Бесплатный фрагмент - Зверюшки

От автора

…Давным-давно, когда не только деревья, но и глаза были большими, мы с братом придумали страну под названием Зверинск.

Каждый из нас с любовью строил свой затейливый мир. Однако мир быстро наскучивал, и тут же следовало предложение поиграть в войну… Поэтому несчастные жители сказочной страны беспрестанно воевали. Не успевали зверюшки зализать раны, как хозяева вновь заставляли их браться за оружие… Каждый день мы заново возводили города и железные дороги, а к вечеру повсюду валялись закопченные, исковерканные тельца. Маленькие игрушечные зверята — меховые, заводные, пластмассовые и деревянные — лежали по всей квартире, исколотые «мечами», с оторванными головами, почерневшие от огня и дыма, изрыгаемых из самодельных пушек «противника».

Мы умело управлялись с порохом и пыжами, которые воровали из отцовского сундука, а стволы делались из медных винтовочных гильз, с просверленным у основания запалом. Лафеты нам заменяли деревянные катушки, прикрученные изолентой. Мечи и сабли у зверюшек были из обломков скальпелей, автоматы из заводных ключей, винтовки из пипеток, а фуражки из пластилина…

Смешно вспоминать наши беспокойные игры… Остатки «пластилиновой армии» и сейчас стоят за стеклом, и я испытываю чувство вины перед старой деревянной совой с отломанной ногой и «пистолетом» на боку. Но лучше переболеть войной в детстве, чем по-настоящему убивать потом.

Моя двустволка лежит в сейфе — я так и не смогла выстрелить из нее в живое существо. Сегодня я, как умею, отдаю долг солдатам своего детства. Из-за жесточайшего цейтнота не получилось сделать историю объемнее. Эта страна гораздо больше, чем моя книга… но, возможно, я еще вернусь к теме жизни и смерти…

Всем зверям, живым и убитым, я посвящаю этот роман — насмешливую и грустную сказку о двух мирах.

М.М.

I. Странная история

1

…Пестра Кусинда, толстенькая симпатичная кошечка, чуяла, что нарвется на неприятности, но упорно двигалась к дому соседки; круглые зеленоватые глаза ее истекали злостью и хвост нервно подрагивал. Вот и калитка. «Спокойно, мать!..» — приказала она себе, глубоко вздохнула, поправила косынку на голове и несколько раз сильно стукнула деревянной поварешкой по почтовому ящику, отозвавшемуся глухим недовольством.

У Муриссы Петрахи не было домового бубенца, видно оттого, чтобы не будить каждую ночь благовоспитанных соседей, когда одинокие коты со всей округи стекались к ней «подлечиться». Мурисса работала фельдшером, но все знали, что мужички ходят к ней отнюдь не за таблетками от желудочных колик! Несколько месяцев назад, в мае, ее благоверный по кислому делу перепутал, как он выразился, калитку… Перепутал! Червя с два! Тогда Пестра замяла скандал, но, видимо, и этой ночью он вновь «ошибся» дверью; ну, держитесь, паразиты теперь-то вам точно несдобровать!..

Хозяйка большого, окрашенного розовой краской дома, открывать не спешила. Пестра уже успела поточить когти о калитку и, задрав юбку, приготовилась нервно опрыскать ее, когда дверь домика в глубине сиреневого сада скрипнула и оттуда выглянула недовольная морда Муриссы. Она сузила зрачки на рассветное солнце и долго пыталась разглядеть, кто там стучится в неурочное время; шерсть на загривке у нее была помята, а пушистый хвост всклокочен.

— Кто там? — спросила она низким голосом. — Пять часов утра, совсем сдурели, что ли?!

— Открывай, шалава! — сердито пропела Пестра Кусинда. — Разговор есть! Или мне на всю деревню с тобой отношения выяснять?

Петраха, одетая в полупрозрачную, яичного цвета ночнушку, быстро проскользнула по дорожке сада к калитке и отперла ее. На Пестру повеяло странной смесью дорогих духов из тухлой рыбы и чужого котовьего запаха. Она молча прошла в дом, и всю дорогу с трудом сдерживала ярость, готовая наброситься на соперницу и огреть ее поварешкой, но первым делом решила серьезно поговорить с Шарканом…

Из дома врачихи Пестра вышла растерянной. Она постояла немного, затем медленно побрела домой, все еще сжимая в передней лапе ненужное теперь оружие… Мужем там и не пахло! Мурисса клялась всем подворьем, что Полуух не заходил к ней с того злополучного раза, ни ночью, ни днем! И что ей лишних неприятностей на хвост не надо, одиноких котов и так хватает, а уж ее-то благоверный не столь уж страстный мужчина, чтобы накалять отношения с такой милой соседкой, как Пестра Кусинда…

Не дойдя до забора нескольких шагов, кошка резко повернула назад и заспешила вдоль аккуратных круглых домиков к своей подруге, Арыське. Калитка была не заперта. Пухлява не спала, лежала на холодной печке и читала с фонариком книгу о вкусной и здоровой пище, беспрестанно облизываясь.

— Ты чего? — удивленно воззрилась она на Пестру. — Тоже не спится?

— Беда у меня, Арысь. Не знаю, что и делать! Шаркан вчера ушел к мужикам на котовник, Мявку Ушана в армию провожали. Обещал вернуться к полуночи, и нету! Я к ним, а они лапами разводят: ушел, мол, в десять вечера, сказал, что домой. Я говорю — давайте поищем, дом-то на окраине почти, может, сидит где в кустах, плохо ему? А они уверяют — да не пил он молока почти совсем! И хмурый какой-то был. Хмурый и неразговорчивый, хотя на вид совсем здоровый. Чего ему в кустах-то делать?

— Это Шаркан-то твой неразговорчивый?.. Ой, извини, что перебила…

— В том-то и суть! На него не похоже. Я сразу подумала — отмазывают, к бабе, небось, побег! К этой, стерве рыжей, Петрахе. А она уверяет, что не было его, и есть тому свидетель: Курчавый из Сметанино у нее всю ночь проваландался.

— Врет, поди!

— Да нет, Арысь… Мне кажется, что не врет. Детей-то нет, коровою клялась! Да и вообще, раз он молока не пил, вряд ли на такое бы решился. После того скандала я ему весь загривок повыдергивала, к Зафырке потом лечиться ходил, бедолага, мази всякие она давала…

— Ну, дела! А вы не ссорились в последнее время? Ну, кроме того раза?

— Нет, вроде… Плохое, как водится, забылось, все дела, заботы. Котят скоро в школу собирать, в первый класс. Сама понимаешь, что это такое.

— А с работой у него как? Ты, помнится, говорила, что уходить собирался он с фермы.

— Так он и ушел! Не поладили они что-то с Криволапом, хлопотное это дело — коров за сиськи дергать… У моего ведь когти стали плохо втягиваться, а когти ты его видела — что твои серпы! Шаркан в молодости всех в кровь драл, когда за мной ухаживал.

— Ушел все-таки? А на что же семью собрался кормить?

— Так он уж месяц как готовил свинью под седло, объездчиком… этих… как их… линий электропередач его взяли. Он уж и экзамен вроде прошел, а на столбы-то взлетает с такими когтищами за секунду! Так что все ладом было, я уж и не знаю, что думать… Дети завтра проснутся — а папки нет!..

Пестра густо засморкалась в носовой платок. Слезы вдруг нескончаемым ручьем потекли из ее круглых глаз; она уныло, но с надеждой смотрела на старую подругу, ища поддержки или мудрого совета. Пухлява соскочила с печки и нервно заходила по светлице, соображая. Белый тощий хвост ее метался из стороны в сторону, а ноздри беспрестанно шевелились, нащупывая запах истины. Но ни одна умная мысль пока не приходила к ней в голову.

— Подожди, Кусинда, не реви… Подумаешь, одну ночь не пришел! Мало ли что? Может, они все сговорились и брешут… И мужики, и Муриска. Придет к вечеру с повинной рожей, как пить дать, придет! Куда он денется? Кстати, а свинья на месте, не проверяла?

— Ой… нет, забыла! Слушай, а может, он в район уехал?

— На ночь глядя и никому слова не сказамши? Вряд ли… Иди, глянь, стоит ли свинья в сараюхе. Ну, что вылупилась? Пойдем, провожу, что ли… Поварешку-то оставь, размахалась!

Женщины молча зарысили на четырех, чтоб побыстрее, к домику Пестры. «Как же я не догадалась сразу в хлеву посмотреть!» — корила себя по дороге Кусинда. Через несколько минут обе добежали до калитки. Дом был погружен в тишину, дети еще спали на толстом клетчатом матрасе, прижавшись друг к другу.

— Ты иди в хлев, — шепотом сказала Пестра, — а я в доме пошарюсь, одежду посмотрю, все такое…

Свиньи Варчунии на месте не оказалось. Исчезла также теплая одежда из шкафа, шерстяное одеяло, продукты, кое-какая мелкая утварь и ружье, обычно стоявшее за печкой.

— Так. Все ясно! — подытожила Арыся, стараясь не смотреть на помрачневшую, с опущенными ушами, подругу. — Убег твой муженек. Поехал куда-то лучшей доли искать, наверное.

— Но ведь… мы так жили хорошо! Все, как у зверей… Почему?!

— Вот этот вопрос нам и предстоит выяснить… для начала. А я пойду, посплю… мряу… и тебе советую. Завтра выходной! Встретимся в полдень у клуба.

— Ладно… — вздохнула Кусинда, с печалью глядя вслед уходящей белой кошке. Если сказать, что на ее сердце ежики шуршали, то это вообще ничего не сказать! Занимался новый, звенящий птицами радостный день, а Пестре было мерзко и тоскливо и почему-то очень холодно. Она тихонько закрыла дверь, чтобы не разбудить спящих котят, села на лавку, уронив лапы на передник, и долго наблюдала, как на шерсть ляпаются крупные слезы, безостановочно бегущие из мокрых глаз.

2

Солнце еще не вышло в зенит, а вся деревня уже гудела от зловещей новости — пропал Полуух! Немолодой уже, но приятный мужчина с драным ухом и полосатым хвостом, тайная мечта половозрелых девиц и закадычный друг всех деревенских котов… Куда же подевался надежный, рачительный Полуух? Умом, видно, тронулся, коли семью вдруг бросил… Дети через неделю в школу идут, от сплетен глаз не спрячут… Вот горе-то Пестре! И ведь жили-то вроде ладно, душа в душу… Хозяйство крепкое, две коровы, свинья! Была… Жители, все как один, вывалили на площадь, обсуждая столь странное исчезновение.

Шмур Криволап, совмещающий должность начальника молочной фермы и деревенского старосты, задумчиво жевал мятный лист, глядя на гудящую толпу, потом сплюнул и произнес:

— Я уже поговорил со всеми, кто виделся с Полуухом вчера. Ничего особенного в поведении Шаркана замечено не было… разве что не пил он почти на гулянке и был молчалив. Словом, все плохо и непонятно… В планы никого не посвящал, на вид был вполне вменяем. Что мы можем? Попробуем организовать поиски в окрестных лесах, дабы совесть наша была спокойна и чиста. Хотя, сдается мне, далеко он уже от нас, и по собственной воле…

«По собственной? Хмм… Вот так взять и бросить дом, жену и двух славных детишек… Что-то здесь не так…» — нахмурилась Арыся, но вслух свои размышления повторять не решилась. Что толку? Сейчас пустым трепом дела не поправишь.

А на Кусинду вообще смотреть страшно, она так и не спала, видимо — морда опухла от слез, хвост не расчесан, в глазах застыла глубокая печаль и обида. Котята серые, беломордые, рядом стоят с поникшими головенками, прижавшись к матери. Как ей теперь жить?

— …а я думаю — молодую он нашел в районе! То-то Шаркан последнее время туда зачастил! А, бабоньки? — верещала Меката Рыклива, окруженная стайкой селянок возле колодца. — И самый верный мужик хорошую семью иногда бросает ради какой-нибудь персидской раскрасавицы! Седина в хвост, а червь в башку… Только потом все равно вернется, как побитый енот… Потому что у них, у персок этих, один пух да кости! И из носа вечно течет! Верно я говорю?

Женщины неодобрительно смотрели на Мекату, задумчиво чесались и молчали. Хотя в глубине души и они и были согласны с нею, но разве стоит сейчас об этом, да на всю площадь?

— Помолчала б ты! Язык как помело… — зло сказала Мурмаха. — Пойдем, бабы, по огородам и сараюхам поищем, пока Криволап мужичков в лес снаряжает.

— Пойдем, Зафырка. Что уж делать…

Целых два дня жители Беломохов прочесывали местность, кричали, звали, обнюхали чуть ли ни каждую рытвину и ствол. Но уже в начале поисков стало очевидно: ушел Полуух хоть и в спешке, однако по дороге и верхами. Варчуния, судя по всему, была тяжело нагружена: вскопы от копыт глубоко врезались в мокрую глину за околицей. В лесу, где дорога была посуше, свинья пошла торопливым шагом, и скоро следы ее затерялись в рыхлой пескохвое нескончаемых сосняков, растущих по обочинам.

Арыся Пухлява предвидела такой ход событий, но от этого не становилось легче. Она, как могла, утешала подругу: «Ну, хоть живой он, бедокур твой. Ушел в трезвом уме и памяти, что ж, значит, судьба такая. Бывает, что линия судьбы вдруг резко меняется у некоторых кошек, и они идут туда, куда им предначертала высшая сила…»

В общем, несла всякую пургу, а сама думала тихонько про себя: не просто так ушел вдруг Шаркан, не таков он — домосед, хозяин, и в котятах своих души не чаял. Не бродяга и колдырь, как некоторые в их деревне, подлунные певцы, что всю ночь кислое молоко трескают, орут, да катавасии альковные устраивают… Полуух свое отгулял, а что ветром к Петрахе один раз занесло под хмельком, так это у каждого приличного мужика случается, Пестра умная баба, не стала сор из избы нести, и все уладилось… Но что же тогда случилось вчера вечером?..

Так она голову все ломала-ломала, да и не придумала ничего лучше, чем проверить, что это за контора такая, куда вроде бы устроился Шаркан. Кусинда даже название ее не знала, слышала от мужа только, что где-то в городе, а он особо и не рассказывал ничего. И вообще, все это бесполезно… ушел — и ушел, скатертью дорога!

— Вот что, хватит шипеть. Надо что-то делать! Не просто так он ушел, понимаешь? И никто, кроме тебя, не будет выяснять, в чем дело. Ну, еще и меня… я ж твоя самая близкая подруга. Завтра Лежебок в город за продуктами едет. Давай к нему подсядем, а там поищем контору эту электрическую. Может, зацепимся за что-нибудь путное. А вечером с ним и вернемся. Детей Мурмахе поручи, она тетка добрая, ответственная, у самой трое — приглядит. В общем, иди домой, собирайся. Оденься попроще, ну, и узелок там какой захвати… мало ли что… вдруг придется на пару дней задержаться. В охранку-то будешь заявлять, или как?

— Не знаю, Арысь… — угрюмо ответила Пестра. — На душе как-то… тоскливо… если сам ушел — чем охранка поможет? Ну, вернут его, так он опять уйдет. Да и не найдут сыщики Шаркана, потому что искать особо не будут… Он ведь ничего такого не натворил, чтоб по всей Кошендрии розыск объявлять!

— Твоя правда. Да и слава на весь район… Ладно, не будем заявлять. Сами поищем, авось что вынюхаем. Да, Пестра?..

— Ага… — уныло согласилась кошка. — Ладно, пошла я к Мурмахе, насчет зверят моих договариваться. Знаешь…

— Что?

— Так обидно! Даже ведь письма не оставил. Вернется ли, нет… Нехорошо это, и на мужика моего мало похоже. Правда твоя: что-то не то происходит. Как же я раньше не расчуяла?..

— Не печалься. Узнаем что-нибудь… Ну, до завтра!

— До завтра.

3

Рано утром Арыся и Пестра, одетые в дорожные мужские холщовые штаны и котовки, с мешочками на коленях, сидели рядом с шофером. Старая машина с фургоном, разрисованным коровьими мордами всех мастей, медленно ползла по ухабистой лесной дороге. Кабину раскачивало, Васюн что-то мурлыкал себе под нос, изредка подкручивая большой руль, обмотанный беличьей кожей.

Пухлява дремала, положив пушистую белую голову на плечо подруги. Никто не провожал ее в город: детей и мужа у нее не было, по неизвестной сельчанам причине. Злые языки поговаривали, что Арыська, мол, бесплодна, вот и не берет никто замуж. Возможно, так оно и было, и в компенсацию природа дала ей побольше ума, чем многим другим женщинам, поэтому даже Криволап часто советовался с Пухлявой в особо трудных вопросах.

Пестра отдавала себе отчет в том, что если бы не Арыся — никуда бы она не поехала, а осталась бы дома, наедине со своими заботами и переживаниями. Теперь же стремление докопаться до правды овладело и ею настолько сильно, что она не смогла заставить себя заснуть под мерный стук мотора, хотя ехать еще предстояло не меньше часа… Возбужденный мозг рисовал на стекле картины одну страннее другой, но ее простоватый муженек никак не вписывался в эти картины, хоть тресни.

Фургон въехал на мост через речку Поволочь, быстро бегущую по каменистому дну; кошка полюбовалась немного водой, затем снова погрузилась в свои нерадостные мысли…

— Бабоньки, подъем! Приехали! — веселый голос Лежебока заставил Пестру вздрогнуть. «Наверное, я все-таки задремала… — вяло подумала она, — ну и хорошо». Они помогли друг другу надеть мешочки на плечи и вылезли из кабины. Небо, такое ясное с утра, неожиданно похмурело, с моря подул довольно сильный ветер.

— Я буду здесь же в шесть. Жду минут десять и уезжаю, так что не опаздывайте! У вас часы есть?

— Есть, не беспокойся. Васюн, а не знаешь ли ты, где здесь контора такая… по электричеству…?

— Да как-то не интересовался. А вон кто-то местный сидит, спросите у него! Ну, все, бывайте, я на склады. До вечера, стало быть…

— Будем на месте, не сомневайся!

Когда пыль за фургоном осела, кошки разглядели на скамейке перед магазинчиком небольшого коричневого мужичка, с короткой шерстью. На нем была шляпа без излишеств и темно-зеленый, слегка потертый вельветовый плащ, а в лапах он держал утреннюю газету. Арысе показалось странным, что можно вот так сидеть и читать на пустынной площади газету, листы которой так и норовят вырваться из лап. Возможно, он просто кого-то ждал. Но кого можно здесь ждать в такую рань? Первый автобус уже пришел и ушел, а второй придет, дай Небо, к двенадцати дня. В общем, подозрительный мужичок. Арыся окрестила его про себя «Вельветовым» и, сделав вежливую мину, подошла к скамейке:

— Доброе утро!

Кот оторвался от газеты и слегка приподнял шляпу, цепко ощупывая желтыми глазами обоих женщин. Зрачки у него были непонятные, словно заволоченные. После осмотра он улыбнулся:

— И вам доброе! Хотя, судя по погоде, скоро будет дождь. А вы, стало быть, из Беломохов?

— А вы откуда знаете? — нахмурилась Пестра.

— Так на вашем фургоне написано было! — усмехнулся Вельветовый и вежливо встал, свернув газету в трубочку. — Вы по делу в город, или как?

— Или как! — неожиданно грубо сказала Арыся, которой не понравилось любопытство постороннего кота.

— Ну, тогда извините…

— Постойте! Нам нужна помощь. Мы тут ищем кое-что…

— Да? — дернул ушами незнакомец. — Я могу чем-то помочь?..

— В Бережном Кате есть контора… но мы не знаем названия. Знаем только, что они работают с этим… с электричеством… и нанимают работников. Ну, провода всякие прокладывать, за линиями следить. Один наш знакомый устроился туда на работу, и мы пришли его навестить. А спросить точный адрес забыли! Вот такие мы лопоухие кошки! — беспомощно улыбнулась Арыся и развела лапами, красочно иллюстрируя величину своей дури.

Пестра молчала, время от времени кидая хмурые взгляды то на подругу, то на мужика. Крапчатый лоб ее собрался в морщинки, усы были слегка прижаты, но ушки стояли торчком, и нос беспрестанно шевелился, прочесывая нижний эфир. Вельветовый задумался, потом сказал:

— Ну, барышни, начнем с того, что в городе… мррм… две такие конторы. Одна из них, более крупная, «Глаз во мраке» называется — она аккурат на обрыве, на самом берегу. Целых три этажа! Только они берут на работу после полугодового обучения на специальных курсах. Ваш знакомый ходил на такие курсы? Арыся посмотрела на Пестру, и та покачала головой:

— Не ходил… Значит, это не та контора…

— Правильно! Выходит, вторая! — радостно подытожил незнакомец. — Если их всего две, то вывод очевиден. Не так ли?

— Так-то оно так… — сказала Арыся и нервно лизнула лапу. — Ну, и где же она находится? Вы знаете?

— Конечно, знаю! Это не очень далеко, минут двадцать идти. Наверное, вы добредете как раз к открытию. Во-он, видите, дом с белой трубой на пригорке? Дойдете до него, потом повернете направо и будете идти до тех пор, пока не увидите вывеску «Колбасы для всех».

— Ага… — пробормотала Арыся и облизнулась. — До «Колбас» мы дойдем…

— Не перебивайте! Ну что за манеры?.. Итак, сразу после магазина повернете налево. Там узкая улочка, выложенная камнями. Будете идти все время вверх, пока не наткнетесь на контору. Это двухэтажный голубой особнячок…

— Спасибо, мы поняли! — быстро проговорила Пестра и потянула подругу за лапу. — Идем же!

— Вы сильно не спешите, прогуляйтесь, сверху отличный вид на море! — крикнул им вдогонку Вельветовый и улыбнулся, но кошки даже не обернулись, озабоченные своей миссией.

Пока Пестра и Арыся шли к домику с трубой, призывно белеющей на склоне холма, начался дождь. Тучи тяжко надвигались с моря, гоня перед собой маленькие смерчики, о землю стукнулась одна капля, потом другая, и через минуту с небес полило по-настоящему. Женщины, как по команде, вытащили из мешков предусмотрительно взятые дождевики.

Ливень согнал с улиц всех порядочных кошек, лишь две мокрых фигуры в серых накидках двигались по пустынной улице Бережного Ката. Из-под капюшонов торчали только усы; кошки периодически фыркали и трясли головами, когда капли попадали на морду. Сандалии их промокли почти сразу же, но с этим пришлось смириться.

Минут через десять Пестра увидела дом, к которому они направлялись. Ошибки быть не могло: труба, прикрытая жестяным колпачком, оказалась единственной белой на всю округу. Они повернули направо и благополучно достигли магазина с колбасами. Аппетитный запах из полуоткрытой двери немного задержал кошек — обе смущенно потоптались около, не глядя друг на друга. Тяжкий долг гнал их вперед, а свежая кровяная колбаса так манила… Если бы кошки курили — они бы наверняка перекурили! Но все знают, что жители Кошендрии не выносят табачного дыма, в отличие от заморских соседей…

Подозрения Арыси при виде магазина стали постепенно улетучиваться. Не наврал Вельветовый! Хоть он и вызвал вначале у кошки некоторые опасения, пока все шло по плану. Правда, неизвестно, что ждет их в этой самой конторе. Надо быть начеку и не расслабляться!

— Пошли! — сурово сказала она. — Мы еще не заработали обед. Если так голодна — съешь бутерброд.

— То же самое я хотела сказать тебе! — огрызнулась Кусинда. — Кстати, аварийный запас пока лучше не трогать. Мало ли что…

С сожалением на мордах обе кошки прошли мимо магазина. Улочка, как и говорил незнакомец, круто повернула и устремилась вверх, зажатая маленькими одноэтажными круглыми домиками-ротондами. Идти наверх по скользким от воды булыжникам стало куда тяжелее. Женщины сбавили темп, высунув розовые язычки, и шли молча, ежеминутно оглядываясь; однако дождь лил как из ушата, и улица по-прежнему была пустынна, никто не догонял их и не шел навстречу. Поэтому спросить было не у кого, а стучаться в чужие двери подруги пока не решались, и шли, положась на интуицию. Пестре казалось, что она сразу должна узнать контору, но вот жилые домики по сторонам кончились, и за забором потянулись какие-то некрасивые низкие строения, напоминающие склады. Из некоторых торчали трубы, вовсю дымившие, а иные казались совсем заброшенными. Вдоль заборов росли колючие кусты с яркими цветами, несколько оживляя унылую местность. Улочка продолжала подниматься вверх, на заборах не висело никаких табличек, и кошки уже начали нервничать, как вдруг впереди, метрах в двухстах, замаячил голубой домишко с табличкой у входа, сильно смахивающий на тот о котором говорил незнакомец.

— Я думаю, это он! — воскликнула Пестра, указывая вперед, — наконец-то! Дальше-то ничего нет вроде.

— Да, похоже, это вообще конец Бережного Ката. Уже начинаются горы. Ну что, двинули?

— Подожди… Может, спросим все же… у кого-нибудь…

— У кого?!

— Ну да… Это я так. Что-то мне неуютно здесь.

— Чушь. Видишь — на втором этаже свет горит? Значит, там кто-то есть, сейчас подойдем и все узнаем. Мы ведь для этого сюда шли?

— Да… Пестра, ты назад смотрела?

— Угу. Оглядывалась несколько раз, все спокойно.

— Да я не об этом! Смотри-ка, что отсюда видать.

Пестра выглянула из-под капюшона и сморщила нос:

— Ничего особенного. Море в тумане, над городом туман, даже маяка почти не видать! Тоже мне, красота…

— Дура ты. Я о другом. Смотри правее. Видишь площадь, на которую мы приехали?

— Ну, вижу. И что?

— Как это что?! Ничего в голову не стучится? — разозлилась Арыся.

— Нет… — уныло призналась Кусинда. «Что же я опять проморгала?…»

— Мы могли сюда добраться ровно в два раза быстрее. Видишь вон ту дорожку от площади?

— Да… Ой! Теперь поняла…

— То-то!

— Странно… Слушай, а зачем было Вельветовому водить нас за нос? — Пестра испуганно посмотрела на подругу.

— Ну, ты даешь… Конечно, чтобы добраться сюда раньше нас! Соображаешь? Возможно, в этой самой конторе нас ждет большой сюрприз. Давай-ка лучше быстро исчезнем отсюда, пока нас не увидели. Хорошо еще, что все в тумане…

Кошки шарахнулись в кусты, разом ободравшись о колючки. Пухлява несколько минут ругалась в зарослях, выдирая края дождевика из цепких ветвей шиповника, а Пестра обнаружила, что лишилась одной сандалии! Пока женщины приводили себя в порядок, дождь неожиданно кончился, небо над ними просветлело и перечеркнулось сияющей прекрасной аркой. У неба была своя, далекая от земли, жизнь… Но камни на дороге тут же запарили, ручейки, сбегающие вниз по улочке, благодарно заискрились всеми цветами радуги, цветы повернули румяные лица наверх… В ближнем кусту осторожно запела маленькая птичка, и тут же заткнулась, получив затрещину от матери: «Ты что, не видишь, дурища — в кустах две кошки!?..»

— Как мы вовремя! — сказала Арыся, деловито выжимая промокшую насквозь накидку. — Сейчас сидели бы, как на мухи на тарелке.

— Ох, какая ты умница! Вот ведь что получается… чуть не попали в лапы неведомого врага…

— Ты тоже считаешь, что это враги?

— Ну, мне так кажется… — замялась Пестра, боясь сморозить очередную глупость. — А с чего тогда было врать? Врать можно либо ради денег, либо чтобы доставить кому-то большую неприятность.

— Верная мысль. И еще ради колбасы! — рассмеялась Пухлява, вновь натягивая на себя дождевик. — Фрр-р… С кустов-то как капает… Надо бы незаметно подкрасться к конторе.

— А толку?

— Ты предлагаешь весь день бездарно просидеть в кустах?

— Пуфф… мокро… Ладно, поползли… Только осторожно, тут такие колючки!

— Нормальные колючки. И, к нашему счастью, они тянутся почти до самого крыльца. Подкрадемся поближе, а там решим, что делать.

— Ага… давай, ты первая! — поежилась Кусинда и чихнула.

Кошки стали осторожно подползать к конторе, стараясь двигаться так, чтобы не шелохнулась ни одна веточка. Это не всегда удавалось, но, кажется, к подъезду с длинным козырьком они пробрались незамеченными. Разведчицы засели у самого дома, и только Пестра опять собралась чихнуть, выпучив глаза, как вдруг дверь особнячка скрипнула и осторожно приоткрылась.

— Это он! — дрожа всем телом, прошептала Арыся. — Вельветовый, гад. Ну, что я говорила?..

— Да… Вижу… ой… — так же шепотом ответила подруга и вновь судорожно зажала лапой нос.

— Только попробуй! — зашипела товарка. — Погубишь нас обоих!!! Вместо ответа Пестра пукнула от напряжения, и зуд в носу вроде бы успокоился. В полной тишине они во все глаза смотрели на дверь. За спиной Вельветового явственно послышался низкий недовольный голос:

— Ну и где же они?

— Должны быть с минуты на минуту, господин Воркот! — заискивающе ответил Вельветовый, и глазки его испуганно забегали, обшаривая пустынную улицу.

— Ты мне твердишь это уже минут десять! Хорошо ли ты объяснил им дорогу?

— Можете не сомневаться, господин. Они пошли именно туда, куда я указал.

— Вероятно, они задержались в «Колбасах»…

— Нет, Драный поставил бы фикус на подоконник. Я только что смотрел с верхнего этажа в бинокль! Фикуса нет, зато стоит алоэ: значит, они миновали магазин и поднимаются наверх. Червь, ну где же они?!..

— Они не могли провалиться сквозь землю, с этой улицы нет поворота! А может, они что-то заподозрили и спрятались?

— Вряд ли… две глупые селянки… что такого они могли заподозрить? Нет, это невозможно, господин Воркот… — испуганно пролепетал Вельветовый.

— Запомни, идиот: невозможно только стоять на хвосте!!! Немедленно обшарить всю улицу и кусты. Возьми Кривого, и чтобы через полчаса бабы были здесь. Надеюсь, они выведут нас на его след… А потом тихо избавимся от них.

— Я сейчас, мигом… только плащ накину!

Дверь закрылась.

Не став дожидаться развития событий, кошки опустились на четыре лапы и опрометью кинулись прочь от злополучного места. Слово «избавимся» подстегивало почище всякой плетки. Проклятые дождевики цеплялись за кусты, мокрые сандалии на задних лапах ужасно мешали, мешки прыгали на спинах и били по головам, как сумасшедшие наездники… Они перемахнули высокий забор, несколько раз пролезли в какие-то щели, перебежали переулок и прыгнули в оконный проем старого склада. Здесь им пришлось остановиться — обе запыхались настолько, что не могли сделать более ни шагу. Кошки плохие бегуны, что делать…

Отдышавшись, Арыся решила произвести осмотр местности. Глаза ее хорошо видели в полутьме, не нуждаясь в фонаре. Влажноватый затхлый воздух дал понять чуткому носу, что склад заброшен уже давно, а в подвале кое-где скопилась вода. На самой середке неведомый странник, как водится, обильно нагадил. Пфф-ф… По всему полу валялся пыльный мусор вперемешку с раздавленными кусками стеарина — видимо, когда-то это был громадный свечной склад, но после закрытия завода в нем отпала необходимость. Кому нужны свечи, когда все в городе стали пользоваться электричеством, бегущим от гидромельницы на своенравной Кажути?

Сильно пахло и мышами, но они, судя по всему, давно ушли отсюда, так как грызть в помещении стало нечего. Витал и еще какой-то нехороший запах, но точно определить его происхождение Пухлява не смогла. Она деловито обошла склад и сунула нос на лестницу, ведущую на чердак, однако та оказалась разрушена. Ворота были наглухо заколочены досками, зато напротив светился еще один круглый оконный проем с выбитыми стеклами. Запасной выход — это хорошо!

— Ой, сколько здесь грязи… Кажись, убежали?.. — неуверенно спросила Пестра, оглядываясь по сторонам.

— Похоже на то. Интересно, где мы? В смысле, далеко ли от конторы?

— Думаю, не очень.

— Я тоже. Но найдут нас здесь не сразу. Дороги мокрые и след запутан. Надо немного отдохнуть и уходить в город, поближе к народу. Я думаю, эти бандюги вряд ли решатся напасть на нас среди бела дня!

— Ясно… — вздохнула Кусинда и стала рыться в своем мешке. — А не съесть ли нам чего-нибудь? Мурмаха напекла пирожков с печенкой…

— Отличная мысль! — облизнулась товарка. Поев и сняв мокрые сандалии, обе кошки с наслаждением вытянули уставшие лапы. Пухлява задумчиво поковыряла когтем в зубах, потом решила задать мучивший ее вопрос:

— Как думаешь, Пестра, что это за запах? Седьмая-восьмая волна примерно. Он мне не нравится.

Кусинда подняла морду, закрыла глаза и пошевелила маленьким коричневым носом. Потом сморщила его и снова пошевелила, усиленно втягивая в себя тяжелый воздух помещения. Да, есть что-то такое, странное… Определенно, восьмая.

— Ну, мертвечина. А что?

— Похоже, но… не кошка. И не мышь.

— И не сова! Собака?..

— Нет, слишком сильная волна. Свинья?

— Что-то вроде.

— Давай поищем. Это где-то здесь.

— Где это здесь? Вонь как будто отовсюду! Принюхайся как следует, дорогая. Будто на старом кладбище.

Кошки в волнении забегали по помещению, опустив носы к полу. В дальнем углу, где доски сгнили, запах тления явно усилился.

— Ну-ка, помоги мне! Уф, какая вонища… — с неудовольствием зафырчала Арыся, пытаясь отодвинуть одну из досок.

— Подожди, дай я снизу захвачу. А доски совсем того… осторожно, настил трещит. Ой!.. Лунец! — с этим недобрым словом Пестра провалилась под пол. В самый последний момент кошка успела ухватиться когтистыми лапами за край целой доски.

— Аааа-а-а!!! — заорала вдруг она. — Мамочкаааа-а-а!!! Хвост ее вздулся от ужаса, словно она действительно провалилась в могилу… Пухлява испуганно засуетилась сверху:

— Ты чё орешь? Давай, задней лапой цепляйся! А то как корова там болтаешься… Вот так! Хорошо! Теперь переваливайся…

Она схватила подругу за загривок и помогла подтянуться. Из обнажившего отверстия сильно пахнуло смертью, и обе женщины прикрыли лапами носы.

— Ну что, что там?

— Сама смотри… Там… там… та… такое… — в ужасе заикалась пестрая кошка.

Арыся осторожно приблизилась к краю ямы и с подозрением вперила вниз расширенные, как кошейки, зрачки. А из тьмы на нее уставился темными провалами громадный череп, величиной, наверное, с капустный кочан… Он не был похож ни на один знакомый ей череп. Но глазницы у него тоже были расположены на одной плоскости, как у кошек или сов! Скелет в истлевших лохмотьях выглядел крупным, а задние лапы были куда длиннее передних. Это точно не собака. Ни клочка шерсти! Только на черепушке. Таких животных Арыся отродясь не видела…

— Святые Небеса!… — пробормотала она, поспешно отодвинувшись от края. — Это просто какое-то чудище! Ты что-нибудь подобное видела раньше?

— Нет… И впредь не хотела бы.

— Что-то я не припомню такого… даже в столичном музее Мертвых!

— Ты ведь училка, должна все знать. Это доисторический монстр?

— Глупая ты. Он свежий совсем, муравьи просто объели… И огромная дыра на затылке! Ты видела? Кошмар!

— Наверное, у него там еще один глаз был? — робко предположила Пестра, и тут же замолчала, поняв, что опять сморозила что-то не то.

— Ага… не исключено… Послушай, кажется, мы влипли в очень странную и неприятную историю. Задницей чую… Давай-ка быстро перебираться отсюда на площадь. Будем фургон ждать.

— Может, лучше укроемся на берегу моря? Там большие валуны и полно гротов в скалах. Заодно крабов половим. До шести еще полдня, замучаемся мы торчать на этой площади, к тому же на самом виду.

— Ладно, пошли к морю.

«Хотя болтаться на самом виду как раз было бы разумнее! — подумала Пухлява, нервно намывая слипшуюся белую мордочку, — с другой стороны, мозолить глаз соглядатаям Воркота тоже не хочется. Вдруг они успеют задумать какой-нибудь злокозненный план? А так хоть до последнего момента не будут знать, где мы и когда возвращаемся в Беломохи…»

Спутницы попытались осторожно выбраться из противоположного окна, затянутого паутиной, и тут же потревожили здоровенного паука.

— Поаккуратней, матрешки! Не для вас сплетено!!! — завопил он, отбегая на всякий случай подальше.

— Давно я не едала жирных крестовиков! — щелкнула зубами Арыся. — Кыш, насекомая! Дорогу царям природы.

— Тьфу! — сплюнул паук, в ужасе глядя, как двое незваных гостей пытаются порвать его ловчую сеть. — Это мой дом! Как вы смеете здесь лазить? Все равно вы никогда не узнаете, чьи останки здесь лежат…

Кошки резко остановились. Пока Пестра, моргая, снимала с морды налипшую паутину, Арыся буравила нехорошим взором паука, но, подумав, решила сменить тон:

— Покорнейше прошу простить нас, уважаемый…?

— Пауст!

— …уважаемый Пауст. Мы не нарочно залезли в ваш дом, нас сюда загнали обстоятельства. Вы ведь все видели и слышали, не так ли?

— Так-то оно так, — ответил с обидой паук, — но незачем рвать чужие сети. Почему бы вам не вылезти в то окно, в которое вы вошли?

— Не вошли, а вбежали!

— За вами кто-то гнался?

— Не то слово! Нас хотели убить.

— Это правда, Пауст. И, возможно, здесь бы и закопали… Неплохое местечко, верно? — усмехнулась Арыся.

— Кому понадобилась смерть двух деревенских кошек? — удивился в свою очередь паук. Он подполз поближе и стал внимательно разглядывать пришельцев. Кошки не вызвали у него опасений, и он придвинулся еще ближе, быстро семеня лапками:

— Очень странно, в самом деле. Обычные безобидные кошки… Сейчас позову жену, она у меня все знает. Скороха!!! Иди-ка сюда, у нас гости… Понимаете, мы живем в разных сторонах склада. Кххмм… Она несколько раз хотела меня съесть… Ох уж эти женщины… Но иногда мы находим общий язык. У нас куча детей!

— И где же они?! — с ужасом спросила Пестра, продолжая бороться с паутиной на носу.

— Дети живут на чердаке. Они очень шебутные, без них здесь гораздо спокойнее! Сейчас малыши поели, и спят без ног — у них тихий час.

— Хвала Небесам! Они наелись мух?..

— Они поймали синицу.

— Славные у вас детки…

— А вот и я. Звал? — из темноты на них надвинулось многоногое чудище величиной с куриное яйцо, слегка отчего-то зеленоватое. Скороха рыгнула и осмотрела всех мутными глазками; она явно была недовольна тем, что ее потревожили. — Простите, я немного выпила… только что прикончила пузырек зеленки. Неземное блаженство!..

— Дорогая, веди себя прилично. Видишь — у нас гости! Правда, незваный гость хуже совы… ну, по крайней мере, не лучше… Представляешь, их пытались убить!

— Убить? Здесь? В моем доме?!

— Успокойся, родная. Конечно, не здесь. Убили бы их в другом месте, но спрятали бы точно… то есть я хотел сказать, что это очень странная история. Посмотри на этих двух кошек и скажи — за что их можно убить?

Скороха насторожилась и внимательно осмотрела пришедших, словно только сейчас их заметила. Кошки молча ждали. Пестра наконец стерла с себя паутину и теперь злобно выкусывала пальцы.

— А кто вас хотел убить?

— Какие-то ненормальные коты, — вздохнула Арыся, только мы их вообще не знаем. Видите ли, мы приехали, чтобы…

— Я знаю, зачем вы приехали! — недовольно перебила Скороха, шевеля зелеными жвалами. — Вы ищете пропавшего кота, который приехал в город на свинье. Я угадала?

— Д-да… — пролепетала Пестра, — а-а… откуда вам это известно?

— У нас, пауков, отлично налажена межродовая связь. Не то, что у примитивных лохматых малоногов… Мы телепаты! — презрительно фыркнула Скороха. — Вашего кота нет в городе. Я пока не знаю, где он, но в городе его нет.

— Телепаты — это что такое? — со страхом прошептала Пестра, наклонясь к уху подруги.

— Это когда один зверь может читать мысли другого. Ты что, в школу не ходила?

— Аа-а!.. Вот как… Я, наверное, болела… Но это же ужасно — читать мысли другого!

— Ну, это как посмотреть… А скажите, уважаемые пауки, что это за дом в самом конце улицы, выложенной булыжниками? У него еще такой длинный железный козырек…

— Знаю я этот дом! — фыркнула Скороха, — он уже недели полторы, как пустует. Его снимала какая-то компания, связанная с освещением улиц. А до этого там жила богатая старая абиссинка, которая неожиданно умерла. По непонятным, надо сказать, причинам… Да-да… Теперь там поселилась моя хорошая приятельница, Вергилья. Давненько я к ней не летала…

— Не летала?!

— Ага, на голубях. Вы на свиньях, мы на голубях. А что, уважаемая, вы узрели в этом что-то странное?

— Нет… просто удивительно, как вы с ними управляетесь.

— Мы умеем находить общий язык с любыми сознательными существами!

— Понятно… извините.

— Не стоит извинений! — махнула ногой женщина. — Кстати, его зовут Вилки Шкирман.

— Кого?! — хором спросили кошки.

— Кота со Старой площади. Или нет? — задумалась паучиха. — Ладно, я пошла.

— Постойте! — подскочила Арыся. — Достопочтенная Скороха… а не скажете ли вы, что за ужасное существо лежит у вас в подполе?

— Не знаю. Оно лежало там еще до того, как мы с мужем здесь поселились.

— И вам даже неинтересно, кто это?

— Абсолютно неинтересно. Меня привлекают только съедобные существа! — с этими словами паучиха вновь задумалась и остановилась. Затем, словно вспомнив что-то очень важное, повернулась к кошкам и стала медленно приближаться к ним. С ее жвал потекла длинная слюна…

Женщинам этот маневр явно не пришелся по душе. Они дружно попятились, толкая друг друга боками:

— Ага… Ясно… Ну, тогда мы пошли…

— Да… С вашего разрешения… Спасибо за гостеприимство!

В ужасе бормоча всякие слова, приличествующие ситуации, Пестра и Арыся допятились до окна и дружно сиганули в него, напрочь разметав паутину. «Скороха, держи их! Проклятье, эти мерзавцы порвали сеть!!!» — вопль Пауля ударил по ушам, но кошки уже были далеко, уходя гигантскими прыжками от злополучного дома.

— Похоже, в городе нам опасно оставаться… — задыхаясь, прокричала Кусинда. — Бежим к морю?

— Тогда уж лучше спокойно пойдем, чтобы не привлекать внимания.

Обе сбавили шаг, и некоторое время шли молча. Плохи дела! Всегда добрый Бережный Кат сегодня оказался чужим и опасным… Выйдя на одну из улиц, бегущую вниз к морю, кошки выровняли дыхание и стали неторопливо спускаться, обмениваясь по пути незначащими фразами, дабы выглядеть праздно гуляющими. Солнце уже палило вовсю, тротуары высохли, и стало жарко. Остатки туч испускали дух в неравной борьбе у самой горы, а над морем небо стало прозрачно-голубым. Воздух пах водорослями, цветами и травами. По пути стали попадаться прохожие — дамы с корзинками, полными крабов и свежей рыбы, портовые рабочие в промасленных робах и кепках, праздные молодые гуляки, дети с грязными полосатыми мордахами, мостовой в белой каске. Где же они были раньше! Несмотря на жару, Пестра постоянно чихала и терла лапой нос.

— Ты чего? Простудилась? — встревожено спросила Пухлява подругу.

— Не знаю… аллергия, может… или паутина попала. У пауков бывают блохи, как ты считаешь?

— Блохи вряд ли. А вот свои паразиты есть… Клещики всякие… Думаешь, подцепила чего?

— Типун тебе на язык!.. Слушай, а с каких это пор наши пауки стали пить зеленку?

— Не знаю… — пожала плечами Пухлява. — Времена меняются… и нравы, видимо, тоже. Темное Царство…

— Мне показалось, что паучиха хотела на нас напасть!

— Мне тоже. Ты когда-нибудь ловила пауков?

— Ну, слопала как-то раз… я тогда котенком совсем была. Они невкусные. А что?

— Да ничего… просто подумалось, что они имеют такое же право… Ты ведь понимаешь, о чем я?

— Пауку никогда не справиться с кошкой!

— А тысяче пауков?

— Брр… давай сменим тему! Или помолчим. И так смурно…

Так чинно, вполголоса, вели подруги разговор по пути; Арыся время от времени нагибалась якобы проверить застежки на сандалиях, а на самом деле незаметно смотрела назад между лап, но «хвоста» не было.

— Может, подойти к мостовому и все рассказать?

— Я думаю, слишком поздно. Липовая контора наверняка уже пуста, и нас сочтут скучающим деревенскими дурами с манией преследования! Кроме того — вдруг они все здесь заодно?!..

Такая мысль не приходила Пестре в голову. «Какая же Арыська умная!» — подумала она, уважительно посмотрев на подругу, которая беспокойно рылась в мешке.

— Проклятье… кошелек забыла, что ли… У тебя есть деньги?

— Двадцать один мурлон, пять кошеек! — отчеканила Пестра и удовлетворенно чихнула. Уж чему-чему, а деньгам она счет вела строгий. Не чета безголовой в этом плане Пухляве.

— Забыла. Или выронила. Точно — выронила на складе. Ну и дела… Может, вернемся?

— А зачем нам деньги?.. — испуганно спросила Пестра, и шерсть на ее загривке встала дыбом. — Еда есть, пить можно из колодцев. До вечера перетопчемся.

— Да я так, на всякий случай… — пробурчала Арыся. Она понимала, что возвращаться сейчас глупо и рискованно. Хотя и денег было безумно жаль, школьная учительница не так уж много получает.

— Ладно, пошли крабов ловить, пока прилив не начался.

До вечера кошки провели на море. Больше никаких неприятностей не происходило, солнце и шуршащий прибой разморили обеих, и они лежали в полудреме под сенью огромного прибрежного валуна, разложив одежду и обувь для просушки на горячие камни. Привычно мерзко кричали чайки, устраивая драки за водяных червей, доносился шум работающих кранов с пирса… Даже клешнятых ловить было лень, да и охотничий настрой уже пропал, слишком много событий навалилось! А самое главное — непонятно, куда подевался Шаркан. Ответить на этот вопрос наверняка могли бы те двое бандюг… Невидимый Воркот, судя по всему, главарь этой шайки, готов даже на убийство, чтобы узнать, где их пропавший «электрик». Неужели Полуух стал такой важной птицей? И когда это он успел, спрашивается? Только от коровьих сисек оторвался, можно сказать… Эх, если бы знать, что за причина толкнула кота бросить семью, тогда завеса тайны немного бы приоткрылась!

Пока Пестра спала, Арыся сидела у самого прибоя и лениво швыряла плоские камешки в воду. Неожиданно она увидела, что из воды на нее смотрит маленькая длинноносая рыбка. Рыбка была с черной спинкой и светлым брюшком; она бойко шевелила плавничками, стараясь удержаться на месте в живой воде, и не сводила выпуклых глаз со странного ушастого существа на берегу.

Долго кошка думала, чего это рыба на нее так нагло пялится, и почему они с Пестрой не догадались взять удочку… Думала, думала… И тоже заснула… Наверное, женщинам на морском берегу много думать вредно. Когда разведчицы продрали глаза, было уже почти восемь часов вечера.

— Вставай, несчастная! Проспали!!! — в ужасе шептала Пестра, толкая подругу, которая впала в глубокий сон. — Ой, что теперь делать?..

Арыся с трудом подняла голову, долго хлопала латунными очами и трясла шкурой, приходя в себя. Потом посмотрела на часы, лежавшие в кармане штанов: матушки-светы! Фургон ушел!

— Побежали… Может, он еще ждет нас?

— Вряд ли… Но рискнуть стоит, Лежебок хороший мужик. Живо собирай шмотье!

— Эх, дуры мы… надо было дежурство установить! Одна спит, другая сторожит.

— Так ты и сторожила вроде… — недовольно заметила Кусинда, всовывая лапы в теплые сандалии. — Чего уж теперь…

— А чего? — огрызнулась Арыся. — Ну, заснула. Не в армии, чай!

Они молча оделись и быстро зашагали в город, мотая хвостами, надутые друг на друга. Солнце уже скатывалось за гору, но было еще вполне светло. В воздухе заклубились сотни мелких мошек-цветоедов, танцами провожая уходящее светило. Запахли цветы, на море опустился штиль. Из маленького кафе на побережье послышалась заманчивая музыка — играла скрипка, так нежно и пронзительно, что у кошек защемило сердца… Но они сурово прошагали мимо и двинулись наверх, к Старой площади.

Площадь, конечно же, оказалась пуста. Если Васюн и ждал их, то недолго — у него семья, да и продукты он вез скоропортящиеся, а в старом фургоне нет охладителя. Так что ругать шофера не за что было, сами виноваты, заспанцы…

— Ну, и что же теперь делать? — Пестра уныло села на скамейку.

— Не знаю, но в городе оставаться опасно. Пойдем домой своим ходом.

— Ты с ума сошла? Это же почти всю ночь идти!

— У тебя есть знакомые, где ты можешь переночевать? Или предлагаешь вернуться к паукам?

— Нет, но можно остаться на берегу. Выбрать грот поуютнее и заночевать.

— А дальше? Лежебок ездит сюда раз в неделю, а следующий рейсовый автобус будет только в среду! Где ты предлагаешь топтаться еще целых два дня? Снять угол денег у нас не хватит, потому что кошелек я свой потеряла.

…Неожиданно Пестра попыталась проявить характер:

— Арысь, мы ведь так ничего и не выяснили про моего мужа. Может, останемся еще на денек? Мы теперь кое-что знаем, и, возможно, кто-то что-то видел… Если Шаркан приехал сюда замеченным, восьминоги могли видеть и его отъезд?..

— Отъезд — куда?! — взъярилась Пухлява, лупя себя хвостом по бокам. — Дальше только море! К соседям на остров? Вообще, он мог незаметно уехать ночным паровозом.

— А мне кажется, что он где-то в городе… и ему нужна помощь…

— Ты стала что-то слишком прозорливой к исходу дня! Нас прикончат тут, и все. Паучиха легко могла стукнуть кому надо, разозлившись за порванную сеть. Дело явно темное, и мы к нему не готовы! Предлагаю успокоиться, вернуться и все толком обсудить. А сейчас пошли, пока еще солнце — заодно мозги проветришь!

— Хорошо… — смирилась Пестра, готовая зареветь. — Твоя правда, наверное…

— Ты только не плачь, слышишь? У нас все получится!

— Угу…

Арыся погладила унылую подругу мягкой лапой по голове, а потом шутливо дала по уху:

— Да ты линяешь, однако! Шерсть так и прет клоками. Не сезон!

— Это от нервов…

— Ладно, двинулись, нервная. Стоймя правды не отыщешь… Скоро совсем стемнеет, а я бы хотела отойти подальше от города и видеть, что творится у меня за спиной.

II. «Зубастики»

1

Ночь застала кошек в самом начале лесного пути. Идти было легко; свежий воздух бодрил, а подсохшая за день дорога тянулась бесконечной лентой в темноте, петляя между рощами, полями и перелесками. На лугах цвиркали ночные челдыши и мирно спали здоровущие копны сена, от которых шел такой морочный запах, что Пестра не выдержала:

— Эх, сейчас бы кислого молочка! Да, Арысь?

— Согласна… после такого ужасного дня не грех и напиться!

Обе тихо фыркнули. Чудный покой заснувшей природы заставлял мысли течь по доброму пути, и подруги немного расслабились. Кусинда принялась что-то мурлыкать себе под нос, а заодно приплясывала в такт.

— Песок пошел, чуешь? Пожалуй, я обувь сниму. Голыми лапами куда приятнее шлепать!

— Видишь, иногда и у тебя появляются умные мысли.

— Сама дура…

— Интересно, что делает сейчас Полуух? Он ведь ружье зачем-то с собой взял.

— Шаркан уже года три как с охотой завязал. А ружье осталось. Странно все это… Думаешь, он жив?..

— Думаю, что да. Не знаю, откуда такая уверенность, но… интуиция, видимо.

— Интуиция тебе не подсказывает, где он сейчас? Хотя бы примерно?..

— Увы, Пестра… Жаль, что мы не телепаты, как пауки. Правда?

— Правда. Стой!

— Что такое?!..

Пестра резко остановилась и начала пристально всматриваться вперед:

— Там что-то есть. На дороге! — возбужденно сказала она.

— Тише… Ох, и правда… Давай-ка в лес, быстро!

Кошки сиганули в мокрую от росы придорожную траву и спрятались за деревьями. Впереди, в тумане, смутно виднелось нечто большое, квадратное, явно не лесное… Объект не двигался, но перегородил собою всю дорогу.

— Пошли, разведаем?

— Ты это… иди… а я подожду… мешок давай свой… — Кусинда явно не желала больше встречи с неведомым.

— Ладно, я поползла.

— Будь осторожна!

Арысин белый хвост канул в сумерки. Нет равных кошке в темном лесу! Она прекрасно видит и двигается бесшумно, как змея. Так что Пестра не особо волновалась за подругу. Она села под дерево, вытащила бутерброд и принялась ждать, чутко поводя ушами. Через двадцать минут в траве послышался шорох, и Арыся подползла к ней. Она тяжело дышала, морда ее выглядела встревоженной.

— Ну, что там?

— Это наша машина. Васюн убит… В фургоне все перевернуто вверх дном, будто что-то искали. Или кого-то…

— Ой, мамочки… думаешь, это… нас? — дрожащим голосом спросила Пестра. — Что же теперь делать? Я боюсь, боюсь…

— Тише ты! Давай без истерик. Бандиты уже ушли, видимо, очень разочарованные. Мы сейчас пойдем туда, сядем и поедем в деревню. Поняла? Не оставлять же Васюна… одного…

— А кто машину поведет? — всхлипнула Пестра.

— Я поведу. Правда, червь его знает, как… Я и водила-то один раз, попробовать дали… Ладно, доедем, не бойся! Ключи в замке, я видела. С остальным справимся, чай не город тут… Давай, пошли быстрей.

Кусинда, совершенно уже не в себе, покорно засеменила рядом. «Скорей домой, к детям! Больше никуда не поеду. Исчез Полуух — и Небо с ним, не буду искать, а то дети еще и матери лишатся… Арыске хорошо, она одна, как хвост!..»

Женщины дошли до грузовика, закрыли фургон и полезли в кабину. Когда Пестра попыталась сдвинуть с места Лежебока, тот неожиданно застонал…

— Он живой! Живой!!! — обрадовалась Арыся и шмыгнула носом. — А ведь был как мертвый… Васюнечка, молчи, не говори ничего. Сейчас в деревню поедем, прямо к Петрахе. Ой, кровищи-то сколько… Мама родная…

Они перетащили кота на середину сиденья, Пестра села у правого окна, поддерживая его, а Арыся угнездилась за руль и принялась колдовать там. С третьего раза грузовичок завелся и ждал, сотрясаясь всем телом. Лежебок снова застонал. «Святые Небеса… куда жать-то, забыла! Аааа-а! Ой… Нет… А рычаг-то куда?!!»

Машина затряслась сильнее и неожиданно заглохла. Васюн выругался, приоткрыл один глаз и простонал:

— Бабы… мать-кошку вашу… педаль сцепления… Жмешь… Потом рычаг влево-вперед! И газку… Давай… А дальше скажу…

— Ага… Поняла! — приободрилась кошка. «Педаль… Где тут сцепленная педаль, к червям?!… Вот, наверное, эта…»

Вспоров благостный рассвет, машина медленно въехала в Беломохи. Она печально ревела и стонала, а потом уткнулась разбитым бампером в колодец, как издыхающее от жажды животное, и заглохла. Несмотря на столь ранний час, почти вся деревня не спала — пропал фургон с тремя жителями! Криволап с полуночи сторожил у внешнего колодца, уже и разведку посылали, но недалеко, на несколько верст. Кто же знал?.. Разведчики вернулись ни с чем, понурые и мокрые от росы. Супруга Лежебока места себе не находила, чуя что-то нехорошее.

Когда послышалось знакомое фырчание мотора, все тут же высыпали за околицу. Народ окружил машину и уставился Пестру, которая, открыв дверь, блевала прямо из кабины в придорожную траву…

— Дорогу…!!! — кричали вскоре мужики, прорезая толпу: они несли за углы носилки из одеяла, на котором лежал Васюн. Бок его жилета почернел от крови, а сам он хрипло дышал, не открывая глаз. Следом понесли жену, которая упала в обморок при виде раненого мужа.

— Кто ж его так?

— Какие-то бандиты… Ночью на дороге остановили и ножом пырнули. Не грабители — не взяли ничего.

— Кто такие? Как выглядели? Много их?

— Не знаю… — растерялась кошка.

— Что-то ты, Пухлява, не договариваешь… — тихо сказал Криволап. — Как это не знаешь? С чего это просто так остановили, да еще ничего не взяли? А вас почему не тронули?

— А мы пешком шли, сзади…

— Так вы разве не с Васюном из города ехали?

— Нет… Тут такое дело… Пошли, Шмур, разговор есть. Слышь, Пестра, придется все рассказать. Нам одним такую ношу не потянуть!

Та только устало кивнула:

— Арысь, я к детям пошла. Делай, что хочешь…

— Чего это она?

— Укачало ее… и вообще. Скоро сам все поймешь. Собирай экстренный совет, пойдем в ко мне в дом. Мужиков толковых позови. Котю Пушняка не забудь, он у нас первый стрелок, хоть и раздолбай. Может, пригодится…

Арыся Пухлява в то раннее утро все рассказала на сходке, и словно тяжесть с ее загривка свалилась. Теперь пусть остальные думают, что делать и как быть. Нехорошие дела творятся, вот уже и до их деревни дошло. А все началось со сбежавшего Полууха! А может, и еще раньше, что-то недоглядели? Да нет, вроде все путем было… Чудеса.

Пока мужики переваривали услышанное, чесали лохматые головы и задумчиво жевали пахучие листья, звякнул бубенчик, и в дом неожиданно ввалилась Пестра. В лапе она держала какой-то мятый замызганный листок.

— Нет, вы посмотрите! Родные дети что сотворили, недоумыши. Сделали бумажную сову! Полезла сейчас за печку, щепок набрать, и вот, представляете, нашла…

— Что это?! — с удивлением воззрились заседавшие. Уж кого-кого, а Кусинду здесь уже не ждали.

— Письмо. Письмо Шаркана мне!

— Ну и дела… — пробасил Криволап. — Читай тогда быстрее!

— Вот… читаю: «Дорогая моя женушка! Прости, что я ушел, мяу не сказамши. Над нашим миром нависла большая опасность. Я теперь солдат тайного отряда, во благо Государя Императора, Зверинска и всех нас. Моя миссия секретная, и даже тебе нельзя говорить ничего, но я пишу все равно, потому что люблю вас и не хочу, чтобы вы подумали чего плохого… Уезжаю я надолго… Постараюсь передать весточку, когда будет оказия. Обними за меня детей и передай привет всем нашим! Особенно Окогтину. Только про отряд ничего не говори, скажи, что я уехал на Кажутскую мельницу. Письмо это сожги. Навечно твой, Шаркан Полуух, честный кот».

— Вот это дааа-а…

— Ничего себе! Тайный отряд! С чего это нашего Шаркана туда вдруг понесло?

— Я думаю, он действительно устраивался электриком, а попал в вербовочную контору, как тетерев в ощип.

— А что за опасность нам грозит? Кто-нибудь что-нибудь понял?

— Из письма ничего не ясно. Ясно только одно — или кот бросил семью ради действительно очень важной цели, или его охмурили какие-то негодяи и затащили в лунную секту… ну, что-то в этом роде.

— Ну, не такой мой муж дурак, чтобы его так запросто можно охмурить! — обиделась Пестра и угрюмо замолчала.

— Все мы не дураки, покуда не попадем в лапы к прохиндеям. Может, его загипнотизировали? Помнишь, год назад к нам приезжал цирк на колесах?..

…Все, понятно, сразу вспомнили про тот коварный случай. Передвижной цирк показывал дрессированных зверей низшего звена, прыжки через огонь, заглатывание живой смеющейся змеи и акробатику на свиньях. Напоследок выступил великий Маг Мурильо Полоско, после чего жители деревни, словно зомбированные, принесли ему большую часть своих сбережений. Ночью цирк исчез так же быстро, как и появился… Да, очень возможно, что и с Шарканом случилась та же история. Но одно дело — лишиться мурлонов, а другое — взять в лапы оружие! Против кого теперь оно будет направлено?..

— …Но ведь нашелся один кот, который не принес денег.

— Правда? И кто же это? — удивилась Кусинда. Она до сих пор была уверена, что в тот злополучный вечер провели их всех.

— Кто-кто… Твой муж! — удивилась Арыся. — Разве он не сказал тебе?

— Мой муж? — Пестра была потрясена. — А где же тогда деньги?..

— Ну, это надо тебе у него самой спросить… «Вот прохвост! Ай-да голова… — подумала Арыся, — денежки, стало быть, для чего-то под шумок заныкал. Стоп… Очень интересно!»

— Товарищи сельчане! — возбужденно сказала Пухлява, и даже встала. — Год назад в нашей деревне таким вот странным образом выявился житель, не подверженный гипнозу. И именно этот житель в итоге исчезает. Интересно получается, не находите?

— Ты думаешь, что цирк тот был подставной? — подал голос Пушняк.

«А Котя не так уж глуп! — отметила про себя кошка. — Да еще первый охотник в деревне. Надо взять его на заметку… Хотя некто… некто очень важный выбрал не его. Странно…»

— Да, именно это пришло мне в голову! — важно сказала Арыся, сложив лапы на тощей груди. — Ходят тут всякие агенты… под видом цирковых бродяг… наблюдают за народом… Заодно деньги на нужды нации собирают… Мяфф… А почему бы и нет? Налог на огороды отменили, а казну пополнять надо… — пробормотала она.

— Сильно…

— Ну, Пухлява, ты у нас не учительница, а Императорский совет!

— И какие же выводы из этого?

— Думаю, теперь понятно, почему взяли Полууха: гипноустойчивость — один из критериев набора в этот самый отряд! Вот… Плюс сила и смекалка. Мы все тут знаем, что здоровьем и умом наш Шаркан не обижен. А сколько за ним девиц бегало, вы только вспомните! Кошка — она всегда верно чует, от кого продолжиться, и ищет самого достойного.

— Да уж, на котят грех жаловаться, — встряла Пестра, — ишь, чего удумали, паразиты — сову!.. Лапы чешутся, все в папашу! Он у меня знаете, какой умелец? Недавно воду из колодца прямо в дом провел, насос какой-то хитрый придумал… Святые Небеса, как же нам теперь, без отца-то, а? — неожиданно всхлипнула она.

— Не бойся, Кусинда, всей деревней тебе поможем.

— Ага, — сально подмигнул Пушняк, — мужиков у нас хватит! Муррфф…

— Ты это… ты мне это брось! Надо было тебя в тайный отряд забрать, зубоскал недоделанный!

Напряжение в домике сдулось, и на усатых мордах сельчан замелькали улыбки. Теперь стало ясно, что Полуух ушел на дело государственной важности и письмо прощальное написал, все честь по чести. А что вживую не попрощался, так лишних сцен не хотел, понятно. Пестра баба такая, вцепилась бы зубами — не отпустила! Жители Беломохов уже гордились им, чего говорить… Не из каждой деревни забирают на секретные дела. Правда, осталось непонятным, что за опасность такая грозит их земле.

— Может быть, опять объявила войну Песландия? Или, не дай Небо, Остров Сов!?..

— Ну, совы-то вряд ли, это почти летающие кошки.

— Думаю, и псы здесь не при чем. Шаркан бы так и сказал, что тут скрывать? Война — так война. Первый раз, что ли? Да и в газетах бы давно написали.

— Вы все дураки. Собаки, совы. Последних мозгов лишились, что ли? — рассердилась Арыся, с неудовольствием оглядывая собравшихся. — Полуух написал: над нашим миром нависла опасность! Над миром, а не над Кошендрией!!! Соображаете вы, аль нет?..

— Ну да… — зашевелила губами Пестра, вновь вчитываясь в бумажку. — «…Во благо Государя… Зверинска и всех нас…» — Это что же, товарищи, получается?

— Вторжение извне! — громко сказал Шмур Криволап. — Вот что получается.

— Чужаки с Диких Земель?.. — прошептала Пестра и с тоской посмотрела в окно.

— Вот именно.

Собрание затихло. Через открытое окно было слышно, как во дворе ведут коров на утреннюю дойку. Лениво щелкал бич, помыкивали рогатые, птички беззаботно свистели; может быть, поэтому в деревне всегда было мало денег. Пухлява закрыла лапами глаза и покачала головой:

— Все ясно. Вот кого мы видели под полом! Это ОНИ. Огромные, как коровы…

— Ну, нет. Я бы сказала — где-то между свиньей и коровой. И потощее! — возразила Пестра. — Уж я-то хорошо разглядела скелет, когда провалилась в дыру. У них лапы, как у лося, но череп круглый и морда короткая. Как у нас.

— А большой ли череп? — мрачно спросил Пушняк.

— Череп приличный. В плане мозгов у них, наверное, все в порядке… Раз они к нам доплыли. А не мы к ним…

— Это плохо… — приуныли мужики.

— Чего ж хорошего! Теперь понятно, для чего понадобился специальный отряд. У нас, оказывается, давно ведется партизанская война с чужаками! А мы тут и в ус не дуем — коров доим, сметану едим… А у нас в подвалах, понимаешь, трупы чужестранцев гниют, как капуста. И, судя по всему, уже не первый год!

— Значит, ОНИ давно среди нас. Но как это возможно? Они же здоровенные! Где же им скрыться?

— Может, они прячутся где-то днем, а ночью выходят…

— Зачем выходят?

— Не знаю… Может, гипнотизировать?..

— Может… Кто ж знает? Чужаков еще можно понять. Что с них взять, говнюков? Они враги. Однако совершенно непонятно, отчего подручные Воркота хотели убить наших уважаемых барышень, Пестру и Арысю.

— Вероятно, просто собирались убрать лишних свидетелей, предварительно допросив с пристрастим… Брр-р… Кто бы поверил, что обе кошки ничего не знают о Полуухе? Вельветовый наверняка подумал, что они приехали с ним увидеться, и надеялся заманить в пустующий дом. Надо сказать, это ему почти удалось. Но какой смысл им работать на чужаков? Вот загадка.

— ОНИ этих мерзавцев чем-то подкупили. Точно! В любом государстве найдутся предатели. И теперь эти недокоты работают на чужаков. В этом все дело! У Воркота тут, видимо, свита целая вражеская сеть, которая отлавливает и убивает членов тайного отряда! Или что-то в этом роде.

— Точно! Вот я что думаю. В Бережном Кате наверняка скрытно работают агенты из Шмуррена. А на вид, небось, как обычные кошки — газеты разносят и пирожками торгуют. И Воркот их ищет, по заданию дикоземельцев.

— Зачем ищет?

— Откуда я знаю!

— Да, вот загадка… Интересно, чем же можно подкупить кошку? У чужеземцев нет наших денег.

— Кислым молоком, не иначе!

— От Вельветового не пахло!.. — возразила Пестра и разинула пасть в ужасной догадке:

— Ох… Был какой-то запах! Но совсем другой… очень приятный. Я его не узнала.

— Точно, был! — подтвердила Арыся. — Кстати, этот самый Вельветовый… Она замолчала и внимательно посмотрела на подругу, что-то припоминая. Слово так и вертелось на языке… Точно. Вот оно!

— Пестра! У него есть имя. Его зовут Вилки Шкирман. Вспомнила?

— Да! — удивилась Пестра. — Ой, хорошо, что ты сказала! Я ведь уже и забыла, что там восьминожка бормотала.

— Вилки Шкирман?

— Это его настоящее имя. Паучиха Скороха случайно выудила его из глубин чьих-то мозгов. Они же все телепаты, у них как бы общий разум… наверное.

— Отлично! Теперь у нас есть, за что зацепиться. Этот парень живет в городе и наверняка зарегистрирован в какой-нибудь домовой книге. Мы найдем его!

— Шмур, ты хочешь сказать… мы будем ловить банду? — поежилась Пестра.

— Это не просто банда, а наместники врага! Наверняка власти о них ничего не знают. А мы отыщем их всех и уничтожим. И тем самым поможем в священной войне Зверинска с нашествием чужаков! Так или не так?!

«Когда это у нас в Кошендрии объявляли священную войну?» — удивилась Арыся, но вслух ничего не сказала. Вообще, звучало сильно. И внести достойную лепту в такую борьбу было лестно.

У Коти загорелись глаза:

— Я буду их отстреливать, как куропаток! Засяду где-нибудь… Бахх!.. и нету гада.

— Пушняк, а ты когда-нибудь стрелял в кошку?

— Нет…

— Ну, тогда и не верти языком.

— Они — не кошки! Они предатели. А в предателей стрелять легко! — не сдался молодой кот.

— Еще не доказано, что они наши враги. Мы должны выследить их, все выяснить и предать их справедливому суду, если они того заслуживают.

— Заслуживают! Они Лежебока нашего чуть не убили… Или этого недостаточно?

— Точно. Смерть предателям рода кошачьего! — завопили все, и светлица потонула в возмущенных криках.

— Тише! Разорались тут… У нас тайное собрание, забыли? Все, что здесь было сказано, не должно вылезти из этих стен. Иначе поднимется паника. Мы себя попросту засветим, а враги уйдут безнаказанными. Давайте вести себя соответственно новым важным обстоятельствам. Все согласны?

— Да!!! — хором подтвердили посвященные в страшную тайну кошки.

— Отлично! — сказал Криволап, встал и прошелся по комнате, громко стуча деревянной ногой. — Объявляю наше собрание первой подпольной ячейкой народных мстителей! Лаповодителем ячейки буду я, то есть Шмур Криволап. Полит инструктор и советник — Арыся Пухлява, помощник советника… эээ… Пестра Кусинда. Командиром боевой группы назначаю Котю Пушняка. Остальные — рядовые бойцы. Да, забыл совсем… Почетный член ячейки у нас Шаркан Полуух. Да процветает его правое дело!

— Постой-ка, а как мы себя назовем? Группе надо дать название.

— Точно! — закричали коты, — даешь боевое название!

— Надо, чтобы название было этакое… зубастое… — предложил Хвостун, — чтобы все гады знали, что с нами шутки плохи!

Сели думать. А к обеду разошлись молча, до краев преисполненные чувства долга и ответственности. Жизнь в деревне наполнилась тайным смыслом, и на мохнатый лоб некоторых ее жителей легла печать нелегкого знания… Собирать ячейку решили еженедельно, по воскресеньям. Теперь Пушняк вместо того, чтобы шлындрать по ночам со скрипкой, смазывал и чистил винтовку. Старый вояка Криволап выудил ему откуда-то из тайников оптический прицел, и молодой полуперс стал самым опасным и уважаемым бойцом на всю округу. В общем, это было справедливо, так как Котя считался почти породистым и, кроме того, лучшим стрелком Южнобережного округа. Тетерева и прочих лесных куриц бил пулей в глаз!

Все решения ячейки держались в строжайшем секрете; никто, кроме приближенных, не знал новых важных делах…

…Не прошло и месяца, как вся деревня уже была в курсе событий. В один из погожих сентябрьских дней к дому Пухлявы выстроилась очередь на запись в бойцы невидимого фронта. Криволап придирчиво требовал биографию и оружие в хорошем состоянии. Для отобранных проводился ликбез по политическому состоянию зверинских дел. Из актива ячейки и наиболее боевито настроенных новых членов была создана оперативная группа, которой дали название «Зубастики». Командиром, конечно, оставили Котю, и он ходил раздувшийся от важности, с трудом отбиваясь от одиноких девушек. «Делу — время, подхвостью — час!» — басом говаривал он, крутя ус и обдумывая будущие действия своего отряда. Группа должна была активно претворять в жизнь решения ячейки, а именно: выследить и уничтожить банду Воркота. А заодно узнать, как они связываются с чужаками, выследить и уничтожить последних. Такая вот программа-минимум.

К счастью, тайное знание пока крутилось в деревне, ибо замученная Пухлявой машина стояла на приколе, требуя ремонта, а раненый Лежебок еще минимум месяц проваляется на койке под чутким надзором Муриссы Петрахи. Народ посмеивался по этому поводу, но пояса придется подтянуть и перейти на запасы в погребах; когда еще Васюн сподобится за продуктами! А водить грузовик больше никто толком не умел, кроме механика Мявки Ушана, которого забрали в армию… На тракторах и косилках далеко не уедешь. Так что связи никакой, и пришла пора заняться выучкой всех свиней в деревне, годных под седло.

2

Наступила зима. Все нормальные кошачьи деревни одна за другой впадали в спячку, перейдя на «напечное» существование, а в Беломохах кишела жизнь. Оперативная группа готовилась к вылазке в город…

К началу декабря в специально отремонтированной для этого свинюшне уже рыли копытом шесть верховых хрюшек, готовых к длительным переходам и активным броскам. Пятачки их, натертые касторовым маслом, воинственно поблескивали. Они не боялись выстрелов из ружей, были малочувствительны к колющим предметам и холоду, неприхотливы в еде и обладали отличным чутьем. Все знают, что хорошая свинья может идти по следу гораздо лучше кошки, чуя как верховые волны, так и подземные.

«…Наверняка они искали Полууха, чтобы выйти через него на всю сеть зверинской контрразведки! Но облажались, и теперь мы сами их накроем, использовав Вилки Шкирмана. Интересно, в чью личину он рядится в городе? Банковского клерка? Директора почты? Портового грузчика?..» — размышляла Арыся, отваривая утром пару яиц в кастрюльке. Столбик термометра, прибитого к ставням, опустился до отметки в минус десять градусов — неслыханная температура для здешних краев! И нос-то не высунешь лишний раз… Слава Небу, курица Маха, переведенная на жительство в теплую избу, неслась как заведенная. Сейчас она разлеглась в ворохе тряпья около печки и нежно мурлыкала, по мере возможностей куриной глотки. Ручные куры были не редкость в кошачьих семьях, съесть свою несушку считалось большим грехом.

Группа тщательно готовилась к рейду — заранее посадили на усиленный паек свиней, тщательно вычистили и смазали ружья, наточили ножи, проверили амуницию. Кыря Шувалка, местный художник-муринист, набросал по словесному портрету вполне правдивую рожу бандюка Вельветового, и теперь каждый житель деревни легко узнал бы его в городе.

Вечером десятого декабря, аккурат в Барсянин День, группа собралась около свинюшни. Шли последние приготовления: бойцы подвязывали хвосты, приторачивали мешки к седлам, попутно давая хорошего пинка строптивым хрюшкам, которые все норовили почесаться то о стены, то друг об друга… Из ноздрей у них шел пар, что говорило о хорошем морозце; группа собираясь покинуть Беломохи до полуночи, чтобы проникнуть в город незамеченной. Кто будет блыкаться по улицам в такую погоду? Так что похолодание оказалось очень даже кстати. Свиней и оружие бойцы собирались оставить в доме старой абиссинки с двумя дежурными, а остальные должны были рассыпаться по городу под видом торговцев яйцами, которые бережно упаковали в большие корзины.

Провожали зубастиков всей деревней. Жены обнимали мужей, незамужние девицы стреляли разноцветными глазами в боевых котов, старики хлопали свиней по бокам, словно проверяя их на прочность, а дети с завистью глядели на все приготовления и мечтали подержать в лапках настоящее ружье… Котятам все в радость! Учительница уходит, занятия отменили, зимние каникулы начались аж на месяц раньше. Ну, что делать, на войне — как на войне! Пестра тоже осталась дома, но вышла проводить близкую подругу. В последний момент она незаметно сунула ей за пазуху только что испеченный кулеш с рыбой, на всякий случай. Арыся была растрогана до глубины души и пообещала вернуться живой и невредимой… Она была единственной женщиной в отряде и к тому же важной птицей, так что Криволап наказал котам беречь училку, как глаз! — правда, она об этом не знала. Но, наблюдая излишнюю суету вокруг нее, догадывалась.

На хрюшках сидели по двое. Пушняк с Пухлявой устроились на Апроське, бодрой смекалистой свинье, разукрашенной серыми яблоками. Сосновые седла с двойной подпругой казались жестковаты, но зато оборудовались спинками и стременами, так что сидеть было вполне удобно. Свиньи легкой рысцой двигались друг за другом по заснеженной дороге. Зубастики молча растянулись в морозной мгле, и лишь сопение свиней и белый пар из их пятачков и кошачьих носов выдавали присутствие живого. Кошки тихо покачивались в седлах, думая о своем… Пушняк сидел впереди и время от времени поддавал мягкими унтами в бок Апроське. Та отзывалась недовольным хрюканьем, но шага не меняла.

— Оставь ее в покое! — раздраженно сказала Арыся. — Хорошая свинья сама знает, с какой скоростью ей бежать. Верно, Апрось?

— Пхрр-р! — отвечала Апрося, мотнув ушами. Уши, видимо, мерзли.

— Говорят, жители гор ездят на козах. У них удобные рога, да и под седлом они ходят лучше. Ты что-нибудь слышал об этом? — спросила Пухлява, которой было скучно просто так трястись на марше.

— У козы спина узкая, да и запахи она плохо чует. А натасканная хрюшка даже тайник с оружием найти может. Но в целом коза тоже хороша, можно попробовать обменять несколько штук на корову. В мае торговцы погонят животных по деревням, тогда и обсудим.

— Мне кажется, шерстистая коза лучше приспособлена к морозу.

— Ничего, наши хрюшки тоже не лыком шиты. Жиру в двадцать сантиметров! Картечью не пробьешь, и шашкой не прорубишь… Никакая коза тут и рядом не лежала. К тому же свиней можно использовать в бою как таран. Вес-то какой!

— Свинья в болоте провалится, а коза может пройти. Кроме того, козы отлично лазают по горам!

— Ну, мы пока в город едем. А там посмотрим…

— Котя, а что делать будем, если все яйца распродадим, а ничего толком не выясним? Назад поедем?

Пушняк нахмурился:

— Не знаю. Свиней будем продавать!

Апрося протестующе захрюкала. Хрюшки неплохо понимают кошачий язык, только сами говорить не могут. Женщина дружески почесала теплый бок свиньи:

— Не слушай его! — прошептала она, с трудом сдерживая смех. — Командир у нас молод и глуп.

— Но-но! — обиделся ушастый стрелок. — Попрошу соблюдать субординацию, женщина…

Через два часа хрюшки остановились на передых. Мороз окрепчал, став непривычно жестким для Южного берега. Седоки одели своим свиньям толстые шерстяные гетры и вязаные шапочки. Ближе к утру, не доезжая до города нескольких верст, на полянке устроили костер, где сварили общую на всех похлебку из картошки и сушеных грибов. Свинюшкам отлили в ведро и проследили, чтобы каждая пожрала. Пока животные грели зады, повернувшись ими к костру, их седоки шумно прихлебывали из алюминиевых кружек горячий мятный свар. Полчаса священного отдыха! Но дело зовет… Ведро и прочий громоздкий скарб решили оставить в лесу, чтобы забрать на обратном пути. И вновь в рассветной мгле потянулась вереница мстителей…

В город отряд входил тихо-тихо. Даже свиньи перестали пофыркивать и настороженно осматривали местность маленькими глазками сквозь заиндевевшие ресницы. В крайних домах все спали, лишь одно круглое окно светилось желтоватым светом, словно кошачье око. Кавалькада старалась идти по самым глухим местам, выбирая дороги, покрытые снегом, чтобы не было слышно стука копыт. Свиньи тащили свои задницы вверх без особого удовольствия, но, к счастью, идти пришлось совсем не долго. Вскоре во тьме прорезались очертания знакомого дома. Он казался совсем нежилым — окна темны, труба над крышей занесена толстой белой шапкой.

— Это здесь? — спросил Пушняк.

— Да, приехали! Слезаем.

Полуперс тихо мяукнул, и бойцы начали спрыгивать на землю, разминая лапы. Дверь, на удивление, была не заперта — видимо, бандиты просто сломали замок. Коты сняли треухи и осторожно вошли внутрь, принюхиваясь и поводя ушами. Не дожидаясь разрешения, хрюшки тоже гуськом полезли в дверной проем, спасаясь от холода. Они тыкались замерзшими пятачками в лапы хозяев и требовали сладкого. Какая свинья не любит сладкого тревожной морозной ночью?..

— Кыш, щетина! Ррр-р… Ну и холодрыга. Может, печку запалим? — предложил самый молодой из группы, Мурилка, сын Криволапа. Ему был всего полтора года, но отец, сам бывший военный, не раздумывая отпустил юношу на дело.

— Ага, и на дым из трубы привлечем сюда весь город.

— Можно задвинуть заслонку. Задохнемся, зато тепло!

— Идиот…

— Яйца где? Живее сюда тащите, а то промерзнут!

— Да уже, наверное, как каменные…

— Эх, точно!.. Это была плохая идея. Лучше бы повезли сушеные грибы!

— Чего же ты раньше молчала?!

— Я не думала, что будет такой холод! — слабо оправдывалась Пухлява, вертя в лапе промороженное яйцо.

— Надо бы отогреть чем-нибудь.

— Высиживать их, что ли?

— Ага, и завтра цыплят продавать!

— Отогреешь тут… У самих… я хотел сказать, что клык на клык не попадает…

— А ты хвост в штаны засунь, все теплее будет!

Коты заржали, а свиньи захрюкали.

— А вы что расхрюкались, морды? У вас и хвоста-то нет! Вот что… давайте их сварим, — предложил голодный Кыря, — и будем продавать как вареные.

— Это идея!

— Ведро-то оставили…

— Может, тут чего найдем. Надо обшарить дом!

— С этого, вообще-то, и нужно было начинать… — хмуро пробормотал Хвостун.

— Дельное замечание! — ехидно прошептала Арыся, наклонившись к уху полуперса: — Давай, учись азам разведки.

— Обойдусь без советов! — грубо ответил молодой кот. Кому понравится, когда баба носом тычет, как кутенка в лужу… Эх, надо было в деревне ее оставить!

Осмотр дома не занял много времени. Обычный дом-ротонда, с остроконечной крышей и небольшими круглыми окошками; по центру расположилась печь каминного типа, а вокруг нее вилась лесенка, ведущая на второй этаж и далее, на чердак. Вход в подпол был закрыт деревянным люком со сломанными петлями. На первом этаже стояла брошенная старая мебель — продавленный диван, шкаф с какими-то дешевыми журналами и папками, этажерка, несколько разномастных стульев с отломанными спинками и ножками, ободранное неизвестными когтями кресло, книжная полка. Весь пол был усеян обломками стекла и бумагами, видимо, не нужными исчезнувшей конторе. В черном зеве камина лежали обугленные части стульев и паркета. Картину дополняли три драных матраса в углу, на которых, видимо, отсыпались бандиты Воркота. Тут же валялись остатки трапез: рыбьи скелеты, панцири крабов и яичная скорлупа.

Пока часть бойцов обследовала подвал, Кыря притащил с чердака старый и зеленоватый, но вполне целый медный таз. Камин затопили-таки кусками мебели, решив, что в зимний воскресный рассвет вряд ли кто будет таращиться на далекий заброшенный дом. Кроме того, хорошим камуфляжем были вечно дымящие трубы мыловаренного заводика с промзоны. Жгли же печь бандюки — и никто не встрепенулся, между прочим! Да и согреться не мешало бы…

Яйца худо-бедно разморозили и сварили в два захода, а сами ограничились сухим пайком и все тем же мятником. Никуда кошка без мятного свара! Тем более в такой холодрын…

Пухлява взяла в лапу яйцо, осмотрела его и вдруг сморщила нос:

— Ребята, вы чего? Такие яйца у нас никто не купит!

— А мы скажем, что это сырые…

— Любая хозяйка в три секунды распознает их вареность! А торговцу всей улицей надают по шее, и поделом…

— Что же делать?

— Может, раскрасить их чем-нибудь и продавать, как сувениры? — неуверенно спросил Мурилка.

— Во! Устами котенка глаголит мудрость! — усмехнулся полуперс.

— Я не котенок… — обиделся Криволап-младший и забился в угол, гладить холодную рукоятку отцовского мяузера. Действовало успокаивающе.

— Это отличная идея, — сказала Арыся, — и денег мы больше получим! Мурилка молодец.

Кырин, который никогда не расставался с маленьким мольбертом и коробочкой с красками, высунув язык, до самого солнца расписывал яйца всяческими звериными мордами и сказочными тварями. Хвостун держал факел, потому-то батарейки было жалко, а остальные зубастики окружили художника, и, не дыша, следили за действом… Готовые яйца осторожно укладывали в корзины на добрый слой вычеса, который тут же надергали из матрасов.

— Какая красота… — прошептала Арыся, нежно пересчитывая разноцветные сокровища, — даже жалко отдавать в чужие лапы…

— Красота за правое дело — разве не достойный обмен? — пробормотал Пушняк, облизываясь.

III. В дуплах

1

Старый пестрый сыч, настоящего имени которого никто не знал, по прозвищу Очкастый Сумрак, в последнее время чувствовал смутное беспокойство. Он лежал в дупле громадного вяза и пытался читать газету, но глаза лишь бестолково напрягались, потому что мысли были далеко от стекольных и охотничьих новостей… Шуршуха не зря летала в соседнюю Кошендрию, ни одна сова в здравом уме не попрется в осенние шторма через Райский пролив. Сорок верст ледяного ветра… с чего бы это?

Бывший офицер органов безопасности был мудр, проницателен, и поэтому все время ждал неприятных новостей. Тем более теперь, когда старуха Глотова вернулась из своего странного вояжа и второй день не показывается из дупла. Хмурое небо нависло над Островом, голые ветви уныло скребутся друг о друга на ветру, словно потирая лапы в предвкушении чего-то… кажется, уже и сам воздух в Вязовой Роще наполнился скрипучей тревогой.

…Соседка постучалась к Очкастому холодной дождливой ночью. С ней были подружки Афилия Поклева, сова среднего полета, и бойкая ушастая Сипа Телемба, известная на всю округу сплетница и мышеловка. Они долго топтались в предгнезднике, отряхивали мокрые крылья и вертели влажными головами. Глотова и ее спутницы были мрачнее тучи. Войдя в гостиную, они тут же закурили длинные янтарные трубки, крепко зажав их в кривых клювах. Сыч терпеливо ждал, протянув озябшие лапы к печке-окоселке. Окоселками их назвали оттого, что иногда напрочь угоревшие совы выкидывались из дупел. Правда, поговаривают, что пострадавшие клали в печку какую-то особую траву… а ежели топить обычными дровами и сделать хорошую вытяжку, то и выкидываться не тянет, а скорее, наоборот…

— Ну, что хорошего скажешь, соседушка? — спросил Очкарик, поочередно разминая когти. — Далеко ты летала, и, поди, не просто так?

— Слухи разные проверяла… — с трудом ответствовала Шуршуха. — Телемба сейчас все расскажет, а то я глотку простудила — говорить больно.

— Дела неважные у нас, Очкастый Сумрак! — громко сказала Сипа. — ИХ видят все чаще. У кошек отрядами особого назначения уничтожено четыре пришельца.

— Чем же, по твоему мнению, так опасны Внешние? Они уже года два, как вокруг ошиваются, но никого не трогают.

— Думаю, они хотят найти способ ввергнуть государства в хаос.

— Почему же пришельцы просто с боем не захватят планету? Судя по рисункам, это довольно крупные твари, весом в двадцать кошек. Или сто сов!

— Тривиальная бомбардировка материка… Уххммм… Я полагаю, у наших гостей несколько иные планы.

— Например?

— Порабощение без насилия.

— Ты вот вроде неглупая сова, а мелешь всякую чушь… как порабощение может быть без насилия? Кто добровольно согласиться стать рабом?

— Возможно, безродная часть жителей Песландии.

— Мне кажется, Шуршуха права. Ради хорошего надела небогатые псы могут пойти на что угодно. Они уже столько лет точат зубы на западные земли!

— Собаки, при всех их недостатках, не любят чужих на своей территории.

— А кто любит? Значит, им предложат хороший кусок, чтобы они не вякали. Например, всю Кошендрию.

— Прелестно… Ну, поглядим, что будет дальше. Весьма любопытно, какие у НИХ виды на крыс, которые тоже живут автономно… — просипела Глотова.

Сумрак подошел к стене, отодвинул занавеску и с печалью посмотрел на увесистую коровью тушу Культурного континента. Он всегда радовался ее солидной толщине, а сейчас она вдруг показалась ему безухим зайчонком, над которым неслышно кружится ястреб.

— Подземные замки крыс недоступны пришельцам. Ни для разговора, ни для агрессии. Скорее всего, они вообще о них не знают! А собаки живут в степной, открытой зоне. У них много совершенно пустынных мест, где может сесть незамеченной малая летающая машина пришельцев.

— Ерунда! Они даже и не думают скрываться. В этом году Внешние обосновались там под видом торговцев, а псы считают, что чужаки пришли к ним с Диких Земель. Наивные звери! Вот уж Небесный Царь ума не дал… Дикие Земли населены неразумными формами, это знает любой совенок.

— Ну… я бы не стал делать столь категоричных заявлений. Хотя, согласен, любое мнение на этот счет… угуххмм… бездоказательно, ибо никто из нас там не был, — пробурчал сыч.

— И это вполне разумно с нашей стороны! — хихикнула Телемба. — Нечего совать свой любопытный клюв туда, куда тебя не приглашали… Кстати, а как пришельцы разговаривают с псами? Они что, уже умеют говорить на зверином языке?

— Нет, но они его каким-то образом изучили и общаются письменно. Все излагают на бумаге через своего посредника, скорее всего, ученого-лингвиста.

— Да уж, псов, видимо, здорово охмурили!

— Я вынуждена разочаровать вас, коллеги, но и в Кошендрии завелись предатели. Пришельцы непонятным образом гипнотизируют некоторых кошек. И они становятся их агентами, которые выслеживают и уничтожают сотрудников ООН и представителей власти. Возможно, часть из них уже сидит в Императорском дворце! И будет протаскивать законы, выгодные инородцам. Правда, каким образом — пока не ясно. Но ясно как ночь, что идет тайная война за разрушение Кошендрии изнутри. Нынешнее правительство так же тайно пока борется с чужаками и их марионетками, чтобы не допустить паники среди населения, которое только-только пришло в себя после изматывающей войны с собаками. Но скоро все выползет наружу. И пришельцы, и гипноз…

Сплюшка нахмурилась:

— Телемба, ты мозги Очкарику не путай, точнее выражайся! При чем здесь гипноз? Все дело в наркотике! Это корень какой-то иноземной травы. Наркотик сводит котов с ума и позволяет манипулировать их поведением. Съевшая траву кошка легко поддается внушению и готова к любым злодеяниям против своего народа. В городах появились группы наркотов, готовых на все ради этой дряни… Подобные травы, по слухам, ходят и среди собак. Хотя точно не знаю. Хитрый план, не правда ли? Бескровный захват и развал звериной цивилизации. Царство пауков, несмотря на некую… угухх… нелюбовь к млекопитающим, сильно озабочено этими событиями.

— Откуда такие сведения?

— У пауков везде живут собратья, а общаться, как тебе известно, они могут телепатически.

— Восьминоги никогда не делились с нами информацией. Когда это ты умудрилась завести знакомого паука? Удивительно…

— Жизнь — затейливая штука!.. — улыбнулась ушастая Сипа и прикрыла веками плутоватые зрачки.

— Хорошо быть телепаткой! — вздохнула Афилия. — Только подумаешь про коньяк, глядишь — уже и стопку несут…

— Ну и дела, — угрюмо произнес Очкастый Сумрак, звеня графином, — парламент, конечно, знал о существовании пришельцев, которые делали редкие десанты на планету для изучения ее биосферы. Однако иноземцы вели себя пристойно, и ничто не говорило об их враждебных намерениях!

— Всякое присутствие чужого потенциально опасно! — авторитетно заявила Телемба.

— Просто удивительно, откуда у нас такой тупой Парламент. И разведка. Никто ничего не изучает без какой-нибудь вредоносной цели. Правда, Шуршуха?

— Правда твоя! — просипела Глотова и закашлялась в бурном приступе. — Простите… продуло над проливом… угукххм… Но дело не терпело отлагательств, пришлось лететь, кое-что прояснить. Поклева, а ты чего молчишь, словно тебя ватой заткнули?

— А я-то что… — забеспокоилась Афилия и виновато моргнула. — Я… это… солидарная с вами.

— Понятно…

— К нам ни разу не поступало сведений, что пришельцы сами кого-то убили. И поводов для паники не было. Наоборот, я оказался свидетелем убийства чужака! — воскликнул Сумрак, которого задело отношение женщин к работе спецслужб.

— И когда это ты успел, а, Очкарик? — прищурилась Сипа, задумчиво глядя через стопку на пляшущий в печи огонь.

— Потом как-нибудь расскажу.

— Ну-ну… Интересно, почему все население Острова до сих пор ничего не знает о нависшей опасности?

— Наверняка по тем же причинам, что у кошек. Власти боятся признаться, что они давно знают о Внешних, и откровенно прощелкали угрозу. Кроме того, неизвестна реакция простых граждан на зловещую новость. Особенно в Кошендрии, только что пережившей войну!

— Дамы, вы не учли еще одну причину! — возразил старый сыч. — Вполне возможно, власти хитрят, тянут до последнего, делая вид, что ничего не происходит, для того чтобы не спугнуть врага. Контрразведка работает в обстановке глубокой секретности, а внешне жизнь продолжается, как ни в чем не бывало.

— Думаешь, это маневр?

— Очень может быть.

— А что происходит на нашем острове? С виду — тоже ничего!

— У нас и у крыс действительно ничего не происходит. Наш островок, напрочь заросший огромными старыми деревьями, чужаков не интересует так же, как и крысиные подземные города в скалах.

— Отчего же?

— По всей видимости, они не считают мелкое островное зверье достойным противником. Наши тушки труднодоступны для изучения и акций. Посему несущественны, с их точки зрения, в плане обороны. Главная противодействующая сила — это кошки и собаки. У них есть армия, флот…

— Ой, уморил… Какой же это флот? Так, рыболовные корыта, переделанные для войны… В одни напихали пушек, в другие — камней. И с этим можно идти на монстров, преодолевших космос?

— …тем не менее, у жителей материка есть власть, оружие и большая видимая численность. Если внешние проявят агрессию, она, скорее всего, будет направлена именно против них. Но это не значит, что мы можем смотреть на угрозу сквозь когти!

— Так это что же… у нас началась война?.. — прошептала Поклева.

— Ну, ты даешь! Ума дупло… — Телемба чуть не свалилась с табуретки. — Ты только сейчас сообразила, что ли?

«Ох… и отчего я такая тупая?..» — с тихой печалью подумала Афилия и стыдливо засунула клюв в стопку.

— Сипа, не буйствуй. Всякая сова для чего-нибудь нужна! — важно изрекла Шуршуха, выбивая трубку о край пепельницы.

— Как ты думаешь, кто победит? — задумчиво спросила Телемба, взъерошив перья на лбу.

— Не знаю… — развела крыльями Глотова. — Хочется верить, что победит правый. Но судя по подлым способам, применяемым пришельцами, результат не предопределен.

— Ты имеешь ввиду наркотик и внушение?

— Да. Я полагаю, иноземцы придумают что-нибудь, чтобы вновь стравить кошек и собак, но на этот раз гораздо сильнее. Опустошат главный материк войной и спокойно войдут в наш мир, добивая огнем и мечом остальные мелкие народы.

— Нас они не тронут! Дабы сохранить ценные деревья… — криво улыбнулся хозяин.

— Не обольщайся, Очкарик. Напустят заразу — и лунец.

— Ты, Шуршуха, ужасные вещи говоришь… — вздохнула Поклева. Она не любила разговоры о смерти и уже пожалела, что навязалась в гости к Сумраку.

— Какие-то безрадостные перспективы у нас, ёлки-дубы… Неужели все так плохо… А зачем им, скажите на милость, наша планета?

— Наверное, они пропили свою, — хихикнул сыч, — или расплодились так, что родина дала им хорошего пинка на поиск новых территорий.

— Я думаю, все проще, — возразила Шуршуха. — Они ищут полезные ископаемые и, возможно, дешевую рабочую силу. Впрочем, при любом раскладе мы проигрываем. Существа, способные преодолевать космос, вряд ли долго станут с нами возиться. Кинут пару бомб… Бац! И все…

— Но пока почему-то не кинули?

— Видимо, они просто хотят получить свою добычу с ненарушенной экологией и, возможно, переселиться сюда. Без потерь со своей стороны.

— У нас есть шанс победить. Но только в одном случае, — подал голос Очкарик, — если мы объединимся, как в старые добрые времена. Очень старые… Уххаа… Надо забыть разногласия видов и вместе подняться против врага! Какой бы великий и изощренный он не был.

— Точно! Пошлем официальную делегацию за пролив и дадим понять кошкам, что совы — не сами по себе, они тоже готовы принять бой.

— Отлично. Только я больше не полечу! — сказала Шуршуха, громко сморкнувшись в платок.

— Обойдемся без героических залетов. Надо наладить… уххуххх… расплывчатые отношения с пауками и попросить их передать собратьям на всем материке наше решение.

— Пауки, я уверена, и восьмой ногой не пошевелят ради сов, которые их периодически едят.

— Значит, необходимо заключить Пакт о ненападении. Хотя бы временный, до полной победы над врагом.

— Это будет нелегко…

— А кто говорил, что будет легко? Давай, Очкарик, действуй — у тебя ведь остались хорошие связи! — просипела Шуршуха, выпуская из клюва длинную струю дыма. — Бей в бубен, буди разжиревших коллег. Я тоже по своим каналам поработаю… Может, пользу какую принесу.

— Да уж… Праздник кончился, старуха! Прощайте, радостные пиршества и пышные охоты… уаххааа… нас ждут суровые дни… Но пульку-то мы все-таки распишем?

— Непременно. Война — войной, а игра — игрой! О, как сказала, а?.. — Глотова победно улыбнулась и принялась расчерчивать мелком игровое поле. Движения ее были неверными и угловатыми, но окосевшие друзья этого, конечно, не заметили.

2

Остров забурлил. Через неделю Парламент, созванный на экстренное совещание, чуть не переклевался, настолько жарким сложился разговор. Филону Серохвосту даже пришлось вызывать бригаду ушастых медиков…

Как жить, какую позицию в сложившейся ситуации выбрать, чем можно помочь кошкам, которые, по сути, те же совы, только не летают — вот что необходимо было решить. Нужна ли соседям помощь сов? Сами разберутся! Уже сколько помогали им после многочисленных войн! Господа, очнитесь — весь Зверинск в опасности! А значит, и Остров тоже. Помочь необходимо, но каким образом? Надо обдумать. Не слать же пуховые подушки в качестве гуманитарного жеста, как это сделал Парламент два года назад!..

Постепенно расплывчатые вопли приняли очертания в виде пунктов: Первое — не жрать пауков, заключить с ними мирный договор и использовать их телепатические возможности для разведки и сбора информации; второе — создать боевую эскадрилью из самых опытных сов, численностью в несколько сотен клювов для активных боевых действий на чужой территории; третье — наладить связь с Песландией и крысиной подземной страной, узнать их планы и настрой относительно всеобщего объединения. Особенно тяжело, конечно, придется с собаками — только-только, можно сказать, закончилась очередная стычка с Кошендрией, сильно потрепавшая обе страны… Как два старых врага смогут заключить добрый союз? Тут не обойтись без стороннего вмешательства, а именно тонкой дипломатической работы сов или крыс. А кто знает, как поведут себя крысы? Крысы наверняка не питают большой любви к соседям… но, будучи хорошо укрепленным и независимым государством, не испытывают перед ними страха, а значит, и разрушительной ненависти! Кроме того, не секрет, что крысы умны, практичны, и, согласно обрывочным данным, они далеко ушли вперед по части разных технологий… Это можно использовать в общей борьбе.

…Пока шли дебаты, на Остров Сов опустилась зима, прикрыв его рваным белым одеялом. Но надвигались грозные события, и кровь деловито бурлила в пухлявых тельцах хищных птиц, не давая почувствовать холода…

В один из вечеров Очкарик и Глотова вновь встретились у него в дупле, перекинуться парой слов. Пока хозяин зашпаклевывал с помощью клюва щели вокруг окна, Глотова расхаживала по комнате, заложив крылья за спину и без остановки тараторила:

— …очень хорошо, что пауки обдумывают решение подписать Пакт! Теперь важно, чтобы какая-нибудь пьяная сова сослепу не проглотила одного из них. Создана специальная полиция для слежки за неблагонадежными товарищами… Угуухх… Псы молчат, я думаю, им просто стыдно жать лапу тем, чьи земли в течение многих лет они пытались захватить и опять бездарно проиграли. А крысы, оказывается, вообще ничего не знали, настолько увлеклись своими подземными городами… Крысиный король Прохруст в ближайшее время обещал созвать крысейм, для обсуждения политической обстановки. С кем будут крысы? Это, конечно, вопрос… Кошки напуганы и безоговорочно приняли нашу поддержку. В самое ближайшее время из города Бережный Кат на южном побережье к нам отправятся два больших корабля для погрузки сов-контрактников и боеприпасов. Корабли отправляются под видом торговли яблоками.

— Откуда ты все это знаешь? — удивился сыч, забивая последний клочок пакли.

— Газеты надо читать! У меня знакомая — начальник типографии. Это завтрашний выпуск. Да, совсем забыла! На острове объявлено чрезвычайное положение.

— Написали бы сразу — война… Коротко и понятно… — пробурчал Очкастый Сумрак.

— Война слишком страшное слово, — вздохнула пушистая женщина и огорченно прокрутила башку на триста шестьдесят градусов. — На Острове не было войны более четырехсот лет!

…Совы замолчали. Историю последней Болотной войны все совята знают наизусть с младых когтей… Четыре века назад хозяева старых участков принялись осушать болота, чтобы высаживать молодые вязы, дубы и буки для новых поселений. В результате болотные совы лишились большой части прикорма в виде гадов и разных мелких околоводных беспозвоночных. Все лето не утихал скандал между фермерами, но власти оказались бессильны решить проблему. Однажды днем, когда все спали, несколько непримиримых болотных семей напились и подожгли дупла конкурентов. Результат мести известен всему миру: сгорела практически половина Острова! Теплый засушливый октябрь и плотный древостой внесли свою ужасную лепту в пожар… Бережный Кат, бывший тогда маленькой деревней, был весь окутан горелым туманом, принесенным южными ветрами. С огромным трудом пернатые жители отсекли разрушительную стену огня, день и ночь таская кожаные мешки с водой из моря…

Тогда превратилось в пепел множество поселков и погибла масса сов, сначала в огне и дыму, а потом от холода — в ноябре резко наступили холода, и многим жителям просто негде было укрыться. Часть погорельцев улетела за пролив в Кошендрию, просить временного пристанища. С тех пор кошек и сов связывает если не дружба, то весьма теплые отношения, что благотворно сказалось на бартерной торговле. Поэтому совы издавна считаются потенциальными союзниками ближайших соседей, хотя сами в чужих войнах не участвуют, ограничиваясь иной помощью.

— …и зачем эти идиоты написали про корабли в газету?! Теперь пришельцы будут знать о наших планах.

— Вряд ли, они пока не интересуются совами…

— Но не факт, что какая-нибудь подлая сова-отщепенка не заинтересовалась иноземцами. В каждой семье находится свой урод, ты же знаешь! Нашлись же у кошек, а сколько они вопили: «Мы патриоты, ни шагу назад!..» А теперь у них там куча продажных котов, неизвестно чем подкупленных…

— Ну, чем — уже известно. Поэтому и нам, совам, следует быть настороже. Помяните мое слово — жесткий глаз чужака однажды остановится и на буковых рощах!

— Кстати, этот глаз уже близко… В Бережном Кате, из которого пойдут корабли, действует группа предателей. С лета объявлен в розыск главарь — некий Сер Воркот… Специальные службы располагают именами и его ближайших сподвижников, но поймать пока никого не смогли.

— Откуда такие сведения?

— Информация просочилась с материка благодаря паукам. Восьминоги, стало быть, точно будут с нами!

— Восьминоги пока сами по себе… — буркнул сыч, — но они, похоже, против гостей, и вероятность предательства с их стороны чрезвычайно мала. Если хоть один паук вздумает помыслить о крамоле, об этом тут же узнают все остальные! Здесь подвоха можно не опасаться. Сдается мне, крысы поступят так же. Им вряд ли захочется катаклизмов в своем маленьком мирке. Опыт подсказывает, что жители Чухи на время примут сторону кошек и помогут им в подпольной войне.

— Почему именно подпольной?

— Потому что явно бороться с такими чудовищами — глупая затея.

— С мелкими народами, похоже, все ясно… самое интересное — как поведут себя собаки?

— Трудно даже предположить… Песландия — многородовое государство, почти сорок родов! И они постоянно грызутся между собой, за территорию и власть. Гражданская рознь фактически не прекращается уже полторы тысячи лет. И при этом псы еще умудряются создавать объединенные отряды для налетов на соседей!.. Удивительно агрессивные твари. Хотя, конечно, не все… Но любые проблески демократии у них тут же давятся в зародыше.

— А что ты хочешь? Какая демократия может быть в государстве с переразвитым феодализмом? — хихикнула Глотова.

— По мне, так у них еще каменный век. Все решается силой, чуть что — мечом по башке.

— Собачий посол мне тоже не слишком понравился, хотя держался он в последний визит подчеркнуто дружелюбно. Непонятно, что таилось в его маленьких розовых глазках… У меня создалось впечатление, что питбуль с повышенным интересом осматривал Остров во время обзорной поездки. Однако собаки, привыкшие к степям, не смогут жить в столь густо заросшем мире. Внизу из-за ветвей почти нет света, а псы любят солнце и открытые пространства. По этой же причине, возможно, им неинтересны крысиные неприступные скалы и их подземные святилища. А вот Кошендрия — приятная во всех отношениях страна, с отличными сельскохозяйственными угодьями и разнообразной природой. Понятно, почему столько лет они пытаются отгрызть от нее куски, совершая бесконечные набеги! Собаки — самая опасная сила на планете, у них мощная конная кавалерия, наибольшая численность и наибольший размер среди разумных существ. Они всеядны и неразборчивы в методах ведения войны; мне кажется, от того, кем станут собаки для кошек — союзниками или противниками — и будет предрешен исход войны с пришельцами.

В дупло постучали. Дверь скрипнула и ввалилась еще одна сова, Несыть Оперка.

— У меня слапсшибательная новость!

— Да ну? — деланно удивилась Шуршуха. Она думала, что уже обладает всеми важными новостями на текущий момент.

— Привет, Оперка. Замерзла? Давай, коньячку… — засуетился Очкарик. Ему нравилась молодая пестрая неясыть, пожалуй, больше всех женщин из знакомого круга. Она еще не разучилась восторгаться жизнью, и хотя казалась здоровенной по сравнению с хозяином, сыч испытывал к ней весьма нежные чувства.

— Спасибо! — булькнула сова, залпом выпивая дорогой коньяк. — Вы сейчас все с вяза упадете. В кошачьей деревне Беломохи образовалась тайная группа контрразведки. Мне только что рассказал связист из мэрии.

— Перья надо обрывать таким связистам… — пробормотал сыч, с неодобрением покачав головой.

— Не гунди, Сумрак! Это мой сводный брат. Итак, обычные деревенские кошки решили вступить на путь борьбы с предателями! Они создали небольшой отряд, который рассыпался по городу в поисках членов банды, и называют себя «зубастики». Эти бойцы невидимого фронта уже успели пообщаться с пауками. Похоже, у них там все серьезно.

— Сдохнуть можно! — отозвался сыч, протирая очки куском бархата. — Ну и ну… Выходит, кошачьи власти сами не в состоянии отлавливать отщепенцев, и на дело вышли доярки, косари и механизаторы, вооруженные припрятанными в подполах берданками?

— Да, хохма еще та! И что, есть уже какие-нибудь плоды их деятельности? — усмехнулась Глотова, тоже наливая себе из графина. Новость была так себе, несерьезная, и она успокоилась.

— Нет, известно только, что они заняты розыском наркотов в Бережном Кате. Кроме того, двое из них видели скелет Внешнего — а этим может похвастаться не каждый даже из отряда ООН! Я вот тоже не видела…

— И я!

— А я видел, и не скелет, а совсем свежий труп… — нахмурился, вспоминая былое, Очкарик. — Помните, я обещал рассказать? Это было около года назад, когда я летал в Кошендрию по курсовке от органов, на грязи, полечить старые кости… На западной оконечности материка есть большое, довольно дикое озеро, называется Хитрое. И вот, пролетая во время вечерней прогулки над одним из заливов, увидел я в песчаном овраге странный вскоп, похожий на захоронение… как будто кого-то зарыли… но очень поспешно, и не полностью. А может быть, ветер во время дневной бури, которые там не редкость, снес часть песка, и слегка обнажил конечности убитого. Это возможно было заметить только с высоты птичьего полета!

…Я спланировал пониже и увидел полузакопанного мертвого пришельца. О пришельцах я знал, мне знакомый особист много раз показывал зарисовки, так что узнать чудовище оказалось нетрудно. В общем, пришлось немного поработать когтями, чтобы получше рассмотреть убитого. Он был одет в одежду болотного цвета и черные ботинки. Жуткое существо! На морде и передних лапах нет ни шерсти, ни перьев. На теле обнаружилось множество ран от выстрелов «Когтя» — это такой полуавтомат нового образца, которым пользуются тайные службы и пограничники Кошендрии. Мне хотелось внимательно все рассмотреть, но уже начало светать, и я закидал находку ветками, намереваясь продолжить исследование следующим вечером. Однако когда я прилетел к оврагу вновь, тело исчезло… Видимо, за мной следили, и от греха подальше перепрятали убитого. Как он оказался на кошачьей территории — осталось неясным. Наверное, по ночам пришельцы выбрасывают десант с орбитального дупла.

— Что такое орбитальное дупло? — спросила Несыть.

— Это космический корабль, который ложится на орбиту и крутится вокруг планеты. Как Луны, только гораздо ближе… В данном случае, я думаю, так оно и было. Наши ученые давно наблюдают в телескоп за передвижениями дупла, и несколько раз фиксировали сброс капсул на землю, видимо, с десантом или с научной аппаратурой.

— А дупло это большое?

— Огромное. Чуть ли не девятьсот размахов длиной.

— Ого!

— Я, конечно, в тот раз обо всем доложил куда надо… Так что совиным властям давно известно о посещениях Внешних. Как и кошачьим.

— Удивительно, что это официально предано гласности только сейчас!

— Да, скоро газеты запестрят изображениями Внешних и истерическими статейками… Видимо, утечка информации стала слишком сильной, и скрыть вторжение невозможно… — нахмурился Очкарик. — Дело начало приобретать скверный оборот, теперь только единение спасет нас… Впрочем, я уже говорил об этом.

«…Значит, какое-то чужое огромное гнездо там, наверху, мечет периодически на нас яйца, их которых вылупляются чудовища в черных ботинках и сеют непонятные зерна, чтобы потом от них взошли разорение и смерть… — подумала Шуршуха и поежилась. — Напиться, что ли?..»

— Я еще выпью?

Не дожидаясь разрешения, она вновь плеснула себе коньяка в граненую стопку и махом опрокинула в клюв. Потом раздула перья, плюхнулась в гостевое кресло и задремала. Старость — не радость! Глотова была совой-сплюшкой, поэтому постоянно дрыхла. Прямо как кошка…

IV. Трилогия Лун

1

Граф Валтух Палиндор сидел в кресле, накрытом кошачьими шкурами, и пил пиво, наслаждаясь теплом из камина. Пепельница из кошачьего черепа на столике рядом доверху была забита папиросными окурками. Валтух думал, а пепельница воняла.

— Хатава! — рявкнул он. — Вытряхни пепельницу!

Из полутьмы коридора показалась упитанная Хатава Бурдеска, жена Палиндора. Она молча прошлепала в комнату, так же, ни говоря ни слова, взяла пепельницу и исчезла. В глубине большого дома были слышны вопли играющих детей.

— Скажи этим червям, чтобы вели себя потише! — гавкнул ей вдогон муж.

— Сам скажи! — послышалось из недр кухни. — Это и твои дети!

Валтух, отхлебнув из здоровенной кружки, вновь погрузился в раздумья, стараясь отрешиться от домовой возни. Андор Плешивый и Бартон Райк на вчерашней сходке слюнями брызгали, доказывая свою правоту. Что плохого может сделать кучка чужаков, приплывшая с Диких Земель? Три десятка бледных уродов против двадцати миллионов аборигенов, вооруженных до зубов? А торговля с ними могла бы стать очень выгодной статьей для Песландии. Пища, которую иноземцы привезли на пробу, весьма и весьма хороша… пожалуй, лучше всего, что до сих пор ел Валтух и его семья. Да что семья! Все его знакомые! Кроме того, чужаки предлагают отличное оружие, равного которому нет на всем Зверинске. А что взамен? Просят в аренду небольшой остров у восточных берегов страны для постройки домика и складов. Хотят исследовать океан. У них что, своего нет?.. С другой стороны, может, у них там совсем другие берега. На Диких Землях не был никто из псов, да и кошачья лапа там не ступала. Море Бурь зорко сторожит неведомое, и ни один корабль с Культурного континента еще не вернулся из похода на таинственные Земли! Наверное, разбиваются в щепы о подводные скалы, или тонут в гигантских волнах… Но что-то чужаки явно не договаривают. Как они тогда сами доплыли? Их понять по мордам сложно, слишком странные у них морды…

…Пес заметил, как по полу к нему бежит здоровенный наглый паук. Он привычно раздавил его сапогом и подумал: «Нет, это не дом, а просто помойка! Надо заставить Хатаву сделать, наконец, настоящую уборку…»

Допив кружку и не дождавшись супруги с чистой пепельницей, Валтух оделся и вышел наружу. Было довольно тепло, с низкого неба валил мокрый липучий снег, принесенный ветрами с юга. Большие каменные дома соседей покрылись островерхими белыми шапками, напоминающими боевые шлемы вахгардов. Дети на соседском дворе слепили здоровенную белую стену и с упоением играли в войну, разделившись на котов и псов. «Коты» неумело выли и мяукали, падая в сугробы, а «псы» громко тявкали, подражая басовитому гавканью родителей, и размахивали деревянными мечами.

Жители Песландии, несмотря на довольно развитое хозяйство, так и не освоили секрет изготовления пороха, доступный кошкам. Порох создавали в строжайшей тайне в секретных лабораториях Кошендрии, а обычные пленные знать ничего не знали, и выбить из них информацию еще не получилось ни у одного, даже самого свирепого, офицера. И не удивительно, нельзя же сказать того, чего не знаешь! Коты под пытками изощренно врали, направляя врага по ложному пути, и за все годы приграничной войны собакам так и не удалось с толком использовать трофейные стволы. Поэтому псы-воины использовали старое, проверенное тысячелетьями оружие — длинные пики, арбалеты, мечи и топоры. Этого хватало, чтобы устраивать кровопролитные сражения с котами, а также крошить друг друга в бесконечных междоусобицах. Алхимики, проводившие опыты по созданию пороха, неизменно гибли от случайных взрывов. Существовала некая высшая справедливость в том, что псы никак не могли создать огнестрельного оружия, иначе маленькая Кошендрия давно была бы захвачена, уничтожена и развеяна в дым…

Убитых кошаков, по подписанному восемь лет назад соглашению, псы не трогали. Теперь, после битвы, когда поднимались оранжевая, белая и голубая Луны, с запада на поле печально ползли вонючие самоходки, а с востока — конные повозки, собирать погибших. Впереди каждой группы верхами шли неприкосновенные собиратели трупов, с высоко поднятым траурным флагом Трех Лун.

Грустную роль ночные твердыни играли в жизни зверей. Жители континента считали, что на них поселяются души мертвых. На оранжевой — собачьи, на белой — кошачьи… А на маленькой голубой, наверное, все остальные… После каждой схватки псы печально выли по ночам на свою Луну, оплакивая погибших сородичей. Кошаки-солдаты тоже гнусаво пели, подняв к небу окровавленные морды… Хотя совы, говорят, давно рассмотрели две ближайших Луны в мощную подзорную трубу и вынесли вердикт, что они необитаемы…

Палиндор занимал довольно высокий пост, представляя род ротвейлеров, и знал, что его голос имеет солидный вес на Собрании. Поэтому необходимо было как-то донести этот свой голос. И теперь мысли мучительно толклись в огромной черно-рыжей башке, не приученной долго думать. Пес был отличным командиром, воином и рубакой, но сильными лапами и клыкастой пастью не особенно поможешь в таких делах…

Валтух оседлал своего коня и поехал прокатиться по полям, надеясь, что в голову свежим ветром вдует правильный ответ. Тяжелый боевой конь, с утра томившийся в конюшне, радостно выехал за ограду и припустил по запорошенной дороге, раздувая ноздри и изредка похрапывая. В воздухе еле слышно и приятно тянуло хмелем, запах которого нес ветер с пивного завода, принадлежавшего Палиндору, на южной окраине Чимулака. Верный черный Гонор шел неторопливой рысью, разминая ноги. Они проехали несколько верст, наслаждаясь мягким днем. Пес ласково похлопал жеребца по тугой шее — красавец! Боец! А сколько передавил паршивых котов, скачущих на не менее паршивых свиньях… Валтух вспомнил, как после боев с кошаками они собирали по всему полю убитых копытами или пиками свиней, волокли их в лагерь и жарили всю ночь на вертелах… При этих сладостных мыслях слюни так и потекли из пасти Палиндора, он резко дернул узду, всадил в бока, и недовольный конь пошел скованным галопом обратно к дому. Ни одна мысль так и не пришла в голову. Стоит ли так напрягаться? Возможно, она придет в нужном месте и в нужное время. Например, на ближайшем Собрании. А сейчас неплохо бы подкрепиться чем-нибудь вкусным…

Валтух обожал пельмени с лосятиной, приправленные солеными помидорами, и мысли его были уже далеки от проблем с чужестранцами.

2

— …мнения уважаемого Собрания диаметрально разделились! — громко объявил Председатель Грегор Фарлай. — Тише! Хватит гавкать, сукины дети!!! Прошу тишины!.. Итак, я предвидел подобную ситуацию и приготовился к ней. Придется прибегнуть к демократическим методам, ничего не поделаешь. С вашего разрешения, уважаемые псы, мы устроим тайное голосование. Сейчас я раздам всем по две бумажки, одну их которых вы должны бросить вот в эту вазу.

Высокий лещеватый дог в длинном черном плаще и тяжелом золотом нашейнике хмуро наблюдал, как двое молодых прислужников, вертя хвостами, быстро обегают ряды. Привыкшее все решать громким лаем, Собрание недовольно заворчало, разглядывая листки со словами: «Принять» и «Отвергнуть». Принятие означало, что Песландия открывает торговлю с иноземцами, дает им право свободно передвигаться по стране и строить дома на нежилом Скалистом острове. Отвержение означало полный запрет на появление чужаков на всей территории и тотальное умерщвление последних в случае нарушения границ. Герцог уже знал, что каков бы ни оказался выбор — все равно останутся те, кто примет его в клыки. И наверняка это будут псы, мечтающие занять пост Председателя! Через год истекает его срок, а по новому Закону Председателем может стать любой благородный житель Песландии, которого изберет Собрание. И теперь тайная борьба родов за красное кресло с каждым разом вылезает все больше из своей норы, словно отогревающаяся змея…

— Я не понимаю, — наклонился Бартон к уху Баклая Скармуха, высокородного эрделя, — зачем столько шума из ничего? Разве нам не нужно оружие, не использующее пороха и поражающее любую цель с точностью лучшего арбалетчика на расстоянии трехсот метров? С таким оружием мы задавим кошаков за полгода!

— Меня смущает, — признался Баклай, — само наличие этого оружия. Это значит, что за морем Бурь есть огромная страна, технически намного более превосходящая Культурный континент. Обладая такой силой, они могут стереть нас с лица Зверинска! Ты не боишься подобного соседства?

— Но ведь они же пришли с миром! Вот если бы они высадили вооруженный корабельный десант, а так… явилась кучка бледных уродов с весьма выгодным для нас предложением. На Чухе все равно никто не живет, одни голые скалы и ветер свищет. Там гнездятся только морские птицы, совершенно непригодные для еды. Я думаю, это небольшая плата за прекрасную дешевую пищу и смертоносное оружие.

— Прекрасную пищу… А вы сами пробовали?

— Конечно. Превосходно! А вы разве нет?.. Ее давали всем членам Собрания. Лучшей еды для солдат я еще не видел. Не сохнет, не гниет, не портится. Легка, питательна, вкусна! Одной миски хватает почти на целый день.

— Почему только для армии? Мы накормим ею весь народ! Десять лет безвозмездных поставок — это вам не хвост кошачий.

— А из чего она, вы знаете? Я вот не стал есть. Мало ли что… И я не один, между прочим!

— Как видите, остальные живы-здоровы. А вы, Баклай, слишком подозрительны.

— А вы слишком доверчивы. Чужие попросту одурманили вас своими цветными шариками! — недовольно сказал эрдель.

— Можно сказать и так, — оскалился Андор Плешивый, могучий овчар с израненной в боях грудью. — Но, откровенно говоря, гораздо больше меня одурманило их оружие. Пух! И дерева нет. Вы хоть понимаете, какие преимущества в войне нам это даст?

— В войне с кем?.. — прищурился Скармух. — Друг с другом?

— Нет, он имел в виду кошаков. А может быть, даже самих чужестранцев…

— Опасаться чужих, думаю, не стоит. Мои зубы способны на раз перекусить чужаку шею. Прыгну ночью из-за укрытия — и никакие волшебные ружья не помогут. Верно я говорю, Палиндор?

— А?.. Да, согласен, они жалкие бледные твари, хотя и крупнее нас. Нам нечего их бояться. Но я немного удивлен…

— Чем?

— Почему они не появились у наших берегов раньше? Песландия существует уже много веков. А они появились только в прошлом году. В море что, вдруг закончились шторма?..

— Интересное замечание! — пробормотал Бартон, разглядывая свои когти. Собственно, от Валтуха он не ожидал подобной прозорливости. — А кто-нибудь вообще видел их корабль у южных берегов?

— Нет, чужаков заметили уже довольно далеко от прибрежной зоны. Они сказали, что большое судно высадило их и сразу же ушло обратно, потому что передышка у моря небольшая, и им необходимо успеть вернуться до очередной бури домой.

— Странно… Выходит, у дикоземельных штормов и правда есть паузы? А почему бы нам не воспользоваться ими?..

— Наши парусники ходят гораздо медленнее их кораблей, которые приводит в движение специальный механизм. Он создан совсем недавно. Этим и объясняется их позднее появление у границ Песландии, хотя плыть-то всего пару тысяч верст… Так написал один из чужаков!

— Вот это мне и не нравится, — сказал Скармух, — ведь теперь они могут совершать дальние набеги и так же быстро улепетывать домой при необходимости… Наш флот, в отличие от кошачьего, из лап вон плохо оснащен: камнеметалки против их страшных лучей — совам на смех!

— Они пока и не думают на нас нападать…

— Это пока! Сейчас они тут все вынюхают и однажды ночью сбегут к своим сородичам с подробным докладом и картами. А потом вернутся с огромным войском, которое мы не сумеем победить!

— Баклай, ты пессимист! И не умеешь отделять явную выгоду от мнимой опасности. Из-за таких, как ты, мы не смогли наладить отношения с совами, а теперь готов сорваться очередной договор.

— Совы за кошаков, у нас бы все равно с ними ничего путного не вышло.

— Идиот, совы сами по себе, просто кошаки к ним намного ближе! Соответственно, и торговля куда выгоднее.

— Ну, не знаю, не знаю…

…Палиндор слушал разговоры краем уха, а сам думал о красавице-далматинке Мандере Путяфе из соседнего поселка. Они случайно познакомились в конце осени, во время Проводов Тепла. Валтух несся на коне, сшибая мечом глиняные горшки, разрисованные кошачьими мордами, и вдруг словно почувствовал чей-то жгучий взгляд… лапа его дрогнула, конь притормозил… он тогда проиграл сопернику, но успел поймать этот взгляд, а вечером они встретились у стылого пруда полного опавших листьев… По сравнению с черной разжиревшей женой, далматинка выглядела сказочной красавицей… Длинные точеные ножки и светлая пятнистая морда запали в самую душу мужественного Палиндора. Мандере тоже понравился статный, мускулистый ротвейлер. Правда, очень скоро выяснилось, что прекрасная Путяфа — любовница самого Скармуха, военного советника Грегора Фарлая!

Древние законы не позволяли высшему сословию смешивать браки, поэтому каждый породистый пес обязан был выбрать жену из своего рода, но гулять на сторону никто не запрещал… От таких вольностей и появлялись внебрачные монстры, пополняя многочисленную армию беспородных псов, которая уже во много раз превысила численность исконных родов и грозила однажды смести их плебейской волной… Но разве эта далекая угроза — помеха любви? Ревность затмила Валтуху уши, поэтому весьма разумные доводы барона не были услышаны… Он незаметно смотрел на эрделя и думал: «Морда кирпичом, шерсть как у овцы, боится чужаков… Тоже мне, воин! И что она в нем нашла?..»

— Уважаемое Собрание! Прошу голосовать! — послышался властный голос дога.

Псы с желтыми бумажками в лапах потянулись к большой каменной вазе, стоявшей на столе Председателя. Палиндор так и пошел с обоими в кулаке, до последнего момента не зная, что выбрать… Подойдя к вазе, он остановился в нерешительности. Затем быстро опустил в нее бумажку со словом «Принять», а вторую скомкал и положил в карман сюртука…

Потом было томительное ожидание. Все бумажки вывалили на стол и долго считали под бдительным оком Хавы и нескольких членов Собрания.

— Кгррмм… Итак, я оглашаю результат голосования! — прокашлявшись, громко объявил Фарлай, и в голосе его явно послышалось довольство. — Высокое Собрание приняло решение не чинить препятствий чужестранцам в торговле и отдать им в аренду на двадцать лет Скалистый Остров на северо-востоке страны. Решение принято с перевесом в девять голосов. На сегодня заседание закончено. Через неделю встречаемся в Торговом Зале с чужестранцами для дальнейших обсуждений. Всем спасибо!..

Псы шумно заторопились к выходу, обсуждая по пути принятое решение. Некоторые из них были крайне возмущены результатами:

— Демократию развели, понимаешь… Разве можно подобные вопросы решать мнением тупого большинства?

— Отчего тупого? Нас избирали как лучших!

— Ага, а кто избирал? Еще более тупой народ!.. Лучше бы Фарлай принял решение единовластно.

— Герцог поступил хитро, переложив на нас всю ответственность.

— Что теперь будет…

— А что будет? Будет продвинутое оружие и отличная дешевая еда… Нам бы у дальнеземцев кое-чему поучиться, а вы их гоните!

— Уже никто, судя по всему, не гонит… И теперь они будут свободно шляться по нашей земле!

— Решение принято верное, вот увидите. Готовьтесь к скорой войне с кошаками! На этот раз наша возьмет.

— Мы еще прошлые раны не зализали…

— Надо ковать железо, пока горячо! На западе уж точно нас не ждут, считая, что пограничные войны хотя бы на время закончены. Устроим им сюрприз…

— Как можно? Мы в конце месяца собирались подписать договор о временном перемирии!

— Плевать на договор! Это был вынужденный шаг, потому что нападение и оборона оказались равны по силе. А теперь мы сокрушим их всмятку, и практически без потерь со своей стороны. О каком перемирии может идти речь, когда выпал такой шанс?!

— Ну, не знаю… Шанс-то он шанс, но слишком уж быстро все происходит, а быстро не бывает хорошо… тем более, если речь идет о политике. Кошаки хоть и мерзкие твари, зато отличные бойцы. У них неплохая выучка и тоже неслабое оружие. Ты хоть видел их новую разработку? Мой отряд испытал это на собственной шкуре! Ружья, плюющиеся множеством пуль со скоростью рассерженных пчел, выпрыгивающих из летка… Две сотни убитых псов за одну только атаку!

— Оружие чужаков, знаете, посильнее будет.

— Все равно Собрание приняло неумное решение. Кошаков мы знаем тысячи лет, а от чужих неизвестно чего ожидать… Я голосовал против! Ну, теперь посмотрим, что будет… — задумчиво произнес Баклай.

Валтух Палиндор украдкой смотрел на соперника и радовался, как ребенок, что тот хмур и озабочен. Так тебе и надо, овечья морда!.. А то, что будет война, — это даже здорово. Валтух уже скучал по кровавым битвам, по ухватке своего тяжелого меча, удобно лежащего в лапе, и по жуткому, непередаваемому ощущению восторга во время атаки. Скорей бы уж!..

3

Если бы не великая река Плутанга, шириною без малого в две версты, разделяющая Песландию и Кошендрию, еще неизвестно, чем бы закончилась многолетняя война двух приграничных государств. Главная артерия Культурного континента немало видела побоищ, немало несла в своих водах трупов и боевых кораблей… Но быстро смывалась кровь, суда возвращались лечиться в заливы, сторожкие рыбы вновь сновали между двух берегов, серые волны лениво катились вдаль, позабыв о смерти… Конечно, волны с удовольствием качали бы на себе мирные торговые корабли, но это казалось несбыточной мечтой большой реки.

Высокий берег с кошачьей стороны делал их границу менее уязвимой, почти на всем протяжении Плутанги он был изрыт окопами, дотами и блиндажами. Коты-пограничники день и ночь вели наблюдение за противоположным берегом. То же самое происходило и у псов, только вместо биноклей они использовали мощные подзорные трубы, устанавливаемые на треногах. Правда, псам приходилось ютиться в болотах, густо поросших камышом, зато это была отличная маскировка. Летними ночами на плавни восточного берега ложился густой туман, и много раз это было причиной внезапного появления налетчиков, бесшумно плывущих на больших деревянных плотах. Псы-мечевики, как духи, выскакивали из белесой дымки, обнажив свое оружие, а арбалетчики прикрывали их из тумана тучами горящих стрел. Пока шла битва за кусок берега и кошаки спешно подтягивали силы, из мглы выплывали все новые плоты с лошадьми и группами вахгардов и легкой пехоты. Воткнув деревянный борт в негостеприимный берег, овчары, бульдоги, терьеры, ротвейлеры и питбули резво соскакивали с него и тут же бросались в бой… Все они свирепо скалились и потрясали оружием, глаза воинов горели адским огнем, а из пастей вместе с рычанием и гавканьем клочьями летела пена… В основном это делалось для устрашения врага, а потом псы заводились и стервенели от собственных воплей… Мало кто мог противостоять такой ужасной лавине!

Но кошаки, надо отдать им должное, стояли насмерть, защищая свои земли. Они тоже зловеще визжали и выли, идя в атаку, и шум на поле битвы стоял неимоверный. На границе служили исключительно бывалые воины, прошедшие хорошую школу стычек и имевшие луженые глотки. Бились кошаки беспощадно и пленных не брали. Возможно, потому, что Конституция запрещала им пытать захваченного противника. Да и менять пленных было не на кого: псы обходились с пойманными солдатами весьма жестко, пытаясь вытащить из них ценные сведения… На Собрании неоднократно обсуждался вопрос применения пыток к пленным, заслушивались длинные путаные показания военачальников, устраивались истеричные дебаты сторонников и противников, но вопрос каждый раз откладывался на потом… Попытки подкупить котов также не увенчались успехом из-за разницы менталитетов. Поэтому, как правило, их просто отправляли на Луну.