Багряное затмение

Часть 1 В нашем мире

Я не смог спасти Мир,

Спокойно, не надо кричать!

Сдаюсь, я в руках правосудия,

И значит, мне отвечать. То холодно, то тепло,

У своих воруешь.

Если нужно согреться — встаешь, Прикуриваешь и куришь…

Героев осталось мало — Я буду скучать!

Постараюсь забыть про всех, Я буду

Как можно больше молчать…

Группа «Смысловые галлюцинации» «Лед» (альбом «Звезды-3000»)

За полями. Вместо пролога

По ходу повествования автор умышленно избегал субъективных оценок и излишней детализации отдельных аспектов жизнедеятельности российского общества. Читатель, живущий реалиями современного мира, сможет самостоятельно сделать правильные выводы.

На первый взгляд мир, описываемый в романе, что называется, «в порядке». Жить стало лучше, жить стало веселее. Но есть отдельные нюансы, говорящие о многом. Например, правозащитники даже сегодня, на исходе второго десятилетия XXI века, спорят о необходимости и законности ужесточения УК РФ. Особенно это касается введения по ряду статей сурового наказания не только за совершение преступления, но и за его подготовку. С этим, покривив душой, можно было бы смириться, уповая на то, что действительно честному человеку ничего не грозит. А как быть с усилением силовых структур и получением ими практически неограниченного права на вторжение в частную жизнь? А ущемление конституционных прав граждан на свободу слова или введенная для госслужащих обязательная процедура периодической «проверки совести» на гипнографе? И как закрыть глаза на безумные (но, без сомнения, важные, выверенные и целесообразные) оборонные расходы?

В этом плане очень примечательна выдержка из личного дневника одного второстепенного героя данного повествования. Может быть, вы даже знакомы с этим человеком, периодически встречались с ним на улице, в подъезде или бывали в общей компании, кто знает? Это его частный взгляд на современную ему бытность. В чем-то спорный, в чем-то объективный. В чем именно — судить вам.

«…17.09.2019 г. Сегодня почему-то решил написать о том времени и месте, в котором я сейчас живу. Постараюсь мыслить непредвзято, но это будет трудно. Ведь я из того самого поколения, что еще помнит автобусы без кондукторов («совесть — лучший контролер»), красные галстуки (старший брат еще успел, а я уже нет). А какие были демонстрации на 1 Мая! На улице теплынь, народу — тьма, в глазах пестрит от кумачей, воздушных шаров и бумажных цветов на длинных палках. И я — в шапочке со смешным бумбоном и с красным бантом, приколотым к курточке, — радостный и слегка ошалевший от общей суеты. Сижу у отца на плечах, высоко над колыхающимся морем голов, транспарантов и флагов, и крепко сжимаю в кулачках его несчастные уши.

Потом империя рухнула и «гремящие девяностые» показали нам, что любая сказка может вдруг превратиться в триллер».

Через одну страницу:

«…Едва погасили первый кавказский пожар, случилась новая напасть — дефолт. И так год за годом. Какие, к чертям, стабильность и порядок?! Жрать нечего, чумазые и злые шахтеры касками по асфальту перед Домом правительства стучат, а колхозникам и рабочим такими глупостями заниматься некогда — пьют. Родильные дома стоят пустые, зато абортарии пашут, словно конвейер, — по-стахановски. Молодые девахи, те, кто посимпатичнее, как тараканы из страны разбегаются. Кто-то из них навеки сгинул в азиатских публичных домах, но некоторым удача улыбнулась — вышли замуж за европейских и американских сантехников.

А тем временем тучи на политическом фронте сгущались. Россия напоминала ребенка с молотком — опасного прежде всего для самого себя. Скорее отберите опасную игрушку, дайте по заднице и поставьте в угол! Наверное, именно для оказания такой услуги дружественные военные из НАТО продолжали наращивать группировку сил и средств вокруг России, размещая военные базы в опасной близости от ее границ. А еще они помнили, что одним из факторов, решивших исход «холодной войны» и судьбу Советского Союза, стала победа в «идеологическом противоборстве». Ничто так не разрушает государство, как Гражданская война, когда доверие к власти падает до нуля. Запад попытался пройти проторенной дорожкой во второй раз. Спецслужбы стран-соперников и ранее, непосредственно после распада Союза, прилагали усилия к тому, чтобы расшатать российское общество изнутри, но делали это тонко, умело. Когда обыватели очнулись от состояния слепой любви ко всему американскому, эти процессы стали заметны в гораздо большей степени. Помимо этого, даже самые тупые наконец-то осознали, что неспроста на рубеже двух веков деньги и военные советники-наемники непересыхающим ручейком вливались в неспокойные кавказские республики. Любой житель России назовет с десяток городов, сел и просто мест, названий которых никогда бы в жизни не узнал, если бы не полыхающий Кавказ. Грозный, Беслан, Ханкала, Кизляр, Буденновск, Шали, Назрань, Щелковская, Моздок… Нельзя приобретать знания географии Отечества таким путем.

В итоге народ обожрался демократией до того, что начал с ностальгией вспоминать 1937 год.

— Нехорошо как-то все вышло. Кто бы мог подумать! — сказал мне по этому поводу ярый демократ и правозащитник г-н Кац, пакующий чемоданы перед выездом на историческую родину.

Но власть вовремя осознала, что государство трещит по швам и скоро начнет терять территории. Впервые за долгую историю страны Правитель добровольно уступил трон и публично произнес: «Я устал, я ухожу». Преемник, подхватив порядком заплеванный триколор, засучил рукава, и началось…

Беспредел «дикого капитализма» приостановили, самых оголтелых бандитов упрятали за решетку, сепаратистов-террористов и радикальных экстремистов загнали в глубокое подполье и отстреливали поодиночке, как заразных животных…

— А я вот приехал посмотреть, как тут у вас. А то у нас там стреляют… — сообщил мне старый знакомый г-н Кац, распаковывая чемоданы.

А у «нас тут» остро встал вопрос — а что делать дальше? В ту пору я как раз окончил вуз, прошел отбор в Контору и окунулся в самую гущу событий.

Колесо истории раскручивается по спирали. Видимо, кто-то на самом верху вспомнил заветы самодержца всея Руси Петра Великого, оставившего после себя уникальный опыт преобразования страны. Первым делом — меры административно-управленческие. Чем меньше регионов с удельными князьками, тем легче навести порядок. Регионы — объединить, царьков, тех, кто заворовался, заменить лояльными и толковыми ставленниками. Причем лояльность должна быть на первом месте. А чтобы руку государеву на загривке чувствовали постоянно и не забывались — вот вам генерал-губернаторы и новая территориальная единица — федеральные округа. Почему-то после этого налоги в казну стали поступать регулярно и в значительно больших суммах, чем раньше. Пустили их на развитие экономики. Да и цены на энергоносители весьма кстати поднялись.

А кто там вякает? Недовольные? Вносят смуту в умы простых тружеников. А ведь это вредно и от простого труда вельми отвлекает. Телеканалы и прочие СМИ закрывать нет необходимости. Просто небольшие кадровые перестановки в руководстве и легкая воспитательная беседа: «Понимаете, господа, четвертая власть своими действиями в конце ХХ века достаточно вреда России принесла. Может быть, стоит думать, прежде чем грязь в массы двигать? Вы же не все к „желтой“ братии относитесь. Больше солидности в суждениях, меньше паники. Договорились? А вот вы, вы и вы будете в оппозиции, ибо без здоровой критики Власть чахнет. Работайте, господа, вам никто не мешает!» Петру Великому в этом плане было проще. Те, кто на базарных площадях частушки клеветнические распевал, отлавливались, клеймились и по колено в болоте, хлюпая вырванными ноздрями, строили новую столицу. Частушечников тогда быстро переловили. Потом взялись за тех, кто их по неосторожности успел послушать и словечки вредоносные запомнить.

Представители СМИ, нормально усвоившие школьный курс истории Отечества, оказанное уважение оценили. Доверие народа к власти возросло до невиданного со времен октябрьского переворота уровня. На фоне позитивных тенденций в вопросах оздоровления общества все рельефнее вырисовывалась «задачамаксимум»: необходимость реализации превентивных мер, позволяющих качественно противостоять возрастающему потоку порнографии и наркотиков, идущих в страну по различным каналам, а также влиянию навязываемых через «свободный» Интернет деструктивных поведенческих моделей. В это время из школ во взрослую жизнь хлынули молодые девушки и юноши, чье детство пришлось на те самые «бурные девяностые» и которые в четвертом классе на вопрос: «Кем ты хочешь быть?» — отвечали: «Бандитом, как дядя Леня!» или «Женой олигарха, как тетя Марина!» В большинстве своем это были вполне адекватные молодые люди, однако педагоги в вузах, работающие в плотном контакте с ними, почувствовали разницу между этими и предыдущими наборами. Дело касалось не каждого конкретного студента, а мироощущения всего коллектива. И почему-то всех возмущало, но не удивляло то, что курсанты одного из высших военных учебных заведений сдавали деньги в кассу организованной преступной группировки — «на общак», братков в зоне подогреть. Или когда преподавателю школы милиции (то бишь юридического института, все время забываю эти новые названия!) его же ученики, подрабатывающие в свободное время сутенерами, привезли «под заказ» девушку-курсанта с первого курса. Привезли — удивились — извинились — увезли.

Власть понимала, что эти люди, закончив обучение в вузах, впоследствии сменят их у руля. Началась битва за молодежь. Брошенный в массы призыв к здоровому образу жизни был подхвачен на удивление дружно. Заниматься спортом стало модно. Бизнесмены, вкладывающие деньги в спорт и сопутствующие товары, были в выигрыше. Государство не отставало: школы олимпийского резерва, гигантские спорткомплексы, льготы и материальная поддержка для одаренных детей-спортсменов. Знак новой эпохи — отсутствие очередей в «Макдоналдс» и триумфальное возвращение в мировые кинотеатры российского кино. Вроде бы это случилось так недавно, но уже новое поколение жителей России не знало другого, прежнего, текста Государственного гимна.

Первая декада XXI века завершилась для россиян на волне всеобщей эйфории, сквозь которую робко пробивались раздающиеся отовсюду тревожные звоночки.

Оказалось, что казну наполнили вовремя — грянул очередной финансово-экономический кризис, после которого дефолт 1998 года показался легким насморком. Пережили и его с божьей помощью. Но чего это стоило! Случись такое пятнадцать лет назад, когда Народ и Власть напоминали врагов по разные стороны баррикады, — стране хана. Но на то История и существует, чтобы извлекать из нее уроки. Затянули потуже пояса, а заодно, под шумок, национализировали несколько отраслей экономики. Короче, выдержали.

А в это время, пока Европа и Америка разбирались с кризисом, в арабском мире набирала обороты идея Всемирного исламского халифата. Почему-то мусульмане восприняли падение доллара как сигнал от Аллаха к необходимости объединения всех правоверных. Теория эта развилась, окрепла и, выбравшись из экстремистского подполья, перешла в новую, практическую, плоскость. Для многих стран Ближнего Востока законы шариата стали единственной правовой нормой, определяющей их жизнь. Даже Турция стояла на распутье и вскоре вполне могла расстаться со статусом светского государства. Бывшие республики Советского Союза с преобладающим мусульманским населением, в XXI веке объединившиеся вместе с Россией и КНР в Шанхайскую организацию сотрудничества, еще держались. Вновь неспокойно зашевелился Кавказ, в некоторых его областях уровень террористической угрозы был поднят до синего и кое-где желтого уровня. Миграционная служба сбилась с ног, отлавливая нелегальных мигрантов из стран Ближнего Востока, с маниакальным упорством пытающихся осесть в столице и крупных городах. Китайцы по своему обыкновению отсиживались за Великой стеной и ждали, чем все закончится. На всякий случай власти Поднебесной ввели всекитайский бойкот сети Интернет и смертную казнь за незаконное владение оружием. При этом они не забывали давить доморощенных сепаратистов, так что эмиссары халифата в их сторону даже не глядели. Зато лоскутное одеяло Российской Федерации манило их с непреодолимой силой.

Чтобы обезопасить себя от угрозы терроризма, как внешнего, так и внутреннего, российским законодателям и правоведам пришлось попотеть. Законы были ужесточены, принцип «с террористами не договариваемся» провели через общероссийский референдум. Семьдесят пять процентов голосовавших — за, девять процентов — против, остальные воздержались.

Но политики понимали, что противостоять враждебной идеологии можно, только имея собственную. Поэтому вновь встал вопрос о цементирующей основе любого государства — национальной идее. Про нее, оказывается, не забыли, просто на время «всемирного экономического кризиса» положили под спуд — чтобы сок дала.

— Бесполезно, голубчик, — сказал бессмертный г-н Кац, теперь владеющий процветающим турагентством и бесперебойно снабжающий паломниками Святую землю. — Имелась у вас такая идея: «За Веру, Царя и Отечество», так просрали вы ее. Потом еще парочка суррогатов была, но они не прижились. А вот янкесы, например, придумали всех-всех-всех свободой наделить. И за эту идею несколько стран разбомбили, включая Югославию. Кто ее сейчас помнит, Югославию? Звездно-полосатым теперь тоже нелегко — надорвались, болезные. Так что ниша практически свободна. Может, вам стоит этим воспользоваться?

На хрен янкесов и их национальную идею. Эти бессребреные сеятели добра и справедливости с оловянными глазами до сих пор не могут успокоиться. «На тебе демократии кусок, бесплатно, то есть даром! Не хочешь, неблагодарный? А может, ты злой террорист?! Мочи его ради национальных интересов и права на неприкосновенность частной собственности». Не получится у нас такими стать, к счастью. Должно быть что-то более возвышенное, чем простое стремление обезопасить свой личный рай от возможной угрозы со стороны развивающихся народов.

Патриархи Русской православной церкви, отрастившей мускулы со времен прошлых гонений, не преминули в очередной раз заметить, что только вера способна сплотить народ. Политологи и социологи уважительно покивали умными головами и вопросили: «Какая именно вера, пастыри?» — «Православная, само собой!» Гм-м-м… Накладочка вышла. Не успели в царской России всех в официальную государственную веру обратить, да и не ставили перед собой такой задачи. Большевики поступили еще проще, попытавшись доказать, что Бога нет. Теперь не было самих большевиков. При этом ныне в некоторых регионах России православные оказались в меньшинстве. Что поделаешь, страна-то многонациональная! Щекотливость ситуации отягощалась непростым отношением подруги-Европы к исламу в связи с известными событиями. Поэтому российская власть договорилась с многочисленными религиозными конфессиями, имеющими влияние на умы граждан, почти так же, как раньше со средствами массовой информации. Главное, не навредите, господа пастыри, и не забывайте про здоровый патриотизм. Тем не менее, несмотря на гарантированную Конституцией свободу вероисповедания, несколько вредоносных сект пришлось закрыть. Новоявленных «Христов», а также потомков инопланетных пришельцев и прочих самопровозглашенных пророков разместили в теплые уютные лечебницы и другие, менее комфортабельные, места. Представители традиционных религиозных течений восприняли ситуацию правильно и приняли растерянных, оставшихся без гуру сектантов под свою опеку. Но усиление каждой отдельной церкви вело к консолидации вокруг нее лишь определенных слоев населения и национальных групп. А где же все-таки Общероссийская Идея?

И тут инициатива, как говорится, пошла снизу. В списке тем, обсуждаемых на различных сайтах и форумах в русскоговорящем Интернете, на съездах патриотических молодежных организаций и сборищах аполитичных тусовщиков, вопрос «ради чего жить в России?» или его интерпретации занимали верхние строчки рейтинга. С течением времени как-то само собой в умах сложилось, что национальная идея России проста, как яйцо: «Всем хочется чувствовать себя гражданином Великой страны, чтобы можно было с гордостью заявить, кто ты и, главное, откуда». В свое время Владимир Маяковский, дедушка русского рэпа, этот момент четко прочувствовал, когда пугал буржуев краснокожей паспортиной. Власть прикладывала значительные усилия, чтобы Новая Россия вновь получила безвозвратно утраченный, казалось бы, статус сверхдержавы. На протяжении последних двадцати лет жителям страны не приходилось краснеть за своих президентов. Реализация большинства проектов грандиозного по замыслу «Плана-2020» позволила успешно справиться со многими социально-политическими и экономическими проблемами. И это в положительной степени отразилось на демографической ситуации в стране. Чиновничий аппарат подвергался постоянным кадровым чисткам, чему весьма способствовал Федеральный закон «О борьбе с коррупцией», наконец-то принятый Государственной думой. Череда громких процессов всколыхнула страну. Простой народ ликовал.

А тем временем из США, Израиля и Европы потянулись реэмигранты. Знаковым моментом стало возвращение в российскую науку многих ученых, улетевших ранее «на заработки» за океан.

Когда феномен «возвращенцев» приобрел массовый характер и помимо ученых на Родину начали стекаться высококвалифицированные рабочие, Запад заволновался. В конце концов все списали на «загадочную русскую душу» и были, конечно, правы».

Через одну страницу:

«Перечитал написанное и в очередной раз понял, что аналитик я скверный. Полковник Жук за такой опус больше двойки не поставит. Посмотрит этак сверху вниз сквозь свои белогвардейские очки и заявит: „Чушь. Штамповка. Переработать и доложить через тридцать минут“. Кстати, о Шефе. Последнее время он какой-то странный. Напряжен и собран. При этом все чаще ночует в своем кабинете. Таким он становится перед очень серьезным делом. По-моему, никто, кроме меня, этого не замечает…»

Из собственноручно сделанных записей ст. о/у по ОВД второго Отдела УВКР Министерства Федеральной Безопасности России по ДСВО подполковника Некрасова Н. А. (Тетрадь в черном пластиковом переплете с надписью на титульном листе: «Иронический дневник тайного диссидента». Приобщена к материалам разбирательства по факту гибели сотрудника МФБ России, личный номер У-568415.)

Глава 1. Суббота

— Утро субботнего дня. Что может быть лучше в середине марта? Человек просыпается и знает — весна пришла, даже если за окном падает запоздалый снег. Неправда, что новый год начинается в январе. Славяне с этим уж точно поспорить могут. Недаром языческий праздник Масленицу, знаменующий собой наступление Нового года и победу Жизни над смертью, отмечали весной… — Голос эф-джея «Великоамурскрадио» в наушниках-капельках звучал ненавязчиво и вскоре сменился очередной музыкальной композицией.

Ярослав бежал по Уссурийскому бульвару легкой трусцой. Четыре шага — вдох, четыре шага — выдох. Маршрут привычен, и это позволяло не отвлекаться на окружающую действительность, тем более что четырехполосная проезжая дорога, отделенная от пешеходного тротуара невысоким ажурным заборчиком, в шесть часов утра была относительно пуста. Лишь иногда по ней проносились электрокары и редкие «бензиновые» автомобили. Великоамурск — столица Дальневосточного федерального округа — еще досматривал зыбкие утренние сны, и город принадлежал «ранним пташкам» — операторам уборочных машин и поборникам активного образа жизни.

Несмотря на то, что на земле еще громоздились кучи нестаявшего снега, асфальт уже был вызывающе сух. Март в этом году выдался экстремально теплым, того и гляди верба распустится. Погода располагала к тому, чтобы дать телу максимальную нагрузку. Хотелось не просто бежать — лететь!

Пятикилометровый кросс закончился на небольшой полянке в городском парке. Муниципальные власти неоднократно пытались навести порядок в многочисленных скверах, парковых зонах и лесопосадках, разбросанных на территории растущего мегаполиса. Кое-где это даже удавалось. Вырубались старые деревья и кустарники, школьники и студенты на добровольно-принудительной основе высаживали специально завезенные из Западной России саженцы. Поверх протоптанных тропинок мостились вполне симпатичные дорожки. И только центральный городской парк по каким-то причинам не поддавался окультуриванию. На территории более чем в шестьдесят гектаров смогли вольготно ужиться и новомодные виртуальные мегааттракционы, и достаточно жутковатые заросли, представляющие собой яркий образчик буйной и бестолковой дальневосточной флоры. Место, облюбованное Ярославом, пережило без особых изменений последние двенадцать месяцев. Именно тогда он его впервые нашел во время одной из своих прогулок. К полянке вела всего одна тропинка, на ней и обрывавшаяся.

Далее начинался овраг, густо заросший колючим кустарником и разновысокими тополями. Идеальное место для человека, желающего, чтобы ему не мешали.

Привычно оглядев небольшую, метров семи в окружности, полянку и убедившись в отсутствии разбитых бутылок и прочего мусора, Ярослав достал из тайничка под ближайшим кустом две метровые пластиковые палки, наполненные песком и имевшие немалый вес. Он неплохо разогрелся во время бега, поэтому сразу приступил к упражнениям. Защитная позиция, ноги, слегка согнутые в коленях, на ширине плеч. Поехали! Тяжелые палки, раскручивая сложный узор спиралей и восьмерок, с гудением рассекали воздух. «Теперь включаем противовесы», — мысленно управлял процессом Ярослав, добавляя перемещения и уклоны-атаки по схеме кругового боя. Руки слушались отменно, корпус скручивался с достаточной амплитудой, позволяя весу тела вовремя перераспределяться с ноги на ногу. Последние три минуты он работал на максимальной скорости, с удовлетворением отмечая, что наконец-то овладел техникой инертного дыхания. И все равно Ярослав никак не мог поймать то ощущение легкости, так часто упоминаемое Димой Большим — наставником и бессменным президентом «Святогора». Последствия не заставили себя ждать — во время самого сложного финта одна из палок совсем равнодушием неодушевленного предмета приложила его по правой голени. «Хана!» — подумал Ярослав и добавил вслух несколько крепких матерков. К вечеру на лодыжке прочно обоснуется черный кровоподтек, один из многих, полученных в ходе тренировок. «На сегодня хватит, — решил Ярослав, — надо бы снаряды полегче сделать, рано еще к двухкилограммовым переходить, да и больно это».

Замаскировав палки в импровизированном тайнике, он вновь вернулся на центр полянки и приступил к серии дыхательных упражнений, насыщая кислородом уставшее тело. Вдох — пятисекундная задержка — медленный выдох сквозь сжатые губы.

Внезапно по коже пробежали мурашки, как будто чей-то холодный колючий взгляд уперся ему в затылок. Ощущение чужого присутствия за спиной казалось настолько реальным и пугающе-неприятным, что, резко обернувшись назад, Ярослав был готов увидеть все что угодно. Странно, но поблизости никого не оказалось. Лишь в дальнем конце тропинки виднелась спина уходящего человека. Обладавший острым зрением Ярослав смог даже увидеть, что одет незнакомец во что-то неопределенно-мешковатое, а длинные волосы его собраны в хвост, спадающий почти до лопаток. Секунда, и человек исчез из вида, скрывшись в переплетении парковых дорожек.

Ярослав еще раз оглядел поляну, но больше ничего подозрительного не заметил.

— Опять купил вчера не те витамины, — пошутил он вслух и попытался вернуться к дыхательной гимнастике. Но неприятное ощущение чужого взгляда никуда не исчезло, просто стало слабее.

«Если что-то идет не так, то нужно это вовремя закончить», — решил Ярослав, посмотрел на наручные часы («Ого! Уже двадцать минут седьмого!») и направился к центральному выходу из парка.

Закончилась тренировка традиционно — неторопливая пробежка домой и десятиминутный контрастный душ. Уже выходя из ванной комнаты, Ярослав услышал, как сработал будильник. Семь часов утра. Пора будить любимую жену, потом завтрак — и на работу.

***

Монументальный «сталинский» дом, находящийся почти в центре города, Управление занимало еще с имперских времен. Перманентный ремонт, плавно переходящий с первого на пятый этаж и обратно, продолжался уже в течение трех лет, и сотрудники привыкли к нему настолько, что научились не замечать снующих туда-сюда гастарбайтеров с азиатским разрезом глаз. Последний фактор настораживал, заставляя вспоминать нерушимые требования конспирации и собственной безопасности, но ребята из отдела ВБ заверили, что все под контролем, и проблема перестала волновать широкие массы.

Ярослав подошел к дверям Управления ровно за пятнадцать минут до начала рабочего времени. «Предъявил лицо» невидимым окулярам видеокамер, поднес руку к дактилоскопическому сканеру-идентификатору, миновал рамку детектора «запрещенных веществ» и, на ходу раскрывая удостоверение, поздоровался с дежурным — атавистическим наследием минувшего столетия. Начальник Управления, при всем уважении к техническим средствам контроля доступа, считал наличие человека у «вертушки» не посто данью традициям, а реальным заслоном на пути злоумышленников. Сегодня на «вахте» стоял какой-то новый прапорщик, поэтому он особо бдительно всматривался в предъявленный документ и сличал его с личностью вошедшего. Немудрено. Ярослав при росте в сто восемьдесят пять сантиметров был весьма широк в плечах и брил голову «под ноль». Джинсовая куртка на меху, черные кожаные брюки и сапожки-«казаки» также не вязались с образом офицера контрразведки. Наконец прапорщик поднял глаза и, буркнув: «Проходите!», приготовился встречать подходящих следом людей.

«Ничего, привыкнет!» — подумал Ярослав и быстрым шагом поднялся на предпоследний этаж здания, занимаемый вторым Отделом. Машинально проверил слепок печати на двери своего кабинета. Цела, что неудивительно. Споро переоделся в строгий костюм, повязал галстук. На часах восемь пятьдесят пять. Успел! Коротко звякнул сигнал, хлопнула входная дверь — значит, пришел Шеф. Выйти в коридор, как и остальные сослуживцы, поздороваться. А как же, ритуал!

Руководитель второго Отдела Управления военной контрразведки по Дальневосточно-Сибирскому военному округу полковник Жук абсолютно не соответствовал своей фамилии. Усов не носил, тонкий в кости, поджарый, он больше напоминал классического интеллигента начала ХХ века. Сходство усиливали очки в тонкой позолоченной оправе. Но подчиненные, и Ярослав в том числе, знали, что при необходимости Шеф может с легкостью предстать во второй своей ипостаси — матерого волкодава-энкавэдэшника — и драть проштрафившегося нерадивого подопечного «с брызгами» до полного осознания последним своей никчемности. И при этом не терять аристократического лоска и даже не повышать голоса.

По заведенной системе сотрудники выждали несколько минут и потянулись кто куда. Структурные отделения и группы второго Отдела собирались на летучки. Короткий отчет о работе за прошедший день, напутствие начальника — и вперед, ребята, «действовать-злодействовать»!

По случаю субботнего дня Управление работало до тринадцати ноль-ноль. Порядок, укоренившийся еще со времен легендарного начальника ГУКР НКО «СМЕРШ» Абакумова, действовал и по настоящее время. Войска работают, значит, и особистам, как по старинке называли сотрудников военной контрразведки, есть чем заняться. Зато воскресенье, если Шефу ничего в голову не придет, законный выходной. Можно сходить с утра с женой по магазинам, купить ей какую-нибудь очередную шмотку, удовлетворить, в общем, высказанную месяц тому назад просьбу. Можно тупо проваляться в постели до обеда, перещелкивая каналы интерактивного телевидения, а вечером созвониться с друзьями и рвануть вместе с женами и детишками постарше в боулинг-центр катать шары. Да мало ли чем еще можно занять воскресный день.

Ярослав на летучки не ходил. Все, что необходимо сделать на этой рабочей неделе, он согласовал еще в понедельник лично с Шефом. И если кто-нибудь думает, что отсутствие промежуточных звеньев в управленческой цепи между оперативником и его начальником — вершителем судеб более чем сорока офицеров военной контрразведки, — это благо, то глубоко заблуждается.

В нелегкое ярмо новых функциональных обязанностей он впрягся немногим более года тому назад, когда улыбчивый кадровик предложил ему перевод на вышестоящую должность из отдела военной контрразведки по 37-й Краснознаменной общевойсковой армии. Ярослав согласился без раздумий. Перевод под начало заслуженного чекиста, именуемого подчиненными за глаза традиционно — Шеф, а остальными прочими — Князь Игорь, сулило дальнейший карьерный рост. Из-под крыла Игоря Николаевича Жука вышло немало будущих начальников всех мастей, многие прочно угнездились в стольном Санкт-Петербурге на генеральских должностях. При всем том сам Шеф, несмотря на многочисленные регалии и заслуги, наотрез отказывался от перемещений вверх по карьерной лестнице — врос корнями в дальневосточную землю.

Как потом узнал Ярослав, кадровик, проделавший немалый путь из столицы ДФО для собеседования с младшим офицером, действовал по прямому поручению Шефа. Перед тем как вызвать его в любезно предоставленный начальником отдела кабинет, он имел долгие индивидуальные беседы с сослуживцами, затем о чем-то докладывал по оперсвязи.

Наконец в кабинет вызвали и Ярослава.

— Разрешите войти, господин подполковник? Капитан Рязанцев по вашему приказанию прибыл! — по-уставному доложил он, замирая по стойке «смирно» у входной двери. Ввиду приезда высокого гостя из «аппарата» весь отдел с утра щеголял в иссиня-черной повседневной форме, вызывая недоумение у офицеров Штаба армии, привыкших видеть «особистов» в штатском.

Сотрудник отдела кадров не стал особо церемониться, подошел, протянул руку (как отметил Ярослав, из-под рукава безукоризненно белой сорочки на запястье выскользнули золотые швейцарские часы. Ого!), представился:

— Подполковник Чеботарев Иван Леонидович… Прошу вас, Ярослав Владимирович. — Он сделал короткий приглашающий жест и сухо улыбнулся.

Пройдя к длинному новомодно-стеклянному столу для совещаний, офицеры присели на массивные стулья. Чеботарев разместился напротив, не стал занимать кресло начальника отдела, значит, беседа предстояла «доверительная» — излюбленный стиль общения сотрудников органов госбезопасности всех времен и народов.

— Итак, — начал кадровик, — думаю, вы догадываетесь, о чем будет наш разговор?

— Да, — не стал скрывать Ярослав. — Начальник отдела уже провел со мной беседу о возможном перемещении на новую должность. Правда, не сказал на какую.

Чеботарев дружелюбно усмехнулся, положил ухоженные руки на стол и сообщил:

— Должность, на которой вы сможете проявить себя с наилучшей стороны. Так считает руководство. Как принято говорить у нас, «в аппарат». — Кадровик замолчал, считывая реакцию на прозвучавшие слова. Но Ярослав не показал своих эмоций, остался внимателен и спокоен, и Чеботареву пришлось закончить: — Вам предлагается перейти во второй Отдел Управления под руководство полковника Жука.

— Спасибо за оказанное доверие, — поблагодарил Ярослав. — Я согласен.

Сказал и почувствовал, что в голове его зашумело, как после бокала французского шампанского на голодный желудок. Он даже закрыл на секунду глаза, чтобы разобраться в ощущениях. На секунду померещилось, что он находится очень далеко отсюда. Перед его внутренним взором возникла странная картинка. Ярослав увидел, как мужская рука с длинными холеными пальцами медленно развязывает черный кожаный мешочек и один за другим роняет из него несколько блеклых камешков неправильной овальной формы. Соприкасаясь друг с другом, они издавали едва слышный звон, напоминающий звучание чистейшего хрусталя. «Ты сам принял решение», — возникла в его голове посторонняя мысль, и одновременно с этим последний из семи камешков упал в ладонь неизвестного человека. Пальцы его неспешно сжалась, и видение померкло. Ярослав открыл глаза и встретился взглядом с обеспокоенным кадровиком.

— С вами все в порядке? — напряженно спросил Чеботарев. — Вы как-то резко побледнели.

— Виноват, господин подполковник. Просто не каждый день приходится принимать такие судьбоносные решения, — ответил Ярослав и понял, что несет полную чушь. Но, вероятно, его слова вполне вписывались в систему представлений о мире, принятую в кадровом подразделении. В любом случае Чеботарев продолжил, как ни в чем не бывало:

— Вы можете поговорить с женой, обсудить все плюсы и минусы. Женщины воспринимают переезд крайне болезненно. Я знаю — мы с женой восемь мест службы поменяли…

Ярослав позволил себе корректно улыбнуться, что было к месту в предложенной канве разговора, и, прямо взглянув в глаза кадровику, ответил:

— Мне нет необходимости советоваться с женой по таким вопросам. Я думаю, супруга в любом случае поддержит мое решение.

— Да-да, она же тоже из военной династии, — проявил осведомленность Чеботарев. — Ну что же, телеграмма по вашему переводу за подписью начальника Управления придет сюда через сутки, затем десять дней на передачу дел и должности, три дня на отправку контейнера и освобождение служебного жилья, и приблизительно через пятнадцать суток — добро пожаловать в Управление. Там и встретимся. Вопросы? — Кадровик поднялся, показывая, что разговор окончен.

— Господин подполковник, вы так и не сказали, какой участок работы меня ожидает.

— Об этом вы спросите лично полковника Жука, — улыбнулся Чеботарев и добавил после небольшой паузы: — Ваш предшественник на этом месте два года продержался, сейчас чемоданы собирает и готовится возглавлять какой-то заштатный отдел в заштатном городке. Сошел с дистанции — темпа не выдержал. Так что будьте готовы к тяжелой работе, коллега…

…После предшественника в кабинете, обустроенном Ярославом в стиле спартанского минимализма, остались только мощный компьютер и сейф, наверняка, помнивший еще времена Дальневосточной республики. В нем хранились материалы литерных и номенклатурных дел, спецблокноты и рабочие тетради, а также штатный ПММ-2 — пистолет Макарова второй модификации. Многие сотрудники, особенно молодые опера, вовсю пользовались правом свободного ношения оружия и не расставались с этой облегченной версией легендарного «макарыча», но Рязанцев предпочитал брать пистолет только в командировки. А они и так случались слишком часто.

Открывая массивные дверцы сейфа новеньким никелированным ключом с множеством бороздок, Ярослав всякий раз встречался глазами со строгим взором плакатной комсомолки в красном платке: «Не болтай!» — староимперская символика никогда не выходила из моды в определенных кругах. Тоже наследство, доставшееся от предшественника. Год тому назад Ярослав посчитал забавным оставить комсомолку внутри бронированного монстра — они хорошо подходили друг к другу, символы ушедшей эпохи.

Помимо сейфа в кабинете имели место квадратный двухтумбовый стол с теряющимся на его просторах тонким монитором компьютера и вращающееся офисное полукресло. Всю левую стену от окна до двери занимал шкаф-купе, выполнявший множество функций, в том числе и по сокрытию от посторонних глаз компактного холодильника. За исключением пары рамочек с благодарностями от руководства, висящих на стенах, украшений и дизайнерских изысков в кабинете не водилось. Несколько раз Ярослав предпринимал попытки завести цветы, но даже самые суровые кактусы почему-то не приживались: не иначе аура здания сказывалась, да и частые командировки Рязанцева тоже.

Сегодня предстояло рассмотреть очередное дело оперативного учета с окраской «террористический акт». Судя по увесистому «кирпичу» пронумерованных и собранных под одной обложкой листов, работа могла затянуться более чем до тринадцати часов. В общих чертах суть материалов Ярослав знал — успел ознакомиться накоротке.

В одной мотострелковой дивизии, дислоцированной в несусветной дали от ближайшего областного центра, имелся не совсем благополучный полк. И в этом, как выяснилось, винить было некого. Командир полка, человек старой закалки, получивший военное образование еще в древне-лохматые времена, внушал трепет подчиненным и безжалостно карал за нарушения Устава. Он носил знаковую фамилию Булава и не менее суровое имя-отчество Михаил Потапович, но среди подчиненных был более известен как БМП — Большой Медный Полковник. Многие всерьез считали его киборгом или результатом какого-то секретного генного эксперимента. Он никогда ничем не болел, не курил и терпеть не мог пьяниц. Именно поэтому со всей дивизии к нему «на перевоспитание» направляли отпетых негодяев и дегенератов.

Очередной виток бесконечной армейской реформы почти подошел к концу. Теперь РА жила под ленинским девизом: «Лучше меньше, да лучше». Новый гражданский министр обороны, в прошлом видный экономист, решил-таки доконать «зеленых человечков» и завершил полный перевод армии на контрактную основу. Пехоту, царицу полей, реформа настигла в последнюю очередь. А кто пойдет служить контрактником в отдаленный «медвежий угол»? Кто по своей воле оставит пять лет жизни в Сковородинском районе Амурской области, где зимой мороз минус сорок считается нормой? Правильно — «гастарбайтеры». Так называли легионеров из стран СНГ, которым некуда деваться, а российское гражданство заработать хочется. Многие из них служили неплохо, но попадались и откровенные моральные уроды. Однако даже они у Булавы становились шелковыми. По слухам, Большой Медный Полковник однажды голыми руками задушил матерого кабана-секача, а его командирский голос мог перекрыть рев танкового двигателя. Слухи врали, конечно, но «гастарбайтеры» в эти легенды верили свято и боялись «начальника» до судорог.

Полк постепенно превращался из боевой еденицы в некий гибрид штрафбата и филиала отстойника миграционной службы. А новобранцы — любители насвая и веселящей травы — все прибывали и прибывали в отдаленную дивизию.

Глядя, как на обширном плацу галдящие новобранцы в хрустящей необмятой форме братаются со старослужащими земляками, БМП сплевывал на подстриженный газон и рокочущим басом изрекал свое знаменитое:

— Опять картина Саврасова! Помяните мое слово, господа, не пройдет и месяца, как нам скинут очередной балласт.

Неудивительно, что вскоре число негативных элементов в полку превысило критическую массу. Командир не сдавался, затягивал гайки, лично по ночам обходил подразделения — боролся с неуставными взаимоотношениями, перевел офицеров на казарменное положение. Ситуация вроде бы нормализовалась. Задушенные репрессиями дегенераты притихли, как оказалось — ненадолго. Даже киборгам в Российской армии положен ежегодный двухмесячный отдых. Беда случилась буквально через неделю после того, как Большой Медный Полковник ушел в очередной отпуск. Молодого лейтенанта, сделавшего замечание группе «гастарбайтеров», для каких-то своих целей обосновавшихся ночью в бытовой комнате, забили ногами насмерть: помешал бойцам выпить с трудом раздобытый самогон. С утра душегубов, даже не дав опохмелиться, повязали и посадили на гарнизонную гауптвахту. Дознаватели воинской части и следователи из военной прокуратуры шерстили личный состав, собирая свидетельские показания в рамках спешно возбужденного уголовного дела. «Гастарбайтеров», пока суть да дело, пристроили в СИЗО ближайшего райцентра. Все понимали, что для них ожидание заслуженного и самого гуманного в мире суда долго не продлится. Вот тут-то и начались сюрпризы. Как ни странно, все участники преступления относились к мусульманской диаспоре, доставляющей наибольший черепной зуд отцам-командирам еще со стародавних времен. Недреманное око «особого отдела» вовремя заметило в неблагополучном полку странную активность среди военнослужащих, призванных из многочисленных «…станов» — осколков исчезнувшей Империи. Результат — дело оперативного учета «Архары». Почему «Архары»? Потому что бараны. Горные.