Бесплатный фрагмент - Барра

Эзар Барра проснулся, и долго не мог понять, где он и что с ним — ни обстановка, ни комната не были ему знакомы. Дико трещала голова, подташнивало, демон похмелья глубоко запустил когти в тело и душу. Эзар с трудом поднялся и выглянул в окно — ситуация лучше не стала, вид на бетонный забор и глухую стену не помог определиться с местоположением.

По крайней мере, в кровати он был один, на нём была его форма и в карманах чувствовались бумажник и парализатор. Особенно последний — казалось, что его очертания чётко повторяли рёбра левого бока.

Кроме кровати, в комнате был стул. Один. Дверь была самой простой, лёгкой, явно не предназначенной для какого бы то ни было сопротивления нажиму, как изнутри, так и снаружи. Слава Создателю, он не заперт.

Эзар вышел в прихожую, распахнул дверь в коридор и услышал весёлые голоса явно на этаж ниже. Но дверь туалета, обнаружившаяся в прихожей, манила гораздо сильнее.

По возможности приведя себя в порядок, Эзар спустился в стандартный холл дешёвого отеля. В потертых креслах обустроились Джеймс Скилли, первый помощник с корвета «Гистер» и Эвангелос Патриликиос, старший комендор крейсера «Марс». Все они, включая Эзара, тянувшего лямку вторым помощником линкора «Стандарт», были лейтенантами космофлота, только разменявшими четвертый десяток лет жизни и второй — службы. Но вот причина их вчерашней попойки пока не желала всплывать в памяти.

— Ангелочек, ты же создан помогать страждущим!, — пропел Скилли. — Налей

кэпу!

Эзар оглянулся, но никакого «кэпа» не обнаружил. Эва же протягивал ему стакан, наполовину наполненный кристально прозрачной жидкостью, которая стопроцентно не была водой.

— Приступить к опохмелке! И раз — зажмуриться! И два — выдохнуть! И три — зажать нос! И четыре — выпить!

Команды друга помогли — Эзар автоматически исполнил их и почувствовал плазменный удар в желудке, который со скоростью света проник в мозг, вгрызся в протянутое Джеймсом яблоко и начал воспринимать окружающий мир не как филиал ада.

— Что мы?… прохрипел Эзар, но ответ получил до того, как кто-то успел открыть рот. В стоящем напротив зеркале, кроме небритой рожи и красных глаз, отразились синие нашивки с четырьмя звёздами. Четырьмя! Капитан!

Капитан Эзар Барра! Воспоминания прорвали плотину, уже подточенную принятым стаканом.

Вчера пришёл приказ о присвоении очередных званий младшему офицерскому составу «Стандарта» — и внеочередного звания лейтенанту Эзару Барре «за успешные действия во время инцидента на учениях». Такая политкорректная формулировка была призвана замаскировать глубочайшую лужу с весьма возможной кровью, в которую месяц назад только чудом, и практически самопожертвованием Эзара, не окунулась светлейшая задница контр-адмирала Риттера. Героически наплевав на рекомендации штаба, адмирал повёл флот в учебную атаку с отключёнными гравикомпенсаторами, ради выигрыша процентов энергии для двигателей. В результате, экипаж «Стандарта» могло размазать по переборкам настолько идеальным слоем, что можно было бы сверху спокойно красить в уставный шаровой цвет. Эзар успел свалиться в машинное отделение, минуя трапы, и вырвать рычаг ускорителя.

Итак, вчера, после торжественного построения, был дан официальный банкет, с которого друзья улизнули, чтобы по-человечески отметить нашивки. Значит, всё хорошо? Тогда почему на этих двух физиономиях видны следы раскаяния?

— Эзар, как ты себя чувствуешь? Поедем к тебе? — почему-то заискивающим тоном протянул Джеймс.

— Куда это «ко мне»? На «Стандарт»? Как ты себе это представляешь?

— Ты что, не помнишь?

И тут он вспомнил. После официальной части и до банкета, его вызвал вице-адмирал Скавронский. Беседа с ним, хотя и уложилась в десять минут, мало чем отличалась от многочасовых допросов службы безопасности космофлота, через которые его протащили до этого. Адмирал ясно дал понять, что героизм дОлжно было проявить иначе, доложив о приказе Риттера по начальсту ДО его исполнения. И вручил новоиспеченному капитану приказ о назначении его командиром военно-транспортного судна «Султан». При этом, в глазах командующего флотом Эзар, как ему показалось, прочитал, что это не совсем награда, а, скорее, наказание и испытание в одном флаконе.

Документы на «Султан» были получены у адъютанта в запечатанном кейсе, но тут начался банкет, и кейс, к счастью, был оставлен на хранение тому же адъютанту.

Эвангелос понял, что Эзар осознал реальность, и толкнул его в больной бок:

— Рванули! Что сидеть?

И они рванули. Сначала Эзар сумел практически полностью исключить любые намёки на вчерашнее, приняв ионный душ, пару таблеток и побрившись. Во всяком случае, по реакции адъютанта, выдавшего заветный кейс, не удалось установить никакого неодобрения — что могло говорить, скорее, о выдержке и опыте штабиста.

Потом — потом Эзар кейс этот открыл. И понял, что похмелье — это мелочи.

Военно-транспортное судно, да, точно. Только одно лишнее слово — «конвойное». Летающая тюрьма. И он её капитан. Во всех смыслах — кэп.

Только один проблеск света обнаружился в документах — и тот с привкусом злорадства. Старшим помощником «Султана» был назначен лейтенант-коммандер Эвангелос Патриликиос. Реакция Эвы, узнавшего о своём переводе именно в момент вскрытия пакета, слегка примирила капитана Барра с собственной судьбой. Как ни крути, в одиночку было бы тяжелее.

***

Джеймс категорически отказался участвовать в приёме корабля под командование, не желая, как он объяснил, ни секунды своей увольнительной проводить в тюрьме. Через секунду о его присутствии напоминала лишь слегка колышащаяся дверь штаба. Адъютант, сжалившись над друзьями, выделил им транспорт до стоянки «Султана» и тут же забыл об их существовании.

Громада транспортника впечатляла. Даже «Стандарт» на её фоне выглядел бы тощим племянником, сопровождающим корпулентную тётушку. По мере приближения «Султан» рос всё больше, и, когда капитан и старпом ступили на трап, они ясно ощутили, что этот корабль и есть весь их мир.

На пассажирской аппарели стояла не обычная охрана из скучающих механиков, припаханных вне вахты. Сержант и рядовой, вооружённые парализаторами и нейробластерами, и ещё один рядовой, находящийся в бронированном укрытии, с ручным плазмотроном, способным вести огонь очередями.

Двери были закрыты наглухо, на обшивке следы плазменных ожогов, а в глазах караула — холодная паранойя.

— Стоять на месте! Документы предъявить!

— Спокойно, сержант, мы твои командиры, — попытался взять верх Эвангелос. Единственным ответом был щелчок снятого предохранителя плазмотрона.

— Капитан Барра! Документы к осмотру предъявлены!, — пошёл на компромисс Эзар.

Рядовой забрал пакет из его руки, старательно держа сектор обстрела открытым для сержанта. Спустя пару минут и два звонка по комму, сержант доложил:

— Старший вахтенный сержант-комендор Филипп Тейлор! Добро пожаловать на борт, сэр!

— Вольно, сержант. Проводите нас в рубку, — распорядился Эзар.

Путешествие по коридорам «Султана» стало не меньшим испытанием, чем «восшествие» на борт. Общая вместимость корабля составляла сорок тысяч заключенных, из которых девяносто процентов уже были загружены в тюремные отсеки. Узкие коридоры с низким потолком, многократно перекрытые шлюзами, автоматические парализаторы, врубающие надрывную сирену и отключающиеся лишь после нескольких предъявлений специального жетона, специально сконструированное ступенчатое покрытие пола, передвижение по которому требовало практически альпинистских навыков…

Отсеки управления на этом фоне выглядели райскими кущами. Просторные помещения с мягким (а главное — ровным!) покрытием пола, которое дало возможность впервые смотреть по сторонам, а не себе под ноги.

Никаких излиществ, кроме голой функциональности, но, при этом, вполне подходящая обстановка для работы. Первым делом, Эзар и Эвангелос приняли представления находящихся на вахте офицеров и рядового состава. Старший судовой механик, коммандер Майкл Титц, сразу же распознал в Патриликиосе родственную «железную» душу, и свой доклад «всё-функционирует-нормально, список-запчастей-на-сорока-листах-отправлен-на-комм-корабля» адресовал, в основном, Эвангелосу. Начальник медчасти «Султана», доктор Петр Халасси, оценив состояние капитана, приветствовал его с лёгкой ехидцей. Вахтенные навигаторы Михаил Дрозд и Федра Ксенакис, доложились равнодушно. Если старпома такая холодность соотечественницы и задела, то внешне он сумел этого не проявить.

Состояние корабля было вполне удовлетворительно, компетентность команды вроде бы не вызывала сомнений, дата старта была назначена через два дня.

Внутренний голос Эзара успокаивал «могло быть и хуже», мысль же «каким образом?» внутренний голос проигнорировал.

***