Бесплатный фрагмент - 13

Реальность — только то, что мы видим и воспринимаем. Но разве то, что увидеть мы и постичь не в состоянии, не является реальностью?

Fidem

I

Предметы в помещении, похожем на читальный зал, двигались, каждую секунду оказываясь на других местах. С грохотом и треском все больше сужались стены, руша стулья и столы с диванами, ломая полки, с которых на голову и руки падали книги. Огромная железная дверь — единственный выход отсюда и спасение от неминуемой гибели. Но нужен был код.

Девушка металась по помещению в поисках нужных ей цифр. Взор скользил по всевозможным вариантам в помещении. Короткий взгляд метнулся к разбивающимся под тяжестью надвигающихся стен старинным часам. Время на них застыло на трех — символичный знак. Еще одна, и останется расположить их в верной комбинации.

«Ну же, давай», — Шерил мысленно старалась не терять контроль, несмотря на то, что свободного пространства уже не было. Найти цифры, разбросанные непонятными подсказками по помещению, где ежесекундно двигалось абсолютно все, казалось попросту невозможным.

Стараясь разглядеть ее почти в полумраке в свете ламп, падавших с дребезгом на пол, она почувствовала, как пол под ногами начал трястись. В шаге от девушки отвалилась одна плитка, затем вторая позади. Шерил от безысходности впилась пальцами в книжные полки и принялась карабкаться наверх: пола больше нет — в черную бездну обрушилась и вся мебель. На потолке в этот момент выступили и выкрутились десятки тонких заостренных шипов. Держась за полки и спихивая книги вниз, чтобы ставить ноги, она смахивала светлые волосы, что мешали смотреть по сторонам. Девушка медленно взбиралась. Взглянув на опасность, поджидающую ее уже на расстоянии вытянутой руки, она заметила на одном из шипов цифру. Это последняя цифра — шесть.

Теперь оставалось только добраться до противоположной стены к двери и ввести код в правильном порядке. Но попытки только три — она знала это, но не понимала откуда. Так же, как и не помнила, как сюда попала.

Шерил осторожно ступала по стеллажам, цепляясь пальцами за последнюю нить жизни, грозившую порваться. У нее считанные минуты, если не секунды.

Вот она дошла до конца огромного книжного шкафа. Ногой дотянувшись, чтобы смахнуть пару книг вниз, ощутила опору под собой, но чуть ли не соскользнула вниз: полки тоже начали ломаться. Поднявшись на одну выше, Шерил переступила на другую сторону. Требовалось лишь преодолеть незначительное расстояние шагов в тридцать, чтобы добраться до двери, воспринимавшиеся сейчас бесконечной пропастью.

Девушка двинулась дальше. Сердцебиение заглушало мысли, ладони вспотели и свободно скользили по гладкой поверхности. Полки ломались под ее весом, и девушка переступала их. Оглянувшись назад, она судорожно вздохнула и ускорила темп: противоположная стена вместе с книжным шкафом в ней, по которому карабкалась еще полминуты назад, отвалилась и обломками устремилась в черную бездну. Мало того, та дальняя часть тоже распалась, будто то не материальные предметы, а пыль. Стены продолжали с грохотом, сотрясающим все, двигаться друг на друга. Незначительная дистанция до столкновения. Она могла спокойно переступить на полки за своей спиной, если бы те там остались. Но стена за ней едва ли не касалась ее.

Наконец, она добралась до двери. Шум уже заложил уши. Шерил встала, глядя на четыре пустые клетки, и наряду с тем стараясь привести дыхание в норму.

«Три попытки», — повторила она себе и ввела первый вариант интуитивно.

— Ноль, четыре, три, шесть… — на экране высветилась «ошибка».

Ударив кулаком по железу, девушка выдохнула. Ввела второй раз, поменяв шестерку и тройку местами. Неверно.

Одна попытка, а возможных комбинаций слишком много… Решение ввести очередность, по которой нашла цифры, пришло внезапно, в критическую секунду.

«Четыре, ноль, три, шесть», — повторил голос в голове.

«Или ноль, четыре, три, шесть?» — донесся другой.

Она опустила руку, вспоминая точный порядок были найдены цифры. Пот медленно стекал по бледной коже.

— Три, затем шесть, а до…

«Ноль или четыре?»

Шерил неуверенно подняла ладонь и медлительно начала вводить. Стены уже сомкнулись за ее спиной, сантиметр отделял их от момента, в который они ее расплющат.

— Ноль, четыре, — остановившись и выдохнув, она нажала на тройку, а затем на шестерку. На экране высветилось «верно» зеленым цветом.

Она била по ней до тех пор, пока не начали ломаться кости, но дверь так и не открылась.

II

Сон. Очередной кошмар, когда тебе кажется, что не спать лучше, чем оказаться в бездне ужаса и страха. Но этот был не таким, как остальные.

Он стоял в безмятежности — застыл среди пустого пространства — и только то, что звалось небом над головой, было менее прозрачным и темноватым, чем вся окружающая пустота. В поле зрения ничего и ничего не ждет впереди. И он знает, чем это закончится — однако это осознание сейчас где-то в подсознании, очень далеко. Выберется ли он из этого порочного круга? Возможно ли это или не стоит даже пытаться открыть глаза? А, быть может, он уже давно мертв и обречен?

По крайней мере, нужно хотя бы попытаться. Он же точно здесь? Здесь же точно все… настоящее? Реальное?

И повсюду это странное ощущение. Чувство, что он не помнит. Не помнит, что произошло месяц назад, или забыл нечто столь важное. Не выходит из головы.

И для Адама теперь осталась только действительность, уходящая из-под ног, и мучительные сны. Лабиринты, где он по ночам прячется от реальности, а сбегая, оказывается в кошмарах. Все зациклилось и идет по нескончаемому горящему кругу. И кажется, небо уже ненастоящее — распадается на глазах. Но ведь то, что Адам видит своими глазами, это явь. Или так просто принято считать?

Но он снова запутался в паутине мыслей и воспоминаний. Не легче ли будет начать все сначала?

III

Красная постель залита кровью. Селена мертва — только сейчас он это осознал. Спутанные темно-каштановые волосы слиплись, получив более насыщенный красный окрас из-за льющейся из перерезанного горла крови.

Адам медленно подошел к кровати и сел рядом: не решаясь коснуться светлой кожи оттенка слоновой кости, мужчина мягко и будто боясь, что стоит к ней прикоснуться, ее тело рассыплется на тысячи мелких осколков, прошелся тыльной стороной ладони по еще теплой нежной щеке.

Проснувшись весь в поту, он встал с кровати. Сердцебиение еще не пришло в норму, и, чтобы успокоиться, Адам подошел к подоконнику — там по обыкновению лежала пачка сигарет, после чего открыл окно и закурил.

Очередная утренняя головная боль дала о себе знать: отдавало то в виски, то в затылок. К ней он уже привык, и первым делом с утра принимал обезболивающие.

Перед глазами снова всплыла какая-то до ужаса знакомая картинка, а содержимое ее для Адама расплывчато и неясно. Он не знал, что это, но считать себя больным шизофренией не хотел.

Дженсен стоял, глядя на город: перед глазами — одни высотные здания, издалека доносилось щебетание птиц, и лишь за всеми этими бетонными стенами скрывался океан. По небу неспешно плыли облака. Все казалось таким легким, эфемерным, что едва ли походило на правду.

Звонок телефона заставил Адама отвлечься от мыслей. Звонил его давний друг — детектив из местной полиции Ивен Брайт.

— Слушаю, — Адам принял вызов, лишь бы звучание рингтона, режущего слух, прекратилось.

— Дженсен, тут надо подъехать в больницу Приса.

Сначала подумав, что должно быть, шутит, или ему самому послышалось, мужчина опешил.

— В психиатрическую?

— Да.

— Черт, ладно, скоро буду, — произнес Адам еще сонным голосом.

— Все, ждем тебя на месте через двадцать минут.

Адам отключил телефон и кинул на кровать. Мужчина, жмурясь от солнечного света, сочащегося через незанавешенное окно, опустил голову в поисках более-менее приличной одежды. Поднял с пола и напялил мятую футболку с джинсами. Прошел на кухню и выпил стакан воды с обезболивающим. Бросив взгляд на холодильник, где, прикрепленная магнитом, висела фотография жены, Адам подошел и перевернул ее, оставив висеть белой стороной кверху. Затем взял ключи со стола, зашел в спальню, забрал телефон и выехал.

Заканчивалась весна. Покрывшиеся ярко-зелеными листьями, деревья покачивались на ветру на улицах Джерси-Сити, и теплые закаты уже полыхали вечерами в небе, в то время как днем адово слепящее солнце заставляло прятаться в самых холодных и темных помещениях бетонных джунглей.

Адам гнал по трассе на белом кроссовере. По встречке в противоположную сторону неслись машины скорой помощи.

Подъехав к больнице, огороженной высокими старыми кирпичными стенами от мира, кажущегося другим, кто находился вне неприступных стен, нормальным, он въехал на территорию, получив заранее разрешение от охранника. Мужчина средних лет с прищуром проводил детектива, не обнаружив в его удостоверении никаких признаков подделки. Оставив на парковке свое авто рядом с полицейскими машинами, направился к входу, где стояли несколько патрульных.

Отворив дверь, он увидел холл, заполненный бегающим персоналом больницы и стражи порядка, мелькая в темно-синей униформе.

— О, Дженсен. Рад, что приехал, — к только что вошедшему подошел Гейтс — именно с этим худощавым, рыжим и совершенно не меняющимся из года в год парнем он отслужил в полиции три года, нося статус офицера. Ровно до того, как ушел в частники. Они пожали руки, и Мэтт повел его через толпу к Брайту.

— Как жизнь? Давно не виделись.

— И не говори. В целом пойдет, только заказов в последнее время не так уж много.

— А у нас вот завал. Едва ли не каждую неделю что-то случается. Не жалеешь, что ушел?

— Нет. Мне в одиночку, знаешь ли, работается лучше.

Гейтс понимающе кивнул, прошелся ладонью по светлой бороде и, указав на Брайта, разговаривающего с охранником и записывающего что-то в блокнот, удалился.

Адам приблизился к ним, но не стал прерывать диалог с дачей показаний, чтобы Брайт увидел его издалека. Дженсен отсалютовал коллеге, и Ивен, извинившись перед свидетелем, направился к Адаму с распростертыми объятиями и улыбкой, тем самым выпятив большие темные пухлые губы.

— Адам, наконец-то! — Брайт пожал ему руку и отошел подальше от остальных, начав шептать. — Наша полиция беспомощна! Тут происходит какая-то необъяснимая чертовщина. Из тринадцати, ты только вдумайся — тринадцати человек — выжили только шестеро!

— А какова причина смерти? Почему выжили? Где трупы? Установили?

— Неизвестно! Мы не можем это понять. По камерам их не было меньше секунды. Они словно исчезли, а потом вернулись, как ни в чем не бывало.

— В чем дело? Я тебя не понимаю.

Брайт наклонился ближе к Адаму, заговорив еще тише — Дженсен едва разбирал его слова.

— Семь человек умерли в одном помещении, не выходя из него. От них остались одни лужи крови — даже не разберешь, чьи органы там валяются и кто какое месиво теперь из себя представляет.

— И ты думаешь, я смогу вам помочь?

— Ты можешь помочь разобраться. Я здесь бессилен, мне легче передать расследование тебе. Конечно, это будет оплачиваться, сам понимаешь, дело непростое. Но мне в этом копаться совсем не хочется. Я могу на тебя скинуть, ну, завал конкретный, сам понимаешь. Премию за раскрытие потом поделим. Тебе же нужны сейчас деньги, да?

— Ну, Брайт…

— Да не ломайся ты. Знаю, что заказов нет, просиживаешь штаны дома. Сам же в выигрыше, пойми. Все втайне от начальства, знаешь же, как в давние времена? Риски большие, лучше не светиться. Там горят несколько незакрытых, а тут еще и такое… В общем, ты понял. Ну давай, иди за мной, я покажу тебе.

Настроенный скептически Адам пошел за покачивающейся в толпе полной фигурой Брайта с побритой налысо такой же черной головой, отдающей блески в лучах флуоресцентных ламп.

Вся больница отделана в серо-белых тонах. Пройдя несколько коридоров, спустившись на этаж ниже и завернув несколько раз, они, наконец, шли до двери в нужное помещение. Освещение стало мягким и намного тусклым в сравнении с тем, что творилось в холле. На глаза чаще попадалась облупленная краска после неудавшегося ремонта, включая указания с предостережениями. Не мог Адам не отметить и трехкратно увеличившееся количество замков на дверях.

Пока они проделывали этот путь, Адам успел обратить внимание и на то, что изнутри больница выглядела скорее как исследовательская лаборатория — портили все только медсестры и медбраты в халатах. Мрачность же сливалась со светлыми оттенками, создавая резкий контраст ассоциаций с приветливостью персонала и криками практически за каждой стеной.

Уже издалека Дженсен увидел, что возле места преступления стояли люди в защитных костюмах.

— Брайт, криминалисты нашли что-нибудь?

— Нет. Они, понимаешь ли, еще даже не входили.

— Почему? — Адам в недоумении остановился, задав вопрос громче, чем планировал. На мгновение ему показалось, что и люди на другом конце коридора тоже его услышали.

— Они… Знаешь… — Брайан прочистил горло, прежде чем продолжить говорить. В темно-карих глазах нашлось отражение бликов ламп, коими были усеяны все коридоры, а сам взгляд Ивена растерянно метался из стороны в сторону, лишь бы избежать зрительного контакта с Адамом. — Они чего-то боятся.

— Боятся? — нахмурился мужчина, пытаясь понять, всерьез ли это сказал Ивен.

Но ответа от коллеги Дженсен так и не дождался.

Подойдя к зеркально-белой двери, Адам взял выданные бахилы и костюм, выслушав предупреждения и запреты. Надев комплект, он вопросительно взглянул на Брайта и, поняв, что тот останется стоять и наблюдать здесь, Адам вздохнул, поджал губы и открыл дверь.

Помещение предстало перед ним в таких же меловых цветах. Но что ввело в ступор — оно было зеркальным, как дверь, сливавшаяся на фоне стен и пола — но небольшим. «Любого клаустрофоба хватил бы приступ…» — промелькнула мысль.

В один круг собраны тринадцать стульев. Сделав сразу три шага к еще не оцепленному месту, где на сиденьях и под ними расплылось одно сплошное кровавое месиво, Адам нагнулся, заглянул в лужу с кишками со словно нарезанными в форме прямоугольника беспорядочно разбросанными кусками мяса с кожей и волосяным покровом. На соседнем стуле уже сидел труп. Все конечности на месте: картину портили закатанные глаза с перерезанным горлом.

Дженсен, рассматривая, подошел чуть ближе, и по спине прошелся холод. Волосы встали дыбом, но Адам выдохнул, стараясь мыслить трезво.

— Сколько человек, говорите, выжили?

— Шестеро, — бодро ответил Брайт, выглянув из-за двери.

Дженсен продвинулся дальше. Рядом с одним пострадавшим остался ломаный скелет, который буквально чем-то согнули, перемяли, сместили все позвонки, а после вместе с расплющенным черепом и длинными светлыми волосами в крови посадили на стул.

— Что здесь было? Почему сидели именно тринадцать человек?

— Проводилась экспериментальная терапия.

— Чем были больны пациенты?

— У всех была диагностирована шизофрения.

«Экспериментальная…» — повторилась мысль, удалившаяся эхом, но заставившая стиснуть зубы.

Адам обошел все стулья, задержавшись у одного — нетронутого кровью или чьими-то останками. Единственный факт удивил его: на нем лежал маленький серый плюшевый медвежонок. Совсем потрепанный временем: без глаз, с торчащими нитками и синтепухом, вываливающимся из вспоротого живота.

— Пациенты вошли в помещение, не имея ничего с собой, — видя немой вопрос в глазах Дженсена, ответил Брайт.

— Пациентов было тринадцать?

— Двенадцать. Один врач.

— Врач жив или все, что от него осталось, валяется в луже?

— Жив, — утвердительно кивнул Брайт, глядя в щель и не осмеливаясь войти.

Адам тряхнул головой, кинул взор в последний раз на место преступления и вышел к сослуживцу.

— Мне нужно допросить врача и оставшихся пятерых, — снимая костюм с бахилами и отдавая их криминалистам, обратился Адам к Ивену.

— Нам для этого выделили отдельную комнату. Мы уже допросили трех из них, охрану, проверили камеры и все еще не имеем ничего существенного. Что с биоматериалом еще неизвестно, но…

— Еще вопрос… — начав щелкать пальцами, прервал его Адам, — в помещении выключался свет?

— Да.

— Это было во всем здании или только там? — указывая пальцем на дверь за спиной, произнес он.

— Пока не можем сказать.

— Но камеры были включены все время? Не отключались?

Ивен качал головой, не зная, что ответить — в голове крутились лишь вопросы.

— Тогда обследуйте все помещение, обшарьте вентиляцию, потолок, пол — вообще все. Кто-то из этих тринадцати человек мог убить остальных и, возможно, себя тоже. Дайте мне всю полученную на данный момент информацию, и я приступлю к делу.

IV

Поднявшись на два этажа выше, Дженсена привели в помещение, прозванное допросной.

— Эти шесть человек уже взаимодействовали друг с другом, разговаривали?

— Да, так точно, — продолжал рапортовать Ивен.

Вздохнув, Адам произнес:

— Плохо.

— Это почему еще?

— Если кто-то кого-то убил и прямо сейчас сидит вместе с остальными, кого резануть не успел, то может отвести подозрения и солгать, переубедить их… Ну, да к черту, сейчас все узнаем.

— Кого звать? — Брайт следил за каждым движением и вслушивался в каждое слово Дженсена, пытаясь уловить его цепочку мыслей.

— Дайте мне список с именами, — устало произнес Адам, нахмурившись. Все происходящее порядком начинало не только давить, но и надоедать. «Столько хаоса я не встречал уже давно…»

Брайт протянул ему лист вместе со своими записями в блокноте. Дженсен быстро пробежался глазами и, хмыкнув, сказал, пытаясь прочесть почерк:

— Позови сюда Финчера.

— Я с ним уже разговаривал, он ничего толком не сказал.

«Да, как ты мне», — подумал Адам с укоризной.

— Главврач вообще запретил нам приближаться к ним и вести какие-либо беседы. Сам наотрез отказался разговаривать с сотрудниками полиции, как и разрешение на обыск. Может, попробуешь договориться?

— Плевать я на него хотел. В их больнице произошло убийство. Если начать копать глубже, то мы их и закрыть сможем. Пусть благодарит за то, что взялись за расследование. Тут пару слов, и мы поставим точку в существовании этой больницы: звероватые санитары, непригодное для использования оборудование или же вовсе запрещенное! Коррупция или нарушения этики. Лечащего врача обвинить так проще простого — на терапии спровоцировали пациента, вот и вышла ситуация из-под контроля. Тем более, диагноз у всех — шизофрения. Да черт возьми, чего только экспериментальная терапия стоит! Там уговорить невменяемого, списать на врача да на голос в голове еще легче. И готово — психлечебница закрыта.

— Ясно, — выдал Ивен, выслушав, казалось бы, непрекращающуюся речь Дженсена.

— Ты знаешь, где сидят эти шестеро?

Детектив кивнул, глубоко вздохнув и задумавшись о кипе бумаг в своем кабинете.

— Вот и веди сюда Финчера. Время идет, а я все еще без завтрака.

В свободную палату, которая впитала в себя запах хлорки, перетащили стол и стулья, предварительно отвинтив и убрав кровать. Через минуту вошел пациент, одетый в серую форму. «Бледное лицо, трясущиеся руки, хромой на правую ногу», — записал Дженсен, как только Майк сел на стул. Ему на вид было столько же, сколько и Адаму — тридцать с небольшим.

— Здравствуйте, — поздоровался парень дрожащим голосом, c парой запинок, и расположил костыли у стула.

— Мне придется задать вам несколько вопросов касательно сложившейся ситуации, а также хотелось бы услышать вашу версию.

Он закивал, сложив руки вместе под столом. «Нервничает, не доверяет, но это и понятно», — сделал быстрый вывод Адам.

— Итак, как вас зовут?

— Майк.

— Финчер, верно?

Тот подтвердил уже более слабым кивком и заерзал на месте, опустив глаза.

— Расскажите, пожалуйста, как это произошло? Что вам сказали по поводу предстоящей терапии?

Вздохнув, Финчер начал свой рассказ, избегая пристального взгляда детектива.

— Мы дали словесное соглашение на проведение в рамках эксперимента, — Майк подвинулся на стуле ближе к Адаму, создав неприятный скрип, — сказали, что будет что-то вроде погружения в себя.

— Погружения в себя? — из руки выпала ручка, мужчина в замешательстве нахмурился и прикусил губу, сомнительно оглядывая пациента. «Он искажает факты?»

— Да. Мы должны были просто около получаса сидеть и думать о нашем диагнозе, — Финчер принялся раскачиваться на стуле, выплескивая тревогу и порождая режущий слух скрежет. Дженсен поежился, но не подал виду. «Гипноз, что ли?»

— Когда началась терапия, ваш врач сопровождал это погружение особыми словами, может, фразами?

— Нет, — качая головой и кривя линию рта, ответил он, нарочито вытаращил глаза с едва ли не прозрачной голубой радужкой, — терапия… а через минуту что-то произошло.

— Когда вы вошли, в помещении было тринадцать человек?

Задумавшись на пару секунд, Майк, почесав худую шею, ответил:

— Да, вместе с врачом Айрис Мэлроу.

— Итак, вы вошли, сели на стулья, но затем что-то произошло. Все шло как обычно? Насколько давно вы вообще практикуете это?

— Довольно давно, — раскачиваясь еще сильнее, чуть ли не провизжал Майк.

— Так, и что произошло?

— Нас попросили закрыть глаза. Я не помню… Не знаю, сколько времени точно прошло, но я будто… провалился куда-то. Время, время, время… А сколько сейчас времени?

Адам оторопел на секунду и, показав часы на руке, взял себя в руки.

— Ох, спасибо. Просто нам тут не дают за ним следить, — с усмешкой прокомментировал парень.

— Вернемся к делу. Можете рассказать поподробнее? — Дженсен показательно сложил руки в замок, неотрывно глядя на Майка. «Не расколется — придется давить сильнее».

— Была темнота, я ничего не слышал. Меня будто поместили в вакуум.

— А потом? — пытаясь соотнести у себя в голове галлюцинации с лужами крови, спросил детектив.

— А потом… я открыл глаза.

— И где вы оказались? Все в этой же больнице, в знакомом помещении?

— Нет, нет, нет… — прошептал парень. — Я… очень странное место. Помню, мне очень страшно. Так страшно только в определенные дни… Или когда слышу их…

— Что вы увидели, когда, так скажем, очнулись?

— Темное помещение с дверью. Везде кирпичи, валялись кости… И пахло чем-то неприятным! — от внезапного возгласа Адам вздрогнул.

— Вы что-то делали после?

— Я… Не я. Вышел человек. Очень высокий, выше меня головы на три, грузный, с большим ножом в руке. Я видел, как таким разделывают мясо… Он сразу накинулся на меня, я побежать, но он схватил меня за ногу и прошелся ножом. Это была слишком реальная боль. А потом я проснулся и первое, о чем подумал, была нога. Она болела и боль не проходила, хотя это был уже не сон.

— Это был сон? Галлюцинация? У вас случается нечто подобное?

— Нет, — твердо и четко ответил Финчер, мотая головой. — Рана на ноге осталась. Вот, смотрите, — Майк поднял правую штанину и показал бинты с алой полосой на икре. Адам кашлянул и произнес как можно более спокойно:

— А можно ли взглянуть на порез без?..

— Да! Медсестра потом снова перебинтует, это будет быстро.

Финчер развязал узел. Спустя минуту Адам увидел глубокий порез длиной в десять сантиметров. На полу остались лежать окровавленные бинты.

— Спасибо за помощь следствию.

Майк кивнул в ответ, собрал бинты с пола в кучу и направился к выходу.

— А можно задать еще пару вопросов? Они не относятся к делу.

Финчер обернулся и удивленно посмотрел на него.

— Сколько вы уже находитесь в этой больнице?

— Два года.

— И сколько вам лет?

— Двадцать. Всего хорошего, детектив, — он натянуто улыбнулся и покинул допросную.

Слова Майка заставили Адама напрячься и задуматься: «Чем их здесь таким пичкают, что в двадцать лет парень выглядит едва ли не на сорок?

Через пять минут вернулся Брайт, питая надежду и в упор глядя на своего преемника.

— И как?

Адам пожал плечами.

— Надо допросить всех, чтобы сделать выводы. Мы ведь пока даже не знаем, что именно там произошло. Помещение то начали уже обследовать, осматривать?

— Криминалисты взяли на пробу кровь. Это пока все.

— Чем поможет анализ крови в нашем случае?

— А может они находились под действием каких-то препаратов, наркотиков?

Адам опустил взгляд и встал со стула, после придвинул его к столу.

— Продолжишь допрашивать? — украдкой спросил детектив.

— Нет. Я, пожалуй, сначала хоть что-то съем.

— А, ну тогда, может, перекусим вместе? Тут неподалеку есть одна забегаловка. Вариантов других нет.

— А здесь разве нет чего-то вроде кафетерия?

— Знаешь, — понизив голос, произнес Ивен, — я бы не рискнул что-нибудь хотя бы взять в рот в этих стенах.

Вздохнув, Дженсен кивнул, почесав немного отросшую бороду.

V

Через пару часов, вернувшись к работе, Адам начал вызывать по очереди пятерых оставшихся. Он все так же хотел допросить пациентов — они многое могли рассказать, в том числе и о том, о чем лечащий врач мог умолчать. Но рассказы пациентов становились все страннее и нелогичнее, что противилось Адаму — это совершенно не его подход. Не его случай и, уж тем более, вне его юрисдикции.

Однако одна тридцатилетняя пациентка по имени Хелена Кастром — женщина, фигура которой скорее походила на высохший скелет с копной черных, как смола, волос на голове — показала свой отрубленный мизинец на левой руке. Она поведала историю о том, как, переместившись из психиатрической больницы, где она провела свои последние пять лет, оказалась в другом месте. Кто-то требовал, чтобы женщина отрубила себе палец, иначе его отрежут ее ребенку — маленькой и безобидной Стейси, которую она так же не видела долгие однообразные годы. Адам отметил, что повреждения и травмы получили только двое из шестерых — Майк и Хелена. На остальных не было и царапинки. «Что тогда особенного в них?» — крутилась мысль.

«Но ведь единственное, что могло с ними там произойти — гипнотическое состояние, в которое, по всей видимости, ввел пациентов врач. И если врач будет отмахиваться от обвинений, говоря, что он так же „переместился“ куда-то, это может быть поводом для обвинения и уличения во лжи», — думал Адам. «И все же как, находясь в помещении без ничего — не считая, разве что, нескольких файлов у врача — Майк прошелся лезвием по ноге, а Хелена — отрезала себе палец?»

«Хотя и при должном желании последнее вполне выполнимо, но вот срез…»

К тому же за эти два часа при обыске того помещения ничего найдено не было: ни в вентиляции, ни каких-либо следов других людей и даже криминалисты так и не собрали картину по кусочкам. Установить причины смерти семерых погибших не представлялось возможным: по нескольким костям (да и те находились не у каждого) ничего сказать или, по меньшей мере, предположить было нельзя.

Выслушав всех пациентов и поняв, что у каждого буквально разная точка зрения, пытаться сопоставить информацию и доводить все до логичности Дженсен не перестал — отсутствие улик лишь подогрело его интерес.

Оставалось только заставить врача сказать правду. Адам был уверен: это ее рук дело, ведь терапия — экспериментальная, ответственность нес врач — пациенты дали согласие на ее проведение. Но семь из них мертвы и большая часть останков неизвестно где — обвинить можно запросто, нужно только знать, куда надавить.

И теперь, когда лечащего врача Айрис Мэлроу вели сюда, к нему, Адам, наконец, задаст ей вопросы.

«Во всяком случае, подложить нож, как улику, подделав отпечатки и закрыв дело так же быстро, как оно началось, все еще реально», — улыбнулся своей идее Дженсен.

Эфемерность: падение

I

Мужчина открыл глаза, уже сидя в самолете. Не сразу поняв, где находится, панически замотал головой, осматривая всех вокруг. Свет замигал. Пассажиры оглянулись, через несколько секунд наступило молчание. Потом тряхануло. Затем еще раз, и две стюардессы, не удержавшись, упали. Поднос, который держала одна из них, со звоном и треском упал — она несла тарелки.

Эрл посмотрел в иллюминатор: на фоне черноты, в которой они летели, было что-то еще. Постаравшись разглядеть, он приблизился к окну ближе, уткнувшись в стекло лицом. Ничего не различить, и мужчина бросил попытки рассмотреть неизведанное по ту сторону.

Внезапно стюардессы кинулись в кабину пилотов. Самолет покачнуло еще несколько раз — тишину и молчание нарушить не смел никто. И началось пиликанье. В следующую секунду перед лицом Эрла показалась кислородная маска. Трясло все больше и больше.

Краем глаза Эрл заметил огонек в иллюминаторе, но это был вовсе не огонек — горел двигатель. Массовая паника охватила пассажиров как чума: сидящие за Эрлом, истошно зарыдали. Другие же кричали и вопили, прижимая детей ближе к себе.

Стюардессы вернулись, стараясь успокоить пассажиров и давая указания, как использовать маски, одновременно смахивая слезы с лиц. Затем девушки снова упали — самолет сотрясало так, что невозможно было устоять на ногах или хотя бы удержаться, и один из пилотов сделал объявление. Рупором палача прозвучал приговор: «Самолет загорелся и падает. Ситуация критическая, подготовьтесь к экстренной посадке. Прошу сохранять спокойствие».

В следующий миг часть оторвалась — задняя часть, в которой летел Эрл. Он отпал от передней части, полетел вниз. Люди начали срываться вместе с креслами, отваливающиеся обломки — врезаться в тела пассажиров.

Эрл прижался к креслу как можно крепче, но вдруг боль пронзила голову, и мужчина потерял сознание.

В допросную вошла Айрис Мэлроу. Она словно проскользила мимо него, цокая черными лакированными каблуками. Сев и поправив мелированные блондинистые локоны, положила руки на стол и закинула одну ногу на другую.

— Здравствуйте, доктор Мэлроу.

— И вам добрый день, — добродушно сверкнула та белоснежными зубами.

Перед глазами у Дженсена все стало мутным, всплывали события, которые он вроде бы уже проживал, а казалось, что нет, и он будто отключился на миг, но продолжал смотреть в лицо доктору в упор с десяток секунд. Лишь после спросил:

— Мы с вами не виделись раньше? У вас лицо какое-то… знакомое.

— Мне тоже так кажется, но маловероятно, — пожала девушка плечами и улыбнулась еще шире.

— Итак, начнем?

— Пожалуй.

— Что ж, умерли семь ваших пациентов на терапии. Мне нужно знать в подробностях, как все начиналось, в чем ее польза, цель и, естественно, вашу точку зрения.

— Точку зрения — в каком смысле? — смутилась она на миг, но Дженсен прекрасно понял: «Хочет выглядеть беззащитной и глуповатой».

— Мне нужно знать, что видели вы. Расскажите, что произошло на сеансе и что это за эксперименты с психически больными.

— Сначала все было как обычно. Они зашли, сели на места. У меня в руках — папка для записи результатов и самого процесса проведенной терапии. Это безобидный тест — такое уже проводилось и неоднократно.

— В чем заключалась суть?

— Пациенты должны были погрузиться в себя и постараться найти причину своих травм. Но до этого мы не дошли — как только приступили, произошло нечто…

— Что?

— Это было что-то вроде… Иллюзии. Но при этом реальной.

— Я думал, вы не среди них, — саркастично произнес Адам, сложив руки на груди и облокотившись о стену.

— Да, я врач. Но то, что случилось, не похоже на убийство, как вы, смею предположить, считаете. Все пациенты спокойны и не агрессивны. Будь это не так, я бы не взяла эту группу.

— И что же это, по-вашему? Там месиво из кишок, крови и мяса. Что это, если не убийство?

Облизнув губы, накрашенные темно-карамельного цвета помадой, Мэлроу ответила, собрав ноги вместе и стукнув каблуком.

— Я склоняюсь к мысли, что это — массовая галлюцинация. Однако учитывая, что группа состояла из больных шизофренией, а я — врач, приближенный к науке, и тоже стала свидетелем, — она замолчала на секунду, — данного видения… То я лишь догадываюсь, что произошло во время сеанса, ведь нет никаких совпадений между тем, что наблюдал каждый член группы. Загадкой для меня остается и смерть семи больных.

«Да это для всех загадка», — подумал Адам после ее слов.

Двадцать минут назад на этом же месте

Эрл Шервуд

— Эрл, что вы видели?

— Я не уверен, что я действительно это видел. Я сомневаюсь, что в сущности реально.

— Реально то, что происходит здесь и сейчас. И конкретно сейчас мне важно знать, что видели вы.

— Мне кажется, это бред. Я летел в самолете и вдруг он начал падать — задняя его часть отвалилась, все в огне, крики, плач. Я тогда подумал, что умру, действительно верил в это. Но после я отрубился… Было больно.

— Какой была боль?

— Что, простите?

— Что вы ощущали? Каково было?

— Просто больно. Мне кажется, голова до сих пор… — Эрл почесал затылок, изображая фантомный приступ и вспоминая картину.

— Можете ли вы, Эрл, рассказать, что случилось или что, может быть, вы чувствовали перед тем, как вы начали видеть эту галлюцинацию?

— Я на мгновение перестал чувствовать свое тело. То есть я знал, что у меня есть руки, но я не мог ими двигать. Это сначала меня испугало, но потом я открыл глаза уже на борту падающего самолета.

Наступила тишина. Адам обдумывал стратегию диалога — если обвинить, то она начнет либо нападать в ответ, либо защищаться, но ему нужна информация.

— Мне нужно взглянуть на папку, которую вы принесли на терапию, — произнес он, собираясь снять с файлов ее отпечатки и скопировать на подкинутые орудия убийства. «Убедить и разъяснить способы убийства не вызовет затруднений, да и мотив найти легко. Психлечебница, как-никак…»

— Вы найдете там план терапии и отчет о поведении каждого пациента.

— Что ж, и на такое любопытно будет взглянуть.

— Я не вижу смысла с вашей стороны обвинять меня. Я так же как и вы хочу все выяснить.

— В таком случае мне все еще нужно важно знать, что видели вы. От лиц ваших пациентов я историю уже услышал, а вот от вас… — цокнув, он развел руки в стороны и убрал их в карманы джинсов. Мэлроу повернула голову, поджав губы.

— У меня есть версия, что пациенты пережили свой самый пугающий страх или травмы.

— И как же так вышло, что все двенадцать человек видели галлюцинации? Сопоставляя все факты, я начинаю думать, что вы действительно применили гипноз.

— Во-первых, тринадцать. Я тоже видела. А во-вторых, это не моя специальность — я психиатр, а не гипнолог.

— Итак, вы подтверждаете, что вместе с больными испытали приступ…

— Это ваши слова. Видеть что-то еще отличительное — вовсе не признак того, что человек болен, — ответ застал врасплох. Она прошлась наиострейшим лезвием, оставив след на его самоуверенности.

— Расскажите, что вы увидели, — не отступил ни на шаг Адам, смерив доктора презрительным взглядом и искривив уголки губы, чего и сам не заметил.

Дернув бровью и глубоко вздохнув, она приступила к рассказу:

— Начало вы знаете — оно у всех одинаковое. Но лично я прожила свою травму. Наблюдала, как отец убивал мою семью, — игнорируя его, Айрис не замолкала, — я спряталась в шкафу. У меня тогда еще в руках была игрушка — медвежонок. Сначала он застрелил Милли — нашу собаку — ретривер, у нее шерсть еще переливалась золотом. Затем Мэд — ей всего четыре года. На звуки выстрелов прибежала мама — он пальнул ей в грудь сразу же. Затем ходил по дому, искал меня, звал… Но я убежала, как только поняла, что он далеко. Тихо вышла из шкафа и побежала к соседнему дому, все еще сжимая плюшевого медведя в руке. Когда я вернулась в дом и ступила на порог с нарядом полиции, прячась за спиной у офицеров и боясь увидеть всех их… Все-таки выглянула. Он валялся среди гостиной в крови, с простреленной головой рядом с мамой. Отец обнимал обмякшее тело Мэдди.

Представляя то, что рассказывала Мэлроу, в сознании всплыл медвежонок на белом стуле из той комнаты.

Неровно вздохнув и часто моргая, она сказала:

— Мне тогда было семь, и теперь, спустя двадцать лет, пришлось пережить этот ужас снова.

Адам взглянул на нее и опустил голову, лишь бы не пересечься взорами.

«Цели терапии были достигнуты», — подумал Дженсен. «Не считая парочки трупов, чьи смерти надо объяснить», — добавил он самому себе.

— Поэтому так противились рассказывать? — прикусив губу, спросил детектив.

Мэлроу кивнула, поправив спавшую на лицо челку. Белый свет потолочных ламп под решетками падал на ее светлую кожу с веснушками на лице.

— Именно поэтому каждый мог пережить свой страх или травму. Быть убитым вполне реальный и часто встречаемый страх. Потерять близкого… Разбиться… Что угодно.

Повисла тишина. Адам стоял в негодовании и не знал, что думать. Все версии шли вразрез с привычной логикой. Мэлроу пожала плечами, поправляя халат.

— Это что угодно, но только не убийство.

— Спасибо за помощь следствию, доктор. Можете идти.

В горле пересохло. Выйдя из допросной, он решил спуститься в холл. Резкие запахи антисептиков, этанола, бьющих в нос преобладанием металла и горечи, чуть ли не ощущаемой в воздухе, уже начинали его раздражать, поэтому Дженсен направился на улицу.

Вдохнув чистый свежий воздух, стало немного легче. Мир прояснился вместе с мыслями. Накатывающая боль отступала — действие обезболивающих спадало.

Адам стоял, устремив взор на сине-розовый закат. За его спиной отворилась дверь и вышла Айрис Мэлроу. Она прошла мимо него к парковке, нарочито не удостоив и кивком, открыла свою темно-синюю «Шкоду» и уехала вдаль по трассе. Дженсен неосознанно облизнул губы, наблюдая за ней, и направился обратно. Войдя, достал телефон из кармана и позвонил Брайту.

— Брайт, ты еще в больнице?

— Уже нет, а что ты хотел?

— А криминалисты закончили собирать материал?

— Да, а что?

— Так, ничего серьезного. Я на сегодня закончил, завтра к вам поеду, мне нужна новая информация по делу, так что понадобятся отчеты. И, знаешь…

— Что?

— Я еще подумаю, брать это дело или нет.

С того конца донесся утомленный громкий вздох.

— Ладно, Дженсен. На связи.

Завершив вызов, он направился вниз. Проверив, есть ли камеры в коридоре — их было не меньше восьми — рассчитал, где расположены слепые зоны, и проложил путь к цели, едва ли не вплотную прижимаясь к стене.

Дверь обклеена черно-желтой лентой, но Адам твердо решил, что ему нужно взглянуть на место преступления еще раз.

Осторожно отклеив ее, детектив взялся за нижний край футболки, чтобы не оставлять отпечатков, дернул за ручку, и дверь открылась. По спине прошлась сотня игл, превратившиеся в марш, охвативший тело целиком.

Небольшое пространство вокруг стульев так же обклеено лентой, но мужчина преследовал одну цель — ему необходимо просто забрать вещь. Ту, на которую навряд ли обратили внимание судмедэксперты при большом количестве несвязанных деталей.

Стараясь не наступить на кровавые следы и до сих пор не высохшие лужи, Адам осторожно приблизился к тому самому стулу и обнаружил, что плюшевый медведь пропал.

«Значит, забрали, как улику», — подумал он и разочарованно побрел обратно.

Мужчина пробрался сквозь ленты, заклеил отцепленную и направился наверх.

II