Бесплатный фрагмент - Золото Саламандры

Глава 1

Утлая рыболовецкая лодка лениво покачивалась с борта на борт, подчиняясь лёгкому морскому волнению, при этом издавая каждой своей дощечкой такой неистовый скрип, будто её непрерывно атаковал шквальный ветер. Мачта балансировала по опасно-широкой амплитуде, отзываясь гулким эхом после каждого удара по ней, свободно болтавшегося на топенантах, рея, к которому был тщательно подобран потрепанный парус. Лучшие дни лодки давно были сочтены, тем не менее, она ещё верой и правдой служила трём рыбакам, спящим на её дне по соседству со снастями и горой пойманной накануне рыбы. Улов состоял из дюжины гигантских белуг, размером от десяти до пятнадцати пядей в длину, поэтому неудивительно, что добытчики забыли обо всём, радуясь такой удаче, и не заметили приближавшийся шторм. Неназойливый ветерок внезапно усилился и понёс их дальше в открытое море. Ни они, ни лодка не пострадали, но наступивший вслед за этим штиль вынудил рыбаков заночевать там, где их застало безветрие.

Старший из них — двадцатипятилетний Ксист — нехотя приоткрыл глаза и уставился в пасмурное предрассветное небо, на котором из-за медленно плывущих от горизонта до горизонта облаков не было видно ни одной звезды. Только месяц скудно просвечивал сквозь плотную пелену, да ещё нарождалась торопливая в это время года заря.

Вдруг сквозь какофонию треска и постукивания, издаваемую их лодкой, до слуха Ксиста донёсся какой-то посторонний шум, и он мгновенно принял сидячее положение, озираясь вокруг. С юга к ним приближалось самое странное из всех виденных им в жизни судно. Корпус лодки был около четырёх саженей в длину, что на сажень больше чем у них. Борта в два раза выше, и, кроме того, с обеих сторон на небольшом расстоянии были прикреплены на мощных поперечных перекладинах ещё по одной узкой лодке, около двух саженей в длину. Но, что являлось самым поразительным, — это восьмикрылая ветреная мельница, возвышавшаяся прямо над основной лодкой судна. Крылья мельницы едва вращались, и кроме неё на посудине не имелось ни паруса, ни даже мачты, ни гребцов с вёслами, однако диковинная лодка двигалась в их направлении и притом довольно быстро. Ксист не на шутку перепугался и заорал, расталкивая своих, не желающих пробуждаться, компаньонов:

— Эй, белужники! Полундра! Вставайте, Хитрый, Шустрый!

— Молчун, отвали. Дай поспать, — пробурчали в ответ друзья.

— Просыпайтесь, я вам говорю! На нас что-то надвигается! Вставайте! — не унимался переполошенный Ксист.

— Ну, что там надвигается, что ты так всполошился? Плавающие сундуки с несметными сокровищами, или бесхозный гарем? — отозвался один из них, неторопливо поднимаясь, и тут же стал будить другого: — Э! Хитрый, вставай! — тормошил он третьего компаньона.

Тот, почувствовав, что дело серьёзное, прогнал сон и вскочил на ноги, ошарашено воскликнув:

— Вот так крендель!!!

Все трое обалдело вытаращились на чудо-лодку, которая тем временем подплывала к ним вплотную. До них донеслись слова: «Грэм, можешь отдыхать!», после чего там что-то громко затрещало, взвизгнуло, и судно клюнуло носом, резко замедлив ход. Друзья заворожено наблюдали, как оно легонько, вскользь соприкоснулось своей носовой частью с их бортом и совсем остановилось. Вслед за этим раздался топот ног по короткой деревянной лестнице, и на палубе очутился человек, свесившийся наполовину со своего борта, так что он смотрел на трёх растерявшихся компаньонов чуть сверху. На вид ему было лет тридцать, и выглядел он весьма дружелюбно, обратившись к ним:

— Доброго вам здравия, рыбаки! Надеюсь, я вас не разбудил?

— Нет, что ты, что ты! — дружно замотали головами компаньоны. — Нам спать недосуг. Нам рыбу ловить надо, — сообщил Ксист, не зная пока как себя вести с незнакомцем.

— О! Неплохая у вас рыбёшка, — похвалил тот пойманную белугу, отдельные особи которых своей длиной превосходили его рост в полтора раза. — А вы что, в шторм попали?

— С чего ты взял? — спросил Ксист, как раз наоборот, пострадавший от штиля более чем от последнего шторма.

— Просто ваша лодка в таком жутком состоянии… — посочувствовал незнакомец.

— Нормальное состояние! — отрезал Ксист. — Мы её совсем недавно отремонтировали!

— А-а… — посочувствовал тот ещё больше и искренней, после чего перешёл непосредственно к делу: — Вы не могли бы одолжить мне немного воды и… одну из ваших рыбёшек?

— Конечно, — кивнул, ненадолго задумавшись над словом «одолжить», Ксист, которого незнакомец начал потихоньку раздражать, — Шустрый, дай ему воды… — назвать первосортную белугу «рыбёшкой», было даже куда большей наглостью, чем попросить её взаймы. Ксиста такое пренебрежение к делу всей его жизни слегка задело…

— Вы невероятно щедры, — просиял незнакомец.

— Ага, — согласился с ним Ксист. — Но, тем не менее, рыбу мы без денег никому не одалживаем.

Хозяин чудной лодки слегка смутился, но быстро прогнал с лица непрошеное выражение. Порывшись в кармане, он добыл оттуда серебряный кругляш и небрежно бросил его Ксисту. Тот поймал монету и удовлетворённо склонил голову. Тем временем Тарсил преподнёс нежданному покупателю глиняный сосуд.

— Я сам могу обойтись и без воды, — с напускным безразличием продолжал незнакомец, неторопливо принимая объёмистую флягу, — это Грэм у меня притомился. Уже почти сутки педали крутит, — после чего он быстро вырвал пробку и лицемерно присосался к горлышку, жадно глотая воду лошадиными глотками.

Терпение у Ксиста иссякло. Они втроём с усилием подняли одну из самых больших рыбин и швырнули её в грудь обнаглевшего типа, пока он не мог оторваться от фляги. Что-то булькнув, тот внезапно исчез из поля зрения вместе с белугой и флягой. Его судно содрогнулось от падения хозяина и купленной «рыбёшки!»… Пару секунд спустя, оттуда донёсся сдавленный хрип:

— Грэ-э-эм… Иди скорей сюда… Я тебе поесть достал…

Троица прильнула к борту, заглянув через его край. Незнакомец лежал на спине с торчащими вверх ногами, придавленный тушей белуги, но флягу держал горлышком вверх, не разлив драгоценную воду. Со стороны кормы раздались громкие шаги, сотрясавшие лодку не хуже, чем до этого сделал её хозяин. Откуда-то из недр трюма, по лестнице поднимался Грэм, и друзья пожалели, что не утонули где-нибудь спокойно и своевременно; что пришлось им повстречать на своём жизненном пути этакое чудище, ступившее на палубу. И особенно вызывал сожаление тот печальный факт, что хозяин лодки лежит придавленным громадной рыбиной и обречённо сучит ножками, потихоньку начиная синеть.

Зверь, напоминавший помесь медведя с обезьяной, вразвалочку подошёл к хозяину, безразлично скользнув взглядом маленьких карих глаз по трём, покачивающимся над бортом, головам, которые будто по команде вжались в плечи, стремясь предельно минимально отсвечивать. На нём была одета длинная кожаная куртка, сплошь покрытая множеством металлических пластин, на которую наверняка потребовалась целая бычья шкура. Передвигался он вертикально на двух ногах, заросших густой короткой чёрной шерстью, как и всё его мощное тело, кроме ладоней, лица и ступней. На продолговатой голове сверкал, некогда отполированный до зеркального блеска, а ныне щедро залапанный грязными пальцами, вместительный железный шлем.

Грэм неторопливо оценил обстановку, шумно потянул воздух плоским носом и, слегка наклонившись, взял у хозяина флягу с водой, а второй рукой без усилий поднял за хвост тяжеленную белугу. Осушив флягу за считанные мгновения, он, всё так же держа рыбину одной рукой, принялся есть её с головы, и друзьям почему-то не пришло на ум (или просто не захотелось) предупредить его хозяина, что сырая белуга вообще-то бывает и ядовитой…

Освобождённый незнакомец поднялся с палубы и без тени обиды поблагодарил друзей:

— Ну, спасибочко вам преогромное, рыбаки! Теперь, подкрепившись, Грэм сможет ещё хоть сутки крутить педали, а там, глядишь, и ветер подует, тогда мы от этих настырных деляг легко оторвёмся… Ох, и прилипалы! Всю ночь за нами гонятся…

— Ты это о ком говоришь? — насторожился Ксист.

— Да вон об этих джентльменах удачи… — небрежно махнул рукой в сторону кормы незнакомец.

Трое компаньонов дружно повернули в указанном направлении головы и обомлели, завидев двухмачтовый галиот с обвисшим «Весёлым Роджером» на флагштоке. Все паруса были спущены, и судно шло на вёслах. До слуха донёсся назойливый и ранее не замечаемый звук ударов по барабану, необходимый для синхронного действия гребцов. Видимо, пираты, завидев близость добычи, решили поднажать, потому как посудина шла на хорошей скорости, заметно большей, чем была у лодки незнакомца при его приближении.

— Топсель-стаксель! — ругнулся Ксист. — Да они уже совсем близко!

— Где?!! — встрепенулся незнакомец. — Ух-ты, дьявол! Действительно близко! Заболтался я тут с вами, а мне надо уже давно спешить!.. Грэм, ты готов?

Зверь как раз доедал белугу, покончив с ней без остатка. Даже плавники и хвост он проглотил не поморщившись, после чего удовлетворённо погладил себя по ощутимо округлившемуся животу. На вопрос хозяина он что-то нечленораздельно промычал, типа: «Бу-бу-бу…»

— Отлично, Великан! Иди, раскручивай маховик, — скомандовал незнакомец, после чего Грэм удалился обратно в трюм, а хозяин лодки обратился к рыбакам: — Приятно было вас повстречать, ребята! Вы нас очень выручили, но теперь нам пора!

— Постой! А как же мы? — выкрикнул Ксист.

— А что — вы? — недоумённо спросил незнакомец.

— Ну, понимаешь, пираты и всё такое?.. — намекнул Ксист.

— Я не думаю, что вы их заинтересуете, — пожал плечами незнакомец. — Им ведь нужна моя лодка, а на вашу они точно не польстятся.

— Ты что, не понимаешь? Это ведь пираты! — отчаянно воскликнул Ксист. — Такие нехорошие люди, которые берут в плен других людей и продают их в рабство, грабят корабли, убивают и делают прочие подобные мелкие пакости!..

— А-а-а!.. — глубокомысленно протянул незнакомец. — Я как-то не подходил к этому вопросу с подобных позиций… Наверное, я смогу вам чем-нибудь помочь…

— Да! И, возможно, я тебе подскажу — чем именно! — терпеливо объяснил Ксист. — Ты можешь, наконец, прекратить издеваться и взять нашу лодку на буксир. Мы тебе заплатим. У нас есть деньги! — в качестве доказательства он предъявил серебряную монету, полученную за рыбу.

— Гм-м… — задумчиво помычал незнакомец. — Нет, это вряд ли. Мы и без такого балласта не могли оторваться от пиратов, а уж с вашим корытом на привязи… Предлагаю бросить его и перебираться на мой тримаран.

— Бросить нашу лодку?!! — пришел в ужас Ксист. — Это же единственная наша кормилица! Мы без неё — никто!

— А зато с ней у вас появится верный шанс стать кое-кем — рабами, например, — резонно напомнил незнакомец.

— О, чёрт! — схватился за голову Ксист. — Что будем делать, белужники?

— Придётся бросить, — после небольшой паузы грустно сказал Хитрый.

— Я согласен с братом. У нас нет выхода, — поддержал его Шустрый.

— Да что ты так расстраиваешься, парень? — подбодрил Ксиста незнакомец. — Пиратам ваша лодка нужна, как блохам лысая собака. Они проплывут мимо и внимания на неё не обратят. Им ведь нужен мой тримаран. А вы потом вернётесь сюда и отыщете своё корыто.

— Хорошо, грузимся! — принял решение Ксист. — Брать только воду, еду и самое необходимое!

— Давно бы так! — одобрил незнакомец. — Добро пожаловать на борт «Хаяра»! Вас приветствует капитан Эдвин, уроженец далёкой Эшмерии!

— Я — Ксист, а это — Бенсил и Тарсил, более известные как Хитрый и Шустрый. Меня же обычно зовут Молчуном, — отрекомендовался Ксист, пока они втроём перекидывали на палубу тримарана свои пожитки и следом вспрыгнули сами.

— Очень приятно! — откликнулся эшмериец. — Ну, трогаем, ребята!

Он скрылся в небольшой рубке на носу лодки, в которой через открытую дверь были видны штурвал и масса металлических рычагов, торчащих из пола. Друзья принялись осматривать чудо-лодку, самой непривычной частью которой была высокая, цилиндрическая, деревянная башня-ветряк, располагавшаяся сразу за капитанской рубкой, построенной с таким расчётом, чтобы вращающиеся на стояке мельничные крылья не задевали её крышу. Ещё две, подобные ей, постройки, но более продолговатой формы, возвышались на корме, вдоль бортов. Через двери, вырубленные с торцевых сторон, можно было по крутым деревянным лестницам спуститься в трюм. Из левой кормовой рубки доносились неясные механические шумы, — это была обитель Грэма. Ещё одной загадочной частью тримарана для друзей стала, занимающая половину палубы в длину, вытянутая металлическая балка с подобием гигантской лопаты или совка на конце, покоившимся возле подножья ветряного стояка. Второй конец балки был закреплён на корме, между двумя, подобными ей, металлическими выступами, выраставшими прямо из-под палубы. Там имелось ещё множество более мелких деталей, рассмотреть которые троица уже не успела, потому что Эдвин начал манёвры.

Он плавно перевёл один из рычагов, после чего в трюме позади что-то коротко взвизгнуло, и тримаран резко дал задний ход, отшвартовываясь от рыболовецкого парусника. От неожиданного толчка друзья едва удержались на ногах, и хотя они внимательно следили за действиями Эдвина, но понять — что движет странным судном — не смогли. А он тем временем сноровисто завертел штурвал, поставив тримаран почти перпендикулярно к брошенной лодке. Затем он вернул тот рычаг на прежнее место и взялся за другие. В кормовом отсеке что-то громко заскрежетало, после чего капитан, в третий раз передвинув всё тот же рычаг, заставил судно резво рвануть вперёд, при этом выворачивая штурвал в обратном направлении. «Хаяр» прошёл в опасной близости от лодки рыбаков и встал на прежний курс, каким держался до их встречи. Троица проводила печальными взглядами свою удаляющуюся кормилицу, предчувствуя, что им больше не удастся на ней побелужничать.

Тем временем пираты значительно сократили расстояние между собой и беглецами, неуклонно продолжая их настигать. С каждым новым ударом вёсел они приближались к тримарану всё больше и больше. Это заметил Эдвин, выскочивший на палубу, и закричал, грозя кулаком в сторону преследователей:

— Корсары недовешенные! Чтоб ваш киль скорей нашел свою мель, а шея — верёвку! Нет, ну, это же надо?!! Целую ночь честным людям покоя не дают… На нервах играют!..

— Слушай, как бы они действительно не сыграли на наших нервах или костях… когда догонят… — заметил Ксист. — По-моему, нам от них не уйти.

— Думаю, ты прав, — согласился эшмериец, — даже если мы все четверо будем помогать Грэму. Ну, что ж, тем хуже для них! Они сами на это напросились!.. Раньше я не мог воспользоваться катапультой из-за темноты, но теперь уже достаточно рассвело, чтоб можно было взять верный прицел. Мы их потопим!

— Постой, постой! Ты сказал: «Катапультой»? — удивился Молчун. — О чём речь?

— Да ты что, парень, совсем ослеп? — всплеснул руками Эдвин и указал на лежащую вдоль палубы металлическую балку с обширной лопатиной на конце. — Вот же она! Катапульта или баллиста, если тебе так больше нравится… Неужели можно не заметить двухсаженевый балансир, занимающий в длину полтримарана?

— И как же эта штука действует? — спросил Ксист.

— При помощи маховика, который крутит Грэм, — попытался объяснить Эдвин. Впрочем, сейчас ты увидишь его действие воочию… Иди в переднюю рубку и встань у штурвала. Будешь потихоньку поворачивать его по моей команде. А вы, двое — Бенсил и Тарсил — откройте вон тот ящик возле правого борта и вкатите в ковш одну из криц, лежащих там.

— Чего вкатить? — не поняли братья.

— Крицу, крицу… Железную болванку, которых там полно… — пояснил эшмериец. — Это наши снаряды, которыми мы обстреляем пиратов.

— А-а, понятно, — сообразили братья, заглянув в указанный ящик.

— Все по местам! — скомандовал хозяин «Хаяра». — Скоро их лоханка будет в зоне досягаемости выстрела баллисты.

Он первым скрылся в правой кормовой рубке, Ксист последовал в носовую, а братья принялись, кряхтя ворочать тяжеленную глыбу. Они сразу же пришли к выводу, что никакая сила не сможет перенести её на преследующий их корабль, если только тот не подойдёт вплотную, а пиратский экипаж в полном составе добровольно не поможет им перетащить эту тяжесть на свою посудину. Хотя у ящика, где хранились крицы, открывалась боковая стенка, братьям пришлось попотеть, вынимая её оттуда. К счастью, они нашли специально приготовленные для этой цели багры и при их помощи закатили одну из глыб в ковш, как им приказал Эдвин. А тот внимательно следил за ними и, едва они справились с этим заданием, немедленно дал им ещё одно, не прекращая всё это время что-то мышковать с приборами непонятного назначения, заполнявшими правую кормовую рубку.

— Эй, ребята, не расслабляйтесь! Подтяните-ка к ковшу поближе ещё парочку криц, чтоб во время атаки не тратить на это драгоценные мгновения. А то пираты успеют подойти слишком близко к нам и взять «Хаяр» на абордаж.

Братья почувствовали резон в его словах и выполнили и это задание, после чего эшмериец отдал ещё один приказ:

— А теперь всем быть наготове! Кое-кто сейчас сильно пожалеет о бесцельно прожитой ночи!.. Бенсил, Тарсил, держитесь подальше от балансира и поближе к чему-нибудь надёжно-закреплённому, за что можно будет ухватиться при стрельбе.

— А зачем это нужно? — полюбопытствовал Шустрый.

— Чтоб ещё некоторое время после выстрела оставаться на борту «Хаяра», а не парить над ним!

Братья воспользовались добрым советом и с волнением наблюдали, как пиратский галиот приближается к их одиноко дрейфующей лодке, намереваясь пройти рядом с ней на расстоянии чуть большем длины своих вёсел.

— Ксист! Поверни штурвал немного вправо! — крикнул Эдвин из своей рубки, и когда его приказание было исполнено, заорал ещё громче: — Да не так сильно! Давай чуть левее!

— А, «чуть» — это сколько будет в румбах? — спросил Молчун, обнаруживший в рубке компас.

— Ты не умничай! — обиделся эшмериец, лишь смутно подозревавший, что румбы имеют какое-то отношение то ли к сторонам света, то ли к направлению ветра, то ли к степени опьянения матроса, несущего ночную вахту… — Тебе сказано крутить влево, туда и крути!.. А теперь выравнивай руль и больше его не тронь!

Отдавая команды, Эдвин не отрывался от своих приборов, глядя в окуляр и вращая колёсики с ручками. Затем он принялся манипулировать рычагами, которых там имелось с избытком, и судно резко потеряло ход, зато из рубки Грэма шум начал нарастать. Что-то большое и тяжёлое неуклонно набирало обороты.

Эдвин ждал, припав к окуляру и прислушиваясь к гулу раскручиваемого маховика. Левой рукой он взялся за небольшой, специально приделанный, поручень над головой, а правую, сжав в кулак, занёс над коротким, горизонтально торчащим из стены рубки, рычажком. Посчитав, что наступил нужный момент, он резко ударил по короткому рычагу и привёл тем самым катапульту в действие.

Братьям всё отлично было видно, а вот Молчуну пришлось изрядно выгнуться, чтоб увидеть работу баллисты. Он стоял на пороге рубки и пытался выглядывать из-за башни ветряка, проигнорировав предупреждение эшмерийца о том, что во время стрельбы нужно покрепче держаться за что-нибудь, поэтому ему больше всех досталось. Громадный балансир сорвался с места неожиданно для него и, достигнув вертикального положения, обо что-то сильно ударился, так что нос тримарана изрядно подбросило вверх. Ксист, находившийся в этой опасной зоне, внезапно почувствовал, что пол уходит из-под ног. Его бросило головой вперёд, и, пролетев немного, он грохнулся на палубу, после чего заскользил по ней, пока мельничная башня не остановила его на полпути. Воткнувшись в неё макушкой, он почувствовал, как трещит его шея, и много нехороших слов пронеслось в мозгу в адрес хозяина этой плавучей мельницы, поэтому он был единственным, кто не увидел начала полёта железного снаряда.

Запустив крицу, катапульта совсем недолго пробыла в вертикальной стойке. Со скрежетом, доносящимся из трюма, балка плавно легла на своё место. После этого Эдвин, не дожидаясь результатов своей стрельбы, одновременно дёрнул два рычага, и «Хаяр» ринулся вперёд. Только тогда он смог взглянуть, куда угодил снаряд, и это зрелище заставило его втянуть голову в плечи.

— Упс! — только и смог вымолвить эшмериец, виновато косясь на трёх своих пассажиров, потому что крица вошла аккурат посреди днища их брошенной лодки. Из пробоины хлестала вода, и многострадальное судёнышко отправлялось в последний путь, на этот раз вертикально вниз, — на дно морское.

Ксист, держась за ушибленную голову, и братья смотрели с траурными лицами, как их кормилица погружается под воду, а пираты проплывают мимо неё на совершенно целом корабле. Когда лодка полностью скрылась под водой, они перевели свои взоры на Эдвина, деловито копошащегося с приборами и при этом насвистывающего что-то себе под нос. Их тёплые, дружественные взгляды могли бы обратить его в ледяную статую, если бы не молнии из их глаз, готовые сжечь его дотла.

— Вот незадача… — пробормотал Эдвин в ответ на немой укор. — Кажется, прицел был сбит маленько… или это просто из-за качки…

— Мы тебе прицел-то поправим сейчас, стрелок блябнутый! — пригрозил Бенсил.

— Спокойно, белужники, — остудил братьев Ксист. — Не кипятись, Хитрый. Пираты всё ещё нас догоняют, а потому нужно снова заряжать баллисту.

— Верно, верно! — воскликнул обрадованный неожиданной поддержкой эшмериец. — И лучше с этим поспешить!

Ворча и ругая хозяина тримарана, они втроём закатили следующую крицу в ковш и разошлись по местам: братья уцепились, за что могли, а Молчун спустился в носовую рубку, заняв пост у штурвала. Тут же последовала команда от Эдвина:

— Немного лево руля, а затем сразу выравнивай! Всем приготовиться к выстрелу!

«Хаяр» вновь сбавил ход, чтобы перенаправить «вращательную» энергию Грэма с движения лодки на запуск снаряда. Рыбаки замерли в ожидании неизбежного, то есть, — крицеметания. Галиот как раз миновал место кораблекрушения их лодки, чья мачта за мгновение перед этим ушла под воду, и теперь вокруг всплыло множество буёв, к которым крепились снасти на белугу.

Эдвин завершил наводку и опять выстрелил без предупреждения. Балансир взметнулся вверх, запустив железную глыбу в сторону пиратов. На этот раз встряска тримарана прошла для Ксиста, наученного первым опытом, безболезненно. Когда нос лодки подбросило, он уже крепко держался за поручень, так что даже смог пронаблюдать за полётом снаряда и плавным опусканием балансира, закончившимися одновременно, после чего «Хаяр» снова ринулся в бегство.

Повторный выстрел был более удачным. Крица угодила в мачту галиота, переломив её в месте присоединения второго, более тонкого колена. На тримаране эта маленькая удача была отмечена взрывом безумной радости и бешеными криками гордящейся собой команды

— Ур-ра!!! Попали! — вопили братья. — Смотри, Молчун! Грот-мачту укоротили! Стенгу по самый топ срезало! Там, кажется, кто-то с марса навернулся…

— Да что толку-то? — разочарованно спросил Ксист. — Если бы они на парусах шли, то любое повреждение рангоута было б нам на пользу, а так… Они даже с ритма не сбились, — как гребли, так и гребут. Видимо, привычные к сражениям… Так что нечего орать раньше времени, давайте следующую кру… тьфу ты… следующую болванку заряжать.

Очередная крица была водружена в ковш более проворно, чем две предыдущих, и Молчун немедленно сообщил об этом Эдвину:

— Готово! Только целься получше, — в палубу или борта. У нас, кажется, последний выстрел остался, а потом они подойдут уже слишком близко…

— Не волнуйся, Ксист, — успокоил его эшмериец. — Я как раз туда и целюсь, просто мачта помешала. Теперь я уже приноровился и думаю, что одного выстрела нам хватит.

«Хаяр» привычно сбавил ход, позволяя маховику набрать инерцию, а его хозяин добавил:

— Всем приготовиться! Руль оставить в прежнем положении… Держись, ребята!

С этими словами он саданул по пусковому рычагу и послал третий снаряд пиратам. Железная глыба полетела по более пологой параболе и практически прямой наводкой угодила в нос галиота, пробив борт насквозь и грохнувшись в трюм. Пиратам, сидящим на вёслах, это очень не понравилось… Там поднялся шум, дошедший до команды тримарана, и гребцы побросали свои орудия. Смолк барабан, задающий ритм, и судно начало останавливаться, забирая в сторону от линии обстрела. Очень было похоже на то, что пираты, наконец, отказались от преследования, да ещё там назревало что-то вроде бунта или потасовки между сторонниками и противниками дальнейшего продолжения погони.

— Ну, кажется, отвязались, — облегчённо вздохнул Эдвин, выбравшись на палубу.

— Да, здорово ты им кичку разворотил, — согласно кивнул Ксист.

— А давайте им ещё одну напоследок зашарашим! — предложил Тарсил. — Вон как удобно боком к нам повернулись.

— Не стоит оно того, — отверг предложение эшмериец. — Получили по зубам; поняли, что мы не такие уж белые и пушистые, ну и хватит с них.

— Всё верно, Шустрый. Для нас важнее уцелеть, а не досадить пиратам, — поддержал его Молчун. — Не хватало ещё, чтобы этот сброд оказался без корабля в наших родных водах и попёр на берег разорять наши посёлки.

— Зато повеселились бы, — не унимался Тарсил. — Очень уж вы оба скучные…

— Отстань от них, Шустрый, — вмешался Бенсил. — В желудке кракена обстановка и то более подходит для веселья, чем в компании этих двух унылых типов в такой располагающей к развлечению ситуации.

— Ну вы, бедокуры! — возмутился Ксист. — Вам не удастся втянуть нас в глупую авантюру, из-за которой как обычно пострадают все окружающие. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы поддаться на такую примитивную провокацию.

— Очень надо… — пренебрежительно фыркнул Шустрый.

— Что нам действительно нужно, — это помочь Грэму, чтоб поскорей отсюда убраться, пока пираты не опомнились и до чего-нибудь не договорились, — сообщил Эдвин. — Хотя, конечно, мы и вчетвером не достигнем даже половины той мощи, которой обладает Великан, но хоть немного поддержим его усилия.

— И что мы должны делать? — спросил Молчун.

— Там в трюме, на машине, которую крутит Грэм, есть, кроме педалей, ещё и ручной привод, на случай, если у него устанут ноги, — объяснил эшмериец. — Это две рукояти, которых как раз хватит на нас четверых…

— Я ни за что не пойду туда, где находится это чудище! — заявил Бенсил.

— Я тоже! — поддержал его брат. — Не хочу, чтоб он сожрал меня, как ту белугу.

— Вы зря волнуетесь, — успокаивал их Эдвин. — Грэм очень добрый. Никого он не тронет. Он вообще питается только растительной пищей… обычно. Рыбу он съел исключительно из-за чрезвычайной ситуации.

— Ага! И с большущей неохотой! — саркастически воскликнул Хитрый.

— Лично я не рискнул бы даже кусочек плавника или какой-нибудь хрящик у него отобрать в тот момент, — добавил Тарсил.

— А у тебя бы и не получилось, — съязвил Ксист. — Ты просто подойти-то к нему боишься…

— Кто?!! Я боюсь?! — возмутился было Шустрый, но, немного подумав, согласился: — Ну, боюсь. А ты сам-то что ж? Покажи пример, а мы — как-нибудь следом за тобой. Наверно…

— Запросто! — расхорохорился Молчун. — Вы что думаете, — я какой-то волосатой зверюги испугаюсь?.. А кстати, Эдвин, ты уверен, что ему хватило одной белуги, чтоб насытиться?

— Вполне! — твёрдо кивнул хозяин тримарана.

— Что — вполне? — недопонял Ксист. — Вполне уверен, или вполне хватило?

— И то, и другое, — ответил эшмериец. — Слушайте, парни, давайте не будем время терять. Я пойду первым, а вы за мной следом. Вот увидите: он безобидный.

После этих слов он отправился в левую кормовую рубку, поманив за собой друзей. Молчун осмелился и пошёл за ним, переставляя ноги с таким усилием, как будто к ним привязали гири. Братья тоже двинулись к рубке, но у самого входа остановились и заспорили:

— Иди ты первым, — подтолкнул брата Бенсил.

— Почему это я? Ты у нас старший, вот тебе и идти, — возразил Тарсил, стараясь в свою очередь наладить упирающегося Бенсила на быстрый спуск по крутой лестнице в трюм.

— Нет, нет, — не соглашался тот. — Я старше всего-то на год, а тебя ведь не зря прозвали «Шустрым». В случае чего, ты сумеешь быстрее меня оттуда убежать.

— Тебя тоже не зря зовут «Хитрым», — парировал Тарсил.

— Ладно, пошли вместе, — сдался Бенсил. Они одновременно спустились в недра лодки и окунулись в шумный мирок машинного отделения.

Грэм старался вовсю. Сидя в каком-то подобии лошадиного седла, он жал на педали, вставив ноги в крупные стремена и походя на заправского наездника. От зубчатого колеса, к которому крепились педали, шла странного вида цепь, ранее не встречавшаяся трём компаньонам нигде. Эта цепь передавала усилие от ног Грэма на другое зубчатое колесо, соединенное через комплекс разнокалиберных шестерён с увесистым, громадным — в рост человека — маховиком, расположенным за спиной Великана. С обеих сторон маховика, на одной с ним оси были насажаны два металлических диска такого же диаметра, но потоньше. Один из них — слева по ходу — имел зубчатую нарезку по краю, соприкасавшуюся с небольшой шестернёй, и через неё с несколькими другими разной величины и конфигурации, часть из которых не была задействована в работе. Зато те, что находились в зацеплении, вращались с бешеной скоростью и крутили металлический вал, выходящий через кормовой борт наружу ниже ватерлинии.

Диск с правой стороны с маховиком не соприкасался. От него отходили мощные тяги, приводящие через систему рычагов в действие баллисту. Вся эта конструкция была собрана на крепком металлическом каркасе, плотно вмонтированном во внутреннее пространство лодки. На палубу выходили только: балансир от катапульты, рычаги управления всей этой машинерией, да ещё ветряк, находившийся на данный момент в бездействии из-за штиля. Всё это, так или иначе, соединялось с маховиком посредством различных валов, шестерней и тяг, идущих в носовую и правую кормовую рубку, отделённую от трюма тонкой перегородкой.

В отличие от маховиковой машины, мельничный механизм состоял практически из одного дерева. Металлическим был только вал, идущий к шестерёнчатому комплексу, приводящему винт судна в движении, а всё остальное, включая стоячий вал, через который передавалось вращение от крыльев к машине, было деревянным.

Пространство между мельничным и маховиковым механизмами представляло собой подобие жилых кают, расположенных друг против друга вдоль бортов. В носовой части находился чуланчик для хранения различного снаряжения, необходимого в путешествиях.

Всё это друзья рассмотрели мельком, потому как их больше занимало то, что нужно приблизиться к невиданному зверю и быть рядом с ним довольно долго. Но Грэм на них не прореагировал, продолжая крутить педали, и троица насмелилась подойти к нему в упор и начать вращать указанные Эдвином рукояти. Хозяин тримарана тут же принялся объяснять устройство своей лодки, понять которое им удалось лишь частично, так как слишком многое было для них новым. Особенно их поразило, что судно движется при помощи небольшого металлического винта, скрытого под водой. О таком чуде они никогда не слыхивали, и эшмерийца распирало от гордости, когда он рассказывал, что изобрёл этот винт, глядя на мельничные крылья, ещё в детстве. Ему уже тогда пришла идея в голову, — построить судно подобное «Хаяру», но осуществить это ему удалось гораздо позже.

Конечно же, ещё одним предметом его особой запредельно-потусторонней гордости являлась катапульта, аналогов которой не существовало в целом мире. Она была самой дальнобойной и скорострельной, благодаря маховиковому приводу и специальному устройству, автоматически позволяющему балансиру плавно возвращаться в исходное положение сразу после точного выстрела. Случай с пиратами доказал, что Эдвин не напрасно тратил время и усилия на оснащение своего тримарана столь грозным оружием. Единственным, что огорчало трёх друзей, был первый выстрел, лишивший их лодки. Хотя, если разобраться, они потеряли её уже тогда, когда в этих водах объявился пиратский галиот, и им ещё повезло попасть на борт «Хаяра».

— …По крайней мере, вы остались живы и свободны, — утешал их эшмериец.

— Живы — да, но насчёт, — свободны?.. — задумчиво произнёс Ксист и замолчал.

— А что же ещё ограничивает вашу свободу? — не вытерпел молчания Эдвин.

— Долго объяснять, но если тебе так хочется знать, то, ладно уж, расскажу, — смилостивился Молчун. — Ты имеешь представление, — что такое рыбацкая артель?

— Весьма смутное, — пожал плечами эшмериец.

— Наш рыбацкий посёлок «Белужий камень» как раз и является такой вот артелью. У каждого своя работа, но все вместе мы делаем одно дело — добываем белугу. В артели есть своя трёхмачтовая асламка, которая при ловле становится в море на якорь и принимает ото всех кусовичей рыбу, тут же засаливая её. Вместе с ней работают ещё около тридцати ловецких лодок, вроде нашей, и живодная, развозящая живую воблу для наживки. Ещё четыре года назад мы артелью не были. Приходилось продавать рыбу перекупщику, получая за неё гораздо меньше её стоимости, потому что не было в посёлке своей асламки. В то время мой отец и отец Тарсила с Бенсилом плавали на одной лодке — той самой, что ты потопил. Я тоже выходил с ними. Мне тогда уже был двадцать один год, а этих двух бедокуров не брали. Бенсилу тогда было шестнадцать, а Тарсилу — пятнадцать лет, и серьёзных дел им ещё не доверяли, но скорей из-за характеров, чем из-за возраста…

В общем, занесло нас как-то на один из восточных архипелагов. Ловили мы там белугу, как вдруг заметили пиратскую бригантину, идущую как раз в нашу сторону. Благо, нас не было видно из-за острова, и потому мы смогли быстренько спрятаться в укромном заливчике. Пираты встали на якорь у того же острова, и мы видели, как они перевезли на берег небольшой сундучок. Отцы наши, оставив меня в лодке, отправились туда же, и после того, как пираты отчалили на своём судне, они вернулись с острова с мешочком, полным золота.

Не долго думая, они купили новенькую асламку, и стал наш посёлок артелью. Они не драли три шкуры с рыбаков, как это делали перекупщики, так что вскоре «Белужий камень» стал зажиточным краем. Все наши родственники работали на этой асламке, только мы втроём уговорили отцов, чтоб нам разрешили рыбачить самим на их старой лодке, и следующие четыре года стали для нас счастливой порой, когда мы были самыми свободными людьми на свете. Особенно первые два с половиной года, до тех пор, пока однажды в спокойный летний день мы не нашли одни обгорелые останки там, где до того на якоре стояла асламка наших родителей. Никто так и не понял, почему она сгорела, и почему не спасся ни один человек, из находившихся на борту. А мы втроём лишились всех до единого родственников.

Артельщики, почувствовав разницу между своими и чужими асламщиками, собрали средства на новую асламку и стали уже натуральной артелью. А мы продолжили белужничать на своей лодке, которой у нас теперь нет, и вряд ли наших скопленных денег хватит на другую. Так что теперь нам остаётся одна дорога: наниматься к кому-нибудь в работники, а с такой перспективой свобода к нам будет приходить лишь во сне, и то не всегда.

— А почему бы вам самим не построить себе лодку? — удивлённо спросил Эдвин. — Я ведь построил тримаран, и мне не помогал никто, кроме Грэма.

— Откуда же ты явился такой шустрый?!! — воскликнул Шустрый с вызовом.

— Я же говорил, — из Эшмерии, — не почувствовал в его голосе сарказма Эдвин.

— У нас в Лостхате свои законы, — объяснил Ксист. — Король Збадив не позволяет без специального разрешения и, конечно же, без оплаты рубить деревья. Кроме того, если ты захочешь заняться не своим ремеслом, то должен будешь заплатить налог. За постройку лодки — отдельный налог. За разрешение на постройку — ещё плати. Когда лодка будет готова, придут проверяющие, чтоб посмотреть: правильно ли ты её построил, подходит ли под установленные ими стандарты, держится ли на воде и так далее… Естественно, их работа должна быть оплачена, а если им что не понравится, такой штраф закатят!.. И это всё только законные взимания в королевскую казну, а представляешь ли ты, — через скольких чиновников нужно пройти, чтоб получить все разрешения?.. А представляешь ли, сколько взяток нужно им дать, и притом ещё и слёзно благодарить за оказанную милость, с глубочайшими извинениями за беспокойство и оторванное тобой — ничтожным пресмыкающимся — у таких важных, высокопоставленных господ, время?!!

— Я понял тебя, понял! — с ужасом воскликнул эшмериец, желая прекратить этот словесный потоп. — Построить лодку в вашей стране — дело слишком муторное, а купить не на что!.. Ну и порядки тут у вас. А за воздух случаем налог не берут?

— Как известно, воздух вырабатывается деревьями, а они принадлежат королю…

— О, чёрт! Я же просто хотел пошутить…

— КДК не шутит. У них даже поговорка такая есть: «Не хочешь платить за воздух, — отращивай жабры!» Это они к тому, что за воду налог не берут, значит, злостные неплательщики, волей всемилостивейшего короля Збадива, имеют право дышать под водой, куда их «кадыковцы» и помещают. А так как отрастить жабры получается далеко не у всех, то большинство предпочитает платить за воздух.

— Кто такие «кадыковцы»?

— КДК — Королевская Дружина Казначейства! В народе зовётся просто «кадык»! «Кадыковцы» — её доблестные дружинники. Обычно сопровождают сборщиков налогов и карают неплательщиков.

— Пришёл «кадык», — всем кирдык! — обрадовано провозгласил Бенсил.

— Это точно! — поддержал его Ксист. — Так и говорят, так оно часто и бывает. А правит королевским казначейством канцлер Нувихан — самый могущественный человек в Лостхате. Ходят слухи, что его боится даже король.

— Что-то мне расхотелось задерживаться в вашем краю, — посетовал Эдвин. — Я, пожалуй, поплыву дальше на восток. Говорят, там находится край цветущих садов — Росланд!

— Росланд. Земля рослов, — задумчиво протянул Молчун. — Про неё ходит столько легенд, что не верится в само существование такой страны. Я слышал, что все люди там вроде сказочных эльфов, и, что правят Росландом жрецы-волшебники, но только я не верю в это. Да и вряд ли тебе удастся прошмыгнуть туда на своей плавучей мельнице мимо наших сторожевых кораблей, потому как, насколько мне известно, мы воюем с ними.

— Только этого мне не хватало! Надеюсь, мне всё-таки удастся избежать встречи с вашими боевыми судами.

— А я бы с удовольствием походил на настоящем военном судне, скажем, на каком-нибудь бриге или ещё лучше корвете. А может мне махнуть с тобой и поступить на службу в королевский флот? — мечтательно спросил Ксист.

— Тогда и я с тобой! — заявил Бенсил.

— И я — тоже! — поддержал идею брата Тарсил. — Что мы будем делать тут без тебя?

— А что вы будете делать тут со мной? — сердито спросил Молчун. — Забыли?.. Или вы думаете, — нам троим кто-то доверит лодку, после того как мы потеряли свою?.. Если мы теперь и будем работать где-нибудь вместе, то, в лучшем случае, — на асламке, рыбу разделывать. А поодиночке у нас ещё есть шанс попасть на ловецкие.

— Мне так неприятно, что всё это из-за меня, — стыдливо опустил глаза Эдвин.

— Брось! Это всё из-за пиратов, а не из-за тебя, — успокоил его Ксист. — Даже если бы ты не потопил её, то найти небольшую лодку в открытом море шансов маловато.

— Вот что! — оживился эшмериец. — Я попробую объяснить вашим рыбакам, что лодку вашу я потопил случайно, и поручиться, что вы ни в чём не виноваты.

— Твоё заступничество ничего не будет означать для них. Теперь к нам очень подходит поговорка: «Брюхо да руки — иной нет поруки!» Это ж естественный ход вещей, — у кого нет своей лодки, тот работает на других, и ничего тут не поделаешь.

— Это несправедливо, — грустно произнёс Эдвин.

— Справедливо. По крайней мере, в этой жизни, — в тон ему ответил Ксист, а затем бодро добавил, обращаясь уже к братьям: — Эй, бедокуры! Сходите-ка наверх, посмотрите, — как там обстановка? Где пираты? Где берег?.. — и после того как они с удовольствием покинули машинное отделение, вновь тихо заговорил с эшмерийцем:

— Ты не намереваешься немного задержаться в наших краях? Погостил бы у нас в посёлке, отдохнул с дороги.

— Вообще-то отдохнуть не помешало бы, — кивнул Эдвин.

— Всё чисто! Пиратов нет! — донеслось сверху. — От берега мы чуть удалились!

— Подправьте там штурвал и оставайтесь наверху, чтоб посёлок не пропустить! — крикнул им Молчун и негромко, насколько это было возможно в какофонии трюма, спросил эшмерийца: — Но потом ты продолжишь путь на восток?

— Да. На запад я возвращаться не хочу.

— Прекрасно, — перевёл дыхание Ксист. — Не стал говорить при них, чтоб совсем не расстраивать, но я всё-таки хотел бы уплыть с тобой до устья Ливнезии. А там уж я по берегу реки дойду до Хэлбрика — нашей столицы. Буду проситься на военный корабль или хотя бы на любой другой, но побольше. Нет моих сил больше белужничать, хоть топись от такой жизни. Ребятам я не говорил, но тоска уже заела меня. Только из-за них я ещё продержался столько времени, а так бы уже давно сбежал из этого посёлка. Мечтаю ходить на настоящем судне по настоящему морю, а не елозить на жалкой калоше возле берега, да ещё возиться с этой рыбой, к которой испытываю уже глубочайшее отвращение.

— Так почему же ты не бросил это раньше? — удивился Эдвин.

— Парней жалко. Ведь с тех пор, как наши родители погибли, они никому, кроме меня, не нужны. Я им был и братом, и отцом, и вообще, — единственной семьёй. В посёлке их не зря называют бедокурами, и все считают, что они с белужинкой, — с придурью, то есть. Но я-то знаю, что они золотые парни! Единственное, что меня сейчас беспокоит, — это пристроить их к делу, чтоб было чем на хлеб заработать. Боюсь, это будет нелегко из-за их репутации, но взять с собой я их не могу, а оставаться здесь и батрачить на кого-то, — это просто выше моих сил…

— Молчун, ветер поднимается! — вновь донеслось сверху.

— Сейчас идём! — крикнул Ксист и добавил потише: — Не говори им ничего. Возможно, придётся отчаливать из посёлка тайком, чтоб они не увязались. Потом, когда устроюсь в столице, попытаюсь и им помочь перебраться поближе к себе, но, боюсь, это будет ещё очень не скоро… Договорились?

— Хорошо, — кивнул эшмериец. — Пошли и вправду посмотрим, — что там с ветром.

Они вышли на палубу, и Эдвин, убедившись, что ветер достаточно силён для того, чтоб вращать мельничный парус, произвёл несколько манипуляций с рычагами, заставив «Хаяр» значительно прибавить в скорости. На братьев это произвело сильное впечатление, только Молчун остался равнодушен. Эшмериец принялся рассказывать что-то об устройстве тримарана, приковав внимание Тарсила с Бенсилом, и заодно отвлекая их от мрачной физиономии их старшего товарища. Так он продолжал свой рассказ, пока вдали не показались мачты судов, сбившихся в кучу возле пристани посёлка. Это был долгожданный «Белужий камень», и тримаран уверенно устремился в том направлении, как будто эта пристань была его родным домом, в который он возвращался после длительного и тяжёлого путешествия.

Глава 2

— Топсель-стаксель! Ну, и дела! — воскликнул удивлённый Ксист. Он находился на носу «Хаяра» и поэтому первым увидел, что напротив их посёлка, немного в стороне стоит на якоре большое двухмачтовое судно. — Белужники! Вы только гляньте, — что приливом принесло в нашу скромную гавань!

— Где? Где? — завопили братья и бросились к Молчуну, сразу же потеряв интерес к рассказу Эдвина.

— Да вон, на рейде возле нашей пристани. Видите?

— Ух-ты! Вот это лоханка! — восхищенно воскликнул Бенсил.

— Самый настоящий бриг, — заметил Ксист. — Причём, судя по знамени, это линейный корабль. Линкор флота его величества! Непонятно только — какого асмодея его к нам занесло?

— Может это ваш пресловутый КДК? — предположил эшмериец.

— Нет, по морю они не рискуют забираться в такую глушь, — отверг его предположение Ксист. — В этих водах слишком много пиратов, а сборщики налогов — очень лакомая добыча для них. Обычно они ходят по суше, правда, редко, потому что предпочитают, чтобы мы привозили деньги в столицу сами, — не хотят рисковать лишний раз. Наши асламщики так и делают — продают в Хэлбрике улов и там же сразу платят налоги. Мы вроде бы ничего не должны в казну, так что вряд ли это «кадыковцы». Без серьёзного повода они сюда не сунутся, а такового нет.

— Тогда не стоит гадать. Дойдём до посёлка — там всё узнаем.

— Согласен, — кивнул Молчун. — Не будем гадать.

— А может это твой шанс? — намекнул Эдвин, незаметно подмаргивая Ксисту.

— Кто знает?.. — недовольно буркнул тот, хмуро покосившись на эшмерийца.

Братья, возбуждённые от одного только вида неизвестного корабля, не уловили в их последних фразах скрытого смысла.

Все интересующие их ответы они получили ещё на подходе к пристани. Оттуда как раз отчалила ловецкая лодка с двумя рыбаками на борту. Завидев необычное судно, рыбаки приспустили парус и дождались, когда тримаран поравняется с ними. Эдвин застопорил ход, чтоб Ксист смог задать свои вопросы, но получилось наоборот, — тому пришлось сначала отвечать пожилому рыбаку, удовлетворяя его любопытство. Но Ксиста не напрасно звали Молчуном… Старый прохвост уже развесил уши, в предвкушении интересного повествования о том, каким образом кривая вывела Ксиста и братьев-бедокуров к их нынешнему положению, но неразговорчивый рассказчик уцензурил свою историю до трёх фраз:

— Вечером попали в шторм, потом в штиль… Утром напали пираты и потопили нашу лодку… Хозяин этого тримарана — Эдвин из Эшмерии — спас нас от них и доставил сюда.

Старик даже крякнул от досады, получив столь сдержанные объяснения, но большего ему добиться не удалось, потому что Молчун уже сам успел ввернуть вопрос:

— А кто это к нам в посёлок пожаловал? — кивнул он в сторону брига.

— Вербовщики, — проворчал старик. — Чтоб им пусто было! Явились тут, звеня золотом, а наши дураки уши развесили и бросились скорей записываться.

— Да ты толком объясни, — куда записываться? В матросы?

— Какой там, — в матросы?!! В солдаты! У них, видите ли, война с Росландом, и королю требуются новые рекруты. И мой идиот туда же! — указал пожилой на второго, более молодого рыбака — своего сына. — Увидал блестящий золотой кругляш и, как полоумный, записываться сразу бросился. Хорошо, что я рядом оказался, оттащил его в сторонку, да как блябнул по уху, чтоб ума набрался, — распалялся старик всё больше, давая сыну увесистую затрещину. — А если б не успел его удержать?.. Представляешь, Ксист? Записали б этого дурака в свои рекрутские списки, получил бы он в качестве задатка золотую монетку, и всё!.. В поход на Росланд!.. Вот я и увожу его в море. Лучше мы порыбачим, пока эти аспиды не отчалят.

— Вот оно что?.. — протянул Молчун. — Значит, солдат вербуют, а не матросов, — это точно?

— Абсолютно точно! — обиженно воскликнул старик. — Зачем им матросы? До Росвила — столицы Росланда — по морю не дойти. Только пешим порядком.

— Ясно. Спасибо за информацию, — поблагодарил Ксист. — Но я бы на вашем месте сейчас в море не выходил. Тут поблизости пираты на галиоте промышляют, и могу вас уверить, что настроение у них весьма недружелюбное. И даже очень весьма!..

— Пираты? — задумался пожилой рыбак. — Ну, тогда мы лучше в посёлке останемся. Пираты — это не намного полезнее вербовщиков…

На деревянных мостках причала уже собрался народ, — поглазеть на невиданную чудо-лодку. Так как места для тримарана там все равно не было, то Ксист, вставший у штурвала, направил его в сторону от основного скопления лодок, прямиком на свой дом, видневшийся с моря как на ладони. Дом был немаленький и обосновался чуть на отшибе от большинства построек артельщиков. Он был поставлен отцом Молчуна поближе к берегу, особицей от всего посёлка, после того, как им достались пиратские денежки, и была приобретена собственная асламка. По их задумке, напротив дома намечалось построить собственный причал, но из-за бюрократических проволочек строительство откладывалось несколько раз, и, в конце концов, смерть асламщиков поставила крест на всей этой затее.

Нос «Хаяра» с глухим шорохом врезался в песчаное дно и застыл на отмели. Только ветряк продолжал вращаться, создавая впечатление, будто плавание ещё продолжается, покуда Эдвин не застопорил его движение при помощи трескучей лебёдки.

Ксист постоянно причаливал таким способом на их лодке, и привыкшие к этому братья без лишних вопросов схватили, закреплённый на носу тримарана, длинный фал и потащили его по мелководью, чтоб привязать к специально-вбитой возле кромки воды деревянной свае. Там их уже встречала почти половина артели, перекочевавшая туда от основного поселкового причала. На братьев посыпались вопросы, часть из которых, касавшихся невиданной лодки и её хозяев, задавалась полушёпотом. Хоть рыбаки в посёлке были грубы и неотесанны, но всё-таки им была присуща некоторая деликатность, свойственная лишь невидимому подводному рифу в шторм. Однако Тарсил с Бенсилом по каким-то своим внутренним убеждениям решили отказаться от этой добродетели, отвечая на вопрос о том, что собственно движет «Хаяром»? Они во всеуслышание заявили, что в трюме лодки сидит демон, который крутит мельницу и создаёт тем самым ветер, толкающий судно вперёд. После этого они с невозмутимым видом сообщили Ксисту, что отправляются на площадь, где обосновались вербовщики, чтоб выяснить получше — что к чему, и оба удалились с довольными лицами, насвистывая и весело переглядываясь друг с другом.

Весь присутствующий артельный контингент остался стоять с открытыми ртами, переваривая сказанное двумя провокаторами. Молчун громко заскрипел зубами, а Эдвин установил новый рекорд наивности, посетовав с оттенком досады в голосе:

— По-моему, они невнимательно меня слушали, когда я объяснял устройство «Хаяра».

— А, по-моему, они напросились на хорошую мордотрещину! От души и с оттягом! — с угрозой пообещал Ксист. — Я с ними ещё поговорю, когда вернутся домой.

— Ты думаешь, они специально так сказали? — побил свой рекорд наивности эшмериец.

— Потому-то они и исчезли отсюда так быстро. Это просто одна из их штучек. Сейчас наверно от смеха лопаются. К счастью, все в посёлке знают цену их словам. Вон уже расходиться начали помаленьку. Но Грэму пока лучше не показываться.

— Согласен. Я объясню ему, чтоб он из трюма не высовывался. Он понятливый, закроется внизу и откроет дверь, только когда услышит мой голос. Нам это делать не впервой.

— Ладно, иди, договаривайся, а я пока соберу наши пожитки, да пойдём домой. Очень уж хочется поскорей снять с себя ловчаги, — указал Ксист на кожаные штаны, доходящие до подмышек, с пришитыми сапогами.

Через пару минут они с Эдвином брели по воде, нагруженные остатками скарба с погибшей лодки. К ним приставали с расспросами, но Молчун отвечал в том же духе, что и давеча пожилому рыбаку, не приукрашая свою речь яркими подробностями. Любопытствующим это скоро надоело, и часть из них подалась на площадь вслед за братьями-бедокурами, от которых они рассчитывали услышать более объёмное повествование, хотя конечно нужно быть готовыми разделять в уме правду и ложь. С этой троицей всегда так: один отмалчивается, зато двое других наплетут много, а что из этого соответствует истине, — попробуй, разберись.

Ксисту пришлось довольно бесцеремонно осадить некоторых артельщиков возле порога своего дома. Среди молодых нашлись такие — особо настырные, провожавшие их до самых дверей и едва ли не требовавшие подробных объяснений обо всём случившемся. Эшмериец только подивился выдержке нового товарища, игнорирующего надоедливых прилипал с такой невозмутимостью, словно их и не было вовсе. Конечно, с соседями ссориться ни к чему, но пусть и они совесть имеют — не лезут к усталому человеку.

Молчун с наслаждением закрыл перед ними дверь, отрезав их с Эдвином от наседающего роя. Ему совсем не пришлось по нраву быть героем дня. Это утомляло почище всех произошедших с ними приключений.

Отдохнуть им не дали. Ксист едва успел переодеться и начать поиски чего-нибудь съестного, как в дом ворвались братья в крайне возбуждённом состоянии. Как бы они не торопились, их старший товарищ опередил с вопросами обоих:

— Ну, и где вас носило? Надеюсь, вы ничего не натворили хуже той выходки с Грэмом?

— Как же, надейся! — ответил Тарсил с гордостью. — Или я не «Шустрый»?

— Та-а-ак! Выкладывайте, — насторожился Молчун.

— Пожалуйста! — охотно ответил Бенсил, протягивая ему на ладони пять золотых монет.

— Что это? — удивился Ксист. — Откуда вы их взяли?

— Мы завербовались в рекруты! — самодовольно объявил Хитрый.

— Как?!! — пришёл в ужас Молчун. — Идиоты! Вы, что, на войну собрались? Тупицы!!! Минуточку… — замолчал он, чувствуя, что что-то упустил. — А почему у вас пять золотых? Ведь они дают по одному на брата…

— Точно! — обрадовано воскликнул Бенсил. — А я-то всё ждал, — когда ты заметишь?.. Это была моя идея! Думаю: «Почему мы должны довольствоваться двумя, если можно получить пять?..» Ну, мы и вас с Эдвином записали, да ещё и Грэма в придачу! Здорово я придумал, правда?!!

— Что?!! — завопили Ксист с Эдвином в один голос, после чего у них совершенно иссяк словарный запас.

— Да успокойтесь вы! Никто ж не собирается идти на войну, — утешил их Тарсил. — Мы просто решили сграбастать их денежки и спрятаться где-нибудь, пока вербовщики отсюда не уберутся… Возвращаться-то они не намерены. Теперь они пойдут на восток, в Хэлбрик, хомутая по прибрежным посёлкам новобранцев.

— Не может быть! — вдруг вышел из ступора Молчун. — Не может же быть, чтоб вы оказались ТАКИМИ идиотами! Это просто невероятно!

— Ну, почему же? Вполне вероятно, — скромно заметил Бенсил. — Теперь нам осталось ещё немножко добавить, и мы сможем купить другую лодку. Оцени мою гениальную голову, Молчун. За несколько минут — пять золотых!.. Ай, да хитёр же ты, Хитрый!..

— Ну и кретин же ты, Хитрый! — не согласился с ним Ксист. — Ты что думаешь, вербовщики такие дураки, чтоб раздавать золото всем желающим безвозмездно?

— Верно замечено, солдат! — вдруг неожиданно раздался незнакомый, грубый и хриплый голос от дверей, заставив всех вздрогнуть, а кой кого и вскрикнуть… В дом ввалился обладатель этого голоса, — облачённый в кольчугу, с непомерно-длинным мечом на боку, суроволикий громила лет сорока, настолько широкоплечий, что в двери протискивался боком. Выражение лица у него было хмурым и укоризненным. За ним последовала четвёрка солдат помоложе, которых, по-видимому, забавляла данная ситуация, или же им просто бескорыстно нравилось скалиться во все зубы, потому что в тот момент они именно это и делали с полной отдачей.

— Ты что, юнец, и вправду решил, что мы такие дураки? — поинтересовался у Бенсила предводитель пятёрки и мягким, отеческим подзатыльником отправил его немного поваляться на полу. — И ты тоже? — спросил он у Тарсила, поднимая другую руку, от которой тот ловко увернулся, взамен схлопотав пинок под зад.

— Нет, что вы, дяденька, — промямлил Шустрый, потирая ушибленное место и помогая брату подняться, после чего они встали в сторонку и, на всякий случай, подальше ото всех, в том числе и от своих друзей.

— Я вам не дяденька! — рявкнул воин. — Я — командир Шаднир! И обращаться ко мне нужно: либо — господин десятник, либо — сэр! Понятно, новобранцы? Если услышу от вас что-нибудь другое, буду регулярно отрывать головы!

Ксист, которому совсем не понравилось солдафонское обхождение Шаднира с братьями, всё ещё верил, что им удастся выпутаться, и поэтому решил не поддаваться и поставить грубияна на место:

— Видите ли, сердешный, это всё сплошное недоразумение. И что бы там ни сделали эти двое, это не может считаться законным. Никакие мы не новобранцы. Давайте, мы вернём вам задаток и забудем об этом нелепом происшествии.

— Как это, — не может считаться законным? — свирепо уставился на Ксиста десятник. — Задатки получены, контракты подписаны! Так что, всё законно!

— Как это, — контракты подписаны? — удивился Молчун. — Где?

— Вот! — предъявил Шаднир пять листков, поочерёдно продемонстрировав их всем. На каждом отдельном бланке, в стандартный текст договора были вставлены их имена, а внизу размашисто поставлены жирные, чёрные кресты.

— Но… это не наши подписи! — запротестовал Ксист. — Кто это интересно их тут поставил?

Он с подозрением взглянул на Бенсила с Тарсилом, которые с глупыми улыбками застенчиво подняли руки, помахав ему одними пальцами.

— Ничего, — великодушно произнёс Шаднир. — Неграмотным разрешается ставить крест, а так же разрешается, чтоб за них расписывались их доверенные лица.

— Но я — грамотный! — отчаянно воскликнул Молчун. — И я ничего им не доверял!

— Уже поздно им не доверять! Дело сделано! — отрезал десятник, и Ксист понял, что выпутаться не удастся. — Та-а-ак! Пройдёмся по списку… Здесь у нас присутствуют: Бенсил, Тарсил, Ксист, Эдвин и Грэм…

— Ты что, тупица, считать не умеешь? — насмешливо бросил отчаявшийся Молчун, которому вдруг стало всё равно, что будет дальше. В следующий момент кулачище Шаднира въехал ему в лицо, и свет для него погас. Теряя сознание, он услышал крик Эдвина, звучавший, словно в пещере: «Гррэ-э-эмм!», затем он отключился…

Эшмериец воспринимал всё происходящее, как кошмарный сон. Ему не верилось, что он мог ни с того, ни с сего попасть в такую передрягу, и так продолжалось, пока Ксист не схлопотал по лицу. Только тогда он осознал всю реальность своего бедственного положения и сбросил с себя, охватившее его, оцепенение. Единственной возможностью спастись, являлась перспектива постороннего вмешательства грубой и несокрушимой силы, действующей в их интересах, и Эдвин предпринял отчаянную попытку эту силу призвать. Он бросился к открытому окну и заорал что есть мочи: «Грэ-э-эм!» Но тот, утомившись после трудного путешествия, спал как убитый и ничего не слышал, тем более что боковой ветер относил в сторону крик хозяина. За спиной Эдвина загрохотали тяжёлые шаги, и он обернулся, чтобы стоять к опасности лицом. Пока Шаднир приближался, он успел крикнуть ему:

— Я — подданный Эшмерии! Вы не имеете права трогать меня!

Оказалось, что он сильно заблуждался на этот счёт…

— Подданный Эшмерии? — равнодушно переспросил десятник. — Я слышу подобные байки постоянно.

— Грэ-э-эм! — завопил Эдвин в последней попытке привлечь внимание Великана.

Тут же последовало возмездие, в виде разящего солдафонского кулака Шаднира. Эшмерийцу пришлось гораздо хуже, чем Ксисту, потому что, перед тем как потерять сознание, он совершил кульбит через подоконник и вылетел сквозь открытое окно на улицу, где уже благополучно вырубился.

Бенсилу с Тарсилом тоже немного перепало от четвёрки солдат, скрутивших их, когда они ринулись на выручку к Молчуну, после того, как тот получил мордотрещину. Оказалось, что скалящаяся четвёрка не очень-то и дремала, несмотря на праздный вид. Они шутя справились с бедокурами и теперь с показной преданностью вслушивались в дальнейшие приказания командира:

— Значит, так! Вы, двое, новобранцы, — указал он на братьев. — Берёте этого! — указал он на Ксиста. — А вы вчетвером, — обратился он к своим солдатам. — Захватите того, что за окном, и дуйте все вместе к нашей шлюпке. За пятым рекрутом я сам схожу, после чего поплывём на наш корабль. В этом посёлке нам больше делать нечего… Кажется, последнего зовут — Грэм? Не так ли? И он на той странной посудине с мельницей?

Обращение было направлено к Бенсилу, и тому пришла в голову мысль, что совсем неплохо будет, если этот грубиян немного пообщается с Грэмом…

— Да, сэр! Он на той самой лодке, спит наверно! Так что, стучите в рубку громче!.. — отчеканил Бенсил, создавая впечатление, проявляющего рвение, новобранца.

— Молодец, рекрут! — остался доволен его докладом Шаднир. — Может быть, из тебя ещё выйдет толк.

— Так точно, сэр! Что-нибудь из меня непременно выйдет…

После этого все покинули дом. Братья несли на руках бесчувственного Ксиста, двое солдат — Эдвина, а оставшиеся двое не спускали глаз с новичков. Они направлялись к причалу, где их ожидала шлюпка с брига, а десятник в одиночку поплёлся к «Хаяру», бросив напоследок своим подчиненным с непоколебимой уверенностью:

— Это займёт совсем немного времени. Ждите меня через пару минут.

Он дошёл до своей цели раньше, но не сразу смог взобраться на палубу тримарана, так что остальные успели погрузиться в шлюпку и уже оттуда наблюдали, деликатно хихикая, как их командир неуклюже карабкается по борту «Хаяра». Братья смотрели на эту картину в предвкушении того, что скоро чудище начнёт разрывать на много-много частей тело их ненавистного мучителя. И может быть даже сожрёт несколько кусков для устрашения прочих, после чего незамедлительно бросится выручать своего хозяина, который в бессознательном состоянии отдыхал на дне шлюпки.

Грэм же на самом деле не собирался ничего такого делать. Он мирно спал на лежанке в трюме «Хаяра», как вдруг услышал, что кто-то влез на палубу. Походив немного наверху, незнакомец видимо разобрался с расположением надстроек и уверенно забарабанил в единственную запертую дверь, прогорланив имя Великана. Голос был незнакомый, но наглый и требовательный. То, что он знал, как его зовут, не давало повода Грэму доверять незнакомцу, поэтому зверь не спешил отворять калитку. Однако беспардонный посетитель окончательно оборзел и вышиб дверь плечом. Это было уже чересчур. Порча вверенного ему имущества заставила Грэма нахмуриться.

Шаднир бойко спускался в трюм, предвкушая, как выволочет за шкирку упирающегося молокососа наверх и объявит ничего не подозревающему доходяге, что тот призван на службу в королевские войска. Что ни говори, но и в его тяжёлой работе бывают приятные моменты, вроде этого.

Он быстро сориентировался в полумраке машинного отделения и направился было в сторону кают, но тут его взгляд остановился на застывшей в проходе фигуре Грэма. Великан стоял, уперев руки в бока, и хмуро смотрел на незваного гостя. Десятник остолбенел от ужаса и слабо пискнул:

— Так это ты что ли Грэм?

Чудище оскалилось и утвердительно покачало головой. Если бы Шаднир разбирался в его мимике, то знал бы, что это всего-навсего саркастическая усмешка, а не кровожадный оскал, как ему показалось. Тем временем, его ноги начали самопроизвольно и незаметно даже для него разворачиваться носками сапог к выходу, тогда как верхняя часть туловища успешно делала вид, что ничего не происходит, оставаясь повёрнутой к зверю. Лицо Великана вновь стало недружелюбным, и из груди донёсся глухой низкий рокот, лишив воина последнего самообладания. Крик Шаднира оглушил зверя, и солдафон, как пробка из бутылки, выскочил из трюма. Позади него раздался громовой рык, из разряда тех, которые впоследствии долго вспоминаются по ночам, особенно в полнолуние.

Десятник почувствовал, что ещё может спастись, и, разбежавшись, ласточкой перемахнул через борт, надеясь, что чудище не умеет или не захочет плавать. Однако в спешке, да с перепуга он совсем забыл, что у проклятой лодки с обоих боков на перекладинах крепятся по здоровенному поплавку…

Он попал как раз на один из них, приземлившись животом поперёк оного. От удара содрогнулся весь тримаран, раскачавшись из стороны в сторону.

Шаднир сперва вякнул, угодив на поплавок, а затем жалобно заскулил, пытаясь схватиться за живот. Но он являлся бывалым воином и знал, что, если за спиной смертельная опасность, то драпать надо, невзирая на боль, а ранки залижешь позже, если спасёшься. Он собрал всё мужество и, превозмогая боль, принялся бессмысленно барахтаться на месте, пытаясь соскочить с поплавка в воду. Однако это ему никак не удавалось, вдобавок со стороны берега донёсся многоголосый хор неудержимого хохота, — зрителей там было предостаточно. Тогда он решил взять себя в руки и, прекратив панику, сделать всё, как нужно.

Ему удалось встать вначале на четвереньки, а затем и на ноги на этом проклятом, скользком поплавке, на котором, того и гляди, ноги разъезжаются. Вытянувшись во весь рост, он щучкой нырнул в море, для пущего эффекта прыгнув по высокой дуге и почти вертикально войдя в воду. Он позабыл всего лишь о двух незначительных вещах: о том, что на нём надета кольчуга, и о том, что тримаран причален на мелководье…

Но, видимо, закон Вселенского равновесия между добром и злом оказался в тот день милостив к десятнику Шадниру и спас его шею от перелома, противопоставив двум отрицательным обстоятельствам парочку положительных (или хотя бы условно сошедших за таковые). Во-первых, дно было песчаным; а во-вторых, на воине весьма кстати оказался нахлобучен остроконечный шлем. Благодаря этому, он словно клинок вонзился в дно без особых последствий. Шея, конечно, слегка затрещала, но выдержала, и Шаднир оказался вмурован в песок по уши, торча из него, как морковка из грядки, и барахтая в воде ботвой, то есть ногами. После стыковки с дном, шлем десятника то ли деформировался, то ли окончательно сроднился с головой, но высвободиться он самостоятельно не мог. Неизвестно, сколько бы он ещё смог подражать овощу, но сорвали его, к счастью, до того как он захлебнулся. Здоровенная лапища схватила его за ногу и грубо выдернула на поверхность.

Отплевавшись от песка и воды, Шаднир с затаённым ужасом взглянул на своего спасителя. Это был Грэм, стоящий по пояс в воде и дружелюбно разглядывавший спасённого, уперев руки в бока, как и в трюме «Хаяра» перед этим. Великан вытянул губы трубочкой и издал короткий звук: «У-у!..», выразив тем самым сочувствие, поинтересовавшись здоровьем пострадавшего и предлагая ему медицинскую помощь в случае необходимости. Но добрые намерения Грэма были неправильно истолкованы воином, сразу же завопившем и бросившимся вплавь наутёк. Зверь немного постоял, глядя ему вслед, затем недоумённо пожал плечами и, задумчиво бормоча себе под нос невнятное: «бу-бу-бу», отправился обратно на тримаран.

Ловко вскочив на палубу, он принялся оттуда наблюдать за пловцом, не понимая, — что тому было нужно на лодке? Шаднир, немного проплыв, обнаружил, что погони за ним нет, и перешёл на бег по мелководью. Добравшись до шлюпки, он с облегчением увидел всех четверых рекрутов, — из одной компании с Грэмом, — связанными. Солдаты, едва завидев зверя на палубе, решили, что Бенсил с Тарсилом могут позвать чудище на помощь, и немедленно скрутили их, заткнув кляпами рты. То же самое они проделали с их бесчувственными друзьями, опасаясь неожиданного пробуждения, не укрощённой покуда, парочки. Десятник удовлетворённо ухмыльнулся, глядя на четвёрку, распластанную на дне шлюпки, и отдал приказ отчаливать, не забыв сразу после этого язвительно прошептать братьям:

— Ну, что, новобранцы, съел меня ваш Грэм?.. Зато теперь кое-кто за эту шутку поплатится…

У Хитрого с Шустрым обоснованно возникли самые пессимистические предчувствия по этому поводу…

Грэм наблюдал за их отплытием, посчитав, что теперь таиться не имеет смысла, — на берегу собралось множество зевак, видевших его появление на палубе тримарана, и их скапливалось всё больше и больше. Вот только ни Эдвина, ни его новых друзей среди толпы не возникало. Зверь начал тревожиться их отсутствием.

Тем временем шлюпка благополучно добралась до брига и скрылась за его корпусом, чтоб с берега было не видно, как связанную четвёрку поднимают на борт. Великан оставался в полном неведении об их судьбе, хотя уже смутно заподозрил, что визит незнакомца с большого корабля как-то был со всем этим связан.

Когда на бриге подняли якорь и поставили паруса, выводя судно из поселковой гавани, Грэм уже встревожился всерьёз. Корабль взял курс на восток, вдоль побережья, и стал быстро удаляться. Тогда разумный зверь решился пойти и проверить, — всё ли в порядке у его друга-хозяина?

Спрыгнув в воду, он направился к дому, где, как было ему известно, должен находиться Эдвин с остальными. Берег вмиг очистился от посторонних, освобождая ему путь. Никто и не думал чинить препятствия такому страшилищу.

Войдя в дом, он издал рык, заставивший всё местное население подальше и понадёжнее спрятаться. Теперь посёлок казался вымершим в районе причала и дома Ксиста с бедокурами. Грэм упал на четвереньки и принялся изучать все следы, оставленные на полу их жилища. Через пару минут он знал, что тот человек приходил сюда, прежде чем пожаловать на тримаран, и был не один.

Обнюхав всё около окна и сам подоконник, Великан перемахнул через него на улицу, где исследовал землю тщательнее всего. После этого он ещё раз взревел громче прежнего и побежал по следам в сторону причала. Постепенно след затерялся, из-за множества народа, успевшего затоптать его, но зверь уже знал, куда унесли его хозяина. Он ринулся туда, где была причалена шлюпка с солдатами, и обнюхал причал в том месте. Обнаружив запах эшмерийца на досках, куда того клали на пару мгновений, он уже не сомневался, что его друга-хозяина увезли силой на большой корабль, видневшийся уже на горизонте. Огласив окрестность в этот раз уже громовым рёвом, Грэм дал понять всем, что в нём разбудили настоящего зверя, и этот зверь устремился в погоню, от которой не уйти.

Тримаран был привязан к деревянной свае, и Великан посчитал, что распутывание узлов в такой спешке — дело слишком муторное. Он с разбега врезался в торчащую из земли балку, ударив в неё руками и грудью. Толстенное бревно не выдержало такого наскока и треснуло. Обхватив его руками, Грэм качнул лесину влево, вправо и отломил возле самого подножья, после чего помчался с ней к лодке. Перекинув обломок сваи через борт, он упёрся спиной в форштевень и сдвинул тримаран назад с отмели. Спустив его на воду, зверь ухватился за перекладину поплавка и ловко взлетел на палубу. Дальше всё было гораздо сложнее.

Как управлять судном, он имел весьма приблизительные познания. Его делом было: крутить маховик, когда нет ветра или в других необходимых случаях. Об остальном заботился Эдвин. Однако он почти всегда находился рядом с машиной во время плаваний и хотя бы смутно, но всё-таки представлял основные принципы её работы. Он разбирался в том, какая тяга — что включает. Знал: какие шестерни должны войти в зацепление друг с другом, чтоб лодка шла быстрее или медленнее, вперёд или назад. Беда заключалась только в том, что ему не было известно: каким рычагом движется из рубки та или иная тяга, идущая к машине. Именно всем этим премудростям ему предстояло обучиться в ближайшие минуты, иначе бриг ему уже не догнать.

Грэм с ужасом воззрился на гроздь рычагов, торчащих из пола рубки, не решаясь выбрать на какой из них положить руку, чтоб затем привести тримаран в движение. Тут он вспомнил, что перво-наперво нужно сделать так, чтоб маховик крутился, а значит, необходимо расстопорить мельничные крылья. К счастью, он помнил, как это делал хозяин, и где находится лебёдка, управляющая этим процессом. Правда пришлось немного повозиться с собачкой, заклинивающей саму лебёдку, но зато крылья вскоре сдвинулись с места и стали набирать разгон. Вслед за этим из трюма донёсся знакомый гул, сообщивший, что маховик тоже начал вращаться. Оставалась самая сложная головоломная задача, — какой рычаг заставит лодку плыть? — и у Грэма не было иного способа её решить, кроме как методом тыка.

Старый, испытанный метод не подвёл. Выбрав самый большой рычаг с двойной рукоятью, он не ошибся. Стоило только его перевести, как тримаран резво скакнул вперёд, едва не опрокинув Великана на спину, и тут же его бросило в обратную сторону, — это нос лодки снова ткнулся в песчаный берег.

Этот неожиданный сюрприз сэкономил зверю массу времени. Эдвин оставил шестерёнчатый комплекс включенным на положение «полный вперёд», регулируя скорость при заходе в бухту тем самым рычагом, на который посчастливилось сразу же наткнуться Грэму.

Великан вернул его в обратное положение и, глухо ворча, пытался сообразить, что же делать ему с непослушной машинерией. Потом, махнув рукой на все эти механические премудрости, он спрыгнул с тримарана и вновь снял его с мели простым мышечным усилием, упёршись в форштевень спиной. Затем он так же вручную развернул судно кормой к берегу и поспешил обратно в рубку.

Теперь он знал, что делать. Передвинув уже знакомый рычаг, он повёл оживший «Хаяр» в погоню за хозяином. Его утробное рычание не предвещало ничего хорошего для похитителей эшмерийца. Их бриг маячил неясным пятном на горизонте, на которое Грэм и взял курс. Сперва ему, конечно, пришлось плыть на юг, чтоб выйти из бухты, а уж затем он повернул на восток, ориентируясь на силуэт корабля. Установив руль тримарана ровно, он отправился в трюм и занялся своей привычной работой — стал крутить педали, чтоб развить максимально-возможную скорость. Ярость придавала ему сил, а боязнь за друга — выносливости. Такой мощи он не выдавал, даже когда они убегали от пиратов. Так что, взглянув через некоторое время на догоняемый корабль, разумный зверь с удовлетворением заметил, что расстояние между ними значительно сократилось.

Ксист очнулся оттого, что кто-то тормошил его, и никак не мог понять: открыл ли он глаза, или это ему не удалось? — кругом царила кромешная тьма. Между тем его не переставали трясти, обращаясь донельзя жалобным и знакомым голосом:

— Молчун. Молчун, да проснись ты, наконец! Ксист, приди в себя!

— Шустрый, это ты? — отозвался Ксист. — Шустрый, я, кажется, ослеп, — ничего не вижу.

— Ты не ослеп. Здесь просто темно, — с облегчённым вздохом ответил Тарсил.

— Почему темно? Где мы?.. И почему у меня так… о-о-ой!.. глаз болит?

— Я бы тоже хотел всё это знать, — раздался где-то поблизости голос Эдвина.

— О! Вот и второй очнулся! — обрадовано воскликнул Бенсил рядом с ним.

— Мы в кубрике того самого королевского брига, — сообщил для обоих Шустрый.

— Как мы сюда попали? — удивился Молчун. — Мы же были дома. Потом пришёл этот…

— Шаднир, — услужливо подсказал Тарсил. — Потом вы поспорили, и он ударил вас обоих, после чего вас привезли на этот корабль в бессознательном состоянии.

— Мы уже плывём? — поинтересовался эшмериец.

— Да. Корабль отправился в путь, как только нас доставили на борт, — доложил Бенсил. — Времени прошло уже много, но мы только сейчас смогли освободиться от верёвок. Шустрый как-то умудрился развязать мои руки, а потом уж мы развязали вас и стали приводить в чувство. Не знаю, — сколько прошло времени. Возможно, на улице уже ночь.

— Как бы узнать? — задумчиво протянул Эдвин. — Ну, почему здесь нет ни одного окна?

— Откуда здесь иллюминаторы, а тем более окна? — язвительно спросил Хитрый. — Тебе же говорили: это кубрик, орлопдек!

— Сам ты — орлопдек! — обиделся эшмериец.

— Чёрт побери, Эдвин! Это же элементарные понятия! — негодовал Бенсил. — Орлопдек или кубрик — это пространство между палубами, которое расположено под гондеком, то есть, — нижней палубой. Ниже спускаться уже некуда, — мы под водой!

— Тогда понятно, почему здесь так темно, — дошло до Эдвина.– Но почему здесь так тесно?

— Наверно, это какая-то арестантская каюта, — предположил Тарсил. — Дверь заперта снаружи. Эти головорезы специально нас сюда засунули, чтоб мы не позвали на помощь Грэма.

— Надеюсь, они его не тронули? — обеспокоился эшмериец.

— Это он их чуть не тронул! — насмешливо воскликнул Бенсил. — Хорошая была идея — отправить Шаднира к нему, но не сработала. Этот твой зверь ни на что не годен.

— Помолчал бы лучше, производитель идей! — обиделся Эдвин. — Грэм очень умный. Он на многое способен и, причём, исключительно на добрые поступки, не то, что ты…

— А что я-то сразу?! Что я-то? — в свою очередь обиделся Хитрый. — Задумка с золотыми была гениальной. Не я виноват, что этот проклятый десятник такой хитрый оказался: выследил, куда мы с Шустрым пошли, якобы затем, чтобы привести к нему оставшихся троих, завербованных с нашей помощью, — вас, то бишь. Мы же на самом деле и не думали туда возвращаться, а он — гад! — прикинулся, что поверил нам, а сам перехитрил нас обоих, мошенник несчастный!

— Ты бы заткнулся, в самом деле, кладезь гениальных задумок! — перебил его Ксист. — Результаты твоих идей — всем налицо! Можешь считать, что самую знаменательную глупость в своей жизни ты уже совершил, и на этом успокоиться. Сейчас нам надо поговорить на более актуальную тему… Скажи-ка, Эдвин, а Грэм в самом деле может нам чем-нибудь помочь в данной ситуации?

— По правде говоря, я так не думаю, — грустно констатировал эшмериец. — Судя по всему, мы уплыли уже очень далеко, а Великан не умеет управлять «Хаяром», так что догнать нас ему не на чем.

— А кто он вообще такой? Я никогда не слышал о таких существах, — полюбопытствовал Ксист.

— Грэм?.. Никто не знает, — ответил Эдвин. — Я нашёл его в лесу, неподалёку от своего дома. Он был весь изранен. Я вытащил из него полтора десятка арбалетных болтов и кучу наконечников от сломанных стрел, пока он был без сознания от потери крови. Потом я залечил его раны, — просто заштопал их и перевязал, — а через некоторое время он очнулся. Поначалу он не доверял мне, но уйти не мог из-за слабости. Потом, видимо, понял, что не все люди одинаковы, и не рвался больше сбегать. А особенно на него подействовал мой подарок — куртка с металлическими пластинами и шлем, защищавшие его от дальнобойного оружия, которого он более всего боялся. После этого Грэм полюбил меня, как отца родного, и остался при мне навсегда. Только не всем это понравилось, и мне пришлось покинуть родные края, чтоб найти такое место, где нам с Грэмом будут рады. Ну, или хотя бы не станут вопить от ужаса и падать в обморок при каждой встрече с ним.

— То есть, ты бросил свой дом из-за этого животного? — искренне удивился Молчун.

— Не совсем так. Не только из-за него. Во-первых, я бы не стал так категорично называть Грэма животным, — он слишком умён для этого. Во-вторых, у меня были причины уехать — помимо него. В общем, я бы всё равно ушёл оттуда рано или поздно.

— Расскажи поподробней, — делать-то всё одно нечего.

— Да чего там рассказывать-то? — принялся отнекиваться Эдвин.

— Например: почему ты не разбираешься в навигации и кораблях, если сам построил «Хаяр» и ходишь на нём по морю?.. Это очень странно для моряка, — не знать — что такое румб или кубрик.

— Вот видишь, ты и сам заметил, что с меня моряк никудышный. Просто в этом отношении мне не так повезло как вам. Вы родились в семьях моряков, а мой отец был мельником, потому и мне светила та же участь, но, увы… Я был только вторым сыном, а мельница была одна. Это вам не море, на всех поровну не хватает. Наследником являлся мой старший брат, а мне оставалось только работать на него или идти своей дорогой. Отец желал мне добра и хотел, чтоб я сам стал хозяином — неважно чего. Поэтому он отдал меня в ученики к кузнецу, у которого была единственная дочь. Мне тогда только тринадцатый год пошёл, а ей ещё и года не исполнилось, но отцы наши уже порешили между собой, что поженят нас, как только она вырастет. Кузнец относился ко мне как к сыну, обучал тайнам своего ремесла, которое было предопределено мне в наследство. Надо сказать, что был он весьма искушён в своём деле и передал мне колоссальные знания души и плоти металлов. Он ничего от меня не утаивал, и скажу без ложной скромности, что я стал настоящим мастером, превзойдя даже своего учителя… Так прошло пятнадцать лет, всё было хорошо, но тут снова — «увы»…

Кузнец вдруг неожиданно расхворался и умер, а я остался за него, — единственный мастер на всю округу. Меня уже хорошо знали, и дела шли неплохо. Кузница была не моей, но кроме меня там работать было некому, и я работал, оставляя небольшую часть заработка на свои мелкие нужды, а остальное отдавал хозяйке — вдове кузнеца.

И не сразу, — ох! — далеко не сразу я почувствовал, как переменилась ко мне хозяйка. Освободившись от мужа, она сильно изменилась, стала жадной, высокомерной, и дочь свою наставляла в том же духе, что я ей — не пара. Будто б натерпелась она от мужа своего и не желает дочери подобной жизни — серой и убогой. Я был занят работой с утра до ночи и ничего не замечал, даже того, что суженая моя стала относиться ко мне как к батраку. Когда заметил, — поздно было. Она вдруг замуж вышла за молодого купеческого сына. И вот тут мне стало по-настоящему тошно. Хозяев надо мной образовалось слишком много, и денег требовали больше, больше, больше… И хуже всех был этот юный купчик. Сам ни на что не годен, даже в лавке у отца не мог работать, но гонору имел, — почище дворянина. Являлся в кузницу и указания давал мне бестолковые, не понимая ничего, но требовал, чтоб всё я делал по его указке. Неоднократно выставлял за дверь я недоумка, но он всё так же тупо и настырно лез ко мне, пока однажды не схлопотал по роже.

Хозяйка поскандалила, конечно, но кто, — если не я, — работать будет? Зато потом на некоторое время оставили они меня в покое. И понял я тогда, что мне житья не будет. И начал денежек откладывать себе побольше, чтоб кузню выкупить и на себя работать. Хозяйка видела, что денег стало меньше, скандалила, ругалась, но без толку. А я стал больше принимать заказов оружейных, — они дороже стоили, а значит, был я ближе к цели. Через три года обладал я суммою немалой, достаточной, чтоб откупиться от хозяев и стать владельцем кузницы — единым. Да только отказала мне хозяйка, — не захотелось ей доход терять солидный. Тем более что зять её уже был разорён, пустив по ветру лавку своего отца. Уже жена хотела бросить подлеца, поняв, что муж её был одарён лишь только ленью и имел умишко незавидный… Ко мне уйти хотела…

— Эдвин!!! — вдруг встревожено воскликнул Ксист. — Что с тобой?

— А что случилось? — недоумённо спросил эшмериец.

— Ты как-то странно заговорил, — объяснил Молчун. — Поначалу рассказывал нормально, потом начал говорить речитативом, а напоследок и вовсе на какие-то малопонятные стихи перешёл.

— Иногда со мной такое случается, когда очень увлекусь и забудусь, — с вздохом ответил Эдвин. — Это моя профессиональная привычка. Во время работы, когда стучишь молотом в определённом ритме, мысли сами по себе подстраиваются под этот ритм, и по-другому думать уже не можешь. Бывает, что впадаешь в какое-то непонятное состояние, и создаётся впечатление, что начинаешь видеть насквозь обрабатываемый металл и прочие вещи. Может быть, именно это и сделало меня хорошим кузнецом, — я мыслью проникаю вглубь металла…

— Причём здесь металлы? Я про речь твою говорю! — возмущался Ксист. — Ты же сейчас молотом не стучал!

— Так я и объясняю!.. Похоже, я настолько углубился в воспоминания, что ко мне вернулось то проникновенное состояние, и я невольно, механически заговорил в ритме молота и наковальни.

— Ладно, хватит эту чушь нести. Лучше рассказывай дальше, как умеешь, — попросил Молчун примирительно.

— Ну, хорошо… В общем, не удалось мне выкупить кузницу, и тогда я решил уйти. Единственное, что меня удерживало, — это один крупный невыполненный заказ, за который оплату я уже получил. Это была та самая катапульта, установленная теперь на «Хаяре». Заказал мне её один зажиточный каперщик, не раз покупавший у меня оружие. В тот раз он приплыл специально ко мне, чтоб забрать готовые многозарядные арбалеты, и вздумалось ему вооружить свой приватир скорострельной баллистой, чтоб, значит, сподручней было нападать на неприятельские суда. Его посудина была не очень большой, но, имея на ней такое оружие, он мог бы грабить корабли любых размеров. Хотя он должен был атаковать только врагов, но у меня закрадывались смутные подозрения, что он мог и наплевать на это правило. Кто знает, может он, прикрываясь каперным свидетельством, полученным у нашего монарха, втихаря нападал на все корабли подряд. В конце концов, капер — это тот же пират, только у него есть законное право: грабить и уничтожать — исключительно — неприятеля, но кто за него поручится? Мне не очень-то хотелось связываться с этим морским охотником, но были нужны деньги. К тому же, у него было каперное свидетельство, что снимало с меня всякую ответственность за то, как он будет использовать мою катапульту. Я согласился, с условием, что он даст мне время обдумать устройство будущей баллисты, а он тут же внёс громадный задаток за то, чего не существовало ещё даже в мысленном измерении. Он тоже поставил условие, чтоб я не делал больше никому, кроме него, таких катапульт, по крайней мере, первое время.

Его вера в мои способности даже польстила. Не долго думая, я отправился с его деньгами к хозяйке и получил отказ, после чего и решил покинуть родные края сразу же, как только выполню заказ каперщика. Забросив все другие дела, я принялся мастерить баллисту. Вскоре после этого я наткнулся в лесу на умирающего Грэма и выходил его. Жил я в кузне, на отшибе от деревни. Рядом были река и лес. Кому что было нужно — приходили сами, но с тех пор, как у меня обосновался Великан, посетителей ветром сдуло. Надо ли говорить, что это очень не понравилось хозяйке, и она пришла с требованием, чтоб Грэма больше там не было. А он, слыша всё это, потихоньку подошёл к ней сзади, постучал по плечу и, когда она обернулась, просто улыбнулся ей, оскалив весь комплект своих зубов. Но, видимо, она не поняла, что это — всего лишь приветливая улыбка, и больше её в кузне никогда не было, как и остальных её близких родственников.

Грэм начал помогать мне, едва поднявшись на ноги. Вдвоём мы справились очень быстро. Единственные контакты с внешним миром у меня случались, только когда я ходил в деревню за продуктами. Там я и узнал, что, по слухам, мой заказчик сгинул где-то в море вместе со своим приватиром. Катапульта стала не нужна, но до завершения работы оставалось слишком мало, так что бросить её я просто не мог.

Между тем, округа всё больше роптала на Великана. Его считали проявлением злобных сил, и любую неприятность списывали на его присутствие вблизи, хотя он никогда не удалялся от кузницы. Я понимал, что надо уходить. Но идти пешком в компании с Грэмом, — равносильно самоубийству, а оставить его на произвол судьбы я тоже не мог. Тогда мне и пришла идея: обзавестись лодкой, чтобы в путешествии было где прятать этакого здоровяка. К тому же, мне было бы жаль оставить баллисту, и я решил установить её на своей лодке. Затем я вспомнил давнюю задумку о том, как двигать судно, используя ветряные мельничные паруса.

Купив обыкновенную одинарную лодку, я установил её возле кузни, и мы вдвоём принялись строить то, что сейчас зовётся «Хаяром». Результат вы видели. Он вобрал в себя замыслы многих лет. Тут и мельница, и винт, двигающий судно, и комплекс шестерней, устанавливающих нужную скорость, и многое другое… Кое-что пришлось додумывать по ходу дела, например: педали и цепь для вращения маховика, поплавки по бокам лодки, чтоб при любом направлении ветра «Хаяр» не опрокинулся, и прочие мелочи…

В общем, соорудили мы тримаран довольно быстро и, никому ничего не говоря, отчалили. С тех пор всё время плыли на восток вдоль побережья, и нигде не нашлось для нас двоих местечка, где бы мы могли обосноваться. То Грэм пугает своей внешностью местное население, то тримаран для них выглядит слишком странно, а то и всё вместе не внушает им доверия. Одни только пираты ничего не испугались и хотели захватить «Хаяр». Если б не вы, возможно, им это и удалось бы.

— Если б не мы, тебя сейчас не было бы здесь, — возразил Ксист.

— Вам не кажется, что наверху стало как-то шумно? — спросил Тарсил.

Некоторое время все прислушивались, а затем согласились с его мнением.

— Точно! — подтвердил Молчун. — Такое ощущение, что там творится настоящий погром.

— Может, на нас кто-то напал? — обрадовано воскликнул Бенсил.

— На королевский бриг? — усомнился Ксист. — Это должны быть очень отчаянные ребята. Таких в жизни не бывает.

— Тише! — шикнул Тарсил. — Сюда кто-то идёт.

— Ну вот, сейчас всё и выясним, — посулил Эдвин.

Наступила общая тишина, нарушаемая лишь шумом наверху и приближавшимися шагами. Под дверью образовалась узкая полоска света, и шаги остановились перед их каютой. Через мгновение лязгнули запоры, и дверь распахнулась с тягучим скрипом. Свет от факела ослепил арестантов, и они не сразу узнали Шаднира.

Наступила глубокая ночь, когда Грэм, наконец, настиг корабль. Было безоблачно, и луна щедро проливала свет на морские просторы, заставляя зверя волноваться — как бы его не заметили с брига раньше времени. Ему удалось подойти к судну вплотную, и теперь громадная корма нависала прямо над ним, качаясь вверх и вниз.

Грэм недолго размышлял о том, как забраться на корабль. На носу тримарана всё ещё лежал обломок деревянной сваи с привязанным к нему фалом, второй конец которого был надёжно закреплён на лодке. Схватив бревно, он мощно метнул его вверх, словно копье, перебросив через борт брига, после чего принялся подтягивать его к себе, перебирая канат руками. Когда обломок за что-то зацепился, зверь для надёжности подёргал за привязь, после чего стал стравливать фал помаленьку, чтоб не получилось слишком резкого толчка, когда он натянется. Тем не менее, совсем этого избежать не удалось, и — как не был слаб рывок, — его должны были почувствовать все обитатели брига. Выждав несколько секунд, Великан убедился окончательно, что снасть выдерживает массу «Хаяра», буксируемого теперь на привязи. Стрельнув глазом вдоль натянутого фала, он без колебаний уцепился за него и полез на корабль, ловко перехватываясь всеми четырьмя конечностями.

Минутой ранее рулевой с брига основательно приложился к бутылке с ромом, и как раз в этот момент судно слегка содрогнулось от известной причины. Матрос оторвался от горлышка и подозрительно посмотрел на остатки спиртного, пробормотав: «Вот это торкнуло…» На всякий случай он решил оглянуться, желая выяснить: что там громыхнуло позади, пока он был занят общением с бутылкой.

Первое и единственное, что он увидел, были мельничные крылья, вращавшиеся прямо за кормой. В лунном свете эта картина выглядела особо зловеще, так что матрос зажмурился и поспешно отвернулся, чтоб не смотреть на это зрелище — самый жуткий кошмар, привидевшийся ему когда-либо в жизни.

Покосившись на бутылку ещё более недоверчиво, он констатировал: «Пить надо меньше…», после чего залпом покончил с оставшимся ромом и, кряхтя, занюхал рукавом. Тут внизу хлопнула дверь, и на палубу выскочил переполошенный боцман, заоравший на весь корабль:

— Вахтенный! Что случилось? Мы зацепили риф?

Матрос среагировал мгновенно, швырнув опустевшую бутылку через плечо, и ответил:

— Ничего не случилось, сэр!

В тот самый момент Грэм добрался до конца каната и уже намеревался перелезть через борт судна, как вдруг, невесть откуда прилетевшая бутылка разбилась о его шлем, осыпав зверя осколками. Он ожидал чего угодно: копий, стрел, арбалетных болтов… но то, что ему дадут отпор при помощи пустой стеклянной тары, стало для него полной неожиданностью. Грэм от удивления соскользнул обратно и повис на канате. Однако, рулевой, обернувшись на звон стекла, успел того заметить, что повергло его в шок. А тут ещё боцман лезет со своими вопросами:

— Как это: ничего не случилось? Я ясно чувствовал толчок! Или я, что, по-твоему, — пьян?

— Да, да… — задумчиво пробормотал матрос. — С выпивкой надо совсем завязывать…

— Что-о-о?!! — взревел, словно медведь, боцман, яростно выпучивая глаза. — Да я тебя!

— Простите, сэр! — опомнился рулевой. — Это я не вам, а себе.

— Мало того, что ты риф зацепил, так ты ещё и пьян на вахте! — бешено крикнул боцман.

— Никак нет, сэр! Я вовсе не риф зацепил, а мельницу! — брякнул, не подумавши, матрос, после чего оглянулся назад, ища глазами подтверждение своим словам, и увидел Грэма, вновь перелезающего через борт. И Великан, и «Хаяр» были для него явлением неожиданным, так как во время их стоянки в бухте «Белужьего камня», он отсыпался перед ночной вахтой и ничего не видел.

— Что ты зацепил? Мельницу? — ошарашено воскликнул боцман. — А с неё случайно черти не полезли к нам на борт? — добавил он не без сарказма.

— Так точно, сэр! Один залез… — откровенно сознался рулевой, оглядываясь на Грэма, который стоял позади него и стряхивал с себя стеклянные осколки. Выглядел зверь весьма недружелюбно и слегка обиженно. Матрос давно бы убежал от него, но единственное, почему он ещё сохранял вертикальное положение, было то, что он держался за штурвал. Отпустив его, рулевой непременно бы грохнулся, поэтому он не сдвинулся с места, даже когда на него стал надвигаться Грэм, взиравший на беднягу так, как не смотрят, приближаясь для объятий.

Когда он появился в поле зрения боцмана, тот сразу всё понял и принялся дуть в сигнальный свисток, подняв тревогу. Матрос же окончательно решил не расставаться со штурвалом и запрыгнул на него, обхватив руками и ногами. Великан, глухо ворча, деликатно потянул его за куртку, но тот отрицательно помотал головой. Тогда зверь, решивший испортить бриг, чтоб избежать скорой погони после освобождения своих друзей, пожал плечами и оторвал ворот вместе с уцепившимся матросом, после чего запустил их за борт. Рулевой, с диким воплем, верхом на крутящемся штурвале улетел в воду, где он провёл впоследствии ещё очень много времени, пока за ним не вернулись на шлюпке. Точнее, вернулись, конечно, за штурвалом, но так как матрос успел с ним очень сильно сродниться, и их не удалось разъединить, как ни старались, то пришлось брать обоих и грузить в шлюпку, как есть — в комплекте. Но это случится ещё не скоро, а пока на палубе брига начал собираться вооружённый люд, и Грэм почуял неладное.

Рядом свистнули первые стрелы, и зверь спрыгнул вниз на палубу, где всё ещё стоял боцман. Схватив его за шею, Великан подскочил к борту и занёс трепыхающегося вахмистра над водой, ясно давая понять, что сбросит его, если не прекратится сопротивление. На некоторое время атака приостановилась, но тут его план сорвал капитан, появившийся позади него из своей каюты.

— Плевать на боцмана! Нового найдём. Стреляйте в чудовище! — приказал он зычным голосом. Капитану тут же подчинились, и в Грэма полетело несколько стрел. Его спасла куртка с металлическими пластинами, которые было невозможно пробить. Зато боцмана от купания не спасло ничто.

Избавившись от заложника, Великан сразу наметил другого, более авторитетного. Он метнулся к капитану, который попытался скрыться в своей каюте, но Грэма ещё ни разу не смогла остановить закрытая дверь, которая в оторванном состоянии весьма кстати пригодилась ему. Прикрываясь ей от стрел, Великан выволок капитана на палубу и заменил им боцмана, держа его в том же месте над водой, только в несколько ином положении. Командиру брига пришлось висеть за бортом вверх ногами, за одну из которых его держал Грэм, сочтя такое изменение достойным более высокого чина заложника. Все попытки атаковать его прекратились, и люди замерли в нерешительности, не зная — что предпринять. К счастью, положение спас вовремя появившийся десятник Шаднир. Он вытаращил глаза на Великана и удивлённо спросил:

— Грэм, ты как здесь очутился? — и так как зверь ничем не ответил ему, кроме глухого ворчанья, он попытался проявить сообразительность: — А-а, я понял. Ты приплыл на своей чудной лодке? И, наверное, хочешь видеть своих друзей?

На этот раз Великан кивнул, дополнив свой немой знак сердитым рычанием и встряхиванием заложника.

— Не злись, пожалуйста, Грэм, у них всё в порядке, — успокаивал его десятник. — И, если капитан разрешит, то они сейчас же будут здесь. Капитан, вы не против, сэр?

— Конечно не против, идиот! — истерично воскликнул заложник.

— Я надеюсь, сэр, вы помните, что они — рекруты его величества? — намекнул Шаднир.

— Мне сейчас всё равно, — кто они такие! — откликнулся подвешенный.

— Тогда, я надеюсь, вы сами объясните в столице, — почему их пришлось отпустить?

— Конечно, объясню, болван! — взвизгнул капитан. — Беру всю ответственность на себя!

— Прекрасно, сэр! Это я и хотел услышать, — обрадовался десятник. — Сию минуту все четверо будут здесь, Грэм! Ты уж ничего не делай капитану, пока я хожу.

Зверь утвердительно кивнул, и Шаднир, просочившись сквозь толпу матросов, нырнул в какой-то люк, исчезнув в недрах корабля. На палубе наступило неловкое молчание. Кучка вооружённых людей и Грэм, держащий над водой за ногу капитана, стояли друг против друга и ждали развязки. Раньше всех терпение закончилось у старшего помощника. Он вдруг выступил вперёд и взял инициативу в свои руки:

— Плевать на капитана! Нового найдём. Убейте чудовище!

Однако в этот раз команда отнеслась как-то прохладно к приказу начальства. Инициатива старшего помощника осталась непонятой, и он, стушевавшись, немного помялся на месте, а затем постарался незаметно отступить в задние ряды. Но просочиться сквозь толпу, как это сделал до него Шаднир, ему не удалось. Вокруг неудачно выступившего помощника, по мере его продвижения, образовывалось свободное пространство. Его словно пропустили через строй, заставив чувствовать себя крайне неловко, пока он не скрылся с глаз долой. Тут, к его счастью, из люка появился Шаднир, ведя за собой четверых арестантов, и всё внимание переключилось на них.

— Грэм?!! — воскликнул Эдвин. — Молодец, Великан! А где «Хаяр»?

Зверь кивнул головой в сторону кормы, и четвёрка поспешила вверх по лестнице на возвышение, откуда их взорам открылся вид на буксируемый тримаран.

— Послушай, Грэм, пора уже отпустить капитана, — попросил Шаднир.

Великан положил заложника на палубу, но ненадолго, для того лишь, чтобы перехватиться поудобней. Взяв командира судна за шею, он принялся потихоньку отступать к лестнице, прикрываясь оторванной дверью, как щитом. Команда брига не трогалась с места, наблюдая, как чудище задом медленно поднимается на возвышавшуюся корму, держа перед собой капитана.

Оказавшись наверху, Грэм убедился, что четвёрка его друзей уже спустилась по канату на тримаран. До него даже донёсся звук раскручиваемого вручную маховика, — ребята времени даром не теряли, готовясь к экстренному бегству. Слегка подтолкнув капитана вперед, Грэм спустил его с лестницы и тут же отпрыгнул назад, чтоб не попасть под град стрел, обрушившихся на него. После этого он метнул свой щит-дверь в мачту брига, целясь в марс — площадку, устроенную у вершины первого колена мачты. Там удобно расположился матрос с арбалетом, — единственный, кто мог попасть в зверя, находившегося выше уровня основной палубы. Снаряд Грэма достиг цели до того, как стрелок успел выпустить в него болт. От удара мачта слегка содрогнулась, и стрелок промахнулся, а Великан не стал дожидаться, пока тот перезарядит арбалет. Он одним прыжком оказался возле обломка сваи, используемого вместо абордажной кошки, и рывком освободил тримаран от привязи. Засунув обломок под мышку, он ухватился свободной рукой за фал и так сиганул через борт корабля.

На «Хаяре» только этого и ждали. Эдвин тут же включил задний ход, и тримаран резко клюнул носом, после чего начал быстро удаляться от брига. Грэм, перебирая руками канат, добрался до лодки и вскарабкался на неё, проделав всё это под неутихающим обстрелом. Арбалетные болты и стрелы несколько раз попадали в него, но отскакивали от металлических пластин на куртке, так что он остался цел и невредим. Заняв своё место в машинном отделении, Великан с довольным видом взялся за привычное дело — крутить маховик, благодаря чему «Хаяр» вскоре оказался вне досягаемости для стрелков.

Видя тщетность всех попыток атаковать лодку беглецов, капитан брига приказал прекратить стрельбу. Он молча пронаблюдал, как эта странная плавучая мельница разворачивается в сторону берега и стремительно обгоняет его корабль. Вспомнив о своих неприятностях, он махнул на дезертиров рукой и принялся раздавать приказания:

— Убрать паруса! Спустить шлюпку и вернуться за боцманом и штурвалом! А ты! — указал он рукой на своего бывшего старшего помощника, который прятался за мачтой и старался не отсвечивать. — Юнга!.. Начинай драить все палубы, и чтоб до утра управился! Понял приказ?

— Понял, сэр, — уныло протянул новоиспечённый юнга.

— Вот так вот! — заключил удовлетворённый капитан, глядя вслед удалявшемуся «Хаяру». Досадливо сплюнув, он пообещал сам себе, тихо бормоча под нос: — Ничего, ещё встретимся. Плывём-то в одну сторону, значит, обязательно встретимся. И я вам тогда не позавидую…

Глава 3

Багряный край раскалённого солнечного диска показался над линией горизонта, расцвечивая алым заревом скудную полоску облаков, тянущихся вдали от побережья к морю. «Хаяр» плыл навстречу рассвету, перекатываясь с волны на волну и тихонько поскрипывая быстровращающимися мельничными крыльями. Трое белужников вповалку лежали на палубе, умаявшись от долгого и тяжёлого труда — вращения маховикового двигателя тримарана. На вахте оставались только Грэм и Эдвин, да и то, едва находившие в себе силы, чтоб не упасть от усталости. У зверя выдержки было больше, и поэтому первым сдался человек.

— Всё, не могу больше! — заявил эшмериец замученным голосом, выходя из рулевой рубки и падая рядом с Ксистом на четвереньки. — Надо причаливать.

— Да, выхода нет, — согласился разбуженный Молчун, расталкивая братьев-бедокуров.

— Как есть хочется, — пожаловался Тарсил.

— И какого асмодея мы попёрлись дальше на восток? — посетовал Бенсил. — Повернули бы обратно — сейчас были бы уже дома — сытые и довольные.

— И ждали бы, когда за нами придут солдаты, — продолжил мысль Ксист. — Нет, ребята, путь домой нам заказан. Теперь мы — дезертиры. И Эдвин, и даже Грэм.

— Ладно. Вон — слева острова, давайте причалим там, — предложил эшмериец. — Кажется на том — самом большом — мы сможем найти что-нибудь поесть и попить.

— И ещё мы там сможем спрятать тримаран, — дополнил Бенсил. — Ты как считаешь, Молчун?

— Да, там мы найдём всё, что нужно, — кивнул побледневший Ксист. — Только я бы предпочел другое место. Это остров Саламандры.

То, каким тоном это было сказано, заставило всех посмотреть на Ксиста. Он был явно напуган и подавлен. Никто не понял, чем была вызвана такая реакция.

— А почему он так называется? — поинтересовался Эдвин. — И чем он плох?

— Да собственно, ничем он не плох, — уклончиво произнёс Молчун. — А называется он так наверно потому, что на нём, где-то в лесу установлена большая статуя в виде ящерицы — Саламандры. И говорят, что это какое-то божество, повелевающее огнём.

— О! Так это ж здорово! — воскликнул обрадованный Эдвин. — Я непременно хочу на неё посмотреть!

— Мы тоже хотим! — заявил за себя и за брата Бенсил, а Тарсил просто кивнул.

— Но это злое божество! — предупредил Ксист. — И оно действует!

— Молчун, не мели ерунды. Мы уже взрослые для сказок, — засмеялся Хитрый.

— Это — не сказки! Саламандра мстит огнём всем, потревожившим её, — стоял на своём Ксист.

— Ты так уверенно говоришь, как будто сам это видел, — не унимался Бенсил.

— Видел!!! — с яростью крикнул Молчун. — Лучше б никогда такого не видеть… А впрочем, делайте, как хотите, — отмахнулся он ото всех, как-то внутренне обмякнув и потеряв интерес ко всему происходящему.

— Решено! — твёрдо сказал эшмериец. — Тем более что привередничать нам не стоит. У нас — ни еды, ни питья, а при таких условиях убегать от брига несподручно.

— А они нас не догонят, пока мы тут задержимся? — спросил Тарсил.

— Нет. Они ведь должны заходить во все посёлки на побережье — вербовать рекрутов, — объяснил Эдвин. — А мы прошли ночью мимо нескольких, — я огни видел. К тому же им нужно было сперва корабль отремонтировать, да и скорость у нас больше.

— Да о чём тут спорить? — воскликнул Бенсил. — Так есть и пить хочется, что спасу нет!

— А кто спорит? — недовольно отозвался Ксист. — Надо, так надо. Идём к острову, я покажу удобную бухту, где можно легко спрятать «Хаяр». Только я предупредил насчёт статуи. Учтите, что это — далеко не сказки. Она мстит!..

Бухта и впрямь оказалась удобной, а Ксист вёл по ней тримаран так уверенно, как будто перед этим прощупал собственными руками каждую пядь морского дна в этом месте. Он убеждённо сообщил всем, что посреди бухты проходит опасный подводный риф, и его нужно обходить по краю, либо слева, либо справа — не важно. Это давало лишний шанс при вынужденном бегстве, если только преследователи не перекроют оба пути отступления.

— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Бенсил. — Ты же был здесь всего один раз.

— Не знаю, — пожал плечами Ксист. — Просто уверен в этом и всё!

Столь странный ответ заставил всю команду подозрительно покоситься на него. Молчун умело проигнорировал их реакцию, продолжая хмуро таращиться вперёд.

Тем не менее, «Хаяр» без ущерба миновал все мели, максимально углубившись в бухту. Вокруг нависали лишь скалистые берега острова, навевая тоску на попутчиков Ксиста, бросавших на своего проводника всё больше и больше выразительных взглядов, (причём выражения подбирались исключительного содержания, — то есть из них исключались любые мало-мальски приличные слова). Однако вскоре у них появился повод просить прощения за эти взгляды, — неожиданно в скале образовался невидимый до этого канал. То ли его не замечали ранее из-за какого-то оптического обмана, то ли его и вправду не существовало, — теперь сказать было невозможно. Ксист, не колеблясь ни секунды, направил судно в эту расщелину, ширина которой позволяла пройти там кораблю любых размеров. Но Эдвин был не настолько уверен в умении Ксиста управлять «Хаяром», чтоб не предложить ему помощь. Он втиснулся в рулевую рубку, где орудовал Молчун, и спросил у него:

— Может, лучше я встану за штурвал? А то здесь простора маловато…

— Если тебе тесно, то можешь выйти отсюда на палубу, — невозмутимо ответил Ксист.

На минуту Эдвин замер с открытым ртом, опешив от такого поворота, но быстро пришёл в себя:

— Ты не понял. Я имел в виду этот канал. Он узковат, а у тебя слишком мало опыта в управлении «Хаяром».

— Ничего. Справлюсь! — твёрдо заявил Молчун. — У тебя — всё?

— Да, — неуверенно откликнулся Эдвин.

— Тогда не мешай мне, а то действительно куда-нибудь врубимся, — отрезал Ксист.

Эшмериец счёл за лучшее замолчать, но рубку не покинул, встав возле рулевого. Молчун даже не посмотрел в его сторону, но Эдвин заметил его остекленевший взгляд и обратил внимание на манеру двигаться.

Ксист действовал механически, ничего не замечая вокруг, сосредоточившись только на вращении штурвала, что он проделывал с отточенностью и монотонностью машины. Эдвин потихонечку отодвинулся от него, чтоб не видеть этого взгляда, от которого ему становилось жутковато. Это был совсем другой Ксист.

Канал оказался не очень длинным и закончился просторным заливом с высокими каменными стенами, где могла разместиться небольшая флотилия. С правой стороны тянулась каменная пристань, вырубленная прямо в скале. От неё убегала куда-то вверх такая же каменная лестница. Именно туда и направил тримаран Молчун.

Команда молчала, поражённая открывшимся зрелищем. Какое же могущество требовалось, чтоб создать подобную бухту? А она явно была рукотворной — слишком уж всё аккуратно выглядело. Пока все глазели вокруг, Ксист подошёл к причалу вплотную, и только лёгкое прикосновение поплавка к камню отрезвило остальных, и они принялись швартовать лодку к пристани. Эшмериец управился со своими рычагами и озадаченно посмотрел вслед Ксисту, молча вышедшему на палубу. Необъяснимое поведение рыбака пугало его.

Когда он вышел к остальным, Молчун стоял вместе с бедокурами и осматривался с таким же изумлённым видом, как и они. Эдвин аж рот открыл от удивления. От пугающего Ксиста не осталось и следа. Он опять стал прежним. Глаза живые, и прислушивается к друзьям.

— Молчун, — обратился к нему Тарсил. — А почему ты никогда не рассказывал про это место? Тут так интересно, а ты до сих пор молчал.

— Да я и сам здесь впервые… — ответил Ксист.

— Как это впервые? — удивился Шустрый.

— Ты же сказал, что покажешь удобную бухту, и привёз нас сюда… — поддержал его брат.

— Но я никогда не был здесь, — стоял на своём Молчун. — Видимо я просто что-то перепутал. Прошлый раз мы были в другом месте…

— Так говоришь, просто перепутал? — вмешался Эдвин. — Ну, что ж, не искать же нам ту бухту… Давай посмотрим — куда ведёт эта лестница?

Стражу оставлять не стали, даже Грэма решили взять с собой. В такой глуши, вряд ли нашлась бы хоть одна живая душа, захотевшая покуситься на их тримаран. Зато на острове у них могла возникнуть масса проблем, разрешить которые сможет только Великан.

Они вооружились из арсенала Эдвина, хранившегося в трюме, мечами и скорострельными арбалетами, изготовленными самим хозяином во времена, когда он ещё был кузнецом. Нагрузившись пустыми флягами под воду, они отправились вверх по зовущей лестнице.

Впереди шли Бенсил с Тарсилом, за ними — Ксист с Эдвином, а замыкал группу Грэм. Это был изгибающийся коридор со ступеньками, прорезанный в скале. Его ширина позволяла спокойно идти по нему двум людям одновременно, при этом не толкаясь локтями. Поначалу хватало света, идущего от входа, но по мере удаления от него, становилось всё темнее, пока не наступила кромешная тьма. Немного времени спустя, каждый успел запнуться по несколько раз, поминая при этом трёх идиотов, ни один из которых не догадался захватить с собой факел. Только Грэм шёл молча, не произнеся ни единого звука, — ему и так было всё видно, и он недоумевал — чего это впереди идущие без конца спотыкаются.

Вскоре вдали забрезжил свет, и шагать стало веселее. Коридор неуклонно забирал чуть влево, и они уже не могли сказать, — насколько сместилась лестница, и где они выйдут на поверхность, относительно тримарана. Освещения было уже достаточно, чтоб рассмотреть стены и сами ступени, занесённые вековой пылью и местами потрескавшиеся. Ксист заметил, что кое-где из трещин пробивается бледно-зелёная трава и мох. Такой цвет бывает у растений, когда их угораздит вылезти в таком месте, куда не заглядывает солнце. И зачем, спрашивается, им понадобилось взойти на голом камне, где в неглубокой трещинке случайно задержалась жалкая горстка земли? Каким ветром сюда занесло крохотное семя, из которого потом появился росток? Чем он вообще питался тут всю свою жизнь? Может дождевой водой, которая стекает по мёртвым каменным ступеням во время ливня?..

Да… Природа всегда берёт своё… Что бы ни делал человек, она рано или поздно всё переделает на свой манер, уничтожив все неживые творения людей. Дождём и ветром обратит в руины самую прочную каменную башню, и камни расколет крохотными ростками, а получившиеся обломки в пыль разотрёт корнями растений. Природа — это сила! Только она вечная, а всё остальное — бренное! Хвала Создателю, сотворившему такое чудо!!!

Тут Ксист поймал себя на том, что у него отродясь не было подобных мыслей, и вдруг рекой понеслись в уме возвышенные чувства… С чего бы это?.. Ой, не к добру!..

Разгадка вскоре наступила. Они вышли из тоннеля и очутились на вершине скалистой окружности, обрамлявшей бухту, в которой остался тримаран. Выход представлял собой немного возвышавшуюся над землёй арку, под которой начинались ступени.

Первым делом они дошли до обрыва и посмотрели вниз — на тримаран. Он оказался слева от них, а канал, по которому они приплыли, располагался напротив. Это означало, что они прошли четверть окружности, поднявшись при этом на приличную высоту. С такого расстояния «Хаяр» — где-то там — далеко внизу — был особенно похож на нелепую детскую игрушку. Немного полюбовавшись на открывшийся морской пейзаж, компаньоны отправились в противоположную сторону, — куда вела единственная, наполовину заросшая, вымощенная булыжником, дорога. И чем дальше от обрыва убегала дорожка, тем больше она терялась среди сгущавшейся растительности.

Незаметно заросли кустарника и одиночные деревья преобразовались в настоящий лес. Дорога стала чаще исчезать под зелёным ковром, а вскоре от неё и вовсе остались лишь небольшие островки посреди леса. Местами было просто невозможно продираться, и Грэма выдвинули вперёд в качестве дорогоутаптывателя.

В таком порядке они прошли совсем недолго, и Великан вдруг начал проявлять признаки беспокойства. Он шумно втягивал ноздрями воздух и тихо ворчал, но продолжал двигаться в прежнем направлении. Один раз он всё же обернулся и, демонстративно шмыгнув носом, указал рукой вперёд, при этом коротко рыкнув, с чисто звериной наивностью веря в людскую понятливость. Однако он заблуждался, потому что братья немедленно обратились к Эдвину за разъяснениями, которые он тут же дал:

— Грэм почувствовал что-то необычное.

— Что необычного он мог почуять в лесу на необитаемом острове? — не удовлетворились ответом бедокуры.

— Запахи… — резонно объяснил тот, после чего братья отстали.

Вскоре и до людей стал доходить дурманящий дух, так встревоживший Великана. Это был запах жареного мяса, наполнивший рты изголодавшейся четвёрки обильной слюной. Они понеслись на этот грубый дух, позабыв обо всём. Там могла быть хоть целая армия врагов, — им было наплевать. Голос желудка заглушил голос разума. Они как полоумные неслись по лесу, не замечая никаких препятствий, и Грэм едва поспевал за ними.

Впереди стало появляться больше просветов между деревьями, и совершенно неожиданно для себя бегуны выскочили на открытое пространство, сразу же встав на месте, будто бы наткнулись на невидимый барьер.

Их глазам открылась долина, утопающая в зелени. Пологим спуском убегала вниз дорога, приведшая их в этот райский уголок, и они стояли на вершине каменистой ленты, не решаясь сделать шаг. То, что отпугивало присмиревшую четвёрку, раскинулось уродливым пятном на том конце дороги. Теперь им стало ясно, — куда она вела.

Это были развалины древнего города, и, судя по тому, насколько растительность поглотила руины, разрушен он был тоже в древности. Справа от города поблёскивало отражённой небесной голубизной обширное озеро, и это заглушало тревогу, рождаемую видом погибшего людского творения. Здесь умерла цивилизация. Сама жизнь покинула это место. Города ведь просто так не бросают. За них бьются до последней капли крови, на смерть идут, не размышляя. Значит, тут произошла трагедия, и злопамятные развалины ничего не позабыли, — ни лиц живущих здесь когда-то горожан, ни криков нападавших разорителей…

Тогда-то Ксист и припомнил странные мысли, невесть откуда явившиеся в его голову, когда они шли по тоннелю. Глядя на руины, год от года уступавшие натиску сил природы и почти полностью поглощённые первозданной зеленью, он осознал, что зрелище, представшее его очам, — есть не что иное, как подтверждение тем умозаключениям, навеянным откуда-то извне. Как будто некто далёкий и могучий решил зачем-то подготовить разум простого рыбака к правильному восприятию всего происходящего… Ей-богу, так и было!.. Теперь Молчун не сомневался в этом. Но кто мог сотворить подобное, а главное — зачем?..

— Ксист, что это за город был? — спросил Эдвин.

— Понятия не имею, — пожал плечами Молчун. — Я никогда не слышал о нём.

— Однако именно ты привёл нас сюда, — с каким-то потаённым смыслом заметил Эдвин.

— Это была чистая случайность! — уверенно начал Ксист, но осёкся. Возникло подозрение: «Такая ли уж случайность?.. А вдруг…»

— А ты уверен, что случайность? — вслух высказал его сомнения эшмериец.

— У тебя есть основания подозревать обратное? — с волнением в голосе спросил Молчун.

— Эй! Вы о чём? — вмешался Бенсил.

— О том, парень, что нас привели сюда! — сердито бросил Эдвин. — Кто-то воспользовался головой Ксиста, чтоб заманить нас на этот остров!

— Молчун, по-моему, наш кузнец перегрелся, — невинным тоном заметил Бенсил.

— Кто знает, Хитрый. Может, он и прав… — потряс своим ответом всех Молчун.

— Значит, ты сам почуял что-то? — стараясь сдерживать волнение, осведомился эшмериец.

— Да, что-то было, — сознался Ксист. — Но я не знаю — что.

— Хватит говорить загадками! — испуганно взмолился Тарсил. — Объясните всё нам.

— Я ж говорю, — я сам ничего не понимаю! — отмахнулся Ксист.

— А я почти уверен, что нас вели! — хвастливо заявил Эдвин. — Достаточно было взглянуть на Ксиста, когда мы в бухту заходили. Он выглядел и вёл себя, как неживой. Как будто им управляли со стороны, захватив тело и подавив рассудок.

— Ну, ничего себе, сходили за водичкой!.. — воскликнул Шустрый.

— И что теперь нам делать? Ни водой, ни едой мы пока не запаслись, а уходить с пустыми руками — равносильно самоубийству, — озабоченно спросил Бенсил.

— Чего мы, в самом деле, испугались? Нас четверо, вооружённых до зубов, да ещё Грэм… а он один десяток заломает за мгновенье. Пошли, возьмём — что нужно, и айда на тримаран! — предложил Тарсил. — Вы только принюхайтесь, — как пахнет!..

— Здесь пахнет колдовством! — отрезал эшмериец. — Понятно же, что только магией можно влезть другому человеку в голову. А с колдуном сражаться… Нет уж — увольте!

— В этом я с тобой согласен, — поддержал его Ксист. — И если уж нас сюда заманили, то запах пищи в таком месте не может быть ничем другим, кроме очередной приманки. А раз он идёт со стороны города, значит, нам туда соваться не стоит.

— Ох, как жалко! — огорчился Тарсил. — Такой запах! Такой запах!.. И так есть хочется…

— Терпи, проглот! Всем хочется! — совсем не посочувствовал Молчун.

— И пить хочется! — сварливо крикнул Шустрый. — Я высох, как старый пень! Вон же озеро! До него рукой подать…

— Может, и правда, — рискнём? — предложил Эдвин. — Туда и обратно! Воды наберём, и на «Хаяр». А съестное поищем на других островах, или на большой земле.

— Решено! — согласился Ксист. — В город не пойдём. Рванём напрямки — через лес!..

Добраться до озера «напрямки» не удалось. Деревья стояли довольно кучно, и компаньонам пришлось изрядно повилять, пока они не оказались на крутом обрывистом берегу. Зато, спустившись к воде, они компенсировали все прежние муки, утолив жажду полной мерой. Даже, несмотря на то, что вода была отвратительна на вкус и отдавала серой, это доставило им несколько приятных минут, в итоге грубо прерванных посторонним вмешательством…

Как раз в тот момент рыбаки и Эдвин клеймили Грэма, забравшегося в озеро, разными прозвищами и старались попасть в него мелкой речной галькой, пуская её «блинчиками» по водной глади. Зверь нарвался на такое обращение за то, что полез в воду, взбаламутив её до того, как заполнили все фляги. Для людей купальный сезон ещё не наступил, а зверю было всё нипочём. Он радостно плескался прямо в кольчуге и шлеме, с весёлым рыком увёртываясь от скачущих по воде плоских камешков и стараясь обрызгать бегающих по берегу четверых олухов, совсем позабывших, где они находятся. Гвалт подняли такой, будто на водопой пришло стадо изрядно подпитых слонов, и поэтому неудивительно, что появление над обрывом незваного гостя застало их врасплох. Вернее, это была гостья, обратившаяся к ним нежным голоском, произнося слова нараспев:

— Так во-о-от вы где! А я-то всё гадаю, — куда ж вы подева-а-ались?..

Если незнакомка хотела произвести впечатление на публику, то ей это удалось более чем успешно. Все, включая Грэма, замерли с открытыми ртами и поедали её глазами. Она была юной красавицей с неестественно-золотыми волосами, доходящими до плеч. Стройную фигуру облегало ярко-красное, длинное платье с золотой вышивкой, из-под которого выглядывали бархатные остроносые туфли, сделанные в тех же тонах. Единственным, что не вписывалось в доминирующую цветовую палитру, являлись её глаза. Они были столь необычного, яркого изумрудного цвета, что это было видно издалека. Они больше всего завораживали в её облике, сделав бравых путешественников на несколько минут недвижимыми.

Всё в этой юной особе было необычным, начиная от внешнего вида и закачивая самим фактом её присутствия на необитаемом острове, пользующемся к тому же дурной репутацией. Держалась она очень уверенно, совершенно не удивляясь появлению шумной компании, один из которых вообще не являлся человеком. Наверное, она была первым живым существом, которого присутствие Великана абсолютно не взволновало, что весьма обеспокоило Эдвина, привыкшего к адекватной людской реакции на своего питомца. Такое пренебрежение к народным традициям с её стороны, пробудило в эшмерийце множество подозрений…

— Ну что смотрите? Поднимайтесь сюда, — весело заявила девушка. — Будем знакомиться.

Это вывело команду из замешательства, и все полезли наверх, где их ожидала незнакомка. Даже Грэм вышел из воды и, прошлёпав по песку, быстро вскарабкался вслед за остальными на крутой берег.

— Меня зовут Сэлина или просто Сэла, — представилась девушка, когда вся компания была в сборе. При этом, обращаясь как бы ко всем, она не отводила глаз от лица Ксиста, поэтому ему волей-неволей пришлось отвечать за всех. Смущаясь от такого прямолинейного настойчивого взгляда, он, слегка подрагивающим от волнения голосом, стал в первую очередь представлять друзей, указывая рукой на каждого называемого:

— Это Бенсил и Тарсил, это Эдвин, тот волосатый здоровяк — Грэм, а меня зовут Ксист.

— Очень приятно, — всё так же глядя на Молчуна, сказала Сэлина. — Давайте будем друзьями! А между друзьями всё по-простому — никаких церемоний!.. Я приглашаю вас к себе домой. Там вас уже ждёт накрытый стол.

— С радостью примем ваше приглашение, — галантно ответил Ксист, слегка наклонив голову, как будто и не был никогда рыбаком, а всю жизнь только с аристократами якшался.

— Мы же договорились, что между нами не будет никаких церемоний, — приняла обиженный вид Сэлина. — Раз мы друзья, то будем обращаться друг к другу на «ты». Хорошо?..

— Хорошо… Сэла, — смущённо кивнул Молчун. — Идём к тебе домой…

Девушка в развороте ловко подцепила его под руку и зашагала в направлении города, не обращая на остальных внимания. Ксист безропотно пошёл рядом с ней, уже на ходу, не глядя, бросив назад полупустые фляги и попав ими в Эдвина. Тот, чертыхнувшись про себя, скорчил недовольную гримасу и в свою очередь сгрузил их на Грэма, после чего неохотно поплёлся вместе с остальными за лидирующей парочкой. Он ругал себя за то, что не влез в разговор своевременно, чтобы перехватить инициативу и под любым предлогом отказаться от этого визита. Ещё больше он ругал Ксиста за то, что тот утратил бдительность, увидав красотку, и сразу же позабыл про все опасения насчёт мёртвого города, хотя сам же и высказал предположение, что там не может быть ничего, кроме очередной приманки. Одно не ясно: кто и зачем их сюда заманил? Неужели эта девица? Такая хрупкая на вид… Впрочем, для ворожбы не нужны широкие плечи. А Сэлина эта ведёт себя вполне дружелюбно. Так что, может быть, всё ещё и обойдётся…

Дорога в город оказалась не сильно заросшей, и они свободно продвигались по ней, огибая озеро. Потом она и вовсе повернула от берега, выведя их на широкую лесную просеку. Заинтригованный Ксист не удержался от вопроса:

— Сэла, ты, что же, постоянно живёшь на острове?

— Да, можно так сказать, — ответила его спутница.

— В разрушенном городе?

— Не я виновата, что он разрушен, — с грустной улыбкой ответила девушка.

— А кто? — наивно поинтересовался Молчун.

— А может быть, — ты! — рассмеявшись, ткнула в него пальцем Сэлина.

— Что-то я не припоминаю, чтоб в последнее время мне приходилось города стирать с лица Земли, — поддержал шутку Ксист.

— Ничего, со временем вспомнишь… — уже совсем невесело пообещала Сэла, отведя взор куда-то в сторону. Ксист почувствовал резкую перемену в её настроении, но причины не понял. Чуть помолчав, он снова задал вопрос:

— Ты живёшь здесь совсем одна?

— Да. А что тут такого? — невинно спросила Сэлина, вернув прежнюю улыбку на уста.

— Вообще-то это не очень обычно… — заметил Молчун. — Как же ты справляешься?

— Мне кое-кто помогает… — загадочно ответила девушка.

— Да? — удивился Ксист. — И кто же это?

— А об этом поговорим позже, — хитро подмигнула Сэла. — Вот и мой дом.

Строение, на которое указала Сэлина, совершенно не увязывалось с определением «дом». Любой зрячий человек назвал бы это замком, или, по меньшей мере, особняком. Как ни странно, но фасад здания был выкрашен в те же цвета, что и платье хозяйки. Видимо, девушка просто фанатела от красно-золотистых тонов.

Замок располагался на окраине мёртвого города, и дорога от озера выводила прямо к его крыльцу. Блистающие безукоризненной новизной стены выглядели среди заросших руин более чем нереально. Особняк Сэлины казался видением из прошлого, призраком в городе-призраке. На прибывшую компанию он произвёл шокирующее впечатление. Они даже замешкались на крыльце, не решаясь сразу войти внутрь, вслед за хозяйкой, но она подбодрила их, при этом намекнув на остывающий обед. Напоминание было весьма своевременным, и команда ввалилась в двери, едва ли не отталкивая друг друга.

Сэла проводила их в обеденный зал, где обнаружился уже накрытый стол, ломившийся от яств. Вокруг огромного прямоугольного стола было расставлено шесть кресел, одно из которых выделялось внушительными размерами — как раз для Грэма. И кресла, и остальная обстановка в зале являлись образцами изысканной роскоши. Ни белужники, ни Эдвин не могли себе даже вообразить, что такое может существовать на свете. Однако запахи пищи были так привлекательны, а они так голодны, что уже не могли ничему удивляться, а многого просто не заметили.

Сэлина пригласила всех отобедать. Сама она при этом подошла к креслу, стоящему во главе стола, и, глядя на Ксиста, особо указала ему на место по правую руку от себя. Эдвин устроился рядом с ним, братья заняли кресла напротив них, а Грэм взгромоздился на оставшееся — самое большое. Когда все расселись, радушная хозяйка произнесла:

— Ешьте, пейте, гости дорогие, не стесняясь! Я вообще-то сыта, но посижу с вами за компанию. У меня всё по-простому, слуг нет, поэтому управляйтесь сами. Уж, извините!..

Гости не заставили себя уговаривать, налетев на еду и сожалея лишь о том, что желудки слишком малы. При этаком изобилии даже попробовать всех блюд понемножку — и то вряд ли удастся. Но они старались вовсю, нахваливая по ходу дела поглощаемую снедь. Сэла изредка делала маленький глоточек вина из хрустального фужера и давала рекомендации — попробовать то или иное блюдо. Все разговоры за столом ограничивались кулинарной темой, хотя в воздухе висело множество вопросов, касавшихся персоны хозяйки. До поры, до времени их не затрагивали, отчего постепенно увеличивалась какая-то натянутость. Но бесконечно так продолжаться не могло. Желудки наполнялись, бессмысленные реплики истощались, и созревший плод сорвался с ветки, угодив первому по голове — Эдвину…

— Сэлина, если у тебя нет слуг, то кто же наготовил столько еды?

Взгляд хозяйки вонзился в лицо эшмерийца, и тот почувствовал, как его обдало жаром. На мгновение в её глазах полыхнула жгучая ненависть, не ускользнувшая от внимания гостей, и столь резкая перемена настроения сильно обострила прежние подозрения на её счёт. Всё это гостеприимство — сплошное притворство, а истинное отношение к ним, случайно промелькнувшее на лице Сэлины, выдало её с головой…

Когда кто-то усаживает за свой стол тех, кого ненавидит, — последним рекомендуется заранее позаботиться о завещании… Оставалось только сожалеть, что это сразу не пришло на ум легкомысленным гостям.

Однако на случай отравления у них была страховка — Грэм. Зверь наверняка почувствовал бы яд в пище, хотя, конечно, его обоняние не давало абсолютной гарантии. Ведь сама хозяйка не притронулась к еде, так что там могло быть всё, что угодно… Одно успокаивало — то, что пока все были в полном порядке. Возможно, никто и не собирался их тут травить. Скорей всего, для них приготовили что-то поизощрённей.

Сэла быстро устранила с лица мимолётное непрошеное выражение и ответила, как ни в чём не бывало:

— Хочешь знать, кто всё это приготовил?.. Я!.. Я, одна!..

— Невероятно! — воскликнул Эдвин, притворно удивляясь. Как будто бы он ожидал другого ответа… — И как же ты управилась?.. Да ещё в аккурат к нашему прибытию. Хотя мы и не собирались к тебе в гости… — намекнул он не без сарказма.

— Вообще-т, я — немножко колдунья, — скромно заметила Сэлина обыденным тоном, глядя на эшмерийца почти с обожанием. Только вот бедолага почувствовал, что он — бабочка, пришпиленная булавкой к стене… кролик, смотрящий в глаза змеи… И змея проглотила его целиком, а он и не заметил…

Зато остальные заметили, что Эдвин вдруг потерял интерес к беседе и вернулся к еде. Это заметил даже Грэм, и с его стороны донеслось глухое рычание. Зверь начал медленно подниматься, яростно уставившись на хозяйку. Он оскалился, показав внушительные клыки, и его рык прокатился по залу громовым эхом.

Ксист почувствовал, что вот-вот случится непоправимое, после чего им на этом острове долго не прожить, если только Великан не победит… Они с колдуньей таращились друг на дружку, и было похоже, что её магия не действует на зверя, который, судя по всему, намеревался прыгнуть на неё через весь стол.

Молчун взглянул на Эдвина. Тот невозмутимо продолжал что-то жевать, не обращая ни малейшего внимания на происходящее вокруг. Понимая, что надо исправлять ситуацию, он вскочил, поднял руки в стороны, как бы сдерживая противников, и крикнул во всё горло:

— Грэм! Остынь!.. Сэла! Отпусти Эдвина! Только он может сдержать своего зверя!

Тут и Ксист удостоился мощного энергетического взгляда колдуньи, переполненного ненавистью, способного сжечь заживо и обратить в глыбу льда одновременно. Только Ксисту досталось больше всех. Он явственно ощутил, что исходящая от Сэлины ненависть имеет древние корни. Она ненавидела именно его так давно и так люто, что от ужаса Ксист едва не закричал… Но почему именно его?!! Он просто недоумевал.

Молчун был готов поклясться, что видит эту ведьму впервые. За двадцать пять лет своей жизни он ни разу не встречался ни с одним волшебником, и тем более не делал ничего такого, чтоб вызвать столь острые эмоции со стороны человека, обладающего магической властью. И вдруг такая ненависть, уходящая своими корнями далеко в прошлое. Хотя…

В голове всплыли острые воспоминания, которые он всегда старался запрятать как можно глубже. Был в его жизни такой эпизод, когда он задел страшные магические силы. И произошло это ни где-нибудь, а именно на этом самом острове. И жив он до сих пор вероятно только потому, что задел эти силы косвенно, а не напрямую. Стало быть, вот когда пришла расплата…

Хотя, если разобраться, то расплата наступила уже давно. Его отец и отец Тарсила с Бенсилом, непосредственно разбудившие зло, оба мертвы, как и их семьи. Он один остался в живых из них троих, бывших вместе на острове и ограбивших местного идола — Саламандру. Но причём здесь Сэлина?

Ксист ужаснулся своей догадке. Когда он прошлый раз спросил колдунью: кто ей помогает? — она ответила, что они поговорят об этом позже. Но кто ж ещё, кроме Саламандры, может тут ей помогать?.. Теперь он чётко осознал в чьи цепкие ручонки угодил…

Взгляд, проливший в душу Ксиста устрашающее количество ненависти, был сосредоточен на нём считанные мгновения, за которые он успел так много познать. Судя по всему, в планы колдуньи это не входило, и потому она немедленно бросилась исправлять свою оплошность. Она решила, что сможет вернуть доверие Ксиста, выполнив его требование, скорее даже приказ, — «отпустить» Эдвина. Именно то, что кто-то осмелился приказывать ей, и вывело её из себя, когда она едва не сожгла дерзкого рыбака заживо. Но его физическое уничтожение испортило бы всю затею, так что Сэлина была рада, что ей удалось вовремя сдержаться, хотя это было чертовски трудно. Она могла бы конечно спалить и этот комок шерсти, бросивший ей вызов, но условия игры не позволяли разгуляться всласть. Поэтому ей пришлось, кипя от злобы, снимать чары с загипнотизированного эшмерийца. Зато все оказались довольны, что конфликт разрешился мирным путём.

Эдвин пришёл в себя и сразу же прикрикнул на Великана:

— Грэм, успокойся!

Тот послушно сел на место, продолжая потихоньку ворчать, а эшмериец виновато произнес, недоумённо пожимая плечами:

— Не понимаю, — что с ним случилось? Он обычно такой спокойный…

— Ничего, ничего, — миролюбиво улыбнулась Сэлина. — Животные всегда непредсказуемы.

— Я бы не стал называть его животным, — заметил Эдвин, слегка обидевшись за Грэма.

— Как бы там ни было, но он и есть животное, — настаивала колдунья. — Хотя, конечно, он очень умён, даже для своего вида.

— Для вида? — воскликнул удивлённо эшмериец. — Значит, где-то ещё есть такие звери?

— Разумеется! — откликнулась Сэла. — Иначе, откуда бы этот взялся? Их мало, и обитают они не так уж далеко отсюда. Где-то на востоке… Вы ведь туда и плыли?..

— О, да! — вмешался Ксист, радуясь, что разговор повернул в нужное русло. — И нам уже пора двигаться дальше…

— Куда ж вы так торопитесь? — захлопотала Сэлина, как настоящая радушная хозяюшка, не желающая отпускать дорогих гостей. Молчун едва не усомнился, — а было ли что, или ему всё почудилось?.. А колдовка продолжала, ничуть не смущаясь тем, что незадолго до этого выкидывала свои магические коленца, готовая погубить всю компанию:

— Что ж вы совсем не побыли у меня, и опять в дорогу? Останьтесь хоть до утра.

— Так ведь и сейчас день в разгаре, — не уступал Ксист. — А нам никак нельзя надолго задерживаться, а то наши недруги нас догонят…

— Ты имеешь в виду королевский бриг с вербовщиками на борту, от которых вы сбежали при помощи вашего зверя? — как бы между прочим поинтересовалась Сэла. — Так они больше не доставят вам хлопот… Это я могу твёрдо пообещать!..

— И как ты это устроишь? — с подозрением спросил Молчун.

— А это уже моё дело! — отрезала Сэлина. — В общем, договорились!.. Я избавляю вас от этой обузы, а вы проведёте здесь ещё некоторое время! Так будет хорошо?

— Не уверен, — усомнился Ксист.

— И напрасно! — убедительно произнесла колдунья. — Но в любом случае, я не отпущу тебя, пока ты не посетишь одно место на острове… Остальные могут отчаливать хоть сейчас!

— Это ультиматум? — спросил Молчун.

— Понимай, как знаешь, — усмехнулась Сэлина.

— Хорошо! Я согласен, — сдался Ксист. — Только я хочу поговорить сперва с друзьями.

— Как пожелаешь, — кивнула хозяйка и вышла из-за стола. — Я жду тебя на улице.

Когда она удалилась из зала, команда собралась в кучу и принялась шептаться, хотя особого смысла в этом не было, — ведьма, если б захотела, то знала бы их беседу дословно. Но, тем не менее, им не хотелось повышать голосов в этом месте.

— Слушайте, парни, — начал Ксист. — Я, кажется, догадываюсь, куда она меня поведёт, а вернее, — к кому… И… Я не уверен, что вернусь оттуда…

— Так не ходи! — испуганно воскликнул полушёпотом Тарсил. — Давай сбежим от неё!

— Если бы это было возможно, я бы так и сделал, — обречённо ответил Молчун.

— Тогда давай пойдём все вместе! — предложил Бенсил.

— Ты же слышал, — ей нужен только я, — отверг и это предложение Ксист. — И вы обязаны воспользоваться этим. Раз она вас отпустила, то вы должны немедленно отправляться на «Хаяр». Может, она и не обманет…

— Нет, Молчун, без тебя мы не уйдём! — наперебой заявили все члены команды.

— Да я и не требую, чтоб вы немедленно отплыли! — успокоил их Ксист. — Я и сам не горю желанием здесь оставаться. Вы загрузитесь на лодку и будете меня ждать на ней. Но обещайте, что не поздней, чем наступит закат, «Хаяр» покинет эту бухту… Если я не вернусь до темна, то думаю, что дольше ждать меня не имеет смысла… Поняли? И никаких спасательных экспедиций! Меня всё равно не выручите, а сами пропадёте.

— Куда ж тебя поведут-то? — спросил Эдвин.

— Я думаю, — на суд! — шокировал всех Молчун. — На суд богини Саламандры!

— Это той статуи, про которую ты говорил? — не поверил своим ушам Бенсил.

— В чём же ты перед ней провинился? — опешил эшмериец.

— Я больше виноват перед Бенсилом и Тарсилом, что не говорил им правду все эти годы, — повинился Ксист. — Вы уж простите меня сейчас, может, больше не увидимся.

— Считай себя прощённым, только не говори так, — попросил Хитрый.

— Ладно, не буду, — пообещал Ксист. — Я должен вам рассказать, как всё происходило на самом деле в тот день, когда я и наши отцы впервые попали на этот остров… В тот раз мы сговорились, решив, что никому в посёлке знать всей правды не нужно, поэтому я не рассказывал этого даже вам. Но теперь, я думаю, можно.

Как вы помните, мы спрятались в бухте этого острова от пиратов, которых заметили издалека… Кстати, эта бухта должна быть совсем рядом… Так вот, они на своей бригантине, как я теперь понял, вошли именно в тот залив, где сейчас стоит «Хаяр». Но тогда мы не подозревали об этой пристани и не могли понять: куда подевался их корабль? Я бы и сейчас её ни за что не нашёл, если б Сэлина не завела. А тогда, как я говорил и раньше, наши отцы оставили меня на берегу — приглядывать за лодкой, а сами пошли на разведку, узнать: куда исчезли пираты? Только вот, на самом деле, я их не послушался и потихоньку последовал сзади, подумав, что пираты могут заметить их, и тогда моя помощь будет очень кстати…

Но стоянку разбойников ни им, ни мне обнаружить не удалось, зато мы наткнулись на самих головорезов, когда они топали по лесу. И сундук с награбленным добром у них имелся в самом деле. К счастью, пираты чувствовали себя очень самоуверенно и горланили песни на ходу, благодаря чему, мы их вообще обнаружили и успели спрятаться. Должен сказать, что страху я тогда натерпелся… Они прошли совсем рядом с укрытием наших отцов, — я-то был подальше… Они направлялись в ту сторону, откуда мы пришли, и нам ничего не оставалось, кроме как развернуться. Я всё так же тайком крался позади всех и боялся не столько пиратов, сколько заблудиться в этих дебрях. Мы порядком углубились в остров, и сейчас я, кажется, понимаю, почему мне казалось, что мы кружим на месте. Просто пираты обходили мёртвый город. Видимо, они тоже боятся этих руин, хотя в действительности, то место, куда они в итоге пришли, самое худшее на острове.

С виду это была всего лишь каменная арка, затерянная в лесу и указывающая на вход в подземелье, вроде той, которая ведёт в потайную бухту. Только у этой ещё имелись двери, и, как я думаю, ведёт она в подземный храм богини Саламандры. Именно там и расположена та статуя, о которой я говорил вам. Пираты уверенно вошли внутрь, а мы остались снаружи, затаившись в зарослях. Они были там совсем недолго и, выбравшись, быстренько отправились обратно, причём сундука у них уже не было при себе. Я хотел было присоединиться к своим, но в последний момент мне стало стыдно за то, что я как бы шпионил за ними. Пока я колебался, наши отцы вошли в подземелье, и я решил дождаться их возвращения на поверхности, заодно и покараулить вход.

Они, к моему удивлению, тоже не задержались там, выскочив ещё быстрей пиратов, и вид у них был, как у ошпаренных. Даже, увидав меня, они не стали сразу ругаться, а потащили оттуда, не говоря ни слова. Позже я, конечно, получил хороший нагоняй за ослушание, но всё-таки узнал, что там произошло.

Спустившись в подземелье, наши родители оказались в огромном зале, где не было ничего, кроме большой золотой статуи ящерицы — богини Саламандры. Сундука, который тащили пираты, тоже нигде не обнаружилось. Бегло осмотрев помещение, они не увидели никаких дверей, и было не понятно: куда подевался сундук? Однако, вместо него, они нашли тот самый мешок золота, на который позже купили асламку. Он лежал у подножья статуи, и отцы наши, не подумав о последствиях, схватили его, хотя было очевидно, что эта жертва предназначалась от пиратов — Саламандре.

Необдуманный шаг немедленно повлёк за собой наказание: статуя вдруг как будто ожила, и наши отцы почувствовали ненависть, исходящую от неё. К счастью, они сразу сообразили, что надо бежать, и рванули к выходу. Им вслед обрушился поток пламени, едва не догнав у самой лестницы…

В общем, они чудом спаслись в тот раз, но спустя два с половиной года, огонь всё-таки настиг их, уничтожив вместе с семьями. Остались только мы трое, а ведь я был тогда вместе с ними здесь, значит пришла и моя очередь…

— Не может этого быть! — вскрикнул Тарсил. — Прошло уже четыре года!

— Ну и что? В первый раз возмездие тоже не сразу произошло, — резонно заметил Ксист. — Эти силы доказали, что умеют ждать.

— Да с чего ты вообще решил, что гибель асламки со всей нашей роднёй как-то связана с Саламандрой? — спросил Бенсил. — Этого никто не видел!

— Я видел, — спокойно произнёс Ксист, — и много раз. Впервые это случилось до того, как мы узнали о произошедшем. У меня было видение, когда мы рыбачили. Помните, я отключился на несколько минут? Как раз в это время и произошло нападение на асламку, а я всё видел, как будто присутствовал при этом. Я ничего не рассказывал вам тогда, потому что это зрелище было слишком ужасно, и я надеялся, что оно лишь плод моего воображения. А как оказалось, всё свершилось наяву. С тех пор я часто вижу это во сне…

— Значит, наших родителей и всех остальных убила Саламандра? — тихо спросил Бенсил.

— Люди, посланные ею, — уточнил Ксист. — В моих снах это были те самые пираты, которые невольно привели нас к храму. Они подошли к асламке среди бела дня, не таясь. У них на бригантине развивался не пиратский флаг, а совсем другой — золотая саламандра на красном поле. Недаром у Сэлины и замок и одежда таких цветов. С пиратами приплыл ещё один человек, явно не принадлежавший к их числу. У него был тёмно-зелёный плащ и неумолимо-гордый вид. Разбойники относились к нему с глубочайшим почтением и огромным страхом. Причина тому стала ясна, когда он начал действовать… Мерзавец оказался колдуном. Он сотворил в воздухе громадный огненный вихрь и обрушил его на асламку. Так все и погибли…

— Но сон это только сон, а как всё было на самом деле не известно, — попытался переубедить Ксиста Тарсил. — Не ходи никуда, Молчун.

— Мой сон слишком совпадает с явью, Шустрый, так что я не могу не пойти, — не согласился Ксист. — Ты же слышал, что сказала Сэла. Она не отпустит меня, пока я не схожу туда, куда ей нужно. Мне придётся выполнить её требование, иначе мы погибнем все, а так, может, хоть вы уцелеете. Да и кто знает, может быть, и я останусь жив? Если б Сэлина хотела меня угробить, то сделала бы это давно. Разве не так?

— Всё так, — хмуро кивнул Эдвин. — Только получается, что мы должны бросить тебя тут на съедение нечисти.

— Вы меня не бросаете! — рассердился Ксист. — Я же прошу вас подождать моего возвращения. Но не дольше, чем до темноты. Поэтому, хватит болтать! Только время у меня отнимаете. А вдруг я не успею вернуться? Прибегу на пристань, а вас и след простыл… В общем, пора нам всем трогать в путь!

Подойдя к Эдвину, он обнял его и произнёс:

— Жаль, мало покуролесили… Толком и познакомиться-то не успели… Ну, да ладно! Может, ещё не поздно. Но, на всякий случай, прощай, Эдвин. Позаботься о бедокурах.

— Хорошо… Молчун, — кивнул эшмериец, опустив глаза в пол.

Ксист хлопнул его по плечу и перешёл к братьям, обхватив их за шеи и прижав к себе на мгновение сразу обоих:

— А вы будьте умниками, хоть иногда его слушайтесь, — он всё-таки постарше. Ну, прощайте и вы, может, не свидимся больше.

— Кси-и-ист… — протянул Тарсил, не в силах ничего более произнести.

— Не горюй, Шустрый! И ты, Хитрый, не грусти! — успокоил он бедокуров. — Пока рано меня хоронить.

— Мы тебя дождёмся! — твёрдо пообещал Бенсил.

— Отлично! А я постараюсь не задерживаться, — не стал возражать Молчун. — Прощайте, все! Прощай, здоровяк! — ткнул он Грэма кулаком в живот, уже направляясь к выходу. Но тот не дал ему просто так пройти мимо. Великан вдруг сгрёб его в охапку и промычал что-то напутственное, после чего отпустил, грустно вздохнув. Ксист секунду удивлённо смотрел в его карие глаза, заметив в них наворачивающиеся слёзы, а потом пошёл дальше, помахав остающимся рукой, и уже не решаясь обернуться. После неожиданного порыва Грэма, он больше не мог сдерживаться, поэтому расстояние до выхода из замка он почти пробежал. Выскочив из дверей, он несколько мгновений постоял на месте, закрыв глаза и глубоко дыша, чтоб успокоиться. Только потом он отыскал взглядом Сэлину.

Она удобно расположилась под деревом в объёмистом мягком кресле, которого там не было, когда они заходили в замок. Увидев идущего к ней Ксиста, колдовка укоризненно воскликнула, всплеснув руками:

— Ну и долго же ты разговаривал! Как будто навсегда расстаётесь!.. Я уже успела позаботиться о вербовщиках, преследующих вас. Теперь их будут больше волновать собственные проблемы, а вы сможете спокойно продолжать путешествие, как я и обещала.

Ксист убийственно посмотрел на неё и бросил почти злобно:

— Пошли, куда ты там хотела!

— Хорошо, — ответила Сэлина, недоумённо пожав плечами. — Идём!

Она поднялась с кресла и, вновь подцепив его под руку, повлекла по останкам булыжной мостовой вглубь мёртвого города. Как только они скрылись в зарослях, никто уже не смог бы сказать, в какую сторону они направились.

Глава 4

Второй раз в жизни Ксист стоял перед входом в храм богини Саламандры. Настроение у него было — отвратительней некуда. Чувствуя это, Сэлина безмолвствовала почти всю дорогу, и только придя на место, она попыталась расшевелить Молчуна:

— Эй! Да что ты как неживой? Так ведь и онеметь можно! Взбодрись! Песню спой!

— По-твоему, это будет уместно?

— Конечно нет, но зато весело! Посмотри на меня: я не грущу, не забиваю свою голову будущими проблемами — иначе говоря, не думаю о завтрашнем дне — и ничего! — пока не пропала. А ты что нос повесил?

— А чего мне веселиться? Ты зачем меня сюда привела?

— А понравился ты мне! — с вызовом ответила Сэла. — Может, я из тебя хочу человека сделать! Может, помочь стремлюсь, жизнь твою изменить! А ты, как дурак, уцепился за старое и не видишь грядущих перемен. Смотришь на меня лютым зверем, как на врага.

— Стало быть, ты — мне друг, — отметил Ксист. — Так объясни: каких же перемен я не увидел, и чем таким нестоящим из моей жизни я дорожу, по твоему мнению?

— Вот если согласишься жизнь изменить, то сам поймёшь: что стоит брать с собой из старой в новую, а что оставить, как ненужный хлам.

— Туманно выражаешься, волшебница. Я знать хочу конкретней — что да как?

— Вот в том и заключается беда твоя! Ты ждёшь конкретных указаний, а надо жить так, чтоб делать только то, что сам захочешь. Чтоб не подстраиваться под условия других, а самому их устанавливать… Я так живу, и ты так можешь жить, если, конечно, согласишься…

— С чем соглашусь?

— Принять богатство, власть и силу! Ты и представить себе не можешь, — что такое огненная сила! Когда она потоком бурным разливается по телу, и выполняет малейшую твою прихоть, как не исполнит ни один слуга. Ей можно приподнять мельчайшую пылинку, а можно сдвинуть гору. Ты можешь вызвать дождь, иль реку осушить. Создать дворец из ничего, и обратить в ничто огромный город. И будешь бесконечно долго жить!

— Складно говоришь, — заметил Ксист. — Только с чего бы это вдруг такое счастье да простому рыбаку в сети?

— Нет, вы поглядите на него! — воскликнула Сэлина. — Чёрти-что творится! И я ещё должна уговаривать его!.. Ведь объясняла я уже: понравился ты мне, а большего не нужно! Так захотелось мне, а ты, вместо того, чтоб радоваться, какие-то подвохи стремишься разыскать. Пойми, чудной, что покровительница моя — богиня Саламандра — любое пожелание моё исполнить может, как своё, но только должен сам ты перед ней предстать. А я уже замолвила словечко за тебя. Она добра и щедростью своею одарить могла б любого, за кого просила я, так почему же и не осчастливить ей простого рыбака?

— Но что-то ведь она потребует взамен?

— А если и потребует, то соглашайся! — посоветовала волшебница. — Можно подумать, что у тебя есть нечто, чем было бы нельзя пожертвовать ради великой цели, о которой многие цари земные могли лишь грезить, и только единицы — самые отчаянные из них — пытались её осуществить, но неудачно.

— И что за цель такая? — подозрительно спросил Молчун.

— Как, ты ещё не понял? — удивилась Сэла. — Я говорю о мировом господстве!.. Желанье — властвовать над целым миром — из моды никогда не выйдет! А мы с тобой вдвоём смогли б легко стремленье это старо-новомодное в жизнь претворить.

— А если я не-е хо-о-чу-у?!! — раздельно произнёс Ксист, делая ударение на каждом слоге и выражая всей своей интонацией несокрушимый протест.

— Как будто б тебя кто-то принуждает!.. — слегка раздражённо бросила Сэлина. — Ну, не хочешь править миром — и не надо! Решено!.. Займёмся чем-нибудь другим!..

— Чем, например?..

— Какой же ты — зануда! — устало протянула колдунья. — Короче, вот тебе лестница, спускайся вниз и парь мозги богине Саламандре! А я уже замучена твоею простотой! Мне нужно отдохнуть от этих бдений бесполезных… Всё, иди! Иди и подольше там оставайся!.. А я пойду и окунусь в колодец головой…

«Похоже, я её допёк, — удовлетворённо подумал Ксист, глядя вслед уходящей Сэлине. — Тем лучше. Хоть она не будет голову мне дурить в подземелье…»

Взглянув на убегавшую вниз лестницу, он вздохнул и начал осторожный спуск, ожидая в любой момент какой-нибудь каверзы. Словам колдуньи он не поверил, однако, приходилось делать вид, якобы её красноречие не пропало даром. Молчун понимал, что так или иначе, этой встречи ему не избежать. Раз местный идол желает его лицезреть, то он будет его лицезреть.

Ступени закончились, и Ксист очутился перед высокой двухстворчатой дверью. Он взялся за кольцо и огласил тишину скрипом старинных петель, давно никем не смазывавшихся. Распахнув одну из створок настолько, чтобы можно было свободно пройти, он шагнул в темноту подземного зала. Неожиданно вспыхнул яркий свет, враз озарив всё помещение, а заодно и ослепив вошедшего человека.

Когда зрение мало-помалу вернулось, зал предстал во всей своей красе. Свет исходил от многочисленных светильников, выполненных в стиле, определённом Ксистом, как: «Отрыгивающие огнём, железные бестолковки пресмыкающихся». Он всё ещё пытался проморгаться после ослепительной вспышки, и поэтому торчащие из стен, закопчённые золотые головы ящеров, растянувшихся частой цепью под потолком и выпускавших из открытых пастей струи пламени, его не впечатлили должным образом. Более того, он назвал про себя этот маленький спектакль: «Дешёвые спецэффекты», чем невольно оскорбил богиню Саламандру, всегда очень гордившуюся тем, какое неизгладимое впечатление это производит на входящих.

Стены, пол и потолок зала были сделаны из больших мраморных плит, преимущественно бардовых оттенков, и Ксист немедленно поскользнулся, чем сильно порадовал Саламандру, почувствовавшую себя отмщённой. Чтоб лучше видеть, он приставил ко лбу ладонь козырьком, загораживая глаза от светильников, и наконец-то смог разглядеть саму статую, стоящую в дальнем конце зала на высоком постаменте.

Осторожно шагая по скользкому полу и бормоча про себя: «Хоть бы песка насыпали», он добрался до, зловещего вида, статуи и принялся рассматривать её, по ходу дела прикидывая: сколько в ней по весу драгоценного металла, и что будет, если попытаться выковырять один из её изумрудных глаз?.. Впрочем, что будет, он и так знал, просто на минутку забылся, глядя на массивную золотую фигуру ящерицы, превышавшую его рост — даже без учёта высоты пьедестала — в два раза.

Если бы не предшествующий разговор с Сэлиной, он бы, наверное, трясся от ужаса, оказавшись перед ликом грозной богини-ящерицы. Но после того как они поговорили, весь страх куда-то улетучился. Саламандра уже не представлялась кровожадным монстром, как раньше. Волшебница охарактеризовала её, как добрую и щедрую покровительницу, и, несмотря на факты, опровергающие это, очень хотелось верить Сэле.

Ксист на протяжении нескольких минут бессмысленно таращился в один из глаз-изумрудов, ожидая от статуи проявления хоть каких-нибудь признаков жизни, но та упорно не спешила обрадовать его чем-либо подобным. Он даже начал негодовать: стоило ли с таким упорством затаскивать его в это подземелье, чтоб потом в молчанку играть?.. Может сегодня не приёмный день, или Саламандра просто дрыхнет?..

Он совсем уже было собрался подойти поближе и попинать её по лодыжке, но передумал в последний момент, вспомнив, что он всё-таки в гостях, и не помешает соблюдать некоторые приличия, например, для начала, — поздороваться.

— Добрый день вам в ваше… — начал Ксист и остановился, подумав, что будет нетактично назвать храм, какой никакой, но всё-таки, богини — подземельем. После краткой паузы он подобрал подходящее слово: — Святилище! — после чего замер, внимательно прислушиваясь, в ожидании ответа. И он незамедлительно пришёл:

«Я давно хотела с тобой встретиться, — прозвучал в мозгу холодный голос, — Ксист Белужекаменский!»

«Вот это окрестила! — подумал Молчун. — Как принца наследного». Вслух он спросил:

— Можно узнать: зачем я здесь?

«Разве ты не помнишь? — удивилась Саламандра. — За тобой — должок!.. Золото, украденное тобой и ещё двумя ворами, которые уже понесли наказание за осквернение моего, — как ты совершенно правильно выразился, — святилища».

— Один из них был моим отцом! — мрачно бросил Ксист. — А вместе с ним погибли все мои родственники! Этого тебе мало? Ты и меня хочешь сжечь заживо? Ну, так, давай!

«Я вижу: тебя это разозлило… — недоумённо заметила Саламандра. — Не понимаю: почему? Разве это было несправедливо?..»

Ксист молчал, но взгляд его был полон ненависти к богине-ящерице.

«Оставим бесполезные дискуссии, — равнодушно сказала Саламандра. — Я — богиня! И могу карать, кого мне вздумается! Смертью они искупили вину передо мной, но не ты! С тебя будет особый спрос… Свой долг ты мне оплатишь службой!»

— А если откажусь?

«Тогда умрёшь!.. Но я отказа не приму, — ты нужен мне живой, — да я уверена: отказа и не будет! Сэлина, ведь, ни в чём тебе не солгала. Получишь ты: и золото, и власть, и силу! Я сделаю тебя своим жрецом, лишь поклонись мне и признай своей богиней! И тогда…»

Стены зала вдруг ожили, и мраморные плиты стали подниматься вверх, открывая просторные ниши, в коих обнаружились несметные сокровища. Там было всё, что угодно: драгоценные камни, серебряные монеты, но больше всего, конечно, — золота. Саламандра отдавала предпочтение именно этому металлу, как символу богатства и власти. Сокровища хранились в сундуках, в мешках всевозможных размеров и просто рассыпанными по полу. Ксисту стало ясно, куда подевался сундук пиратов в приснопамятный день…

«…Тогда всё это будет твоим!» — закончила фразу Саламандра.

Молчун обвёл взглядом зал. Обладатель такого клада, несомненно, стал бы самым богатым человеком в мире. Если всё это собрано пиратами, то должно быть они трудились не одно десятилетие. Возникал резонный вопрос: неужели они грабили и убивали многие годы только для того, чтоб потом их награбленное добро перешло в руки какого-то неизвестного рыбака?.. Конечно нет!.. Значит, всё, что ему наговорили, — сплошное враньё…

— Ух-ты! Сколько тут всего! — восторженно воскликнул Ксист, предав лицу совершенно поражённый вид. Он как бы неосознанно двинулся к грудам сокровищ, начав при этом обходной манёвр вокруг статуи. Обогнув её, он медленно пошёл вдоль одной из стен, заглядывая в каждую нишу и издавая восхищённые звуки, однако, мысли его стремились в другом направлении…

«Теперь хотя бы прояснилось, — думал Ксист, — чего от меня хочет Саламандра… Поклонись мне… Признай своей богиней… Никогда!!! Никогда ты не дождёшься, подлая гадина, чтоб я поклонился убийце, лишившей меня семьи! Этим я не только предал бы память погибших, но и сам встал бы в один строй с их убийцей. Тот маг, чьей рукой был нанесён смертельный удар, пришёл под знаменем Саламандры; и такое же чудовище она намерена сделать из меня… Никогда!!! Не стану я кровожадной марионеткой, исполняющей твои приказы. Не куплюсь на все ваши посулы, и смертью не запугаете. Не быть мне твоим слугой, мерзкая железная ящерица!.. Ох, только бы успеть до выхода добраться…»

«Между прочим, статуя моя вовсе не железная, а из чистого золота, — заметил невозмутимый холодный голос в его голове. — Но такое невежество я могу простить ничтожному рыбаку. А что касается остального…»

— Опс! — сорвалось с губ Ксиста. Он добрался уже до середины зала и теперь мысленно обругал себя: «Идиот! Совсем забыл со своими рассуждениями, с кем имеешь дело. Для неё, — влезть в твои мозги, — раз плюнуть!.. Остаётся только одно… Отцу это удалось…»

«А тебе не удастся!» — грянул, переполненный злобой, голос Саламандры, но Ксист её уже не слушал. Он ринулся, что было сил, к выходу.

Бежать было не так уж и далеко, но ужасно скользко. К тому же, сзади возник ожидаемый гул летящего огненного шара, — всё, как рассказывал его отец. Ксисту показалось, что он чувствует затылком его приближение, но оглядываться было нельзя. Ворота находились уже очень близко, маня приоткрытой створкой, и призрачная возможность спасения обретала реальные контуры. Боковым зрением он видел отражение плазменного болида на поверхности мраморных стен и ужасался тому, как быстро сокращается между ними расстояние. Но настоящим ударом для него стало то, что дверь неожиданно захлопнулась, когда до неё оставались считанные шаги.

Это было поражением. Оставалось лишь умереть, но из чувства гордости, делать это нужно было лицом к опасности, а не спиной. Ксист попытался затормозить и развернуться, но вместо того, чтоб достойно принять смерть, он поскользнулся, нелепо вздрыгнув, ушедшими из-под него, ногами. В падении он вертанулся вокруг своей оси и шлёпнулся на живот, достигнув всё же этим кульбитом одной из намеченных целей: оказался лицом к врагу.

Благодаря этому, он ещё успел разглядеть, мчащийся на него, огненный сгусток с коротким хвостом, как у кометы. Но также, благодаря падению, он очутился ниже траектории его полёта. Шар пронёсся над ним, обдав жаром, и врезался в только что закрывшиеся ворота, взорвавшись брызгами огня и щепок.

С трудом веря в такую удачу, Ксист перевернулся на спину и с глубочайшим удовлетворением обнаружил, что от дверей почти ничего не осталось. На этот раз его реакция была единственно-верной: он соскочил и сломя голову метнулся в открывшийся проход. Сиганув через пламя, пожирающее края образовавшейся бреши, он серией гигантских скачков преодолел лестницу, споткнулся на самом верху и, распластавшись на ступенях, съехал обратно, будто лист фанеры. Ничуть не огорчившись по этому поводу, он быстро поднялся и, вновь прыгая через несколько ступенек, добрался до того же места, опять споткнулся и повторно прокатился на брюхе донизу, ногами вперёд. В третий раз он не стал соскакивать, как умалишённый, а медленно встал и размеренным шагом степенно взошёл по лестнице до выхода из подземелья…

Оказавшись на свободе, Молчун припустил бегом в направлении города. Он больше всего боялся, что Сэлина будет ждать его на выходе, но её там, к счастью, не было. Встречаться с колдуньей ему совсем не хотелось, но волей-неволей пришлось бежать в сторону её замка, так как другой дороги до бухты он не знал. Уйти живым от Саламандры было не просто, но это — только половина дела; ещё нужно добраться до «Хаяра», и желательно без лишних блужданий по окрестным лесам.

Несмотря ни на что, маленькая победа над богиней-ящерицей согревала сердце, даря надежду на окончательное спасение. Ксисту хотелось бы знать: как она восприняла его уход? В действительности, ничего интересного там не произошло…

Когда беглец поскользнулся и упал, Саламандра успела пожалеть, что ей самой раньше не пришла на ум идея Ксиста насчёт того, чтоб посыпать пол песком. Однако её не слишком расстроило, что огненный шар пролетел выше цели. Куда больше её огорчило то, что выпущенный самолично заряд разнёс в пух и прах двери, устроив в храме форменный бардак. Теперь нужно было наводить порядок и ремонтировать двери, чтобы святилище приняло прежний, респектабельный вид, а это разозлило Саламандру по-настоящему, и она принялась строить козни.

Молчун мигом домчался до особняка Сэлины и сделал краткую остановку, чтоб определить направление ветра. Когда они шли сюда всей командой, то почувствовали запах пищи, исходящий из замка волшебницы. Это означало, что, следуя за ветром, он должен был попасть на нужную дорогу.

Довольно быстро сориентировавшись, он ринулся в избранном направлении. Пришлось немного повилять, огибая руины и растительность, но с курса он не сбился и вскоре обнаружил искомое. Чудом уцелевшие остатки булыжной мостовой, приведшие их к городу, и в этот раз подсказали ему верный путь. Они вывели его как раз к тому подъёму, с вершины которого он с друзьями обозревал долину, в чём Ксист не преминул удостовериться, взобравшись на него и оглянувшись. Это было то самое место, и теперь можно не опасаться, что заблудишься. Отсюда дорога вела прямиком в бухту, и Молчун устремился по ней…

…Бежать он уже не мог и устало брёл, когда, наконец, просветы между деревьями стали увеличиваться, открыв ему обзор на прибрежные скалы, за которыми виднелось море. Никогда ещё Ксист так не радовался виду этой необъятной пучины и не ожидал, что столь обыденное зрелище может вернуть ему силы при таком колоссальном упадке. Тем не менее, он взбодрился и прибавил шаг, торопясь оказаться на тримаране.

Вскоре он добрался до арки, указывающей начало лестничного спуска на пристань. Радостная улыбка уже касалась его губ, знаменуя прекрасное расположение духа, из-за предстоящей встречи с друзьями, с которыми уж не чаял свидеться, отправляясь к чёрту в зубы. И вот, когда до арки оставалась пара шагов, оттуда ему навстречу вышла Сэлина.

Ксист, не ожидавший её появления, аж отпрянул от колдуньи, отобразив на лице сильнейший испуг. Путь был отрезан, когда спасение казалось уже таким возможным. От шока он совершенно растерялся, не зная, что дальше делать.

— Что ж ты, голубь, так быстро покинул храм? — укоризненно произнесла Сэла с легкой улыбкой на устах. — Хотел уплыть, даже не попрощавшись?

С большим трудом Молчун преодолел своё состояние и начал соображать — как ему выпутаться из столь паршивой ситуации. Слов волшебницы он не слушал, зная им цену, а за лживой улыбкой она лишь прятала чёрные мысли. Все её намерения были ясны рыбаку, и, слушая её, он мог только предоставить ведьме лишнюю возможность обмануть себя или того хуже, — наложить чары. Такого нельзя было допустить, и Ксист решился на отчаянный шаг… Раз невозможно пройти мимо колдуньи к лестнице, то придётся прорываться к лодке напрямки…

Взгляд его переметнулся к краю обрыва, за которым открывалась бездна. До неё всего несколько шагов, но как насмелиться сделать последний, особенно, если за спиной стоит недружелюбно-настроенная волшебница?..

Она разгадала его намерения, и улыбка сползла с её лица. Подняв руку, как будто для того чтобы бросить нечто невидимое, она угрожающе предупредила:

— Тебе не удастся!

— Сегодня я это уже где-то слышал, — ответил Ксист и сорвался с места в сторону обрыва. Он помнил, как по чистой случайности увернулся от огненного шара в подземелье, и собирался повторить то же самое на поверхности, только уже намеренно. Однако край приближался, а ожидаемого звука летящей сзади смерти всё не возникало. Это начинало беспокоить… А движущаяся навстречу бездна с каждым шагом становилась всё глубже и страшнее. Как оказалось, Ксист недооценивал высоту скалы, с которой собрался прыгнуть, и убеждался в этом всё больше и больше…

И вот, когда до обрыва оставалась всего пара прыжков, нервы его не выдержали, и он, громко вскрикнув, чудом успел затормозить, упав при этом так близко от края, что голова его оказалась над пропастью. Из-под ладоней выскользнуло и полетело вниз несколько мелких камешков, навеяв на Ксиста ужасную картину. Он явственно представил, как падает вместе с ними, и у него всё сжалось внутри от такого кошмарного зрелища.

Далеко внизу он увидал тримаран, стоящий у причала, и в этот раз он показался Молчуну ещё меньшим, чем в прошлый. На «Хаяре» его тоже заметили, наверно услышав тот позорный крик, вырвавшийся из его груди помимо воли. При этакой тишине, его голос разнёсся по всей бухте, усилившись многократным эхом.

Ксист рассмотрел на палубе крохотные фигурки друзей, показывающих руками в его сторону. Бедокуры крикнули ему что-то в один голос, приветственно помахав, а Эдвин отправил Грэма в трюм — раскручивать маховик. Они начали готовиться к отплытию, не подозревая о его проблемах. Им, конечно, была не видна Сэлина, да если бы они и видели её, то, что из этого?.. Они же ничего не знали…

Тут Молчун вспомнил о том, о чём совсем позабыл от страха. Он ведь так и не услышал шума летящего огненного болида, зато вместо него он услыхал звонкий смех Сэлы. Уж насмешил, так насмешил…

От края он отполз на четвереньках и только после этого встал, повернувшись лицом к волшебнице. Той, видимо, ситуация очень понравилась, потому как она не переставала смеяться, даже произнося слова:

— Назвав тебя голубем, я не думала, что ты и вправду захочешь полетать… Знаешь, я чуть было не поверила, что ты действительно махнёшь туда. Так убедительно разгонялся… ан нет! Кишка тонка!.. Глядишь, сейчас уже бы и долетел… И, шлёп о воду!..

Сэлина продолжала издеваться, а Ксист лишь горестно слушал, поняв, что выхода у него больше нет. Лишь бы друзьям дали уйти, а там пусть делают с ним, что хотят. Отправиться на тот свет он всегда успеет… Но его горькие мысли были прерваны, — ставшим уже привычным для него, — способом: кто-то опять влез в его голову и принялся там орать…

Незнакомый голос принадлежал мужчине и был наполнен неподдельной тревогой.

«Не сдавайся! — кричал неизвестный. — Примиришься со своей участью, и тебе — конец! Прыгай! Доверься мне, и я помогу!»

«А мама в детстве мне говорила, чтоб я не слушал голоса в своей голове, — они плохому научат, — мысленно заметил Ксист. — Это произошло после того, как я попробовал грибов, растущих возле нашего дома, и впервые услышал эти голоса. Они убедили меня, что я — рыбка и могу дышать под водой, а я и поверил… К счастью, меня быстро вытащили из моря, и я не очень нахлебался. Зато морская вода хорошо прочистила мой желудок, и я остался жив. Только с тех пор я не доверяю голосам в своей голове…»

«Не время предаваться воспоминаниям! — твердил незнакомец. — Прыгай немедленно! Я замедлю твой полёт, ты не разобьёшься!»

Ксисту совсем не хотелось оставаться наедине с Сэлиной и, тем более, ещё раз встречаться с Саламандрой, и он решился поверить неизвестному доброжелателю, чьи слова звучали чрезвычайно искренно. Терять ему было особо нечего, и он не стал долго раздумывать. С внутренним криком: «А-а-а, топсель-стаксель! Лови!», он мгновенно развернулся лицом к обрыву и в два прыжка преодолел оставшийся до края промежуток скалы. Мощно оттолкнувшись от тверди в последний раз, он воспарил над пропастью и с диким криком полетел вниз.

Сэлину это застало врасплох. Она рассвирепела и бросилась к краю обрыва, шипя на ходу: «Он всё-таки прыгнул. Это невероятно!»

Эдвин и братья-бедокуры, отвязывавшие в тот момент тримаран от пристани, удивились ещё больше. Они сперва услышали крик, а потом увидели и самого Ксиста, летящего с чудовищной высоты, и обмерли от ужаса. Они не могли пошевелиться, пока их друг не врезался в воду, выбросив громадный фонтан брызг. Только тут они ожили и заорали все одновременно, выразив таким способом порыв к спасению товарища. Братья лихорадочно закончили отшвартовывать лодку, и Эдвин резко сорвал её с места, направляя туда, где приводнился Молчун, так и не показавшийся на поверхности…

Ксист пролетел половину пути, вопя от ужаса, но потом вспомнил, что приземляться придется в море, и набрал побольше воздуха в легкие. Вода была уже слишком близко, но обещанного замедления не наступало. Он крепко зажмурился, ожидая страшного удара о гладкую морскую поверхность, от которого у него переломаются все кости, но тут и вправду пришло радостное ощущение, как будто его подхватила какая-то мягкая, но сильная рука. Он, конечно, вошёл в воду на приличной скорости, но это уже было не смертельно. Несколько секунд он ещё погружался на дно, пока плотные глубины не остановили его продвижение, после чего осчастливленный Молчун начал всплывать…

Сэлина злобно смотрела сверху на то, как его голова возникла над поверхностью, и везунчик размашисто поплыл навстречу тримарану, спешащему к нему на выручку. Вскоре они сошлись в одной точке, и невредимого Ксиста подняли на борт. Она ещё никак не могла решить, как ей следует дальше поступить, но тут кто-то осмелился заговорить с ней путем телепатического контакта:

«Всё не успокоишься? Ты же видишь, что проиграла».

— А-а, это ты, старый болтун! — узнала говорившего Сэла. — Значит, он не разбился, благодаря тебе… Не слишком ли много ты на себя взял, вмешавшись в мои дела?

«Имею полное право. Ведь я — обычный ЧЕЛОВЕК, — в отличие от некоторых…»

— Ты — старый дурак! Надеешься взять его под своё крылышко? Смену себе подыскиваешь? Посмотри на него, — он же слишком ничтожен!

«Тем не менее, ты очень старалась заполучить его…»

— Я — другое дело! У меня с ним старые счёты.

«Созналась бы честно, что боишься его. Такого ничтожного!»

— Не смеши меня! Даже если он попадёт к тебе, и ты сможешь добиться от него какого-то толку… Представь, сколько на это уйдёт времени, за которое я так развернусь, что никто не сможет мне уже помешать властвовать в этом мире.

«Так уже было, и, как показывает история, ни какая власть не вечна. И твоей придёт конец рано или поздно».

— Лучше поздно, чем рано… Ты так на него надеешься, а я вот возьму и убью его сейчас!

«Ты же знаешь, что ничего этим не добьёшься! Он снова вернётся, но ты уже не будешь знать — кто он. Этим ты лишишь сама себя того маленького преимущества, которое сейчас имеешь… Ведь временное устранение его с физического плана не является твоей окончательной целью. Ты ведь хочешь всевозможными соблазнами материального мира погубить его бессмертную душу?.. Я правильно понял твои намерения?»

— Ты догадлив, старый хрыч! Только не всё учёл… Допустим, я уничтожу сейчас его тело. Прежде, чем он снова вернётся после реинкарнации, пройдёт некоторое время. Даже если он сразу переродится, то всё равно, потребуется много лет, пока он вырастет… А ты, между прочим, уже и так пережил свой век на мно-о-ого лет. Вряд ли ты доживёшь до его очередного возвращения, в чём я могу тебе посодействовать… А кто, кроме тебя, сумеет его опознать и, тем более, обучить уму-разуму? Разве что, только я… А я не упущу такой шанс.

«Но ты можешь не упустить его и сейчас…»

— Ах, как заговорил! Боишься за него! Смерть, как боишься! Ну так попробуй уберечь его вот от этого!..

«Хаяр» приближался к каналу, ведущему из бухты, как вдруг над ним возник громадный огненный смерч. Ксист уже видел такой в своих снах, и вот теперь смог увидеть наяву. Он знал, что эта погибель сейчас обрушится на тримаран, и от него не спастись даже в воде, которую он просто вскипятит, сварив их заживо. Вновь он пожалел, что не остался на острове, — этим он хотя бы спас друзей.

Смерч начал опускаться, но неожиданно наткнулся на какую-то незримую преграду. В воздухе, в самой нижней точке пламенного вихря вспыхнул белый свет, и из него возникла копия вихря, мгновенно вознёсшаяся до небес. Красный и белый вихри, вращавшиеся в противоположные стороны, сшиблись с громоподобным треском. Воздух вокруг ревел и кружился, наводя ужас на команду тримарана частыми разрядами молний.

Вдруг белый отделился от красного и окунул своё основание в море, в один момент насосавшись воды вместе с морскими обитателями, — стайкой мелкой рыбёшки, привлечённой световой иллюминацией. Превратившись из белого огненного в водяной, вихрь снова ударил по красному, и от них с адским шипением повалили клубы пара. Они опять перекрутились между собой, закружившись в бешеном танце и разбрасывая по сторонам поджаренную рыбу.

Оба смерча, сцепившиеся своими узкими местами, начали медленно подниматься вверх, попутно пожирая друг друга. Потом они резко сместились в сторону, и, поборовшись ещё несколько мгновений, врезались в скалу, взорвавшись громче, чем в первый раз, и рассыпавшись на множество капель огненного дождя, вперемешку с готовыми к употреблению морепродуктами и каменной крошкой… Напоследок над бухтой пронёсся тяжкий стон, и всё смолкло.

«Хаяр» остался невредим и прибавил ходу, несмотря на то, что команда и так выбивалась из сил, вращая маховик. Ксист не знал, кто помог им вторично в этот день, но был очень признателен неизвестному благодетелю.

А Сэлина, стоя на скале, злорадно смотрела вслед тримарану и насмешливо говорила:

— Ничего, старый болтун. В этот раз ты смог отразить мой удар, но это всё на что ты способен. Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, или валяешься под кустом в агонии, но знаю, что второго удара тебе не отбить… Так и быть, не стану убивать его сейчас, однако, знай, что я не отступилась! Это была не последняя наша встреча, и в следующий раз он будет моим! Это я тебе гарантирую!

Ксист — как самый уставший — стоял за штурвалом, а остальные надрывались в трюме, помогая Грэму в его нелёгком деле. Лодка стремительно пронеслась по каналу и через залив, пока не вышла в открытое море. Там крыльев мельницы коснулся вольный ветер, облегчив беглецам задачу. Но они все равно не прекращали самоотверженно крутить маховик, стараясь поскорей убраться из этого опасного места. И только когда остров стал для них нечётким пятном вдали, команда позволила себе расслабиться.

Эдвин с братьями выбрались на палубу, а Молчун, направив судно на восток, принялся стягивать с себя мокрую одежду. Эшмериец, присевший было на балансир катапульты, опомнился, глядя на него, и поспешил обратно в трюм со словами:

— Сейчас я что-нибудь подберу для тебя из своего гардероба, а то простудишься.

— Это не самое худшее, что могло бы сегодня со мной случиться, — откликнулся тот, пытаясь отжать куртку и штаны.

— Погоди, не рассказывай ничего без меня, — попросил Эдвин, скрываясь в недрах лодки.

— Я и не тороплюсь, — пробормотал Ксист скорей самому себе, чем остальным.

— Молчун, как же ты решился прыгнуть с такой высоты? — не выдержал Тарсил.

— За тобой ведьма гналась? — подхватил Бенсил.

— Нет, просто поскользнулся, — ответил Ксист не без доли сарказма.

— Удивительно, что ты остался цел, — порадовался Тарсил. — Там же, наверное, не меньше сотни саженей.

— Да ты что, Шустрый?!! — воскликнул Бенсил. — Как минимум, — двух сотен!

Молчун пренебрежительно хмыкнул и добавил от себя:

— Если б вы оттуда прыгали, то знали бы, что там больше трёхсот саженей! Уж поверьте мне на слово!.. Я, пока летел, успел подсчитать!..

— Во врун! Во загнул! — не поверил Бенсил, а Тарсил просто рассмеялся.

— Всё-таки хорошо, что мы успели вернуться на тримаран, — заметил он, отсмеявшись. — А то пришёл бы ты немного пораньше, а нас там ещё и нет…

— Как так — нет? — удивился Ксист. — У вас времени было навалом.

— Ну, вообще-то, мы не сразу сюда пошли… — замялся Тарсил. — Объясни, Хитрый! Это ж была твоя идея, почему я должен за тебя отдуваться?

— Мы хотели проследить за вами, как ты сам когда-то сделал с нашими отцами, — намекнул Бенсил. — Но вы так быстро ушли, что мы не успели заметить — куда. А Грэм почему-то не смог взять ваш след, — наверно, Сэлина что-то наколдовала. Из-за этого нам пришлось идти на тримаран, но сперва мы захватили с собой всё, что смогли унести со стола, и по пути ещё завернули на озеро — наполнить оставшиеся фляги. Так что теперь мы можем двигаться без остановок, по крайней мере, дня два, а то и три. И это, не считая рыбы…

— Значит, вместо того, чтоб делать всё, как было уговорено, вы — бродяги — навострились-таки за нами следом? — укоризненно нахмурился Ксист. — И эту крамольную идею подал, конечно же, ты! — ткнул пальцем в сторону деланно смутившегося Бенсила Молчун.

Тут из трюма появился Эдвин с цветущей улыбкой на устах и сухой одеждой для друга, которую он держал на уровне груди, явно пряча под ней что-то объёмистое. Он немедленно вступился за бедокура, стараясь оправдать его перед лицом товарища:

— Вообще-то, я думаю, что это была общая идея, вспыхнувшая одновременно у всех нас. Просто Хитрый первым произнёс её вслух, чуть-чуть опередив меня.

— И меня тоже, — сознался Тарсил.

Выражение лица Ксиста сменилось с укоризненного на торжествующе-ехидное. С самодовольным видом он изобразил кровожадную ухмылку и обрушился на друзей с обличающими высказываниями:

— Вы — три прохиндея — решили, наверное, что я так сразу вам и поверил?!! А вот и нет!.. Я ж вас насквозь вижу, и поэтому несложно было предугадать, что вы обязательно пойдёте за мной, вопреки всем моим требованиям! Потому-то я и попросил Сэлину, чтоб она сбила вас со следа! Понятно?.. Твои идеи, Хитрый, рано или поздно всех нас угробят, — и с этим я уже смирился… А ты, Шустрый, вместо того, чтоб останавливать брата, всячески ему потворствуешь, — и к этому я тоже привык… Но от тебя, Эдвин, я ожидал больше рассудительности!.. У тебя хватило ума построить такую лодку, но не хватает простой сообразительности, чтобы ощутить всю остроту целесообразной необходимости, и действовать адекватно ей! Вместо того, ты уподобляешься этим двум особям бедокурного рода и возглавляешь их бессмысленные потуги в разрешении заведомо невыполнимых задач, и к тому же…

Ксист расхаживал по палубе в одних подштанниках и продолжал обличительное выступление, распаляясь всё больше и уже ни на кого не обращая внимания. Слегка очумевший от всего этого Эдвин приблизился к братьям и, стараясь не отвлекать внимания оратора от его воодушевлённой речи, потихоньку спросил их:

— Откуда он нахватался таких слов? Вы уверены, что он всю жизнь был только рыбаком?

— Да, он сам больше всех удивляется разным словечкам, вылетающим иногда у него в подобные моменты, — пояснил Бенсил. — Самое поразительное заключается в том, что он нигде не мог услышать ничего похожего, и в том, что он понимает значение сказанного… почти всегда… если запоминает… А если не успевает запомнить, то мы потом повторяем те его слова, которые сами умудряемся воспринимать, и он легко их растолковывает, хотя до этого, можно сказать, нигде их не слышал. Таким образом и он, и мы обогащаем свой словарный запас, а за нами и весь посёлок.

— Удивительно! Непонятно только: почему вы называете его Молчуном? — поинтересовался эшмериец. — Это юмор у вас такой? С тех пор, как мы встретились, у него рот надолго не закрывался… А вам он часто устраивает подобные выволочки, как мне сейчас?

— Так, время от времени, когда нарываемся. Иногда это случается, — с тех пор, как наши родители погибли, а он заменил их. Наверное, бремя ответственности за наше воспитание давит. А в том, что Молчуном его зовём, нет ни малейшей иронии. Если ему нечего будет сказать, он может за несколько дней не проронить ни единого слова, и даже в случае необходимости способен обойтись одними жестами. По-моему, он как-то говорил, что человек ответственен за каждое своё слово и не стоит произносить пустых, незначимых фраз, за которыми нет никакого смысла…

— Сейчас в это с трудом верится… — заметил Эдвин, кивая на увлечённого Ксиста.

— Ничего страшного, я его легко починю! Главное, — знать подход к этому делу… — уверенно заявил Бенсил и прервал Ксиста громким выкриком: — Эй, болтун! У твоей аудитории имеется один вопрос: когда ты, наконец, закроешь своё едало?

Молчун на мгновение опешил, прервав речь, но тут же продолжил:

— В данный момент у меня не едало, а говорило!.. А если Эдвин всё-таки отдаст мне сухую одежду и вино, которым он звякает под тряпками, то я вообще могу заткнуться и пойти спать.

— Ты смотри, заметил! — радостно воскликнул эшмериец, передавая ему одежду и открывая на всеобщее обозрение четыре бутылки вина, удерживаемых за горлышки. — Это из запасов Сэлины, прихваченных со стола. Думаю, нам есть что отметить.

— Да, уж! — обрадовались бедокуры, принимая напиток. — Не каждый день спасаешься от безумных колдовок и оживших статуй ящериц…

— За наше счастливое спасение! — произнёс Эдвин, поднимая вверх бутылку. Ксист, застигнутый тостом во время одевания, бросил этот процесс наполовину завершённым, успев натянуть куртку только на одну руку, и взял свою бутылку у эшмерийца. Чокнувшись со всеми сосудом, он сделал несколько глотков из горла, не обращая внимания на сползающие до колен штаны, после чего сам произнёс следующий тост:

— За нашего неизвестного спасителя! Пусть у него всё будет хорошо, и если нам суждено с ним встретиться, то пусть этим хорошим он поделится с нами… И отдельное спасибо ему за жареную рыбу, которой у нас вся палуба завалена…

Сделав ещё несколько глотков, он вернул сосуд на сохранение Эдвину и продолжил одевание, попутно зажевав вышеупомянутую рыбу, подобранную тут же.

— Кстати, откуда взялся этот спаситель? — поинтересовался эшмериец.

— Понятия не имею, — отозвался Ксист. — Просто заговорил у меня в голове, пообещал помощь и помог. Первый раз, — когда я сигал со скалы, — он замедлил мой полёт; а второй, — когда Сэла или Саламандра нас сжечь пытались.

— А может, это они тебе так голову дурят? — высказал предположение Эдвин. — Сами нападали, — сами защищали… Вошли в твоё доверие, как некий благодетель, а потом от его имени смогут манипулировать тобой?..

— Нет! Это невозможно! — твёрдо отринул такую версию Молчун. — При разговоре с ним я испытывал совсем иные чувства, чем при беседе с Сэлой и ящерицей. От него исходит волна тепла и доброты, искреннего участия и неподдельного сочувствия. Тогда как от той парочки я не ощущал ничего подобного, лишь ненависть и холодный расчёт. Я бы, возможно, никогда и не осознал это, но, благодаря незнакомцу, я понял, что всё познаётся в сравнении!

— А что от тебя хотела Сэлина? — спросил Эдвин. — Зачем повела к Саламандре?

— Они предлагали мне богатство, власть и магическую силу. Но… — ухмыльнулся Ксист.– Хотели только одного: чтоб я служил им. А я отказался, после чего едва ноги унёс. Ещё за обедом я почувствовал, что Сэла люто ненавидит меня, но так и не понял — почему. Может причина в том, что я был вместе с теми, кто ограбил Саламандру четыре года назад, может, в чём другом, — это теперь неважно. В любом случае, я не стал бы служить убийце моих родителей. Самое отвратительное в том, что взятый из храма мешочек золота — ничто по сравнению с теми сокровищами, которые там хранятся. Как мне кажется, тот мешочек был специально оставлен Саламандрой на виду, чтобы мы поддались на искушение, и тем самым дали ей повод для убийства.

— А ты видел её сокровища? — с горящими глазами спросил Бенсил.

— Видел! — откликнулся Молчун, сердито посмотрев на спрашивающего. — Там их не перечесть! Только ты, Хитрый, даже не помышляй о том, чтоб запустить туда свои ручонки. Помни — что произошло с нашими семьями! Всегда помни!

— Да я и ничего не помышлял, — отмежевался тот.

— Золото Саламандры пахнет смертью! — грозно предупредил Ксист. — Оно добыто пиратами — пускай даже не всё, — но оно обильно полито кровью!.. Я бы не прикоснулся к нему, даже если бы его не охраняла сама хозяйка, вкупе со всеми пиратами окрестностей.

— Странно как-то, что они связаны между собой, — заметил эшмериец.

— Это лишь подчёркивает тёмную сущность Саламандры. Она — это зло! — твёрдо заявил Молчун. — Но кроме пиратов у неё есть слуги и похуже. Это её жрецы! Она собиралась и меня сделать одним из них, — колдунов-убийц, сжигающих людей заживо.

— Нет, Ксист, так не пойдёт! — остановил его Эдвин. — Давай, рассказывай всё подробно и по порядку. Время у нас пока есть, — преследователей не видать.

— Ты имеешь в виду вербовщиков? — пренебрежительно бросил Ксист. — Мне кажется, что они сейчас не самые опасные враги для нас… Кстати, Сэла говорила, будто она уже избавила нас от этой проблемы. Это было сразу после обеда, когда мы беседовали в её замке. Она в это время успела что-то предпринять. Во всяком случае, так она мне сказала…

— Хорошо, если не соврала, — обнадёжился Эдвин.

— Да, неплохо было бы, — согласился Молчун. — Но будем предполагать самое худшее и, естественно, задерживаться в пути не станем. Через несколько дней достигнем устья Ливнезии, — по ней можно дойти до Хэлбрика, но мы туда не пойдём. Нам, наоборот, нужно держаться подальше от этого места, потому как там полно сторожевых кораблей. Если сумеем проскочить это место, то вскоре окажемся у побережья Росланда.

— Я давно хотел спросить, но не хотел вас обидеть… — замялся эшмериец. — Ваше королевство воюет с Росландом… А вы, — как бы это сказать, — не хотите в этом участвовать, да ещё и собираетесь попасть в те края… Мне всё это кажется странным…

— Намекаешь на то, что мы — предатели? — в лоб спросил Ксист.

— Нет, конечно! Но…

— Ясно! Только ты ведь ничего не знаешь об этой войне. Это наш король напал на Росланд, а народу это не нравится. Но что самое интересное, — война получилась какая-то односторонняя… До нас доходили слухи, что росландцы не пользуются обычным оружием, а обороняются волшебством, при этом никому не вредя. Просто все наши войска, пытавшиеся штурмовать их столицу — Росвил, — разбегаются сами собой, и королю приходится набирать новых рекрутов. И так было уже два раза. И потом, с чего ты взял, что мы собираемся там задерживаться? Я же не говорил, что мы плывём именно туда. Ты, конечно, можешь остаться там хоть навсегда, но мы должны будем двигаться дальше, потому как ты верно заметил, мы — враги Росланда.

— И куда же дальше? — спросил Эдвин.

— Понятия не имею! — пожал плечами Ксист. — Мало ли стран на свете… Трудно поверить, но всего за два дня мы стали изгоями в своём королевстве, не можем поселиться в соседнем, и, к тому же, за нами охотятся все, кому не лень, начиная от последнего пирата, и заканчивая богиней Саламандрой… И всё началось, между прочим, с того момента, как мы с тобой повстречались…

— Да, интересное совпадение, — согласился эшмериец. — Но не надейся, что избавишься от меня в ближайшее время. Мы пойдём вместе, на моём тримаране, — туда, куда понесёт ветер. Где-нибудь для нас обязательно найдётся местечко под солнцем.

— Ну, что ж, решено! — радовался Молчун, чокаясь с Эдвином бутылками. А тот дождался удобного момента, пока Ксист замолчал, смакуя вино, и твёрдо настоял на своём, потребовав точного и полного рассказа обо всём случившемся на острове со времени их расставания. Белужнику ничего не оставалось, кроме как сдаться и всё подробно описать для трёх благодарных слушателей. Закончилось это глубокой ночью.

Глава 5

Тримаран летел на полном ходу, скользя над морем, как на крыльях. Этим утром, спустя четыре дня, после того как они покинули остров Саламандры, команда «Хаяра» испытала сильное удивление, обнаружив у себя за кормой пиратскую посудину, о которой и вспоминать уже давно перестали. Галиот гнался за ними столь уверенно и дерзко, как будто там позабыли преподанный им урок стрельбы заготовками литейного производства. Это были те самые пираты, которых они обстреливали из катапульты, — друзья узнали их судно с залатанной носовой частью. Галиот был отремонтирован быстро и довольно грубо. Срезанная крицей мачта имела прежнюю длину, все паруса были подняты, а вёсла работали необычайно быстро и слажено, — даже лучше, чем в прошлый раз.

Четвёрка беглецов, собравшись на корме, задумчиво разглядывала разбойничье судно, пытаясь осмыслить: чем они так сильно задели чувства этих несчастных и столь занятых людей, что те, бросив все свои остальные дела, преследуют их уже несколько дней? Похоже, бедолаг не смущало даже то, что, догнав, они непременно столкнутся с непониманием со стороны команды «Хаяра», оснащённого оружием, способным забросить гиппопотама на высоту птичьего полёта. При этом у пиратов нет ни малейшего шанса на бережное обращение с их персонами. Эта мысль была точно отражена в словах Ксиста, сочувственно пробормотавшего себе под нос глубокомысленную фразу:

— Фанатизм — одно из высших проявлений глупости.

— Что ты под этим подразумеваешь? — спросил Эдвин.

— Разве ты забыл, — кому служат пираты?.. Саламандре… И они настолько ей преданны, что готовы пойти на смерть, — им ведь уже известны возможности нашей баллисты. Что это, если не фанатизм?

— Может, — страх? — предположил эшмериец. — Может, свою хозяйку они боятся больше, чем нас?

— Маловероятно, — не согласился Ксист. — Четыре года назад я видел, что пираты, несшие свои сокровища в храм богини-ящерицы, не испытывали никакого страха, а наоборот, были веселы и пели песни. Нет, она приманивает их чем-то другим. Хотя, возможно, я и ошибаюсь.

— Странно. У них поднято знамя королевского флота, — заметил самый остроглазый среди всех Тарсил. — Ни пиратское, ни саламандрово, а королевское…

— Так мы же уже почти добрались до устья Ливнезии, — пояснил Молчун. — В любой момент на горизонте может показаться какой-нибудь военный корабль, патрулирующий эти воды, и тогда лучше не отсвечивать тут пиратскими флагами, — они это понимают.

— Если мы уже настолько приблизились к вашей столице, то не пора ли уходить подальше в открытое море? — заволновался Эдвин.

— Поздновато уже! — заявил Молчун. — Сейчас для нас важнее всего — отвязаться от старых знакомых. А если мы изменим курс, то они бросятся наперерез и быстро догонят нас. Все преимущества этой плавучей мельницы в данной ситуации бесполезны из-за попутного ветра. Другое дело, если б ветер был встречным, а так — у парусника скорость больше. Развернуться в обратную сторону мы не успеем, потому что тогда они подойдут слишком близко, для того чтоб атаковать нас из луков и арбалетов. А ты знаешь, Эдвин, в чём слабое место твоей лодки?

— В чём?

— В том, что она почти вся из дерева, а хуже всего то, что мельничные крылья основаны на деревянном каркасе, обтянутом парусиновой тканью. Да если в такое крыло попадёт горящая стрела, то вскоре весь тримаран заполыхает, как просмоленный факел.

— Вообще-то пираты хотели захватить «Хаяр», а не сжечь, — заметил Эдвин. — Я встретил их впервые в небольшом порту, и они сразу же заинтересовались моим судном. Даже предложили мне купить его, но я отказался. В порту они выдавали себя за обычных купцов, а потом, в открытом море, они догнали меня и подняли пиратский флаг, требуя отдать им тримаран. К счастью, они тогда ещё не подозревали о Грэме, и только благодаря его эффектному появлению, мы вырвались от разбойников. А потом они увязались в погоню. Дальше вы знаете…

— Я думаю, что после нашей встречи с Саламандрой, они могли изменить подход к этому вопросу… — предположил Ксист. — В общем, так!.. Нам нельзя делать никаких резких манёвров, чтоб разбойники не подошли на расстояние арбалетного выстрела. И это нужно ещё по одной причине: тримаран должен быть всегда повёрнут к ним кормой.

— Ты считаешь, что придётся стрелять?

— Да! Или же мы должны будем поскорей добраться до какого-нибудь сторожевого корабля. В конце концов, в столице ещё не знают, что мы — дезертиры. Зато пираты не рискнут сунуться за нами. А если мы не станем рассусоливать в Хэлбрике, то успеем исчезнуть до появления брига с вербовщиками.

— Стало быть, — полный вперёд, и готовимся к атаке! — воинственно воскликнул Эдвин.

— Командуй, капитан! — поддержал его Ксист.

— Для начала, — натаскаем побольше криц к катапульте, а потом, — все по тем же местам что и в прошлый раз! — распорядился эшмериец. — Ух, и зададим мы этим гадам!

Команда принялась дружно исполнять задуманное, подготавливаясь к торжественной встрече пиратской шайки. Времени у них было мало, но они успели всё сделать. Галиот приближался к зоне досягаемости баллисты, и вместе с его движением, нарастало нервное напряжение у лихой четвёрки. Наконец, судно подошло на расстояние выстрела, ознаменовав тем самым начало более оживлённых событий…

— Ксист! — крикнул из трюма Эдвин. — Давай немного правее!

Молчун, стоявший у штурвала, не стал в этот раз выяснять, — какому значению в румбах соответствует понятие «немного». Грустно взглянув на компас, он махнул на него рукой и плавно повернул колесо, стремясь к предельно точному исполнению команды капитана.

— Стоп! — распорядился эшмериец с хладнокровностью айсберга в голосе. — Приготовились к выстрелу!

Вернув штурвал в нейтральное положение, Ксист ухватился за поручень, наученный опытом первого в своей жизни крицеметания тому, что в такие моменты палуба тримарана ведёт себя крайне необузданно. «Хаяр» резко сбавил ход, чтоб маховик накопил побольше кинетической энергии для выстрела. Когда гул, доносящийся из трюма, достиг своего апогея, Эдвин привёл катапульту в действие.

Балансир взметнулся вверх и на полпути до вертикального положения ударился об отбойник, отправив снаряд в сторону галиота, после чего плавно вернулся на место. В критический момент нос тримарана здорово подкинуло, но, ожидавшая это, команда не обратила на встряску особого внимания. Едва лодка возобновила движение, как трое белужников бросились к крицам, намереваясь зарядить оружие для следующего выстрела. Они задержались лишь на миг, чтобы посмотреть, — куда попадёт их первый снаряд.

Особых результатов в самом начале сражения достигнуто не было, но нельзя сказать, что атака оказалась совсем бесполезной. Железная болванка была запущена по наиболее дальней траектории, стартовав под углом 45°, и, возможно, именно из-за дальности метания Эдвин слегка промахнулся. Тем не менее, ядро упало очень близко от цели, по пути зацепив край паруса и сломав одно весло, чем вызвало переполох в рядах гребцов галиота, сбив их с ритма. Однако хаяровцы ждали не таких плодов от своей деятельности, поэтому немедленно продолжили заниматься тяжким, но уже привычным делом — закатыванием железных боеприпасов в ковш баллисты.

Когда всё было готово, Эдвину сообщили об этом, и он принялся заново мудрить со своими рукоятками да рычагами, наводя оружие на цель. Во второй раз у него получилось гораздо лучше: крица пролетела по более низкой параболе и угодила в центр паруса, порвав его, после чего врезалась в дальнюю мачту и упала на палубу. Мачта от удара треснула и покосилась, удержавшись от падения на бесчисленных канатах.

На галиоте начались лихорадочные действия по сворачиванию парусов. Судя по всему, они больше не думали о преследовании, но хаяровцы уже вошли в азарт и не собирались бросать начатое на полпути. Им надоело убегать, поэтому они твёрдо решили потопить в этот раз надоедливых прилипал.

Третий снаряд лишь вскользь чиркнул по левому борту, не нанеся противнику никакого урона, за что эшмериец был заклеймён как самый выдающийся мазила. А галиот тем временем начал круто поворачивать в сторону видневшегося вдали берега. Вёсла бешено били по воде под участившиеся барабанные удары.

Поставить корабль боком к «Хаяру», — это было чистейшим безумием. Четвёртая крица тут же послужила возмездием за допущенное пиратами легкомыслие. К их счастью, она прошла чуть выше, чем было нужно, и врезалась в палубу у противоположного борта, выломав в нем хорошую брешь и упав в воду.

Пятая легла аккурат посередине ближнего к стрелкам борта. Перед самым попаданием все вёсла были брошены гребцами, и они принялись выбегать из трюма, кучкуясь на палубе. Шестой снаряд заставил их попрыгать в воду и вплавь отправиться к берегу. Он угодил в корму, после чего руль судна задрался куда-то вверх.

Хаяровцы ликовали, одержав блистательную победу, но Эдвину показалось этого мало. Он разгулялся не на шутку и не хотел останавливаться, пока галиот держится наплаву. Ксист попытался его урезонить, сказав, что не стоит зря расходовать боеприпасы, когда исход сражения уже решён, но тот оказался неимоверно упрямым. Всё-таки ему удалось втемяшить каплю здравого смысла, и кое с чем он даже согласился, но на своих условиях.

— Сколько там у нас осталось на палубе приготовленных криц? — спросил он.

— Две, — ответили ему.

— Хорошо! Закатывайте их обе сразу! Берусь покончить с пиратской лоханкой одним выстрелом! — хвастливо заявил эшмериец.

— Ну, давай! Посмотрим, как ты это сделаешь, — согласился Ксист.

Они выполнили просьбу Эдвина, после чего тот дольше обычного прицеливался и, наконец, произвёл свой знаменательный выстрел…

Балансир на этот раз оторвался от палубы значительно меньше, чем всегда, а обе крицы ушли вверх чуть ли не вертикально. Покинутый командой галиот находился сейчас очень близко от «Хаяра», — Эдвин специально для своего показательного выступления подвёл тримаран поближе к нему. Железные болванки синхронно пролетели по высокой параболе и прямолинейно вошли в палубу галиота, пробив в этот раз все трюмы насквозь и образовав в днище две громадные пробоины.

— Есть!!! — радостно завопил Эдвин, после чего поднялся на палубу и, горделиво выпятив грудь, обратился к остальным: — Ну?!! Кого это вы тут называли мазилой?..

— В смысле: самым выдающимся мазилой?.. — переспросил Ксист с невозмутимым лицом.

— Вот именно! — строго подтвердил эшмериец, грозно глядя на него.

— О-о… Берём свои слова обратно, — как бы испугавшись его грозного вида, ответил Молчун, при этом защищаясь от него дрожащими руками. Но тут же добавил: — Ты — не самый выдающийся мазила, а просто рядовой мазила.

— Так звучит гораздо лучше, — оценил Эдвин, удовлетворившись изменённой формулировкой. — Но я всё же предпочёл бы, чтоб вы величали меня: «Орлиный глаз» или «Железная рука».

— И раболепно пресмыкались бы перед тобой?.. — уточнил Ксист.

— Ну… Не помешало бы, — скромно согласился эшмериец.

— Слышали, белужники? — обернулся к братьям Молчун. — Теперь к Эдвину нужно обращаться не иначе как: «Капитан Железный глаз»!.. Уяснили?

— Или «Орлиная рука»?.. — уловил смысл Бенсил.

— Это-то понятно… — рассеянно кивнул Тарсил, сосредоточенно глядя куда-то в сторону.– Только вот, как мы сможем объяснить: почему мы потопили судно с флагом королевского военного флота?..

— Кому это ты собрался что-то объяснять? — не понял его Ксист.

— А вон тем молодцам, — указал в море Тарсил, — которые плывут в нашу сторону…

Все уставились в указанном направлении и обомлели. Там они обнаружили большой трёхмачтовый корабль, лавирующий под боковым ветром, который явно спешил к ним. Затем они дружно посмотрели на погружающийся галиот, на флагштоке которого радостно трепетало королевское знамя, предательски оповещая о свершённом злодействе.

— Топсель-стаксель! Ты что раньше не мог сказать? — ругнулся Ксист.

— Я его только что заметил, — обиженно ответил Шустрый. — Да и не хотелось прерывать вашу умную беседу, остряки…

— Действительно, трудновато будет им что-то объяснить, — заметил Молчун.

— Значит, пора убегать, — предложил Эдвин.

— Путь на запад уже отрезан, а на восток нам придётся идти при попутном ветре, — размышлял Ксист. — Так что у нас — ни малейшего шанса оторваться от них.

— Тем более — пора! — гнул своё эшмериец.

— Тут ты прав! — согласился Молчун, но всё же не удержался от саркастического комментария: — Подумаешь, — какой-то там корвет… Не беда, что у него три мачты, и что он враз нас догонит… В погоне главное — это процесс, а не результат…

— И в этом у нас большой опыт, — кивнул Эдвин. — Так что не будем задерживаться! Давайте все в трюм — на помощь к Грэму.

Рыбаки спустились в машинное отделение, а капитан тримарана встал за штурвал. «Хаяр» сорвался с места и помчался параллельно берегу. На корвете заметили начало движения и ринулись на перехват. Чем больше парусное судно становилось по ветру, тем заметнее увеличивалась его скорость. Постепенно он сближался с лодкой беглецов, одновременно нагоняя их и по ходу дела прижимая к побережью.

Эшмериец всё ещё выбирал тактику избавления от погони, как вдруг из трюма выскочил Ксист с отчаянной решимостью на лице, явно намереваясь поделиться с ним открытием века — как минимум. Он с ходу выпалил:

— Эдвин! Давай ближе к берегу! Корвету нужна большая глубина, чем нам, поэтому он не сунется за нами. А там мы развернём тримаран и пойдём против ветра.

— Послушай, Ксист, неужели ты думаешь, что я сам до этого не догадался? — задал вопрос эшмериец. — Я уже не один раз использовал подобные трюки, и сейчас собирался.

— А почему раньше не сказал?

— Не хотел тратить на это время.

— А почему от пиратов так не спасался?

— С ними это не получилось бы, — галиот тоже был не очень велик.

— А сейчас-то почему не уходишь на мелководье? Корвет уже недалеко.

— Ещё рано. Лучше всего — когда он поравняется с нами, и будет при этом идти на всех парусах. Именно для этого я и просил вас помочь Грэму, — чтоб скорость была повыше. Я постепенно подвожу «Хаяр» ближе к берегу, вынуждая их делать то же самое. Но скоро расстояние между нами начнёт увеличиваться, и тогда я смогу резко развернуть тримаран и пойти против ветра, не потеряв скорости, чего нельзя сделать на парусном корабле.

— Да, им нужно будет плыть зигзагами, — иначе не получится.

— И, кроме того, при этом ещё необходимо без конца переставлять паруса при каждом повороте. Сам понимаешь, что догнать им нас не удастся.

— Отлично понимаю, — задумчиво покивал головой Ксист. — А ты, оказывается, не так прост, как кажется, Эдвин из Эшмерии.

— Кто знает?.. — усмехнулся эшмериец, лукаво покосившись на Ксиста. — Иногда это продлевает жизнь и сохраняет здоровье.

— Ла-адно, — протянул Молчун. — Вывози нас, а я пойду вниз — крутить эту штуку.

Всё было бы нормально, если б Эдвин не решил немного ускорить события, заметив впереди островок. Он надумал обогнуть его вокруг, скрывшись на время из поля зрения экипажа корвета, но там его ждал неприятный сюрприз…

Оказалось, что на этом островке располагался сторожевой пост, и убегавший от королевского линкора «Хаяр» был давно замечен бдительными стражами. Так бы они не прореагировали на беглецов, но те сами пожаловали к ним в руки. Разгадав манёвр Эдвина, стражники погрузились в шлюпки, спрятанные в бухточке со стороны побережья. Им не пришлось долго ждать появления чудо-лодки…

Они столкнулись нос к носу — «Хаяр» и четыре шлюпки, наполненные солдатами. Стражники выскочили из-за утёса слишком неожиданно для эшмерийца, и он не успел ничего предпринять, чтоб уклониться от них. Основной помехой этому послужило то обстоятельство, что его отвлекли в самый неподходящий момент. Тримаран как раз проходил в опасной близости от высокой скалистой стены, являвшейся характерным образчиком всего побережья наблюдательного острова — большой скалы, торчащей из моря, — как вдруг, сверху полетела длинная верёвка с абордажной кошкой на конце. Эдвин успел заметить краем глаза метнувшуюся тень и сразу же перевёл всё внимание на новоявленную угрозу.

Солдат, решивший таким способом заарканить «Хаяр», явно не задумался о последствиях своей поспешности. Он ожидал приближения лодки, стоя на утёсе, и заранее подготовился к встрече, привязав верёвку к массивному каменному выступу. Когда тримаран поравнялся с его боевой позицией, он удачно метнул свой абордажный снаряд, угодив в одно из крыльев ветряка. Крюк зацепился возле основания хрупкой лопасти, и верёвка начала быстро наматываться на вращавшийся вал. Солдат и глазом не успел моргнуть, как она натянулась и лопнула в том месте, где крепилась к скале. Её освободившийся конец стремительно полетел на воина, стоявшего на краю, и успел захлестнуться вокруг него, сдёрнув несчастного с утёса столь резко, будто он получил сзади хорошего пинка. Осознание случившегося пришло уже в полёте, вырвав из его глотки дикий крик, способный потрясти даже камни, с которых он так впечатляюще стартовал.

Его душераздирающий вопль привлёк внимание не только Эдвина, но и стражников. Все задрали головы к небу, наблюдая за отчаянными попытками воина срочно научиться летать, в результате чего его падение протекало с грацией порхающей наковальни. Благодаря этому происшествию, обе стороны одинаково запоздало отреагировали на неминуемое сближение, хотя стражники специально к нему готовились, а Эдвин был ошарашен, обнаружив прямо перед носом вражескую флотилию из четырёх шлюпок.

В первой из них, как и подобает отважному полководцу, находился командир отряда, сотник по званию. Правда, расположиться он был вынужден посередине лодки, а не впереди, как должно старшому. Дело в том, что на носу шлюпки находился, необъятных габаритов, вояка, по прозвищу Таран. Был он столь тучен и тяжёл, что перевешивал остальных пассажиров лодки, сгруппировавшихся на корме, чтоб не опрокинуть хлипкое судёнышко. Его недаром разместили на кичке. За его шарообразной фигурой мог укрыться добрый десяток солдат, всерьёз считавших, что до жизненно-важных органов Тарана, спрятанных за таким слоем жира, не каждое копьё достанет, не говоря уж о стрелах.

Случилось так, что головная шлюпка, слегка опередив остальные, выскочила прямиком на тримаран, а пока все таращились вверх, они едва не столкнулись. В самый последний миг Эдвин крутанул штурвал, пытаясь отвернуть, но было поздно. Шлюпка шаркнула по борту основной лодки тримарана и вошла в промежуток между ней и левым поплавком. Таран увидел перед собой, — на уровне груди, — перекладину, соединявшую поплавок с лодкой, и немного присел, намереваясь запрыгнуть на неё. Командир догадался о его намерениях и в ужасе крикнул остальным: «Все вперёд, а то опрокинемся!!!» Однако Таран неожиданно передумал и нагнулся ещё больше, чтоб проскочить под перекладиной. «Все назад!!!» — завопил сотник, видя, что шлюпка клюнула носом. Но тут Таран запрыгнул на вторую перекладину, повиснув на ней животом, а нос шлюпки при этом задрался вверх, и с кормы свалилось двое стражников.

«А чёрт!» — выругался командир, пригибаясь. Но он не учёл, что, после того как Таран взгромоздился на перекладину, «Хаяр» сильно накренился вбок, — его левый поплавок почти скрылся под водой, а правый поднялся над поверхностью…

Всё произошло слишком быстро. Сотник не успел сообразить, что осадка тримарана изменилась, и нужно наклоняться гораздо ниже, а между тем лодки продолжали двигаться навстречу друг другу, и притом довольно шустро… Таран висел на животе поперёк балки, болтая ногами и глядя, как под ним проплывает их шлюпка. У него не было дальнейшего плана действий, и тем более он не подозревал, что позади, согнувшись, стоит их командир, на голове которого надет остроконечный железный шлем… А ещё через мгновение мир для него стал совсем безрадостным, и даже более того, — абсолютно невыносимым…

Сотнику же, воткнувшемуся головой в необъятный зад солдата, тоже пришлось несладко. Его отбросило в обратную сторону, сорвав с головы шлем. Те стражники, что находились позади него, оказались повалены своим командиром, и все они образовали общую кучу. Но худшее для них было ещё впереди…

Таран, жалобно скуля, сорвался с перекладины и обрушился на всю команду, расплющив соратников по днищу лодки. За всё время службы в армии, они ещё никогда не подвергались такой смертельной опасности. К счастью, это продолжалось недолго. Так как все, включая самого Тарана, лежали одной большой грудой на корме шлюпки, то она, естественно, не выдержала такого неравномерного распределения веса и, зачерпнув воды, быстро пошла на дно.

«Хаяр», тем временем, проследовал дальше, оставив стражников всплывать в беспорядке. Но тут они увидели того солдата, который пытался заарканить тримаран с утёса и теперь рассекал водную гладь, намертво вцепившись в ту самую верёвку, которая продолжала наматываться на вал ветряка. Сотник первым успел ухватиться за проплывавшего мимо воина, проявив чудеса ловкости. Он испытал миг счастья, достигнув своей маленькой цели, но тут кто-то грубо схватил его за ноги, и он с ужасом увидел, что это Таран…

В последующее мгновение он познал все прелести пыток на дыбе и понял, что теперь станет на пару дюймов повыше. Он мог бы, конечно, и разжать руки, но побоялся, что Таран не сделает того же самого и утянет его на дно. О том же, наверняка, думала и первая жертва стычки с хаяровцами, которые ещё даже и не успели поучаствовать в схватке. Мучение длилось, пока командиру не удалось скинуть сапоги…

Атака развивалась столь скоротечно, что Эдвин и глазом не успел моргнуть, как всё уже было решено, и притом не в их пользу. Первая же брошенная верёвка с абордажной кошкой едва не оторвала одно из восьми крыльев мельничного паруса. Чтобы избежать этого, эшмериец, заслышав наверху треск, немедленно отсоединил при помощи рычага ветряк от остального движущего механизма, надеясь обойтись только мышечной силой Грэма и трёх рыбаков. Он действовал инстинктивно, не задумываясь о целесообразности своего поступка, как, впрочем, и всех последующих.

Провожая взглядом сверзившегося с утёса громогласного летуна, — пока тот не приводнился позади кормы, — Эдвин упустил из вида всё, происходившее впереди. Попытка увернуться от головной шлюпки не увенчалась успехом, и она вклинилась между поплавком и лодкой. К счастью, у нападавших что-то пошло не так, и в спешке они сами потопили своё судно. Но это не особо повлияло на ход событий.

С оставшихся шлюпок взметнулось несколько верёвок с крючьями, и «Хаяр» в считанные мгновения оказался на сцепке с ними. А так как все три лодки располагались с левого борта, то тримаран, естественно, повлекло в том же направлении — на каменистый берег острова. Капитану не оставалось ничего, кроме как застопорить ход, иначе они разбились бы о скалу. Через минуту «Хаяр» был взят на абордаж.

Эдвин не стал дожидаться, пока солдаты влезут на палубу. Когда это случилось, он был уже в трюме и запер изнутри обе двери. К нему немедленно обратились с вопросом:

— Что случилось?

— Мы попались, — ответил он, виновато потупившись. — Я ничего не смог сделать.

— А что теперь? — растерянно спросил Тарсил.

— Теперь?.. — задумался эшмериец. — Либо мы будем драться, либо сдаваться.

— А много их? — поинтересовался Ксист.

— Человек тридцать, может больше. Это была засада.

— Многовато, — оценил Молчун.

— Но нельзя же сдаваться без боя! — воскликнул Бенсил. — У нас ведь есть Грэм!..

— Горяч ты не в меру! — огрызнулся Ксист. — Это же не пираты, и не вражеские солдаты, а наши, лостхатские. Если нападём на них, то всё — обратной дороги не будет!

— А сейчас она разве есть? — не соглашался Бенсил. — Мы же — дезертиры.

— Но они этого не знают. Ещё есть шанс — убедить их, что мы потопили пиратов, а не королевское судно. В конце концов, они же должны знать, что тот галиот не принадлежал к их флоту, — урезонивал его Молчун.

— Пока они будут разбираться, бриг с вербовщиками прибудет сюда, и тогда уж мы ни в чём не сможем никого убедить, — зловеще предсказал Хитрый.

— Получается: куда ни кинь — всюду получишь клином по башке… — задумался Эдвин. — И какой же отсюда вывод?

— Не хотите договариваться — давайте прорываться, — пожал плечами Ксист.

— Пожалуй, стоит рискнуть, — кивнул эшмериец. — А не получится, тогда и начнём переговоры…

Пока хаяровцы совещались да готовились к ответной атаке, палубу тримарана наводнили солдаты, перебравшиеся со шлюпок. Их командир тоже подоспел к штурму, а вслед за ним на борт общими усилиями подняли Тарана. Сотник уничтожающе смотрел на своего подчинённого, а тот, виновато потупившись, взирал на босого командира исподлобья, как побитая собака на хозяина, держа при этом в руках его сапоги. Затем он опомнился и поспешил вручить обувь хозяину, заискивающе лебезя перед ним:

— Ваши сапоги, сэр.

Сделав это, он ненадолго замер с загадочным видом, как будто к чему-то прислушивался, после чего завёл руку назад, поморщившись, дёрнул там что-то и с довольным видом преподнес сотнику его шлем:

— И ваш шлем, командир!

Тот брезгливо принял головной убор и, немного подумав, с глубоким вздохом нахлобучил Тарану на голову, — так как тот потерял свой, — сказав при этом:

— Носи, солдат! Ты заслужил такую честь.

Радости Тарана не было предела. Он засеменил вокруг сотника, разбиваясь в благодарностях, и от всей души предложил ему помощь:

— Сэр, позвольте, я помогу вам обуть сапоги! Присядьте на эту штуку, а я всё сделаю в один момент. Вы будете довольны!

— Ну, что ж, валяй, — милостиво согласился командир, устраиваясь на балансир катапульты и протягивая ногу подчинённому. Тот, предварительно вылив из сапог воду, с рвением принялся натягивать их на сотника, не подозревая, что затаившийся враг не дремлет, а как раз наоборот, — готовит коварный удар по успокоившемуся от иллюзорной победы противнику, слишком рано посчитавшему, что хаяровцы не намерены сопротивляться…

Вооружённая до зубов команда «Хаяра» изготовилась к броску на неприятеля. Четыре человека, обвесившиеся смертоносным железом из арсенала Эдвина, и зверь, которому ничего не было нужно, кроме собственных рук, замерли перед обеими дверями, ведущими на палубу из трюма лодки. С левой стороны ожидали сигнала к нападению Грэм и, пристроившиеся за его спиной, братья-бедокуры, а правую позицию заняли Эдвин и Ксист. Это они вдвоём, тихо посовещавшись, решили установить именно такой порядок выхода наружу, несмотря на заведомо неравномерное распределение сил, (хотя оно при любом раскладе было бы неравномерным). Старшая парочка, самопроизвольно занявшая лидирующее положение в их группе, хотела уберечь таким способом своих, — более молодых, — друзей. Ведь на самом деле они не собирались вступать с солдатами в кровопролитную схватку. Это должна была быть психическая атака, рассчитанная на эффектное появление Грэма, после которого у противника отпадёт всякое желание далее задерживаться на тримаране.

Эшмериец, приникнувший глазом к щели в дверном косяке, почему-то не спешил командовать начало контратаки. Вместо этого, он неожиданно спустился с лестницы и кинулся к рычагам, управлявшим катапультой. Ксист, надеясь найти этому объяснение, сам заглянул в упомянутую щель и, сразу же всё поняв, возгордился находчивостью капитана, чей благородный порыв был вызван удобной позицией командира стражников, устроившегося на балансире самым наглым образом. Упускать такую возможность было бы просто несерьёзно.

Лёгким ударом по пусковому рычагу Эдвин избавился от присутствия постороннего сотника на борту. Кинетической энергии, — всё ещё вращавшегося, — маховика хватило, чтоб забросить несчастного выше самой верхней точки скалистого острова. При этом, сапоги стражника, только что одетые на хозяина, снова соскочили с его ног и остались стоять на палубе, а сам он повторил траекторию двух криц, выпущенных последними при расстреле пиратского галиота, пролетев по высокой параболе и плюхнувшись в воду неподалёку от места запуска. Ему очень повезло, что эшмерийцу было некогда перенацеливать баллисту, иначе его полёт завершился бы на пару миль дальше.

Для привыкшего к метанию железных болванок Ксиста, стрельба живыми, орущими стражниками стала новой вехой в использовании дальнобойного орудия, поэтому он замешкался, вместо того чтобы немедленно дать сигнал к наступлению, пока солдаты оторопело следили за экстремальным отрывом своего командира. Однако он быстро пришёл в себя и махнул рукой Великану, бросив сдержанный клич к атаке, одновременно отодвигая засов на двери.

Грэм, судя по всему, притомился от слишком долгого ожидания и потому пренебрежительно отнёсся к такой условности как засов. Он просто толкнул расположенную перед ним преграду, выломав недавно отремонтированный — после визита вербовщика Шаднира — запор, чем вызвал крайнее неудовольствие со стороны Эдвина, что-то прошипевшего ему в спину. Но, в общем и целом, его выход можно было считать удавшимся…

Появление жуткого чудовища, сопровождавшееся диким рёвом оного, произвело ожидаемый эффект на стражников. Сперва их командир был выброшен за борт, как ненужный хлам, а потом ещё из недр плавучей мельницы возникает невиданный зверь, страшней которого были разве что четверо психов, выскочивших вслед за монстром, бряцая мечами и неприятного вида арбалетами. Вся новоявленная компания, исторгавшая бешеные вопли и рычание, оказала на слабонервных солдат шокирующее впечатление, вызвав организованную панику. Записываясь в армию, никто из них не полагал, что им придётся сталкиваться с подобными ужасами. Все, как по команде, ринулись прочь с тримарана, сигая в море с небывалой поспешностью. Последним «Хаяр» покинул Таран, унося с собой драгоценный сапог своего командира, — второй он не успел прихватить в жёстких условиях чрезвычайно срочной эвакуации.

Можно было считать, что великолепно задуманный план был блестяще осуществлён, — стражников как ветром сдуло с тримарана. Только вот хаяровцам не пришлось долго радоваться плодам своего труда. Отбив у неприятеля собственное судно, они столкнулись с новой проблемой, так что их постигло глубокое разочарование.