Бесплатный фрагмент - Белая волчица

Глава 1. Первый рабочий день

Владимиров вернулся из отпуска в первых числах августа. Утром в понедельник, войдя в свой кабинет, он поздоровался с Егором Левиным, который встретил его с каким-то облегчением.

— Вот жду тебя, звонить не стал, все-таки надо было тебе отдохнуть по-человечески. Тебя как следователя дело ждет. Возбудил его Ефимов, но он с завтрашнего дня в отпуске, так что заступай на вахту. Будешь слушать или материалы посмотришь?

— Давай расскажи, а материалы я потом посмотрю, если что-то уточнить будет нужно.

— Скорее всего, тебя по должности старшим в группе поставят, начальник грозился вызвать к себе, но ты пока послушай. Дело такое. Полторы недели назад в реке нашли тело утонувшей женщины. Сначала решили, что несчастный случай. Но вскрытие показало, что ее усыпили, а потом утопили. Усыпили сильнодействующим веществом. Забыл, как называется, но в справке написали, там посмотришь. Производство открыли по статье «умышленное убийство». Да, ее уже опознали. Это некто Волкова Светлана Игоревна двадцати восьми лет. Опознали так быстро, потому что она инвалидом была второй группы. Заболевание опорно-двигательного аппарата. Тело такое, как у кузнечика: маленького роста, тонкая и худенькая. Ну просто смотреть страшно. Хромала с рождения.

Левин на секунду задумался. Владимиров слушал его не прерывая.

— Ничего хорошего, — продолжил Егор. — Дело возбудили, стал я смотреть связи погибшей, род занятий. Раскопал, что была она серым риелтором. Но ты знаешь, что это. Скупала по дешевке доли в спорных квартирах, заселяла квартирантов — то есть профессиональных соседей, они скандалили, она предлагала другим собственникам доли эти выкупить — старая песня. Ее, по нашим сведениям, братки прикрывали, были даже такие, кто с ней везде ходил — охранял. В общем, ты понимаешь, сколько людей точило на нее зуб.

Владимиров кивнул. Эта история начинала ему не нравиться. Он вспомнил многочисленные дела о черных риелторах, с которыми ему вольно или невольно приходилось сталкиваться по долгу службы. Даже то, что попадало на стол к следователям, очень часто не доводилось потом до судов — были на то свои причины. Уж слишком «сладкий кусок» представляли для бандитов московские квартиры. Потому они искали разнообразные способы «заминать» определенные расследования. Даже позже, когда криминальный разгул 90-х годов был отчасти преодолен, его коллеги с оглядкой брались за подобные расследования. Да и сам он с таким делами старался не соприкасаться.

— Как-то не соотносится это девушка-инвалид и серое риелторство с бандитами, — произнес майор.

— Да мы сами сначала удивились, но все верно, я проверял, у нее даже кличка была «волчица», то есть с виду такая субтильная — блондинка голубоглазая — фото есть, посмотришь, — а хватка была хоть куда, ее даже мужики боялись. Кстати, у нее двое детей осталось. Мужа не было, а вот дети были.

— Слушай, ты поподробнее мне расскажи, как она пропала, кто ее начал искать, какие версии есть на сегодняшний день? — спросил Владимиров.

— Но как ты понимаешь, версии связаны с ее профессиональной деятельностью, обиженных ведь много было, — продолжил Егор. — Пропала она вот как: сказала матери, что поедет в ресторан со своим новым другом. Несмотря на инвалидность с мужиками романы крутила будь здоров. Мать его не знала, да и привыкла лишних вопросов не задавать. Утром она не вернулась, и еще через два дня мать написала заявление о пропаже, а через несколько дней ее тело в реке всплыло.

— Может, криминальные какие разборки, могла с кем-то чего-то не поделить? — заметил Владимиров.

— Тоже возможно, — кивнул Левин. — Но эти, если убивают, то либо как-то показательно, либо просто человек исчезает — не найдешь, а тут усыпили, утопили. Явно какой-то непрофессионал по части убийства.

— А что известно об этом ее новом друге? Имя, адрес?

— Да ничего. Она об этих вещах не распространялась. Но пошла, видимо, на свидание. Когда шла по работе брала с собой нескольких человек — вроде охраны, а тут никому не позвонила, мать с детьми оставила и уехала на такси. Таксиста нашли, я сегодня хотел показания его снять.

Владимиров кивнул.

— Тут еще одна небольшая проблемка есть, — добавил Левин. — В следственно-оперативную группу к нам в подмогу прикрепили Арсения Жилкина, ты знаешь его, молоденький такой оперок, младший лейтенант пока, дотошный очень. Так он дело стал так рьяно копать. К браткам полез прямо напролом, пришел к ним сам, они, видать, оторопели от такой наглости, поговорили с ним вроде вежливо, но ты в курсе, что могут и не так встретить. Парень бедовый, боюсь, наломает он дров, я уже его строго отчитал, но он слушать ничего не хочет, лезет прямо в самое пекло. Бери этого Жилкина под свой контроль, иначе нам за него потом отвечать.

Левина прервал звонок от начальства. Владимиров был вызван на четвертый этаж, где, как и предполагал Егор, ему поручили вести предварительное следствие по делу погибшей Волковой.

— Вы, Дмитрий Александрович, хорошенько разберитесь во всех обстоятельствах: дело сложное, требует особой деликатности, знаю, что вы ею обладаете, — неожиданно мягко завершил свой разговор начальник. — Нам лишние проблемы не нужны. Знаю, что круг знакомств погибшей был широк, потому надо ко всему подходить со здравой рассудительностью.

Владимиров вежливо дал понять, что постарается справиться с возложенной на него миссией и молча вышел из кабинета.

Глава 2. Молодой лейтенант

Вернувшись в их общий с Левиным кабинет, он первым делом попросил позвать к себе этого самого Арсения Жилкина, чья бурная деятельность на ниве правопорядка заставила поволноваться Левина.

Через несколько минут к нему зашел молодой человек, с которым Владимиров пока не был близко знаком. На вид ему было около двадцати пяти лет. Внешность Жилкина запоминалась с первого взгляда: высок, немного рыжеват, с вытянутым лицом в веснушках, с яркими голубыми глазами, смотрящими из-под великоватых ему очков. Однако в глазах этого молодца светился ум и смекалка. «А парень может далеко пойти, но пока ему помочь надо, взять под опеку», — подумал про себя Владимиров. Но сам, выслушав стандартное приветствие младшего лейтенанта, отчетливо произнес:

— С этого дня я возглавляю следственно-оперативную группу по этому расследованию. Капитан Левин ввел меня в курс дела. Теперь и вы доложите о полученных вами результатах.

— Товарищ майор юстиции, — быстро начал Жилкин, — докладываю, я опросил родственников погибшей Волковой, установил круг ее знакомых. Как вы, наверное, уже знаете, она занималась риелторством, но неофициально, без ИП. У нее была своеобразная охрана из людей с криминальным прошлым. Я поговорил с ними. Вызывать не стал, сам к ним сходил. А предварительно узнал, кто такие и за что сидели. Так вот один из них — Сергеев — сказал, что в последние месяцы у Волковой был роман с человеком не их круга. Звали его Стас. Волкова его никому не показывала, однако Сергеев видел их вместе в кафе «Нон-стоп» где-то недели за три до ее смерти. Спутника Волковой успел хорошо разглядеть, говорит, на вид ее помоложе — лет двадцать пять от силы, высокий брюнет. Раньше такого кавалера у нее не было. Сергеев считает, что именно этот человек причастен к смерти Волковой. Говорит, что по их части к ней претензий не было: платила вовремя, порядки знала. Однако прийти на опознание Сергеев отказался.

— Еще бы, — строго перебил лейтенанта Владимиров, — вы бы его к нам еще открыткой в красивом в конверте пригласили. Жилкин, так нельзя работать. Мы же по разные стороны баррикад. К этим людям просто с вопросами о случившемся не приходят — только с железными фактами их вины и санкцией на обыск или арест. Я удивляюсь, как они еще с вами разговаривать стали! Тем более что вы фактически показали им наше бессилие в этом деле: так запутались, что к этим браткам сами с поклоном пришли, мол, выручайте, родные!

— Да, но, товарищ майор, я же вел оперативно-розыскную работу, свидетелей опрашивал, — начал оправдываться Жилкин.

— Свидетель свидетелю рознь, — покачал головой Владимиров, — понимаете, следственная работа — это рутина, изучение фактов и обстоятельств, мотивов поведения, анализ версий, здесь нельзя наскоком все делать или же надеяться на случай. И большая часть времени уходит на общение с людьми и кабинетную работу.

— Да, но я же узнал, — продолжил Жилкин. — Например, это ведь я первый установил род деятельности Волковой, я первым пообщался с ее матерью, узнал, что она вела нелегализованный полукриминальный бизнес, я нашел ее аккаунты в социальных сетях, списался там с ее приятелями, и они согласились на встречу…

— Еще и в соцсетях, — перебил его Владимиров, — вам ли не знать, что материалы оперативно-розыскной деятельности, как и результаты следственных действий не разглашаются, и мы должны вести официальные переговоры со свидетелями, максимально использовать для этого именно официальные каналы. И главное — вы не поставили в известность капитана Левина о том, что планируете эту встречу.

— А что мне разве нужно было ему сообщать о каждом свое шаге, — удивился Жилкин, — ведь результат есть: информацию я узнал.

— Пока вы ничего конкретного не узнали, — довольно резко подвел итог их беседы Владимиров. — И поймите, что информацию эту можно было получить и другими способами. Теперь будьте добры мне докладывать о каждом вашем новом шаге и намерении его совершить. Я более внимательно познакомлюсь с этим делом и завтра дам вам задание, а пока приказываю написать мне подробный отчет о том, что вы успели узнать по факту гибели Волковой.

— Есть, — с нескрываемым тоном обиды ответил Жилкин и вышел из кабинета.

«Ну ладно, — подумал про себя Владимиров, когда дверь за его молодым коллегой закрылась, — сегодня он, вероятно, ничего не натворит: пока мне все свои похождения опишет — рабочий день уже кончится, а завтра найдем применение его дедуктивным способностям».

И майор погрузился в изучение документов, которые ему оставил Левин. Минут через сорок в кабинет вошел сам Егор.

— Ну как? — осведомился он, — ты спрашивай, может, я еще что-то упустил. Или что-то не так с документами?

— Да нет, — отозвался Владимиров. — Документы в порядке, я их практически все изучил. Но мне, знаешь, нужно войти в это дело, ухватиться за его суть…

— А, ты как всегда, куда тебе деться от прошлого оперуполномоченного, — проворчал Левин, — тебе нужно на месте осмотреться, дать волю своей интуиции?

— Ты меня хорошо знаешь, — согласился Владимиров. — Нужно мне побольше узнать о личности этой Волковой, что-то у меня пока не складывается ее портрет, надо с родными пообщаться.

— Давай, — согласился Левин, — да и я толком не успел этого сделать: только с матерью да и то мельком. Мать, кстати, была какая-то заторможенная, не плакала, не причитала, все в одну точку смотрела, лекарств каких-то напилась, что ли. А у меня как раз через час встреча здесь с этим таксистом. Так что тоже займусь работой.

И Владимиров стал набирать со служебного телефона номера родственников Волковой. Дозвониться удалось только до старшей сестры погибшей, которая пояснила, что их мать попала в больницу с сердечным приступом, она же сейчас находится в квартире сестры: собирает вещи и готовится забрать своих племянников. Впрочем, потерпевшая была согласна на то, что майор ненадолго заглянет в эту квартиру, чтобы провести опрос. Узнав адрес, Владимиров отправился на встречу.

Глава 3. Самшитовая трость

Уже через час он был возле типичной девятиэтажки, примостившейся на относительно небольшой улице, состоящей из одинаково серых домов советской застройки конца 70-х годов. Владимиров зашел в нужный подъезд, поднялся на пятый этаж и позвонил. Дверь ему отворила стройная моложавая женщина с длинными светлыми волосами:

— Здравствуйте, вероятно, с вами я по телефону разговаривала? — спросила она и, получив утвердительный ответ, пригласила майора войти в квартиру.

Эта была небольшая трехкомнатная квартира с неплохим, но несколько безвкусным ремонтом. Бросалась в глаза какая-то эклектика: в коридоре дорогая мебель соседствовала с нелепыми вычурными обоями и вызывающими картинками на стенах, кухня, в которую они прошли, была украшена бордовой плиткой, соседствующей с черной мебелью «под старину».

— Наталья Игоревна, я понимаю, что эта квартира вашей сестры? — осторожно начал разговор Владимиров.

— Да, Светкина, — просто ответила женщина.

Минутная пауза в их разговоре была нужна майору, чтобы повнимательнее разглядеть свою собеседницу. Он успел увидеть на ее лице немного вызывающую косметику, уже заметные морщинки и какую-то усталость.

Из дальней комнаты доносились голоса детей. Поймав взгляд Владимирова, его собеседница сказала:

— Это ее дети. Дочери скоро семь лет будет, в школу пойдет, а сыну только три.

— Вы их к себе будете забирать? — также осторожно продолжил майор.

— Да, а куда же еще, — отозвалась женщина, — отца у них нет, вернее, отцов. Они же от разных мужиков, но это, впрочем, уже неважно. Хорошо, что хоть квартира ее осталась. Светка ее года четыре назад купила, торопилась от матери уехать, новостройку брать не стала, старый фонд, но ремонт сделала, все в порядок привела, деньги ведь у нее были…

Наталья на несколько секунд замолчала.

— Можно мне закурить? — обратилась она к майору.

Тот утвердительно кивнул. Его собеседница достала пачку сигарет и с некоторой нервозностью затянула в себя серый дым.

— А я ведь уже говорила до похорон с вашими сотрудниками. Постараюсь не повторяться. Но сейчас хочу немного добавить, но уже о другом. Ведь о том, чем занималась Света вам известно. Всегда думала, что ее до добра это не доведет, но она и слушать ничего не хотела. А я ведь на нее обижалась: в детстве и сейчас. А видите, как вышло: в свои тридцать пять лет младшую сестру похоронила. От вас приходил такой полицейский — молоденький, рыженький, он у меня все спрашивал, так настойчиво спрашивал, известно ли было мне, что сестра с криминалом связалась. Намекал, видно, что из-за этого ее убили. А мне все было с самого начала понятно. Только невдомек ему, почему она такой стала.

— Почему? — спросил Владимиров, понимая, что лучше слушать эту женщину, стремившуюся выговориться, чем задавать ей свои вопросы.

— Вы знаете, что она инвалид. Настоящий, не как там некоторые. Света у нас третья в семье. Мать, как забеременела ею, думала: рожать или аборт делать, как-то себя и не берегла, работала по две смены, она маляр-штукатур. Потом решила все-таки родить, а Светка еще при родах задохнулась. Откачали, но сразу сказали, что больная будет. И все детство у нее операции, больницы. Мать, видно, вину перед ней чувствовала, нас с сестрой гоняла, ее жалела во всем, потакала капризам. А характер у Светки был будь здоров. Что не по ней, криком свое обязательно возьмет, во дворе прямо вожаком была среди мальчишек. Училась хорошо и все говорила, что образование стоящее получит, из бедности нашей вырвется. Действительно, поступила в университет после школы, она же инвалид, у нее льготы были. А мы вот с сестрой такого образования не получили.

Наталья опять замолчала. Видно было, что последние недели дались ей непросто. И появление Владимирова она приняла, как возможность хотя бы частично рассказать о том, что ее мучило.

— Может, и в ее жизни все по-другому повернулось, но, как на беду, Светка в университете этом влюбиться умудрилась в однокурсника. Наивная, думала, что у него намерения серьезные. Она же, несмотря на хромоту и худобу, лицом хорошенькая была, особенно тогда. А тот вроде бы и на самом деле жениться собирался, даже с родителями ее знакомил. Но те были люди важные, не заходили такую невестку, вот все и расстроилось. А она уже тогда беременная была. Диплом получила, ребенка одна родила, а куда податься? Пенсия по инвалидности копеечная, ребенка кормить нечем, папашка дочери вообще пропал, да и на работу никто не берет. Вот тогда приятель предложил ей документы какие-то оформлять левые, она же на юриста училась, платил нормально, а потом уговорил купить за его деньги спорную квартиру. Там суд намечался, она вроде как покупатель, да еще инвалид, мать-одиночка. Суд встал на ее сторону. Квартиру перепродали, а ей хорошо заплатили. А кто от таких денег отказывается, вот и вошла она в колею, постепенно так развернулась, что сама многими делами заправлять стала. А когда деньги другие, то и желания другие возникают. Она уже никого не слушала: над матерью просто издевалась, кричала на нее, нас ни в грош не ставила. Вот я на нее и обижалась. А теперь и обижаться не на кого.

— А у мальчика другой отец? — спросил Владимиров.

— Да, другой. Был у нее один ухажер. Но там тоже ничего не вышло, да она как-то уже и не ждала ничего. Он, кстати, в прошлом году на машине разбился. Она особо не горевала. Хорошо, говорит, что разбился, он в свидетельстве был отцом записан, можно теперь на пенсию по потере кормильца подавать.

Наталья докурила одну сигарету и сразу потянулась за следующей. Владимиров понял, что она готова продолжать свой рассказ и слушал ее внимательно.

— У нее кавалеры были, — продолжила его собеседница, — она в последнее время с ними легко сходилась. Но ненадолго они и задерживались. Мы привыкли к этому. Сама при деньгах была, но любила, когда ее по ресторанам водят, платят за нее, все смеялась, что дорого она стоит.

— А какие рестораны? — спросил Владимиров, — может, постоянные?

— Да нет, любила она разнообразие. Могла в любой поехать. Красилась, наряжалась, палку вон с собой даже не брала.

— Какую палку? — не понял Владимиров.

— Так костыль свой, вот этот, — указала Наталья на трость из светло-коричневого дерева, которая стояла в углу кухни. — А так всегда с ней ходила. Она под заказ сделанная, ее из-за границы сама заказывала. Говорят из самшита сделана, огромные деньги стоила.

Владимиров мельком взглянул на эту трость. Да, дерево было богато украшено резьбой, верхняя часть палки заканчивалась удобной ручкой, в которую можно было просунуть кисть руки до запястья.

— Она ведь в тот вечер, когда пропала, на свидание пошла. Но я даже имени его не знаю. Знаю только, что новенький был у нее кто-то. Может, как с месяц до того дня с ним познакомилась. Но даже мать нам ничего толком сказать не могла. Она в последние годы Светку боялась. С детьми ее сидела, еду готовила, убиралась — прямо как прислуга бесплатная и боялась ей слово сказать.

Наталья не заметила, как докуривала уже третью сигарету.

— А больше сказать мне вам и нечего, — вдруг оборвала она беседу. — Но есть просьба, если не побрезгуете.

— Какая? — спросил Владимиров.

— Да помогите мне вниз вещи спустить. А то я с детьми и с вещами несколько раз туда-сюда ходить буду, — отозвалась Наталья. — У меня внизу машина. Больше минут десяти вашего времени не займу.

— Помогу, — согласился Владимиров.

Наталья быстро показала майору на сумку и несколько небольших пакетов, которые нужно было спустить, позвала детей, сама прихватила с собой несколько пакетов и ту самую самшитовую трость сестры.

Спустя минут десять, когда Владимиров помог уложить вещи в багажник ее машины, Наталья, усадив детей, еще раз подошла к нему.

— Спасибо вам, — улыбнулась она как-то грустной улыбкой, — помогли, а я хочу подарок сделать.

И протянула майору ту самую трость. Увидев в глазах Владимирова недоумение, она продолжила:

— Берите, боюсь я ее у себя хранить, понимаете? У детей теперь пенсия будет от матери, квартиру сдадим, я опекунство оформлю, вещи кое-какие продадим — проживем. А это возьмите, может, вам и пригодится.

Владимиров вежливо поблагодарил. Наталья села в машину и медленно стала разворачиваться, чтобы выехать на дорогу.