Пролог
7136 лет со дня рождения Богини.
Ихт-Карай. Берег Кровавой реки
Воздух затуманен гарью, пропитан запахом крови и жжёного мяса. Дым, как всё, что осталось от сгоревшего поля, застилал глаза и мешал дышать, проникая в лёгкие тяжёлой тёмно-серой массой. Из-за него не было видно неба. Оно превратилось в одну сплошную чёрную массу. Черноту, что освещало поле, заваленное трупами. Всё смешалось. Люди, маги, ведьмы. Земля пропиталась кровью, стала вязкой и с каждым шагом противно хлюпала под ногами. Разноцветные вспышки магии появлялись то тут, то там, сопровождаемые криками боли и ужаса.
Удары прилетали со всех сторон. Руки дрожали, онемевшие пальцы крепко сжимали рукоять меча. В ушах звенело. Он слышал предсмертные стоны солдат, слышал лязг металла и шёпот заклинаний, сливающийся в единый непонятный гул. В голове пронеслось, что всего этого можно было избежать, но гордость задушила праведные мысли. Он парировал удары, уворачиваясь от потоков магии. Острозаточенный меч рассёк плоть, как масло, и ведьма, задыхаясь, свалилась на землю, окрашивая выжженную траву алым. Пот лился ручьём под забралом. Шлем отлетел в сторону. На языке привкус пепла, соли и крови. Мышцы ныли, требовали передышки, но он терпел боль, замахиваясь мечом для нового выпада.
Когда из очередного пронзённого клинком мага ушла жизнь, глаза ослепила магическая вспышка, а ноги пронзило болью, пригвождая их к земле.
Поступь девушки легка и грациозна. Он смотрел на неё, как будто только что сошедшую с картины, а не находящуюся посреди поля боя. Чёрно-зелёный боевой костюм в идеальном состоянии, и только края плаща запачканы кровью. Улыбнулась издевательски, в глазах насмешка. Сказала сдаться. Сказала, что его войска разгромлены. Что иного пути нет, и она пощадит его и его людей, сдайся они прямо сейчас. Она чувствовала вкус победы на губах и наслаждалась отчаянием и злостью в чужих глазах. Ведьма подошла ближе, наблюдая, как мужчина, опираясь на свой меч, поднялся с колен. Он проклинал стоящую перед ним девушку. Бросал ядом в лицо, что сдаваться не намерен и пусть погибнет в этом бою, но защитит свою землю любой ценой.
Замахнулся мечом, отточенными движениями метя в самые незащищённые места. Ведьма ловко уклонялась, отбивая и блокируя атаки потоками магии. Они будто танцевали в этом поединке жизни и смерти. И танец этот вела она. Магия искрами плавилась о закалённый металл, слепя глаза всполохами света. Сердце билось в бешеном ритме, попадая в такт лязгу меча. Дыхание давно сбилось, силы на исходе, но никто из них не остановился, пока враг не издал бы последний вздох. Последний пируэт, шёпот из алых губ, и вот он снова у её ног. Дёрнулся в тщетных попытках вернуть свободу движений, но сковывающее заклинание лишь сильнее опутало конечности. Глаза его блеснули яростью, на скулах заиграли желваки.
Ведьма склонилась к нему, глаза её горели безумием. Она зашептала: «Любой ценой, говоришь?», а затем крикнула с жуткой ухмылкой на лице: «Сюда её!», и тут же за спиной появился маг, сверкая жёлтыми радужками глаз. Он держал под руку женщину в королевских красно-жёлтых доспехах. Та брыкалась, пыталась вырваться из крепкой мужской хватки, но встретившись взглядом со своим мужем, тут же затихла. В глазах страх и тревога. А ещё желание биться до конца.
Ведьма обошла воина кругом. Изумрудный плащ струился следом. В ней грация и жестокость слились в одно. Идут рука об руку с мечом в руках и цветами мирта в волосах. Она говорила о договоре, о землях, которые можно было бы отдать без кровопролитной войны, о той цене, которую её соперник готов заплатить за мнимую победу. Он слушал её сквозь шум в ушах и дикое биение сердца. Смотрел на жену, чьи светлые пряди грубо потянули вниз, вынуждая смотреть в чужие глаза. Ведьма склонилась к его любимой, шепнула ей в самые губы: «Но готов ли он пожертвовать самым дорогим?» — и впилась в рот острым поцелуем.
Король закричал, не слыша собственного крика. Слёзы катились по щекам, застилая обзор мутной солёной пеленой. Будто оказавшись в толще воды подо льдом, где не слышны звуки битвы, грудь сковало тисками ужаса и боли. Перед взором лишь лицо жены, чьё тело медленно покидала жизнь. На чьих щеках ещё сегодня утром цвёл румянец от вскользь брошенного комплимента. Теперь же аристократическая бледность сменилась серостью. На осунувшемся лице выделилась и без того острая линия скул. Карие глаза потускнели и закатились, превращаясь в безжизненные стекляшки. Короткий поцелуй прервался. Ведьма отрывалась от омертвевших губ. Тело королевы грузным мешком с лязгом доспехов упало на землю. Грязные кристаллы глаз смотрели прямо в душу короля.
— Нет…
Глава 1. Начало
25 лет спустя. 7161 лет со дня рождения Богини.
Акрат. Каранде. Эвдинский дворец.
В розарии приторно пахнет цветами, да так, что голова идёт кругом. Бутоны камелии, которую в прошлом месяце приказала посадить Верховная Жрица, уже зацвели и собрали с округи всех насекомых. Весь сад пышет жизнью под лучами летнего солнца. Со стороны искусственного водопада слышится стрекочущее пение заморских птиц.
— Скучаешь в одиночестве? — Марона поднимается по каменным ступенькам, садясь на стул рядом с Карлетт. — Что я вижу? Твоё любимое вишнёвое вино?! Не рано ли? Ещё даже не полдень.
Дамкер берёт у подруги бокал, поднося его к носу. Вечно ухмыляющийся правый уголок губ дёргается в победной усмешке. Одетая в длинное, закрывающее шею синее платье с чёрным корсетом, Марона выглядит одновременно завораживающе и очень скромно. Волосы её распущены и чёрными локонами спадают на плечи. Магия девушки игриво вибрирует. Во взгляде отражается вопрос.
— Хочу отдохнуть, — отвечает Карлетт, на что Марона с ироничным вопросом приподнимает бровь. — Да брось, уж кому, как не тебе, знать, как мне противна суета. А с началом подготовки к твоей инициации в замке и дня нельзя провести в тишине.
Карлетт с лёгкой полуулыбкой смотрит на дворец, где в окнах мельтешит прислуга. Из открытых ставень слышатся громкие указания гофмейстерины. С первого этажа, со стороны кухни, доносится аромат свежей выпечки, фруктов и жареного гуся. На флагштоке развевается на ветру флаг Акрата — оплетённая ракитником триединая луна. Над ухом пролетает толстый, мохнатый шмель, и Карлетт думает, что всё-таки надо было наложить на себя заклинание отпугивания насекомых перед походом в сад.
— Ох, ну тогда великодушно просим прощения, госпожа Тиндаль! — Марона шутливо кланяется, на сколько позволяет сидячее положение. В зелёных глазах блестят искорки смеха.
Карлетт хмыкает, допивает своё вино и спрашивает:
— Не желаешь прогуляться?
— Желаю, — улыбаясь, резво отвечает Дамкер. Тонкие пальцаы привычным жестом убирают прядь волос за ухо. Маленькая серёжка-колечко потрясывается от лёгкого взмаха головы. — Погода сегодня чудесная, правда?
Они идут по саду молча. Марона, подпрыгивая на носочках, с любопытством разглядывает свежепосаженные цветы, шумно вдыхая их аромат. Карлетт, прикрыв веки, уверенно шагает по давно изученным тропинкам, слушает пение птиц и шум, доносящийся из стен дворца. Вот уже больше месяца вся знать и прислуга изо дня в день, с утра до ночи готовится ко дню инициации. Дворец стоит на ушах, все разговоры сводятся к одному.
— До инициации осталось совсем немного. Уже знаешь, каков будет твой первый указ? — спрашивает Карлетт.
— Я раздумывала открыть больше школ и университетов. Не только в Акаро, но и на территории всего Акрата, — отвечает Дамкер. Прядь волос снова оказывается за ухом.
— Это чудесная мысль, — улыбается Карлетт. — Но согласится ли на это градэн Ауман? Она довольно принципиальна в подобных вопросах.
— Твои слова меня обижают, — дует губы Марона. — Разве ты не знаешь, что я смогу уговорить кого угодно?
Ведьма лёгким жестом руки отбрасывает свои волосы в сторону и «стреляет» глазами, заставляя Карлетт хихикнуть.
— Но, если серьёзно, у меня много идей, — Марона останавливается у высокого куста декоративных голубых роз. Девушки присаживаются на скамейку. Растущие вокруг бутоны усеяны жужжащими шмелями и бабочками. — Акрат до сих пор полностью не восстановился после войны. В провинциях ещё случаются стычки между людьми и ведьмами. Недавно в Лелесе бунтующие разграбили корабль из Южного Леурдина.
— Я слышала об этом, — хмурится Карлетт. — Насколько мне известно, никто не пострадал. Но такие волнения надо вырывать с корнем ещё в начале их зарождения.
— Верно, — кивнула Марона. — Такого не должно произойти впредь. Мой долг как Верховной Жрицы — делать всё для своего народа, неважно люди они или ведьмы.
Весёлость пропадает с лица ведьмы вместе с улыбкой. Марона заправляет прядь за ухо большой, совершенно неженской ладонью, перетирая волосы между пальцами. Несмотря на всю задорность своего характера, она была на удивление мудра и серьёзна, когда дело касалось страны, подданных и близких ей людей. Именно за незаурядный ум и волевые качества Ковен избрал Марону будущей Верховной Жрицей.
Карлетт берёт подругу за руку, переплетая пальцы, и заглядывает ей в глаза.
— И ты сделаешь, — говорит она уверенно. — А я тебе в этом помогу.
Марона благодарно улыбается. В её глазах снова загораются озорные огоньки.
— Не хочу о серьёзном сегодня. Скоро мне придётся постоянно поддерживать образ авторитетной и ответственной леди. Хочу хоть немного насладиться оставшимися беззаботными деньками, — девушка встаёт со скамейки и подаёт руку подруге. — Пойдём сходим к фонтану. Я не была около него уже несколько недель. Так соскучилась! Говорят, привезли новых птиц.
Не отпуская ладонь подруги, Марона тянет её через увитую вьюном арку.
— Как обстоят дела в семейной жизни? — неожиданно спрашивает Марона. — Отправляет ли муженёк тебе невидимые письма?
— В последнее время Алкей занят государственными делами. Последнее письмо он отправил позавчера. В прошедшие дни участились случаи нелегального перехода через границу. Люди лезут из Вителии в поисках лучшей жизни. Мне это так не нравится. Всё это может повлиять не только на безопасность, но и на экономику страны. Северный Леурдин прекратит поставки своих металлов, если посчитает, что Ихт-Карай ослабел настолько, что не может защитить даже собственные границы, не то что их, — отвечает Карлетт и с грустью вздыхает.
— Скучаешь по нему?
— Безумно.
Марона улыбается, смотря на подругу. В глазах той блестит счастье и любовь при мыслях о муже. Они проходят ещё немного, останавливаясь у искусственного водопада, где вовсю поют птицы. Половина из них была привезена из-за моря, а другая из Дендраста, небольшого островного государства на юге.
Карлетт любит этот водопад. В детстве матушка каждые выходные приводила её сюда и под пение птиц рассказывала истории из своей жизни. Обычно они сидели на холодном каменном бортике, до которого изредка долетала мелкая россыпь воды, и Верховная Жрица заплетала своей дочери косы. Карлетт вспоминает это время с тёплой и щемящей грудь тоской.
Девушки присаживаются на лавочку около водопада. Журчание воды расслабляет и успокаивает.
— Так хорошо, — Марона откидывает голову назад, подставляя бледное лицо лучам солнца. — Знаешь, Летта, я бы просидела так всю оставшуюся жизнь, отбросив прочь все заботы.
— И истлела бы через несколько дней без еды и воды, — смеётся Карлетт. Марона зачерпывает ладонью воду и мстительно запускает её в подругу.
Солнце создаёт красивые блики на водной глади. От выпрыгивающих из водопада капель солнечные лучи образуют красивый радужный шлейф.
— Моя Шерон! Моя Шерон! — слышится издалека, и ведьмы оборачиваются.
К ним, развевая лёгкое льняное платье, бежит хрупкая короткостриженая девушка. Рядом с ней летит маленький попугайчик. Его оперение персикового цвета красиво блестит под лучами солнца. Девушка добегает до Мароны и Карлетт и устало опирается ладонями в колени, переводя дыхание.
— Эмрис, дорогая моя, к чему такая спешка? — Карлетт с нежностью смотрит на своего фамильяра. Щёки покраснели от быстрого бега, а волосы смешным серым ёжиком торчат во все стороны. Фамильяр Мароны, Диваль, садится ей на плечо. — И сколько раз я просила тебя, называть меня просто Карлетт.
— Там… Там прибыл господин Тиндаль, Моя Шерон, — пропустив последнюю фразу мимо ушей, отвечает Эмрис, указывая пальцем в сторону главных ворот.
Карлетт вздрагивает, услышав имя своего мужа, и, подобрав полы платья, бежит в указанную сторону, звонко цокая каблучками лакированных туфель по каменной дорожке.
— Этому магу несказанно повезло, — говорит Марона, глядя вслед убегающей подруге.
Диваль на её плече согласно чирикает.
***
Воздух спёрт и пропитан запахом масел. Кровать скрипит и с каждым толчком глухо ударяется о стену так, что свечи в настенном канделябре дрожат. Комнату наполнили звуки влажных шлепков и несдержанных стонов. Маг держит тело своей жены за бёдра, выцеловывает шею, мажа языком по чувствительному местечку за ухом. Он двигается резко и быстро, оставляя красные отметины на шее и ключицах. Ведьма прогибается в спине, запрокинув голову, и до белых костяшек сжимает прутья кровати. В голове мысли летают хаотичным порядком, превращаясь в сумбурную кашу. Темп усиливается, хватка на бёдрах становится крепче, а толчки резче. Девушка вскрикивает, резко поднимаясь и прижимаясь к мужу плотнее. Уткнувшись в его плечо, она дрожит всем телом, чувствуя теплоту, что стекает по внутренней стороне бедра.
— Всё хорошо, малышка? — Алкей мягко отцепляет от себя Карлетт и, придерживая её за спину, укладывает на подушки.
— Да… — пытаясь выровнять дыхание, отвечает девушка. — Необыкновенно хорошо.
— Рад это слышать, — игриво улыбается маг, разглядывая любимую.
Раскрасневшиеся щёки и каштановые волосы, разбросанные по подушке. Серые глаза блестят, ресницы дрожат, а губы припухли от поцелуев и укусов. Нежная грудь тяжело приподнимается с каждым вздохом. Карлетт протягивает руку, убирая с мужского лица мокрую прядь. Смотрит настолько нежно, что сердце сладко сжимается.
— Ты устал, — говорит ведьма, мягко касаясь кругов под глазами мужчины. — Не думала, что ты приедешь так скоро. Ждала тебя ближе к инициации.
Алкей перехватывает её руку, поочерёдно целуя каждый палец. Задерживает ладонь у губ, щекоча дыханием и колкостью бороды.
— Устал ждать. Хотел поскорее тебя увидеть.
Карлетт улыбается, придвигаясь к мужу ближе, и, грациозно перекинув ногу, садится ему на бёдра. Алкей устраивает руки у девушки на талии. Они молчат, изучая друг друга взглядами и прикосновениями. Передают магию через кончики пальцев. Она льётся мягким потоком, проникает под кожу, отдаётся пульсацией в мышцах. Карлетт мягко убирает волосы мага, открывая лоб. Глаза Алкея под густыми чёрными бровями начинают светиться. Девушка разглядывает переливы золота, нежно целует мужа в щёку и отстраняется, разрушая интимность момента.
Карлетт встаёт, чуть морщась, и подходит к окну, распахивая тяжёлую портьеру. В комнату проникает солнечный свет, освещая кровать, массивный дубовый шкаф, стены, украшенные картинами, и голого Алкея.
— Я хотела бы прогуляться, — говорит Карлетт, наклоняясь, чтобы поднять с пола своё платье. Со спины слышится одобрительное мычание Алкея. — Не хочешь составить мне компанию?
— С удовольствием, малышка, — отвечает маг, вставая с постели и притягивая жену к себе.
***
Солнце начинает клониться к закату, окрашивая Эвдинский дворец тусклой лавандовой акварелью. Нежное розовое марево окутывает дворцовый лабиринт романтичной дымкой. Алкей придерживает жену за талию, зарываясь носом в уложенные волосы. От Карлетт пахнет ландышем и иргой. Магия Алкея тягучая, как карамель, окутывает любимую мягким коконом, оседая на языке хвойной свежестью.
— Как прошла встреча с представителем Северного Леурдина? — спрашивает Карлетт, склоняя голову мужу на плечо. Они заворачивают в очередной поворот лабиринта.
— Мы смогли уладить вопрос о поставке магриума, — отвечает Алкей. — Начиная со следующего месяца привозы удвоятся.
— Замечательная новость, — Карлетт оборачивается к мужу. — Не мешало бы нам обновить оружейную. А господин Фастон будет рад узнать, что его мечты о курсе кузнечного мастерства будут воплощены в реальность. Целый год он ходил к тебе с этой просьбой. С таким запасом магриума будет возможно построить даже несколько дополнительных корпусов. Учеников с каждым годом становится всё больше, а в академии уже не хватает места.
— Кстати, о мечтах, — говорит Алкей, внезапно останавливаясь. Карлетт замечает предвкушающие хитрые искринки в его глазах. — Закрой глаза.
Карлетт недоумённо хмурится, но послушно прикрывает веки. Слышит, как муж обходит её, вставая за спиной и аккуратно убирая волосы, а потом шеи и груди касается что-то холодное.
— Открывай, — в голосе Алкея Карлетт слышит улыбку.
Ведьма открывает глаза, тут же опуская взгляд вниз, и восхищённо втягивает воздух. Широкое, украшенное рубинами, изумрудами и жемчугом ожерелье приятно оттягивает шею, сверкая в лучах заходящего солнца. Ведьма счастливо улыбается, во все глаза разглядывая украшение. Алкей наблюдает за ней с влюблённой полуулыбкой. Сердце начинает щемить от нежности. Он аккуратно заправляет выбившуюся прядь чужих волос за ухо и проводит пальцами по щеке любимой. Карлетт застывает, заворожённо смотря в жёлтые глаза мужа.
Поцелуй выходит нежным и чувственным. Алкей прижимает ведьму к себе, мягко поглаживая спину. Мнёт мягкие девичьи губы своими, проводит по ним языком. Карлетт смеётся в поцелуй. Борода мужа колет чувствительную кожу, но она лишь льнёт ближе, закидывая руки на широкие плечи.
— Малышка, — шепчет Алкей и целует Карлетт в кончик носа. — Как же я люблю тебя. Не описать словами.
Маг подхватывает девушку на руки и кружит осторожно, стараясь не задеть платьем колючий кустарник. Над поющим тишиной садом разносится счастливый девичий смех.
* * *
Ужин начинается около семи часов вечера. За столом уже сидят Диона Лави — Верховная Жрица Акрата, её правая рука — госпожа Ариаль Дамкер, матушка Мароны, и сама Марона. Поздоровавшись со всеми и извинившись за опоздание, Карлетт и Алкей занимают свои места.
Марона замечает ожерелье на шее подруги и играет бровями, когда ловит взгляд той на себе. Карлетт улыбается, притягивает к себе бокал с вином.
— Как проходит подготовка к инициации, мадам Дамкер? — продолжает прервавшийся разговор Верховная Жрица, аккуратно разрезая овощи у себя на тарелке.
Она одета в своё любимое серое платье, а волосы по традиции убраны наверх и украшены дубовой шпилькой с рубином. Острое благородное лицо уродует шрам, рассекающий тонкие губы. В детстве Карлетт много раз пыталась узнать, откуда матушка его получила, но Диона лишь отмахивалась, хмурясь, и переводила тему.
— Хорошо, Ваше Верховенство, не побоялась бы даже сказать, отлично. Я договорилась с председателем земледельческих сословий Пле́нто о поставке фруктов ко дню инициации. А также представитель ботанического сада Мэ́ки пообещал отправить человека для украшения зала к церемонии, — Ариаль приосанивается. — Ко всему прочему, новая прислуга довольно хорошо справляется со своей работой.
Дамкер — милая женщина с добрыми глазами и нежной улыбкой. Именно от неё Марона приобрела свою любознательность, весёлый нрав и любовь к миру, от отца получив лишь тонкую фигуру и высокий рост.
— Это хорошо, — сухо проговаривает Верховная Жрица. Её взгляд падает на Алкея. — Приятно видеть вас, шерон, в Кара́ндэ, особенно перед таким знаменательным событием. До меня дошёл слух, что на границе Ихт-Карая начались беспорядки. Неужели это правда? — ведьма хмурится, пристально смотря на мага.
Взгляд её пронзительный, холодный, подобный остро заточенному клинку. Не каждый мог выдержать его на себе, и Карлетт всегда поражалась той лёгкости, с которой муж смотрит её матери в глаза.
— Мне тоже приятно быть здесь, — отвечает на любезность Алкей. — Да, вы правы, с два месяца назад на границе стали замечать беженцев из Вителии. Люди в поисках лучшей жизни незаконно пересекали границу. Мы усилили охрану и построили дополнительные таможенные посты. Сейчас ситуация находится под контролем.
Верховная Жрица одобрительно качает головой. Остальная часть ужина проходит в тишине. Основные блюда заменяются десертами, а после того, как и те съедаются, прислуга тихо уносит тарелки.
В столовой, напротив окна, стоит красивый белый рояль. Раньше каждый вечер отец Карлетт устраивал для своей семьи музыкальные номера. Тогда ещё совсем юная ведьмочка отплясывала под разные мелодии под нежным взглядом матери. Сейчас, повзрослев, она танцует вместе с мадам Дамкер. Они кружатся по залу в каком-то замысловатом танце и весело хохочут. Подолы платьев взметаются вверх, не успевая касаться пола. Обе ведьмы, покрасневшие от сбившегося дыхания и счастливые, начинают путаться в ногах. За роялем сидит Марона. Из-под её длинных, музыкальных пальцев доносится весёлая незатейливая мелодия. Она вся отдаётся музыке, закрывая глаза и покачиваясь в такт мелодии. Губы тихо напевают только ей известную песню. Алкей и Верховная Жрица стоят чуть поодаль, наблюдая за танцующими и изредка перебрасываясь парой слов. В их бокалах плещется домашнее вино.
В этот день в столовой царит веселье и уют.
Глава 2. Ведьмин сон
Выпад. Разворот. Карлетт приседает и заносит меч. Переливающийся жёлтым цветом магический щит Алкея принимает удар на себя. Маг подмигивает жене и, выбрасывая руку вперёд, толкает её щитом на землю. Карлетт падает, тут же перекатываясь и блокируя новый удар. Звон клинков разносится по тренировочной площадке звонким эхом. Алкей отбивается, делает разворот, плашмя ударяя ведьму по спине. Та, теряя равновесие, летит вперёд. Сгруппировавшись, Карлетт перекатывается через голову и поворачивается лицом к магу. Алкей стоит с наглой улыбкой на лице, уверенно держа в руках меч и свой боевой посох. Ведьму захлёстывает азарт. Они ходят друг перед другом, как два льва, выжидающие прыжка соперника. Девушка делает резкий выпад вперёд, подсекая ногу мужа. Алкей падает на спину, меч и посох вылетают из его рук. Карлетт становится одной ногой магу на грудь, приставляя к шее кончик меча.
— Признаю поражение, победа за тобой, — улыбается Алкей, показывая безоружные ладони. — Это было неплохо.
— Ты так думаешь? — смеётся Карлетт, помогая магу подняться.
Они подходят к трибунам. На нижних платформах сидят Марона, Диваль и Эмрис. Ведьма активно машет рукой, зазывая друзей к себе. Диваль рядом с ней собирает венок из ромашек. Второй, уже готовый, лежит на его розовых волосах.
— Какая превосходная дуэль! — восторгается Марона. — Хоть есть у меня уверенность, что господин Тиндаль в очередной раз поддался тебе, моя дорогая подруга.
— Будем считать, его сбила с ног моя красота, — смеётся Карлетт и чувствует нежный поцелуй на щеке.
— В Ихт-Карае ходит слух, что будущая Верховная Жрица ищет себе мужа. Это правда, Марона? — спрашивает Алкей, стирая пот полотенцем.
Марона корчит жалостливое лицо и стонет в ладони. Диваль застывает с цветами в руках. Его круглое лицо с необычным разрезом глаз чуть морщится. Он аккуратно надевает венок Мароне на голову. Девушка в ответ дарит фамильяру нежную улыбку.
— Матушка пригласила всю холостую знать Акрата и Ихт-Карая. Возможно, даже отправила пару пригласительных в Леурдин. Она не теряет надежды найти мне завидную пару, — морщится Марона и спрашивает скорее в шутку, чем всерьёз. — Может, попытать счастья в Вителии? Я слышала, в королевстве сменилась власть. Вдруг новая королева приведёт страну к процветанию, а вместе с ней и появятся хорошие партнёры для брака?
— Павлена? Маловероятно, — хмурится Карлетт, критично осматривая свой полутораручник. — Я мало что слышала о смене власти, но с таким отцом, как Кэлвард, вряд ли из Павлены выйдет хорошая правительница. Одна только Богиня ведает, что ждёт Вителию с таким монархом.
— Ничего хорошего, это уж точно, — продолжает мысль жены Алкей. — Королевство загибается, жители бегут оттуда, как от проказы. Беженцы молят пропустить их через границу. Готовность отдать последнее, что у них есть, лишь бы сбежать из страны, неприятно поражает. Кэлвард привёл страну к ужасающему упадку. Удивлён, что Вителия смогла просуществовать под его правлением ещё так долго.
— Меня больше удивляет, что народ не поднял восстание, — пожимает плесами Карлетт.
— Видимо вителийцы могут только бежать от своих проблем, а не решать их самостоятельно, — говорит Алкей. — Хотя, возможно, новая королева исправит ошибки своего отца.
Карлетт приподнимает бровь, одним взглядом спрашивая у мужа верит ли он своим словам. Алкей пожимает плечами.
— Эх-х, жаль, что отсутствие Павлены Грайт на празднике не отменит слащавых своднических речей матери, — тянет Марона и куксится.
— Умей извлекать выгоду, — советует Карлетт. — Никто не обязывает выбирать себе мужа, но приобрести экономически крепкие связи лишним никогда не будет.
— Приму к сведению, — кивает Марона.
Они возвращаются во дворец, обсуждая предстоящую инициацию. В тот момент, когда между Алкеем и Мароной начинает разгораться спор о том, какие напитки лучше подавать в начале вечера, Карлетт предлагает разойтись по комнатам, а вечером устроить пикник. Все соглашаются.
В комнате тепло, солнечно и пахнет персиками и памелой. Фрукты стоят на прикроватной тумбочке в красивой плетёной корзинке.
— Наверняка от матушки, — Карлетт подходит ближе, разглядывая корзинку внимательнее. — Её намёки на внуков скоро начнут меня раздражать.
— Не думаю, что следует разочаровывать Верховную Жрицу Акрата, — с улыбкой тянет маг и валит жену на кровать.
Карлетт смеётся, пока Алкей покрывает поцелуями её шею, колет бородой, медленно переходя на ключицы. Пальцы проходятся по корсету, чуть надавливая, щекоча рёбра. Ведьма бьёт его ладонью по плечу, прося остановиться.
— Что-то не так? — маг смотрит обеспокоенно.
— Нет, просто… — Карлетт замолкает, подбирая слова. — Алкей всё ведь в порядке?
— Что ты имеешь в виду? — хмурится маг. Вся беспечность момента исчезает.
— Просто мы так долго пытаемся, — Карлетт уводит взгляд в сторону. — Но всё никак не получается.
— Неужели ты переживаешь из-за этого? — Алкей поворачивает лицо жены к себе.
— Я слышу какие разговоры начинают ходить по замку. Прошло уже пять лет с нашей свадьбы, а наследник так и не появился.
— Не знаю, что за слухи ты слышала, но я самолично отрежу язык любому, кто посмеет сказать что-то плохое про тебя. Не важно сколько времени пройдёт, мы не перестанем пытаться, это ведь так приятно.
Карлетт смущённо хихикает и легонько бьёт мужа по плечу. Алкей улыбается, целуя девичьи пальцы.
— К тому же, — продолжает он, — мы говорили с врачом и он сказал, что никаких отклонений нет.
Карлетт на этих словах легонько вздрагивает, но ничего не отвечает. Алкей, продолжая гладить большим пальцем костяшки девушки спрашивает:
— Может тебя тревожит что-то ещё о чём я не знаю?
Карлетт закусывает губу и неопределённо дёргает плечом.
— Ты уверен… уверен, что мы готовы стать родителями? Уверен, что хочешь детей?
Алкей смотрит внимательно. Изучает. Радужки глаз отливают жидким золотом. Он всматривается в серые глаза ведьмы, пытаясь найти там ответ на поставленный ею же вопрос.
— Любовь моя, — Алкей нежно улыбается, — мог бы я поделиться своими мыслями, видит Богиня, все твои переживания испарились бы. Я хочу детей. Хочу детей от тебя, моя малышка. Уверен: ты станешь прекрасной мамой, а я буду чудесным отцом. Клянусь: буду стремиться к этому. Но если ты не готова…
— Нет, просто, — перебивает мага Карлетт, — я всегда мечтала о детях. И так боюсь оплошать, стать плохой мамой.
Девушка замолкает отворачиваясь. Алкей замечает слёзы в уголках её глаз и прижимает к себе, переворачиваясь на спину.
— Не стоит переживать об этом, солнце. Ты будешь замечательной мамой. Доброй, заботливой и понимающей, — маг поднимает лицо жены за подбородок и большим пальцем руки стирает капли слёз. — Не думай о плохом. Никогда.
Ведьма не отвечает. Лишь поддаётся вперёд, накрывая губами губы мужа, пытаясь в поцелуе передать все свои эмоции, благодарность и любовь. Оттягивает нижнюю губу, проходясь языком по задней кромке зубов. Алкей отвечает с не меньшим напором. Кладёт ладонь на затылок, притягивая к себе ближе. Языки сплетаются в единое целое, танцуют под ритм сбившегося дыхания. Одежда летит на пол…
* * *
— …А он мне и говорит: «Не желает ли юная леди провести со мной самую незабываемую ночь в своей жизни?», — Марона кривит голос, пародируя мужчину из своего рассказа. — И Богиня подтвердит, я не вру, ему пошёл шестой десяток! Не такое должна слышать девушка в празднование своего семнадцатилетия. Как мне повезло, что Диваль тогда вовремя подоспел. И знать не хочу, что было бы в противном случае.
Карлетт переводит взгляд на лужайку, где Диваль и Эмрис собирают цветы в плетёные корзины. Тёплый ветер развевает их волосы. У ведьмы мелькает мысль о схожести фамильяров с братом и сестрой из старой сказки.
— Лишилась бы невинности в старческих объятьях, — хихикает Карлетт.
Марона награждает её укоризненным взглядом и кидает в подругу яблоком.
— Что я упустил? — Алкей садится на плед, чуть не задевая поднос с чаем.
— Рассказ о том, как доблестный Диваль спас будущую Верховную Жрицу от несмываемого позора, — улыбается Карлетт.
Алкей переводит недоумённый взгляд на Марону, но та лишь отмахивается.
— Вам уже известны слухи? — глаза Дамкер загораются, она забрасывает в рот виноградину. — Говорят, на инициацию приедут представители Эрданского леса.
— Опять пустая болтовня, — Алкей хмурится. — Эрданцы не выходили за пределы своего леса уже более тысячелетия.
— Быть может, они решили изменить своим старым укладам, — задумчиво проговаривает Карлетт. — Но представьте, если все рассказы о них окажутся правдой. Не хотелось бы видеть таких дикарей на твоей инициации, Ро.
— Уверена, они не так ужасны, как о них говорят легенды. До инициации тем более ещё дожить надо, — весело хмыкает Марона, наливая чай в фарфоровые чашки. — Кто-нибудь хочет погадать?
Карлетт и Алкей одновременно кивают. Дамкер подзывает успевших собрать практически полные корзины цветов фамильяров и достаёт заранее приготовленные карты. Тасует их.
— Кому будем гадать первому? — спрашивает она с энтузиазмом.
— Давай мне, — взмахивает рукой Алкей.
Марона выкладывает карты перед собой. Она медленно водит рукой над ними, останавливаясь, только чтобы вытащить из колоды и перевернуть рубашкой вниз. Вытащив все нужные карты, она осматривает их, закусив губу. Карлетт, сидящая рядом с ней, хмурится.
— Что-то плохое? — спрашивает Алкей, подаваясь вперёд.
— Не сказала бы, — отвечает Марона. — Смотри, это ты.
Она указывает на карту, которую вытащила самой первой.
— Твоя карта сильна и активна. Такая же, как ты.
Алкей самодовольно улыбается, на что Карлетт закатывает глаза. Марона стучит пальцем по второй карте.
— Скоро в твоей жизни наступят перемены.
— Хорошие?
— Нет, — черноволосая ведьма переводит взгляд на третью карту. — Твои руки будут связаны, и исход твоей судьбы будет зависеть от другого человека.
С каждым сказанным словом голос Мароны становится всё тише и напряжённее. Она переходит к последней карте.
— В конце ты либо что-то потеряешь, либо что-то приобретёшь.
Марона обводит карты глазами, кивает сама себе и убирает их обратно в колоду. Алкей смотрит на неё задумчивым, напряжённым взглядом, а затем говорит: — Плохие у вас карты.
Карлетт и Марона смеются с его слов.
— Не стоит воспринимать карты буквально, — улыбается Карлетт. — Чаще всего их смысл нужно понимать сквозь призму.
— Именно, — кивает Марона и обводит всех взглядом. — Кто следующий?
* * *
Карлетт находит Марону в её кабинете. Заваленная кипами бумаг, ведьма не замечает как воск от догорающей свечи капает на важные документы. Сам кабинет маленький, стены заставлены книжными стеллажами, около стола примостился одинокий стул так же заваленный бумагами и свёртками. В углу, тихо и незаметно сидит Диваль, под тусклое пламя свечи углём рисуя портрет сосредоточенной Мароны.
Карлетт пару раз стучит кулаком по двери, привлекая к себе внимание. Марона отвлекается от бумаг и улыбается, завидев подругу. Она зазывает её рукой и звенит в колокольчик. В дверях тут же показывается служанка.
— Принесите черничный чай и печенье.
Служанка кивает и уходит, а Карлетт подходит ближе к столу, освобождая себе место на стуле и присаживаясь. Марона начинает суетиться, убирая документы со стола.
— Прости, — говорит она. — Чем ближе инициация, тем больше на меня наваливается дел. Не успеваю разобрать одно, как приходят с ещё десятью.
— Неужели дела в Акрате настолько плохи? — спрашивает Карлетт, беря листок из какого-то отчёта и быстро пробегаясь по нему глазами.
— Нет, конечно нет, — машет головой Марона. — Это мелкие дела, которые не требуют особой вовлечённости, но их слишком много. Кто-то подрался, кто-то что-то у кого-то украл, где-то потерялась собака. Половину из них можно не читая, отбрасывать в решённые.
— Но голова болит у тебя, разумеется не из-за них, — улыбается Карлетт.
Раздаётся осторожный стук. Служанка вносит поднос с чаем, ставя его на край стола и разливая напиток по чашкам, затем кланяется и уходит, тихо прикрыв за собой дверь.
— Разумеется, — кивает Марона, поднося к губам фарфоровую чашку. После глотка на языке остаётся лёгкая кислинка. — В последние дни становится всё неспокойнее. Будто нарочно перед инициацией случаются какие-то неприятности. Сначала бунты в Лелесе, затем забастовки в Пленто, а теперь ещё и убийство крупного чиновника в Велале.
— Ты думаешь это всё взаимосвязано? — спрашивает Карлетт, засовывая в рот печенье.
— Подозреваю, — кивает Марона. — Всё происходит как по сценарию. К тому тот чиновник как оказалось, был замешан во взяточничестве и связях с вителийской аристократией.
— Подозреваешь, за этим кто-то стоит? — хмурится Карлетт.
— Надеюсь, что это всего лишь череда совпадений, — отставляет опустевшую кружку обратно на поднос Марона. — Но давай опустим этот разговор. Ты же пришла сюда не для этого, так ведь?
— Да, ты права, — кивает Карлетт. — Я хотела поговорить с тобой… наедине.
Ведьма бросает извиняющийся взгляд на Диваля. Шуршание угля по бумаге прекращается. Фамильяр отрывает взгляд от холста и улыбнувшись, начинает собирать свои вещи. Карлетт извиняется одними губами, провожая спину парня взглядом и снова поворачиваясь к подруге. Марона смотрит сосредоточенно, тонкие чёрные брови нахмурены.
— Что случилось? — спрашивает она.
— Я хочу рассказать всё Алкею, — выпаливает Карлетт, сжимая пальцами чашку чая.
— Ты до сих пор ему не рассказала? — недоумевает Марона. — Уже год прошёл, Летти. Почему ты всё это время молчала?
Карлетт стучит пальцами по кружке, пристыженно поджимает губы и вздыхает.
— Боялась?
Марона приподнимает брови. Карлетт никогда не была из пугливых. Она не боялась выступать вперёд в спорах, браться за новое незнакомое оружие, на ходу спрыгивать с лошади или пробовать впервые приготовленные Мароной отвары. Но когда дело касалось чувств, Карлетт становилась похожей на глупую овечку, на пути которой повстречался волк. Эта разность характера подруги всегда умиляла и поражала Дамкер.
— Ты-то? Кого? Алкея?
— Его реакции. Вдруг он разочаруется во мне?
Марона прыскает и, не сдержавшись, начинает смеяться. Карлетт смотрит на неё обиженно изломив брови.
— Прости, — улыбается Марона. — Но это правда смешно. Летти, вот кто-кто, а твой благоверный никогда не разочаруется в тебе. У Алкея даже мысли такой не возникнет.
— Я знаю, просто…
— Понимаю, ты боишься. Боишься показаться слабой и неидеальной, — мягко произносит Марона, заправляя волосы за ухо. — Это нормально, особенно когда дело касается близких тебе людей, ведь ты не хочешь их разочаровать. Но, послушай, я думаю ты, итак, это знаешь: мы все тебя любим и примем любой. Ты не должна быть идеальной, Летти, ты должна быть собой. Твой страх… отпусти его и будь честна с мужем. Сама же не любишь, когда люди врут, так почему сейчас идёшь наперекор своим принципам?
Разглядывая дно опустевшей чашки, Карлетт улыбается и кивает.
— Ты права. Спасибо. Именно эти слова мне и нужно было услышать. Я расскажу всё Алкею. Сразу после церемонии.
— Почему не сейчас? — спрашивает Марона.
— Потому что я знаю его. Даже если не подаст виду, он всё равно будет долго думать и переживать. Пусть уж лучше делает это после инициации.
Марона хмыкает и кивает, наполняя чашку оставшимся в чайнике чаем. Повеселевшая Карлетт продолжает разговор в шутливом и душевном тоне.
* * *
Время тянется медленно и лениво. До инициации остаётся всего три дня, когда Марона без стука врывается в покои Карлетт, босиком, в одной ночной сорочке, и падает на кровать лицом в подушки. Слышится невнятное мычание.
— Что случилось? — Карлетт, откладывая в сторону расчёску, садится на край кровати и кладёт руку подруге на плечо.
Невнятное мычание повторяется, и Марона плотнее подминает под себя подушки.
— Если ты хочешь просто полежать на моей кровати, то да, пожалуйста, я не против, — по-дружески язвит Карлетт, снова подходя к зеркалу и беря в руку заколку.
— Мне приснился ведьмин сон, — доносится тихое, и Карлетт, как громом поражённая, застывает на месте.
Каждый, от гор до моря, слышал легенду о ведьмином сне, вещи редкой, таинственной и пугающей. Этот пророческий сон, невообразимый в своей реалистичности, приходил к ведьме накануне её гибели, в мельчайших деталях описывая смерть той. Во всех известных случаях ведьме не удавалось спастись от своей неминуемой участи. В народе же распространилось поверье, что это проклятье Богини за все грехи, что ведьма сотворила.
Карлетт откладывает заколку и садится рядом с подругой. Та обнимает подушку, ресницы её дрожат, и видно, как она старается не заплакать. Карлетт притягивает подругу к себе.
— Тихо, чш-ш, — успокаивающе гладит по чёрным волосам, чуть укачивая в объятьях и чувствуя, как ткань платья на плече намокает от слёз. — Всё будет хорошо.
— Нет. Не будет. Не ври мне, — Марона выпрямляется и смотрит Карлетт в глаза. Подбородок её дрожит, насыщенно-зелёные глаза сереют от слёз, а извечно весёлый уголок губ сейчас выражает безнадёжную грусть. — Ведь ты прекрасно знаешь, что это значит. Я умру. Совсем скоро! Возможно, даже сегодня! Я…
Она начинает задыхаться. Карлетт утягивает подругу, сотрясающуюся в беззвучных рыданиях, обратно в объятья. Гладит по голове, шепча успокаивающие слова, медленно укачивая в своих руках. Сердце сжимается от боли близкого человека как от своей. Она крепче прижимает подругу к себе, целуя в макушку и потираясь щекой о пахнущие ванилью и шоколадом волосы.
Марона всегда была жизнерадостна и смотрела на мир сквозь яркую призму счастья. Падав в детстве она не плакала, а вставала и бежала дальше, не чувствуя боли. Теряя игрушки, верила, что они нашли новый дом. Терпев неудачу в отвароведении, повторяла снова и снова, пока не добивалась нужного результата. И потому сейчас, видя настолько редкие слёзы подруги, Карлетт не знает, что делать.
Когда плач стихает, голос Мароны пугает Карлетт своей безжизненностью:
— Я не хочу умирать… Почему именно я? Я разозлила Богиню? Сделала что-то не так?
— Не говори глупостей, — Карлетт начинает злиться. Стараясь унять страх, ведьма делает глубокий вдох. — Всё будет хорошо. Богиня не зла на тебя. Это ещё ничего не значит, Ро. Ясновидение никогда не было твоей сильной чертой.
Дамкер грустно хмыкает и заправляет прядь за ухо.
— Летта, ты ведь прекрасно знаешь, что предсказание ведьминого сна никогда не зависело от ясновидческих умений, — она тяжёлым взглядом смотрит на подругу. Карлетт сжимает губы в тонкую линию. Возразить ей было нечем.
— Я уверена, это какая-то ошибка…
— Какая ошибка?! — криком перебивает подругу Марона, вскакивая с кровати. Покрасневшие от слёз, красные глаза смотрят со злостью и печальным смирением. — Магия никогда не ошибается, Карлетт! Особенно магия предсказаний… Мне суждено умереть!
Карлетт смотрит на подругу и чувствует, как сердце сжимается от боли. Всего за одну ночь лицо Мароны осунулось, и без того бледная кожа приобрела серый оттенок, глаза потускнели.
— Нет! — Карлетт сжимает подругу в объятиях, комкая в пальцах ткань её ночной сорочки. — Я не отпущу тебя, слышишь?! Только не тебя!
Объятья становятся крепче, слёзы быстро собираются в уголках глаз, и Карлетт всхлипывает, стараясь не заплакать. Марона мягко отстраняет её от себя, заглядывая в глаза.
— Знаешь, если это и правда последний день в моей жизни, я хочу провести его с самым дорогим человеком в моей жизни, — говорит ведьма, мягко поглаживая Карлетт по щеке и задевая большим пальцем маленькую серёжку-колечко.
Тиндаль не отвечает ничего, лишь жмурится и часто-часто кивает головой, снова прижимаясь к подруге в объятьях.
Они весь день проводят вдвоём. Гуляют в саду и плетут венки, пуская их по пруду под водопадом. Качаются на качелях и, смеясь, вспоминают истории из детства. Катаются на лошадях, не забыв при этом пофлиртовать с молодым конюхом, и пугают кухарку во время кражи из буфета свежеиспечённых булочек. Та журит девушек и даёт с собой ещё корзину спелых яблок.
К вечеру, пропустив ужин, девушки поднимаются на крышу. Когда они были детьми, господин Лави водил их сюда втайне от Верховной Жрицы. Сейчас с высоких стен дворца видно оранжево-розовое марево заката. Ведьмы сидят на холодной черепице, поставив перед собой корзину с яблоками.
— Летта, — зовёт Марона. Закат окрашивает её лицо нежным румянцем.
— Да, — оборачивается Карлетт на голос подруги.
— Спасибо тебе. Этот день и правда был лучшим в моей жизни.
— Что, даже лучше того злосчастного вторника, когда прыщавый маг де Жабо во всеуслышание признался тебе в любви? — смеётся Карлетт беззаботно, стараясь не показывать той тяжести, что висит на груди.
— Богиня, не напоминай, — прячет лицо за ладонями Марона. — Я ещё две недели ходила красная, как борода баквелов.
— Могу заверить: тебе идёт этот цвет, — хитро улыбается сероглазая ведьма.
— Да ну тебя, — пихает Дамкер подругу в бок.
Карлетт закусывает губу, скашивает взгляд вбок, смотря на профиль подруги.
— Ро… Что именно тебе приснилось?
Губы Мароны дёргаются, пальцы нервно заламываются.
— Я, я была в своей комнате. Был вечер, почти ночь. Помню чувство… чувство, что уже знала, что случится. Потом открылась дверь. Я не обернулась. Не хотела смотреть смерти в глаза, — девушка некоторое время молчала, затем продолжила — Помню острую боль, размытый хриплый голос.
— А голос? Он был мужской или женский? — с надеждой спрашивает Карлетт.
— Я… Я не помню.
Больше Карлетт не спрашивает, не желая тревожить кровоточащую рану. Они сидят на крыше ещё несколько часов, разговаривая ни о чём, пока окончательно не холодает и не темнеет.
— Если желаешь, я останусь на эту ночь с тобой, — предлагает Карлетт, стоя около дверей в комнату подруги и держа в руках её ладони.
— Нет необходимости. Ты, итак, подарила мне самый прекрасный день из всех, что у меня был, — говорит Марона и прижимает Карлетт к себе, даря невинный поцелуй в лоб.
Они расходятся. Перед тем, как вернуться в свои покои, Карлетт приказывает усилить охрану около комнаты подруги. В голове крутится навязчивая мысль пойти обратно к Мароне и, наперекор её словам, остаться и защитить. Но, как только Карлетт переступает порог своих апартаментов, внезапная сонливость валит её с ног. Закрывая потяжелевшие веки, Карлетт с досадой понимает, что подруга наложила на неё заклинание сна. Засыпая против воли, девушка лелеет в сердце надежду, что весь сегодняшний день окажется дурным сном и завтра, когда Карлетт расскажет о своих переживаниях, Марона привычно рассмеётся и даст совет. Но этого не случается.
Утром следующего дня Марону находят убитой в собственных покоях. На её губах застыла счастливая улыбка.
Глава 3. Совет
Церемонию передачи тела Богине проводят в день инициации. Небо спрятано за свинцовыми тучами. Боль собравшихся на поляне людей густым туманом оседает на жёсткую траву. Ветер уносит за деревья плач скорбящих и похоронную речь викария Храма. Карлетт не слушает. Слышит словно через толщу воды, смотря на мёртвое лицо своей подруги. Та лежит, нагая, на каменном алтаре. Цветы окружают её посиневшее тело. Мадам Дамкер задыхается в слезах, уткнувшись в грудь мужа. Рядом с ними стоит Диваль. Его лицо не выражает ничего, но на щеках заметны дорожки слёз.
Викарий дочитывает последние строки и взмахивает рукой. Тело Мароны охватывает ослепительное кроваво-красное пламя. Оно вздымается до серого полотна неба, мажа его оранжевыми всполохами. Карлетт смотрит на огонь и видит в его очертаниях Марону. Та тянет руки, зовёт. Карлетт уже хочет подойти ближе, но пламя исчезает так же быстро, как и появляется, оставляя после себя лишь грязный пепел. Викарий указывает на алтарь. Один за другим люди приближаются и начинают проводить процедуру погребения.
Кто-то несильно толкает Карлетт в спину. На негнущихся ногах девушка подходит ближе, берёт пепел в дрожащие руки и встаёт рядом с двумя глубокими чашами. Одна заполнена водой, другая землёй. На глаза начинают наворачиваться слёзы. Они текут по щекам, и ведьма прерывисто вздыхает, стараясь успокоиться. Холодный воздух забирается под платье, покрывая тело мурашками. Пепел утекает сквозь пальцы, падая на чёрную землю в чаше. Сердце бьётся где-то в горле, сдавливаемое невидимыми верёвками. Боль потери душит холодными бледными пальцами, царапая изнутри. Пара капель слёз падают на горстку земли.
Карлетт утирает слёзы на щеках тыльной стороной ладони. Ещё одна часть праха расходится по воде неровной рябью, повторяя изгибы волнующейся поверхности. Карлетт смотрит, как пепел медленно уходит на дно чаши. Исчезает полностью, как и что-то глубоко внутри самой ведьмы. Что-то хрупкое и нежное. Что надломилось с треском и рассыпалось по кусочкам, оставив после себя лишь зияющую пустоту, которую уже не заполнить. Ведьма взмахивает рукой, развевая по ветру оставшийся прах, что сливается с серым небом и облаками.
Друг за другом, остальные ведьмы и ведьма́ги повторяют обряд передачи. Карлетт дрожит всем телом. Обнимает себя за плечи, но это не помогает ей успокоиться. Истерика подступает к горлу. Карлетт тошнит. Сглотнув вязкую слюну, она берёт в руки обрядовую свечу, поднимает взгляд, полный слёз, к небу и шепчет онемевшими губами вместе с остальными:
— Прошу Богиню принять в объятья земли, воды, неба и огня Марону — наследницу рода Дамкер, ведьму из Кара́ндэ.
Карлетт пытается не заплакать. Но свеча дрожит в руке, а взгляд мутнеет из-за слёз. Девушка дышит глубоко, считает каждый вдох, но душа не выдерживает, рвётся, выворачивается наизнанку. Ведьма кричит, падая на колени. Свеча, потухая, выпадает из рук. Слёзы застилают глаза, дышать становится трудно, а грудную клетку сдавливает тисками. Кто-то обнимает Карлетт со спины, держит крепко, прижимая к себе. Магия неконтролируемо искрится на кончиках пальцев. Карлетт хрипит сорванным голосом, задыхается. Мутная тень подходит к ней, прижимает пальцы к вискам. Девушка не может понять, кто это, сквозь пелену видя лишь плоский силуэт. Ведьма трясёт головой, пытаясь скинуть чужие пальцы, но тело перестаёт слушаться и немеет. Дыхание выравнивается. Карлетт чувствует, как веки тяжелеют и сознание медленно уходит в сон. Девушка засыпает.
* * *
Карлетт просыпается в своей комнате, когда за окном уже расцветает закат. Высохшие слёзы неприятно стягивают кожу на щеках. В груди пустота. Не слышно даже биенья сердца. Сбоку доносится шуршание, и знакомый тихий голос говорит:
— Вы проснулись, — Эмрис слабо улыбается. Покрасневшие от слёз глаза смотрят с грустью и жалостью. — Церемония закончилась, но…
— Это я виновата, — перебивает Карлетт. — Не нужно было слушать её. Останься я рядом… Почему? Почему она отпустила стражу? Зачем она это сделала?! Зачем остановила меня?! Она ведь не хотела умирать! Не хотела, ведь так?!
Слёзы вновь начинают течь по щекам. Карлетт размазывает их яростно по лицу, до красноты растирая кожу, но они льются не прекращая. Ведьма сжимает руки в кулаки, оставляя на ладонях глубокие следы-полумесяцы. Бьёт по одеялу и мотает головой. Боль снова душит, сжимая сердце когтистой лапой. Забытое чувство потери гладит по волосам холодной рукой, оставляя на коже мурашки. Карлетт надеялась больше никогда не почувствовать ту муку, что испытываешь, теряя близких. Похоронив отца десять лет назад, потеряв самого любимого и родного человека, четырнадцатилетняя ведьма зареклась защищать дорогих сердцу людей любой ценой. Но сейчас она дрожит, понимая, что не сдержала клятву, данную самой себе.
Тонкие, нежные руки притягивают к себе. Эмрис гладит девушку по растрёпанным волосам.
— Виновата… виновата, виновата! — всхлипывая, бормочет словно заклинание Карлетт. — Я так виновата.
— Вы ни при чём, Моя Шерон, — успокаивающе шепчет Эмрис, покачивая ведьму в объятьях. — Вы не могли знать…
— Я знала! — Карлетт, отпрянув, хватает фамильяра за плечи и трясёт головой. — Ты не понимаешь. Я знала… Ведьмин сон всегда забирает тех, на ком поставил метку. Я должна была быть рядом!
Эмрис охает, прикрыв рот ладошкой. Она хмурит лоб и жуёт губу, не зная, что сказать. Взгляд бегает по бледному лицу напротив. Карлетт отпускает чужие плечи, падая обратно на подушки. Потускневшим взором обводит комнату, задерживаясь на тунике Алкея, одиноко висевшей на стуле.
— Где мой муж? — спрашивает Карлетт, чувствуя, как растёт желание оказаться в тёплых сильных объятьях.
— Его держат в восточном крыле, Моя Шерон, — отвечает фамильяр.
— Что? — недоумение отражается на уставшем лице ведьмы. — Что произошло, пока я спала, Эмрис?
— Эм, пока вы спали, м, в вещах господина Тиндаля был найден клинок.
— И? Эмрис, я не понимаю, к чему ты клонишь!
— Этот клинок… он был окровавлен, Моя Шерон.
— Богиня, только не это, — выдыхает Карлетт.
Она понимает, к чему ведёт фамильяр, и не хочет этого слышать, но спрашивает:
— Что они сделали?
— Они использовали заклинание связи. Кровь на клинке оказалась кровью госпожи Дамкер. Господина Тиндаля посадили под стражу до приезда градэнов. Будет суд.
Карлетт смотрит на своего фамильяра неверящим взором. На лице медленно расплывается дрожащая улыбка. Ведьма хихикает, а затем ещё раз и ещё, пока смех не перерастает в истерический хохот. Она смотрит на напуганную Эмрис безумными глазами, качаясь из стороны в сторону и мотая головой.
— Нет, этого не может быть. Не со мной! Это всё чья-то злая шутка! Богиня не может быть настолько жестока ко мне. Не может! Нет! — Карлетт кричит, обнимая себя за плечи.
Эмрис выбегает из комнаты, чтобы через несколько минут вернуться с пузатой глиняной бутылочкой. Она осторожно, поддерживая голову Карлетт, заставляет ту выпить всё до последней капли. Жидкость течёт по подбородку, ведьма кашляет, давясь горькой настойкой. Карлетт смотрит на фамильяра возмущённо и хочет высказаться, но потяжелевший язык не слушается, а глаза слипаются. Голова падает на подушку. Ведьма засыпает.
* * *
Когда Карлетт просыпается второй раз за день, за окном темно. Рядом никого. Мерзкий вкус настойки на языке заставляет ведьму поморщиться. Она вспоминает слова Эмрис, и на душе сразу становится тяжело и паршиво. Карлетт мотает головой. Она точно что-нибудь придумает.
По каменному полу дует сквозняк, и девушка зябко ёжится, накидывая на плечи платок. Карлетт выходит из комнаты и стучится в соседнюю дверь, в ответ слыша лишь тишину. Быстро преодолев ступени лестницы, Карлетт сворачивает в широкий коридор. Охраны около покоев матери нет. Девушка стучится в дубовые позолоченные двери. По ту сторону слышится приглушённое одобрение войти. Верховная Жрица стоит около окна, когда Карлетт оказывается в комнате.
— Как твоё самочувствие? — спрашивает женщина, даже не посмотрев на дочь.
— Я… — Карлетт стопорится, прислушиваясь к своим ощущениям. — Я не знаю.
Диона поворачивается к дочери, оглядывая её измождённым, но строгим взглядом.
— Скоро приедут градэны. У тебя неподобающий вид для встречи с ними, — чеканит женщина.
Карлетт смотрит вниз, на своё помятое платье, и машинально проводит рукой по спутанным после сна волосам.
— Я пришла поговорить с тобой не о моём внешнем виде, — обращается она к матери.
— Я знаю. Приказ посадить Алкея под арест был не моей идеей, и не мне его оспаривать.
— Но что-то ты же можешь сделать? — спрашивает Карлетт.
— Пока я могу только отправить письмо его отцу и дожидаться приезда градэнов. Суд всё расставит на свои места.
Карлетт дёргается и неверяще смотрит на мать.
— На свои места? Градэны не будут возиться с Алкеем. Они не будут искать виновного в смерти Мароны! Они замнут эту историю и вернутся протирать штаны в своих хоромах!
— Следи за языком! — прикрикивает на дочь Верховная Жрица. — Помни, о ком ты говоришь. Я знаю, что тебе сейчас непросто, но это не повод выходить из себя. Умей с достоинством выдерживать невзгоды.
— Ты говорила бы также, если подобное произошло бы с отцом, — шепчет Карлетт.
Напряжённые плечи Дионы уставши опускаются. Она смотрит на дочь, сжавшуюся и кажущуюся такой маленькой посреди просторных покоев.
— Иди сюда, — мягче говорит женщина и разводит руки для объятий.
Карлетт ныряет в них, зарываясь носом в материнское плечо и чувствуя на макушке нежный поцелуй. Сухие тёплые пальцы гладят волосы, прижимая ближе к себе. На глаза снова наворачиваются слёзы, и Карлетт жмурится, отгоняя их.
— Т-ш-ш, тише, — шепчет Диона. — Всё будет хорошо, милая.
Карлетт прижимается ближе и тихо всхлипывает.
* * *
Повернув в правый коридор, где располагаются жилые комнаты, ведьма останавливается около знакомой двери. Потянувшись к ручке, Карлетт на мгновение замирает в нерешительности. Противное, вязкое чувство вины захватывает девушку в чёрный липкий кокон. Становится противно от самой себя. Карлетт жмурится и трясёт головой, отгоняя от себя плохие мысли. Дверь резко открывается. Открытое окно разносит по полу лёгкий сквозняк. Вся комната, стерильно чистая, пугает своей тишиной и холодом. Карлетт осматривается. Диваль, сгорбившись, сидит на полу, держа в руках портрет Мароны.
— Она так боялась всех подвести, — говорит фамильяр, когда Карлетт садится рядом. Его волосы нежно-розовыми волнами обрамляют лицо. — Не могу в это поверить. Я просто…
Он зажмуривается и отворачивается, пытаясь скрыть слёзы. Карлетт знает, что фамильяр испытывал к Мароне чувства, далёкие от тех, которые может себе позволить его статус. Диваль родился в семье обычной кухарки и портного, которые работали при дворце. И он не стал бы фамильяром Мароны, если бы маленькая ведьмочка сама не выбрала его на праздновании своего четырнадцатилетия. Тиндаль наблюдает за тем, как парень мягко оглаживает большим пальцем портрет возлюбленной.
— Ты уже слышал? — спрашивает Карлетт.
— Да, — отвечает Диваль. Тусклость его голоса пугает ведьму. — Я не верю в это. Господин Тиндаль — благородный и добрый маг. Нет ему резона убивать мою леди. Чтобы посадить вас на место Верховной Жрицы? Не сочтите за грубость, но это чушь несусветная. Ведь все в Акрате знают, как вы относитесь к идее быть преемницей своей матери.
Карлетт остаётся лишь согласно кивать на слова фамильяра.
— Я обещаю тебе, Диваль, мы найдём настоящего убийцу Мароны.
Парень переводит взгляд на ведьму. Чёрные, узкие, похожие на треугольники глаза затапливает печаль и горе утраты. Он смотрит снисходительно-тёплым взглядом, как умудрённый опытом старец на только начавшего свой путь юнца.
— Для этого должно случиться чудо, Моя Шерон.
Карлетт не отвечает, взглядом упираясь в картину, висящую на соседней стене. На ней в окружении густого зимнего леса открывается красивый вид на ледяное озеро.
Выйдя из покоев фамильяра, Карлетт спускается по лестнице, держа путь в восточное крыло. Стены дворца давят со всех сторон, а ведьмы и ведьмаги с портретов провожают Карлетт полным жалости взором. Она кидает на них беглый взгляд, не снижая скорости. Ковровое покрытие заглушает стук каблуков. Холодный ветер забирается под платье. Карлетт плотнее кутается в тонкий платок.
Восточное крыло — закрытая, заброшенная часть дворца, так и не восстановленная после войны. Стены её пропитаны сыростью и запахом пыли. Быстрым шагом девушка преодолевает длинную, плохо освещённую винтовую лестницу, останавливаясь около двух охранников. Один из них, тот, что повыше, с круглым лицом и приплюснутым носом, который делает его похожим на кабана, бросает на ведьму короткий взгляд и молча отворяет обитую железом дверь. В комнате пахнет гнилостью и камнем. Источниками света служат окно башни и одинокая свеча на комоде.
— Карлетт? — Алкей встаёт с кровати, убирая книгу в сторону. Жёлтые глаза светятся беспокойством. — Почему ты здесь? Что-то случилось?
— Я хотела тебя увидеть, — отвечает ведьма, прижимаясь щекой к протянутой ладони.
— Малышка…
— Скажи, что это неправда, Алкей, — просит Карлетт, заглядывая мужу в глаза. — Это не может быть правдой. Я не могу потерять ещё и тебя.
Маг притягивает девушку к себе так, чтобы она упёрлась лбом в широкую грудь
— Не потеряешь. Всё будет хорошо, обещаю, — маг, как всегда, старается мыслить позитивно. — Мы что-нибудь придумаем.
Карлетт шмыгает носом и обнимает мужа. Алкей гладит её по волосам, положив подбородок на чужую макушку.
— Зачем она сделала это? Охрана… — бормочет Карлетт, вновь начиная плакать. — Разве, разве она так сильно хотела умереть? Я чего-то не знала о ней? Я… я бы помогла ей, так зачем!? Это моя вина!
— Ты ни в чём виновата, малышка, — уверено говорит Алкей. — Это было её собственное решение.
— Но зачем? Почему!?
— Ты знаешь причину. Не случись это тогда, случилось бы позже. От проклятия ведьминого сна не убежать.
Карлетт воет мужу в грудь. Плечи дрожат, ослабевшие ноги не держат. Алкей садится на кровать, устраивая любимую на коленях. Проходит несколько долгих минут, прежде чем ведьма успокаивается.
— Они ведь не сделают этого, да? — с надеждой спрашивает Карлетт. — Градэны ведь не настолько глупы, чтобы казнить тебя на основании косвенной улики. Твоя смерть может развязать войну с Ихт-Караем.
— Никто не знает, что творится в головах у градэнов. Их решения редко поддаются логике и здравому смыслу, но я надеюсь, они будут благоразумны в своём приговоре.
Маг одаривает любимую нежным взглядом и, взяв в ладонь её пальцы, мягко целует, вдыхая запах кожи. Жёлтые глаза светятся заботой.
— Мы что-нибудь придумаем, — повторяет Алкей.
Дверь отворяется внезапно, оповещая о себе скрипом несмазанных петель. В проёме появляется начальник охраны, коренастый седой маг с залысинами на висках — мистер Мадвест.
— Градэны прибыли, господин Тиндаль, — предупреждающе стукнув большим пальцем по циферблату карманных часов, говорит он. — Суд скоро начнётся.
Из-за его спины появляются двое стражников. В руках одного из них магические кандалы.
— Это обязательно? — спрашивает Карлетт, наблюдая за тем, как сковывают цепями руки мужа.
— К сожалению, это необходимость, госпожа Тиндаль, — отвечает начальник охраны.
Алкея выводят из комнаты, чуть подталкивая в спину. Карлетт выходит следом. Они спускаются на первый этаж. Стража распахивает перед ними позолоченные двери Зала Совета. В просторном, светлом помещении шесть колонн из белого камня удерживают высокий расписной потолок. Посреди зала за большим круглым столом сидят двенадцать градэнов — члены Совета. Верховная Жрица восседает на троне в самом конце зала. Карлетт подходит к матери, вставая от неё по левую руку. Диона окидывает её внимательным взглядом и кивает сама себе. Её голос звонким эхом отходит от стен:
— Приветствую всех собравшихся в этом зале. Причина, что свела нас всех сегодня, печальна. Несколько дней назад была убита ведьма, моя преемница. Марона из рода Дамкер. Сегодня мы собрались, чтобы судить подозреваемого в убийстве, Алкея Тиндаля, мага, шерона Ихт-Карая.
Все взгляды устремляются на Алкея, на что он лишь дёргает плечом. Цепь кандалов тихо звякает.
— Состав Ковена неполон, — тихо говорит градэн Оми. Узкие глаза, лишённые ресниц, осматривают зал беглым взглядом. — Разве имеем мы право начинать суд без присутствия Оракула?
— Нашла кого ждать, Рена. Мы все быстрее подохнем, чем дождёмся, пока этот мальчишка вылезет из своего храма, — кряхтит со своего места градэн Фливи.
— Следи за языком, Квинтий, — осаждает ведьмага градэн Лайтлил. — Богине могут не понравиться твои слова.
Сморщенное острое лицо с крючковатым носом искажается в обиженной гримасе. Старик в оскорблённом жесте запахивает края мантии.
— И всё же градэн Фливи прав, — кивает ведьма. Из аккуратно собранной причёски выбивается несколько кудрявых рыжих прядей, закрывая ярко-зелёные глаза. Ведьма убирает их лёгким движением кисти. — Священный закон приписывает немедленную казнь любому, кто посмеет навредить Верховной Жрице или её преемникам. Ждать, пока Оракул удостоит нас своим присутствием, мы не можем. Улики собраны, убийца найден. Всё предельно ясно. Предлагаю заканчивать это ненужное собрание и приступать к подготовке казни через лишение магических сил.
— Постойте! — Карлетт выходит вперёд. Пальцы, сжимающие ткань платья, подрагивают от напряжения. Она смотрит на членов Совета перед собой неверящим взглядом. — Неужели вы собираетесь казнить моего мужа на основании косвенных улик? Не разобравшись? Даже не дав ему права слова?
Градэн Энсес раздражённо вздыхает и закатывает глаза.
— Право слова? Что же он нам, интересно, скажет? Семейный клинок Тиндалей, испачканный кровью Мароны, нашли в его вещах, — говорит она, поднимаясь со своего места. — И ты считаешь эту улику косвенной? Хотя раз ты настаиваешь, давайте выслушаем оправдания юнца.
Из всех градэнов, Полидора Энсес отличалась особенной неприязнью к магам. Она поворачивается в сторону Алкея. Красивое лицо перекашивается презрительной ухмылкой. Маг на пренебрежительный взгляд лишь широко улыбается и делает лёгкий поклон головой.
— Кто угодно мог воспользоваться этим клинком, — говорит Алкей. — Всё своё оружие я храню в общей оружейной. Меня запросто могли подставить.
— Хочешь сказать, что ты, шерон Ихт-Карая, настолько глуп, что оставил своё фамильное оружие без присмотра? — издевательски усмехается градэн Кантинций, высокий, темнокожий и очень красивый ведьмаг с яркими голубыми глазами.
— Хочу сказать, что я достаточно умён, чтобы не оставлять следов, — зеркаля усмешку, отвечает Алкей.
— Неужели мы только что услышали чистосердечное признание?
— Видимо вам стоит прочистить уши.
— Ах ты, несносный мальчишка!
— Уважаемые собравшиеся! — прерывает назревающую перебранку Верховная Жрица. — Давайте мы будем уважать друг друга хотя бы на время суда.
Градэны притихают. Алкей, отвечая на вопросы, рассказывает, где был в момент убийства Мароны. Когда один из солдат подтверждает, что маг в это время оттачивал навыки фехтования на тренировочном плацу, градэн Энсес громко скрипит зубами. Рена Оми осторожно спрашивает, знал ли Алкей об особенности своего клинка. Маг кивает.
Оружие было выковано ещё во времена войн между ведьмами и магами. На стали выгравировали специальные, сдерживающие магическую энергию, руны. Любая рана от такого клинка лишала ведьму сил до своего полного заживления.
— Я думаю, больше нет смысла нас задерживать, — говорит градэн Лайтлил. — Орудие убийства найдено, мотив ясен, а свидетелей видимо подкупили. Считаю нужным заканчивать этот, лишь отнимающий время, суд.
— О каком мотиве вы говорите? — недоумевает Карлетт. — У Алкея не было никакого мотива убивать Марону! Если вы хотите соблюсти священный закон и казнить виновного в смерти Мароны, то найдите настоящего преступника!
— Поменьше дерзости в голосе, девчонка, — шипит градэн Фливи, глаза его вспыхивают опасным красным цветом. — Мы тебе не поисковые собаки.
— Уверена, что мотива не было? — дёргает бровью градэн Энсес. — Разве упустит молодой амбициозный шерон посадить на трон Акрата свою жену? Ты и сама прекрасно знаешь, что после Мароны была первой в списке преемников Верховной Жрицы.
— И я же отказалась от этого места, — горячо отвечает Карлетт.
— Время идёт — мнения меняются, — хмыкает в ответ женщина.
Карлетт давится возмущением. Она бросает взгляд на матушку, но Диона игнорируя взгляд дочери, сосредоточенно осматривает состав Совета.
— Пожалуй, в этом вопросе я соглашусь с молодой госпожой Тиндаль, — неожиданно произносит до этого молчавший градэн Тит Элей. Голос его сух и безжизненен, а слепые белые глаза смотрят сквозь Карлетт. — Боюсь, Филея, ты судишь слишком предвзято.
— Что ты такое несёшь, Тит? — возмущённо спрашивает женщина. — Хочешь сказать, что веришь их глупым отмазкам?
— Я бы не назвал их глупыми, — качает головой мужчина, — просто в этой истории слишком много несостыковок.
— Ха, — чёрные кудри градэн Энсес подпрыгиваю вслед недовольному движению её головы. — Давайте проведём голосование. Кто за то, чтобы соблюсти священный закон и казнить Алкея Тиндаля?
— Градэн Энсес! — вступает в разговор Верховная Жрица. — При всём моём уважении, это какое-то ребячество.
— Помолчи Диона, — грубо обрубает попытку Филея. — Мы решали так вопросы ещё в те времена, когда кровавая магия не была под запретом.
Верховная Жрица притихает, сжав губы в тонкую полоску. Одна за другим вверх поднимаются руки градэнов. Четыре, пять, шесть. Ровно половина. Градэн Энсес недовольно цокает.
— А теперь поднимите руку те, кто хочет пойти против священного закона, воспротивится воле Богини и сохранить жизнь этому магу.
Вверх уверенно поднимаются три руки. Градэны Оми и Жюлиа решают сохранить нейтралитет. Филея побеждённо улыбается.
— Что ж, я думаю результат голосования ясен всем.
— Уважаемые градэны, — обращается Верховная Жрица к Совету, — подумайте о последствиях. Убив шерона, вы спровоцируете войну между Акратом и Ихт-Караем. Неужели вы так просто это допустите?
— Если исполнение священного закона приведёт к войне, значит, на то воля Богини, — раздаётся голос градэна Оми. Остальные члены Совета кивают и поддерживающе шумят.
Негодование растёт в груди снежным комом. Карлетт смотрит на матушку. Та отвечает ей тяжёлым, измученным взглядом. Её синяки под глазами ярко контрастируют с бордовой тканью платья.
— Раз мы всё решили, — голос Филеи Лайтлил разносится по залу, — то собрание Ковена окончено. Казнь Алкея Тиндаля состоится завтра в полдень.
Градэны медленно встают со своих мест. С важным видом поправляют мантии, стряхивая невидимую пыль с грубой тёмно-красной ткани, и один за другим начинают выходить из зала.
Безысходность затапливает Карлетт с головой. Краем глаза девушка замечает нежную улыбку Алкея, которого под охраной провожают к выходу. События последних дней пролетают перед глазами: пикник, танцы с мадам Дамкер, сон Мароны, её смерть, церемония передачи тела, разговор с матерью, картина в комнате Диваля…
— Подождите! — внезапная мысль, глупая, безрассудная и по-детски наивная, настигает Карлетт внезапно. — Подождите!
Члены Совета останавливаются. Полидора Энсес снова раздражённо вздыхает и складывает руки на груди.
— Чего тебе ещё надо, девчонка? — спрашивает старая ведьма.
— Я прошу Совет отложить казнь на неопределённое время, — говорит Карлетт. Сердце бьётся в груди как бешенное, и Карлетт просто надеется, что её план сработает. — До того момента, пока я не найду настоящего убийцу Мароны.
Градэны обводят её взглядом, а затем разражаются смехом. Остановившийся в дверях Алкей смотрит с вопросом.
— Смешна, — улыбается Данкан Кантиций. Он выходит вперёд и склоняется к Карлетт. — И как же ты собираешься это сделать?
Несмотря на всю внешнюю красоту, магия ведьмага дрожит от самоуверенности и надменности. Карлетт чувствует её колючие волны кожей, и по спине ползут мурашки от неприятных ощущений.
— Озеро Правды, — говорит девушка тихим осипшим голосом. Из глотки градэна вырывается смешок.
— Я не ослышался? Видимо, твой разум помутился от горя, — качает головой ведьмаг. — Если ты и впрямь собираешься искать ответы в мифической луже.
— Не будь так груб, Данкан. Юная ведьма преисполнена надеждой и верой. Такое стремление поддержать необходимо, — подходит ближе градэн Жюлиа. Мягкий овал лица украшается улыбкой. От волнистых белокурых волос исходит тонкий аромат земляничного чая. — Итак, дочь Верховной Жрицы, в чём заключается суть твоей мысли?
Отец Карлетт любил повторять, что самая абсурдная идея может оказаться самой действенной. Девушке всегда казалось это глупостью. Привыкшая руководствоваться логикой и трезвым рассудком, фильтровать все лишние мысли, Карлетт была уверена в каждом своём шаге и действии. Но сейчас, под ждущими взглядами двенадцати пар глаз, она понимает, что дикая идея, пришедшая ей на ум, является самой правильной и верной. Является её единственной надеждой. Девушка вбирает в грудь побольше воздуха и уверенно произносит:
— Я понимаю, что высказанная мной мысль может показаться вам смешной, но и она не лишена доли разумности. Знаю, озеро Правды лишь легенда, но и легенде нужно откуда-то брать свои зачатки. Ведь если есть сказания о таком великом озере, значит, есть те, кто там побывал.
Градэны переглядываются. Кто-то тихо фыркает и закатывает глаза, другие недовольно поджимают губы.
— Доля истины есть в твоих словах, — произносит градэн Эдон. — Легенда об озере стара как сам мир. Желание людей знать правду не иссякало никогда. Ты права, дитя, озеро существует, но все, кто знал к нему дорогу, давно уже не в этом мире.
— И всё же шанс есть, — упрямо кивает Карлетт. — Позвольте мне отправиться на поиски.
Эгерия Эдон вздыхает и переводит взгляд на градэн Энсес. Та, сморщив тонкий нос, встаёт перед Карлетт, смотря на девушку сверху вниз, и говорит:
— Месяц. Если за этот срок ты не найдёшь озеро и не выдашь нам преступника, твой муж будет казнён.
Слова обдают холодом. Карлетт кивает, наблюдая за удаляющимися спинами градэнов.
Глава 4. Карта
Массивный фолиант падает на стол, поднимая в воздух облачко пыли. Эта часть дворцовой библиотеки давно не видела заботливых рук горничной. Запретные книги, пожелтевшие от времени свитки и трухлявые пергаменты лежат, забытые, на дальних полках. Карлетт смахивает с книги толстый слой пыли, разглядывая обитую металлом обложку.
— Апчхи! — Эмрис потирает свербящий нос. — Почему здесь так неубрано?
— После окончания войны и захвата дворца в этот павильон были складированы все вещи, связанные с кровавой магией. Рукописи, свитки, книги, магические предметы и атрибуты для ритуалов. Павильон закрыли, а матушка запретила кому-либо приближаться к нему, — отвечает ведьма, перелистывая жёлтые страницы. — Считай, мы нарушаем приказ Верховной Жрицы.
Эмрис пугливо ойкает.
— Не волнуйся, — улыбается Карлетт. — Я получила разрешение от матушки находиться тут.
— Вы считаете, в одной из этих книг есть информация об озере Правды?
— Должно быть хоть что-то, — Карлетт закрывает книгу и придвигает к себе несколько свитков. — Этим рукописям сотни лет. В одной из них точно найдётся упоминание об озере.
Затхлый, пыльный воздух проникает в лёгкие, заставляя девушку закашляться. Карлетт убирает свитки в сторону и, взяв подсвечник с наполовину сгоревшей свечей, идёт в сторону покрытых паутиной стеллажей.
— Моя Шерон, — начинает Эмрис осторожно. — Что будет, если вы не найдёте путь к озеру? Или не успеете дойти?
Карлетт останавливается, занеся руку над книгой в красной кожаной обложке. От подрагивающего пламени свечи на лицо падают тени.
— Я не хочу об этом думать, Эмрис, — тихий бесцветный голос кажется оглушающим в тишине закрытой библиотеки.
Фамильяр кивает. Карлетт ставит подсвечник на полку и достаёт фолиант. На красной коже чёрным выбита надпись на старолеурдинском. Книга хрустит, когда ведьма открывает её на первой странице в надежде найти полезную информацию. Приписка в уголке страницы, написанная, к удивлению Карлетт, на древнем ведьмовском языке, гласит: «Ища правду, будь готов ко лжи».
Ведьма хмурится и перелистывает слипшиеся от времени страницы. Кривые буквы иностранного алфавита сливаются в непонятную для Карлетт кашу. Как бы ни была ведьма языковедчески подкована, старолеурдинский ею не изучался. Карлетт переворачивает очередную страницу, но на месте текста криво вырезанный прямоугольник внутри которого лежит продолговатая деревянная шкатулка. Карлетт удивлённо моргает. Она вытаскивает шкатулку, убрав фолиант в сторону. Деревянная поверхность неестественно гладкая и холодная, а сама шкатулка лёгкая настолько будто сделана из бумаги. По бокам изделие украшено извитой резьбой.
— Что это? — любопытствуя, заглядывает через плечо Эмрис.
Карлетт пожимает плечами и щёлкает кованным замочком. Внутри пожелтевший, перевязанный бечёвкой конверт. Твёрдая пористая бумага неприятно шуршит между пальцев. На тёмно-бордовой, почти чёрной печати изображено дерево. Одна его сторона покрыта густой листвой, другая же, наоборот, лишена растительности. Карлетт аккуратно вскрывает конверт. От старой бумаги в стороны летят крошки пыли.
— Что там? — спрашивает Эмрис.
Карлетт достаёт сложенный несколько раз рваный листок.
— Похоже на часть карты, — отвечает Карлетт, разглядывая рисунок на старом пергаменте.
На стёршемся рисунке плохо угадываются очертания границ, рек и городов. Ведьма внимательнее вчитывается в названия.
— Не могу понять, что за язык. Что-то среднее между старолеурдинским и древним ведьмовским. Карта какой это страны? — хмурится Карлетт. — Подожди, тут ещё что-то есть.
Девушка достаёт из конверта письмо. В размытых чернилах с трудом различаются очертания букв, записанные кривоватым, дрожащим почерком. Карлетт зачитывает:
«Дорогой мой друг,
Надеюсь, ты благополучно добрался до родных земель. Выполняю условия нашего уговора и отправляю тебе твою часть карты. Свою половину я уже спрятал. И пусть мне претит мысль о том, что путь к озеру Правды должен быть забыт, я сдержу своё слово.
Это было удивительное, незабываемое путешествие. Я благодарен святым Альдьере и Альбьору, что связали мою жизнь с тобой, пусть и на такой короткий срок. Был рад знать тебя.
Твой верный друг, Лист».
Карлетт дочитывает письмо, переводит с него взгляд на карту и обратно, снова, а затем поднимает его на Эмрис. Понимание приходит не сразу и ведьма перечитывает текст письма ещё несколько раз вместе с этим пробегаясь глазами по куску карты. У Эмрис, быстро прочитавшей текст письма через плечо Карлетт, в глазах загорается радость.
— Вы смогли? Моя Шерон, вы смогли найти путь к озеру!
— Не спеши, — качает головой ведьма. — Это лишь часть карты, и неизвестно, где находится вторая. Тот, кто написал это письмо, навряд ли ещё жив.
— Но ведь это лучше, чем ничего, правда? — улыбается Эмрис.
Карлетт копирует её улыбку и согласно кивает. Девушки выходят из библиотеки и расходятся по своим комнатам. Спальня ведьмы залита солнечным светом. Красивым бликом мерцает тёмное стекло винной бутылки. Карлетт откупоривает пробку, делает глоток и садится за письменный стол, зажигая свечу. Вертит в руках письмо, перечитывает ещё раз.
— Святые Альдьера и Альбьор, — хмурится девушка. — Хм, Леурдин? Но какой из?
Карлетт берёт в руки карту. Шершавая поверхность неприятно колет подушечки пальцев. Ведьма крутит пергамент в руках, но не может найти ничего, что помогло бы продвинутся в поисках озера дальше. Делает ещё глоток.
Неожиданно накатывает злость, подпитываемое отчаянием и горем. Огромным потоком захлёстывает с головой, выбивая слёзы из глаз. Карлетт хочется кричать. Она бранится, вскакивая и опрокидывая стул. Ногти скрежещут по столу, впиваясь в деревянное покрытие. Девушка взмахивает рукой. Поток магии, неконтролируемый, толчками выбрасываемый из тела, сносит книги и вазу с цветами. Хрупкий фарфор разлетается на осколки. Бутылка вина падает, заливая паркет алкоголем. Карлетт дрожит, царапая ногтями собственные руки.
— Нет, нет, нет, нет. Нет! — яростно кричит ведьма. — Почему она? Почему?!
Поток магии вырывается из девушки неуправляемым импульсом, сбивая стоящую на столе свечу. Та падает, задевая пламенем край карты. Старый пергамент быстро возгорается, привлекая внимание тут же пришедшей в себя Карлетт.
— О, нет-нет-нет-нет-нет! — испуганно тараторит девушка, подбегая к карте и гася огонь.
Внимательно осмотрев пергамент и поняв, что большая часть не пострадала, девушка облегчённо выдыхает. А затем её взгляд цепляется за левый нижний угол карты. Там, под светом солнечного луча, бьющего из окна, виден еле различимый водяный знак. Глаза ведьмы округляются, когда она понимает, что уже видела его раньше. Проверив свою находку ещё раз, Карлетт выбегает из комнаты. Постоянно кидая взгляд на карту, будто боясь, что она в любой момент может исчезнуть из рук, девушка добегает до родительских покоев. Мадам Лави сидит в любимом кресле под радужным светом витража, покручивая на пальце обручальное кольцо.
— Матушка? — Карлетт подходит ближе, восстанавливая дыхание.
— Что-то случилось, Карлетт? — Диона переводит на дочь уставший взгляд и слабо улыбается. Невооружённым глазом видно, как устала за эти несколько дней главная ведьма Акрата.
— Мы нашли письмо и… карту, — Карлетт протягивает ведьме конверт. — Я думаю, она сможет привести нас к озеру Правды.
— Вы думаете? — Верховная Жрица колко поднимает бровь, изучая текст на трухлявой бумаге.
— Я… — Карлетт ёжится от холодного тона.
— Неважно, — Диона тяжело выдыхает и начинает изучать рисунок на пергаменте. — Это лишь часть карты. И насколько ты уверена в её достоверности? Знаешь ли ты, сколько раньше было подделок? Каждый второй искал путь к озеру. Продажа карт стала выгодным бизнесом. Треклятые торгаши дурили простаков почём зря.
— Уверена, что на подделки не ставили водяные знаки.
Лави хмурится и всматривается в карту внимательнее. Глаза бегают по рисунку на бумаге, а затем останавливаются на нижнем левом его углу. Уголок губ Верховной Жрицы удовлетворённо ползёт вверх.
— Ты права, дочь моя, — ведьма отдаёт карту девушке и лукаво улыбается. — Думаю, ты уже знаешь, где находится это место, я права?
— Верно, матушка, — кивает Карлетт.
— Когда собираешься выезжать?
— Сегодня же.
Глава 5. Иршин
Карлетт придирчиво осматривает достаточно лёгкое для своих габаритов седло и, оставшись довольной выбором, подходит к своему коню. Черногривый жеребец мотает головой при виде хозяйки и, тихо фыркнув, опускает голову, подставляя мощную спину. Карлетт накидывает седло на коня, потуже затягивая приструги. Похлопывает по крепкой шее и поглаживает, перебирая пальцами короткий чёрный волос. Животное издаёт тихое ржание.
— Карлетт, — сухая трава под ногами Верховной Жрицы шуршит при каждом её шаге. — Ты уверена, что не хочешь отправиться с экипажем и сопровождением?
— Нет, — качает головой девушка. — Времени и так мало. Нагруженная свита будет лишь мешать и задерживать меня. Ты бы тоже отказалась.
— Верно, — усмехается ведьма. — Иногда я забываю, насколько ты на меня похожа.
Женщина протягивает руку, касаясь кончиками пальцев густых каштановых волос. Улыбается вымученно, с безнадёжной тоской. Смотрит с любовью и нежностью в глазах.
— Я и не заметила, как ты выросла, — шепчет ведьма, поджимая губы.
— Это проклятье всех родителей, — усмехается Карлетт.
— Верно, — вздыхает Диона. — Жаль, что Глион не увидел какой красивой и смелой девушкой ты стала.
Карлетт болезненно поджимает губы. Любое упоминание отца отзывалось под грудью тупой болью.
— Он наверняка дал бы мне мудрый совет.
Верховная Жрица лишь грустно улыбается и спрашивает:
— Ты говорила с Алкеем?
— Да, — отвечает девушка, заметно погрустнев. — Он не был в восторге от этой идеи.
— И я его понимаю.
Карлетт бросает на матушку укоризненный взгляд. Люстра над потолком, сделанная из старого сломанного колеса, тихо покачивается, бросая на лица ведьм тень от пламени свечей. Конюшня наполнена тихим ржанием и цокотом копыт. Воздух пропитался кисло-сладким запахом сена и смолистым ароматом дерева.
— Я тут принесла тебе, — Диона протягивает дочери небольшую сумку. — Зная о твоих умениях в приготовлении отваров, тебе это пригодится.
Карлетт откидывает клапан из мягкой коричневой ткани. Внутри лежат флакончики с различными зельями и мешочки с ведьмовскими травами. До Карлетт доходит запах полыни, лаванды и зверобоя — самых часто используемых в заклинаниях трав.
— Из её личных запасов.
Карлетт не отвечает. Лишь слегка кивает, закрывает сумку, вешая себе через плечо.
— Ты уверена, что хочешь взять её с собой? — спрашивает Диона, недоверчивым взглядом наблюдая за тщетными попытками Эмрис сильнее натянуть стремена. Серые взъерошенные волосы делали её похожей на нахохлившегося воробья.
— Она мой фамильяр, — с нежностью смотря на Эмрис, отвечает Карлетт. — Я в ответе за неё. К тому же будет лучше, если в дороге я буду не одна.
— Ты права, — Диона улыбается мягкой, искренней улыбкой, заглядывая дочери в глаза. — Отец бы тобой гордился.
* * *
Ночной лес шумит. Листья шепчутся друг с другом, как игривые светские сплетницы. Трава и ветки под ногами лошадей скрипят и трескаются от каждого шага в темноту. Накидка не спасает от холодного, влажного ветра, пропитанного запахом хвои и лесных ягод. Вечерний дождь размыл дорогу, и копыта лошадей теперь тонут в противно хлюпающей грязи. Карлетт сильнее натягивает капюшон и поправляет сумку. Склянки с зельями и отварами звонко ударяются друг об друга.
— Вы уверены, Моя Шерон? — Эмрис одёргивает лямку походной сумки на плече. — Ещё не поздно вернуться.
— Да, мышка, я уверена, — заверяет Карлетт и смотрит на своего фамильяра. Эмрис вся дрожит и стучит зубами от холода. — Иди сюда.
Ведьма стопорит лошадь и снимает с пояса небольшую пузатую склянку с мутно-голубоватой жидкостью. Фамильяр недоверчиво смотрит за тем, как Карлетт, снимая перчатку, капает на кончик указательного пальца маленькую каплю. Она трёт зелье между пальцев, согревая его. Эмрис наклоняется, чтобы ведьме было удобнее втереть зелье в ямочку под самым ухом. Кожу холодит и слегка щиплет, а через мгновение по телу проносится волна тепла. Дрожь унимается.
— Спасибо, Моя Шер… — Эмрис обрывается на полуслове, видя недобрый взгляд ведьмы. — Простите. Спасибо, Карлетт.
Карлетт улыбается и кивает головой в сторону. Они продолжают путь по лесной дороге. Чавкающие звуки разбивают романтику ночного леса. Из глубины чащи доносится стрёкот сверчков и уханье совы. Растущая луна, пробиваясь сквозь переплетения листьев и хвойных иголок, освещает лес и дорогу голубоватым свечением. Обгоняя друг друга и кружась между веток в своеобразном танце, два маленьких светлячка рисуют жёлтой краской узоры на тёмно-сапфировом полотне леса.
— Если судить по карте, — говорит Эмрис. — То до Иршина мы доедем только к утру.
— Это и лучше, — отвечает Карлетт. Конь под ней фыркает. — Остановимся в местном гостевом дворе. И лошади отдохнут, и мы обдумаем дальнейший путь.
Эмрис кивает.
* * *
Они доезжают до Иршина ближе к рассвету. Небольшой городок встречает их тишиной и сонными охранниками у главных ворот. Фахверковые дома заросли фиолетовыми и розовыми вьюнками. Флажковые ленты разноцветными зигзагами развешаны над главной улицей города. Девушки спрыгивают с лошадей у местного трактира и привязывают их к коновязи.
Деревянная вывеска с надписью «Одноглазый кот» призывно покачивается взад-вперёд. За дверью трактира слышится тихий гул, а ветер доносит запах похлёбки, специй и домашней настойки.
— Остановимся здесь на одну ночь, — говорит Карлетт. — Обдумаем план дальнейших действий.
Ржавые петли противно скрипят, когда они заходят внутрь. Внутри полумрак съедает большую часть помещения. На одном из столиков спит местный пьяница. За стойкой стоит толстая блондинка средних лет. Её сальные волосы завязаны в пучок, а грязный фартук порван в нескольких местах. Женщина бросает на Карлетт безразличный взгляд, когда та подходит к стойке.
— Доброе утро. Нам нужна комната на одну ночь.
Блондинка молча достаёт из-под стойки ключ, протягивая его ведьме, и так же молча забирает у Карлетт несколько блестящих фэс. Девушки поднимаются по массивной деревянной лестнице на второй этаж. Комната под номером «4» оказывается светлой, очень холодной и оборудованной только одной кроватью.
Карлетт бранится и разворачивается, чтобы попросить поменять комнату, но Эмрис останавливает её, говоря, что всё нормально. Она проходит вглубь помещения, и через мгновение на месте девушки остаётся лишь ком упавшей на пол одежды, из которого высовывается острый маленький нос с трепещущими длинными усами.
— Мышка моя, — Карлетт поднимает маленькую серую крысу на руки и садит себе на плечо.
Найдя в сумке тёплую шаль, Карлетт сворачивает её в бублик и кладёт на прикроватную тумбочку. Эмрис аккуратно спрыгивает с плеча в самодельное шерстяное гнездо.
— Тебе нужно поспать, — говорит ведьма. — Я пока схожу в город.
Фамильяр кивает и удобнее устраивается на шали, укрываясь длинным хвостом.
Карлетт снимает плащ, оставаясь в дорожном костюме. Она выходит на улицу, которая постепенно заполняется людьми. Лавочники готовят магазины к открытию, подметая крыльцо от пыли и раскрывая ставни. Вдоль домов бегает ранняя детвора. Ведьма идёт вверх по улице, набредая на городской базар. В воздухе ароматно пахнет свежим хлебом, ягодами и пряностями. Карлетт подходит ближе к девушке, что торгует фруктами и овощами.
— Подходи, не стесняйся. Чего желаешь, красавица? Томаты в этом году уродились на славу, — тараторит девушка. Чёрные кудри смешно подпрыгивают при каждом её слове.
— Сколько стоят яблоки?
— Один фэс за пять штук.
Карлетт протягивает монеты, которые девушка тут же прячет в карман платья. Ведьма забирает яблоки, проходясь по базару покупает у других торговцев вяленое мясо, домашние лепёшки, мешочек со смесью орехов и идёт обратно в трактир. Идя мимо лавки с драгоценностями, девушка слышит разговор двух стариков, сидящих рядом на скамейке.
— …вот так взял и узнал? — спрашивает первый, с большими обвисшими красными щеками, недоверчиво щуря глаза.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.