Евгения Тарго

Не смотря на то, что дом, в котором появился свет, выглядел самым разрушенным и безжизненным, в нем явно кто-то обитал, бродя из одной комнаты в другую. Вместе с этим кем-то передвигался и свет, озаряя темные уголки помещения и провалы окон. Наконец свет перестал метаться из стороны в сторону и исчез где-то в глубине дома. Неверное пламя свечи, стоявшей на столе, потрескивая, падало на старинные книги, стоявшие на длинных полках, занимавших всю дальнюю стенку комнаты от самого потолка до пола. Лицом к стене из книг и спиной к дверям, в глубоком кресле сидел кто-то, увлеченно листая страницу за страницей. Гробовое молчание лишь изредка нарушалось его странным хрипло-булькающим не-то смехом, не-то плачем. Заслышав какой-то едва уловимый посторонний звук, читавший оторвал свой взгляд от книги, поправив очки на переносице своей волосатой рукой с когтистыми длинными пальцами синего цвета. Его тонкий слух настороженно пытался выделить еще какой-нибудь новый посторонний звук. Тонко вырезанные ноздри на его крупном лице едва приподнялись, словно учуяв новый запах. Губы плотно сомкнулись в тонкую линию, обнажив лишь два острых клыка нижней челюсти. Волевой подбородок пересекала глубокая ямочка Венеры, указывая на чувственность и наличие твердого характера одновременно. Прическа читавшего напоминала собой совиные крылья, взметнувшиеся в разные стороны и четким треугольником выступающие на высоком, изборожденном морщинками, лбу. Полу-седые, полу-черные брови повторяли линию прически, расходясь под острым углом в стороны. Из-под очков на во-шедшего смотрел суровый взгляд больших ярко желтых глаз без зрачков. — Что так долго? Я уже было начал ждать … — Он поднял руку и, отодвинув от себя книгу, неторопливым жестом махнул в воздухе. Вспыхнувшее множество свечей в старинных канделябрах ярко осветило его развернувшуюся к вошедшему фигуру.

После одной из таких очередных вылазок он таинственно увлек меня за собой в комнату и погасил свет. В темноте на его ладонях что-то тускло блеснуло, переливаясь зеленовато-голубыми искрами. — Это тебе, — он протянул мне несколько небольших светящихся камешков. — Что это? — Я слегка коснулась пальцами их поверхности, которая по мере пребывания в темноте становилась все ярче и ярче. Зеленоватый отблеск ложился на наши руки и лица. — Это «Альтема Торв», или, как мы их попросту называем «Альмы». Это — космическая пыль, пропитанная фосфорическими кристаллами. На их создание уходит не одна тысяча лет. Существует поверье, что они приносят счастье тем, кто их носит с собой…

Думаю, Кэрри, ты достаточно умна, чтобы отдавать себе отчет, что стоит тебе только вступить на землю Франции, как за тобой начнется в прямом смысле облава. Очнись же, наконец!!! Ты даже представить не можешь, на какой ад ты обрекаешь себя!!! «Псы Господние» уже поджидают тебя на границе Франции и Испании. Их рвение подогрето тем, что ты родилась на границе между этими двумя странами, и каждой из них хотелось бы урвать свой куш, прикарманив твое состояние. Изабелла и Фердинанд спят и видят сны о твоем состоянии. Испанская Супрема алчет заполучить все в свою казну. Римский же трибунал в первую очередь захочет оставить все у себя. Вопрос в том, кто первый успеет прибрать тебя к своим рукам, опередив остальных? Если было бы можно, то они разорвали бы тебя на части.

— Я должен… я должен буду свидетельствовать против Вас перед Sanctum Officium… перед Святым Трибуналом. — О чем? — Об использовании Вами сверхъестественных сил, данных Вам врагом человеческого рода. — Фу, как тривиально. Вы никогда не задумывались, Филипп, что эти способности являются Божественным естественным даром, данным каждому человеку по праву его рождения. Только не каждый хочет их с благодарностью принять из-за каких-то диких или нелепых предрассудков. Вам так не кажется?

— Подпиши здесь, что ты чистосердечно раскаиваешься в своих грехах и в знак своего раскаяния и благодарности нам за то, что мы неустанно радеем за твое исцеление, ты добровольно отдаешь свои фамильные владения, драгоценности и ценные бумаги в пользу нашего монастыря. — Я ни в чем не виновата и не собираюсь ничего подписывать. — Упрямо закачала она головой, едва держась на ногах от слабости, лишь благодаря тому, что сзади ее поддерживали чьи-то руки. — Я ни в чем не собираюсь раскаиваться. — На дыбу! Повесить! — Неожиданно взвился тощий, который совершенно не ожидал встретить отказа. Он был уверен, что от страха, нагоняемого одним только видом этой комнаты, и от боли она уже сломалась. Все, кто стоял по краям помоста, враз зашумели, указывая на балку, где висел устрашающий крюк.

— Так тебе знакомо это чувство соблазна? Ты испытывала его? Испытывала ли ты его, спрашиваю я тебя?! Еще не все потеряно, если ты находишь смелость признаться… Но я обращаюсь к тебе: отрекись от него, изгони его из души своей. А мы помолимся за тебя, дитя мое. Он закончил свою речь, красноречивым жестом указывая на своих собратьев, приготовившихся при этом с завидным усердием бубнить молитвы. — Отрекись от его соблазнов, которые нашептывают тебе желание владеть вожделенными предметами. — То есть вы хотите сказать, Святой Отец, что соблазн — это то, что не дает покоя, как если бы мои владения не давали покоя вашему монастырю? Её фраза ударила его, словно пощечина. Он даже отшатнулся и стал быстро, быстро мелко креститься, мысленно отметив, что простых уговоров в данном случае, вряд ли будет достаточно. Он осознавал, что нельзя показать, что она задела его за живое. Надо попробовать запугать ее. Ну, а уж, если и это не пройдет… что ж, в его арсенале было достаточно верных испытанных средств для достижения желаемого.

— Что происходит? — Попыталась она узнать, в чем дело. — Чем обязана, господа? Он шагнул вперед, и девушка почувствовала, что ее ноги подкашиваются от беспричинного страха. Она незаметным движением запахнула шаль на груди и осталась стоять на месте, вопросительно глядя на его изящное смуглое лицо с густыми черными бровями. Она ощущала, как его взгляд испепеляет ее, но не могла оторваться от матового бархата его черных глаз. — Caroline Herrera Ro`she`nn? — Вопросительно произнесли его яркие губы, аккуратно ставя оба ударения в фамилии. Он шагнул вперед еще шаг. — Да, это — я. — Почти шепотом почему-то проговорила она и инстинктивно отступила на шаг назад. — А в чем собственно дело? — Именем Святого Трибунала Вы арестованы. Мне предписано препроводить Вас в тем… для проведения предварительного допроса. — На каком основании? — Прошептала она, чувствуя, что силы оставляют ее. Словно сквозь сон послышался ответ. — На основании выданного мне высшим Синодом ордера на ваш арест.

— Закрой глаза, — попросил он, обняв меня, когда я вышла из душа, завернувшись в огромное полотенце. — А теперь можешь открыть. Надеюсь, что тебе понравится. Я открыла глаза и на отражении в зеркале увидела кровавые зерна рубинового ожерелья. — О, Боже! — Я провела по своей шее рукой, словно проверяя сон это или явь. — С днем рождения, девочка моя. — Боже, какая прелесть! Берни, спасибо! — Ты выглядишь в нем здорово. А без полотенца, так еще лучше. — Он незаметным движением сдернул покрывало, и оно с шумом тяжело упало мне под ноги. — Ты сумасшедший! Оно же стоит, наверное, целое состояние фараона! — Не беспокойся, грабить сокровищницы фараона мне не пришлось. Хотя ты в некотором смысле права, оно действительно из Египта.

Он отворил тяжелые створки дверей сам. И первым вошел в комнату, дав знак остальным остановиться. Приподняв край шелкового занавеса, он увидел, что она сидит на постели в своей самой красивой одежде — совершенно обнаженная. Только филигранные замысловатые завитки рисунка на бронзовой коже, прикрывали её тело. Длинные темные волосы, которые как по волшебству, и он это хорошо знал, приобретали бронзово-медный оттенок на солнце, были откинуты за спину. На ее шее красовалась лишь нить кровавых рубинов, которую он подарил ей. И ничего больше. Никаких украшений. Женщина сидела в позе лотоса, с закрытыми глазами. Тонкие струйки благовоний, воскуренных ей, поднимались к потолку из бронзовых чаш, расставленных у подножия каждой колоны, наполняя комнату сказочным ароматом.