Бесплатный фрагмент - Аномалия

Аномалия

Конец девяностых годов двадцатого века. Штаб-квартира газеты «Abendzeitung» в Мюнхене. В кабинете шеф-редактора Клауса Шульца сидят в креслах и беседуют на родном немецком языке хозяин кабинета и корреспондент Фриц Швайгер.

— Фриц, — Клаус внимательно посмотрел на собеседника, — я прошу вас об этом не только потому, что вы хорошо говорите по-русски и у вас русская бабушка. Главное — то, что я полностью вам доверяю. Уверен, вы ответственно отнесетесь к редакционному заданию.

— В этом вы можете не сомневаться, я постараюсь, — ответил Фриц, кашлянул и добавил: — Кстати, на днях у моей русской бабушки юбилей, восемьдесят лет.

Клаус повёл бровью, — это хорошо. Я подумаю, как мы сможем её поздравить. — Затем он задумчиво посмотрел в окно: — У моего отца тоже мог быть юбилей в этом году, девяносто лет…. Но он не вернулся с той войны.

— Погиб?

— Пропал без вести. Наверное, погиб, там была жуткая мясорубка.

— Где?

— На восточном фронте, в России, где-то у реки Дон, последнее письмо пришло, когда он был под Воронежем. Его звали Отто Шульц.

— Да, — сочувственно произнёс Фриц, — война много чего наделала…

— Но вернёмся к вам, — оживился Клаус, — Вы поняли, чего я от вас хочу?

Фриц кивнул: — Да.

— Прекрасно, на этом и закончим.

Собеседники попрощались. Фриц встал и вышел из кабинета.

Никогда ещё он не получал такого странного, неконкретного редакционного задания. Что это, думал корреспондент, ссылка, чёрная, неблагодарная работа, или…?

Как относиться к командировке в Россию, Фриц не понимал. Он размышлял над заданием, суть которого звучала так: Фриц, поезжай как можно дальше вглубь России, в какой-нибудь аграрный район. Поживи там недельку в отеле, оглядись. Посмотри, что происходит с сельским хозяйством, какие там живут люди. И привези мне серию статей о том, что видел. Без купюр, но и без упоминаний о Второй мировой войне и о симпатиях Гельмута Коля к русским.

Фриц уже бывал в Советском Союзе, а потом и в России, точнее, в Москве. Впервые — студентом, в составе группы изучавших русский язык. Второй раз — с редакционным зданием по случаю дерзкого перелета Матиаса Руста. И ещё пару лет назад, его посылали в Москву в помощь коллеге.

С тех пор Фриц значительно усовершенствовал свой русский и говорил на нём абсолютно правильно. До такой степени правильно, что его речь с первой же фразы, выдавала в нём иностранца.

Немец был уверен, Россия — чёрная космическая дыра, притягательная и страшная, как всё неизведанное. Особенно её глубинка, где живут вечно пьяные мужики — хулиганы, они играют на балалайке и гуляют по улицам в обнимку с медведями. Но он надеялся, что это миф и верил, за Россией большое будущее, поэтому изучал её язык и культуру.

Первым делом Фриц отправился в книжный магазин, купил путеводители, географические карты и прочую справочную литературу по России. Посидев вечер за книгами, он понял, в этом нет ни какого смысла, потому что в них ни слова о простых жителях и какой-то там загадочной русской душе, про которую ему рассказывал в московской пивной русский коллега то ли из Вечерней то ли из Криминальной Москвы.

— Was ist das fuer die Scheisse? — в сердцах произнёс немец. Потом, успокоившись, добавил по-русски: — Да будет, что будет!

Следующий день корреспондент провёл в хлопотах, связанных с оформлением командировки. С утра ему в голову пришла гениальная мысль, — он решил ехать в центр Черноземья, куда-нибудь за Воронеж. В путеводителе сказано, это богатая русская земля. Вероятно, думал Фриц, и люди там зажиточны. Заодно и Клаусу будет интересно узнать о тех местах, где покоится его отец.

Командировка. День первый

Долететь из Мюнхена в Москву — ни каких проблем. Гораздо сложнее добраться из Шереметьева, где приземлился самолет Фрица, в Домодедово, откуда он вылетал в Воронеж. Переезд из одного аэропорта в другой с учётом пробок занял больше времени, чем сам перелёт из Германии.

Ещё пара часов ожидания в здании аэровокзала — и, наконец, глубокой ночью Фриц опустился в кресло самолёта. Уставший, он сидел и думал: «Конечно, Москва не Мюнхен, но всё же лучше, чем Тирана, где у меня украли багаж. Москва большая, пыльная, душная и необычная, но мне надо в деревню…. Какой она будет, эта командировка и что меня ждёт?». Размышляя, Фриц незаметно для себя уснул. Ему приснилась русская уборочная страда в утреннюю пору. На дальнем плане — жёлтые пшеничные поля. Современ­ные комбайны, какие он видел в Европе, выстроились по диагонали и ползут, словно черепахи. Грузовики — Мерседесы и МАНы, гружённые зерном, так же не спеша едут по асфальтированным деревенским улицам. Всё выше и выше поднимается солнце над крышами двухэтажных деревенских коттеджей. Председатель совхоза, а может, колхоза, мужчина в деловом костюме с галстуком и в кепке мирно беседует со счастливыми, улыбающимися сельчанами. Но вдруг, сельчане бросаются на председателя с кулаками и забивают его насмерть…

В испуге Фриц открыл глаза и увидел рядом с собой, через проход, мужчину, с внешностью председателя, тот внимательно смотрел на него. «О, Боже», подумал немец, «этого не может быть!». Мужчина улыбнулся и отвернулся к иллюминатору.

В аэропорту имени Кольцова города Воронежа Фриц приземлился раним утром, не успел он выйти из зоны прилёта, как погрузился в атмосферу улья, где на фоне монотонного жужжания, прорывались слова заклинания некоторых назойливых особей, «такси, такси, я такси, куда ехать, да́рагой?».

Доверившись одному из таксистов, Фриц оказался на железнодорожном вокзале, размышляя, почему ему сдачи дали белорусскими рублями. Осмотревшись, он направился вглубь здания к билетным кассам. В самолете корреспондент решил: чтобы время зря не терять, надо сразу ехать в какой-нибудь районный центр, а там в деревню. Первым — и единственным транспортом для этой цели во всех путеводителях был указан электропоезд.

— Пожалуйста, продайте мне один билет. На ближайший электропоезд, до последнего конца, — произнёс Фриц и просунул в окошко пригородной кассы деньги.

В ответ он услышал: — Вам до самого конца!?

— Да-да, конечно.

Спустя некоторое время немец неуютно сидел в дребезжащем пустом вагоне электрички и тревожно оглядывался по сторонам. Он переживал, где этот самый конец и почему он один.

Однако по мере продвижения поезда вагоны заполнялись и после остановки «Машме́т» Фриц успокоился, с интересом рассматривал пассажиров и торговцев с рук.

А через четыре часа пустая электричка привезла спящего немца на конечную станцию, дёрнулась и останавливаясь. Фриц открыл глаза, машинально похлопал себя по карманам, схватился за рюкзак, пристёгнутый к поясу и, услышав объявления машиниста, выскочил из вагона.

Заспанный, растерянный немец стоял на разбитом перроне перед табличкой «Станция Дьяконская», смотрел по сторонам и думал, «что я здесь делаю…». Местность выглядела так, как будто бы, только что немецко-фашистские войска отступили с боем, а Фриц, проспав, отстал.

— Простите, — обратился он к проходящим мимо женщинам, — как мне попасть в деревню?

Одна из тёток остановилась и замерла, с интересом рассматривая незнакомца.

— Я имею в виду сказать, поезд дальше куда-нибудь в сельскую местность идёт?

Женщина стояла неподвижно, словно оцепенев.

— Вы не знаете? — безнадежно спросил немец.

Наконец, тётка оживилась и ответила по-немецки:

— Знаю, это станция Дьяконская. И посёлок так называется.

— А ещё дальше, куда-нибудь в глушь, в деревню уехать отсюда можно!? — возбуждаясь, скороговоркой по-русски произнёс Фриц.

Женщина продолжала говорить на немецком:

— Отсюда — нет, только с автостанции.

— А где…?

— Вот, перед вами.

— Спасибо!

— Kein Dankeschön, — ответила женщина, и они разошлись.

«Стоп, — сказал себе Фриц, — она же говорила со мной по-немецки! Забавно…. Он обернулся, чтобы её найти взглядом, но ни кого не увидел.

Размышляя на тему исторической роли немцев в России, Фриц вошёл в здание автостанции, похожее на кружевной теремок. Внутри, над маленьким окошечком висело расписание автобусов. После беглого изучения маршрутов Фриц выбрал название, которое ему больше всего понравилось, «Гнилая деревня».

— Мужчина, вам куда? — раздался женский голос из окошка.

Фриц пригнулся: — Мне надо в «Гнилую деревню», продайте один билет.

— Заране не продаём.

— А почему заранее? Автобус поедет уже скоро!

— Пазик, — отвечал голос, с трудом проталкивая слова через губы, звуки словно вязли в густой алой помаде, — ходит туда три раза в неделю, севодня не егхо день.

— Па-а-зик!? — удивлённо и медленно повторил немец.

— Да, автобус.

— Как жаль. А сегодня как мне попасть туда?

— На попутке, — равнодушно ответил голос и, помолчав, с раздражением добавил: — Сейчас выйдете со станции, пойдёте и пойдёте по дорохге, дойдёте до перекрёстка, там увидите указатель на «Хгнилую».

— Большое спасибо!

Решение поехать в «Гнилую деревню» у Фрица родилось спонтанно. Ещё в детстве отец рассказывал ему, что судьба проекта или человека во многом зависит от того, какое он носит имя или как его называют другие. Вероятно, в «Гнилой деревне» всё должно было гнить. Немца интересовало, так ли это на самом деле, и он решил проверить своё наивное предположение.

Под указателем на «Гнилую деревню» Фриц стоял в полной готовности проголосовать, как только появится хоть какой-нибудь транспорт. Но время шло, а транспорта не было, как и людей. Тогда немец решил позавтракать. Шоколадные батончики из дома и бутылка воды оказались кстати.

И только через полчаса со стороны поселка Дьяконский на дороге появился бортовой УАЗ. Фриц приготовился.

УАЗ выглядел о-о-очень страшно. Он рычал и трясся. На кабине, в нижней её части, из-под облупившейся синей краски, проглядывала зеленая, из-под зе­леной — бежевая, из-под бежевой проступала ржавчина, в ржавчине зияли дыры, а из дыр струился дымок.

Эта машина даже издалека могла испугать кого угодно, но логика немца была проста: чтобы там не было, главное, оно едет.

— Прошу тебя, машина, остановись, — бубнил он себе под нос и махал рукой, — остановись, остановись.

УАЗ остановился. Убедившись, что водитель один, Фриц схватился за самодельную ручку пассажирской двери, рванул её на себя, дверь распахнулась, и он радостно впрыгнул в кабину.

— Здравствуйте! — громко крикнул Фриц, закрывая за собою дверь, но та, хлопнув, отскочила. До того, как немец открыл дверь, она была привязана изнутри куском ткани из засаленной и разодранной рубахи, теперь, порвав это крепление, Фриц с ужасом думал, как ему быть.

Пьяный водитель равнодушно молчал. Немец на всякий случай поздоровался снова: — Здравствуйте, милый человек!

Тот небрежно воткнул передачу, и машина прыгнула вперёд, как лягушка.

— Мля-я! — выругался водитель и ещё раз переключил скорость. УАЗ стал набирать ход.

Фриц одной рукой держал дверь, а другой рукой с висящим на неё рюкзаком он вцепился в сидение, впрочем, и оно не было закреплено, но немец этого не знал. Он в растерянности смотрел то на водителя, то на дорогу, пытаясь понять, как вести себя.

Неожиданно водитель повернулся к пассажиру, протянул ему правую руку и, старясь перекричать гул мотора, выпалил: — Хгеорхгий Победи́нский!

— Георгий Побед….!? — испугался Фриц.

— Да, Победи́нский!

— А, Победи́нски, — понимающе повторил немец, на мгновения отпустил дверь и пожал увесистую ладонь Георгия, — а я Фриц Швайгер.

Машина сильно вильнула вправо. Георгий сидел с глупым лицом и не знал, что сказать, но на всякий случай старался дышать в сторону от пассажира. Да и что-либо говорить мешал ревущий мотор, шум закладывал уши.

Через пару километром, когда УАЗик вильнул ещё раз, Фриц подумал, объезжаем выбоины. Но когда машина на ровном месте опять вильнула, он заподозрил неладное и посмотрел на водителя. Георгий спал.

— Эй!? — крикнул Фриц в панике. — Вы спите!

Георгий открыл глаза: — Чё?

— Вы спите!?

Водитель внимательно посмотрел на пассажира, как будто бы видел его в первый раз, и удивлённо спросил: — … А ты хто!?

Немец опешил: — Я Фриц.

— А я Хгеорхгий, — водитель протянул пассажиру руку, тот её пожал, — значит, тёски будем. А тебе куда?

— В «Гнилую деревню», я правильно еду?

— Ахга.

Впереди обозначился крутой подъём и УАЗ мгновенно ускорился. В глазах Георгия блеснул азарт и он пропел: — Эх, высотка, полетим, красотка! В небе хголубом наш с тобою дом….

В голове у Фрица вспыхнули две противоположные мысли и начали между собой бороться: прыгать из кабины прямо сейчас — или доверится русскому пьяному камикадзе. И пока немец находился в некотором замешательстве: прыгать уже было опасно, а просить остановить машину — бесполезно.

Однако, на середине подъёма УАЗ начал терять скорость, из-под кабины повалил пар, машина заглохла, остановилась и покатилась на­зад. Георгий вывернул руль вправо, и УАЗ, уже полностью окутанный клубами пара, повернул и встал поперёк дороги.

«Господи, как хорошо, что я не выпрыгнул в начале подъёма» — подумал немец и выскочил на дорогу, как ошпаренный. Следом из машины вывалился Георгий с «кривым стартером» в руках.

— Скажите, — тяжело дышал Фриц, — а до «Гнилой деревни» далеко?

Водитель лежал на асфальте и смотрел на ноги пассажира: — А те чё, туда?

Фриц подошёл к Георгию и помог ему встать: — Да, мне туда.

— О, японская моя мать! — пропел Георгий, — ладно, домчу.

— А всё-таки, сколько это километров?

— Не преживай, земляк, я сказал, домчу, значит, домчу. Тут каких-то пять-шесть кило́метров.

— А вы сами туда едете?

— Туда, сюда, какая раница! Закурить дай.

— Я не курю.

Георгий разочарованно сплюнул, зашёл вперед машины, с трудом вставил «кривой стартер» в отверстие в бампере и начал крутить ручку. Фриц с тревогой наблюдал за всем этим и молил Бога, чтобы он как можно быстрее разлучил его с этим странным водителем. Спустя пару минут Георгий, изрядно уставший, присел на бампер и потупил взгляд.

— А может, попробовать с горы её пустить, чтобы завелась? — предложил Фриц.

Георгий с подозрением посмотрел на немца: — А чё ты хговоришь, как фриц?

— Я и есть Фриц. Фриц Швайгер из Германии.

— А-а, — протянул водитель, вытер рукавом пот со лба, вынул «кривой стартер», сел за руль и вывернул колеса влево. УАЗ потихоньку покатился вниз.

«Ничуть не удивился моему имени, — подумал Фриц, — может быть, здесь где-то немцы живут?».

Тем временем в гору неслись белые «жигули». Они едва разминулись с УАЗиком. Фриц кинулся им наперерез.

«Жигули» остановились, немец быстро открыл дверь и прокричал: — Здравствуйте! До «Гнилой деревни» довезёте!?

Да, — кивнул водитель.

Фриц сел вперед и они тронулись.

Водитель Михаил Антонович, седовласый старик интеллигентного вида в отличие от Георгия был трезв и приветлив. Он с интересом посматривал на своего попутчика, ожидая начала разговора. Но тот долго готовился, тогда Михаил Антонович, начал первым: — Куда вы едете, молодой человек?

Фриц ответил вопросом:

— Скажите, а до «Гнилой деревни» далеко? Сколько километров?

— От города тридцать восемь, а от этого места где-то тридцать три.

Немец вытаращил глаза: — Я думал, меньше. А вы там живёте?

— Нет, в гости еду. А вы?

— А я в командировку.

— Михаил Антонович лукаво улыбнулся: — Вы, наверное, из газеты?

— Да, а как вы догадались?!

— А в «Гнилую деревню» в командировку только из газет и приезжают. Ну, может, ещё с телевидения.

— И почему же? — с неподдельным интересом спросил Фриц.

— Там свинокомплекс передовой, свиньи, как телята, да и название…

— А я про свинокомплекс не знал. Еду, скорее, из-за наз­вания.

— Да, полно на Руси всяких потешных названий, как и потешных людей.

— А вот это интересно. Как вы думаете, название деревни сказыва­ется на её жителях?

Михаил Антонович пожал плечами: — Не знаю…. Хотя, картошка, выращенная в «Гнилой деревне», долго не хранится, — что не успели сразу продать, идёт на корм свиньям. А вот рядом, в Огородово, картошка хорошая родится.

— А свинокомплекс в Огородово есть?

— Нет. В нашем районе свинокомплекс только один.

— А вы, извините, какой профессии?

— Я-то? Я картошку продаю.

— И как дела?

Михаил Антонович кивнул головой: — Нормально, вроде…

Фриц о чём-то задумался. Возможно, планировал после «Гнилой деревни» поехать в Огородово.

Жигули сделали крутой поворот. И тут, как из-под земли, посреди дороги, перегородив им путь, вырос знакомый УАЗ. Георгий стоял перед своей машиной, курил. Увидев «Жигули», он бросил перед собой окурок, растоптал его поочередно правой и левой ногой, засунул руки в карманы широких штанов — спецовок и, чуть сгорбившись, медленно направился к остановившимся «Жигулям».

Водитель с пассажиром настороженно смотрели на приближающегося к ним мужчину с загадочным видом. Напряжение нарастало.

Фриц занервничал: — А, откуда, откуда…? Нас же никто не обгонял!?

Старик пожал плечами: — Не знаю. — А затем, опомнившись, произнёс: — Это же тот идиот, что меня чуть не сбил на горке!

Георгий подошёл к машине, наклонился к лобовому стеклу со стороны водителя и внимательно посмотрел на тех, кто сидел внутри. Опознав немца, он в недоумении развёл руки в стороны и пропел: — Мля, земляк!

Земляк мгновенно заблокировал свою дверь.

Георгий икнул: — И-и, я же тебе скзал, домчу — значит, домчу! А ну, вылазь, — приказал он.

Фриц, помотал головой в стороны.

— Георгий подошёл к пассажирской двери и попытался её открыть: — Пршу земляк, пршу ко мне…

— Оставь машину в покое, пьянь! — громко крикнул Михаил Антонович.

Георгий, продолжал ломать дверь: — Пршу земляк, пршу…

— Оставь машину в покое!

— Пршу ко мне, земляк.

— Я сказал, оставь машину в покое!

— Ну, пршу…

Наконец, немец жестикулируя, истерически выкрикнул — я никуда с вами не поеду!

Георгий замер: — Пчму? — обиженно спросил он.

— Да потому что вы пьяны! — обличающие ответил Фриц.

— Я не пьяны! — возмутился Георгий и с детской непосредственностью спросил: — Так ты чё, не аткрыешь?

— Нет.

— Ща, — Побединский тяжело выдохнул, — ща, — он быстро направился к УАЗу, достал из кабины «кривой стартер»: — Ща, пдажди, ща.

— Вот мудак! — выругался Михаил Антонович и, не дожидаясь развязки, ударил «по газам», рискованно объезжая УАЗ по обочине.

Немного успокоившись, старик спросил: — Это что, ваш знакомый?

Фриц кивнул: — Да, полчаса назад познакомились.

— Пьянь!

— Пьянь, — согласился немец и спросил: — А что такое мудак?

— То же самое, что и пьянь.

— Понятно.

— Пьянь! Это и не удивительно, здесь все пьют, кроме детей малых, да и те скоро будут… Что за жизнь такая!

— Какая?

— Да хрен её знает!

— Вы извините, что так вышло, — винился Фриц, — он вам машину хотел сломать.

— Я б ему сломал! — высоко задрав подбородок, рявкнул Михаил Антонович, — я б ему так сломал!

Впереди замаячил синий дорожный указатель, первый на всём пути, Фриц внимательно прочитал его: «Гадюкино — 13».

— Стоп! — резко и громко скомандовал немец, — стоп!

Старик, не совсем отойдя от встречи с Георгием, напугался и экстренно затормозил. Остановившись, он тревожно спросил: — Что случилось!?

Фриц, глядя на водителя, задумчиво ответил: — Там написано: — Гадюкино тринадцать.

— Ну?

Немец вышел из машины, добежал до синего указателя и ещё раз, как будто не веря написанному, прочитал: «Гадюкино — 13».

Затем он вернулся.

Михаил Антонович, выйдя, тревожно наблюдал за своим попутчиком.

— Вы видели, там написано: Гадюкино тринадцать, — изумлялся Фриц.

— Ну, написано…

— Скажите, а что за место такое — Гадюкино?

Старик сморщился: — Люди говорят, если на земле есть ад, то он находится именно там.

— Почему!?

— Так люди говорят. Я вам не советую туда ехать.

— Нет, — улыбнулся немец, — именно туда мне и надо!

— Дело, конечно, ваше, но учтите, туда никакой транспорт не ходит, потому что нет дороги, и вообще…

— Ничего, я пешком дойду, тут всего тринадцать километров.

— А зонт или хотя бы плащ у вас есть?

— Нет. Лето же…!

— Ну-ну… — Михаил Антонович покачал головой и раздраженно спросил: — А что, собственно, случилось?

— Да, собственно, ничего…

— А-а, тогда счастливо! — Обиженный старик сел в машину и укатал.

Грунтовая дорога, ведущая в Гадюкино, имела явные признаки того, что по ней ещё не так давно ездили. «Ну вот, — думал Фриц, — дорога есть, хоть и не асфальт, но всё же…». И она повела его через степь с оврагами и лесными островными урочищами. Однако уже через пару километров грунтовка стала сходить на нет, перешла в тропу, и вскоре затерялась в высокой траве. Фриц остановился в раздумьях. Внезапно поменялась погода, подул холодный ветер, небо затянули тучи, сверкнула молния, грянул гром и тут же хлынул ливень.

Ошарашенный такой переменой, немец рванул к ближайшим деревьям в надежде укрыться от дождя, промокший он забежал под крону огромного клёна, стоял и трясся от холода.

Прошло минут пять, ливень внезапно прекратился, так же, как и начался. Выглянуло солнце. Фриц повеселел, снял с себя одежду, выкрутил её, снова надел и двинулся вперед по мокрой траве.

На том самом месте, где его застал дождь, немец остановился. Теперь дорога явно делилась на три мало хоженые тропинки. Фриц пребывал в нерешительности, вспоминая, что в русских сказках такой сюжет не редкое явление. Но чтобы с этим столкнуться воочию… — Направо пойдешь, — бубнил он себе под нос, — Гадюкино найдёшь, налево пойдёшь…

Неожиданно справа пролетела большая птица, крикнула и исчезла. Это знак подумал Фриц, надо идти направо.

И тропинка повела его через степь, затем спустилась в овраг и потерялась. Выбравшись из оврага, Фриц увидел недалеко от себя, лесной массив, решил идти к нему. Но пройдя четверть часа, он не только не приблизился к лесу, а, казалось, отдалился. И стало понятно, что идти ещё долго. Наконец, войдя в лесную чащу — жуткую дубовую рощу с кривыми стволами, Фрица охватила оторопь, он осмотрелся, обнаружил звериную тропу и быстрым шагом пошёл по ней. Тропа повела немца снова кружить по степи, через овраги, балки и, пропала…

На горизонте ни одного населенного пункта, никаких признаков человеческой жизни, даже нет возделанных полей. Фриц брёл, сам не зная куда. Он остановился, передохнул и решил вернуться в начало своего пути, к асфальтированной дороге, но прежде к дубовой роще, затем к развилке троп, где его застал дождь.

Только вот немецкая логика чужда русским степям. Очень скоро Фриц понял, что сильно заблудился. Он попытался сориентироваться по солнцу, а оно спряталось за длинную цепь набежавших кучевых облаков. Наручные часы стояли. Положение, в которое попал немец, пугало его до трясучки. И вероятность того, что снова пойдёт дождь, радости не добавляло. От безысходности и усталости Фриц упал в высокую траву, лёг на спину и закрыл глаза. Вдруг, его пронзила тишина, покой и безмятежность — состояние, которое ранее ему не было знакомо, разве, что-то подобное было в детстве. Загремела симфония степных обитателей, солировал жаворонок, затем вступила пчела, кружась где-то рядом с ухом. В голову ударил дурманящий аромат трав. Сраженный немец, как на поле боя, признал свою капитуляцию, отдавшись стихии, провалился в бездну и мгновенно уснул.

А когда Фриц проснулся и открыл глаза, то увидел ясное небо с белой полоской от летящего самолёта и большого степного орла, парящего над ним. «И где это Гадюкино, — подумал он, — и как мне туда попасть? И почему снова эта птица, как будто следит за мной. Или охотится? Почему она кружится надомной, может, она приняла меня за труп?» Тут немца охватила паника, он вскочил и огляделся по сторонам. Кругом по-прежнему степь. Солнце давно прошло зенит. «Идти неизвестно куда в поисках этого Гадюкино — не разумно, — говорил себе Фриц, несмотря на потраченное время надо вернуться к началу и дождаться попутной машины».

Ещё несколько часов блужданий по оврагам и сухим балкам привели Фрица в незнакомый лес. Обессиленный, он упал под деревом. И пока немец лежал, наступил вечер, а с ним и темнота. Не то чтобы Фриц её не ждал, но время в этих местах текло не так, как в Германии, всё совершалось очень быстро и неожиданно.

«Нет никакого смысла, ходить ночью по полям и лесам, надо заночевать прямо здесь и на рассвете идти дальше» — убеждал себя Фриц. Никогда не попадавший в подобную ситуацию, он сидел на своём рюкзаке, опершись об дерево, и вспоминал дом, семью, русскую бабушку, которая почему-то очень, очень мало рассказывала ему про Россию. А о тех местах, где она родилась и жила, вообще никогда не говорила. Почему бы это, даже немецкий дед больше рассказывал про Россию, чем русская бабушка….

О, как же здесь тоскливо и одиноко…

Командировка. День второй

Перед тем, как устроится на ночлег, немец соорудил себе подстилку из тонких веток и травы, надел на себя пуловер, куртку и лёг спать, подложив под голову рюкзак.

Ночь он провёл беспокойно, засыпал и просыпался в испуге, — где-то хрустнет ветка от порыва ветра, то закричит птица, то жуткий холод…. И, только далеко за полночь Фриц устал бояться и крепко уснул в позе эмбриона.

Пробудился немец неожиданно, ранним утром по приказу внутреннего голоса. Он открыл глаза и увидел метрах в двадцати от себя волка. Серый стоял неподвижно и смотрел на Фрица. У немца захватило дух! Он робко осмотрелся, нет ли рядом других волков, потому что знал: одиночка не так страшен, как стая. Вокруг никого. «Хорошо, — думал Фриц, — теперь надо медленно встать и показать ему, что я выше и больше. Возможно, тогда он струсит и убежит». Немец медленно поднялся на ноги, поднял обе руки вверх, чтобы казаться ещё выше. В этот момент ему вспомнились кадры из советского фильма про войну, с криками «Hände hoch!».

— Geh, russischen wolf, — прошипел Фриц.

Волк попятился назад и кинулся удирать, но немец настолько был испуган, что этого не увидел. Он схватил рюкзак и бросился прочь сломя голову. И так, они неслись с бешеной скоростью в разные стороны друг от друга.

Остановился Фриц на грунтовой дороге, как её нашел, сам не понял, стоял перед огромной лужей, раскинувшейся справа и слева от него, и, тяжело дыша, с удивлением смотрел то на дорогу, то на лужу. Внезапно за его спиной что-то скрипнуло, он развернулся и увидел перед собой чёрную, как смола, лошадь, запряженную в телегу на четырёх деревянных колёсах с металлическим ободом — подводу, внутри неё и вокруг ни кого не было.

— Что бы это все значило? — подумал Фриц, — и что делать дальше?

Из леска метрах в пятидесяти от лужи выскочил пожилой мужчина маленького роста. Он бежал, двумя руками придерживая штаны, и издавал непонятные звуки. У подводы мужчина остановился, с растерянным видом застегнул ширинку и выпалил: — Твою мать, а я ду́мав, тебе тут ныма!

— Кого? — со смешанными чувствами спросил Фриц.

— Да табе.

— А где мне быть?

— Престаляешь, тыки присив в кущи…, а вона сбихгла курва, конячка- то!

Фриц напрягся от услышанной им странной речи.

— Надо привязывать, — ответил он.

— Отож! Цэ ты ии остановыв?

— Нет, она сама.

— Да вона шо-то нэ разумна, трохи придуркувата стала, — мужик влез на телегу, взял в руки вожжи и тряхнул ими: — Но, Чуня, но! — Лошадь пошла в лужу.

Фриц развёл руки и растеряно крикнул в след, — а меня, меня подвезёте!?

Мужик обернулся: — А тибе куды?

— В Гадюкино!

— В Хгадюкина!? — обрадовался мужик, — так и мини туды, а ну, сядай!

Подвода остановилась посреди лужи, и Фриц весело зашагал к ней. Добравшись до телеги, он устроился рядом с её хозяином.

— Но, но Чуня! — вожжи хлопнули по крупу лошади, подвода тронулась.

— Вот дывлюсь я на тэба…, чий ты?

— Я ничей.

— А до кохго йидышь?

— Меня зовут Фриц Швайгер, я из газеты Abendzeitung, корреспондент.

— Цэ шо за хгазета така?

— Я из Германии.

— Из Хгерма-а-ни, — с пониманием протянул мужик, — а по-нашему шпрэхаешь.

— У меня корни русские.

— Вон оно шо-о. Так, кажишь, як тэба звать?

— Фриц.

— Фриц!? А мэна Васылий, а хоть Васыль.

— Очень приятно.

— Так, а чахго ты идышь?

— В командировку.

— А до кохго в командировку?

— Не до кого, до всех сразу, хочу посмотреть вашу деревню, познакомиться с местными жителями. Вот вы местный?

— Як? — не понял Василий.

— Вы в Гадюкино живёте?

— Да-а, и Нюрка, жинка моя, там живэ.

— Вот и хорошо! Расскажите мне, что это за такая деревня — Гадюкино?

— А шо казать, приидым, усэ сам поба́чишь.

— А сколько человек там живёт?

Василий пожал плечами: — Преседатель казав, семьсот хголов умисти со скатыной, а у нас ии в кажном двори дэржат.

— Странный у вас говор, малоросский наверное?

— Можа и так. У нас уси так балакают.

— А что у вас ещё необычного есть в деревне?

— Кажут, у нас черти водяця, скоро у их слётка будэ в нашем сили.

Фриц улыбнулся: — Это интересно.

— Аще, у нас дожи кажный дэнь льют. Хоть дрыбный, хоть ядреный, або срэдний. Даже учёны до нас прыизжалы таке дило изучать. Схгонобылы станьцию метро и уихалы.

— Станцию метро!? — удивился Фриц.

— Да там станьции тэй! Тры стовба вкопалы, шо-то на их по нависивалы, сказалы, для похгоды.

— А, метеорологическую станцию!?

— Во-во! Метера…

— И что же дальше?

— Дальше? Учёны вэртаются на друхгий дэнь, а станьции ныма! Растащилы поночи. Так воны плюнулы и уихалы до дому. Цэ наши булы, а потом настранци приихалы.

— Откуда?

— Хто их зна, то ли нимци, то ли японци, якусь намалию искалы, кажут у нас ии бохгато, а шо цэ таке — ныхто нэ зна.

— И что?