Бесплатный фрагмент - Аномироники. Наследник

Глава 1, в которой мы знакомимся со всеми понемногу

Сегодня Диме повезло.

Хотя ещё утром день везучим не казался: только Дима снова попытался напроситься к папе на работу, как его огорошили самой убийственной новостью, которая могла случиться в конце лета — сегодня оказалось первое сентября. Первое сентября?! Да кто в своём уме назовёт этот день удачным!

На работу к папе он хотел не просто так — у его папы была лучшая работа в мире! Он был ректором университета — но это была скучная и неинтересная часть его работы, интересная же заключалась в том, что он постоянно сталкивался и общался со всякими монстрами и чудовищами! Вроде леших, драконов и сфинксов всяких. Поэтому сын так и порывался проникнуть в университет к отцу, но его не пускали, говорили Дима только проблемы создаёт. Сам Дима не понимал, какие от него могут быть проблемы — себя-то он по делам общения со всякой нечистью считал распоследним экспертом!

Вот и вчера он всю ночь проспорил на форуме — могут призраки вселяться и управлять радио, или нет. И пусть Дима сам не знал ответа на этот вопрос — главное, что и зачинщик спора этого не знал!

Правда, теперь ему ужасно хотелось спать, а только и оставалось, что зевать, стонать и бурчать, да волочиться за матерью следом.

— Давай, улыбнись, скоро увидишь свою ненаглядную школу, по которой так скучал, просиживая всё лето за компом! — поддразнила его мама, подёргав за руку, чтобы расшевелить. Даже воробьи, сидящие в кустах и деревьях вокруг, засмеялись над ним.

Дима вообще не понимал смысла появляться на линейке, тем более, когда ты уже в пятом классе, тем более с мамой. Сейчас он пошёл на это только ради мамы же, которая обожала все школьные мероприятия, в которых Диме снова и снова приходилось участвовать, потому что маме обязательно всё надо заснять. Лишать воодушевлённую маму радости не хотелось, правда, участвовать — тоже.

Отношение ко всем линейкам в мире он попытался выразить в одной скорченной роже, да так увлёкся процессом, что в маму же и врезался, когда она встала на светофоре.

Дима возвёл очи к небу, застонав: последний переход и вот — перед ним предстанет школа, та самая каждодневная тюрьма, в которой придётся отсиживать до самого следующего лета. Как же подло быстро закончилось каникулы!

Не то чтобы Дима так уж ненавидел школу. Там ещё бывало, когда рассказывали что-нибудь интересное, но Димой она воспринималась, как отниматель ценного времени, которого можно было бы потратить на что-то более интересное и полезное.

Одержать верх в том форумском споре, например.

И вот уже зажегся жёлтый цвет, машины стали вежливо притормаживать перед нетерпеливо приплясывающими пешеходами, как Дима разглядел в крайнем ряду у тротуара бело-ржавую «волгу» с треснутой левой фарой, и осознал, что ему повезло. И рука сама легко выскользнула из маминой ладони, а сам Дима в две секунды скрылся в ближайших кустах у дороги. Навык быстро сбежать из-под присмотра был отработан им за 10 лет до автоматического мастерства, что, оказавшись среди веток и услышав возмущённый возглас мамы, у которой снова сбежал ребёнок, Дима даже почувствовал укол совести, а импульсивная затея показалась напрасной. Даже хотелось отряхнуть нарядные брюки, выйти из кустов и извиниться перед мамой, да и папе обещал, что пойдёт на линейку. Но тут он вспомнил, что это всего лишь первое сентября, а школа будет ещё целый год, и легко сделал свой выбор, уже шкурой чуя ожидающее его наказание. Он понёсся по кустам в сторону машины, не обращая внимания на удивленные и любопытные взгляды, замечавших его людей.

«Волга», которая его так заинтересовала, принадлежала папиным сотрудникам, и увидеть её на улице означало, что они снова выехали на супер-опасную миссию! Куда интересней, чем линейка в школе!

Поэтому Дима быстро и незаметно добрался до машины. Незаметно для тех, кто сидел в машине, зато случайные прохожие заволновались, когда мальчик выскочил на дорогу за «волгой», пока был зелёный свет для пешеходов. Ловко открыл покорёженный багажник с огромной вмятиной посередине, из-за которой он никогда полностью не закрывался, и проскользнул внутрь, прикрыв за собой обратно до полузакрытого состояния.

Развернулся в полумраке и сразу же наткнулся на хмурую мордочку енота. Дима пусть чуть не вскрикнул от неожиданности, еноту не удивился: енота звали Юскарэ и он тоже был папиным сотрудником, но вот застать его в багажнике мальчик никак не ожидал.

Енот издал недовольный писк и попытался вытолкнуть безбилетника, но тут машина ужасающее взревела-скрипнула и содрогнулась — все пешеходы перешли, «волга» готовилась к старту, а енот и мальчик испуганно вцепились друг в друга. И в следующий момент автомобиль сорвался с места, что такой «багаж» стало волновать только то, как удержаться внутри багажника, ведь болтало их, как кеды в стиральной машине, а не закрывающаяся дверца угрожала распахнуться во всю ширь и тогда бы их точно выкинуло на проезжую часть.

От мыслей об этом Дима успел трижды пожалеть, что предпочёл сомнительное приключение (в конце которого по-любому достанется) мероприятию в школе (в конце которого он по-любому бы выжил).

Тряска закончилась ещё резче, чем началась — машина затормозила так, будто вот-вот врежется в стену, а из-за инерции Дима влетел прямо в крышку и точно бы выпал наружу, если бы Юскарэ его не удержал.

Диму мутило. Он пытался собрать разбросанные по багажнику мысли и прислушивался к тому, как другие пассажиры выползают из машины и хлопают дверцами. Здраво рассудив, что если он выскочит сейчас, то папа (если он здесь) и сотрудники ему не обрадуются, а может даже запрут в машине, и ничего интересного увидеть не получится, лучше дать им отойти подальше, а потом проследить за ними. Енот тоже прислушивался и молчал, явно размышляя, что ему теперь делать с мальчиком, оказавшимся под его присмотром.

Подождав немного, Дима решился откинуть крышку и спрыгнул наружу, сразу зашатавшись на подгибающихся ногах. Сзади послышался окликающий писк. Дима послушно подставил спину, чтобы енот забрался, крепко вцепившись коготками в помятый пиджак. Дима не возражал против такой компании: Юскарэ — компания хорошая и с ним точно не пропадёшь. Особенно, если здесь действительно что-то опасное.

Оглядевшись, Дима обнаружил себя на подземной парковке торгового центра (машина стояла поперёк белых полос парковочных мест) и ощутил лёгкое разочарование (слишком простое место), но мгновенно — огромнейшее воодушевление: он ещё никогда не видел монстров парковки!

Машин было мало, и группа людей легко нашлась: всего четверо и без его папы. Они стояли вокруг потрёпанного джипа со странными колёсами, будто они разъехались после неудачного па.

Это немного озадачило Диму: а где монстр? — рассуждал он, крадясь среди автомобилей с енотом на спине. Монстр прячется в машине? Это монстр старых джипов? Монстр разъехавшихся колёс?

Мужчина в костюме с бейджиком «Главный менеджер» и сигаретой в гнутых пальцах тоже недоумевал:

— Вы-то кто? Мы в полицию звонили, почему прислали вас?

— Мы спецы по оставленным машинам, — белозубо заверил его абсолютный, — до костюма, — близнец, но без бейджика и сигареты, зато с колодой карт, которую он беспрерывно всячески перетасовывал. — Пожалуйста, перестаньте курить, — сказал он протянув ему карту.

Главный менеджер кинул на двойника дикий взгляд и тут же отвернулся, проигнорировав подарок. До сегодняшнего дня у него близнеца не было и вид человека, столь на него похожего, он считал пугающим и издевательским. Новообретённый близнец сам взглянул на выпавшую карту — «пятёрка посохов». Она означала, что в жизнь менеджера ворвались безумные события, что навсегда изменят его жизнь. Двойник менеджера хмыкнул — с картой он был полностью согласен.

— Это же просто оставленная машина? — почти моляще несчастный работник обратился к следующей.

Собеседница повернулась к нему со встревоженным взглядом. Это была милая, маленькая, аккуратно одетая старушка, в розовой вязанной кофточке и соломенной шляпке с цветами из ткани. Вокруг неё и по ней постоянно бегали белки — да так быстро, что было сложно сосчитать сколько их. Менеджер боялся, что они разбегутся по парковке и могут попасть под машину или где застрять, но не похоже, чтобы они хотели уходить от бабушки.

— Безусловно, — ласково ответила она, как маленькому ребёнку и обеспокоенно покачала головой: — Вы потушите сигарету. Для здоровья же вредно, кашлять будете.

Менеджер потерянно заметался взглядом, нервно жуя губами фильтр. Существование первого незнакомца — пришельца-двойника, — он признавать не хотел, вторую в вопросах не считал компетентной, а третью он вообще боялся: крупная, крепко сбитая, загорелая женщина, с чёрными волосами, затянутыми в тугой хвост, в котором проглядывали седые прядки, и широкой улыбкой со сверкающим золотым зубом — женщина походила на былую лихую разбойницу, что когда-то грабила караваны. Разбойница неспешно прохаживалась вокруг джипа, и лишь оценивающе цокая зубом, будто рассматривая породистого скакуна. Отчего настоящий менеджер (который с бейджиком, а не его двойник) начинал всерьёз беспокоиться, не запрыгнет ли она сейчас в джип и умчится на нём в дальние края, с боевым кличем и шальным посвистом, и что он потом скажет владельцу джипа.

А наш юный герой, Дима, тем временем оценивал саму ситуацию, выглядывая из-за колеса ближайшей «тойоты». Любопытство, что не так с джипом, зашкаливало и, стоило женщине с золотым зубом отвернуться, быстро проскочил за её спиной к джипу. У бампера енот быстро подтянулся, вскочил на плечи мальчику и перевесился через его макушку, уставившись укоризненной мордочкой прямо в глаза Димы.

— Ой, да ладно ― мы им просто поможем! — запротестовал ребёнок и быстро забрался на подножку, а еноту пришлось обхватить всеми лапами Димину голову, чтобы удержаться. — Разве тебе самому не интересно, что здесь за монстр?

Ручка задней дверцы не поддавалась, зато стекла не было, и Дима просто лёг животом на дверцу и перевалился внутрь, уронив с головы енота. Зверёк легко перекатился кувырком по сиденью, сел и деловито огляделся вокруг, пока мальчик менее изящно и более позорно свалился под сиденье и пытался выпутаться из собственных конечностей.

Юскарэ перепрыгнул на спинку переднего сиденья, когда его напарник всё-таки вскочил на ноги с торжествующим «Ха-ха!», и тут же стукнулся головой о низкую крышу джипа.

— Опять сбежал от мамы, — раздалось прямо у него над ухом, пока он жалел себя и потирал шишку.

Беглец вскрикнул и чуть не заполучил вторую шишку, подпрыгнув. Оборачиваясь, уже догадывался кого там увидит — в лицо ему ухмылялась, облокачиваясь о дверцу и подперев подбородок кулаком, рыжая девица в красной кепке, из-под которой ровным полукругом торчали мелкие кудряшки. Журналюга.

Это прозвище Дима ей придумал сам, а настоящего имени не знал. Она и вправду была журналисткой с местного телевидения и самой умелой в этом городе — знала всё обо всём и всегда везде появлялась вовремя, чтобы узнать ещё больше. Как сейчас.

И да, она тоже была папиной сотрудницей.

— Вы только гляньте! — девушка взметнула руку, чтобы сцапать Димино ухо, но он увернулся и поспешно перекарабкался на передние сиденья, где ей было сложнее дотянуться.

— Что там? — зычно крикнула ей чёрновласая, неестественно чётко проговаривая «ч».

Старушка охнула, когда Журналюга, пытаясь достать Диму чуть не полностью занырнула в джип, только ноги болтались.

— Вы поосторожнее там! — взмолилась она, переживая, и попытавшись удержать своих ещё пуще забеспокоившихся белок.

— А с машиной-то что? — певуче напомнил фальшивый менеджер, быстро вытянув карту, что подсказала ему, кто внутри машины. Таро «XI. Сила», на картинке которой был нарисован беспечный ребёнок, играющий со свирепым львом.

— Мимикрик, — пропыхтела рыжая, быстро вынырнув. Мигом ткнула пальцем в испуганно вздрогнувшего менеджера. — Бросьте сигарету!

— Цирк какой-то, — огрызнулся менеджер, отщёлкнув окурок прямо в обсуждаемую машину.

— НЕ ТУДА! — завопили все разом.

От попавшего в стекло огарка джип встал на дыбы, как взбрыкнувшая лошадь, и угрожающее замахал передними колёсами. Журналюга едва удержалась, цепляясь за дверцу, а Диму с Юскарэ швырнуло на сиденья.

Менеджер издал испуганный писк, а близнец сбил его с дороги взбесившейся машины. Стремительно промчавшись мимо них, машина с оглушительным визгом круто развернулась, под вопли чуть не слетевшей Журналюги, и снова нацелилась на людей. Ухватившись за руль, Дима сполз с сиденья вниз, из-за всех сил давя на все педали разом и гадая, какая же из них окажется тормозом, вслепую вертел рулём, молясь никого не задавить, пока Юскарэ не запрыгнул к нему на голову и не взялся за руль сам.

Болтающаяся и цепляющая из последних сил Журналюга ругалась на чём свет стоит, прочие папины сотрудники что-то кричали и как-то пытались остановить это всё, но в итоге мальчик всё-таки разобрался какая педаль нужная и из-за всех сил вдавил её в пол.

Джип резко затормозил, взметнув задом, и остановился, только мелко задрожав. Дима сам дрожал от переизбытка адреналина, несчастная Журналюга сзади издавала какие-то хриплые звуки. Сползший до плеч Юскарэ потянул мальчика лапкой за ухо и тот, очнувшись, подтянулся на сиденье, развернулся, пнул ногами дверь, которая на этот раз распахнулась, и мигом выпрыгнул из джипа, пока тому снова не вздумалось покататься. Приземления он даже не заметил, только крепко вцепился в густую шерсть енота, который спокойно лежал поперёк его плеча. Рядом неловко приземлилась Журналюга, а остальные уже их окружили.

— Ох, батюшки! Все целы? — немедленно захлопотала бабушка. А белки немедленно заносились по троим накатавшимся и даже по самому джипу проверяя все возможные синяки-царапины, после чего довольные, возвратились к бабушке, треща на беличьем, что все невредимы.

— Привет, Дим, — мирно поздоровался менеджеров двойник, взяв дрожащую руку Журналюги и поглаживая её по плечу, пока та ещё не оправилась от шока.

— Ну, пройдоха! — довольно захохотала разбойница, будто ничего страшного и не произошло.

Мальчик неуверенно улыбнулся. Так уж получилось, что все они его прекрасно знали, а он их ― так же, как и Журналюгу, только по им же данным кличкам. Дело в том, что когда они впервые встретились, никто не думал ему представляться, наивно полагая, что они больше не увидятся, а потом надобность в знакомстве как-то отпала.

Бабушку он называл Белонежкой. Настолько она была доброй, сострадательной и понимающей ко всему, а различная живность к ней так и липла. Благодаря своей наивной доброте, ладила с окружающим зверьём хлеще, чем диснеевские принцессы.

Похожая на разбойницу ― Атаманша, за уже описанный разбойничий вид, и нрав — но только, когда за рулём. На дорогах становилась просто бешеной, зато всегда быстро их доставляла, и пока никто от этого не умирал.

И наконец, неожиданный близнец менеджера ― Дима догадывался, что это Шулер, фанат карт, культист карт, никогда не расстающийся с картами, знающий более 200 игр и более миллиона жульничества в каждой, а ещё фокусы и гадания всех видов. Ну, и мастер перевоплощения в других людей ― как хобби. И перевоплощение в нанимателя, как любимая шутка. За подвешенный язык ему часто доверяли дела, требующие болтовни с людьми.

Их всех, включая своего папу и Юскарэ, Дима называл параэкологами, а то, чем они занимались ― параэкологией. Потому что Папа говорил, что они что-то вроде экологов. Но разве может простая экология заниматься самодвижущимися джипами?

Дима обернулся на джип, который теперь дрожал, горбился и шумно всхлипывал, а из его фар крупными каплями вытекало машинное масло. Енот потянулся и лапкой погладил машину по боку. Мальчик тоже почувствовал сочувствие к несчастному ревущему существу и погладил его тоже.

— Бедненький.

Пришедшая в себя Журналюга поперхнулась возмущением. Она шагнула к Диме и как следует треснула его по затылку.

— За что?! — возмутился уже мальчик, обеими руками схватившись за новую шишку.

— За всё! — рявкнула в ответ Журналюга, мимоходом провела рукой по боку енота, поздоровавшись с тем таким образом, и быстрым шагом прошла мимо Шулера, швырнув ему свою сумку: — Это мимикрик. Вот записи из охраны с доказательствами. Я ухожу! — и мигом исчезла посреди пустого пространства, как умеют делать только журналисты.

Шулер вздохнул и утешающе потрепал по многострадальной голове ребёнка, который всё ещё корчил рожи и показывал язык испарившейся девушке.

— Вот дела… — только и протянул взрослый, пока Атаманша занялась успокаиванием и приручением хныкающей машины. — О, Юскарэ! — тут же обрадованно воскликнув, Шулер принялся тискать енота.

— К… Что ещё за мимикрик? — прохрипел непонятно откуда выползший менеджер, о котором все забыли.

Никто не успел ответить, потому что Дима, уже забыв былые страхи и обиды, вытянул руку, будто отвечая на уроке и даже подскочив от нетерпения со спокойно подпрыгнувшим енотом на плече.

— Мимикрики ― это лишняя вещь, которая появляется там, где вещей много, — довольно затараторил он, как твёрдо выученный урок. — И чем она дольше простоит на месте, тем больше и необычней выглядит.

Енот похвально погладил его по голове.

— А на записях, наверно, как он охранника по парковке гоняет, — охнув обеспокоенно добавила бабушка. Белочки на её плечах и шляпке повалились от хохота.

А сам менеджер уставился на неё будто впервые увидел.

— Как… откуда вы?..

— Так ему же жрать здесь нечего, — вставила Атаманша, похлопывая по капоту притихший джип. — Он с голодухи и истерить начинает, делать ему больше нечего.

— И иначе бы вы не позвонили в полицию, — подмигнул Шулер.

Менеджер сглотнул и прочистил горло, попытался выпрямиться.

— И что вы будете с ним делать?

— Отбуксируем на свалку, — изящно пояснил Шулер, вытянув из колоды очередную случайную карту, и взглянув на неё будто сверяясь с действиями. — Там ему будет чем питаться.

Он подтолкнул ладонью Диму в спину, приглашая с собой и махнул рукой остальным, на ходу доставая из пиджака мобильный телефон. «Позвонить Шефу», — догадался мальчик, идя рядом с ним. Но не успел Шулер ничего нажать, как телефон зазвонил сам.

Изобразив на лице настороженное недоумение, параэколог осторожно нажал на кнопку и при первых звуках голоса с мучением убрал трубку подальше от уха. Дима то же накуксился: голос Шефа он узнал и тот не предвещал ничего хорошего. Он не был громким, даже скорее тихим, зато настолько ледяным и злобным, что сотня мультяшных злодеев не могли с ним в этом соревноваться.

Послушав немного указания ледяного голоса, Шулер пискнул «я понял» и положил трубку. Сочувственно посмотрел сверху вниз на ребёнка с енотом.

— Шэф уже знает о тебе и твоего папу уже ждёт трёпка. Поедешь к папе с нами, — и щёлкнул его по лбу в назидание.

— Да что вы все любите бить меня по голове! — воскликнул Дима, закрываясь руками от всех прочих возможных нападок и подозрительно косясь на поравнявшуюся с ними Белоснежку, которая всего лишь хотела поздороваться с Димой и погладить енота.

— Надеемся ― поумнеешь, — вздохнул Шулер. И мечтательно добавил: — Или там в кому впадёшь на пару лет, тоже было бы неплохо.

Дима решил обиженно замолчать. Только Юскарэ его понимал!

А Юскарэ молчал.

Бабушка-Белоснежка конечно же пожурила Шулера за такие слова, но всё-таки это было немного не то.

Атаманша подождала, пока троица уйдёт на подходящее расстояние и двинулась за ними, посвистев. Джип преданно покатился следом. Если бы у него была возможность вилять запасным колесом, он бы вилял.

Джип, буксируемый «волгой» на тросе, поначалу вёл себя неловко и шарахался всех движущихся машин, но быстро разогнавшаяся Атаманша не оставила ему иного выбора, кроме как не обращать ни на что внимание и гнаться за ней.

Дима посмотрел на повеселевшую машину через заднее стекло и сел нормально, с Юскарэ на коленях, зажатый между Белоснежкой и Шулером. На своём опыте знавшие талант мальчика к исчезновениям, они не оставили ему путей к бегству. Хотя сбегать из машин на ходу Дима ещё не умел, он не спешил их разубеждать.

— Эх, надо было в джип посадить кого, он бы так не дёргался, — сокрушённо цокнула языком Атаманша, следя за подопечным в стекло заднего вида.

Параэкологи тревожно переглянулись ― внутрь бешеной техники (к тому же ненастоящей) никому не хотелось.

От скорости Атаманши, даже белки сидели спокойно.

Шулер на ощупь, ногтями, сдирал скрытый под гримом на висках пластырь, который натягивал кожу, чтобы выделить скулы и изменить форму лица. Из-под пластыря и светлого грима стала проглядывать его настоящая тёмная кожа. Диме всегда было интересно, как на самом деле выглядит Шулер, но поговаривали, что этого никто никогда не видел. А ещё поговаривали, что чтобы менять внешность он на самом деле сбрасывает кожу, как змея. Правда, последнее поговаривал сам Шулер, и папа говорил ему не верить, потому что тот любил дурачить Диму подобными россказнями.

Атаманша резко затормозила и Дима врезался лицом в енота, который спокойно придержался лапками о переднее сиденье, чтобы они оба не влетели в него. Два других Параэколога просто привычно качнулись вперёд-назад.

— Приехали! — объявила водительница.

Выкарабкавшись из машины с енотом в руках, Дима снова с твёрдым любопытством оглядел открывшееся перед ним огромное, но на самом деле всего лишь трёхэтажное, серое здание, которое все именовали гордым сложным словом РЕ-ЗИ-ДЕН-ЦИЯ.

Это был педагогический университет имени Горького, один из трёх самых крупных ВУЗов в их городе и безусловно самый старый. Все его так и называли — Старый Университет. Он был построен ещё в царские времена и когда-то прямо в нём проживали и преподаватели с семьями. Сейчас половина бывших спальных комнат была отдана под аудитории, не считая той небольшой дальней заброшенной части, которую так и не смогли восстановить. Этим университетом и заправлял димин папа, а в его заброшенной части обитали параэкологи, работавшие с ним. Эту заброшенную часть они все и называли своей «Резиденцией».

Попасть в неё можно было только из внутреннего двора университета, где и остановилась Атаманша. Дождавшись, когда мужчина, мальчик с енотом и старушка с белками выберутся наружу, она немедленно помчалась на свалку с мимикриком на буксире.

На потрёпанной дубовой двери была скромная бело-красная табличка «охранная фирма «Гусар» — это идея прошлых глав Резиденции параэкологов, Евы и Макса, чтобы не объяснять всем и каждому, чем таким они тут занимаются, всё равно никто не поверит.

Звать и подталкивать Диму в Резиденцию не надо было ― там он любил бывать больше всего на свете! Поэтому он первым, с Юскарэ в объятьях, прибежал к каменному крыльцу и толкнул плечом узорную дверь. Внутри ― полностью обитый деревом коридор, тёмный и пряный, пахнущий чаем. Потому что пить хороший чай ― одно из условий работы здесь.

И по ушам мгновенно ударил резкий вскрип, сменившийся шумом помех и невнятным бормотанием. То было радио, проведённое по всему периметру дома ещё в советские времена университета. И если раньше оно транслировало только тихие приятные песенки, то не далее, как полгода назад оно сломалось, и, если верить Атаманше, потому что починить не удавалось даже ей, — обезумело, теперь транслируя только обрывки реплик из передач на разных языках.

— Ммм, сегодня корейское, — оценил Шулер, проходя вместе с пожилой коллегой внутрь, и сразу же громко крикнул в коридор:- Эй, дед! Мы вернулись! — за что из темноты прямо ему в лоб прилетела деревянная ложка, чуть не угробив, зато наградив внушительной шишкой, достойной рога носорога.

— Ну не надо с ним так, не обижай, — укорила старушка-Белоснежка, не то Шулера, не то невидимого метателя ложек.

В Резиденции жил самый настоящий домовой, приглядывавший и за жилищем, и за постояльцами. И хотя было видно, что местных параэкологов он нежно любил, всё же сварливо требовал должного уважения к своей престарелой персоне, и соответствующего обращения к себе. В углу у порога была полка на уровне Диминого носа, где стоял деревянный игрушечный домик, а перед домиком ― пустое блюдце. Пока обоюдные подколы двух параэкологов плавно переходили в грызню, Дима поспешно залазил по карманам (енот для удобства перебрался к нему на плечи) и достал-таки три конфетки: одной поделился с Юскарэ, вторую положил на блюдце, а третью засунул за щеку, убрав смятые фантики в карман. В этом домике и жил домовой, и если заглянуть в домик ― можно было получить по носу. Наученный за несколько прошлых раз, Дима не стал повторять это снова.

Первая же дверь по коридору была открыта настежь, и внутри открывался вид на круглую светлую комнату, в котором за круглым столом, накрытым круглой кружевной скатертью сидели две круглых старушки. Справа сидела самая современная продвинутая бабушка в кожаных штанах, с розовыми волосами и не снимаемыми тёмными очками, разбиравшаяся в роке и классике, бывшая артистка России и укротительница тигров, объездившая на гастролях полмира, а теперь преподавшая музыку в начальных классах, — здесь укрощала монстров покрупнее. Её Дима прозвал Тигрой. А слева ― простая сельская бабушка, с сельской простотой входящая в горящие избы и останавливающая на скаку коней и жирафов, жила в области у леса, работала егерьшей, за что и получила простое прозвище Егерьша. К ним с радостью присоединилась и Белоснежка с белочками. Все они, как истинные бабушки, знали большее количество гаданий всех видов, обрядов и заговоров, чем Шулер жульничества в картах. И прекрасно разбирались в тех существах, что остались сожительствовать с человеком аж со славянских времён ― по крайней мере, всегда знали, как с ними справляться.

Дима поздоровался с ними и поспешно убежал дальше по коридору, прежде чем бабушки спохватились о том какой он лапочка и как его нужно тощего-исхудавшего поскорее в кой-то веки накормить.

Мальчик с енотом постарался не отставать от Шулера, но тот, без лишних слов, развернул его и толкнул за следующую дверь, на прощанье сообщив, что его отец наверно там, пусть поищут там, пока параэколог отчитывается в одиночку перед Шэфом.

Эта комната была маленькой, и ровно поперёк неё стоял стол, на котором, спихнув компьютер на самый край и раскидав документы, развалилась в сладком сне сфинкс Клео.

Дима хорошо знал Клео. Как уже было сказано, она была сфинксом ― получеловеком (с явной греческой внешностью) -полульвом с крыльями. И общение с ней безопасным не было: особенно, если ты не знаешь правила!

Всего три простых правила: нельзя задавать вопросы Клео, нельзя лгать Клео, на её вопросы отвечать мгновенно, — за несоблюдение правил можно было поплатиться жизнью. Обычно Клео давала любопытствующим и врунам одну поблажку — одну на всю жизнь, но если она показала клыки — это и может быть последним, что ты увидишь в своей жизни.

Правда, Дима Клео никогда не боялся, а в её тёмное прошлое никогда не верил, потому что большую часть времени Клео была весёлой и хорошей. А правила он знал.

Никто не знал, откуда она взялась в университете, но по словам Евы и Макса, раньше она только и занималась, что всякой ерундой, чем с большим успехом продолжила заниматься и по сей день, за что ей был подарен личный компьютер с интернетом. Виртуальную реальность она легко освоила, и часто просиживала на форумах и в играх, если не слонялась по университету, чтобы пугать студентов и преподавателей.

А, и «Клео» — не было её настоящим именем, просто сфинксы у людей ассоциируются только с Египтом, а Египет ― с Клеопатрой, впрочем сфинкс не возражала носить имя прекрасной царицы.

Через хрип радио вдруг ясно выдало «вставай, любимый друг» и огромные крылья раздраженно дёрнулись.

— Привет, Клео! — громко поздоровался Дима, енот на его плече сел и помахал лапкой.

Оторвав от стола недовольное лицо, выглядевшее более сонным, чем обычно, сфинкс быстро смягчилась, увидев кто пришёл.

— О, Юскарэ! — она протянула руку, чтобы пожать ему лапку.

— И я, — задето заметил Дима и быстро пошёл в обход стола, убрав из-под её руки енота. — Я снова набедокурил и мы к папе.

— Там он, — показала сфинкс, вильнув кончиком хвоста, перевернувшись на спину и сладко потянувшись во весь рост, угрожая свалиться со стола, а крыльями снести компьютер. На оранжевой майке, закрывавшей человеческую половину тела, было жёлтым написано STATUS QUO.

Дима уже почти вышел в следующую комнату за столом и сфинксом, как услышал, почувствовав холодок по позвоночнику:

— И призраки могут управлять радио, пользуясь песнями, как голосом.

И сфинкс свернулась на столе клубком, лишь угрюмо на прощанье буркнув:

— Дурак.

Хоть соседняя комната была побольше и полностью заставленной рядами полок, это ещё не было в полной мере библиотекой. Библиотека скрывалась за плохо освещённой лестницей в подвал прямо посреди комнаты.

А подвал этот являлся огромнейшим непроходимым лабиринтом.

Дело в том, что во время второй мировой войны между тремя университетами в центре города была построена сообщающаяся система катакомб, о которой впоследствии полностью забыли. А вот Макс (который, как уже говорилось, был прошлым главой параэкологов) обнаружив под Резиденцией катакомбы, быстренько пробил туда дыру, пообещав, что воспользуется ими только немножко и теперь «библиотекой» была занята большая часть катакомб. А может быть меньшая ― Дима всё порывался проверить и как следует поноситься сломя голову по подземному лабиринту, но ему не разрешали. Точнее в Резиденции всегда было так: делая вид, что оставляют его самого на себя, обязательно рядом оказывался кто-нибудь, кто за ним всё это время приглядывал. Ещё бы, параэкология ― наука опасная!

А нет никого надёжнее, чем Юскарэ.

И всякий раз, когда Дима порывался завернуть не туда, енот молча поворачивал лапками ему голову в нужном направлении.

— Ой, да ладно, ты мне врёшь, папа не там! — пробовал сопротивляться мальчик, заинтересовано заглядывая в соседний заманчиво изогнутый коридор, который (как и все здесь) был с пола до потолка уставлен рядами книг. Когда возражения не действовали, мальчик переходил на уговоры: — Давай просто одним глазком проверим, вдруг ты ошибся и папа всё-таки там? Я никогда не был в коридоре «Месопотамии»!

Чтобы и свои работники в катакомбах не заблудились (а были курьёзные случаи, говорят, что некоторые до сих пор бродят где-то здесь) на каждом повороте было по нескольку деревянных указателей, правда, столь же странных, как и прочее: они указывали в «Лемегетонское» или «Птичий язык», или «если вы не уверены, что у вас под кроватью, вам туда», и в какие-то конкретные места, в ту же «Месопотамию», и даже в «Париж» и «Киевскую Русь» (шутники-параэкологи поговаривали, что уж не в Киевсую Русь, но до Парижа вы по этим катакомбам точно доберётесь).

И если кто и знал, кроме работников, подземные лабиринты лучше всего ― так это всё тот же Юскарэ.

И заставить мальчика идти в нужном направлении он тоже мог. Хоть Дима и хотел поскорее увидеть папу, но всё-таки в подземную библиотеку его тоже редко допускали, и почему бы не воспользоваться единственным случаем и не заглянуть по-быстрому в тот коридор, где он ещё не был? Они же просто посмотрят и тут же вернутся, ну почему Юскарэ не понимает! Когда димино упрямство и спор с енотом дошли до того, что Дима просто встал и отказывался идти, а щекотке он доблестно сопротивлялся, — тогда енот перебравшись к нему на живот, резко оттянул ему лапками лацканы пиджака, что Дима нагнулся вперёд, и, мигом вскочив на его голову, что мальчику, чтобы не упасть, пришлось сделать шаг вперёд, прыгнул с его головы, с силой приземлившись на спину, что тот по инерции сделал ещё несколько шагов.

— Ах ты! — оскорблённо воскликнул Дима, обнаружив, что так они миновали желанный поворот.

Он попытался поймать и содрать с себя енота, но тот изящно уворачивался, проявляя недюжинную ловкость, присущую скорее ласке, чем еноту, и так завертев мальчика, что тот сам не замечал, как медленно продвигался дальше по коридору.

На их возню и ругань ребёнка вскоре вышел кто-то ещё.

— Дим, ты? — окликнул их человек, ещё подходя.

Мальчик сразу же замер с енотом на загривке, оглянулся и бросился к новопришедшему.

— Папа!

Папа обнял подбежавшего мальчика, постаравшись не уронить все те документы, которые держал. Димин папа был высоким (на самом деле среднего роста, но для Димы ― очень высоким) худощавым человеком в квадратных очках, присутствующий в любом месте с таким растеряно-удивлённым видом, будто оказался здесь впервые и сам не знает как, даже когда он дома на диване перед телевизором, а вся любовно выглаженная мамой одежда моментально оказывалась на нём мятой, стоило ему только её одеть. Дима был уверен, что эти качества присуще всем гениальным учёным, к которым его папа конечно же принадлежал. Не гениальных людей Ева и Макс (которые запросто считали ректора университета, в котором они обитали, своим подчинённым) у себя не держали. Папа был профессором археологии, как Индиана Джонс, и когда-то ездил по всему миру, как и он, а так же был профессором по русскому фольклору, истории, чему-то ещё, и доктором каких-то там наук. Да и предпочитал папа обитать не в своём кабинете университета, на четвёртом этаже с огромным столом и окнами в три стены, а в таинственных катакомбах неведомых знаний.

— Опять влип, негодяй? — укорил его папа, разжав объятия. Юскарэ переполз с сына на плечо отцу. — Что-то моей ректорской работе ты не так любишь проблем доставлять, как параэлогической?

— Но эта твоя работа гораздо интересней, чем работа ректора! — заявил Дима, повиснув и раскачиваясь на папиной согнутой руке. — И монстров ты до этого видел и мне показывал, и даже диссертацию по ним писал! Не стань ты ректором, Макс бы тебя точно своим работником сделал!

— Да уж, Макс… — задумчиво протянул папа. — Но Макса теперь нет, а нынешний Шэф очень недоволен твоим поведением, и кто теперь перед ним извиняться должен, а?

Дима сразу же надулся и оставался таким всю дорогу по катакомбам до спрятанного среди них лифта на крышу (этот лифт был главным секретом университета — никто о нём не знал, кроме параэкологов, бывавших в катакомбах, и вёл он не просто на крышу — а в астрономическую обсерваторию, в которой и был кабинет глав местных параэкологов). Дима обожал эту папину работу и обожал в ней всё! То, чем они занимались, было увлекательно и интересно, люди, которые этим занимались, были очень круты и интересны, резиденция была крута и интересна, катакомбы… Единственное, что среди параэкологов не любил ― так это нынешнего Шэфа.

Но вот они приехали внутрь обсерватории Шэфа и Дима почувствовал сильный укол совести ― он уже не первый раз стоял вот так вместе с папой. Папа взял сына за руку и крепко сжал её, показывая, что тому не о чем беспокоится, прежде чем постучал и они вошли.

Внутри всё оставалось прежним, как при Еве и Максе ― все полки были заставлены книгами и диковинными трофеями из дальних стран и увлекательных приключений: отколотый угол Розетского камня, без которого Британское сообщество до сих пор не может его дорасшифровать, огромный череп циклопа, человеческий череп с рогом единорога посреди лба, засушенный скрученный хвост василиска, рукоять Эскалибура (вытащить меч Макс не смог и поэтому…), и непонятная, похожая на инопланетную, отвёртка. Любой свободный участок стен был закрыт звёздной картой, или картой неизвестных земель и несуществующих материков, и схемами каких-то дорог, фотографиями замков, животных и растений, рентгеновскими снимками костей монстров. Первое время Дима боялся, что со сменой власти всё это великолепие полетит на помойку, но оно осталось, нетронутое, поблекшее под пылью без прежнего хозяина. Шэф, стоящий у своего (теперь своего) стола, рядом с огромным телескопом, повернулся к ним.

На самом деле Шэфа звали Артур, ему было всего четырнадцать, и он был сыном Макса, заменяющим его уже полгода после того, как Макс и Ева бесследно пропали. Высокий ― почти с Папу Димы, — и завсегда мрачный, будто ему не нравилось даже существовать. Он всегда ходил в строгом сером полосатом костюме и самая главная странность ― он прятал правый глаз под чёрной повязкой.

— Здравствуйте, Ноябрев, — холодно произнёс он. Ко всем, кого знал, он всегда обращался по фамилии. — Я хотел бы поговорить с вами о вашем сыне.

Папа кивнул. Дима пытался взглядом поджечь мерзкого Шэфа. Шэф же никогда не замечал Димы в упор.

— Думаю вы и сами понимаете, всю опасность для наших сотрудников, окружающих и, в первую очередь, для вашего сына, присутствие этого ребёнка на заданиях?

«Этот ребёнок» был уверен, что Шэф знает его имя, но тот, опять же, никогда его не употреблял.

— Если раньше это и можно было списать на баловство и хулиганство, то сегодняшнее «баловство» стало последней каплей, — голос медленно приобретал особенную степень злобности. — Из-за его вмешательства мимикрик вышел из-под контроля, едва жизнью не поплатилась наша сотрудница, не говоря уже о том, что под ударом были остальные сотрудники и наш заказчик! Если бы один из наших с вами партнеров не исправил ситуацию, то всё закончилось бы плачевно и для них и для вашего сына.

Дима, сначала обмеревший от ужаса ― откуда Шэф всё это так подробно знает? (Его там не было, а разве кто-нибудь из параэкологов мог его так сдать? Откуда он вообще с самого начала узнал, что Дима там?) А теперь едва не задохнулся от возмущения ― но ведь это был сам Дима! Дима был тем, кто вовремя нажал на тормоз и остановил мимикрика! И никто даже не поцарапался, Журналюга только перепугалась и…

Дима только сейчас осознал, насколько было опасно то, что он натворил и в чём участвовал.

— Полагаю, вы и сами более чем осознаёте всю опасность, — грубо озвучил его мысли Шэф. — Для вашего и его благополучия, никогда больше этот ребёнок не должен присутствовать ни в Резиденции, ни в непосредственной близости к кому-либо из наших сотрудников. Если вы не можете приглядеть за собственным ребёнком, я вынужден сомневаться и в вашей необходимости, — его единственный зелёный глаз сузился. — Вам всё понятно?

Дима побледнел от угрозы. Папа кивнул.

— Я отвезу сына домой.

Шэф кивнул в ответ.

— Надеюсь, этот разговор больше не повториться.

Юскарэ спрыгнул с папы на Диму и тот подставил локоть, чтобы зверьку было проще удержаться. Краем глаза мальчик проследил за Шефом: он давно приметил, что Шэф, его замечает только в одном случае ― когда рядом с ним Юскарэ. И каждый раз это был полный презрения взгляд свысока.

Дима хотел взять Юскарэ на руки, но тот спрыгнул на пол и остался в кабинете. А Дима с папой вышли из обсерватории на крышу. Где их немедленно окружила воробьиная стая, вопя во всю глотку. Папа отмахнулся от них, приговаривая: «Всё хорошо, с нами всё хорошо».

— Он не посмеет тебя выгнать! — заорал Дима, только закрылась дверь.

Отец быстро шикнул, приложив палец к губам, и потянул сына к лестнице внутрь здания ― она выводила на лестничную площадку с одной стороны которой была пожарная лестница, а с другой — небольшая каморка, тайное убежище диминого папы, где он занимался параэкологическими исследованиями, а не ректорскими делами. Птичья стайка полетела за ними, но внутрь здания залететь не осмелилась, с отцом и сыном осталось только три самых храбрых воробья, перед которыми ректор вежливо придержал дверь на лестничную площадку и в каморку.

Каморка походила на уменьшенную копию древней библиотеки, бумажная и пыльная, полная разбросанных повсюду непонятных доисторических штук, и пропахшая кофе. Пробравшись по узкой тропке между всей этой всячиной, они добрались до стола, где папа усадил сына на пуф 18 века, конфискованный (утащенный) из Екатеринского дворца, после того как в него вселился гоблин и пугал охранников, носясь по залам и дьявольски хохоча.

Вообще, меньше всего в этой жизни везёт охранникам, потому что вся нечисть любит резвиться по ночам (может быть поэтому Ева и Макс назвали Резиденцию охранным агентством).

Воробьи гордо расселись по окружающим предметам, а папа погрозил им пальцем, чтобы нигде не нагадили, а Дима показал язык. Воробьёв он не любил — они были мамиными дружками и всегда исправно ей докладывали, где он находится и что он делает. Противостояние Димы и воробьёв длилось годами и обе стороны совершенствовались в своих навыках — в исчезновении себя и обнаружении противника.

А сам папа тем временем быстро включил кофеварку и электрический чайник, нашёл пачку с чайными пакетиками, отыскал на столе две относительно чистые кружки среди полсотни других и вовремя подставил одну под краник кофеварки, во вторую кинул пакетик и залил кипятком, постаравшись не перепутать какая где, вторую подставил под нос сыну, а с первой уселся на подоконнике, преждевременно скинув с него бумаги и хрупкие доисторические раритеты.

— И всё-таки ты оказался сегодня у меня на работе, — подвёл итог папа.

— Да! — обрадованно подтвердил Дима, с чашкой в руках.

— И при этом расстроил маму, пропустил первый день в школе, и, если верить Шефу, едва не прибил троих знакомых нам с тобой людей и одного незнакомого.

Дима снова приуныл.

— Похоже, твои проказы и вправду нечто из ряда вон выходящее, — вздохнул папа.

— Да я не хотел! — попробовал воспротивиться Дима. — И всё было совсем не так! То есть… — запнулся он, понимая, что всё так оно и было. — И это я всех спас! Ну, Юскарэ помог… Откуда Шэф узнал? Да откуда он мог знать как всё там было! Его же там не было!

— Ну расскажи, как всё там было, а то ни со слов Шефа, ни со слов Юли (настоящее имя Журналюги, но Дима благополучно пропустил это мимо ушей) я так ни чего и не понял, — подбодрил его папа.

И с повеселевшим настроением Дима принялся вещать: и про то, как они с Юскарэ аки ниндзя пробрались незамеченными в джип, и как они его остановили и спасли Журналюгу, и про то, как джип потом как собачка слушался Атаманши, и про то, как Шулера боялся менеджер, потому что тот в него нарядился, и даже спародировал Белоснежку, которая как всегда обо всём беспокоилась и не могла угомонить своих белочек.

Про то, как они тряслись в багажнике с Юскарэ, он дальновидно не стал рассказывать ― во-первых, сам понимал, что получил бы за это по самое не балуй, а во-вторых гордился, как все удивлялись его таланту исчезновения и появлению в самых неожиданных местах и своих секретов не раскрывал.

Папа прервал его только один раз: когда, кое-что вспомнив, залез в самый нижний ящик стола и достал оттуда кулёк самых разных конфет, за который Дима моментально взялся, отчего его рассказ стал ещё непонятнее.

По окончанию рассказа папа покачал головой:

— Ну и ну, ну и приключения. Но я надеюсь, ты усвоил урок?

Даже несколько уроков: не убегать от мамы, не прятаться в багажнике, не лезть в мимикриков, не лишать своими выходками папы работы.

И как он предчувствовал, осталось самое ужасное ― извинятся перед мамой.

— Вот и хорошо. Я тебя наказывать не умею, а вот мама с удовольствием возьмётся, — подтвердил папа его мысли. — Чай допил? Пора нам домой.

Порывшись по карманам, он нашёл мобильный телефон.

— Сейчас позвоню Атаманше и она нас подбросит, — пояснил он, набирая номер. Сообразил, что сказал и весело поправился: — Тьфу ты, я этого от тебя набрался: Атаманша, Журналюга… Может мне тебя со всеми, наконец, нормально познакомить? Они же, небось, и не подозревают, как ты их называешь.

— Нее, — протянул Дима, подсовывая кружку к её сестрицам и украдкой вытаскивая из пакета ещё несколько конфет, — так будет уже неинтересно.

Отзвонившись Атаманше, они, вместе с бдительными воробушками, спустились по лестнице для запасного выхода, которая когда-то принадлежала старой части здания и потому ей никто из университетских не пользовался, — как и все тайные и боковые ходы и комнаты университета, в которых обосновались параэкологи из охраной фирмы «Гусар». Старая часть была особенной, что-то в себе таящей, не то, что выхоленные коридоры со строгими аудиториями и большими портретами всех когда-либо обитавших здесь профессоров и ректоров. Знали бы эти напыщенные обыватели, что их собственный ректор вычищенному паркету своего кабинета предпочитает пыльные и опасные катакомбы под зданием! Потому Дима папой нещадно гордился.

Да и все портреты академиков университета, не стоили одного-единственного портрета «Резиденции» — зато какого! Это был портрет Евы и Макса. Они были скромными людьми, и, как переехали сюда, перевезли сюда и свой полутораметровый портрет. Он висел между третьим и вторым этажом, занимая всю стену, а чтобы не оставался незамеченным, он подсвечивался снизу двумя не гаснущими маленькими прожекторами. Макс сидел в настоящем кресле Аль Капоне, из его тюремной камеры, хотя и Ева и Макс находились в другом месте ― более дорогом, с тяжёлыми красными шторами на заднем плане. Макс был одет, как гангстер ― даже с той самой гангстерской шляпой, а во рту у него была коричневая сигара. Изящная Ева сидела на подлокотнике в обтягивающем чёрном платье с лисьей шкурой на плечах, которая своей рыжиной подчёркивала красные волосы Евы. У Евы были самые настоящие красные волосы! И кстати, было видно как шкура лисы подглядывает одним глазом ― то есть, это была ненастоящая шкура лисы, скорей всего это была необычная живая лиса, которая, наверное специально для портрета, прикинулась меховым воротником. А на коленях у Макса с гордо вскинутой головой стояла утка, которую, как знал Дима, звали Мортимер.

Все четверо (Макс, Ева, лиса и Мортимер) лукаво смотрели на зрителей с чувством полного собственного превосходства.

— И как у Евы с Максом может быть такой сын! — досадливо вздохнул Дима.

— И почему Шэф вообще ваш Шэф? Он же ребёнок! — возмутился Дима снова, пока они ждали у входа, когда подъедет Атаманша. — У нас по закону дети Шефами работать не могут! — а этим он подковался от мамы-юриста.

Папа замялся.

— Вообще-то не думаю, что тут закон бы возражал, точнее… — но тут к ним и подъехала Атаманша. На джипе-мимикрике.

Дима издал восхищённый возглас. Папа сокрушённо покачал головой.

— Ну что ж вы делаете, — укорил он, глядя на довольное улыбающееся лицо во все и золотой зубы Атаманши. — Один вечно в заказчика наряжается, чтобы его попугать, вторая мимикрика присваивает…

Водительница расхохоталась, видимо, приняв это за комплимент, и подмигнула Диме:

— Ну что, герой, досталось тебе от Шэфа? — мальчик показал ей язык, вызвав новый приступ смеха.

— Иногда мне кажется, что все мы живём по пятому пункту, — вздохнул Папа, помогая сыну забраться внутрь (что тому не требовалось).

— Пятый пункт? Ты про «заповеди Макса»?! — увлечённо спросил Дима, помогая Папе забраться внутрь (что тому очень требовалось). — А что за пятый пункт?

— Ничего особенного, — ответил Папа, усаживаясь, и довольная Атаманша сразу же стартовала.

— С ветерком! — радостно провозгласила она. — Во зверина, а?

— Да!! — радостно подхватил Дима, первый оправившийся после резкого старта.

— Ух, — подхватил другой пассажир, проглотив подступивший к горлу комок.

— Так почему у нас теперь ребёнок ― Шэф? Если у вас Шэф ребёнок, то и меня возьмите на работу! — снова напал Дима, пользуясь моментом, пока отец не пришёл в себя.

— Шэф не согласится, — хохотнула Атаманша.

— Ну, — Папа повернулся к сыну, пожевывая губы, подыскивая слова, чтобы объяснить. — Артур у нас главный, потому что он сын Макса. Другого у нас Шефа быть не может, только сын Макса, понимаешь?

— Макс не царь, царей у нас давно свергли, — гордо изрёк Дима, использовав фразу из какой-то книжки. — Он же ещё маленький, как он может кем-то управлять?

— Ты ещё меньше, — Атаманша вывернула руку и щёлкнула его в голову, поставив точку в очередном споре.

Дима разочарованно откинулся на спинку кресла. Взрослые всегда сводили этот спор к «потомучто», а Дима никак не мог смириться с тем, что кого-то настолько великолепных как Ева и Макс, теперь заменяет кто-то настолько гадкий и мерзкий, как Артур.

— Ему никогда не заменить Макса! — сонно пробормотал он.

Усталость за весь день и за ночь взяла своё, а в мимикрике и рядом с папой было так уютно, что ребёнок быстро уснул. И домой папа принёс его на руках, поэтому маме, во всю готовой его отчитать, пришлось отложить наказание до завтра.

Только раз Дима почему-то проснулся, уже в своей кровати, когда мама что-то, может через чур громко, рассказывала папе:

— К нам переехали такие замечательные соседи! Они тебе понравятся! Ты обязательно должен с ними познакомиться!

И это «ты обязательно должен с ними познакомиться» прочно засело в мозгу Димы, когда он снова проваливался в сон.

Глава 2, в которой немного развернутся тайны мира

Мама настолько обиделась на сына, что не захотела его видеть, убежав на работу с утра пораньше. Полностью неприспособленные к условиям суровой жизни рассеянный отец и бестолковый сын сообразили об этом, только когда обнаружили что на завтрак им остаётся не горячая каша, не вкусные гренки и даже не омлет, а хлопья. Оставленная коробка хлопьев с пакетом молока в центре стола, поверх которых лежала записка:

«Это всё из-за Димы. А на Диму я обиделась =С».

А ещё то, что в доме не осталось ни одного печенья.

«P. S. Я забрала всё печенье С=».

— Тебе обязательно надо перед ней извиниться, — заявил Диме папа.

А Диме оставалось только согласиться.

Снова позвонив Атаманше и попросив подбросить их, папа лично проверил, что сын добрался до школы и более того ― из машины проследил, что он в неё зашёл. Не проводил он его лично сам по нескольким причинам: во-первых, чтобы не подрывать авторитет сына, что его родители до сих пор водят в школу за ручку (это был бы сильный удар. Хотя то, что его подвезли на крутейшем джипе подняло ему авторитет), а во-вторых, они с Атаманшей спешили на работу. Хотя у них хватило времени, чтобы досмотреть, как за Димой закроется дверь и тут же уехать.

А Дима так остался стоять за дверью, отойдя чуть в сторонку, чтобы его не сбивали ученики, грустный-грустный. Да, он многое вынес из вчерашнего дня и ещё кое-что всё ещё надо исправить (извинится перед мамой), и главная проблема ― если он ещё как-то влезет к параэкологам, его папа с параэкологами дружить уже не сможет. Но отвернуться от той весёлой жизни означало вернуться в эту ― скучную и тоскливую, а от этого становилось ещё грустнее.

Не говоря уже о том, что из-за того, что он пропустил вчерашний день, он не знал, какой у него сейчас предмет и в каком кабинете. Может, он вообще приехал не к тому времени?

Поток школьников уже иссякал, может, Дима и смирился бы со своей судьбой и провёл бы этот день нормально, но последний ученик тоже остановился в дверях. Он был диминого возраста и азиатской внешности, в России он был недавно, а своих одноклассников должен был увидеть впервые (но предмет и кабинет узнал заранее) и поэтому очень нервничал. А Дима воззрился на него во все глаза, потому что впервые увидел этого мальчика и сразу понял, что тот новичок, что серьёзно смутило новопришедшего. Тот даже напрягся, когда Дима подошёл к нему, потому что был уверен, что Дима наверняка из тех, кто цепляется к новичкам, и, возможно, придётся даже драться.

Дима положил руку ему на плечо:

— Ты видел когда-нибудь чёрных-чернушек? — серьёзно спросил он.

Новенький удивлённо покачал головой со смешно оттопыренными ушами.

— Тогда пошли! — тут же решил Дима, потянув его за собой, в школу, к чёрному входу, опасаясь, что папа ещё следит за главным входом, и не подозревая, что тот давно уехал.

Пригнувшись ― мимо стола вахтёрши и гардероба, чтобы не поймали за шкирку и не отправили в классы. Чёрный ход был совсем рядом ― за углом и по лестнице вниз, и он был всегда открыт, потому что через него старшеклассники сбегали покурить. Всё же перед дверью Дима остановился и обновил корректором свою же крупную надпись с прошлого года: КУРИТЬ ― ПЛОХО! Но её он написал просто, чтобы старшеклассников позлить, для него же вред курения был очевиден хотя бы в том, что запах табака озлобляет существ, и либо они от тебя унесутся подальше, либо нападут. А кидаться в них окурками вообще очень вредно для здоровья. Тут уже не будет мальчика и енота, чтобы тебя спасти.

Снаружи за дверью Дима быстро сделал предупреждающий знак «тсс!» и, прижавшись к стене, профессионально огляделся по сторонам одними глазами, и авторитетно махнул рукой новенькому, шепнув тому: «делай, как я!»

Дима по стеночке добрался до угла, быстро оглянулся, и кувырком, чуть не шандарахнув себя свесившимся портфелем по затылку, скрылся в ближайших кустах акации.

Заинтригованный новичок китайского происхождения ловко и быстро проделал всё то же самое, правда, тоже чуть не потерпев оплошность со своим портфелем при кувырке. В кустах Дима одобрительно показал большой палец проделанной работе.

— А зачем мы так делаем? — увлечённо спросил новенький.

— Зачем? Круто же! Как в шпионских фильмах! — без тени сомнения ответил Дима.

— А, — казалось чуть разочарованно высказался тот, но в его через-чур серьёзных карих глазах впервые вспыхнул озорной огонёк.

Который от недоумения едва не погас, когда Дима с серьёзным видом добавил:

— Но лучше всё-таки посматривать, чтобы нас не заметили воробьи.

И так они по-шпионски добрались до забора, по-шпионски перелезли через забор, состоящий так удобно из сетки рабица. Дима несказанно обрадовался, когда увидел, что новичок умеет спрыгивать прямо с забора, как и Дима ― а больше никто в димином классе так не умел. Правда, сам новичок признался, что сделал это впервые ― просто увидел, как легко это вышло у Димы и подумал, что это и вправду легко. А тем временем они по-шпионски пересекли улицу, даже по-шпионски перешли дорогу на зелёный свет, и весьма по-шпионски оказались посреди небольшой парковой зоны, посреди которой стоял большой камень и на который Дима немедля встал, приложив ладонь козырьком к глазам и внимательно вглядываясь вдаль.

— Шьто? Враг? — задорно спросил новичок, вставая на страже рядом и даже сложив руки пистолетом, в защиту от потенциального врага. В пылу игры у него впервые вылез китайский акцент.

— Нет, — пафосно-гордо ответил Дима. — Я заблудился!

— А, — недоверчиво покосился на своего нового друга новичок, вышел из образа и сел рядом на камень, в ожидании, когда же тот найдёт дорогу.

Вообще-то заблудившись, хоть и с другом, в едва знакомом городе, едва знакомой стране, И Джину (а вообще-то нового друга звали И Джин, но Дима об этом ещё не знал, как и И Джин не знал, как зовут Диму) стоило бы обеспокоится, но он хорошо знал, что может просто позвонить родителям, главное найти чёткий ориентир, чтобы они знали откуда его забирать, да и к тому же, он помнил, как добраться до школы…

И Джин огляделся по сторонам и понял, что со всеми кувырками и оглядыванием по сторонам, он не совсем помнит, как добраться до школы, а потому он здраво подпёр голову руками и принялся искать ближайшие ориентиры.

Прямо за ними двумя стояло огромное, странной формы, с круглыми и полукруглыми окнами жёлтое здание ― правда оно было заброшенным: крыша недоделана, все окна чёрные, без стёкол, а внизу и окна и дверные проёмы заколочены. Такое ощущение, что хотели построить необычный магазин или даже музей, но почти достроив, почему-то передумали.

И Джин подёргал Диму за рубашку, чтобы узнать у него, что это за здание, но Дима, оборачиваясь, тут же увидел заброшенную постройку и радостно воскликнул:

— Да, это оно! — и помчался к зданию, а И Джину ничего не оставалось, как гнаться за ним.

У самого здания Дима резко затормозил, чуть не врезавшись в стену, и, хитро прищурившись, принялся обходить здание по кругу, что-то высматривая внизу. В конце концов они остановились на самом углу парка, где было не заколоченное подвальное полукруглое окно, почти полностью закрываемое кустом со странными белыми шариками, таких И Джин ещё не видел.

— О, они смешно лопаются, когда на них наступаешь, особенно, когда их много, смотри, — Дима не замедлил показать. А потом, вспомнив цель их прибытия, быстро выпрямился, откашлялся, принимая серьёзный и взрослый вид. — Так, во-первых, ничего не бояться, ничего не пугаться — они питаются страхом, — нравоучительно начал он, даже покачивая указательным пальцем перед носом И Джина, а сам И Джин был заинтригован внезапной серьёзностью и странностью разговора, впрочем странности он пока списывал на то, что возможно недостаточно хорошо знает русский язык. — Во-вторых, в начале смотреть на них можно только краем глаза, только потом, когда они к тебе привыкнут, можно разглядывать их в упор; в-третьих, нельзя ходить по земле ― только по доскам, кирпичам и вещам… — Дима с натугой задумался. — Ну, пока всё. Если ещё что-то вспомню, скажу. Я первый. Там нужно спрыгивать так же, как с забора.

Дав последние нравоучения, Дима сразу же скрылся в дыре, а И Джин, очень заинтересованный такими странными наставлениями, больше похожими на игру, мигом спрыгнул за ним, правда, чуть не приземлившись прямо ему на голову.

Внизу было очень темно, свет с недостроенной крыши блестел только где-то очень высоко, полностью перекрываемый чердачными балками ― деления на этажи здесь не было, трёхэтажное здание было полностью полым внутри, от подвала до чердака. Два мальчика стояли на куче мусора, и было видно что прочий мусор, а также кирпичи, доски и камни были раскиданы по всему подвалу аккуратными дорожками. А в особо тёмных углах, казалось, что-то зашевелилось при их появлении.

— Не смотри в упор! — снова предупредил Дима, заметив, что друг пялится туда. — Пока только краем глаза! Потом они привыкнут и сами выйдут! Пойдём!

И сам перепрыгнул на ближайшую доску. Второй не замедлил последовать за ним.

— Кто? Люди? Животные? — внутренне И Джин сгорал от любопытства, но внешне вёл себя сдержанно: куда его привели? В тайное общество? Посмотреть на щенят?

— Скорее животные, — задумчиво ответил Дима, перебираясь дальше. — То есть, некоторые их так не считают, но я всегда считал их кем-то вроде зверей. Поэтому мы называем их существами.

— Мутанты? — не понял новенький, припомнив нужное слово только потому что по-английски оно звучало также, а Икс-менов он смотрел.

— Неее, — сразу же возразил его проводник, — они всегда такими были!

В темноте уже что-то начало шевелиться и приближаться к ним. И Джин старался их отслеживать краем глаза, но пока ничего понять не мог. Любопытство и непонятности заставляли его быть очень внимательным, строгим и прагматичным, как великие детективы (и этой чертой И Джин в себе очень гордился), ради главной цели ― понять и разгадать!

— А почему нельзя ходить по земле? — прагматично спросил он.

— Она грязная! — «объяснил» Дима, и задумался, даже встав на месте. Раньше он бы удовлетворился таким ответом, в стиле «что здесь ещё объяснять-то?», но серьёзное любопытство друга заставляло его более чётко формулировать свои мысли. — Эта земля плохая, потому что здесь кладбище было или плохое что-нибудь случилось, например, дом сгорел с кем-нибудь или ещё что-нибудь плохое-ужасное. И поэтому в этой земле плодятся всякие существа. Они не плохие, но питаются всем плохим: например, страхом или если ты сам по жизни плохой, они тебя съедят.

— Поэтому бояться нельзя? — внимательно уточнил друг.

— Ага, — обрадованно подтвердил Дима, потому что новичок оказался таким догадливым. — И ничего плохого рядом с заброшенными зданиями делать нельзя, потому что получив одну еду, они начинают приставать к тебе, чтобы ты их ещё накормил, а чем больше ты их кормишь, тем хуже ты становишься, а когда ты становишься совсем плохим, то они тебя съедают.

— Похоже на ужастик! — увлечённо воскликнул И Джин. Ужастики он любил, но до сих пор ни в одном не оказывался. Впрочем, не смотря на то, что они стояли посреди темного сырого подвала и вокруг них шевелилось что-то тёмное (И Джин уже заметил, что они разные: кто-то стоял на длинных четырёх ногах, а кто походил на бесформенную кучу грязи), никакого ужастика не ощущалось. Может, потому что он стоял рядом с другом, столь уверенно об этом рассказывающем, а далеко вверху проглядывал солнечный свет.

— Но это всё по-настоящему! — гордо изрёк Дима, гордый тем, что может это кому-то сказать. — Вообще, у всех заброшенных зданий земля рано или поздно портится, поэтому заброшенные дома надо быстро сносить, чтобы нечисть не развелась! Потому что всему городу плохо, если такой нечисти слишком много! А на порченной земле параэкологи специально договариваются о постройке-недостройке, как я это называю, когда возводится зданьице, которое никогда не будет достроено, потому что люди не должны селиться на такой земле, — и заговорщицким шёпотом продолжил, потому что эту информацию ему всегда выдавали только так: — на самом деле самые-самые лучшие студенты нашего архитектурного университета на этом свои экзамены сдают ― им разрешают реализовать проект своей мечты! Правда, он так и останется недостроенным, — хихикнул в конце рассказчик.

— Ару-хи…? — И Джин попытался вспомнить показавшееся непонятным слово.

— Ар-хи-тек-тур-ный, — по слогам повторил для него Дима, нарисовав руками в воздухе домик. — Здания строить, андерстэнд? — он подозрительно посмотрел на него искоса, не слишком ли много информации оказалось и всё ли тот понял.

— А, — серьёзно кивнул тот, похоже внимательно слушающий и вникающий. Только оглянувшись по сторонам, чтобы понять, что любопытные существа, уже не боятся прямого взгляда, а Дима продолжал балакать, ничуть не беспокоясь и заложив руки за голову:

— Поэтому у нас в городе так много крутых зданий, но половина из них заброшенные. Правда, плохо то, что люди смотрят на красивое здание и хотят в нём жить, а оно всё никак не достроится. И они начинают жаловаться, что за произвол и почему здание не достраивается, — он выдавал все сложные истории, которые ему когда-то об этих зданиях рассказывали, обрадованный, что хоть с кем-то может ими поделиться, но сам не понимающий всей их сложности, но И Джин, похоже был более сметлив в таких делах.

— И некоторые всё равно достраивают такие здания и селятся в них? — обеспокоенно уточнил он.

— Да! — щёлкнул пальцами Дима и уставив указательный палец в потолок, радуясь, каким умным оказался его новый друг. — А им потом после этого только плохо живётся, и заснуть не могут, а существа могут съесть их кошку или ещё чего натворить!

— Они всё едят? — поморщился И Джин. Он только и слышал, как существа кого-нибудь съедают.

И тут ему в ладонь уткнулся холодный влажный нос. Новенький обернулся и сначала подумал, что это бродячая собака, только очень лохматая и грязная, и протянул руку, чтобы погладить её, но тут он заметил, что вместо лап у неё белые кости и обмер от испуга. А ещё больше его волновало, как с его растущим страхом, в глазах собаки загорается жадный голодный огонёк.

Дима панибратски взвалил руку ему на плечо, а вторую положил прямо на голову собаки, потрепав её между ушами:

— Я называю их «костяшками», — авторитетно сообщил он и иджинин страх сразу куда-то улетучился.

А «костяшка» довольно завиляла хвостом, сразу показавшись обычной собакой, просто с костяными лапами. Подумаешь.

— Я правда это вижу?! — изумлённо воскликнул на родном китайском И Джин, протянув руку, чтобы тоже погладить существо. То было не против, а только за, лыбясь во всю пасть и зажмурившись от удовольствия. На ощупь шерсть была холодная и жёсткая.

— Эти собаки гуляют по улице по ночам, — Дима перешёл на особый голос для страшилок. — И если ты ночью посреди улицы услышишь перестук костей, то лучше поскорее скрыться в ближайшем ярко освещённом помещении! Они очень быстрые, поэтому от них бесполезно убегать, а в темноте они тебя быстро найдут…

— И съедят, — заученно закончил И Джин и они рассмеялись.

— Не, правда, съедят, — предупредил Дима, убирая руку с друга и садясь перед «костяшкой» на корточки, чтобы почесать шею и за ушами. — Хотя и убегать от них в принципе необязательно, потому что они всё те же собаки, которые не против, чтобы их погладили и дали чего-нибудь вкусненького, — и добавил заговорщицким шёпотом: — Только костей не давай ― они обижаются! — и указал на их лапы.

К ним уже подошли три другие костяшки, все они были собаками, но разного размера и облика ― один из них был даже породистым доберманом. И Джин уже гладил и возился с ними нисколько не боясь.

— Смотри, — вон там мусорники, — Дима пальцем указал на кучу мусора, которая сформировалась во что-то похожее на руку и помахало ему. — Они появляются из трудноразлагаемых отходов, — пояснил он поморщившемуся И Джину, — хотя современный полиэтилен и им сложно переварить. — Мальчик задрал голову, высматривая что-то наверху и тут же вскинул руку, — О, смотри! На балках!

На балках, головой вниз висели птицы похожие на ворон с лысыми головами и щурящимися красными глазами, а за балку они держались руками, очень похожими на человеческие. Птицы поглядывали на них, вертя головами так и сяк, но спускаться не желали.

— Я называю их летучемышевороны! — Дима был не очень оригинален в названиях, но очень ими гордился. К счастью, он понял всю глупость прозвучавшего и поспешил восстановить свой статус знатока в глазах друга: — Но на английском ещё круче: Batavеn!

— Да, на английском круче, — согласился И Джин.

Они оба стали вертеть головами, высматривая ещё вылезших существ: это были и мыши с рыбьими головами и ящерицы с без передних лап, бегающие на задних, и даже мельком заметили вылезшего Крысиного Короля ― о котором они оба знали по «Щелкунчику».

— А откуда они берутся? Они такими рождаются? — спросил И Джин, полностью затыканный носами костяшек, которые теперь их полностью облепили, соскучившиеся по простой ласке и доброте.

— Нет, — что-то промелькнуло в голосе Димы, сразу настораживающее. — Костяшками становятся собаки, которые были замурованы ― их завалило, они застряли или кто-то их специально запер.

И Джин впал в ступор.

— Ты хочешь сказать, что они… все мёртвые?! — и костяшки отпрянули от него из-за нахлынувшего на мальчика чувства жути и тошноты.

— Нет! — Тут же возразил Дима и замялся: эта тема была сложной и для него, он не до конца её понимал, а большинство параэкологов предпочитало объяснять себе, что все они мёртвые, по крайней мере, такие, как костяшки. — Не все, — сдался он. — Те, кто умер, живых не любят и никогда к ним так не подойдут. Вот они, — он указал на «бэтейвенов», — и, например, некоторые русалки ― мёртвые, а вот он, — он ткнул пальцем в «мусорника», — неживой изначально, он создан из неживого, понимаешь?

И Джин настороженно кивнул. Костяшки обиженно кружились около него, не понимая, почему он вдруг их к себе не подпускает.

— Вот, — удовлетворительно сказал Дима, раздумывая над тем, что скажет дальше. — Но костяшки и Крысиный Король ― другое дело, они не живые, как мы с тобой, но и не мёртвые, как они, — он снова ткнул в «бэтейвенов» и И Джин, машинально подняв голову, впервые увидел, когда один из них раскрыл клюв, что у них плоские острые зубы, как у пилы, и впервые задумался, что же это за твари, какова их история и чем они питаются. А Дима продолжал, пытаясь помочь себе умудрёнными жестами: — Они в пограничном состоянии между… чтобы…

Издав глухой бессильный рык, он обратился к самому И Джину, продолжая размахивать руками:

— Представь, что ты в западне, ловушке, тебе не выбраться, и ты умрёшь, но ты очень хочешь жить, потому что всякий хочет жить, и чтобы жить и выбраться ты переходишь на другой уровень жизни! Можешь такое понять?

Друг кивнул, у него получалось такое представить, и почувствовал острый приступ жалости к собакам, которым пришлось такое перенести.

Дима облегченно вздохнул.

— Вся разница между нами и ими ― что для смерти им нужно выполнить специальное условие, раз они так жить хотели, как-то так… — закончил он, окончательно перейдя на невнятное бормотание, потирая шею.

— Я понял, — тихо ответил И Джин.

Он оглянулся на ближайшую собаку и присел перед ней на корточки, подманив. Собака радостно подбежала, повиливая хвостом и утешающее ткнула ему в плечо своей костлявой лапой. И Джин взял её лапу в руки: в ней не было ни сухожилий, ни хрящей, а кости плотно сцеплены друг с другом, и всё равно лапа двигалась и гнулась очень податливо.

— А почему у них такие лапы?

— Может это и есть их обязательное условие дополнительной жизни, — Дима потрепал ту же собаку за ухом. — Хотя некоторые любят рассказывать страшилки, типа они их сами от голода обглодали или стёрли, когда из засады выбирались.

— А люди такие же бывают? — И Джин поднял голову, посмотрев на друга.

— Люди? — задумался тот, машинально ухватившись за подбородок и осматриваясь вокруг заметил, как шевелится чёрная тень, до сих пор остававшаяся неподвижной. — О, смотри, вон один!

И Джин обернулся, вставая и увидел, что тень на самом деле человекообразная и будто состоящая из плесени и грязи, а посередине вдруг вспыхнули два жёлтых круга-провала, похожие на глаза. От твари понесло такой агрессией и опасностью, что даже костяшки раздражённо зарычали, косясь на недружелюбного соседа.

— Правда, он не как костяшки, он всё-таки мёртвый! — спокойно вещал Дима, скрестив руки на груди, а И Джин, чуть наклонив голову на бок, пытался разобраться, что это такое. — Я о таких только слышал, но не встречал, поэтому названия ему не давал. Это то, во что превращаются люди, если их убьёт, кто-нибудь из местных существ, или похоронят в плохой земле, или умрут тут. Как и всё мёртвые, да к тому же люди ― жутко злобные твари, им всё равно, что жрать, лишь бы человек!

— То есть, он опасен? — подозрительно уточнил И Джин, тоже скрещивая руки на груди.

— Пфф, — усмехнулся Дима, — лично я таких не боюсь, у меня от таких амулет есть! Меня он не съест! — и он достал из-за шиворота и показал другу на шнурке амулет из флэшки, который ему подарил один из параэкологов.

— ….а меня? — подозрительно уточнил И Джин, заценив амулет.

Дима несколько раз моргнул на приближающееся существо, которое в предвкушении начинало издавать какие-то нечленораздельные звуки.

— ….ой, — наконец сказал Дима, и у обоих друзей сердце мгновенно упало в пятки.

Дима мигом схватил И Джина за плечо и толкнул вперёд себя по направлению к подвальному окну, через которое они забрались.

— Бегом-бегом-БЕГОМ! — скомандовал зачинщик экскурсии, впрочем, И Джин и сам соображал что к чему, затормозив только один раз, когда Дима слегка отстал и И Джин решил, что у того проблемы. — За меня не волнуйся, у меня амулет! — отрезал на это Дима.

Как два зайца они в миг оказались на куче мусора у окна, где Дима подсадил друга и помог ему забраться, после чего сам подпрыгнул и ухватился за край, а И Джин втянул его наверх.

Они ещё неслись от здания, будто за ними несётся орда адских гончих. И только миновав свой камень посреди парка, они осмелились оглянуться и, ничего опасного не обнаружив, без сил увалились на траву.

— Фуууух, — выдохнул Дима, а И Джин весело рассмеялся:

— Надо же! — радостно воскликнул он, не веря всему, что с ним только что приключилось и от чего они сбежали. — Это правда было?! Это правда со мной приключилось?

— А то! — подхватил Дима, садясь. — У меня каждый день такой!

И Джин хотел что-то ещё сказать, но осёкся, припоминая кое-что важное, о чём они оба забыли. И с широкой улыбкой протянул Диме руку:

— Меня зовут И Джин! — представился он.

— А меня Дима! — протянул тот руку в ответ.

И они скрепили знакомство рукопожатием и рассмеялись тому, что только сейчас по-настоящему познакомились.

А разжав руки, сразу же снова повалились в разные стороны. Потому что многое пережили и очень устали.

Обрадованный новым всё быстро схватывающим другом, Дима решил так быстро его не терять и выбрал более безопасные маршруты, чтобы всё рассказать, да и город новоприезжему заодно показать.

Он ему рассказал, что кроме тех, кого они встретили в подвале ― тех, кто становятся «существами» после смерти и после жизни, и те, кто появляются «в скоплении одного»: такие как мусорник и мимикрик (Дима сразу же поведал и о вчерашнем приключении) есть и те, кто рождаются особенными: например, феи существуют, и всякие гоблины и тролли ― и они рождаются и существуют такими изначально.

Хотя конечно, они потому и мифичны, что не хотят так запросто показываться людям на глаза.

В соседнем парке где были клумбы, они ловили под листьями растений маленькие пушистые жёлтые комочки, которые, если взять на руки, зажигались яркими звездочками ― очень обжигающими, поэтому их приходилось отпускать и ловить следующих. Пока их не прогнала дворничиха.

Дима показал, как проходя мимо всяких тёмных щелей, водостоков и лазов, можно заметить глаза, следящие за тобой, которые показываются всего на миг, но это просто глаза, за ними ничего нет, что Дима доказал, метко запустив камешком между глаз ― и тот легко пролетел между ними, и только потом исчезли сами глаза. Когда И Джин попробовал повторить тот же трюк, то случайно попал прямо в глаз ― и из здания донёсся такой вой, что дети поспешили убраться на другую улицу.

А в одном водостоке они нашли гоблина ― или кого-то подобного, — и кормили его арахисом, глядя как из-за решётки выбираются крохотные зелёные ручки и подбирают орешки.

А ещё Дима показал И Джину «толпунов» — очень похожих на людей, даже в одежде и с волосами на голове, только лица у них гладкие, с небольшими вмятинами на месте глаз и они были без костей. «Толпуны» собирались там, где было куча народу, и где была толпа, они делали её ещё больше, а где была очередь ― они делали её ещё длиннее. Правда, «толпуны» были абсолютно безобидны, зато если в них ткнуть пальцем, то они издавали тонкий визг и взмахивали руками, которые оказались плоскими и извивались, как ленты. А простой люд вокруг просто ускорял шаг и спешил убраться от странностей и звуков. Так несносные дети и отыскивали толпунов по пустым лицам, веселясь и оттого, как они визжат и оттого как начинают шарахаться люди, а пару раз они перепутали толпунов с обычными людьми.

Веселье бы долго продолжалось, если бы их не поймала за шкирку незнакомая тётенька в строгом костюме:

— А ну, хватит! — строго приказала она, встряхнув детей для убедительности своих слов. — У них же сейчас сердечный приступ будет!

И, не уточняя, имела она ввиду людей или толпунов, а может, и тех и тех, она отвела ребят в сторонку от толпы и оставила там, сама же быстро вернувшись в толпу.

— Ох, — проворчал Дима, поправляя рубашку, — это, видно, была одна из параэкологов.

И конечно же, задев свою наилюбимейшую тему, Дима, когда они зашли в ближайший МакДак, чтобы перекусить, растратив последние карманные деньги, начал с увлечением рассказывать о том, кто такие параэкологи ― всё, что сам знал. О том, что они присматривают за этими существами, как полиция, но ближе к науке ― как научная полиция! И о самых крутых из параэкологов «Гусарах» (которых чаще называют «бандой Макса»), которая обитает в Резиденции — застенках старого университета с лабиринтом в подвале. В Резиденцию попадают только самые крутые и гениальные параэкологи, самые лучшие в своём параэкологическом деле ― как димин папа! Такие работают только над самыми необычными делами, которые им часто передают из полиции, скорой помощи или бюро находок, куда часто жалуются простые люди по не дознанию. А остальные: параэкологи по-меньше, должные только присматривать за местными существами, как недавняя тётенька, даже и не ведали, где находится Резиденция — только докладывали туда по телефону и получали указания.

Правда, и сам Дима не знает, где находится Резиденция, хотя находился там сотни раз.

А И Джин с сумбурных Диминых разъяснений тем временем, уже сложил у себя в голове более чёткую схему:

Существа делятся на типы:

а) животные необычные изначально (как фениксы, они же русские жар-птицы, единороги, василиски и те светлячки, которых они ловили на клумбе)

б) «перешедшие на второй уровень жизни» (как костяшки и Крысиный Король ― остальных И Джин пока не знал, а Дима припомнил только каких-то летающих костяных рыб и двухвостых кошек, бывают ли такими люди ― вопрос остался открытым)

в) Те, которыми становятся после смерти (русалки, живые мертвецы и непонятные бэтейвены)

г) созданные из скопления неживых вещей (мусорники, мимикрики, и прочие прыгающие горшки и сбегающие носки)

д) духи-хранители мест (лешие, домовые, водяные)

е) «древние одиночки» — необычные животные в единственном экземпляре, о которых слагаются легенды (сфинкса И Джину обещали показать)

А параэкологи — тайная организация по сокрытию этих существ от обычных людей? На что Дима только отмахнулся:

— Все о них знают: в полиции, например, и в скорой и там каждый знает, что если вам жалуются на пустой гоняющий охранников автомобиль или когда мусоропроводы петь начинают (это пустогрохи), то это дело надо передавать параэкологам. Папа говорил, что учёные ― все кругом параэкологи и с чем-то параэкологичным связаны: историки там, биологи очень любят описывать про леших-водяных и как они к нашей жизни приспосабливаются. Мой папа пишет диссертацию про группу историков из нашего города, которые изучали существ в 19 веке. Просто…

— Просто?

— Просто люди это знать не хотят! — пожал плечами Дима. — Ну, то есть люди — они довольно ограниченные, они конечно стремятся всё объяснить-доказать, но то, что они объяснить-доказать пока ещё не могут, они это просто игнорируют. Когда оказалось, что шмель не по законам физики летает, так весь мир стал отрицать, что шмель существует, пока всё-таки не доказали, как он летает.

Решив, что такие заявления надо подкрепить примером, он огляделся по сторонам и сразу же нашёл:

— Вот, смотри, — и он повернулся к сидящему боком к ним за соседним столиком студенту в очках: — Эй, у ваших очков зубы.

Тот автоматически потёр за ухом у крошечных зубов дужки очков, впившихся ему в голову, но тут же недовольно буркнул:

— Ха-ха, очень смешно.

Дима наглядно развёл руками, плавно переведя в немое предложение пойти на улицу, раз уж всё доели.

— А что это было? — шёпотом спросил у него И Джин про очки.

— Не знаю, паразит какой-нибудь, — отмахнулся друг. — Вряд ли опаснее комара.

— А он об этом знает?

— То-то и оно, что он никогда и не предположит такое. Раз ни по каким установленным законам этого нет и не может быть, то нечего на это обращать внимание. Мало ли почему за ушами чешется.

— Даже если тебя это жрёт?

Дима закатил глаза, мол, люди же. Люди никогда не замечают то, что их жрёт, будь то паразиты или другие люди.

— Папа говорит, что, взрослея, мы со временем сами собой усваиваем, что стоит замечать, а что должны игнорировать. Но, пока мы дети, и этому не научены, мы видим, всё из того, что другие уже не воспримут.

Ребята одновременно оглянулись на замеченного толпуна, который довольно тёк вместе со всеми. Идущие около него, даже не замечали рядом с собой человека без лица, а ведь могли просто чуть повернуть голову ― и увидеть.

— Поэтому я и хочу стать параэкологом, как Папа! — жарко заключил Дима. — Я бы не смог так долго игнорировать всё интересное вокруг себя.

Димин папа рассказывал, что когда он только стал работать в этом старом университете, его удивило пение, доносящиеся из-за стен, шаги и шорох, которое он явственно слышал, но сколько бы он не спрашивал об этом в университете, никто не признавался, что что-то замечал, все удивлялись его вопросу и списывали слышимое на усталость или буйное воображение.

Однажды, в очередной раз услышав шорох за стеной, он решил постучать — и кто-то из-за стены постучал ему в ответ. Так папа получил подтверждение, что за стеной кто-то жил.

И с этим кем-то он перестукивался время от времени, поддерживания их неполное странное общение.

Вскоре в университет прибыли Ева и Макс, они очень интересовались университетом и его историей, но сами точно не знали, что хотели найти. Их поисками заинтересовался только Димин папа, а они были единственными, кто поверил ему. Ева и Макс тогда были простыми параэколагми и с радостью познакомили с ними Диминых родителей. Вместе они нашли заброшенную часть университета, и узнали, что источником песен было сломанное радио, а папиным собеседником в перестукиваниях — Клео. Он была заперта в застенках университета больше ста лет и до Диминого папы её единственными соседями были домовой, да радио.

Вот так Димины родители, Ева и Макс, да Клео решили использовать заброшенную часть Старого Университета, основав своё параэкологическое сообщество — охранную фирму «Гусар», чтобы отыскивать и помогать тем людям и существам, которым не могли помочь ни люди, ни параэкологи. Так как и папа и мама Димы были уже заняты на своих работах, и менять их не хотели, Ева и Макс с лёгкостью бросили свои прошлые обязанности взяли управление полностью на себя. Димины родители только помогали им и присматривали за ними, хотя и считались полноправными основателями и коллегами «Гусар».

Так всё и было.

Для поднятия настроения и боевого духа Дима решил показать пару параэкологических фишек, например, что если поклониться бродячей собаке и обратиться к ней «сударь, не соизволите ли вы ответить…", то она ответит и поможет тебе с чем угодно. (правда, поддерживать столь интеллигентный разговор очень утомительно: чуть дрогнул тон, или выдал себя смешком — и всё, собака больше не хочет с тобой разговаривать).

И тут, правда, последовали следующие объяснения, что всякое животное может разговаривать и делать что-нибудь необычное, как в сказках (И Джин добавил это в пункт «ж»). Но для этого нужен ряд строжайших условий: во всяком случае ты за всю свою жизнь не должен обидеть ни одного представителя того вида (а некоторые звери требуют, чтобы ты вообще никого не обидел ― даже комарика не прихлопнул), однажды, Журналюга не поделилась с кошкой бутербродом, который та всё равно не стала бы есть, так с Журналюгой теперь ни одна кошка не разговаривает! Некоторые разговаривают только при определённых условиях. Но за спасение жизни всякое животное тебя отблагодарит ― правда, когда ты сам того не ожидаешь и по-своему. Однажды Дима вытащил из лужи тонущего мышонка, а через неделю они обнаружили у себя на пороге булку хлеба.

— Так значит, если изобразить из себя аристократа, то любая собака поможет тебе в чём угодно? — деловито уточнил И Джин.

— По крайней мере советом, но да, — согласился Дима.

— А мы можем так узнать у них, как пройти до Резиденции?

И Дима просиял от такой простой мысли, до которой сам до сих пор не додумался.

Глава 3, в которой главные герои старательно влипают во всё, что можно

— И когда мои предки прибыли сюда на кораблях из Швеции при Петре Великом… — вещал им пушистый пёс с моноклем, не спешно потягивая чай, из кружки, которую держал в лапе, и возвращая кружку на блюдечко, которое держал в другой.

Дима и И Джин послушно согласно кивали головами, держа в руках свои блюдечки и кружечки с чаем, хотя держать надменный аристократический вид у них уже затекли лица и спина, не говоря уже о сложности удержания в глазу монокля бровью и щекой (и при этом сохранять надменно-аристократическое выражение лица).

Развести собаку на разговор оказалось делом весьма простым, а вот быстро добиться желаемого ― нет, так как собаке уже очень давно не доводилось провести хоть с кем-нибудь содержательную беседу и ей было о чём рассказать.

И пока Дима, более опытный в беседах с собаками, спешно придумывал, как перевести разговор на интересующую их тему, И Джин пытался вспомнить откуда же взялись монокли и чай.

— Хо-хо, столь знатный род, наверняка, знаком с сильными мира всего, — попробовал Дима.

— Вы правы, несомненно, мой друг, — подтвердил высокомерно пёс. — Один мой предок похвалялся, что обнюхал сапоги самого Петра!

— А вы верно достойно наследуете традиции пращура и в этом городе? — мальчик очень надеялся, что уводит разговор в нужном направлении.

— О, это просто жалкая провинция по сравнению с Санкто-Петерсбергом! — вдохновлённо произнёс пёс название города с непонятным акцентом. — Но да, должен скромно признаться, что я знаком с болонкой губернатора. Славная особа! Для болонки. Вас познакомить?

— О, право, возможно в другой раз, — собеседник пытался вспомнить, как правильно отказывать собакам. И ещё умудрённые аристократические слова из иронистического сборника «как правильно вести разговор с собаками», который он когда-то у кого-то нашёл в Резиденции, а то свои у него кончались. — Если я бы с кем познакомился, то это с-с-с… — и тут Дима вспомнил единственно «важную» персону из Резиденции, которую пёс-«знаток важных персон» должен знать, и постарался, чтобы его не стошнило при произнесении имени (это было бы очень не вежливо). — с-с-с Ар-ртуром Грозовым. Вы не подскажете, где я могу его найти?

— Артур Грозовой? Признаться, впервые слышу, — уязвлено заметил пёс, обнаруживший, что есть кто-то, кого он не знает. — Но сия фамилия мне знакома.

— Вы познакомите меня с кем-то из Грозовых? — обрадовался Дима.

— Нет, — отрезал пёс.

— Тогда просто подскажите, как дойти до Старого Университета, — сдался мальчик, устав вести этот утомительный разговор.

Пёс угрожающе прищурился, кружка задрожала на блюдечке, и мальчики уже упали духом, решив, что вся беседа была напрасной, а их сейчас покусают.

— От памятника Горького дойдите до конца улицы на которую он смотрит, найдите фонтан и от него взгляните на северо-восток, — оттараторил пёс, резко опустив чашку с блюдцем на землю, но с аристократическим достоинством ― даже не расплескав чай. — Но я сказал вам это только за то, что выслушали историю моей семьи! — И, фыркнув, поднялся на ноги и отвернулся от них, презрительно махнув пушистым хвостом-калачиком, бросив из-за плеча: — и больше не подходите ко мне, коварные мальчишки!

И убежал, с гордо задранной головой, по-прежнему с моноклем в глазу.

— Вот такие они, — сказал И Джину Дима, указав рукой на пса, и положив свои чашку с блюдцем в траву и монокль кинув туда же, по привычке сохраняя спокойствие, пока пёс не далеко ушёл.

Стоило тому скрыться, Дима тут же схватил друга за плечи и даже затряс:

— Ты запомнил? Ты запомнил?! — сам быстро повторил: — «От памятника Горького дойдите до конца улицы на которую он смотрит, найдите фонтан и от него взгляните на северо-восток»… Ха-ха! — довольно воскликнул он.

Отпустил друга и повторил более громко и уверено:

— «От памятника Горького дойдите до конца улицы на которую он смотрит, найдите фонтан и от него взгляните на северо-восток» — о даа! Я запомнил! Теперь я знаю, как туда добраться!!

И он рассмеялся злодейским смехом, даже потрясая в воздухе руками со скрюченными пальцами. А И Джин задумчиво повторил для себя адрес, если друг вдруг всё-таки забудет.

— Погнали! — заявил Дима, сразу же стремглав умчавшим в одному ему известном направлении.

И Джин поспешно положил кружку, блюдце и монокль в траву и погнал за ним.

Улица, на которую смотрел Максим Горький, была небольшой, расположенной на склоне холма и полна необычных статуй прямо посреди дороги. При виде которых И Джин даже слегка струхнул, после зоопарка существ виденных за сегодня, решивший, что это были настоящие люди, обращённые в камень каким-нибудь местным василиском. Но Дима успокоил его, что эти статуи специально поставили когда-то, чтобы сделать улицу попопулярней и теперь это известная на весь город Туристическая улица, полная кафешек и музеев и ещё больше кафешек. И два кинотеатра есть ― для «массового зрителя» и «эстетов».

Но сам Дима задумался над словами И Джина, потому что не исключал в них доли правды.

Добраться до Резиденции обоим хотелось по быстрей ― И Джину, потому что никогда в ней не был, Диме, потому что наконец-то узнал где она, — и по улице неслись бегом, тем более, что вниз по холму было так удобно нестись, чудом не сшибая праздных прохожих, с риском свернуть себе шею, споткнувшись на неудачном камне или о собственную ногу. И каменные горгульи на вершинах зданий смеялись и подмигивали им вслед, зевали во всю каменную пасть. Дети пробежали мимо разбитого здания с мансардой, полностью разукрашенного цветными граффити, притулившегося между соседями повыше и роскошнее, и из дверного проёма которого им помахало огромное овальное существо с крохотными ручками. Ребята помахали ему в ответ, мчась дальше ― мимо студента в костюме «крика», раздающего листовки про аттракцион, через рельсы, чудом увернувшись от трамвая, мимо театра, после которого улица резко закончилась и они вылетели на дорогу, и едва не попали под машину, если бы их за шкирки не поймала незнакомая учительница, не из их школы, которая была здесь на экскурсии с младшими классами, и смачно, от всей души их отчитала за подобное безрассудство, под хихиканье довольных от шоу первоклашек.

А под конец её гневной тирады бесстыжий Дима (чуть-чуть стыдно ему всё-таки было ― чуть не умер же) спросил где здесь педагогический ВУЗ, и учительница ткнула в большое серое здание, из-за всех сил сдерживая желание треснуть неучей по головам. Но мальчики тем временем поблагодарили её и поспешно скрылись.

И вправду миновав фонтан, они на перекрестке перебежали дорогу по светофору, перебежали ещё одну и наконец-то Старый Университет! Который только спереди выглядел скучной серой коробкой, а со всех других сторон как школа волшебства с бесконечными башнями-надстройками и даже обсерваторией на крыше ― это всё дети оценили по достоинству, потому что не сразу сообразили, с какой стороны здание надо обогнуть и обежали его со всех сторон, пока не нашли запертые ворота во внутренний двор, и пролезли под ними не застряв.

И в кой-то веки оказались перед самой невзрачной и кривой частью университета 19 века, столь желанной РЕ-ЗИ-ДЕН-ЦИЕЙ.

После педагогического, который с внешней официальной стороны был трёх этажным ― а с этой оказался четырёх этажным, — сторона Резиденции всё равно показалась И Джину уж совсем невзрачной, с чем тот и поделился, подозрительно зачитывая про себя табличку «Гусар, охранная компания» на двери.

— Конспирация! — медленно развёл руками перед лицом друга Дима, видимо показывая всю конспиративность Резиденции.

После чего быстро, по-шпионски, осмотрелся по сторонам одними глазами и прокрался к входной двери. На недоуменно поднятую бровь И Джина пояснил:

— Ну, нас же здесь не ждут, — чуть приоткрыл дверь и проскользнул внутрь.

И Джин, пробравшись за ним, со сдерживаемым живым любопытством быстро осмотрелся, стараясь подметить всё вокруг ― после всех рассказов о Резиденции, он ожидал, что все её чудеса сваляться на него прямо тут же.

А Дима мигом подскочил к домику и выложил порцию конфет (оставив по одной себе и И Джину), утащенных из дома, на блюдечко, взмолившись: «дедушка, не выдавай!»

Угостив иностранного друга конфетой, Дима поспешно объяснил ему, кто такие домовые и что они в первую очередь хозяева дома. На что И Джин успокоил его что у китайцев тоже есть свои домовые, только они по другому называются и по другому выглядят. Дима хотел было спросить, откуда он знает, как выглядят русские домовые, но понял что тот смотрит ему за плечо, на полку, но когда Дима оглянулся там уже никого не было и конфет тоже.

Первая же дверь была снова распахнута настежь, и мальчики прокрались к ней: И Джин из любопытства, Дима ― из осторожности. Три бабушки снова сидели за столом и чаёвничали, будто никуда не уходили с вчерашнего дня и никуда не уйдут последующие лет двести.

— Это бабушки, — «представил» их на ухо И Джину Дима. — Будь осторожен ― они за милю чуют голодных детей!

— Такое мне о бабушках не рассказывали! — усомнился И Джин.

И бабушка — бывшая укротительница тигров, наверно, что-то почуяв, быстро оглянулась на дверной проём, едва дети успели скрыться.

— Ты что, голодный? — подозрительно уточнил Дима.

— Нет!

— И я нет, — подозрительно сказал зачинщик мероприятия. — Как же она может нас чуять?

А болтовня в комнате тем временем возобновилась, возможно по поводу кто что постороннее учуял ― было не понять. Но ребята решили, что оставаться здесь опасно и пора продвигаться дальше. Для чего Дима в шпионском стиле быстро перекувырнулся мимо дверного проёма ― чтобы было круче. И Джин не возражал, что так круче и повторил за ним.

На цыпочках они прокрались до следующей двери, за которой, как шёпотом объяснил самозванный экскурсовод, находятся сфинкс и библиотека. Из-за сфинкса они не могут пока попасть в библиотеку, а мимо сфинкса не пройдёшь ― они самые надёжные привратники, и сфинкса они пока смотреть не будут, если хотят остаться незамеченными. И нет, Дима не врёт про сфинкса, здесь действительно есть самый настоящий сфинкс, просто пока они не будут на него смотреть. А вот за следующую дверь наверняка можно будет проникнуть.

Но стоило им добраться до следующей, как дверь в библиотеку приоткрылась. Дети резко обернулись ― но нет, коридор был пуст, а библиотечная дверь закрыта, будто никогда и не открывалась. Друзья переглянулись, твёрдо за сегодня запомнив, что ничего не кажется просто так и мигом забежали в следующую комнату, захлопнув за собой и даже закрыв на замок, оставленным в скважине ключом.

— Фух, — выдохнул Дима.

— Надеюсь, ничто не успело за нами пролезть, — настороженно поделился И Джин.

— Всё может быть, — не стал успокаивать его друг, так как и сам был обеспокоен.

Они осмотрелись в комнате, в которой оказались. Она была забита хламом больше, чем библиотека книгами, только здесь преобладал железный хлам ― оружие и доспехи.

— Я знаю только то, что здесь живёт Волхв, — сказал Дима. — Но его давно не было видно и я думаю, что он в командировке или типа того.

— Вохв? — не понял И Джин. Это слово было для него незнакомым и труднопроизносимым. — Он существо или это имя такое? — уточнил он, пока они пробирались по комнате, хватая, чтобы рассмотреть каждую необычную вещицу, среди валявшихся вокруг.

— Не, не имя, — Дима посмотрел сквозь красный драгоценный камень в центре серебряной монеты, украшенной драконом. — И это человек, это я его так называю, потому что я ни у кого здесь имена не знаю, и сам их всех назвал, — он кинул монету обратно, и забрался на кучу, чтобы достать железный закрытый шлем с драконьими рогами, лежавший на самом верху. — А волхв это… — продолжал он, перебираясь по железкам. — Типа шамановолшебника, только старый.

— Шаман и волшебник, — расшифровал для себя Димино слово И Джин, с удивлением обнаружив внутри расписной шкатулки карту памяти приставочной игры, подписанную GREED ISLAND. Там же был перстень с камнем, который И Джин надел, думая, что он волшебный, но ничего не произошло и он ничего не почувствовал, и мальчик разочарованно вернул перстень обратно и отложил шкатулку в сторону.

— Эй, смотри! Круто же, да?! — закричал сверху Дима, всё-таки напяливший на себя драконий шлем, и уже позабывший о всякой осторожности.

Но И Джин тоже нашёл для себя крутой шлем: по скулы, с треугольным вырезом глаз и уставленными вперёд бычьими рогами — от которого прямо весь воспылал восторгом и сразу же надел. А обернувшись и увидев в чём друг, пришёл в ещё больший восторг и немедленно встав в пафосную позу выкрикнул какое-то мудрёное заклинание из компьютерной игры.

Дима от неожиданности чуть с кучи не упал, но на ногах не устоял, шлёпнувшись на пятую точку, чем точно бы вызвал смех друга, если бы за них обоих уже не смеялись.

Смеялись с люстры ― а люстра тут была как в фильмах про короля Артура: тележное колесо на цепях, со стилизованными под свечи лампочками, сейчас не горевшими и смехача было не разглядеть. Но не успели дети что-либо сообразить, как обитатель люстры старательно выкрикнув то же, что и И Джин, прыгнул прямо на Диму и скатился с ним с кучи хлама.

И Джин немедля помчался к месту падения спасать друга, да так там и застыл с раскрытым ртом. Первое, что он увидел: гигантский размах орлиных крыльев, ниже которых был львиный хвост, а выше ― капюшон толстовки.

— А я мышку поймала! — довольно возопила Клео, продолжая рассиживать на Диме, который ещё кое-как пытался оправиться.

И Джин судорожно пытался схватиться за что-нибудь, что помогло бы в битве с таким зверем.

— КРЫСЫ В МОЕЙ КОМНАТЕ?!! — раздался вдруг оглушительный рык из неоткуда.

И ближайшая куча вдруг вздыбилась и взорвалась шлемами и кольчугами, которые прогремели по стенам, оставив И Джина и Клео закрываться руками, и обоим детям ― окончательно перепугаться. В центре бывшей кучи спокойно сидел грузный огромный мужчина с бородой, как у байкера, который сонно моргал и рассеянно посматривал по сторонам, будто столь громкий крик и его только что самого разбудил.

— А, Клео, — узнал он, щурясь в полумраке, и почёсывая бок. — Чё пугаешь? Какие мыши? — перевёл взгляд с неё на стоящего рядом И Джина, всё ещё в шлеме, но теперь ещё и с вытащенным из кучи для обороны мечом: — О, Довакин.

Посмотрел на безуспешно барахтавшегося под сфинксом Диму в драконьем шлеме, и грузно встал.

— Что-то вы неправильные все заклинания кричали, — он легко дотянулся до И Джина и снял с него шлем, тот и сделать ничего не успел, и надел шлем на себя. — Дай-ка я вам на драконе покажу, как надо.

— Аааа! Не надо на драконе! Хватит с меня ваших заклинаний!! — запротестовал Дима, сразу содрав с себя рогатость, под которой успел весь вспотеть, и снова попытался спихнуть с себя мифическое животное: — Клео, слезь с меня! Ты меня раздавишь! Ты толстая! Толстуха! Горилла с крыльями!

И мужчина-великан довольно загоготал, запрокинув голову, а сфинкс по-девчачьи надулась на оскорбления, продолжая из упрямства сидеть на мальчике. И Джин смущённо вернул меч, на место, сообразив, что бояться здесь нечего и никто никому здесь зла не желает, хотя вид сфинкса его смущал: странно видеть легендарное мифическое животное (которое он видел в основном в качестве монстра в различных играх) в столь будничной обстановке, да ещё в толстовке со звёздочками абсолютно кислотных цветов, которые выглядели кислотно даже в темноте (сзади для крыльев были прорези почти до самых плеч, а внизу толстовка скреплялась криво пришитыми липучками).

— Так это наш Дмитрий! — продолжал смеяться великан, по-прежнему рассиживая в шлеме, и перекинул взгляд на И Джина. — А тебя я ещё не знаю, ты его друг?

Клео тут же оживилась и тут же повернулась к мальчику, даже сойдя одной рукой с Димы:

— А, так ты играешь? А за кого играешь? — цепко спросила она, не менее цепко впившись кошачьими глазами в лицо И Джина.

— За тёмного… — осторожно начал он отступая, что сфинкс, продолжая приближаться к нему, так и слезла с неудавшегося дракона.

— А я за кошачьих! — гордо выпалила Клео, выдержав странную паузу, будто ожидая чего-то ещё, и её улыбка стала шире и угрожающе. — Они как я, но наоборот. А ты далеко прошёл? Ты встречал всадника без головы?

— Да, я… — И Джин, не зная как расценивать такой напор, и пугаясь её острых зубов, подозрительно уточнил: — Ты что, собираешься меня съесть?

— А можно? Ты выглядишь вкусно, — сфинкс улыбнулась во весь львиный прикус.

А Дима сзади дёрнул её за львиный же хвост.

— Нельзя! Отстань от людей! — заявил он, спасая друга, который успел по незнанию нарушить все немудрённые правила общения со сфинксами.

Клео, только слегка покосившись на наглеца, легко вырвала хвост и хлестнула им же по лицу нападчика, который ответил возмущённым воплем.

— Ты представляешь, он совсем не играет в видео игры, — пожаловалась она И Джину, трагически сдвинув брови, зато хищная улыбка пропала с её лица.

— Как?! — изумлённо воскликнул тот, потому что никогда о таких детях своего возраста не слышал и даже изумлённо посмотрел на Диму, будто чтобы увериться, что тот существует.

— Вот видишь, он тоже считает, что не играть ― отстойно! — высокомерно-ехидно заявила сфинкс, задрав греческий нос.

А Дима обиженно насупился, что аж покраснел.

— Мозги высасывают твои игры! — и он подобрал и швырнул в неё рогатым шлемом.

Шлем попал в кучу рядом (вообще-то у Димы у в мыслях не было в неё попадать), но Клео подпрыгнула на месте, от испуга привзвизгнув. И густо-густо покраснела, осознав, как глупо только что выглядела. И в следующий миг уже снова кинулась на Диму и они кувырком покатились по комнате, шипя, визжа и ругаясь.

— Дима, хватит драться с 70 килограммовым львом! — крикнул им вдогонку довольный великан.

— Я не столько вешу! — гневно донеслось из дерущегося клубка.

Мужчина весело загоготал, и они с И Джином переглянулись.

— Здравствуйте, — тут же сказал И Джин протянув руку, сразу вспомнив, что так-то они ворвались в его комнату и разгромили половину (а Дима со сфинксом продолжали громить), и разбудили самого хозяина, а если тот всё ещё на них не рассердился, значит уже и не рассердится, а познакомится всё-таки надо, — меня зовут И Джин, я из Гонконга, в России и вашем городе совсем недавно.

И великан снова довольно захохотал и пожал ладошку И Джина обеими руками, похожими на лопаты.

— Будем знакомы!

— Из Гонконга?! — воскликнул Дима, мигом возникнув рядом с ними, не успели те пожать руки. — Я думал ты китаец!

Не успел И Джин удивится его появлению, как пришлось посмотреть на друга очень укоризненно-скептически ― и как ему на это ответить? Но заметил, что позади него сфинкс всё ещё стояла и смотрела себе под ноги ― видимо так быстро Дима исчез из её когтей. Но тут она уже развернулась и подсела к ним:

— Ты снова это сделал! — не было похоже, что она все ещё держит на нахала зла. — Как ты это делаешь?

— Не могу сказать, — быстро честно ответил Дима, покосившись на опасного любопытного сфинкса.

— Что сделал? — сразу заинтересовался И Джин.

Тот довольно подмигнул и сообщил заговорщицким шёпотом:

— Я умею исчезать!

— А так даже я не умею! — заговорщицки подмигнул бородатый великан, сдерживая хихиканье.

— Вы волхв? — наивно поинтересовался И Джин ещё не в полной мере разобравшийся в этом термине, а Дима опасливо втянул голову в плечи.

— Слышал, они называют тебя волхвом, — ехидно доложила сфинкс, положив свою голову на макушку Диме.

Но тот только снова рассмеялся:

— А что, не правда что ли? Правда! Пусть называют ― мне приятно! Главное, что не земляным червяком!

— А расскажи И Джину про свои татуировки! — потребовал Дима, вывернувшись из-под подбородка Клео и повиснув на гигантской руке великана.

— А почему бы нет! Смотрите! — начал он и закатал рукава по выше, обнажив все сложные чёрные узоры и переплетения.

— А ещё у него солнце на пузе! — тут же сдал Дима.