Бесплатный фрагмент - Золото жизни 2

ЗОЛОТО ЖИЗНИ

Часть вторая

ФИНАЛЬНЫЕ РЕШЕНИЯ
Глава 1

Удар, который пропускаешь, невидим

В «Пьяном драконе», в портовом притоне недопитого эля и вдребезги разбитых надежд, кулаки использовались чаще слов о любви и дружбе. Драки были таким же обычным явлением, как запахи несвежего пива и солёного пота, сотканного из нитей лжи, похоти и глупых обид. Жестокие и яростные как лезгинка под тяжелый рок, бой выливался в масштабные сражения. Достаточно было поднести к фитилю дебатов зажжённую спичку сомнений и начинался хаотичный вихрь из ломающихся конечностей с брызгами крови падающими на грубые доски пола, которые не успевали вытирать.

Но порой полемика замолкала, так и не начавшись. Неожиданно для всех сторон. И тогда одни бежали к бару заказывать пиво, а другие ломились наружу — поблевать. Но вчера все было иначе. Стрелки часов тупо уставились в потолок, фиксируя время, когда даже матросы предпочитали пиво насилию. В этой необычной тишине Добр, чье лицо перекосило от шрамов, решил нарушить наступившее спокойствие. Вспомнив старые обиды.

Когда мусор ночной пьянки был разбросан, словно обломки на берегу после кораблекрушения. Когда опрокинутые столы, искореженные стулья и разбитые бутылки усеяли пол, и каждая деталь визжала о жестоком шторме, пронесшимся по бару. А в воздухе висел едкий привкус спиртного с кислым запахом пота замешанном на страхе. Добр, лысая голова которого дёргалась в такт ритмичной музыке, давно замолкнувшей, пытался вспомнить хоть что-то от вчерашнего хаоса, хотя-бы отдельные его фрагменты, чтобы найти виновного. Но — нет. Горячий спор, удар в челюсть, разбившийся об пол стакан, а затем… все растворилось в водовороте визжащих тел.

Вчера даже опытные охранники с исхудавшими и бледными лицами и накаченными бицепсами были ошеломлены. Попытка утихомирить бурю была тщетна. Их суровые лица приняли на себя первый удар стихии. В рёве толпы и звоне разбитого стекла, вперемежку с пьяными криками и матом, они единственные в этом хаосе сохраняли спокойствие. Прибывшая к утру полиция стала отрезвляющим душем для остальных. Драчуны разошлись, их гнев был потушен. Но Добр, которому редкие эпизоды той ночи врезались в память, не мог избавиться от неисчезающего чувства тревоги. И хотя порочные желания были скрыты в его сознании, тьма, овладевшая им грозила вырваться наружу в любой момент.

Вчера его кто-то удалил по затылку пустой бутылкой. Боль быстро прошла, но чувство мести осталось. И оно указывало на Пипа, потому что Добру показалось, что именно тот вчера стоял за его спиной. Наверно Пип мстит ему за то, что он когда-то не помог ему, когда тот корчился от боли. Но тогда Добр был ни причём. Снайпера прозевал не он, а Дубр. Из-за него в Пипа выпустили заряд плазмы, оторвавшую ногу. Которую, впрочем, очень быстро пришили в клинике доктора Борза.

Сегодня все будет по другому. Коли целью Добр выбрал худого Пипа под два метра ростом и около ста пятидесяти кило весом, сидевшего справа от него, то мордобой и определит, прав ли был Добр в своих подозрениях. Хотя он и был весьма непростым малым, но с Пипом ему раньше не приходилось меряться силой. Именно поэтому, почти без размаха, он и саданул тому в морду, а потом выскочил в центр зала подзывая, обеими руками, к себе.

Пип такого хамства не выдержал и оторвал от стула зад на потеху публике, заодно рассчитывая согреться. Ночь на дворе. А отопления не включают. Ночи в Вэрхэ холодные. Завсегдатаи бара дружно выстроились в круг, подбадривая драчунов, которые лишь выискивали в защите друг друга слабые места, от чего казалось они вроде кабы и не собираются драться. Большинство стоявших в круге пили пиво, доставленное с Квантума, хотя некоторые предпочитали местного разлива. В прочем и от того, и от этого блевалось одинаково. В связи с чем среди всей толпы не нашлось ни одного, кто бы мог примерить драчунов.

Добр Кван дёрнул подбородком, провоцируя соперника напасть первым. Но Пип Дог предпочитал дистанцию. Иногда его тактика срабатывала. Завсегдатаи теснились вокруг, толкая в спину друг друга, стараясь рассмотреть бойцов, или в крайнем случае спереть кошелёк у того, кто стоял впереди. Какого-нибудь зазевавшегося любителя кулачных боёв.

Подзадоривающие драчунов крики раздавались всё громче и вскоре весь зал стал скандировать имя Пипа, считавшегося претендентом на победу. За черноволосого здоровяка с Гомогреи, натурального хруба, болело большая часть зала. Во-первых он был выше. Во-вторых — весил больше. С раскрасневшимся лицом от пива и следов ударов Добра, от которых он так и не упал, ему хотелось одного. Закончить всё как можно быстрей. Но этого никто не знал. Сжимая кулаки, он старался прикрыть голову, но получал ногами в живот, хотя был выше и сильнее соперника. Мощные руки, накаченными долгими тренировками, не помогали. К тому-же он был менее подвижен. Поэтому его печень всегда была против желания разума подраться. А он всегда прислушивался к советам печени.

Кван Добр был его полной противоположностью. На Платане, где он вырос, ценилась лишь сила, умение держать удар и ловкость. Среди наёмников он был самым опасным и даже сейчас, когда вроде бы у него не было никаких шансов против огромного хруба, он предпочитал нападать на соперника настолько резко, на сколько было возможно. Поэтому его правый хук, разом за раз, не оставлял никаких шансов Пипу.

От горящих светильников слезились глаза, но сидящему в самом углу мужчине непонятной наружности было в самый раз. Он видел всех оставаясь незаметным даже тогда, когда свет включался на полную мощность. Наблюдая, как большая часть отдыхающих после дневной смены рабочих собралась в центре заведения, он в уме поставил на платанина. Его намётанный глаз рассмотрел умение Добра Квана перемещаться и молниеносно наносить жёсткие удары, а также способность Пипа Дога держать их. Но он всегда ставил на атаку.

Добру провоцировать получалось лучше, поэтому собравшиеся, плюнув на Пипа Дога стали все вместе подбадривали Квана криками, иногда швыряя в огромного Пипа скомканные в шарики бумажные салфетки. Но Пип был терпелив и все об этом знали. Даже тогда, когда пропустил левой в печень ему хотелось лишь одного, не упасть раньше времени на пол.

Пип был вынослив. Получив пару раз в челюсть не сломался, а продолжал стоять как истукан, хотя даже зрителям было больно смотреть на то, насколько резкие и мощные удары он пропускает. Пип был хитрецом. Он знал, что когда-нибудь запал Добра иссякнет, и тогда наступит его очередь. Пип был умён, но не настолько, чтобы не влезать в драку с Добром. И если собрать все его достоинства, и отнять все недостатки в итоге получится то, что медики называют диагнозом полного идиотизма.

Кроме Пипа и Добра в кабаке «Пьяный дракон» гуляло ещё семеро солдат из отряда наёмников, нанятых неким неизвестным бизнесменом для одной грязной работёнки на Гомогрее. Застывшей в холоде планеты покрытой торосами и снегом. Единственным местом, где Федерация строила тюрьмы. Империалы, которые тратились на пиво, были получены за удачно проведённую акцию, и было их так много, что отряд упивался вторую неделю, вызывая опасения врача за их желудки.

Тем временем активные зрители громко выражали свои эмоции и аплодировали удачной атаке Добра, наполняя зал «Пьяного дракона» атмосферой азарта и напряжения. Добр и Пип продолжали драку, несмотря на усталость и боль, их лица были искажены от напряжения битвы, но они не сдавались. В конце концов, после бесчисленных перепалок и ударов, оба бойца осознали, что ничья — единственный разумный исход этого противостояния. Но никто из них не собирался первым протягивать руку дружбы.

Неожиданно для всех гуляк из-за стола, стоявшего у окна, встал здоровяк Бос Грос, бывший сержант специальной службы федеральной полиции, раньше времени отправленный в отставку за торговлю «пегасом». Старший среди наёмников. Он, расталкивая отбросы из граждан Федерации, окружавших его бойцов, вышел на импровизированный ринг и хрипло проговорил:

— Заканчивайте! — толпа возмущённо зароптала, но он окинув всех взглядом заставил замолкнуть. Чувствовалось, что он не только старший, но и самый главный. А значит следовало подчиниться. И его предупреждение исходило не только от его внешнего вида, но и от пары ножей в ножнах, висящих на ремне.

Добр Кван сплюнул под ноги Пипу и произнёс. — Потом закончим. — И последовал на своё место к столику. Пип Дог почесал шею и место на животе, где ныла печень, только кивнул головой. Он вообще был молчуном. Если иному, чтобы выразить сомнение или радость, требовалось как минимум несколько слов, расставленных в определённом порядке, то Догу лишь ухмылка и в том и другом случае.

Разочарованные зрители разошлись. Большинство вышло из бара, направив стопы домой. Вывеска на стене моргнула синим цветом, окрасив окружающий мир, как звёзды над крышей бара в созвездии Ориона, в бледно-синие цвета смерти. Она чувствовалась во всем, что окружало живых, но пока бились сердца и лилось пиво, эти токи невозможно было отключить.

Когда часы пробили полночь, в баре оставалась лишь пара валяющихся в углу никасов, один чел да группа наёмников — добов и хрубов, сидящих у окна. Им тоже было достаточно алкоголя, но они сопротивлялись. Луна заглянула сквозь стекло в помещение отметившись на деревянном полу широкой световой полосой. Несколько крыс, шныряющих среди ног обутых в ботинки и сапоги, в поисках кусочка хлеба, не отказывали себе в удовольствии слизнуть плевки, которыми был полон пол.

Хозяин пивной Бул Хоб подсчитывал чаевые и уже вторую неделю довольная улыбка не сходила с его морщинистого лица. Всегда закрывавший в двенадцать, ныне он нарушал традицию если в зале все ещё находились подвыпившие наёмники. И хотя они были опасными созданиями, он оказывал уважение нескончаемым империалам, которыми те швырялись направо и налево. Господин Хоб всегда предпочитал кеш, даже если его жизнь была в опасности. Как сейчас. Хотя он пока этого не понимал.

Вчера, когда к нему зашёл тот тип, что сидит в самом тёмном углу зала, он сразу понял, что проблемы о которых он давно забыл, напомнили о себе позывами помочиться.

— Мне нужны эти парни, — незнакомец бросил перед ним на стол несколько фотографий — голограмм. — Мне сказали, что они гуляют у тебя. Буду считать до пяти. Не услышу ответа — ты труп. — Мужчина отбросил борт своего плаща, за которым в кобуре застыл армейский бластер. И так на него посмотрел, что желание его послать куда подальше, костью застряло у него в глотке. Пришлось импровизировать. Но не так, чтобы показалось, что он лжёт. А так, чтобы гость подумал, что его слова — правда.

— Да, — он взял их в руки делая вид, что вспоминает тех, кто уже вторую неделю разбрасывает империалы в его кабаке. Заказывая такое количество пива, что им можно напоить всю полицию Вэрхэвеи. Что практически сделать невозможно. — Кажется я их где-то видел.

— Где-то? — стоявший перед ним толи чел, толи доб не вызывал в нём ничего кроме страха. И вторичное желание помочиться резко переместилось на первое место, оставив за спиной все остальные.

— Точно, — Он хлопнул себя по лбу. — Вчера они, кажется, гуляли у меня.

— Завтра будут? — стоявшему напротив мужчине требовался конкретный ответ на прямо поставленный вопрос, поэтому Бул Хоб часто закивал своей большой головой. Считая, что конкретней такого ответа не бывает.

Незваный гость кого-то напоминал, но кого, вспомнить не мог и страдал, выискивая в своей памяти ответы. И даже сейчас, хотя прошли почти сутки, он все ещё рылся в сознании в поиске того, кто вчера бросил ему на стол пачку империалов, а сейчас тихо сидел в углу осматривая полупустой зал. Его мозг напряженно работал. Иногда заглушая звуки в зале.

Крик боска в ночи, напоминающий крики роженицы белареи, резкие и пронзительные, заставили вздрогнуть Бул Хоба, а наёмников, сидящих за столом обернуться к черном окну, выходящему на улицу. Говорят, что даже врачи принимающие роды у беларейки, затыкают уши, чтобы не оглохнуть. Некоторые уверены, что их крик напоминает крик раненого никаса. Такой-же писклявый. Учёные из НИИ «Плазма и вакуум» записали его и после многочисленных опытов доказали, что по своей мощности он приближается к вою турбин полицейского челнока класса Б.

— Уходим, — бывший сержант Бос Грос встал из-за стола и потянувшись хрустнул костями, на мгновение заглушив крики боска. За ним повставали остальные. Поднялись немного тяжеловато, но достаточно ловко. Пиво напоминало о себе желанием сходить в туалет. И вскоре перед его входом образовалась небольшая очередь. — Хозяин. — Крикнул Бос Грос, — Спасибо за вечер и пиво.

— Рад служить. — Тот выскочил из-за стойки и поклонился. — Завтра вас ждать?

— Нет!

Голос раздался откуда-то из угла. Стоявшие в очереди наёмники обернулись. Мужчина вышел из тьмы и медленно появился в освещённом круге. Был он необычно высок, но не выше наёмников, в кожаном плаще и сапогах — ботфортах. Глаза скрывала тень от широкополой шляпы, но даже сквозь неё была видна его квадратная челюсть и мощная шея сидящая на широки плечах. — Я слишком долго вас искал, чтобы отпустить.

— Ты кто такой? — Бос Грос вышел навстречу незнакомцу, пытаясь рассмотреть его поближе. Ему ещё не встречались такие наглецы, и, следовательно, взбучка, которой они его подвергнут, будет прекрасным окончанием этого долгого дня. Остальные наёмники, забыв зачем стояли в очереди, также вошли в освещённый круг. Двое вынули кастеты, остальные — платанинские длинные ножи. Острые как лезвие бритвы. С рукоятками, обёрнутыми кожей крокодилов Фреи. Нескользящими в крови. Пип и Добр предпочли избивать незнакомца кулаками. Поэтому сжали их и поднесли к подбородку, как боксёры.

А тот, словно не замечая приготовлений наёмников, скинул плащ под которым оказалась шлея с двумя кобурами, в которых лежали бластеры. Заставив отпрянуть наёмников. Но он отстегнул ремень и бросил оружие в угол, давая понять, что будет драться на ножах, которые вытащил из-за спины. Его рациональные действия внушали ужас, но только не наёмникам, для которых смерть давно превратилась в развлечение, а Бул Хобу — хозяину «Пьяного дракона».

Окружив наглеца, наёмники знали, что никто в этом мире не сможет противостоять им, они ждали команды. Некогда, поставив на колени боса «братства ЁХ» наёмникам удалось взять под полный контроль поставки «пегаса» в Вэрхэвее. На Квантуме не нашлось никого, кто смог-бы им противостоять. Хотя президент до сих пор скрывается в горах Кукуки. Но когда-нибудь он вылезет на белый свет. И тогда и ему несдобровать, как босу из «братства ЁХ». Правда была ещё Платана, которая до сих отказывается принимать их корабли. Но ничего страшного. Подождём. Время. Это единственная субстанция, которая покорилась им. А остальных просто заставим.

Хозяин Бул Хоб, выглядывая из-за двери, ведущей в кабинет, пожалел что, сказал о них этому одинокому засранцу, который не продержится и минуты против целой оравы отморозков. Если бы принимали ставки на этот бой, Бул Хоп не задумываясь поставил всю наличность на пятерых хрубов и четверых добов из одной шайки, вызывающих если не страх, то точно ужас. Уже не помня, как все началось, но неожиданно перед его глазами закружилась такая карусель из ног, рук и тел, что разобрать кому что принадлежит было просто невозможно. После слов незнакомца.

— За Мо-Мо.

Того, что стоял слева, наглец достал ударом левой ноги. Если поставить просмотр записи с камеры наружного наблюдения, висящей в углу, на замедленную перемотку, то лишь так можно увидеть этот удар ноги в ботфорте пронзившем расстояние между ним и головой хруба. Кожаный, со стальной подковой каблук попал тому точно в висок. Брызнувшая кровь оставила огромное пятно на стене кабака Хопа. Двадцать империалов, мгновенно просчитал стоимость покраски стены хозяин. Если повезёт. Но если придёт Бос-Бос — его сосед по дому, независимый подрядчик. То все пятьдесят.

Нож одного из добов, проскользнувший у лица, наглец перехватил локтем, быстро ответив выпадом с двух рук, мгновенно исчиркав своими лезвиями куртку вместе с кожей противника, а также костями грудной клетки и позвоночник. Из рассыпавшегося тела выпало сердце, лёгкие и печень превратив пол в каток. Два хруба пытались схватить мужчину за руки, но отхватили по челюсти ударом такой силы, что кости их черепов раскололись на мелкие осколки, поранив остальных наёмников. Пип Дог бросился на спину незнакомца, но не рассчитал. Вместо схваченной шеи он уцепился за воздух, где ещё недавно была шея. А вот удар в живот он не почувствовал, потому что к тому времени был уже мёртв.

Добру Квану незнакомец сломал позвоночник тогда, когда тому показалось, что он наконец поймал его за ногу. Раздавшийся хруст ломающихся костей заставил Бул Хоба побледнеть настолько, что цвет его лица стал белее цвета стен его кабака. Спустя пять минут из наёмников в живых остался лишь Бос Грос. Но и ему судьба не благоволила. За мгновение до смерти он, отхаркивая мешающую говорить кровь, прошептал:

— Ты кто такой? И кто такая Мо-Мо? — но увидел перед собой только пару глаз, которые внимательно следили за тем, как из его глотки выползала еле заметная душа черного цвета. Затем незнакомец поднялся на ноги. Отряхнулся. Взял со стола тряпку и вытер кровь с ботфортов. Одел шлею с бластерами. Затем плащ. Внимательно осмотрелся, словно выискивал что-то. Не пропустил ли кого?

Но тут из трупа доба Бос Гроса стало выползать неизвестная тварь. Лоснящаяся кожа переливалась при свете неоновой рекламы, заставляя замереть Бул Хоба. Плотная слизь, в которой это чудовище находилось, медленно отслаивалась. Оставляя на полу чёрные дымящиеся пятна. Сложенные лапы, как у членистоногого, стали расправляться, появился длинный хвост с острым жалом на конце. Красные глаза на удлинённой голове горели жаждой убийства. Жёлтый яд из челюсти закапал на пол, изнутри этой твари вырвался хрип издыхающего существа.

Вот оно встало на трясущиеся конечности, но две внезапно подогнулись и из того места, где находился рот, стало вываливаться грязно-жёлтая масса. По лоснящейся коже пошли жёлтые пятна, которые задымились на воздухе. Попытка выправить лапы ни к чему не привела. Тело отказывалось слушаться.

Неизвестный подошёл к твари ближе и взглянул ей в зрачки. И так они смотрели друг на друга около тридцати секунд, пока мужчина не выхватил свой меч клана Хофо и не изрубил тварь на сотню мелких кусков. Затем вынул бластер и сжёг всё, что от неё осталось.

Затем выждал ещё пару минут. Но больше никто не появился. Кивнул Бул Хобу, заметив его чуть в стороне. Затем задумался, словно решал что делать дальше. Нет, вроде всем помог. И только потом направил стопы к двери, ведущей на улицу. По пути перешагнув пару трупов он старался не вымазаться ни в крови, ни в слизи. И только тогда, когда он исчез зал наполнился мёртвой тишиной.

В сознании Бул Хоба что-то щёлкнуло, отразив с внутренней стороны глаз фамилию незнакомца, которую ему удалось найти в одном из файлов, скрытых на самом дне сознания. Он медленно прочитал его и только потом, когда мозг наконец осознал прочитанное, произнёс вслух.

— Баз Крол! Лысый меня подери! Это скотина Баз Крол!

Глава 2

На каждого охотника найдётся свой зверь. Три месяца назад

Прыгая с тороса на торос я думал, что фортуна, как бы её не задабривай, все равно покажет свою сущность. Ещё вчера я благодарил её за то, что она позволила мне попасть на Гомогрею, как тут-же почувствовал за спиной тех, кто объявил на меня охоту. Кто они выясню позднее, а пока мне следует бежать, уворачиваясь от выстрелов бластера. Возможно, будь я менее принципиальным, всего этого и не было. Но толкнувший в спину звонок связи расставил по полкам все мои желания так, что я оказался в деле.

Нельзя полностью контролировать свою жизнь, поэтому важно принимать удары судьбы с достоинством и не терять надежду. Загадки фортуны иногда не поддаются объяснению, и приходится принимать их как данность. Однако правильная калибровка ума и мудрость помогут преодолеть любые трудности и сохранить внутренний баланс между желаниями и возможностью. Умение оставаться спокойным вне зависимости от обстоятельств является важной эмоцией для каждого живого создания.

Я понимаю, что мне предстоит бороться не только за свою жизнь и свободу, но и за честь Мо-Мо. Поэтому пойду до конца. И с каждым своим шагом, каждым словом я всё ближе к нему. Предоставленный мне шанс позволит исправить все свои ошибки и вернуть симпатию Мо-Мо. Но сейчас, с каждым мгновением, под огнём бластеров я все глубже осознаю важность своего выбора и готов пойти на все ради истины.

В двухстах метрах ниже уровня снега лежала тюрьма, в которую заточили крохотульку Мо-Мо. Обвинение настолько несуразное и некомпетентное насколько и безрассудное. Мо-Мо была ни причём. Оружие, которое нашли у неё принадлежало мне. Как и империалы, конфискованные федеральной полицией. Но если акты об изъятии оружия в деле мне найти удалось, то о конфискации монет в них нет и слова. Ничего себе фраза, отозвался мозг и зааплодировал сам себе.

А пока в Федерации объявили военное положение и конфискацию оружия у местных жителей. Эта задача для полиции стала основной. Обо мне на некоторое время просто забыли. Именно тогда, когда, когда моё ДНК смешивалась в ДНК турегов в районе Архарона, по всем городам и планетам Федерации проходили полицейские рейды. Было собрано столько бластеров, сколько не выпускалось на военных заводах сто лет. Тех, кто отказался его сдавать ловили и сажали в тюрьмы Гомогреи. Без суда и следствия. Так Мо-Мо оказалась за решёткой. Несправедливость, которую требовалось исправить.

Решение сената вызвало возмущение среди населения, многие выражая протесты требовали вернуть им право на самозащиту. Другие считали, что такие меры необходимы для обеспечения безопасности граждан, в то время как часть сенаторов утверждала, что данное решение прямое нарушение наших конституционных прав. Напряжённость в обществе нарастала, и ситуация могла обернуться более серьёзными последствиями. Например — революцией. Их голубые иногда называют оранжевыми. Голубые, это никасы у которых цвет кожи отливается синевой.

Тем временем по туннелю, выкопанному для коротышки Люка, я добрался до главного входа в тюрьму, в которой содержалась Мо-Мо. В своё время Люк сам передал мне эти планы со словами, что мол если меня туда засадят, то у меня будет шанс выйти практически в тот-же день. Два фунта сыпи, что я ему отвесил, компенсировали его потери за инженерные работы, проводимые последние три года нанятыми им горными строителями.

Начальник тюрьмы хотел избежать проблем, поэтому на мой прямой вопрос ответил чётко и быстро. — Её тут нет. — Тогда мне пришлось поднажать. Задыхаясь, он попросил позволить ещё раз ответить на вопрос. Я с предоставил ему такое право. Поэтому разжал тиски.

— Камера 20114. Одиночная. Это прямо и сразу за углом и не доходя упрёмся.

— Сопроводишь, — ответил я ослабляя хватку. Всегда стоит идти на встречу тому, кто не пытается сделать тебе гадость. Кто не врёт и не юлит. Кто с тобой честен, как на суде. Именно поэтому двум надзирателям при выходе из кабинета начальника я сломал челюсть за попытку меня скрутить и защёлкнуть наручники. А тому что был справа ещё и руку. Но чисто для своего удовольствия.

Коридор с ледяными стенами и изморозью в углах тянулся на сотни миль. Справа и слева размещались камеры для узников. В одной из них была заточена Мо-Мо. Пар из рта указывал на отрицательную температуру. А бегающие глазки начальника тюрьмы об экспроприации федерального бюджета в семейный. Вскоре мы пришли.

— Мо-Мо, — открыв камеру я увидел её лежащую на топчане. Бедненькая, более нежных созданий я в жизни не встречал. Её хрупкое тельце под тонким одеялом мышиного цвета выбивало слезу из глаз. — Все нормально. Я рядом. — Обнял её, чувствуя насколько она похудела. Словно пушинка, на тюремных харчах не разжиреешь. Почему-бы тех, кто хочет похудеть, не сажать в тюрьмы? Был бы отличный закон для сохранения здоровья нации. Надо поговорить об этом с Кранцом Цукербеккером!

— Баз, почему так долго? — её голос пробил дыру в моём сердце. И я её понимаю.

— Я был занят, детка, процессом слияния. Но сейчас все закончилось. — Даже спустя год она не изменилась. И её брючный костюм, в котором она была при нашем расставании, был тот-же. Темно-синего цвета в жёлтую полоску. Поэтому нежно обнимая её за талию я сжал пальцами нос так, чтобы она этого не увидела.

— Где у вас баня? — на мой вопрос начальник тюрьмы указал пальцем налево. Затем лично сопроводил до сауны. Мне показалось, что попроси я его спеть, он с удовольствием бы начал с гимна. А пока он рассказывал, что баня — единственное место, где можно помыться в его тюрьме, и вскоре мы дошли до неё. Без спешки. И пока Мо-Мо приходила в себя отмываясь от грязи, я решил просмотреть файлы на его информере, поместив всё начальство зоны, кума и его заместителей, в общую камеру. Под надзор шестерых уголовников которым грозила смертная казнь за такие ужасные преступления, что начни я их перечислять и меня самого посадили бы в кутузку.

Полный каталог всех преступников, когда-либо осуждённых в Федерации за последние сто лет был упакован в несколько папок и пронумерован цифрами от единицы до десяти тысяч. Пожелай изучить их все, потратил бы столько-же лет. Скачав его на переносную флешку, я спрятал её в карман. Как и в любом аналогичном заведении, на информере начальника был собран обширный банк данных, пополнивших мою коллекцию. Я не знал зачем он мне. Но привычка тырить всё, что попадётся на глаза, была моей второй натурой.

Прошло чуть больше трех часов, как Мо-Мо начала приходить в себя. Меня с ней связывало много хорошего, непонятного и даже необычного в отношениях. Но все, что связывало, было сожжено на следующий день. Именно поэтому, до того как мы вышли наружу по тоннелю имени Люка, я вложил в её руку один из своих бластеров и потребовал одеть бронежилет скрытого ношения, закрывающего все жизненно важные органы. Не для её спокойствия, а для своего. Но она категорически отказалась. И в последствии мне пришлось сожалеть, что я тогда не настоял на своём.

Температура наверху достигла минус ста шести градусов по Цельсию. Благо пока не было шторма. Свою «красавицу» я спрятал под снегом, используя внешние копатели. В десяти милях от входа в тоннель Люка. Идти по глубокому снегу было довольно далеко. Поэтому тёплый комбинезон, который я одолжил в кабинете кума, наслаждающегося общением с приговорёнными, был как никогда кстати.

Но в тот самый момент, когда я с Мо-Мо вышел из тоннеля, нас и прихватили. Следовательно, понял я, за мной следили. Можно было конечно и посопротивлятся, но не тогда, когда твоя женщина еле двигает ногами. Поэтому я оставил её, накрыв крио-плёнкой, а сам бросился в другую сторону в надежде, что у тех, кто решил меня схватить, достаточно ума преследовать только меня. Маскировочная ткань скрывала от чужих глаз не только Мо-Мо, но и мой переносной информер.

Разрыв справа не позволил мне скрыться за ближайшим торосом, заставляя бежать по открытому пространству утопая по колено в снегу. Я знал, что именно сейчас они сбросят сеть. Я бы поступил также. Но они гнали меня к водопаду Надежды. Гнуснейшее место, после песков Архарона. Где течёт жидкий азот, вместо воды, если им удастся этот манёвр, то это не конец. Нет. Это начала жизни на пособие по инвалидности. А наша страна всегда плевала, плюёт и будет плевать на инвалидов так часто, насколько хватает слюны.

Судя по слышимому гулу двигателя за спиной, меня настигал малый космический шаттл «Би 8 Краб». Этот внутри-планетарный боевой модуль, оборудованный как для работы с экипажем, так и в автономном режиме, считался почти неуязвимым благодаря бронированию бортов и днища по пятому классу надёжности, способному отразить огонь моего бластера. Однако его главный недостаток — громоздкие панорамные окна сверху и огромные габариты, так и не были устранены в процессе эксплуатации. С его длиной, почти сорока метрами, маневрировать среди колонн будет сложно. Именно на это я и рассчитываю.

Пара взрывов слева и один справа, лучше, чем гироскоп, показывают направление бега к колоннам Херса. Когда-то космический геолог профессор Херс обнаружил на планете Гомогрее высокие колонны из чистого алюминия. Хоть в наше время алюминий не имеет практического применения в производстве, как природное явление экскурсионное место пользуется популярностью среди экстремальных путешественников. Если удастся достичь колонн, у меня будет шанс на спасение.

Поэтому я переключаю передачу на пятую и бросаюсь вперёд направо к колоннам. Преследователи замечают колонны слишком поздно и начинают понимать опасность. Но уже слишком поздно. Я среди колонн и практически недосягаем. Взглянув на монитор левой руки, вижу, что шаттл находится на высоте двухсот метров и движется на азимут 270. Решившись, я сбрасываю рюкзак и с ножом в зубах начинаю взбираться на колонну с выбоинами. Час напряженной работы рук и ног — и я на вершине. Шаттл где-то внизу, скрытый в тумане. Один долгий прыжок в разряженном воздухе Гомогреи. Звон расколотого стекла и приземление внутри шаттла. Я ошибался, считая, что мои преследователи внутри салона. Там только два пилота и боевой робот FX, которого отключаю одним выстрелом. Плазма превращает его в кусок металла, и предупреждает пилотов о риске непослушания.

— Сколько вас? — вопрос возможно простой, но никто из пилотов не спешит с ответом. Тогда я стреляю в лобовое стекло. В салоне врывается масса холодного воздуха и температура опускается с каждым новым вдохом. И вскоре не превышает минус сто градусов по Цельсию продолжая падать. На пилотах лёгкие курточки, а в глазах желание закончить все как можно быстрей. В этом я с ними солидарен.

Сколько себя помню, я всегда с уважением относился к врагу. Никогда его не пытал и не глумился. Всегда уважал его веру и его правду. Ту, которая отличается от моей. Именно поэтому взяв за шкирку второго пилота, выбрасываю его через образовавшуюся дыру в лобовом стекле наружу. К тому времени мы летим над водопадом, поэтому я обращаюсь с тем же вопросом к первому пилоту. И получаю самый подробный ответ, когда-либо мной слышимый. Говорю ему — «Спасибо». От чистого сердца. Его ответы спасают меня от мысли, которые впоследствии будут мучить по ночам. Я не люблю мучиться по ночам. Потому выбрасываю его вслед за вторым пилотом.

Через полчаса приземляюсь там, где оставил Мо-Мо. Вижу на снегу следы ещё одного шаттла «Би 8 Краб». Не простительная ошибка. От входа в палатку в сторону водопада тянется кровавый след, уже заледеневший. Я иду по нему зная, что увижу. И то, что увижу вскоре, не даст мне заснуть ближайшие несколько месяцев.

Ближе к вечеру возвращаюсь по тоннелю в тюрьму. Закрытые стальные ворота плавятся в огне плазмы. Но мне плевать. Иного мнения у её начальника. Ненужно было его отпускать. Вторая ошибка за день. В окружении десятка тюремщиков, он приказал выставить стволы всего имеющегося на зоне оружия. Электрические дубинки и электрошокеры. Не обращая на них внимания, иду в центр управления камерами. Мимо застывших в боевых позах надзирателей. Попытка кума что-то скомандовать, упирается в мой взгляд. Поэтому он замолкает еле открыв рот. Если бы я мог прожечь его своим взглядом, не стал бы даже думать.

В центре просматриваю записи за последние пять часов. Вижу космический корабль тех, кто устроил за мной охоту. Вижу что они делали с моей Мо-Мо. Запоминаю их всех. Делаю стрим фото. Пробиваю по базам. Спустя час их имена скачиваю на флешку. Затем взрываю все оборудование и иду назад к шлюзу, ведущему на поверхность. Не обращая внимания на испуганный взгляд начальника тюрьмы.

Вновь вхожу в ледяной ад. Десять миль прохожу не замечая адской стужи, превращающей мои волосы в сосульки. Открываю люк своей «любимой». Я знаю, куда мне лететь. Поэтому жму на газ, предварительно отключив в сознании все возможные тормоза. Ломаю все оставшиеся барьеры. И между местью и прощением, выбираю месть. Объявляю награду в среде всех известных мне криминальных группировок за информацию. Поэтому только через пару месяцев вхожу в кабинет управляющего баром «Пьяный дракон» в столице Федерации — Вэрхэ. И бросаю ему на стол несколько фотографических голограмм.

И считаю до пяти.

Глава 3

Понимание непонимания

Бортом Бертом впервые в жизни думал. Нет, он думал и раньше, но так, как сейчас было впервые. Звонок министра безопасности и одновременно начальника разведки Бунди Вара был не только неожиданным, но и единственным в его жизни. Именно этот звонок заставил его думать. Как ему создать специальную группу, если он даже не знает таких слов? Но приказ подписан, его следовало выполнять.

— Основа специально группы ваш НИИ. Это не обсуждается. — Голос резок, но в то же время дружелюбен. Излишне категоричен, но и разумно решителен.

Прибывшие с Вэрхэ на двух грузовых кораблях специалисты сразу принялись за дело. Закрыли территорию НИИ от посещений всем, кроме сотрудников. Обнесли энергетическим забором, для чего вырыли несколько ям по периметру и закопали стальные стержни неизвестного назначения. Выдали пропуска, по которым можно войти на территорию. Запретили выход в город даже семейным парам. Зачем выдавать пропуска на вход, если запрещён выход? Заменили всё оборудование на более совершенное.

Одновременно стали прибывать светила с других планет. Группа учёных из Академии, несколько учёных из Совета, несколько учёных из Платаны и Добореи. И всех надо разместить, накормить, обогреть и уложить. Всех студентов пришлось выгнать из Кампуса, предоставив комнаты прибывшим. Все лаборатории переоснастили самым новым оборудованием, предназначение которых он даже не знал. Актовый зал превратился в место для сбора и анализа имеющихся материалов. Установлена самая передовая связь со всеми подразделениями и службами Федерации. И он, как первый химик, был назначен научным руководителем всего, что видел вокруг себя.

Быстрый взгляд на часы. Через пять минут первое совещание. От тряхнул чёлкой, подошёл к зеркалу. Ещё не старый мужчина с седыми волосами, спадающим на плечи. Худоба его не уродует, а придаёт некий шарм. Чуть выпуклые глаза и широкий рот кое-кто называет чувствительным. Острые на кончиках уши, торчащие сквозь волосы, придают ему вид немного задумчивый и экстравагантный. Чтобы снять напряжение, он вынимает из кармана квантумскую сигару и закуривает. Делает две глубокие затяжки и только затем бросает её в урну. Не более двух затяжек. И она не вызовет привыкания.

Спустя полчаса он стоит перед группой учёных — Бароны! — начинает он свою речь. В которой, насколько это возможно, раскрывается суть предполагаемой совместной работы. — Наша Федерация включает никасов, добов, беларов, хрубов, вэрхэвенцев, людов, платанитов.

— Платанейцев, — его перебивает доктор Сунь Сам с Платаны.

— Платанейцев, — продолжает он. — Которых многие называют платанитами. Но это не важно. А также наши враги архарейцы. Мы все — гомо сапиенсы. Разумные существа, имеющие мозги. И если рассмотреть физиологическую и философскую структуру граждан Федерации, то она состоит из трех компонентов: тела, сознания и души. У нас у всех биологическое тело состоящее из головы, тела двух рук и двух ног. Есть небольшие отличия, но существенной роли они не играют.

Например у никасов два сердца и мы знаем почему, у добов одна почка, у людов их целых две. Зачем им две почки? Непонятно! У нас, беларов, одно лёгкое и шесть маленьких сердец. И значение каждого сердца вы все знаете. Мы выше остальных. И у нас шесть замкнутых систем кровообращения. Скажем у никасов их две. Так же как и у людов. А вот у хрубов — одна. Венозная. Добы имеют мышечную систему отличную от других, так же как и у хрубов, она представляет собой три типа мышц, в отличии скажем от нас, беларов, имеющих только один тип.

Что я хочу сказать? Только то, что мы очень похожи, а отличия минимальны, потому что мы все живёт в кислородной атмосфере. Наш мир состоит из одного базового элемента, известного по «Таблице Мендеруева» и он называется «углерод». Он — основа нашей жизни.

На доске он быстро рисует формулу жизни. Она довольно сложная и длинная.

— Вам известна какая угроза нависла над всей Федерацией? И мы собраны, чтобы помочь от неё избавиться. Некие неведомые ранее нам создания, называемые — туреги, посредством наркотика, запрещённого к продаже и использованию в пределах Федерации, называемого — пегасом, проникают в наши организмы, как мне сказали сверху, — он поднял указательный палец к потолку, — с целью дальнейшего порабощения нашего мира.

За его спиной на бледном экране вспыхнула картинка проектора.

— На диаграмме, которую вы видите, показан процесс проникновения в тела наших граждан — турегов. А также временные показатели заражения. Пока не стоит говорить об эпидемии, но если распространение продолжится теми-же темпами, через два года Федерация падёт. По просьбе министра безопасности наш Центр должен выработать рекомендации и определить способы уничтожения турегов. Нам известно, что они появились неизвестно откуда. Нам известно, что ими управляют, но неизвестно кто. Выяснить это и есть наша задача.

Никасы. По имеющимся данным заражение началось именно с Квантума где обитают никасы. По своему биологическому виду, низкорослые с короткими конечностями. Высоко прыгают и выращивают хмель. Кислорода на планете около семи процентов. Из всех планет Федерации, концентрация данного газа на Квантуме самая минимальная. По данным разведки, — Он опускает голову и начинает читать с листа. — Первое заражение произошло в прошлом году через семью старика Бена. Судя по выпискам с таможни, он дважды посещал Архарон. Довольно давно пристрастился к «пегасу».

Данный наркотик имеет хождение на трёх планетах. На Квантуме, Вэрхэвее и Платане. Там обнаружены следы заражений. Правительством были приняты меры, но не достаточные для изоляции местного населения. Именно оттуда мы получили первые экземпляры для изучения и анализа.

Он повернул голову за кулисы и махнул рукой. Практически сразу выкатили несколько прозрачных сосудов, достаточно больших для размещения в них никаса, вэрхэвейца и платинита. Сидящих внутри. Сверху прозрачный сосуд был закрыт крышкой, через которую внутрь подавался воздух через систему шлангов.

— Это граждане нашей Федерации заражённые вирусом пегаса. Внутри каждого находится турег. Нам удалось сделать снимок в рентгеновском излучении. — Он включил экран и на нём высветились внутренности каждого из сидящих в сосуде граждан.

— Обращаю внимание на строение тех существ, которые разместились внутри. Их строение и внешний вид сильно разняться. То, что сидит в никасе, больше напоминает членистоногое существо, то, что в платаните — смесь кузнечика и люда. Но только в верхэвенце существо наиболее близко похоже на нас с вами. Оно имеет две нижние и две верхние конечности и голову. Все существа могут говорить и выражать свои мысли. Не только на нашем языке, но и вербально. Вся система коммуникаций бывших граждан Федерации полностью захвачена пришельцами. Они контролируют все жизненно-важные функции носителя. Дыхательную, сердечно-сосудистую, нервную систему. Визуально их не отличить от нас с вами.

Чем они опасны? Их способностью размножаться внутри нас. Выяснить как, наша задача. Вас всех призвали сюда с одной единственной целью. Найти для них противоядие. — Он указал пальцем на сосуды, в которых сидели живые существа и смотрели изнутри на толпу учёных сидящих в зале. Смотрели заинтересованно, словно выбирали для себя новое тело.

Скептически настроенная группа разработчиков кинетического оружия, сидящих во втором ряду, составляла костяк научного коллектива, занимающегося производством самого мощного боезаряда, способного уничтожить все живое на любой планете. Возглавлял её профессор Фужи Сана из Платаны. Как всякий учёный, он не верил словам, требуя доказательств. Поднимая руку он планировал высказаться, пока все не разошлись по рабочим местам.

— Да, барон, — Бортом Бертом пригласил его к разговору жестом правой руки.

— Мы с коллегой Сунь Самом, — Фужи Сана был сама любезность, когда получил слово. — Считаем, что вариант ликвидации угрозы путём применения кинетической бомбы в сложившихся обстоятельствах наиболее приемлема для Федерации. Средства доставки у нас есть. Мы разнесём их корабль на мелкие части раньше, чем они вторгнутся в нашу галактику.

— Они уже здесь! — Возразил барон Бертом. — Так во всяком случае считает министр безопасности. Ему не верить нельзя!

— Но факты? Где факты? — Фужи Сана развёл руки в стороны, словно ими хотел показать то, что произнёс словами. — Эти за стеклом — не факт!

— Будут вам факты, — Покраснел Бортом Бертом. Обернулся и что-то сказал лаборанту, стоявшему за спиной и управлявшему рычагами некоего устройства, подключённого к прозрачным цилиндрам. Тот повернул рычаг и цилиндр стал наполняться синеватым газам.

— Это воздух с высоким содержанием угарного газа. Кислорода практически нет. Благоприятная среда для турегов. — Бортом Бертом сделал пару шагов назад, освобождая пространство. — Стекло бронебойное. Бояться нечего.

В цилиндре с никасом произошла неожиданная трансформация. Внезапно он замер, из рта поползла жёлтая масса и превратилась в турега, как это произошло с платинитом и верхевейцем. Если из Никаса появилось членистое существо с пылающими глазами, а из платанита — существо на двух ногах, но с четырьмя пушистыми щупальцами-лапами, то из вэрхэвейца — почти такой же вэрхэвеец, но с голой головой, большими круглыми глазами и острыми зубами. Разевая пасть, она напоминал исчадье ада.

Эти существа внимательно наблюдали сквозь прозрачное стекло за стоящими вокруг них учёными, их глаза сверкали, а губы двигались. Словно они о чем-то говорили между собой. Деятели науки в первом ряду отпрянули назад с отвращении на лице, а те, что сзади, поднялись со своих мест в любопытстве. Все в зале были потрясены. Они не могли поверить своим глазам. Туреги, существа из другого мира, стояли перед ними, изучая их непонятным образом.

Научных сотрудников и профессоров овладел страх, однако зуд познаний оказался сильней. С каждой минутой становилось очевидно, что туреги представляют не только смертельную угрозу их миру, но и любопытство. Собравшись у цилиндров, ученые пытались лучше их рассмотреть и понять тайну их появления, а заодно и определиться, что важней. Изучение новых видов или их тотальное уничтожение. Гипотезы и предположения раздавались со всех сторон, однако логического объяснения их появления в Федерации найти не удавалось.

Один из баронов предложил организовать серию экспериментов для изучения поведения турегов и их взаимодействия со средой. Другие начали разрабатывать план действий для исследования этого удивительного явления. В то время как туреги продолжали наблюдать за окружающими, отправляя друг-другу непонятные жесты.

Это был исторический момент, требующего полной концентрации и глубокого анализа. Хотя мир находился на пороге катастрофы, и все ученые осознавали и принимали этот факт как должное, но понимали, что необходимо найти способ защититься от этих загадочных существ. К сожалению имеющаяся технология оказались бессильны перед ними.

— А какой у них скелет? Если ли сердце? Какие внутренние органы? — кто-то из врачей выкрикнул вопрос, обращённый к Председателю собрания.

— Мы пытались узнать это путём просвечивания их рентгеном, но вместо ясной картинки — большое черное пятно. Такое ощущение, что у них ничего внутри нет. — Бортом Бертом все ещё стоял на трибуне и смотрел в зал. И взгляд это был крайне заинтересованным, словно и он выискивал себе цель.

Среди всех присутствующих лишь Фудзи Сана сохранял полное спокойствие. Потому что именно он посоветовал Шин-Граю при возможности, нанести по врагу удар кинетической бомбой. И тот обещал попробовать. А если Шин-Грай обещает, то, как правило, сдерживает его.

— Господин Председатель, — раздался ещё один голос из зала, — Как вы думаете, зачем инопланетному организму такие ярко выраженные зубы? Какая их цель прибытия? Не пытались наладить с ними контакт? Можно ли повернуть вспять процесс трансформации?

Сэр Бортом Бертом, на старческом лице которого была запечатлена мудрость и страх за жизнь граждан страны, пристально посмотрел в зал и нашёл глазами задавшего вопрос ученого. Его звали Кайл, молодой человек с глазами, сиявшими интересом, не соответствовавшим его годам. Он представлял на Совете Научно-исследовательский институт холода и мороза с Гомогреи — учреждение, пользующееся огромным уважением и считался одним из самых талантливых ученых Федерации.

— Вы спрашиваете, мистер Кайл, — медленно начал барон Бортом, и его голос гулом разнесся по большому залу, — следует ли нам попытаться обратить процесс вспять?

Кайл кивнул большой головой, его брови стали шевелиться от непонятного беспокойства и избыточного возбуждения. — Может следует заморозить пару экземпляров и выяснить это?

Бортом вздохнул, — Вы знаете, чем рискуете, дорогой мой Кайл? Холод — могучая сила. Но если вмешаться в структуру организма этих существ, это может привести к непредвиденным последствиям.

Челюсть Кайла сжалась. — Но, у нас есть долг учёных перед нашим народом, перед нашим будущим. Мы не можем не ответить на вопросы, которые нам задают. Если звезды манят, то мы должны до них дотянуться!

Давно Бортом Бертом не слышал таких речей, полных убеждения, понимая, что его слова перекликались с его юношескими мечтами далекого прошлого, но исследования, о которых говорил Кайл могут нанести миру вред. Он чувствовал, насколько опасно честолюбие, ослепляющее ученого и задумался о страшных последствиях.

— Думаю стоит подумать о способе уничтожения этих созданий, а не о попытках их изучить.

Взгляд Кайла был непоколебим. — Но мы в НИИ разработали новые уникальные технологии. У нас есть инструменты, чтобы управлять процессом и раскрывать его секреты. Мы могли-бы взять пару образцов на Гомогрею и провести там опыты.

Сердце Бортома Бертома сжалось от боли. В глазах Кайла горел тот же огонь, что когда-то в его собственных. — Огонь знаний и жажда открытий. Он знал, что манящая сила неизвестности искушает даже самых мудрых, заставляя их переступать границы невозможного.

— Совет рассмотрит ваше предложение, — наконец произнес сэр Бортом. Медленно, выделяя каждое слово, чтобы сидящий напротив ученый не воспринял их как слова одобрения.

На лице Кайла отразились искры надежды, после чего он кивнул, не теряя самообладания. — Я понимаю, господин Бортом. Мы будем действовать с осторожно.

— Но мне хочется ещё кое-что донести до вас, дорогой друг. — Снова раздался голос заслуженного химика планеты. — Мы пытались, но на контакты они не идут. Пока нам стало понятно только одно. Эти существа прибыли к нам из глубокого космоса с единственной целью.

— И какой-же? — молодой ученый включил информер, чтобы записать ответ маститого специалиста по химии и алхимии.

— Чтобы вас всех сожрать!

Глава 4

Поиск истины

Если кто и заслуживал уважения, то только не Кранц Цукербеккер, чью физиономия я вижу в проёме своего номера, снятого два часа назад. Как это ему удаётся? Несмотря на злость, я впускаю его до того, как начинаю о том сожалеть. В безрассудном импульсе альтруизма, который заставил меня принять его условия, я наношу себе травму, несовместимую со здравым смыслом. Впускаю только потому, что когда-то его звонок по связи пнул меня в спину так сильно, что спустя сутки я уже был на Гомогрее.

— Я уже всё знаю, — Пытаясь понять, что, я смотрю на него с вопросительным взглядом на лице. Мимика логотосов позволяет это делать, ибо большая часть общения между видами у нас вербальное. — Ты завалил их всех. Молодец. Кстати, вот документы, где тебя освобождают от преследования на всех планетах. Ты перед законом чист. Но…

Если бы я не знал триллионера лично, то поверил бы всем его словам, а так, не получается, хотя я вижу его старания. И в его глазах скрыты вопросы, которыми он хочет меня загрузить, а может быть поделиться. Пока не понял, поэтому просто внимательно слушаю.

— Ты видел его, — не говорит, утверждает. Значит он успел поговорить с Бул Хобом, который и рассказал Цукербеккеру о моём контакте с турегом.

— Видел.

— Он сказал что-либо? — Голос. Именно он его выдал. Льстивый, на грани пафоса с чуть заметными подобострастием и явным подхалимажем. Нет, он не говорил. Он истощал саму любезность вкуса патоки, что становилось приторно грустно.

— Нет. — Соврал я ему. Чтобы выяснить вру ли я или нет, надо быть таким же как я логотосом. А он всего лишь вэрхэвеец. Кроме того, ему не понравятся мои слова, поэтому я молчу в надежде, что ему вскоре надоест моё молчание и он покинет мой номер. И оказываюсь прав. Спустя минуту я слышу его шаги, раздающиеся в коридоре.

В тот миг когда я решаю проглотить пару бутербродов он неожиданно возвращается и начинает говорить сразу, как его профиль возникает в квадрате дверной коробки.

— Это я её туда отправил. — Он выжидательно смотрит на мою реакцию. — Это я спрятал Мо-Мо на Гомогрее. Её могли убить раньше. Я её спас. И это я сказал тебе где она находится. Ты мне должен. — И также быстро как появился, исчезает. Стук его каблуков будет раздаваться в коридоре до тех пор, пока их не заглушит звук открывающегося лифта.

Я стою с открытым ртом, держа в руках кусок мяса и хлеба. Если он не лжёт, то получается, что Мо-Мо погибла из-за меня. Я сам привёл к ней её убийц. Они проследили мой путь и появились тогда, когда я о них даже не думал. Печаль пеплом упала на моё потухшее пламя жизни, превратив окружающий мир в сплошную ночь, где нет места любви. Ещё недавно я мог что-то сделать нужное, но у меня не получилось. От чего и мысли, такие беспокойные и банальные, словно черное кофе в молоке, растворялись в сознании блокируя выход из возникшего тупика. Но мясо было очень хорошо прожарено. Запах проникал в сознание, выравнивая извилины. И поэтому, отбросив самобичевание, я откусил огромный кусок. Пережевал. Проглотил. И запил пивом.

Тот турег был непростым турегом. Он много что мне поведал перед смертью. Но для таких, как он смерть, это начало другой жизни, поэтому мы никогда не сможем их понять. Он говорил, что этот мир полон боли, а он врач исцеляющий болезнь. Об отправленных им в другой мир души живых, где им будет лучше. Где они пройдут реинкарнацию и обретут новое сознание. Жаль, но свою мысль закончить ему не удалось.

Кроме того, что пегас является для них мостиком для проникновения в наш мир, мне не удалось узнать ничего из того, что и кто ими управляют. На какие кнопочки давят, чтобы получить результат. Но я понял главное — они всего лишь исполнители чужой воли. И что наёмники, почившие на небесах, искали не меня и не меня хотели схватить. Их целью была Мо-Мо. Но что я знал о ней, кроме того, что знал?

В тишине звёздной ночи возникла одинокая фигура. Мо-Мо, сердце которой наполнилось тайной, в одиночку решали отправится в путешествие, которое навсегда изменит её жизнь.

В лабиринте улиц, где отблески призрачных фонарей освещали её путь, в исчезающей темноте, скрывая тайны и делясь секретами, исполнявшими на ветру танец надежды мысли Мо-Мо неслись вскачь, под грузом невысказанных истин. Звезды мерцали над головой, словно небесные ангелы, отбрасывая слабый лучик надежды на лучшее.

Если бы не наша встреча, она была-бы жива. Как никто другой мне были понятны мотивы, но как всегда я все испортил. Но я знал и то, что нет ничего невозможного. Ни в этом, ни в том мире.

Я подошёл к черному окну, за которым лежал Великий город. Увидел в отражении логотоса. Высокого, с широкими плечами и квадратной челюстью. Иссини чёрными волосами, глазами как у людов, носом с еле заметной горбинкой. Узкими губами и трех дневной щетиной. Я одновременно походил на добов, своим ростом и на хрубов, своей силой, на вэрхэвенцев своей хитростью и на платанитов цветом кожи. И ещё на турегов, чья кровь текла в моих жилах. Именно частичка ДНК появившаяся во мне позволяла понимать их. И даже чуть лучше, чем они понимали себя.

Я уступал любому из чистокровных граждан Федерации в чём-то одном, превосходя их многим. Хотя я не люблю об этом говорить. Но по шкале упорства, список который также был скрыт в моей памяти, было записано лишь одно имя. Моё. Остальные или не заслуживали включения, или были мертвы.

И ещё. Я никогда не издевался над пленными. Не пытал их и не заставлял выложить свои тайны, которыми была полна их голова. Я не требовал от «языка» искренности в отношениях, и тем более мне нужна была их любовь. С презрением отношусь к тем, кто показывает силу перед испуганным, от возможного возмездия, врагом. Кто унижает и глумится над потерявшим от страха невольником судьбы. Кто выбивает признания ломая им кости.

Поэтому я их никогда не беру в плен.

Но, для Хван Рока, сделаю исключение. Не потому что он мне нравиться. Скорее наоборот. Его имя мне назвал турег, которого я недавно отправил к праотцам. Не знаю, был ли тот мне благодарен, но свою порцию аплодисментов он получил.

Из файлов начальника тюрьмы я узнал, что Хван Рок — бывший полицейский, был хрубом, сидящим за убийство получив несколько лет тюрьмы. Его голограммное фото выглядело чересчур угрожающе, и будь у меня хоть грамм сомнений, я ни за чтобы не рвался к нему на встречу. Но сначала надо было его найти, потому что из тюрьмы он сбежал.

Последний адрес, где его видели, находился в городе Нижада, где он в своё время работал. На другой стороне Вэрхэвеи. Огромной планеты в поясе Ориона. С кислородной атмосферой и огромным океаном Надежды, омывающей сушу со всех сторон. Если столица Вэрхэ находилась на западном побережье, то Нижада на Восточном. Это был город преступников и бандитов. Алкоголиков и контрабандистов. Наркоманов и подпольных миллионеров. Город ресторанов и кабаков. Пороков и греха. Слабой стороной силы. И сильной стороной страха. Город непредсказуемых отношений и неожиданностей. Куда не суётся полиция и где улицами управляют банды.

Тиксист, вызванный мной отказался приземляться в центре города, и даже мой настойчивый взгляд не помог, настолько он был полон страха. Поэтому я вышвырнул его из кабины, и сам сел за рычаги тикса. Спустя полчаса приземлился в центре Нижада. Около десяти часов вечера по планетарному времени. Самому опасному времени суток. По статистике, практически все грабежи, убийства и изнасилования происходили именно около десяти вечера. Из трёх вышеназванных пороков, меня насторожил лишь третий. Я вышел из салона и оглянулся по сторонам, поглаживая рукояти бластеров.

Справа и слева от меня возвышались небоскрёбы из железобетона. Широкая трасса исчезала в темноте как глаза Мо-Мо. Дорога освещалась лишь светом звёзд, луной и моей нескрываемой злостью. Из десяти миллионов жителей города, половина работала в питейных заведениях, другая половина была их клиентами. Город, в котором только сто улиц и сто проспектов, без единого парка отдыха, всегда привлекал внимание преступного элемента. Во-первых, потому что кекс толкали только на улицах, а пегас только на проспектах. Во-вторых, потому что и тот и этот наркотик толкали все, кому не лень.

До кабака со стильным названием «Безопасная гавань» я добрался живым. Плюя на статистику. От себя хочу добавить, что если бы мне доверили разработать план оккупации планеты я бы начал с Нижада. Зная данные по пегасу, который запрещён к продаже в школах, в полицейских участках, тюрьмах и в зданиях муниципалитетов, мне казалось странной устойчивость иммунитета местных жителей к наркотикам. Их не брала даже двойная доза пегаса, не говоря про кекс. И хотя эти данные не были фактом, но безусловно заслуживали внимания.

Поэтому, входя в прокуренное помещение «Безопасной гавани» я рассчитывал встретить того, кто знает Хван Рока не по информации из новостных каналов, а лично. Громко хлопнувшая за спиной дверь означала только одно. Я — внутри порока. А это значит нужно быть предельно внимательным к словам и поступкам, стараясь не провоцировать местных жителей необдуманными высказываниями про их замечательный город. Быть вежливым, деликатным, почтительным и галантным. Уважать право собственности. Иначе — быть тихим и незаметным.

— В этом сраном городе, полного дерьма, есть кто, кто знает Хван Рока? — громко, во всю силу своих лёгких прокричал я в глубину прокуренного зала, полным музыки, воплей и движущихся в ритме тел, усаживаясь за свободный столик, на котором стояло шесть бутылок пива и недоеденная пицца на белых тарелках. Висящую на спинках кресел одежду — кожаную куртку и чьё то пальто я сбросил под стол, так, чтобы её не было видно.

Проходивший мимо гарсон в белом фартуке быстро наклонился к моему уху и проговорил, что мол, за этим столиком сидят члены самой опасной в городе банды «Братства ЁХ», недавно потерявшие своего предводителя и потому весьма озлобленных. На что я ответил ему, что столик был свободен, поэтому и сел за него. Он посмотрел на меня так, как смотрят на труп в гробу, выставленным для прощания. С такой печалью в глазах, что мне просто хотело его как-то подбодрить. Сказать что-то такое, что зацепит его сердце. Нечто доброе и понятное ему. Поэтому произнёс.

— Пошёл вон, тварь.

Неприятности. Они всегда появляются тогда, когда их не ждёшь. Со всем уважением, рассчитывая как минимум на взаимность, высказанное этому кабаку, я вошёл в него, и что получаю взамен? Но таков город Нижада. Здесь всё не так, как у никасов. Здесь даже трава иначе пахнет и птицы летят только на юг. А звери, в том числе крокодилы с Фреи стараются обойти этот город стороной. Недаром по статистике тут за минуту убивают двух жителей, одного крокодила и пару акул.

Но я говорил про неприятности и они возникли из дыма, словно фантастические чудовища воспалённого мозга. Шесть огромных добов. Я мгновенно отметил одного, идущего с ухмылкой на лице. По закону Вэрхэ, ношение оружия в черте городов категорически запрещено. Любых, в том числе и в Нижаде. А за оружие, обнаруженное у посетителей баров и ресторанов, полагался срок на Гомогрее. За выполнением этих законов отвечали судьи, назначаемые в столице Сенатом. Причём каждого будущего судью испытывали на стойкость, силу духа и мужество.

— Урод, это наше место, — Вместо приветствия обратился ко мне любитель ухмылок. Стоявший рядом с ним доб в цивильном костюме и папкой в руке кого-то мне напоминал. И хотя он пока не вмешивался, я чувствовал, что ему очень хочется. Так же как и стоявшим за ним великанам. У каждого на ремнях висели бластеры последней модели.

— Столик занят, господа. Поищите в другом месте. — Если честно, мне не хотелось ни драки, ни стрельбы. Сюда я пришёл с одной целью. И эта цель находилась в двадцати шагах от меня недалеко от эстрады. Чуть за сто, она была прекрасна, как роза в стакане. А добы мне откровенно мешали наслаждаться картинкой прекрасного.

— Вот этот, — Насколько возможно грубо ответил старший, кивнув на стоявшего рядом мужика в цивильном. — Судья. И он мой брат. Достаточно двух слов и тебя посадят на кол. А до того, получишь такую трёпку, какую раньше никогда не получал.

— Ваши документы, — Судья в цивильном отбросил борт длинного пиджака, за которым показал мне значок федерального судьи и скрывающийся в кобуре бластер. Остальные положили руки на рукояти своих. И каждый пытался меня пронзить своим взглядом. И тогда мне пришлось встать. А все в Федерации знают, если я встаю, то кто-то в скорости ляжет.

— Кому нужны мои документы? — мой голос тих и скромен. Я из-за всех сил стараюсь быть корректным, как крокодил при общении с косулями. Повторяю ещё раз, кто не запомнил. Нельзя со своим уставом влезать в чужой разговор. Нельзя строить свой монастырь на чужой земле. И тем более впускать в него с уставом неизвестных бандитов. В мой, мной построенный монастырь залезли эти… граждане. И как мне поступить?

— Мне, — Прорычал судья. Это были его последние в жизни слова. А там, где он только что находился, тлела обугленная тушка, которая рассыпалась спустя мгновение, превратившись в кучку пепла. Вернув ствол на место, я поинтересовался, — Кому ещё?

И так всегда. Не успеешь наладить отношение с одним, как другие пытаются все испортить. Но я знал много способов нормализовать простые и душевные узы не считаясь с вроде-бы испорченным первым контактом. Поэтому следующие слова, прежде чем вытолкнуть их из рта, прокачивал в уме моделируя поведение тех, кому они были предназначены.

— Друзья, мне нужен Хван Рок. — Тепло моего голоса должно растопить жестокость их поведения. Всё что я знал, так это то, что добрым словом с пистолетом в руке, можно добиться большего, чем просто добрым словом. Это — цитата, сказанная кажется Левиным. Жил такой философ. Кажется на Гомогрее.

— Сами его ищем, — Ответил брат. Тот другой, который пока живой. Но ответил с дрожью в голосе. А мне не нравиться делать людям страшно.

— И…? — Мне нужны были подробности и как можно больше. Только на основании полной информации можно понять, зачем он мне понадобился.

Глава 5

Хван Рок

Впервые о нём заговорили около семидесяти лет назад, когда он единственный из выпускников полицейской Академии выразил желание продолжить службу в городе Нижада, уже тогда ставшим центром насилия и беспредела. Но именно тогда все начиналось, и жестокость на улицах зашкаливала за все разумные отметки. Если сейчас грабили и насиловали только с девяти тридцати до десяти тридцати вечера, то тогда с утра и до утра следующего дня. Причём, не только добропорядочных граждан. Доставалось всем, в том числе и полицейским.

Мэр города вместе со всеми чиновниками по ночам патрулировал улицы, так как полиции не хватало. Камеры наружного наблюдения исчезали через полчаса после установки. Бюджет города трещал по швам. Вся сумма из бюджета города на обеспечение безопасности использовалась для обеспечения безопасности мэра. Город был разбит на двадцать микрорайонов, которыми управляли хулиганы. Только седьмой муниципальный округ оставался светлым пятном на черном фоне Нижады. Участковым в седьмом работал фельдфебель Хван Рок. Он-же был и начальником отдела полиции.

Попытки захватить район криминальным элементом заканчивался крахом. Постепенно в седьмой, как самый спокойный район Нижады, стали переезжать добропорядочные граждане: художники, писатели, сантехники, политики, специалисты по криогенике и философы. И наконец пятьдесят лет назад район стал самым безопасным не только в городе, но на всей планете. Тридцать лет назад стал самым безопасным в Федерации. А десять лет назад, его признали самым безопасным в поясе Ориона.

Благодаря старанию фельдфебеля Хван Рока показатели преступности в Нижаде пошли вниз с такой скоростью, что криминальные боссы на внеочередном съезде мафии приняли решения, ставшие историческими, авторитетными, основополагающими и амбициозными. Его подставили. И посадили на Гомогрее в тюрьму. Но он сбежал. Пару раз его видели в городе. А спустя некоторое время он исчез. Совсем.

Никто не мог сказать, куда пропал самый известный полицейский в Федерации. Дома его не было. На работу он не ходил. На улицах его не видели. К поиску подключили всех, кто в тот момент был свободен. Но результат было то же. Он растворился, исчез, пропал. Так как труп не нашли, он стал числиться временно отсутствующим. На том и порешили.

Тем временем в городе всё вернулось на круги своя. Грабить и насиловать опять начали с утра и до утра следующего дня. Мелкие группировки постепенно выдавливались крупными. И вскоре в Нижаде осталось только два преступных сообщества. «Братство ЁХ» и «Клуб 22». Если о первых знали и ранее, то вторые появились неизвестно откуда и неизвестно как стали одной из крупнейших группировок Нижады. О её хозяине было известно не много, только имя — Кувалда Попёр и то, что он родом из Гомогреи. Но на Международном всемирном боевом форуме прошедшим недавно в Вэрхэ он потерпел катастрофическое поражение и «Клуб 22» самоликвидировался.

«Братство ЁХ» единолично захватили все более или менее важные улицы и проспекты. Увеличили продажи кекса и пегаса. Деньги боссам снова потекли рекой. Все были довольны, кроме жителей Нижады. Но их никто не спрашивал. Хотя всё самое неожиданное началось три месяца назад.

— На каждой точке, — Продолжил Мун Дакс, младший брат судьи, чей прах развеял ветер. — Мы вместо дилеров стали находить сожжённые бластером останки пегаса и кекса. А сами распространители исчезали. Вначале подумали, что это работа полиции, но начальник выступил по городскому информационному центру и со слезами на глазах уверил всех, что полиция тут ни при чём. Ему конечно не поверили, и, сменивший его новый начальник полиции продолжил расследование этих ужасающих преступлений.

Вскоре выяснили, что какой-то бездомный видел фельдфебеля Хван Рока. Его слова посчитали ложью. Так как бездомным сидящих на кексе или пегасе давно не верили. Но случаи вандализма продолжались. И поверить пришлось. Кекс с пегасом горели даже чаще, чем десять лет назад. И боссы снова собрались за круглым столом, чтобы обсудить возникшие сложности, когда вместо роста доходов, растут проблемы. И принять окончательное решение. Совещались около недели и договорились организовать мобильную группу по поиску и пойманию фельдфебеля.

— Поимке…

— Чё?

— Я говорю, не «пойманию», а «поимке» фельдфебеля Хвана Рока. — Я впервые стал верить барыге, сидящему за моим столом вместе со своим охранником. Немного туповатым добом, у которого хватило ума держать руки на столе, чтобы я их видел.

Вы скажете, что я не умею считать. Ну, как-же, подошло ко мне шесть добов, а сидят за столом двое. Судья нас покинул в начале беседы, а где, блин, ещё двое? Спросите вы. Но если вы внимательны, и ваши глаза не засорены квантумским дымом, то заметите две кучки пепла, застывших чуть правее от моего левого ботинка.

— Ну и где мне его искать? — Муд Дакс поднял плечи, выразив тем самым свое отношение к фельдфебелю Хван Року и ко мне одновременно.

Рассвело. Часы показывали семь утра. Музыка замолкла ещё четыре часа назад. В три ночи. Последние танцоры разошлись в шесть. Бар опустел. Механические уборщики начали своё чистое дело. Кондиционеры высосали весь дым квантумских сигар и запахи пота. В окно заглянули первые лучи солнца. Настало время расставаний.

— Попробуйте в муниципалитете. В отделе архивов. — Муд Дакс озвучил то, что давно крутилось у меня в мозгу.

Я встал со своего места посмотрел в глаза бандитам. У обоих они были серого цвета выражающие раскаяние и покорность. Чистота помыслов, неожиданно пролившихся на мои желания, очистила ум от жестокости мешавшей думать, словно половая щётка стиравшая кровь с пола. Сказав им «спасибо, братва», я одновременно нажал указательными пальцами на спусковые крючки бластеров. Спустя десять минут ещё две горки пепла были убраны механическими уборщиками. А я направился в городской муниципалитет, чтобы выяснить кое-что для себя. И заодно познакомиться с городом. Первого желания во мне был больше, чем второго.

Здание муниципалитета из монолита: стекла и бетона, возвышалось на углу Двадцать второй улицы и Сорок пятого проспекта, доминируя в городском пейзаже Нижады. Его холодные геометрические линии представляли разительный контраст с яркой, органической жизнью, пульсирующей на улицах.

Двое крепких охранников со стоическим выражением на лицах, привыкших следить за соблюдением закона, стояли на страже у входа. Суровые лица и внушительная масса состоявшая в основном из мышц олицетворяли власть, находящейся в этом здании. Увидев, что я приближаюсь, они, скрестив на груди руки, замерли непреодолимым барьером перед входом. Но документ, подписанный самим министром безопасности, — являлся ключом ко всем дверям Нижады.

Только после его предъявления, осязаемого куска запутанной системы контроля, передо мной открылся доступ в вестибюль. В его прохладном, стерильном воздухе витал запах дезинфицирующих средства. Привыкнув к флуоресцентному освещению, мои глаза замерли на элегантном лифте из нержавеющей стали, полированная поверхность которого отражала меня и двух охранников за спиной. Подъем наверх, как бесшумное проникновение сквозь плотные ряды бюрократии, предполагал встречу с человеком, в руках которого находились бразды правления Нижады.

На последнем этаже путь в его кабинет перекрыла толстая секретарша, но её я успокоил левым апперкотом. Потому что по закону, официальные документы в государственных учреждениях могут быть показаны не чаще одного раза в сутки. Я лимит исчерпал при входе. И все мои последующие поступки подкреплялись юридически чистой тактической необходимостью.

Кабинет мэра был уютен и чем-то напоминал кабинет Цукербеккера. Он запаздывал на встречу со мной, но я не спешил. Поэтому сел в его кресло и положил ноги на стол. Они того заслужили. Пусть отдохнут. Затем нажал кнопку вызова секретарши и потребовал кофе. Но обслуживать меня она категорически отказалась. И я её понимаю. Невозможно одновременно лечить сломанное ребро и готовить кофе.

Только через полчаса появился мэр. Тучный, как все вэрхэвенцы. Немного заносчивый и абсолютно не любезный. Более того, войдя к себе в кабинет он взглянул на меня так, словно я должен от испуга сходить под себя. И мне, если на чистоту, было непонятно такое нелюбезное его поведение, поэтому я сразу приступил к главному.

— Вы знаете кто я? — Задал ему вопрос, на который он знал ответ. Если судить по выражению его глаз. Наверно, ему уже доложили про инцидент в баре. Тогда я продолжил, рассчитывая на сотрудничество. — Мне нужен домашний адрес фельдфебеля Хвана Рока. Его личное дело, хранящееся в архиве муниципалитета и один горячий кофе без сахара со сливками в большую чашку. Очерёдность исполнения определите сами.

Я всегда говорил, что вежливость — основа отношений между думающими личностями. Вежливость — это один из столпов взаимопонимания. Без вежливости, даже если в руках пистолет, вероятность получения того, чего хочется резко снижается. Я не стал переходить границы и, отхлебнув кофе, стал перелистывать личное дело номер 20056-П.

Открыл серую папку. На меня смотрела голограмма головы Хвана Рока. Это был довольно крепкий мужчина средних лет. Окончивший девяносто три года назад полицейскую академию на одни тройки. Хотя нет, по физической подготовке стояла единица. При сдаче экзамена по драке, он проиграл даже уборщице. Я перевернул ещё один лист. Так, назначен на должность сотрудника полиции в один из районов города Нижада. Через два года — повышение до фельдфебеля. Первое звание полученное досрочно. Значит работал хорошо. В следующем звании — сержант, было отказано. Причина? Излишняя добросовестность. Так. Объяснимо и понятно.

Награждён Орденом красноватой звезды. Два ранения. И оба в жопу. При задержании одного матерого преступника сломал руку. Через сутки ворвался в его камеру и сломал ему вторую руку. Характер нордический. Вспыльчивый. Любит бить по морде без предупреждения. Даже старушек. Вынослив. Со склада готового питания вынес около тонны готового продукта. Со старшими по званию — вежлив. Среди младших по званию пользуется авторитетом. Про себя они так его и называют — «авторитет».

Женат. Жена Клара Рок. Девяносто два года. Два сына. Пятнадцати и тридцати восьми лет. Были убиты в начале года. Спустя некоторое время его обвинили в убийстве семьи. И посадили в тюрьму на Гомогрее. Факт, что тогда его не было в городе, никто из судей, выносивших приговор, не учёл. Или не хотел учитывать, что не совсем одно и тоже. И тогда фельдфебель непостижимым образом сбежал из тюрьмы через месяц. И снова появился в городе. Кто-то видел его у дома одного из боссов местной мафии. Исполнявшим на известном процессе роль судьи и вынесшим ему обвинительный приговор. Кажется видели его вечером ранней весной. А утром пожарная команда потушив особняк судьи, обнаружила среди руин десять обгоревших трупов. В том числе и самого судьи.

На асфальте у пепелища нашли записку, сделанную его рукой. «За всё и за всех отомстил. Фельдфебель Рок.» Ещё долго полиция проверяла её, передав на экспертизу. Не доверяя фальшивкам. Но всё подтвердилось. Рука была его. О Хване Роке с тех пор ничего не было слышно.

— Что произошло с его семьёй? — спросил у мэра, сидящего напротив моих ног. И до сих пор массирующего живот в районе печени. — Впрочем, можете не отвечать. Убили.

Данные дела. Краткие. Но объясняющее многое. Всё понятно. Здесь мне больше делать нечего. Я встал и попрощался с мэром. Как всегда, вежливо. Но он почему-то отскочил в сторону, когда я протянул ему ладонь для пожатия. Спустился на первый этаж. Кивнул охране. И двинулся в сторону отеля, где решил остановиться. Информер предупредил, что это лучший отель в городе. Войти в лифт можно бесплатно. А вот выйти, только за один империал. В других отелях и вход стоил империал.

После двух бессонных дней усталость наконец-то взяла свое. Мой разум, превратившийся в поле битвы желаний и возможности, сдался, когда я переступил порог своей комнаты. Первое, что я сделал, это отключился от мира, щелкнув замком. Затем вылил в рот две бутылки Квантунского пива. Одновременно с щелчком выключателя погрузился в темноту, отключив все связи с внешним миром.

Захлопнувшиеся стальные ставни с глухим металлически лязгом, эффективно блокировали вид из окна, заглушая все звуки, доносящиеся снаружи. И затем, в качестве финального штриха, я взвёл в коридоре часовой механизм маломощной мины нажимного действия, охраняющей мое одиночество.

Наконец, положил у изголовья кровати свои бластеры, служившие напоминанием о цене моего отдыха. Не утруждая себя снятием одежды, я упал на кровать в надежде услышать во сне неотразимые песни сирены. Мир исчез, сменившись объятиями забвения, ставшими бальзамом для моей усталой души.

Проснулся от неприятного чувства. Открыл глаза. Ночь. На меня смотрит мой бластер зажатый в руках незнакомого мужчины, чьё лицо скрывает тень. Судя по одежде, на улице идёт дождь. Если это тот, о ком я думаю, значит взрыватель из мины в коридоре извлекли.

— Хван Рок? Чего так долго?

Глава 6

Архарон. Пустыня Хоэ

— Мне нужно идти, — Дора накинула на плечи куртку и перекинула через плечо котомку, с которой не расставалась лет сто. Оглянулась на помещение, вырытое в скалах гряды Хибы. Махнула рукой племянникам и тёте Поке, чей возраст не позволял бегать по пустыне и собирать грибы «арон». Послала воздушный поцелуй младшему и по тоннелю, ведущему из дома вышла к валунам, застывшими в предгорьях.

По давней традиции, в пустынных общинах креотов и нагайцев женщины занимали доминирующее положение и высокие посты. Мужчин было немного, и их берегли, как зеницу ока. Они были производителями. А вся тяжесть быта лежала на плечах их жён. Именно женщины отправлялись на поиски грибов «арон» в песках Хоэ, которые затем обменивали на продовольствие в столице Архарона, городе Архор, уже тысячу лет. По непостижимой прихоти судьбы лишь креоты и нагайцы, проживающие в этой пустыне, обладали способностью находить эти жизненно важные грибы под толщей песка — так необходимые для выживания Архарона.

Солнце палило на засушливый ландшафт, испепеляя песок до блеска, превращая его в расплавленное золото. Одинокая фигура, закутанная в пыльную одежду, шла по пустынной равнине, её спина сгибалась под тяжестью массивного мешка. Это был человек пустыни и его жизненная сила — драгоценные грибы — тяжким бременем лежали на его плечах.