A.S.Y.L.U.M

В предыдущих сериях: странный профессор предлагает Паше, Славе и Серафиме протестировать инопланетный прибор асулум, с помощью которого можно переноситься в любую точку времени и пространства, просачиваться в художественные произведения и перевоплощаться в их героев. Паша и Слава оказываются в карикатурной версии США, однако ситуация выходит из-под контроля. Парни исчезают из вида, Серафима бьётся в истерике, а профессор обещает исправить ситуацию…

Впрочем, если вы не читали первые две повести, всё будет понятно и так.

9 колесо — -14°.

8 колесо — 77°.

7 колесо — 257°+44°.

6 колесо — 0°.

5 колесо — 0°.

4 колесо — 0,0023°.

3 колесо — 15°.

2 колесо — 0°.

1 колесо — 0°.

Глава 1, в которой пражская весна так и не согрела одно чёрствое сердце

Эта весна в Праге выдалась особенно удачной. Мягкий солнечный свет словно струился сквозь стены, заполняя собой каждый дюйм пространства и тихо оживляя всё вокруг. И озорные стрижи, щебетавшие на остроконечных шпилях домов, и начинавшие распускаться почки-младенцы, и невозмутимые ручейки, медленной сетью опутывавшие город, соединялись в одну гармоничную симфонию, незримой музыкой разносившуюся по Праге, которая по праву считается пристанищем всех наделённых живым умом и неиссякаемой фантазией душ. Сердца людей, казалось, становились мягче от широкой солнечной улыбки, и если бы какой-нибудь поэт-оптимист перенёсся сюда мысленным взором, то непременно провозгласил бы, что грядёт эра очищения человечества. Даже попрошайка Баранка, сидевшая на углу Карловой и Кризовницкой, не могла делать вид, что жизнь её полна горестей и волнений, и блаженно жмурилась, подставляя лицо благотворному мартовскому солнцу. Белый котёнок, резвившийся у её ног, был только рад этой неожиданной перемене в характере хозяйки. В её лице он надеялся заполучить верного товарища по играм, а не строгую укротительницу тигров.

Однако все эти прелести, щедро отсыпаемые рукой богини Природы, мало радовали человека, стоявшего прямо напротив харизматичной нищенки. Напрасно расточала Деметра свои благодеяния: есть сердца столь чёрствые, что процесс подношения даров неминуемо превращают в унижение. Имел ли он на это право? Отличался ли этот мужчина хоть какими-нибудь достоинствами, чтобы отвергать такого рода милости? Давайте приблизим нашу лупу к его оболочке и беспристрастно рассмотрим наружность незнакомца.

Это был мужчина лет двадцати семи, одетый просто, хотя и не без некоторого изящества, говорившего о тщательном планировании подобных мероприятий. Создатель, видимо, замыслил сотворить этого человека красавцем, но почему-то передумал и кинул начатое на полпути. Лицо его имело несколько хищный, волчий вид за счёт резко выделяющихся скул, чуть вздёрнутого носа и острого подбородка. Глаза же, широко поставленные, с чуть выпирающими надбровными дугами, внушали странное беспокойство каждому, кто осмеливался в них погрузиться. Казалось, в этом мутно-голубом болоте завязли наилучшие начинания и благородные устремления. Временами его взгляд, подобный которому мы часто встречаем у собак породы хаски, делался столь пронзителен и вызывающ, что одновременно внушал и благоговение, и ужас. Будь мужчина не блондином, а брюнетом с перчинкой в крови, его вид заставлял бы верить, что он является отменным донжуаном, а то и вовсе бандитом с большой дороги. Пока же несколько беспомощный облик этого человека вселял в прохожих смесь уважения, сочувствия и назойливого любопытства.

Кризовницкую улицу, которую мужчина выбрал в качестве своего временного пристанища, можно назвать одной из самых милых в Праге. Только здесь, в кафе «Южный закат», дом 17, изготавливают турецкий кофе по рецепту самого Дениз-паши, выпытанному у османского вельможи при осаде Вены в XVI веке. Ходили слухи, что пирожки в соседней кондитерской «Роген Моген» производили целебный эффект: некоторые посетители видели вещие сны после съедания трёх порций кряду. А в кофейне «Фриц», что как раз через дорогу от четырнадцатого дома, каждого входящего шлёпали по интересному месту бейсбольной битой, забытой Бураком Омамой во время посещения чешской столицы. Впрочем, если начать рассказывать историю каждого злачного места в Праге, не хватит страниц этой книги. Именно поэтому попрошайку Баранку так удивляло то, что молодой человек не горит желанием посетить ни одно из этих увлекательных мест. Малыш котёнок недоумевал не меньше.

Мужчина стоял на углу улицы, опираясь на стену дома, в котором, несомненно, когда-то жил и творил необычайный Франц Кафка. Руки незнакомца были небрежно засунуты в карманы, а голова сонно склонилась на грудь. Складку между бровями, выдававшую привычку подолгу размышлять, не могли разогнать даже весёлые мартовские лучи, а в глазах сквозила пустота, перемешанная с отчаянием. Кто знал, о чём думал человек, смотревшийся на этом празднике жизни так же нелепо, как ворона в театре-варьете? Мы не знаем. Посланцы звезды, что зовётся Солнцем, скользили по этой ледяной оболочке, ни на миг не сумев осветить душу, под ней скрытую.

Из-за угла вынырнул разносчик пончиков, одетый наподобие городского шута XV века.

— Е? — спросил он.

— Что, простите? — отвлёкся от тяжких дум молодой человек.

— Е бу? — настойчиво повторил странный продавец, показывая на пончик.

— Благодарю, но на данный момент я не нуждаюсь в пище.

— Дай, чел, дай, моня, деньга, дай, дай, пож, — заверещала Баранка.

Котёнок жалобно замяукал. По его смышлёным глазкам было видно, что он подсказал бы хозяйке массу убедительных доводов, если бы мог. На секунду мужчину как будто перекосило от приступа тошноты, и он поспешил скрыться в уютную обитель кафе «Мойра».

Проникнув в холодный полумрак отделанного кедром зала, он первым делом направился к барной стойке. Приветливая официантка сразу же ринулась налаживать контакт.

— Здра, е буд?

— Милая пани, — с огромной мукой проговорил посетитель, — у вас не найдётся холодной воды из артезианского источника?

— Ща мин, — ответила девушка.

Через минуту она появилась с небольшим графинчиком в руке, сияя, как новоизобретённая лампочка Эдисона. Молодой человек медленно присел за стол, при этом ноги его как будто подкосились, а широко растопыренные ладони разом приняли на себя вес щуплого тела.

Мужчина начал медленно потягивать воду из графина, закусывая её появившимся из внутреннего кармана пальто лимоном. Девушка стояла неподалёку, жадно ловя глазами каждое движение беспокойных челюстей. Внезапно у неё обнаружилась масса дел, так что она стала мельтешить по пустому залу, ежеминутно выставляя на обзор незадачливого посетителя самые лакомые части едва прикрытого тела. Через пятнадцать минут застёжка её туфли закатилась как раз под стол молодого человека, так что ей пришлось стать на четвереньки и самым наглым образом вторгнуться в его одиночество. Поелозив под столом некоторое время, она вылезла обратно на свет божий и, глубоко дыша, села на соседний стул.

— Клара, — радостно сообщила официантка. — Вы?

— Джозеф, — обречённо возразил мужчина.

— Дела? — поинтересовалась она.

— Лучше некуда, — вздохнул посетитель.

— Секс?

— Извините, но я вынужден отказаться. Видите ли, сегодня Сатурн стоит в оппозиции к Венере, так что мои любовные соки слегка иссякли.

Клара не боялась трудных задач и чихать хотела на всякие позиции и оппозиции, кроме естественно-природных.

— Ты плюс. Смотри, — сообразила она и сделала ход конём, а именно расстегнула блузку.

Глаза молодого человека, блеснувшие, надо признать, через секунду стали походить на стальной клинок, бессердечно брошенный на поле брани.

— Можно ли вызвать у вас экскурсовода, моя дорогая Талия?

Клара беспомощно поморгала секунд пять, пытаясь понять вопрос, затем с гордостью пощупала себя за талию и сделала жест молодому пареньку, стоявшему у кассы. Мягкотелый метис нажал на определённую кнопку, и через десять минут экскурсовод появился на пороге кошмарного кафе. Это был мужчина лет сорока пяти, приятной наружности, одетый в дорогое пальто из чистого кашемира. Кубинская сигара и очки в золотой оправе были призваны укрепить собеседника в мысли, что перед ним находится человек интеллигентный.

— Здравствуйте, — с трудом выговорил он. — Вы идти с я?

— Да, — чуть более жизнеутверждающе ответил Джозеф.

Во время прогулки по грандиозному историческому центру Праги настроение молодого человека слегка приподнялось. Гид, как мог, рассказывал ему об удивительном прошлом своего города, о гордых королях и отважных предателях, о дерзких заговорах и смятых судьбах, об упорстве веры и несгибаемости человеческого духа.

— Это ратуша. Четырнадцать век. Один четыре один девять — гуситы выкидывать из окон.

— Вы говорите о первой пражской дефенестрации? — оживился Джозеф.

— Да. Гуситы в беспорядках и попали в тюрьму. Гуситы требуют освобождать и пошли в ратушу. Камень попасть в Святые дары. Толпа угораздила в ратушу. Выкинут судью, бургомистр и других. На мостовой толпа их добивала, — охотно объяснял гид, старательно подбирая слова и тщательно смакуя каждый звук, словно ему справляться с жилистым стейком во рту.

— Как вы думаете, почему феномен дефенестрации не получил широкого распространения в Западной Европе?

Экскурсовод на секунду замешкался. Светлая идея озарила его голову. Мужчина поднёс руку к глазам, провёл пальцем по запястью, и тут же перед ним появился небольшой экранчик голубоватого цвета. Слегка дунув на него носом, он получил перевод непонятного слова.

— Да, — важно объяснил он. — Феноумен нет в Западный Европа такой. Потому что не принято.

— Понятно, — грустно вздохнул Джозеф, чуть поникнув головой.

Плечи его ссутулились, а в глазах окончательно потухла искорка радостного настроения. Невысказанная мысль, казалось, острой костью застряла у него в горле.

— Пожалуй, я пойду, — добавил он. — Что-то мне нездоровится. Видимо, к НЛО. Их корабли вечно вызывают у меня снижение давления.

— Вы не хотеть смотреть ещё? Пражский Град, Собор Святого Вита?

Искреннее разочарование этого человека, так любившего свой город, тронуло Джозефа. Было видно, что гид озадачен не столько потерей крупных чаевых, сколько упущенной возможностью поговорить по душам с приглянувшимся собеседником, который так много упустит из блистательного прошлого Праги. Однако у его спутника было доброе сердце.

— Только если Собор Святого Вита. И при одном условии: прошу вас, помолчите минут двадцать.

Первые десять минут экскурсовод так и норовил открыть рот и указать на особенности того или иного строения. Очевидно, лишь данное честное слово не позволяло ему нарушить обещание. Впрочем, позже он совершенно успокоился. Джозеф взял его запястье, вызвал голубой экранчик и получил возможность считывать основную информацию при одном взгляде на здание. Через полчаса, когда плотина словесности гида всё-таки прорвалась и на клиента хлынул поток сведений, приправленных ужимками и неким подобием танца, которыми пражский чичероне привык оживлять свою речь, незнакомец мог только рассеянно улыбаться и пытаться изображать искренний интерес. Его встревоженный взгляд был прикован к пёстрой праздной толпе, авантажно передвигавшейся по мостовой. Тепло попрощавшись с гидом и сунув ему тройные чаевые, Джозеф отчалил восвояси.

Глава 2, в которой старое сознание обретает новую форму

Прийти в себя оказалось непросто: голова трещала, конечности были как будто ватные, а по всему телу то и дело пробегали лёгкие покалывания. Она внимательно осмотрела свои руки: изящная форма ладоней, вытянутые пальцы, бледная кожа с едва просвечивающимися ручейками вен.

«Это что-то новенькое», — подумала она про себя, сжимая виски ладонями. Непослушная голова так и норовила укатиться куда подальше.

Окончательно опомнилась лишь тогда, когда ноги сами занесли её в просторный кабинет, выходивший окнами на реку. Первым делом она заглянула в овальное зеркало, висевшее слева от входной двери. Там отражалась брюнетка лет двадцати пяти, чьё классическое, словно вылепленное древнегреческим скульптором лицо навевало мысли о ясном уме и трезвой рассудительности.

«Неплохо для начала», — подумала новоприбывшая и с удивлением обнаружила, что мысли отражались под пустым сводом черепа гулким эхом, словно это и не она думает. Голова соображала очень плохо, будто с похмелья.

— А, наконец-то! Я-то было подумала, что ты хочешь соскочить.

Девушка только сейчас обратила внимание на миниатюрную блондинку лет тридцати, чей стол занимал половину комнаты.

— — Нет, ну что вы, — пробормотала она в ответ, с неудовольствием отмечая новый, серый цвет глаз. Да и смотрели эти глаза как-то не очень приветливо: холодно и вместе с тем вызывающе.

— Значит, слушай. Вот тебе билет на поезд. Сходишь на остановке «Крыживницка». Запомнила? Отлично. Только обязательно там выйди, потому что дальше уже Германия. Это километров сто-сто пятьдесят от Праги, доедешь минут за двадцать. Потом становишься к станции спиной и чешешь прямо в заросли. Да, там лес, труднопроходимый причём, но так быстрее всего. Идти километров восемь, потом уже начинается приграничная застава. Высокая такая стена, этажа с три. В принципе, если идти ровно и прямо, то выйдешь как раз на форпост. Хотя если упрёшься носом в стену — не пугайся. Она равномерно окружает замок с прилегающими территориями, то есть рано или поздно выйдешь, куда надо, главное — направление понять.

— Угу, — не нашла, что ответить, собеседница, периодически встряхивавшая руки и ноги.

— Далее. Когда выйдешь к главным воротам, увидишь две башенки по бокам, там сидят охранники. Не бойся, герцог держит у себя людей исключительно образованных и платит им баснословные деньги, так что можешь говорить, как обычно. Дашь им эту бумагу, они тебя пропустят. Скорее всего, посадят в какую-нибудь повозку, а там ехать непосредственно до замка километров пятнадцать, вот и считай.

— Ага.

— Ну а дальше всё от тебя зависит. Хотелось бы, конечно, чтобы он тебя принял. Но даже если и не примет — обшарь глазами гостиную, своруй что-нибудь из прихожей — сама понимаешь.

— Понимаю, — сумбурно ответила девушка, не имевшая ни малейшего представления о том, куда ей ехать и зачем.

— Давай, держись! — подмигнула блондинка напоследок.

Посетительница застыла на месте.

— Я хотела бы уточнить… В чём именно заключается моё задание? Освежить в памяти, так сказать. Всегда полезно напомнить себе самые важные детали.

— Да ты что, издеваешься надо мной? — грозно спросила начальница. — Давай, выметайся. Удачи.

Девушка обречённо повернулась на пятках, как вдруг ударилась лбом о резко распахнутую дверь. В кабинет вошёл представительный мужчина лет тридцати пяти, и во всей его манере держаться сквозило высокомерие человека, наделённого большой властью и обделённого при этом сколь-нибудь значимыми талантами.

— Мистер Биллз! — благоговейно затрепетала блондинка.

— Да, Элен. Любить преподносить приятный сюрпы, — с пониманием откликнулся тот.

— Вы с проверкой? Сейчас я подготовлю всё необходимое.

Элен искоса посмотрела на свою коллегу, намекая, что пора бы и честь знать.

— Здра… Здравствуйте, — неуверенно протянула та руку.

— Как имя? — недоумевающее спросила очень важная персона.

— Очень приятно с вами познакомиться, — с дурацкой улыбкой ответила пришелица, тряся гостя за руку.

— Не обращайте внимания, у неё важное задание, вот и нервничает, — попыталась загладить неловкость Элен.

— Какое оно?

— Это касается печально известного вам Джозефа цу Гундер-Балленштайна, великого герцога Эгерийского. Я, как вы видите, выдала ей билеты на поезд. Думаю, часа в три она будет восседать в Адуане.

— Мой дорогой Элен Аримат. Зачем поезд? Я дам вертолёт.

— Видите ли, достопочтенный мистер Биллз, вы, как человек, занятый важными государственными делами, могли и забыть тот факт, что Великое герцогство Эгерия находится в аномальной зоне, где невозможна работа любых электрических приборов. Эта и многие другие причины, как вы прекрасно осведомлены, послужили одной из причин, по которой герцогство не вошло в состав Германской империи, а также сохранило автономию в империи Габсбургов. Я помню, вы сами рассказывали мне, что в пределах герцогства передвигаются только на лошадях, а с форпоста в замок докладывают о приезжих с помощью оптического телеграфа. Мне тогда особенно понравился тот факт, что для того чтобы послать смс-сообщение, специальный человек должен бежать к станции железнодорожных поездов.

— Да, да, — довольно добавил собеседник. — Удачи. Это очень, очень важно. Отвечаете за дело с помощью голова.

Приободрив таким образом ничего не соображающую девушку, чиновник ласково выпихнул её за дверь. Из его кошелька выпала причудливая визитка, где на папирусе было написано: «Петр Биллз, министр защиты информации Соединённых Штатов Европы».

Глава 3, в которой амнезия вступает в схватку с аристократией

Когда часовой, высматривающий в подзорную трубу приближение хозяина, издал крик, схожий с воплем гагары, жизнь на форпосте закипела ключом. Охранники, основная часть забот которых заключалась в том, как бы не соскучиться во время карточных игр, повскакивали со своих мест: кто-то кинулся отворять массивные железные ворота, кто-то начал докладывать в замок о прибытии хозяина.

— Как самочувствие, ваше высочество? — участливо спросил старшина охраны, заглядывая в подъезжающую карету.

Ноги Джозефа были укутаны красным клетчатым пледом, а руки обессилено покоились на коленях.

— Как всегда, — резко ответил он. — Телеграфируй в замок. Пусть приготовят горячую ванну и сварят кофе по-турецки.

Через полчаса карета подъехала к замку, вызвав шумиху среди слуг, ожидавших появления хозяина гораздо позже. Джозеф ничего не ответил горничной Лиззи, жалобно пролепетавшей, что ванна будет готова через час, а только молча прошёл в свой кабинет.

Когда Йохан Старк (парадоксальным образом сочетающий обязанности и дворецкого, и управляющего замком) осторожно зашёл навестить хозяина, то застал его в достаточно привычной позе. Локти молодого помещика жалобно опирались на стол, а голова покоилась на широко расставленных ладонях.

— Вас что-нибудь беспокоит, мессир?

— Да. Уже двадцать восьмой год как беспокоит. Ты же знаешь, — устало ответил он.

— Я думал, небольшая прогулка пойдёт вам на пользу…

— «Чудесная погода». «Славный денёк». «Развейтесь», — так говорил мне ты.

— Прошу извинить меня, ваше высочество!

Старк, хорошо знавший хозяина, тотчас же определил, что в Джозефе медленно закипает ярость.

— Сколько раз я говорил тебе, что самая расчудесная погода не сделает денёк славным, пока по улицам ходят эти толпы. Последние люди нашли своё счастье, а что делать нам, предпоследним?

— Но ведь Прага прекрасна… — жалобно протянул управляющий. Его крепкая фигурка с небольшой лысиной и седыми висками выражала полное сочувствие.

— Веков пять назад — быть может, не отрицаю. Хотел бы я быть самым простым свинопасом тогда! Но видеть, как этот прекрасный город медленно зарастает тиной духовного тупоумия? Сейчас, когда массовое, усреднённое сознание возведено в культ, когда ему поклоняются, его обслуживают, ему поют дифирамбы. Зачем нам напрягаться и стремиться к высшему? Зачем растить дивные плоды в саду своей души? Все силы мирового искусства и маркетинга — этой мерзкой клоаки продажных душонок — брошены на то, чтобы ублажать посредственную и скудоумную часть нашего человечества.

— Люди всегда одни и те же. Пять веков назад вы бы увидели точно такую же картину, мессир… Я надеюсь, когда-нибудь в сердце вашего высочества поселится любовь к простым людям, которые, в отличие от персон, избранных фортуной, вынуждены работать. Чего им, усталым, хочется? Добра и веселья, чтобы подзарядиться. Либо ужасов, которые откачают из них излишки застойного счастья. Право же, мир идей настолько велик, что всегда найдётся что-нибудь не такое популярное, но, безусловно, интересное и для Вас.

Старк сам не знал, откуда в нём проснулся бунтарский настрой и почему он вдруг стал возражать хозяину. Где-то в глубине души жила надежда, что тот отвлечётся от дурных мыслей.

— Ты же знаешь, что я считаю по этому поводу и почему задумал решиться на такое дело. Плевать я хотел на этих милых респектабельных людей. И как у тебя язык поворачивается спорить со мной!

Дворецкий с привычной ловкостью уклонился от летящего канделябра, который легко мог бы размозжить ему голову.

— У вас опять начинается приступ, мессир, — заботливо сказал Йохан, задёргивая шторы. — Хотелось бы несколько приободрить ваше высочество, напомнив, что Ницше считал…

— Как болит голова!.. — поморщился Джозеф, сдавливая виски. — Я очень рад тому, что Ницше уже ничего и никогда не посчитает. Если бы этот великий калькулятор жил в нашу эпоху, то решил бы, что умер не только Бог. Культура подохла в смрадной канализации, гениальность захлебнулась в собственном соку, а достоинство досрочно ушло в отставку, чтобы станцевать канкан на похоронах доблести. Впрочем, тебе недолго осталось терпеть мой дурной нрав, любезнейший Старк. Скоро великий герцог Эгерийский составит компанию вышеупомянутым добродетелям. Надеюсь, ты не высадишь на моей могиле розы? Это выдавало бы в тебе дурновкусие, в котором я, в запале неистовой параноидальности, иногда подозреваю даже тебя, мой дорогой Хрюн.

— Ах, мессир, довольно, не начинайте! — участливо вскричал управляющий. Старк опекал хозяина с материнской нежностью, и ему больно было слышать, как тот наносит себе удары незримым хлыстом самобичевания.

— К вам посетительница, ваше высочество, — доложила Лиззи, с трудом осмелившаяся войти в кабинет. Слуги знали, что когда у хозяина начинается приступ, его лучше не беспокоить.

— Пускай убирается ко всем чертям.

— Но она ждёт уже три часа, мессир…

— Пускай убирается ко всем чертям трижды.

— Мессир, откуда вы знаете, что уготовало Вам провидение? Быть может, оно послало своего ангела, чтобы смягчить Ваш путь, — принялся уверять хозяина Старк, всеми средствами пытавшийся расширить точки сцепления аристократа с окружающим миром.

— Ладно, Хрюн. Но если она хотя бы на секунду потревожит мой покой какой-нибудь ерундой, я устрою тебе публичную порку возле старой конюшни.

— Как скажете, ваше высочество.

— Кто она?

Дворецкий взял с подноса горничной строгую визитную карточку и подал её великому герцогу. Она гласила: «Министерство информации Соединённых Штатов Европы. Департамент защиты информации. Управление по мониторингу потенциально опасных ситуаций. Отдел интернет-безопасности. Подотдел особых случаев».

— Понятно, — встрепенулся Джозеф, отложив папирусную визитку в сторону. — Зачем только стоило скрывать своё имя на карточке, этом картонном щите, который прикрывает жалкую плоть бронёй социального успеха, то есть высшей глупостью, доступной человечеству?

— Возможно, визитка ей не принадлежит?

— Я начинаю ощущать на своих щеках лёгкое дыхание логики абсурда. Карточки, которые не представляют, экскурсоводы, которых следовало бы выкинуть из окна вместо бургомистров. Так мы дойдём до парламента, принимающего разумные законы. Ладно, введи её.

Через пятнадцать минут на пороге торжественного, оформленного в викторианском стиле кабинета появилась уже знакомая нам девушка. Джозеф, важно восседающий на бархатном кресле, осмотрел её несколько скептически, а затем сделал повелительный жест, предписывающий гостье сесть напротив.

— День добрый, — начал помещик в очень неприятном тоне.

— Добрый, — неуверенно ответила визитёрша и замялась в дверях, не поняв его указания.

— Однако что-то мы с вами заболтались. Не соблаговолите ли вы сообщить цель своего пребывания в моём имении? Как именно вы хотите отравить мне жизнь?

— Никак именно, ваше королевское высочество! — испугалась бедняжка.

— Прошу вас, не надо ставить меня в один ряд с теми высокомерными аристократами, которые горделиво задрали нос и превратились в бронзовый памятник при жизни. Я максимально прост в общении и развёрнут лицом к нуждам простого народа. Можете звать меня просто, по-свойски: «ваше высочество». Не будем терять время на церемонии, приступим к исцеляющей беседе.

— М-да. Отличный план, ваша вашесть. Ой, извините, ваша светлость.

— Моя простота и открытость вовсе не означает, что Вам позволяется садиться мне на шею и начинать фамильярничать, — холодно ответил Джозеф.

— Простите, ради всего святого, — стушевалась посетительница, всё-таки догадавшись сесть в кресло.

— Итак… — начал великий герцог не без внутреннего трепета. — В чём причина такого интереса к моей персоне со стороны молодой и не самой безобразной девушки? Вы намерены просить меня проспонсировать голодающих детей Поволжья?

Внезапно брюнетка преобразилась, будто перед ней распахнулась дверь в иной мир и повеяло дыханием потусторонней жизни. Осанка её выпрямилась, в глазах появился стальной блеск, черты лица заострились и приобрели новое, пронзительное и умное выражение.

— Я ищу фотографии. Они находятся в тайнике вашей гостиной.

— Что? — опешил помещик. — Однако меня не предупреждали, что Министерство информации успешно инкорпорировалось в бирмингемский цирк.

— Простите? — переспросила она.

Потустороннее влияние словно оставило незнакомку; выражение её глаз изменилось, девушка как будто потухла и снова выглядела нелепо и растерянно.

— Подскажите, фотографии какого рода вы намереваетесь искать в этом замке? Вряд ли вы настолько восхищены моей скромной персоной, что пришли сюда заполучить мой портрет с автографом. Впрочем, если я не прав — не отказывайте себе в этом удовольствии.

— Я не совсем понимаю, какие фотографии ваше высочество имеет в виду.

— Нет, это в высшей степени прекрасно. Шпионов с лунатизмом мне ещё не доводилось наблюдать. Хвала европейской бюрократии — за наше будущее я спокоен.

— Если бы ваше высочество соизволили выражаться поконкретнее, — тихо кашлянула в кулак посетительница, — наш разговор складывался бы куда продуктивнее.

— Скажите, вы случайно не любите Кафку? — спросил помещик, лукаво поблёскивая глазами. — Извините мою бестактность, но я полагаю, что от людей, которые любят Кафку, следует держаться подальше. Мало ли что.

— Кто же не любит Кафку, — икнула девушка. — Все не любят Кафку… и я. И я!

— И я того же мнения. Вы так моргаете, словно нашли счастье. Я вам завидую, честное слово.

Посетительница замешкалась и не нашла, что ответить. Джозеф натянуто кашлянул и как-то внутренне собрался.

— Итак? — более властным тоном повторил помещик.

— Какая прекрасная погода, не правда ли? — замялась девушка, сложив руки на коленях.

— Неправда. Я, знаете ли, не сторонник пустых разговоров. К тому же меня ждёт ванна. Что вы имеете мне сообщить? Давайте, о моё конформистское чудо, я знаю всё наперёд.

— Повезло же вам, — еле слышно пробормотала собеседница. — А что ваша… ваше высочество желает мне возразить? Раз уж Вы и сами всё знаете, так я свою речь опущу. Приступайте к возражениям.

Великий герцог откинулся в кресле, скрестил руки на груди, и глаза его опасно блеснули.

— Может, вы перестанете держать меня за идиота? Я предупреждаю, такие игры обычно плохо заканчиваются. Сегодня моё высочество находится в крайне дурном расположении духа.

— Ну что вы, не думайте обо мне таким образом! — расстроено вскочила с места посетительница. — Дело в том — как бы вам сказать — я ведь не совсем знаю, зачем меня направили. Это секретное задание, мне самой не сказали.

Джозеф потянулся за колокольчиком, и лицо его выражало самые страшные намерения.

— То есть, мне, конечно, сказали, я не это имела в виду, — сразу же опомнилась девушка. — Просто я забыла по дороге. Да, пока я шла по лесу, споткнулась и сильно ударилась лбом. И поэтому у меня временная амнезия, вот.

Помещик слегка наклонил голову направо, словно учёный, изучающий редкий зоологический образец.

— Я не знаю, что за игру вы ведёте. У вас там, в министерстве, совсем нечем заняться, и вы создали отдел по издевательству над честными людьми. Так или иначе, вы непонятны мне, а потому опасны. Думаю, карцер несколько освежит вашу память.

— Нет! — попятилась к двери посетительница. — Вы меня неправильно поняли, ваше высочество.

— Разумеется. Я вообще плохо понимаю подрастающее поколение. Министерство тщательно выверяет каждый свой шаг, они могли предполагать, что человек из Адуана может и не вернуться. Так что потеря для них, думаю, невелика. С другой стороны, если вас как следует попытать, я узнаю актуальную информацию о жизни вашего клоповника из первых уст. Вот видите, какая выгодная во всех отношениях ситуация.

Он позвонил в колокольчик, и девушка со всей дури рванула дверь кабинета и помчалась по извилистым коридорам замка, сметая всё на своём пути. Через некоторое время в кабинет зашёл удивлённый Старк, которого беглянка чуть не впечатала в стену.

— Что это было, ваше высочество?

— Оставь её, — апатично махнул рукой Джозеф. — Она показалась мне искренне испуганной. Я не знаю, что там замышляют эти министерские крысы, — они, видимо, окончательно тронулись умом от страха — но эта девчушка вряд ли может причинить мне вред. Пускай спокойно добежит до коляски, а там её вежливо выдворят за пределы Адуана.

Глава 4, в которой надо кого-то найти

— Рассказывай, как всё прошло, — с нетерпением начала Элен, встретив перебежчицу вечером в том же кабинете, где и начиналось наше повествование.

— Самым лучшим образом, — сосредоточенно ответила та, с серьёзным видом усаживаясь на стул.

— Тебе много удалось узнать? Ты вызвала его на разговор касательно Петры? Он знает что-нибудь про план «Двойная птица»? А как насчёт вещей?

— Видишь ли, информация, полученная от великого герцога, столь неожиданна и вместе с тем так важна, что мне сложно выбрать, с чего начать свой рассказ. Её так много, что я боюсь потерять нить разговора. Нет, дай мне три дня. За это время я как следует проанализирую данные и сообщу тебе готовый результат.

— Что за дурацкие выкрутасы! — вспылила начальница. — Выкладывай давай.

— У меня в голове так много замечаний, мыслей и возражений, что я, рассказывая тебе всё сейчас, по свежим следам, обязательно что-нибудь запамятую. Кроме того, находясь под впечатлением от поездки, я могу неправильно сложить в голове логические цепочки. Нет, тут следует всё хорошенько обдумать.

— Ладно, — несколько удивлённо ответила Элен. — Но смотри, если через три дня у меня не будет ни одного полезного факта, не сносить тебе головы. С интернетом шутки плохи.

— Какие вы злые все, — пробурчала девушка. — Только запугивать и угрожать умеете. Ты не могла бы выделить человека, который проводил бы меня домой? Я ведь сейчас так поглощена своими мыслями, что могу и заблудиться.

И её действительно проводили: доехав до станции метро «Вышеград» и доставив ценный груз до калитки дома №7 на улице Na Bučance, упитанный малазиец откланялся и побрёл восвояси.

«Недурно. Кое-кому из моей предыдущей жизни определённо понравилось бы», — подумала девушка, с удивлением разглядывая этот дом, походивший на слоёный торт. Небольшой трёхэтажный коттедж венчала изысканно-вычурная крыша с двумя выпуклыми башенками, как будто этот недотёпа претендовал на славу древних замков.

Тяжело ступая от усталости, она вошла в гостиную и кинулась на первый попавшийся диван. Ничего не оставалось делать, как припоминать все подробности встречи с великим герцогом и стараться выжать из них хоть что-нибудь. Девушка с ужасом представляла себе момент, как на важное собрание, где соберутся все видные представители министерства, вызовут её, ничего не знающую и уже успевшую пообещать золотые горы, и попросят отчитаться о результатах работы.

«Мне же нужно найти их», — пробежал по спине холодок; эта мысль, подзабытая из-за острых ощущений, возникавших при вливании в новую реальность, всё же не дремала.

«В Праге где-то один-два миллиона человек. Как же мне вычислить их?», — лениво тянулись мысли. Голова напоминала сломанные часы, шестерёнки которых отчаянно не хотели крутиться.

«Они могут выглядеть как угодно. Мне остаётся только подмечать в окружающих сходство характеров, речевые особенности, склад ума… Следить, не скользит ли осознанность в речи. Чёрт, почему так тянет курить? Откуда? Никогда такого не было… А вдруг они полностью включены?».

Она начала перечислять в памяти всех людей, с которыми успела познакомиться. Ничего не ёкнуло у неё внутри: ни сходств, ни чувства узнавания, ни какой-то особенной близости девушка не припоминала.

«Ладно, выработаем тактику и стратегию позже», — подумала брюнетка некоторое время спустя. — «А пока мне стоит подумать о том, чтобы хорошо обустроиться в реальности. Только так я смогу без помех вести свои поиски».

Девушка беспокойно ворочалась с боку на бок, припоминая все события дня. Однако чем больше она думала о герцоге, о загадочном Адуане и своём невыполненном задании, тем быстрее испарялась мысль о том, что ей нужно кого-то надо искать, тем меньше вспоминала она о некоторых странностях Праги, поразивших её воображение, тем заметнее ныла лишённая табака часть организма и тем ощутимее тело накрывала тяжёлая дрёма.

Глава 5, в которой происходит самоубийственно долгий разговор

Великий герцог ждал поездку в Вену, как прокажённый жаждет исцеляющий бальзам, который смягчит коросту его струпьев, как нищий, мечтающий найти приют в доме, обогреваемом мягким светом гостеприимства. Город этот ещё успел настолько опошлиться, как большинство европейских столиц, но всё же Джозеф не ощутил того полёта души, когда ей под силу свернуть горы, а мир вокруг кажется уютно-родным и наполненным смыслом. Его не покидало тягостное ощущение суррогата, какое испытываешь от поддельного вина или от встречи с человеком, которого любил много лет назад. Клеймо «недо», стоявшее, казалось, на всём, что он видел в блистательной некогда столице, впускало в невидимое хранилище его души какой-то холодный ветер.

Вернувшись из Вены, он прильнул к дивану, покрытому восточными узорами, затерялся среди пёстрых подушек и лежал, не произнося ни слова, дня два. На третий Старк принёс на подносе записку, на которой жирной гелевой ручкой было нарисовано нечто, напоминающее танец пьяных улиток.

— Что это? — удивлённо спросил Джозеф, чуть приподнимаясь с дивана.

— Это пан Бенеш, мессир. По поводу поставок утки, помните? Я сказал, что вы никого не принимаете, и попросил кратко изложить суть дела. Он пришёл в совершеннейший ужас. Я думаю, когда-то он хорошо учился, поэтому мог бы вспомнить, как печатать слова на клавиатуре. Но писать на бумаге?.. Это однозначно выше его сил. Он держал ручку, как тот папуас, которого вы подарили пану Клаусу на Рождество, пытал клюшку для гольфа. Его пальцы постоянно делали мелкие нервные движения, что напоминало мне причудливый танец китайской иероглифики. При всём этом безобразии присутствовал Франсуа, наш новичок. Он ещё не забыл язык BRIS.

«Каждое движение пальцев вызывало бы определённую подсказку на экране планшета», — прошептал он мне. — «Я сейчас попробую прочитать, что он хочет написать. Хочу… говорить… вам… жир…».

Джозефа, казалось, эта ситуация даже забавляла. Он плотоядно причмокнул и ответил:

— Я не приму его до тех пор, пока он не напишет мне красивый развёрнутый ответ на бумаге. Назначь Франсуа ему в помощники, пускай подтянет его, но не сильно. Учти, я устрою ему небольшое испытание у себя в кабинете, и если обнаружится, что помощь Франсуа в составлении документа значительно превзошла пределы разумного, я отрублю ему что-нибудь из конечностей.

— Но ведь если через три дня пан Бенеш не поставит утку в Берлин, его же казнят, ваше высочество!

— Вот именно. Что у тебя там ещё?

— Та странная девушка опять пришла, мессир.

— Ты меня понимаешь, я надеюсь? — сказал помещик, бросая на Старка тяжёлый взгляд, сковавший того неразрывными путами долга.

— Уже сделано, ваше высочество, — тяжело вздохнул дворецкий.

— Увы, мой милый, перестраховаться никогда не помешает. А то что-то эти министерские тараканы ко мне зачастили. Того и гляди, начнут тут плодиться и размножаться. Я же им не Дарвиновский музей, в конце концов! Кто-нибудь ещё?

— Нет, мессир. Девушку не принимать?

Джозеф посмотрел на преданного слугу с лёгким уничижительным оттенком.

— Она просила передать Вам записку в случае отказа.

«Ваше высочество! Я понимаю, что моё пребывание в Адуане не является желательным и чревато массой неудобств для самочувствия Вашей сверхчувствительной особы. Питаемая скромной надеждой, я молюсь, чтобы остатки добропорядочности не позволили Вам отказать в приёме женщине, претерпевшей тысячу неудобств во время путешествия в трясущейся карете, а также вынужденной терпеливо сносить приставания вашего щенка-бульдога при столь длительном ожидании».

Какой-то проблеск света мелькнул в сумрачных глазах помещика.

— Эх, дрянная моя, снобская натура. Любовь ко всему утончённому и извращённому — слабость, которая меня погубит. Проводи её в мой кабинет через часик-другой.

Джозеф прошествовал в свой тёмно-зелёный кабинет и гордо уселся за массивный дубовый стол, напряжённо опираясь ладонями на его поверхность. Вскоре дверь тихонько приоткрылась, и на пороге возникла незнакомка, закутанная на сей раз в длинный синий плащ.

— Добрый вечер, ваше высочество, — мгновенно пошла в атаку девушка, вооружившись весёлым тоном.

— Не соглашусь с вами. Сегодняшний вечер может назвать «добрым» только последний идиот.

— Спасибо на добром слове, — ответила гостья, самовольно пересекая кабинет и присаживаясь на кресло, стоявшее напротив владельца замка.

— Вы точно уверены, что у вас амнезия, а не что-нибудь более серьёзное? Оказаться в моём замке во второй раз… Кстати, звать-то вас как? Дело в том, что вы в своей записке весьма дальновидно обозначили последствия вашего пребывании в Адуане для моего высочества. У меня остывает ванна, а общения с окружающим миром мне хватило на неделю вперёд.

— «Что значит имя? Роза пахнет розой…», — беззаботно прощебетала ответчица. — Зовите меня как хотите. Мне абсолютно всё равно. Я до сих пор не решила.

— То есть? — удивился великий герцог.

— Видите ли, то, как вы меня называете, имеет весьма малое отношение к моей телесной корочке и её духовной начинке, — ответила посетительница, пытливо оглядывая потолок. –Если я, скажем, напоминаю вам покосившуюся иву, зовите меня Иветтой, я не обижусь.

— Великолепно! Сейчас, когда Европа перемешалась, и перед моими глазами то и дело проносятся самые чудовищные комбинации имён и фамилий, это самое мудрое решение. Вы не против, если я буду называть вас Асусеной?

— Но я же не мать Тереза, чтобы позволить первому попавшемуся аристократу реализовывать на мне свои извращённые фантазии, — возразила незнакомка, перенеся сферу своих интересов в правый угол кабинета, где стояла причудливо изогнутая статуя.

— Хорошо, тогда можно называть вас Прозерпиной? Сегодня как раз Луна входит в знак Девы.

— Фи, ваше высочество, что за мещанские наклонности!

— Тогда как мне обращаться к вам?

— Как хотите, я же сказала.

— Ох, женщины… — вздохнул великий герцог.

Девушка, казалось, закончила осмотр комнаты и откинулась на спинку стула, внимательно разглядывая помещика.

— Хорошо. Скажите, кому вручат «Золотую пальмовую ветвь» за самую красивую экономическую реформу?

— Я никогда не гадаю, — отрезала девушка. — Очень дурная привычка: действует гибельно на способность логически мыслить.

— В самом деле?.. — задумался помещик. — Такое ощущение, что я эту фразу слышал уже или читал когда-то.

— Всё было сказано и написано до нас с вами, — слабо улыбнулась гостья.

— Скажите это миллионам идиотов, одурманенных чувством собственной значимости. И всё же? Я жажду услышать ваш прогноз.

— Думаю, Льву Вилю, — бесстрастно ответила брюнетка.

— Что же, будем звать вас Кассандрой. Но смотрите, если награду получит Ди Гарпио, я разжалую вас в какую-нибудь Вангу.

— Спасибо, что сняли с меня этот груз, — задумчиво произнесла новоиспечённая Кассандра. — Кстати, ваше высочество, я чувствую, что вы очень хотите провести для меня экскурсию по замку. Видите ли, ущерб, нанесённый малышом Тоби моему психическому здоровью, весьма велик. Ваш бульдог до сих пор стоит у меня перед глазами, как кровавые мальчики перед Годуновым.

— Я думаю, Пальма-де-Майорка отлично загладит это неприятное впечатление. А в замке моём настолько сыро, что любое психическое расстройство только усугубляется.

— А мне кажется, что…

— Вот видите! Вам уже что-то кажется, а вы ведь просидели в кабинете не больше пятнадцати минут. Что же будет дальше?

— Ох, вам ли говорить про психические расстройства! — нарочисто презрительно фыркнула Кассандра. — Человеку, который хочет уничтожить культуру!

— Что-о-о-о? — грозно переспросил помещик, как будто вырастая в кресле.

— Ох, только не надо изображать из себя святую невинность!

— Мой проект направлен как раз на спасение культуры, если в вашем обезьяннике вообще известно, что это такое, — с достоинством произнёс оскорблённый до глубины души аристократ.