Бесплатный фрагмент - Звериными тропами

Ольга Квирквелия

Звериными тропами

ПЯТЬ ЗЕМЕЛЬ

По Лигурии я решила ехать медленно — уж больно хорош край. По сути это узкая полоса земли между морем и горами. Море здесь, естественно, Лигурийское, побережье тянется 300 км по прямой, а с учетом извилистых бухт и мысов — все 450 км. Пляжи — на любой вкус: и скалы, и галька, и песок. Впрочем, и горы — на любой вкус: и Альпы, и Апеннины. А вот плодородной земли почти нет — узенькая полоска между морем и горами.

Но самое сильное впечатление производят на путешественников лигурийские бухты. Вот как писал о них Перси Шелли:

«Мы бродили по этой прекрасной бухте в вечернем холодке и под летней луной до тех пор, пока Земля не покажется нам другим миром».

А где лучшие бухты? На мой вкус — на побережье, которое называется Чинкве терре — «Пять земель». Там я и решила передохнуть по дороге во Францию.

Я приехала в Чинкве терре в сентябре, когда основной туристический бум пошел на спад (итальянцы отдыхают в августе и только в августе, а Чинкве терре дороговат для обычных туристов), а мест все равно нигде не было, пришлось поселиться в остелло на верхотуре. Но и это было замечательно: звенящая тишина, полный покой… К морю надо было спускаться по очень крутой тропе-лестнице, справа и слева от которой тянулись террасы, на которых разместились виноградники и огороды. Террасы эти лигурийцы устроили сами: ровной земли в этих краях просто нет, а есть-то хочется, как каждому из нас… они устроили на склоне гор террасы и высадили виноградники и огороды. Выглядит изумляюще, страшно представить, сколько терпения, изобретательности и трудолюбия им требуется.

Представляете — склон горы в ровненьких поперечных грядках или рядах виноградных лоз! Гора в полочку! Меня это как-то умилило…

Но, правда, спускаться по крутой лестнице с такой горы совсем не умиляет… А потом еще и подниматься придется! Зато можно отдышаться под агавой. Кстати, цветущая агава — потрясающее зрелище: высоченный стебель на высоте двух- трехэтажного дома выпускает метелку цветов. Дерево — не дерево, цветочек — не цветочек…

Пять земель — это пять бухт: одна отделена от другой совсем небольшой грядой валунов, но пейзажи абсолютно разные! Беда в том, что по берегу пройти из одной в соседнюю не получится, лезть через валуны — ноги переломаешь… Пять раз подниматься на дорогу по этим горам, а потом спускаться в бухту… Нее, этак мои ноги завтра устроят забастовку в самый неподходящий момент — когда на тормоз жать надо будет. Но приехать в Пять земель и увидеть только одну из них — тоже обидно…

Я сидела в полупустом баре с видом на море и терзалась сомнениями. Бармен поглядывал на меня, приносил то кофе, то лимонад, наконец, не выдержал и спросил:

«Китов ждешь?»

«Каких китов?!»

«Как каких? Наших! Они тут часто резвятся, особенно летом, играют, фонтанчики пускают».

«Да ладно! Неужели?»

Бармен кивнул.

«А если ты ждешь не их, то чего?»

«Да вот приехала на один день, вернее, остановилась по пути, хотела все пять бухт посмотреть, но как туда добраться?..»

«Погоди, я сына кликну, он тебя прокатит вдоль берега»

Шелест прибоя, всплески весел, солнечные зайчики на волнах, крики чаек… Что может быть лучше?..

Я карабкалась на гору, возвращаясь в остелло, и все время оборачивалась. Дух Лигурии — это базилик, пряный, элегантный в своем запахе и вкусе, но так легко узнаваемый в любом букете душистых трав… В Италии почти все регионы выходят к морю, почти во всех есть бухты и даже подводные гроты, но Лигурия — особая… В ней хочется научиться слышать, как растет базилик…

Если уж отдыхать на море, то здесь…

АПОСТОЛ И АНГЕЛ

«Говорят про меня: она не ищет легких путей. Более того, я ищу именно нелегких!» — размышляла я, вздрагивая от предрассветной прохлады.

От болгарского Солнечного берега в Несебыр можно попасть и автобусом, и машиной, и поездом, но нет — я поддалась очарованию крепкой деревянной лодки и такого же крепкого, но весьма немолодого рыбака и решила отправиться туда на рассвете морем, на этой самой лодке, выглядевшей большой и надежной.

И вот теперь я стояла на берегу, рыбак устраивал для меня местечко поудобней, а солнце намекало на свое скорое появление, но показываться пока не собиралось.

Лодка отчалила от берега. Волны все сильнее били в ее борта и я вдруг поняла, какая же она маленькая и хрупкая… Мне и без брызг было зябко, а теперь, когда от них было не спрятаться, я уже не знала, чем бы укрыться…

И тут из моря появился краешек солнца. Темные до этого волны становились сначала светло-багровыми, постепенно золотея… От красоты дух захватило!

Я вытащила за фотоаппарат и попыталась хоть на пару секунд занять устойчивое положение. Увлекшись этим занятием, не заметила особенно большую волну:

«Плюх!» — волна ударила в борт. «Бзззз» — фотоаппарат вырвался из моих рук и полетел в море. «…!» — закричала я по-русски, рванувшись за фотоаппаратом и хватая его за ремешок. «…!» — закричал рыбак по-болгарски, хватая меня за ногу, еще остававшуюся на территории лодки…

Потом мы сидели на дне лодки и хохотали. Рыбак с символичным именем Апостол хлопал меня по спине и обнимал за плечи. Я хлопала и трясла фотоаппарат, надеясь стряхнуть воду и сделать хоть один снимок. Сделала. Получилась прекрасная абстракция…

Дальше мы поплыли в отличном настроении.

Я очень надеялась (собственно, эта надежда и сподвигла меня согласиться на морскую авантюру) увидеть подводный Несебыр. Несколько веков назад большая часть города ушла под воду. Говорят, в хорошую погоду с лодки можно разглядеть развалины. Погода сегодня была даже слишком хорошая — солнечные блики скакали по волнам и слепили глаза, не давая проникнуть взгляду в глубину моря. Но безмятежность этого раннего утра не позволила мне огорчиться.

Распрощавшись с Апостолом (он крепко меня обнимал и хлопал по спине — вероятно, переволновался даже больше, чем я, он лучше понимал, что могло случиться), я отправилась на поиски чашечки хорошего кофе.

Я брела, покачиваясь как настоящий матрос (ноги еще дрожали от напряжения), по узеньким мощеным улочками, останавливаясь полюбоваться деревянными эркерами и лесенками, пока не наткнулась на крохотную кофейню со столиком и парой стульев у входа. Плюхнувшись на один из них и заказав кофе с ароматной булочкой, я расслабилась и стала оглядываться. Какой-то удивительный мир поселился в моей душе… Тишина на фоне плеска волн, птичьего гомона, хлопанья ставень… Не тишина — тишь. Не вокруг меня — внутри…

А после кофе я поняла, что меня окружают (как часовые) остроконечные крыши церквей. Их тут 40! На площади 850х300 метров! На 12 тысяч жителей, включая новорожденных, значит, по храму на 300 человек… Потом я узнала, что еще 40 лежат в руинах… Что это — такая сила веры? Ведь храмы нужно содержать, покупать вино и свечи, платить клиру, да и подновлять то одно, то другое… Ну, это не мое дело.

Побродив с наслаждением по городу, я решила, что пора на природу: в окрестностях есть еще высокие дюны и белые скалы. Дюны я не очень люблю, по ним ходить очень утомительно, а вот скалы — это по мне.

Арендовав маленькую машинку, я неторопливо отправилась в путь. Маршрут наметила пунктирно, решив положиться на господина Случай.

Скалы появлялись как группами, так и по одной. И чем больше их проплывало за окном машины, тем сильнее росло внутри какое-то странное ощущение… Встречались скалы-колонны, скалы-островерхие крыши, скалы-стены. Попалась даже скала-мост! Как будто существовала какая-то другая цивилизация, ушедшая почему-то вглубь земли… А что? Ушел же Несебыр вглубь воды…

Туристы тусовались, в основном, на пляжах, дорога была пустынна и не требовала напряженного внимания. Я медленно рулила, то и дело съезжая на обочину, чтобы полюбоваться волшебными пейзажами. Сама собой в голове начала складываться сказка — про глупых людей (а может и не людей), которые в поисках сокровищ все глубже и глубже врывались в землю. Они проникали в нее по пещерным лабиринтам, убивая сталактиты и сталагмиты, трогая их грязными руками (не все знают, что эти удивительные творения природы перестают расти после прикосновения к ним жирными руками), бурили, копали, взрывали — искали то уголь, то мрамор, то гранит, то алмазы… И в конце концов земля разгневалась; «Вам так нужны мои недра?! Ну и живите в них!» — И поглотила неразумных.

Близился вечер. Я перекусила в таверне какого-то крохотного городка и двинулась в Варну, где жила в этот приезд. Сдала у вокзала арендованную машину и зашла в вагон. В купе царила какая-то напряженная атмосфера. И это было странно: болгары очень приветливые дружелюбные люди, а тут… Я села на нижнюю полку и подняла глаза: на верхней полке спиной к нам спал молодой крупный мужчина. А на бедре у него виднелась кобура — и в ней явно что-то было… Напряженность атмосферы стала понятна…

Женщина, сидевшая у двери, выглянула в коридор и жестом позвала проходившего мимо кондуктора, одновременно прижимая палец к губам. Тот заглянул в купе и тоже напрягся, потом чуть ли не на цыпочках побежал дальше по коридору и вернулся с двумя милиционерами (возможно, в Болгарии полиция, не знаю). Один из них осторожно тронул спящего мужчину за плечо (второй положил руку на свою кобуру и занял удобную позицию).

Мужчина проснулся, взял сумку, спрыгнул с полки и вышел в коридор. Я не слышала, о чем они говорили, но мужчина протянул какие-то бумаги, достал из кобуры оружие, тоже что-то показал. Милиционеры пожали ему руку и ушли. Мужчина вошел в купе и смущенно улыбнулся:

«Извините, что испугал вас, я со службы еду. А оружие не заряжено. Давайте познакомимся: я Ангел».

Соседи по купе тоже представились, я последовала их примеру. Забавно, правда? Я попыталась представить, что называю своего сына Апостол…

В Варне я жила в огромной квартире, принадлежащей очень пожилому священнику, Антонию, прекрасно говорившему по-русски. Мы с ним сразу подружились и с удовольствием чаевничали на кухне.

«Представляешь, я сегодня познакомилась с Апостолом и с Ангелом!» — сказала я.

Священник рассмеялся:

«Но хоть хорошие люди оказались?»

«Очень! Один выловил меня из моря, а второй не дал мне проспать свою остановку!»

«Знаю, что у вас таких имен нет, а у нас они распространены. И, знаешь, я еще не встречал плохих людей с одним из таких имен… В конце концов вы же тоже говорите «Ангел мой!»…

«А как вы называете девочек? Богоматерью? Или Мадонной? Или просто, как в Италии, Марией?»

«Нет, их называем по-разному.»

«А почему?»

«Так сложилось… У нас вообще мужчина более почитаем, что ли.. Вот, например, праздники: на день святого Иордана 6 января они заходят в воду и танцуют в ней, зимой же на празднике Кукери холостяки в страшных масках или раскрасив лицо золой, танцуя, изгоняют злых духов, на Рождество молодые мужчины ходят по домам, поют и получают подарки — колядуют…»

«А что в это время делают женщины?»

«Ужин готовят», — рассмеялся отец Антоний…

ДВЕРЦА В НЕВЕДОМОЕ

Что я действительно не люблю, так это пляжи! Поэтому три дня я бродила по Пескаре, ожидая, когда ребятам надоест это странное занятие — валяться под зонтиком в дикой жаре, когда проходящие мимо такие же чудаки тебя обрызгивают то водой, то песком… Но на четвертый день я взбунтовалась:

«Или мы завтра едем в приличное место, или я уезжаю домой, там хотя бы одетые люди есть!»

«А что ты понимаешь под приличным местом?» — С подозрением посмотрел на меня старший сын.

«Если опять археологический музей, то я поеду с тобой домой, у тебя интернет работает,» — Старший внук пожал плечами: похоже, он на пляже уже заскучал.

«В горы! В пещеры! В Стиффе!»

«Ну да, ну да, знаем…» — Кивнул сын: «Поехали. Надо взять теплую одежду, кроссовки, еду и воду.»

«Теплую одежду?! Пап, тут +35!»

«Так это тут, а там +10» — Согласилась я с сыном.

Мы выехали рано, горные дороги спешки не любят. Заповедник Майелла начался почти и у побережья. Но нам нужно было в самое его сердце. Время от времени за окном мелькали указатели.

«Баа, смотри, сколько пещер мы уже проехали! Давай посмотрим какую-нибудь из них и пойдем обедать!» — Предложил вечно голодный внук.

«Хорошо, давай посмотрим ближайшую, пообедаем, а потом поедем в Стиффе! Чтоб ты мог сравнить.»

«О, вот указатель, и пещера близко, всего 8 километров. Сворачиваем?» — Спросил сын.

Я кивнула.

Нет, вообще-то я люблю все горы и почти все пещеры (кроме очень уж туристических, с цветными подсветками, назойливыми экскурсоводами явно специально приготовленными экспонатами), но вы же не променяете бифштекс на сосиску?..

Пещера Деи Пассери (Воробьев) была высокой и светлой благодаря высокому и большому входу. В ней проводят самые жаркие часы птицы — отсюда и ее название. Тишину изредка нарушало хлопанье крыльев. Внук облазил все углы и удовлетворенно пошел к выходу:

«Что ж, вполне симпатичная пещерка, поехали обедать. Слушай, а тут рестораны-то есть?»

«Ну какой же… умный человек будет обедать в ресторане на горной дороге Абруццо?!» — Хором воскликнули мы с сыном: — «Обедают в придорожных тавернах, такой кухни больше нигде не найдешь».

«Почему?»

«Потому что по этой трассе проходят фургоны, везущие товары в Неаполь и Рим. И проходят регулярно. Если им еда не понравится, в следующий раз они остановятся в следующей таверне. А рестораны в курортных городах работают на туристов, но турист — он сегодня здесь, завтра уехал и неизвестно, приедет ли еще. Чего ради него стараться?»

Таверну мы нашли очень уютную — с тенистыми уголками, в которых притаились столики и удобные плетеные стулья. Но меню внука не вдохновило:

«Мясо тушеное с травами… Салат из помидор… Фокачча душистая… Мороженое ягодное… Выбор-то какой маленький!»

«А ты не выбирай, ты ешь!» — Посоветовал сын.

Я знала, что говорила. В Абруццо готовят прекрасно: очень просто, очень вкусно и очень сытно. Ароматные горные травы, чистейший горный воздух, свежий горный ветерок…

Крепкий кофе после мороженого с малиной развеял накатившую было на нас расслабуху.

«Поехали! В горах резко темнеет, надо бы вернуться в Пескару засветло».

И вот она, Стиффе. Чем ближе мы к ней подходили, тем сильнее становился шум — странный, непонятный, сложный: в нем были и звуки чего-то сыплющегося, и всплески, и гул… А во мне росло ожидание чуда встречи.

И вот мы вошли, прошли по подвесному мостику длинный туннель и вышли в огромный зал. Шум — скорее даже рев — создавали водопады, падающие в озеро с высоты более 1200 м над уровнем моря. Перепад высот здесь — 600 м.

Озеро порождало еще речушки, текущие в соседние залы, образуя другие озера. Было действительно весьма прохладно и сыро.

Пещера обычно ассоциируется с чем-то застывшим — сталагмитами, сталактитами — и тихим. Но Стиффе полна жизни! Да, сталагмиты здесь тоже есть — они свисают с потолка как иглы гигантского ежа, почему-то гуляющего вниз головой. Но отблески падающей воды на них, пляшущие, то быстро, то медленно, просто завораживают…

Говорят, что в подземной реке водятся слепые рыбы и раки, но утверждать не берусь, не видела.

Подвесные мостики вели нас по узким туннелям почти километр в одну сторону. Дальше идти нельзя, хотя разведано уже 3 км, но для туристов там пока опасно.

Знаете, к счастью, говорить в Стиффе невозможно — слишком шумно. К счастью — потому что меня уже захватило знакомое ощущение: приоткрылась дверца, скорее даже окно, в таинственный неизвестный прекрасный мир, который позволил мне полюбоваться собой…

Меня не тянет в космос, не привлекают другие планеты — зачем мне они, когда еще столько невиданных чудес здесь, совсем рядом?..

Мы прошли Колонный зал — с «резными колоннами» разной формы и величины, зал Зеркальный — спустившиеся почти до озера острые сталагмиты отражались в чистейшей воды, и казалось, что со дна навстречу им поднимались сталактиты… Дошли до конца маршрута. Ребята пошли в обратном направлении, а я замерла, вглядываясь в темный туннель — уже без мостиков. Куда он ведет? Какие чудеса скрываются за ним?..

Снаружи было тепло, цвели привычные цветы, пели знакомые птицы… Мои мальчишки, не особо впечатлительные, молчали… Через некоторое время сын спросил внука:

«Ну как, ты понял, что такое Стиффе?»

Внук помотал головой:

«Нет, не понял, только познакомился».

ЛЕБЕДЬ, СИДЯЩИЙ НА ВЕТКЕ ДЕРЕВА

Лиминальность… Смесь лимона, мины и лимита… Хороший образ.

Но я расскажу реальную историю.

Решив разобраться в том, что это такое, я посмотрела в интернете фотографии — и не очень поняла. Я человек не пугливый, видела и обрывающийся над серединой реки мост в Авиньоне, видела множество заброшенных — очень давно и сравнительно недавно — поселений (одна из моих профессий — археолог), но никакого тревожного чувства они во мне не вызывали. Это же просто как быстрые шаги, когда одна нога уже оторвалась от земли, но еще не вернулась на нее, а вторая уже вернулась, но еще не оторвалась. Что в этом тревожного? Но однажды…

Ехала я как-то из Австрии в Италию с попутчиком — приятелем, которому тоже надо было в Верону, — через перевал Бреннер. Вели машину мы поочереди — так быстрее и менее утомительно, но пропускной пункт мы прошли уже в сумерках и решили не рисковать: спуск к побережью довольно крутой, давление шалит, да и стемнеет скоро. Поэтому решили переночевать в мотеле у пропускного пункта.

Утром встали пораньше — еще до шести. Была моя очередь вести машину. Я, полусонная села за руль, выехала на трассу и ударила по тормозам: Бреннер был по колено в густом облаке. Не в тумане, нет, в густом непроглядном облаке. Я вышла из машины — облако доходило мне до колен. А поверх него сияло яркое чистейшее небо, и постепенно, но довольно быстро всходило солнце, раскрашивая снежные вершины в розовое золото. Это было потрясающее зрелище, хотелось просто замереть на месте и раствориться в нем. Но — увы — у меня была встреча в 10.00 в Вероне. Очень важная встреча.

Я легла на землю. Зачем? Откуда я знаю?.. Быть внутри облака — и не в самолете, там ты в самолете, а не в облаке, и не в машине — это очень-очень странно и немного тревожно. Под тобой земля, она, пусть и размыто, но видна. Над тобой — небо и солнце, но между тобой и небом — нечто… Влажное, какое-то липкое… Живое — оно шевелилось, сдвигаясь куда-то, потом возвращаясь, то становясь более прозрачным, то опять сгущаясь и почти не пропуская солнечные лучи…

Я вернулась в машину и попыталась двинуться в путь.

«Чего ты боишься?» — Спросил рассудительный Курт. — «Вдоль трассы фонарные столбы, так что в пропасть мы не слетим».

Я задумалась: а чего я действительно боюсь-то? Знаю, чего:

«А вдруг на дороге лежит человек? Мы же его не заметим!»

«Зачем ему там лежать? Он же не ты!»

«А вдруг его сбила машина, которая проехала раньше и не заметила? А мы вот прямо так… по нему…» — Это была еще не истерика, но близко.

«Хорошо, давай я пойду впереди, а ты езжай точно за мной — уж я-то замечу, если на кого-то наступлю».

«Давай. Только надо тебя привязать к машине».

«Зачем?! Я не убегу!»

«Но ты можешь споткнуться и упасть! И скатиться в пропасть!»

«Хоть из этого чертова облака вырвусь!» — Курт начал раздражаться.

«Не успеешь обрадоваться! Тут лететь почти полтора километра!» — Я понимала, что дурю, но ничего не могла с собой сделать. Меня пугала эта странная субстанция: не воздух, не вода, не твердь… И она казалась мне существом — это неправильное определение, но другое слово мне не придумалось: нечто существующее и в то же время не существующее…

«Хорошо, давай привяжусь, иначе мы здесь на полдня застрянем,» — Курт достал из багажника веревку, завязал ее у себя на поясе, потоп закрепил второй конец на бампере и пошел вперед. Я поехала за ним.

«Только ты под ноги смотри пошире по сторонам, колеса-то шире твоих ног…»

«Ты понимаешь немецкий мат?» — Крикнул мне Курт.

«Нет».

«Тогда я тебе сейчас кое-что скажу!» — И сказал что-то длинное и замысловатое. Настолько длинное, что успел оступиться и упасть, я успела ударить по тормозам и заорать, а с вершины горы успел взлететь орел.

«Ты чего орешь?»

«А ты чего падаешь?»

Курт лежал на земле и почему-то не поднимался. Я высунулась в окошко:

«Ты что не встаешь? Ногу повредил?»

«Отстань! Тут так интересно! Ого, кто-то плывет!»

«Кто?!» — Почти завизжала я.

«Откуда я знаю? Кажется, она хочет полежать на травке…» — Курт встал и, развязывая на ходу веревку от себя и от машины, подошел к моей дверце:

«Подвинься! Дальше я поведу». Я передвинулась на соседнее кресло:

«А мы ее не задавим?»

«Нет, она раздумала лежать и уплыла».

Курт вел машину довольно быстро и вскоре мы вынырнули из облака. Я высунула голову в окно и посмотрела на него снизу. Ничего особенного, серое, бессмысленное.

Надо же: уже не воздух и еще не вода… Прямо лиминальность какая-то…

Мне вспомнилось, как много лет назад мы с приятелями гадали по «Книге перемен» и мне выпало выражение «Лебедь, сидящий на ветке дерева». Он плавать умеет, но на ветке не поплаваешь, тут лучше уметь летать между деревьями, а этого он не умеет. Это было очень точно: я тогда только закончила университет и чувствовала себя именно так: учиться умела, но теперь это не нужно, нужно работать, но этого я еще не умела…

Мне понравился этот образ…

А еще вспомнилось, как я работала в крипте. Когда-то знатных людей города хоронили под полом храма, но потом уровень пола решили опустить, захоронения извлекли и перенесли в подземную крипту под ризницей. Но нынешнему настоятелю такое соседство как-то не нравилось, и он решил перезахоронить останки на кладбище. Но для этого надо было расчистить их и поднять через отверстие в потолке крипты — оно же в полу ризницы. К тому же захоронения производились с XIII по XVIII вв. и могли содержать какие-то интересные с точки зрения истории и археологии объекты. Вот этим я и занималась в течение нескольких недель, при слабом освещении, в окружении десятков… людей?..

Их не было, но они были. В разной одежде, с разной внешностью. Воображение дорисовывало исчезнувшее, видело в оставшемся характеры и судьбы… Постепенно мы даже подружились. Глупо? Смахивает на шизофрению? Наверное.

Мы слишком многого не знаем — об облаках, о пещерах (переходах от земли к тверди), о смерти…

Переход из одного состояния в другое… Вообще-то это и есть жизнь: переход от рождения к смерти…

ЭТЮД В БАГРОВЫХ ТОНАХ

Я с недоумением огляделась: автострада, на которую мне надо было въехать, очевидно уходила вправо, асфальт передо мною кончился, а впереди начиналась грунтовая дорога с кучей восклицательных знаков и пониже — запрещениями. Торопиться мне пока было некуда, искать въезд на автостраду могло оказаться сложной задачей, а грунтовая дорога шла вдоль моря — поскольку мне надо было попасть в приморский город, то она вела в правильном направлении.

Я вылезла из машины и пошла читать запреты: это природный заповедник, от машины отходить нельзя, нельзя также превышать скорость в 20 км, издавать громкие звуки и кормить птиц. Интересно! Я вернулась за руль и двинулась в неизвестность.

Слева от меня был морской берег, а вот справа — мелководный лиман. Пейзаж изменялся постепенно, но неуклонно, превращаясь в абсолютно инопланетный: вода становилась все более темно-красной, растения на мелких участках тоже имели багряный оттенок. По воде ходили и плавали птицы незнакомого облика (но я небольшой знаток птиц, вполне возможно они не были редкими). Но это справа. А слева был обычный морской берег — по крайней мере с расстояния он выглядел таким. Я прислушалась к себе — вообще-то у меня хорошая интуиция. Интуиция говорила: все просто классно! Расслабься и наслаждайся! Я это и сделала…

Через пару километров я заметила дорожку к морю и остановила машину — и чтоб размяться, и чтобы погрузиться в этот мир не из окошка… Спустилась к морю — и опять застыла: песок был абсолютно черный! «Слушай, а я правда на Земле?» — Спросила я у своей интуиции. «Ты еще не все видела!» — Ответила она.

Хотя нет, я точно на Земле — вдали виднелся мыс Гаргано, мое любимое место для выходных: на его гребне растет реликтовый лес с полянами, полными дикорастущих орхидей (для тех, кто видел только магазинные — дикорастущие в десять раз меньше и изящней), а берег богат подводными и просто морскими гротами, куда можно добраться лишь на лодке. Вряд ли в каком-то другом мире есть точно такое же место, так что я таки на Земле. О черном песке я слышала, он целебный, но вот сама никогда не видела. Как говорит молодежь, «прикольненько»!

Я вернулась к машине и поехала вперед. Мелководье с зеленью (скорее с красненью) закончилось, но вдали виднелось какое-то странное стадо. Я схватилась за фотоаппарат, чтобы использовать его как бинокль: это была большая стая розовых фламинго. Они вылавливали что-то в воде, но иногда им хотелось размяться и они начинали танцевать. Завораживающее зрелище… Несколько птиц поднялись в воздух и пролетели прямо над моей головой.

Я видела раньше фламинго, но вот так, на свободе, с малышами — это совсем другое… Удивительные создания, одновременно грациозные и неуклюжие…

Но все же пора в путь — мы с друзьями договорились встретиться за обедом и время уже поджимало. Я немного ускорилась — но в пределах 20 км. И вот впереди очередное чудо — ярко-розовые поблескивающие горы! Подъехав ближе и прочтя табличку, я наконец поняла, где я — это место называется Салине Маргерита ди Савойя — одно из старейших мест добычи морской соли, а также место отдыха перелетных птиц. Только вот фламинго много лет назад решили, что нет смысла лететь дальше, им и здесь хорошо. А фантастический цвет «гор» соли, воды и растений — из-за какого-то минерала, содержащегося в воде. Все просто. Но хорошо, что я не знала этого раньше — это лишило бы меня многих чудесных впечатлений…

СЫПУЧИЕ ГОРЫ

«Давай завтра съездим в Доломиты!» — Предложил мне приятель. «Ты что? Туда же сутки ехать!» — «Нее, обернемся за день!» — «На самолете не полечу, я их боюсь.» — «Не нужны нам самолеты, я за тобой заеду часиков в 9.»

Он действительно заехал, но двинулись мы почему-то не на север, где были Доломиты, а на юг. Я посмотрела вопросительно на своего спутника.

«Потерпи!» — Улыбнулся он.

На горизонте и впрямь появились горы — не Доломиты, конечно, но похоже. По мере приближения они становились все меньше похожи на альпийский регион и выглядели «все страньше и страньше», как говорила Алиса.

Все выяснилось, когда мы начали подъем. Луканские Доломиты — так на самом деле называются эти горы, так что приятель не обманул, — известняковые, отсюда их причудливые формы: известняк легко выветривается. Мы поднялись до пункта, от которого ехать вверх было уже опасно: склон осыпался под большим весом. Лучше пешком.

«Куда дальше?»

«Попробуем добраться до очень интересного места, тебе точно понравится. Только подъем довольно сложный. Готова?» — Я кивнула.

Самая большая сложность была в том, что известняк осыпался… Это как карабкаться на гору песка. Действительно сложно и чем выше, тем страшней — соскользнешь вниз, а за тобой волна песка… Я видела такое в Каракумах — ничего хорошего. Но мы добрались до плато.

На нем тут и там высились какие-то причудливые фигуры — то ли рукотворные, то ли результат ветра и дождей… Второе более вероятно. «Слушай, а эти Доломиты не рассыпятся?»

«Мы тоже волнуемся… Иди сюда, еще кое-что покажу».

На соседнем плато росли сосны, черные и трагические в своих изломах…

«Это тоже работа постоянных сильных ветров. Они искривляют стволы и ветви, перекручивают их. Вообще непонятно, как эти сосны растут, вот поистине воля к жизни…»

«Мне почему-то их жалко… Знаешь, это уникальный край, но печальный… Как будто эти гора — прадеды своих альпийских тезок: те молодые, сильные, полные жизни. Это — дряхлеющие, как старики, из которых песок сыпется и которых время напоследок скручивает и сгибает…»

Песчаник — это благословение и наказание этих краев. В Лечче жители обнаружили, что он легко режется и превратили свой город в сокровищницу барокко, изрезали все, я видела даже фриз с розочками над входом в общественный туалет… И все это сыпется, сыпется… И все это надо все время обновлять… Как некоторые старухи под обильным макияжем — стараний много, а старость все равно проглядывает…

СМЕРТОНОСНЫЕ ПЕСНИ

Пустыня… Это ведь место, где пусто, да? Э, нет, там много всего и всех, вот только человека нет. И ничего для человека…

Когда я летела в Каракумы, у меня было некое романтическое представление о пустыне: да, жарко, но жару я люблю (оказалось — не 50 градусов в тени, когда тени вообще нет), нет воды — ну, у нас же машина, доедем до какого-нибудь источника, и вообще — мы же люди, мы справимся! И это было моей главной ошибкой…

Пустыня — это барханы и такыры. Что такое барханы, все более или менее представляют — горы песка. А такыры — это площадки высохшей глинистой почвы с глубокими трещинами, как в асфальте. И поверхность такая же плотная. В самолете я размышляла, как же можно проводить раскопки в таких условиях? Перелопатить гору песка? Может, нам дадут экскаватор? Потому что копать асфальт — это как-то нереально, разве что с помощью отбойного молотка (мне тогда не пришло в голову, что в пустыне нет розетки, к которой можно его подключить). Все оказалось намного проще.

Мы приехали на такыр номер какой-то там вечером, выгрузили вещи из грузовика и в нем же легли спать — ставить палатки в темноте никому не хотелось. Утром я выглянула наружу и обомлела: пустыня цвела! Дикая календула, тюльпаны — мелкие, лиловато-розовые, изысканные желтые, на длинных цветоносах и более крупные, ярко-красные. Около кустиков саксаула виднелись фиолетовые и кремовые цветки — оказалось, это заразиха, растение-паразит, оно присасывается к корню другого растения и тянет из него соки. Было невероятно красиво: светлое, белесое небо, пески, серо-черный такыр и многоцветье в его трещинах…

«Кончай любоваться, работать пора!» — Одернула меня художница Женя. — «Мальчики направо, девочки налево».

Действительно, спрятаться негде — ну, или надо бежать очень уж далеко… Идею умыться начальник тут же похоронил — на день на личные нужды он выдал по литровой бутылке.

«Не трать», — шепнула мне Женя, — «мало ли на что еще понадобиться, лучше вечером умыться».

Позавтракали мы захваченными печеньем, бутербродами и теплым противным лимонадом.

В 7 часов утра мы вышли на работу.

«Рано-то как…» — пробурчала я.

«А тебе хочется работать в полдень? Учти, +50 — это в тени. Ты видишь где-нибудь здесь тень?»

М-да…

На раскоп мы взяли с собой только ножи, кирки, саперные лопатки и коробки с мешками. Мне стало любопытно.

Обогнув бархан, я замерла от изумления: соседний такыр был полностью покрыт разными древними вещами: оказалось, что дома здесь строились из глины, которая, естественно, рассыпалась без следа. «Слушай, а почему это фантастическое место раньше не нашли и не разграбили? Мы же не так уж далеко от „цивилизации“?» Начальник буркнул:

«Так бархан только пару лет назад ушел отсюда, а под ним-то ничего видно не было.»

«Как это „ушел“?»

«Не дай Бог тебе увидеть…»

Бог дал, через недельку…

Итак, моя работа состояла в том, чтобы бродить по такыру, выглядывать что-то интересное — черепки мы брали только особо украшенные или необычной формы, — отмечать место находки на плане, выковыривать ножом или звать на помощь рабочего с киркой и лопаткой. Никогда бы не поверила, но это утомительней, чем копать…

Через пару часов мы присели передохнуть.

«А где наш лагерь?» — спросила я.

Для меня все барханы были «на одно лицо», за каким из них мы живем?..

«За тем барханом,» — Вася махнул рукой в сторону.

«А как ты узнал?»

«У него на вершине саксаул растет».