Бесплатный фрагмент - Золотая медаль или детство

⠀

⠀ ⠀

⠀ ⠀

⠀ ⠀

⠀ ⠀

⠀ ⠀

⠀

⠀

Воспоминания и мнение автора книги являются оценочными суждениями, они могут не соответствовать вашей картине мира и не являются истинными в последней инстанции. Не направлены на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии. Все имена и фамилии изменены. Любое совпадение с реальными людьми или событиями является случайностью.⠀

Я БЛАГОДАРНА:

Моим детям, которые подросли и спросили, кем была их мама.

Мужу за то, что купил мне новый компьютер, когда в три часа ночи я разбудила его оттого, что шарилась в коробке из-под микроволновки и подбирала шнур-зарядку от двадцатилетнего ноутбука.

Маме за терпение, которое таяло на глазах, когда я сдавала ей троих детей и пропадала на сутки, редактируя книгу.

Папе за «папу».

Моему куратору — Светлане Богдановой, она первая, кто увидела во мне писателя и помогла подготовить рукопись в издательство.

Моим друзьям и подписчикам в социальных сетях за интерес к истории.

Марии Райдер, которая уговорила начать писать.

Полине Емельяненко за художественную редактуру.

А ещё спасибо тем, кто придумал: кофе, шоколад, чурчхелу и липовый чай. Без вас никто бы не увидел эту книгу.

ОБРАЩЕНИЕ

Мы не рождаемся победителями, это всё враньё. Мы начинали как все, с первой секции, с первого тренера, с другими детьми.

Моё имя знают фанаты лёгкой атлетики, я многого достигла на спортивном поприще, но рассказать я хочу не только о спортивных подвигах, а поделиться тем, что даёт и чего лишает спорт высших достижений.

Я хотела рассказать свою историю для моих детей и, если повезёт, внуков и правнуков. Историю, которая сохранится на многие десятки лет. А когда уйду, я всё равно останусь с ними, буду стоять на книжной полке, и подглядывать сквозь страницы за их жизнью, и, может, в самый подходящий момент упаду с полки, раскрывшись на нужной странице.

Папа

Уйти от тренера-отца, не ранив его, невозможно.

Если родные за столом по моей тихой просьбе поднимали «эту» тему, всё заканчивалось криками, истерией, хлопаньем дверей, и папа пропадал на весь вечер.

Было катастрофически его жалко, я только догадывалась, что папа испытывал в тот момент. С шести лет он объединил свою жизнь с моей: первые тренировки, первые кроссовки, первые соревнования. Отец отдавал мне всё свободное время. Он не был тренером, у него не было спортивного образования, но он сам показывал упражнения, писал тренировочные планы, придумывал спортивный инвентарь. Благодаря ему я научилась принимать сложные решения, настраиваться на судьбоносные финалы, ориентироваться во взрослой жизни. Отец не разрешал сдаваться, был всегда бок о бок со мной одиннадцать лет. И мысль, что его могут предать, не помещалась в его голове.

Август после летнего сезона. На «России» стала второй. Не улучшив результат, решилась на крайне неприятный и тяжёлый разговор.

По субботам наша семья растапливала русскую баню на дровах. Царила атмосфера релакса и душевного равновесия. Папа пребывал в умиротворённом состоянии.

Сидим, греемся на верхней полке. Пар обжигает ноздри. Термометр поднялся до 110 градусов по Цельсию, всё заполнено горячим паром, дверь в другом конце парилки плохо различима. Глаза полуоткрыты. Тускло желтеет лампа. Тишина.

Мама с братом, не выдержав жары, вышли остывать. Мы остались с ним вдвоём, как всегда, вместе.

Часть 1

4 года. Спортзал. Кровать. Фонарь

Мне 4 года. На уме только детсад: каких кукол взять с собой, кто придёт сегодня в группу и во что мы будем играть? С этими мыслями я просыпаюсь и иду умываться. За завтраком папа с гордостью сообщает, что записал меня на спортивную гимнастику: 3 раза в неделю в 8 утра нужно быть без опозданий. Отличная новость! Гимнастика, что это вообще?

Гимнастический зал в моём городке на 30 000 жителей ничем не отличался от спортивного зала: расстилали дорожки, стелили маты, ставили снаряды (брусья, турники, бревно, конь).

Гимнастика развивала в четырёхлетках быстроту, выносливость, силу, ловкость, координацию. Тренировки длились по 60—90 минут. Естественно, с каждым годом нагрузка повышалась и акробатические элементы на снарядах усложнялись. Наша спортивная сборная из пяти человек постоянно выезжала на турниры в ближайшие города и области.

Начало 90-х, денег не было ни у города, ни у спортивной школы, ни у родителей. Не было спортивной формы. Не было и хороших условий на выезде. Добирались своим ходом: на электричках и рейсовых автобусах, тесня бабуль и их авоськи. Раз в день питались в школьной столовой, остальной рацион составлял сухой паёк из ларька и «мамина сумка с едой». Её собирали перед поездкой (напомню, нам было по 5—6 лет). За призовые места ничего не давали, кроме грамоты победителю.

Сопровождал нас только один взрослый — наш тренер. И я с благодарностью вспоминаю Галину Фёдоровну до сих пор.

Приехав на соревнования в такой же маленький городок, спали под матами в спортивных залах, где на следующий день и выступали. У тренера везде были знакомые, которые давали ей ночлег. А мы спали парами, чтобы было тепло и не страшно. С тех пор тёмный манеж, спортзал или ночной стадион навевают воспоминания о победе над первым страхом: — страхом темноты.

Страх — эмоция или чувство, возникающее из-за ощущения опасности. Может быть как действительным, так и воображаемым, ощущается как тревога, беспокойство.

Холодный спортивный зал, окна на недосягаемой высоте, так высоко, что их, наверное, никогда не моют. Все снаряды готовы к соревнованию и накрыты брезентом. Матов на всех не хватает, я стараюсь утащить для себя самый мягкий, обтираю его тряпкой, убирая остатки следов от обуви и магнезии. Кидаю его на пол как матрас, вторым укрываюсь как одеялом, сумка — вместо подушки. Естественно, без постельного белья. Пижамами служили спортивные костюмы, в которых мы выступали.

Когда выключался свет в «номере» на 5 человек, спасали уличные фонари, которые пытались залить чуть-чуть света. В их лучах было не так страшно засыпать. Ночью зал превращался в театр. Я смотрела, как свет от фонарей робко касался спортивного инвентаря, заставляя тени то уползать, то забегать на стены. Утром тренер будила нас раньше сторожа, чтобы мы успели убрать свои «кровати» и подготовить зал к приходу других участников соревнований.

Я быстро освоилась. За два года научилась выполнять рондат, фляк, сальто назад, подтягиваться, садиться на шпагаты, отжиматься. Но в шесть мне пришлось покинуть секцию. Причина банальна — травма: делая акробатический элемент на бревне, я приземлилась на пол, точнее, на шею вверх тормашками. Как не сломалась, не знаю, чистой воды случайность. Родителям ничего не сказала, ведь виновата была сама — не дождалась, когда подойдёт для подстраховки тренер и будет подготовлен снаряд. Если бы в тот момент о моей травме узнали родные и среагировали должным образом, проблем со спиной в будущем удалось бы избежать, но я молчала как партизан.

С четырех лет или даже раньше старайтесь развивать в детях пять физических качеств: быстроту, выносливость, силу, ловкость и гибкость. Это называется общей физической подготовкой. Вид спорта не важен, важны подготовка и реакция детского организма на нагрузки, сложные технические элементы, тактические маневры. В самом начале спортивного пути ребенку нужна секция, в который будут развивать молодого спортсмена, а не оттачивать технические элементы.

Тренер. Школа. Инвентарь

В семь лет я пошла в начальную школу, и все тренировки были заброшены на полгода. Когда апрельская весна принесла тепло в наш город, папа позвал меня с собой.

На улице он рассказывал о лёгкой атлетике, какие соревнования проводятся, как проходят тренировочные сборы, как престижно и круто быть спортсменом.

Показывал, как правильно разминаться, делать специальные беговые упражнения, ускорения. Я пыталась повторять за ним так же технично и уверенно, но ничего не выходило. В беге я себя не чувствовала. Ногам не хватало силы, было сложно управлять скоростью: получалось бежать только очень быстро или очень медленно, середины не наблюдалось. Все мои старания заканчивались широкой улыбкой на папином лице.

— Я готов тебя тренировать, если ты захочешь. Мы будем ездить на соревнования и за границу. Ты попадёшь в сборную страны и станешь самой быстрой во всём мире. Хочешь?

Я судорожно закивала, представив своё звёздное спортивное будущее. Он расписывал всё в малейших деталях: медали, кубки, победы, слава, деньги. Начать тренировки захотелось немедленно.

Мы стали погружаться в спортивный мир. Вначале это были хаотичные вылазки на стадион на пару часов, где ничего особенного не происходило. Но спустя два месяца тренировки стали обязательными и вошли в моё расписание.

Конечно, после гимнастики, где была большая группа, тренироваться одной на улице не вызывало интереса. Как и восторга от изнурительных упражнений, о которых папа совсем «забыл сказать» — и про усталость в ногах, и о том, что, согласившись, я не имела права «сдать назад».

Сейчас понимаю, что было бы честнее по отношению ко мне рассказать о деталях:

— Я готов тебя тренировать, если ты захочешь. Мы будем ездить на соревнования и за границу. Ты попадёшь в сборную страны и станешь самой быстрой во всём мире. Но перед этим тебя ждут тренировки до боли в теле по несколько дней подряд, вечная борьба с желанием прогулять тренировку. Тебя ждёт отказ от прогулок, игр, кино и тусовок с друзьями. У тебя будут вечные спортивные сборы по всему миру и, как следствие, отсутствие рядом настоящих друзей.

В первый год я тренировалась по три раза в неделю. Осваивала технику бега, училась правильно выполнять специальные упражнения, выбегать из стартовых колодок. К слову, манежа или какого-то специального помещения для лёгкой атлетики в нашем городе не было «от слова совсем». Да что там манежа, у нас и секции по лёгкой атлетике не было, и тренеров, и тем более сборной команды.

Когда наступила зима, отец договорился с директором о возможности тренироваться в школьном коридоре. Это была «кишка» шириной три метра и восемьдесят метров в длину. С одной стороны — окна, с другой — двери. Длинный, тёмный коридор с деревянным полом. Обычный спортивный зал не подходил нам по размерам.

Мы начинали тренировку, когда заканчивалась вторая смена. Вечером коридор был совсем другим: пустым, одиноким, тихим. Света было мало, потолочные лампы почти не горели. В весенние месяцы, когда день был длинным, помогали окна, а зимой папа раскладывал фонарики, чтобы руководить тренировочным процессом.⠀

В тренировках использовалось всё, что было в школе: сваренные трубы в гардеробе — для подтягивания и укрепления туловища, лестницы — для ускорений, скамейки — для пресса, прыжков и отжиманий. Деревянный пол в коридоре отлично амортизировал. Бегать по нему мне нравилось. Для новичка покрытие было идеальным, не «убивало» ноги, как бетон или асфальт. А ещё у нас появились свои стартовые колодки.

Стартовые колодки — это приспособление для отталкивания спортсмена из положения «низкого старта» в легкой атлетике. Фиксируются к резиновой дорожке металлическими шипами, что предотвращает проскальзывание и служит опорой для мощного старта.

Естественно, дырявить пол в школе нам никто не разрешал, и, чтобы оттачивать мастерство «выбегания» с колодок на деревянном полу, папе пришлось придумать «свои» колодки. Представляли они из себя два деревянных бруска, один длинный, другой покороче, на каждом он сделал специальный срез под 35 градусов. Я носила их на тренировку в специальной брезентовой сумке, не носила — тащила.

Холод. Шиповки. Столкновение

⠀

Тренировки стали приносить результаты. Спортивная гимнастика дала мне силу, координацию, умение чувствовать своё тело. Все новые упражнения получались легко.

Первым серьёзным соревнованием для меня стало Открытие зимнего легкоатлетического сезона в Санкт-Петербурге.

Снежный, серый, мокрый, холодный Петербург. Высокими столбами дыма он поднимался над крышами панельных домов. Таким я его впервые увидела и запомнила на всю жизнь. В этом городе можно мечтать, жить не обязательно. Здесь ты чувствуешь себя особенной, и город тебя никогда не торопит, не отталкивает. Ты принимаешь его таким, какой он есть, с его характером, погодой, ветрами, влажностью. Он проникает в твоё сердце и остаётся там навсегда, пожизненно прописываясь в каждой клеточке твоего тела.

Первые мои соревнования состоялись в девять лет. Я попала в возрастную группу «младший возраст 9—12 лет». Это означало, что мои соперницы могли быть старше, опытнее и сильнее меня на три года.

Мы приехали на поезде, ранним утром, за день до соревнований. Остановились у бывшего тренера моего отца. Дядька был суровый, но добрый. Валерий Иванович работал тренером всю свою жизнь, подготовил много чемпионов и был верен своему призванию. Папа уважал его как человека, тренера и друга. Валерий Иванович часто выручал нас с ночлегом, раскладывая свой большой диван в маленькой комнате.

У легкоатлетов есть правило: куда бы ты ни приехал, ты обязан провести разминку именно на том стадионе, а зимой — в том манеже, где будут проходить соревнования. Поздороваться, познакомиться, разведать обстановку.

Правила поведения на стадионе:

Без них мы получим неуправляемую толпу, которая разбегается по дорожкам, мешая друг другу и спортсменам тренироваться.

Правило 1: Не занимаем первые дорожки для разминки.

Правило 2: Разминаемся по дальней кромке манежа/стадиона.

Правило 3: После упражнений возвращаемся по свободной дорожке

Правило 4: Переходя дорожку, смотрим по сторонам.

Правило 5: Выполняя упражнение, ждем своей очереди.

Правило 6: Двигаемся с потоком.

Правило 7: Уважаем людей, которые тренируются.

Правило 8: Избегаем столкновений.

1995 год. Зима. Вечер. Легкоатлетический манеж. Я с испуганными глазами разминаюсь по кругу, выполняю беговые упражнения, ускорения, как учил отец, размышляя о том, как же повезло людям тренироваться тут.

Спортсмены разных возрастов и уровня мастерства занимали всё пространство манежа. Парни и девушки скрупулёзно выполняли указания тренеров. Каждый был сосредоточен на своей тренировке.

Я смотрела на них, и в моих глазах это были боги. Атлетично сложенные, сильные, выносливые. Кто-то покорял виражи, кто-то прыгал в яму с песком, другие соревновались в скорости друг с другом. Закончив разминку, я сидела на лавке с открытым ртом, забывая дышать.

— Я не понял, ты что, в кроссовках ускорение делала? — Валерий Иванович неодобрительно посмотрел на меня, указывая головой на мои ноги.

От его слов я съёжилась, замотала головой:

— Я босиком не побегу!

— Да какое босиком, шиповки твои где, ши-пов-ки?

Шиповки — беговая обувь с шипами на подошве, разработанная под разные дисциплины в легкой атлетике. Подошва не проскальзывает, и силы бегуна не тратятся впустую, что позволяет развивать предельную скорость. Обувь создана с учетом разницы биомеханики бега на разных скоростях и степени подготовки атлетов.

Например, у толкателей ядра шиповки отличаются тем, что не имеют шипов, а в подошву обуви спринтера вкручивают от 6 до 8 маленьких «гвоздиков».

— У меня нет ничего, — расстроившись, я стала смотреть по сторонам, пытаясь понять, во что обуты другие спортсмены.

— Вы что, в лесу живёте, не знаете, в чём бегать надо? Схожу поищу что-нибудь на твою ногу, — Валерий Иванович выругался себе под нос и отправился в тренерскую.

Действительно, атлеты, которые бегали по манежу, носились в шиповках. Яркие, блестящие, с разными рисунками и в разных цветах. У меня заколотилось сердце от предвкушения такой красоты на своих ногах. Я представила себя на чемпионате мира, который выигрываю в ярких лакированных шиповках красного цвета.

— Вот, — старый друг моего отца вывалил из пыльного холщового мешка с десяток засаленных, обмотанных скотчем, склеенных клеем, местами зашитых, разнопарных тапочек с железными шипами на подошве. — Тут плюс-минус на твой возраст. Если ничего не подойдёт, большие не бери, лучше в маленьких беги, на разок пойдёт. Только проверь, чтоб шипы не сильно стёрты были, ключом они не вытаскиваются, у них давно резьба стёрлась. Пусть доживают свой век как есть, — он так влюблённо посмотрел на сильно пахнущую обувь, что я даже побоялась спросить, бегал ли он в них сам в детстве.

Я нашла подходящие шиповки, в них побывало не одно поколение детских ног. Шнурки были порваны и связаны узлами, кое-где наполовину предательски выглядывал большой палец. Оставшиеся «живые» места склеили клеем. Специальную обувь я видела впервые, в нашем школьном коридоре по деревянному полу бегать в таких было запрещено. Да и найти обувь для спринта на детскую ногу тогда было крайне сложно или почти невозможно. Запасы из тренерской оказались сокровищем.

Сменив кроссовки на шиповки, привыкая к ощущениям в ногах, я поковыляла к месту старта. У меня было смутное представление, как стартовать с настоящих колодок. Я понятия не имела, с какой стороны к ним подойти. Вопрос расстановки колодок у всех спринтеров индивидуальный. Кто стартует с правой ноги, кто — с левой. Расстояние между стопами, тонкости и нюансы оттачиваются во время тренировочных стартов. У меня времени на это не было. Мои тренеры поставили мне классическую расстановку, как было написано в учебниках по быстрому бегу. Тогда папа решил, что толкаться с колодок я должна левой ногой.

В первой же попытке выбежать из них я грохнулась на дорожку и прокатилась кубарем ещё метра два, не заметив, как пересекла линию соседней дорожки. По ней тогда бежал взрослый спортсмен. Столкновения избежать не удалось, он пытался не наступить на меня и толкнул руками, чтобы не упасть. Я полетела на свою дорожку, не прилагая уже никаких усилий. По всем законам манежа виновата была я. О чём мне напомнил и сам молодой человек, и его тренер — несколько раз, красивым литературным питерским матом языком.

«Отлично размялась», — подумала я.

К счастью, травмы спортсмен не получил, иначе закончилась бы моя «карьера» в тот же вечер, не успев начаться.

---

9 лет. Нервы. Сомнения. Начало

Утро было солнечным и морозным. Мы ехали на мои первые соревнования. Мороз освежал дыхание, кусал за щёки, заставляя быстрее передвигаться по улице.

И вот я в огромном спортивном манеже: резкий запах резины, пота, согревающих мазей будоражаще действовал на всех. Атмосфера была напряжённой, атлеты готовились, бегали, прыгали, ускорялись, тренеры не отходили от своих подопечных. Выйдя на беговую арену, я почувствовала себя зёрнышком на кофейной фабрике.

Мы приехали за два часа до начала забегов на 60 метров. Время было рассчитано: 30 минут — на изучение обстановки, 15 минут — разминка, 20 минут — гибкость суставов, 20 минут — специальные беговые упражнения, 7 минут — на переобувание в спецобувь, 15 минут — на ускорение в шипах и 10 минут — на выбегание из стартовых колодок. Если всё выполнено по таймингу, то до старта остаётся 10—12 минут, за это время нужно снова надеть спортивный костюм (чтобы сохранить мышцы в тепле) и ждать своего забега.

У меня был четвёртый забег, я с любопытством рассматривала всех участниц, пытаясь угадать, с кем же из них буду соревноваться. К слову, «питерская школа» спринта считалась одной из самых сильных в России. Боевой настрой тренеров и их учениц меня пугал, прямо Олимпийские игры, ей-богу. Девочек настраивали на борьбу, готовили к «войне» — можно было подумать, что у нас проводились соревнования по боксу, а не по бегу. Я понимала, что они намного опытнее меня и лёгкой атлетикой занимаются дольше. Были и новенькие, как я, впервые попавшие на такие крупные соревнования. Мы держались вместе: поднятые плечи, испуганные глаза, руки, сжатые в кулаки, и опущенная голова выдавали в нас детей, но никак не спортсменов.

Четвёртый забег. Ко мне подошёл судья и спросил, как я планирую стартовать: с колодок или с высокого старта. Я была младше остальных, и мне решили сделать поблажку.

— Она бежит с низкого старта, — сухо ответил папа.

Он не отходил от меня ни на шаг, всё записывал: кто и что делает, кто и что говорит, какие советы даются и так далее. Тогда он был моим телохранителем, тренером и папой одновременно.

Из головы никак не выходил вчерашний неудачный опыт со стартовыми колодками. Вспоминая его, я нервничала и боялась, что опять упаду на соседнюю дорожку и вместо соревнований по лёгкой атлетике получатся соревнования по боулингу.

Судья пригласил четвёртый забег снять спортивные костюмы и встать по своим дорожкам.

«На старт, внимание, выстрел!»

Мы рванули со своих колодок. Точнее, все убежали вперёд, а я? А я пыталась не упасть с этих самых колодок. И это получилось. Точнее, только это и получилось: я не смогла никого догнать и добежала последней. Когда я финишировала, то подумала: «Что я тут вообще делаю? Это физически невозможно так быстро бежать, как бегут они». Тогда я заняла 12-е место.

Никогда не принуждайте младших детей соревноваться со старшими. Им необходимо ваше восхищение, вера в них, а не утешительные слова. Очень много примеров, когда после подобного проигрыша дети не возвращались в спорт. Ребенку важны «здесь и сейчас».

Я проиграла. Мне было бесполезно объяснять, что соперницы старше меня, что они тренируются в лучших условиях, чем я, что некоторые были призёрами каких-то крупных соревнований. Мой проигрыш постоянно крутился в голове, только убеждая меня в том, что спорт — это не моё.

— Я больше не хочу бегать, мне это не нравится, — говорила я в поезде, который вёз нас домой. Папа на это только улыбался и повторял: «Мы сюда ещё вернёмся, обязательно вернёмся, и увидишь, как всё поменяется».

Тогда я влюбилась в ночную дорогу. Поезд тронулся, и за окном остался огромный, разноцветный город. Настала глубокая ночь, но именно ночью город переливался цветными картинами, лучи фар догоняли друг друга и пересекались — таких ярких огней никогда не увидишь днём. В большом городе кипела жизнь даже ночью. Я как заворожённая смотрела в окно до последней яркой вывески, луч от машины сменила кромешная тьма, в отражении которой я увидела только себя, вагон и отца, читающего книгу.

На перроне стоял одинокий фонарь, он никогда не работал. Зимняя пурга поднимала пушистый снег в воздух, а ветер не давал ему упасть на землю. Пустой ночной перрон встречал дочь с отцом, которые только что сошли с поезда. Стук колёс сменила сонная тишина на станции и напомнила нам, что мы дома. Спали все: волки, медведи, люди, фонари, машины. Скрипя снегом, мы побрели по протоптанной колее домой.

Почему папа был так уверен, что мы вернёмся, я не знаю. Но наша первая попытка стала «крещением» для нас обоих.

Омлет уже остывал в тарелке, но отец к нему не притронулся, его очень беспокоило, что произошло вчера. Похоже, он ещё не ложился:

— Мы недостаточно тренируемся, нам необходимо переходить на каждодневные тренировки. Ты слишком слабая, нужно добавить силовую нагрузку. И мне не нравится твой настрой. Я говорил, что мы едем не выигрывать, а «познакомиться» с манежем, соперницами, соревновательной атмосферой на будущее. О победах говорить очень рано! — он злился на моё упадническое настроение, которое я демонстрировала за завтраком.

Отцу я поверила. Мы тренировались каждый день. Поначалу это казалось чем-то невыполнимым: ноги, руки, тело ещё ныло с прошлых тренировок, а я уже шла на новую. Первый месяц, второй дались мне с трудом. Помните те мотивационные фильмы, где главный герой, обливаясь потом, а иногда и кровью, делает упражнение, а над ним строгий тренер (почему-то это обычно старик китаец) заставляет его делать ещё больше, ещё сильнее, ещё, и ещё, и ещё… Видели такое кино?

Сжимая в ладони секундомер, грозно нависая над моим измученным телом, папа требовал от меня результатов:

— Если ты сейчас пробежишь медленнее, чем в прошлый раз, ты побежишь ещё раз, а потом опять и опять, пока не покажешь мне быстрых секунд. То, что сейчас, — это хорошо, но медленно.

— Я пробежала шесть раз, я не могу быстрее, — ещё не отдышавшись от прошлого бега, глотая воздух, отвечала я.

— Нет, нет, я не тороплю, отдохни, у нас много времени, во сколько школа открывается? В семь ноль-ноль? Вот и замечательно, до семи утра в нашем распоряжении вот этот чудесный коридор, — его руки сделали взмах в сторону школьного «туннеля» и раскинулись в стороны, давая понять, какое сокровище перед нами.

Весна. Унижения. Крыса

Когда папа был в отъезде, я тренировалась одна: открывала своим ключом школу, включала свет рубильником и начинала тренировку. Школьники из параллельных классов, узнав, что я тренируюсь по вечерам в школьном коридоре, подходили к окнам и развлекались. Фразы «Хорош бегать, пойдём покурим», «Тебе пивка принести? А то умрёшь, так и не попробовав», «Ты жирной боишься стать? Чего носишься как ненормальная?» вызывали смех у всех, кроме меня. Их издёвки мне больше помогали, чем мешали, я никогда серьёзно к ним не относилась. Благодаря им понимала, что я особенная. Я действительно особенная, раз ради меня они перелезали через школьное ограждение, чтобы выкрикивать гадости. Мне это льстило и приносило эмоциональный подъём для тренировок. Когда папа присутствовал, я их видела, но подходить они боялись.

Школьная пора — тяжёлое время. Это было не только про научиться писать, считать и освоить учебный план. Для меня школа стала проверкой на прочность. До шестого класса я была отличницей, знания мне давались легко. Но потом начались постоянные отъезды на сборы, областные соревнования, и я стала много пропускать. Конечно, все задания я брала с собой, но изучать материал самостоятельно было намного тяжелее, чем проходить его в школе с одноклассниками. Да и учителя мои отлучки не приветствовали.

На уроке физкультуры можно было услышать: «Дети, делаем отжимания: мальчики — 20 раз, девочки — 10 раз, Юна — 35 раз». В голосе моей учительницы всегда чувствовалось недоверие, словно бы она говорила: «Докажи мне, что это правда — что ты спортсменка». На каждом уроке физики меня вызывали к доске.

Как бы вы ни старались прославлять честь своей школы на разных спортивных площадках, педагогическому составу этой самой школы до лампочки школьные рейтинги и те, кто их поднимает.

Меня это не останавливало, конечно. Я воспринимала поведение людей как их собственный выбор. У меня же был свой: я продолжала тренироваться.

Вечер. Школьный коридор. Горят всего два грязно-жёлтых круга, не справляясь с огромным тёмным пространством. Если я убегала дальше чем на 50 метров, тренер терял меня в темноте. Я бегала из одного конца коридора в другой, не давая школе отдохнуть от дневных криков, воплей, топота ботинок, первых слёз и поцелуев. Недели, месяцы: мои вечера были похожи друг на друга, и ночная жизнь школьного здания стала мне родной.

В темноте то и дело показывались животные, имена им щедро раздавал сторож. Крысы из школьной столовой. Самая большая звалась Маман. К ней старик охранник обращался с особым почтением:

— Маман, добрый вечер, что кушали сегодня, как детки? Не хворают?

Она была настолько огромной, что казалась вечно беременной, причём щенками. Не боялась ни собак, ни людей. Её травили, ловили, охотились — ничто её не брало. Ровно в 20:15 она поднимала доску в полу и прогулочным шагом ковыляла до женского туалета: он был ближе к столовой.

В тот страшный вечер мне понадобилось в туалет. Света в нём не было, но окна помогали ориентироваться. Я зашла в полумрак и онемела. Маман задними лапами стояла на полу, а передними держалась за унитаз. Я чётко слышала лакание: крыса пила воду. Пыльно-серая шерсть, лысый в царапинах хвост покорно лежал на полу, доставая до соседнего унитаза. Крыса подняла голову и уставилась на меня.

«Занято, иди в другой», — недвусмысленно говорило выражение её морды.

— Я подожду! — решительно и твёрдо, голосом. Приказала себе стоять на месте, борясь с желанием бежать и орать на весь первый этаж школы.

Признаться, я сама ошалела от своей храбрости. Прогнать её не хватило духу. Но идти в другую кабинку я не собиралась.

Крыса ещё какое-то время плескалась в унитазе, потом выпрямилась в полный рост. Одной лапищей Маман подпирала бачок унитаза, а второй почёсывала свой вечно беременный живот. Мокрый нос, мелкие усики, порванное ухо. Капли воды падали на кафель, крыса умылась одной лапой и насторожилась.

— Наконец-то решила рожать? Позвать кого? — поинтересовалась я.

Маман опустилась на все четыре лапы и неторопливо покинула туалет. Я долго стояла не шевелясь: боялась, что она что-то забыла, вот-вот вернётся.

В тот вечер я справилась со своим страхом и очень собой гордилась. Благодаря Маман я научилась управлять подступающим к горлу криком, паникой и отчаянием. Я сдержала свои эмоции и научилась контролировать себя. Тогда было очень сложно, сейчас этот опыт помогает мне в жизни.

Химия. Совет. Директор