Бесплатный фрагмент - Жизнь Сципиона Африканского

Глава 1

Пестрая мозаика, которой были украшены высокие стены покоев, принадлежавших консулу Публию, тускло мерцала в колебавшемся зареве факелов. Нынешним вечером здесь принимали почетного гостя Семпрония, ставшего вторым консулом на минувших выборах. Начиная с весны, а потом в течение всего года, обоим избранным правителям Римской республики предстояло вершить судьбу государства.

Сидя напротив Семпрония на невысоком диване Публий с мрачным видом вертел в рубах кубок, полный вина. Его, как и второго консула мучили сомнения, странная тоска и дурное предчувствие. Даже присутствие младшего брата Гнея не могло поднять Публию настроение, хотя брат был человеком весьма близким консулу.

— Война, которой угрожают нам пунийцы, может стать самой серьезной войной с тех пор, как наши отцы основали республику, — сказал он не глядя на Семпрония. — Слухи распространяются быстро. Вчера мне стало известно, что пунийцы уже перевалили через Альпы и вторглись в наши владения. В числе их наемников есть много представителей местных испанских племен. Разве тебя все сие не настораживает, Семпроний?

— Очень скоро пунийцам будет не так легко одерживать победы, как это они делали прежде, — ответил Семпроний. У них возникнут трудности с продовольствием, они будут вынуждены воевать на территории, принадлежащей могучему врагу. На мой взгляд, они поступили весьма опрометчиво, выступив против нас.

Публий передал свой кубок рабу. Брат, расположившийся возле консула в кресле, заметил, что его лицо стало еще более угрюмым. Достигнув зрелого возраста, Публий обладал очень мужественной, располагавшей к нему собеседников, внешностью. Высокий, хорошо сложенный, с короткими черными волосами, решительным взглядом темных глаз и ровным прямым носом, он умел нравиться людям.

В отличие от него Гней был замкнут, не любил чрезмерного внимания окружающих, хотя имел прекрасный талант оратора. Поэтому Гней никогда не претендовал на расположение толпы, ему не хотелось быть лидером, для него было уже достаточным и того, что он мог стать поддержкой для старшего брата.

Оба принадлежали к знатному роду Корнелиев.

В отличие от братьев, консул Семпроний не был настроен столь мрачно.

— Напомню вам, господа, что мы уже уничтожили армию пунийцев в недавней войне, — сказал он. — И заключили с их советом баркидов перемирие.

— Весьма непродолжительное, — заметил Гней.

Его смуглое лицо, чертами напоминавшее лицо брата, выглядело хмурым.

Но Семпроний в ответ усмехнулся:

— Разве вы не знаете, достопочтенные, кто возглавляет вторгшееся войско пунийцев? Сын их прежнего полководца Гамилькара! Говорят, что нравом он во многом напоминает своего отца — свирепость, жестокость, предательства.. С таким мы не смогли бы заключить мир. Римлянам было удобнее вести дела с зятем Гамилькара, но его убил какой-то недовольный раб. Поэтому так вышло, что пунийскую армию возглавил отпрыск Гамилькара. Ох, уж эта неугомонная финикийская кровь, что кипит в жилах безумных уроженцев Карфагена. Но я убежден, что сей новый пунийский командир, зовут коего Ганнибалом, долго у нас не продержится.

— Тем не менее, Семпроний, я убедил курию, чтобы сенаторы выделили нам войско, — задумчиво проговорил Публий. — Консулам предстоит вести легионы навстречу Ганнибалу. Буду молить Марса, дабы он благоволил к нам в предстоящем походе, но, думаю, что скорби всеже с нетерпением ждут римлян.

Семпроний со вздохом обвел глазами купол покоев, словно рассчитывая, будто Марс даст ему какое-то особенное вразумление, дабы он сумел переубедить Публия. Но, в то же время, он знал, что настаивать на своем мнении было бесполезно. Публий обладал упрямством.

— Мои легионы стоят на Сицилии, Публий. Они находятся там, где им и надлежит находиться. По распределению, которое провел сенат, мне принадлежит власть над Сицилией, где местное население греков нуждается в постоянной защите римлян, тебе же досталась провинция Испания с соседними областями. Ганнибал оставил часть своих отрядов в Испании. Думаю, поэтому сенаторы с такой решительностью согласились способствовать твоему походу. Но, какой бы ни была твоя встреча с врагом, знай, что я всегда поддержу тебя. Если перевес придется на сторону пунийцев, лишь оповести, и я сам приду к тебе на помощь.

Внешность у Семпрония благообразная. Как и Публий, он достиг средних лет и обладал мужественным обонянием.

— Поверь, что я нисколько не сомневаюсь в тебе, Семпроний, — ответил Публий. — Благодарю тебя.

— Рассчитывай на мою армию, Публий. Доброй ночи.

Поднявшись, консул отвесил поклон и зашагал к дверям.

Едва смолкли его гулкие шаги в длинном мраморном коридоре, Гней встревожено повернулся к брату. Публий продолжал сидеть на диване, рассеяно глядя в окно. С улицы дул прохладный ветер, наполненный ароматами осени, поздних плодов и сырой земли. Стало так тихо, что было слышно, как потрескивает огонь факелов, пылавших вдоль стен покоев.

— Ты доверяешь Семпронию? — осведомился Гней.

— Да, — ответил брат. — Он недальновиден, но предан республике. В бою на него тоже можно положиться. Пусть едет на Сицилию. Если он вдруг нам понадобится, я за ним пошлю. Предчувствие подсказывает мне, что очень скоро он убедится в том, какие опасные враги — пунийцы. Вторжение отпрыска Гамилькара Барка положило начало новой войне. Ходят слухи, будто даже в самом Карфагене этим недовольны. Но, думаю, что молодой пуниец, возглавивший войско, не боится нас. Он бесстрашен.

— Когда же мы выступим в поход, брат? — спросил Гней.

— Через неделю. Мы поедем к реке Тицин, где они, как говорят, устроили временную стоянку, и нанесем им удар.

Консул замолчал. Окидывая задумчивым взглядом просторный зал с превосходной мебелью, украшенный изысканными скульптурами богов, он думал о могуществе нации, к которой принадлежал. Множество царств знало о мощи Рима. Перед этим государством склоняли венценосные головы десятки правителей. Но странные сомнения начинали заставлять Публия колебаться, как только он вспоминал о Ганнибале. Представляя недавний сложный переход пунийского командира через заснеженные горы во главе измученного войска, на чужбине, среди врагов, среди холодного климата, он не мог не восхититься таким упорством. Имея столь большую внутреннюю силу, человек способен достичь многого. Поэтому Публий с тревогой воспринимал пунийскую угрозу.

— Я буду тебе не меньшей поддержкой, нежели Семпроний, — сказал Гней. — если ты не сомневаешься в нем, то тем более не должен сомневаться во мне.

В ответ Публий улыбнулся.

— Ты, конечно, поддержишь меня. Но поддержит ли нас Юпитер — не знаю, — молвил он.

Над Римом спустилась прохладная ночь. Но оба брата не могли сомкнуть глаз до восхода солнца.

Глава 2

В другой части большого дома Публия Корнелия обитателям тоже не спалось. Во мраке, поглотившем богато обставленные залы, пылали лишь огни перед жертвенником ларов. Каменные фигуры богов были почти скрыты в густой мгле.

Склонив колени, Помпония крепко зажмурилась. Она постаралась сосредоточиться, чтобы воззвать к богам, охранявшим дом ее супруга от скорбей, но тщетно. Ее не переставала мучить тревога.

— Всемогущие боги, услышьте мою мольбу! Защитите моего Публия Корнелия от смерти! — прошептала она.

Фигуры ларов безмолвно возвышались над ней, словно объятые пламенем жертвенника. Воздев к ним руки, Помпония вновь негромко заговорила.

— Могучие заступники рода моего, боги, хранившие наших отцов, внемлите мне, возьмите под свое покровительство Публия Корнелия и заступитесь за него в походе! Враг слишком силен, чтобы Публий мог обойтись без вашего благостного вмешательства. Но вы — боги, и в вашей власти находится жизнь консула. Защитите его в походе так же, как вы заступались за него во время первой войны с пунийским народом.

Терпкий дым от жерственного огня окутал силуэты богов. Холодный воздух, проникавший через окна, заставлял дрожать огненные языки. Помпония подумала о возлияниях, которые ей надлежало совершить, чтобы угодить ларам. Завтра она щедро окропит жертвенник кровью животных вместо вина.

Глубоко вздохнув, она поднялась с колен. Это была еще молодая, очень красивая, стройная матрона. Ходили слухи, что плебеи лишь в незначительной мере присутствовали среди ее дальних предков.

Публий взял ее в жены, пленившись внешностью. Любовь, которая связала их, была очень горячей и продолжала ими владеть даже спустя много лет совместной жизни. В этом присутствовала и заслуга самой Помпонии, женщины весьма осторожной и сильной, поэтому прекрасная наружность оказалась не единственным ее достоинством. Открытый лоб Помопнии окружали волнистые пряди густых волос, белая кожа на щеках играла свежим румянцем, тонкую талию подчеркивали складки женского хитона.

Голубые глаза матроны сейчас были подняты к фигуркам ларов, в ее взгляде горела мольба. Как и мужа, Помпонию не переставали одолевать сомнения, но главной причиной ее беспокойства стала не война с Карфагеном, а участь консула, которому вскоре предстояло возглавить поход.

Она снова зажмурилась, стараясь возвратиться к пылкой молитве, но шорох заставил ее вздрогнуть от неожиданности и обернуться. В сумраке она увидела силуэт своего старшего сына Сципиона.

— Ты желаешь, уподобясь мне, вознести мольбу всевышним покровителям рода? — тихо спросила Помпония.

Шагнув к жертвеннику, Сципион преклонил колени и низко опустил голову.

— О, могучие лары, ниспошлите дому нашему и его обитателям свои щедроты, покой и долгоденствие! Могучие лары, защитите в походе моего отца. Подарите нам победу над силой вражеской. Придайте силы мне, юному Публию Корнелию Сципиону, дабы я был достоин участия в походе, — проговорил он.

— Сципион! — промолвила Помпония, услыхав его просьбы к ларам. — Почему ты просишь богов о силе для участия в походе? Что это значит, сын мой?

Поднявшись с колен, Сципион, не отрываясь глядел на фигуры ларов. Внешностью он напоминал свою мать.

— Я намерен сопровождать консульское войско, которое выступит навстречу неприятелю, — сказал он. — Мне скоро исполнится семнадцать лет, поэтому я считаю себя уже достаточно мужественным для участия в военных действиях.

Схватив его за руку, Помпония с силой сжала ее.

— Нет! Ты слишком юн, чтобы идти на войну! — возразила она горячо. — Что если тебя убьют? Где ты прежде мог приобрести боевые навыки? На тренировках с братом? А война это совсем другое.

— О, матушка, я люблю тебя и с удовольствием покорился бы твоей воле, но я испытываю странную уверенность в своих силах, — возразил Сципион. — Да, я юн. Но юность крепнет, закаляется, мужает в боях. До сего дня я действительно пользовался оружием лишь на тренировках, однако, всегда был лучшим. Никто среди отроков Рима не кидал дротики также ловко, как я. В умении владеть гладиусом, мне нет равных. Я уверен в собственных силах. Если отец мне позволит, я присоединюсь к его отрядам.

Отступив от него, Помпония пожала плечами. Намерения сына, которые он объявил ей нынешней ночью перед жертвенником ларов, стали для нее неожиданностью.

— Теперь еще и за тебя, дитя мое, я должна испытывать страх, — произнесла она.

— Ты будешь матерью солдата, которой всегда предстоит бояться, отпуская его в бой, как и прочим, подобным тебе женщинам. Но вдруг ты окажешься матерью героя?

— Слышу речи юнца, но не мужа, — вздохнула Помпония.

От воли консула зависит мое присутствие в войне, — нахмурился Сципион. — И тебе придется принять его решение.

Больше он не желал продолжать беседу с ней, считая, что сказал все, что собирался. В глубине души он не был твердо убежден, что отец возьмет его на войну, но в тоже время верил, что боги, возможно, помогут ему в этом деле.

Сципион обладал статью, высоким ростом и стройностью. Юношеский румянец украшал его гладкие щеки, во взгляде голубых очей сияла решительность, свойственная самому богу войны. У Сципиона были короткие пепельные волосы, напоминавшие локоны его матери, чуть выпиравшая нижняя губа, длинные ноги и улыбчивое приветливое лицо.

Оставив Помпонию думать над речами непокорного сына, он до восхода бродил по галереям дома. Сципион жаждал принять участие в отцовском походе, и теперь в его душу стал закрадываться страх, что консул ему откажет. Он вспомнил предков, их смелость в былых сражениях, которые Рим вел с множеством народов на протяжении столетий. В его роду часто появлялись достойные командиры. Даже в недавней первой войне с Карфагеном его отец Публий сумел отличиться в нескольких сражениях.

В раздумьях юноша провел остаток ночи. Едва над Римом забрезжили первые лучи солнца, он направился к покоям отца. Публий всегда вставал очень рано, и сын рассчитывал поговорить с ним прежде, чем он уйдет в курию. К тому же, Сципион остерегался вмешательства Помпонии. Консул любил жену и вполне мог ради уступки ее просьбам, оставить своего отпрыска в Риме.

Миновав короткую галерею, где в стенных углублениях возвышались скульптуры предков, а один из выходов вел в перистиль, Сципион встретил раба.

— Проснулся ли мой отец?

Он не сомкнул глаз всю ночь, господин, а сейчас уже собирается в курию.

Это обрадовало юношу. Решительно толкнув створку дверей, украшенных сценами битв Энея, Сципион вошел в покои отца.

Глава 3

Консул уже направлялся к выходу, чтобы следовать в сенат. Он был одет в изысканно задрапированную белую тогу и легкие ботинки. На его руке сиял тяжелый перстень, символизировавший временную верховную власть.

Увидав вошедшего сына, Публий слегка улыбнулся, но, отстранив Сципиона, вышел в коридор.

— Предпочитаю провести утро с моим народом, — сказал он, следуя в перистиль. — Неизвестно, увижу ли я вновь Рим, столь любезный моему сердцу, сей безумный город, где жило столько поколений наших предков!

— Позволь поговорить с тобой, — Сципион зашагал рядом с ним. — Я веду себя недолжным образом, задерживая тебя, но иначе не могу поступить.

— Говори, Сципион.

— Во дворике было безлюдно, лишь двое рабов держали под уздцы скакуна Публия. Воздух пах туманами. В небольшом каменном фонтане гулко журчала струившаяся вода, но с приближением холодов от него уже не было той пользы, что он приносил летом. Кусты акации давно облетели, кроны высоких кипарисов уныло колыхались в пасмурном небе, рыжая трава печально прижималась к земле. Все вокруг свидетельствовало о близости зимы.

Набравшись мужества, Сципион решительно произнес.

— В моем возрасте многие легионеры впервые выходят в бой, обнажают гладиусы против врагов и достигают первых побед.

— Но многие и гибнут, — ответил отец.

— И все же у них появляется возможность отличиться, — сказал Сципион. — Не все умеют превосходно владеть оружием, но в битвах их воля закаляется и крепчает, как ветер, набирающий силу в горах. Ты дал мне лучшее образование, я знаю греческих философов, трактаты ученых музей и ораторское искусство. Но главное, ты позволил мне освоить умение владеть оружием. Не для того ли, дабы в последствии я мог встать на защиту Рима?

— Да, ты прав, дитя мое. Я рассчитываю на то, что ты доставишь Риму много славы, — ровно проговорил Публий, который уже начал догадываться о причине, побудившей сына прийти к нему утром с просьбой.

Конечно, он был не против присутствия сына в своем войске. Всего через несколько недель, во время похода, Сципион достигнет семнадцати лет, а находясь под присмотром других легионеров, он сможет участвовать в битвах, не подвергаясь большому риску.

— Тогда позволь мне ехать с тобой! — сказал Сципион, опустив голову.

Положив руку на его густые локоны, Публий с теплотой улыбнулся.

— Как огонь пылает в тебе, дитя мое! Ответь, разве тебя не страшит яростные, разъяренные неприятельские полки? У Ганнибала, как я слышал, есть в войске боевые слоны. Это огромные, исполненные свирепости животные. Они топчат врагов, опрокидывают конницу, сносят ударами головы ряды пехотинцев. Удивительно, что пунийцам удалось переправить их через горы.

— Я не боюсь неприятеля, каков бы ни был его облик, — тихо проговорил Сципион. — Но меня весьма страшит то, что ты будешь возражать относительно моего участия в походе, как уже поступила моя мать.

— Помпония черезчур беспокоится за сыновей, — поморщился консул. — Но я трезво смотрю на суть вещей. Со мной ты будешь под защитой легионеров, если, конечно, на войне имеет значение защита, ведь в какой-то степени риск все равно остается. Однако, тебе действительно следует принять участие в моем походе, чтобы своими глазами взглянуть на войну. Когда ты увидишь кровавые сечи, режущие плоть, копья, что пробивают на лету щиты, мощные вражеские дротики, ты поймешь, что такое война.

— Юноши взрослеют на войне, — произнес Сципион.

Смуглое лицо Публия Корнелия расцвело гордостью. Ему нравился тот пыл, с которым сын стремился окунуться в гущу боевых действий.

— Ты поедешь со мной, Сципион. Предки, столетия назад, сжимавшие оружие против врагов, будут торжествовать, наблюдая за тобой. Но у меня имеется к тебе просьба, а точнее — приказ. Обещай, что ты выполнишь его.

— Да, отец! — воскликнул Сципион, и румянец, игравший на его щеках, вспыхнул еще ярче. Охваченный восторгом, он был согласен исполнить любое повеление Публия.

Приблизившись к сыну почти вплотную, консул твердо изрек.

— Как только ты примкнешь к войску, считай себя новобранцем, который обязуется во всем повиноваться своему главнокомандующему. Все, что я распоряжусь делать, выполняй беспрекословно. Если сын не имеет права быть непокорным, то тем более легионер обязан повиноваться воле командира.

— О, отец! Я согласен! — ответил Сципион.

В его голубых очах Публий прочел столько радости, что невольно изумился этой отваге, сравнивая сына с теми, кто недавно при объявленном в войско наборе поступил под его руководство. Новобранцы не испытывали ничего, кроме страха, недовольства и гнева. Впрочем, среди них преобладали рабы, выкупленные государством, а юношам всаднического или патрицианского сословия обычно было свойственно жаловаться на его слишком суровый нрав полководца.

— Через неделю мы выступаем в поход, — сказал он. — Тебе понадобится боевое снаряжение. Возьми деньги и позаботься об этом. Боги на нашей стороне! Я верю в то, что они защитят тебя от врагов, и ты получишь пользу от участия. Ты бесстрашен, и это мне нравится.

Подойдя к лошади, консул взял ее под уздцы. Воодушевленный его согласием, Сципион с благодарностью смотрел ему вслед. Юноша очень боялся, что со стороны отца последует отказ, но Публий брал его в поход, что придало ему еще большую уверенность в себе.

Он проследил взором за тем, как Публий выехал через ворота к улице и скрылся за соседними домами.

— Я уповаю на Юпитера, — прошептал юноша.

Верховный бог римлян был не только покровителем власти, но и помощником в ведении войн. Сципион всегда его особенно почитал.

После разговора с отцом, юноша отправился в храм Юпитера на Капитолийском холме, предполагая, что Помпония будет возражать относительно его участия в походе, он намеренно избегал с ней встречи. В доме консула начали готовить завтрак, но Сципион в тот день предпочел остаться без утренней трапезы.

Пересекая площади, он шел по направлению к Капитолию. Уже в те годы центр Рима принял свой внушительный облик, который впоследствии на протяжении многих лет символизировал внешнюю сторону могущества государства. Невзирая на ранний час, город шумел и жил своей обычной бурной жизнью. Открывались торговые лавки, по улочкам торопливо сновали люди, следуя по своим делам, кое-где мелькали легионеры в шлемах, которым предстояло всего через неделю примкнуть к консульской армии. Солнце уже высоко встало над крышами домов, но его лучи почти не давали тепла.

Сципион закутался в длинный зеленый плащ, скрепленный пряжкой виде наконечника копья. Его ноги, обутые в тонкие ботинки, скользили по грязи, успевшей за ночь покрыться коркой льда. Он не переставал думать об отцовском походе.

«Уже скоро, могущественные силы, мне будет необходима ваше помощь», — мысленно воззвал он.

Скоро! Всего через несколько дней ему предстоит выступить в свой первый воинский поход вместе с легионами Рима. Он не мог представить того, что ждало его впереди, но верил, что верховный бог непременно пошлет ему защиту, а легионам — победу.

Миновав площадь, Сципион вышел к капитолийскому холму. Здесь ему повстречалась толпа уроженцев Этрурии, громко обсуждавших что-то на родном наречии. В те годы племя этрусков уже почти не существовало, но жители Этрурии считали себя их потомками. Их черные кудри, одежды, сшитые по греческой моде, красивые тонкие черты лиц издали выдавали их предков — старое италийское племя, жившее тут еще до появления Ромула, основателя государства, которое впоследствии стало Римом. Потомки этрусков волновались, оглядывались по сторонам и выглядели озабоченными. Сципион знал, что уже очень давно, они добиваются от сената прав гражданства и равенства с римлянами. Но в то утро их встревожили отнюдь не вопросы бесправия.

— Господин! — окликнул его один из этрусков на латыни. — Esse clemens! Скажите нам, ждать ли моему народу support от твоего правительства?

— Прости меня, но я не понимаю, о какой поддержке ты говоришь, — ответил Сципион.

— О защите Этрурии в случае нападения Ганнибала! — воскликнул другой представитель италийского племени. — Или римляне позволят врагам убить нас безнаказанно?

— Но ведь Этрурия пока не находится под натиском врагов, — сказал Сципион.

Этруски стали переглядываться между собой и нагло усмехаться. Теперь они поняли, что юноша ничего не знает об их опасениях.

— Ганнибал ходит по областям, принадлежащим республике. У него есть варвары, набранные на территории Испании, есть нумидийцы и есть его родные карфагеняне. Если он направится к югу Италии, то ворвется к нам, уничтожит население, расхитит припасы, выжжет селения. Мы просим курию обезопасить нас, и ждем ответа уже несколько дней. В тебе мы без труда узнали юношу, который часто сопровождает консула, поэтому решили, что ты можешь иметь какие-либо сведения о решении сенаторов, — молвил коренастый этруск с густыми волнистыми волосами.

— Я сын консула. Увы, но мне ничего не известно о ваших просьбах к нему, — ответил Сципион.

Этруски сразу же потеряли к нему интерес и вновь оживленно зашумели.

Проследовав к широким мраморным ступеням главного римского храма, юноша поднялся на высокое крыльцо. Обе створы дверей были распахнуты, словно предлагая ему войти внутрь. В прохладном сумраке горели длинные ряды зажженных факелов. Проход между ними вел к подножию внушительных размеров скульптуры Юпитера. Верховный бог восседал на троне, сжимая в правой руке скипетр изображавший молнию. Его красивое мужественное лицо с крупными чертами было обрамлено густой копной волос. Атлетическая грудь лишь слегка прикрывалась распахнутой туникой. Замерев у входа, Сципион не мог оторвать глаз от грандиозной скульптуры. Он часто приходил в этот храм для молитв, жертвоприношений и возлияний, но никогда прежде ему не приходилось столь явственно ощущать возле себя присутствие бога.

В утренние часы в храме было немноголюдно

Приблизившись к полукруглому каменному жертвеннику, на котором мерцало зарево огня, Сципион преклонил колени.

— Могущественный повелитель небесного свода! Внемли моим речам, всеблагой бог! Нынче я припадаю к тебе, взывая и прося помощи, которую ты по собственному желанию даруешь тому, кто ее достоин. Пошли свое покровительство войску моего отца. Помоги ему отразить жестокие вражеские нападения. Подари римлянам победу. Укрепи консула, дабы поддерживаемому твоей могучей дланью, он сохранил мужество, — тихо произнес Сципион и прижался лбом к холодному мрамору жертвенника.

— Много лет назад, когда консул был в твоем возрасте, ему предсказали, что он погибнет, как герой, в сражении. Но срок, установленный прорицателем, пока не истек, — раздался за спиной у Сципиона чей-то негромкий голос. — Ты его сын и обязан это знать.

Повернувшись, юноша увидел незнакомого ему высокого жреца в длинном хитоне. В руке он держал полный молока серебряный кубок для жертвенных возлияний.

— В Риме многим известно о том, что ты сын Публия Корнелия Сципиона и носишь его имя, — сказал жрец учтиво. — Очень похвально твое упование на расположение бога.

— Кто вам рассказал про это предсказание? — осведомился Сципион.

— Я сам вершил прорицания по внутренностям жертвенных животных и сообщил твоему отцу обо всем, что его ждет, — ответил жрец.

— Если вы утверждаете, что он погибнет в сражении, то должны знать, когда наступит опасная для него битва!

— Срок жизни консула истекает не в этом году. Но, тем не менее, уже скоро.

Поднявшись с колен, Сципион с опасением внимал жрецу.

— Про меня вы тоже что-нибудь знаете?

— Во время моего предсказания боги открыли мне, что у Публия Корнелия Сципиона родится сын, который станет самым лучшим главнокомандующим за все века прошедшие со дня основания Рима и освободит его от врагов.

— Но у моего отца два сына.

— Старшему предназначено грандиозное будущее, — холодно проговорил жрец и протянул Сципиону кубок. — Соверши возлияние в честь Юпитера. Ты молод, поэтому окропи его жертвенник молоком.

Приняв кубок, Сципион повернулся к изваянию верховного божества. Скульптура Юпитера тонула в прохладной мгле.

— Да пребудет с Римом слава! — сказал юноша и, повинуясь воле жреца, плеснул молоко на горящий жертвенник.

Жрец отвесил Сципиону неторопливый поклон и скрылся среди сумрака храма. Постояв несколько минут в задумчивости, Сципион не мог заставить себя оторваться от созерцания Юпитера. То, что он услышал от жреца, сильно испугало его. Впрочем, его отцу не грозила гибель в предстоявшем походе, но он не знал, верить ли предсказанию. Консул Публий никогда не говорил сыну о прорицаниях жреца, возможно потому, что не обладал глубокой верой в богов. Скорее Публий верил в собственные силы, чем в помощь покровителей, которым, тем не менее, приносил положенные жертвы.

О своем будущем Сципион тоже узнал впервые. Слова жреца придали ему уверенности в собственных силах, хотя он все же сомневался в их правдивости. Но Сципион верил в богов, поэтому был склонен верить и в предсказания.

Он вышел на улицу, погруженный в мрачные мысли. За то время, что он провел в храме, из-за набежавших облаков выглянуло солнце и ярко озарило площадь. У лестницы по-прежнему оживленно разговаривали на своем резком языке этруски, но теперь их вид показался юноше гораздо жизнерадостнее, чем прежде. Заметив Сципиона от их толпы отделились трое человек, которые поторопились к нему навстречу. Один из них нес в руках выпуклый легкий щит.

— Мы только что встретили посланцев курии, — сообщил один из них, ухмыляясь. — Нас будут защищать войны римлян в случае вторжения Ганнибала. За это мы очень благодарны твоему отцу, консулу. Мы хотели встретиться с ним, чтобы выразить ему свою признательность, но он отказался и поэтому позволь мы сделаем подарок тебе, его сыну.

Этруск, державший щит, с поклоном протянул его Сципиону. Вдоль всей поверхности шел красивый, но простой орнамент, свойственный италийским племенам.

— Говорят, что его изготовил в недрах Этны сам Вулкан, — хмыкнул этруск, передавший Сципиону щит. — Человек, который будет им владеть не получит ран и превратится в непобедимого. Прими от нас сей дар. Он понадобится тебе, когда ты будешь участвовать в войнах.

— Благодарю вас, — Сципион склонился перед этрусками, осторожно принял легкий удобный щит. — Я буду пользоваться им и всегда вспоминать о вашем расположении к моему отцу.

Очень довольные тем, что Сципион взял подарок, этруски заулыбались.

— Юпитер возьмет тебя под покровительство, мы в этом уверены, — говорили они.

Удивленный столь внезапно проявленной ими признательностью, Сципион зашагал в сторону дома. Он верил в предзнаменования, поэтому в том, что ему был преподнесен неожиданный и, безусловно, очень ценный подарок, он увидел особое расположение богов. Римляне не слишком восторгались творениями других народов Италии. Но в отличие от большинства соотечественников, Сципион с юности умел с почтением относиться к прочим племенам, в том числе, варварским, невзирая на то, что у них не было римского гражданства. Таким он проявил себя и в отношении этрусков. Прижимая щит к груди, он думал о своем будущем, которое, по мнению жреца, было необычайным. Отца он предпочел расспросить о предсказаниях позже, чтобы не отвлекать его от сборов в столь важный поход. Юноше тоже предстояло позаботиться о собственной подготовке, ведь до выступления войска оставалось всего неделя.

Глава 4

По ночам над болотами поднимался туман. Густой, влажный, тяжелый он застилал видимость на много шагов вперед, замедляя продвижение карфагенских боевых отрядов. От почвы шли зловонные испарения. По ночам лишь крики птиц, ютившихся в облетевших дебрях, близко подступавших к болотам, нарушали безмолвие, окружавшее лагерь. Уже почти месяц войны Ганнибала не встречали селений.

Пробираясь через заросшие лесом просторы, его отряды у местных варваров пополняли запасы оружия, зерна и теплой одежды. Перейдя через Альпы, пунийцы сразу нашли, чем поживиться. Ганнибал понимал, что начинается зима, которая в здешних областях протекает совсем не так, как в его родной Африке. Холода не преминули надвинуться, но, все же, до сих пор время от времени возвращалась мягкая погода, вызывавшая туманы.

Между тем, отряды Ганнибала намеревались миновать реку Тицин, чтобы затем углубиться в Италию. Сам он не испытывал сомнений в том, что обязательно исполнит хотя бы часть своих намерений, невзирая на то, что уже наступила зима.

Прохаживаясь по шатру, он взволнованно вслушивался в долетавшие до его слуха звуки из засыпавшего лагеря. Иногда он слышал звон оружия, часто чей-то хохот или незнакомую ему варварскую речь. В его войске теперь служили не только пунийцы, но и множество наемников из числа покоренных им народов. Смешение языков никого не смущало. У испанских племен, служивших под его руководством, были командиры их национальностей, но знавшие латынь. Когда-то отец заставил юного Ганнибала ее выучить. Баркиды, знатные граждане страны, правившие в совете Карфагена, доверили Гамилькару вести первую войну с Римом, и он одержал много побед, выстояв в жестоких сражениях. Для Гамилькара не было в жизни ничего важнее войны. Ганнибала же он всегда хотел видеть продолжателем своего дела, поэтому дал ему хорошее образование, а язык врагов мог понадобиться, если сын пойдет воевать в Италию.