Господи, натерпелась я, не передать. Лидочка была обвита пуповиной, сразу не закричала. Синюшная, страх. Меня чуть кондрашка не хватила, когда я ее увидела. Но, слава Богу, с ней все обошлось. А у меня детское место приросло, что самое неприятное. И это пережили.

Вася после работы сразу прибежал к нам. По поводу имени мы, не сговариваясь, назвали дочь в честь бабушки, все-таки у нее юбилей — 50 лет. Вот ей и подарок дорогой.

— Вася, телеграмму отбей родителям.

— Да уж по пути в Старый город заеду на телеграф. Лизу я к бабушке отвез. Съезжу к ним, обрадую, да и продуктов им куплю.

Через три дня нас уже выписали. Проблем не было, молока через край, и нечего нам казенные харчи проедать. А мы и рады, дома лучше, чем в больнице, даже если эта больница роддом. Васе пришлось бросить свои подработки, с появлением Лидочки прибавилось хлопот. Денег стало катастрофически не хватать, муж платил алименты. Он заметно погрустнел, нехватка денег его сильно задевала, даже бросил курить, но такая экономия была каплей в море. Меня пугала его молчаливость и замкнутость. Всю помощь по дому, казалось, он делал машинально. Стал каким-то отстраненным, даже избегал близости. Я грешным делом подумала, уж не завел ли он себе «вазочку». Попыталась устроить сцену ревности. Только это сильно рассмешило мужа.

— Глупенькая, как ты себе это представляешь? Вот на, читай!

Он протянул мне конверт, письмо было из Донецка от его сестры. Оказалось, что заболела мать, ей сделали сложную операцию, и она до сих пор в больнице.

— Что ж ты сразу не сказал?

— Не хотел тебя расстраивать, у самого душа не на месте. Думал съездить, деньги занимать не хочется. Да и как я вас оставлю?

Вася сел на диван, обхватил голову руками и протяжно, со стоном вздохнул.

— Вась, ну и так себя казнить тоже не дело. Покажи письмо начальнику, попроси аванс, по голове не дадут. Возьмешь несколько дней в счет отпуска, и на самолете туда и обратно. А нас на время твоего отъезда отвези к бабушке.

Муж заметно оживился и повеселел. Обнял меня и долго не отпускал, слышно было, как гулко стучало его сердце.

— Спасибо, Танюшк! Я боялся, что ты будешь против моего отъезда, поэтому и не говорил.

Я, недолго думая, стала потихоньку собирать вещички.

— Тань, да подожди ты, может, еще с работы не отпустят.

Вася забрал у меня стопку Лидочкиных ползунков и положил обратно в шкаф.

— Как это не отпустят? Там что, на заводе, не люди, что ли? У них мамы тоже иногда болеют.

На следующий день муж вернулся с работы еще до обеда.

— Девчонки, собирайтесь, к бабушке поедем. Лизок, игрушки для Лидочки не забудь.

Лиза, потрясая корзинкой с игрушками:

— Вот, собрала уже.

— Ай, молодец! Отпустили на неделю. Конец года, план догонять придется. Буду работать в выходные.

— Ну и ладно, побудем у бабушки. И ей с нами веселей. Сам собирайся.

— Да мне ничего не надо, пару белья, носки, рубашку. С дипломатом поеду, зачем чемодан таскать. И багаж ждать не придется в аэропорту.

Бабушка прослезилась от Васиного рассказа, сунула ему в руки 50 рублей.

— Вот, возьми без отдачи — материальная помощь.

Вася засмущался, но деньги взял, мало ли что в дороге случается.

— Спасибо, бабушка, отработаю потом.

Через неделю Вася не приехал. Я уже начала волноваться, ходила по дому кругами, все валилось из рук. Бабушка стала меня ругать:

— Да не мотайся ты как блаженная. Займись чем-нибудь. Воды, что ль, натаскай в баню, проветришься.

На улице было морозно и солнечно. Ночью выпал свежий снежок и теперь хрустел под ногами. Пулька весело бегала за мной туда-сюда, мотая своими ушами, и вдруг звонко залаяла. К дому подходила какая-то женщина.

— Вам телеграмма!

У меня екнуло сердце. Наверное, что-то случилось. Я трясущимися руками взяла телеграмму и расписалась в квитанции. Когда зашла в дом, бабушка, увидев меня, тихо охнула и присела на лавку возле умывальника.

— Внученька, что это с тобой? Что это ты так побледнела?

Наверное, я была белее снега. Я машинально сунула ей в руки телеграмму.

— Внученька, очки подай, не разберу, больно мелко: «Задержусь три дня тчк Вася». Это что ж случилось? Помер, что ли, кто? Господи, вот беда-то.

— Бабушка-а! Не нагнетай обстановку, я и так перенервничала. Главное, с Васей все хорошо.

— Ой, и правда, нечего огород городить на пустом месте. Три денечка уж подождем, а там видно будет.

Вася приехал чернее тучи, хмурый, небритый. В глазах безысходная тоска. Лиза бросилась к нему на шею, давай чмокать. Вася снял ее с рук, усадил на лавку.

— Лизок, колючий я. Вот, гостинцы в дипломате, разбирайте. А я баню затоплю.

— Вася, я помогу.

Вышла вслед за мужем во двор. Пока он колол дрова, я заносила их в сенцы. Спросить, что произошло, не решалась. Муж сам начал разговор:

— Не хотел я при Лизе и бабушке говорить, боялся потерять самообладание. Мама умерла, после операции не оправилась. Обидно, Танюшк, не старая она еще была.

Я от неожиданности выронила поленья из рук. Вася молча стал их подбирать, пряча лицо в ворот фуфайки. Только ведь слез не спрячешь.

— Вась, у тебя есть мы, — обняла мужа за шею. — Ты не один. У меня дед умер, когда Лиза еще маленькая была. Тоже ведь не больно старый был. Жизнь такая штука хитрая, все время подкидывает нам разные испытания. И пытается ударить побольней. Кто оказывается сильнее, тот и не сдается. А слабаки ломаются. Надо стараться быть сильнее обстоятельств, а то быстро вылетишь за орбиту.

— Да понимаю я все, только очень больно.

Вася жалобно вздохнул, сунул мне в руки охапку поленьев.

— Неси, подкинь в топку, прогорело все, наверное.

На крыльцо выскочила Лиза:

— Мам, Лидочка проснулась, плачет.

— Иду, иду.

После смерти матери Вася стал более нервным, мог вспылить из-за любой мелочи. С друзьями общаться совсем перестал. Сам никуда не ходил и к себе никого не приглашал. Понимая свое состояние, чтобы не обидеть нас, уединялся в гараже. Мог провести там весь выходной день. Возвращался всегда потухший и молчаливый. И даже Новогодние праздники провел в гараже, только елку нам во дворе установил. Мы с Лизой и бабушкой ее наряжали. Вскоре от мамки пришло письмо. Она писала, что отец был вынужден пойти начальником колонны в транспортную контору. На буровой стало тяжело работать, его замучил радикулит. Хоть там зарплата меньше, но здоровье дороже. Письмо я читала вслух. Вася оживился, когда услышал про зарплату.

— Интересно, сколько они получают?

— Да все по-разному. На буровой рублей 800, а начальники — 300, 400. Они же в конторе сидят, а не на холоде, на морозе возле железа.

— Здорово! А механики там нужны? А жилье дают? А у родителей там какая квартира?

Муж засыпал меня вопросами.

— Вась, это Север, там суровые условия. Зимой мороз -50, -55 градусов, а бывает и холоднее. Лета почти нет, недели две тепло, а потом опять холодрыга. Снег может пролетать даже в июне. В день Победы, 9 мая, был мороз -8 градусов. В ноябре на демонстрацию ходят в шубах, бывает до -40 градусов. Ты что, на Север собрался?

— Тань, экономить надоело. В магазин иду, лишнюю конфетку ребенку купить боюсь. Давай подумаем о переезде.

— Вась, а дети? Я же из-за Лизы сюда переехала, она болела сильно, врачи велели климат сменить.

— Так Лиза ни разу не болела. Всю зиму по сугробам, по пещерам с катакомбами. Хоть бы сопли побежали, ни разу не кашлянула.

— А Лидочка, она же совсем крошка? Что ее в ясли отдавать?

Я замахала руками:

— Что ты, что ты, нет! Мы с Лизой намыкались, больше не хочу никаких потрясений.

— Зачем в ясли, дома посидишь. Если там такие деньги платят, нам хватит. Здесь на копейки живем. Только вот с жильем неясно.

— Есть у нас там жилье. Правда, условия не очень. Из удобств только туалет в квартире, холодная вода и газ привозной в баллонах. Квартира в деревяшке. Там пока живет какая-то тетка, мамина знакомая. Только я не хочу жить в этой квартире, слишком грустные воспоминания.

Я тяжело вздохнула. Меня страшил этот Васин настрой. А может, оно и к лучшему? Смена обстановки пойдет ему на пользу, его не будет беспокоить денежный вопрос, и жизнь наладится. Вася заметно повеселел, даже стал что-то про себя мурлыкать.

— Ладно, не будем гнать коней впереди паровоза, подождем, когда родители в отпуск приедут. Тогда все и обсудим.

Родители приехали, как всегда, в начале лета. Лидочка их очень удивила. Она запрыгивала на руки то к бабе, то к деду. Ластилась к ним, хлопала ладошками им по щекам, хихикала и жалась то к одному, то к другому. Радовалась так, как будто провела с ними все восемь месяцев своей жизни и соскучилась от недолгой разлуки. Вася не утерпел и сразу рассказал им о своей задумке. Отец, конечно, начал о работе. Сказал, что хорошие механики всегда нужны. Но трактористы больше получают, так как таскают тракторами буровые вышки. У них полевые условия, а механики работают в гараже. А мамка, естественно, про жилье. Обе квартиры можно обменять на хорошую трешку в капитальном доме. Наша хоть и деревяшка, но двухкомнатная. И у нас преимущество будет при обмене, так как в основном люди разъезжаются — разводятся или хотят съехать от родителей. А съезжаются единицы. А еще у мамки знакомая тетка в Администрации, может помочь с обменом.

Лиза приплясывала возле деда с бабой, пытаясь перетянуть на себя внимание. Отец не утерпел, подхватил ее на руки.

— Ну что, Лизок, пойдем машину посмотрим. На море хочешь поехать?

— Хочу. А когда поедем?

— Дня через два, вот машину подшаманю, и рванем.

— Зачем на нее смотреть? Папка за ней ухаживает, как за девушкой.

— Чего, чего? За какой еще девушкой? — отец засмеялся и стал подбрасывать внучку к потолку.

— Это так бабушка старенькая говорит, когда он в гараже пропадает.

— Все равно пойдем, проверим, все ли в порядке, ехать нам далеко.

Они ушли, а мы стали с мамкой обсуждать наши дальнейшие действия. Меня беспокоило только одно, как бы у Лизы опять не начались приступы удушья. Можно в садик не водить, только перед школой желательно общение со сверстниками. Да и дочка очень любила садик. Решили, что нужна консультация хорошего врача.

— Давайте поступим так: мы после отпуска займемся обменом квартиры, а вы обследуете Лизу, — рассудила по-деловому мама.

Отец вернулся из гаража очень радостный и напевал Лизе про котенка, который спит на пути паровоза. Лиза смеялась и хлопала в ладоши.

— Ну, все, бабуль, собирайся, машина на ходу. Зять подсуетился, привел наш транспорт в порядок. Спасибо, Вась! Удружил.

— Да ладно, мне в радость.

Вася улыбнулся в ответ, ему была приятна похвала отца.

На следующий день мы проводили родителей и Лизу на Юг. А Вася взял листок и ручку и стал обходить сад, двор, все постройки. Проверял калитки и двери. Записывал все недочеты и поломки, что надо исправить и подладить.

— Вась, ты что, хозяйством решил заняться? Сначала крыльцо доделай.

— Доделаю, крыльцо в первую очередь. Помню я, все надо делать, пока не уехали.

Муж был решительно настроен на переезд и начал тщательно готовиться. Собирал посылки с какими-то инструментами.

— Вась, зачем тебе инструмент? На работе все выдают. Оставь здесь.

— Здесь полно всего. Мне инструмент нужен везде. Ты же машинку свою за собой таскаешь.

— А это что за гуталин? — я взяла в руки баночку с каким-то черным кремом.

— Не трогай! Это графитовая смазка, страшный дефицит, ее нигде не достать. Она на вес золота.

— Ой, ладно, ладно, Плюшкин. Собирайся.

Я отстала от мужа и ушла на кухню. Вася в сердцах крикнул мне в след:

— Сама не забудь свои ниточки-иголочки.

Наверное, обиделся.

Пока родители были на юге, мы жили у бабушки. Муж целыми вечерами занимался ремонтом и наводил порядок во дворе и в саду. Бабушка смотрела на Васю с умилением, не могла нарадоваться на помощника. Ходила за ним хвостиком и приносила то квасок, то компотик. Правда, тайком от нас она грустила и горевала. Сядет на крылечко веранды, подопрет голову руками и тихонько вздыхает. Переживала, что останется одна. Пулька чувствовала бабушкино настроение, ложилась у ее ног калачиком и тоже вздыхала в знак солидарности.

— Бабушк, не грусти. Мы же будем приезжать к тебе в отпуск. Зима здесь короткая, это не Север. Не успеешь нам носков навязать, как лето настанет.

Бабушка засмеялась:

— И то правда, будет мне на зиму занятие.

Родители вернулись неожиданно. Дату возвращения они не называли. Мы их и не ждали, играли с Лидочкой в саду на одеяле. Возле задней калитки у гаража просигналила машина. Пулька залаяла и бросилась на звук. А дочка замахала ручонками:

— О-о!

— Чего о-о? К нам, что ли, чуткие какие эти животные и дети.

— Танюшка, неси ключи от гаража, — у калитки стоял отец и улыбался.

Лида сразу залезла к деду на руки и стала что-то лопотать на своем языке. Дед ей поддакивал, типа понимает, о чем она говорит. Я вынесла отцу ключи от гаража, и мы стали разгружать багажник. Родители привезли полно всяких южных гостинцев, ягод и фруктов. Лиза проснулась, когда отец загнал машину в гараж.

— Что, уже приехали? Так быстро?

Она бросилась ко мне.

— Мам, я так соскучилась.

— А мы-то как соскучились. Тебя не узнать, загорела. Волосы совсем выгорели, панамку не надевала?

— Надевала, только три уплыли в море. Догонять я боялась, там везде глубоко.

Мать с отцом засмеялись и стали наперебой рассказывать про внучкины приключения на пляже. Как она собирала ракушки и цветные камешки, строила крепости из песка, ловила панамками медуз, потому их все и растеряла. Пока родители делились впечатлениями, бабушка втихомолку ушла на кухню и поставила варить обед.

— Девчонки, берите по корзинке, занесем в избу. Мать, принимай гостинцы.

— Ой, да куда ж столько?

Бабушка принимала корзинки и ставила их на лавку.

— Ничего, съедим, нас много. Кормить будешь? Живот подвело. Чего-нибудь жиденького похлебать не найдется? А то в дороге все сухомятка.

— Найдется сынок, а как же. Вот щи зеленые со щавелем, годится?

— Годится.

За обедом родители рассказывали, как они хорошо отдохнули. Весело проводили время. Куда ходили и что посмотрели. А бабушка расхваливала Васину работу, как он красиво подладил крыльцо, перевесил дверь сарая на новые петли, поменял штакетины у заднего забора возле малинника. Да много всякой работы переделал.

— Бабушка, смотри не сглазь, радуйся тихонько, всем не рассказывай, — я насупилась и оборвала бабушкину речь.

— Ладно, Танек, не обижайся, я же только своим.

Все были в приподнятом настроении, рады встрече. А мне вдруг взгрустнулось, вот так хорошо быть рядом с близкими, только не хватало очень дорогого человека. Вася не в счет, он на работе. Отец заметил мою грусть:

— Танюшк, а ты что поникла?

— Дедушки не хватает за столом, как я по нему скучаю.

Мои глаза наполнились слезами, я чуть не заревела, но сдержалась. Взяла Лидочку, она уже была сыта и зевала, и унесла в спальню. Лиза тоже увязалась за нами. Мы стали укладывать Лидочку спать. А Лиза, пытаясь меня как-то успокоить, сказала:

— Мам, ты не грусти, у нас же есть один дедушка.

— Лизок, это твой дедушка, а мой папа.

— Значит, у нас два папы? Дедушка и мой папа?

— Значит два. Может быть, тоже поспишь?

— Нет, что ты, я дорогой выспалась.

— Тогда пойдем в сад.

На крылечке сидел муж с перебинтованной головой и правой рукой.

— Вася, что случилось? Господи, весь в бинтах. Травму получил? На работе? Почему в дом не заходишь?

— Отдышусь маленько, голова кружится.

Лиза хотела запрыгнуть к нему на колени, но поняла, что ему больно, и стала испуганно жаться к моим ногам. Он был очень бледный, сквозь бинты проступала кровь.

— Лизок, иди, погуляй в саду, я с папой поговорю. Вася, что случилось, давай рассказывай. Может, вызвать «скорую»? Или сами в травму поедем, отец отвезет?

Муж стал рассказывать, что произошло. Ему попалась бракованная деталь, ее надо было подшлифовать. А токарь отлучился с рабочего места. Вася решил сам исправить деталь и чуть не распилил средний палец. От боли упал в обморок, при этом ударился о станину станка. Мастер ему строго-настрого приказал молчать о случившемся, иначе оформят как травму на рабочем месте. Всех затаскают по кабинетам, назначат расследование. Шуму не оберешься. Поставил в табеле рабочий день, велел завтра идти в травмпункт и брать больничный. Врачу сказать, что дома поранился.

С утра мы поехали в травмпункт. От врача Вася вышел с красными глазами и трясущимися губами.

— Все, конец! Что я теперь буду делать? — пробормотал дрожащим голосом.

В машине, немного успокоившись, он сказал, что врач сильно ругался. Надо было сразу приехать и наложить шов. А теперь поздно, и если не зарубцуется, то можно палец потерять.

— Как я без пальца? Я же механик!

Тут отец не выдержал:

— Да подожди ты, не паникуй. Трактористом возьму. Не велика задача рычаги дергать.

А Вася сидел возле меня и чуть не плакал. Я боялась его жалеть и сидела тихо, как мышь. Дома всех упокоила мамка, сказала, что вылечим сами. И палец будет как новенький. Вася вытаращил глаза, он не верил своим ушам.

— Вы что, шутите? Врач сказал, что дело «труба», а вы — как новенький.

— Давай нюни не разводи, бинты разматывай, — по-деловому распорядилась мамка.

— Не могу я на кровь смотреть, — Вася побледнел еще сильней.

— Танюшк, помогай, а ты отвернись.

— Мам, и я не могу, у меня сразу голова начинает кружиться.

— Да что ж вы за люди такие! — в сердцах бросила мамка и ушла в комнату.

Вернулась, держа в руках маленький коричневый пакетик.

— Вот, ценное лекарство, помогает от всего, лечит любые травмы. Так что не горюй, вылечим твой палец.

Бабушка вызвалась помочь с перевязкой. Я села на стул рядом с Васей и пыталась его отвлечь от процедур, что-то рассказывала. А сама наблюдала за ним, не брякнулся бы в обморок. На голове была довольно большая рана, но не глубокая, только кожу содрал. До конца лета Вася не снимал кепку, пока хорошо не отросли волосы. В больнице ему выстригли клоками вокруг раны. А на палец вообще было страшно смотреть, оторвано все от ногтя до основания. Представляю, как это больно. Во время процедуры Вася терпел, боялся дернуться и застонать, только сжимал зубы. Я слышала, как они скрипели. Мамка с бабушкой похвалили его за терпение, не велели ничего делать, особенно мочить руку.

— Теперь только отдыхай, да ребенка не таскай, а то палец неровно срастется, — мамка облегченно вздохнула с чувством исполненного долга. — Бинты не снимайте неделю, смачивайте лекарством из пипетки.

— А как же на перевязку? Не ходить?

Вася встрепенулся:

— Больничный же не подпишут.

— Ничего, подпишут, никуда не денутся, когда увидят, что все зажило.

Вася посмотрел на меня вопросительно.

— Танюшк, это лекарство точно поможет? — ему все не верилось в такое простое лечение.

— Правда поможет.

Для большей убедительности я рассказала мужу все, что знаю про это лекарство. Еще с древних времен тибетские монахи спасали им путников, которые разбивались в горах, даже безнадежных. И у тех срастались все кости. У нас в Киргизии тоже добывают эту смолу в горах. Только она не признана официальной медициной и лекарством не считается. Врачам лучше не говорить, чем ты лечился.

После моего рассказа Вася совершенно успокоился и даже повеселел. Обнял меня левой рукой.

— Танюшка, я так боялся потерять палец. Спасибо матери, что не растерялась как я, нашла для меня спасение.

— А голову не боялся потерять? — пошутила я.

Муж засмеялся:

— Развеселила. Голова крепкая, не отвалится, а кожа новая нарастет.

В Курумоч родителям пришлось ехать на автобусе, Вася рулить не мог. Мы их проводили до автовокзала. Получили кучу всяких распоряжений и наказов. Домой возвращались по лесной тропинке. Лес тихо шумел листвой, стрекотал насекомыми, щебетал птицами. Где-то вдали куковала кукушка, а совсем рядом дятел молотил по стволу дерева. Воздух насыщен разными запахами. Хотелось пить этот вкусный ароматный воздух высоких сосен, могучих дубов и цветущих трав.

— Танюшк, как здесь хорошо. Давай посидим немного, голова кружится.

Вася присел на выступающий из земли край большущего корня дуба. И притянул меня к себе. Дуб огромный, раскидистый, одному не обхватить. Ему, наверное, лет сто, если даже корни наружу вылезли. Мы долго сидели под дубом и обсуждали наши планы.

— Ой, смотри, белка!

Вася протянул руку, тихонько свистнул, и белка подбежала. Ткнулась мордочкой в руку, а там пусто, и бегом обратно, только пушистый хвост мелькнул.

— Эх, Вася, Вася! Обманул белочку, она же думала, что у тебя в руке орешки.

— Да ладно, сейчас в лесу полно еды для них.

Домой вернулись, когда девчонки уже проснулись. Лидочка хныкала в своей кроватке, а сестра развлекала ее игрушками. Бабушка на кухне варила правнучкам кашу.

— Кто это у нас разводит сырость? — Вася левой рукой подхватил дочку из кроватки. — Держись за шею, Лидок, вот так, обеими руками. Пойдем на кухню, кашу подождем.

Лидочка похлопала отца по груди и прижалась к ней губами, пытаясь показать, что хочет материнского молока. Увидев меня, стала выпрыгивать из его рук.

— Нет, нет, молока тебе не хватит, ты большая уже. Сначала кашу.

Лида набычилась и собралась плакать.

— А будешь плакать, молока не дам, капризы мне не нужны. Понятно?

До чего ребенок хитромудрый. Тут же успокоилась, закивала головой, стала строить мне рожицы. Щурила глазки, улыбалась и лопотала что-то на своем языке. Вася изумленно смотрел на нее, он ведь все время был на работе и не мог видеть, как ребенок выпрашивает молоко у матери.

Через неделю мы сняли Васины старые бинты и сделали перевязку новыми. Раны зарубцевались. Шрамы были очень страшные, грубые, синюшные. Мужу я не разрешила смотреть на руку, чтобы не напугать его. Сказала, что все хорошо. Он облегченно вздохнул. На прием хотел пойти один, но я пошла с ним. Через дверь кабинета я слышала, как доктор громко и долго ругал Васю за нарушение режима, что вовремя не явился на перевязку. Опять пугал, что отнимут палец. Вася тихим голосом пытался оправдываться, что-то бурчал ему в ответ. Потом доктор ненадолго замолчал, видимо, снял повязки, да как воскликнет удивленно:

— Вот так номер, вот это результат! Парень, чем ты раны лечил? Давай рассказывай свой секрет! Я двадцать лет работаю, в моей практике такое впервые.

— Не могу. Я слово дал.

— Ладно, понял. Прощу я тебе твою неявку. Больничный лист продлю еще на неделю. Потом придешь за справкой на легкий труд. Палец еще долго будет восстанавливаться. Работать на основной работе не разрешу.

— Да я все равно увольняться собираюсь, возьму отпуск с последующим увольнением. На Север уезжаю. Меня тесть пока к себе в колонну трактористом берет. А там посмотрим.

— Ну, я рад за тебя. Давай лечись, через неделю жду на прием.

Вася вышел из кабинета, смахивая пот со лба, так переволновался.

— Фу-х! Упрел я в этом кабинете. Сколько «хорошего» о себе услышал. Какой я разгильдяй, нарушитель режима.

— Да слышала я все через дверь, она у них неплотно закрывается.

— Давай домой, подальше от этой больницы.

Всю следующую неделю мы продолжали лечить Васины раны. На приеме врач снял повязки и сказал, что можно не бинтовать. Шрамы начали белеть, и кожа на них уплотняться. Правда, палец почти не сгибался. Врач успокоил и сказал, что это предсказуемо и со временем разработается. Вася взял отпуск и готовился к отъезду. А мы с Лизой таскались по врачам, проходили обследование. Ни один врач не запретил нам уезжать на Север.

Возвращение

В Аэропорту нас встретил отец и отвез в новую квартиру. Вася был взволнован и удручен увиденным. В самолете он сидел возле иллюминатора, и при снижении увидел всю «прелесть» Северной природы: море воды, только вышки разбросаны по островам.

— Танюшк, это что такое? Земли совсем нет? Как тут люди живут?

— Вася, не бойся, здесь низина. Повыше к Сургуту и тайга, и земля. А мы на острове живем, весь город намывной.

— Куда я попал? Где мои вещи? — пытался пошутить муж уже в аэропорту.

— Ничего, зятек, привыкнешь, — отец похлопал его по плечу. — Выйдешь на работу, некогда будет ландшафты разглядывать.

Квартира нам очень понравилась. Просторная, с большим коридором и встроенными шкафами. В конце коридора кладовка. В двух комнатах по два окна, и в каждой свой балкон. Только в самой маленькой одно окно и нет балкона. Ее заняли родители. Единственный минус — маленькая кухня. Она была без дверей, и запах пирогов разносился по всей квартире. В большой комнате накрыт стол. Мамка бегает из кухни в комнату с блюдами.

— Мам, да куда нам столько еды? Угомонись уже.

— А как же, голодали целый день. Рассаживайтесь, гости дорогие.

Девчонкам накрали маленький столик как в детском саду. Лиза по-деловому ухаживала за сестрой. А та долго за этим столом не продержалась, немного поклевала и заползла ко мне на колени. Стала оттопыривать футболку, похлопывать по груди:

— Тись, тись, дай, дай!

— Это что ж такое? Она грудь просит? — удивилась мать. — У тебя что, молоко есть?

— Да какое там молоко, так, для баловства. Ей уж годик скоро, она кушает как большая, все подряд.

Я унесла Лидочку в голубую спальню. Докормила и уложила. Отец купил для внучек двухъярусную кровать, а для нас полуторку. Какие все-таки родители замечательные, и квартиру удачно поменяли, и обо всем позаботились. Не у всех такие родители бывают. Мне припомнился случай из детства. У нас в классе была Валя Куликова, так ее папаша как напивался, так гонял их с матерью по двору ночами босиком по снегу, в одних сорочках. Они по соседям прятались, а тот стучал во все двери и орал:

— Выходите, убью!

Страшно вспомнить. И как они с ним жили, с таким извергом?

Лиза тихонько приоткрыла дверь, и шепотом:

— Мам, я тоже спать хочу.

— Ну вот, и ты уморилась. Давай, залезай на второй этаж, укрою тебя получше, и ночник оставлю.

Я вышла из комнаты, отец уже шуршал на кухне, мыл посуду. Мама с Васей убирали со стола.

— Что, уснули? — хором спросили они.

— Мгновенно, устали в дороге.

А мы еще долго сидели за столом, обсуждали дальнейшие планы. Отец рассматривал Васину руку, палец еще не гнулся. Он сходил в кладовку, принес ручной эспандер.

— Вот, носи в кармане, между делом занимайся, разрабатывай. Будешь комиссию проходить, у хирурга руками не размахивай. Обычно они руки не рассматривают, только тело. Будет спрашивать про операции и травмы, ничего не говори, а то не подпишет.

— Слушаюсь, начальник! — пошутил Вася.

Сжал эспандер и вскрикнул:

— Больно!

— Ничего, потихоньку начинай, все получится.

А я испугалась, увидев Васино перекошенное от боли лицо. Вдруг он не пройдет комиссию, что тогда? Куда ему идти работать? Ни механиком, ни слесарем его и подавно не возьмут. Отец понял, что я переживаю и стал меня успокаивать.

— Ты-то что переживаешь? Устроим куда-нибудь твоего мужа, даже если комиссию не пройдет. Уж на крайний случай подогревальщиком в гараж. Это чтоб к выходу на линию весь транспорт был прогрет.

Вася нахмурился, насупился. Было видно. Что он не хочет идти никаким подогревальщиком. Работа — не бей лежачего, и зарплата такая же. А ему алименты платить. Не для этого он сюда переехал и нас перетащил. Все это было написано у него на лице. Муж долго не мог уснуть, все ворочался и вздыхал.

— Вась, подожди ты себя накручивать, я тоже волнуюсь. Не хочется на шее у родителей сидеть, нас ведь четверо. Ты когда к хирургу пойдешь, волнение не показывай, держись бодрячком.

— Ладно, давай спать.

Утром Вася ушел с отцом в контору писать заявление. После обеда он вернулся радостный, закружил меня по комнате.

— Танюшка, ура! Я все прошел.

— Как все? Так быстро?

— Ну да, я и сам не ожидал. Заявление мне сразу подписали, и в 9 часов я уже был в поликлинике, отец на рабочем УАЗике отвез.

— А хирург ничего не спрашивал?

— Да как же не спрашивал, еще как спрашивал. Почему я не по специальности иду.

— А ты что сказал?

— Сказал, что надоело гайки крутить.

— А он что?

— А он: «Ну-ну, давай наводи тень на плетень». И подписал.

— Ну и прекрасно. А ты волновался. Теперь осталось только Лизу в садик устроить.

С завтрашнего дня в Учкомбинат на две недели, надо корочки получить. Здесь с этим строго.

— Что в Сургут поедешь на учебу?

— Да нет, здесь. Девчонки проснутся, гулять пойдем. Сфотографируюсь на личное дело и на корочки. Тетрадку купим, давно я писаниной не занимался.

Вася задорно улыбнулся, подмигнул мне. Он был доволен, все складывается как надо.

— Ну что, хозяйка, давай корми обедом, оголодал я совсем.

Муж двинулся на кухню, увлекая меня за собой. Тут и девчонки проснулись. Зевая и потягиваясь, зашли на кухню. Лида сразу потянулась к моей груди.

— Нет, нет и нет! Ты что, хочешь, чтобы я в Бабу Ягу превратилась? Высосешь меня насмерть. Перед сном тебе давала твою «тись-тись». Чаек попей!

Лида замахала ручонками, заскулила, как кутенок:

— Молекоко дя, молекоко дя!

— Тогда жди, не скули, сейчас вскипячу. Лизок, а ты пока одежки приготовь, сейчас папка пообедает, и гулять пойдем.

— Мам, а когда я в садик пойду?

— Скоро, зайка моя.

— А садик далеко?

— Даже если далеко, попробуем поменять поближе.

— А разве так можно?

Лиза не отставала от меня и теребила за фартук.

— Думаю, что можно. Здесь ведь очень холодно зимой. И чтобы детей не морозить по дороге в садик, идут навстречу и устраивают детей поближе к дому. Все, собирайся, Лизок, папка уже пообедал.

Лиза радостная побежала в комнату, что-то напевая.

— А ты что присосалась? Допивай свое молоко, а то без тебя уйдем. Вот ведь молочный ребенок, других не заставишь пить молоко.

— У-У! — Лидочка быстро дохлебала молоко и бухнула пустую кружку на стол. — Се!

— Эх, ты — се-се. Давай разговаривать учись как люди, чадушко ты мое.

Через две недели муж благополучно сдал экзамены и получил корочки. Всю осень он снабжал нас ягодами, брусникой и клюквой. Пока вышкари монтировали буровую, у него было время пособирать ягоды. Это ему очень нравилось, он всегда с гордостью приносил нам свои дары. Лизу устроили в садик рядом с домом. Она быстро подружилась с ребятами. Отводила ее бабушка, а забирали мы с Лидочкой. Но она обычно была недовольна.

— Ты зачем так рано пришла? Я еще не наигралась.

— Лизок, ты что? Сейчас всех детей заберут родители. Воспитателей нельзя задерживать, они тоже хотят домой к своим деткам. Пойдем, на качелях покатаемся.

— Пойдем.

Во дворе нашего дома качели, девчонки их очень любили. А зимой ходили кататься на горку. Так мы с Лидочкой просидели дома целый год. Меня пытались уговорить отдать ее в садик с двух лет и устроиться на работу. Мотивировали тем, что надо зарабатывать северный стаж. А я не могла перебороть свой страх. Не хотела, чтобы ребенок болел. Но на работу все-таки устроилась в сентябре. Лиза пошла в первый класс, а я в ее школу техслужащей. Мыла полы в коридоре и в спортзале. По вечерам, когда все приходили с работы и было с кем оставить Лидочку, я шла на работу. Конечно, зарплата была очень маленькая, но здоровье ребенка дороже.

Летом родители улетели на юг, им дали путевку в санаторий. А мы затеяли ремонт в голубой комнате. Цвет комнаты решили не менять. Обои купили тоже голубые, только с другим рисунком. Вася застеклил балкон, чтобы зимой в комнате было теплее. Родители вернулись с юга загорелые, отдохнувшие, довольные. Привезли много разных гостинцев: фруктов, ягод, орехов. Они дружно стали нас агитировать:

— Везите девчонок в Анапу. Это детский курорт, там все для детей, качели-карусели, все развлечения. Пляжи песчаные, мелкие. А воздух какой — не надышишься.

— Как я поеду, я же еще отпуск не заработала.

— Ничего, уволишься, а осенью найдем тебе нормальную работу. Сейчас можно взять без содержания до сентября, все равно каникулы, — мать была настроена решительно.

— Ладно, я подумаю.

— Давай думай быстрее, до сентября три недели осталось. Пусть девчонки позагорают, а то все лето солнца не видели.

Вечером, когда все улеглись, мы с Васей долго размышляли, как нам поступить. Муж категорически отказывался ехать.

— Нечего мне делать на этом юге, что я, солнца не видел. Я всю жизнь прожил в теплых краях. На меня еще деньги тратить. Сами справитесь, Лиза уже большая. А я лучше в лес буду ходить за ягодами и грибами.

В Краснодар мы прилетели поздно вечером. Переночевали в Аэропорту в комнате матери и ребенка. Автобус в Анапу уходил утром с привокзальной площади. Добрались без приключений. Девчонкам спасибо, вели себя прекрасно, по-деловому, как взрослые. Не капризничали, вопросами не донимали и не канючили. Все пассажиры удивлялись, что за дети такие послушные.

Возле автовокзала в Анапе толпились местные, предлагали жилье, как и везде в прибрежных городах. Мы устроились на высоком берегу на Пионерской улице, до центра недалеко. Сначала хотела взять курсовки в ближайший санаторий, но потом передумала. Незачем тратить драгоценное время на процедуры. Здесь и так всего достаточно, и морских ванн, и солнечных, и воздушных. Время распланировали максимально плодотворно. До обеда — на море, в обед — сон, потом к вечеру прогулки и игры. Лиза даже ухитрилась прочесть книгу про индейцев, пока Лидочка днем спала. Сама выбрала в книжном магазине, а сестре купила разукрашку и карандаши. На карусели ходили всего два раза, больше им нравилось гулять. Особенно любили ходить на рынок, выбирали сами фрукты и ягоды. Осмотрели все близлежащие достопримечательности. Первым делом, конечно, сходили к маяку. Он необычный — это восьмигранная башня, а прожектор находиться на высоте 43 метра. Маяк — символ Анапы. А возле памятника «Российские ворота» мы даже сфотографировались. Раньше, в 1783 году, на этом месте была турецкая крепость. Но со временем все было разрушено, остались одни ворота да две старинные пушки. А вот в парк «Ореховая роща» мы ходили постоянно. Он больше похож не на парк, а на лес. Кроме ореховых деревьев там растут разные хвойные, цветущие кустарники и клумбы с цветами. В жару прохлада и тенек.

Больше всех достопримечательностей нам понравился археологический музей Горгипия. Там столько всяких древностей: разные монеты, украшения, предметы быта, скульптуры. Лидочке особенно понравилась витрина с украшениями. Она тыкала в них пальчиком:

— Клашата!

А под открытым небом раскопан античный город, ему две тысячи лет. На его месте и построили Анапу. Сохранились фрагменты зданий, мостовых и даже древнего водопровода. В нашей стране это единственный музей под открытым небом. Вот так с пользой для общего развития мы провели время на юге.

В школу Лиза, конечно, опоздала на целую неделю. Нас не ругали, опоздавших много. В конце лета с билетами напряженка.

Я уволилась из школы и устроилась в НГДУ оператором. График работы очень удобный: день/ночь/три выходных. Часто дневная смена выпадала на субботу или воскресенье. Даже если кто-то из девчонок заболевал, можно было обходиться без больничного. Лидочка в садик ходила с неохотой. Когда у меня был выходной день, просила забрать ее пораньше или вообще оставалась дома.

С работой был связан один очень неприятный момент. Через несколько дней после того, как я устроилась, произошла страшная авария на магистральном газопроводе. Видимо, была утечка, в низине вдоль дороги скопился газ, а кто-то из водителей бросил окурок. Рвануло так, что было слышно в городе. Наши цеха за городом. Мы только заступили на смену и разошлись по своим объектам. Земля задрожала, поднялся огромный гриб в месте взрыва. Я оцепенела и долго не могла прийти в себя, пока за мной не прибежал наш мастер. Все уже собрались в операторной, только меня нет. Он побежал меня искать, а я стою как вкопанная и дышать боюсь. Сразу вспомнила тот атомный гриб из детства. Всю смену меня трясло, и я ничего не соображала. Черным дымом заволокло полнеба, даже солнца не было видно. В проезжающих машинах в момент взрыва мгновенно сгорели дотла несколько человек.

Домой после смены я вернулась сама не своя, была в страшном шоке. Сто раз пожалела, что устроилась туда. Хотела сразу уволиться, но потом передумала. Работать где-то надо. А куда я еще устроюсь с таким удобным графиком. Правда, страх не отпускал мое сознание все годы, пока я там работала. Он мертвой хваткой сковал все мои клеточки, и я все время была в напряжении. В течение смены несколько раз меня охватывала дрожь, как будто я находилась под ледяным дождем. Это очень сильно выматывало. Несколько раз после ночной смены мне становилось плохо уже дома, и вызывали «скорую». Фельдшеры, все как один, рекомендовали обратиться к кардиологу. А кардиолог только посмеялась надо мной:

— Такая ты еще молодая, и сердце.

Больше я к врачам не обращалась.

Через несколько лет, когда Лидочка пошла в школу, я все-таки не выдержала и уволилась. Про то, что у меня была остановка сердца во время беременности, я никому из врачей не говорила. Боялась, что начнут таскать по кабинетам, назначат всякие обследования. Да еще, не дай Бог, дадут инвалидность. Тогда не пройду ни одну комиссию. И не видать ни нормальной зарплаты, ни северного стажа. Да и вообще, кому хочется быть инвалидом.

Уволилась я весной, после очередной аварии. Взяла отпуск с последующим увольнением. У Лидочки был выпускной в садике. Я ей сшила белое платье из гипюра. Она была очень счастлива, и каждый вечер примеряла его перед нами, форсила. Лиза закончила пятый класс на одни пятерки. И мы всей семьей улетели на Большую землю.

Сначала решили побыть у бабушки в Тольятти, а потом поехать на Украину к Васиным родным. Муж несколько дней возился в гараже с машиной. Потом объявил, что можем ехать куда пожелаем. Девчонки хором:

— В парк на карусели!

— Ну, в парк, так в парк. Бабушк, а тебя куда свозить?

— Ой, внучек, меня к дедушке на кладбище свози, давно не была.

— Тогда сначала бабушку отвезу.

— Только надо в «Хозтовары» заехать, краски купить памятник подновить.

Бабушка заметалась по кухне, заохала, стала что-то искать по шкафчикам.

— Не чаяла ведь, что кто-то свозит меня. Вот гостинец деду возьму.

Завернула в газетку несколько карамелек. Девчонки запрыгали вокруг бабушки.

— И мы хотим к дедушке.

— Так собирайтесь. Что скачете? Сейчас машину выгоню из гаража, и выходите.

Через несколько минут Вася просигналил у калитки.

У деда на могилке памятник металлический четырехгранный, конусообразный со звездой и портретом. На портрете дед веселый, улыбается. Памятник в нескольких местах облупился. Хорошо, что бабушка догадалась краску купить, и цвет подошел — кирпичный. Вася нашел в машине наждачку и подчистил ошметки краски. Девчонки собрали опавшие прошлогодние листья и ветки. Кладбище в самом лесу, деревья всякие: дубы и березы, сосны и клены. Хорошо здесь, нет такого гнетущего удручающего состояния, как на пустынных кладбищах, где одни кресты. Лес живой, белки бегают по деревьям, только глазки-бусинки сверкают, да хвостики пушистые мелькают. Ежики шуршат в сухой прошлогодней листве, да птички поют в кронах деревьев.

Памятник весь красить не стали, только чуть-чуть подновили. Бабушка была очень довольна:

— Вот спасибо, успокоили мою душу, а то я места себе не находила. Одна бы я не справилась. Слава тебе Господи!

И Вася был доволен, что выполнил бабушкину просьбу.

— Теперь в парк, только бабушку домой отвезем.

С каждым днем становилось все теплей, и мы начали ездить на пляж. Вася учил девчонок плавать. Лидочка очень любила нырять, только пятки над водой сверкали. А Лиза плавала разными стилями. Месяц пролетел незаметно. Муж начал поговаривать, что пора ехать на Украину. А я не хотела брать с собой девчонок, здесь им так хорошо.

— Вась, может быть, родителей дождемся? Пусть девчонки с ними побудут, что их мотать туда-сюда.

Муж нахмурился, вздохнул, но ничего не сказал и вышел во двор. Тут же вернулся с телеграммой в руках.

— Вот, родители завтра прилетают.

В телеграмме коротко: «Встречайте завтра нашим рейсом тчк мы». У меня от сердца отлегло, родители-спасители. Уж как я не хотела тащить детей с собой на Украину. Муж тоже повеселел.

— Поехали на заправку, бак пустой. Заодно и продуктов прикупим.

Самолет прилетел вовремя, задержали только выдачу багажа, сломалась лента транспортера. Пассажиры толпились возле окна выдачи, разбирая свои чемоданы. Родители были хмурые, невеселые. Наверное, устали в дороге. Всю дорогу ехали молча. Я пыталась их разговорить, но безрезультатно. Отец терпел-терпел мои расспросы, потом как рявкнет:

— Танюшк, не донимай!

Я стала теребить мамку, правда, шепотом ей на ухо:

— Мам, ну что случилось?

— Молчи, молчи, давай сначала домой доедем.

Мамка сжала губы, стало понятно, что она больше не вымолвит ни слова. Всю дорогу я терялась в догадках, что же все-таки произошло и почему родители не в духе. Как потом оказалось, того, что произошло, не ожидал никто. Сначала, как и положено при встрече, все обнимались и целовались с внучками и бабушкой. Потом родители сказали, что есть серьезный разговор. Завели нас с Васей в большую комнату, закрыли дверь и никому не велели входить. Отец подал Васе телеграмму, тот ее прочел, молча сунул мне в руки. Схватился за голову обеими руками, присел к столу и замычал, как молодой бычок. В телеграмме несколько слов: «Приезжай за дочерью умерла Наташа». У меня все внутри похолодело, голова закружилась. Я схватилась за отца, боясь упасть. А Вася с надрывом бормотал:

— Как же мне быть? Она меня не помнит совсем, ей годик был, когда мы расстались. А видеться с ней мне не давали.

Тут отец не выдержал:

— Ты давай не раскисай. Думать нечего, забирать надо девчонку.

А Вася захлебывался словами, как будто ему не хватало воздуха:

— А вдруг она не захочет ехать? Я для нее чужой человек.

— Ничего, уговорите. Расскажете ей, как мы живем. Квартира у нас просторная, места всем хватит. Обижать никто не будет, мы ее все ждем. Поезжайте вдвоем, да телеграмму не забудьте. Сезон отпусков, с билетами как всегда проблемы.

Утром отец отвез нас в аэропорт. Возле кассы толпился народ. На наш рейс объявили регистрацию. Муж стал протискиваться к окошку.

— Можно нам на этот рейс?

— На Киев нет билетов, — послышался голос из кассы.

— У нас телеграмма, — Вася ринулся в толпу.

— Давайте быстрее, регистрация идет.

Кассирша забрала паспорта и телеграмму. Немного погодя выкрикнула:

— Завидюк, возьмите свой билет.

— Почему один? А где второй для жены? — возмущенно воскликнул муж.

— Для какой жены? — удивилась кассирша.

— Я вам передал два паспорта.

— Какая же она вам жена? Здесь разные фамилии, — та все не унималась.

Вася начал психовать:

— Вам-то что, посмотрите штампы в паспортах.

— Так бы сразу и сказали, — нервно буркнула кассирша и подала второй билет.

— Может, еще свидетельство о браке принести? Телеграмму верните, нам еще обратно лететь.

Вася разошелся не на шутку, выхватил билеты и паспорта. В толпе уже начали на него шипеть и отталкивать от окошка кассы.

— Вася, не нервничай, пойдем на регистрацию.

Пытаясь успокоить мужа, я стала гладить его по плечу. А он все не успокаивался:

— И кто только берет таких злюк на работу? По блату, наверное, устроилась.

— Ну, все, хватит! Зудишь, как старый дед. Пойдем скорее, пока ты пререкался с кассиршей, уже регистрация почти закончилась.

Вася схватил меня за руку и метнулся к нашей стойке, там осталось всего два человека. Через пять минут объявили посадку на наш самолет.

В Борисполе мы не задержались, багажа у нас не было. Сразу поехали на железнодорожный вокзал. Первым делом купили билет на поезд. Места оказались только сидячие в общем вагоне, но деваться некуда, ехать надо. До отправления целых три часа. Решили покушать в привокзальном ресторане. Там хоть можно с комфортом спокойно посидеть, а не тесниться на вокзальных скамейках. Народу полно, много детей, шумно и душно. На привокзальной площади скамеек мало и все заняты. А в ресторане прохладно, тихо. Только слышно, как диктор объявляет отправление поездов и прибытие для встречающих. Вася был угрюмый и задумчивый, видимо, размышлял о происходящих событиях. Подолгу смотрел в одну точку, но ел с аппетитом. Иногда вскидывал на меня широко раскрытые глаза и вглядывался внимательно, как бы спрашивая: «Зачем тебе чужой ребенок?» Но при этом молчал. Это уж я интуитивно догадывалась, о чем он думает.

Зря я боялась сидячего вагона, думала, места там как в электричке, и ехать целую ночь. Оказалось, что там кресла как в самолете. Можно откинуть спинку и устроиться с комфортом. Нам удалось поспать несколько часов.

Пополнение в семье

Сначала мы поехали в Горловку за Леной к ее бабушке, Наташиной маме. К ним приехала Наташина старшая сестра Вера. У Веры нет своих детей, и она хотела оформить опеку над Леной. Лена была не против этого. Только без согласия отца опеку не оформляли. Вера пыталась добиться у Васи отказа от ребенка, но тот был категоричен:

— Пока я жив, буду сам воспитывать свою дочь.

Вера давила на психику, пытаясь спровоцировать его на скандал.

— Ты же бросил ее совсем крохой, а теперь вспомнил о своих правах.

— Что бы ты делала на моем месте? У тебя мужа нет, тебе не понять. Если бы тебе изменяли, позорили перед всеми, ты бы терпела и прощала такие унижения? Я не ребенка бросил, а ее непутевую мать. Это она мне не разрешала видеться с Леной.

— Так побил бы ее разок, она бы не гуляла.

Вася вскрикнул от неожиданности:

— Чего, чего? Побил? И убил бы ненароком. Очумела ты совсем.

Пока Вася пререкался с Верой, я сидела как мышь в соседней комнате. Вася отбивался от ее нападок как мог. Вера не выдержала такого напора и выскочила из комнаты, как ошпаренная. Увидев, что я тихо сижу возле окна и не встреваю в их разговор, она тут же переключилась на меня.

— А ты что приперлась? Тебе своих детей мало, чужого подавай? Хочешь быть многодетной мамашей? В детдоме возьми, брошенных полно, или еще роди.

— Вера, а ты что так распалилась? Кипишь, как чайник. Если тебе нужен ребенок, сама роди. И нечего меня поучать, мы это уже проходили. Когда мой первый муж погиб, у меня тоже пыталась отнять ребенка такая же тетушка, как ты.

Услышав от меня эту историю, Вера немного остыла и притихла. Потом начала тихонько всхлипывать. Я погладила ее по плечу.

— Поплачь, поплачь, тебе надо.

Хотела уйти, но Вера схватила меня за руку.

— Не уходи, поговорим, а то потом не решусь. Я ведь хотела забрать Лену к себе в Донецк. Ей здесь нельзя оставаться — затравят.

И Вера рассказала мне, как умерла Наташа. Она забеременела от какого-то ухажера, а тот отказался признать ребенка и велел сделать аборт. В поликлинику Наташа не обратилась, боялась огласки. Пошла к бабке-повитухе в деревню. Все прошло неудачно, у нее открылось кровотечение. Скорую вызвали слишком поздно, спасти не смогли.

Вера выговорилась и немного успокоилась. А я, наоборот, как говорят в таких случаях, потеряла дар речи. Пыталась что-то сказать утешительное, но вместо слов получались протяжные вздохи. Мне стало плохо, как всегда закружилась голова, все внутри сжалось пружиной, руки похолодели. Сердце, казалось, перестало биться. Дышать стало трудно, не хватало воздуха. На ватных ногах я выползла на улицу. Возле дома на скамейке сидел муж, обхватив голову руками. И тут меня прорвало, я кулем свалилась рядом с ним на скамейку и разревелась, уткнувшись к нему в колени.

— Танюшк, что ты, что ты? Не реви ты так, разрулим мы это дело. Вот Лена придет, и поговорим мы с ней.

— Нет, не-е-т!

— Что нет? — проговорил Вася, заглядывая мне в глаза.

— Наташу твою жалко. Такая нелепая и страшная смерть, врагу не пожелаю. Как же Лене с этим жить? Она ведь теперь всех мужиков возненавидит.

— Да не трави ты душу. Одна разнервировала, теперь ты начинаешь. Я сам не знаю, как найти с дочкой общий язык.

— Не начинаю я, тоже ведь об этом думаю.

— Ох, Танюшк, прикрой меня, а то ослепну.

Вася спрятал голову за мою спину. К калитке приближались две фигуры. Женщина в возрасте в длинной юбке, кофте с пояском и белом платочке. С ней девушка-красавица, высокая, статная, длинноногая, в коротком сарафане. Зайдя во двор, они поздоровались, но не поняли, кто мы. Видимо, не думали, что Вася приедет не один. Лена, конечно, отца не помнила, а бывшая теща, видимо, не узнала, давно не видела.

— Ну, здравствуй, дочка! — Вася обнял Лену, та тихонько отстранилась. По росту она была почти вровень с отцом. И волосы пшеничного цвета, густые до плеч, и глаза голубые.

— Кто вы? Я вас не знаю.

Лена все дальше отстранялась от Васи.

— Лен, посмотри, как мы похожи. Я папка твой.

— Похожи, похожи. Явился, зятек, — вступила в разговор Полина Ивановна, бабушка Лены.

Весь вечер мы с Васей хором убеждали Лену, что с нами ей будет лучше. У нас полная семья, есть дедушка с бабушкой, и отец родной, и сестры. Все условия для жизни имеются, квартира трехкомнатная, и школа рядом. Лена категорически отказывалась, мотала головой, поглядывая на тетку и бабушку.

— Не хочу, мне здесь лучше.

Видимо, ее всю жизнь настраивали против отца, и она боялась перемен.

— Здесь друзья у меня.

А Вася приводил разные доводы, пытаясь доказать дочери, что с нами у нее больше возможностей.

— В Донецке-то у тебя еще нет друзей. А на севере сразу две сестры.

Вася ткнул меня в бок и шепнул на ухо:

— Танюшка, помогай!

Я сначала растерялась, какая от меня польза Лене. Я ведь для нее злобная мачеха, как в сказке. И тут мне в голову пришла одна идея — вдруг поможет.

— Лен, а я шить умею. У меня и машинки есть, целых две. Одна подольская, мне ее бабушка еще при рождении подарила. Вторая новая Чайка-142М, в тумбе с электроприводом, эту мне мой отец подарил. Я пока с твоей сестрой дома сидела, шила чужим на заказ праздничные платья. И тебя научу, если захочешь. Будешь сама себе шить разные наряды.

Лену заинтересовало мое предложение, она немного повеселела.

— У меня есть материал, мне мама купила на платье.

— Ой, покажи, пожалуйста.

Я проявила интерес, пытаясь завязать дружбу. А Полина Ивановна сурово на меня посматривала, хотела найти враждебные нотки в моем поведении. Стоит ли мне доверять свою внучку. Боялась, что мы увезем Лену, и она ее больше не увидит.

Лена принесла отрез на платье.

— Ух ты, красивый какой.

Я развернула кусок ткани. Это был плотный шелк белого цвета с большими красными маками.

— Вот и возьми с собой. В Киеве купим свежий журнал мод и выберем фасон.

У Лены зарделись щечки, засветились глаза. Она приложила ткань ближе к лицу и побежала к зеркалу. Покрутилась возле зеркала, потом повернулась к нам.

— Мне идет?

Полина Ивановна охнула и начала всхлипывать. Лена подбежала к ней.

— Бабушка, не плачь, я же не навсегда от тебя уеду. Если мне не понравится, то я вернусь.

Вася облегченно вздохнул, кажется, дочка немного оттаяла. Пользуясь тем, что дочка стала более открытой, Вася пытался разными способами завоевать ее доверие.

— Лен, а ты в Киеве была?

— Нет, кроме Донецка нигде не была.

— Тогда мы заедем к деду в Макеевку на денек, а потом пару дней побудем в Киеве. Поживем в гостинице, походим по музеям и достопримечательностям. Заодно прикупим тебе теплых вещей. У нас ведь гораздо холоднее.

— А можно шубку белую с длинным мехом, как у Вальки? — оживилась Лена. — Ей отец из Донецка привез, теперь она перед всеми хвалится. Ни у кого такой шубки нет.

— Почему же нельзя? — радостно воскликнул Вася — нашел тонкую ниточку к сердцу дочки. — Все магазины обежим и обязательно найдем такую шубку. И сапожки меховые купим.

Лена весело засмеялась, не скрывая свою радость. Она поняла, что мы собираемся о ней заботиться, и совсем не хотим обижать.

Вера удивленно, широко открытыми глазами смотрела на все происходящее. И, как бы не веря своим глазам, переглядывалась с матерью. А та сидела молча, насупившись. Перебирала руками края фартука, пытаясь скрыть свое недовольство. Было видно, что ей не хотелось отпускать от себя внучку. Вот заберем мы Лену, Вера уедет в Донецк, и останется она одна-одинешенька со своими поросятами и курами. Глаза ее опять наполнились слезами, и дрожащим голосом она начала высказывать Лене свое недовольство:

— Что ты за внучка такая? Хочешь бросить родную бабку, уехать с мачухой в чужую даль. Как бы на коленях обратно не приползла с поклоном. Вот начнет тебя мачуха забижать, узнаешь тогда.

— Все, не хочу тебя больше слушать, надоело, — Лена закрыла уши ладонями и выскочила на улицу. Вася устремился за ней.

Тут уж я не вытерпела и все ей высказала.

— Что ж вы делаете? Взрослая женщина, а ведете себя как капризный ребенок. Травите родную внучку, разрушаете ей психику. У нее и так горе, а вы еще масла в огонь подливаете. Если она с нами не поедет, то ее Вера заберет и увезет в Донецк. Вы все равно останетесь одна. Вам опека ребенка не отдаст.

Я вышла на улицу вслед за мужем. Вася с Леной сидели на скамейке, обнявшись. Лена тихонько всхлипывала, уткнувшись в его плечо. А отец гладил ее по волосам и напевал какую-то колыбельную. Эта сцена меня немного развеселила. Я тихонько подкралась к ним и «амкнула» мужу в бок.

— Фу ты, Танюшка, напугала. Ты что разыгралась?

— Это вовсе не я, это серенький волчок прибежал укусить за бочок.

Лена засмеялась сквозь слезы и перестала всхлипывать, у нее повеселели глаза.

— А у вас там, на севере, нет скотины?

— Ты что, какая скотина? Мы на пятом этаже живем. Тебе будет не хватать хозяйства?

— Да уж, наконец-то избавлюсь. Я же не лошадь ломовая, грести за поросятами. Вон, бицепсы какие, как у мужика.

Лена согнула руку в локте и напрягла мышцы. Вася потрогал руку и присвистнул от удивления:

— Ух ты, ничего себе, накачала ручки.

— Надоело мне в рабах ходить. Пусть продает теперь своих поросят. Без меня она не справится.

— Ну, вот что, девчонки, — расхрабрился Вася. — Я смотрю, нам тут не очень рады. Пойдемте, где-нибудь поужинаем. Лена, где здесь поблизости заведение общепита?

— Есть недалеко ресторан. Там шахтеры по выходным гуляют, свадьбы справляют. Сегодня же не выходной, столики есть свободные, наверное.

— Ну, все, пойдемте, заодно отметим нашу встречу, тортик закажем. Лена, беги кофточку накинь, прохладно уже.

— Что, и меня возьмете? — Лена удивленно вскинула брови.

А Вася серьезно так:

— А как же без тебя? Ты виновница торжества, пировать пойдем.

Возле входа в ресторан «Визит» скучал швейцар. Он обрадовался редким посетителям, широко улыбнулся и открыл перед нами высокие двери. Людей мало, сцена пуста, музыкантов нет. К нам тут же подошла официантка в белой блузке, черной юбке и красном фартуке. Усадила нас за столик и подала меню в красной папке. Не дав раскрыть папку, она начала предлагать нам разные экзотические блюда. А Вася сказал ей, что мы очень проголодались и нам нужна еда, которую не придется ждать.

— Могу предложить борщ с пампушками и котлеты по-киевски. Вас устроит?

Мы все дружно закивали.

— Из напитков клюквенный морс с медом.

— Подойдет. Еще мы хотим торт, какие у вас есть в наличии?

Вася деловито расправил салфетки себе и Лене.

— Выбор небольшой: «Графские развалины», «Прага», «Юность», «Киевский», — официантка озвучила весь список. — Какой желаете?

— Лен, ну выбирай сама. Какой тебе нравится? — Вася вопросительно посмотрел на дочку.

— Можно, да? Я «Юность» хочу, за ним всегда очередь в кулинарии, и никогда не достается, быстро разбирают.

Утром оказалось, что все наши усилия уговорить Лену поехать с нами рухнули. Пока мы спокойно спали в летней кухне, тетка с бабкой настраивали Лену против нас. Она вышла во двор вся заплаканная и объявила, что с нами не поедет. Вася, конечно, разнервничался, кулаки у него непроизвольно сжались, зубы заскрипели. Он вспыхнул, как спичка, что-то промычал и забегал по саду.

— Вася, успокойся. Умойся лучше, пока вода в рукомойнике не нагрелась.

Я взяла Лену за руку и вывела со двора подальше от дома.

— Лен, ты про Золушку сказку читала?

— Читала.

— Тебе, наверное, ее всю ночь бабка с теткой пересказывали. Пугали, что мачеха злобная, будут заставлять убираться и стирать. А еще нянчить ее детей. Так?

— Да, так и говорили.

Мне стало смешно и грустно одновременно.

— Я так и предполагала. А теперь послушай меня. Твоя сестра Лидочка пойдет в первый класс и вполне самостоятельная. А Лиза в шестой, она всего на два года младше тебя. Этих девочек нянчить не надо. И убираться тебя заставлять никто не будет, у нас есть пылесос и стиральная машина. Но если тебе очень нравится убирать за поросятами, то оставайся. Уговаривать больше не будем. Мы тебе предложили поехать и посмотреть, как мы живем. А не на каторгу тебя силой тащим. Ты подумай вот о чем: может случиться так, что твоя тетка выйдет замуж, и ты будешь помехой. Ты же не младенец, а взрослая девушка. И чужому дядьке ты родной никогда не станешь. Еще не дай Бог обижать будет. А если не выйдет замуж, то будет попрекать, что всю жизнь тебе отдала, и ты ее должница. Тебе опять придется возвращаться к бабкиным поросятам. А ты этого не хочешь, ведь так?

— Да не напоминайте мне о них, не хочу слушать.

— Извини за этот запрещенный прием. Мне самой не нравятся такие разговоры. Но ты по-другому не слышишь. Твои родные только так и общаются, при помощи разных манипуляций и травли. А у нас в семье все мирно, никто никого не травит, да ты все сама увидишь. Я тебе обещаю, если вдруг тебе с нами будет плохо, и ты захочешь вернуться, я сама куплю тебе билет на самолет.

— Мы что, на самолете полетим?

— Да.

— А я ни разу не летала. Страшно?

Лена вцепилась в мою руку и с интересом заглядывала мне в глаза.

— Ну что ты, совсем не страшно. Я люблю летать. С самолета такая Земля красивая. Все видно, если нет облачности: горы, реки, леса, моря, города. Сказка.

Пока я уговаривала Лену, мы незаметно ушли далеко от дома. Солнце было уже довольно высоко, стало припекать. Перед нами начинались яблоневые сады, кругом жужжали пчелы и разносился аромат спелых яблок.

— Ну что, Лен, давай все-таки документы из школы заберем. Вдруг тебе у нас понравится, и ты решишь остаться. Нам пора уезжать, отцу на работу через неделю. А мы еще в Киев заехать хотели.

— В Киев из-за меня?

— Да, тебе показать. Очень красивый город. И больше никого не слушай. Это твоя жизнь и тебе решать, как и с кем ее прожить. Все, пойдем собираться, нечего время терять.

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.