Бесплатный фрагмент - Жизнь отличницы в случайностях и песнях

Посвящается отличницам — по учебе, по мировоззрению, по жизни. Милым изящным девочкам, которые во всем стремятся быть лучшими и забывают, что они просто маленькие хрупкие цветочки и им по-настоящему нужен лишь свет любви.

От автора

Наше общее детство прошло на одних букварях,

Оттого никому ничего объяснять и не надо.1

Здравствуй, дорогой читатель!

Я рада приветствовать тебя на страницах этой книги. Она — мой первенец, мой дебют, моя прелесть. Это не реклама. Это мое отношение к «Жизни отличницы в случайностях и песнях».

Почему я решила написать ее и кто я такая, чтобы вообще издавать книги? «Я журналист, поэт, обожаю писать тексты любых форматов и, конечно, петь», — гласит страница моего сообщества по переделке песен. Все так. Но у каждой луны есть другая сторона. Мне вдруг захотелось подумать над этим, посмотреть на обратную сторону успешного успеха. Спешу заверить: эта книга — не о том, как героиня преодолевает себя, идет через боль к вершинам или плачет ночами, скинув туфли на кухне2.

Эта книга — попытка увидеть жизнь не как набор выдающихся событий «рождение — школа — институт — путешествия — работа — свадьба — рождение», а как феерию эмоций и переживаний. Зачастую самые глубокие из них связаны не с каким-то масштабным событием типа замужества или поездки на море, а с чем-то вроде надписи на заборе, которую мир мог даже не заметить, но тебя она потрясла до самых пяток. Увидев ее, ты все переосмыслила. Каждая глава — это микроинфаркт, маленькое событие, вызвавшее большие эмоции и повлекшее какие-то открытия, выводы или изменения. Несмотря на то, что эти эмоции и изменения бывают не только положительными, в целом картина жизни получается интересной, яркой, насыщенной и даже совершенной.

Еще эта книга — попытка пристально присмотреться к отличнице по жизни, понять ее мысли, желания, мотивы, душу, суть, а не только путь. Во всем этом даже больше истины и красоты, чем в той плоской визитной карточке, которую девушка тычет всем в лицо. Образ главной героини мне близок и ясен, но это не совсем я. Жизнь Лизы и люди в ней — лишь вымышленная система событий и персонажей, этакая воображаемая, параллельная для меня реальность. Подлинны лишь чувства, эмоции, настроение — все то, чего нельзя потрогать. А еще — подлинна музыка. Это книга-плейлист. Если ты родилась в девяностых, песни из текста автоматически воспроизведутся в голове, озвучивая разные эпохи жизни и откликаясь в памяти чем-то своим. Чем-то из твоей собственной истории.

Многие отличницы узнáют себя в Лизе. Кто такие отличницы? Это девочки, девушки, женщины, а потом и бабушки, которые во всем стремятся к идеалу. Они стараются собрать «пятерки» сначала в школе, потом в институте, работе, семейной жизни, быту, материнстве — чего бы они ни касались, все должно быть выполнено в лучшем виде. Они олицетворяют вселенский успех и достигают всего, что задумали. Но иногда отличницы забывают о себе настоящих. Эта книга — повод задуматься: кто я? Чего я на самом деле хочу? Точно ли мне нужно во всем быть идеальной? Может быть, где-то сто́ит ослабить хватку, и мир не рухнет, а дерзко продолжит существовать?

Просто включи музыку, подпой под знакомые песни и заметь одну беспощадную вещь: сколько бы главная героиня ни билась, ни искала, ни мчалась к мечтам, а побеждают всегда случайности. Чего бы она ни достигала, а больше всего счастья ей приносят моменты, которые нельзя ни искусственно создать, ни нарочно подстроить, ни точно спрогнозировать. Можно даже заметить, что всякий раз, когда цепь событий с самым фантастическим финалом только начинает закручиваться, отличница негодует: это совсем не то, чего она хотела! Ну не собиралась она с этим мальчиком сидеть, не думала в того очкарика влюбляться, не планировала туда идти без подружки, да еще и опаздывать…

А в твоей жизни так же?

Глава 1. Где они растаяли — кто теперь знает?3

Кабинет большой, светлый, длинный, отделанный серой плиткой, кажется, даже на потолке. Врачей нет, но Лиза точно знает, что она в больнице. Малышка стоит спиной к окну, и перед ее глазами закрытая дверь. Девочка в страхе смотрит на эту белую дверь, и вдруг из-под нее, тихонько шипя, появляется длинная плоская белая змея. Как сказал бы двадцать лет спустя преподаватель по сопромату, змея имеет прямоугольное сечение. Зверь совсем неправдоподобный и больше похож на ручку от лизиной игрушки, но оттого не менее страшный… Он приближается. Лиза не знает, что делать. Поэтому просыпается.

Лиза лежит в кроватке у себя в комнате. Вдруг в дверь заходит настоящая, большая, страшная Баба-Яга. Она одета в десяток слоев каких-то лоскутов, юбок и сарафанов, а в руках у нее почему-то две огромные железные тарелки — те самые, которые звенят на барабанных установках. Баба-Яга злобно сверкает глазами и бьет тарелки друг об друга, будто хлопая в ладоши… Вдруг Лиза с ужасом понимает, что это ее мама. И — снова просыпается.

На календаре 1996 год, и Лизе всего три. Она еще не привыкла, что если происходит что-то совсем уж страшное и непонятное, то проблема решается легко: нужно сильно-сильно потереть глаза и проснуться. Она еще не знает, что в больнице на самом деле не так уж плохо, и иной раз даже приятно отдохнуть от работы. Она еще не заметила, что Баба-Яга — это та сущность ее мамы, которая будет часто проявляться на протяжении всей жизни. Она еще не в курсе, что ей не нужен ни сопромат, ни прямоугольное сечение…

Лиза еще многого не знает. Она маленькая. Активная, любознательная, пухленькая девочка в круглых очках. Больше всего на свете Лиза обожает петь. Каждый вечер она надевает «шикарную юбку», берет игрушечный микрофон и устраивает концерты для мамы, папы и бабушки.

— Поет Любовь Успенская! — объявляет Лиза и начинает петь.

Это был короткий роман

Любви моей,

Это был красивый обман —

Играть и ней.

Далеко ушел караван

Случайных дней.

День растальный —

Кто теперь знает?3

Что такое «роман», «караван» и «день растальный», Лиза пока представляет лишь смутно. Но главное — петь уверенно и непоколебимо, соблюдая глубокомысленное выражение лица, как на фотографии Успенской на кассете, и максимально повторять интонацию певицы, чтобы все было по-взрослому. Лизе кажется, что у нее получается идеально. Она не знает, что не выговаривает «Р» и не попадает в ноты.

— Просим, просим! — аплодирует зал после песни. — Просим Филиппа Киркорова!

— Киркорова петь не буду: я девочка, — четко отрезает артистка.

Филипп Киркоров — самая большая любовь Лизы. Однажды ее угораздило сказать, что она обожает его больше жизни. Взрослые как-то вздрогнули и перепугались, а Лиза поняла: больше так говорить не стоит. Конечно же, она продолжила молча любить будущего короля отечественной поп-музыки больше жизни.

Маму и папу Лиза тоже очень любила. Папа ассоциировался у Лизы с Филиппом Киркоровым, хотя ни в какую не соглашался отрастить длинные кудрявые волосы и надеть шляпу. Мама, особенно в своем новом расклешенном черном пальто, воплощала Аллу Пугачеву. Вообще, у Лизы много родных ассоциировалось с музыкантами. Сестра мамы, тетя Даша, милая блондинка, казалась Лизе Анжеликой Варум, а ее коренастый муж, дядя Коля, прекрасно подходил на роль Леонида Агутина. Была у Лизы и двоюродная бабушка, воплощение Любови Успенской… Жизнь была полна песен и артистов.

Помимо музыки и родных Лиза обожала сладкое. Но, увы, из-за диатеза его почти не давали. Однажды Лизе выписали уколы. Больные-пребольные. Лиза плакала после каждого…

Родители придумали самое волшебное утешение, какое только могли. Сразу после укола Лиза мчалась кушать «Рафаэлку» — фантастическую круглую конфетку в кокосовой стружке с орехом внутри. Плюс к этому папа каждый раз вдохновенно исполнял лизину любимую песню:

Зайка моя, я твой зайчик!

Ручка моя, я твой пальчик!

Рыбка моя, я твой глазик!

Банька моя, я твой тазик!4

Поскольку уколов было целых десять, к середине курса папе наскучила эта сентиментальная лирика, и песня Киркорова начала играть новыми красками.

— Зайка моя, я твой хвостик! — невозмутимо пел папа, а Лиза смеялась сквозь слезы…

Пройдет много лет, у Лизы будут свои дети. Киркоров будет уже совсем не тот, а «Рафаэлло» — все те же. Лиза, большая взрослая тетя, будет лопать их сразу по десять штук, вспоминать папину песню и улыбаться сквозь слезы.

Глава 2. Хоть стой, хоть падай

— Лизонька, ты не против, если папа будет жить отдельно? Вы будете общаться, гулять, разговаривать, видеться. Все будет как обычно, только он будет жить отдельно? — мама говорила спокойно и даже как-то обыденно.

«Ого! Что-то новенькое, что-то интересненькое. Так мы еще не пробовали! Наверное, это весело», — решила любознательная Лиза и, конечно же, согласилась.

— А я думал, ты откажешься, — сказал папа странным голосом в тот вечер. Он вышел из комнаты, не пожелав спокойной ночи…

Лизе стало не по себе. Она вдруг почувствовала себя виноватой перед папой. И еще — она поняла, что натворила что-то непоправимое, безвозвратное и чудовищное.

Лизе было семь. Серьезный возраст, в котором пора отвечать за свои поступки и слова. И, конечно же, тщательно думать, прежде чем на что-то соглашаешься, а не доверяться легкомысленному любопытству.

Родители развелись. Лиза даже не знала, что так можно: она думала, свадьба — это раз и навсегда. Оказалось, что разводиться — это нормально, и многие так делают. Так говорила мама. Вот как раз и Филипп Киркоров развелся с Аллой Пугачевой, и Игорь Николаев с Наташей Королевой…

Папа стал жить отдельно. Телевизор тоже стал жить отдельно. Вечера стали пустыми без ярких новостей, Хрюши со Степашкой, концертов, музыки и семейных посиделок в зале у экрана.

А еще Лиза пошла в школу. Почему-то не в музыкальный класс, а в гуманитарный. Она часто болела, хронически освобождалась от физкультуры, каждый вечер ревела навзрыд, когда мама орала и била ее, проверяя уроки…

Зато у Лизы появилась подружка Катя с красивой фамилией Роттермель. Катя жила рядом, и иногда девочки с мамами заходили друг к другу в гости после школы. У Кати был большой мягкий лев, на него можно было сесть и, перебирая ногами, мчаться по гладкому паркету. Но, увы, походы друг к другу быстро закончились. Когда однажды Лиза в очередной раз позвала Катю домой, мама и бабушка устроили грандиозный скандал.

— Кто у нас дома хозяин? — спросила через некоторое время бабушка.

— Все мы хозяйки, — угрюмо сказала Лиза, понимая, что это неправильный ответ.

— Нет. Хозяин у нас мать. И гостей может звать только она. Остальные должны спрашивать у нее разрешения.

Больше всего на свете Лиза ненавидела спрашивать разрешения. В гостях ей было проще отказаться от мороженого, чем идти к маме и спрашивать, можно ли его есть. Поэтому пока Лиза жила в родительском доме, гостей она больше не звала.

В целом Лиза не вполне понимала, что происходит вокруг. К концу учебного года она знала по именам не всех одноклассников: девочке и в голову не приходило, что их вообще надо запоминать. Учительница постоянно говорила маме и бабушке про Лизу отвратительно непонятную фразу:

— Лиза у вас заумная: как что-нибудь скажет, так хоть стой, хоть падай!

Больше всего на свете девочка удивилась на выпускном из первого класса, когда оказалось, что она вышла отличницей. Чего-чего, а этого Лиза не могла ожидать никак. После бесконечных больничных, после двоек за диктанты, после десятков невыученных словарных слов, после колов за несданные по невнимательности тетради, после сотни вырванных матерью в истерике листов прописей, после криков и подзатыльников каждый день, после кубометров слез, после страшного диагноза «заумная» — отличница?! Это плохо укладывалась у Лизы в голове. Однако она стояла в спортзале в ряду с еще десятком отличников и делала умное лицо. Чтобы все было по-взрослому, как на кассете Успенской.

Пройдет много лет, а Лиза что? Правильно, так и не поймет, почему ее не отдали в музыкальный класс и что имела в виду учительница, когда называла заумной. А еще — Лиза купит огромный телевизор и будет включать его каждый вечер как символ домашнего уюта, благополучия и счастья.

Глава 3. Мне говорят, он маленького роста5

Во втором классе Лиза освоилась. Учительницу уволили за то, что она ударила кто-то из детей, и вместо нее пришла Ирина Петровна, не склонная ставить непонятные диагнозы. Катя Роттермель перевелась в другую школу, но Лиза не грустила: она подружилась с Мишей.

Они вместе сидели на среднем ряду за первой партой. Она — из-за очков. Он — потому что был самый маленький в классе. Миша стал первой любовью Лизы — милый, добрый, улыбчивый, неплохо учился. Они были не разлей вода на уроках, на переменах и даже в пути домой. Когда класс строился и учительница говорила всем поднять соединенные руки, чтобы показать, что у каждого есть пара, Лиза каждый раз делала это с гордостью.

Однажды весной Лиза сделала невероятное: не выучила стих, который задали. Как ей это удалось, если мама продолжала каждый вечер с воплями и рукоприкладством проверять уроки? Очень просто: Лиза не стала записывать задание в дневник. Его как будто не было. К тому же, Ирина Петровна болела, домашку задавала подменная учительница, и все были уверены, что учить стих необязательно, ведь завтра все равно придет другая.

К ужасу Лизы, учительница пришла та же самая, Юлия Владимировна. Причем эта преподавательница была настолько строгая и немногословная, что изначально внушала девочке страх. Что уж говорить о том злополучном дне, десятого апреля, когда Юлия Владимировна должна была проверить невыученное стихотворение?

Миша был готов, а у Лизы душа проваливалась в пятки. Настолько сильно, что с помощью своего соседа по парте она умудрилась выучить четыре строфы всего за пару десятиминутных перемен.

Лизу вызвали к доске одной из первых. Она вышла и положила дневник на стол учительнице. Текст Тютчева так и норовил ускользнуть из головы, поэтому Лиза рассказывала максимально медленно и театрально, чтобы в случае заминки была хотя бы секунда на раздумья.

Люблю грозу в начале мая,

Когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,

Вот дождик брызнул, пыль летит,

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотит…

И тут произошло ужасное: Лиза забыла слова. Секунда на раздумья стремительно приближалась к концу, сердце почти вылетело из горла, вытаращенные глаза мамы уже сверлили сознание… Вдруг в этом шторме Лиза услышала спасительный шепот Миши:

— С горы бежит…

С горы бежит поток проворный,

В лесу не молкнет птичий гам,

И гам лесной и шум нагорный —

Все вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,

Кормя Зевесова орла,

Громокипящий кубок с неба,

Смеясь, на землю пролила.

Лизе было бесконечно страшно: что, если Юлия Владимировна услышала подсказку? На сколько она снизит оценку? Учительница что-то написала в дневнике, закрыла его и отдала девочке. Лиза села на место, дрожащими руками открыла дневник… Преподавательница, наводящая ужас, поставила туда пять с плюсом.

Песню Анны Герман «А он мне нравится» Лиза однажды услышала по радио. Для нее эта простая и светлая композиция навсегда осталась о Мише, таком же простом и светлом.

Глава 4. И прошел, как белый дым, наш май7

— Бзззззз, — раздался звонок в дверь. Нарядная Лиза в летнем платье пролетела по прихожей, повернула «пятачок» замка и распахнула дверь. Никого не было: только из-за косяка торчал яркий летний букет садовых цветов.

Сегодня у Лизы день рождения. С самого раннего детства Лиза не любила быть маленькой. Ей хотелось ходить на каблуках, красить губы и ногти, есть шоколадки, смотреть бразильские сериалы, гулять без взрослых, быть одной дома, зарабатывать собственные деньги и покупать все, что хочется. Ей не нравилось слушаться, спрашивать разрешения, просить, ходить, куда скажут, особенно на рынок с бабушкой в самую длинную очередь, и, вообще, терпеть все это невыносимое воспитание. Она злилась, всегда спорила, если ее называли маленькой или ребенком, не любила Валерия Сергеевича и Михаила Петровича, которые никак не могли этого понять и упрямо продолжали говорить про нее «забавный ребенок» и «это кто тут у нас такой маленький?».

Сегодня, девятого июля, ей исполнилось десять лет — целых десять лет! Каждый день рождения Лиза верила, что вот теперь-то точно стала большой. На летние каникулы она с бабушкой ездила в Артемовский, маленький городок в области. Там у бабушки стояла квартира в самом центре, на улице Ленина, в пятиэтажном доме номер восемнадцать. В этом же доме жила баба Надя, сестра бабушки. Именно она и пришла на день рождения с букетом.

— Лизонька, моя хорошая, с днем рождения! — сказала баба Надя, входя.

— Спасибо, баба Надя! — Лиза взяла цветы и понесла бабушке на кухню.

Лиза обожала и уважала бабу Надю, ту самую, которая ассоциировалась у нее с Любовью Успенской. В ней было что-то, чего не было у ее родной бабушки. Она была во всем чем-то лучше, благороднее, что ли. Лиза не могла точно объяснить, что в ней было такого сверхъестественного, но в этом сверхъестественном баба Надя была для Лизы совершенным авторитетом. Более спокойная, более умная, менее импульсивная, она никогда не ругалась, относилась к Лизе ласково и серьезно, хвалила ее, делала комплименты. Если Лизе очень хотелось похвастаться новым колечком и она «невзначай» размахивала рукой у всех перед носами, баба Надя обязательно восхищалась:

— Какое красивое колечко!

И, главное, казалось, будто она обращается с Лизой, как со взрослой. Однажды они ездили куда-то все вместе, и Лиза захотела в туалет. Баба Надя сказала:

— Лиза, но ты ведь терпеливая девочка, сможешь подождать до дома?

Разумеется, Лиза сможет! Нет никаких сомнений: она ведь взрослая и терпеливая, и как это баба Надя умеет все так верно подметить?

В этом году мама не смогла приехать на день рождения Лизы в Артёмовский. С одной стороны, было немного жаль, потому что мама обычно проводила веселые конкурсы для девочек, да еще и привозила магнитофон с кассетами из дома. С другой стороны, без мамы Лиза чувствовала себя в миллион раз свободнее и взрослее. Можно было дурить, хохотать во все горло, прыгать, бегать, выражать эмоции и, вообще, не сдерживаться: ведь теперь Лиза совсем большая!

Кроме бабы Нади за столом сидела ее внучка, лизина сестра, Вера. Вера родилась в тот же год, что и Лиза, но в марте, поэтому всегда напоминала, что она старшая. Лиза часто завидовала Вере: у нее было в миллион раз больше свободы, ей не приходилось так часто ходить в больницы, делать упражнения для глаз, промывать нос, читать список литературы на лето и срисовывать картинки из книжки сказок, готовясь к переходу в художественный класс. Зато Вере можно было смотреть телевизор, сколько влезет, коротко подстригаться, краситься и даже есть конфетки на улице немытыми руками. Старшая сестра — она и есть старшая.

— Пойдем играть! — звала Вера в пятый раз. Вера всегда быстро ела и скорее мчалась играть. Однако Лиза совсем не спешила: она обожала праздничные салаты и взрослые разговоры. Ей нисколько не хотелось уходить из-за стола. Но через некоторое время и она, и Аня, лизина подружка, присоединились к Вере. Девочки играли и в куклы, и в карты, и во все сразу, выходили на солнечный балкон с бокалами компота и, казалось, весь мир — по крайней мере, торец пятиэтажки напротив и провинциальные прохожие внизу — любуется этим праздником жизни и завидует.

Лиза обожала Артемовский. В нем было волшебно абсолютно все. Маленькие магазинчики «Оптимум», «Престиж» и «У Саши», в которые можно было ходить без взрослых и покупать свежий батон по 4 рубля, если, конечно, на двери не висела табличка «Перерыв: разбор товара 30 минут». Большая рычащая машина, которая приезжала по средам и пятницам в шесть вечера, и толпа соседней, собравшихся выбросить мусор в ее бак. Длинная аллея Победы, где Лиза каждый день играла с Верой и Аней. Мяч, классики, салаты из травы и одуванчиков — чем только девочки не занимались! А если смотреть вдаль по дорожке, выложенной бетонной плиткой, можно было увидеть, как быстро скользит по земле тень от края большого облака. Посередине аллеи стояли толстые сосны, и Лизе все хотелось сделать янтарь из их смолы. А еще там росло множество тополей, и их верхушки дружно шуршали при порывах ветра… Лизе всю жизнь будет сниться этот звук: шум ветра в ушах и шелест высоких тополей.

В бабушкиной квартире на третьем этаже тоже все было чудесно. Даже входная дверь открывалась с интересным урчаще-шуршащим звуком, как волшебная шкатулка. В коридоре на стене висел необычный круглый градусник, а на тумбочке на салфетке стоял большой белый механический будильник, который бабушка заводила каждый вечер. В гостиной царствовал телевизор «Кварц», который показывал либо с рябью, либо с шипением, либо со всем сразу, а пультом к этому агрегату, конечно же, служила Лиза. Зато на нем можно было спокойно смотреть хоть бразильские сериалы, хоть «Бедную Настю». И Лиза, и бабушка обожали все это, в отличие от мамы, которая всегда критиковала «мыльные оперы», да и вообще запрещала дочери даже подглядывать в телевизор. В кухне тополя стучали веточками прямо в окно и на столе, покрытом клеенкой с синими розами и красными ромашками, колыхались тени листвы. А еще там был особый запах, какого не бывало дома. Много лет спустя, встретив этот аромат в гостях у бабушки мужа, Лиза поймет, что это запах газовой плиты. Лиза всю жизнь будет помнить, какие плитки в ванной нельзя трогать, чтобы не осыпалась вся стена, в каких точках пола скрипят половицы, где сквозная дырка в полу к соседям снизу, какой формы пятна коричневой краски в туалете на голубой плитке, как ночью гудят редкие поезда и по потолку ползут тени от цветов на подоконнике, где хранятся бусы, а где — пластинки.

Пластинки, конечно же, были особой любовью Лизы. В спальне возле скрипучей софы на стуле стоял маленький, но очень тяжелый чемодан — проигрыватель «Юность». Если открыть его, положить пластинку, поставить на ее краешек «зуб» и повернуть рычажок запуска, случалось маленькое волшебство: пластинка начинала крутиться и играла музыка.

Поначалу Лизе было грустно, что на пластинках нет ни единой знакомой песни. Певцы тоже в основном были какие-то неизвестные. Лиза знала только Аллу Пугачеву, Софию Ротару и Игоря Николаева. Но даже на их пластинках все песни для Лизы были новые.

Однако кроме проигрывателя у бабушки было лишь радио России или «Маяк». «Нормальная музыка» в Артемовском появлялась только тогда, когда мама привозила магнитофон, то есть всего несколько дней за каникулы. И еще — когда что-то современное залетало в окна из автомагнитол. Со временем Лиза привыкла к песням на пластинках, выучила их и даже скучала по ним дома. Ее самая любимая пластинка была, конечно же, Аллы Пугачевой.

Она называлась «Арлекино и другие», и Лиза обожала там почти все песни. Две из них, самые красивые и нежные, останутся в ее памяти навсегда, хотя Лиза никогда не услышит их ни по радио, ни на концертах: «Ты снишься мне» и «Ясные светлые глаза».

Улицы грустят, грустит луна,

Вновь я нахожусь во власти сна,

Лишь одной мечтой дышу, живу —

Ах, если б это было наяву!

Ты снишься мне, ты снишься мне,

Тревожными ночами снишься мне,

То весел ты, то вдруг опять печален,

Ты часто снишься мне.6

Когда через три года квартиру продавали, Лиза не смогла настоять и забрать проигрыватель с пластинками. Зачем захламлять мамин дом? Выбросить все эти драгоценности девочка тоже не могла позволить. Лиза утащила тяжеленный чемодан к брату бабушки, деду Никите, который жил возле Узла Связи. Бабушка шла рядом и смиренно несла гору пластинок. Через несколько лет дед Никита умер. Баба Надя продала квартиру и разделила деньги. Что случилось с «Юностью», Лиза никогда не спрашивала.

Знай же, я люблю тебя, как в наш первый день,

Видно, мне не разгадать тайны,

И легла она посреди любви, как тень,

А вернется ли опять наш май?

Ясные светлые глаза

Вижу я в сиянии дня.

Не кори меня:

Где веселье, там слеза.7

Глава 5. Что тебя заставило забыть мелодию любви?8

— Что, Лиза, писю больно? — с вызовом спросила Юля, проходя мимо.

— Нет, — Лиза старалась отвечать спокойно и убедить скорее саму себя, чем одноклассницу.

Было и правда очень больно. Аленин прыгнул с разбега и пнул Лизу под животом. Девочка привыкла игнорировать травлю. Насмешки, обзывательства, мат, проклятия, портреты чудовищ на доске с подписью «Лиза Брокина» — на все это Лиза реагировала примерно одинаково: никак. Иногда она пыталась догнать обидчика и напинать его, но особого эффекта, разумеется, не было. Лиза понимала, что виновата сама, но не знала, что сделала не так, как это исправить, как выйти из роли изгоя, заслужить авторитет, прекратить насмешки. Поэтому она просто старалась не думать об этом. Она лишь училась, училась и училась.

Теперь это был не гуманитарный, а художественный класс. Уже седьмой. Связь с Мишей давно оборвалась: он перешел в хореографический класс, и ребята почти не виделись. Лиза обожала школу несмотря ни на что: там все равно было интереснее и веселее, чем дома, да и учителя хвалили. Лиза оставалась серьезной высокомерной отличницей, никому не давала списывать, была полновата, носила очки и какие-то мамины вещи с антресоли. Одежду ей почти не покупали: денег не было, да и просить Лиза не умела. Она могла бы, конечно, обратиться к папе, но даже не задумывалась, как нужно одеваться и что положено носить. Она любила туфли на каблуках, длинные юбки, блузки в обтяжку, пиджаки… Вообще, ее мечтой были пышные платья из девятнадцатого века и шляпы с перьями. Одноклассницы тем временем щеголяли в джинсах с низкой посадкой и кроссовках.

В музыке у Лизы появился новый кумир — Николай Басков. Его звезда только начинала восходить, он пел потрясающе красивые оперные песни, которые не крутили по радио. Однажды Лиза увидела по телевизору, как он исполнял «Мелодию любви».

Ты моя мелодия,

Я твой преданный Орфей.

Дни, что нами пройдены,

Помнят свет нежности твоей.

Все, как дым, растаяло,

Голос твой теряется вдали…

Что тебя заставило

Забыть мелодию любви?8

На этих словах Лиза не выдержала и разревелась. Она плакала долго и навзрыд. Она еще не знала, что изначально эту песню пел другой человек. Она еще не знала, что над музыкой вообще можно плакать. С ней такое было впервые.

Одноклассники тем временем играли в фишки, собирали наклейки с участниками «Фабрики звезд» и кайфовали под «Черный бумер».

Я вырос на окраине рабочей, городской —

Парнишка в модной кепке, зуб потертый золотой!

Парнишка весь простой, и вовсе не красавец я,

А мне навстречу все девчонки улыбаются. <…>

Ведь у меня есть черный бумер, он всегда со мной,

Ведь у меня есть черный бумер, быстрый и шальной!

Ведь у меня есть черный бумер, бумер заводной!

Садись смелей, девчонка, покатаемся с тобой!9

Глава 6. Ты просто была лучшей

— И ТЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛА?! — Мама орала и материла Лизу последними словами. Впрочем, как обычно. Но почему-то девочке каждый раз было мучительно больно. К этому она не могла привыкнуть. Ей всегда было обидно, что буквально только что мама была нормальной, а теперь она снова орет и бьет. Неизвестно, чем больнее: руками или словами. Лиза в тысячный раз плакала. Тихо, почти беззвучно, всхлипывая и сморкаясь, но заглушая собственный крик.

Отличница Лиза всегда боялась родительских собраний до нервного тика. И не зря. Каждый раз родительница возвращалась не в духе. Даже если ничего плохого про дочь ей не сообщали, она была недовольна учителями, сборами денег на ремонт вестибюля и охрану, другими родителями и так далее.

Но это было самое чудовищное собрание для Лизы за всю ее школьную жизнь. На нем классная руководительница объявила:

— А к Лизе очень плохо относятся мальчики.

Мать орала и билась в истерике.

— Ты почему мне не сказала?! Почему отцу не сказала?! Я же всегда говорю, рассказывай, все рассказывай!!!

Больше всего на свете Лиза надеялась, что родительница никогда об этом не узнает. Девочка понимала: мама будет ужасно переживать, устроит допрос и, вообще, будет ругаться, что Лиза сама во всем виновата и даже не может за себя постоять. В итоге все равно ничего не изменится, только каждый день мать будет приставать не только с уроками, но и с расспросами об одноклассниках. Говорить о них совсем не хотелось. Намного приятнее было рассказывать об очередной «пятерке» по математике и об олимпиаде по русскому.

Двадцатью годами позже, обойдя нескольких психотерапевтов, Лиза скажет себе то, чего так и не услышала от родителей:

— Девочка моя, ты не виновата. Ты просто была другая, не как все. Ты просто была лучшей. В том, что ты не знала, как изменить ситуацию, ты тоже не виновата, милая. Тебе было всего тринадцать. Мне уже за тридцать, малыш. Я взрослая состоявшаяся женщина. Но, родная, я не вижу ни одного способа, как ты могла бы быстро и наверняка все исправить. Игнор — не самый худший способ. Ты умница, что не показывала боли. Я очень тобой горжусь, родная. Ты сильная. Ты замечательная. Я бесконечно тебя люблю и всегда буду на твоей стороне.

Глава 7. Только мысли все о нем и о нем, о нем и о нем10

— Лиз, сможешь позвонить Насте, сказать, во сколько завтра линейка? — спросила Анфиса.

— Нет! — отрезала Лиза.

— Почему? — расстроилась Анфиса. — Опять мне всех обзванивать. А если бы мы тебе не позвонили?

— Тогда она бы пришла в школу сама и все узнала, — миролюбиво заметил Вася и тем самым, не планируя того, спас Лизу от необходимости выкручиваться и отвечать на неудобный вопрос.

Ребята случайно встретились у школы в последний день лета. Завтра начинался девятый класс. У Лизы все наладилось. Классный руководитель, учительница живописи, которая провела самое ужасное родительское собрание в жизни Лизы, посадила девочку за четвертую парту среднего ряда с Васей Пташкиным. Вася был высокий, полноватый, тихий с виду парень, неплохо учился, жил далековато от школы, зато близко от Анфисы. Они с Анфисой дружили с детского сада, всегда вместе приходили и уходили, гуляли в своем дворе в одной компании…

Когда Лизу посадили с Васей, она расстроилась, потому что хотела сидеть с Толей. Однако новые соседи по парте оказались на одной волне и быстро подружились. Лиза помогала Васе по учебе, как могла, он часто звонил ей вечерами, когда была реклама в сериале «Не родись красивой», который они вместе смотрели.

Лиза влюбилась, как сумасшедшая. У Васи были те самые ясные, светлые глаза, голубые-преголубые, такого небесного цвета, какого Лиза больше ни у кого никогда не встретит. Сам Вася был очень мягкий, неконфликтный, молча переносил лизины причуды и явные хулиганства — она могла ни с того ни с сего выбросить его ручку, брызнуть на него соком из трубочки или просто внезапно обидеться. Почему-то Вася никогда не лез на рожон, спокойно терпел порой невыносимую соседку по парте и всегда был рядом. Рядом с Лизой и Анфисой.

Анфиса Петровская была стройная, модная, красивая, позитивная девочка, неплохо училась и талантливо рисовала. Лиза почему-то знала, что Анфиса никогда не любила Васю: казалось, ей нравились более активные и крутые парни. Любил ли Вася Анфису — этого Лиза не могла сказать наверняка. Она знала лишь, что его маме Анфиса не нравилась, она считала ее избалованной эгоисткой.

— Меня она тоже считает избалованной эгоисткой? — сразу заинтересовалась Лиза в ответ на такое откровение.

— Кто единственный ребенок, тот всегда эгоист, — смущенно доложил Вася мамины взгляды на жизнь. В отличие от Анфисы и Лизы, Вася по такой логике не был эгоистом: у него была младшая сестра.

В глубине души Лизе казалось, что между ребятами ничего нет и не было. Умом она понимала, что тем, кто живет в соседних домах далеко от школы, логичнее и даже безопаснее ходить вместе домой и в школу. Но всякий раз, когда Лиза видела эту парочку, у нее сносило крышу. Она ревновала дико. Все внутри вскипало, Лиза начинала говорить грубости, которые невозможно было объяснить никакой логикой, вела себя дерзко и несносно.

Лиза, Вася, Анфиса и ее подружка Лена много общались, любили современные сериалы, слушали музыкальные новинки и пели на переменах. «Фабрика звезд» уже закончилась, но множество новых артистов и музыки продолжало появляться: певица МакSим с ее «Трудным возрастом», Лера Массква с «Седьмым этажом», Чи-Ли с «Сердцем», группа Банд’Эрос и их «Коламбия Пикчерз», А-Студио и «Улетаю», Город 312 и «Останусь». Лиза изменила себе и стала слушать радиостанции с современной музыкой. Это было не так-то просто: радио для нее всегда были чем-то бо́льшим, чем фоновый шум. Но девочке хотелось наконец-то быть в теме.

Однажды Вася принес Лизе послушать диск Ирины Дубцовой. Домашний интернет был еще далеко не у всех, а Лиза очень любила песню «О нем». Именно так и называлась пластинка.

Собираю наши встречи, наши дни, как на нитку — это так долго.

Я пытаюсь позабыть, но новая попытка колет иголкой.

Расставляю все мечты по местам — крепче нервы, меньше веры день за днем, да гори оно огнем,

Только мысли все о нем и о нем, о нем и о нем…

Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,

Я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному.

Я к нему поднимусь в небо, я за ним упаду в пропасть,

Я за ним, извини, гордость, я за ним одним, я к нему одному.10

Лиза честно хотела вернуть диск, но Вася сказал, что не нужно. Если бы это был не диск, а пленка, она заслушала бы ее до дыр: даже вместо будильника у Лизы теперь по утрам срабатывал таймер на магнитоле и запускалась Ирина Дубцова.

Я любила тебя с сотворения мира,

Я любила тебя.

Столько жизней подряд

Бесконечно любила,

Я любила тебя!

Я любить тебя буду до последнего вздоха

Вселенной всей —

Любила, люблю и буду любить сильней!11

Глава 8. Ты изменил мне с какой-то блондинкой12

Лиза ревновала Васю не только к Анфисе. Лиза ревновала Васю ко всему. Девочка почти никогда не звонила Васе первой, она постоянно сомневалась в его добром отношении, ей бесконечно были нужны все новые и новые подтверждения его расположения. Много лет спустя, наступив на десятки одинаковых граблей и будучи уже замужем, она узнает, что так проявляется тревожный тип привязанности.

Больше всего на свете Лиза ненавидела пропускать школу. Это было для нее просто невыносимо. Однако зловредная мама, казалось, постоянно отправляла дочь то к одному врачу, то к другому, то на одни процедуры, то на другие.

Иногда Лиза не предупреждала Васю, что не придет: всегда приятно было получить от него СМС с вопросом, что случилось, — подтверждений доброго отношения много не бывает. Но в этот раз Лиза предупредила, что пропустит первые два урока — литературу и геометрию.

Лизе безумно повезло: очереди не было, удалось проскочить пораньше, трамвай приехал быстро… И вот она, запыхавшаяся, взлетела на третий этаж. Звонок на геометрию уже был, урок начался, но прошло всего несколько минут.

— Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? — Лиза вошла в класс и… И внутри нее что-то в сотый раз упало.

На ее месте, за четвертой партой среднего ряда, рядом с паразитом Пташкиным сидела… Настя. Даже не Анфиса! Настя-то что тут забыла, нормально же общались?! Все эти мысли пролетели в голове Лизы за считанные секунды, пока она шла на свое новое место: за пятую парту. Там, возле Толи, с которым она изначально и хотела сидеть, как раз было свободно.

— Следующий номер нашей концертной программы — 315. Чертим окружность, диаметр 30 миллиметров.

Чертить Лизе как раз было нечем, ведь на геометрию она не собиралась.

— Толь, дай, плиз, циркуль? — шепотом попросила Лиза, когда сосед по парте изобразил у себя в тетради окружность.

И тут произошло неожиданное: Вася и Настя мгновенно обернулись, протягивая циркули. У Лизы на выбор было сразу три варианта. Она гордо взяла инструмент у Толи и принялась максимально невозмутимо изображать окружность диаметром 30 миллиметров. Ни разу еще Лиза не замечала в классе таких чудес взаимовыручки.

Последняя песня на диске Ирины Дубцовой называлась «Ну как ты там». Для Лизы это была вторая композиция после хита «О нем», практически его логическое продолжение. Девочка подобрала ее на гитаре и возмущенно горланила по вечерам.

Ты изменил мне с какой-то блондинкой,

Я еще бы простила шатенку.

Сели вместе бы с тобой, пустили слезинку,

А за эту все мольбы — горох о стенку.

Ты рыдал, мол, все злые подруги,

Ведь у них нет такого мужчины.

Если ты не виноват, то что так напуган?

Знаешь, я подумала и так решила…

А ты иди теперь туда,

Куда ты знаешь сам,

Я больше никогда ничего

Списать не дам.

Но я начну переживать,

Звонить Анфисе вновь —

Ну как ты там?12

Глава 9. Лиза, ты не рада?

— А теперь, Алеша, по твоей огромной просьбе я тебя пересажу, — неожиданно произнесла Надежда Григорьевна под конец урока, обращаясь к Аленину, лизиному соседу по парте.

Надежда Григорьевна вела английский. Она была совершенно уникальным учителем: Лиза таких больше не встречала нигде. Гроза всей школы, она держала в страхе всех. Даже самые отбитые двоечники перед ее уроком становились зубрилами. Даже самые отчаянные драчуны и крикуны возле ее кабинета вели себя тише воды, ниже травы. Она требовала жестко, ругалась громко, могла запросто уколоть любого, и даже самые примерные отличники обязательно попадались на ее острый язык. Лиза, например, обвинялась в том, что постоянно «сидит и просвечивает, как пергаментная бумага», — намек на пожизненную бледность отличницы. А еще — в том, что у нее «на лице было слишком много заботы, будто дома ее ждут семеро по лавкам».

У Надежды Григорьевны была самая суровая дисциплина, она лично проверяла сменную обувь на входе в кабинет, никому нельзя было выходить на ее уроках, а если у кого-то, не дай Бог, вибрировал телефон… Парты в ее кабинете тоже стояли по-особому: буквой «П» по периметру. Рассадка была по алфавиту, и Лиза сидела с Алениным. Им обоим было максимально скучно, они стрелялись друг от друга, в добавок приходилось частенько составлять и разучивать вместе диалоги. Пташкину и Анфисе повезло больше: они сидели вместе.

В этот раз у Надежды Григорьевны было отменное настроение. Весь урок двоечники пытались рассказывать про коллекции, а она над ними издевалась, как могла, тем более, что в их ответах и правда было, над чем посмеяться. К концу урока она внезапно повернулась к отличникам — Лизе и Алеше. Едва она произнесла свою фразу, Лиза чуть не подпрыгнула от счастья: она уже почему-то поняла, что именно сейчас должно произойти.

— Ты, наверное, хочешь с Петровской сидеть?

Лиза посмотрела на Анфису: казалось, чутье не подводит. Если посадить Аленина к Анфисе, то с Лизой как раз окажется Вася. Между Алениным и Анфисой, кажется, тоже что-то было, потому, на первый взгляд, все складывалось идеально. Вдруг ситуация приняла очень опасный оборот.

— Нет, — невозмутимо ответил Аленин.

— А с кем тогда? — изумилась англичанка.

— С Толей, — так же спокойно отозвался Леша.

Лиза посмотрела на Толю Потеряева и замерла. С ним сидел Денис Перевалов. Бесячий белобрысый туповатый заносчивый тип с глазками Хрюши из «Спокойной ночи, малыши». По сравнению с ним даже Аленин казался хорошим соседом по парте: этот хотя бы знал английский. Но у Надежды Григорьевны все было схвачено.

— Тогда Перевалов идет к Анфисе, ты — к Потеряеву, а Пташкин… Сюда, на первую парту, — англичанка властно показала пальцем на парту Лизы и Аленина, и тут, видимо, ей опять не понравилось лицо девочки. — А что, Лиза, ты не рада?

— Спасибо… — вымолвил голос Лизы. Наверное, в этом слове прозвучала такая вселенская благодарность, что Надежда Григорьевна воскликнула:

— Да если уж тебе так плохо с ним было, так давно бы сказала!

— Мне надо «спасибо» сказать! — пошутил Аленин, который в эту минуту единственный во всей группе не смеялся.

Надежда Григорьевна задала составить диалог с соседом по парте к следующему уроку и вернулась к предыдущей теме.

— Я вас, Лиза, когда в театре, когда мы группой ходили, вместе увидела, мне прямо так… — тут она, вдохновенно приложив руки к груди, сказала какую-то фразу, но Лиза практически ничего не слышала от счастья. В ее ушах стучало только собственное сердце. Англичанка продолжила:

— Я вам сейчас открою секрет. Как учитель я, наверное, не имею права, но я вам скажу. В вашем классе у меня Вася — любимчик. Это настоящий взрослый человек. Он никогда не будет орать в коридоре. И вообще, ты умеешь орать? — вдруг поинтересовалась англичанка у Пташкина, но он ничего не изрек. — И руками-ногами махать не будет, как Перевалов — да, Перевалов? Абсолютно взрослый человек! А не вы, бэйбики! Никитин! Сосочку дать? А че так? Я быстро тебе пустышку куплю!

После урока Анфиса язвительно поблагодарила Лизу за то, что теперь сидит с Переваловым. Она одна осталась пострадавшей в этой переделке. Многие, подходя к Лизе, уточняли:

— Это ты ее просила вас пересадить?

Лиза никогда бы не посмела об этом просить. Ей такое даже в голову не приходило. Да и вообще: Лиза — просить? В общем, вывод был простой: даже на английском народ умудрялся зависать в нирване и не слушать учительницу, особенно, когда она в хорошем расположении духа.

Глава 10. Гордись, Лиза!

Диалог на английском про приглашение в театр Лиза составила и выдала Пташкину заранее. Девочка всегда умела талантливо писать: даже тексты на самые скучные темы у нее получались с «изюминкой».

Вечером накануне английского Пташкин, как обычно, позвонил.

— Я даже, пожалуй, расскажу большую роль.

Лиза не знала, где большая роль, а где маленькая. Она никогда не смотрела размеры — просто учила все целиком.

— Как хочешь, только приглашать в театр я тебя не буду, — строго ответила Лиза.

— Ну, тебе и не придется. Твоя роль меньше.

Когда начался урок, произошло неожиданное: впервые в жизни Надежда Григорьевна начала с двоечников. Ни один, конечно же, так и не пролепетал ничего толкового под строгим взглядом ее спины. Спустя пятнадцать минут насмешек и воспитательных лекций у доски побывали все, кроме Лизы с Васей и Толи с Алениным. Англичанка уже переключилась на другую тему, как вдруг вспомнила — сначала про мальчиков, а потом и про Лизу.

Лиза и Вася превзошли сами себя. Наверное, ни тот, ни другой еще ни разу не знал текст настолько уверенно. Они стояли друг напротив друга у доски. Лиза изо всех сил старалась сделать милое и доброе лицо, чтобы Надежда Григорьевна не «докопалась». Наконец, диалог закончился: Лиза и Вася договорились встретиться на остановке и попрощались.

— Отлично, — произнесла Надежда Григорьевна. Ребята сделали было движение, чтобы вернуться за парту, но англичанка остановила их.

— Повернитесь к классу. Обе роли выучили, да? — Лиза и Вася подтвердили. — Садитесь. Идеальная пара.

Класс разразился хохотом.

— Я желаю вам сохранить ваше трепетное отношение друг к другу до конца школы.

Ребята уже сидели, и Вася, по своему обыкновению приложив руку между губами и лизиным ухом, шепнул:

— Она издевается.

— Нет, Вася, почему? — Надежда Григорьевна всегда все слышала и была настолько удивлена таким отношением к своим словам, что, кажется, аж обиделась. — Я не издеваюсь. Я восхищаюсь!

Она посмотрела на Пташкина и восторженно, с какой-то детской радостью на лице и в голосе, произнесла:

— Голубоглазый! Гордись, Лиза!

Класс просто покатывался со смеху. Лиза и Вася хохотали вместе со всеми. Наверное, это был один из самых забавных и счастливых моментов в школьной жизни Лизы — так много эмоций ее переполняло! От самых радостных до легкой обиды и непонимания, чем, собственно, она должна гордиться? «Это он пускай мной гордится», — конечно же, этот замечательный ответ пришел девочке на ум только через неделю. В моменте она никогда не могла изобрести ничего остроумного.

Глава 11. Да ладно

Девятый класс неумолимо заканчивался. Все думали, куда идти дальше. Одни искали колледж, другие планировали остаться, но выбирали между техническим и гуманитарным направлением. Лиза не понимала своих талантов. Отличница и победитель олимпиад хоть по русскому языку, хоть по математике, она не могла прочувствовать, к чему именно лежит ее душа. Ей всегда казалось, например, что круто петь на сцене, читать новости в эфире или вести репортаж. Но она даже не задумывалась над тем, что могла бы выбрать если уж не консерваторию, для поступления в которую нужно учиться с детства, то журналистику. Она всюду была лучшей, но у нее никогда не было достаточно веры в себя, чтобы замахнуться на что-то великое, на такое, где пять бюджетных мест и тысяча претендентов. Ею управлял страх бедности. Он велел выбирать массовую профессию, с которой точно не пропадешь. Сколько в городе журналистов? Кратно меньше, чем инженеров. Поэтому шанс помереть с голоду, будучи инженером, совсем невелик. Да и бюджетных мест в городе сотни.

Родители талантов Лизы тоже не видели. Мама постоянно чиркала половину сочинения, если оно попадалось ей в руки. Поэтому девочка старалась прятать свои литературные изыскания как можно надежнее. Учительница порой читала их вслух всему классу в качестве примера, но это не вызывало у Лизы мысли, что они написаны талантливо. Потому что главный для ее психики человек их никогда не одобрял.

Родители как будто давали Лизе свободу выбора. Но девочка так сильно привыкла соответствовать ожиданиям матери, и ее установки настолько неотделимо пропитали лизино мышление, что она просто плыла туда, где мама точно не усомнится в лизином успехе ни с поступлением, ни с трудоустройством. К тому же, так сложилось во многих школах, что гуманитарное направление часто выбирали не те, кто был талантлив в литературе и биологии, а те, кто был безнадежен в математике и физике.

Поэтому Лиза собиралась в технический класс. Туда же шли все мальчики, кроме одного. Все девочки и Вася шли в гуманитарии.

Но однажды Пташкин и Анфиса пришли со свежей идеей: перейти в другую школу, где училась подруга из их двора. Очень быстро эта весть стала достоянием общественности. На одном из уроков Надежда Григорьевна спросила:

— Лиза, как же ты без него будешь?

— Как-нибудь справлюсь, — отрезала Лиза.

— Да ладно, — по-доброму улыбнулась англичанка.

— Лиз, ты будешь по нам скучать? — мило спросила Анфиса между делом спустя пару недель.

— По тебе — да, по нему — нет.

— Да ладно…

В итоге Вася и Анфиса никуда не ушли. А Лиза неожиданно для себя летом поступила в гимназию, тоже в технический класс. И никогда об этом не жалела.

Ребята оставались на связи. Лиза пару раз навещала родную школу. Вася, Анфиса и Лена даже приходили однажды к Лизе в гимназию. Но постепенно их общение сошло на нет. Трепетное отношение закончилось.

Глава 12. А по Волге вверх теплоход13

Одиннадцатого июля перед одиннадцатым классом Лиза с мамой после бессонной ночи в поезде сидели в кафе на берегу Камы в Перми. Сквозь темные очки, в которых удобно было периодически закрывать глаза и незаметно кемарить, Лиза впервые увидела огромный трехпалубный белый теплоход с надписью на борту «Catherine The Great», что в переводе на русский означает «Екатерина Великая». Ничего фееричного она от него не ждала, как и от любого отдыха с мамой. Ближайшие четырнадцать дней круиза Пермь — Астрахань — Пермь нужно было просто как-то пережить, чтобы снова вернуться домой к своим чисто подростковым развлечениям: стихам Лермонтова, списку литературы на лето и относительному покою от непредсказуемой взрывной родительницы.

На теплоходе работала команда аниматоров, среди них была сама Екатерина Великая. Играла музыка, ребята танцевали и пели песни круизной тематики на палубе, встречая отдыхающих.

Помнишь, Женька, лучшие дни,

Сладкий дым родной стороны,

Облака и белый причал,

Плеск речной волны?

А по Волге вверх теплоход,

А по Волге вниз теплоход,

Кто-то ждал, а кто-то встречал

Дальние огни.13

Лиза с мамой освоились в каюте, сходили на обед, погуляли по теплоходу… Он отчалил. Радио приглашало всех на викторину в салон отдыха. В споре о том, детская она или взрослая, победило любопытство, и вот Лиза с мамой уже в салоне отдыха — полукруглой комнате с диванами, телевизором и книгами. Ведущим оказался невысокий худощавый парень.

— Викторина для взрослых, — успокоил он собравшихся, которые испугались множества детей.

Ведущий разбил всех на команды и начал викторину. Он говорил негромко, начинал неуверенно, всегда дожидался, пока обсуждение предыдущего вопроса прекратится, а оно могло быть бесконечным. Это затягивало процесс, и мероприятие переставало соответствовать шаловливому названию «викторина».

Команда, в которой была Лиза, победила, хотя в ней думала только одна женщина. Девочка мысленно окрестила ее совой. За победу все получили «екатеринки» — теплоходную валюту. Ведущий сказал, что их можно копить весь рейс, а в конце на «екатеринки» можно будет что-то купить. Отличница решила, что надо ходить на викторины каждый день, чтобы «заработать» как можно больше.

Утром на второй день круиза все загорали на верхней палубе. Лиза стояла на хвосте теплохода возле российского флага. Глядя на след от корабля, который оставался на глади реки, она думала о Мише Грелкине. Это был серьезный очкастый двухметровый одноклассник, претендент на серебряную медаль. Лиза скучала без него и мысленно сочиняла очередной сопливый стих о своих чувствах.

На викторину девочка пошла без мамы. Ведущий немного опоздал. Войдя, он смущенно поздоровался и добавил:

— Меня зовут Миша, если кто-то еще не знает.

В Лизе ничего не екнуло. Она лишь запомнила, что отныне он для нее Михаил, ибо он старше нее и она будет говорить ему «вы», если вообще заговорит с ним. Однако все-таки Лизе ужасно хотелось сказать кому-то, что он Михаил, и после викторины она сообщила об этом маме с видом, с которым объявляют важную информацию о человеке.

Дни быстро приняли какой-то ритм. По утрам Лиза загорала с мамой и ходила на викторины. Днем теплоход причаливал в разные города и отдыхающие ходили на экскурсии. В каждом храме Лиза искала архангела Михаила и молила его о воссоединении с Елизаветой, стараясь делать это незаметно для всевидящего ока мамы. Вечерами арт-группа теплохода устраивала концерты, на которые Лиза неизменно ходила, потому что там за участие в конкурсах давали «екатеринки». Правда, за две недели путешествия Лиза так и не решилась поучаствовать ни в одном. Каждую свободную минуту отличница смотрела на воду и мучительно рожала свои стихи влюбленной школьницы.

Мама ходила на викторины редко. Они длились по целому часу, который приходилось воровать у солнечных ванн. Лизе тоже было жалко времени, но власть денег, пусть и игрушечных, брала верх. Когда девочка была с мамой, ей хотелось ускорить процесс: вдруг родительница завтра не придет? Это невыгодно для семейного «бюджета»! Как только лизина команда писала ответ, девочка уставлялась в глаза ведущего, мол, мы ждем, давайте уже продолжать! Михаил замечал этот взгляд и, хотя обсуждение еще шло, говорил свое обычное:

— Итак, давайте продолжим…

Лизе было неудобно так глазеть на парня. К тому же, она досадовала на маму и других участников, которые продолжали болтать, когда уже сдали ответ. Ведь это неуважение! Конечно, человек не хочет говорить, если его не слушают. Тем более — совсем еще молодой и не слишком уверенный в себе человек.

Лиза не знала точно, в какой момент она влюбилась. Была ли это всепоглощающая власть слова «Михаил», сила пересекающихся взглядов или подростковая блажь? «Просто трудный возраст»14 — то, на что она любила все сваливать. Когда мысли потихоньку начали вертеться вокруг ведущего, а не одноклассника, Лиза испугалась. «Как я могла влюбиться в того, кого не знаю? Любовь, конечно, бывает и с первого взгляда, но ведь я-то благоразумная, я выше такой глупости! Неужели все из-за того, что он красив? А красив ли он?..» Да, он был мил. Именно мил. Таковым его делала добрая, какая-то детская улыбка, которая редко сходила с его лица. Он был белокур. Внизу, у шеи, его волосы были чуть длиннее, чем на остальной части головы, и завивались. Лиза не любила таких причесок. По ее наблюдениям, их носили только гламурные придурки. Однако Михаилу отличница прощала дурацкую стрижку за голубые глаза. Вообще, он не казался героем, был худощав и бледен. Зато он часто носил белое. Светловолосый бледный человек с детской улыбкой в белых брюках не мог не оставить следа в возбужденном девичьем сознании. «Слаба в шестнадцать лет твоя душа»14.

Вернувшись с экскурсии по Астрахани, Лиза направилась к ресепшену за ключом от каюты и краем глаза заметила в толпе Михаила, мимо которого почти прошла. «А почему, собственно, я не здороваюсь? Я ведь хожу на его викторины — даже должна здороваться!» — внезапно подумала Лиза. — «Тем более, кажется, он смотрит на меня…»

— Здравствуйте! — вдруг повернувшись к Михаилу, сказала она и тут же разозлилась на себя.

«Балда! Надо было сказать что-то нейтральное, не такое официальное», — с досадой подумала Лиза. Михаил кивнул. Лизе показалось, что он на нее как-то странно уставился и скользит по ней глазами… Что еще надо шальной девичьей голове, наполненной недалекими песнями МакSим? С этого момента Лиза решила, что может рассчитывать на какую-то взаимность.

Вечерняя программа называлась «Для вас, дорогие туристы!». Отныне все пребывание Лизы на теплоходе наполнилось смыслом. Где бы она ни была, ей хотелось найти Михаила. При случае нужно будет поздороваться менее официально. Сидя с мамой в зале, она ждала появления своего нового возлюбленного на сцене. Из всей арт-группы первым в тот вечер вышел именно он в костюме клоуна с гитарой. Встав на одно колено и хорошенько откашлявшись, он фальшиво затянул:

— О-о-о, прекрасная маркиза!..

Вышла ведущая, которая обычно играла роль Екатерины, и напала:

— Мальчик! Мальчик, ты откуда выпал?! У нас тут Нью-Йорк, знаменитости!..

Михаила выгнали. Но он каждый раз появлялся между выступлениями певцов и танцоров то с гитарой, то с тазом («Руки негде помыть! Отовсюду гонят!»), и в конце концов ведущая сказала:

— Ладно, давай, пой быстрее! А то ведь не уйдет. Дадим ему спеть?

Михаил гордо встал на колено, гордо откашлялся и пропел:

— О-о-о, прекрасная маркиза! Я люблю тебя.

— Это че, все, что ли? — спросила ведущая после паузы.

— Ага! — радостно ответил клоун.

— Господи, всегда говорю: не умеешь петь — не пей…

Лиза посмеялась, но намного больше ей понравилась другая фраза. Уже после того, как Михаил исполнил свой хит, ведущая попросила его что-то принести для другого номера. Наконец, он гордо вынес нужный реквизит.

— Мальчик, мальчик… А ждать — как принца, — проворчала ведущая. Для Лизы это была одна из самых жизненных фраз.

На следующий вечер мама притащила Лизу на дискотеку. Лиза и раньше ненавидела такие мероприятия, но пыталась как-то двигаться на них. Однако на днях родительница сказала что-то вроде «ты не танцуешь, а трясешься, как заяц», отбив Лизе остаток энтузиазма. И вот девочка стояла у борта, совершенно не желая присоединяться к танцующим. Арт-группа объявила, что сегодня будет дискотека с сюрпризами. Сначала была пара конкурсов, потом запустили фейерверк в честь завтрашней именинницы…

Михаил танцевал близко. Мама пыталась утащить Лизу на танцпол и говорила, что обидится, раз дочь не хочет составить ей компанию. Лиза стояла и представляла, как Михаил подойдет и позовет ее танцевать…

— Пойдемте танцевать! Вижу ведь, что хотите! — Екатерина Великая взяла за руки Лизу с мамой и увела на танцпол.

Что она, Екатерина, видела? Слава Богу, темнело рано, и она не заметила слез в глазах Лизы. Ведь у отличницы тоже завтра был день рождения. Но никто не запускал фейерверки в ее честь. И ее никогда не поздравит человек, внимания которого она хотела больше всего.

Вдруг Михаил протянул Лизе руку. Все стали водить большой каравай вокруг именинницы… Лиза ничего не испытала. Слезы не высохли. Она лишь думала, не слишком ли мокрой была ее правая ладонь и не слишком ли быстро она скакала за Михаилом.

А по Волге вверх теплоход,

А по Волге вниз теплоход,

А на нем гуляет народ

С ночи до утра.13

Утром в день рождения отличница проснулась неожиданно легко.

— Мама, а ты не помнишь случайно, у меня вчера была мокрая рука, когда хоровод водили?

— Не помню… А кто у тебя был с другой стороны?

— Михаил, кажется… Да они там в арт-группе все на одно лицо.

— Ну, не скажи! — хитро улыбнулась мама.

Родительница подарила Лизе золотую цепочку с изящной жемчужиной. Лиза надела обнову, белые брюки и красную майку. Ей было радостно: Михаил ведь тоже носил белые брюки.

Только его не было видно. Он присутствовал лишь на викторинах и концертах, и для Лизы оставалось совершенной загадкой, где он проводит целые дни напролет. Сколько она ни искала, его нигде не было. Вот и теперь, загорая, Лиза вновь сканировала мир сквозь темные очки. Почти без всякой надежды она, как всегда, ждала появления Михаила, и вдруг он вышел из дверцы метрах в пяти от Лизы.

— Доброе утро! — выдала Лиза громко, чтобы приветствие достигло цели, пролетев через кучу загорающих.

Все испугались. В том числе Лиза. Михаил растерянно кивнул. Мама посмотрела в ту сторону, куда Лиза сказала эти несчастные слова, вскипевшие за много дней поисков и выплеснувшиеся так нелепо, и спросила, не разглядев:

— Это кто?

— Как кто? Михаил. Они же не все на одно лицо.

Тем временем обсуждаемый объект оглядел присутствующих и направился к одиноко сидевшей толстушке. Эта толстушка участвовала во всем, видимо, не стесняясь своих размеров. Они сидели и… трудно сказать, что беседовали: говорила фактически только она. Михаил лишь улыбался и изредка вставлял короткие фразы. Из обрывков диалога, которые Лиза жадно пыталась уловить, она поняла: толстушка рассказывала что-то о том, как сидела на физике. Отличнице стало обидно: на эту «интереснейшую» тему она тоже могла болтать, сколько влезет. Правда, Михаил ушел, не просидев и десяти минут.

По дороге на викторину Лиза обогнала толстушку.

— Ты на викторину? — вдруг спросила та.

— Да.

— А тебя как зовут?

— Меня Лиза. А вас?

— Меня Варя. Можно на «ты».

Девочки пришли первыми. Оказалось, что Варя всего лишь закончила одиннадцатый класс, хотя Лизе она казалась старше. С викторины Лиза ушла совершенно довольная: с Варей подружилась, а от нее, кажется, и до Михаила рукой подать.

За обедом радио поздравило Лизу с днем рождения. Теперь уж точно — трудный возраст: девочке исполнилось шестнадцать. А какой возраст легкий? Пришлось приглашать соседку по столу с семилетней внучкой в бар. Это сильно напрягало: Лиза никогда не любила детей, не умела с ними ни общаться, ни играть. Но Лида была веселой, искренней девочкой, и Лизе не хотелось ее обижать своим равнодушием… Впрочем, Лиде с бабушкой предстояло вечером выступать на концерте, поэтому долго они не засиделись.

По дороге из бара мама вдруг заметила детскую комнату. Ей стало интересно, что там внутри. Все начали заглядывать в дверь по очереди. Детская комната была интересна Лизе не больше, чем дети, и она хотела пройти мимо, но мама обмолвилась, что там Михаил. И аквариум.

— О, прикольно! Я хочу на аквариум посмотреть! — оживилась Лиза.

Лиза зашла. Кроме Михаила в комнате сидела девушка из арт-группы и писала что-то с буквами К и С на бумаге черной гуашью. Она смотрела на вошедшую как на четвертую дуру. «Крокодилов не показываем! Когда ж вы все свалите?» — говорил ее взгляд. Михаил глядел смущенно: кажется, ему было неловко за обеих.

— У нас обувь снимают, — сказала девушка, когда Лиза прошла к аквариуму.

— А, извините…

Лиза ушла. Но теперь она знала, где проводит дни Михаил. Вечером на концерте он сидел за табличкой с крупными черными буквами «Касса» и выдавал деньги участникам программы. Ведущая харизматично объявила:

— А-а-аплодисменты нашему неунывающему кассиру! Кто еще может так очаровательно улыбаться, выдавая деньги?!

На следующий день викторины не было. Зато вечером было караоке. Лиза надела белые штаны, многократно испачканные в столовой и застиранные, и пришла. На караоке был Михаил и девушка из арт-группы.

— Добрый день, проходите! Вот только сыро, к сожалению, — встретили Лизу ведущие.

Лиза не знала, куда сесть, поэтому стояла. Пришла Варя, и все как-то сразу заняли стулья в ряд: Михаил, Варя, Лиза. Варя попросила у Михаила телефон посмотреть. В те времена телефоны сильно различались и были интересными, как детские игрушки: у кого раскладушка, у кого слайдер, у кого обычный, у кого с антенной. Ваня взяла Мишин девайс, повертела в руках и вернула. Он удивился:

— Обычно берут внутри посмотреть, в папках покопаться…

— Нет, я не привыкла копаться в чужих телефонах. Но если позволишь… — и Варя полезла в папки.

Ведущая объявила, что караоке будет тематическим, нужно вспоминать песни по темам. Первая должна быть про птицу.

— «А я все летала», — тихо предложила Лиза Варе.

Песня была не совсем в тему. Да и выступать Лизе было страшно, хотя народа было совсем немного, человек десять. И все-таки в глубине души ей хотелось спеть, ведь она это так любила. Михаил услышал.

— А что, спойте эту песню!

Девочки заартачились. Михаил начал их подбадривать, тогда Варя стала звать и его.

— Нет, мне в детстве, — Михаил сделал значительную паузу, — медведь на ухо наступил.

— Что, Миш, вы песню придумали? — насторожилась ведущая.

Варя отказалась петь в микрофон. Это пришлось делать Лизе, а толстушка пританцовывала рядом.

— Я на бэк-вокале постою, — выдала она новое для Лизы слово.

Так напрасно думала я,

Что получу я все, что хочу.

День и ночь в своих мечтах

Летала я в облаках…15

Краем глаза Лиза заметила, как Михаил навел на них камеру телефона. Потом он присоединился к ведущей. «Блин, и почему я не попросила его скинуть мне видео?» — думала Лиза, ложась спать. «Ладно, когда-нибудь решусь»…

Через пару дней викторины снова не было. Лизу отловила Лида и позвала гулять. Отличница не могла отказать, но не знала, куда вести девочку и о чем разговаривать. Вдруг ей пришла в голову идея. Они пошли на ресепшн и стали смотреть альбом с фотографиями с предыдущих рейсов. Лиза искала Михаила и не находила.

— Лида, а кто с вами в детской комнате занимается?

Ответ был невнятным про какую-то девушку. То ли Лида стеснялась назвать Михаила, то ли не знала имени, а спросить прямо постеснялась уже Лиза. Так и общались девочки, кто кого перестесняется: одной — семь, другой — шестнадцать.

Вечером после экскурсии в рубку капитана лизина мама намертво зацепилась языком с лидиной бабушкой, а в трех метрах от них у борта стоял Михаил и смотрел на воду. Лиза мучалась: «Подойти или нет? Попросить видео? Давно было… А вдруг уже удалил? Или даже не снимал? А маме надо что-то сказать? Неудобно перебивать… Ладно. Была — не была. Фразу, с которой можно начать, я вроде за сегодня выучила… Может, будет, что вспомнить. Главное, не думать».

Лиза подошла к Михаилу и остановилась, победив шальную мысль пройти мимо. Он продолжал смотреть на воду. Отличница немного наклонилась за борт.

— Михаил! — он обернулся. — Я хотела попросить вас скинуть мне видео. Мне показалось, позавчера вы снимали на караоке, как мы с Варей пели.

— Да, конечно, я скину. Я действительно что-то снимал, но есть ли там вы… Сейчас посмотрим, — сказал он, доставая телефон.

— А то хотелось бы послушать себя, как хоть там…

— Конечно, конечно. Только за качество, к сожалению, не ручаюсь… Вот, так. Ага. Девушка какая-то…

— Так я как раз! Правильно, в красном топе и белых брюках! — оживилась Лиза.

— Это белая юбка…

— Ой, точно… — Лиза узнала другую девушку, которая пела в тот день. — Жаль. Извините.

Лизе стало обидно и стыдно. Конец.

— Да ничего, что вы, — казалось, ему тоже стало неловко. — А вот у меня еще есть красивая штучка!

Михаил открыл в телефоне другое видео. Оно было снято с носа теплохода. Пасмурное небо, поток речной воды… Лиза смотрела, крепко держась руками за ограждение и стараясь не упасть от восторга.

— Вы первый раз плывете на теплоходе? — спросил Михаил.

— Да! — Лиза почти задыхалась от счастья. — Так здорово! Вообще, классно!.. А вам-то, наверное, еще прикольнее: вам за это еще и платят!

— Мне за это ничего не платят. Я стажируюсь.

— Где же вы так удачно учитесь?

— В политехническом институте в Перми, — ответил Михаил, и на лице Лизы изобразилось удивление. — Вот, все так же удивляются. Тут все из института культуры, а я вот… — и Михаил объяснил, как попал на стажировку через друзей.

— Как вам повезло! — восхитилась Лиза.

— Да, мне тут тоже нравится. Очень.

— Это ваш первый рейс?

— Да. Заметно, да? — Михаил в десятый раз улыбнулся.

— Нет-нет, — спохватилась Лиза. — Просто я смотрела фотографии на ресепшене… — Лиза осеклась. Сначала она испугалась, что обидит собеседника, а теперь выходило еще хуже: искала его в альбоме и не нашла.

— А вы? Учитесь?

— Да, вот через год тоже буду в политехнический институт поступать. В Екатеринбурге.

— Да?! Удачи вам! У меня там друг учится на электро… Как там он у вас называется?

— Электрофак, да, есть такой! А как друга зовут? Я наверняка забуду, но мало ли… Да мне бы вообще туда еще поступить, — с беспокойством добавила Лиза.

— Старайтесь, конечно. А друга зовут Сергей Гречишников. Он, как и я, закончил первый курс, — Михаил назвал специальность, но с этими страшными названиями гимназистка пока не дружила, поэтому они тут же вылетали в другое ухо. — А вы на какой факультет хотите? Если что, на будущее.

— Не знаю еще. Может, на финансы или на стройфак.

Лиза подумала, что «на будущее» собеседник не знал даже ее имени. Вцепившись в ограждение, отличница думала о том, что мама, наверное, скоро наговорится с соседкой по столу и уведет ее в каюту… Лиза посмотрела в глаза Михаила вблизи и открыла, что они не голубые, а какие-то зеленоватые. С чего она взяла, что голубые? И вообще, он был достаточно высок, чтобы смотреть на него вверх… Михаил рассказывал совершенно ошеломительную вещь: ему нравилось учиться в школе. Лиза всегда думала, что на весь мир она в этом плане единственная и неповторимая.

— Сначала как-то не очень, а уже в старших классах я так полюбил школу! Даже не учиться, а просто общаться. Но в институте тоже здорово, в общежитии.

— Я тоже очень люблю свою школу! — искренне сказала Лиза. Мама прошла мимо, не глядя на дочь, и спустилась вниз. Теперь Лиза боялась, что сильно задерживаться нельзя: мама потеряет.

— Вот только готовить самому себе приходится. Сначала, помню, так тщательно все делал, такие супы варил! А ко второму полугодию — в-ж-ж-ж, и все!

— Да и зачем? Никто не придет проверять и зачет ставить! — сказала Лиза и тут же расстроилась, что сморозила глупость.

— Нас четверо в комнате. И по дому сильно скучаю, конечно.

— Мне все это не узнать: я родилась в Екатеринбурге.

— Это тоже здорово!

Соседка по столу, сидевшая неподалеку на лавочке, вдруг сказала, показав на берег:

— Ребята, смотрите, дом Павлова проплываем!

Лиза и Михаил обернулись. Проплывали какую-то деревню с руинами на берегу.

— Как так? — удивилась отличница. — Ведь Волгоград уже проплыли?

— Это шутка, — пояснил Михаил и с улыбкой добавил, повернувшись к женщине: — Похож!

— Здорово, что на теплоходе можно еще и на экскурсии ходить! — сменила тему Лиза, быстро оправившись от позора. — В Самаре вот в бункере Сталина было так классно!

— Я только в Волгограде экскурсию брал. А в Самаре мы что-то походили-походили по магазинам, ничего интересного не нашли…

— Так вот, как раз в бункер надо было идти! Да и вообще, архитектура девятнадцатого века в этих городах веет такой стариной… Жаль, что у нас в Екатеринбурге таких домов мало.

— А я был в Екатеринбурге. Мне очень понравился ваш город — больше, чем Пермь.

— Да? А мне еще в Петербург очень хочется съездить — столица Российский империи!

— Вы там были?

— Нет. А вы?

— Тоже нет. А хотелось бы!

«Интересно, кто он по знаку зодиака? Не пишет ли стихов и нет ли у него золотой медали?» — мелькали в лизиной голове жизненно важные вопросы.

— А что, викторин уже больше не будет?

— Нет, не будет, — улыбнулся Михаил.

— Как жаль!

— Знаете, я в школе неплохо, очень неплохо знал русский язык. И мне недавно на викторине так стыдно было, когда был этот вопрос про местоимения…

— Отчего? У вас ведь ответы написаны!

— Ответы-то написаны… Год в институте не проходил русский, и подзабыл.

На вопрос «к какой части речи относится слово „самый“?» только Лиза ответила, что это местоимение, и то неуверенно: она не знала, как это доказать. Один из участников готов был спорить до Перми, что это прилагательное. В отличие от Лизы, лучшей в своем районе по русскому языку, Михаил даже смог дать какое-то объяснение. Лиза не выдержала и задала один из мучивших ее вопросов:

— А вы с медалью закончили?

— Нет, — по улыбке Михаила Лиза поняла, что далеко нет.

— Просто я подумала, раз вы так любили школу… — Лиза осеклась, испугавшись, что опять сморозила глупость и, если развивать тему, Михаил подумает, что она хвастается своей будущей медалью. — А что дают за «екатеринки»?

— Я честно не знаю, но микроволновых печей не дают — этот слух вообще непонятно, откуда пошел. Но вы копи́те, дают очень хорошо. У меня вот друзья тоже ездили, там чуть ли не машины…

— Ну, уж про машины-то Ирина тоже на днях сказала, что как раз в Тольятти закупили. Только раз в сто поменьше и ездят лишь по покрытию.

Ребята засмеялись. Тут к Михаилу подошла маленькая девочка.

— Все? — спросил ее Михаил.

— Да, дай мне, пожалуйста, свой!

— Сейчас, только найду… — Михаил стал искать что-то в телефоне.

«Что сказать? Пойду, наконец, а то мама уже, наверное…» — подумала Лиза.

— Ну, ладно, — глупо сказала она и пошла. Михаил посмотрел на нее, кажется, собираясь сказать что-то более умное, но не встретил ответного взгляда. Лиза уже отцепилась от ограждения, поэтому силы резко кончились, и на взгляд у нее не хватило заряда.

«Интересно, плакать или улыбаться я буду, вспоминая эти минуты? По идее, надо радоваться, что на Земле есть такие светлые во всех отношениях люди и мне повезло встретить одного из них…» — подумала Лиза, и в ответ на эти мысли на ее глаза навернулись слезы. На излете юношеского максимализма она мыслила крайностями, все виделось ей слишком ярким, а добрая улыбка молодого человека казалась единственной на миллион. Душа отличницы была мягкой, нежной, пугливой, как легкая бабочка, а сознание — слишком впечатлительным.

Вопреки лизиным переживаниям, мама ее не потеряла. Дочь рассказала родительнице о разговоре с Михаилом и пошла выгуливать свое состояние счастья, когда все вокруг казалось неимоверно смешным. «Как его фамилия? Где он проводит дни? Почему я этого не спросила, чтобы знать, где искать его? А ведь осталось только завтра и половина послезавтра на то, чтобы узнать все это и — предел мечтаний — оставить друг другу координаты!» — поток переживаний влюбленности захватил отличницу полностью. Всякие мелочи вроде того, почему она должна ему понравиться и как строить отношения, находясь в разных городах, ее совершенно не волновали.

На вечерней программе часть отдыхающих играла в «мафию». Процесс показался Лизе максимально странным. Каждый круг мафия убивала спящего человека. Когда все просыпались, за одним из горожан стоял ангел, обозначая выбор мафии. Ангелом работал Михаил. Он вышел с белым воздушным шариком, одетый в длинную белую ткань до пола. Лиза сидела, уставившись в лицо «ангела» и мечтая смотреть на него бесконечно. Когда Михаил проходил мимо, мама потрогала его одежду.

— Какая она? — живо поинтересовалась Лиза.

— Потрогай — узнаешь, — ответила мама.

Когда Михаил снова проходил мимо, Лиза не выдержала и схватила его за одежду — она знала, что ей нельзя этого делать — и не хотела разжимать пальцы… Ткань натянулась, Лизе стало стыдно, и она отпустила «ангела».

Игру было скучно смотреть, и Лиза с мамой решили уйти. В проходе стоял Михаил. Лиза продолжала смотреть на него. Не поворачивая головы, он косовато посмотрел на нее вниз, видимо, уловив глупый взгляд отличницы. Она подумала, что, наверное, надо что-то сказать.

— До свидания, — произнесла Лиза, но не услышала ни себя, ни, тем более, ответа.

На следующий день Михаила не было ни на детской ритмике, ни на встрече и про́водах города Чайковский, когда вся арт-группа, как обычно, танцевала на палубе. Лиза сходила с ума. Она молилась на купола плывущих мимо церквей. Утром — чтобы поговорить с Михаилом еще раз и обменяться контактами, днем — чтобы просто поговорить с ним еще раз, вечером — чтобы лишь увидеть его снова. Неужели он навсегда останется для нее «ангелом»? Неужели она никогда больше его не увидит? Когда Лиза думала об этом — а в ее голове крутилось только это, ибо ни алгебры, ни литературы не было — слезы застилали ее глаза. «Никогда» — пожалуй, это самое страшное в мире слово…

А вдруг Михаил заболел? А вдруг его высадили? Невозможно же нигде не появляться в самый ответственный день, когда подсчитывают «екатеринки»!

Вчера Лиза записалась выступать в финальном концерте. Она хотела победить свои страхи и спеть под гитару «Песню атаманши» из «Бременских музыкантов». Мама не поддерживала эту идею, страхи были сильны, а включить харизму с весельем и победить неуверенность у Лизы не было сил. Какое могло быть веселье? Если бы не мама, Лиза спела бы «Трудный возраст». Но мама всегда была против грустных песен. Она считала, что дочери еще рано их петь, что у нее нет достаточного душевного опыта… Через пятнадцать лет, заработав опыт, Лиза уже не тяготела к грустным песням. Все хорошо в свое время. Она отгрустила в свой трудный возраст, когда не было опыта.

Лиза пришла на репетицию.

— Вычеркните меня, пожалуйста, — сказала она Екатерине Великой.

— Что случилось, Лиза?

— Меня как-то тошнит… — Лиза отошла, но вдруг совсем решилась и вернулась. — Скажите, пожалуйста, а где сегодня Михаил?

— Болеет, — сочувственно ответила Ирина. — Может, вы с ним вместе что-то не то съели?

— Нет…

«Что за глупость я сказала, уходя? Надо было сказать, что было приятно пообщаться, „до скорой встречи“, на худой конец… Бог послал такого человека на мой путь, а я решилась только к концу, и то ничего не смогла! Зачем я такая дура?!» — самоуничижительные мысли крутились в лизиной голове бесконечным потоком. Ей казалось фатально важным каждое слово, каждый взгляд и жест; казалось, она могла все изменить, если бы говорила и действовала более правильно… Она влюбилась, как в последний раз, совершенно не думая о том, сколько еще впереди будет таких таких мужчин — «единственных и самых лучших в мире».

В окончательный ступор Лиза впала, когда Михаила не было на итоговом концерте. Ее не надолго хватило, и она уже не таила своих мыслей от мамы… Напротив сидела Варя. Ее вид тоже показался Лизе убитым.

За «екатеринки» в итоге давали грамоты и бейсболки. И Лизе дали. И Варе. Одна из отдыхающих вышла с песней «Пропадаю я», которая горячей стрелой попала в сердце Лизы.

На него, на него я смотрю и понимаю —

Пропадаю я;

Ничего, ничего, ничего о нем не зная,

Пропадаю я.

За него, за него все отдам и потеряю —

Пропадаю я…16

Лиза всегда дорожила грамотами и тщательно собирала их в красивую папочку. Сегодня она чувствовала, что отдала бы эту красивую бумажку, лишь бы Михаил сейчас просто был здесь.

Показывали презентацию прошедшего рейса: десятки фотографий и целый фильм с концертов и других мероприятий. Лиза жадно находила везде Михаила. Она знала, что сразу после концерта побежит за флешкой и будет умолять арт-группу скинуть ей все это.

Наконец, все аниматоры выстроились в ряд. Екатерина Великая представила каждого и добавила:

— И Михаил, наш помощник, к сожалению, сегодня заболел.

«Ну, а плакать лучше в дождь или в метель…«14

— А тебе кто больше нравится: этот Михаил или школьный? — поинтересовалась мама по пути с концерта.

— Конечно, этот!!! — сквозь слезы выговорила Лиза.

— Какая ты вертихвостка! А Пташкин что?

Издевательство… Да Пташкина вообще мужчиной назвать можно, только закрыв глаза и уши! Просто Лизе хотелось с кем-то быть, просто — чтобы не одной… Прикрыться кем-то от врагов — нет, он никогда ее не защищал, он просто был — и это спасало. Вечное желание быть не одной. Если бы не оно, она никогда бы не влюбилась в этого слабохарактерного ворчуна.

Грелкин, естественно, мужчина. И смотреть на него, и шпионить за ним приятно. Но он скорее темный — очень темный и очень трудно идет на контакт. А этот светлый открытый человек был лучшим из всех, кого Лиза когда-либо встречала.

В последний день круиза никто уже не загорал. Лиза с мамой вдвоем стояли на пустой солнечной палубе. Подошла соседка по столу и сообщила, что теплоход опоздает на два часа.

— Ура! — воскликнула Лиза.

— Ты совсем дура? Мы во сколько домой-то приедем?! — грубо одернула Лизу мать.

Лизе было на это плевать. Ей нужно было еще увидеть Михаила и получить презентацию от арт-группы, за которой сказали подойти позже.

Туристы ходили на радио и благодарили персонал.

— Спасибо всей арт-группе, а особенно Михаилу за его улыбку! Михаил, выздоравливайте скорее! — эту невинную фразу сказала бы Лиза, но, когда она поделилась идеей с мамой, та уничтожила ее взглядом. Поэтому Лиза пошла только за презентацией. Великую задачу заполучить фильм и фотографии отличнице удалось выполнить.