обеспечивать взаимную ответственность членов рода. Необходимо было объединить и направить на общее благо разрозненные ресурсы, а также регулировать товарообмен между родами. Все это требовало ужесточения власти и привлечения к управлению обществом, большего количества управителей. Необходимо было иметь некую верховную власть, объединяющую многочисленные роды и кланы. И такая власть стала постепенно вырисовываться. Набирала силу монаршья форма правления. Наиболее влиятельные старейшие, вожаки, вожди, владыки (всех наименований не перечислить) подчиняли роды и кланы, создавая объединения с большим или меньшим количеством подданных на больших или меньших территориях. Стали возникать моновидовые государства. Властные функции в них приобретал самый влиятельный правитель (назовем его королем). Скоро уже насчитывалось порядка 400 тыс. государств, образованных 30 тыс. цивилизаций.

Древнейшей из предтеч была цивилизация Сийозел. Мягкий климат планеты способствовал формированию очень приятного вида. Это были невысокие, до метра, существа, напоминающие человеческих детей. Обладая приветливым личиком, большими серыми глазами с веками без ресниц, пухленькими губами, прикрывающими довольно крупные зубы, и выдающимся вперед кругленьким животиком, они были бы само совершенство, если бы не торчащие по обе стороны головы «свиные» уши. Правда, облика они не портили, а даже придавали пикантное своеобразие. Волос у них не было вовсе. Жили сийозелцы в глиняных домиках, очень симпатично изукрашенных и стоящих в окружении плодовых деревьев и благоухающих цветов. Они любили все красивое и носили расшитые узорами одежды и замысловатые головные уборы. Цивилизация пережила несколько планетарных катастроф, но каждый раз возрождалась заново, набирала прежних темпов развития и шла вперед. За 3 тыс. последних лет ей удалось создать свою межзвездную империю, в которую вошло 197 планет в 98 звездных системах.

Интерес представляет и цивилизация Таян, объединившая под своим главенством 60 звезд и свыше 713 трлн. населения. Развившиеся в условиях повышенного облучения, освещения и температур, таянцы имели довольно таки своеобразный вид. Прежде всего, все их тело от пальцев ног до макушки головы было покрыто густым коротким мехом, в темноте светящимся зеленовато-голубым светом. Этот мех имел уникальное свойство и защищал абсолютно от всех внешних воздействий. На относительно длинном цилиндре шеи гордо покоилась голова с торчащими настороженно небольшими ушками. Расположенные под узким лбом и широко поставленные внимательные настороженные глазки были почти всегда прикрытые солнцезащитными веками. Нос, как бы вытянутый со лба, значительно выдавался вперед, как и нижняя часть лица. Небольшой плотно сжатый рот говорил о силе воли и целеустремленности его обладателя. Суживающееся к ногам туловище заканчивалось двухсуставчатыми ногами, что делало возможным приседание. Руки тоже имели локтевой сустав и пять пальцев. Голову обрамляли, свисающие до плеч тонкие мягкие волосы в цвет шерсти. Несмотря на жесткие прирордно-климатические условия планеты, они за много веков благоустроили ее, создав комфортные условия проживания. Расселение дало им возможность расширить свой жизнеобеспечивающий рацион и привнесло мутационные процессы в их генофонд. В итоге большинство таянцев отличались незаурядным умом и способностями, сравнимыми разве что с древними.

.Прагосударства представляли собой объединения не жесткого подчинения доминирующему центру, но с обязательным условием взаимопомощи и взаимоподдержки. Связывала их и необходимость обмена ресурсами и товарами. Власть правителя не имела никаких ограничений, кроме моральных. Собственно говоря, и ограничивать-то было нечего, так как взаимоотношения оттачивались и соблюдались веками. Раз в год, согласно обычаю, выражалось доверие, или недоверие правителю, к жилищу которого приносились съедобные и несъедобные плоды. Если возникала необходимость, выбирался новый глава, но обязательно из членов правящего рода. Немногочисленную группу составляла «правящая верхушка» — советники. Разграничения полномочий между ними не было: решения принимались простым голосованием. Жесткого подчинения центру не было. Члены объединений обменивалось товарами, знаниями как внутри государства, так и с другими, помогали друг другу, если того требовали обстоятельства. Объединение в государства отдельных родовых владений привело к коренным изменениям в жизни прасапиенсов и имело колоссальное значение для развития цивилизаций. Не прошло и миллиарда лет, как предтечи уже имели космолеты и высокотехнологичную промышленность и стали осваивать космос.

С ростом благосостояния среди государств и жителей стало происходить расслоение на более и менее развитые, на более и менее богатые. Первоначальное единообразие в обществе все более отчетливо делилось на группы и социальные слои. Коллективизм переходил в индивидуализм, что породило собственность. Это привело к соперничеству, а затем и к желанию тем или иным путем заполучить себе лучшее или большее владение. Созидательный инстинкт стал временами набирать форму мародерства, а затем и захвата под тем или иным предлогом. Стали нередкими столкновения и конфликты, как между отдельными видами, так и между родами за сферы обитания, переросшие со временем в межгосударственные. Насилие существовало и раньше, но только с появлением собственности проблемы ее приобретения, приумножения и защиты стало формироваться воинственное мышление. Не имеющие физического оружия прасапиенсы оттачивали ментальное, дополняя его подручными средствами. Со временем внутрипланетные конфликты распространились и на космос. В середине второго миллиарда до новой эры произошло первое межцивилизационное столкновение в нашей Галактике. Зачинщицей стала цивилизация Тау, в ходе обживания соседних планет затронувшая интересы Спики.

Цивилизация Спики была одной из древнейших в восточном секторе Галактики. Она охватывала около 20 звездных систем с более 7 трлн. населения, состоящего из гуманоидов и негуманоидов. Возглавляли цивилизацию спикияне. Это были теплокровные существа, костный скелет которых заменяли упругие, словно тугая резина, связки. Удлиненная к переду голова с маленьким носом и голубыми глазами, прикрытыми длинными ресницами, через гибкую толстую шею переходила в плавно расширяющееся книзу туловище. На макушке торчком стояли небольшие ушки, чутко реагирующие на малейший звук. Передние конечности, используемые и как лапы при необходимости, имели длинные гибкие пальцы, способные собирать мельчайшие предметы. Ноги несколько короткие для полутораметрового туловища, но крепкие, заканчивались ступней с острыми когтями на пальцах. Рудимент хвоста был почти незаметен в серой десятисантиметровой шерсти, покрывающей все тело, кроме носа, ладошек рук и ступней ног. Популяция знала не менее трех взлетов и следовавших за ними падений, но оправившись, достигала прежнего уровня и шла вперед. Расцвет Спики проходил спокойно и размеренно. Но этот вид плодился очень медленно, поэтому их было около 76 млрд., причем, около 90% проживало вокруг 20-и звезд. Население проживало в группах подвижных домов, работало минимально. Оно не было однородным, но все слои полностью могли удовлетворить свои потребности. Экономика была достаточно развита и полностью ориентирована на потребности населения.

Цивилизация Тау возникла на 6 планетах в окрестностях одноименной звезды. Это были двуногие невысокие прасапиенсы. Над туловищем каплеобразной формы, без плеч, возвышалась крупная голова, от основания которой, казалось прямо из-под скул, начинались длинные, доходящие до колен, тонкие руки с большими кистями. Внизу «капля» переходила в короткие, несколько полусогнутые в коленях ноги, тоже с большими плоскими ступнями. Почти всю длину лица занимал горбатый нос с большими плоскими, торчащими, словно крылья, ноздрями. Под ними располагался небольшой рот с надменным очертанием губ. Желтые глаза, разрез которых доходил почти до висков, смотрели из-под узкого лба внимательно и настороженно, даже подозрительно. Жиденькие рыжеватые волосы окаймляли шишкоподобную лысую макушку и спускались сзади по шее, словно гребень. Массивные челюсти плавно переходили в торчащие вверх большие уши, ни минуты не остающиеся спокойными. Тауряне делились на четыре расы: белые — тауры, тауты, темно-коричневые — форы и фоты, отличающиеся друг от друга ростом и способом жизни. Это была очень самоуверенная, активная и изобретательная раса, жадная до знаний и всего нового. Жили тауряне в приспособленных пещерах, а позже — в выдолбленных в мягких скальных породах помещениях, составляющих целые города. Скудная природа планеты и суровый климат, четыре планетарные катастрофы, каждая из которых уничтожала почти две трети населения и уродовала планету, наложили отпечаток на их генетику и образ жизни. Пройдя суровый генетический отбор, они являли теперь очень жизнестойкий вид, который всего за миллион лет прошел путь развития от каменного века к техническому, и создал федерацию из колонизированных планет. Будучи изобретательными и настойчивыми в достижении цели, они быстро распространялись по другим цивилизациям, не создавая колоний, а просто переселяясь на новое место жительства. Их товары можно было встретить на любой планете, а самых таурян в любом городе этого сектора Галактики. Скоро тут их насчитывалось более 160 млрд., при этом в самой Федерации Тау проживало только 102 млрд.

В ходе освоения новых территорий, Федерация Тау начала заселение планеты, оказавшейся в звездной системе, принадлежащей Королевству Спики. Хотя планета не была обитаема, Спики не хотела ее отдавать, и после кратковременного препирательства вождей, тауряне убрались в прежние границы. Отступив но не смирившись, они стали искать себе союзников среди цивилизаций, владеющих планетами ближайших звездных системам. И такие быстро нашлись. Объединяющим их интересом стал захват близлежащих планет, даже если они принадлежали кому-то. Родовые и клановые интересы теперь ставились превыше всего. В Галактике стала набирать ход новая политика расширения владений — захват уже обжитых планет и подчинение себе других цивилизаций, причем мирным путем. Чаще всего с планетами, удаленными на большие расстояния от центров и в силу этого, имеющие с ним слабую связь заключались торговые соглашения. Они наводнялись товарами захватчика и спустя некоторое время попадали к нему в зависимость. Из властных структур постепенно вытеснялись аборигены, а их место занимали более хитрые и наглые пришельцы. Такой захват оставался безнаказанным долгое время, или вообще не вызывал конфликта. Но встречались правители, которые не хотели менять хозяев, или вообще не желали кому-то подчиняться, и тогда возникала необходимость применения силы — завоевания.

Возникновение войн

Понятие «завоевания» в смысле захвата и подчинения себе других заселенных территорий и их жителей, надо полагать, появилось на третьем витке развития жизни во Вселенной. Из известных нам сообществ-цивилизаций, военизированное мышление и структуры мы наблюдаем только у муравьиных цивилизациях. Они до сих пор ведут войны с целью захвата территорий и рабов, а на границах своих федераций устраивают буферные гнезда — «форпосты», где живут только муравьи-воины и разведчики. Подобные им прасапиенсы, надо думать, и положили начало распространению такого способа сосуществования. Ген воинственности или агрессивности в процессе ассимиляции и мутации попал в позднейшие формы жизни, когда объединялось, сливалось и рождалось все, что можно только себе вообразить.

Развитие же жизни на некоторых планетах пошло другим путем. Существа обзаводились зубами, жалами, рогами, копытами и другими средствами нападения и защиты. А когда этого стало недостаточно, стали использовать камни и палки, позже изобрели копье, гарпун, лук и стрелы. Эти средства все совершенствовались, как совершенствовались и их обладатели. Эти новые прасапиенсы, в отличие от прежних, отличались неуравновешенностью и злобой. Их цивилизации не имели устоявшейся государственной системы и были клубками противоречий и проблем. Их мир находился еще в стадии развития и был очень разным. В них преобладала монархия, хотя во главе некоторых стоял наследственный или выборный монарх. Социальный склад населения был очень неоднородный. Верхушку социальной лестницы занимали военачальники и родственники правителя, крупные землевладельцы или промышленники. На самом низу находились рабочие и крестьяне. Такой широкий спектр классов наблюдался практически во всех новых государствах, за редким исключением. Это порождало разногласия и стычки, вынуждающие держать для поддержания порядка наблюдательные и карательные формирования — полицию и судей. Между правителями непрерывно происходили конфликты за передел территорий и сфер влияния. Зубов-рогов уже было мало, и назрела необходимость изобретать оружие не только для охоты. Появились вооруженные формирования, которые обеспечивали себя всем необходимым, нападая на поселения и грабя их. Для борьбы с ними полиция стала оснащаться оружием, разработка и производство которого скоро было поставлено на промышленные рельсы. Это незамедлительно привело к смене вектора экономики в сторону производства оружия. Применив тактику бандформирований и создав уже государственные военные формирования, отдельные правители стали подчиняли себе более слабых и эксплуатировать их в своих интересах.

Нужда в территориях и ресурсах, в скорости, подвела некоторых монархов к мыслям об освоении других звездных систем, а это потребовало развития науки о космосе и создания космической промышленности. Эти отрасли развивались так быстро, что спустя 20—30 млн. лет космолеты новых уже летали в космосе. Пройдя чрезвычайно быстрый путь развития — за миллион лет преодолев путь, который древние и предтечи проходили за миллиард, эти цивилизации не желали идти путем поступательного прогресса, а хотели получить все сразу и в полном объеме. Создав свою культуру, высокотехнологическую промышленность, они начали быстро расселяться по окрестностям. Очень скоро их разведчики наткнулись на старожилов. Поскольку завоевать их новые не могли, то активно стали перенимать у них все, что только могли использовать. С этих пор процесс становления новых цивилизаций во всех секторах Вселенной пошел все убыстряющимся темпом. В целом к концу миллиардолетия и началу отсчета миллионолетий до новой эры ее население достигло 890 квадр сапиенсов, заселивших более чем 38 млн. планет. В ней насчитывалось 460,5 тыс. цивилизаций, образовавших 560 тыс. государств.

Возросшие экономические и геополитические интересы цивилизаций поставили их перед необходимости иметь общий центр, который бы координировал их экономику и товарообмен. Постепенно роль такого центра перебрало на себя древнее и могущественное королевство Форг, население которого составляла 1,214 квадриллиона на планетах в 9 тыс. звездных системах. Королевство было почти равноудаленным от других государств, что делало его исключительно удобным для руководства ими. Король Форгаон был влиятельным и почитаемым не только в своем королевстве, но и далеко за его пределами. К нему обращались за советом и помощью в трудных вопросах, и его мудрость не раз спасала многие цивилизации от упадка. Поэтому почти все цивилизации, как старые, так и новые, стали считать его своим старейшим.

Так на протяжении последних лет первого миллиарда до нового летоисчисления возникла империя — империи предтеч. В нее вошло 800 государств, располагавших 250 тыс. населенных планет в 600 тыс. звездных системах. Это, опять же, не была в нашем понимании слова империя. Скорее всего, нечто вроде объединения независимых владений под главенством одного верховного органа управления, состоящего из двух ветвей: законодательной и исполнительной. На вершине власти стояла одна особа, называемая королем, которая выполняла функции арбитра. Исполнительная верховная власть принадлежала Совету. Конституции в нашем понимании не было, основой ограничения власти короля оставался несколько расширенный набор моральных критериев, так называемый моральный кодекс. Вообще-то, все население свято придерживалось моральных устоев. Поэтому, невзирая на большую неустойчивость системы относительно тоталитаризма, в большинстве галактических государств (около 70%) преобладали демократические тенденции. Империя не имела армии, а только полицию с функцией наблюдения за соблюдением населением порядка и выполнения морального кодекса. Еще одна особенность — прозрачные границы. Империя не имела четко обозначенных границ, просто каждая планета, каждое государство, вошедшие в объединение, свято соблюдали свою принадлежность к нему, безо всякого принуждения развивали коммуникации с центральной планетой и неукоснительно подчинялись решениям короля. Пока что.

Создание Империи позволило объединить экономические ресурсы планет и направить их на общее развитие, что значительно продвинуло эволюцию вошедших в него слабых цивилизаций. Была проведена централизация исследований и закреплены направления за конкретными планетами. Все это дало сильный толчок развитию знаний об окружающем мире, его флоре и фауне. Прогресс обозначился и в области телепортации, мгновенных перемещений и парапсихологии, в биотехнологиях и биоэнергетике, утраченных вместе с исчезновением значительной части их носителей. Совершенства достигли средства межличностной коммуникации, психотехника. Большой скачок произошел и в звездолетостроении. Была существенно поднята скорость звездолетов. Совместными усилиями было освоено и колонизировано свыше 75% пригодных для жизни планет, что позволило стабилизировать экономику и достичь благоденствия практически во всех государствах.

Но за последующие несколько миллионов лет в неосвоенных Империей районах созрело для биоэволюции новое семейство планет, сапиенсы которых изначально были сориентированы природою на техногенное развитие. Это в значительной мере давало им преимущество над прежними цивилизациями, зависимыми от врожденных ментальных способностей своих сограждан. Волна зарождения молодых цивилизаций охватила абсолютно всю Вселенную. Они возникали и в уже обжитых звездных системах и в абсолютно новых. Многие из них сразу же попадали в поле зрения ближайших правителей, но большинство еще долгое время развивались самостоятельно и до выхода в космос никак себя не проявляли. И даже выйдя за пределы своих материнских планет, они еще долго оставались в неведении относительно населенности ее, как и остальное ее население относительно их. Но скоро некоторые из них натолкнулись на предтеч и описали их, заложив основы спорам историков. Они переняли у предтеч их технологии и начали осваивать сначала ближний, а скоро и дальний космос. Все они хотели получить помощь от старожилов, но часто не получали даже возможности расселения на планеты в их владениях и даже ограничение на торговлю. Старожилы наводняли их дешевыми товарами, ввергавшими их собственную экономику в кризис. Это вызвало негативную бурную реакцию молодых цивилизаций и привело к напряжению в отношениях с соседствующими державами. Нашлись правители, которые с готовностью оказывали щедрую помощь цивилизациям, находящимся еще в стадии почти. Являясь полностью экономически зависимыми, такие цивилизации готовы были, как говорится, за кусок хлеба, выполнить любое указание хозяев.

Прошло не так уж много времени, и Вселенная стала заполняться воинственными варварами, с помощью которых правители-патроны начали борьбу за расширения сферы своего влияния. Столкновения продолжались почти 300 тыс. лет то затихая, то разрастаясь. В конце концов, враждующие стороны сильно измотали себя.

Были почти истреблены древние и предтечи, не имеющие, как правило, эффективного физического оружия, опустошены многие некогда процветающие планеты и их экология нарушена. Вооруженные конфликты стали еще одним средством уничтожения слабых цивилизаций, смешивания биологических видов, и мощным фактором стимулирования их развития. А самое главное, они запустили процесс формирования нового физического типа сапиенса — гоминида, развивая его мозг и формируя в нем новые центры — агрессивности, жадности, тщеславия, властолюбия и корыстолюбия. В итоге распри привели к потере устоявшихся связей между планетами, не говоря уже о звездных системах. На арену вышло более 10 млн. цивилизаций-государств, часто не имеющих во владениях более одной планеты. Возрастающие экономические и геополитические интересы снова подвели их к необходимости объединения. Постепенно вовлекая в союз все больше и больше государств, королевство Таян шаг за шагом к 300 млн. лет до н. э. создало Галактическую империю.

Новое объединение позволило несколько оживить застоявшуюся экономику государств и стимулировать развитие науки. Скоро большинство цивилизаций уже пользовалось синтезаторами пищи и кибернетикой новых, а те, в свою очередь перенимали у них биотехнологии, которые оказались неоценимыми в медицине и пищевой промышленности. Значительно продвинулись научные исследования в области физики планет и космоса. Большую долю в исследованиях занимали вопросы жизнеобеспечения, как всего объединения, так и каждого его члена. Политическая система новой Империи оставалась прежней, но несколько усовершенствованной. Во многих государствах власть с верховным правителем стали делить министры, назначаемые из родовой аристократии. Правитель, как властитель народов и территорий, по-прежнему имел исключительное право издавать указы и принимать решения. Власть практически ничем не ограничивалась. Но, невзирая на большую неустойчивость системы относительно тоталитаризма, в большинстве государств преобладали демократические и вольные тенденции. Население хоть и не было однородным, но основные свои потребности могло полностью удовлетворить. Экономика Империи имела собственнический характер. Формально, каждая вещь кому-то принадлежала. Однако в действительности 80% машин и механизмов были саморегулирующимися, поэтому на практике собственность никакого значения не имела. Любой мог получить то, что захочет. Предъявлять свои права на автономный завод, например, или его продукцию, никому не пришло бы в голову. Тем более на орбитальную станцию или заводы по добыче и переработке сырья. Космолеты и планетолеты тоже никто не приобретал. Если кто-то хотел летать, он просто выбирал любой в ангарах и пользовался им, пока не надоест. Контроль и перераспределение продукции автоматизированных заводов и фабрик осуществлялся автоматикой. Население делало заказы через свои терминалы, которые затем суммировались и направлялись на выполнение. Кибернетика заполнила все вокруг. Сапиенсы жили в мобильных коттеджах, которые подпитывались от аккумуляторов и могли передвигаться в пределах планеты. Основные производственные мощности были вынесены в непригодные для жизни районы или на орбиты. Правда, позволить себе обживать орбиты могли не многие государства. В общем достаточно высокий уровень жизни исключал социальные флуктуации и недовольства. Население отличалось глубокой аполитичностью и пассивностью. В Таянской Империи за порядок по-прежнему отвечала полиция, которая оснащалась ручными излучателями: РИ-Б размером 85х80х22 мм, масса 3 кг и скоростью выстрела 15 импульсов в секунду и РИ-В — 350х81х140 мм, 115 импульсов в секунду, вес 5 кг. Мощность выстрела составляла до 1,3 миллиджоуля. Из тяжелой техники использовались броневики, имеющие в длину 12—25 м при высоте до 2,8 м и массе 12—20 т. Они развивали скорость до 1000 км/ч. Стационарного вооружения броневики не имели и использовались для доставки к месту происшествия полицейских. Позже полицейские подразделения были оснащены малокалиберными пушками, флаберами и легкими катерами. В космосе полиция пользовалась легкими аэрокарами, вооруженными 2—6 пушками калибра до среднего и 2—4 ракетами. Также имелись патрульные космолеты большей вооруженности и живучести, использовавшиеся для охраны границ.

К 200 млн. году до н. э. только в Галактике возникло еще около 2 тыс. молодых цивилизаций. Это уже была новая ветвь эволюции — неоантропосы. Их мышление и способ жизни в корне отличался от предтеч и тем более от древних. Они обладали более развитым мозгом, впитавшим в себя все эволюционные приобретения прошедших веков. Неоантропосы уже были менее подчинены инстинктам и обладали мощным созидательным потенциалом, способным материализовать мыслеформы. Довольно скоро они принялись приспосабливать окружающую среду для своих нужд и в своем рвении превзошли все ожидания. Всего за несколько десятков тысяч лет они угробили экологию и исчерпали ресурсы своих планет. Уровень этих техногенных цивилизаций был чрезвычайно высок, поэтому они быстро нашли выход. Направив научные и технические умы на решение этих проблем, неоантропосы скоро стали эксплуатировать ближайшие планеты в качестве сырьевых и даже свою звезду, в качестве источника энергии для своих нужд. Основной их костяк составляли индустриальные цивилизации Мурент, Орникон, Горанта, Калисто.

Цивилизация Мурент знала не менее трех больших катаклизмов, которые уничтожали ее почти полностью. Мурентяны — теплокровные двуногие гуманоиды, ростом около 1,2 м, удивительно похожие на людей. Последняя раса, быстро прогрессируя, к 50-ти миллионному году до н. э. вступила в индустриальную эру и через пару тысяч лет вышла в космос. Через 500 лет она вошла в контакт с цивилизациями Сиса и Сауфт и вышла на второе место среди новых государств. Расцвет Мурента проходил спокойно и размеренно. Солнце Мурента имеет 4 планеты, вокруг которых построено много орбитальных городов и коммуникаций. Мурент наиболее заселенная и самая богатая звездная система Новых, как их стали называть. Ее население составляло приблизительно 48 млрд. сапиенсов. По своим темпам развития и техническому прогрессу занимает, соответственно, 4 и 2 место. Это производитель космических кораблей и космического оборудования, оборудования для работы на безатмосферных и непригодных для жизни планетах, центр исследования Вселенной. Имеет развитую межпланетную инфраструктуру.

Горантяне — одна из трех земноводных цивилизаций в восточном секторе. Их вид был довольно экзотичен, как, впрочем, и образ жизни. Тучное полутораметровое тело, стоящее на толстых ногах с мясистыми когтистыми пальцами ступней, было покрыто толстой кожей с внушительным слоем жира под ней, придававшую ему мягкую округлость. Под стать ногам были и руки. Но интереснее всего была шея. Она представляла собой подобие кожаного воротника, переходящего переди сразу же в нижнюю губу, а сзади охватывающая череп головы. Собранная в гармошку, она распрямлялась при поворотах головы и сильно вытягивалась. Рот, что говорится, до ушей с частоколом мелких зубов, широко расставленные ноздри почти плоского носа и сливовидные большие глаза над ними, завершали их облик. Именно — завершали, потому что шея, лицо и голова были покрыты одинаковой крупнопористой кожей. Как, кстати, и все тело, которое прикрывалось довольно таки красивой одеждой, вытканной из водорослей. В нарядах преобладали голубовато-зеленые и розовые тона безо всяких украшений. Это были прекрасные пловцы, одинаково легко парящие в воде, словно птица в небе, быстро плыть, змеевидно извиваясь телом с прижатыми к туловищу руками и плотно сжатыми ногами, глубоко нырять и бродить по дну. Они могли находиться на глубине до 15 м в течение часа. Морепродукты входили в их рацион наравне с овощами и фруктами, что делало их очень крепкими и выносливыми. Довольно агрессивные сапиенсы, они знали один колоссальный взлет, закончившийся ужасной войной. Второй этап цивилизации Горанта начался 170 млн. лет до н. э. В 109 миллионе она вышла в космос, к 95-му колонизовала одну планету, а в 71-м вступила в контакт с цивилизацией Сийозол. Как и многие цивилизации того времени, Горанта получила большую помощь технического и финансового плана и за 25 лет вышла на 7-е место по уровню развития, развив у себя космическую, военную и приборостроительную промышленность. Но удержаться на этом уровне не смогла. После освоения еще 2-х планет, строительства огромных планетных и космических коммуникаций к 7 млн. г. до н. э. Горанта скатилась на 12 место. И все же, это один из самых больших производителей кораблей, приспособленных для земноводных сапиенсов, подводного вооружения и подводных военных баз. Это самый большой центр исследования океанов и связанных с этим технологий. Королевство имеет самые большие подводные мегаполисы в Галактике, в которых проживает до 100—200 млн.

В среде молодых цивилизаций неожиданно проявила себя планета Криол. Зародившись около 160 млн лет до н. э. в спокойной зоне темных туманностей, криольцы медленно но неуклонно прошли путь развития от каменного века до эры межзвездных полетов. Это были очень своеобразные сапиенсы — гибриды, перемешавшие в себе несколько видов древних и предтеч. Прозывались они бабаи. Туловище с чрезвычайно гибким скелетом, было покрыто светло-рыжим десяти, а местами и двадцати сантиметровым мягким мехом. В горных районах проживала разновидность с белым коротким мехом. Короткая мощная подвижная шея позволяла поворачивать голову на 380 градусов. Голова была просто уникальна: абсолютно лысая (череп, обтянутый кожей с очень незначительными мышцами в области рта), с грустным человечьим лицом. На темени она плавно разделялась на две выпуклости, образующие над глазами небольшие выпуклости-дуги, из-под которых внимательно и грустно смотрели на мир глубоко посаженные серые глаза. Нос был несколько вдавленный, а довольно крупные ноздри открывались кверху. Уголки плотно сжатых тонких губ большого рта, расположенного над крохотным подбородком, были опущены вниз, придавая всему облику выражения глубокой скорби. Уши тоже очень походили на человечьи. Выражение печали на лице абсолютно не вязалось с мощным туловищем, сильными руками и ногами, приспособленными как к ходьбе, так и к лазанью. Влажный климат с частыми ливневыми дождями вынудили их строить жилища на деревьях. Их жилища были не менее своеобразными за их облик. Для жилья бабаи приспособили древесного паразита — джокомюлу. Это растение узким концом намертво приклеивалось к толстым веткам и свисало большой зеленовато-коричневой каплей. Капля была абсолютно полая внутри и делилась перегородками на несколько ниш, в которых вызревали семена. За много веков бабаи подчинили ее биологию себе и заставляли расти так, как им было нужно, формируя довольно таки уютные квартиры. Разноцветные «дома», свисая с веток в двух метрах от земли, образовывали живописные улицы. Эта биогенная цивилизация достигла такого прогресса, что могла вырастить все что угодно, вплоть до космолета, связанного с пилотом, словно плод с матерью в утробе. Выйдя в космос, они уже через 500 лет имели самую большую в регионе межзвездную империю, охватившую 18 звезд со 107 планетами, пригодными для их обитания. II — I ст. до н. э. — эпоха наивысшего расцвета Криола. В ней проживало более 800 млрд. сапиенсов. Столкнувшись в 103 миллионе до н. э. с другими цивилизациями, они отказываются от сотрудничества с техногенными цивилизациями, не понимая их. Вплоть до 1,8 млн. Криол спокойно наращивал свои богатства, но произошло непредвиденное: в этом году одна из звезд потеряла стабильность и взорвалась. 12 планет, что вращались вокруг и на которых проживало почти 200 млрд. сапиенсов, были за минуты сожжены. Трагедия поразила криольцев и парализовала власть. Не прошло и месяца, как на нескольких колонизированных планетах аборигены подняли восстание, которое уничтожило 67% криольцев, а остальных выгнало на родную планету. Однако к началу нового летоисчисления Криол сумел выйти на 10 место по уровню развития, колонизировать 7 планет в 8-ми звездных системах, создать коммуникации вокруг планет и набрать старых темпов развития. У криольцев нет оружия и они не участвуют в вооруженных конфликтах соседей, сохраняя с ними добрососедские отношения.

В целом, на молодые цивилизации скоро уже припадало более 40% производств межзвездного космического оружия, 70% высокотехнологичных изделий, 38% космических кораблей и сооружений. Для этих цивилизаций характерен был быстрый прогресс в технической сфере, в то время как социальная оставалась далеко позади. Темпы развития были настолько высоки, что превращали их в цивилизации парадоксов. Часто на одной планете сосуществовали высочайшие космические технологии и кустарное производство; ядерная энергетика и паровые машины, космический и каменный век. Чаще всего они выходили в космос уже через 20—50 тыс. лет планетарного развития. Очень быстро осваивали межзвездные перелеты и вступали в контакт с ближайшими королевствами, используя их достижения для укрепления своего могущества. При этом они не брезговали промышленным шпионажем и негласным использованием информцентров старожилов. В отличие от унитарных старых и демократических, возникших позже государств, молодые цивилизации являлись отдельными структурами и не очень приветствовали межзвездную интеграцию. Обычно в пределах звездной системы создавались федерации, взаимоотношения в которых строились на распределении функций управления между центром и субъектами. Главная планета, именем которой и называлась федерация, оказывала решающее влияние на развитие всех других. В большинстве молодых государствах преобладала либерально-демократическая система правления, возглавляемая выборным лицом, типа президента и советом (парламентом, сенатом), выполняющим законодательные функции. Случались и монархи, но они являлись, своего рода, объединяющим символом государства и реальной власти не имели. Разветвленная чиновничья система во главе с министрами имела исполнительные функции. В этих государствах уже имелись конституции и сложная законодательная система ограничений. Для них характерно было большое разнообразие политических течений, неоднородность экономической, социальной и демографической сферы. Дифференциация населения на богатых и бедных порождала постоянные конфликты, часто перерастающие в восстания и гражданские войны. Кроме того велись постоянные локальные войны за передел сфер влияния или территорий. Большинство молодых государств вышло в космос на этапе регулируемой правительством экономики. Как правило, на планетах существовал большой государственный сектор, монополизировавший стратегические отрасли промышленности. И хотя экономика их страдала неоднородностью и неравномерностью, все это способствовало быстрому продвижению вперед. Самыми сильными и влиятельными являлись, обычно поддерживаемые государством, корпорации, в которых производство базировалось на новейших технологиях. Практически несколько десятков национальных и частных корпораций такого уровня контролировали экономику всего государства. Между ними шла острая борьба и конкуренция за влияние и рынки сбыта. Размещение экономики было характерно почти для всех: большая часть предприятий сосредоточивалась на главной планете, где большие предприятия тяготели к индустриальным районам. Орбита для размещения производственных мощностей использовалась мало. Относительно демографии, то расселение также было неоднородно. Значительная часть его жила в городах-мегаполисах и несколько меньших городах-спутниках вокруг них, как правило, в многоэтажках. Пищей их снабжали автоматизированные фермерские и агропромышленные предприятия, а также заводы синтетической пищи. Но продовольственная проблема существовала постоянно. Как и транспортная. Строительство орбитальных городов или заводов, а тем более освоение других планет, могли себе позволить только самые крупные из государств, но пользовались этим не часто.

В общем, цивилизации неоантропосов, в отличие от новых и особенно от старых, были клубками противоречий, проблем и достижений. Их экономика характеризовалась колоссальными темпами роста, как и народонаселение. То же относилось и к науке, которая ориентировалась не на индивидуума, а на государство. Часто за 2—3 тысячи лет космической эры они уже строили орбитальные города и заводы. Через 200—300 лет — достигали уровня небольших старых королевств и обгоняли их. Но по уровню жизни населения большинство из них, все же, оставались далеко позади. Спустя несколько тысячелетий, перенаселив планеты своих звездных систем, они ринулись в космос. Но быстро столкнулись там с тем, что она уже освоена и поделена между другими цивилизациями. Даже их собственные (как они считали) звездные системы, часто входили во владения того или иного государства Империй. Просто, считая эти планеты непригодными для жизни, владельцы, что говорится, забыли о них. Это и дало молодым цивилизациям возможность спокойно развиваться и накапливать мощь. У государств-владельцев, разумеется, не было желания отдавать им планеты своих звездных систем, даже если они их и не использовали. Заявившим о себе государствам предлагалось стать вассалами, на что те, в большинстве, не соглашались. Взрастившие в себе свободолюбие и высокое самомнение цивилизации не скрывали своего желания господствовать во Вселенной. Это вызывало негативную бурную реакцию старожилов и приводило к напряжению в отношениях. Дело усугублялось еще и тем, что в молодых цивилизациях почти постоянно кто-то с кем-то воевал, если не в звездном, то в планетном масштабе. Почти все они имели большие армии, а некоторые и космические войска, готовые к вооруженному захвату, в то время как старые государства привыкли к мирному урегулированию конфликтов. Скоро особенно агрессивные молодые государства принялись захватывать близлежащие планеты, невзирая на их принадлежность другим. Им казалось, что растущие экономические трудности и проблему перенаселения можно решить только военной экспансией. Все это вызывало неоднозначную реакцию со стороны старых цивилизаций, считавших всю, без исключения, Вселенную своей.

Наткнувшись на запрет осуществлять торговлю в других государствах Галактики, Тау, Мурент и Орникон в 17 миллионе до н. э. объединились и создали торговый союз. Очень быстро к ним примкнули близлежащие планеты. Это объединение начало активно развивать торговый флот и потихоньку продвигать товары на ближайшие планеты. Натыкаясь на еще не вышедшие в космос цивилизации, они оказывали им активную финансовую и техническую помощь, буквально выкидывая их в большой космос, благодаря чему эти цивилизации смогли существенно продвинуться вперед и подняться до уровня многих старых королевств. Правящая элита все более и более склонялась к силовым решениям проблем колоний. В отдельных регионах все чаще стали происходить открытые столкновения с исконными владельцами планет. Однако войска планет, членов Торгового союза, все еще не были приспособлены к ведению полномасштабных космических боев. Они представляли собой не очень удачную копию наземных сил, усиленных некоторым количеством космической техники. Больший опыт в планетных боях обеспечивала их войскам преимущество на планетах, но чтобы реализовать его в космосе необходимы были гораздо большая материальная база и людские ресурсы. В силу всего этого глобальных размеров конфликты не приобретали. Локальные стычки и даже войны, возникающие то в одном, то в другом месте Галактики и часто длящиеся тысячелетиями, только выматывали воюющие стороны, не принося ощутимых результатов. Трезво оценивая свои шансы на победу в войне со старожилами Галактики, члены Торгового союза занялись активными поисками никому не принадлежащих обжитых планет. Это незамедлительно привело к положительным результатам. Были открыты новые цивилизации, наиболее развитым из которых оказывалась научная и техническая помощь, а остальные использовались как сырьевые и людские ресурсы, а также для создания военных баз внутри старых королевств. Часто они втайне переманивали на свою сторону их подданных, из-за чрезмерной отдаленности фактически не имевших с центром постоянной связи. Иногда военные базы устраивались под носом у хозяев на необжитых планетах звезды или метеоритах, и даже на необжитых частях их планет. Таким образом, они внедрялись в обжитую Галактику, словно червь в плод. И эти червоточины все разрастались, что принуждало старожилов укреплять свои владения и разворачивать военную промышленность.

Следует сказать, что у старых государств, живущих устоявшейся размеренной жизнью, это происходило очень медленно и не эффективно. Миллионолетняя эксплуатация множества планет, позволила им достичь высокого уровня экономики и благосостояния, что существенно снизило иммунитет цивилизаций ко всякого рода неожиданностям и опасностям. Старые государства локализовались плотными группировками на относительно небольшом пространстве. Они состояли из сильных и богатых держав. Часто это были родственные союзы, контролировавшие множество окрестных планет и звездных систем. В целом, это были цивилизации примерно одного уровня развития, и в них царил мир и благоденствие. Общую политику тут задавали Центросом — король Бироль, Чон — Артехрин, Циаф — Мими, Максатор — Парл, Ворт — Фиар, Онахтарол — Боолазен. Данные короли пресекали любые попытки передачи даже не нужных им планет. Чтобы обезопасить себя от посягательства новых цивилизаций, Империя увеличила и укрепила в горячих точках полицейские формирование. Поделив Галактику на условные зоны, она создала в них специальные патрульные заградительные отряды, назвав их щитами. Таких щитов было 5 — Центральный, Северный, Восточный, Южный и Западный. Император вкупе с королями посчитал, что этого вполне достаточно, чтобы приструнить зарвавшихся выскочек. Противоборствующие силы в Галактике все еще были крайне неравными, поэтому ни о каком глобальном конфликте речи идти не могло, надеялись вожди старых имперских государств. И ошибались.

Планеты новых и молодых цивилизаций были раскиданы практически по всей Галактике, и часть из них, естественно, находилась внутри Щитов. Это давало им ощутимый перевес для нападения и обеспечивало внезапность. Не могла же Империя поставить заграждения у каждого из них. Они представляли собой неоднородную массу и кипели деятельностью. Наиболее сильными среди них были цивилизации Тау, Мурента, Сисса, Крин, Охтыр, Криол, Нумездан, находящиеся в разных секторах Галактики и соперничавшие между собой. В общественной жизни выделялись реформисты, во главе с лидером Креола Ордином и лидером Тау Сигздом, Мурента — Апри, Нумезданы — Соль, Стоп — Нагиздашем, ратовавшие за передел колоний и право расселяться по планетам высших и средних классов. В оппозиции к ним были тоталитаристы (Рмикона — Стоп, Сабидупа — Охтыр) и неколониалисты (Сарка — Бирекар, Манмадуна — Сисса). Они осуждали захват чужих планет и выступали за освоение свободных районов Галактики. Что касается нейтральных планет, то они оставались политически неактивными еще долгое время. Нейтралы делились как на симпатизирующих новым, так и на симпатизирующих старым цивилизациям. Среди наиболее влиятельных лидеров следует упомянуть Артефа (Сият), Нострояна (Гаян), Кидата (Метир), Ледвина (Конатс).

В принципе, галактической империи не составило бы большого труда стереть в порошок Торговый союз, но они стремились всячески избегать конфликтов и решать их мирным путем, при этом, естественно, ставя во главу угла свои интересы. А сферой их интересов как раз и было сохранение своего господства в Галактике. Ко всему, они вообще никогда не участвовали в масштабных войнах, и среди них не было агрессивных цивилизаций. В то время как новые цивилизации почти постоянно находились в состоянии войны с кем-то, постоянно совершенствовали и изобретали оружие. Казалось, гонка вооружения была смыслом их существования и соперничества. Пользуясь пассивностью старожилов Галактики, новые государства вкупе с молодыми наращивали мощь и крепли. Они значительно расширили свои рынки сбыта за счет колонизации, а иногда и оккупации новых планет, а также вступления в торговые отношения с соседними королевствами, входящими в Империю. Особый их интерес вызывали стратегически выгодно расположенные планеты. Они подбирались к ним, изображая друзей и покровителей. Инвестируя в огромных размерах ключевые отрасли таких планет, и заполняя рынок своей продукцией, «благодетели» постепенно ставили их экономику в зависимость, а «подкармливаемое» правительство использовали в своих интересах. Кроме того, они всячески поддерживали возмущение тоталитарной политикой королей и правящей верхушки. Большая рассредоточенность новых цивилизаций приводила к тому, что недовольство политикой Империи возникало практически повсюду в Галактике. К 15-му миллиону лет до н. э. Галактика стихийно поделилась на три лагеря — старые тоталитарные королевства, объединенные в Таянскую империю, новые королевства и молодые государств, часть которых объединилась в Торговый союз. Особнячком держались нейтральные цивилизации. К первым относилось около 89 тыс. государств, ко вторым примерно 50 тыс., молодых было более 2,5 тыс., нейтральными оставалось чуть меньше 150 тыс.

Ситуация в противостоянии достигла пика в середине 200-го тысячелетия 15 миллиона до н. э. К этому времени новые государства уже готовы были с оружием отстаивать свои, как им казалось, законные требования, и мало что могло сдержать их. К власти во многих из них пришли агрессивные правители, приоритетом которых было получение новых колоний любым путем. В этой ситуации старые государства, считая, что их преимущества как старожилов Галактики ущемляются, призвали своих подопечных не уступать свои планеты ни под каким предлогом. Нейтральные же государства ощущали большое давление обеих сторон в вопросе выбора своих позиций. Им, похоже, предстояло скоро или сделать окончательный выбор, или быть захваченными, если не одними так другими. Катастрофическое истощение ресурсов планет техногенных цивилизаций и отсутствие в обозримом космосе планет с ними делало ситуацию патовой. Усугубляло ее и отсутствие возможности осваивать сверхдальний космос. Оставалось одно — забирать перспективные планеты у их старых владельцев. Подняли голову и еще недавно слаборазвитые цивилизации. Они тоже считали себя обделенными и всеми путями стремились наращивать свою мощь, разумеется, военную. Чтобы как-то выходить из такого положения, компактно расположенные цивилизации стали образовывать блоки с внутренними рынками и широкими экономическими связями. Наибольшими среди них были Северо-восточный блок и Юго-западный торговый союз. Они представляли собой объединение монорасовых цивилизаций, возрастом в среднем до 15—30 тыс. лет, и активным космическим стажем порядка 3—6 тыс. лет. Много в них было и совсем молодых цивилизаций, вышедших в космос буквально тысячу лет назад. Блоки имели централизованную экономику с крупными государственными военными секторами промышленности. Каждый блок славился производством определенного вида товаров, что делало их взаимозависимыми и тем самым цементировало взаимоотношения. Особый упор делался на высокие технологии и исследование космоса. Много внимания уделялось космической разведке, в задачу которой входило обнаружение ничейных планет, пригодных хотя бы в качестве сырьевых. Однако мощное поступательное развитие блоков сдерживало преобладание в их звездных системах планет категорий E-F и около 70% R-Z.

Из века в век ситуация все усугублялась, но настоящий обвал начался в районе 3-го миллиона до н. э. Цивилизации, развившиеся к этому периоду, отличались огромными даже для молодых государств темпами развития. Всего за пару миллионов лет они заняли то, что еще можно было занять и сцепились с близлежащими государствами. Все это вело к дальнейшему обострению противостояния в Галактике. Их вожди были готовы и чувствовали силы потеснить прежних благодетелей. Мелкие и, казалось бы, незначительные конфликты исподволь превращались в войны, готовые вот-вот перерасти в региональные. Понимая это, император Зоминар, предложил собраться представителям всех конфликтующих сторон на одной из планет и прийти к соглашению по спорным планетам и звездным системам. В середине 5-го года 3-го млн. до н.э. в столице Империи Форг, собрались представители самых влиятельных цивилизаций всех сторон. Это была первая в истории Галактических цивилизаций попытка сообща решить спорные вопросы. После долгих дебатов и еще более длительных согласований было принято решение: прекратить вооруженный захват планет, а вместо этого совместными усилиями начать исследования окраинной Галактики и облагораживание непригодных для жизни планет. Следуя своим извечным либеральным традициям, Император предложил спорным планетам самым определиться к кому присоединяться, чем те и незамедлили воспользоваться, заявив о своей независимости. Все стороны считали, что предотвратили конфликт и, вернувшись на свои планеты, направили дальнейшие усилия на привлечение на свою сторону как можно больше союзников из числа нейтралов и колеблющихся.

На какое-то время Галактика успокоилась. Все цивилизации активно занялись торговлей и развитием торгового флота. Космос во всех направлениях бороздили торговые космолеты, способствуя не только товарообмену, но и межвидовому и межцивилизационному общению. С неменьшей активностью ринулись в неизученные районы Галактики космолеты-разведчики. Вовсю заработали исследовательские центры и научно-технические институции. Словно из рога изобилия посыпались открытия. Были сделаны первые шаги подчинения гравитации и созданы антигравитаторы, гравистанции и установки гравизащиты от метеоритов, правда, пока еще слабенькие. Активно велись исследования в области применения оптического лазера. Лазерные излучатели пытались применить для самых различных целей в промышленности, быту и в вооружении. Большой скачок произошел в машиностроении и космолетостроении. Была существенно поднята скорость машин, в то же время сами они уменьшились. Удалось создать чрезвычайно емкостные накопители энергии (аккумуляторы) и сверхпрочные обшивочные материалы. В медицине нашли широкое применение гипновоздействие и биостимуляторы, удалось избавиться от множества болезней. Не знало границ создание искусственной пищи. Вошла в новые этап своего развития робототехника и энергетика. Пару миллионов лет Галактика жила спокойно и государства в ней процветали. За это время частично были исследованы окраины балджа, где были найдены планеты, жизнь на которых, притом высокоразвитая, была уничтожена неизвестным оружием прямо из космоса. То ли это сделала какая-то неизвестная Галактическая цивилизация, то ли пришельцы извне, осталось загадкой. Но разведчики собрали на планетах все, что частично уцелело, чем задали ученым и инженерам задачу на много лет вперед. Неравномерное распределение открываемых планет классов A-E, большинство из которых находили в окраинных районах балджа, давали прирост государствам, расположенным в нем. В то же время рукавах и окраинном гало были полны относительно недавно зародившимися звездными системами, находящимися еще в стадии эволюции. Планет, даже пригодных для культивирования биопроцессов, было очень мало. Поэтому, если в центральных областях царило благоденствие и застой, то окраины затаились в обиде.

В последнем миллионе лет до н. э. резко обострилось военно-политическое противостояние цивилизаций северо-восточного сектора Галактики. Северо-восточный сектор занимал площадь около 13% Галактики, но концентрировал в полтора раз больше ресурсов. Сюда входили такие крупные старые государства как Спика, Талиман, Миксатор, Таян, новые — Тау, Мурент, Сисса, Орникон, Горанта, Бартют и несколько молодых, только вышедших в космос, но достаточно индустриально развитых. Абсолютные показатели сектора достигали уровня 16% от Галактических. На государства Империи приходилось более 80% его территориальных и 70% людских ресурсов. Но основу сектора, все же, составляли молодые государства, расположенные в рукавах и северо-восточных окраинах балджа. Старые королевства абсолютно контролировали всю прицентральную область, которая образовывала сегмент около 16 тыс. св. лет по малой оси и 20 тыс. св. лет по большой. Далее к границе располагалась восточная группа новых государств. Вследствие долговременной экспансии в космос, оба лагеря освоили пространство между собой и их сферы влияния соприкоснулись вплотную. Лежащие на запад, юг и север окраинные и центральные области на этот конфликт обращали мало внимания и в политику сектора не вмешивались. Следует отметить, что цивилизации восточного сектора были в Галактике относительно молодыми. В западном и центральном секторах новые цивилизации возникли намного раньше, и пример конфликта там уже был, поэтому старые королевства восточного сектора с недовольством восприняли начало беспорядков у себя.

Все молодые цивилизации восточного сектора активно наращивали свою мощь. Научные и технические силы были брошены на разработку и производство оружия, способного противостоять ментальным способностям и вооружению противника. Войска были вооружены лазерным пистолетами FSM-4B (вес 5,2 кг, 800 выстрелов в минуту) и автоматами (масса 6,2 кг, мощность 417 кВт, беспрерывная стрельба 1 мин.) и передвигались по планете в бронетранспортерах на антигравах. В относительно небольших количествах имелись танки и вездеходы, производства Тау, Орникон и Мурент. Широко использовались реактивные самолеты и вертолеты. Правда, аэрокосмические истребители были еще редкостью. Планеты укреплялись спутниковыми и наземными защитными установками. На орбитах и в ближнем космосе размещались станции слежения и минные ловушки. За оставшиеся годы первого миллионолетия до нового летоисчисления большой скачок произошел в космолетостроении. Это и раньше были высокотехнологичные и сверхсложные механизмы. Разнообразие их поражало — от десятка метров до десятков, а то и сотен километров. Все они двигались с досветовой скоростью при помощи гравифазового двигателя. Больших скоростей пока достичь не удавалось: они требовали увеличения крепости обшивки и более мощного энергообеспечения. Были и другие не решаемые проблемы, например, при достижении сверхсвета вакуум становился неустойчивым и происходила его фазовая перестройка, противодействия чему пока не было. Но и этих скоростей было вполне достаточно для перелетов на не сверхдальние расстояния. Недостаток, разве что, состоял в длительности полетов. Ударную силу войск теперь составляли космолеты ближнего и среднего радиуса полета — «контролеры». Они несли до 10 лазерных пушек разного калибра, свыше 30 ракетных установок, 1—2 малых космолета. Эллипсоидная форма 600х900 м. и масса до 1—2 млн. т. позволяла им развивать скорость почти до световой. Но относительно слабая защита (0,15—0,08%) и автономность в 2—3 месяца позволяла использовать их только для разведывательных операций и диверсионных налетов. Их использовали для контроля ближнего космоса, создания заграждения от нападения, а также при необходимости для переброски десантно-абордажных команд на планеты. При необходимости контролер мог вместить порядка 1,2—2,8 тыс. десанта. Успехов достигли также другие сферы, к примеру, производство миниатюрных энергоблоков и накопителей энергии (аккумуляторов), всевозможных синтезаторов, а также силовых полей, которые использовались как в быту, так и в технике. Транспорт и связь, казалось, достигли своего совершенства. Всевозможная кибертехника была теперь при сапиенсе с рождения и до смерти. В обиход широко вошла синтетическая пища, хотя и натуральная выращивалась тоже в полностью механизированном сельском хозяйстве. Значительно продвинулась медицина и охрана здоровья. Не составляло проблем отрастить утраченную конечность или внутренний орган, исправить паталогию новорожденного. В моду вошло выращивание животных и живых растений.

Основное влияние в секторе имели федерации Тау, Мурент (II планета), Орникон и Бортют. Самые старые королевства сектора Бия и Сисса практически отошли в сторону и занимались в основном молодыми цивилизациями своих звездных систем. К этому времени в секторе стали доминировать реформистские объединения, требующие перераспределения сфер влияния. В реформистские блоки входило 1800 государств со 0,6 квадр населения на 63 тыс. планет. Основу каждого блока составляли индустриальные, быстро прогрессирующие цивилизации с высокотехнологичной экономикой, значительным военным сектором и тысячелетним военным опытом. Крупнейшими среди них были объединения в Федерации Тау во главе с премьер-министром Сигизмундом, и Мурента во главе с лидером Апри. По своим показателям эти блоки превышали королевства Спика и Талиман вместе взятые, и могли рассчитывать потеснить их в борьбе за колонии. Некоторое влияние имели и реформисты Санскрира с центром на планете Бортют. Оппозиция была слабо выражена в лице практически единственного сильного консервативного объединения планеты Сисса во главе с лидером Манмадуна. Реформисты любыми путями стремились прийти к власти, а придя, старались любыми способами урезать сферу влияния старых государств. Таким образом, после долгой подготовки правящая верхушка государств восточного сектора устремили свои взгляды на запад. А на западе располагался Северно-восточный щит Империи. Управляющий центр Щита (Миксатор, Таян) был удален от места событий почти на 13 тыс. св. лет и располагался, практически, у северной его части. Поэтому, решающее значение в этих условиях приобретало королевство Спики, сфера влияния которого простиралась на 1000—2000 св. лет и охватывала порядка несколько сот государств. Из этой сотни, практически 60—80 были тоталитарными и согласовывали свою политику с королем главной планеты. Король Ртектонид единолично руководила пространством в 8 млрд. куб. св. лет (радиус 200—350 св. лет). В целом, королевство Спики было примером тоталитаризма. Оно имело одну из крупнейших в Империи полицию, абсолютную власть и принадлежало к тем, кто полностью искоренил оппозиционные течения. Напряжение в восточном секторе накапливалось не просто столетиями, а тысячелетиями и миллионолетиями. От года к году все больше оружия пылилось на складах новых государств, и все более жесткими становились их взаимоотношения с Империей. Первые незначительные столкновения стали возникать еще несколько миллионов лет назад, и с тех пор маховик конфликта все раскручивался. И хотя тогда проблема еще не была столь остра, фундамент для ее возникновения уже был заложен. С ростом могущества лидирующих восточных государств, столкновения стали возникать все чаще и чаще. В 2107008 г. произошел крупный конфликт между Федерацией Тау и Королевством Спики, а примерно двадцатью тысячами позже — Федерации Мурент с тем же Спики. Но все столкновения не приближались к границам самого Спики ближе чем на 10200 св. лет и происходили на территории вассалов. В этих и подобных им одиночных конфликтах другие государства участия, как правило, не принимали. Но лидеры Тау, Мурент, Орникон, Горанта и ряд других государств не могли смириться с существующим положением и вынашивали замысел масштабной интервенции. Для этого они имели и силу, и желание. Дело оставалось за малым: необходимо было заручиться поддержкой как можно большего числа государств, то есть, связать их обязательствами. После нескольких лет тайных переговоров и дипломатических уговоров в 264 году до н. э. на планете Орникон собрались главы держав, членов восточного блока, и создали Восточный союз планет (ВСП). На съезде был избран единый руководящий орган, решения которого должны были стать обязательными для всех членов. Были выработаны единые цели и задачи Союза, основой которых, разумеется, стало расширение территорий и рынков сбыта. Общая финансовая система пока не устанавливалась, но вооруженные силы объединялись под единым командованием с обязательными ежегодными общими учениями. Были согласованы экономические и производственные вопросы, определены разработчики и производители каждого из видов вооружения. Все это камуфлировалось под необходимость защиты торговых караванов на космических путях и охраны границ от потенциальных захватчиков. Положительным моментом съезда было решение о взаимопомощи во время планетарных и космических стихийных бедствий, которые были не так уж и редки, стерилизуя подчас целые планеты и уничтожая звезды. Решения Совета в части вооружения сразу же начали приводиться в действие. Экстренно стимулировалась экономика планет-производителей, большие средства вкладывались в науку. Проводилась коренная реорганизация в вооруженных силах, централизация и ужесточение дисциплины, развертывание войск в соответствии с планом. Вводилась обязательная десятилетняя военная повинность для мужской части населения и мобилизация в период объявления войны. Всем было понятно, что новый союз готовит силы, если не напасть, то уж отразить нападение. И хотя правителя Спики вряд ли эти приготовления сильно волновали, он пошел на интересный шаг. Пару годами позже Спики, Талиман и ряд других восточных тоталитарных государств также заключили союз, назвав его Восточный союз королевств (ВСК). Основной провозглашенной его целью было «… блокирование агрессорских целей новых государств». Теперь Восточный сектор Галактики официально разделился на два лагеря, пока еще открыто не противостоящих друг другу. Восточный Союз Планет представлял собой федеральное объединение. Его правление осуществлял коллегиальный орган из 3 040 человек, избирающихся раз в 13 лет съездом представителей от отдельных держав. Совет определял общетактические и стратегические цели Союза, его внешнюю политику и проблемы интеграции. В военное время ему подчинялись войска и исполнительные органы власти, он определял и руководил военными операциями. Управление такой огромной структурой, как ВСП, имело значительные трудности, тем более, что его членами стали совершенно различные расы сапиенсов. Но достаточно наработанный опыт федерального правления помог справиться с организационными и управленческими вопросами. Для новых государств факт создания Союза, однозначно, был шагом вперед. Он помогал согласовывать действия, внутренние экономики и товарообмен, помогал отсталым государствам поднять свой уровень, осуществлял взаимоподдержку и единую внешнюю политику. Но для старых государств Союз был как раз шагом назад. Можно подумать, что образование королевского союза, логичный шаг тоталитаризма, но это не так. Как известно, внутри этих государств не было абсолютного подчинения, хотя доминирующее влияние и имел король Спики. Кроме того, Союз объединял около 100-та моноблоков, а в правление входило только 38 представителей от самых крупных из них. Остальные короли имели право совещательного голоса. Правительство объединения имело только функции регулировки отношений с новыми государствами, поскольку их внутренние отношения в регулировке не нуждались. Сказать, что образования Союзов прекратило вооруженные столкновения, или, что они участились, было бы в корне неверно: конфликты между отдельными государствами просто и не прекращались. И то, что они стали членами союзов пока что ничего не меняло — союзники в междоусобицы не встревали. Но взаимоотношения Союзов сразу же сложились сложные и агрессивные. ВСП проводил «обработку умов» приграничных государств по обе ее стороны, располагал военные базы и гарнизоны на них. А старые государства, непривычные к конфликтам, смотрели на них, как на расшалившихся детей, деликатно выставляя их прочь. На дипломатических уровнях постоянно происходили стычки и конфликты. Главным спорным вопросом были, конечно, занятые вээспэвцами ничейные планеты, у которых сразу же обнаруживались хозяева. Дипломатические разборки, как правило, результатов не давали, а только запутывали и усложняли. Нежелание обеих сторон понять друг друга все резче переносило центр тяжести в методах решения проблем в силовую область.

Буквально через пятьдесят лет произошло крупное столкновение эскадры Тау и патрульного подразделения Талимана. Патрулируя вверенный ему участок космоса талиманцы наткнулись на чужие космолеты, идущие без габаритных огней. Опознавательных знаков на них тоже не было. В контакт они не вступали. Выждав положенное время, флагманский контролер дал предупредительный залп, в ответ на который неизвестные открыли прицельный огонь. Завязалась битва, правда без сближения. Чем бы она закончилась, неизвестно, если бы не подоспела подмога смежного патрульного подразделения. Спешно развернувшись, нарушители растаяли в глубинах космоса. Кто это был, точно установить не удалось, но король Талимана был уверен, что это Тау, и направил ноту протеста, на которую правительство того никак не отреагировало. Неопознанные космолеты внутри своих владений время от времени фиксировали и другие королевства. Правда, не всегда возникали стычки. Чаще нарушители быстро исчезали. На возмущения в адрес ВСП, те никак не реагировали. Даже не пытались отрицать или оправдываться.

Все это время в молодых цивилизациях велось усиленное нагнетание неприязни к королевцам. Чуть ли не все несчастья, даже стихийные, валили на них. Скажем, метеоритный дождь, считали проделками колдунов королевцев, так же как цунами, извержения вулканов и смерчи. Даже неурожаи относили на их счет. Постепенно жители старых королевств стали ассоциироваться у них с нечистой силой и всякой нечистью. Их магические и ментальные способности вызывали страх и агрессивность со стороны давно утративших их новых сапиенсов. Не меньшую неприязнь вызывала и их внешность, коренным образом отличающаяся от неосапиенсов. В конце концов, обе стороны, после мелких неоднократных столкновений и провокаций, взаимных изобличений и обвинений, оказались в том состоянии, когда любой, пусть даже самый мизерный толчок влечет взрыв гигантской силы. И такой толчок произошел. Им стало следующее событие: 2 сентября 81 г. (до н. э.) на планету Мурент напали. Так считала она. Многие города оказались разрушенными до основания. Погибло почти 5 млн. человек всего за один день. При этом орбитальные фортификации, оборудованные мощными оборонительными системами, абсолютно ничего зафиксировали и не пострадали. Много позже ученые определили, что планета пострадала вследствие аккреции на планету неизвестного вещества, принесенного космическим вихрем. Это была чистая случайность, стихийное бедствие. Однако, быстро связав недавно замеченные неопознанные космолеты в окрестностях системы и произошедшую катастрофу, уже на следующий день представители Мурента в ВСП заявили ноту протеста ВКС, а правительство Мурента объявил ему войну. Этот шаг лишь показывает, что ВСП целиком был готов к войне и нужен был только повод. Поэтому абсурдное объявление войны одним государством целому союзу основывалось на полной уверенности в поддержке ВСП, а возможно, и на тайных соглашениях. И эта подтвердили последующие события. Уже к концу месяца ВСП вступило в войну в поддержку Мурента и начал интервенцию против смежных королевств ВКС. В течении дня были кинуты в бой 391 тыс. боевых космолетов, из которых 2,3 тыс. были крейсера, производство которых было до сих пор засекречено. Это были высокомобильные звездолеты, выполнявшие основную боевую ударную функцию и функцию огневой поддержки боя на всех дистанциях. Они способны были вести бой в одиночку и в группах. Артиллерийский залп составлял 80 мегатонн (ракеты — 2,4 гигатонн), а энергия уничтожения около 1,5 гигатонн. Обычно они несли 20—30 лазерных пушек крупного, 60—100 среднего, 80—120 малого калибра, 30—40 ускорителей, 5—10 коляйзеров (III — IV), 60—100 ракетных пусковых установок, в основном зенитного класса. Масса крейсеров находилась в пределах 1,8—3,8 млн. т., длина 4,2—6,5 км. Крейсера были довольно мобильны. Их радиус действия составлял 10—12 тыс. св. Они имели относительно небольшой экипаж (3—7 тыс. чел.). Они составляли основную ударную силу проникновения в тылы и удерживания фронта. Коляйзеры тоже были новым классом орудий. Они устанавливались преимущественно на крейсерах для боя на разных дистанциях. Использовались для упреждающего и залпового огня на уничтожение, как по космическим, так и по наземным объектам. Мощность и скорострельность значительно варьировались. С 5 декабря эта армада начала шквальную бомбежку приграничных объектов на глубину до 1050 св. лет и продолжала ее 40 суток. Бомбились одновременно около тысячи планет в зоне захвата. Нападение велось тремя группами под командованием адмиралов Крокеса (Тау), Сифлирак ((Горанта) и Баратаса (Орникон) на Спики и Талиман. Сразу после бомбежки началась высадка десанта на стратегически ценные планеты. Десантирование велось в слое глубиной 650 св. лет 9-ю миллиардом десантников с 350-ти тысяч транспортных космолетов. Противостояли им все это время только войска оккупируемых королевств, в составе которых было 20 млрд. полицейских на 350 тыс. полицейских катерах и 65 тыс. патрульных крейсерах.

В феврале ВКС очнулся от внезапного удара и собрал объединенные войска только к началу следующего года. И теперь войскам ВСП пришлось поумерить пыл. Хоть они и ожидали отпора, но на деле противостоять ему не смогли. Попытка открытых сражений с силами королевцэв не привела к желаемым результатам и очень быстро захватчики откатились, пытаясь закрепиться в буферной зоне. Теперь бои велись здесь. Скоро в зоне боев наметилось несколько слоев. Слой около 200—300 св. лет был занят прифронтовыми фортификациями. Здесь группировались основные базы и склады. В эту зону попали около 200 планет. Далее на 700 св. лет простиралась зона активной оккупации. Здесь продолжалась высадка десантов и удерживание или расширение военных плацдармов. В этом слое находилось около 1 тыс. планет и было сконцентрировано 250 тыс. космических кораблей, 500 тыс. транспортников и 15 млрд. войска. Следующий слой длинной в 150—250 св. лет представлял собой зону, где концентрировались базы снабжения фронта. Далее на протяжении 80—200 св. лет располагалась непосредственно линия фронта. Тут находилось около 100 тыс. боевых космолетов и 4 млн. войск ВСП и чуть меньшие силы ВКС. Следующие 100—300 св. лет составляли прифронтовую зону ВКС. Часто космолеты вээспэвцэв прорывались за границы буфера и атаковали приграничные планеты королевцэв. Но в целом, такая схема стабилизировалась уже через несколько месяцев. Примерно в это же время были стабилизированы плацдармы на оккупированных планетах, и началось планомерное продвижение наземных войск и оккупация планет. На каждую планету приходилось порядка 250 боевых кораблей, 500 транспортов и 15 млн. солдат. Когда же были развернуты Службы фронтального слежения и укреплены буферные зоны с каждой стороны, фронт застыл. А поскольку силы были практически равны, так и обещал оставаться недвижимым неизвестно сколь долго. В свою длительную фазу вступила буферная война.

Казалось, все начиналось успешно для ВСП. Была захвачена область в 400 св. лет. Тут концентрировались боевые космолеты и были захвачены если не полностью планеты, то их части, достаточные для создания военных баз и разворачивания сил наземной артиллерии. Вблизи не было полицейских космических сил. Но укрепиться они не успели. Подоспели объединенные войска ВСК, оттянувшие на себя основные силы. Помимо необходимости защищать захваченное, перед ВСП встал ряд непосильных задач. Космос не планета, а планета — не город, и поэтому скоро проявился ряд специфических черт, не существовавших в прошлых их войнах. Расчет на молниеносный захват не оправдался. Фронтовая зона растянулась на тысячу световых лет, а планетарные фронты на сотни тысяч километров. Все это нужно было удержать и закрепиться в захваченной области. Требовалось в кратчайшие сроки развернуть мобильные системы фронтового слежения (МСФС), обустроить военные базы. Перед военным советом встала проблема управления сверх гигантскими плацдармами в космосе и на планетах. Особенно сложно было на планетах. Часто высадка проводилась на все континенты планеты одновременно, но удержать все было невозможно, и приходилось оставлять захваченные территории, а потом делать повторные высадки. Остро стояла и проблема доставки — до некоторых планет транспорт шел около месяца, а часто и того больше. Нарастало сопротивление захватчикам. Многие планеты быстро опомнились и сумели взяться за свою оборону, полностью или частично выдворив оккупантов. В конце концов, захватив около 50 планет, ВСП увяз в битвах на тысячекилометровых планетных фронтах. И хотя специализированным танкам, артиллерии и самолетам ВСП оккупируемые планеты могли противопоставить лишь переоборудованные полицейские машины и оставшиеся броневики, фронт на планетах сокращался до 5—15 км в день. С такими темпами оккупация могла отодвинуться на год и более. Не лучше обстояло дело и на фронтах в космосе. В этой ситуации ВКС несколько потеснил агрессора, и фронт сместился в буферную зону. С подходом в зону боев пополнения полицейских подразделений ВКС участились их высадки на планеты, занятые ВСП. Часто планеты оказывались занятыми враждующими сторонами пока не приходила на помощь чья-нибудь эскадра и не обеспечивала перевес. В целом продвижение ВСП на всех фронтах существенно осложнилось, а планетарные силы оказались в неустойчивом положении. И вообще состояние восточкинцев, столь сильное в начале конфликта, существенно пошатнулось. Их спасало лишь то, что ВКС не имел (или считал, что не имеет) сил и возможностей для нанесения сокрушительного удара. Война затормозилась и приняла характер фронтовой мясорубки. Ежедневно на фронтах в сумме гибло порядка 200 млн солдат и 60 космолетов, без особого успеха ни с какой стороны. Но ни ВКС, ни ВСП не хотели идти ни на какие уступки. ВКС рассчитывал отобрать все потерянное, а ВСП — не отдать все захваченное. В этих условиях все более начала захватывать здравые умы идея «третийного судьи». Им стал император Катом. Через него начались попытки урегулирования взаимоотношения путем переговоров.

Долгая война привела к интересному явлению: «глубинный» фронт распался на сотни подразделений, которые вели бои в одной звездной системе и даже на единственной планете в ней, действуя независимо от общего фронта. За их спиной часто уже не было своих, а очень часто даже находились чужие, но они об этом не знали. Спохватившись, главнокомандующие посылали помощь, которая иногда выводила их из окружения, а чаще всего гибла, так и не дойдя до цели. Не лучше обстояло дело и на, так называемой, линии основного фронта. Все чаще происходили прорывы ВКСовцев и нападения на осаждающие силы в тылу. ВСП пришлось оставить порядка 100 планет. Фронт сместился на 500—100 св. лет к востоку. За период боевых действий Союзы потеряли 803 млрд. войск, 280 тыс. боевых кораблей. Погибло почти 6 трлн. гражданского населения, разрушения понесли более 1200 планет. Но общая ситуация в Галактике изменилась мало. Региональный конфликт восточного сектора, охвативший ареной боевых действий площадь суммарно в 1,9 млн. св. лет, или около 0,02% площади галактического диска, не приобрел большого резонанса. Произошла некоторая дифференциация взглядов на проблему новых государств и только. Особенно в среде нейтральных. Цель ВСП не была достигнута и даже удержать захваченное сил не было. Осознав это главнокомандующий Босдорз принял решение вступить в переговоры.

В июле 20 года бои были приостановлены и стороны стали готовиться к переговорам. Дело шло не так быстро, как предполагалось, но к концу года всегалактический съезд цивилизаций был все-таки собран на планете Хариер (Юго-восточная зона). Такого представительного собрания в одном месте Галактика еще не знала. На съезд прибыло 5998638 представителя от 337429 цивилизаций и 2215966 государственных образований. И хотя представители новых преобладали (3240390 против 2758248), решение по передаче им планет под колонии так и не было принято. Большую часть времени делегаты провели в унификации средств межцивилизационного общения. Были отработаны и согласованы вопросы межзвездных единиц измерения, права, введена единая денежная единица. Была предложена и введена система ориентации в Галактике, аналогичная магнитной. За центр ее был взят центр Галактики, относительно которого были согласованы четыре стороны: север, юг, запад, восток. Значимым моментом на съезде было решение ввести новое всегалактическое летоисчисление для удобства взаимодействия и торговли. Таким образом, год созыва съезда стал 1-м годом новой галактической эры (н. г. э.). В ходе обсуждения текущих проблем была высказана идея Всегалактического союза, но противоречивые позиции участников съезда не дали ей возможность осуществиться. Тут же на съезде оба Союза пополнились новыми членами с других регионов Галактики. Это вызвало необходимость смены названий, а также договорных положений. Теперь они стали называться просто Союз планет (СП) и Союз королевств (СК). Статьи договоров стали довольно жесткими. В частности, они требовали согласования политик всех его членов и взаимной поддержки в случае агрессии, запрещали без согласования объявлять войну. В конце концов, вопросы, выносимые на съезд, стали иссякать. Последним был поставлен на обсуждение вопрос колоний. Споры были нешуточные и обсуждались многие варианты. Недельные дебаты привели к голосованию, и результаты его оказались не в пользу новых. Насильственный захват планет осуждался, а приветствовалась добровольная уступка неиспользуемых планет и совместная разработка месторождений на нежилых планетах и метеоритах. Также предлагалось распространить исследование на «дикие» области Галактики. В вопросе о захваченных планетах, ВСПевцы тоже проиграли. Им предложено было убраться с захваченных планет, вернуть их исконным владельцам и выплатить контрибуцию. Руководствуясь пунктами договоров, они вынуждены были подчиняться. Но выполнять не спешили… В ходе съезда начали определяться со своими симпатиями и антипатиями и нейтралы. Постепенно они пополнили ряды обеих Союзов. Как ни странно, большинство нейтралов, 300 из 520 тыс. (58%), отдали предпочтение СП, и только 220 тыс. (42%) — СК. Делегаты разъехались, и Галактика замерла в ожидании дальнейшего развития событий.

Противодействующие силы теперь представляли два мощных лагеря. В Союз планет вошло около 230 тыс. цивилизаций и 2 млн. государственных структур (из них ~ 340 тыс. были новые королевства и парламентская часть старых). С первых дней его существования государства, входящие ранее в ВСП заняли в нем ведущую позицию. Было проведено целый ряд важных реформ, а именно: введено военное положение на смежных с потенциальным противником планетах; создано единое руководство с представительством абсолютно во всех членах объединения; конституционно оговорено безусловное подчинение центру в выработке и принятии стратегических решений; промышленные отрасли были размещены в соответствии с экономическим потенциалом планет. Львиная часть совокупного дохода была направлена в военные отрасли и научные центры. Сразу же была проведена кардинальная реорганизация армии с учетом опыта (хоть и не очень большого) войны. Значительно увеличены расходы на исследование и изучение космоса, созданы исследовательские центры разных профилей. И самое главное — создан благоприятный климат для желающих присоединиться к Союзу. Таким образом, теперь СП насчитывал уже более 280 тыс. членов, подчиненных единому руководству и единым целям. В основу управления СП были положены принципы «демократии и свобод», преобладавшие в большинстве молодых цивилизациях. Управляющий орган Союза имел типичную двухкомпонентную структуру. Законодательная ветвь была представлена Высшим советом представителей, состоящим из 3 тыс. членов. Выборы имели многоуровневую структуру, поднимаясь от моноблоковых, полиблоковых и планетарных образований до межзвездных и проводились раз в 10 лет. Исполнительная власть представляла собой подобие Совета министров, но в несколько упрощенной форме: они представляли только имеющие стратегическое значение отрасли экономики, членов Союза. На местах были свои администрации, полностью дублировавшие высшую, только в гораздо меньшем составе. За вариант первоначальной конституции Союза была принята конституция Тау, которая многократно перерабатывалась, и первый раз была утверждена в 3 г. Несказанно изменилась и структура нового союза: перевес в нем составили теперь богатые и сильные парламентские королевства Центрального щита.

Передел сфер влияния

В Союз Королевств вошло около 405 тыс. цивилизаций, образующие 220 тыс. государств. Главенствующую роль в нем стали играть, агрессивно настроенные против молодых, восточные тоталитарные королевства. Этот Союз по-прежнему состоял преимущественно из старых тоталитарных королевств и небольшой части новых, зависимых от них. В структуре СК, как и в большинстве вошедших в него королевств, присутствовала одна ветвь власти — король. После съезда они попытались приблизиться к структуре СП, чем создали полную неразбериху в управлении и дублирование полномочий. Был введен парламент, но в качестве только совещательного органа. Парламент состоял из 120 парламентариев, которые составляли Совет парламентариев и избирались отдельно. Каждый из них опирался на Совет наместников региона или сектора, те — опять же, на короля. В каждом звене власть была абсолютной. Кроме Совета наместников, Совет парламентариев имел также нечто вроде кабинета министров или информационный отдел. Власть внутри Совета была коллегиальной. Каждый имел право голоса, но решение принималось большинством голосов. Все это делало управление Союзом чрезвычайно несовершенным и неповоротливым.

Оттягивая сколько возможно предписания съезда, северо-восточный блок исподволь стал привлекать на свою сторону недовольных политикой Империи королей. Под видом исследовательских и торговых целей их звездолеты прочесывали Галактику вдоль и поперек, заключая династические браки, вовлекая в союз стратегически выгодные планеты и помогая цивилизациям, особенно гоменидным. Примечательными были масштабы проведенной за последующие годы мобилизации. Так, армия СП пополнилась почти на 50 трлн, в основном представителями молодых государств, СК привлекло на военную службу 20 трлн. Скоро оба Союза имели почти одинаковые армии, примерно по 200 трлн. Характер войск в целом изменился мало. СК оставил свою старую систему, усилив патрульные подразделения техникой и оружием. К личному оружию добавились лазерные винтовки, однако их на всех не хватало. Были несколько усилены и приведены в соответствие новым стандартам войны полицейские броневики и катера. Из новых средств появились флайеры — небольшие 2—3 местные атмосферные самолеты-истребители для поддержки наступления на планетах. Иерархическая структура войск оставалась прежней. На ее верхушке стоял главнокомандующий, далее следовала ячейки типа шерифов, во многом независимых. В целом на 220 трлн. военных приходилась 25 трлн. шерифов, 88 млрд. локальных начальников, командующих подразделениями в пределах конкретной области, и 60 млн. начальников, управляющих войсками в пределах звездной системы. Главным недостатком армии СК была ее большая разбросанность по территории и слабая централизация управления, мешающие быстро приходить на помощь. Космические силы королевцэв составляли 4,2 млн. патрульных крейсеров, 10,3 млн. полицейских катеров и около 49 млн. транспортников. В целом в приграничной области к сражению были готовы не более 10% войск от всех, числящихся в составе объединенных войск СК. Полицейские на 100% были вооружены лазерными пистолетами и примерно на 5—9% винтовками. В штурмовых подразделениях насчитывалось 13 млрд. лазерных орудий, 2,5 млрд. броневиков и 20 млрд. флайеров.

Характер армии СП формировался под руководством новых государств и перенял в основном их структуру и вооружение. Ее пополнили примерно 120 трлн. полицейских из примкнувших королевств. Первое, что было сделано, это введена жесткая централизация управления и создан Центральный штаб во главе которого был поставлен главнокомандующий. Штаб координировал действия абсолютно всех военных формирований, как в военное время, так и в мирное. Коренным образом была изменена структура вооруженных сил. Их поделили на единицы: армии, дивизии, эскадры, группы и так далее. Изменены ранги, введены уставы, укрепившие дисциплину. На все командные должности были поставлены опытные командиры новых. Однако же, армия СП также имела свои недостатки. Главным из них был территориальный фактор. Согласованно действовали, фактически, только подразделения в пределах сектора. Запад практически не ведал, что происходит на юге и все вместе не знали, чем живет центр. Слабо развитые межзвездные коммуникации не позволяли быстро доводить до подразделений распоряжения и подготовка операций велась годами. В плане вооружения, армия была на 67% укомплектована бластерами и на 3% лазерными пистолетами. В распоряжении штурмовых войск были безотбойные винтовки, автоматы и пулеметы. На вооружении состояло более 110 млн. специализированных звездолетов, 57 млн. самолетов и вертолетов, разно назначения. Артиллерия располагала 6-ю трлн. орудий (из них примерно 6 млрд. лазерных). Основу моторизованных войск состаляли мобильные танки на антигравах — филлеры и транспортники. Для противовоздушной обороны предназначались краулеры — самоходные артиллерийские установки и передвижные ракетные центры.

Значительные научные и технические силы были брошены обоими союзами на разработку средств пассивной защиты. Для защиты от артиллерии, то есть от снарядов, пуль, бомб, мин, ракет разрабатывались поля и щиты. Среди них были электромагнитные поля, гравитационные щиты, деструктурные поля и материальные оболочки. Электромагнитные поля использовались двух видов — скин-поле и тен-щит. Скин-поле создавалось электроиндукторами, вынесенными на несколько метров за пределы основного уровня (0 м) и препятствоало проникновению даже лазерного луча. Одной из основных его проблем была проблема отвода тепла, выделяющегося на обмотках индукторов. Тен-щит основывался на чередующихся магнитных полях, отклоняющих (отталкивающих) материальные объекты. Его широко использовали также для защиты от метеоритов. Основная проблема — сильная отдача и необходимость максимально удалять его границ от объектов. Не эффективен тен-щит и против лазера, так как не поглощает луч, а только переориентирует его. В основном применяется для защиты звездолетов. Коэффициент защиты электромагнитных полей изменяется в пределах 3—15%. Гравищит имеет характер «обода» вокруг корабля и откидывает от него ракеты и тела, идущие на невысоких скоростях. Однако его действие на лазерные лучи ограничено: пучки смещаются в красную область, а после преодоления барьера с малыми потерями возвращаются к исходному состоянию. В целом гравищиты используются совместно с тен-полями, что повышает их эффективность в 10—20 раз. Действие деструкторных щитов сводится к рассеиванию направленного луча областями повышенной энтропии. Они не поглощают и не отклоняют его, поэтому лишены проблем электромагнитных полей и грави-щитов, а рассеивают их и уменьшают интенсивность. Коэффициент защиты достигает порядка 0,01—1%. На материальные заряды действуют весьма ограничено. Все эти поля и щиты довольно сложные и громоздкие установки, поэтому использовались в исключительных случаях. Наиболее широко использовались материальные защитные оболочки: обшивка броней, нейтринно или ионно-пылевые оболочки. Механизм защиты материальными щитами заключался во взрыве ракет и снарядов на безопасном для техники расстоянии, но они были бессильны против сверхмощных артиллерийских снарядов, ракет и лазеров.

В целом СП имело существенное превосходство в числе и качестве космических сил. Кроме того, его тактическое положение было много выгоднее положения СК, так как входящие в него государства были разбросаны по всей Галактике и даже находились внутри территорий старых королевств. В случае войны это позволяло ему наступать одновременно во всех регионах. Поэтому, не взирая на постановление Всегалактического съезда, Восточный блок и не собирался оставлять оккупированную им территорию, невзирая на настойчивость пострадавших королевств. Возможно решить эту проблему можно было бы очень просто, надавив на руководство СП и потребовав выполнения обязательств, но ситуация в Галактике за последние годы очень сильно изменилась. Уже в ходе северо-восточного конфликта, подталкиваемые примером новых государств, короли Фока, Центросома, Циафа и Ворта непрочь были усилить свою власть и расширить подчиненные территории. Они потихоньку вынашивали планы завоеваний и готовыли армии. Не прочь был расширить Таянскую Империю до всегалактического масштаба и правящий император Макрус. Аналогичные планы были и у правителей Пиар, Гаян, Сият присоединившихся к СП. Возможно были и другие, затаившиеся в ожидании момента, когда можно будет реализовать свои далеко идущие планы с помощью войск Союзов. В общем, войны открыто не желали, но, по крайней мере, ее и не отвергали, ведя политику стравливания соседей и разжигания вражды.

Решающую роль в возобновлении военных действий сыграла ситуация на фронте бывших ВКС и ВСП. Исчерпав все дипломатические возможности и потеряв надежду мирно вернуть свои планеты, королевство Спики в 947 г бросило войска на их освобождение. Атака была неожиданной и войска Спики глубоко вонзились в область «заднего» фронта ВСП. Скоро бои завязались возле самого Мурента. Руководство Восточного блока расценило атаку на свои (пусть даже оккупированные) позиции как акт агрессии и объявило войну СК, как преемнику ВСК. С беспрецедентным ожесточением, ведь в области прорыва оставались миллиарды востокинцэв, бои возобновились вновь. Фронт запылал с удесятеренной силой. Если раньше задача восточного блока была «не пустить», то теперь ею стало «вернуть». Короче, бои разгорелись жесточайшие (ведь обе стороны поднакопили нового оружия), но уже на 600 св. лет восточнее. Спики потребовал безусловной поддержки от СК, как это было оговорено в союзном договоре. То же самое сделал восточный блок. Трезвые голоса миротворцев были буквально задавлены теми, кто жаждал войны. И никого уже не интересовало кто прав, а кто виноват. В хаос войны втягивалась все большая и большая часть Галактики. Словно огонь в иссушенном солнцем лесу война охватила восточный сектор, и перекинулся на смежные участки. Незамедлили начать войну с соседями члены СП считай всех регионов. Особенно быстро вступили в войну новые и молодые государства Центра, сильно зажатые старыми королевствами Центросом, Форг, Циаф и Таян.

Всегалактическая война

Реальным годом начала Всегалактической войны можно считать середину 1089 г., когда в активные боевые действия втянулось более 85% всех государств Галактики. Процесс вступления в войну походил на волну: первыми вступали в войну приграничные королевства обеих Союзов, последними в войну вступали королевства балджа и центра Галактики. Если в течение предшествующих столетий и тысячелетий война имела характер междоусобных стычек, а сражения заключались в быстротечных налетах, то теперь она все больше и больше приобретала характер истинно войны. Определенного успеха добились новые королевства западной группы (Крин, Нумездан и др.). Они быстро расширяли свои владения не встречая существенного сопротивления. Но скоро эта группа столкнулась с ожесточенным сопротивлением королевств Северо-западного щита и ее продвижение остановилось. Положение центральных новых (Стоп, Бирекар и др.) в то же время резко осложнилось: они практически со всех сторон оказались зажаты королевствами Центрального щита, как входящими в СК, так и нейтральными.

Наконец командование СК собралось с силами и начало ответные действия. Оно спешно собрало раскиданные ударами корабли. На востоке адмирал Бьянко (Нифот) собрал почти 3 из 3,5 млн. кораблей и решил ударить в тыл оставшимся отделениям СП на границе королевства Спики. Однако в ходе боев, развернувшейся в области 3 св. лет, восточной группе войск СП удалось окружить его армию и разгромить, потеряв при этом 2,2 млн. кораблей. Со стороны Бьянки от преследования ушли считанные единицы. Путь на Спику теперь был свободен. Это было первое крупнейшее поражение объединенных сил СК. В ходе сражений Союз потерял 20% брошенных в бой космолетов и значительную часть восточного сектора. В общем, на востоке СП продвигалось с максимальной скоростью. Ударные группы походили на огненные стрелы, длиной в 250—300 св. лет. В зоне этих стрел шли ожесточенные бои в космосе. Главной их тактикой было сближение со слабовооруженными космолетами СК, абордаж и проникновение штурмовиков внутрь. В условиях корабельных коридоров механическое оружие оказалось значительно эффективнее за бластеры. Почти ежедневно пули, круша перегородки, забирали жизнь миллионов полицейских, не ожидающих такого развития событий. На запад ситуация была похуже. Там СК удалось сгруппировать большие силы для обороны, а адмирал Брикрис (Онахтароль) собрал значительные силы и связал боями обе группы Балпишти и Аугарпа. Умело маневрируя, ему удалось задержать их продвижение почти на два года. К концу второго года сражений, когда передовые отряды Крекеса, обойдя Спику, продвинулись на 400 пк, угрожая ударить Брикрису в тыл, он был вынужден отойти к югу и закрепиться в районе Онадырь.

В целом, к 1095 г. продвижение фронтов на всех направлениях приостановилось, но затишье было мнимым. Уже в июне на направлении Спика-Талиман руководство восточного сектора СП собрало 15 млн. военных космолетов и 62 трлн. войска. Примерно такие же силы были собраны и на юге. Началась переброска сил западной и центральной группе. Среди наибольших группировок выделялись группировки адмиралов: Крекеса (2 млрд. кораблей, 16 трлн. войска), направление Тау и Зимпун (5 млн. кораблей, 8 трлн. войска) на направлении Спика-Талиман на восточном фронте. Митрипал с 2 млн. кораблей и 12 трлн. войска удерживал направление Мурент, Таян и Миксатор на северо-востоке. На южном фронте в направлении Астроса лидировал Ацгарпа с 4 млн. кораблей, 32 трлн. войска) и Балпишти (2 млн. кораблей, 20 трлн. войска) на направлении Орникон. Бирца с 3,2 млн. кораблей и 5 трлн. войска занял позиции в центре, направление Криаликт. Примерно по 3 млн. кораблей и по 30 трлн. войск сосредоточили Ногаеркс в направлении Фиерия, восточный фронт, Алтит — направление Бортют, западный фронт и Гнездыш — направление Антфойм, южный фронт. В их задачу входило окружение и атака одиночных планет СК независимо от того, находились они в состоянии войны или нет. Общее распределение сил в это время сложилось следующее: в Восточном секторе было собрано 22 млн. кораблей и 73 трлн войск, в Западном — 5 млн. кораблей и 52 трлн войск, в Юго-западном — 2 млн. кораблей и 64 трлн. войск, в Южном — 18 млн. кораблей и 36 трлн войск. Около 25 млн. кораблей и 26-ти миллионное войско были направлены на подавление восстававших вне зоны боев планет. В июле-августе армада была кинута одновременно в бой. Галактика озарилась вспышками и зарницами взрывов, наполнилась парящими в свободном полете обломками звездолетов, трупами, электромагнитными возмущениями, завихрениями, волновыми всплесками и всевозможными излучениями. Одной из основных целей атаки было разгромить припланетные силы и разделить планеты СК и прорваться к Центру, средоточию сильных старых королевств, где объединиться и положить конец распрям, объединив Галактику под управлением всегалактического правительства. 17 августа адмирал Зимпун ввел в бой ранее не использовавшиеся отделения, в целом 2 млн. космолетов, среди которых 200 тыс. были тяжелые крейсера. Наступление велось на площади 3000 кв. св. лет. На день позже Крекес начал наступление своими отделениями южнее соединения Зимпуна, обходя связанную боями группировку СК и целясь на юго-восток звездной системы Спика. Одновременно с Зимпуном и Крекесом на Миксатор повел наступление Мифилап в авангарде 5-ти млн. группировки Северо-восточного фронта. В то же время осаду более 1 тысячи внутренних планет Центра начал адмирал Биртца. Неделей позже в бой вступили Ацгарпа и Балпишти. Войскам СП противостояли уже закаленные в боях 67 трлн. полицейских и 4,5 млн. крейсеров СК. Имея 5-кратный перевес в кораблях и памятуя о провале прошлых боев, командование СП применило теперь новую тактику. Оно не ставило за цель оккупацию планет, наоборот, главнокомандующим предписывалось «… не ввязываться в планетарные бои, уничтожить космические силы противника и форсированным темпом продвигаться вперед, уничтожая космические полицейские силы и космические заводы, дабы воспрепятствовать быстрому восстановлению космической полиции планетами…» Высадка была предусмотрена лишь на планеты, где еще находились оккупационные войска ВСП, а также военные базы и заводы СК. Разворачивая дальнейшие наступления, войска завязывали бои в пройденных системах только с целью уничтожения местных космических сил и подчинения пространства. В те годы планеты СК имели слабую припланетную оборону, поэтому, уничтожив космические патрульные фортификации, СП получал полный контроль над ними, парализуя движение в космосе и их связь с центрами. В подобной операции было достаточно задействовать примерно стомиллионное войско. Скоро в фронтовых зонах войска СП господствовали почти абсолютно. В течении 2-х недель Зимпун прорвал северовосточную линию обороны СК и вторгся в прифронтовую зону, оставив за собой обломки 3,5 млн. крейсеров противника. Одновременно Крекес покрыл почти 200 св. лет и завязал бои в 874-х звездных системах Ударный кулак Крекеса, а он все еще включал более 1500 млн. кораблей, продолжал наступление. Аналогично продвигались и остальные адмиралы, которые практически не встречали существенного сопротивления. Так, Зимпун подтянул резервы и начал атаку на Спики, Митрипал обрушился на Таян, Крокес продолжал рваться к Бирокару, пройдя уже 700 пк. Продвигался вперед и южный фронт, на январь он вошел в пределы Центрального щита. Удачно для СП разворачивались бои с внутренними старыми королевствами. В отличие от фронта, здесь применялась полная оккупация, проводимая часто довольно жестокими методами. Но к середине 1107 г. продвижение Крекеса резко замедлилось и он стал требовать помощи. Зимпун полностью оккупировал систему Спики и захватил Миксатор. Восточный щит королевств потерял свои основные центры и фактически распался на отдельные, сильно ослабленные блоки. Удалось захватить около 30% планет СК, находящихся внутри территории СП. Таким образом за первый десяток лет военных действий СК потеряло одну треть своих королевств и огромную часть территорий. Это подтолкнуло их к модернизации армии. Первым шагом стало применение пластмассовых панцирей для полицейских, что значительно снижало применение автоматов СП. Кроме того, в краткие строки было разработано и развернуто производство лазерных автоматов LMDG-316 на базе полицейской винтовки. Это неуклюжее оружие, длинной 1310 мм, массой 6,2 кг, мощностью 417 кВт и беспрерывной стрельбой в течении 1 мин, значительно уступало безотбойной 5,56 мм штурмовой винтовке FSM-4B СП (скорость 80 выстрелов в минуту), но значительно выправила состояние на планетных фронтах. Сделав эти нововведения, командование СК принялось за модернизацию других отраслей войск. Также была значительно усилена артиллерия введением дальнобойных крупнокалиберных лазерных пушек и ракет. В авиации стали широко применяться каллэры. Эта легкая малозаметная и маневренная аэрокосмическая машина скоро стала незаменимой для проникновения в зону противника и бомбежки планетных фортификаций. Она имела вытянутую форму, размеры 8—15 м, экипаж 2—5 полицейских, массу от 60 до 120 т. Была вооружена 1—2 лазерными пушками среднего или малого калибра, 6—8 ракетами, расположенными на внешних подвесках или в кассетах. Базировалась как на планете, так и в космосе. На базе полицейского броневика был разработан передвижной ракетный центр — джектер. Он имел мощную защиту (20,1%), использовал антигравы и был способен перемещаться со скаростью в 600 км/ч. Оснащен электронными средствами обнаружения и наведения на цель, отличной системой связи, поэтому часто использовался как командный центр. Вооружался 2—5 зенитными орудиями, несколькими лазерными пушками разного калибра, ракетными пусковыми установками. Стали применяться защитные силовые поля, как на планете, так и в космосе. В воздухе витала идея создания специализированного неуязвимого для имеющегося вооружения космического крейсера. Всего через пару лет на фронты поступило более 140 млн. космолетов, в том числе новых, 112 млрд. танков, часть из которых была оснащена лазерным оружием, 89 млрд. каллэров и флайеров, несколько джектеров и более 1 трлн. орудий разных видов и калибров. Вся эта масса вооружения была сконцентрирована на основных фронтах. Кроме того в войсках была усилена дисциплина и в корне пересмотрена тактика. Учитывая перевес в силе противника, СК стал применять тактику быстрых налетов мелкими группами. По мере того, как эти и другие усовершенствования обретали жизнь, продвижение СП замедлялось, а его потери росли. Командованию частично удалось организовать оборону восточного и южного направлений и задержать наступление на центральном фронте. На юге Брикрис атаковал Онадырь, правда безуспешно.

Федерация Земли

К 1150 г. боевая расстановка сил начала меняться. С появлением на фронте новых космолетов СК исход дуэли между двумя машинами перестал быть однозначным. За период с 1155—1188 гг. фронты не продвинулись и на 1000 пк. Резко изменилось соотношение сил на планетах и в воздухе, не говоря уже о космосе. Потери давали о себе знать. За время военных действий войска СП продвинулись в среднем на 3 кпк на востоке и юге и на 1 кпк на западе, захватив, в общей сложности, 2 тыс. кв. кпк. Им удалось оккупировать все вкрапленные между своими планеты соперника, захватить в общей сложности 6 млн. планет. Однако же и потери были не малые: 36 млн. космолетов, 400 млрд. бронетехники, 63 млрд. бомбардировщиков и истребителей, свыше 113 трлн. солдат. СК, со своей стороны, потеряло 26 млн. космолетов, 4,9 млрд бронетехники, 44 млрд. флайеров и 109 трлн. полицейских. Положительным оставалось только то, что гражданское население планет гибло минимально, так как десанты высаживались крайне редко. Часто жители планет даже не подозревали, что находятся в зоне боев, принимая вспышки взрывов за сверхновые, а падающие осколки — за кометы и метеориты. Сражения шли в глубоком космосе.

Одной из наиболее серьезных проблем обеспечения военных действий к 1155 г. стала проблема доставки войск и обеспечения, так как автономное время нахождения космолетов вне баз было еще слишком мало. Остро встала проблема охраны границ, захваченных 2 тыс. кв. кпк, причем, не компактно расположенных, а раскиданных в разных частях Галактики. Граница в космосе не то, что на планете. Линию не проведешь и пограничные столбы не поставишь. А охранять захваченное нужно было. Понимая, что продвинуться вперед сейчас не удастся, лениво, как говорится, отстреливаясь, противники стали спешно укреплять границы и приграничные области. Пограничными столбами со стороны СП стали, разработанные военными учеными и техниками комплексные оборонные сооружения — космолет-крепость. Эти металлические колоссы, достигавшие 300—400 км в диаметре и массы в сотни миллион тонн, превосходили многократно все, когда-либо созданное цивилизациями. Вся эта громада легко передвигалась в пространстве, и более того, могла совершать посадку на планету. Чаще всего «крепость» имела форму усеченной неправильной многоуровневой пирамиды, высотой до 200 км. Она делилась на сегменты различной высоты (5—8 км), выполняющих отдельные функции. Основу пирамиды составлял «блин», высотой 10—30 км. Это было сердце космокрепости. Здесь располагались основные боевые установки, ракетные склады, а также двигатели и установки защитных полей, простиравших свои щупальца на 800—1600 км. Следующая надстройка, диаметром 80—150 км и высотой 5—12 км, содержала обслуживающие системы, ангары вспомогательных космолетов, посадочные площадки, множество средней артиллерии и ракетных блокпостов, местные генераторы защиты. Функцией следующего блока в 2—6 км была выработка и хранение энергии. Здесь размещались ходовые МЭСы (мембранные энергостанции) и АКи (аккумуляторы энергии). Эта часть корпуса была сильно бронирована и отлично защищена. Она являла собой верхний форпост механической части. Следующий блок в 4—8 км и диаметром 60—870 км. нес боевую технику и рабочие заводы, посты управления реактором и двигателями. В следующем блоке (30—50 км) помимо боевых постов располагались жилые кварталы, лаборатории, заводы, офисы и т. п. Каждый уровень имел в высоту почти 100 м и делился на 2—3 этажа. Каждые 20—40 уровней составляли сегменты. Каждый сегмент имел собственный питающий реактор, блок шлюзов и ангары космолетов. В сегменте проживало 3—16 млн. военных и обслуживающего персонала. Часто эти сегменты имели завершенные инфраструктуры и назывались отдельными именами. Верхние 2—15 км занимали центры управления всей начинкой крепости, двигателями, складами и навигационным оборудованием. Склады продовольствия и аппаратуры, фермы и агропредприятия также находились каждый в отдельных сегментах. Часто крепости имели пристройки снизу в 10—15 км. Это были внешние навигационные рубки. В целом «крепость» иногда насчитывал до 17 сегментов и более 1 тыс. уровней. Защитные полевые системы крепости-космолета простирались на тысячи километров, а область ракетного контроля достигала 2—6 св. лет. Обычно в крепости располагалось около 40 эскадр численностью в 800—2000 кораблей с экипажем 1—8 млн. летчиков. Они прекрасно снаряжались и вооружались. Обычно имели порядка 2 тыс. лазерных пулеметов крупного калибра, 8 тыс. средних кораблей, 10—20 тыс. малых кораблей, 400—600 колайзеров III — IV кл., около 10 тыс. ракетных пусковых установок и 2—5 лазерных и плазменных пушек, а также много другого оружия. Коэффициент его защиты достигал 0,00008% (от импульса), скорость 8—10 тыс. св. при энергорасходе порядка 1027 Дж/сут. Он мог за 170 суток покрыть расстояние в 1200 пк. По сути это были практически неприступные летающие острова-государства, способные дрейфовать в Галактике многие сотни лет. Космолет-крепость в одиночку мог опустошить целый сектор Галактики.

В свою очередь СК у приграничных планет разместили форпосты, а на самых планетах обустроили бункера. Форты представляли собой космические крепости, размещаемые вдоль линий фронтов и контролирующие ближний и сверхдальний космос. Уничтожить их было довольно сложно, и они представляли серьезную проблему при атаке. Форты способны были вести бой эффективно на всех дистанциях. На них базируются ракетные пусковые установки (РПУ) разных классов, контролеры, поисковики и люггеры. Форт имеет защиту порядка 0,00008—0,00021%, массу 20—40 млн. т., экипаж от 80 до 300 тыс. чел. Его линейные размеры составляли 7—16 км. Форпосты служили одновременно и узлами станций фронтального слежения (СФС) в радиусе около 4 св. Бункера же выполняли функцию контроля околопланетного пространства с планеты и вели бои на ближних дистанциях. Кроме того они служили убежищами населению во время штурмов. Не имея ограничений на массу звездолетов, бункера снабжались мощнейшим на данный момент оружием и защитой. Часто они имели в своем распоряжении несколько анигиляторов, каждый массой в 100 тыс. т, несколько космических стартовых площадок для среднетоннажных космолетов, большие запасы оружия, энергии и пищи. В целом бункер представлял собой колоссальное сооружение. С высоты птичьего полета его можно было принять за лежащую среди холмов долину, диаметром 20—30 км., поросшую травой и деревьями. На самом же деле под слоем земли находился бетонированный монстр, массой в миллион тонн, радиусом до 15 км (мелкие посты — 2—3 км.), углубленный в землю на несколько километров. Основу его составлял центральный «керн» главной защитной секции, от которой в стороны тянулись различные коммуникации. Следующие секции зарывались глубоко в землю. На поверхность вели множество тоннелей и ходов. По вертикали бункер делился на 140—200 уровней по 20 м каждый. Уровни в свою очередь делились на 3—5 этажей. Каждый уровень герметизировался и отделялся от других уровней бронеперегородками в 10—15 см. толщиной. Кроме того, каждые 30—50 уровней отделялись бетонным экраном толщиной до 50 см. От поверхности бункер отделяли 2,5—4,8 м. железобетонной крыши и 1,5—3 м стальных перекрытий. В целом, даже без защитных полей, защита бункера впечатляла. Наблюдалась также четкая дифференциация по зонам. Вся нижняя часть (90—120 уровней) отделялась бетонным «щитом». Это было «сердце» бункера. Здесь располагались реакторы, энергетические и компрессорные установки, аккумуляторы, автономные производственные мощности, склады. Порядка 20—25 уровней составляли центры управления. 50—80 следующих уровней тоже отделялись «щитом». Эта часть бункера служила непосредственно убежищем. Тут находилась жилая зона, способная вместить до 800 млн. людей. Если бы мы поднимались здесь с уровня на уровень, то заметили бы, как увеличивается доля казарм, военных офисов, госпиталей. Самый верхние уровни занимали артиллерийские установки, несколько приемно-стартовых шахт космопорта, радары, контролирующие пространство на 50—100 млн. км, локационные установи, средства контроля заражения атмосферы, детекторная аппаратура. Основная полевая защита простиралась на 400—800 км, на 1200—2000 км. — зона «защитной видимости» и зона артиллерийского контроля в зависимости от мощности установок.

Укрепив таким образом линию фронта, то есть временные (как надеялись обе стороны) свои границы, командование перешло к решению следующих, не менее важных, проблем. СК принялся за совершенствование защиты оставшихся королевств, перевооружение армии и усиления ее боеспособности. СП перешел к высадке на планеты захваченных территорий, намериваясь расположить на них поселения и военные базы. Его командование приняло решение не бряцать понапрасну орудием, а применять дипломатические средства. И это себя оправдало более чем. Совсем немногие планеты оказывали сопротивление, отстаивая свою самостоятельность. Большинство, особенно слаборазвитые цивилизации, были рады иметь таких могущественных покровителей. Трудности возникали преимущественно из-за разности гравитации, природных и климатических условий. Такие планеты приходилось оставлять в покое и лишь при чрезвычайной необходимости обустраивать изолированные военные базы на них. Таким образом СП получил в свое полное распоряжение несколько тысяч планет с цивилизациями докосмического уровня и несколько сот уже освоивших свои солнечные системы, но еще не вышедших в дальний космос. Среди таких цивилизаций была и цивилизация планеты Земля.

Солнечная система, в которую входит планета, образовалась в 4-м млрд. лет в галактике Большого Пса и была захвачена гравитационным полем Млечного Пути во время прохождения той через него. Земля была единственной заселенной планетой из 8-ми, входящих в систему. Благополучно пережив смену галактики, вернее даже не заметив ее, сапиенсы Земли продолжали развивать свою цивилизацию, зародившуюся не менее 16 млн. лет назад. Земляне прошли далеко не простой путь развития, закаливший их. За время своего геологического периода планета претерпела множество планетарных и космических катаклизмов, часто почти полностью стиравших жизнь с ее лица. Но она всегда возрождалась. Флора и фауна планеты изобиловала хищными видами не только среди животных, но и среди растений, поэтому борьба за выживание была очень жесткой. Тут сформировался определенный тип сапиенса — человек. Человек имел более массивный скелет и объемистый мозг, заключенный в череп с высоким сводом. Вертикально поднимающийся лоб, почти отсутствующие надглазные валики, выдающийся вперед нос с небольшими ноздрями и хорошо развитый подбородок выделяли его из числа прежних сапиенсов. Главной его отличительной чертой его характера была невероятная воинственность и эмоциональность. С первых своих шагов человек все время что-то завоевывал: природу, животных, себе подобных. Это отразилось также в его лексиконе. Словосочетания подчас были настолько абсурдны, что ставили в тупик. К примеру, фраза: «Завоевать любовь»… Человечеству понадобилось вводить в обиход многочисленные запреты в виде религий и законов для обуздания своей природы. Но, это ни к чему не привело. От мини войн внутри рода-племени, человек перешел к более масштабным — межгосударственным и межконтинентальным. Вся его эволюция, таким образом, была направлена на изобретение оружия. И ко времени знакомства с цивилизациями Галактики, он преуспел в этом. В то время, когда почва обрабатывалась с помощью лопаты и плуга, пусть и механизированного, оружие было атомным и лазерным. К 2-х тысячному году цивилизация знала уже несколько взлетов и падение, после которых возрождение шло очень медленно. Последний цикл начался 26 тыс. лет назад. Уже в этом цикле человечество прошло через ряд крупных войн, пережило 2 тыс. лет религиозного застоя и только 700 лет назад вступило в эпоху бурного технического прогресса. Это незамедлительно привело к истощению природных ресурсов. Тогда человечество устремило свои взгляды в космос. Экономика ни одного государства Земли не в состоянии была вынести груз исследований космоса, и это подвело к необходимости объединиться. Так возникла Земная Федерация (ЗФ). Крупномасштабное исследование Солнечной системы позволило спустя всего тысячу лет использовать ресурсы ее планет. После освоения 7-ми планет системы и создания на них постоянных колоний, ЗФ была переименована в Федерацию Земли (ФЗ). Прошло не так уж много времени, и разросшемуся населению Земли Солнечной системы стало мало и она задумалась об освоении близлежащих планет. Главная проблема, которую нужно было решить, была проблема скоростей и массы звездолетов. Не меньшей была и проблема длительного пребывания человека в космолете. В этом направлении и стали работать ее научные и технические умы. Пока проблем было больше, чем решений. Но земляне рук не опускали. А скоро пришла и подмога… Дипломаты СП в количестве 30 таурян во главе с Клаведиусом в 1154 г. вступили в контакт с поселенцами на Юпитере и быстро нашла контакт с правительством Федерации. Земля получила колоссальную научно-техническую и финансовую помощь, исчислявшуюся сотнями триллионов долларов. Сюда были направлены миллионы специалистов (в основном близких по внешности таурян) и началось сверхбыстрое строительство промышленных предприятий. Следует заметить, что подобная практика не была чем-то необычным. В условиях острой нужды в колониях и ресурсах новые королевства экстренно набирали себе союзников, помогая и развивая их. Быстро развернув на средства Восточного блока научно-технические исследования и новые отрасли промышленности, цивилизация Земли стала одной из самых прогрессирующих. А одной из самых амбитных она и так была. Скоро ФЗ уже занимала 11-е место в блоке по объему научных исследований, 5-е по производству военной техники и 15-е по космической. Уровень развития уже позволял вести если не войны, то вступать на равных в контакт с соседними цивилизациями.

На протяжении всего своего существования земляне постоянно вели локальные и глобальные войны за передел сфер влияния на планете, и когда их попытки освоения планет дальнего космоса были пресечены лидерами обеих Союзов, они стали вынашивать замыслы захват прилегающих к Солнечной системе планет. Через свою молодость, космическое вооружение землян еще не отличались массовостью, и этот показатель у ЗФ был самым низким среди молодых цивилизаций. Но их это не тревожило. Первой цивилизацией, обнаруженной земными разведчиками в 1198 г., была цивилизация планеты Зарев. Ее не пришлось даже завоевывать, так как она была на удивление похожа на земную. Землянам не представляло труда с ней быстро подружиться. На протяжении последующих лет направление развития королевства Зарев сильно изменилось, а вектор экономики переместился в сторону военной промышленности и производства высокоточного исследовательского оборудования. 50% его валового продукта переместилось в космос и на освоенные 8 планет звездной системы. Окрыленная успехом Федерация в 1224 г., согласовав тайно с Восточным Блоком свои действия, начала готовиться к агрессии на ближайшую планета Ницот, столицу одноименного королевства. Данная агрессия имела ряд существенных отличий от прежних. Во-первых, ее предпринял внеблоковый новичок и Восточный блок, так сказать, не имел к его действиям никакого отношения (якобы!). Поэтому поражение землян ничего опасного для Блока и СП не несло. Во-вторых, королевство Ницот было одним из карликовых королевств и весьма удалено от центра Империи. По своим показателям оно было слабее многих ее королевств и, кроме того, относилось к новым королевствам довольно либерально. Королевство не имело ни сильной полиции, ни развитых припланетных фортификаций. Несколько орбитальных станций и патрульные эсминцы составляли всю ее космическую оборону. Королевство охватывало около 80 звезд, имело население порядка 5,8 трлн., рассредоточенное по 170 планетам. История его терялась в глубине веков и ничем особым не отличались. Королевство славилось своими курортами и продуктами растительного происхождения. В этом году королем был Бедерик, который до сих пор держал Совет, с решениями которого считался. Короче, пример спокойного, благополучного старого королевства. Возможно, Бедерика и предупреждали о готовящемся вторжении, но вида он не подавал. А может слишком надеялся на помощь СК. Как бы там ни было, получив космические крейсера и лазерные танки в кредит от Блока, к концу года Земля начала свою агрессию.

Нападение разворачивалось двумя группировками. Один экспедиционный корпус в составе 35 кораблей средних классов под командованием адмирала А. Синтичи должен был продвинуться далеко вглубь королевства, нанося быстрые удары по планетам бомбежками для связывания сил и создания паники. Отдельная эскадра из 5 кораблей была призвана нанести удар по самому Ницот. Второй корпус из 15 кораблей средних классов, 10 тяжелых крейсеров и 30 «грузовиков» под командованием адмирала В. Борнский должен был осадить 5 ближайших к Земле планет. Осада понималась как уничтожение всех припланетных фортификаций противника и высадка на планету десанта. Всего в наступлении одновременно было задействовано 90 крейсеров и 70 млн. войск с вооружением, следующих за ними на транспортниках. Безусловно, эта агрессия была самой грандиозной за все время существования Земли.

После артподготовки десанты корпуса «Сокол» под командованием генерала Бондарева Г. под прикрытием крейсеров начали высадку на Ницот. Десанты посыпались одновременно на 5 континентов и столицу город Сиркс. Первые десантники были буквально сметены полицией, и земляне за это время потеряли более 10 броневиков и 15 тыс. человек. Местность плацдармов превратилась в выжженные пятачки с грудами обломков полицейской и земной техники. Сиркс был относительно быстро занят, но уже через час прибыло подкрепление, и начался реальный бой. Подошедший второй транспорт был уничтожен в воздухе. Третий садился под активным прикрытием крейсера и катеров с флагмана, которые попросту выжигали посадочную местность. Однако и этот десант был уничтожен. Закрепиться удалось лишь с пятого раза. Городок, разумеется, был сметен с лица планеты. Трем тысячам десанта на планете противостояло всего несколько сотен полицейских, в основном коренных жителей, но они мужественно защищались. Не лучше обстояло дело и на других планетах 2 выбранных звездных систем. В целом, высадка на планеты продолжалась еще несколько месяцев. За это время земляне потеряли 16 транспортов, 8 средних крейсеров и 2 тяжелых. Из корпуса Синтичи, который продолжал налеты, было потеряно в общей сложности 2 эскадры. Королевство потеряло порядка 880 тыс. полицейских и мирного населения уже в первые три дня высадки. Но поставленная задача была выполнена: плацдармы удерживались, в космосе у планет полностью господствовали земные космолеты. И самое главное — связь с центром у оккупированного королевства отсутствовала. С Земли были отозваны еще несколько транспортов, и к концу недели на планеты уже было переброшено 2,2 млн. солдат. И все же вторжение продвигалось черепашьими темпами. Перевес в силах имеющиеся 22 транспортника смогли бы обеспечить не ранее, чем через 8 месяцев, и даже после этого оккупация ведущих планет продвигалась бы медленно. Оставшиеся 18 крейсеров Синтичи продолжали налеты на планеты, не давая возможности королевству опомниться. Но сил не хватало. Земляне были вынуждены требовать помощь у Блока, и тот с радостью ее предоставил.

Видя успехи и развитие вторжения, уже на третий месяц кампании землян Горанта и Тау передали ЗФ еще 61 транспортник и 42 боевых космолета, причем, экипажи комплектовались землянами на 40%. Также были готовы к переброске 22 млн. их наземных войск. Однако вступить в бой подкрепление не успело, ровно как не успели вступить в бой и экстренно брошенные соседним Ртектонсуанским королевством полицейские силы. Толи напуганный беспрестанными бомбежками и изоляцией, толи по другим соображениям, на 98-й день конфликта король Бедерик обратился к армии Синтичи с просьбой о переговорах. Через 24 часа после его обращения к населению столицы и рассылкой курьеров в подвластные планеты сопротивление было прекращено и оружие полицией сложено. Не следует думать, что Бедерик просил о перемирии. С позиций земной военной науки это была капитуляция на условиях переговоров. Через неделю переговоры начались. Несмотря на сильное давления Блока на Синтичи, а на Бедерика Императора, стороны отнеслись друг к другу с симпатиями. Земляне прекратили переброску войск на планеты, а из уже высадившихся организовали военные лагеря, оставив управление в старых руках. Как ни странно, бывшие враги моментально превратились в друзей, а стены военных лагерей из защитных — просто в разделительные. Процесс урегулирования взаимоотношений проходил полтора месяца и завершился к обоюдному удовлетворению сторон. По соглашению земляне оставляли за собой 4 планеты низших классов в 5-ти звездных системах. 5 планет, на которые высадились десантники (классов G и K) входили в состав ФЗ как автономные с условием сохранения всех связей с Ницот и местной системой управления. Так совсем неожиданно эта война под перекрестным влиянием противоборствующих Союзов привела не к отдалению Ницот и Земли друг от друга, а к их сближению. В результате такого своеобразного альянса выиграли обе стороны. Земляне получили новые планеты и соседей схожей расы, а королевство пополнилось представителями другой крови и получило толчок в исследовательской сфере. Забегая наперед, можно заметить, что благодаря этому сближению королевство Ницот избежало трагической участи королевств Спики и Талиман в грядущей войне хоть и потеряло порядка 2,56 млн. полицейских, 81 патрульный крейсер и свыше 12 млн. гражданского населения, погибшего от бомбежек и десантирования.

Не принеся удовлетворения ни одному из Союзов, эта война угасла, так и не разгоревшись, а соперники опять затаились, выжидая очередного удобного случая, и занялись укреплением своей военной мощи. Это столкновение еще раз продемонстрировало слабые стороны вооружения и военных тактик обеих сторон и им было над чем работать. Теперь уже и Империя изменила политику инвестирования и дотаций в промышленность. Военно-космическая отрасль стала ведущей во всех планетах, даже на тех, жители которых использовались лишь в качестве рабочей силы. Тау, Горант, Мурент, Орникон, получив новые рынки сбыта вооружения, достигли невиданного доселе расцвета. Большинство вошедших в Союзы цивилизаций имели тоже достаточно высокий уровень жизни, хотя и значительно отставали от них.

Вплоть до 1517 г. шло непрерывное развитие и усовершенствование военной техники. Наиболее значимые достижения произошли в артиллерии и космолетостроении. Эволюция военной техники привела к замене кинетического оружия на плазменное и лазерное. Создание мобильных высокоточных боевых лазеров стало фактически переворотом в тактике и стратегии как наземной, так и космической артиллерии. Особенно это относилось к рентгеновским лазерам, энергия излучения которых в несколько тысяч раз превышала энергию излучения лазеров оптического диапазона. Это страшное оружие способно было проникать сквозь большие толщи различных материалов и, кроме того, путем ударного импульсного воздействия превращать цель в испарения. Мощный сконцентрированный лазерный луч, не ослабляющий своего напора на всей траектории, позволял настигать цель в радиусе от десятков до сотен километров. Скрытность применения (отсутствие пламени, дыма, звука), высокая точность, практически мгновенное действие, сопоставимое со скоростью света, и возможность применения в пределах прямой видимости, делали его особенно эффективным. Глубокая модернизация коснулась космотехники. Она пополнилась новыми моделями аэрокосмических космолетов космического и наземного базирования. 1211 г. ознаменовало появление космолетоносцев, позволившим формировать эскадры дальнего действия. Это были специальные космолеты, предназначенные для транспортировки космотехники. Кроме того, они выполняли также флагманские функции и функции контроля космоса. Имели посадочно-стыковочные площадки и использовались для ремонтных работ. Могли несли 500—1800 малых космолетов, 5—20 катеров «космос-планета», 100—200 десантных катеров для сообщения с планетой и высадки десанта, доставки грузов. Такая махина могла залпом за 3—5 сек. выпустить 300—500 машин. Была вооружена 20—40 лазерными пушками крупного калибра, до 250 малого калибра и 120—250 РПУ всех дистанций. При необходимости Могли вести дальний ракетный и ближний артиллерийский бой в поддержку космолетов, а также ракетный обстрел планет. Они имели размеры от 6 до 12 км, массу 6—9 млн. т и экипаж 10—28 тыс. человек. Имея автономность до 10 лет, могли покрыть расстояние около 2 тыс. пк. Отличались сильной защитой. С появлением у обеих сторон космолетоносцев важную роль в космических боях стали играть малые аэрокосмические корабли. Вызванный их появлением бум породил на протяжении 1217—1234 гг. бомбандировщики «Бумеранг» и «ZT-43», универсальные космолеты «AT-43F», «Люгер» и «Аэрокосм». Это был новый вид боевых машин, способных совершать межзвездные перелеты и садиться на планеты. Они имели довольно мощную защиту (0,04—0,01%), отличную маневренность и автономность в 6—12 месяцев. Относительно небольшие размеры (320—650 на 120—210 м) и масса (60—120 тыс. т) делала их маневренными и трудноуловимыми для прицела. Они были вооружены самым современным оружием для космического боя и поддержки наземного боя с воздуха. В мирное время могли использоваться для сообщений космос-планета и перевозки грузов. Почти заново была создана планетарная оборона. Теперь она состоящая из постов, блокпостов, баз и узлов, объединенных в систему. Система включала до 20—30 тыс. лазерных и плазменных пулеметов разных калибров, 10—20 тыс. зенитные орудия и 12—18 тыс. ракетных пусковых установок. Крупные блокпосты имели также космопорт с 4—6 приемными шахтами. Экипаж системы, как правило, не превышал 350 тыс. военнослужащих. Каждый пост был полностью автономен.

Но самый большой прогресс произошел в технике обнаружения цели и наведения оружия. Здесь тоже неоценимую услугу оказал лазер. Возможность генерирования излучения с несколькими длинами волн позволяла использовать его не только для силового воздействия на цель, но и для обнаружения, распознания целей и точного наведения луча лазера. Что прежние радиолокационные средства уже не эффективны, поняли еще когда эскадра Бурурбука незамеченной добрались чуть ли не до планеты Юпитер в Солнечной системе. При обследовании захваченного землянами космолета было обнаружена на его обшивке смазка, которая выделяет сверхрелятивистские кванты, гасящие гравиволны. Это и ускорило решение проблемы. Сначала были изобретены квантоуловители. Но быстро выяснилось, что с их помощью установить место нахождение корабля, движущегося со скоростью, приближенной к световой, невозможно. Тогда попробовали установки, улавливающие изменение плотности времени, так называемые «черные трубы». Но они не могли определять форму и расстояние до тела. На экран проецировались все тела в радиусе охвата «трубки». Решение нашлось. Хотя и не так быстро, как хотелось. На «трубки» наложили фильтры из металла S-5 и подключили программу «Синера», обрабатывающую поступающую информацию. Это помогло создать мощный квантовый радар, способный за сотни километров определить дальность до цели, ее размеры, форму и траекторию движения.

Развитие техники и обживание припланетного пространства с неизбежностью повлекло за собой увеличение энергопотребления, что в свою очередь вынудило искать ее источники. Долгое время использовались традиционные источники, среди которых около 0,0001% занимали химические методы получения энергии (горение, разложение и т. п.); около 0,07% — местные гидро, приливные и ветровые электростанции; около 0,15% геотермальные установки. И только порядка 5,8% получали от ядерних (атомных) электростанций. Теперь же основными источниками энергии стали космические фотоэнергетические станции (ФЭС) и глобальные термоядерные установки (ТЯУ) в совокупности с интерпланетной системой доставки энергии. ФЭСы поставляли 20—30% энергии (до 10 трлн. кВт), а ТЯУ 65—75% и в целом на 95% обеспечивали потребности планеты. Но эти источники были абсолютно непригодны в космосе. В рамках планеты обычно использовались квантовые движители, дающее ускорение в 1,0—1,5 Дж, скорости до 100—900 км/с и питающиеся от термоядерных микрореакторов. Однако же, корабль массой в 1 млн. тонн, идущий с досветовой скоростью, расходует энергии только на поддержание хода 1022 Дж в день — годовую норму целой планеты. А для перехода в гиперструну ему необходимо сжечь 1 трлн. тонн водорода. Универсальный хопер на антигравах массой в 100 т тратит почти 1017 Вт (или 1020 Дж/час), что соответствует 200 кг/с чистого водорода. Короче говоря, термоядерный источник непригоден, когда речь заходит об управлении гравитацией и приближенными к световым скоростями. Здесь стали применять магнитно-электронные системы — МЭСы. Принцып действия МЭСа лежит в сфере теорий спряженного вакуума. Общий выход энергии в такой установке может достичь 1026 кВт/см3. На практике используются МЭСы мощностью 1020—1025 Вт с рабочей зоной 10 куб. см (корабельная установка) и 1028 -1030 Вт с рабочей зоны 10 куб. м (стационарные блоки). Стационарные блоки размещаются на астероидах, потому что МЭСы довольно опасные. При скачкообразном перебое в питании фридмон, диаметром в 3—10 см схлопывается, порождая мощную гравитационную волну, разрушительная способность которой сохраняется на расстоянии в тысячи километров. Энергия, производимая любой системой, накапливается и хранится в сверхмощных аккумуляторах (АК). Ядром АКа является капсула — область, замкнутая полем в свернутую структуру наподобие бутылку Клейна. Такая область обычно вытесняется из пространства в отдельную область, поскольку иначе АК, емкостью в 1030 Дж, будет иметь массу почти в трлн. тонн. Замыкание же капсулы приводит к проникновению в пространство едва миллиардной доли этой массы. Внутри капсул часто наблюдаются феноменальные явления искажения геометрии пространства и изменения его размерности. Можно считать, что энергия запасается в специфические деформации пространства. АКи тоже располагаются вне планет. Их разрушения более опасны, чем МЭСов. Обычно, почти вся энергия АКа (60—70%) за время 0,1—10 мкс преобразуется в форму радиационного излучения и различные виды частиц. Кроме того схлопывание лишних излучений и разворачивание ядра порождает мощный гравитационный импульс и разного рода инородные потоки. В целом, взрыв АКа может быть опасен на расстоянии в несколько сотен млн. км и может уничтожить целую планету. Для предупреждения взрыва используется окружение капсулы АКа демпфирующими полями, увеличивающими время разрушения до 10—30 с. За это время происходит полное замыкание капсулы и «сброс» ее в параллельное пространство. Сам процесс сброса аналогичен «большому взрыву» новой вселенной, массой от 0,1 до 100 трлн. т.

Продолжались работы по достижению космолетами сверхсветовой скорости. В принципе, достичь скорости сверх света теоретически не предоставляло труда. Фазогравитационные двигатели (ФГД), представляющие комбинацию гравитаторов (используемых на разгон и торможение) и фазогенераторов, обеспечивающие межзвездные перелет, теоретически позволяли без особого труда получать любые ускорения, вплоть до сотни световых. И вопрос тут упирался не только в качество используемого материала. Все было гораздо сложнее. При приближении к световому порогу электро-магнитные взаимодействия начинают изменять характеристики континуума — возрастает масса корабля, замедляется время, наблюдается гравитационная сингулярность, а после преодоления порога возникает взрывоопасная ядерная реакция. После многочисленных экспериментов было предложено для преодоления светового барьера использовать комбинации полей, создаваемых ФГД и тем же ФГ, капсулирующих область пространства вокруг звездолета. Таким способом, предполагалось, достигать скоростей в 2—3 световых. Суть состояла в том, что из-за выверта электромагнитных взаимодействий, вакуум становится неустойчивым и легкий толчок приводит к его местной фазовой перестройке. Для внешнего наблюдателя все выглядит как, если бы произошло линейное сжатие пространства (в направлении полета) или мгновенное увеличение скорости хода в С = 3,39 тыс. раз. Одновременно происходит падение в несколько раз массы корабля и поглощение 5*1023—15*1023 Дж/т энергии, главным образом из АКа. Такой режим хода называют гиперструной. При выходе из струны происходит такое же выделение мощности. Дабы корабль не разнесло при выходе на куски, энергия на 99,9999% должна поглощаться тем же АКом. Но дело уперлось во многие проблемы и прежде всего в энергетические. При выходе в гиперструну, пространство вокруг корабля капсулируется, и всякие дополнительные преобразования МЭСов или АКов приводят к неоправданно большим затратам энергии, 1013 — 1016 Дж/т которой теряется в пространстве в виде гравитационных судорог и световой вспышки. Кроме того, расчеты показывали, что машина будет оставлять за собой гравитационный шлейф, протяженностью миллиарды километров. Это позволит детектору зафиксировать массу в 1 т с расстояния в 0,001 св. лет, а корабль массой 105 т. — с удаления в 20 св. лет. Гравитационные волны с места выхода из гиперструны могут быть обнаружены с дистанции в 160 трлн. км. Понятно, что это было вовсе нежелательно. Одним словом, одну проблему решали, возникала другая.

Не стоит, однако, думать, что все эти годы были годами благоденствия и покоя. Война категорически не хотела сдаваться. То здесь, то там военные действия возобновлялись. Обе стороны с большей или меньшей интенсивностью пытались боднуть друг друга. А поскольку они соприкасались во всей Галактике, то быть спокойной она не могла. И самое главное — это сильно стимулировало творческую мысль ее народа …, правда, в части изобретения средств уничтожения. Кроме всего прочего, вспыхивающие время от времени военные конфликты между отдельными государствами и даже объединениями или блоками, позволяли обеим сторонам испытывать новое оружие в реальных, так сказать, условиях. Так, в 1217 г. продолжая оккупацию планеты Фарг, объединенные войска Бирекара и Стоп ввели в бой тяжелый танк высшей защиты (ТВЗ). Новый танк СП на воздушной подушке имел усиленную защиту, в том числе и деструкторными полями, был вооружен 3—4 лазерными пушками всех калибров, имел 2—3 РПУ наземных калибров и нейтринную зенитную пушку. Это мощное оружие могло передвигаться со скоростью до 800 км/ч по любой местности. Экипаж составлял всего 8 чел., так как танк был нашпигован электроникой. Появление танков в бою под городом Замур навел такую панику среди его защитников, что планета сдалась через полторы недели. В 1231 г. стремительные наступления этих танков на оккупируемых планетах впервые остановили краулеры СК. Они представляли собой самоходную артиллерийскую установку, своего рода передвижную крепость противодействия атаке, защиты позиций и доставки войск на поле боя. Имели мощное бронирование и защиту полями (0,3—0,6%) и были вооружены по последнему слову техники королевцэв. Его масса составляла 200—400 т, скорость до 480 км./ч, габариты 55—72 м. Экипаж был небольшой, около 40 полицейских. Абсолютно неожиданного для СК стало появления в 1260 г. на западных границах СП высокомобильных космолетов «STILL». Как и другие корабли, они имели вытянуто-плоскую призматическую форму длинной от 4,5 до 9 км и шириной 1,7—3 км. Их масса лежала в пределах 2,5—6 млн. т, скорость достигала 2—3 св., артиллерийский залп — около 450 Мт. т против 5 Гт. т ракетного залпа. Обычно несли 50—200 лазерных пушек разного калибра, 30—40 колайзеров III — IV кл., порядка 60—80 ускорителей и 100—200 РПУ. Были отлично защищены. Автономность составляла 5 лет. «STILL» легко расправлялся с крейсерами СК. Не оставалось на месте и развитие скоростей космической и наземной техники. 1439 г. ознаменовался испытанием сверхсветовиков. Сверхсветовики, серии «AZLET» предназначались для выполнения основной ударной функции и огневой поддержки боя на всех дистанциях. Они способны были вести бой в одиночку и в группах. Артиллерийский залп был порядка 80 Мт. т (ракеты — 2,4 Гт. т), а энергия уничтожения — около 1,5 Гт. т. Несли несколько сот единиц лазерной и плазменной корабельной артиллерии, 5—10 колайзеров (III — IV), 60—100 РПУ, в основном зенитного класса. Масса крейсера находилась в пределах 1,8—3,8 млн. т., длина 4,2—6,5 км. Они были хорошо бронированы и защищены полями. Могли развивать скорость в 1—2 св. Полторакилометровые сверхсветовики «Tomahav» СК напоминали торговые корабли. Они имели небольшую массу (600—950 тыс. т.) и экипаж 1500—3800 чел. Скорость была высокая — в от 2 до 3 св. Вследствие небольших размеров играли важную роль в космических сражениях. Они также несли охрану тылов, сопровождали грузовые и торговые космолеты и участвовали в исследовательских проектах. «Tomahav» составляли основу полицейских сил, контролировавших границы Империи. В автономном режиме могли находиться 1,5—2 года. В этом же году СП, на вооружение которого уже были новые образцы лазерного оружия, начал применять еще и позитронные пушки, а СК стал использовать нейтронные излучатели. Была выпущена новая серия крейсеров со сверхмощной артиллерией, а космические эскадры пополнились контролерами — средними космолетами, выполняющими функции контроля космоса, поиска и разминирования минных полей. Имели размеры 600—900 м, близкую к эллипсоиду форму, массу 0,650—2,2 млн. т, и скорость от 1 тыс. св. Были оснащены сложной аппаратурой незаметного сближения, поэтому часто использовались для разведывательных операций, диверсионных налетов, обстрела тыловых планет. Оснащались высокотехнологическим оружием. Энергия уничтожения составляла 20 Мт. т. Относительно слабая защита (0,15—0,08%) компенсировалась хорошей маскировкой. Автономность — 2—3 месяца.

К середине второго тысячелетия командование СК решило, что собрало достаточно сил, чтобы дать отпор СП и вернуть для начала хотя бы утраченное. Основную опасность для него составлял восточный фронт. Поэтому, преодолевая жестокий отпор орбитальных фортификаций и круша заслоны новыми крейсерами, объединенные войска королевств Миксатор-Таян-Спика-Талиман в феврале месяце 1512 г. взяли в клещи группу Тау, Мурент и Орникон. Оставляя у себя в тылу парализованные планеты, они быстро приближались к Муренту. Было понятно, что битва за самую развитую планету сектора может стать решающей в войне. Поэтому СП собрало на подступах к ней большие силы и эвакуировало население. До мая месяца, когда через близость боев сообщение с планетой замерло, на ней было сосредоточено около 490 млн. войска, 40 тыс. филлеров, 10 тыс. каллеров, 80 тыс. танков. Подтянуты и плотнее сгруппированы космические войска. Сюда было кинуто практически все новые крейсеры. На них напирали элитарные соединения СК, усиленные каллерами с самонаводящимися ракетами. Они уступали каллерам СП в скорости (до 2 тыс. св.) и маневренности, несколько проигрывали в ближнем бою, но значительно превышали в дальнем. 15 июня начался бой на дальних подступах к планете. В затянувшихся боях проигрыш СП становился все более очевидным. Командование считало бои на планете неизбежными и призвало наземные и припланетные силы к полной боевой готовности. Но их не последовало… Планета Мурент была полностью сожжена из космоса прорвавшейся эскадрой королевцев, доставленной космолетоносцем. С уничтожением Мурента, бои перекинулись на Тау и Орникон. Начинается шквал разрушительных боев в восточном и южном секторах. Жестокие бои начались в районе Онахтороль, где группировались войска адмиралов Синтичи-младшего и Балпишти. В составе этих групп было примерно по 6 млрд космолетов и 8 трлн войск. На юге без особого успеха их атаковали группы Эвниенко (2 млн. кораблей), Алька (4 млн. кораблей) и Згниедта (1 млн. кораблей). На востоке наступало почти 24 млн. кораблей и 52 трлн. войска в составе групп Кронекера (8 млн.), Абдрахма (7,5 млн.), Згнитце (6 млн.) и Рдавстца (2 млн.) в резерве. В целом на востоке королевства Онахтароль было сосредоточено 42 млн. кораблей, на западе — 32 млн., а на юге — 24 млн. 21 апреля 1519 г. начались бои за систему, куда совместно наступали Бикл и Синтичи. В бой были кинуты 3 млн. кораблей во главе с новым специализированным крейсером «Bitl» и эсминцем «Sigmund». За неделю боев обе группировки сильно потрепали друг друга, но не сдавались. Именно сюда командование СК решило бросить резервы. Имеющиеся резервы были распределены в 4-е главные группировки. На запад кидались 43, 6 млн. космолетов под командованием Башка (Центросом) и Бипди (Тоян), на юг двинулись 19,6 млн. кораблей под командованием Фрыгли (Циаф), а на востоке 45,8 млн. кораблей Бритмера (Мотиар). Группировка Синтичи-Балпишти в районе Онахтароль была окружена. Атака проводилась в основном тяжелыми космолетами, которые прорывали оборону и шли вперед. Идущие за ними средние космокрейсера часто связывались боями и существенно отставали. Прорвавшиеся на сотню световых лет вперед эскадры разворачивались и ударяли в тыл войскам СП. Командование Восточного фронта поддалось панике и начало экстренно эвакуировать осадные гарнизоны с планет, однако время было упущено. Оставляя позади себя яростно дерущиеся эскадры, авангарды королевцэв глубоко прорвались в тыл, уничтожая часто уже собравшиеся для эвакуации гарнизоны с воздуха. На фронтах воцарилась неразбериха. Стало непонятно, где же находился основной фронт и куда направлять подкрепление в первую очередь. Ко всему, нарушились коммуникации и снабжение. Пока пришел приказ отступать, СП на востоке потеряло 40% своих фронтовых сил. На юге эти потери были меньше, поскольку глубоко прорваться Фрыгли не удалось. В ходе боев под Онахторолем погиб Балтишти, а Синтичи получил тяжелые ранение и был уволен в запас. С мая 1520 г. начинается отступление войск СП. Откатившись назад на 150—300 св. лет, его части настигли и уничтожили прорвавшиеся эскадры СК и восстановили коммуникации. Но закрепиться на новых позициях не удалось. Ведя ожесточенные бои, войска СК начали вытеснение СП из ранее занятых ими позиций на всех направлениях. К концу пяти лет войны обе армии значительно выдохлись. СП потеряло 18,5 трлн. чел. 38,8 млн. кораблей. Были полностью окружены 3 группы с 8,5 млн. кораблей, в плен попало 12 трлн. чел. Сил еле-еле хватало лишь на удержание новых позиций. Поэтому руководство СП направило парламентариев командованию СК с предложением заключения сепаратного мира. Соглашаясь на это, СК требовал от СП возвращения захваченные территории и ухода в изначальные границы. В ответ СП настаивало на возвращении своих планет, оказавшихся захваченными королевцами и проведения референдума в захваченных ими королевствах по вопросу: в какой союз они хотят входить. Не известно к чему привело бы упорство сторон, если бы конец 1525 г. не ознаменовался рядом судьбоносных для развития дальнейших событий моментов. Главным из них стало появление вблизи столицы Империи Королевств планеты Форг внепространственника «Пионер». Уничтожив несколько станций слежения, он исчез также внезапное, как и появился.

Мысли о мгновенном перемещении из одной точки в другую не покидали физиков много веков. По-видимому, проявлялась глубоко запакованная в генах память о тех временах, когда древние могли перемещаться всего лишь мысленно представив место, куда хотели попасть. Очень и очень редко рождались люди, обладающие этим или другим даром древних, но они были настолько малочисленны, что изучать эти явления стабильно было не возможно. И все же теоретические основы учеными постепенно были заложены. Согласно этой теории, помимо осязаемого пространства существуют и другие, не фиксируемые органами сапиенса. В это «другое пространство», утверждали теоретики, можно попасть через фридмоны — червоточины космоса. Но проверить это на практике долго не удавалось. Решение пришло, как часто это бывает, неожиданно…

Уже к 1430 г. противостоящие стороны осознали необходимость создания легких сверхскоростных космолетов, которые были бы мало заметны на экранах родаров. В процессе испытания двигателя для сверхзвуковиков земляне каким-то образом потеряли испытательный космолет «Стерн-28». Стартовав с Земли к Ницот, он исчез с экранов и пропал. Повторенные испытания давали тот же результат, с той лишь разницей, что некоторые из космолетов через какое-то время вновь появлялись из ниоткуда. Ученые сразу же связали это с теорией пространств. Они предположили, что все испытательные космолеты достигали некоей скорости и прорвав межпространственную мембрану, выходили в другое пространство (над- или подпространство, названия давались разные). Если скорость мгновенно терялась, они просто «вываливались» обратно практически вблизи места откуда пропали. Куда девались не вернувшиеся космолеты оставалось только предполагать. Но в воздухе зависла идея внепространственника. А когда торговый звездолет «Садко-176» встретился со «Стерном-28», дрейфующим в системе Бурурбука, за нее принялись всерьез. И первое, что предстояло решить, была проблема энергии, достаточной для поддержания хода в оба направления. Было предложено использовать аннигиляционные реакторы. Но они были громоздки и сложны сами по себе, а двигатель необходимой мощности, использующий такой реактор, был бы просто огроменнейшим. Но ученые и техники не опускали рук. В конце концов решение было найдено. Анигиляционные реакторы стали использовать только для поддержания хода, когда получение энергии нестандартными методами довольно сложно. Для разгона же и перехода на струну используются МЭС и мощные АК. Скоро первый внепространственник «WEPR-1» был построен и спустя 5 лет доработок был испытан.

Безнаказанное внезапное появление в глубоком тылу, да еще и у столицы старых королевств, военного крейсера СП наделало столько шума, что мирное соглашение было немедленно подписано. Стороны согласились разделили сферы влияния по образовавшейся к этому моменту линии фронта. Таким образом освоенная Галактика поделилась вновь, но теперь на две колониальные империи, имеющие хоть и малость потрепанные, но все еще сильные армии, которые остановились на линиях фронтов в ожидании дальнейших распоряжений. Надо сказать, что в отличие от наземной, линия фронта в космосе не подразумевает место боев. Здесь это — условная линия контроля проникновения противника, наполненная системами слежения (СС) и мгновенной реакции на нарушителя и разбросанными малыми ракетными зондами. СС напрямую связана с «Крепостью» или «Фортом». Обычно это область пространства в 50—70 св. лет глубиной, расположенная на внешней границе сферы захвата. Она делится на участки таким образом, чтобы космолет шел в ней не больше дня. Эти участки и являются линией фронта, а в данном случае должны были стать границей раздела сфер влияния. Однако с выходом на Галактическую арену внепространственников (ВПК), охрана границ, да и вообще границы становились анахронизмом. В любое время и в любом месте можно было выйти из внепространства, уничтожить любой объект или даже планету, звезду и так же внезапно скрыться. Все прекрасно это понимали, но все же часть войск осталась на позициях, а остальные принялись закреплять оккупацию планет в захваченной зоне. Понимая тщетность в этой ситуации конфликтовать, обе властвующие группировки поумерили свой пыл и затаились. Настало время шпионажа и военной разведки. И в первую очередь, картографирования. Использование внепровстраников требовало абсолютно точной карты Галактики с нанесением даже мелких объектов, обозначением вихревых потоков, излучений и прочей опасности. Понимая это, обе лидирующие стороны создали совместный проект исследований и поделили между собой районы обследования. Специальные эскадры, наделенные полномочием полного доступа в закрепленный квадрат, стали шаг за шагом создавать такую карту. Это тем более было своевременно, что война за господство в Галактике на протяжении более 8 тыс. лет наполнила ее множеством обломков космолетов, не взорвавшихся ракет, шальными энергетическими пучками, пронизывающими космос во всех направлениях и пылевыми тучами, окутавшими целые звездные системы. Первые же экспедиции принесли ошеломляющие известия… В районе балджа наблюдалась явная дистабилизация Галактики. По неизвестным причинам погибла жизнь на планетах Лиар, Сиц и Мотиар. Что-то превратило их в пустыни, при этом материальные артефакты оказались разрушены от времени. Экспедиции в шаровые скопления обнаружили следы вторжения, разрушившего неизвестным оружием несколько планет. По орбитам некогда цветущих планет Анфостм, Криаликт, Рсот и Гапздн западного сектора и Кистал и Ускал северного, кружились обломки и пыль. Оружия, способного разнести планету вдребезги ни у одного государства Галактики не было и, значит, это было вторжение извне. Кто и с какой целью напал на планеты оставалось только гадать. В центральном секторе планеты Бирак, Ницот, Зитр, Ксик и некоторые другие были полностью или большей частью заселены соседними цивилизациями и даже названия сменили. Кроме того были обнаружены свыше тысячи новых планет, цивилизации которых осваивали припланетные пространства. Было зафиксировано процесс упадка многих, ранее экономически стабильные планет. Хотя война и не нанесла прямого ущерба ведущим цивилизациям, она выжала людские и материальные ресурсы. Экономика их подупала и требовала восстановления. Для пополнения исчерпавшихся сырьевых ресурсов требовались новые колонии. Но где их было взять? Кроме того, планеты, попавшие в зону боев и пострадавшие в той или иной мере от военных действий, требовали репарации. Обе стороны, кивая друг на друга, отмахивались от этих требований, чем накаляли обстановку. Планеты подняли мятеж и заявили о выходе из объединения. Это привело к началу процесса сепарации. За относительно небольшое время в Галактике возникла масса новых государственных объединений: Центросоюз (ЦС), Союз шаровых (СШ), Объединение северян (ОС), Страна антитов (СА), Цивилизация Шпуров (ЦШ), Союз молодых (СМ), Империя Одртов, Государство Фигуров. Иногда это были большие объединения, иногда меньшие. Некоторые быстро распадались и ставали в оппозицию друг другу. Но в общем процесс сепарации подтолкнул многие государства к активному развитию своего промышленного и научного потенциала. Отделение стало мощным рычагом развития экономики молодых и отсталых цивилизаций. Если до сих пор колонии обеспечивали накопление капитала в господствующих цивилизаций, то теперь они стали развивать свои. Некоторые вожди втихаря вынашивали планы расширения своих владений. Понимая, что в противостоянии с индустриальными цивилизации их шансы на это малы, они принялись разрабатывать в полной секретности химическое и биологическое оружие, в чем быстро преуспели. Не ожидая с их стороны угрозы, обе правящие группировки, даже не считали нужным за ними шпионить. И напрасно, как выяснилось со временем. Наиболее наглые правители потихоньку «травили» химическим и биологическим оружием понравившуюся планету, а после рекультивации заселяли ее или использовали как сырьевую. Когда известия об этом дошли до Императора и руководителей Советов, было принято совместное коммюнике, запрещающее использование химического, бактериологического и психотропного оружия, но даже на планете уследить за его использованием и производством было трудно, не то что в Галактике. Особенно в отдаленных и малозаселенных районах. Этим и пользовались.

А война в качестве захвата через вооруженное нападение, казалось, канула в лету. За несколько последующих веков в области технического вооружения не было изобретено ничего существенного, разве что оно продолжало совершенствоваться. Многие наработки военной науки и промышленности перешли в разряд бытовых и были повернуты на службу обществу. На передний план вышли научные исследования в области физики, химии и биологии. Открытием века стали технологии манипуляции атомами, молекулами, элементарными частицами и наночастицами. Особенно большие перспективы открывались с разработкой нанотехнологий. Стало возможным получать материалы заданных свойств и форм, обладающие большой прочностью и гибкостью. В повсеместное применение вошла порошковая металлургия. Нанотехнологии позволили уменьшить громоздкие предметы, приборы и механизмы в миллионы раз. Системы управления вышли на субмолекулярный уровень, управляемый биотоками мозга и мысленными командами. На такой же уровень вышла и компьютерная и робототехника. В целом все это привело к тому, что контакт с системой вычислительно-управляющего центра космолета теперь осуществлялся перехватом сигналов органов восприятия космонавта или приборов и обработки их искусственным мозгом машины. Акцент в космостоении перешел на строительство торгового и транспортного флота. Военно-воздушный флот превратился во флот сопровождения гражданских космолетов и обеспечения безопасности транспортных путей. Торговые, грузовые и пассажирские космолеты с эмблемами разных государств и народов бороздили просторы Галактики во всех направлениях. Развитие межпланетной и межзвездной торговли и транспорта вызвало к жизни необходимость ввести в состав космических сил орбитальные и космические станции таможенного контроля. Это были те же станции слежения, только приспособленные для мирных целей. Они представляли собой нагромождение различных блоков, постов и причалов, площадью 20—35 кв. км и выполняли функции коммуникации «планета-космос», портов и ангаров для космолетов, центров изучения космоса. Они продолжали вести постоянное наблюдения за ближним и дальним космосом и имели средства отражения атаки. Станции были полностью автономны. Кроме таких станций (в среднем по 2—3 на планету), для обеспечения безопасности на орбите крутилось 10—50 мелких — саттелитов, предназначенных для наблюдения и ретрансляции сведений о состоянии окружающего пространства. Их размеры достигали от 30 до 200 м, а масса — 100—5 000 т. Экипаж тоже был небольшим — 5—10 чел. Вокруг планеты крутилось также несколько тысяч беспилотных саттелитов-пушек, размером до 5—15 м. Иногда подобные саттелиты выбрасывались в межпланетное пространство. Для защиты от химического, биологического и психотропного оружия в атмосферу распылялись специальные наноприборы, опознающие и уничтожающие опасные микроорганизмы и соединения в верхних слоях атмосферы и не допускающие их на планеты. Вместе с планетной артиллерией они составляли ближнее и среднее звено противокосмической обороны планеты. Дальним оборонно-контрольным звеном по-прежнему выступали «крепости» и «форты», бронированные и вооруженные столь сильно, что по огневой мощи могли сравниться с планетой. Обычно в каждом секторе Галактики имелось около тысячи таких объектов. В отличие от станций они выполняли лишь защитные и аварийно-спасательные функции. В последнее время на них было возложено и функции наблюдения за ближайшими звездными скоплениями. Кроме того, они использовались как стартовые площадки для внепространственников, отправляющихся в другие галактики.

Активно продолжались работы в области поисков новых, альтернативных источников энергии, которой все более и более не хватало для обеспечения потребностей современной техники и нужд бесконечно растущего народонаселения Галактики. На протяжении последней тысячи лет ученые пытались приручить для этой цели антиматерию. Однако долгое время физикам не удавалось не то что получить антиматерию, но и удержать хотя бы миллиграмм античастиц. Наконец эта проблема была решена и дальше пошли работы по разработке систем преобразования, вывода и накопления энергии аннигиляции в АКах и МЭСах. К концу тысячелетия аннигиляционные электростанции почти полностью заменили атомные, чем была снята проблема обеспечения энергией планет, припланетных и космических сооружений. Чуть позже с помощью нанотехнологий были получены безопасные аннигиляционные движители для космолетов и другой мощной техники. Стали использовать антиматерию для уничтожения астероидов и всевозможного космического мусора, локализуя процесс силовыми полями. И, разумеется, боеголовки с антиматерией стали использоваться в оружии массового поражения, наряду с нейтронными и атомными. Их производство декларировалось необходимостью сдерживания воинственного пыла отдельных вождей и потенциально существующей угрозой с других галактик.

Галактика, наконец-то, зажила спокойно. Она была покрыта сетью крепостей и фортов, дрейфующих в заданных квадратах, станциями слежения и контроля. Изредка возникающие локальные войны, мятежи и пиратские группировки моментально ликвидировались объединенными силами. Одним словом — покой, благополучие и процветание, обеспеченное внепространственниками и грозным оружием. Казалось, даже сама мысль о вооруженном нападении уходила в небытие. В любой части Галактики, в любое время можно было получить любой продукт, любое изделие или механизм. Торговля процветала и стала определять политику государств. Распределялись и перераспределялись теперь не государства, планеты и звездные системы, а сферы экономики с учетом наличия сырьевых и трудовых ресурсов. Люди путешествовали без опаски по Галактике, селились и жили, кто где хотел. Входили в моду путешествия в соседние галактики. Астронавигационные линии на карте Вселенной уходили все дальше и дальше.

…И тут на северо-западной окраине Галактики появились неизвестные гиперкосмолеты. Прямо над патрульным фортом вспыхнуло семь ослепительных звезд, в наномгновение превратившихся в семь сверкающих громадин. Шесть из них, мелькнув на экранах, патрульной службы форта, исчезли, а седьмой несся прямо на него… Когда по сигналу тревоги сюда прибыл космокрейсер соседней патрульной службы, на месте форта он увидел фосфорисцирующее облако, поглощающее последние его останки. А из бездны космоса появлялись и появлялись новые машины, остановить которые ракеты космокрейсера были не в состоянии. Круша оборонные фортификации и планетарные комплексы, агрессоры продвигались вглубь. Когда они дошли до красного гиганта Гудака, опомнившееся от неожиданности командование Союзов, не видя ничего другого, что могло бы остановить оккупанта, приказало космокрейсерам выпустить против них одновременно атомные, нейтронные и аннигиляционные ракеты. Навстречу наплывающей армаде вражеских космолетов понеслась самонаводящаяся смерть. Вспышка, сравнимая с Новой озарила все вокруг и стала растекаться во все стороны. В течение миллисекунды вражеские космолеты превратились в облако газа и света. Вынырнувший из внепространства космолетоносец-матка застыл в немом изумлении и через мгновение засиял ярчайшей звездой, от которой во все стороны потянулись протуберанцы. Космокрейсера «Komborg», «Kill», «Out», «Togethe»», «Storm» «VN-94» эскадры «ALPHA» объединенных сил еще какое-то время дрейфовали в зоне прорыва, а потом ушли в ближайшую «крепость». Но дойти не успели. Невидимый враг настиг их на этапе входа в прыжок…

Покончив с кораблями, словно влекомый магнитом, смертоносный вихрь понесся к ближайшим звездам и планетам. Скоро разрушающие потоки, словно обезумевший табун лошадей, сметая все на своем пути, понеслись по Галактике, которая засверкала разноцветными вспышками огней, словно рождественская елка. Покончив с Галактикой, процесс безостановочно пошел дальше по Вселенной, оставляя по себе чернобархатное коллапсирующее Нечто. Заревом северного сияния полыхнули облака и туманности, заискрились звездные скопления. Было невероятно красиво и жутко. Кольцо вспышек все расширялось и расширялось, вовлекая в процесс парсек за парсеком. Смерч античастиц несся по Вселенной, закручиваясь во все уплотняющуюся спираль. Все меньше светящихся точек оставалось на ее полотне. Теряя каркас из материальных тел, придававший ей многомерность, Вселенная сморщивалась, сжималась, словно проколотый воздушный шар, пока не превратилась в светящуюся точку…

Эпилог

Поставив точку, я откинулся на спинку кресла и задумался.

— Слушай, Уникомп! Я же своми глазами видел гибель Галактики… Куда же нас вернули?! И зачем???