Бесплатный фрагмент - Белый лев

ГЛАВА 1. ПЯТЬ СТАКАНЧИКОВ МОРОЖЕНОГО

Потом, когда Петька вернулся, ух и потешались над ним друзья!

— Расскажи-ка нам, братец, как же это ты умудрился воспаление лёгких-то в мае схватить? — фыркал Серёжка Крючков. Лучший друг Петьки, между прочим, они с ним в школе за одной партой сидят.

— Как, как? — надувал щеки Петька. — Вот сам схватишь, тогда и узнаешь, как.

— Да он мороженого, знаешь, сколько перед этим умял? — встряла в разговор Маша Пшичкина. — Пять стаканчиков за раз заглотил!

Она так страшно таращила глаза, как будто Петька не каких-то пять мелкотравчатых стаканчиков, а целого бегемота съел. Но насчёт мороженого это она в точку попала. Было дело.

В общем, это папа Серёжи виноват. Однажды он с работы шёл, как всегда, навеселе. И вот, представьте себе, какая на глазах многочисленных прохожих разворачивается драма.

Папа Серёжи хватает своей загорелой пятернёй Петьку за шиворот в тот самый момент, когда они с Серёгой гонятся за ушастым щенком со скоростью света или чуть быстрее, разворачивает к себе и говорит:

— На!

И высыпает Петьке в ладошки целую пригоршню монет.

Петька от всего этого прямо от смеха затрясся.

— Сын-то ваш вот стоит, туточки! А вы мне деньги даёте!

— Он балбес, а ты хороший мальчик, — объяснил папа Серёжи. — Купи себе мороженого, Федя.

И, шатаясь, пошёл домой.

Ради такого случая Петька решил на время кардинально изменить свою жизнь — поменять имя и немного побыть Федей.

Мальчиком он был послушным и приказ Серёжиного папы выполнил на «отлично»: на все его монетки купил пять стаканчиков мороженого и сразу прямо на месте скушал их один за другим.

— Дай хоть разик-то куснуть! — глотая слюни, упрашивал Серёжа.

Но Петька замотал головой:

— Ты балбес, а балбесам не положено. Слышал, что папка твой сказал?

В общем, благодаря Серёжиному папе Петька попал в больницу, а Серёжа не попал. И теперь, слушая рассказ Петьки, очень об этом жалел. Нет, он, конечно, до смерти боялся всяких там уколов. Но вытерпел бы их целую тыщу, чтобы только одним глазком поглядеть на Белого льва, с которым подружился Петька, когда лежал в той самой больнице. Но давайте не будем забегать вперёд и начнём с самого начала, хорошо?

ГЛАВА 2. ПОТАЙНОЙ ХОД

Петька крепко сжимал в своих ледяных ладошках тёплую мамину руку. Иногда её лицо попадало в полосу света от фонаря, мимо которого проносилась «скорая», и Петька на мгновение видел её красивые усталые глаза.

У дежурного врача глаза тоже были усталыми. Когда Петьку привезли из рентгеновского кабинета, он посмотрел на снимок, нахмурился и сказал:

— Мальчик уже большой, положим одного. Можете ехать домой.

— Разрешите, я посижу с ним? Видите, ему же очень плохо! — взмолилась мама.

— Нет, — отрезал доктор.

У Петьки от подступивших к горлу слез перехватило дыхание. Он попытался схватить ускользающую мамину руку, но его стал душить кашель. Ослабевшего Петьку повалили на каталку, сделали больной укол и повезли по длинному тёмному коридору — в палату. Там медсестра уложила его на кровать, сделала ещё один укол и вышла.

В палате было темно и тихо. В большое окно смотрели яркие звезды. Глядя на них, Петька вспомнил дом и внезапно зарыдал от горя и одиночества.

— А ну не шуми, — вдруг зашипел из темноты женский голос. — Малыша разбудишь — в коридор выгоню.

От испуга Петька вскрикнул. Только сейчас он разглядел в дальнем углу полную тётю в косынке с младенцем на руках.

Петька вжался в угол своей кровати, стараясь не двигаться и не дышать. Но предательский кашель набросился на него с новой силой. Петька заткнул себе подушкой рот, но это не помогло. Громкий кашель прорвал заграждение и вырвался наружу. Малыш на руках у женщины проснулся и захныкал.

— Ах ты, гадёныш! — тётя вскочила с кровати, схватила Петьку за шиворот и выставила в тёмный коридор.

В коридоре было страшно, но и в палату мальчик вернуться не мог. Он стоял босиком, прижавшись спиной к облезлой стене, и тихо плакал, свистя на все лады простуженными лёгкими.

Вдруг в тишине раздался чей-то тихий смех. От выступа в стене отделилась крохотная фигура и сверкнула на Петьку парой насмешливых глаз.

— Д ты прямо человек-оркестр! — сказал незнакомец.

— Ты кто? — спросил ошарашенный Петька. — И чего шляешься по ночам?

— Больной был укол? — вместо ответа спросил незнакомец. — Знаю, хлористый кальций. Мне таких уже тыщу сделали, но я не плачу.

— Это не из-за уколов, — всхлипнул Петька. — Я по маме очень скучаю.

Маленький незнакомец хлопнул его по плечу:

— Пойдём, я тебе кое-что покажу. Только иди тихо.

Он взял Петьку за руку и потащил за собой в другой конец коридора. Мальчики прокрались мимо спящей на сестринском посту медсестры, свернули в узкий мрачный проход и остановились перед дверью, над которой болталась тусклая лампочка. На двери висел громадный навесной замок.

— Видал? — прошептал таинственный незнакомец.

— Ух ты, какой большой! — присвистнул Петька. — А куда эта дверь ведёт?

— На свободу! — с торжественным видом изрёк мальчуган. — И сейчас мы там окажемся.

Петька улыбнулся. Он уже почти забыл о разлуке с мамой и даже о страшной тёте в палате. Его новый знакомый, судя по всему, был славным парнем, кем-то вроде Тома Сойера, о котором он недавно читал в книжке.

— Она ж закрыта! Дверь-то! — громко сказал Петька, забыв, где находится.

— Тсс! — прижал палец к губам паренёк. — Рекс-пекс-фекс!

Он сделал несколько пассов руками и… Просто раздвинул дужку замка. Тот, оказывается, был не заперт и держался лишь на ржавчине.

Мальчики распахнули дверь и оказались на заднем дворе больницы.

Их обдало ночной свежестью, оглушил стрекот цикад, над головой дрожали и переливались мириады звёзд.

— Смотри, — сказал новый Петькин друг. — Вон там — Большая Медведица, видишь? А вон — Млечный путь.

— Ой, — зачарованно прошептал Петька. — А вон падающая звезда! Загадывай желание скорее!

— Никакая это не звезда, а всего лишь искусственный спутник Земли. Они желания не исполняют.

— Мне срочно нужна падающая звезда, — решительно сказал Петька.

— Зачем?

— Я хочу немедленно выздороветь и оказаться дома.

— Это тебе до августа ждать придётся, они только в августе падают. А сейчас нам надо обратно. Никто не должен узнать о секретном замке. Иначе его закроют по-настоящему, понял?

— Понял, — сказал Петька. — Меня Петькой зовут.

— А меня — граф Монте-Кристо, — раскланялся незнакомец.

— Мелковат ты для графа, — засомневался Петька.

— Ну тогда зови меня Витькой Комаровым.

Мальчишки пожали друг другу руки, незаметно проскользнули в больницу и разошлись по палатам, уговорившись встретиться завтра после завтрака и капельниц. Тётю с ребёнком Петька уже не так сильно боялся. Он лёг на свою кровать и мгновенно заснул.

ГЛАВА 3. ГРАФ МОНТЕ-КРИСТО

Утро началось с хлопка по попе и резкой нестерпимой боли.

— А-ааа! — заорал Петька. — На помощь, люди добрые!

— Зачем же так драматизировать, молодой человек? — раздался сверху насмешливый голос. — Добрых людей тут нет, и никто вам не поможет. Держите ватку.

Петька резко обернулся и увидел над собой улыбающуюся во весь рот медсестру.

— Меня зовут Ксения Викторовна, — сказала она, — и у меня не забалуешь! Шаг влево, шаг вправо — кожу сдеру.

Несмотря на боль в мягком месте и чудовищные угрозы из уст медсестры, по лицу Петьки против воли начала расплываться улыбка.

— А что вы с кожей потом делаете? — осмелел мальчуган.

— Как что? Обратно надеваю, — захохотала Ксения Викторовна. — Но только на тех, кто берётся за ум и начинает хорошо себя вести! Что вам, молодой человек, скорее всего, не светит.

Она потрепала Петьку по рыжей вихрастой макушке и вышла.

И тут Петька снова увидел свою соседку по палате. Младенец у неё на руках спал, а сама она смотрела на Петьку испепеляющим взглядом.

— Здрасьте! — робко сказал Петька.

Женщина гневно засопела:

— Ты у меня тут кончай кашлять, понял? Иначе опять вылетишь в коридор!

— Но я же болею, потому и кашляю, — робким голосом объяснил Петька.

— А меня не волнует, болеешь ты или нет. Нечего было простужаться.

В этот момент громко закашлял малыш у неё на руках. Женщина стала с ним сюсюкать и нежно укачивать.

— Ага, — обиженно пробурчал Петька. — Ему, значит, можно, а мне нельзя.

— Чего?! — набросилась на него женщина. — А ну пулей вылетел отсюда, и чтоб больше я тебя не видела!

Тут в палату вошла сестра Ксения со стойкой, на которой болталась капельница. Она, видимо, слышала последние слова Петькиной соседки по палате.

— Вы чего к ребёнку пристали? — она воззрилась на женщину своими смеющимися глазами.

— Я к нему не пристаю. Просто сказала, чтоб он не кашлял в палате.

— А, — захохотала Ксения. — Я уж думала, что серьёзное. Тогда поступим так: ты, Петька, как задумаешь кашлять — предупреждай, а вы выходите в коридор. Прокашляется — входите обратно. Нет, ну какая же я умница, правда? Сумела в два счета разрулить сложнейшую ситуацию! А теперь ложись и давай мне левую руку.

Иголка от капельницы, которую Ксения воткнула ему в вену, была большая и страшная, но Петька даже не поморщился. Он понял, что в этой больнице у него появился ещё один друг. Петька поманил пальцем медсестру Ксению и прошептал ей в ухо:

— Тут у вас, между прочим, лежит граф Монте-Кристо. Он всем представляется Витькой Комаровым, но вы не верьте. Он самый настоящий граф.

— Поняла, — сказала Ксения. — Теперь буду обращаться с ним подобающе — как с вельможей.

Она снова потрепала Петьку по макушке и вышла, бормоча себе под нос что-то вроде «и когда только эти сорванцы успевают познакомиться!»

ГЛАВА 4. РАЗГРОМ СТОЛОВОЙ

— Завтрак! — зазвучал по коридору чей-то бодрый голос.

У Петьки после капельницы кружилась голова, но он всё равно решил выйти из палаты и поискать столовую. И нашёл — по запаху какао и манной каши. Сквозь огромные окна били снопы солнечных лучей, и после мрачного коридора на душе у мальчугана стало радостно.

Его новый знакомый, Витька Комаров, сидел за столиком в углу и вяло ковырялся ложкой в манной каше. Петька принялся внимательно разглядывать его: при свете солнца граф Монте-Кристо выглядел не так, как прошлой ночью. Он был ужасно худой, белобрысый, с пронзительно-голубыми глазами и чуть-чуть горбатый, отчего его голова на тонкой шее выдавалась вперёд. Рот был открыт, в нём виднелись редко посаженные острые зубы. В целом, если отбросить детали, Витька был похож на маленького крокодильчика.

— Привет, — сказал Петька и сел рядом.

«Крокодильчик» настороженно огляделся по сторонам и тихим голосом, не глядя на Петьку, сказал:

— Нас не должны видеть вместе. Ведь официально мы не знакомы.

— А что такое «официально»? — спросил Петька.

— Потом объясню. Сядь за другой стол.

— Но я уже рассказал о том, что знаю тебя, — не отставал Петька.

— Кому?

— Ксении Викторовне.

— Это не страшно, Ксения — наш человек. Больше никому?

— Ни одной живой душе.

— Вот и не говори.

— Ладно, но почему?

— Они станут следить за нами, и вся операция накроется медным тазом.

— Какая операция?

«Крокодильчик» придвинулся вплотную к Петькиному уху и прошептал:

— План побега.

Петьку аж подбросило на стуле. Он широко заулыбался и срочно бросился пересаживаться за другой столик. Но промахнулся, врезался в соседний, два стакана с какао опрокинулись, раздался девчоночий визг.

— Ты сто тут ласплыгался, как кенгулу! — напустилась на Петьку сидевшая за злополучным столиком зеленоглазая девочка с кудряшками, похожая на куклу.

— Да я, да я, — начал мямлить Петька.

— Какой ты невоспитанный мальчик, — сказала другая девочка, постарше первой. — Облил нас какао и даже не извинился.

Петька, красный, как помидор, подошёл поближе и узрел масштабы вызванных им разрушений. Стол был начисто залит полезным напитком. В этом море какао, как корабли, плавали бутерброды с маслом и сыром. А ещё какао капало прямо на васильковое платье старшей девочки. Петька поднял на неё глаза и замер на месте. Перед ним сидел ангел, иначе и не скажешь. Огромные зелёные глаза, русые волосы, стянутые на затылке в пышный хвост, губки бантиком… в общем, человеческие слова бессильны были описать ту неземную красоту, которую только что облил по неосторожности Петька. Он стоял перед девочками, как телёнок, что-то мыча и хлопая глазами.

— Плыгают тут всякие! — не унималась младшая девочка. — А мне сто, тепель с голоду помилать?

— Прости, — пробубнил Петька. — Я тебе свой завтрак отдам.

Ангел в васильковом платье вдруг улыбнулась и сказала:

— Да хватит тебе, Дашка, он же нечаянно. Оступился человек, с кем не бывает! Мы сейчас попросим ещё бутербродов и какао — вон, видишь, их там сколько.

Петька опять залился краской и ринулся к раздаче — за бутербродами для девочек. Но в этот день ему чертовски не везло. Со всего маху, с разворота, он налетел на тот самый столик, за которым сидела… его соседка по палате. Тарелка с манной кашей упала на пол и разлетелась вдребезги, какао пролилось женщине на колени.

— Ах ты, гадёныш! — закричала женщина. — А ну иди сюда!

Но Петька не стал ждать развязки этой драмы. Он во всю прыть сиганул прочь из столовой, отметив напоследок, что девочки от души хохочут над происходящим.

Он метался по коридору в поисках спасения. Но все было закрыто. Тогда в отчаянии он бросился в свою палату, распахнул окно и выскочил на улицу. Нет, он не разбился в лепёшку — детское пульмонологическое отделение находилось на первом и единственном этаже.

ГЛАВА 5. РЕЦЕПТ РОМА

Медперсонал сбился с ног в поисках юного пациента. А он сидел в кустах сирени и предавался вселенской печали. Слёзы капали на коленки, Петька их даже не вытирал. Перед его глазами вставали одна трагичнее другой картины его загубленной на корню юной жизни. Вот он, дождавшись ночи, бредёт под проливным дождём одинокий, голодный, всеми позабытый. Бредёт, куда глаза глядят. Сверкают молнии, и он молит небеса, чтобы одна из них ударила в него и прекратила его страдания…

— Вставай, будем кожу сдирать, — раздался сверху голос Ксении.

Петька всхлипнул.

— Ну, всё, хорош наводнение устраивать! Пошли в палату: укол час назад ещё надо было сделать. Вставай.

— Не пойду я в палату, — опять разрыдался Петька. — Она меня убьёт, я у неё тарелку с кашей разбил.

— Кто, соседка твоя?

— Да.

— Не боись, с ней уже врач поговорила. Проблема решена. Пошли.

— Правда?

— Зуб даю.

Петька нехотя вылез из кустов. Ксения взяла его за руку, и они направились в больницу. Когда до палаты оставалось несколько шагов, мальчик задрожал. Но Ксения у его палаты не остановилась.

— Мы прошли мою палату, — тихо заметил Петька.

— Я знаю, — ответила Ксения. — Не кипишуй.

Через несколько шагов они остановились перед дверью другой палаты.

Ксения постучала.

— Никого нет дома, — раздалось из-за двери. — Приходите завтра.

— Не может быть, — удивилась Ксения. — Ведь с кем-то я сейчас говорю.

— Ладно, — сказали из-за двери. — Вы меня раскусили. Заходите.

Этот диалог, похожий на разговор Кролика и Винни Пуха из мультика, изрядно развеселил Петьку.

В палате на кровати у окна сидел Витька Комаров собственной персоной и грыз яблоко.

— Вот твой новый сокамерник, — сказала Ксения Витьке, показывая на Петьку. — Отдаётся тебе на перевоспитание. Сделай из него человека, пожалуйста.

— Из этого хулигана уже ничего хорошего не выйдет, — улыбнулся Витька. — Он сегодня на моих глазах столовую разгромил. Но попробовать-то можно.

— Вот и славно, — сказала Ксения. — А сейчас трепещите — я пошла за уколами.

Мальчишки сделали вид, что страшно напуганы. Потом все трое рассмеялись, и Ксения вышла.

— Ты давно тут лежишь? — спросил Петька.

— Недели две уже, — махнул рукой Витька. — Вот поэтому и хочу сбежать отсюда.

— А почему так долго держат?

— Не знаю. Матери сказали, что у меня астма.

— Ух, какое красивое название, — присвистнул Петька. — А что это?

— Толком не знаю. Говорят, если не лечить — умрёшь. Но я лучше умру, чем тут оставаться.

— Это ты молодец, грамотно рассуждаешь. Но ты пока не умирай, хорошо? А то мне тут чертовски скучно будет.

— Так уж и быть, — великодушно согласился Витька. — Но побег все равно состоится.

Петька почесал нос:

— А куда побежишь?

— К морю, конечно. Наймусь в моряки — юнгой. Потом тайно высажусь на острове Скелета, откопаю клад и заживу, как белый человек. Говорят на море астма силы над человеком не имеет.

— Ух ты! — замахал руками Петька. — Возьми меня с собой!

— А что ты умеешь делать?

— Да всё, что нужно для пиратской жизни: лазить по мачтам и кричать «полундра!».

— А ром ты пьёшь?

— Да почти каждое утро по два стакана. Жаль, здесь его не наливают.

— Это хорошо, что ром пьёшь, без него в море делать нечего — в момент морскую болезнь подцепишь, — с видом знатока сказал «крокодильчик».

— А где мы добудем ром? — с озадаченным видом спросил Петька.

— Нигде. Мы сделаем его сами.

У Петьки от всего этого голова пошла кругом. Он ещё ни разу в жизни не видал такого бывалого и смекалистого мальчишки, как этот Витька.

— Сварганить этот ром проще простого, — продолжал Витька. — Надо в бутылку со спиртом бросить гудрон и настаивать в тёмном месте ровно две недели.

В этот момент в палату ворвалась Ксения с железным подносом, на котором лежали шприцы.

— Снимайте штаны, господа самогонщики, — как обычно жизнерадостным голосом сообщила Ксения. — Чур, я в доле. Как только ром будет готов, дадите попробовать.

— А подслушивать нехорошо, — заметил Витька и тут же получил иглу в попу.

— Да, — сказала Ксения. — Но рому смерть как охота.

— Добудешь спирт? — спросил у неё Витька.

— От нечего делать. Завтра оставлю в тайнике. А гудрон сами ищите.

Сделав укол Петьке, она выскочила за дверь.

— Погнали за гудроном, — вскочил с кровати Петька.

Тут он схватился за попу и зашипел: укол был очень больной.

Витька посмотрел на него и грустно улыбнулся:

— Ой, зря я с тобой связался. Спалишь всю контору.

— А чего? — обиделся Петька.

— Сейчас нельзя — повяжут. Вот наступит тихий час — тогда можно.

— Через окно?

— Не, окно заколотили. Через тайный ход. Помнишь?

— Ага.

ГЛАВА 6. ПЕТЬКА ВЛЮБЛЯЕТСЯ ПО УШИ

После всех треволнений этого дня Петьку сморил сон. Сон был замечательный. Как будто они с той самой девочкой в васильковом платьице плывут на корабле по бескрайнему океану. Волны сверкают в лучах тропического солнца. Вокруг кричат чайки, а внизу, на палубе, копошатся пираты: бросают в бутылки со спиртом гудрон и опускают бутылки в трюм.

— У нас кончается гудрон, капитан, — рапортует боцман, очень похожий на Витьку Комарова. — Надо пополнить запасы. Вставай!

«Вот ты смешной, думает Петька, я ведь и так стою».

— Вставай, — не отстаёт боцман. — Тихий час начался.

И начинает зверски трясти капитана.

Петька открывает глаза и с сожалением осознает, что корабль, море и девочка в васильковом платье исчезли. Вместо них он видит стены палаты с облупившейся краской и рот Витьки с острыми, как у крокодила, зубами.

— Вставай скорее, у нас всего два часа, — сказал рот.

Петька вскочил с кровати, нацепил кроссовки и взял под козырёк.

Витька прыснул в кулак:

— Штаны-то надень, капитан Флинт.

Петька глянул вниз — так и есть: штанов не хватало. Петька нацепил штанишки и снова взял под козырёк.

Витька высунул голову в коридор. Убедившись, что путь свободен, сделал знак Петьке.

Пацаны вынырнули из палаты и на цыпочках двинулись к двери с навесным замком.

Тут на Петьку напал прямо-таки зверский кашель. Он был такой громкий, что из палат повыскакивали мамочки с детьми и на чем свет стоит костерили мальчишек.

— Возвращаемся на базу, — скомандовал Витька.

Мальчишки юркнули в свою палату.

— Скорей ложись в кровать, накрывайся одеялом и притворяйся, что спишь, — снова отдал приказ Витька и накрылся одеялом с головой. Петька последовал его примеру.

Ровно через три минуты в палату зашла дежурный врач.

Она постояла у кровати Витьки, потом у кровати Петьки. Оба мальчугана старательно изображали мирно спящих детей. Внезапно врач сорвала одеяло с Петьки.

— Так, так, — строго сказала она. — А это что такое?

Это был полный провал. Петька лежал в кровати, обутый в кроссовки.

— В тихий час, — продолжала доктор ледяным тоном, — пациенты должны находиться в палатах и лежать в кроватях. А не шляться по коридорам и не мешать спать другим. Витя, ну мы же с тобой говорили на эту тему.

— А я так и делаю, Юлия Олеговна, — спокойно ответил Витька. Он сбросил с себя одеяло. Кроссовок на нем не было. Зато были джинсы и носки.

— Ты спишь в джинсах?

— Последнее время в палате прохладно, — не моргнув глазом, ответил мальчуган.

Доктор покачала головой, погрозила мальчишкам пальцем и вышла за дверь.

— Эх, Петя, Петя, — с укоризной сказал «крокодильчик». — С тобой ром не сваришь.

Петька надул щеки и отвернулся к стене. Он злился на себя, на дурацкий кашель, который душил его в самые неподходящие моменты, на всех этих врачей и мамочек с детьми. Он твердо решил, что удерёт из больницы при первой возможности. Без всякого гудрона и рома. Так он лежал около часа, растравляя свои душевные раны и демонстративно не отвечая на вопросы Витьки Комарова. А потом произошло что-то невероятное. В дверь заглянула прекрасная головка той самой девочки в васильковом платье.

Даже не взглянув на Витьку, она обратилась к Петьке:

— Ребята, пойдёмте на полдник.

Поскольку Петька лежал в кровати уже в кроссовках, он вскочил на ноги и бросился к двери. Однако выполняя этот порывистый манёвр, зацепился ногой за ножку кровати и растянулся во весь рост.

Девочка прыснула в ладошку и скрылась за дверью.

— Вот, не успел лечь в больницу, а уже невесты за ним бегают, — злобно проворчал Витька.

Петька поднялся на ноги, отряхнулся и сказал:

— Никакие невесты за мной не бегают. Она нас обоих на полдник позвала.

— Ну да, ну да, — продолжал злиться «крокодильчик». — А обращалась-то она к тебе.

Петька потрепал друга по плечу и вышел. Он понял две вещи. Первая: он влюбился. Вторая: у него есть соперник.

ГЛАВА 7. НАПОЛОВИНУ ДРЕВНИЙ ГРЕК СПАРТАК

В столовой было шумно. Звенели ложки, гремели стаканы, между столиками воробушком порхал детский смех.

Первую минуту Петька остолбенел от удивления: столько тут металось детей! На завтраке их было гораздо меньше, а весь обед он просидел в кустах сирени.

— Какое-то вавилонское столпотворение! — сказал он подошедшему Витьке. — Утром было в два раза меньше.

У Петьки было нехорошо на душе от того, что между ними пробежала чёрная кошка, и он искал повод помириться.

— Утром многие «висят» на капельницах, а ещё тут, как я понимаю, новенькие прибыли. Вон, видишь, кудрявый, как овечка мальчик…

Но Петька его уже не слушал. Он глазами искал в этой толпе народа ту самую девочку в васильковом платье. Через минуту он её нашёл. Она сидела за одним из столиков в центре, рядом с похожей на куклу малышкой, которая так ругалась на него сегодня утром. Девочка потягивала сок через трубочку и смотрела на него. Встретившись с ней взглядом, Петька почувствовал, что лицо у него предательски краснеет. Он отвёл взгляд и стал бормотать что-то про духоту в столовой и пропустил мимо ушей слова своего друга. Слова были такие: «Вы только гляньте на него, зарделся, аки маков цвет». И сказаны они были далеко не дружелюбным тоном. А Петька уже знал, что делать. Он получил свою порцию полдника, которая состояла из булочки, апельсинового сока в коробочке и яблока.

Подойдя к столику, за которым сидела его тайная страсть, он протянул ей сок и пропищал, крутясь всем телом, как умалишённый:

— Хотите, я отдам вам свой сок?

Девочка взяла сок и сказала:

— Конечно, это так мило с вашей стороны. Я без ума от апельсинового сока.

— Вот, возьмите ещё булочку и яблоко, пожалуйста.

Сказать по правде, Петька был голодный, как волк. Он ведь не завтракал и не обедал.

Девочка покачала головой:

— Спасибо, больше ничего не нужно. Я ведь не хочу, чтобы вы умерли с голоду. Вы же только погромы в столовых устраиваете, но абсолютно ничего не едите.

Петька очень обрадовался такому повороту событий и с жадностью вонзил зубы в булочку.

— Давайте, присаживайтесь за наш столик и кушайте, — продолжала щебетать девочка. — Это моя сестрёнка Даша. А вас как зовут?

«Граф Монте-Кристо», — хотел ответить Петька. Но его перебили.

— Спаррртак! — завопил кто-то над самым его ухом. — Меня зовут Спаррртак!

Петька обернулся. Ну так и есть. Это был тот самый новенький мальчик с кудряшками, на которого обратил внимание Витька.

Сестрёнки дружно захохотали.

— Вы, наверное, судя по имени, древний грек? — спросила старшая девочка.

— Очень ммможет быть! — снова заорал прямо в ухо Петьке новичок. Он, судя по всему, слегка заикался.

— А как ваша фамилия?

— Ккк… Козлов!

Петька поморщился: от криков этого древнегреческого Спартака у него едва не лопнула перепонка.

— Получается, вы только наполовину грек, — продолжала потешаться девочка в васильковом платье. — А наполовину русский верноподданный.

— Вероятнее всего, мммадам! — снова истошно завопил наполовину древний грек. Петька заткнул ему ладонью рот:

— Нет, ты не древний, а какой-то пожарно-сиренный грек. Ты чего так орёшь?

— Изззвините, сэр. Увидел кккрасивую женщину. Разввволновался. Вон сидит. Ууулыбается.

Девочка в васильковом платье взглянула на Петьку и порозовела.

«Все женщины одинаковые, — обиженно подумал Петька. — Навешает им такой вот щёголь лапши на уши, а они уже и разомлели».

— Ромашин! Есть тут Петя Ромашин?

Петька обернулся. Оказывается, его выкликала из толпы медсестра Ксения.

— Я тут! — крикнул в ответ Петька и поднял вверх руку, чтобы его можно было легче увидеть.

— Петя, — увидев мальчика, прокричала Ксения. — К тебе мама пришла. Она тебя в беседке на улице ждёт.

Петька подскочил от радости. Он до смерти соскучился по маме и, не теряя ни минуты, бросился в сторону посетительской, через которую был выход на улицу. Но вдруг дал по тормозам и вернулся к столику.

— Пойдёмте со мной! Мама, скорее всего, вкусняшки принесла.

— Урра! — что есть силы заорал Спартак и в порыве чувств обнял Петьку.

— Вкусняски! — вторила ему малышка Даша. Она запрыгала вокруг Петьки на одной ноге.

Её сестра встала со стула и сказала:

— Ну, чего же мы ждём? Вперёд — набьём животы конфетами!

Петька ликовал. Он стал центром весёлой компании, да ещё и маму сейчас увидит. И тут он столкнулся взглядом с глазами «крокодильчика». Витька стоял, сгорбившись в углу, один-одинёшенек, и исподлобья смотрел на Петьку.

Петька подбежал к нему, схватил его за руку и потащил за собой. Витька немного посопротивлялся, но потом сдался и пошёл за Витькой.

За другую руку Петьку неожиданно взяла девочка в васильковом платье.

— Вот я и узнала, как вас зовут, — шепнула она на ухо Петьке. — Петя Ромашин. Красиво звучит. А меня зовут Викой.

— А вот и нет, — сказал Петька. — Меня зовут граф Монте-Кристо.

Девочка посмотрела на Витьку и заговорщицки улыбнулась:

— В таком случае, этой больнице очень повезло: тут лечатся целых два графа и оба Монте-Кристо.

Петька понял, что попал впросак. Ведь ясно, как день, что Витька уже «подкатывал» к Вике с такими же понтами…

ГЛАВА 8. ВАЛЛИЙСКИЕ РАССКАЗЫ

Петька с разбегу налетел на маму. Обнял её так крепко, что она на несколько минут была лишена возможности дышать.

Когда же, наконец, он разжал свои объятия, мама поцеловала его в макушку, потом в лоб, потом опять в макушку, и так ещё раз пять.

Вся честная компания, которую притащил с собой Петька, с умилением взирала на эту сценку.

— Как же я соскучилась, котёнок, — сказала мама, ласково перебирая рыжие вихры Петьки. — Как ты тут? Здесь хорошо кормят?

— Да, — соврал Петька. — Я сегодня просто чуть не лопнул от еды. Прям спасенья нет. Так и бегают за тобой то с сосисками, то с кашей. Мама, познакомься — это мои друзья.

Петька ткнул пальцем в сбившихся в кучу детей.

— Это Вика, это её сестрёнка Даша, это Витька, а это новенький — древний наполовину грек Спартак.

Мама с улыбкой оглядела всю эту ватагу, не удержалась и погладила по голове Дашу. Та сразу оживилась.

— Ну где зе вкусняски? — топнула ножкой девочка. — Обесяли вкусняски!

— Садитесь, — сказала мама.

Дети расселись на лавочке в беседке, а мама достала из сумки пирожные «картошка» — целых пять штук и раздала детям. Хватило всем, даже Петьке.

— Мама! — засмеялся Петька. — Как же ты узнала, что нужно купить именно пять?

— О, — хитро прищурив правый глаз, сказала мама. — Ты же знаешь, моему пальцу все известно! Она согнула крючком указательный палец и стала потрясать им перед носом каждого ребёнка, делая при этом страшные глаза.

Это было так уморительно, что дети схватились за животы и захохотали. Громче всех заливался Спартак.

— Вот так ппппалец! — оглушительно завывал он, приплясывая на месте. — Вот так ппппалец!

Тут все покатились уже над Спартаком.

Петька изо всех сил пытался не засмеяться, боясь очередного приступа кашля. Но все же не удержался — закашлялся, и мама по привычке стала колошматить его ладонью по спине.

— Мама, — сквозь кашель пытался образумить её Петька, — Я же не подавился пирожным, у меня воспаление лёгких! Остановись!

Мама, конечно, всё поняла, но продолжала колотить Петьку по спине, чем вызвала новый взрыв веселья. Дети заливались смехом на все лады.

Тут Витька действительно подавился пирожным. Мама, наконец, отстала от Петьки и серьёзно взялась за Витьку, колошматя беднягу по спине на тот же манер.

— Ой, мамочки! — заливалась смехом Вика. — Ой, держите меня восемь человек!

— Восемь тилавек, восемь тилавек! — звенела колокольчиком Даша.

Тут кусок пирожного, наконец, вылетел из глотки Витьки и угодил прямо в глаз Спартаку, который с неподдельным интересом наблюдал за маминой операцией по спасению Витьки, стоя перед ним на коленях.

— Ой, — сказал Спартак. — Мой глазик покормили пирожным. Моему глазику очень вкусно!

Это был полный финал. Тут, наверное, и дерево бы засмеялось, если бы росло рядом. Дети попадали на лавки и хохотали, держась за животы.

Когда, наконец, буйное веселье закончилось, слово взял Спартак.

— Пппрочитайте же нам свежую гггазету, добрая женщина, — с серьёзным видом обратился он к маме Петьки. — Я уже полдня не слежу за новостями мировой политики.

Мама порылась в сумке и развела руками: газеты там не оказалось.

— Ой, погодите-ка, — спохватилась она. — А что, если я почитаю вам супер-пупер интересную книжку?

— Да, да! — закричали дети. — Валяйте!

Мама раздала каждому по два овсяных печенья, достала из сумки книжку из серии «Иностранная литература». Книжка была крошечная, на обложке у неё был нарисован оранжевый дракон, изо рта которого торчало два змеиных языка.

— Это валлийские рассказы, — сказала мама. — Жил давным-давно в Англии такой славный народец — валлийцы. Они верили в волшебство и всяких разных фей.

— Я тозе фея! — сказала Даша. — Но никто мне не велит.

— Я верю, моя хорошая, — сказала мама и погладила Дашу по макушке. — Ну так вот, этот славный народец жив и сейчас. И его представители сочиняют интересные рассказы, один из которых я хочу вам прочитать.

Лучи заходящего солнца освещали беседку таинственным оранжевым светом, от которого рыжие волосы мамы горели огнём. Лёгкий тёплый ветерок играл ими, и на мгновение Петьке показалось, что она одна из тех самых валлийских фей. Дети жевали овсяное печенье и заворожённо слушали рассказ, который назывался «Огненная пирамида». В нем говорилось о том, как к одному лондонскому писателю приезжает друг и рассказывает, что в его деревне бесследно исчезла одна красивая девушка. А потом в саду он находит разные таинственные фигуры, сложенные из наконечников стрел. Каждый день фигуры были разные: сначала линии, затем круг в виде чаши, а потом пирамида…

— Ужин! — закричала женщина в белом халате. — Уважаемые родители, время посещения окончено. Дети, зайдите в стационар. Ужин!

Мама крепко поцеловала Петьку в обе щеки, сунула ему в руку пакет с остатками вкусняшек и пообещала забежать завтра. На сердце у неё было легко: она увидела, что её сын не одинок, а, наоборот, весел, нашёл себе друзей и явно идёт на поправку.

А Петькина компания после ужина собралась у него в палате и хохотала, болтала и прыгала по кроватям до тех пор, пока не пришла дежурный врач и не разогнала всех по своим местам.

ГЛАВА 9. ПЕТЬКУ ПОДСТРЕЛИВАЮТ ИЗ ЛУКА, КАК КУРОПАТКУ

Утром Витьке стало плохо. Он лежал на спине с вытаращенными глазами и, как выброшенная на берег треска, жадно хватал ртом воздух.

— Витька, держись! — тряс его за плечи до смерти напуганный Петька. Он только что проснулся, увидел своего товарища в таком плачевном состоянии и растерялся. Но быстро взял себя в руки.

— Я щас! — закричал Петька и прямо в трусах, как спал, побежал на пост дежурной медсестры. Вместо Ксении дежурила другая женщина. Петька не знал её имени, и на него напал ступор: он понятия не имел, как к ней обратиться.

— Ты чего, мальчик, бегаешь по отделению в такую рань? Ты из какой палаты?

— Скорее, пойдёмте со мной, — наконец, решился заговорить Петька. — Там мой друг, кажется, умирает.

— Господи!

Медсестра вскочила из-за стола, и они с Петькой побежали в палату, где лежал Витька.

Глянув на беднягу, медсестра бросилась обратно на пост и стала кому-то звонить по телефону. Петька бегал то к Витьке и гладил его по лбу, то возвращался на сестринский пост и твердил: «Ну что? Ну что?»

— Едут, — отвечала медсестра. — Иди в палату, мальчик.

Не успел Петька добежать до палаты, как туда же подрулили на каталке две женщины в белых халатах. Они погрузили на неё Витьку, положили ему на лицо маску, присоединённую через шланг к небольшому баллону, и повезли к выходу из отделения. Петька бежал рядом, держа Витьку за руку, и повторял одно и то же:

— Держись, дружище. Тебя скоро спасут. Держись, дружище.

В приёмной Петьку остановила какая-то толстая тётя в белом халате и развернула обратно.

Петька вернулся в палату, лёг на кровать и уставился в потолок. Перед глазами пробегали жуткие картины, на одной из которых Витьке разрезают грудь, вынимают лёгкие, промывают их под краном и вставляют обратно. На другой бедолаге вбивают в горло толстенную трубку и подключают к аппарату искусственного дыхания, Петька видел такие по телевизору. Вскоре эти ужасы Петьке надоели, и он просто лежал в ожидании утреннего укола. Но никто не приходил. Петька не знал, что на часах было всего пять утра. Немного погодя, его сморил сон. Он снова стоял на носу плывущего по морю корабля, только вместо Вики рядом с ним был Витька. Он широко улыбался и показывал рукой на летающих вокруг чаек.

— Ааааа! — чей-то истошный вопль прервал этот чудесный сон.

Петька открыл глаза и понял, что орёт он сам. В его попе торчала стальная игла, а боль была такой адской, что он готов был взлететь к потолку.

— Больно, тётя! Ай, как больно!

— Потерпи, золотко, — успокаивала медсестра. — Это больной укольчик. Ну вот и всё. Держи ватку.

Петька отдышался и поймал себя на мысли, что вчера злился на Ксению за то, что она делает ему больные уколы. На самом деле, по сравнению с уколами этой тёти, уколы Ксении были комариными укусами!

Немного погодя Петьке поставили капельницу. А затем позвали на завтрак. Но Петька на завтрак не пошёл. Дело было не шуточное: он не знал, как вести себя с Викой. Он боялся испортить впечатление, которое произвёл на неё вчера.

Петька так сильно из-за этого переживал, что обгрыз все ногти на правой руке. В итоге, он окончательно решил, что на завтрак сегодня не пойдёт. Осторожно заглянув в свою бывшую палату и убедившись, что крикучей тёти там нет, Петька привычным манером вылез в окно на улицу и принялся изучать окрестности: к возвращению Витьки он решил во что бы то ни стало отыскать гудрон для производства рома. «Вот этот „старый пират“ обрадуется!» — думал Петька.

Небо было затянуто серыми облаками, дул прохладный ветерок, низко, почти над самой головой, с писком пролетали стрижи. Эти стрижи-то всё и испортили. Начисто забыв про гудрон, Петька устроил за ними самую настоящую охоту. Он подпрыгивал, пытаясь ухватить кого-нибудь из них за хвост, бросался в них камнями. А ведь, правда же, будет здорово, если он заявится на обед с настоящим живым стрижом в руке! Вика точно будет в восторге!

Но стрижи не хотели ловиться ни в какую, и вскоре Петька забросил эту забаву. Бесцельно бродя по окрестностям, он вдруг оказался на краю большого яблоневого сада. Яблони цвели изо всех сил, и со стороны казалось, что их ветви припорошены пушистым белым снегом. Сад рос недалеко от больницы и был посажен с единственной целью, чтобы больные гуляли по нему и радовались. Но Петька об этом не знал и воображал, что он оказался в дремучем лесу, полным диких зверей. Гусеницы, которых он сдёргивал с веток, шли у него за зубастых волков, майские жуки были назначены свирепыми бизонами, а земляные червяки исполняли роль удавов и змей. Петька ловил эту живность, ставил друг напротив друга и устраивал между ними бои. Но волки почему-то не желали нападать на бизонов и стремительно уползали прочь, а удавы не хотели заглатывать с потрохами волков.

— Эх вы, — сокрушался Петька. — Какие же вы после этого дикие звери?

Распустив по домам всех пойманных «зверей», и прихватив с собой только большого изумрудного жука, Петька забрался на одну из яблонь и представил, что он пират, сидящий на мачте потрепанного морскими ветрами брига. Прямо на мачту ему подавали ром из гудрона, а он, не спеша, пил его, смакуя каждый глоток и всматриваясь в горизонт. Скоро ли земля, на которую он сойдёт, и чем она встретит его? Однако вместо новых, ещё не открытых земель он вдруг увидел такое, что чуть не свалился с ветки на землю. Шагах в двадцати от него какой-то незнакомый мальчик стрелял из лука. Из настоящего лука настоящими стрелами.

Сначала он стрелял в сторону, противоположную той, где сидел Петька. Но потихоньку зона поражения всё разворачивалась и разворачивалась в Петькином направлении.

— Мама дорогая, — в ужасе пробормотал Петька. — Этак, не ровен час, он и меня подстрелит, как какую-нибудь куропатку.

В этот момент стрела просвистела над самым ухом, Петька со страху разжал руки, которыми держался за ветку, и свалился с дерева. Грохот при этом образовался такой сильный, что привлёк внимание юного лучника.

Стрелявший подбежал к распластавшемуся на земле Петьке и стал его ощупывать.

— Ты не ранен? Я не попал в тебя? И вообще откуда ты здесь взялся? Тут обычно никогда никого не бывает…

Петька сказал что-то вроде «ой, ой, спасити-памагити» и замолчал, изучая незнакомца. Стрелок из лука был старше его. Если бы у Петьки было побольше опыта, он бы решил, что пареньку лет четырнадцать. На самом деле так и было.

— Эй, — он как следует встряхнул Петьку и поднял его на ноги. — Ты ранен или нет?

— Нет, — сказал Петька.

— А чего на дереве делал?

— В пиратов играл. Я в больнице лежу с воспалением лёгких. А сегодня моего друга увезли куда-то, и теперь я гуляю один.

— А, ты из пульмонологического отделения? Знаю. У меня мама в той больнице поварихой работает. Ираида Васильевна, знаешь её?