Бесплатный фрагмент - Жизнь = Путь

Зачем я писала эту книгу

Действительно? А на кой? Возможно, кто-то здесь узнает своё. Но больше я это делала для себя, чтобы разобраться.

В моей жизни две точки притяжения: дом, куда бы хотелось возвращаться, и путь, по которому хочется идти. С домом пока все сложно, а вот Путь? Я решилась идти самостоятельно, имея в анамнезе уйму проблем, прежде всего, финансовых и со здоровьем. Но тем не менее…

В 2019 мне случилось 66 лет. Цифра странная и запредельная, будто бы существующая отдельно от меня. Но это факт. Большую часть жизни я проработала в бюджетных организациях: в советских СМИ и в российской высшей школе: то есть, финансово обеспечена я так себе. Вырастила двоих сыновей, проводила в последний путь маму, инвалида первой группы. И, пожалуй, самый главный, много решающий факт: по количеству пережитых травм свою норму я, как сказал мне однажды врач, выполнила и перевыполнила. Четыре черепно-мозговых травмы и сотрясение мозга, переломы рук и ног, повреждено правое плечо. Еще какие-то проблемы с нервной системой, которая реагирует надо не надо на все, что ни попадя. Но у кого нет проблем, особенно сейчас?

Пока моему младшему сыну не исполнилось 17 лет, и он не окончил школу, я летела по жизни как кем-то выпущенная стрела. Всегда несколько работ и приработок. Утром подъем на автомате, вечером падаешь замертво. Я не знала, что такое бессонница, неуверенность в себе, страхи и пр. У меня просто не было времени даже думать обо всем этом.

Дети выросли, ушла мама, стали приходить вопросы. Прежде всего, в жизни надо определиться с целью. Понять — чего я хочу на самом деле? Что делать, когда делать ничего не хочется? От слова совсем. Хочется только спрятаться под одеяло и никого не видеть. Любой контакт царапает, нет, рвет в кровь кожу, железом по стеклу доводит до сумасшествия.

Главная проблема — боль. Первое, что понимаешь, еще не открыв глаза: руки сводит как после общего наркоза, боишься дышать — вдруг грудь разорвется. Но приходится вытаскивать себя из состояния полнейшего анабиоза и отправляться в Путь… За новой жизнью. А вдруг ожидает где-нибудь за ближайшим углом? Надо быть готовым ко всему. Кто ж знает, каким образом ей в голову взбредет проявиться.

В детстве я приходила на замерзшую речку и мечтала: здесь будет каток, дорожки, посыпанные песком, резные лавочки из поваленных деревьев. И фонари будут мерцать после заката солнца. Затерялась та речка где-то в глубоких оврагах дальневосточной тайги…

Выхожу на свет, хотя больше всего хочется спрятаться куда-нибудь… Порой солнце светит так завлекательно. А ведь может рассердиться и уйти, с него станется в наших северо-западных широтах. Пользуйся пока есть, налетай, а то махнет лучиком и исчезнет за густой пеленой. Тогда взвоешь.

Самое большое желание — жить без напряга, дышать полной грудью. Но не получается. Приходится выбиваться из сил: уйму времени отнимают самые мелкие дела, съедая последние ресурсы.

Хочется жить? Но так велико искушение шагнуть с обрыва, с моста, взлететь в высоту, в пустоту… Та, что выбрала девизом «идти по жизни, не касаясь ее», вдруг увязла в боли и крови. Так рождается ребенок, так рождается жизнь. Невыносимая легкость бытия оборачивается ночным кошмаром. Чем придется заплатить? Спасибо, Господи, что деньгами. А если? Боже, освободи меня от выбора — чья жизнь ценнее.

Жизнь прекрасна в любом случае. Ее красота и удовольствие неразрывно связаны с болью. Потому что только так можно почувствовать реальный вкус жизни. Мы приходим в жизнь и нам помогают выжить. Мы идем по жизни, как нам кажется, в одиночку, но только с Другими мы понимаем — кто мы на самом деле. Жизнь только для себя не имеет смысла. Потому что жить, даже совсем просто — больно, сложно, трудно, монотонно.

Мы рождаемся не просто так. У каждой жизни есть свое предназначение, своя цель. Если человек идет своей дорогой — он счастлив. Независимо от материального достатка, уровня комфорта, даже здоровья. Тривиальные истины. Кому много дано, с того много и спрашивается. Устаешь порой. Хочется пожить простой обывательской растительной жизнью. Но только собралась, как судьба берет за шкирку и долбает о ближайшую стенку. Так что мало не кажется! И приходит панической атакой ночь, давит горло, не дает вздохнуть. Дожить бы до утра, дождаться солнца. Оспидя, в этом городе так редко случается солнце, одна белесая волглая хмарь…

Бывает сердце останавливается от болевого шока: одно неловкое движение, будто кто-то воткнул стамеску в коленный сустав и медленно так поворачивает. Здесь главное — приземлиться в нужном месте, не упасть посреди улицы. Можно к стеночке прислониться. Кто там будет разглядывать твои белые губы. Боль уходит медленно, все время оборачиваясь и ехидно помахивая огненной гривой.

Мои желания: идти по солнечной стороне улице, красивому парку, дороге, когда над головой глубокое голубое небо с легкой рябью облаков; вязать игрушки и дарить их; читать интересные книги. Для меня это давно non-fiction или фэнтези, перестала воспринимать то, что принято называть художественной литературой

Жизнь как путь, путь как жизнь

Совсем недавно вдруг стала завидовать. Тем, кто путешествует. И не то, чтобы я хотела в эти же места, но возможность взять и полететь-поехать-побрести куда-нибудь далеко тревожит и не дает покоя.

Зачем куда-то ехать, лететь, искать? Необходимо просто вырваться из обыденности, ежедневности, повторения одного и того же. Некоторые любят стабильность. Все движения до автоматизма, глаз можно вообще не открывать — ничего нового не увидишь. И, наверное, в этом есть основа основ. Как в камне, который лежит на том же самом месте уже ни одну сотню лет. И на нем можно устраивать, обустраивать мир, который доверен тебе. Люди есть оседлые, а есть летящие. Потому что их дом — весь мир. И мечтают они об обустроенности нашей маленькой огромной земли. Это с какой стороны посмотреть?

Реально же нужны и те, и те. И самым улетающим необходимо место, куда можно вернуться, где их ждут.

Не люблю разглядывать известные достопримечательности. Особенно в толпе. Предпочитаю бродить по пустынным улочкам. Иногда такое попадается, окошко в другую реальность. Да и видно лучше, можно рассмотреть с разных ракурсов.

Любимое время — ночь, когда звенит тишина, улетает куда-то ввысь. Самая большая радость — дорога. Уносится прочь лента. убегает, ускользает, движется и меняется. Красота невозможная, передать словами нельзя. Можно только показать, почувствовать. Ветер бьет в лицо. Неужели опять в полете? Сегодня, завтра, вчера смешиваются в один непрерывный поток времени. Когда это было, с кем, как… Синий след неустанно ложится под ноги. И вдруг понимаешь, что ступаешь по чьим-то следам. То есть не сам идешь, а тебя ведут. Надо бы остановиться, повернуть, выбрать свое, но неведомая сила тянет за собой.

Чего всегда не хватало, так это амбиций. А сейчас вдруг появились, но это постоянное одергивание себя — не хватит сил, денег. А если плюнуть на нехватки и улететь? Что ждет меня там? Охота за чувствами, впечатлениями, ощущениями никогда не заканчивается. А если желания исчезли — все, ты уже умерла.

Жизнь, которой я живу, и жизнь, которой хотелось бы жить? Две огромные разницы. Первая — огромное наслоение мелких бытовых дел, которые высасывают всю энергию, отнимают все силы. Вторая — мечта, где я иду по жизни, не касаясь ее. Как совместить, как прорваться через густую пелену объектностей-субъектностей, обволакивающую, душащую? Бросить все к чертовой бабушке и уйти в рассвет — так хочется. Но страх оказаться на краю слишком велик.

В снах я обычно в движении: иду, еду или летаю. Иду по извилистым узким тропам, еду, чаще всего, на поезде. Стучат колеса на стыках, покачивается вагон, проносятся мимо деревья, вылетают из поворотов изгибы реки, пузатые купола церквушек, полуразвалившиеся строения станционных домиков или уходящие вдаль от шлагбаума извилистые дороги. Это в России.

Проезжала длинный в неделю путь от Новосибирска до Владивостока и обратно ни один раз. Детство умещалось в красивых с филигранью тонкой работы подстаканниках, в которых позвякивали отливающие позолотой ложечки. И мама была такая красивая: блондинка с яркими голубыми глазами и заливающимся грудным смехом привлекала в купе всех проходящих мимо мужчин. И каждый читал своим долгом принести малюсенькой восточного вида девочке конфету. Обычно это были «Красная шапочка» или «А ну-ка отними». Девочка была спокойной, даже слишком спокойной, почти никогда не плакала, и всем развлечениям предпочитала смотреть в пролетавшее за окном. Пока не уставала, тогда просто падала на подушку и засыпала.

Вся моя жизнь прошла в поисках самых разных решений: как выжить в нашем непростом и далеко не всегда прекрасном мире. Постоянный контроль, расчет, подсчет… Иногда мне кажется, что у меня внутри встроен миникомпьютер. Хотя порой и он дает сбои. А сил остается все меньше и меньше. Заманало постоянное выгадывание, вечный калькулятор в мозгах: это можно, это не можно.

Какими мы были? Верили в лучшее. И в то же время жизнь раскалывалась на множество мелких осколков, а наше дело было все собирать и подбирать. Каждая мелочь давалась с боем. Каждый кусок колбасы, литр молока, шмат масла давались с большим трудом. Все надо было, отстоять, выгрызть. Дома все должно было быть как у людей. Только кто их видел, этих людей. Одежду искали по комиссионкам. Что-то было в этом непристойное, с чужого плеча побирались. Хотя помню было платье, сшитое в ателье. Что мне сейчас мешает одеваться круто и стильно? Ничего не хочу. Выбираю все самое дешевое, одноразовое. Честно говоря, просто не нравится — ничего! А что б еще за это деньги платить? Ну вы блин даете…

Хочется увидеть реальный рассвет. Не из-за серой раздолбанной пятиэтажки бомжатника, а из-за моря… или леса… или реки. Надо бы дойти утром до пешеходного моста через Волхов. Или Кубань.

Еще мне хочется очутиться на Сахалине. Пройти по дороге на «Горный воздух», была такая турбаза, да вроде и сейчас есть. Я обожала мчаться по тропинкам. Что мне больше всего нравилось? Тишина и то, что никого нет. Оказывается, я уже тогда любила уединение. И рвать напрямки: есть дорога, нет дороги. Вот где бы мне пригодилась способность взлетать прямо с места!

Жизнь тонет в сиреневом тумане. Мы уходим в рассвет каждый день. Земля ложится под ноги. Дождь барабанит который день, медленно выколачивая остатки жизни. Хочется только спать… спать… спать…. Там во сне все такое яркое и загадочное — бесконечные дороги, поезда, гостиницы, моря, горы, реки и никогда не знаешь, что же там появится за следующим поворотом. А еще во сне есть дом, куда так хочется возвращаться. Уютная, чуток потрепанная терраса и огромный стол, за которым можно поместить команду футболистов… нет лучше бейсболистов, Хотя, что я знаю про бейсбол. Лишь то, что его любят в Америке.

Я всегда мечтала о путешествиях. В детстве, посмотрев «Три толстяка», представляла как буду колесить по Европе в фургончике, летая над сценой как Суок — героиня Лины Бракните. Но в то время от городка Свободный Амурской области, окутанного сиреневым туманом багульника, где тогда зависли мои родители, скитаясь из одной геологической партии в другую, до Европы было как до Луны. Единственные европейцы — польская семья, жившая в соседнем домике. Тогда я не понимала, откуда в дальневосточных степях, поросших багульником, поселились поляки. И только намного позже, уже во взрослой жизни, узнала, что вокруг городска с гордым названием Свободный находилось огромное количество лагерей для… «врагов народа», «изменников Родины». И соседи поляки попали сюда не по своей воле. Их привезли в теплушках, из которых надо было выходя вставать сразу на колени. И на коленях ползти к вокзалу. Встать можно было только, чтобы сразу загрузиться в машину. Так заставляли делать всегда, при любой погоде, в любое время года. Впрочем, я тогда и не знала ни о чем таком. Советский Союз был лучшей страной на свете. Все люди братья, жизнь прекрасна и удивительна. Я так считала, и очень искренне.

Польские соседи учили меня польским песенкам, сооружали из моих косичек что-то ультрамодное, и все время говорили о том, как они поедут в Польшу, с таким мечтательным придыханием. Я не завидовала, а тоже мечтала вместе.

Над моим топчаном висела огромная карта Советского Союза, когда я просыпалась, то видела первым делом наш Дальний Восток, ленточку Амура, «селедочный» Сахалин, нанизанные жемчугом Курилы, россыпь Японских островов. Чтобы посмотреть где Польша, надо было встать на шатающийся топчан, моего роста как раз хватало только прочитать знакомые по соседским разговорам названия — Варшава, Краков, Катовице. Варшаву я увидела, совсем недавно, и впечатления были далеки от тех детских ожиданий. Но это потом. А пока я накручивала круги по сиреневой степи. Багульник, когда цветет, такой нежный. И еще ирисы — я больше нигде не видела их в диком виде и таком количестве. Варшаву же я пройду намного позже.

С чего начинать

Первый мой выезд за рубеж — поездка по гранту в программе «Business for Russia» в Соединенные Штаты, еще с советским загранпаспортом. Я представила проект на английском, защитила его письменно и устно перед не говорящими по-русски от слова совсем, американцами, прошла конкурс в 50 человек на место. Было классно, но об этом как-нибудь позже.

Больше всего мне не понравилось в Штатах, что там практически никто не ходит пешком. Ну бегают по утрам в Центральном парке и прочих таких местах, но мы в Нью-Йорке жили от парка далековато. Хотя нет, в Нью-Йорке народ как раз ходит, вернее, несется по улицам. Только времени свободного нам практически не давали, видела я только то, что показывали. А я ведь та еще кошка, что гуляет сама по себе. И достопримечательности как таковые меня не интересуют. Особенно те, что 100500 раз сфотографированы и выставлены в Интернете.

Потом выросли дети, ушла мама, разогнали мультимедиа студию, где я работала; защитилась кандидатская по религиозной идентичности, идею которой я придумала ранним утром в Niagara Falls, когда увидела на одной улице энное количество церквей и храмов всевозможных конфессий и приходов. В придачу я раздробила свои коленки и целый год еле передвигалась очень странно, часто застывая на месте, потому как сердце останавливалось. От болевого шока.

Земля Обетованная

Тут спасибо «Одноклассникам» и тем, кто отменил израильские визы для россиян, а больше всего младшему сыну, который решил сделать маме подарок — купил билеты в Тель-Авив и обратно. В Израиль я съездила к своей тезке, с которой когда-то очень давно окончила школу в Южно-Сахалинске. Нас, Наташ, в классе, кстати, было восемь. В аэропорту все прошло довольно гладко, спросили: зачем, куда. Показала ксерокопию Наташиного удостоверения личности — теудат зеут (правда, ранее я слышала более прикольное — теудат захуйот), сказала, что меня ждут на выходе и полетела по просторам Бен Гуриона. Меня действительно ждали.

Алексей, младший Наташин сын, репатриировался в 14 лет, язык выучил быстро, служил на передовой, принимал участие в операции «Литой свинец». Потом Наташа рассказывала мне, что, когда шла операция, по домам солдат, кто там воевал и реально мог погибнуть, ходили сотрудники, говоря по нашему, из военкоматов. Приносили ведерки со сладостями, открытки, благодарили за детей, в Израиле служат же и мальчики, и девочки.

Леша посадил меня на электричку до Беэр-Шевы. Почему то сразу вспомнился Кубрик со своим «Космическим путешествием». За окном проносились ослепительно красные маки пустыни Негев. Ноябрь, самое время для цветения. В Беэр-Шеве меня встретил на вокзале Виктор, Витя-Витенька, муж Наташи, тоже сахалинец. И началась моя израильская сказка.

Десять дней я прохромала: Бен Гурион, Беэр-Шева, Эн Бокек, Иерусалим, Тель-Авив, Ашдод, Ашкелон. Возились со мной как с ребенком: возили в разные места, показывали, рассказывали. Старинные и ультрасовременные улочки, СПА и роскошно-забавные отели в Эн-Бокек на Мертвом море, цветы и деревья на каждом шагу. Это при том, что в Израиле нет своей воды, ее покупают в Иордании. Потом уже я разглядела, что к каждому деревцу подведена своя трубочка для гидропоники. Впечатления захлестывали.

Если встречал меня младший сын, то проводил старший. Было очень забавно наблюдать, как большие красивые молодые мужчины слушаются свою маленькую улыбчивую маму, ростом не достающую им даже до плеча. Впрочем, когда я стою рядом со своими сыновьями, моя голова тоже где-то в районе их грудной клетки.

В Израиле я абсолютно не ощущала себя чужой. Не напрягали даже досмотры на подходах к публичным местам и большим торговым центрам. Зато многое нравилось, поражало, трогало иногда до слез, например, девушки в военной форме и автоматами на пляжах.

Три дня в отеле на Мертвом море. То ли 12-й, то ли 13-й этаж. Утром с балкона смотришь, как всходит солнце из моря. Вечером оно уходило куда-то за скалы, солеными даже на вид. Огромный номер с двумя кроватями и телефонами около каждой. Телефон был и в ванной на стеночке. Понравилось, что было все продумано именно для таких как я, хромающих, плохо владеющих телом: специальные коврики, поручни.

Два бассейна — на открытом воздухе и под крышей. Ноябрь все-таки. Я была в будние дни. Очень много людей на колясках. Одноруких, безногих. Все плавают, тусуются в джакузи и СПА. Старенькие совсем, всегда с сопровождающими, обычно молодыми женщинами.

Тогда же я насмотрелась израильского телевидения. Понравились певцы мужчины, смазливостью совсем не отличавшиеся. Так, среднего роста, сухощавые. Похожие именно на мужчин, а не на сладких мальчиков. Тогда же в моем play list появился Арик Айнштейн, которого иногда называют израильским Высоцким.

Потом была поездка в Иерусалим и Тель-Авив. Проверка сумок перед Стеной Плача меня не шокировала. А Наташа, подруга моя, посоветовала ходить не с сумкой, а с прозрачным пакетиком, куда я положила немного денег и паспорт. У Стены Плача я просила удачи и счастья моим детям.

Прошлись по знаменитому базару. Я купила браслет и колечко. Наташа торговалась отчаянно. Я же совсем этого не умею. Но говорят, что так принято.

В Тель-Авиве гуляли по набережным, рядом с хорошо отбороненным пляжем. Мне объяснили, что по пляжу каждое утро и каждый вечер проходит мини-трактор с бороной, оставляя на песке ровные полосы. Это, чтобы ничего взрывного никто не оставил.

Когда улетала из Бен Гуриона, сотрудники аэропорта были удивлены малым весом моей сумки. А я реально ничего не покупала. Несколько сувениров и чуток косметики с Мертвого моря.

Через 9 лет я опять прилетела в Израиль. На сей раз в Эйлат из Риги. Рейс был Wizzair, венгерский lowcost. И тут я дала маху. Из двух вариантов — утром в 6.00 или вечером в 18.40 — я выбрала вечерний, т.к. приехала в Ригу из Новгорода в 8 утра, решила, что вот высплюсь, прилечу около 22.00 по местному в Эйлат, все супер! Почему-то посчитала, что мы прилетим на аэропорт, который находится в самом Эйлате. В итоге, рейс задержали часа на полтора. И прилетели мы в Ovda. Это такой сарайчик посреди чистого поля, бывший военный аэродром. Меня расспрашивают опять же: куда, зачем. Показываю уже на смартфоне Наташино удостоверение, адрес в Беэр-Шеве, где буду жить, обратный билет, смеются, выдают разрешение проживать в Израиле на 3 месяца.

В Ovda, в принципе, нет места для пассажиров. Вышел из здания — все, назад тебя уже не пустят. Единственное утешение — тепло. Ночью около +15. После -2 в Риге вполне себе. Первым делом захожу в обменник. Курс, как я поняла потом, довольно грабительский. Меняю доллары на шекели. Все остальное закрыто: кафе-бар и чего-то там еще.

И вот посреди ночи подруливает частный автобус на Эйлат (рейсовые ходят только днем), который договорился развезти народ по пансионатам и отелям, и за 22 шекеля везет нас в Эйлат, останавливается где-то недалеко от автостанции, которую еще надо найти. Нас таких «диких» бездомных двое: мне надо в Бэер-Шеву, где живут мои друзья, и Янис из Латвии, 74-х лет с огромным рюкзаком, говорящий по-русски, который приехал без брони отеля и без приглашения. Его очень долго расспрашивали на пропускном пункте, и разрешили въехать в страну из-за наличия обратного билета.

Находим ворота автовокзала, все закрыто до 4 утра. Больше двух часов мы сидим на лавочке из бревен под пальмами и беседуем под завывание женщины далеко не юного возраста, бродящей вокруг. Как потом объяснила русскоязычная девушка из круглосуточного магазина, напоившая меня водой, это- сумасшедшая филиппинка, въехавшая в страну непонятно как, без документов, но ее никто не трогает, что-то кто-то подает, иногда в окрестных лавочках помогают. Так и живет уже не первый год.

Ветра почти нет. Лавочка широкая, расположение удобное. Янис рассказывает мне о своих путешествиях по миру, конечно с паспортом Евросоюза это намного проще. Даже в Японию виза не нужна, не говоря уже о всяких разных Африках и Латинских Америках (впрочем, и нам туда тоже по большей части можно заехать свободно). Янис везде путешествует автостопом, в рюкзаке есть мини-палатка и коврик, на котором можно лечь где угодно. Янис собирается пройтись по Израилю, зарулить в Иорданию и Египет. Неожиданно говорит, глядя на недостроенное здание через улицу: «Вот хорошее место для ночлега». На мой удивленный взгляд отвечает: «Главное под крышей». У Яниса нет смартфона, он не пользуется Интернетом, от слова совсем. Евро на шекели поменял еще в Риге, спрятал в подкладку куртки.

В 4 утра открывается автовокзал, но первый автобус по расписанию идет в Тель-Авив и только через час. В Бэер-Шеву он не заходит. Купить билет в автомате здесь можно только введя номер израильского удостоверения личности, этого самого теудата. У нас, ясен пень, его нет, и первый автобус уезжает без нас. Хотя Янису и он бы подошел, просто выбраться в центр страны.

Воскресенье в Израиле как наш понедельник. Все солдатики возвращаются домой после выходных. Когда наконец в 6 утра открывается касса, мне говорят, что билеты есть только на 5 вечера. Янис уже договорился с кем-то из шоферов и уехал. Мне же шофер объясняет, что билетов нет, но за 45 шекелей (цена полная) может взять меня на борт, типа постоишь, полежишь. Я плачу денежку — мне выдают билетик. Забираюсь в автобус и плюхаюсь на единственно свободное место. Думаю, вот когда попросят, тогда и сойду. Никто не подошел. Весь автобус набит солдатами и солдатками — рюкзаки, автоматы. Кто-то лег прямо на проходе, вытянув ноги в тяжелых армейских ботинках. Среди них, наверняка, был и тот, на чье место я села. Но после двух бессонных ночей мне было не до политесу. Кстати, меня всегда поражала способность израильского солдата засыпать в любом месте, подложив рюкзак под голову: на каменном полу, железной скамейке или ступеньках в автобусе дальнего следования.

Немного сплю, потом разглядываю проносящиеся за окном пейзажи. Просто космические. Марсианские хроники. Красные скалы, желто-серая пустыня, изредка попадаются мелкие оазисы — кибуцы. Ровные рядки пальм и еще каких-то деревьев, я в ботанике не сильна. Домики маленькие прячутся в тени. Из каждого поселения забирают солдатика или двух-трех. Дорога крутая извилистая, но хода автобуса совсем не чувствуешь, катишься как по гладильной доске.

В Бэер-Шеву попадаю ближе к полудню. Иду по улице, спрашивая всех — говорит ли кто по-английски. Наконец, находится русская женщина, которая прервав весьма оживленный разговор, начинает громко возмущаться, как же меня никто не встретил. Звонит со своего телефона Вите. Тот в это время у врача, кажется, стоматолога. Я мяукаю, что уже в Израиле и даже в городе, стою напротив какого-здания с такой-то надписью. Вите сложно разговаривать, и я бреду дальше. Правда, потом оказывается, что через несколько минут Витя перезвонил той женщине, и она объяснила ему, где искать эту заблудившуюся овцу, т.е. меня. Еще через 15 минут меня забирают и везут домой. Мне даже есть не хочется. Только спать. Наташа на работе, и я отсыпаюсь до ее прихода. В этот раз мне было по фиг на красоты и достопримечательности. Мне нужно было зализать раны, душевные, духовные, да и физические. Когда я искала, куда бы податься для этого, писала своим друзьям и знакомым в разные города и страны, мне ответила только Наташа, чистокровная еврейка: «Да приезжай».

В этот раз я передвигалась по городу самостоятельно. Витя с Наташей работали, уходили около 6 утра, приходили не раньше 5 вечера. Свободного времени было хоть отбавляй. Я открыла для себя другой мир. Не просто красивый, а очень гармоничный. Мне было в кайф бродить по улочкам, разглядывать цветы, кошек, собак, скамеечки.

Витя уезжает на работу раньше всех, еще до 6-ти. Работа где-то на заводе, на Сахалине он был инженером. Здесь не знаю, вроде мастер. Его иврит совсем несовершенный, но заниматься инженерным делом это не мешает. Наташа же в Южно-Сахалинске закончила местный педагогический, работала в библиотеке. Письменные экзамены по ивриту сдает на все сто, а вот разговаривать? Не её это. Хотя какие-то общие фразы на базаре пользует вовсю. Наташа здесь матепелет или социальный работник. На ее попечении, в основном, русскоязычные или те, кому уже не надо разговаривать. Но их надо умывать, кормить, вывозить в колясочке на прогулку. Еще в первый приезд Наташа взяла меня с собой в больницу к одному из пациентов — Марку. Их было три брата из Сибири. В 70-е уехали из Союза кто куда. Один уехал в Штаты, дожил до 64. Второй в Германию, его хватило на 72. Марку же на момент нашей встречи было 85.

И в первый, и во второй раз я приезжала в Израиль практически зимой: ноябрь, декабрь. Днем на улице температура до +26, вечером может быть и +10. Под одеялом, которое мне выдали, легким, пушистым, мне ночью даже жарко. Самый стремный момент утром, когда надо выползать из-под одеяла и двигаться на кухню. Вот этот момент — пока чайник не закипел, а ты прыгаешь вокруг стола, завернувшись в одеяло. Солнце на востоке даже зимой встает рано с 6-ти до 7-ми. Наблюдать за восходом для меня редкое удовольствие. В тишине, нахлеставшись чаем и кофием, скатываюсь с третьего этажа на улицу греться.

В будние дни улицы израильских городов пустынны. Можно встретить или совсем почтенных бабушек-дедушек, лет за 80, иногда пробегают мамы с колясками. В старом городе кучкуются лица арабской национальности, исключительно мужчины разных возрастов.

И в первый, и во второй раз уже через 9 лет мы едем в один и тот же СПА. Множество маленьких бассейнов с разной водой, различными фонтанчиками, который массируют тебя с головы до ног. Сауна, хаммам — есть где расслабиться. Потом трапеза под пальмами. Уезжаешь оттуда настолько умиротворенной, все неприятности уходят куда-то, даже улетают.

Отдельное кино — мой отъезд, т.е. отлет. Из той же Овды. Рейсовые автобусы в эту самую Овду ходят только из Эйлата. Из Беэр-Шевы, идет 4 рейса, последний в 16.40. Мой рейс на Ригу улетает в 22 с чем-то. Ну думаю, лучше раньше, чем позже. Сажусь, еду. Полный автобус опять же солдатиков и солдаток, который развозят по их местам службы. Оказалось, что несмотря на то, что в расписании указана именно Овда, это совсем не обозначает аэропорт, а всего лишь деревня с тем же названием. Меня высаживают где-то в чистом поле под яркими звездами и объясняют, что надо выйти на дорогу перпендикулярную той, по которой мы ехали. Всего лишь километра три, и будет ваш аэропорт. Автобус уезжает в ночь, а я иду, ориентируясь на огни.

Но самый облом был, когда я все-таки добралась до ворот аэропорта. Они были закрыты. Через полчаса подкатила машинка из Эйлата тоже с пассажирами. Процесс нарастал. Народ собирался, мы уже начали знакомиться: Украина, Литва, это из русскоговорящих. Все летим в Ригу. За решеткой ходят солдатики, говоря: «Команды не было вам открывать». Опять же хорошо, что ночь теплая, но можно уже пальтишко из рюкзака доставать. Часа два мы там топтались. Потом запустили сразу на посадку. Правда, процесс проверки документов сам по себе довольно долгий. Поэтому можно было и кофе попить, и по duty free прошвырнуться.

Поднимаюсь по трапу, оглядываюсь на море огней. Это так красиво. Небо в Израиле прекрасно и днем, и ночью. На восходе и на закате. Теперь не знаю, когда я увижу его снова.

О финансах. Израиль — дорогая страна. Денежку лучше менять в городе. В аэропорту курс грабительский, впрочем, как везде. В русских магазинах цены за колбасу и сыр указывают за 100 г. На рынке в декабре сезонная клубника по 20 шекелей за кг, т.е. около 350 рублей. Молочные продукты в такую же цену как в России. На остальном не фиксировалась. Я покупала в Израиле только косметику с Мертвого моря.

Скандинавия

В Европу же первая поездка была в соседнюю Финляндию. Вернее, в Швецию через Финляндию.

Первый и единственный раз воспользовалась услугами турфирмы. Выезжали за два дня до Нового года в ночь, очень боялась — как я потяну почти двое суток без сна. Первый раз граница, первый раз дремлю в автобусе на подъезде к Хельсинки: слишком рано приехали, все еще закрыто.

Экскурсия — памятник Сибелиусу, церковь в скале, потом свободное время. Особо не погуляешь, скользко и совсем не жарко. Зависаю на железнодорожном вокзале в Хельсинки, лопаю оленину с брусникой. Вечером едем в Турку, объезжаем храм св. Екатерины. Здесь похоронена Катарина Монсдоттер (Katarina Månsdotter или Kaarina Maununtytär) — единственная финка, коронованная как шведская королева. Жена Эрика ХIV Безумного, она была королевой всего 87 дней. И дорого за это заплатила.

Паром — тоже впервые. Народу немеряно, толкотня, все-таки толпа она и есть толпа, любой национальности. В Стокгольм прибываем рано утром. До заезда в гостиницу еще много времени. Нас ведут на экскурсию по старому городу. Где-то на очередном повороте меня настигает жалобная смс-ка от младшенького: «Мама, где картошка?». Он только что вернулся из армии. Я и уехать-то решила, чтобы не мешать ему и его невесте. Девочка ждала его, ездила в Североморск. А тут картошка…

Улочки, по которым мы идем, такие узенькие, что вдвоем разойтись сложновато, особенно некоторым нашим мощным русским женщинам. Поднимаю голову — где-то на уровне третьего этажа, между сходящимися стенами, висит сияющая елочка на фоне разгорающегося неба. Экскурсовод рассказывает, насколько престижно здесь поселиться, хотя в некоторых дома нет даже услуг современной цивилизации, и туалет в виде дыры в полу для слива. Переконструировать нельзя — нарушишь аутентичность жилища. В старом городе живут люди заслуженные: писатели, ученые, художники… Просто так там не поселишься. И за деньги тоже. Нас выводят на Сергель, рядом Гамла Стан, Королевский Дворец, Ратуша и Королевский же театр.

Гид везет нас к своему русскому другу, который держит кафе. Объясняет, что поесть здесь можно очень дешево, всего за 17 евро, а везде от 20. Шведский стол, много каких-то соусов. Беру суп пюре, что-то рыбное салат, компот. Потом я поняла, что не так уж и дешево. Но главное не в этом. Вечером вся еда полезла из меня обратно с четким привкусом застарелого жира. Так что ходите, ребята, в обычные шведские столовки. Даже если и будет чуток подороже, но уж безопаснее по любому.

Гостинца Скандик, типовая на окраине Стокгольма. Номер с огромной кроватью явно для двоих. Мне приходится доплачивать за одноместное размещение. Душ за шторкой, три потертых ведерка для разных типов мусора. Огромный телевизор показывает лихих шведских молодцов в чем-то историческом. Английские субтитры. Включаю wifi и поздравляю народ по Скайпу с наступающим Новым годом. Разница в два часа. Потом одеваюсь и выхожу на улицу. Морозно, но ветра нет. Все тихо. Никаких фейерверков. Небо чистое.

Утром завтрак- шведский стол. Не вижу никого из русской группы, с кем выезжали из Питера. Хорошо погуляли, наверное.

Нас вывозят в центр Стокгольма и отпускают. Запомнились лебеди у заснеженного берега незамерзающего озера и горячий глинтвейн. Покружила вокруг Королевского замка и Ратуши. Для меня главное в поездке не посмотреть чего-то там, а попасть в другую реальность, ощутить аромат места. Рассматриваю забавные скульптуры то ли каменные, то ли бетонные. Пытаюсь собраться с мыслями. Да, в Швеции платишь не в евро, а в кронах. И менять их лучше в специальных Forex конторках. Остальные обменники в моллах, т.е. огромных торгово-развлекательных центрах, и супермаркетах берут нехилые проценты.

Выбредаю к станции метро «Слюссен», прогулялась пешком по Йотгатан до рынка. Названия забавные — Мердборьярплатцен. Сёдермальмсторг (ранее назывался Рюссгарден, т. е. Русское подворье). Воспетые Стигом Ларссоном Санкт-Паульсгатан и площадь Марияторьет. Фонтан «Рыбалка Тора» отключен. Вроде в том доме с красной крышей на Купеческой улице жил Карлсон, но кто ж его знает. Где-то тут Берцелий парк с лужей Каттхавет, куда свозили топить котят со всего Стокгольма не так уж и давно, лет 10 назад.

Поднялась по лестнице Последнего Гроша, потрясающий вид около ресторана на улице Катаринавагэн. Говорят, что стоит еще глянуть на город с террасы Моссебаке

На следующий день уезжать. Ставлю свой чемодан в автобус, и объявляю, что в свободном плавании. Еду на метро. Талончики надо брать в киосках, торгующих всякой мелочью. Было бы времени больше — предлагают всякие льготные пакеты для туристов. Но мне только разок проехать. Метро необычное. Идет то под землей, то выныривает наверх. Вагоны не отапливаются. И снежинки летают прямо по вагону, оседают на волосах и одежде.

Замерзнув, приземляюсь в одном из торговых центров. Беру гаспаччо и читаю на нетбуке «Впусти меня» шведского же автора. Не заметила, как быстро стемнело. И тут вспоминаю, что до встречи в автобусе осталось 40 минут, а я не понимаю, где нахожусь. Отлавливаю на бегу молодую пару. Оказались австралийцами, приехавшими встретить Новый год в шведской Ратуше, где чествуют нобелевских лауреатов. Но у них есть печатная карта, тогда еще на телефоне у меня не было maps.me. Доводят меня до этой самой Ратуши, где-то рядом должен стоять наш автобус. Все, вижу.

На этот раз посадка на паром происходит более организованно. Или я уже привыкла? И понимаю, что к чему. На пароме прогулялась по магазинчикам duty free. Закупилась английским джином для сыночков и ликером «Бейлис» для себя. Настоящим. Потом, однажды, уже в России меня угостили ликером из такой же бутылки, упаковка один в один, куплено в «Ленте». Но вкус… Ничего общего.

На обратном пути уже не останавливаемся ни в Турку, ни в Хельсинки. Быстро-быстро. Родина ждет. При переезде через границу видим огромную пробку. Рассказывают, что идет задержка до 8—10 часов. Очень много туристических автобусов. А это значит, что те, кто собирался в тот же Стокгольм, опоздали на паром и далее.

Немного о финансах. Я покупала тур на пять дней в новгородской фирме. На тот момент это обошлось мне в триста евро. Еще двести евро брала с собой. Хотя практически ничего не купила, только в Стокгольме пузатый чемодан на колесиках за 50 евро, такую сумму меняла на кроны.

Визу мне делала турфирма. Финны дали визу на полгода, но, когда мне захотелось ближе к весне наведаться в Финляндию, оказалось, что страховку фирмачи сделали общую, только на период пребывания туристической группы в поездке. Пришлось делать дополнительно. Вот так случился следующий визит в мае, пока виза не кончилась

Потом пошли визиты в Финляндию, поначалу чисто колбасно-рыбно-сырные: Лаппеенранта, Иматра, Котка, Порвоо, Савонлина, Хамина. Я выучила порядки и расположение на пограничных постах, начала понимать, чем Торфяновка отличается от Брусничного, а Светлогорск от них обоих.

Чисто челночное: бальзам для изломанных ног; кофе, сыры, колбаса из оленины, прочие вкусности, пока не надоевшие; лакричные конфеты, мятная водка. Потом таких поездок было несколько, с каждым разом набиралось все меньше багажа, все чаще хотелось просто бродить по улочкам. Лаппеенранту и Иматру я изучила неплохо. Песчаные скульптуры, конные полицейские, вальяжные коты. И много-много цветов — на клумбах, в корзинах, везде. И вроде севернее нашего северо-запада, а растут пышно, даже вызывающе.

Давно собираюсь в Финляндию на 1 мая, который там большой праздник — День Труда. С 1944 года 1-е мая еще и выходной день. Народ отдыхает по полной, празднует скорее Вальпургиеву ночь: наряжаются в сказочные смешные костюмы, цепляют рога и пр. Тусуются на газонах, выпивают почти по-русски. В Хельсинки в парке Кайвопусто торжественно поднимают государственный флаг Финляндии. Как-то попала в день рождения дедушки Ленина, которого, кстати, наши соседи очень даже помнят и уважают.

Заезжаем в duty free в Торфяновке. Спиртное брать нельзя, если едешь в Финляндию меньше, чем 72 часа. Покупаю плоскую бутылочку мятной водки 200 мл Minnta, кладу в карман пальто. Если что, можно выпить прямо на таможне, пьется очень легко.

В Лаппеенранте предпочитаю закупаться где-нибудь подальше от туристических центров. Так одни и те же витамины в «Лапландии» у Мохаммеда стоят 15 евро, в «Призме», заточенном под русских супермаркете, 12 евро, а в аптеке в глубинке города — 9 евро.

Один из любимых городков — Иматра такой милый, бывшее излюбленное место отдыха русских аристократов, разночинцев и прочих царских поданных.

Гостиница «Valtiohotelli» знаменита своими привидениями, например, женщиной в сером, и черным котом на крыше, тем самым, что ее охраняет. Говорят, привидение — это та самоубийца, что бросилась когда-то в водопад лет то ли сто, то ли двести назад. Вот и бродит она, душу свою ищет.

Недалеко от гостиницы, если спуститься вниз к реке, памятник самоубийце, очень даже на любителя. Женское тело в потоке воды, лицо искаженное, споры о том, что это такое, ведутся до сих пор. То ли размозженная голова, то ли это всего лишь авторское видение бурлящих волн, скрывающих лицо. Скульптор финский — Таисто Мартискайнен, сам прожил недолго и утонул в озере при странных обстоятельствах.

В российской империи одно время даже запрещалось продавать билеты из Санкт-Петербурга в Иматру в один конец. Было модное поветрие среди русских романтиков — прыгать в водопад Иматранкоски, там, где сейчас плотина. Он ведь существовал и до 1917 года, привлекая путешествующих, в основном, из России, мы ведь были одним государством.

Водопада как такового уже нет давно — практически весь год. И только летом на два месяца проводят типа акцию — останавливают электростанцию каждый вечер на 20 минут и открывают шлюзы. И еще на Рождество и Новый год. Чтобы посмотреть, как несется лавина, народ съезжается отовсюду, некоторые ни один раз.

Возвращаюсь в гостиницу. Сюда можно зайти свободно, охраны не видно. Интерьеры располагают к отдыху, на стульях можно присесть, никто не гоняет. Это все в lounge зоне, можно попросить кофе на reception, поразглядывать обстановку. Много связано с русскими царями, особенно с Александром Третьим.

Народ передвигается на велосипедах в любом возрасте, самые старенькие на чем-то четырехколесном, заезжая даже в супермаркет. После прогулки можно и супчика, вернее, ухи из разных сортов рыбы со сливками, здесь в центре города это стоит 6,5 евро, наелась от души, порции весьма внушительные. Кафешку держит русско-финская семья. Лосось слабосоленый стоит около 20 евро за кг.

В Иматре можно еще поплескаться в СПА центре. Когда-то это стоило 13,5 евро за 2,5 часа. Сейчас, говорят подорожало. Мне нравятся всевозможные подводные фонтанчики. Что-то подобное я встречала в Израиле. На водяные горки мне страшновато, да и с моим анамнезом лучше не рисковать. Разные виды бань: сауна — сухая, турецкий хаммам, где все в тумане. Да, в финских банях принято раздеваться до конца, никто друг на друга не смотрит. От слова совсем.

Последняя моя поездка в Финляндию случилась в мае 2018-го в Хельсинки, где я нашла хоста на Couchsurfing. Здесь цвела сакура, и ее лепестки усыпали тротуары и скверы. Я зашла в Часовню тишины или Капеллу молчания — Kampin kapelli — около Центрального вокзала. Прокатилась на метро.

Дом своего хоста Юсси нашла довольно быстро. Улица, которой он живет, изгибается как подкова, дугой. Первый этаж. Две комнаты, кухня, душ и прочее. Сразу бросается в глаза удобная целесообразность уже при проектировании. Ничего лишнего, а просторно. Юсси угощает роскошным веганским ужином, еще и оформленным как натюрморт у «маленьких голландцев». Как я понимаю, Юсси работает дизайнером где-то на ТВ.

Утром Юсси уходит рано на работу/ Я же разглядываю с лоджии палисадник, клумбы вокруг дома. Да, ночью там вовсю резвились белки, выглядевшие просто фантастически при свете фонарей. В этот раз я решила не ездить в центр, а хорошо изучить тот район, куда меня занесло. Точнее — это остров. Яхты, лодки, проливы. Я бродила по улочкам, дорожкам, тропинкам, радуясь и поражаясь красоте, соразмерности и комфорту, с которым все здесь было устроено. Это как раз тот случай, когда мелочи не играют решающей роли — мелочи решают все. Создают настроение, желания, чувство сопричастности к миру.

Разговорилась с мамой, наводящей порядок в палисаднике перед домом. Они с 14-летним сыном русские. Мама работает кем-то типа дворника, сын разносит почту. Кстати, в Финляндии довольно строгие порядки в отношении балконов, лоджий, садиков. Все должно быть, как положено. Никакой отсебятины. А уж тем более, экстрима, вроде голых стенок и пустых мест. Про мусор — это отдельное кино. Можно схлопотать не по-детски за выброшенное не туда

В последнее утро выхожу из дома в полседьмого. Юсси не бужу. Ключи оставляю на полочке в прихожей. В мае светает рано, и я хочу погулять по утреннему Хельсинки. Мой автобус на Питер в восемь. За плечами лишь легкий рюкзачок. На метро доезжаю до вокзала Kamppi. Задерживаюсь около полки с книгами. Потом иду к посадочной площадке и вдруг вижу Юсси. Оказывается, завтракая, я уронила на пол свой пакет с таблетками и прочей всячиной. Юсси нашел меня, чтобы вернуть. Мне хочется плакать и кинуться ему на шею, но я лишь трогаю Юсси за рукав и бормочу: «Kiitos — Спасибо».

На обратном пути домой досматриваю «Викингов» на английском с эстонскими субтитрами. Первую половину смотрела, когда ехала в Хельсинки. Фирма-перевозчик эстонская. Встречаются фильмы в русской озвучке или с русскими субтитрами, но нечасто.

Прибалтика

Эстония

Как-то моя подруга, еще на исходе советского периода, сетовала, как ее угнетала тишина в электричке, которая идет из Таллина в Тарту. Представляешь, говорила она: «Четыре часа едут и все молчат, никого не слышно». Конечно, ей, привыкшей к кубанской многоголосице, было странно и непривычно. А по мне так в самый раз. Хотя, люди разговаривают между собой и в Эстонии, но не кричат на всю округу, вываливая на окружающих свои проблемы.

Люблю Эстонию и за то, что везде чувствуется хозяйская рука. Нам всем дается в пользование частичка мира. Прежде всего, земля. Только почему-то в России она, чаще всего, ничейная. А как еще в гражданскую, 100 лет назад, говорили: «чужая земля как чужая баба…». Потому и лежат часто наши необъятные просторы такие запущенные, запорошенные мусором и прочим непотребством. Грустно все это.

Но это так, лирическое отступление.

Люблю просто бродить по городу, подальше от туристических нахоженных троп. Почти не встречаются одинаковые дома. У всех что-то свое. От постмодернистки оформленных балконов до старорежимного деревянного кружева на окнах-ставнях.

Очень люблю уезжать на трамвае куда-нибудь на окраину.

В Эстонию первый раз ездила из Пскова в Тарту, Отепя, еще какой-то городок еще в Союзе, на излете светской власти. До Беловежской пущи оставались считанные месяцы. Автобус был чисто челночный, на обратном пути набитый под завязку всяческим товаром. На меня поглядывали искоса: типа, что сюда занесло эту интеллигентку недоделанную. Я же просто ходила по улочкам, разговаривала с людьми, ничего особо не прикупила, лишь коробку шоколадных конфет. На обратном пути в Псков остановились у хутора, попросили воды. Воды вынесли, молча, без улыбки, но не отказали, и на том спасибо. Я смотрела у окна автобуса на дорогу. Внезапно увидела сбитое тельце кошки на проезжей части. Господа-товарисчи, мы в России. И как-то поплохело, даже очень.

Следующий визит в Эстонию состоялся через четверть века, и это была Нарва. Я решила встретить Новый 2012 год в совершенно незнакомом месте. Заказала гостиницу через Booking, перешла мостик через речку. Нарва встретила меня фейерверком. Рановато для Нового года, подумала я. И Рождество католическое уже прошло. Но все пять дней, что я провела в Нарве, фейерверки гремели каждый вечер. И это было потрясающе красиво. В номере стояла густо алая роза на длинном стебле, в гостиничных коридорах зажигался свет, когда я ступала с лестницы, и гас, когда я сворачивала за угол. В гостинице было тихо. Других постояльцев я почти не видела. Мне нужно было просто собраться с мыслями, понять, что делать дальше. С одной работы меня «ушли», впрочем, не особо-то и жалко было. Надо было найти другое занятие, да и средства к существованию. Пустынные улочки Нарвы оказались идеальным местом для размышлений.

Утром в гостинце кормили завтраком, я пробовала разные варианты заправиться пищей не только духовной. Ресторанчик, кафешка, наконец, просто кулинарный отдел в торговом центре. Последний вариант был самый бюджетный. Там на всю кулинарию снижение начинается через 24 часа на 20 процентов, затем через 12 еще на 30%. Салаты я не рискнула, а вот пирожки-пирожные вполне себе прокатило.

Новогоднюю ночь встретила на привокзальной площади, разглядывая распускающие в небе огненные цветы. Напротив темнел Ивангород. У них уже давно встретили Новый год. Разница на тот момент была два часа.

Следующая поездка в сентябре 2013 года случилась в Таллин. Познакомилась с эстонскими автобусными перевозчиками. Первым был Temtrans. Просторный автобус, широкие сиденья, wifi, что немаловажно, чай, какао, кофе всю дорогу, действующий туалет. Попутчиков было мало, шесть часов до Таллинна пролетели незаметно. Сентябрьская Эстония была на удивление солнечной, вот тебе и Прибалтика, типа дождливая, промозглая. В Москве в это же время, говорят, был холод и дождь. Поражали ветряные электростанции, было в них что-то инопланетное, пришельцы аднака с неведомых планет. поля все в серебристых круглых упаковочках, очень аккуратненьких, я потом такие видела в Португалии и Франции. Где-то там вдалеке — море. Что больше всего нравится — дороги, очень аккуратно размеченные, катишь как на воздушной подушке. Рядом с основной дорогой проложена велосипедно-беговая дорожка, которой активно пользуются.

Наконец я в Таллине. Впечатления неоднозначные. Молодежный хостел рядом с автовокзалом, обшарпанный, с жуткими граффити, слава Богу, мне не сюда. Напротив — заколоченные наискосок окна, дома явно заброшены, нежилые. Улицы увешаны предвыборными плакатами, больше всего натыкаешься на face худощавого мужчины лет сорока с глазами фанатика. Потом я, правда, узнала, что его так и не выбрали. Видно не одна я испугалась, ведь если бы такого встретить в темном переулке — точно заикой останешься.

Долго искала среди узеньких улочек свою гостиницу, вернее, хостел. Я нашла довольно бюджетное место обитания в самом центре Таллина, на улице Viru. Вход за решеткой, нажимаешь на кнопочку типа домофон.

Хостел расположен на третьем этаже, на четвертом Эстонское Cancer Society, на пятом — тайский массаж. Когда подходишь к двери с любой стороны — зажигается лампочка. Ступеньки весьма крутые, впрочем есть лифт, только не в сам хостел, а на массаж. Комната у меня спартанская, но я там одна. На подушечке ждала вкусная конфетка, к которой я присоседила мою оранжевую щетку. Окно выходит в маленький внутренний дворик. в холле есть удобный диванчик и телевизор, кухонька с плитой и холодильником. Широкий деревянный стол для завтрака, на кухне есть масло, всякие приправки, чайник, кофе заваривается не растворимый, а настоящий. Мне выдается три ключа — от решеточки, от самого хостела, и от моей комнаты.

Девушка с зелеными волосами на reception оказалась здесь по профессиональному обмену опытом из Риги. С интересом разглядывала мой планшет, заметив, что себе она такой позволить пока не может. Здесь все по-домашнему, уличную обувь оставляешь здесь, хотя для зарубежных хостелов такое не часто встречается, в отличие от российских. Мой обычный завтрак, включенный в счет — это хлопья, хлеб, молоко, спреды. В lounge зоне на книжной полочке книжки были на самых разных языках, даже на японском, только на русском — не было.

Вечером вышла погулять и вдруг услышала потрясающую музыку — Чайковский, настоящий оркестр. Оказывается, пока здание Эстонской Национальной Оперы на ремонте, прямо на летней сцене идет спектакль «Лебединое озеро». Правда, у них он назывался «The Lake of a Hundred Swans». Насколько я поняла, участвовали в основном, молодые артисты балета. Народу было очень много. поэтому я наблюдала действие из-за чьих -то плеч и голов. Раньше надо было приходить, можно было занять место на скамеечках. Сам балет записывался, и на следующий день можно было посмотреть видео-трансляцию.

Спускаюсь от хостела вниз к воротам Viru. Там цветочный рыночек прямо на выходе из Старого города — Vana Tallinn. Залюбуешься. — цветов здесь множество — на любой вкус и кошелек. Запах стоит потрясающий. Впрочем, такими же ароматами наполнены и расположенные повсюду обыкновенные скверы, аллеи, палисадники.

Еще вечерами люблю заглядывать в окна старого города. Это, в основном, бутики, лавочки, мастерские. Много интересных авторских кукол, дизайнерских решений. Механический кукольный театр в стене. Марионетки танцуют и поют, окно слегка затянуты будто бы патиной времени. Правда, в них есть что-то волшебное.?

В первый день пошла гулять по улице Лидии Койдулы — первой эстонской поэтессы. Койдула в переводе на русский язык — «утренняя заря, рассвет». Это литературный псевдоним Лидии Эмилии Флорентины Яннсен. Она прожила всего 42 года, уйдя из жизни в 1886 г. Но помнят о ней и сегодня. На тихой улочке возникает ощущение, что ты где-то далеко от шума городского. Тут же рушат старое, будет новое. По легенде Таллин будет стоять до тех пор, пока будет строиться. Когда стройка будет закончена, придут не то гномы, не то гоблины и разрушат все.

Забрела в гости к классику эстонской литературы, когда-то он просто снимал квартиру в этом доме. Мне очень понравилась терраса с застекленными окнами. Теперь здесь еще и библиотека. В Таллине есть еще и парк Таамсаре в самом центре.

В кафешках народ работает, уткнувшись в гаджеты. Велосипед — самый распространенный вид транспорта. Смешные держатели шлагбаумов в виде руки. У театра оперы и балета, того, который на ремонте, мальчишки рисуют сидя прямо на брусчатке. В местном театре гастроли БДТ: Олег Басилашвили и Алиса Фрейндлих в спектакле «На золотом озере».

Архитектура очень разная: и суперсовременная, и старый имперский стиль, домики-кубики, что встречаются, кажется, по всему постсоветскому пространству, и авангардная методистская церковь. Рядом с обшарпанными домами явно советского периода смелый современный дизайн с балконами и наверху, и внизу. Такой образчик постмодерна.

Улочка, по которой я возвращаюсь в хостел, вся в кафе и барах, расположенных прямо на свежем воздухе. Туристов полно: куда же без японцев, шведов или германцев. Народу с ограниченными возможностями тоже встречается немало.

Прямо на улице торгуют орешками — миндаль, фундук со всякими приправами, сладкими и не очень. Я лично попробовала нечто перчено-соленое, но очеень вкусное. Очень много деток: в колясках, слингах и пр. Из темноты вдруг что-то высвечивается, загадочные таллиннские куколки, фонтанчик — мальчики ловят рыбку, которая пытается выпрыгнуть. Тут же у ворот Виру или Viru Gates улавливаю потрясающий запах, это бабульки торгуют яблочками. И стоят сущие копейки по местным меркам. Почти 1,5 кг мне отдали за два евро, притом, что в трамвае я проехалась за 1,6 евро.

Недавно я прочитала, что Эстония — лидер по инфляции среди стран Евросоюза. Первое впечатление, да — есть такое дело. Так, например, проезд в Таллиннском трамвае в первый вечер мне обошелся в 1,6 евро, на тот момент около 70 рублей российских. Но как выяснилось, это потому, что я покупала его у водителя. Если же купить зеленую карточку, то проезд на всех видах транспорта — трамвай, троллейбус, автобус — стоит 3 евро на 24 часа и 5 евро на 72 часа. Кататься можно сколько угодно раз. Сама карточка стоит 2 евро, но ее можно пополнять всякий раз, когда приезжаешь в Таллин.

По дороге к автовокзалу разглядываю домики, которые вот-вот снесут. Разбитые окна, разрисованные и исписанные стены. Надписи преимущественно на русском. Осколки нашего общего прошлого. Через четыре года на этом месте я найду сверкающие высотки оригинальной архитектуры.

Последняя ночь в Таллине выдалась беспокойной. Прямо под моими окнами кто-то играл на саксофоне. Проблема в том, что играл плохо. Из разряда — «не тяни кота за хвост». Уже часа в два ночи спустилась вниз, поговорить с типа музыкантом, потому как девушки на reception сказали, что в старом городе режим тишины отключается в ночь с субботы на пятницу и до утра понедельника, а мне именно в субботу надо было уезжать в Питер. Оказалось, что шведский студент решил чуток подзаработать, но я так эмоционально жаловалась на головную боль, что он сменил дислокацию, отойдя на пару улиц вверх.

2015 год. Таллин встретил меня мелким дождичком, который впрочем быстро сошел на нет, и весь вечер я гуляла очень комфортно. Сказочный городок, вот-вот из-за угла выскочат гномы, тролли, правда добрые. В этот раз решила, что отдельный номер даже в хостеле за 30 евро — дороговато. Взяла коечку в 8-местном общем номере за 10 евро в ночь.

В соседях у меня полный Интернационал — Германия, Финляндия, Бельгия, есть даже русский чел из Израиля, уже месяц здесь тусуется. Девушка из Южной Кореи, стюардесса, ищет работу на скандинавских авиалиниях. Слушаю ее беседы с работодателями за завтраком и ужином. Веселый серб веган готовит на кухне что-то очень красивое, уж не знаю, как на вкус. По утрам в хостеле можно пару часов бесплатно засауниться. Есть и небольшой бассейн с гидромассажем.

Вечером допоздна бродила по старому Таллину, слушала концерт на Ратушной площади — проходили дни города. Потрясающе красиво пел молодой человек, играл оркестр, в ночном небе разливались золотые фонтаны фейерверка.

На следующий день каталась на трамваях. Заехала в очень пролетарский район, совершенно не пафосный — называется Копли. Там еще находится морская Академия, она в самом начале.

По Таллину я могу бродить бесконечно, меня не покидает чувство, что я в сказке. Даже забываешь планшет вытаскивать. Когда я услышала впервые в Таллине о «Русалке», мне показалось, что речь идет о знаменитой андерсеновской героине, но… ангел, парящий над заливом Пирита, — память о броненосце «Русалка» — броненосном корабле береговой обороны русского императорского флота, затонувшем 6 сентября 1893 года у берегов Финляндии. Их искали больше месяца, никого и ничего не нашли. Экипаж просто сгинул в морской пучине, а где точно — неизвестно. Контр-адмирала Бурачека Павла Степановича, 56 лет от роду, судили за недостаточную осторожность в выборе погоды для отправления броненосца «Русалка» и лодки «Туча» в море, противозаконное бездействие власти и слабый надзор за подчинёнными, объявили выговор в приказе, а командира лодки «Туча», капитана 2 ранга Николая Михайловича Лушкова, 39 лет от роду, за неисполнение приказаний начальника по небрежности и за противозаконное бездействие власти отрешили от должности…