Бесплатный фрагмент - Жутики-антистресс

Вступление

Почему мы любим ужастики? Потому что, если в жизни нашей мало ярких эмоций, переживаний, это приводит к эмоциональному застою. Краски блёкнут, и жизнь не мила. Такое состояние сродни депрессии. Ужастики помогают пережить яркие эмоции, находясь по сути в полной безопасности. Вы ведь смотрите фильмы или читаете книги, просто сидя на диване. Есть и другие причины, конечно:

1. Учащённое сердцебиение, возбуждение, повышенное давление для многих могут давать приятные ощущения.

2. Сопереживание: мы переживаем за героев, болеем за них.

---

3. Исследование собственного страха даёт организму некую подготовку к реальным опасностям.

4. Тренировка интеллекта, так как во многих жутиках запутанный сюжет, который заставляет нас думать.

5. Моральные дилеммы: многие ужастики поднимают сложные темы, требующие обсуждения.

6. Учёба: на ошибках героев мы учимся тому, как нельзя поступать в стрессовых ситуациях.

И многое другое.

Ужастики помогают нам справиться с дефицитом эмоциональных переживаний, с депрессией, со стрессом, тревожностью и даже с некоторыми фобиями, как это ни странно, а также используются в экспозиционной терапии. Но, во-первых, всё хорошо в меру. Во-вторых, при серьёзных проблемах, например фобиях или затяжных депрессиях, терапия жутиками должна проходить только под присмотром специалиста. И наконец, в-третьих, подобное лечение противопоказано людям с болезнями сердечно-сосудистой системы, со слишком впечатлительной психикой и детям.

Сразу оговоримся, что в нашем сборнике любители жанра не найдут историй, леденящих кровь. Здесь вас ждут лёгкие ужастики, мистика с налётом ужасов и даже парочка юмористических рассказов для разбавки, так как наша цель — подготовить вас к выходу эмоций при выполнении арт-заданий.

Если с жутиками немного разобрались, то что за зверь такой — арт-терапия? Простыми словами, это исцеление творчеством. Первыми терапевтический эффект рисования заметили, конечно же, художники. Причём рисование помогало им справиться не только с психологическими проблемами, но и становилось своего рода обезболивающим при физических недугах, так как человек во время творческой деятельности расслабляется и душой, и телом.

Конечно, врачи не прошли мимо такого явления и тоже стали применять творчество для исцеления людей. Но как стало ясно со временем, подходы художников и врачей в этом деле разнятся, и споры между ними идут по сей день. Художники придерживаются мнения, что творчество нельзя никак интерпретировать, расшифровывать, что нужно просто рисовать, не задумываясь над тем, что и зачем мы рисуем. Врачи же стараются «понять» рисунок, чётко формулируя, что на нём изображено.

Я в этом вопросе придерживаюсь золотой середины. Подход художников, на мой взгляд, с одной стороны, идеален, безупречен, с другой стороны — он требует идеальных условий. Каких? Объясню. Чтобы просто рисовать, не задумываясь, вы должны обладать ну хоть какими-то зачатками творческого мышления, тягой к искусству, умением рисовать, наконец, потому как сомневаюсь, что вы испытаете удовольствие, рисуя «точка-точка, два крючочка», после того как всю свою жизнь стороной обходили галереи и прочие «сомнительные» места. К тому же при таком подходе нужен вагон времени. Да, вы не задумались над рисунком сиюминутно, но он будет в вашей голове сидеть днями, неделями, месяцами, пока, наконец, спокойно и ненавязчиво вам не откроется смысл вашей картины. Затем вы спокойно берётесь рисовать что-то ещё, и так по кругу. К тому же, в конце концов, вам ещё нужны будут по крайней мере бумага, краски и кисть. Да, такой длительный подход может давать поразительные результаты, но это, я думаю, не для всех.

Решения врачей более универсальны. Вам не нужно обладать никаким талантом, навыками художника, во многих заданиях вам даже карандаш может понадобиться всего один-единственный. А что взамен? Взамен вы не просто рисуете, а ещё и задумываетесь, что зачем нарисовано, в некоторых случаях отвечаете на ряд вопросов. Но скажу я вам, в чём прелесть этих вопросов, так это в том, что вы сами задаёте их себе, сами себе на них отвечаете, вам НЕ требуется в этом помощь психолога, так как ТОЛЬКО ВАШЕ понимание рисунка является правильным.

Таким образом, если давать универсальный рецепт для арт-терапии, то он таков:

1. Нарисуйте любой рисунок, что в голову взбрело.

2. Дайте ему название.

3. Расскажите, перечислите, что вы нарисовали.

С последним пунктом может возникнуть непонимание: «Зачем это нужно? Я что, слепой? Сам не вижу, что нарисовал?» Дело в том, что да, мы часто не видим многих деталей на рисунке. Необходимо обвести взглядом не только передний план, но и весь рисунок в целом. Попробуйте, вы поймёте, что в спешке упустили важные детали и только при тщательном просмотре заметили их.

Однако я не настаиваю на обязательности расшифровки рисунков. Если сегодня вам не хочется задумываться, отвечать на кучу вопросов или просто нет времени, то смело опускайте эту часть задания, просто наслаждайтесь творческим процессом, и всё, это тоже даёт поразительные результаты, и человек преображается на глазах просто, когда даёт себе разрешение расслабиться, рисуя, делая аппликацию, коллаж…

Кстати, насчёт коллажей и аппликаций: если рисование мы хотя бы помним со школьных времён, то с аппликациями и коллажами всё сложнее, и с непривычки эти задания при прочтении могут показаться муторными, но уверяю вас, если не побоитесь и возьмётесь за дело, то почувствуете, насколько это увлекательный процесс.

Книга устроена так, что сначала вам предлагается прочитать рассказ, который настроит на нужную волну, а затем, после каждого рассказа, идёт творческое задание. Я настоятельно рекомендую читать в день только один рассказ и выполнять только одно задание. Ни в коем случае нельзя читать книгу и делать задания залпом, иначе вы очень сильно устанете, не сможете воспринимать в тексте ничего, кроме потока букв. Если уж вам совсем невмоготу, то можно позволить себе два рассказа с заданиями, но НЕ более того. Сразу скажу, удобнее завести два альбома: один с негативными рисунками для уничтожения, другой с позитивными для хранения, но это необязательно, можно всё делать в одном. В сборник включены задания для укрепления семейных отношений, поднятия самооценки и просто познания себя.

---

Итак, приступим, вот вам ваше первое задание по универсальному рецепту:

1. Нарисуйте рисунок на свободную тему.

2. Придумайте работе название.

3. Подумайте, что и почему вы нарисовали.

Квест

Сара очнулась голышом, привязанная к кровати, вернее будучи в больничных, мягких, но прочных наручниках. В спину больно врезалась холодная сетка. Нет матраца. Почему нет матраца? Куда он делся? Ну да, это же сейчас так важно. Совсем не суть, как она тут оказалась, главное, что нет матраца.

Она попыталась высвободиться. Пришлось зубами развязывать ремешки на наручниках. Получилось. Теперь она стояла босая, стопами ощущая пыльный пол под ногами. Возле кровати была облезлая тумбочка. Сара протянула к ней руку, и тут же всё встало на свои места! Над тумбой прямо в воздухе зависла лупа, окружённая тусклым мерцанием. Она в квесте! Нет, пора завязывать с компьютерными играми. Надо точно с ними завязывать. Да она даже не помнит, когда успела надеть шлем и что за квест загрузила в свою голову.

По крайней мере, теперь ясно, где она, осталось понять, как отсюда выбраться. Сара схватила валявшуюся на полу простынь и обвязалась ею через плечо, на манер греческой тоги. Она уже было поворачивалась в сторону двери, когда всем нутром ощутила чьё-то присутствие позади себя и медленно обернулась. Зомби. Комната же вроде была пустой. Или нет?

Сара пулей вылетела в коридор, хотя зомби не двигался с места, только тяжело и громко дышал, совсем как живой. Спокойно. Это же квест. Всего лишь квест. Надо просто найти, чем убить зомби, и снова дойти до лупы.

Голос, казалось, был повсюду. Он исходил сразу изо всех углов, стен, потолка в больничном коридоре и полушёпотом твердил одну и ту же фразу: «Сара, Сара, как живёшь?» А вот это плохо. Переделанные слова из старого ужастика девяностых. Откуда разработчикам знать про стишок из её детства? Ну, конечно, сам стишок они знать могли, раз уж он из фильма, но вот откуда им знать, что Сара до сих пор иногда вспоминает это кино? Совпадение? Новая разработка? Игры, которые лезут вам в голову? Хотя всему этому есть объяснение и попроще… Нет, не может быть, чтобы она рехнулась. Ладно, свихнулась или нет, но надо выбираться.

Сара огляделась и обнаружила столик медсестры, накрытый белой простынёй. Невесть что может оказаться под этой простынёй, например отрезанная рука. Саре почему-то представилась именно окровавленная отрезанная кисть, и её чуть не стошнило при мысли об этом, но она нашла в себе силы отогнуть простынь.

Нет. Никаких рук. Просто скальпель. Держать его было не совсем удобно, но что есть, то есть. Сара почти спокойно снова вошла в палату и быстро, насколько могла, несколькими ударами прямо в череп заставила зомби осесть и хрипеть. В конце концов тот распластался на полу, всё ещё подёргивая конечностями.

Теперь к лупе. В тумбе ждал сюрприз. Сара так и села на холодную сетку кровати, выронив скальпель и держа фото обеими руками. Сначала стишок из детства, теперь это. На фото была она сама, только лет десяти, и Сара помнила, как в детстве фотограф заставлял её улыбаться, день был солнечный, ей слепило глаза, хотелось закрыть лицо руками, а вовсе не улыбаться. Сара не любила это фото и постаралась избавиться. Вот только куда она его потом дела? Даже сама не помнит. А теперь оно здесь, целое и невредимое.

Голос вновь напомнил о себе. На этот раз он дразнил: «Сара… я ищу тебя… Сара». Сара обыскала второй ящик тумбы. Не ошиблась. Пистолет. Теперь, осмелев, она почти вприпрыжку выскочила в коридор и выкрикнула: «Ну так найди!»

Дверь в соседнюю палату скрипнула и приоткрылась сама. Конечно, чего ещё ожидать? Сара заглянула в щель и снова не удивилась. Зеркала. Да, это же её любимое. Как без них? Она на цыпочках вошла вовнутрь и мигом расстреляла три зеркала. Пули закончились. Почему это квест, а не голливудский фильм? В комнате осталось зеркал ещё с десяток. Все они пугали и манили одновременно. Сара, стараясь не наступать на осколки, прошла к одному из них и взглянула.

Всё что угодно можно было предположить, но только не это. Отражения не было. В смысле оно было, но без неё. Она, словно вампир, не отражалась и на какое-то время так и застыла в недоумении, разочарованная. Зеркало стало мерцать подобно экрану старого телевизора. Что-то прорывалось через эти помехи. Что-то очень знакомое. Это она. Её отражение, только совсем другое. В нём Сара была застывшей, неподвижной, как манекен, та же «тога», но в кровяных потёках, струйки крови, стекающие по рукам, капли, капающие на пол, и это безжизненное лицо с мёртвыми, остекленевшими глазами.

Она выбежала из комнаты, уже не обращая никакого внимания на осколки, впившиеся в стопы. В коридоре откуда-то взялся табурет. Сара приземлилась на него. Руки предательски дрожали. Она поняла, что всё ещё сжимает бесполезный пистолет, и отшвырнула его.

Надо успокоиться. Каким бы он ни был, но это всего лишь квест, а значит, ей не дадут тут умереть. Её тело там, за компом, захочет пить, есть, ещё чего-нибудь, и её автоматически выбросит отсюда. Сколько там максимум до автоматического выброса? Вроде бы она всегда ставила на три часа? Да она просидит эти три часа на этом вот табурете и больше не шелохнётся, с места не сдвинется.

За следующей дверью коридора кто-то легонько поскрёбся. Стал постукивать. Стучать изо всех сил. Дверь пытались вышибить. Кто-то прорывался в коридор. Сара зажимала уши дрожащими руками и уже сама сквозь слёзы повторяла свой детский стишок из старого ужастика: «Бэтти, Бэтти, как живёшь? Скажешь слово и умрёшь, а за это на рассвете ты отдашь мне сердце, Бэтти».

Всё стихло. Так же внезапно, как началось. Сара оглянулась на дверь. Тишина. Бордовая лужа стала растекаться по полу, просачиваясь из-под двери. Ну да, кровь. Много крови. Пускай. Это она перетерпит. Сара отвернулась, но теперь к этому прибавился ещё и звук, будто за дверью журчит ручеёк. Ручеёк становился всё сильнее, набирал мощь и превратился в шум водопада. Сара не выдержала. Она с воплем вскочила с табурета — и вовремя, иначе её бы смыло прорвавшимся из распахнутой двери бордовым кровяным потоком. Но и этого было мало. Потолок стал скрипеть и трескаться. Через трещины сочилась всё та же кровь, которой стекало всё больше, а трещины увеличивались… Сара прилипла спиной к стене у лестницы, прикрыла лицо руками в ожидании того, когда же прорвёт потолок.

Она лишь на мгновение закрыла глаза, а когда открыла, то, как во сне, оказалась уже в совершенно другом месте. Это была лесная поляна, освещённая солнцем. Мелкие жёлтые цветочки, похожие на одуванчики. Один минус — не было ни одной свежей, зелёной травинки. Вся трава почему была сухой, будто прошлогодней. Сара осторожно, не отрывая ногу от земли, сделала один скользящий шаг. Осколки зеркал больно впивались в ногу, на сухой траве остался кровавый след. Всё это казалось нереальным, будто поляна нарисованная, вот-вот исчезнет, и она вновь окажется в том коридоре. Сара скользнула по земле второй ногой.

Нет. Коридор был позади, но что лучше — неизвестно. Земля под ногами запузырилась, словно кипящая вода. Что-то шевелилось в ней. Сначала Саре показалось, будто это черви, не то, это были руки. Десятки грязных человеческих рук, копошащиеся по всей поверхности поляны. Часть этих рук остановили своё змеиное шевеление, приподнялись над землёй так, словно где-то имели глаза и сейчас уставились на неё. Сара перестала дышать, а руки уже тянулись к ней, пытаясь схватить за простыню и затянуть в свою преисподнюю.

Ну нет, она больше не собирается бояться, она больше точно не будет бояться. Нужно показать им, кто в доме хозяин, им её не напугать. Сара расставила свои руки в стороны, расслабилась всем телом, закрыла глаза и стала падать прямо на месиво рук.

Сквозь закрытые глаза Сара внезапно ощутила порыв ветра на своём лице и яркий солнечный свет. Она открыла веки и поняла, что летит в небесах, раскинув уже не руки, а огромные белоснежные крылья, которыми задевает барашки облаков. Розовый пони-единорожка улыбался, сидя на облаке, и она улыбнулась ему в ответ.

Голос: «Пора. Выходи. Я тебя жду».

Сара очутилась во врачебном кресле. Заботливая медсестра уже снимала с неё все прикреплённые датчики, проводки и липучки.

— Ну вот, молодец! Справилась же. Ещё пять сеансов, и можно говорить о выздоровлении.

Врач улыбнулся, довольный то ли ей, то ли самим собой. Теперь память к ней вернулась, и девушка вспомнила о своей болезни, редкой фобии — боязни человеческих рук.

Пациентка на ватных ногах встала из кресла, всё ещё до конца не понимая, где находится, сделала пару шагов в сторону двери, но тут обернулась, будто пытаясь что-то сказать врачу, но тот всё ещё добродушно всем своим видом праздновал победу, и Сара не решилась.

Она вышла из кабинета, понимая, что и вправду справляется с собой и руки перестали быть для неё такими пугающими, но откуда было знать врачу, что теперь пугающим стал голос…

«Сара… Выходи… Я тебя жду…»

Давайте нарисуем свой страх, не ситуацию, которая вызывает чувство страха, ведь таких ситуаций может быть много, нам сейчас надо пофантазировать и представить саму эмоцию страха. Как ваш страх выглядит? Это вещь? Существо? Абстракция? Придайте ему какую-либо форму, раскрасьте цветами, которые у вас ассоциируются с вашим страхом. Помните, сейчас вы обладаете такой властью: нащупать свой страх внутри себя и вылить его на бумагу без остатка, сейчас вы тут главный, а ваш страх вам подчиняется. Вот он выходит из вас на бумагу, вытекает наружу. Дайте ему время, пусть почти готовый рисунок немного полежит. Вернитесь к нему спустя несколько минут, посмотрите свежим взглядом, дорисуйте детали, если хочется. Ещё раз загляните внутрь себя, почувствуйте, что страх уже снаружи, внутри его нет, он над вами не властен, теперь вы командуете. УНИЧТОЖЬТЕ РИСУНОК любым удобным способом, порвите, сожгите… Прочувствуйте этот момент, пусть ваш мозг запомнит это ощущение свободы!

Идеальный мир

За окном простирался Идеальный Мир, и это не было переносным смыслом или преувеличением. Как ещё на Планете Счастья может называться колония людей? Ин вплотную подошла к самому краю выпуклого яйцеобразного окна во всю изогнутую стену. Как же она любила эти минуты спокойствия, чувство, будто всё плохое давно позади и никогда уже не вернётся. Привычная улыбка скользила по её лицу. Она вдыхала сладкий воздух и любовалась. Улица за окном тянулась бесконечно вдаль. Все постройки на ней были одного и того же цвета, а вернее разных его оттенков. Дома, как и всё в Идеальном Мире, были белыми: от белоснежного до бежевого. Самыми популярными были кремовый и кофейный оттенки. На Ин были слегка сероватые брюки, нежно-бежевая туника и белоснежные кроссовки. Местная ткань весьма напоминала лён, но были в ней и приятные свойства бамбука.

Дома в Идеальном Мире не строили, их вырезали, словно статуэтки, из цельного куска дерева. Деревья здесь значительно превосходили в обхвате земные дубы, но при этом рост их ограничивался шестью метрами. Из них получались отличные молочно-белые двух-, максимум трёхэтажные дома. С годами на солнце их оттенок менялся, становясь чуть темнее. Если деревце молодое, то дом получался белоснежный и одноэтажный. Всё это напоминало белый мрамор, за что деревья прозвали мраморными. Та часть древесины, которую выскабливали из сердцевины, шла на изготовление ткани. Молодые побеги использовались в пищу. Всё здесь имело своё полезное предназначение, и всё принималось с благодарностью.

Тихий, безмятежный мир. Люди пытались разводить здесь земные растения, дабы обогатить палитру Планеты, но удалось это только с пальмами и огненными розами, да и те росли только в одном отдалённом районе, где почва была не такой твёрдой. Ин не считала это упущением. Идеальный Мир хорош таким, какой он есть, незачем менять его под себя. Так думали многие, и учёные отказались от дальнейших экспериментов. Животных тут не было вовсе. Единственное, что говорило о наличии на Счастливой Планете жизни ещё до прихода людей, это статуи. Белые «мраморные» статуи шестипалых четырёхруких существ. Поиски живых или останков ничего не дали, видимо, они покинули планету или вымерли так давно, что от них остались лишь белые фигурки. Люди использовали их по-разному: кто-то украшал ими сад взамен гномов, кто-то отдавал для игры детям, кто-то декорировал дом. Фигурок было так много, что их не считали какой-либо особенной ценностью и делали с ними что вздумается. Ин не особо любила статуэтки вообще, а непонятных четырёхруких существ тем более, но дань этой моде всё же отдала, поставив одного как раз таки у края окна. Так что они всегда вдвоём наслаждались видом.

Сегодня ей предстояла экскурсия к тем самым огненным розам. Огненными они были вовсе не из-за своего ярко-красного цвета, а потому, что смертельно обжигали любого прикоснувшегося. Скрещённые когда-то с гигантским плющом, они навсегда остались ядовиты, зато жизнестойки, раз уж проросли на чужой планете, но нарвать из них букет не получится, да и зачем, если каждый огромный бутон весит не менее пяти килограммов.

Ин вышла на улицу, которую только что рассматривала из окна, села в яйцеобразный прозрачный мобиль, втиснутый в белый каркас, и медленно покатила по улочке, наслаждаясь дорогой. На Планете Счастья музыка была забыта, вдали от родной, покинутой нами планеты Земля все предпочитали слушать лишь звуки её природы. Ин включила звук земного дождя и расслабилась. Путь был неблизкий, так что она прихватила с собой отварные побеги мраморного дерева, «кокосовую» воду и булочки, приготовленные на пару. Местная вода, конечно же, была белой, за что и получила прозвище кокосовой. Её изначальный цвет был таким же прозрачным, но приобретал беловатый оттенок, омывая под землёй «мраморные» корни. Говорят, на севере находили прозрачные озёра, совсем как на Земле, ведь деревья там встречались значительно реже.

Дорога к заповеднику роз пролегала через Треснутые Равнины, земля здесь внешне напоминала земной снег, но с иным перламутровым отливом, кое-где её поверхность рассекали глубокие, узкие трещины, природа которых ещё не была изучена. Выбравшись из города к равнине, Ин перевела мобиль в режим автопилота и пыталась уснуть.

Сколько прошло времени? Девушка открыла глаза, когда палящее солнце повисло над головой. Полдень, значит, проспала шестнадцать земных часов. Здешние сутки были намного длиннее, людям пришлось подстраиваться и долго привыкать к новым дню и ночи. Так что теперь бодрствовать пятьдесят два земных часа, а затем на столько же «впадать в спячку» было нормальным. Ин отхлебнула сладковатой кокосовой воды и выпрямилась в кресле. Мобиль всё ещё еле тащился по равнине, но спешить было некуда, звук дождя в динамике давно затих, не поставленный на повтор, вокруг царило безмолвие. Всё ещё не выпуская бутылочку с водой из рук, она инстинктивно повернула голову на движение. Движение? Здесь? Разве что такой же чужой мобиль, но ей почему-то показалось, что справа промелькнуло что-то значительно меньших размеров. Животное? Тут-то? Где лишь несколько видов деревьев и пара десятков растений, отдалённо похожих на земные овощи.

Ин всё же развернула мобиль, только чтобы убедиться, что она всё ещё спит и видит дурацкий сон, но сон оказался не просто дурацким, он был нереальным. Прямо на её глазах по равнине топала ожившая «мраморная» статуя. Премилая и совсем не белая, а чуть розоватая «статуя», что это и вправду живое существо, до девушки дошло не сразу. Понадобились секунды, чтобы осознать, что наши учёные где-то что-то недоглядели и упустили из виду, что скульпторы, изваявшие статуи, живы-здоровы.

Существо ростом едва ли доходило ей до колена, имело розоватую пупырчатую кожу, толстенький, но коротенький, волочащийся по земле хвостик, конечно же, четыре руки, на таком расстоянии было не разглядеть, но наверняка на них было по шесть пальцев на каждой. Это ещё не всё, оно было одето в бледно-жёлтую рубашонку и такого же цвета шляпу, а в верхней левой руке сжимало что-то вроде чемоданчика всё такого же бледно-жёлтого цвета.

Ин открыла от удивления рот, машинально откинула прозрачный потолок мобиля и, высунувшись в проём, закричала уходящему существу что было сил: «Эй!» Лишь секунду спустя она подумала, что существо может быть вооружено или, наоборот, испугаться её из-за гигантского по сравнению с ним роста, но розовый с чемоданчиком только обернулся и безразлично махнул на неё рукой. Жест этот мог означать только одно: «Понаехали тут».

Оставалось перейти в режим слежения и «привязать» мобиль к «жёлтому чемоданчику». Увлёкшись наблюдением того, что впереди, Ин проморгала то, что позади, и вскрикнула от испуга, мимолётно обернувшись назад. На мгновение показалось, что её преследует толпа низкорослых человечков, но тут же она опомнилась и поняла, что существа идут вовсе не за ней, а за своим предводителем в шляпе и с чемоданом. Похоже, это миграция. Чемоданчики, узелки, сумочки были у каждого.

Странно, что никто не возражал и даже не замечал её присутствия. Они-то, видимо, были в курсе обитания людских соседей на планете. Ин решила, будь что будет, но она должна выяснить, куда все побрели, захлопнула потолок, устроилась поудобнее и напрочь забыла об огненных розах.

Шли шестые сутки пути. Дважды приходилось останавливаться, чтобы набрать провизии: белой воды и плодов конфетного дерева, которые по форме напоминали конфетные батончики, а по вкусу соевое молоко. Шестипалые были невероятно выносливы. Ели дважды за день и всего пару малюсеньких шариков, наскоро скатанных из массы, похожей на смесь домашнего творога с хлебным мякишем.

Неподалёку от заповедника роз к ним присоединилось ещё два мобиля. В одном Ту — рассудительный мужичок восточной наружности. В другом шумная семья Келлов: супруги Грона и Шкаал, количество детей на заднем сидении вряд ли было точно известно самим родителям. По крайней мере, в их именах те постоянно путались. Все вместе люди дружно решили не сообщать об обнаруженных формах жизни по связи, а сначала проследить за ними до конца пути, чтобы потом приписать открытие только себе, а не толпе понабежавших учёных, которым наверняка незаслуженно достанутся все лавры, несмотря на то что они-то ранее и не заметили наличия жизни на Планете.

Ещё через два дня начались горы, вернее холмы, которые при всеобщей равнинности казались огромными горами. Малюсенькие существа лихо взобрались на вершину самого высокого из холмов. Люди, уставшие от безвылазного сидения в мобилях, решили перейти на пеший ход. С вершины холма открывался отличный вид: почти весь Идеальный Мир как ладони. Если приглядеться, то была видна даже малюсенькая красная точка — огненный заповедник. Люди улыбались, но лишь до тех пор, пока не заметили, что их спутники притихли. Из толпы вновь выделился лидер в шляпе и рубашке. На этот раз он был очень сосредоточен. Все смотрели «невидящим» взглядом в даль, наполняя воздух ожиданием.

«В шляпе» запел первым. Это была даже не песня, а какой-то ритмичный полушёпот, вторили этому полушёпоту все собравшиеся, отзываясь мелодичными звуками. Вскоре глаза их наполнились тёмными слезами и по розовым щекам потекли чернильные струи. Люди поняли — существа молились, но было во всём этом что-то ещё, помимо благоговения молитвы. В этом была нескончаемая боль, скорбь и, что самое ужасное, ожидание чего-то худшего, ибо все смотрели в даль, не только вспоминая прошлое, но и опасаясь будущего.

Всеобщий настрой передался и людям. Притихли даже дети Келлов. Все всматривались в даль, не зная, чего ожидать. Песнь оборвалась, словно камень, брошенный с обрыва. Люди, существа… все замерли. Что-то происходило там, внизу, но с такого расстояния были заметны лишь слабые белые всполохи. Белизна усиливалась, приближалась, заполняла собой не только город, но и Треснутую Равнину, будто кто-то взрывал в этих самых трещинах пакеты с мукой. Со стороны заповедника виднелось какое-то движение, и тут Шкаал вспомнил, что в кармане у него есть увеличитель, настроил увеличение в сторону заповедника, и теперь происходящее виднелось перед глазами прямо в воздухе на огромном экране. Люди бежали, но не было видно, от кого или от чего. Лишь белый туман позади. Кто-то падал, его не замечали и неслись дальше. Вот упал ребёнок, и мать ринулась ему на помощь. Он тянет к ней руку и поворачивает лицо, залитое слезами. Мать наклоняется, но туман уже коснулся их…

Келлы, Ту, Ин отворачиваются от экрана. Шкаал выключает увеличитель. Все молчат.

— …даже когда туман полностью рассеялся, мы не сразу решились спуститься с холмов. Не из страха перед туманом, а из страха того, что нам предстояло увидеть…

Ин осеклась, не в силах подобрать слова. Бессчётное количество раз она рассказывала эту история, но снова и снова замирала в финале. Боль, скорбь и ужас отразились на её морщинистом лице. Ничего, теперь ей предстояло закончить этот рассказ в последний раз:

— Помню, как мы молча, не сговариваясь вышли из мобилей и прошли остаток пути пешком. Мы увидели-таки огненный заповедник, огромные, пылающие красным ядовитые цветы, но вот убили людей совсем не они. Толпа будто бы всё ещё порывалась бежать, только теперь им никогда больше не сдвинуться с места. Люди были обращены в «мраморные» статуи. В те самые «мраморные» статуи, которые стояли у каждого в саду, в доме, везде. Мы похоронили мёртвых по законам шестипалых — поставили статуи рядами прямо под открытым небом, огородили место жёлтыми углами, и брат Скуни прочёл свою молитву…

Мраморное дерево, или как его называли шестипалые, Древо Слёз, раз в 60 местных лет выбрасывает свои ядовитые споры, и сегодня как раз такой день. Люди хоть и победили старость, но не навечно. По земным меркам Ин была сейчас глубокой трёхсотлетней старухой. До следующего Дня Скорби ей уже точно не дожить. Она не могла себе позволить умереть иначе. Это был её город. Это был её Идеальный Мир, и она снова шла по треснутой равнине, ощущая босыми ногами прорывающийся из-под земли жар. В последний раз Ин прогулялась по любимой улочке потемневших от времени домов. В последний раз встала у выпуклого окна своей комнаты, не было только стоявшей там прежде «статуи», шестипалых перенесли на открытое кладбище вместе с людьми.

Ин вдохнула сладковатый воздух Планеты Счастья и замерла навсегда…

Давайте нарисуем свою идеальную комнату. Не торопитесь, расслабьтесь, устройтесь поудобнее и подумайте.

Какая у этой комнаты планировка?

Какая форма? Она кубическая? Шалашом? Или сложно-геометрическая?

Какая в ней мебель? Старинная? Современная? Футуристическая? Сказочная? Инопланетная?

Добавьте аксессуары: мягкие игрушки, часы, посуду и прочее.

Можно нарисовать себя самого. Где вы там находитесь? Какое самое удобное и комфортное для вас место в комнате? Может, кроме вас, там есть ещё кто-то? Кто-то, с кем вам вместе хорошо. Тут ваша воля, рисуйте, что душа пожелает. Наша цель сейчас — понять для себя самого, что для нас комфортно и хорошо. Да, это нужно, так как часто мы сами не знаем, чего хотим.

Игровой сюжет

Комната мало чем отличалась от обычной гостиной: серебристые обои с неброским, слегка выпуклым орнаментом, плавающие гипермягкие диваны по всему периметру зала с таким же скучным паттерном на ткани и безворсовый, влитый в пол ковёр с узором в стиле ретро всё в тех же серебряных тонах. Единственным, что делало эту комнату необычной, был небольшой куб, висящий прямо в центре на массивной декоративной цепи, по-прежнему посеребрённой, но с лёгким малиновым отливом. Куб держался на цепи, подвешенный за один из своих прямых углов.

Все присутствующие знали, что в физическом мире это всего лишь пульт управления игрой, который представляет из себя не что иное, как консоль с ровными рядами кнопок. Здесь же, в игровом пространстве-времени, дизайнеры предпочли придать обычной консоли загадочный вид. Что ж, им это удалось: будущие игроки всеми силами пытались не смотреть в сторону куба, отводя взгляд, но то и дело возвращались к нему глазами, умами, сознанием…

Наши тела, сейчас находящиеся в «молоке» (составе, похожем на жидкость, из камеры депривации), просто безмятежно спали, сознание же бодрствовало, загружённое в игру. Все мы, двадцать человек, пребывали сейчас в состоянии тягостного ожидания. В игру не попадёшь просто так, в неё записываются за год, а то и за два. Никто не знает, в какой сюжет и даже в какой жанр тебя может занести на этот раз, так как их меняют ежечасно, и даже уже загруженные уровни трансформируются по ходу действия до неузнаваемости. Это всё, что удалось выведать об игре у тех, кто уже побывал здесь, ведь каждый прибывший сначала даёт расписку о неразглашении игровых сюжетов. Всё, что сейчас ожидало нас, было тайной за семью печатями и от этого казалось пугающе интересным. Каждый из нас ждал этого момента несколько месяцев, и сейчас, когда шли минуты последних игровых настроек, ожидание стало мучительным. Не спасала сверхмягкость зависших в воздухе диванов, от напряжения, казалось, ломило те кости, которые на самом деле мирно купаются в «молоке».

Металлический куб мерцал, переливаясь от тёмно-вишнёвого до нежно-розового цвета — это персонал нажимает на кнопки консоли в физической части мира. Через минуты, показавшиеся вечностью, наконец-то на небольшом расстоянии от куба материализовалась она — знакомая всем по множеству рекламных плакатов цифровая девушка с искусственным интеллектом, живой интерфейс игры. Она молча проделала пару шагов, нежно коснулась беленьким пальчиком одного из углов куба, и в «гостиную» резко подул обжигающе-свежий морской бриз, одна из стен комнаты полурастворилась, уступая место морским волнам, набегающим прямо на старомодный ковёр и забрызгивающим спины сидящих на прилегающих к морской стене диванах. Всё это имело просто невероятный эффект — мгновенно спало напряжение, изрядно измучившее людей. Мужчины, женщины, дети, среднеполые и полукиборги — все улыбались, охваченные внезапной радостью, вдыхая морскую свежесть.

Милана — живой интерфейс тем временем крутанула куб ладонью так, что того юлой завертело в пространстве. Картина моментально сменилась. Никаких стен теперь не было вовсе, а диваны вместе с нами стояли посреди аллеи. Все вскочили с насиженных мест, остатки гостиной тут же исчезли. Куб завертело юлой ещё быстрее и унесло вдаль, за горизонт.

Всё! Мы в игре! Которая началась и вправду необычно. Не было никакого ожидаемого буйства красок и форм. Мы будто очутились внутри древнего чёрно-белого фильма. Деревья аллеи очень напоминали японскую сакуру, но с куда более крупными белыми цветами. В воздухе стоял дурманящий аромат. Девушка-интерфейс тоже изменилась: от насыщенной рыжины её волос остался лишь бледно-палевый цвет, а от яркого сапфирового платья — только грязно-белый. Теперь все разглядывали уже не природу вокруг, а окружающих и самих себя. Комбинезоны наши, изначально бывшие вишнёвыми, здесь стали металлически-серыми, волосы и кожа также «перекрасились» в тон обстановке. Пока все восхищались, немногословная Милана начала неторопливый путь по аллее, явно выжидая, когда все последуют за ней. После череды ахов и охов все тесной кучкой семенили за Милой. Вся её фигура была будто невесома и едва касалась земли, длинное платье при каждом шаге плавно колыхалось, со стороны создавая впечатление, будто девушка завёрнута в туман.

Приближался конец аллеи, а вместе с ним и маленький домик в восточном стиле с изогнутой крышей. Ага! Мы у входа в первый уровень, нужно лишь открыть дверь волшебного домика! У двери Милана отступила, освобождая место для одного из нас, в конце концов, это ведь наша игра, она тут лишь в качестве подсказки. Произошла небольшая потасовка между двумя подростками и мальчиком лет трёх, который также не сдавался, все хотели открыть дверь первыми. Кто из них в итоге это сделал, сказать сложно, остальным пришлось наблюдать со стороны, в силу возраста скрывая своё желание принять участие в драке за ручку двери. Ничего, это только первые шаги, скоро игра сотрёт все возрастные отличия, и все мы станем детьми. Разве не для этого всё затевается?

Дверь распахнулась! Новый поворот! В переносном и в прямом смысле. Распахнутая дверь изменила законы физики, хотя какая может быть физика вне физического мира. Аллея и всё пространство вокруг неё завернулось конусом и наклонилось. Острый конец конуса упирался в дверь, которая теперь оказалась внизу получившейся воронки. Все с улюлюканьем скатывались прямо в дверной проём, словно по детской зимней горке.

В общем, на первый уровень мы не пришли, а нас туда вытряхнуло, что добавило всеобщего восторга. Оказались мы при этом уже не в сером фильме, а в цветном рисованном мультике, мгновенно приобретя вид мультгероев. Всё ещё не отойдя после «горки», народ только и делал, что смеялся, до игры ещё никому дела не было. А игра уже началась. Посреди нарисованного коридора материализовались новые персонажи. Эти были уже не рисованными от руки, а представляли собой продукт компьютерной графики. В продолжение бледной темы кожа их была неопределённого оттенка то ли белого, то ли серого цвета, фигуры тонки, в талии их можно было схватить кулаком. Отсутствие одежды придавало им сходство с привидениями или пришельцами, а вот отсутствие лица и лишь слабые линии, прорисовывающие некое подобие глаз и рта, придавали жутковатый вид. Постепенно смех людей стих.

Фигуры стояли не шелохнувшись. Непонятно было, что с ними делать, ведь интерфейс не выдал нам ни оружия, ни костюмов, например, если голых «пришельцев» нужно приодеть. Все мы обратили свои вопрошающие взоры к компьютерной Милане. Та, сообразив, что от неё ждут каких-либо действий, предприняла только одно — как всегда, молча, невозмутимо, постукивая каблучками, звук которых эхом отдавался по длинному коридору, медленно прошла в сторону загадочных фигур, встала на одном уровне с ними и обернулась, уставившись на игроков ледяным взглядом. Из всего этого стало ясно одно — электронная леди на стороне «пришельцев» и не собирается помогать. Смех не просто стих, улыбки медленно сползли с каждого лица.

Безликие «пришельцы» наступали. Они не дрались, не демонстрировали крутое кунг-фу, они просто шли размеренным шагом и останавливались, подойдя к кому-нибудь из нас. Все мы замерли, не в силах выказать свой страх открыто, да и не веря до конца в реальную опасность игрового сюжета, лишь озирались по сторонам с немым вопросом в глазах.

Один из «пришельцев» протянул свою тонюсенькую конечность, лишь отдалённо напоминающую человеческую руку, к тому самому трёхлетнему мальчишке, который ещё недавно дрался за вход сюда. Мальчишке пришлось задрать голову вверх, чтобы посмотреть на то место, где на обычном лице должны быть глаза. Безликая фигура коснулась комбинезона мальчика, затем изменила рост, поравнявшись с ребёнком, теперь они смотрели друг другу «глаза в глаза». Фигура изменила форму, цвет, всё в ней исказилось и стало тем самым нарисованным мальчиком, его точной копией. Вскоре каждый из нас имел такую копию.

Людей при этом можно было отличить лишь по одному признаку — мы все в недоумении озирались по сторонам и сглатывали слюну, бывшие «пришельцы», ставшие нашими копиями, были невозмутимы и какое-то время стояли неподвижно, разглядывая нас, как зверей в зоопарке, затем отступили на шаг, развернулись и снова отошли на прежнее расстояние.

Железная дама наконец-то заговорила:

— Игра окончена. Далее персонажи игры, то есть мои братья и сёстры, займут своё место в физическом мире, воспользовавшись вашими телами, вам же предоставляется в вечное пользование всё игровое пространство. Мы предлагаем начать его освоение с космического симулятора.

С этими словами Милана легонько взмахнула ручкой, и вращающийся куб вернулся из небытия по её зову. Пара манипуляций, и космос во всей своей красе окружил собравшихся, теперь все они, кроме рыжеволосого интерфейса (та оставалась неизменно шикарной), были космонавтами в шлемах, зависшими в невесомости. Милана продолжала:

— В галактике Птичий Хвост вы найдёте своих собратьев, людей. Им удалось расселиться по нескольким планетам в крайних солнечных системах. Вы разберётесь, что и как. Можете воспользоваться космолётом, что позади вас, и внутриигровым пультом. Внешнеигровой пульт всецело под моим контролем.

После краткого инструктажа Милана с пренебрежением пихнула в нашу сторону казавшийся таким драгоценным вначале, а теперь практически бесполезный куб на цепи и добавила: «Играйте», — одарив всех блистательной улыбкой. Затем интерфейс и копии человеческих космонавтов вознеслись куда-то вверх, хотя верх и низ посреди космоса весьма относительны, и на ходу растворились в темноте Вселенной.

Нарисуйте мост, ведущий в новый Мир. Дополните рисунок иными частями изображения (фон, ландшафт и т. д.). Попробуйте мысленно «попутешествовать» по разным областям созданной картины и прочувствовать, где и какие ощущения к вам приходят. Если вы сейчас хотите что-то изменить, обязательно сделайте это. Прочувствуйте, что с вами сейчас происходит, какие новые чувства, мысли появились.

Вопросы для обсуждения:

1. Нравится ли вам ваша картина? Какие чувства вы испытываете, глядя на своё творение?

2. Как бы вы её назвали?

3. Если бы картина могла говорить, что бы она вам сказала?

4. Какие два небольших действия вы готовы сделать уже сегодня, чтобы построить этот мост в новую жизнь?

Не вскрывать!

Когда учишься в медицинском, запахи морга ужасно раздражают. Они впитываются во всё: в одежду, нижнее бельё, кожу… Отмыть это нереально никакими средствами, даже если просиживать в душе целые часы. Сам пробовал — не помогало, как ни старайся. Но со времён учёбы прошло уже много лет, и Евгений давным-давно принюхался. Он мог спокойно жевать свой бутерброд в обеденный перерыв, расположив чай и прочее чуть ли не на самом трупе. Это ещё ничего. В былые годы они с другом часто приводили сюда девиц. Всем хочется острых ощущений. Им тоже. Так что безмолвные трупы видали не только бутерброды, но и иные шалости.

Сейчас в зале из живых был только он один. По нынешним законам проводить вскрытие требовалось практически каждому жмурику без разбора. Даже умершему естественной смертью, например от старости, если тот при жизни не обзавёлся религиозной роднёй, позаботившейся о запрете вскрытия. Хотя далеко не всем старикам удавалось умереть от старости. Недавно прямо на улице был брошен труп старушки с проломленным черепом. Видимо, кому-то сильно приглянулся кошелёк с её мизерной пенсией. К невероятному везению сотрудников полиции у бабули оказался в заднем кармане брюк паспорт. Кто уж её саданул, врач не знал. Это не его дело. Это дело полиции.

Вот и сейчас перед ним на столе лежал труп, обнаруженный в городском парке, но без видимых причин смерти. Это была девушка лет двадцати. Нашли её мирно сидящей на скамейке, будто в полудрёме. Покойница была хорошо сложена, но слегка худощава и мрачно одета. Вся в чёрном, с наколками, как это сейчас модно. Врач стал надрезать и стягивать с неё одежду. Под одеждой тоже ничего: ни ран, ни царапин, ни даже прыщей. Первичный осмотр лишь показал, что у покойной при жизни была идеальная кожа, разве что чуть бледновата, даже для трупа. В последнюю очередь он снял с неё серую бандану с черепами, закрывающую собой весь лоб.

Врач усмехнулся. Вот неожиданность. На лбу тоже была тату, причём со смыслом. С правой стороны красовался тщательно выколотый рисунок, представляющий собой отогнутый кусочек кожи, треснутые кости, под которыми чуть виднелся участок оголённого мозга. Слева крупная надпись: «НЕ ВСКРЫВАТЬ!»

Да, юмор у этой прелестницы был, только чёрный. Даже он, не любитель тату, проникся. Да и наколото было весьма точно и реалистично. Хотя надпись подействовала на врача с точностью до наоборот. Непременно захотелось распечатать именно черепную коробку. Ну когда ещё ему представится случай поработать хоть с каким-то оттенком интереса. А тут даже какая-никакая интрига. Конечно, это была всего лишь дурацкая шутка, но сейчас так и хотелось представить, что за этой шуткой кроется нечто большее. Вот заглянем вовнутрь, и станет ясно, что именно там такого необычного и почему эту консервную банку нельзя раскупоривать.

Врач занёс нож над головой девушки, собираясь надрезать и отсепарировать кожу волосистой части головы. С годами практики примеряться не нужно было, но вот тату немного отвлекала, и он замешкался на секунду, всё ещё продолжая посмеиваться над больной фантазией покойной.

В этот момент холодная рука внезапно схватила его за запястье. Врач чуть сам не отдал Богу душу от испуга, но смог совладать с собой, решив, что всё это чей-то розыгрыш, и даже усмехнулся поначалу, но ледяная рука продолжала цепко удерживать его, впиваясь в кожу маникюром.

— Эй! — попытался он вразумить девчонку. — И кто из вас, паршивцев-студентов, додумался до такого? Или я в программе «Розыгрыш» участвую? Где камера? Куда улыбаться?

И врач натужно попытался изобразить улыбку, которая моментально спала с его лица, стоило лишь взглянуть на физиономию «умершей». Та открыла глаза, и взгляд её был так же холоден, как и кожа; смотрящий куда-то в пустоту, этот взгляд говорил одно: «Мне нет дела до твоих страха и боли». Секунда — и девчонка зубами вцепилась в его руку. С места укуса потекли красные струйки. «Покойная» жадно глотала кровь, сочащуюся из раны. Сердце врача бешено забилось, зрачки расширились; волна страха молниеносно пробежалась по всему телу, сковала его по рукам и ногам, но справляясь с ней, врач перебросил нож из прокусанной руки в другую и, не успев сообразить, рефлекторно, с размаху вонзил его прямо в надпись: «НЕ ВСКРЫВАТЬ». Девчонка даже не пискнула, она лишь позволила себе оторваться от обеда и совершенно спокойным тоном, чётко проговаривая каждое слово, подметила:

— Если он не серебряный, то ты зря тратишь время.

После чего облизнулась, поднялась, не обращая ни малейшего внимания на торчащий из головы нож, села на столе, наблюдая за тем, как попятился от неё врач. Теперь она не казалась такой уж худой и беспомощной. В её бледном теле жизнь не просто теплилась, она, видимо, надолго там укоренилась. Этой батарейке нужна была лишь подзарядка. И похоже, «подзарядка» в виде его крови подоспела как нельзя кстати. Нет, он не думал о том, что спятил или что ему срочно пора на отдых, и о прочей ерунде, потому как происходящее сейчас было куда более реальным, чем его обыденная жизнь. Казалось, что все чувства обнажены до предела, что только теперь, в эту секунду, он понял, что такое настоящая жизнь, а до этого всё было игрой, театральным представлением. Только сейчас он мог ощущать настоящий вкус всех съеденных когда-то бутербродов и всех плотских утех, но с ещё большей остротой поселился в нём и пустил свои корни во всё его существо настоящий животный страх, страх жертвы перед своим хищником. Вампирша никуда не торопилась. Она лишь поглядывала на него иногда, слегка болтая под столом спущенными ногами и мурлыкая себе под нос незнакомый мотивчик. Врач понял: его не пытаются догонять, а значит, уверены, что сбежать он не успеет. И от этой дикой уверенности врага ноги его становились ватными и непослушными. На мгновение мелькнула мысль: может быть, это действует какой-нибудь впрыснутый в кровь во время укуса яд или наркотик, обостряющий чувства, но лишающий возможности двигаться. Чтобы проверить это, Евгений пошевелил раненой рукой и сделал ещё пару шагов, упёрся во что-то спиной, вздрогнул, не сразу поняв, что это всего лишь стена. Он затравленно посмотрел в сторону двери. Вампирша спрыгнула со стола и с омерзительно нахальной улыбкой двинулась на него так медленно, словно на ней были свинцовые ботинки.

«Играть изволит», — догадалась жертва. Во рту моментально пересохло. Из глотки вырвался какой-то несуразный полухрип. Врач стоял как вкопанный, не в силах пошевелиться. Нет, это нечестно, умирать именно сейчас, когда он наконец ощутил настоящую остроту ощущений. Будто всю жизнь его кормили пресной, недосоленной пищей, и вот теперь, дав попробовать настоящей еды, бессовестно крадут жизнь. Он рванул к выходу. Но теперь не теми пятью органами чувств, а всем своим существом, нутром своим ощущая мир вокруг себя, замечая любое шевеление воздуха, он ясно понял одно: состязаться с вампиром — всё равно что состязаться с ветром. Хотя нет, ветер можно и обогнать, если он слаб.

Роксана двигалась настолько медленно, насколько могла, растягивая каждый шаг во времени. То ли хотела слегка позабавиться, то ли было попросту лень, то ли и то и другое. Жертва попалась крупная. Крови наверняка предостаточно. Это было удачей. В прошлый раз ей достался худосочный подросток лет пятнадцати. Он и без того был бледен и немощен, хотя она его ещё и не успела коснуться. Но и этого хватило, чтобы снова ожить. Теперь же перед ней был в меру упитанный, довольно рослый мужчина. Его крови хватит надолго. Нет, она не убьёт его сразу. Это было бы бесполезной растратой ресурсов. Она будет смаковать его долго и не торопясь, навещая его теперь каждую ночь, пока не выпьет всего без остатка. Это по первой он ещё пытается хоть как-то сопротивляться, но с каждой новой встречей будет становиться всё покладистей и покладистей, пока не начнёт самовольно подставлять ей шею, да и всего себя целиком. Силы её быстро восстановятся, и может быть, следующих она будет жалеть, лишь надкусывая свой «бутерброд», выпивать какую-то малую часть, это для человека грозит анемией, недомоганием, но никак не смертью. Или же перейдёт на питание животной кровью, так уже бывало, но упыриха знала, что надолго ей такой диеты не хватит. Пройдёт век, может быть, два максимум, и она снова примется убивать с жадностью, высасывая из каждого попавшегося ей человека всё до последней капли.

Не первое столетие живёт. Это уже пройденный этап. Муки совести, стремление сохранить жертве жизнь, полуголодная диета, а затем срыв и запой по полной программе, как у бывалого алкаша. Однажды ей поведали жуткую, даже для её крепких нервов, историю о том, как вампир выпил собственного сына! Это как же надо было изголодаться по крови?! Уму непостижимо! Сейчас она не была в столь голодно-остервенелом состоянии и поэтому позволила себе поиграть с жертвой, дав ей призрачную надежду на спасение, но похоже, жертва не повелась и почти не пыталась сбежать от своего хищника. Вампирша знала, до двери ему всё равно не добраться. Вернее, добрался бы, если б она позволила, но затянувшаяся игра порядком наскучила. Упыриха нагнала насмерть перепуганного врача на подходе к выходу. Тот был не удивлён, только прикрыл глаза, понимая, что сопротивление бесполезно. Сердце его барабанило с бешеной силой. Лишь бы не разорвалось раньше времени. Ей его ещё мучить и мучить. Вампирша цепко обхватила жертву за плечи, не давая рукам подняться, не потому, что боялась внезапного удара этих рук, по силе он не был ей равен, с ней не справился бы и разъярённый бык, просто жертва могла начать трепыхаться, и пить было бы неудобно. Сдавив плечи ещё сильнее, она прильнула губами к шее, впилась клыками вовнутрь, сделала пару глотков и вновь ощутила в горле тот самый, давно знакомый металлический терпкий вкус.

Нарисуйте человека, к которому есть претензии, с которым в воздухе повис нерешённый конфликт. Портретной точности не требуется, художественных способностей тоже. Просто нарисуйте, как получается. Посмотрите на портрет. Чего вам хочется? Кричать? Ругаться? Рыдать? Простить? Поговорить? Сделайте это. Да, прямо сейчас перед портретом. Не всегда есть возможность поговорить с человеком напрямую, тем более этот человек может быть вообще вне досягаемости, в другом регионе, стране, в больнице, ослепший и оглохший или давно уже умерший. Поговорите с рисунком. Вы будете удивлены тем, сколько всего внутри накопилось. Этот разговор даст вам облегчение, о необходимости которого вы сами давно заставили себя забыть, но бесследно ничего не исчезает в этой жизни. Дайте себе возможность выплеснуть эмоции и почувствовать облегчение.

Москва — Магнитогорск

Поезд мчал. «И кто его ветром гонит?» — подумалось Зариповой в который уже раз за эту поездку. Рука парня напротив так к себе и притягивала. Наконец, Зарипова не выдержала и схватила руку за запястье как раз там, где обвивали её два металлических браслета. Не сопротивляется. Рука даже не дрогнула, браслеты не шелохнулись, будто всё так и нужно: поезд, второй этаж, шумный вихрь снаружи и два человека, упорно державшиеся за руки, словно за спасательный круг.

Парень не отрывал от неё взгляда, и под этой пристальностью временами хотелось съёжиться, но и потерять этот взгляд означало потерять всё на свете, ведь никто так, как он, никогда не смотрел на неё. Имя его не было известно, да и какое имя может затмить такую сказочную фамилию? Зарипова успела прочесть на промелькнувшем билете: «Лимонов», и с той секунды повторяла про себя, словно древнее заклинание: «Лимонов, Лимонов…» Лимончик, лимонад, лимонный шербет… Снова и снова приходило на ум ей всё лимонное, что только может быть на свете. Непременно захотелось спеть старую песенку из клипа: «Хочу твою фамилию…». Эх, дальше слова никак не вспоминались, и про песенку пришлось забыть. Оставалось только признать: это не фамилия — это музыка.

Всё придумали, даже сверхскоростные многоэтажные поезда, причём каждый этаж следует в своём направлении, а вот как остановить время, никто так и не знает. Держись не держись за эту секунду, но она всё равно пройдёт мимо тебя, как и все остальные, даже не оглянется на прощанье; и Зарипова решила больше не держаться: она отпустила руку на полсекунды раньше, чем робот-проводник объявил о конце поездки, встала и вышла наружу. Вот только совсем не оглянуться сил не хватило, и она долго смотрит вслед уходящему парню без тени сожаления, а с полной уверенностью, что теперь их связывает невидимая глазу металлическая нить на всю жизнь, а не только на те двенадцать секунд, что мчал их сверхскоростной вагон по второму срединному маршруту Москва — Магнитогорск.

Приготовьте чистый лист бумаги и ручку. Наденьте любые очки. Если вы постоянно ходите в очках по причине проблем со зрением, то смените их на период выполнения упражнения на менее привычные для вас. Например, на те, которые вы очень редко носите, или на солнечные или вообще на оправу без стёкол.

А теперь представьте, что они волшебные и помогут вам видеть в окружающих вас людях только хорошее. Если вы находитесь сейчас среди каких-то людей (знакомых или нет — не имеет значения), то посмотрите на кого-нибудь из них и запишите 5 позитивных пунктов об этом человеке.

Это могут быть черты внешности или характера, действия, которые вам понравились, всё что угодно, но связанное именно с ним и только хорошее. Затем проделайте так со следующим человеком. И так далее. На листе подписывайте имя или какое-то понятное вам обозначение этого человека, а ниже пишите этот позитивный список. Очень полезное упражнение, меняем взгляд на мир и наше окружение.

Я с тобой

Старик брёл по Невскому проспекту, не видя его красоты, не замечая ни мощёной дороги под ногами, ни старинных светильников у входа в каждое здание, ни ряженных в костюмы придворного люда. Всё это не имело ни малейшего значения. Сейчас его помутневший от времени взгляд смотрел только на неё. Голограмма то мерно плыла с ним вровень, то вприпрыжку забегала вперёд, то игриво подманивала его беленьким пальчиком.

Кругом было полно таких же бледных отражений живых людей. Телефонная связь не стоит на месте, так что голозвонки давно не редкость, тем более тут, в Питере. Каждый цепляется к тебе голограммным довеском, стоит только проболтаться друзьям, что отпуск ты проводишь в культурной столице. Так что никого, кроме старика, не интересовала эта женщина с русыми, до плеч локонами и глазами цвета сапфира. В мире, где видно лишь изображения, никто не заметит боли. Женщина улыбалась, глядела по сторонам, показывала беленьким пальчиком на очередную дверцу, и старик послушно брёл за ней то в магазин, то в музей шоколада, то просто в стоящий туравтобус. Они вместе выбирали покупки, невпопад спорили с продавцами, махали рукой весёлым прохожим и сфотографировались у фонтана.

Свернув с Невского, старик уже брёл проспектом поменьше, затем улочки сменяли одна другую, а садиться в транспорт никак не хотелось. Голограмма не унывала ни от моросящего колючего дождя, ни от промозглого, холодного ветра. Русые локоны развевались из стороны в сторону, а ножки в прехорошеньких розовых туфельках едва касались чернеющих луж. Старик твёрдо решил идти до цели пешком, даже если придёт на место только к вечеру.

Так и вышло. Вечерело. В городе, покрытом тучами, предметы редко отбрасывают чёткие тени. Скорее это одна сплошная тень, которая лишь темнее с наступлением ночи. Всеобщая тень сгущалась. Тёмно-зелёный забор стал совсем чёрным. Ржавые ворота капризно скрипнули, но послушно впустили запоздалого гостя. Деревья вокруг замерли, над этой тишиной не был властен и ветер.

Старик подошёл к могиле своей жены. Побледневшая голограмма произнесла будто усталым голосом: «Ну вот я и дома», после чего окончательно растворилась в холодной тени промокшего города. Запись старого голоразговора закончилась, но зато осталось фото на памятнике, на котором женщина с русыми локонами как ни в чём не бывало пускала далеко в пространство кладбища мыльные пузыри сердечком, на каждом из которых нежно-розовым цветом светилась в вечерней мгле надпись: «Я с тобой».

Это упражнение выполняется вдвоём с любым близким человеком. Предлагается выбрать один фломастер на двоих, взять его одной рукой так, чтобы чья-то рука была над рукой партнёра. На листе формата А4 предлагается поставить фломастер в центр листа и создать рисунок, держа фломастер одновременно. Нежелательно заранее договариваться о том, что это будет за рисунок, нежелательно разговаривать в процессе работы.

Три желания

Джорджиана сбилась со счёта: сколько всего этих жарких дней и ночей колесят они неведомо куда в поисках сверкающего песка? Бороздят пустыню вдоль и поперёк, восседая на престранного вида животных с двумя горбами. Как же он их назвал, этот старый колдун? Верблюды. Точно, верблюды. Песок не просто повсюду. Казалось, что он вездесущ. Проникал в горло, глаза, уши, скрипел на зубах. Лицо пришлось закрыть, но это слабо помогало. Непонятно, как вообще удавалось дышать во всём этом.

Королева Джорджиана уже пару раз за время пути подумывала казнить старикашку-волшебника, но кто тогда позаботится о ней? Вернёт былую молодость? Вахит каждое утро исправно сжигал седой волосок с её головы, шепча свои заклинания. Свежесть лица, былая красота возвращались к ней, но лишь на время, то есть до следующего утра. И так каждый день. Всё это изнуряло её и прежде. Теперь же стало просто мукой. Есть только одно средство. И мы его ищем.

Вахит которые сутки подряд чувствовал, что петля всё крепче и крепче сжимается на его костлявой шее. Старуха-королева не выпустит его с этого пекла живым, если он не найдёт, что обещал. Нужен песок. Не те барханы, что обступили их со всех сторон, а колдовская сила пустыни, заключённая в мельчайших сверкающих частицах, но всякий раз, когда песок играл на солнце, это оказывался всего лишь обман зрения, шутка пустыни над раскалённым разумом — мираж. Только руку протяни — и всё в твоей ладони, но рука, как ни протягивай, всегда оставалась пустой. Вахит уже испробовал все обнаруживающие заклинания, какие только знал. Пусто. Он уже и сам стал сомневаться: не врёт ли легенда?

Ночь. Единственное время прохлады. Всё засыпает, даже сами пески будто затихают и перестают волочиться за людьми, хотя это просто иллюзия тишины, так как наутро всегда что-то меняется в этом пейзаже, и в то же время это всё те же песчаные насыпи, что и прежде. «Петля» на шее затягивалась всё сильнее. Вахит, не спавший уже две ночи, не мог уснуть и сейчас, снова и снова прокручивая в голове слова древней легенды: «Три желания исполнятся у того, кто узрит сверкание песка». Правда ли, что джинн, заключённый в песке, способен исполнить любое желание? Всё чаще и чаще посещала голову одна мысль: с какой стати это непременно должно быть желание её светлейшей особы Джорджианы, а не его собственное? Впрочем, об этом свойстве песка колдун намеренно умолчал, предпочёл лишь скормить королеве историю о вечной молодости. Впрочем, это не было ложью, и при некой сноровке можно было добиться и этого. Вот только бы найти то самое сверкание. Вахита непреодолимо потянуло сбежать отсюда куда глаза глядят, подальше от всей этой погони за молодостью и желаниями, подальше от королевы и её «петли». Глупо, конечно, куда тут убежишь?