Бесплатный фрагмент - Звено цепи — 5. Высший стандарт мышления

Часть первая. Работа над ошибками

Глава первая. Необъяснимые парадоксы

(Конец ноября 2017 года, где-то в Ленинградской области)

— Мог бы выбрать место получше.

— Ага! И погодку потеплее.

— Ладно, идём.

Двое мужчин, средних лет и такой же внешности, оставили машину и зашагали по едва заметной тропе вглубь леса. Снег не успел улечься, расползался островками, перемежаясь с раскисшей, мокрой землёй и космами жухлой травы. Первый путешественник ступал уверенно, ноги расставлял пошире и на грязь внимания не обращал. Второй цеплялся руками в перчатках за ветки кустов, отставал, скользил и ругался себе под нос.

— Долго ещё? — спросил он минут через сорок. Дорога и машина оставшись далеко позади, всё равно что в другой жизни.

— Почти пришли, — пообещал шустрый проводник, дожидаясь, пока его неловкий приятель взберётся по пологому косогору. — Ты ногу-то твёрдо на землю ставь! Не бойся. Не провалишься.

— Делаю, что могу. — Второй мужчина одолел скользкий подъём и остановился, чтобы отдышаться. — Может, перекурим?

— Нельзя здесь курить, — осадил его опытный напарник. — Видишь, какой воздух чистый. Любой дымок сразу заметят.

— Кому тут замечать?

Опытный огляделся по сторонам. Обманчиво прозрачный, лес не позволял проникнуть взглядом больше чем метров на пятьдесят. Зато они, как столп среди пустыни, видны отовсюду.

— Впереди болотце, — оповестил он своего неловкого приятеля. — За лето пересыхает, но сейчас грязи достаточно, чтоб завязнуть. Иди за мной, след в след.

— Только болота не хватало… — проворчал его спутник и поправил лямки рюкзака, чтобы ровнее давили на плечи. — Ладно, веди. Сусанин…

…В то время, когда они спускались к кромке болота, на обочине заросшей просёлочной дороги, рядом с их машиной, остановился ещё один автомобиль.

— Похоже, нас кто-то опередил, — сказал водитель и выкинул в окно окурок.

— Надо было быстрее ехать, — мрачно процедил в ответ один из его пассажиров.

— Идём! — скомандовал второй, толкая дверцу…

* * *

Рукотворная насыпь успела основательно зарасти. Высохшая трава и голые прутья торчали, как грязный ёрш для мытья бутылок. За насыпью начинался песчаный карьер.

— Смотри! — Мужчина, который умел ходить по лесу, показал рукой на противоположную сторону. — Вот там, левее большого камня. Видишь?

Его нерасторопный приятель подковылял и остановился рядом, тяжело дыша.

— Где? Погоди, бинокль достану… — Он освободился от рюкзака, уронив тяжёлый мешок на землю.

— Ты бы хоть в тренажёрный зал записался, — попенял опытный. — Моложе меня на десятку, а пыхтишь, как бабка.

Тот, что был моложе, действительно пыхтел, но это не мешало ему извлечь из кармашка электронный бинокль и жадно вглядеться в противоположный склон.

— Вот это да! — восхитился он, задышав ещё чаще. — Если удастся подобраться ближе… и заснять всё… Это будет бомба!

— Ты не радуйся заранее, — осадил его опытный. — Кто знает, что это такое. Может, поделка «пионерского кружка Очумелые ручки». Запустили, а она тут приземлилась.

— Не может быть! — не согласился молодой. — Да если и так! Кто мешает сделать из этого сенсацию?

Опытный хотел ответить, но вдруг дёрнул приятеля вниз.

— Т-сс! — предупредил он.

— Что? — охнул молодой, падая коленом в мокрую землю.

— Кто-то идёт. Давай за тот куст! Не поднимайся!

— Да что за!.. — возмутился неопытный мужчина, но пополз, куда показано. — Может, грибники?

— Рыбаки, — пошутил опытный, затягивая его за собой и рывком усаживая прямо на землю. — Тихо! Не шевелись! Я посмотрю…

К краю насыпи вышли двое. У одного на шее висел автомат.

— Куда они делись? — спросил второй. Он казался безоружным.

— Здесь где-то, — ответил тот, что с автоматом. — Видишь, на ту сторону не успели перейти, следов нет.

— Здесь они! — крикнул кто-то издали.

Опытный повернулся на корточках и увидел, что метрах в двадцати, в стороне от их укрытия, на краю карьера стоит ещё один человек. В отличие от двоих помощников, он прекрасно видел, где именно прячутся молодой корреспондент и его более старший и опытный проводник.

— Вы, двое! — окликнул он, сделав приглашающий жест. В его руке мелькнуло нечто, похожее на пистолет. — Кто не спрятался — я не виноват!

Опытный поднял руку и показал предмет, похожий на мобильник.

— Всё-таки припёрся! — крикнул он. — Знаешь, что это?

Высокий тип с пистолетом поднял руку, останавливая подручных.

— И что это? — спросил он.

— Пульт от взрывного устройства! Я решил: если встречу тут кого-нибудь вроде тебя — лучше взорву эту штуку!

— Ты врёшь! — не поверил высокий.

— Хочешь проверить? — Опытный поднялся во весь рост и протянул руку в сторону противоположного склона. — Хотя, теперь всё равно. У меня нет выбора.

Он посмотрел на своего скорченного у корней молодого приятеля. Тот испуганно таращился на него, не смея пошевелиться.

— Прости, Антоха! — тихо сказал ему опытный.

И нажал на кнопку…

* * *

Гаврилов очнулся. В ушах шумело. Сперва кроме холода он ничего не чувствовал, но потом ощутил, что лежит спиной на чём-то твёрдом и неудобном. Он сделал попытку передвинуться. От боли перехватило дух. Гаврилов не сразу понял, что кто-то удерживает его за плечи. Потом разобрал слова:

— Лежи! Только хуже сделаешь.

— Я плохо вижу, — пожаловался Гаврилов, но в момент произнесения слов разглядел незнакомого парня рядом с собой.

— Лежи! — повторил незнакомец. — У тебя ноги перебиты. А плохо видишь, потому что стемнело уже. Что это было? Тут песок сплавился, как стекло.

Он почему-то захихикал, но сразу осёкся и замолчал.

— Не должно было так рвануть, — пробормотал Гаврилов, озвучив собственное недоумение. — Ты кто? Что здесь делаешь?

— Корреспондент я. Антон Тяпин. Слышал? Хотя, откуда… — Он махнул рукой. — Я вернулся за рюкзаком, у меня в нём вещи.

— Надо добраться до машин, — вспомнил Гаврилов. — Сможешь меня дотащить?

— Нет машин, — озадачил его корреспондент. — Вообще никого нет! Те двое, которые с тобой были, и этот придурок… Я не знаю, где они. Тут так рвануло, что я думал — капец! Наверное, по голове меня камнем шарахнуло, не сразу очнулся. Потом пошёл к дороге. Пусто! Я и вернулся. Вспомнил, что мешок свой видел в стороне…

— Погоди! Что значит: машин нет? — дошло до Гаврилова.

— Нет — и всё! Слово «нет» знаешь? Кто ты такой вообще?!

— Мог бы пешком уйти или позвонить в службу спасения, — высказал Гаврилов, игнорируя его вопрос. А как он должен был представиться? Юрий Гаврилов — тот самый рецидивист, которого ищут все спецслужбы?

— Телефон потерял, — с досадой проговорил Тяпин. — А уйти… Я мест не знаю. Мы по этому раздолбанному просёлку каким-то чудом петляли. Болота кругом! Здесь, наверное, в последний раз лет десять назад ездили. Идти далеко и темнеет быстро. У меня тут палатка в рюкзаке. Думал, до утра перекантуюсь, а рассветёт — телефон поищу. Вдруг он где-то тут валяется? Или может, кого-то ещё найду… Вот, тебя нашёл.

— Надо поставить твою палатку, иначе за ночь околеем, — оборвал его метания Гаврилов. Словно в подтверждение его слов, на лицо начали падать холодные капли. — Я так понимаю, что того, кто тебя привёл, тут либо нет, либо он лежит на дне воронки, вместе со всеми остальными.

— Ладно! — Корреспондент встал на ноги. — Я тебе раны перетянул, как смог. Но я не доктор, даже не знаю, дотянешь ли до утра.

— Вот спасибо! — высказал ему Гаврилов. — До сих пор не подох — выживу. Давай, крути свою палатку…

* * *

(Сутками позже)

— Смотри, все уже по домам разбежались! — Коренастый мужчина в спортивном костюме широким жестом обвёл зал.

Инга смахнула с бровей пот и мотнула головой.

— Я попробую ещё раз, — заявила она и пошла на исходную позицию. Нужно было сделать кувырок вперёд, точно рассчитав расстояние, потом перекат вбок через плечо, подхватить с пола пистолет (который нарочно лежал стволом, а не рукояткой под руку), подняться на колено и с полуразворота корпуса сделать выстрел по мишени. Всего-то…

— Берестова! — коренастый инструктор подумал, не рявкнуть ли на упрямую блондинку, но предпочёл вкрадчиво-примирительную форму: — Может, тебе ещё рано?

— Доктор сказал: «Не качать пресс!» — отмахнулась Инга. — О стрельбе речи не было. И вообще, Романыч! Я в форме!

— Да я вижу, — критически высказал инструктор. — Будешь отвлекаться на свои ощущения — тебя раньше подстрелят.

Инга не стала спорить, постаралась расслабиться и забыть о том, что находится в тренировочном зале… И тут хлопнула входная дверь!

Берестова оглянулась, готовая оскалиться. Вошедшего она не знала. Высокий мужик, постарше неё. Нос сломан, складка на щеке — скорее всего, шрам. Остальное с первого раза не запомнишь. Незнакомец остановился, придерживая на плече сумку.

— Извините! — проговорил он. — Я думал, никого нет.

Инга прикусила губу и оттолкнулась, с шага уйдя в кувырок. Легко сделала откат и почувствовала, как в ладонь легла рукоятка оружия. Плавный подъём на колено и два выстрела — точно в цель. Выдохнув, Берестова опустила руки с оружием.

— Молодец! — спешно похвалил инструктор: «А с линии огня уйти?» — добавил он про себя, но вовремя придержал язык. Иначе эта упрямая баба укатает и его, и себя. — Хватит на сегодня! Подняться помочь?

Берестова тут же встала и отдала ему пистолет.

— До завтра!

Не глядя на незнакомца, она подобрала с перекладины полотенце и направилась к внутренней двери. Этот тип испортил ей настроение. Чем? Тем, что лицезрел её кувырки? Или пристальным взглядом, который он спрятал, едва она заметила? Подумаешь, поглазел на девицу с пистолетом! У Инги зачесалось ниже рёбер, на месте зажившего рубца. Мышцы перенапрягла? Или это предчувствие неприятностей в ближайшем будущем?

— М-мистика какая-то… — пробормотала Берестова и даже головой мотнула. Помогло. Пока раздевалась — впечатление развеялось, а после тёплого душа незнакомый тип со сломанным носом вылетел из головы.

Через четверть часа, на проходной, Берестова бросила дежурному:

— Пока, Митяй! Не спи на посту!

— Обижаете, товарищ майор! — отозвался тот.

Инга спешно толкнула старинную, в два человеческих роста, дверь и выбежала на улицу: к новому званию она ещё не привыкла. Промозглый вечер не располагал к прогулкам. Молодая женщина невольно поёжилась, но тут же отвлеклась от ощущений. Свет фонаря обтекал мокрый корпус стоявшего напротив входа «Патриота». Дверца приглашающе распахнулась.

— Ин! Давай сюда! — крикнул бородатый тип, махая рукой из тёплого нутра.

Берестова с облегчением устремилась к нему и нырнула на пассажирское сидение.

— Что случилось?

— Подвезти захотел, — ответил водитель. — Кстати, с возвращением!

— Уже? Я думала, вы с Сокольским меня до смерти замаринуете в этом отпуске…

— Тебе не повезло, — нарочито-трагичным тоном заявил собеседник. — Надёжных людей не хватает.

Он вывел машину через КПП и повернул с боковой улочки на Литейный, в сторону моста. Ухмыляясь в усы, он косился на Ингу, но помалкивал. Наконец, та не выдержала.

— Ладно, Мотя! Не темни.

Матвей Севастьянович Киппари, майор УВР ФСБ, потомок местных финнов-ингерманландцев, ухмыльнулся в светлые усы. Иногда Инге казалось, что на свете нет таких вещей, которые способны по-настоящему испортить настроение этому мощному, как старинный буфет, бородатому блондину.

— Не терпится поработать? Ну, ладно! Вот задание: ищем человека, который работал с «К-299»…

— Погоди! — остановила его Инга. — Ты забыл, что я отстала от жизни.

— Извини, — бросил водитель, тормозя на светофоре. — Завтра просмотришь материалы по делу. Сейчас главное: нужно найти парня, который потенциально мог стырить опытный образец из собственной воинской части. Есть подозрение, что он — один из наших клиентов с имплантом в позвоночнике. Вопрос в том, кто отдаёт ему приказы после того, как мы накрыли их лабораторию в Лужково?

Инга хмыкнула. Выбыв из летней операции по причине ранения в упомянутом Лужково, она ничего не знала о проведённом расследовании. В УВР строго придерживались правила: пока сотрудник не может исполнять свои обязанности, информация для него закрыта.

— Я новичка в зале встретила, — вспомнила она, чтобы перевести тему.

— Такой высокий, со сломанным шнобелем? — Мотя покосился на неё. — Понравился?

Инга сделала недовольное лицо.

— Капитан Владимир Артурович Аршинов, — пояснил Мотя. — Переведён в УВР по рекомендации выше стоящего начальства. Уже с месяц тут крутится. Есть идея приписать его к нашей группе.

— Я бы не взяла, — бросила Инга.

Киппари рассмеялся в бороду, но комментировать не стал. Они свернули с набережной на боковую улицу. Больше мужчина ничего не рассказывал и минут через двадцать остановил машину у квартала многоэтажек.

— У тебя время до утра, — предупредил он Берестову. — Завтра в семь, на «Треугольнике».

Когда Инга скрылась в подъезде, Матвей достал телефон и позвонил.

— Ну, я проводил нашу красавицу, — сообщил он довольным тоном. — Насколько я могу судить, она готова. И кстати, новичка успела оценить. Не поверишь! Он ей не понравился!

Глава вторая. О пользе ретроспективы

В месте дислокации их группы на бывшем «Красном треугольнике» только что завершили наладку оборудования. Инга с интересом осмотрела командный пункт с новейшей интерактивной картой во всю стену. Слава Ольгин выскочил ей навстречу, только что хвостом не виляя.

— Здесь у нас автономная компьютерная сеть! — с восторгом доложил он. — А в соседской комнате — место для отдыха. Можно десяток человек уложить.

— Автоматной очередью! — съязвила она, но Ольгин не смутился.

— Вон там, снаружи, через коридор — собственный лифт в подвальный гараж. Мы теперь можем незаметно выехать на соседние улицы в шести точках микрорайона или перейти по подземным коммуникациям прямо в метро!

— Ты отчёт дописал? — набросился на Ольгина всклокоченный майор Киппари, появляясь из кабинета начальника отдела. — Быстро! Чтоб через десять минут — у меня на столе!

— Что именно — на столе? — Слава сделал вид, что не понял, но Мотя от него отмахнулся, сунул в руки Берестовой флешку и предупредил, что до начала совещания — полчаса. Она кивнула и заняла ближайший свободный комп, потеряв интерес к Ольгину и всем новшествам. Слава вздохнул и поплёлся дописывать отчёт.

Активировав флешку, Берестова углубилась в чтение дела. Начало ей не надо было напоминать. Несколько месяцев назад похитили члена городской администрации. Прямо со званой вечеринки. Случайной свидетельницей похищения стала одноклассница подполковника Сокольского, ныне преуспевающая «бизнес-вумен», Зоя Максимовна Куркова. Через несколько дней по местному телевидению сообщили, что исчезнувший чиновник найден мёртвым. На следующее утро госпожу Куркову пытались взорвать, но вместо неё погиб её муж.

Едва группа Сокольского приступила к расследованию, как с шефом связался полковник Астафеев из Военного Архива и попросил о встрече. Он передал Сокольскому копии документов о проекте девятнадцатилетней давности под кодовым названием «Стихия» и о секретном веществе, которое фигурировало ныне под безликим номером «К-229». Якобы с его помощью можно было создать «оружие возмездия», которое позволит контролировать всю беспроводную связь и создавать для неугодных стран катаклизмы почище ядерных взрывов. Возможно такое или нет — никто не уточнял, но у «К-229» было свойство более реальное: раскатанное в тонкий пласт, вещество создавало идеальную отражающую поверхность, так что объект, скрытый под ним, становился невидимкой: его невозможно было ни засечь с помощью приборов, ни увидеть глазом. А ещё — оно аккумулировало любой вид энергии и могло накопить заряд большой мощности.

Когда Инга и Сокольский возвращались на Литейный, в их машину врезался микроавтобус. Виновник аварии скончался в лаборатории УВР: сотрудники проводили МРТ и у импланта, вживлённого в его позвоночный столб, сработало устройство самоликвидации. Энергию эта штучка брала от крошечной частички «К-229», которой хватило на микровзрыв.

События приняли непредсказуемое направление: на следующий день неизвестный застрелил полковника Астафеева прямо в его кабинете. Друг и сослуживец Астафеева, полковник Мегавой, намёками сообщил Сокольскому, что ответы на вопросы можно найти в Лужково, на даче бывшей супруги убиенного. Поскольку в это же время на Зою Куркову покусились вторично, Сокольский вынужден был направиться к ней, а в Лужково поехали Берестова и Капустин. Рядовая командировка, в которой двум сотрудникам УВР ФСБ нужно было навестить вдову Астафеева и задать несколько вопросов, привела к тому, что Капустин исчез, а Ингу задержал местный участковый. Когда Берестова поняла, что попала в руки преступников, она сбежала. Потом её ранил в живот подосланный гастарбайтер, подобрали и отвезли в больницу проезжие дальнобойщики и едва не добили подручные продажного участкового. С этого момента начинался провал в осведомлённости Берестовой.

Она быстро просмотрела новую для себя информацию, уяснив, что исторический деревянный дом вдовы полковника Астафеева имел тайное подземелье, соединённое ещё до революции с бетонным заводом на противоположной стороне реки. Капустина держали там, выпытывая информацию о расследовании.

Дальше шёл подробный отчёт о том, как действует имплант и что такое — «погружение», при помощи которого преступники создавали для носителя импланта виртуальную реальность, а потом отдавали реальные приказы на ликвидацию неугодных людей. Человек, находясь в состоянии транса, выполнял приказ, воображая себе, что играет в компьютерную игрушку.

В техническую сторону дела Берестова пока не вникала. Её больше заинтересовало, что до сих пор точно не установлено, скольким людям преступники успели вшить импланты. Одним из таких людей оказался друг покойного Астафеева — полковник Мегавой. В отличие от прочих «подопытных», он нашёл способ частично сопротивляться «погружению», чтобы навести ФСБ на след.

В ходе операции было задержано несколько человек, но главные действующие лица успели скрыться. Среди них — рецидивист Юрий Всеволодович Гаврилов, который командовал допросом Юры Капустина в подвале лужковского исторического дома. Гаврилова искали особенно тщательно, но безрезультатно. Коллеги из контрразведки склонялись к мысли, что он покинул страну.

Потом пришло сообщение об аномальной буре в районе Выборга и одновременном отказе всего беспроводного оборудования. Подполковник… Нет, теперь уже полковник Сокольский, начальник оперативного отдела УВР, шеф Инги Берестовой, увязал это событие с испытанием опытного образца оружия, созданного по чертежам проекта «Стихия».

Когда майор Берестова дочитала материалы, у неё создалось впечатление, что в их руках больше вопросов, чем ответов. Она отвлеклась от компьютера, подняла голову — и обнаружила, что в помещении стало людно. Смотрели все на неё. Молча.

— Мы не хотели мешать, — высказал за всех Мотя, оседлав вращающийся стул перед пультом управления.

Сокольский собрал на совещание всю группу, включая командиров силовой поддержки, поэтому кроме Берестовой в комнате присутствовало ещё девять человек. Инга решила не смущаться демонстративной заботой коллег. Отметила лишь, что новичка, с которым она столкнулась в тренировочном зале, среди них нет. «Почему это меня волнует?» — подумала она с неудовольствием, но от мысли отвлёк начальник.

— У меня две новости. Первая: нас снова подключили к делу о проекте «Стихия». Второе: в ближайшее время мы должны установить местоположение вот этого человека.

Сокольский вывел на экран фото бравого военного с короткими, седыми усиками, решительным взглядом и кустистыми бровями, как у «дедушки Брежнева».

— Майор Селезнёв, 45 лет, — озвучил Сокольский. — Во время его дежурства было совершено проникновение в секретное хранилище, из которого исчез образец «К-229». Сперва сослуживцы поверили в алиби Селезнёва, но недавно выяснилось, что это алиби он сам себе обеспечил. Сложность в том, что со времени кражи прошло несколько месяцев. За это время ухитрился исчезнуть и сам Селезнёв. Две недели назад он выехал с базы в ближайший городок, в котором ему якобы обещали продать раму для раритетного велосипеда. Сказал, что вернётся через пару часов. Ищут до сих пор.

— Наверное, наслаждается сборкой раритетного велосипеда, — пошутил Данила Некрасов.

— Хорошо, что ты сам вызвался! — поддержал его Сокольский, даже не улыбнувшись. — Съездишь на базу, пообщаешься с местным контингентом. У них уже побывали и наши коллеги из разведки и их собственная прокуратура, так что тёплого приёма не жди.

— Заодно развеешься, — подбодрил Некрасова майор Киппари.

— С тобой отправятся ещё двое, — продолжил Сокольский. — Шхера! — обратился он к одному из командиров силовой поддержки. — Подкинь парочку толковых пацанов, пусть проследят, чтобы Даниле там никто шею не сломал. Но в его переговоры не встревать…

Соколький отвлёкся на пискнувший телефон. Сообщение пришло с неизвестного номера. Полковник вывел на экран текст:

«Имею сведения о том объекте, который вы ищете. Не имею возможности вернуться в город. Ответьте, если судьба образца энергосберегающего материала с Летнего Берега вам интересна».

Сокольский повернулся к Матвею Киппари, жестом остановив готового что-то переспросить Некрасова.

— Найди местоположение отправителя! — приказал он и переключил сигнал на пульт. Поколебавшись несколько секунд, набрал:

«Кто вы и где находитесь?»

В комнате повисла тишина, в которой слышно было только, как пощёлкивают клавиши. По интерактивной карте замелькали огоньки.

Ответ на телефон Сокольского пришёл быстро, будто его набрали заранее и ждали лишь сигнала:

«Мне нужна медицинская помощь. Если не успеете — ничего не узнаете». Дальше шли координаты навигатора. Сокольский прикинул, что это в Кингисеппском районе. Тут Мотя издал торжествующий рык.

— Телефон зарегистрирован на некоего Антона Тяпина, корреспондента Интернет-газеты «Осколки». Он в месте впадения вот этой речки в Бабинское озеро. — Красный огонёк замигал в указанной точке огромной карты.

— Эта речка называется Святая, — подсказал Ольгин. — Я бывал в тех местах.

— Там нет никаких жилых объектов, только болота, — продолжил Киппари. — На Север до шоссе и железки больше пяти километров. На Юг до ближайшей дороги — около четырёх.

— Всего-то? — удивился Данила Некрасов.

— Леса и болота, — терпеливо объяснил ему Слава Ольгин. — По прямой не пройдёшь, на другую сторону озера без лодки — только вплавь. Как он вообще туда попал в это время года?

— Значит, понадобится вертолёт, — остановил обсуждение Сокольский. — Срочно! И бригаду медиков на борт! Я полечу сам.

— Уверен? — переспросил Мотя.

— Это не Тяпин, — почему-то решил Сокольский, не отвечая прямо на его вопрос. — Но я не удивлюсь, если мы уже сталкивались. Он должен понимать, кому позвонил.

Инга с готовностью поднялась, но полковник отрицательно покачал головой.

— Со мной полетит Ольгин. Он места знает. Для тебя будет другое задание…

Глава третья. Непростые решения

Палатка справлялась с непогодой лишь отчасти, но выбора у Гаврилова не было. Он не мог уйти отсюда, даже если бы очень захотел. Его последней надеждой стал тот, кого он привык считать своим врагом. Трясясь от холода и лихорадки, Гаврилов лежал, положив одну руку на полупустую пластиковую бутылку с мутной водой, а второй сжимая пистолет, который боялся потерять. Самое время вспомнить все свои «подвиги» и оценить, стоило ли ломать себе жизнь, чтобы подохнуть глубокой осенью, на берегу заросшего ручья, в сотне метров от места, где была уничтожена вещь, которую он считал очень ценной ещё пару дней назад. Но Гаврилов, беспринципный рэкетир в девяностые, ловкий организатор рейдерских захватов в начале двухтысячных, оппозиционер любой государственной власти в любом её проявлении, об этом не думал. Ему просто хотелось выжить. Ради этой цели он готов был признать всё, что мог предъявить ему закон, рассказать о своих деяниях, перечислить поимённо всех, кого убил, ограбил, покалечил… Никогда ещё он не был так близко от смерти. Он не хотел подыхать среди болота, забытый всеми и раздавленный.

Он ждал, боясь забыться и пропустить того, кто придёт к нему на помощь. Палатка яркая, лес голый, но Гаврилову казалось, что этого недостаточно. В голове навязчиво крутилась картинка, как спасатели проходят мимо, спутав его жалкое, обвисшее убежище, с кучей мусора, которую накидали туристы. Выбрасывают же они разноцветные пакеты — немудрено спутать эти куски пластика с оранжевой палаткой.

Ног он не чувствовал. Жажда мучила постоянно, но он экономил воду, потому что не был уверен, что доберётся до ручья. Хорошо, если пойдёт снег и он сможет подползти к выходу, чтобы собрать белые хлопья…

* * *

— Палатка! — крикнул пилот.

— Найди место, где можно сесть, — ответил Сокольский.

Густая поросль по берегам обмелевшей речки-перешейка не оставляла места для маневров. Пришлось опуститься метров на двести в сторону, на голой опушке, покрытой пятнами нерастаявшего снега.

— Вперёд не суйтесь, — предупредил Сокольский медиков. — Он наверняка вооружён.

— Сам сюда позвал, — напомнил Слава Ольгин, держась рядом с ним.

— Мало что придёт в голову раненому, — не согласился Сокольский. — Мог передумать.

Они двинулись в сторону палатки. Слава Ольгин непременно напомнил бы шефу его же урок на тему «не лезь на рожон, твоя жизнь имеет цену», но помалкивал. За то недолгое время, что он служил под началом Сокольского, он много раз убеждался, что этому человеку надо просто доверять и не соваться под руку. Когда ему понадобится мнение Славы Ольгина — он сам спросит.

Оказавшись в нескольких метрах от оранжевого убежища, Сокольский предупреждающе поднял руку. Потом громко позвал:

— Есть кто живой?!

Выстрел проделал рваную дырку в своде палатки. Медики сели на корточки, один шмякнулся пузом на землю, прикрыв руками голову. Сокольский отшатнулся, но далеко отпрыгивать не стал и жестом остановил Ольгина, выхватившего оружие.

Человек изнутри стрелял наугад, скорее даже, машинально нажал на курок.

— Эй! Это мне ты отправлял сообщение! — крикнул Игорь.

— Чем докажешь? — хрипло откликнулся хозяин палатки.

— Пристрелю, чтоб не мучился. Подойдёт?

— Ладно, входи!

Ольгин дёрнулся было, но Сокольский отрицательно покачал головой.

— Я сам, — тихо произнёс он. — Будь наготове…

Хорошо бы догадаться, кто перед тобой, но твёрдо Сокольский мог сказать лишь одно: это не Тяпин. Бывшего рэкетира Гаврилова полковник знал по фотографии. Человек в полутьме палатки, небритый и грязный, с перецарапанной физиономией, мало походил на красавчика со снимка. В палатке пахло смертью: неповторимой смесью прогорклого пота, испражнений и гниющего мяса. К груди Гаврилов прижимал пистолет. Сокольский присел на корточки рядом с ним и положил руку на оружие. Пальцы раненого задрожали, он отцепился от рукоятки с усилием, словно успел приклеиться. Сунув за пояс громоздкий «Стечкин», Сокольский вгляделся в лицо лежащего перед ним врага.

— Я позову врачей, — сказал он.

Почему-то Гаврилов засмеялся. Точнее, еле слышно закудахтал и сразу закашлялся. Но отдышался быстро.

— Тяжёлый выбор, да? — сипло спросил он. После кашля ему едва хватало голоса, чтобы говорить. Отдельные слова проваливались в еле различимый шёпот.

— Почему? — спросил Сокольский.

— Если меня не довезут? — вопросом ответил раненый. — Будешь пытать здесь — я точно подохну. Так и так рискуешь… ничего не узнать.

— Я не такой добрый, как кажется, — сухо ответил Сокольский. — Попрошу, чтобы тебе вкололи обезболивающее и стимулятор и успею расспросить. Чем дольше будешь ломаться — тем вернее не доедешь до госпиталя.

— Не надо, — остановил его Гаврилов. — Я готов… вести диалог. Прямо сейчас.

* * *

— Капитан Аршинов прибыл, но у него нет спецпропуска, — доложил дежурный.

Инга не знала, почему Сокольский именно ей дал это задание. Учитывая, что он ничего не делал просто так, стоило крепко задуматься. Вряд ли ему хотелось оставить Берестову в тёплом помещении, заботясь о её ране. Хотя, кто его знает? Или он хотел, чтобы именно Инга, с её скептицизмом ко всем новичкам и мужчинам вообще, встретила нового сотрудника?

— Сейчас выясню, стоит ли его впускать, — ответила Инга дежурному.

Она переключила связь — и не успела рта раскрыть, как ей ответили:

— Берестова?! Привет! Уже на посту? — Видео открыло её взору энергичную физиономию генеральского адъютанта.

— Чувствую себя отлично, настроение боевое, заступила сегодня, — выговорила она, предварив навязшие в ушах вопросы. — Подскажи, капитан Аршинов уже приписан к нашему отделу? — Она щелчком по клавише перекинула собеседнику изображение новичка, зафиксированное камерой наблюдения. — Он знает адрес, но не имеет спецпропуска.

— Погоди! — На лице молодого фээсбэшника появилось сосредоточенное выражение. — Да, это он! Аршинов назначен в ваш отдел. Пропуск должен был получить, но похоже, так обрадовался, что забыл отметиться.

— Ладно, разберёмся. Спасибо! — Инга выключила связь и обратилась к терпеливо ожидавшему на другой линии дежурному: — Пусти этого капитана и лично посади в лифт. Чтоб не заблудился.

Через пару минут за её спиной с шелестом открылись двери.

— Капитан Аршинов! — доложил высокий парень со сломанным носом и знакомым уже шрамом на щеке.

— Майор Берестова, — ответила Инга, повернувшись к нему. — Тебе кто-нибудь говорил о пользе документов?

Аршинов усмехнулся и подошёл ближе. Сделал это уверенно, не смутившись на её издёвку. Берестова не стала повторять вопрос и кивнула на стул.

— Садись. Рассказывай: зачем тебе это нужно?

Он подвинул стул ближе и сел, с любопытством разглядывая пульт и карту на стене. Но через несколько секунд переключился на Ингу.

— Отвечу цитатой из старого фильма: «Работа помасштабней, да и зарплата повыше». — Он усмехнулся. — Думаю, вам не помешает иметь в запасе простого наёмника.

Она разглядывала его с близкого расстояния и он ей очень не нравился. Но чем-то привлекал. Может, самоуверенностью? Или послужным списком, который она только что просмотрела?

— «Простых наёмников» не держим, — проговорила наконец Инга и отвернулась к пульту. — Ненадёжный контингент.

— То есть, приветствуются упорные патриоты? — спросил Аршинов.

Она уловила в его голосе смешок.

— Не вижу ничего смешного в патриотизме.

— Вы — серьёзная девушка, — похвалил её новичок, но Инга не поддалась.

— Я — блондинка. Юмора не понимаю. Особенно чужого.

— Извини!

Берестова посмотрела на Аршинова. Теперь он встревоженно нахмурился.

— Расслабься, — посоветовала она ему. — Не я решаю кадровый вопрос.

— Иначе я отправился бы туда, откуда пришёл? — спросил он.

«Мне тут двух Ольгиных не хватало!» — подумала Берестова, а вслух сказала:

— У тебя есть время, чтобы выпить кофе. Кофеварка вон в том углу. Я закончу и мы поедем в лабораторию.

— Есть, товарищ майор! — ответил новичок и не спеша поднялся со стула.

Инга переключила внутренние камеры так, чтобы не поворачиваясь, видеть, что делает новый коллега. Он честно дотопал до столика, в центре которого, как памятник ушедшей эпохе, возвышалась древняя кофеварка. Инга вспомнила, что Слава Ольгин, впервые увидев этот образчик дефицитной, в советское время, бытовой техники, выразил своё удивление, а кто-то из парней ответил:

— Это наш талисман. Пока она работает — дела в группе идут хорошо.

— А когда сломается? — переспросил Ольгин.

— Тогда поставим кофемашину…

Наверное, Аршинов тоже удивился, но спрашивать ничего не стал. Варить тоже. Вместо этого сел на самый краешек стула и принялся разглядывать помещение. Ей не понравились его повадки. Он вёл себя, как хищный зверь, которого перетащили из знакомой клетки в незнакомую, так что теперь он настороженно оглядывается и принюхивается, не зная, чего ожидать. Потом он заметил оставленную на виду камеру, бросил взгляд в сторону Берестовой — и развалился на стуле, закинув ногу на ногу и ухмыляясь. «Понял, что я смотрю, — решила Инга. — Ну, Сокольский! Любишь ты задавать задачки! Понятно, что парень нервничает, но из-за чего? Боится, что его задвинут в дальний угол, как заведомо ненадёжного? Или ждёт проверки?»

— Могу я задать вопрос? — спросил Аршинов.

— Можешь, — бросила Инга. «Давай, скажи сейчас: „А зачем это всё нужно такой девушке?“ Или ты умнее?» — подумала она.

Капитан её разочаровал:

— А зачем всё это нужно такой, как ты? Неужели не было других перспектив?

Голос его звучал доверительно, даже душевно, но Берестова почувствовала, что избавилась от желания очароваться крутым парнем, у которого в послужном списке куча подвигов.

— Вопросы не по существу, — выговорила она. На этот раз равнодушие в её голосе не было поддельным.

Он отстал и углубился в изучение принципа действия кофеварки. Только минут через десять, когда Инга закончила с проверкой последних отчётов, он подошёл с двумя кружками кофе.

— Я подумал, что тебе тоже захочется, — сказал он.

Инга забрала у него кружку. Она вспомнила, как варила в этой же кофеварке крепкий напиток, а Сокольский сидел перед ноутбуком и слушал запись допроса своего брата. Да, это было именно здесь, но с тех пор прошла уйма времени и само помещение неузнаваемо изменилось.

— Спасибо! — Берестова отхлебнула из кружки.

Он почувствовал, что она расслабилась, но вряд ли догадался, из-за чего.

— Я не слишком хорошо отношусь к девушкам, которые идут на опасную работу, — признался Аршинов. — Не понимаю, зачем? Типа, мужики сами не справляются?

— А вы справляетесь? — спросила она, не почувствовав никакого раздражения на его откровенность. Мысль Аршинова была не нова и справедлива. Берестова это понимала, но объяснять, почему не может иначе, не собиралась.

— Хочется верить, что справляемся, — ответил мужчина.

— Успокойся. Я не отбираю работу у таких, как ты, — заверила его Берестова и поставила кружку на край пульта. — У меня свои задачи…

* * *

— Взрыв был… странный.

Гаврилов смотрел в небо. Палатку убрали, чтобы легче было подойти к раненому. Насчёт обезболивающего Сокольский не шутил и теперь внимательно слушал сбивчивый рассказ бандита, пока медики занимались его ногами.

— Коротко, ярко… — вспоминал тот. — Видел всякое, но не такое. Он… Белый был какой-то. Или мне показалось… Не могло тут ничего так рвануть! Аккумуляторы… Всё равно что солнечные батареи. Они не взрываются, иначе бы разнесло сперва того придурочного охотника, который аппарат случайно подстрелил. Надо было всего лишь вычислить, где он упал и забрать… В общем, я очнулся — рядом этот Тяпин. Уже стемнело. Ни людей моих, ни машин.

— Куда делся Тяпин? — спросил Сокольский.

— А я знаю? — Гаврилов поморщился. Даже с обезболивающим, он чувствовал, как перебинтовывают его ноги.

Один из врачей подбодрил:

— Это хорошо, что чувствуешь. Значит, выкарабкаешься.

— Спасибо, — искренне поблагодарил его Гаврилов. — Тяпин этот сказал, что воды надо набрать. Потом исчез. Телефон его я случайно нащупал, ещё когда он меня сюда волок. Ну, и припрятал. Твою фамилию я знал, поэтому и послал сообщение именно тебе. Всё! Остальное — когда дышать легче станет.

— Нужно срочно везти его в клинику, — подсказал врач, наклонившись к Сокольскому.

Тот кивнул и встал, уступив место медикам.

— Отправляйтесь! Мы со Славой останемся, до прибытия бригады.

Ольгин подошёл к нему, отряхивая коленку.

— Я проверил по счётчику Гейгера, — доложил он и показал прибор. — Радиационной опасности нет, всё в пределах нормы. Может, мне скатиться в воронку и поковырять ту штуку?..

И осёкся под взглядом Сокольского. Почему-то Ольгин, который знать не знал, что такое страх, до сих пор робел перед шефом. Может, боялся огорчить своей дуростью? Именно Сокольский поручился за него, поверил, принял и дал интересную работу. О большем Ольгин и не мечтал. Не хотелось разочаровывать начальника.

Они отошли к кромке леса, молча дождались, когда вертолёт поднимется в небо и возьмёт курс на восток. Сокольский оглядывался, прикидывая что-то в уме. Подошёл к краю и тщательно оглядел склон, покрытый оплавленным до стеклянного блеска песком. Потом выпрямился.

— Пройдёмся вон до тех кустов, — сказал он. — Ударная волна прошла в их сторону. Под ноги внимательно смотри. Если люди не успели укрыться — искать нужно где-то здесь.

Он говорил так сухо и просто, что Ольгин повёл плечами: по спине пробежали мурашки. Спрятав счётчик в карман, он направился, куда приказали…

Глава четвёртая. Нелогичное поведение

Берестова остановила машину на боковой улице.

— Дальше пешком, — сказала она Аршинову.

— Столько секретности, — снисходительно фыркнул тот. — В этом есть смысл? Парень с девушкой гражданской наружности куда-то идут…

Они вылезли из машины.

— Час-пик, — ответила Инга, потом смилостивилась и пояснила: — На набережной пробка. Можно потратить полчаса, чтобы её проехать, а можно за пять минут дойти пешком.

Аршинов нахмурился.

— Не унывай, — посоветовала Берестова. — Иногда только кажется, что над тобой издеваются…

— Быстро! — рявкнул он вдруг, подхватив её под локоть и увлекая в ближайшую арку.

Инга позволила затащить себя под сводчатый потолок, высвободилась и прижалась к стене.

— Кто? — спросила она.

Мужчина усмехнулся и принял покаянный вид.

— Извини. Хотел проверить реакцию.

Вот теперь она разозлилась.

— Идиот!

Отвернувшись, Берестова вышла на улицу и направилась в нужную сторону. Через несколько секунд Аршинов догнал её. Инга молчала. Ей не понравилось, что он воспринимает происходящее, как игру. Вспомнился прочитанный недавно отчёт о расследовании, вживлённых имплантах и «погружении».

— Перейди на набережную, — приказала она, ничего не объясняя.

Даже если Аршинов удивился, он никак не дал это понять, молча оглянулся и проскользнул между выстроившимися в пробке машинами. Прочавкав через грязную «кашу», которую не успевали убирать с дорог, он запрыгнул на высокий тротуар набережной и оглянулся. Инга поборола желание оставить его там и исчезнуть в ближайшей подворотне. Вместо этого махнула рукой, чтобы возвращался. Он и тут не выразил никакого удивления и через десять секунд снова шагал рядом с ней, вдоль старых доходных домов, по замощённому тротуару, промёрзлому в стыках между кирпичами.

Только после того, как они покинули набережную и углубились в холодные проходные дворы, он спросил:

— Что это было? На набережной.

— Мелкая месть, — бросила Инга. — Я ведь дура-баба.

— Я такого не говорил, — оправдался он.

— Тогда терпи, — посоветовала Берестова. — Или попроси шефа, чтобы послал тебя к кому-нибудь другому в напарники.

«Он так легко слушается приказов, потому что в него вшита эта дрянь, или просто уважает дисциплину? — думала она, втягивая подбородок в воротник куртки. — Попробовать ещё? Нет! Это ничего не докажет, а вопросы наверняка вызовет. Я действительно дура! Без профосмотра он бы сейчас близко к отделу не подошёл. А там — куча способов для обнаружения посторонних имплантов. Чем же ты мне так не нравишься, Вова Аршинов?»

Впрочем, она была уверена, что новому сотруднику УВР, Владимиру Артуровичу Аршинову, майор Берестова тоже не нравится…

* * *

— Как пациент? — спросил Сокольский с порога, едва получив разрешение войти.

— Жить будет, — откликнулся хирург, не отрываясь от компьютера. — Даже ходить будет. Приходи, Игорёк!

Сокольский подошёл и пожал протянутую ему через стол, мягкую и одновременно очень сильную, руку Сергея Владимировича Ковылёва.

— А любить уже не будет? — продолжил шутку Сокольский.

Хирург оторвался от монитора и принялся разминать пальцы, серьёзно раздумывая.

— Да нет! — спохватился он. — Любить тоже будет… Лет через пятнадцать. Или сколько ему там светит за все подвиги?

Сокольский усмехнулся. Сергей Владимирович вдруг сделался очень заинтересованным, вскочил и обошёл стул, загородив своей мощной фигурой путь к отступлению.

— Ну-ка, посмотрим! — воодушевлённо произнёс он, хватая Сокольского за подбородок. Пальцы правой руки хирурга ловко прощупали скуловую кость, пока левая держала голову обследуемого, чтобы не вздумал вырываться. — Неплохо, очень неплохо, — пробормотал он.

— Только иголкой не надо тыкать, — серьёзно попросил Сокольский.

Сергей Владимирович отпустил его и шагнул назад.

— Хочешь его увидеть? — спросил он, не сомневаясь, что Сокольский поймёт, что речь идёт не о его повреждённом лицевом нерве.

— Не хочу, но надо, — честно ответил Игорь. — Я не извращенец, чтобы мне доставляло удовольствие говорить с людьми вроде Гаврилова.

— Ну конечно! — Хирург развёл руками. — Тебе больше нравится делать в них дырки, чтобы потом такие, как я, имели честь эти дырки латать. Каждому своё, что тут скажешь? Каждому своё!

— К дыркам Гаврилова я не имею отношения, — напомнил Сокольский и встал со стула.

— Не сожалей, — посоветовал Сергей Владимирович. — Он в пятой палате. Там охрана стоит, не промахнёшься. Сильно не жми, он ещё слабенький.

Сокольский кивнул. Через пару минут он сидел на стуле рядом с койкой, на которой лежал серый и исхудавший Юрий Всеволодович Гаврилов, рэкетир, рецидивист и убийца.

— Мы нашли останки трёх людей, — сказал ему Сокольский вместо приветствия.

— «Мы»… — повторил Гаврилов. — Заметь, люди любят употреблять это «мы». Может, для придания себе веса?

— Мы — это я и мои подчинённые, — возразил Сокольский. — Кто конкретно отдал тебе приказ ехать к брошенному карьеру и доставать останки аппарата?

— Значит, машины увёл кто-то другой, — пробормотал Гаврилов, глядя мимо него в стену. — Они решили от меня избавиться. А заодно и от свидетелей.

— Кто «они»? — снова спросил Сокольский, придвинувшись к нему.

— А я знаю? — удивил его Гаврилов. — Ни имён, ни фамилий… Друг у меня был один… Уж пару лет, как покойничек, но успел, видно, кому-то шепнуть, что со мной можно сладить.

— Что за друг?

— Мы с ним лет семь назад такие дела крутили!.. — Гаврилов мечтательно прикрыл глаза. — Спалился он тогда. Даже собственные адвокаты не вытащили. Артурчик Переверзев. Вот от его имени они меня и отыскали. Один, с которым я говорил, вспомнил старый фильм. Там детишек забросили в космос, чтобы они спасали планету, захваченную роботами… «Вершители» — вот кем они себя считают. Они, вроде как, высшая каста, у них знания, опыт и желание переделать мир. Я таких сто раз встречал. Не важно, как они себя называют и что говорят. Ничего нового…

— А что важно? Что они платят деньги? — тихо спросил Сокольский.

— Элита! Высший стандарт, — продолжал Гаврилов, будто не слышал его вопроса. — За границей обучались. Тот, с которым я общался, эти импланты вшивал. Самому лет тридцать, а держался как доктор наук. Я его пробивал по своим базам — не нашёл. Но гонору в нём!.. Мы до них не доросли. Им тупоголовый директор музея ближе, чем такой, как я, простой наёмник. Но платят действительно хорошо. Щедро. За предательство надо платить щедро…

— Что за директор музея? — спросил Сокольский, чувствуя, что рассуждения Гаврилова нужно направлять.

— Есть один… Он передавал деньги, вроде казначея. Друг той бабы, которая хозяйка дома в Лужково. Думаю, и он мало что знает, но ему они доверяли больше. Я о них ничего не знаю, а он может и знает. Разочаровал? — спросил он и посмотрел на Сокольского воспалёнными глазами.

— Нет, — коротко ответил тот.

— Найди их, начальник! — с нажимом проговорил Гаврилов, приподнявшись. — Они меня подставили, выбросили! Найди! Плевать, сколько я просижу! Лишь бы они тоже…

Сокольский вернулся в кабинет доктора Ковылёва. Налил себе воды из бутылки в углу и выпил целый стакан. Вид у него был задумчивый.

— Узнал что-то важное? — спросил Сергей Владимирович.

— Думаю, что да. — Сокольский кивнул своим мыслям. — Врач-нейрохирург, лет тридцати. Вероятнее всего, именно он проводил операции по вживлению имплантатов.

— Послушай, — отвлёк его Сергей Владимирович. — Я тут размышлял по поводу этих операций. Самоучка «доктор Вася» такую не сделает. Тут должен быть человек с хорошей подготовкой и со стажем. Если этот твой Гаврилов говорит, что парень был лет тридцати… ну, от тридцати до сорока, для верности. Внешность бывает обманчива… — Он серьёзно посмотрел на Сокольского. — Не встречал я талантов, которые в двадцать пять орудуют скальпелем, как-будто у них двадцатилетний стаж. Я бы на твоём месте перешерстил все вузы и выбрал фото подходящих по возрасту и хоть немного отмеченных в нейрохирургии. Показал бы фото Гаврилову. Не вариант?

Он пытливо смотрел на Сокольского. Тот пожал плечами.

— Вариант, если наш нейрохирург не приврал в разговоре с Гавриловым и не приписал себе чужие заслуги и если Гаврилов не соврёт… Погоди! — Он воодушевился. — Вот если бы ты провёл такую операцию, ты бы не бросил пациента без присмотра?

— Конечно! — согласился Ковылёв. — Хоть первое время я бы понаблюдал. Это ведь не царапину зашить. А что?

— Если нейрохирург провёл операцию, но не хочет рассекретиться, он может представиться кем угодно, хоть санитаром. Но он должен видеться со своим пациентом. — Сокольский посмотрел на Ковылёва. — Спасибо за подсказку, Серёга!

— Да не жалко! — отозвался тот. — Только я не понял, что именно подсказал.

— Всё просто, — уверил его Сокольский. — У нас есть ещё один человек, который может подтвердить личность нейрохирурга.

* * *

Дима Ситников любил свою интернет-газету. Она позволяла ему «общаться с народом», не сталкиваясь ни с одним из читателей носом к носу. Бросил им заметку — и стоишь в стороне, наблюдая за тем, как они грызутся между собой. В худшем случае, кидаться будут на автора статьи, а о том, что за всем балаганом наблюдает редактор и инициатор проекта, никому неведомо.

Дима ощущал свою значимость для общества. Он публиковал самые скандальные новости и слухи. Каждые несколько часов в «Осколках» появлялось нечто новенькое. Народ не успевал расслабляться. Рейтинг интернет-издания неизменно держался на верхних позициях.

Главный принцип газеты оставался прост: чем больше у тебя обновлений — тем больше пользователей ты привлекаешь. А ещё: твои статьи должны первыми сообщать о том, что происходит. Поэтому новости публиковались в любое время суток и даже не проверялись. Зачем? Ну, допустим, он где-то приврал, где-то подцепил недостоверную информацию. Завтра её завалят новые материалы, а если кто-то начнёт сильно возмущаться и грозить, что подаст на газету в суд — старую новость можно безболезненно выкинуть, будто её и не было. Всё равно внимание читателей переключилось на более свеженькое и актуальное.

Это нельзя было назвать информацией в полном смысле слова. Опубликованное сегодня начало скандальной истории через пару дней растворялось среди новых публикаций и развязка скандала оставалась никому неведомой. Например, в Н-ской школе на уроке физкультуры ребёнок упал в обморок и был на «скорой» доставлен в больницу. Сутки газета публиковала скандальные подробности разборок между директором школы и родителями пострадавшего. Потом случался взрыв бытового газа, конфуз на вечеринке у известного бизнесмена или ещё что-то — газета хваталась за новую историю, а старая забывалась и дошёл ли школьный скандал до суда — оставалось тайной для всех, начиная с самого редактора.

Как бабочки-однодневки, все происшествия, которые попадали на страницы «Осколков», переживали яркий и краткий миг, а потом развеивались, не оставив следов. Зато рейтинг оставался.

Работал Дима Ситников дома. Ни своей фамилии, ни адреса в обратной связи «Осколков» не оставлял. Лично знакомы с ним, как с редактором, были немногие. Но сегодня всё у Димона шло не так! Сперва намертво повис комп, потом заявились странные гости… От их визита Ситников пребывал в мрачном настроении допоздна, но когда в полночь в его квартире снова раздался звонок входной двери, Ситников вздрогнул и несколько секунд соображал, стоит ли подавать признаки жизни. Потом всё-таки решился, закрыл ноутбук и вышел в коридор. В двери снова позвонили. Знакомый голос потребовал:

— Димон! Открывай! Это я, Тяпин!

Ситников спешно открыл, обрадовавшись, что снаружи — друг, а не отряд ОМОНа. Но разглядев в коридорном полумраке, в каком виде явился Тяпин, редактор хлопнул челюстью и не сразу смог озвучить вопрос. Тяпин помог:

— Весь день из этого проклятого леса выбирался! — Он упал на тумбочку под вешалкой. — Пожрать есть что-нибудь!

— А ты чего не домой? — осторожно спросил Ситников.

Тяпин принялся стаскивать грязную куртку.

— Шутишь? — переспросил он. — А если меня там ждут? Слушай, я сейчас всё расскажу. Меня наш один наш общий друг, о которым ты знаешь, повёз на то место, где якобы НЛО упал. Ну, ты помнишь? — Поскольку Ситников продолжал молча на него смотреть, Тяпин продолжил: — Так вот, это не НЛО! Это гораздо лучше! И материал уже в газете. Хороший я корреспондент?

— Что?! — подпрыгнул Ситников. — Как в газете?!

Он метнулся к комнату и полез на сайт. Секунд через десять раздался нечленораздельный возглас. Тяпин успел скинуть грязную обувь и прихромал к нему босиком.

— Ну как? — спросил он.

— Идиот! Позвонить сперва не мог?! — взорвался Димон. — Ко мне сегодня днём вот такие жлобы из ФСБ завалили, про тебя расспрашивали! Сказали, если вернёшься и привезёшь что-то — в газету не пускать, сведения секретные. Государственная тайна! А ты их на сайт!..

— Погоди! — Тяпин рассеянно опустился на стул. — То есть, как — из ФСБ?

— Ты вот что скажи: зачем ты всё это в газету без меня вывалил?! — Димон повернулся к нему и разглядывал теперь грязную физиономию своего корреспондента.

— А куда я должен был это деть?! — возмутился тот, ринувшись в нападение. — За мной наверняка охотиться будут, потому что я свидетель! Я видел, что там произошло, понимаешь?! Я попутку ловить не стал, побоялся, что наткнусь на тех, кто это сделал. Хорошо, рядом железная дорога. По кустам прятался до поезда, пока ехал — написал статью, фотки загрузил — и на сайт. Уже перед самым вокзалом. Если кто-то хочет меня прикончить, как свидетеля, так уже без толку! Материал в общем доступе! У меня что, выбор был?!

— А позвонить? — возмутился Ситников.

— Телефон посеял, — объяснил Антон.

— А планшет? С чего ты статью отправлял?

— Да я специально звонить тебе не хотел, чтобы на след не навести! — возмутился в свою очередь Тяпин. — Ты посмотри, это ж бомба! Такой материал — и из первых рук!

Ситников уже успокоился и быстро соображал. Газета для него стояла на первом месте и убирать статью Тяпина очень не хотелось. Но с ребятами, которые являются с Литейного, шутки плохи. Однако, статья уже в сети и наверняка её прочло некоторое количество народу.

— Значит, сама судьба так распорядилась, — решил Димон, останавливаясь среди комнаты. — Никто не видел, как ты ко мне пришёл?

— Нет, я старался незаметно проскользнуть, — проворчал Тяпин.

— Это хорошо! Ты ведь не знал, что всё это нельзя публиковать? Не знал! А у меня… Будут спрашивать — скажем, что у меня ты появился только утром. В общем, как спохватятся — так и уберём. Раздевайся! Мокрый весь… Я тебе сейчас халат дам.

— И жратвы! — крикнул ему вслед обрадованный хитроумностью друга Тяпин.

* * *

Вместо того, чтобы поехать домой, Сокольский свернул на Лермонтовский и докатил по нему до набережной Обводного Канала. Было не очень поздно. Поток машин поредел, но вокруг горело множество огней: фонари, витрины, прожектора на Варшавском Пассаже. Свет отражался в чёрной воде канала, растекаясь цветными кляксами по мелкой зыби.

Повернув от моста направо, Сокольский объехал тёмную громаду «Красного Треугольника», миновал бывшую проходную и свернул в неприметный закуток, который метров через десять заканчивался тупиком. Железные ворота в боковой стене выглядели так, будто успели врасти в землю, но при приближении машины, снабжённой маячком, шевельнулись и плавно разошлись в стороны, пропуская полковника внутрь, к заброшенным кирпичным корпусам.

Попасть на автономную базу УВР можно было в нескольких местах, но Сокольский предпочитал самый короткий, через бывшую автомастерскую. Минут через пять он уже поднимался на лифте на самый верхний этаж. Снаружи, даже при ярком солнце, никто бы не догадался, что за старыми кирпичными стенами и неприметными оконными рамами, так похожими на обычные деревянные рамы, прячется целая система помещений, оборудованных по самому последнему слову науки и техники.

Сокольский воспользовался кодом допуска — и двери в аналитический центр открылись.

— Пришёл отчёт от Некрасова, — оповестил его майор Киппари, будто только и ждал, что начальник явится на ночь глядя в их убежище.

Кроме главного аналитика, в помещении сидел только дежурный. Он встал при появлении начальства, но получил короткий кивок и опустился обратно за свой пульт.

— Есть что-то интересное? — Сокольский подошёл и брякнулся на стул рядом с Киппари. Лишь по этому расслабленному жесту можно было догадаться, как он устал.

— Скорее, странное, — признал Мотя. — Данила выяснил, что майор Селезнёв никуда не пропадал.

— Вот как! Я ожидал, что его труп найдётся поблизости. — Сокольский не шутил. — Слишком всё похоже на подставу, чтобы замести следы.

— Насчёт трупа Данила ничего не сообщал… — начал Мотя, но его перебил дежурный.

— Товарищ полковник! Вы приказали искать Антона Тяпина.

Сокольский поднял голову.

— Нашли? — заинтересованно спросил он, словно и тут ожидал услышать новости о трупе.

— Поисковая группа вернулась ни с чем. Дома он тоже не появлялся, — доложил дежурный. — Но только что пришло сообщение от коллег из ЦИБ: новый номер газеты «Осколки» уже в сети. И в нём — материалы по взрыву в карьере.

Киппари подключился к внутренней сети и просматривал те же материалы, что и дежурный.

— Спасибо полковнику Марусину! — прокомментировал он. — Легче работать, когда не нужно гоняться за данными.

Сокольский повернулся всем корпусом и посмотрел в экран монитора. На странице красовалось несколько фотографий. На одной можно было разглядеть глянцевый склон карьера и воронку. Другую Тяпин наверняка сделал при плохом освещении и с расстояния. При увеличении проступил шум, но разглядеть человеческую фигуру в неестественной позе можно. Остальные показывали отдельные детали местности.

— Из-за этой газетной сволочи к утру всем будет известно, что кто-то из свидетелей остался жив, — высказался Мотя.

Сокольский уже звонил командиру силовой поддержки.

— Шхера? Ты где?.. Отставить «домой»! Бери парней и дуйте на квартиру редактора «Осколков»… Знаю, что ты там был. Хватай всех, кого застанешь, тащи на Литейный. Буду ждать там. И насчёт газеты: пусть снимает последнюю статью Антона Тяпина и отчитывается, как она попала на сайт после нашего предупреждения. Давай!

Он опустил руку с телефоном.

— Блокировать ресурс? — предложил Мотя. — Я могу связаться с нашими спецами.

Сокольский смотрел в монитор, на страницу со статьёй.

— Официально мы не можем это сделать, сам знаешь, — возразил он. — К тому же, простой пользователь ничего супер важного отсюда не почерпнёт.

— Кроме вот этих трёх строчек, — не согласился Киппари. — Вот тут, четвёртый абзац: «Надёжный источник сообщает об испытании нового оружия на одной из военных баз Карельского перешейка. Испытываемый аппарат сбился с курса и затерялся над акваторией Финского залива. Если отследить траекторию его продвижения, он мог потерпеть крушение в дебрях лесного массива Кингисеппского района». Кто сообщил твоему Тяпину такие подробности?

— Вот его самого и спросим, — решил Сокольский, встал и направился к выходу. Потом остановился, будто уткнулся в стену — и повернул обратно.

— Что там Данила узнал о майоре Селезнёве? Давай отчёт! — потребовал он, опускаясь на стул.

Глава пятая. Туманные перспективы

Сегодня днём Тимофей Шхера уже побывал в доме на Ждановской улице. Ночью знакомый двор едва освещали четыре фонаря. Двери в подъезд были приоткрыты. Видимо, кодовый замок не работал. На этот раз Шхера взял с собой четверых бойцов. Двое, повинуясь его жесту, поднялись на этаж выше нужной квартиры. Ещё один остался у нижней площадки.

— Идём, — приказал Тимофей оставшемуся бойцу. — Не думаю, что клиент захочет сопротивляться, но попугать стоит.

Снизу раздались шаги. Кто-то кашлянул. Шхера обернулся. По ступенькам поднимался новичок, Вова Аршинов.

— Ты здесь откуда? — Шхера перестал улыбаться.

— Долго объяснять, — отмахнулся Аршинов.

— Берестова где?

— Её этот… — Аршинов мотнул головой. — Ольгин ваш домой повёз.

— Этот… А ты?

— Решил проведать Дмитрия Ситникова, редактора «Осколков». А вы какими судьбами?

— Вот не поверишь: тоже решили его навестить! — съязвил Шхера.

Торчать на лестнице, привлекая внимание соседей, не следовало и они поднялись на площадку третьего этажа. Боец позвонил в двери. Никто не откликнулся.

— Спят уже? — предположил Аршинов.

— Ты бы на их месте спал? — усмехнувшись, отозвался Шхера и позвонил снова. Потом, по заведённой привычке, нажал дверную ручку…

Дверь подалась.

— Опа! — тихо прокомментировал Шхера и жестом остановил Аршинова.

Вытащив оружие, они прижались к стенам по обе стороны проёма. Первыми в квартиру просочились бойцы с автоматами. Секунд через десять один из них распахнул двери настежь.

— Майор! — обратился он к Шхере и кивнул головой, приглашая заходить.

Аршинов потопал вслед за Шхерой. Никто не собирался его удерживать.

— Гарью пахнет, — заметил он.

— В кухне какая-то жратва сгорела, — пояснил боец. — Они в комнате…

Свет в гостиной не горел. На столе светился раскрытый ноут. Шхера щёлкнул выключателем, но проходить вглубь не спешил.

— Это дело для экспертов, — рассудил он и приказал своим: — Вызывайте! — После чего посмотрел на Вову Аршинова. — Так откуда, говоришь, ты тут взялся?

— Заглянул в инет, нашёл газету. Там статья, — коротко пояснил тот. — Я решил: раз Тяпина нет дома, он может быть у редактора. Узнал адрес и поехал проверить.

— Шефу, конечно, не сообщил свою идею? — Шхера оскалился, хотя гримаса его мало походила на улыбку. Он осматривал с расстояния комнату и тела на стульях.

— Подумал: сперва проверю, потом сообщу. — Собственная инициатива нисколько не смущала Аршинова. — Как считаешь, кто успел до них добраться?

— Именно этот вопрос нам и остаётся выяснить, — ответил ему силовик.

* * *

(Неделю спустя)

Персональная палата полковника Мегавого походила на лабораторное помещение, а не на комнату, в которой временно поселился человек. Все горизонтальные поверхности надраены до блеска, из мебели — только тяжёлая металлическая тумба, выкрашенная белой эмалью и такая же блестящая. В дверце — замочная скважина. Сокольский смотрел на неё, невольно сравнивая отверстие с дулом пистолета.

— Фотографии, которые вы передали… — говорил Мегавой. — Мне показалось, что одного из этих людей я знаю. То есть, видел. Он приходил зачем-то и наблюдал за мной. Молодой, энергичный, отстранённый.

— Этот? — Сокольский достал один из снимков и показал Александру Павловичу.

— Да. Точно не поручусь, но он очень похож. Кто он?

Человек с фотографии носил распространённую фамилию: Лебедев. Подающий надежды нейрохирург, который повёл себя слишком самоуверенно во время операции и сделал пациента инвалидом. Так считали коллеги Лебедева, но доказать его ошибку не удалось. Он ушёл из престижной клиники и устроился работать не по профилю, в психушке на Пряжке. Рассказывать об этом Мегавому Сокольский не счёл нужным.

— Один из людей, которых нам предстоит найти, — уклончиво ответил он. — Вам приходилось бывать в подвале дома Елены Макаровны Астафеевой? Она ваша родственница. Я так понял, что в молодости вы много раз гостили в Лужково.

— Я слышал о тоннеле, но считал, что он затоплен водой, — признался ему Мегавой.

— Так оно и есть. — Сокольский перестал смотреть на замочную скважину и прошёлся по палате, до узкого окна, забранного прочной решёткой. — Но до подвала вода не доходит, иначе дом был бы в худшем состоянии. Помещение полностью забетонировано, словно кто-то собирался сделать там бункер на случай ядерной войны. Кстати, под корнями дерева у пруда, на которое вы указали, была расщелина. Там мы нашли пистолет, из которого застрелен полковник Астафеев.

Мегавой выжидающе смотрел на него, но Сокольский не торопился продолжать. Он стоял, не поворачиваясь, смотрел в окно на внутренний дворик больницы. Листья с деревьев облетели, осень витала в прозрачном воздухе, готовая в любой момент уступить место зиме. День стал совсем коротким и Сокольскому показалось, что это знак для них: времени осталось мало. До чего? На этот вопрос он пока не мог ответить.

— На пистолете должны быть мои отпечатки, — заговорил Мегавой, не выдержав ожидания. — Я не стирал их. Я рассчитывал, что вы найдёте оружие убийства и арестуете меня. Но про бункер, то есть, подвал, я ничего не знал.

— В жизни редко получается, как рассчитываешь, — заметил Сокольский, поворачиваясь к нему и присаживаясь на край холодного подоконника.

— Что это значит? — резко спросил Александр Павлович, нахмурившись. Ему не нравилась манера этого фээсбэшника тянуть время, вместо того, чтобы ясно и чётко высказать, чего он хочет.

— Это значит, что у меня есть для вас предложение, — ответил Сокольский. — Но я почти уверен, что вы его отвергнете. Я хочу, чтобы вы ещё немного послужили своей стране. Понимаю, вы устали и считаете, что суд и наказание — единственная правильная дорога после того, что вы сделали.

— А вы так не считаете, — утвердительно сказал полковник, непроизвольно сжав рукой край больничного одеяла. Он сидел на высокой койке, свесив ноги в больничных тапочках. — Какие у меня перспективы? Я — убийца. Или вы предложите мне сменить имя, внешность, дадите новые документы?

— Поговорим в другой раз, — решил Сокольский и направился к двери.

— Стойте! — Мегавой дёрнулся вслед за ним. — Что значит: «в другой раз»?

— Поговорим, когда вы перестанете сопротивляться, — объяснил Сокольский, остановившись. Он успел взяться за дверную ручку и теперь стоял вполоборота, глядя на Мегавого своими строгими глазами.

Полковник опустился обратно на койку.

— Я не буду сопротивляться, — пообещал он.

— Хорошо! — Сокольский вернулся и сел на стул рядом с кроватью.

— Удивительный вы человек, — усмехнувшись, признался Мегавой. — Иногда кажется, что вы держите под рукой ушат холодной воды, который обрушиваете на собеседника, едва он сделает неверное движение.

— Вам до сих пор не предъявлено обвинение, — игнорируя его слова, продолжил Сокольский. — Пистолет и отпечатки — реальная улика, которая указывает на вас, как на убийцу.

— А всё остальное? — спросил Мегавой.

— Вы про устройство, при помощи которого меняли время фиксации своего пропуска на проходной? — Сокольский криво усмехнулся. — Считайте, что его нет. Записи камер слежения в коридоре вашего ведомства мы изъяли. Что остаётся?

— А если я напишу чистосердечное? — Александр Павлович позволил себе покапризничать.

— Что вы напишете? Что смогли за две минуты изменить записи камер, потом застрелить средь бела дня своего друга и сослуживца Астафеева, уйти с места преступления незамеченным и дистанционно поменять время своего выхода из здания? И супер-современная система, установленная по указанию вашего начальства, оказалась глупее бабушки-вахтёрши? — Сокольский снова усмехнулся. — По официальной версии, вы ушли раньше убийства, вернулись к себе домой, употребили в короткий срок пару бутылок крепкого напитка и были найдены одним из ваших соседей в состоянии полной невменяемости. — Сокольский жестом остановил Мегавого, открывшего было рот. — Последнее обстоятельство нам пришлось смоделировать, чтобы без лишних вопросов вывезти вас с квартиры и доставить в нашу лабораторию. По той же официальной версии, вы попали в больницу с белой горячкой. Уж извините, это было самым очевидным способом уберечь вас от тех людей, которые вживили вам имплант.

— И теперь, в благодарность, я должен сменить хозяев и работать на вас? — не без горькой иронии произнёс Александр Павлович.

— Хотите понести наказание за то, что по собственной глупости попались в руки преступников и по их приказу пристрелили своего друга? — Сокольский встал и смотрел теперь на Мегавого сверху вниз, сдвинув светлые брови. — У вас есть выбор. Вы можете спрятаться в тюремной камере, где благодарное государство будет кормить вас те несколько лет, которые вы отсидите за убийство. Вы можете даже малодушно пустить себе пулю в лоб, чтобы не мучиться угрызениями совести. Бог вам судья! Могу вернуть вам ваш наградной пистолет, который вы когда-то получили за доблесть и мужество. Или предпочитаете тот, который вы спрятали под корнями дерева? — Сокольский не отрываясь смотрел в посеревшее лицо полковника Мегавого. — Я бы предпочёл, чтобы вы работали на свою страну. Воспринимайте это как наказание, если не можете иначе. И подумайте о том, что помимо суда уголовного есть высший суд — суд вашей совести. — Он неожиданно сменил тон и добавил мягко: — Я зайду через пару дней. Решение вы должны принять сами.

Он отвернулся и вышел из палаты.

* * *

— Не думал, что мы с вами так скоро увидимся, — признался полковник Марусин (ударение на первый слог, как он сам всегда подчёркивал), протягивая Сокольскому руку.

Встреча состоялась в кабинете генерала Чёрного. С того момента, когда Сокольский зачитывал Всеславу Михайловичу Марусину газетную заметку об аномальной буре под Выборгом, не прошло и трёх месяцев.

— У Игоря Сергеевича есть для вас интересная информация, — объяснил генерал, поигрывая толстой нижней губой.

В осенне-зимний период Дмитрий Иванович Чёрный чувствовал себя особенно хорошо. Наверное, из-за того, что погода прохладная. А может, ему нравилось, что его подразделение вышло вперёд разведки. Пусть даже это простое везение, но и удача зависит от долгой предварительной подготовки.

— Моим людям удалось найти майора Селезнёва, которого обвиняли в краже образца «К-299», — начал Сокольский. — Он уже несколько дней у нас в изоляторе прячется.

— Почему я узнаю это только сейчас? — позволил себе удивиться Всеслав Михайлович.

— Потому что иногда нужно доводить работу до конца одними руками, — мирно ответил Сокольский. — Если позволите, я продолжу. Селезнёв отношения к краже не имеет. Его алиби оказалось настоящим. Вот данные. — Он передал разведчику несколько файлов. — Есть в воинской части другой человек, который придумал, как «разоблачить» алиби Селезнёва и подставить его, а потом убить при задержании. Селезнёв оказался умнее и когда понял, что происходит, нашёл способ сбежать и спрятаться. Свои координаты он оставил близкому другу, но тот, напуганный военной прокуратурой, а потом и вами, искал случая выдать Селезнёва, чтобы не подставить самого себя. Ему вовремя подвернулся мой сотрудник, старший лейтенант Некрасов. Парень пообещал показать, где прячется Селезнёв. За ним наблюдали и его разговор с Некрасовым подслушали, после чего настоящий злоумышленник вознамерился выследить убежище Селезнёва. Но Некрасов благоразумно оставил одного из сопровождающих наблюдать за тем, что происходит — и тот вовремя заметил слежку. Это всё отражено в отчёте.

— Да я вижу, — признал Всеслав Михайлович и отвлёкся от документов, посмотрев на Сокольского.

— К сожалению, Селезнёв действительно ничего не знает, — повторил тот. — Зато в наших руках оказался человек, который пытался убрать самого Селезнёва. И вот он дал по-настоящему интересны показания. Образец он продал задолго до того, как была обнаружена пропажа. Подменил похожим обломком. Когда веществом снова заинтересовались и извлекли из хранилища подделку — он подставил Селезнёва. Хитро подставил, чтобы сразу не всплыло. Для достоверности, нужно было потянуть время. Ведь если Селезнёв — злоумышленник, он постарается замести следы и не попасться сразу.

— И кому был продан образец? — спросил разведчик. Именно это его сейчас волновало больше всего.

Сокольский потёр пальцем щёку. Настал момент, ради которого он предложил генералу Чёрному раскрыть все обстоятельства контрразведке ФСБ.

— Игорь! Передай полковнику, что у тебя там осталось, — разрешил ему Чёрный.

Сокольский послушно вынул из папки последний файл и протянул через стол Всеславу Михайловичу.

— Имя посредника вам хорошо знакомо, — сказал он при этом. — Известно и о том, на какую международную организацию он работает. Разговоры с ним — не по нашей части. Так что вам, контрразведчикам, все карты в руки.

— Как интересно! — Полковник Марусин был впечатлён. — Конечно, наш с вами оппонент сделает всё, чтобы отвертеться, но это хороший шанс прижать его к ногтю! Игорь Сергеевич! Я твой должник!

— Можешь вернуть часть долга прямо сейчас, — серьёзно предложил Сокольский.

— Я готов! — уверил его Марусин.

— Оставь мне материалы по этой таинственной организации Вершителей. У меня есть идея, как их искать.

Глава шестая. Чистое искусство