Бесплатный фрагмент - Жрица Солнца и лорд тени

Глава 1

Аврора проснулась до рассвета, как и всегда. Не от звона колокола, а от въевшейся в кости привычки. Первые, ещё серые лучи нового дня просачивались сквозь узкое стрельчатое окно её кельи, очерчивая голые каменные стены, грубую молитвенную скамью и единственный предмет роскоши — тускло блестевшее в полумраке зеркало из полированного серебра. Она лежала на жёстком, аскетичном ложе, глядя в потолок и чувствуя не покой, а лишь глухую, застарелую усталость, которая не проходила даже после сна.

Когда она подошла к зеркалу, на неё взглянула Верховная Жрица. Бледное, строгое лицо, обрамлённое тёмными волосами, стянутыми в тугой, безупречный узел на затылке. Ни единой выбившейся пряди. Ни единой эмоции, кроме долга. Но сама Аврора видела то, что было скрыто от других — тёмные тени под глазами и глубоко запрятанное в их синеве отчаяние.

Младшие жрицы вошли бесшумно, как тени, и начали ритуал облачения. Тяжёлая, шитая золотом парча легла на её плечи, холодя кожу. Они затянули шнуровку корсета, выпрямляя её спину до неестественной, царственной прямоты, и с каждым движением ей становилось труднее дышать. Она чувствовала себя не живой женщиной, а драгоценным идолом, которого готовят к выставлению на всеобщее обозрение. Последним на её голову водрузили золотой обруч с огромным, чистым, как слеза, топазом. Он холодил лоб, словно клеймо.

Выйдя на высокий балкон храма, она увидела под собой море голов. Тысячи людей — крестьян, горожан, ремесленников — заполнили площадь, их лица, обращённые к ней, были полны благоговейной надежды. Когда она медленно подняла руки в приветственном жесте, по толпе прокатилась волна восторженного шёпота. Она смотрела на их измождённые, худые лица и чувствовала, как вес их веры давит на её плечи тяжелее золотых одеяний. Её взгляд выцепил из толпы маленькую девочку, которая с обожанием смотрела на неё и протягивала к балкону зажатый в кулачке полевой цветок. Цветок был почти мёртв. Его поникшая головка стала для Авроры безмолвным приговором.

Процессия двинулась к главному пшеничному полю. Аврора, как того требовал обычай, шла босиком. Сухая, растрескавшаяся земля царапала ступни. Колосья, что должны были к этому дню стоять тугой золотой стеной, были редкими, бледными и низкорослыми. Она опустилась на колени в центре поля, коснулась ладонями земли и начала читать древнюю молитву. Слова слетали с её губ, но сердце молчало. Она взывала к своему богу, но в ответ ощущала лишь гулкую, безразличную пустоту. Собрав всю свою волю, всю до капли магию, она направила её в землю, чувствуя, как тело наполняется звенящей слабостью.

И чудо свершилось. Толпа за оцеплением восторженно ахнула. Колосья на поле вдруг вспыхнули нездоровым, лихорадочным золотым светом. Они стремительно росли, наливаясь силой, становясь высокими и тучными. Но Аврора, находясь в эпицентре этого «чуда», видела то, что было скрыто от глаз толпы. Земля под сияющей пшеницей на глазах становилась серой, безжизненной. По ней, как язвы, расползались глубокие чёрные трещины. Из неё высасывали жизнь.

Под ликующие крики народа золотые колосья с тихим шелестом рассыпались в миллиарды сияющих пылинок, и этот сверкающий вихрь устремился в ясное небо — щедрая десятина для их ненасытного бога.

Когда всё стихло, Аврора осталась стоять на коленях посреди абсолютно мёртвого, серого поля, похожего на пепелище после страшного пожара. Она посмотрела на свои пустые ладони, ощущая себя соучастницей чудовищного преступления. В этот миг в её душе окончательно умерла последняя капля веры. И на её месте родилась холодная, как лёд, и твёрдая, как сталь, ярость.

Глава 2

Ночь опустилась на храм, укрыв его холодным, бархатным саваном. Аврора не спала. Она сидела у узкого окна своей кельи, глядя не на спящий город внизу, а на россыпь далёких, равнодушных звёзд. Размеренный, гулкий бой храмового колокола отбивал ночные часы, и каждый удар отдавался в её сознании погребальным звоном по её умирающему миру. Образ мёртвого, высосанного до дна поля стоял перед глазами, не отпуская, не давая покоя. Все молитвы, все священные тексты, вся её жизнь, построенная на служении, оказались ложью. Ширмой, скрывающей чудовищную, пожирающую пустоту. Она поняла с абсолютной ясностью — в книгах, которые ей дозволено было читать, ответа не было. Ответ лежал там, куда ей, Верховной Жрице, под страхом смертной казни и вечного проклятия, было запрещено даже смотреть.

Она поднялась. Движения её были тихими и точными. Накинув на плечи простой тёмный плащ, скрыв лицо под глубоким капюшоном, она выскользнула из кельи. Босые ступни бесшумно касались ледяных плит коридоров. Она двигалась как призрак по своему собственному дому, избегая маршрутов ночной стражи, чьи гулкие шаги эхом отдавались в звенящей тишине. Она спускалась всё ниже и ниже по бесконечной винтовой лестнице, уходящей в самые недра храма. Воздух становился холоднее, гуще, он пах влажным камнем и пылью веков.

Массивная железная дверь в конце туннеля была именно такой, какой её описывали в тайных предупреждениях — без замков, без ручек, покрытая сетью тускло светящихся рун. Защита, призванная испепелить любого, кто посмеет прикоснуться к ней с ересью в сердце. Аврора знала, что её душа сейчас — сплошная, концентрированная ересь. Но она знала и другое. Эти руны питались магией Света.

Она протянула руку и положила ладонь на холодный металл. Руны вспыхнули яростным, белым огнём, пытаясь сжечь её плоть. Боль была острой, но Аврора не отдёрнула руку. Она не боролась. Она сделала то, чему её никогда не учили — она погасила в себе свет. Волевым усилием она остановила течение силы в своих жилах, опустошила себя, превратившись в безмолвный, пустой сосуд. И защита, лишившись подпитки, захлебнулась. Руны погасли, и тяжёлая дверь со скрежетом, от которого заломило зубы, поддалась.

Хранилище было небольшим, круглым. В самом его центре, на грубом каменном постаменте, лежала одна-единственная книга. Её переплёт был сделан не из кожи телёнка, а из чего-то иного, гладкого, холодного и абсолютно чёрного, без единого украшения. От фолианта исходила едва уловимая, но мощная аура — не добрая и не злая, а древняя, как само мироздание. С благоговейным страхом Аврора поняла, что перед ней — источник истины, которую её Орден скрывал тысячелетиями.

Она открыла «Книгу Равновесия». Её страницы, тонкие и прочные, как драконья чешуя, были исписаны древними, угловатыми письменами. Это не были молитвы. Это была настоящая история мира. История о Равновесии, о двух братьях-богах, Свете и Тени, которые были не врагами, а двумя сторонами одной сущности. Она читала о древней войне, в которой культ Света, ведомый фанатизмом, победил, изгнав Тень в иное измерение. И о Великой Лжи — о том, как победители переписали историю, объявив себя единственным источником блага и прокляв всё, что было связано с тьмой.

Дрожащими пальцами она перевернула последнюю страницу. И кровь застыла у неё в жилах. Здесь было описано то, что происходило с её миром сейчас. Свет, лишённый сдерживающей силы Тени, из созидательной энергии превратился в раковую опухоль, пожирающую жизнь. И единственный способ это остановить — не молиться, а действовать. Провести запретный Ритуал Единения, создав мост между мирами. Связать свою душу, душу аватара Света, с душой владыки Тени.

Она смотрела на сложную схему ритуала, на список кощунственных компонентов, и понимала. Это было не просто предательство. Это было отречение от всего, чем она была. Но это был и единственный шанс.

Глава 3

Вернувшись в свою келью, Аврора бережно положила «Книгу Равновесия» на холодные каменные плиты пола. При свете одинокой свечи она сидела перед ней на коленях, снова и снова перечитывая страницу с описанием ритуала. Её разум, отточенный годами изучения священных текстов, отчаянно искал иной путь, лазейку, менее чудовищную альтернативу. Но её не было. Она смотрела на свои руки — руки Верховной Жрицы, помазанницы бога, призванные нести в мир свет и исцеление. И эти же руки теперь должны были пролить кровь, смешать яды и начертать руны, призывающие тьму. Её внутренняя борьба закончилась внезапно, не оставив после себя ни сомнений, ни страха. Лишь холодную, звенящую пустоту, на дне которой горел ровный огонь решимости. Она больше не была жрицей, молящей о чуде. Она стала хирургом, который должен вскрыть грудную клетку мира, чтобы вырезать из него раковую опухоль. И цена этой операции — её собственная душа.